Марина цветаева мой письменный верный стол. Стихотворение из цикла «Стол». «Поступь легкая моя…»

Мой письменный верный стол!
Спасибо за то, что шел
Со мною по всем путям.
№4 Меня охранял - как шрам.

Мой письменный вьючный мул!
Спасибо, что ног не гнул
Под ношей, поклажу грез -
№8 Спасибо - что нес и нес.

Строжайшее из зерцал!
Спасибо за то, что стал
- Соблазнам мирским порог -
№12 Всем радостям поперек,

Всем низостям - наотрез!
Дубовый противовес
Льву ненависти, слону
№16 Обиды - всему, всему.

Мой заживо смертный тес!
Спасибо, что рос и рос
Со мною, по мере дел
№20 Настольных - большая, ширел,

Так ширился, до широт -
Таких, что, раскрывши рот,
Схватясь за столовый кант...
№24 - Меня заливал, как штранд!

К себе пригвоздив чуть свет -
Спасибо за то, что - вслед
Срывался! На всех путях
№28 Меня настигал, как шах -

Беглянку. - Назад, на стул!
Спасибо за то, что блюл
И гнул. У невечных благ
№32 Меня отбивал - как маг -

Сомнамбулу. Битв рубцы,
Стол, выстроивший в столбцы
Горящие: жил багрец!
№36 Деяний моих столбец!

Столп столпника, уст затвор -
Ты был мне престол, Простор -
Тем был мне, что морю толп
№40 Еврейских - горящий столп!

Так будь же благословен -
Лбом, локтем, узлом колен
Испытанный, - как пила
№44 В грудь въевшийся - край стола!

Moy pismenny verny stol!
Spasibo za to, chto shel
So mnoyu po vsem putyam.
Menya okhranyal - kak shram.

Moy pismenny vyuchny mul!
Spasibo, chto nog ne gnul
Pod noshey, poklazhu grez -
Spasibo - chto nes i nes.

Strozhaysheye iz zertsal!
Spasibo za to, chto stal
- Soblaznam mirskim porog -
Vsem radostyam poperek,

Vsem nizostyam - naotrez!
Dubovy protivoves
Lvu nenavisti, slonu
Obidy - vsemu, vsemu.

Moy zazhivo smertny tes!
Spasibo, chto ros i ros
So mnoyu, po mere del
Nastolnykh - bolshaya, shirel,

Tak shirilsya, do shirot -
Takikh, chto, raskryvshi rot,
Skhvatyas za stolovy kant...
- Menya zalival, kak shtrand!

K sebe prigvozdiv chut svet -
Spasibo za to, chto - vsled
Sryvalsya! Na vsekh putyakh
Menya nastigal, kak shakh -

Beglyanku. - Nazad, na stul!
Spasibo za to, chto blyul
I gnul. U nevechnykh blag
Menya otbival - kak mag -

Somnambulu. Bitv rubtsy,
Stol, vystroivshy v stolbtsy
Goryashchiye: zhil bagrets!
Deyany moikh stolbets!

Stolp stolpnika, ust zatvor -
Ty byl mne prestol, Prostor -
Tem byl mne, chto moryu tolp
Yevreyskikh - goryashchy stolp!

Tak bud zhe blagosloven -
Lbom, loktem, uzlom kolen
Ispytanny, - kak pila
V grud vyevshysya - kray stola!

Vjq gbcmvtyysq dthysq cnjk!
Cgfcb,j pf nj, xnj itk
Cj vyj/ gj dctv genzv/
Vtyz jtdibqcz - rhfq cnjkf!

Песенка для поднятия настроения;-)

Тег audio не поддерживается вашим браузером.

Анализ стихотворения

Строфы

Размер: двухстопный анапест

Стопа: трёхсложная с ударением на 3-м слоге

Строки	Рифмы	Рифмовка
4 строки, четверостишие	стол-шел-путям-шрам
4 строки, четверостишие	мул-гнул-грез-нес	AABB (смежная)
4 строки, четверостишие	зерцал-стал-порог-поперек	AABC (гиперхолостая)
4 строки, четверостишие	наотрез-противовес-слону-всему	AABC (гиперхолостая)
4 строки, четверостишие	тес-рос-дел-ширел
4 строки, четверостишие	широт-рот-кант-штранд	AABB (смежная)
4 строки, четверостишие	свет-вслед-путях-шах	AABB (смежная)
4 строки, четверостишие	стул-блюл-благ-маг	AABB (смежная)
4 строки, четверостишие	рубцы-столбцы-багрец-столбец	AABB (смежная)

Семантическое ядро

Слово	Кол-во	Частота
письменный

(стр. 60). Не могли не упомянуть, ведь в качестве приложения к ней на страницах журнала появился и мой анализ стихотворения М. Цветаевой "Мой письменный верный стол". В данной работе я старалась реализовать стратегию медленного чтения, но о том, насколько это удалось, судить потенциальным читателям. Здесь привожу полный текст анализа с парой дополнений.

В стихотворении М. Цветаевой «Мой письменный верный стол» стол, в обычном нашем понимании являющийся одним из символических обозначений деятельности поэта (порой принято представлять, как складываются, пишутся за столом те или иные строки), хотя и не столь для нее обязательный, становится связью поэта с реальностью. Он фактически предстает тем, что вытягивает, удерживает в настоящем.

Для лирической героини это принципиально важно, почему и возникает мотив бесконечной благодарности – за охрану, перенос, становление преградой для соблазнов, возвращение на стул. Что интересно, не только эта роль приписывается столу – он еще и «рос и рос Со мною по мере дел Настольных». То есть возникает внутренняя перекличка, параллель, стол и творящий за ним человек будто невольно делят одну судьбу.

Подтверждением этому становится обращение «Строжайшее из зерцал!». Старое значение – зеркало, а в психологии этот элемент связывается с самопознанием (так если человек боится зеркал, то боится и узнавать себя или же самосознание ребенка или животного можно доказать через понимание ими того, что отражение – их собственное изображение).

Текст специфически ритмичен. Это всегда амфибрахий и две стопы с дополнительным ударным слогом в конце, будто кто-то марширует или шагает с перебивкой. Может быть, вальсовое раз-два-три или же просто перестановка трех ножек. Закономерен вопрос – где четвертая?

Между автором и лирической героиней возникает явная связь – обе пишут, обе – за письменным столом. Поэтому можно предполагать, что героиня раскрывается в типичных для Цветаевых окончаниях с максимальной полнотой – это женское и дактилическое в строках «Беглянку» и «Сомнамбулу». Значимость строк повышается еще и тем, что они в два раза короче одних, а значит, на меньший объем приходится большая концентрация смысла, удельного веса.

Получается, стол удерживает от полусознательного побега в другую реальность, невольного затягивания другой реальностью человека, потому что осознать проблему или болезнь тот не в состоянии. Стол громоздко, но надежно встает на защиту.

Данное стихотворение открывает цикл из шести. Обычным делом для Цветаевой является развитие темы от крайности, как это происходит и здесь. Читатель сразу погружается в напряженный, сложный, сплетенный хитрым образом текст, разобраться в котором до конца поначалу не может. Только со временем приходит понимание проблемы и трагической глубины. Сомнамбулизм невозможно выявить самому, это можно заметить за человеком только со стороны, но в пространстве стихотворения только героиня и стол. Стол – немой, неживой якорь, брошенный в реальность, он – последняя точка опоры, оторвавшись от которой можно потерять все.

Попробуем прочитать текст