На службе отечеству. На службе Отечеству (15 фото). "на службе отечеству"

Вчера была годовщина со дня смерти одного из выдающихся отечественных океанологов контр-адмирала Зубова Николая Николаевича. Когда прочитал его биографию, был несказанно удивлен. Несмотря на неолиберальные мифы о большевиках, оказалось, что офицеры Российского Императорского флота, верой и правдой служили Отечеству и после революции. Сегодня расскажу о двух таких Героях - контр-адмирале Зубове Николае Николаевиче и контр-адмирале Киткине Петре Павловиче.

Океанолог, профессор, доктор географических наук, инженер-контр-адмирал, заслуженный деятель науки и техники РСФСР, исследователь Арктики, один из основоположников советской науки о льдах.
Родился в местечке Липканы Бессарабской губернии, в семье военного – кавалерийского офицера, окончившего Елисаветградское кавалерийское юнкерское училище и офицерскую кавалерийскую школу. Он участвовал в русско-турецкой войне 1877–1878 гг., в Первой мировой войне, имел много наград, дослужился до генерала. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.
В семье, кроме старшего сына Николая, было еще девять детей. Из-за постоянной занятости отца воспитание их полностью легло на плечи матери.
Начальное образование мальчик получил в седьмой санкт-петербургской гимназии, а в 1894 году стал воспитанником Первого Санкт-Петербургского кадетского корпуса. Уже в этот период проявляются незаурядные личностные качества Зубова. В его аттестационных тетрадях за разные годы обучения можно увидеть такие характеристики: «…выдающихся способностей, с отличной памятью, добрый, сердечный…, с хорошей силой воли. Правдив и откровенен» или «…в высшей степени любознателен и пытлив. Твердого характера и сильной воли. Легко подчиняет своему влиянию товарищей. Товарищ в лучшем смысле этого слова».
В 1901 году Зубов поступил в специальные классы привилегированного Морского кадетского корпуса, который из-за начавшейся русско-японской войны закончил досрочно в 1904 году. По совокупности успехов в учебе он стал двадцать восьмым из 128 выпускников. Получив звание мичмана, 19-летний Зубов был зачислен на службу вахтенным начальником на достраивающийся эскадренный броненосец «Орел», а затем на миноносец «Блестящий». В 1905 году он участвовал в Цусимском сражении, где получил тяжелое ранение. После долгих мытарств добрался до Шанхая и был интернирован до конца войны. По возвращении в Россию его удостоили первых боевых наград и звания мичмана.

В 1908 году Зубов поступил в Николаевскую морскую академию и через два года, после окончания ее гидрографического отделения, стал штурманом I разряда. В эти годы, специализируясь в гидрографии, самой гражданской из военных наук, Зубов в то же время много внимания уделял тактике и стратегии морского боя, мучительно анализировал причины сокрушительного поражения русского флота в Цусимском сражении.
В 1912 году состоялась его первая встреча с Арктикой, которая и определила выбор жизненного пути. Зубова назначили штурманом и старшим офицером на посыльное судно «Бакан», в задачи которого входили охрана промыслов в Северном Ледовитом океане и гидрографические наблюдения. Руководство гидрографической съемкой и было главной обязанностью Зубова. Его первый вклад в арктическую гидрографию состоял в описании и мензульной съемке губы Митюшиха на западном берегу северного острова Новой Земли.
Служба на «Бакане» могла бы продолжаться долго, но в 1913 году Зубов по болезни был списан на берег – начали сказываться последствия его контузии. Оказавшись на берегу, Зубов добился выхода в отставку и перешел на службу в Министерство торговли и промышленности, занявшись гидрометеорологическим обеспечением морских портов. В этот период он прошел стажировку по океанологии в Норвегии, в Бергенском институте геофизики; вернувшись на родину, впервые занялся педагогической деятельностью, читая курс гидрологии для сотрудников Министерства торговли и промышленности, а также курс тактической навигации в офицерских штурманских классах.

Во время Первой мировой войны Зубов, вновь призванный на военную службу, принимал участие в боевых действиях. В октябре 1914 года он – командир миноносца «Послушный». Через несколько месяцев его перевели в штаб командующего флотом на должность флагманского штурманского офицера в штабе начальника дивизии подводных лодок Балтийского моря. В октябре 1915 года подводная лодка «Кайман», на которой тогда находился старший лейтенант Зубов, захватила германский пароход. За участие в этой операции он был представлен к ордену Св. Анны 3 степени с мечами и бантом. В декабре 1915 года Зубова произвели в капитаны 2 ранга. В начале июля 1916 года он уже флагманский штурманский офицер, теперь уже в штабе командующего флотом Балтийского моря. В новом назначении сыграли роль не только одни боевые заслуги, но и успешная деятельность Зубова в области теории морской тактики. Все эти годы молодой офицер пишет и публикует статьи по военно-морскому искусству, главное внимание в которых уделяет вопросам маневрирования в бою. Одновременно он читает и курс тактической навигации в штурманских классах Военно-Морской академии. В конце 1916 года Зубов стал командиром эскадренного миноносца «Мощный».

В гражданскую войну, мобилизованный в армию Колчака он служил командиром запасного батальона, в боях, к счастью, не участвовал. Взятый в плен частями Красной Армии был направлен в штаб Морских сил на должность начальника учебного отдела военно-морских учебных заведений в Москве.
В 1921 году Зубов участвовал в создании Плавучего морского научного института (Плавморнин) – первого океанологического научного учреждения в Советской России. Став его сотрудником, он совмещал научно-исследовательскую и педагогическую деятельность, читая курс морской тактики в ВМА и занимаясь исследованием процессов, происходящих в водах Баренцева моря. Летом 1923 года на судне «Персей» плавал в Баренцево море к ЗФИ и Новой Земле, в 1928–1929 гг. на этом же судне исследовал южную часть Баренцева моря. В 1930–1941 гг. Зубов заведовал созданной им кафедрой океанологии в Московском гидрометеорологическом институте. В этот же период в летние сезоны он активно участвовал в морских научных экспедициях. В 1930 году на судне «Н. Книпович» плавал в высоких широтах Баренцева моря, в 1932 на этом же судне достиг о. Виктория, где поднял советский флаг, и впервые в истории мореплавания обогнул ЗФИ с севера, в 1935 руководил научной частью экспедиции Г. А. Ушакова на л/п «Садко», в 1939 летал над Карским морем для разведки льдов, положив начало обязательной преднавигационной ледовой разведки во всех морях Советской Арктики.

За зимнюю кампанию 1941-1942 годов Николай Николаевич был награждён орденом Отечественной войны I степени и медалью «За оборону Советского Заполярья», которой очень дорожил. Капитан 2-го ранга Н. Н. Зубов был назначен начальником штаба отряда ледокольной проводки Беломорской военной флотилии. Он прогнозировал сроки ледостава и вскрытия льда, руководил организацией ледовых переправ через Северную Двину, планировал работу ледоколов для проводки транспортных судов с военными грузами. Весной 1943 года Н. Н. Зубов, повышенный в звании до капитана 1-го ранга, был отозван в Москву и назначен помощником начальника Главного управления Северного морского пути (ГУСМП) по научной части.

В 1944 году Н. Н. Зубов назначен начальником Государственного океанографического института (Теперь носит его имя) . Новый руководитель института начал свою деятельность с того, что добился выделения ему отдельного помещения в Кропоткинском переулке, дом № 6, где ГОИН, отметивший своё 70-летие, размещается до сих пор. Руководил им до 1948 года.

В мае победного 1945 года Н. Н. Зубову в связи с 60-летним юбилеем и 40-летием научной деятельности и военно-морской службы было присвоено звание инженер-контр-адмирала.

В 1948 году приглашен в Московский государственный университет на должность профессора кафедры гидрологии. Однако кафедры океанологии в Москве тогда не было, так как Гидрометеорологический институт после возвращения из эвакуации был переведен в Ленинград, где кафедра океанологии стала впоследствии океанологическим факультетом. Николай Николаевич стал хлопотать о выделении на базе кафедры гидрологии океанологической специализации.

Зубов – ученый с мировым именем. Его перу принадлежат фундаментальные работы по ледовым прогнозам в арктических морях, он заложил основы динамической океанологии, разрабатывал учение о проливах.
Его именем названы Экспедиционно-океанографическое судно «Николай Зубов» Гидрографической службы ВМФ, Научно-исследовательское судно «Профессор Зубов» Арктического и антарктического института Госкомгидромета, Мыс Зубова на архипелаге Новая Земля, Залив Николая Зубова в море Моусона, Федеральное государственное учреждение «Государственный океанографический институт имени Н. Н. Зубова» (ФГУ «ГОИН»)

О незаурядности личности говорит список наград Николая Николаевича:
Орден Святого Станислава III степени с мечами и бантом
Орден Святой Анны IV степени с надписью «За храбрость»
Орден Святой Анны III степени с мечами и бантом - за участие в захвате германского парохода на подводной лодке «Кайман»
Орден Отечественной войны I степени (02.12.1945)
Медаль «За оборону Советского Заполярья»
Заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1960 год)
Умер Н. Н. Зубов 11 ноября 1960 года в Москве, похоронен на Новодевичьем кладбище.

Удивительная судьба этого офицера, ему дважды присваивали звание адмирала. Первый раз царским Указом и спустя годы Указом Президиума СССР.
Пётр Павлович прямой потомок дворянского рода Смоленской губернии Киткиных, которые верой и правдой служили своему отечеству. Среди них были генералы, адмиралы и офицеры.
По окончании в 1896 г. Морского кадетского корпуса молодой мичман Пётр Киткин по жребию был назначен на Черноморский флот в 29-й флотский экипаж. Таким назначением был недоволен, поскольку мечтал о дальних походах и кругосветных плаваниях. Уже в это время он проявлял склонность к изобретательству в области минного вооружения, поэтому в 1899 г. был направлен на год в Кронштадт слушателем Минного офицерского класса, по окончании которого минным офицером продолжил службу на Черноморском флоте. В 1901 г. лейтенант Киткин назначен в Тихоокеанскую эскадру. Там сбылась его мечта: он служил минным офицером на крейсерах «Громобой», «Рюрик», «Аскольд», выходил в дальнее плавание, побывал в Японии.

В период русско-японской войны особенно в борьбе за Порт-Артур обе противоборствующие стороны большое значение придавали минной войне. Стоит хотя бы вспомнить трагический подрыв броненосца «Петропавловск», в результате которого погиб командующий Тихоокеанской эскадрой вице-адмирал С.О. Макаров. При обороне Порт-Артура лейтенант Киткин под руководством флаг-минёра штаба эскадры организовывал боевое траление вражеских мин. Не раз, рискуя жизнью, он разоружал и скрупулёзно изучал конструкции японских мин, успешно занимался усовершенствованием тралов. 28 июля 1904 г. на крейсере «Аскольд» П.П. Киткин в должности старшего минного офицера участвовал в знаменитом бою в Жёлтом море. В этом бою осколком снаряда Пётр Павлович был ранен в голову, в результате чего на всю жизнь почти потерял слух.

На палубе крейсера «Аскольд». Фотография 1902 г. П.П. Киткин во 2-м ряду пятый слева (с усами, в пенсне); под ним левее сидит капитан крейсера капитан 1 ранга Н.К. Рейценштейн; за П.П. Киткиным левее, в 3-м ряду, стоит заведующий опытовым бассейном, будущий академик и Герой Социалистического Труда А.Н. Крылов (с чёрной бородой).

С 1907 г. П.П. Киткин служил на Балтийском флоте, продолжал упорно работать над проблемами развития минного оружия и средств, обеспечивающих его применение. Доказал возможность установки минного оборудования на верхней палубе миноносцев: кроме главного торпедного вооружения отныне те могли нести на установленных на верхней палубе рельсах до 40–60 мин. Пётр Павлович принимал активное участие в разработке технологии снаряжения мин толом, при этом предлагал оригинальный способ зарядки детонаторов подрывных патронов, который был признан лучшим и внедрён в практику. Он фактически руководил всеми испытаниями минного оружия и учебными минными постановками на Балтике. При его непосредственном участии были созданы лучшие в то время мины в мире.
С 1910 г. минёр-изобретатель полностью посвятил себя делу траления. Работал в Научно-техническом комитете по минам и тралам, занимался разработкой и внедрением змейкового трала и патронов к нему. В 1912 г. капитан 2-го ранга П.П. Киткин назначен начальником сформированной на Балтийском флоте партии траления. Создал первый в мире минный защитник однократного действия, сконструировал тип отводящего аппарата для охранения кораблей на ходу от якорных мин, названный параваном-охранителем, внёс предложение о постройке специальных кораблей-тральщиков для проводки эскадры.

Звание капитана 1-го ранга П.П. Киткин получил с началом Первой мировой войны, в сентябре 1914 г., «за отличия в делах против неприятеля». Командовал дивизией траления Балтийского моря, разработал «Основные задания новых тральщиков». 80 тральщиков Балтийского флота под командованием П.П. Киткина прошли за годы войны 158 800 миль, протралив в общей сложности 7 940 квадратных миль моря. За мужество, мастерство и отвагу, проявленные в период боевых действий на Балтике при проведении тральных работ, при установке минных заграждений, капитан 1-го ранга П.П. Киткин был награждён орденом Святого Владимира III степени с мечами, Георгиевским оружием с надписью «За храбрость», французским орденом Почётного легиона. Произведён в контр-адмиралы.
Пётр Павлович Киткин после революции служил в советском флоте. В 1918–1921 гг. был начальником минной обороны Балтийского моря и подступов к Петрограду. В 1921 г. арестован Петроградским ГПУ, но вскоре отпущен. Занимал должности главного специалиста по делам траления в штабе Морских сил РККА, председателя Научно-технической комиссии минно-тральных опытов, начальника минного полигона под Ленинградом. Одновременно в 1922–1941 гг. состоял на преподавательской работе в Военно-морской академии. Петром Павловичем воспитана целая плеяда первоклассных минёров, которые оказались чрезвычайно востребованы на всех флотах в период Великой Отечественной войны. В 1928 г. он был награждён золотыми часами с гравировкой «Стойкому защитнику пролетарской революции от РВС СССР».
В 1931–1942 гг. П.П. Киткин был сотрудником Научно-исследовательского (научно-испытательного) минно-торпедного института (НИМТИ) военно-морских сил. В эти годы он сконструировал глубоководный минный защитник, поверхностно-сетевой трал и ряд других образцов принятого в советском флоте минного вооружения. В 1931 г. он был зачислен в резерв РККФ, в 1936 г. уволен в запас.
С началом Великой Отечественной войны в предвидении опасности, нависавшей над Ленинградом, согласно воспоминаниям тогдашнего первого заместителя наркома Военно-морского флота СССР и начальника Главного морского штаба адмирала И.С. Исакова, координировавшего боевые действия Балтийского флота, Ладожской и Чудской флотилий с сухопутными войсками, появилось выражение «золотой фонд Ленинграда», которое стало применяться к особо ценным специалистам, подлежавшим первоочередной эвакуации из города. Адмирал Исаков вспоминал, что в условиях начавшейся блокады «был выделен десяток фамилий людей, которых нужно было отправить на Большую землю без промедления. Характерно, что никто не оспаривал целесообразности выделения этих фамилий, только при упоминании П.П. Киткина кто-то убеждённо произнёс: «Не поедет!»»

С началом войны Петр Павлович Киткин, старый моряк, влюблённый в своё дело, верный своему городу, вновь встал в боевой строй. В мае 1942 г. 65-летний дореволюционный адмирал, он был определён на военную службу капитаном 1-го ранга. В официальной аттестации за 1942 г. он характеризовался как честный и преданный советской власти командир, знающий специалист, пользовавшийся огромным авторитетом и уважением, имевший колоссальный опыт в военно-морском деле и особенно в минно-тральном вооружении. В аттестации отмечалось, что «с начала Отечественной войны» П.П. Киткин «неустанно работает в Ленинграде по усовершенствованию минно-трального оружия и методов его использования, а также по передаче своего большого опыта молодым специалистам».

В 1942–1943 гг. П.П. Киткин командовал учебным судном «Свирь». В 1942 г. предложил приспособление для самовзрывания мин при их затраливании. В 1943–1944 гг. занимал должность минного специалиста военного совета Балтийского флота, с октября 1944 г. - старшего инженера-конструктора технического отдела НИМТИ ВМС.

27 октября 1944 г. приказом наркома ВМФ служба П.П. Киткина в 1936–1942 гг. по вольному найму была засчитана как действительная служба в военно-морском флоте. 5 ноября 1944 г. П.П. Киткин вторично произведён в контр-адмиралы.
В годы Великой Отечественной войны П.П. Киткин был награждён медалью «За оборону Ленинграда» (1943), орденами Красной Звезды (1943), Красного Знамени (1944), Ленина (1945). Позднее также награждён медалью «За победу над Германией» и вторым орденом Красного знамени (1948). Эти награды, полученные за столь короткий срок, безусловно, свидетельствуют о признании его заслуг советской властью. И примечательно то, что на фотографии, сделанной в последние годы жизни Петра Павловича, видно, что на его кителе с советскими адмиральскими погонами рядом с советскими наградами прикреплён офицерский знак участника обороны Порт-Артура - серебряный крест с мечами. Пётр Павлович не стеснялся своих дореволюционных наград и не отделял их от советских; и те, и другие он расценивал как свидетельство своей службы Отечеству.

В 1946 г. решением Высшей аттестационной комиссии за крупные изобретения в области минно-трального оружия, высокую научную ценность технических разработок П.П. Киткину без защиты диссертации была присвоена учёная степень доктора технических наук и учёное звание профессора.
В 1947 г. Пётр Павлович был назначен начальником отделения правил стрельбы и наставлений НИМТИ ВМС. В 1948 г. вышел в отставку, но до последних дней жизни продолжал быть научным консультантом по вопросам минно-трального вооружения.
Скончался Пётр Павлович в 1954 г. в Ленинграде, был похоронен с воинскими почестями на Литераторских мостках Волковского кладбища. Имя адмирала Киткина было присвоено одному из кораблей военно-морского флота.
Свыше 50 лет потомственный моряк, дважды адмирал П.П. Киткин отдал упрочению могущества российского военного флота.

Награжден был как царскими так и советскими орденами и медалями, "иконостас" впечатляет:
Награды Российской империи
Георгиевское оружие (1916 год)
Орден Святой Анны II степени(1913), мечи к нему (1915 год);
Орден Святого Владимира III степени с мечами (1915 год);
Крест «За Порт-Артур» (191? год);
Орден Святого Владимира IV степени (1912 год);
Орден Святого Станислава II степени c мечами (1907 год);
Орден Святой Анны III степени с мечами и бантом (1905 год).
Награды СССР
Орден Ленина (1945);
Орден Красного Знамени (1944);
Орден Красного Знамени (1948);
Орден Красной Звезды (1943);
Медаль «За оборону Ленинграда» (1943);
Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
медали
Золотые часы «Стойкому защитнику пролетарской революции от РВС СССР» (1928 год).
Иностранные награды
Офицер ордена Почётного легиона (Франция).
Находясь на пенсии, Петр Павлович иногда одевал свой парадный адмиральский мундир с советскими и царскими орденами, снаряжение и Георгиевский наградной кортик с Георгиевским крестом и пятиконечной звездой, закрепленной на рукояти кортика, поверх царского вензеля.
В 1956г. КОРТИК был передан в музей на вечное хранение Киткиной Ольгой - супругой адмирала П.Киткина.
После смерти имя адмирала Киткина было присвоено кораблю ВМФ.(Если кто-то найдет буду благодарен за фотографию)

На фронте Карпов пробыл тоже года полтора. Воевал храбро, был разведчиком 629-го стрелкового полка 134-й дивизии 39-й армии, участвовал во взятии десятков «языков», получил много наград, стал Героем Советского Союза. О его «языках» в упоминавшемся биографическом словаре «Русские писатели ХХ века» говорится: «лично привел 45 «языков», участвовал в захвате 79» (с. 330). Итого, за год с небольшим, видимо, 124 языка! Прекрасно! Однако не совсем понятно, зачем столько языков одному полку или дивизии, даже целой армии. А Карпов же был не один, в других полках и дивизиях армии тоже имелись разведчики, они тоже не мух давили. Так сколько же их набирается, «языков»? А ведь за каждым – переход линии фронта, охота, смертельный риск, снова переход линии фронта с живым грузом обратно…

Кроме того, вот что интересно: у Карпова с его 124 «языками» аналогов нет. Он один такой! Не только за полтора года участия в войне, но и за всю Вторую мировую не было ни одного разведчика, диверсанта, показатели которого хоть отдаленно походили на карповские. Правда, знаменитый Отто Скорцени уже после войны организовал побег из заключения более 500 нацистов. Но разве можно сравнивать: заключенные же хотели бежать и сами всячески содействовали этому, а «языки» Карпова не только визжали, вопили, царапались, но часто были при оружии, могли пульнуть. Почему за 124 «языка» не дали три-четыре Звезды, не знаю. Уж не это ли тоже имеет в виду Герой, когда говорит о своей несчастной покалеченной жизни?

А летом 1944 года В. Карпов уже в Москве, смотрит, как 17 июля ведут через всю столицу 57 тысяч немецких пленных (19 генералов), попадает в кинохронику. Осенью становится слушателем Высшей разведывательной школы при Генштабе. И с этого начинается беспрерывное шестидесятилетнее восхождение: в званиях и должностях, в новых наградах и премиях, в изданиях и переизданиях книг баснословными тиражами… Кое о чем уже было упомянуто. А сколько одних премий! Госпремия Узбекской ССР (1970), Министерства обороны (1978), Госпремия СССР (1986), премии им. Фадеева, им. Симонова, им. Бунина и даже какая-то загадочная итальянская премия «Золотая астролябия»… Да еще и высокие звания – доктор литературы Стратклайдовского университета (Англия), академик Международной Академии информатизации при ООН, почетный академик Академии военных наук России… Не обременительно ли? Признаюсь честно: кое-что мне здесь просто неведомо и непонятно, например, какое отношение имеет писатель к астролябии или к Академия информатизации… А ведь это еще не все. Он же и почетный гражданин Ташкента, «Заслуженный работник культуры Узбекистана», «Заслуженный деятель культуры Польской Республики»…

И вот при всем этом не может Карпов до сих пор забыть, что Сталин крепко покалечил ему жизнь. Твердит неустанно: «Я был уже и Героем Советского Союза, и полковником, и коммунистом, а все ходил с ярлыком «врага народа» (Правда-пять, 14.7.98). Да где ж страдалец носил позорный ярлык – под Золотой Звездой, что ли, или под полковничьими погонами? Где значилось, что он «враг народа» – в паспорте? в партбилете? в удостоверении депутата Верховного Совета? в дипломах лауреата?..

Если так, то до чего ж безгранична была советская демократия! В руководящую партию принимали «врагов народа», отмечали их высшими наградами, ставили на ответственные посты, даже брали на работу в Генштаб… Но как быть с утверждением все того же биографического справочника, что «20 февраля 1943 года решением Военного совета Калининского фронта судимость с красноармейца Карпова была снята» (с. 330)? Сня-та!..

Сам он рассказал об этом на встрече с братками так: «Вступая в партию в 1943 году, я все рассказал коммунистам. Они слушали спокойно. Один пожилой человек улыбнулся:

– Молодость. Не знал, куда силы деть, вот и бесился.

Именно так все и было. Хотелось острых ощущений, независимости, какой-то таинственности» («К новой жизни», №1’68, c.42). Не ясно ли, что речь идет о грабеже и о судимости за него? А о 58-й статье – ни слова.

* * *

Но вернемся к «Маршалу Жукову». Мы остановились на том, что «они обмыли награду», и при этом, по мысли Карпова, Сталин тайно злорадствовал по поводу будто бы оскорбительной «формулировочки» в Указе о награждении. А дальше идет взятый в кавычки, как цитата из воспоминаний маршала, текст о том, что Сталин поручает командовать Парадом Жукову. Обращает на себя внимание концовка этой «цитаты»: «Прощаясь, Сталин заметил, как мне показалось не без намека: «Советую принимать парад на белом коне, которого вам покажет Буденный» (т. 1, с. 81).

Какой намек? На что намек? Неизвестно. Эти слова Сталина должны бы сильно удивить Жукова: откуда Верховный знает о каком-то белом коне? Но – ни малейшего недоумения. Запомните сей пассажик. Он имеется и в «Генералиссимусе», но уже не как цитата, а как собственный текст автора (т. 2, с. 378).

По поводу сталинского поручения маршалу командовать Парадом автор в обеих книгах восклицает: «Какое благородство! Какая скромность! Какое уважение к Жукову. Если бы за кулисами не творилось иное. Парад намеревался принимать Сталин сам. Об этом стало известно позднее от Василия Сталина, который в кругу собутыльников разболтал тайну отца» (т. 1, с. 81; т. 2. с. 378).

Круг собутыльников – это, надо полагать, по меньшей мере, человек десять. Кто же были эти собутыльники? Назови хоть одного? Не может… А когда разболтал? Неизвестно… И каким образом от собутыльников «тайна» дошла до мультилауреата Карпова? Молчит… Да ты, сердцевед, за кого же нас держишь?

Дальше «рассказ Василия» в переложении автора: «А дело было так. Сталин понимал, что он не молод (в 65 лет это все понимают, кроме, как увидим, Карпова. – Авт. ) и на коня не садился с времен Гражданской войны, да и тогда редко бывал в седле, больше руководил в салон-вагоне».

Такой, дескать, был салонный руководитель этот «вождь народа» Сталин, хочет внушить нам сочинитель. А еще, как уверяет, Верховный был ужасно сонлив. Смотрите, говорит, 30 апреля 1945 года Жуков звонил ему из Берлина. В ответ слышит:

«– Товарищ Сталин только что лег спать.

– Прошу разбудить. Дело срочное».

Обратите внимание на похожесть ситуации, – бдит разведчик, – когда произошло нападение Германии, Сталин спал. И вот кончается война, и Жуков опять поднимает Верховного с постели» (Правда. 26.4.02).

Что из этого следует? Да не то ли, что он всю войну от начала до конца проспал? А Карпов за это время под храп Верховного поймал и привел 124 «языка».

Дальше следуют две страницы подробнейшего – словно сам все видел – издевательского текста о том, как ночью Сталин в сопровождении начальника своей охраны Власика и сына Василия явился в Манеж, где «горел полный свет» и, следовательно, кроме «коновода» был кто-то из работников Манежа, и пытался с налету освоить верховую езду. Но поскольку «фокус не удался» парад было поручено принимать Жукову.

Все это чушь зеленая. Такое мог сочинить только человек, люто ненавидящий Сталина и не имеющий ни малейшего представления о том, что это такое – Сталин. Когда я рассказал Александру Проханову про эту чушь, он заметил: «Мне легче представить в седле Надежду Константиновну». И был, пожалуй, прав.

Если все-таки на минуту согласиться с Карповым, что Сталин горел желанием прогарцевать по Красной площади, то должен же военный писатель соображать, что Красная площадь это не полевая тропинка, что грандиозный Парад с его великим многолюдством, громом музыки, обилием ярких плакатов – это не тихий ночной Манеж. В такой обстановке надо так умело владеть лошадью, как это может только профессиональный кавалерист, каковыми и были маршалы Жуков и Рокоссовский. А говорить о 65-летнем старике, загоревшемся желанием принимать парад в седле, может лишь сильно необыкновенный человек, каковым Владимир Васильевич Карпов и является.

Но вот ведь еще какой поразительный факт. Карпов пишет в «Маршале Жукове»: «на моем письменном столе оказался наконец-то первый вариант воспоминаний Жукова» (т. 1, с. 78). Каким образом? Почему? С какой стати? Странно… Но, видимо, это действительно было так.

И вот на соседней странице Карпов цитирует будто бы выброшенные из воспоминаний Жукова строки: «На другой день (после получения третьей Звезды) я поехал на Центральный аэродром посмотреть, как идет тренировка к параду. Там встретил Василия Сталина. Он отозвал меня в сторону и рассказал любопытную историю». И далее следует уже знакомая нам манежная байка.

Но, во-первых, известно, что Василий боготворил отца. Так неужели он стал бы выставлять его перед Жуковым комическим честолюбцем? Ведь не был же он на тренировке пьяным. Во-вторых, как же так: только что Карпов уверял, будто Василий с пьяна проболтался «в кругу собутыльников», а теперь, оказывается, трезвым языком – трезвому Жукову. Одно грандиозное открытие уничтожает другое. В-третьих, вообще крайне сомнительно, что Василий мог быть на ночных тренировках, ибо в эту пору он командовал авиационным корпусом в Германии и, надо думать, находился там. Наконец, в так называемом выброшенном тексте Жукова писатель приводит такое место из случайного ночного разговора на аэродроме:

«– А на какой лошади отец тренировался? – спросил я (Жуков) Василия.

Это уж совсем убийственно: ведь Василий же не присутствовал при разговоре отца с Жуковым и не знал ни о какой рекомендации. Таким знанием мог наделить его только Карпов за своим письменным столом. Это еще один, но пока не последний гвоздь в гроб махровой лжи.

* * *

В помянутый день 1 марта 1997 года я спросил Карпова, откуда он взял эту манежную историю. Он ответил, что, пользуясь высоким положением члена ЦК и 1-го секретаря Правления Союза писателей СССР, имел доступ к бумагам умершего маршала и среди них обнаружил вот этот рассказ Василия. Сокращения текста жуковских воспоминаний, конечно, могли быть, были, и очень вероятно, что при восстановлении в десятом издании (1990 г.) сокращенных мест Карпову, пользуясь своим высоким положением, удалось вставить эту самую манежную байку, которую сам и выдумал в отместку за покалеченную жизнь. Ведь без труда видно, как этот издевательский текст чужд всей книге воспоминаний Жукова, проникнутой глубоким уважением к Сталину.

А можно еще и прикинуть, сколько человек, по сведениям Карпова, знали манежную историю: Сталин, Жуков, Буденный, Власик, Василий, человек десять его собутыльников, несколько работников Манежа и, конечно же, знакомые, близкие многих из них. Наверняка это сотни людей. И пятьдесят лет все, кроме любящего сына, хранили молчание, история никак не распространилась, и вот только разведчик Карпов выведал, поймал и привел… Пригнись, читатель, брехня летит, задеть может!..

А теперь прошу всех сесть поудобнее, чтобы, не дай Бог, не упасть после того, как узнаете еще об одном открытии Карпова. Вот: «Обратите внимание на то (любит он обращать внимание читателя, как мы уже видели в строках о сонливости Верховного. – Авт.), что Сталин настойчиво рекомендовал Жукову именно того коня, с которого сам свалился. Он знал, что дисциплинированный Жуков не может пренебречь его рекомендацией, и, может быть, втайне надеялся, что с маршалом произойдет такой же, как с ним, казус, и Жуков всенародно опозорится. Но, как видим, такая мелкая, недостойная вождя, надежда не оправдалась» (Маршал Жуков. Т. 3. С. 83).

Вы поняли? Вождь державы, глава государства, Верховный главнокомандующий армии-победительницы мечтал, чтобы любимец народа, его прославленный заместитель грохнулся с лошади на брусчатку Красной площади и величайшее в истории родины торжество обернулось бы вселенским позором.

Плутарх говорил: «Ничтожные люди, возвысившиеся над другими, делают все вокруг ничтожным и недостойным»… Надеюсь, теперь уже и без Плутарха все видят, что Карпов изображал не Сталина, а выворачивал перед читателями свое собственное нутро.

Вспомните еще раз слова, будто бы сказанные Сталиным Жукову, которых не было в предыдущих девяти изданиях его воспоминаний, но вдруг появились в десятом: «Прощаясь, он заметил, как мне показалось, не без намека: «Советую принимать парад на белом коне, которого вам покажет Буденный». Именно этот текст и всю последующую манежную байку, судя по всему, Карпов и вставил.

Но во-первых, если была столь гнусная надежда, зачем делать какой-то таинственный намек, который наверняка должен бы насторожить предполагаемую жертву коварства. Наоборот, следовало как можно лучше скрыть подлую мечту. Во-вторых, этот «намек» ведь не имеет никакого отзвука или продолжения в жуковских воспоминаниях, он повисает в воздухе. В воспоминаниях хотя и появилась манежная байка, но нет и тени полоумной мечты о конфузе во время Парада. Этот «намек» в устах Сталина нужен только Карпову, дабы сущий вздор выглядел правдоподобно.

И не соображает, ну как придуманный им негодяй мог надеяться, что 48-летнего кавалериста-профессионала, до сих пор упражняющегося в верховой езде, постигнет такой же конфуз с конем, как и 65-летнего старика, впервые забравшегося в седло. Да неужто Сталин был дурее Карпова!

И после всей этой брехни Карпов еще изображает возмущение тем, что после ХХ съезда на Сталина «вылили море грязи и помоев, которые являлись не только мстительным домыслом когда-то им обиженных, но и результатом конъюнктурной подлости новых карьеристов и угодников власти» (Маршал Жуков. Т. 1. С. 84). Тут можно добавить только одно: как новых угодников, так и старых.

* * *

И вот сталинофобская туфта пошла гулять по свету. Немногие поняли ее вздорность и дали отпор. Одним из первых – покойный Владимир Успенский. В его «Советнике вождя» герой-повествователь говорит: «Иосиф Виссарионович тяги к седлу не имел. Я просто не представляю себе его на коне… И уж, конечно, он понимал, что овладевать искусством верховой езды в 65 лет – не самое подходящее время. Тем более, не для прогулок по тихим полям и рощам, где конь не будет пугаться и шарахаться, а для того, чтобы гарцевать на площади при громе оркестров, раскатах «Ура!», резких командах. Даже не всякому джигиту доступно управлять конем в такой обстановке».

Знаток вопроса, В. Успенский рассказывал: «У нас сложилась традиция: командующий парадом и принимающий парад выезжают к войскам на конях военного маскировочного окраса – на караковых, вороных или рыжих. Лишь в 1945 году, как исключение, для придания особой торжественности, решено было подобрать для принимающего Парад коня белой масти. Сделать это оказалось не легко… Лишь к середине июня нашли наконец в кавалерийском полку дивизии имени Дзержинского рослого и статного Кумира арабско-кабардинского комплексана, не просто белого, а с серебристым отливом. Этот красавец подходил по всем статям и сразу понравился Жукову. В оставшиеся до Парада дни Георгий Константинович каждое утро ездил в Манеж «обкатывать» Кумира, познавая его особенности и приучая к себе. Сработались безупречно.

Со скакуном для маршала Рокоссовского особых хлопот не было. Буденный предложил одного из своих любимцев – вороного Полюса. Статен, умен, обучен. Рокоссовскому хватило нескольких тренировок» (т. 4, с. 394).

Но многие другие авторы, поверив байке, видимо, просто растерялись и не знали, что делать. Воспроизвести – для разумного литератора, желающего воссоздать правдивый образ Сталина, это невозможно. Видимо, этой растерянностью объясняется, например, тот факт, что Ю. Емельянов в своем увесистом двухтомнике «Сталин» (М., 2002), за который получил из рук Юрия Бондарева премию им. Шолохова, даже не упомянул о Параде Победы. А вот профессор А. Уткин в своем великом труде «Вторая мировая война» (М., 2002) все-таки ухитрился в тексте объемом в 54 авторских листах выкроить семь строк для Дня Победы и четыре строки для Парада (с. 841). Начало у него такое: «9 мая московское радио объявило о великой победе». Что значит московское радио? Будучи ненавистником Сталина, любезный историк даже в строках о победе просто не в силах преодолеть себя и сказать, что 9 мая 1945 года Сталин обратился по радио к народу, поздравил с Великой Победой, провозгласил вечную славу павшим в боях за Родину. Это выглядит особенно позорно рядом с угодливыми строками о том, что сказал (цитаты!) и сделал в День Победы Черчилль. Да еще и вспомнил о выступлении Ллойд Джорджа (опять цитаты!) после окончания Первой мировой. В таком контексте это оказалось не чем иным, как низкопоклонством перед Западом. Впрочем, им пронизаны все 54 листа книги.

А Емельянову, промолчавшему о Параде Победы, право, куда как полезнее было бы промолчать кое о чем в рассказе о Тегеранской конференции. Там лауреат уверяет, что в апартаментах американской делегации «штат специалистов по прослушиванию разговоров» во главе с Серго Берия, сыном Лаврентия Павловича, установил скрытые микрофоны, и таким образом Сталин знал о всех разговорах Рузвельта и Черчилля наедине (с. 336-337). Откуда автор это взял? Оказывается, из воспоминаний этого самого Серго «Мой отец – Лаврентий Берия» (М., 1994). Да как этим воспоминаниям можно верить! Он с самого начала путается: то пишет, что в Генштабе, куда его вызвали, ему сказали: «Аппаратуру, которую получишь (подслушивающую), следует установить в одном месте» (с. 231), то заявляет, что когда явился в наше посольство в Тегеране, «аппаратура была уже подключена», и «мне предстояло заниматься расшифровкой магнитофонных записей» (там же). Да как же могли установить аппаратуру до приезда С. Берии, если он ее и привез? Кроме того, как можно было устанавливать аппаратуру до начала конференции, точнее, до того, как удалось из-за угрозы покушения уговорить Рузвельта переехать в наше посольство, – ведь он мог и не согласиться?

А уж если задача состояла в переводе живой речи, то как выглядит вопрос Берии-отца к сыну: «Кстати, как у тебя с английским?» Ничего себе «кстати»! Да это самое главное!

А кем этот Серго был в 1943 году? Девятнадцатилетним курсантом военной Академии связи. И вот будто бы именно этому юнцу Сталин лично поручил проделать хитроумную штукенцию и именно с ним каждый день часа полтора вел по поводу ее разговоры. Да еще при этом доверительно советовался с курсантом, хотел знать его высокое мнение о возможных шагах Рузвельта и Черчилля: «Как думаешь, как чувствуешь – пойдут на уступки? А на этом будут настаивать?» и т. п. (с. 235).

«Видимо, – пишет С.Берия, – о том, чем мы занимаемся в Тегеране, кроме Сталина, мало кто знал» (с. 235). Да вовсе не мало. Сам же пишет, что вместе с ним работала целая группа: «Я не знаю, кто из них был армейским офицером, кто служил в разведке или Наркомате иностранных дел (с. 234). И приводит слова Сталина о целом «ряде людей», технических специалистов, которых он будто бы отобрал лично – «которых знаю, которым верю» (там же). И никто из этого немалого «ряда людей» за шестьдесят лет не сказал ни слова о подслушивании, а написал один лишь беглый предатель Олег Гордиевский. Так предателю и вера?

Если уж оставить в стороне все этические соображения, то неужели можно поверить, что этим делом занимался сам Сталин, а не кто-то другой, допустим. Л. Берия? И неужели автор не понимает, чем могло обернуться раскрытие подслушивания на союзнических переговорах таких фигур, как американский президент и премьер-министр Великобритании? А ведь они, надо думать, приехали в Тегеран тоже со «штатом специалистов» самых разных профилей. Рузвельта сопровождали даже любимые им филиппинские повара, упомянутые в воспоминаниях Черчилля. А уж надо ли говорить о специалистах служб безопасности и разведки?

Прошло, говорю, шестьдесят лет, но до сих пор вылез с разоблачением один лишь Гордиевский да С. Берия. И вот шолоховский лауреат счел необходимым ввести все это «в научный оборот», как принято говорить. Подумал хотя бы о том, почему Берия не назвал ни единого сподвижника. А ведь говорит, что был целый «штат специалистов». И почему при нынешней вседозволенности никто из всего «штата» не поведал об этом?.. Ну, а теперь могут заговорить во всем мире. Какой это подарок русофобам и фальсификаторам истории Второй мировой войны. Право, просто поразительна бездумная легкость, с какой иные патриоты швыряют комья грязи в свою родную историю.

Московское высшее военное командное училище (МВВКУ) - одно из старейших и престижнейших военных учебных заведений нашей страны. И хотя не раз оно меняло название и дислокацию, но всегда оставалось "кремлевским" - правофланговым в строю братских школ боевых командиров. Именно этому училищу посчастливилось связать воедино лучшие традиции русского и советского военного образования, унаследовав многовековой опыт и боевой дух российской армии.

Прошлое и настоящее МВВКУ неразрывно связано с военной и политической историей России. За годы своей деятельности училище подготовило десятки тысяч высококвалифицированных офицерских кадров, ставших оплотом отечественных Вооруженных Сил. Не было ни одной войны, выпавшей на долю нашей страны в XX-м столетии, в которой не приняли бы участие, приумножив славу русского оружия, воспитанники МВВКУ.

Настоящая книга - авторская версия глав, опубликованных в 2007 г. издательством "А2-А4". К сожалению, весь тираж книги, получившей название "Московское высшее военное командное училище. 90 лет в строю", был распространен заказчиком. Широкой публике книга осталась неизвестна. Решить эту проблему и призвано настоящее переиздание самой важной, первой ее части, написанной д.и.н. Владимиром Алексеевичем Волковым.

ГЛАВА 1. РОССИЙСКАЯ НАУКА ПОБЕЖДАТЬ
История Древней Руси - череда больших войн с Византией, Венгрией и Польшей, хазарами, печенегами и половцами. Позднее русичам пришлось сражаться с немецкими и шведскими рыцарями, монголами. Победы сменялись поражениями, но даже после самых страшных из них Русь находила в себе силы возродиться и нанести по торжествующим врагам ответный разящий удар. Костяком войска того времени были дружины, командовали которыми сами князья старшие дружинники, называвшиеся воеводами. От их выучки и таланта напрямую зависел исход любого сражения, а зачастую и всей войны. Военные знания приобретались в Древней Руси, как правило, опытным путем, с помощью опытных наставников. Так, например, воспитателем, наставником одного из славнейших наших воителей князя Святослава Игоревича (? - 972) был варяг Асмуд, учивший юного своего воспитанника быть первым и в бою, и на охоте, крепко держаться в седле, управлять ладьей, плавать, укрываться от вражеских глаз и в лесу, и в степи. Полководческому искусству обучал Святослава еще один варяг главный киевский воевода Свенельд, который огранил незаурядный талант князя, сделав его самым выдающимся полководцем первой русской эпохи, разгромившим Хазарский каганат на Волге, воевавшим с Византийской империей, павшим весной 972 г. в битве с напавшими из засады печенегами.

Такую же подготовку получали и сыновья, и внуки, и правнуки Святослава. Изучая военное дело, воеводы получали знания из устных преданий и рассказов о богатырях, а затем и из рукописных книг - кратких летописных записей, "Поучения Владимира Мономаха", "Слова о полку Игореве". Именно из них черпал сведения о войнах прошлого другой выдающийся полководец Древней Руси Александр Невский (1220-1263). Его подготовка так же включала практические уроки, обычные для военачальников того времени.

У юного Александра, как и у других его сверстников княжеского рода, был свой дядька (наставник) - боярин Федор Данилович, заслуженный и опытный ветеран, не понаслышке знавший все секреты военного ремесла. Несомненно, в обучении сына принимал участие и его отец, один из самых видных воителей той эпохи Ярослав Всеволодич, бивший и литовцев под Усвятом и немецких рыцарей на реке Эмбах (эстонское название Эмайыга, русское - Амовжа), совершивший поход в "страну мрака" - Финляндию.

Как и других княжеских и воеводских детей Александра учили владению оружием, прежде всего мечом и копьем, стрельбе из лука и метанию сулиц (дротиков). Огромное значение имело обучение верховой езде. Будущий командир должен был знать боевые сигналы, поднимающие воина в атаку или приказывающие ему отойти.

Индивидуальное мастерство подросших витязей оттачивалось во время воинских игрищ или "игрушек", некоего аналога западноевропейских рыцарских турниров. Состязания русских воинов были менее формализованы, чем рыцарские забавы, не имели службы герольдов, специального турнирного оружия и доспехов. Участвовавшие в "игрушках" воины использовали боевое оружие, однако старались действовать им не в полную силу. Тем не менее, имели место и несчастные случаи, когда раззадорившийся поединщик начинал разить "противника" по настоящему. Так во время "игрушки" 1390 г. в Коломне в присутствии великого князя Василия I был убит его "кормилич" (воспитатель) боярин Остей.

Часто дело обучения княжичей становилось наследственным. Варяг Шимон был воспитателем одного из сыновей Ярослава Мудрого Всеволода, а сын Шимона Георгий растил и учил военному делу внука Всеволода знаменитого Юрия Долгорукого.

Воспитатели князей становились лучшие дружинники, ближайшие помощники и советники князя в делах военных и государственных. Слово "дружинник" восходит к еще более древнему слову "друг" значение которого - "спутник в походе", "товарищ по войне" - заметно отличалось от современного. Численность дружин первых славянских князей была невелика, однако они представляла собой грозную силу, ведь каждый такой отряд состоял из хорошо обученных и вооруженных воинов. Позднее дружины стали именоваться "дворами", а служившие в них воины - "дворянами". За свою службу они получали наделы земли с крестьянами и должны были выступать в поход вместе с боевыми холопами, слугами, проходившими особую военную подготовку. умевшими сражаться не только холодным, но и появившимся огнестрельным. появившимся оружием.

Такое оружие могло существенно повлиять на ход борьбы с монголами, в середине XIII в. подчинившими своей власти русские земли и на протяжении полутора веков разорявших их.

О первых огнестрельных орудиях на Руси известно с конца XIV в. Незадолго до Куликовской битвы 1380 г., когда московский князь Дмитрий Донской (1350-1389) нанес первое большое поражение Орде, во время похода 1376 г. Одной их его ратей на татар было захвачено несколько пушек, из которых москвичи и стреляли по татарам во время осады своего города Тохтамышем в 1382 г. Москва пала, и эти пушки оказались захвачены врагом. Вновь артиллерийские орудия появляются уже в Твери в 1389 г. Затем уже пушечное производство было налажено и в других городах. Поначалу орудийные стволы ковали из полос металла толщиной 7-10 мм, сгибали и сваривали.

Кованые орудия находились на вооружении русской армии в течение всего XV в. Их изготавливали калибром 24 - 110 мм, массой 60 - 170 кг. Именно залповый огонь таких пушек остановил наступательный порыв татарской конницы на реке Угре осенью 1480 г. Одержанная вследствие этого победа позволила Ивану III сбросить монголо-татарское иго.

На рубеже XV-XVI вв. на Руси появляется и ручное огнестрельное оружие. Поначалу ружья назывались "ручницами", и только позднее - самопалами и пищалями, хотя термин "ручница" встречается в документах XVI и даже XVII вв.

Поскольку стволы первоначальных "ручниц" были кованными, изготовление их было доступно любому опытному кузнецу. Этим объясняется широкое распространение ручных пищалей уже в начале XVI в. Ими вооружались отряды пищальников, все стрельцы, большая часть конных и пеших городовых казаков, вольные казаки и боевые холопы. Таким образом, ручное огнестрельное вооружение стало непременной принадлежностью русской пехоты XVI-XVII вв.

Появление и совершенствование огнестрельного оружия изменило рисунок боя, и, следовательно, военного обучения. В пользу этого говорит бесспорный факт - несшие государеву службу вместе со своими помещиками боевые холопы умели сражаться не только холодным, но и огнестрельным оружием, что требовало специального обучения. Ратному делу стали учить и пушкарей (артиллеристов), а с середины XVI в. стрельцов - государевых служилых людей, вооруженных пищалями, то есть фитильными ружьями. Содержавшееся за счет казны стрелецкое войско имело ряд черт свойственных регулярной армии, однако разрешение заниматься в мирное время торговлей и промыслами снижало боевые возможности стрельцов, неохотно оставлявших свои дворы и лавки в военное время.

Стрелецкое войско было создано в 1550 г. при царе Иване IV Васильевиче (1530-1584). Сильная армия была ему нужна для осуществления великих замыслов - покорения Среднего и Нижнего Поволжья и завоевания выхода к Балтийскому морю. Со временем планы царя стали сбываться. В 1552 г. была взята Казань, в 1556 г. - Астрахань, началось завоевание Сибири. Но начатая в Прибалтике Ливонская война 1558-1583 гг. завершилась поражением России, против которой выступила армии польского короля Стефана Батория, перестроившего вооруженные силы своего королевства на регулярной основе. На исход войны повлияло и организованное Иваном IV истребление командных кадров. Вместе с другими русскими воеводами погиб и М.И. Воротынский, под руководством которого был составлен первый воинский устав - Боярский приговор о сторожевой и станичной службе (1571 г.), на долгие годы определивший порядок организации охраны и обороны южных и юго-восточных границ страны. В 1572 г. в битве у Молодей Воротынский разбил 100-тысячную орду крымского хана Девлет-Гирея. Избежали гибели и вернулись в Крым лишь около 20 тысяч татар. Вскоре, однако, царь заподозрил Воротынского в измене и подверг его пыткам, от которых тот и умер.

Частые войны вынуждали Ивана IV уделять большое внимание подготовке ратных людей, прежде всего пушкарей и стрельцов. Свое умение они должны были демонстрировать на учебных стрельбах в присутствии самого государя. Об этом мы знаем доподлинно из описания такого рода смотров, сделанном английским купцом и дипломатом Энтони Дженкинсоном, наблюдавшим за ними во время его пребывания в нашей стране в 1557 г.

Зимой за пределами Москвы, для предстоящего артиллерийского испытания заранее изготовили два огромных сруба, толщиною в 30 футов (ок. 10 м), полностью засыпанных землей. Перед срубами установили белые мишени, облегчавшие пушкарям наведение орудий на цель. В стороне на возвышенном месте оборудовали наблюдательную позицию, откуда за стрельбами мог наблюдать царь и его окружение.

На смотр доставили все находившиеся в Москве пушки, установив их в один ряд в соответствие с размерами, начиная с малокалиберных и кончая "великими" орудиями, стреляющими ядрами весом в пуд и более. Каждая пушка выстрелила по три раза и обе цели оказались полностью уничтоженными.

Тогда же состоялся стрелковый смотр. В нем участвовало 5000 стрельцов, по-видимому, весь московский стрелецкий гарнизон. На этот раз мишенью служила стена, сложенная из ледяных глыб, толщиной около 60 см. Длина ледового вала составила 400 м, а высота 1,8 м. Огневой рубеж был устроен на расстоянии 54 м от мишени. Здесь и находились стрельцы, по команде царя открывшие огонь и разбившие ледяную стену своими пулями.

В начале XVII века Россия переживала один из самых трудных и мрачных периодов своей истории. Современники чаще всего называли его "Великим Московским разорением" или "Лихолетьем", потомки назвали "Смутным временем". Воспользовавшись ослаблением Русского государства поляки захватили Смоленскую и Черниговскую землю, шведы - Карелию и Ижорскую землю. Стремясь вернуть потерянные территории, первые цари из рода Романовых Михаил Федорович (1596-1646) и Алексей Михайлович (1629-1676) обратились к европейскому военному опыту, приступив к созданию полков "нового строя" - солдатских (пехотных) и рейтарских (кавалерийских). Обучение служивших в этих полках солдат и рейтар военному делу становится регулярным. Занимались им нанятые на русскую службу иноземные офицеры-инструкторы. Они давали письменное обязательство учить русских людей "с радением всякому ратному делу, чего сам умею и сколько могу научить, без всякие хитрости и оплошки".

Обучение набранных в полки "нового строя" солдат, рейтар и драгун облегчалось тем, что в первую очередь в них набирались представители служилого сословия: иноземцы, обедневшие дворяне и дети боярские, казаки, жители приграничных уездов, многим из которых ратное дело было "за обычай".

Для военного обучения военнослужащих полков "нового строя" очень скоро понадобились не только инструкторы, знания и опыт которых сильно разнились, но и печатные руководства. В 1647 г. в Москве на русском языке тиражом в 1200 экземпляров было напечатано обширное сочинение датчанина И.Я. Вальгаузена "Военное искусство пехоты" ("Kriegskunst zu Fuss"), в переводе получившее название "Учение и хитрость ратного строения пехотных людей".

Наставления Вальгаузена имели в основе правила передовой в то время нидерландской военной школы. Автор подробно разъяснял принципы обучения солдат в ротном и полковом строю (правила построения и перестроения рядов и шеренг, приемы владения мушкетом и пикой, ведения огня), давал рекомендации по организации караульной службы, объяснял основные требования к "походному строению" и устройству временного лагеря, основные способы поддержания дисциплины и порядка в армии и т.п. Особое внимание обращалось на получение достоверной информации о противнике и на необходимость активных действий в военное время. Русское издание труда Вальгаузена было иллюстрировано и служило наглядным пособием для исполнения 143 предписанных эволюций с мушкетом.

Пристальное внимание уделялось в Москве разработке теоретических оснований артиллерийского дела. Еще в 1606 г. на русский язык была переведена часть второй книги трехтомного трактата барона Леонарда Фронспергера "Военная книга" (Kriegsbuch), изданного во Франкфурте-на-Майне в середине XVI в. Эту книгу размножили во многих рукописных списках. Позднее она была переработана и дополнена подьячим Посольского приказа Онисимом Михайловым, приступившим к составлению своего наставления в 1607 г. и завершившего его лишь в 1621 г.

Книга Михайлова получила название "Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до военной науки". Она содержит подробные сведения об организации войска, употреблении артиллерии, основных типах орудий, их характеристиках, приемах ведения боевых действий, более 50 рецептов пороха. Выписки из "Устава" рекомендовалось раздать для руководства воеводам и головам (сотенным командирам).

У России всё и всегда должно быть лучшее, - это закон. Или хотя бы просто быть - но своё. Свои апельсины, свой чай, свои леопарды, свои процессоры - и свои игры. Как на любую капиталистическую ПРО ответим очередной "неудобной" ракетой - так и на любой "игровой хит" условного противника найдётся звучное "А у нас". Они говорят DOOM - мы "Смута ". Они Age of Empires - а мы "Ацтеки ". Они Need for Speed - а мы "Берегись автомобиля ". Ну и "Паркан " на Wing Commander , да. А вот как быть со, скажем, космическими стрелялками? С какой-нибудь, например, Way Point Zeta ? Нечем ответить, сдулись, сдаёмся? Русские НЕ сдаются. И пусть это убого и начисто забыто даже самыми оголтелыми товарищами (теми, кому нравятся упомянутые апельсины и чай), - но оно БЫЛО. Ныне же извлечено из-под слоёв пыли неизвестного хим. состава, изучено и представлено всей мировой аудитории. Чтобы боялись - да почище каких-то там медведей у пультов ядерных боеголовок. "На службе Отечеству " - от одного названия мурашки бегут по коже!.. А уж как сама-то игра страшна !..

Год 2170-й. По мечтам разработчиков игры (коих, кстати, всего два человека, причём один из них женщина, - да, вспоминаем тезис про коня с избой, товарищи!), к этому времени Россия смогла победить коррупцию, дороги, дураков и что-то ещё (то самое, из-за чего все беды на самом деле) и... нет, к великому сожалению, не завоевала весь мир, не восстановила контроль даже над Карсской областью, не говоря уже о форте Сагалло, а, наоборот, стала полноценной частью мирового сообщества. Противно? Не то слово! Но родина хотя бы развитая, влиятельная и уважаемая. Уже не совсем плохо. К этому времени космос активно осваивается человечеством под эгидой ООН, но, к сожалению, как и в бесконечно далёкие годы, кое-кто не хочет жить честно.

Именно для борьбы с такими вот антиобщественными элементами и были придуманы международные отряды космической милиции (да-да, "ми-", не "по-"!), задачей которых является патрулирование межпланетных торговых путей и - да, жестокий отстрел пиратских посудин, часто кочующих по ним, чтобы грабить несчастных странствующих купцов. И отдельно указывается, что наш протагонист - один из таких вот "ментов", причём - россиянин, представляющий родину в составе этих самых международных сил. Ура! Конечная цель, если это кого-то интересует, тоже есть - посредством борьбы с пиратами дослужиться от лейтенанта (в этом звании мы начинаем игру) до - всего лишь - генерала армии. Маршалом стать не дадут. Ибо кому-то уже заготовлено тёплое местечко, а вы без связей.

Собственно, вся игра - это ни разу не симулятор, а именно что космическая стрелялка, почти что виртуальный тир. Вид от первого лица с автоматическим перемещением (хотя можно изменять направление движения, подавать назад и вперёд и даже регулировать скорость) - из кабины космического штурмовика ИЛ-144к. Есть мощная лазерная пушка и ракеты для отстрела встречаемых нарушителей закона, есть защитное силовое поле, позволяющее быть уверенным, что уж с одного-то выстрела никто нас точно не отправит в лучший мир, а также весьма полезная вещь - радар.

На радаре, в частности, можно увидеть типы вражеских кораблей в виде дифференцированных по цвету столбиков, а также индикатор состояния вашего корабля (в зависимости от полученных им повреждений). Причём состоит этот индикатор из двух "частей": кольца того или иного цвета, символизирующего общий уровень опасности в текущий момент, и целого набора шкал, обозначенных словосочетаниями из вражеского языка; каждая такая шкала показывает тот или иной параметр: состояние защищённости конкретного конструктивного элемента летательного аппарата, запасы топлива (да, они не бесконечны), количество оставшихся ракет и даже температурные показатели - например, корпуса корабля или упомянутой лазерной пушки, от перегрева которой может случиться взрыв... Вражеских кораблей всего три вида, различаются они по мощи установленного на них вооружения, прочности силового поля, скорости и манёвренности. Играть, надо сказать, отнюдь не просто - убить (точнее, подбить и взорвать) могут запросто, тем более что бои против нескольких противников сразу здесь не редкость.

Графика... Ну, давайте скажем так: есть. Даже, наверное, не совсем плохая. Эффектов, правда, ожидать не приходится, всюду царствует её величество Плоскость, но... это же НАША игра! Своя, родная! Да ещё и, похоже, некоммерческая. То есть люди сделали и распространили на радость всем патриотам - правда, тогда ещё не через Интернет, а через FIDO. Не знаете, что это такое? Как всё изменилось... В общем, вердикт: а) раритет; б) гордость отечественного игростроения, в полной безвестности которой виноват только и исключительно Запад; в) не смотрите на графику, однообразие и несоответствие заявленному жанру, - это именно что стрелялка, которая должна быть сложной, и в этом плане игра способна доставить массу удовольствия; г) многое из того, что описано выше, - юмор. Что и где - предоставляем догадаться читателю.

Масютин Максим

Участвуя в проекте "На службе Отечеству" в течение двух месяцев, Максим написал эту работу. Это одна из лучших работ в классе. Проект прошёл публичную защиту на уроке Мужества.

Скачать:

Предварительный просмотр:

Храни огонь родного очага

И не позарься на костры чужие!

Таким законом наши предки жили

И завещали нам через века:

«Храни огонь родного очага!»

О. Фокина.

Защищать Родину – долг каждого гражданина. Воин, защитник родной земли во все времена пользовался почетом и уважением на Руси. В народе воспевались отвага, мужество, героизм тех, кто не щадил жизни, отстаивая свою землю. С глубокой древности военная служба считалась хотя и опасной, но почетной и нужной. Историкам известно много событий, когда на защиту Отечества вставали его сыны и дочери. Самым важным таким событием является Великая Отечественная война, которая не оставила равнодушным никого: ни взрослого, ни малого, ни мужчину, ни женщину. Нет ни одной семьи, которая оставалась бы в стороне от этого события. Не исключение и наша семья.

Мой прадедушка Масютин Петр Михайлович родился 24 сентября 1918 г. В октябре 1939 г. пошел на действительную службу. Прошла она в Монголии. Бои при Халхин-Голе были первой военной школой. Дедушка командовал орудийным расчетом в войне против японских захватчиков на реке Халхин-Гол. Он был смел, отважен. Его орудие разбило два японских штаба, восемь автомашин, два броневика и один танк. За редкую стойкость и отвагу в боях с японскими захватчиками ему была вручена медаль «За Халхин-Гол».

Немного оставалось служить солдату. Скоро домой к родным, но не сужденно было сбыться солдатским мечтам. Началась Великая Отечественная война. В числе других дедушка был направлен в военное училище. А враг в это время уже захватил: Прибалтику, Украину, Белоруссию часть России. Враг рвался на Кавказ. Быстро был пройден курс обучения. Младший сержант Масютин вместе с товарищами отправился на фронт в составе автобатальона при артполке. Не одну тысячу километров прошагал он со своим полком, десятки городов и сотни деревень освобождал сначала на родной земле, а затем на земле, повержанной фашистами Европы, теряя боевых друзей, был ранен сам. Я знаю, прадедушка был смелым, мужественным, стойким солдатом. Об этом говорят его многочисленные награды: медали «За Мужество и Отвагу», «За Победу», «За взятие Берлина», «Медаль Жукова». Приказом по 36-й мотострелковой дивизии от 3 сентября 1945 года мой прадедушка Петр Михайлович Масютин награжден «Орденом Славы III степени».

Второй мой прадедушка Харитонов Валентин Иванович родился

9 ноября 1925 года. В ноябре 1941 года он был привлечен на строительство астраханских оборонительных рубежей. В марте 1943 года он был призван в действительную армию в Сталинградский Краснознаменный корпус и зачислен слесарем по ремонту танков до сентября 1943 года.

В дальнейшем воевал стрелком 1570 артилерийского полка. С боями

брал железнодорожную станцию Войково в Крыму, в составе зенитного полка долгое время охранял от бомбежек г.Керчь и мост в Керченском проливе. Был демобилизован в феврале 1946 года по болезни.

В 1941 году был призван в армию и после ранения вернулся домой.

Мой дед Масютин Василий Петрович 12 февраля 1957 года рождения служил с 1975 по 1977 год на границе с Ираном в городе Нагорный Карабах. Дослужил до старшего сержанта, был награжден Нагрудным знаком «Отличник погранвойск» 2 степени.

Мой второй дед по маминой линии Шупиков Батырбек Устаевич

в городе Энгельсе Саратовской области в строительной части.

Мой дядя Масютин Виктор Васильевич 15 февраля 1980 года рождения с 2001 года был призван в город Володарск Нижегородской области. Служил механиком в автомобильных войсках, затем перевели в финансовую часть экономистом в звании младшего лейтенанта, где он и сейчас проходит службу.

Мой дядя Масютин Михаил Васильевич 17 ноября 1985 года рождения проходил службу с 2005 по 2007 год во внутренних войсках в городе Калач-на-Дону.

Во время конфликтов в Чечне возил на бензовозе топливо для танков, был награжден нагрудным знаком

«За отличие в службе» ВВ МВД России.

Мой папа Масютин Василий Васильевич 10 марта 1982 года рождения проходил службу с 2000 по 2002 год в ракетных войсках

В городе Горячий ключ Краснодарского края.

Защитников Родины среди наших родственников много. Человек должен гордиться тем, что он служит в армии, на самом деле он становится смелее и сильнее. Я тоже хочу служить, чтоб не прервать эту семейную традицию. Хочу походить на своего отца, деда. Хочу проверить себя на выдержку, стойкость. Но к этому времени нужно хорошо подготовиться: стать крепким, сильным, выносливым, ловким.

К сожалению, сегодня в вооружённых рядах не всё так гладко, воинская служба полна жестокости. Жестокость со стороны старослужащих к новобранцам может нести различные последствия. Некоторые призывники не выдерживают все эти тяготы и самовольно покидают свои части – сбегают. Я считаю, что нужно создать такие условия, чтобы у призывников было желание служить, а для наших родителей не было соблазна освободить своего ребёнка от службы в армии любыми путями.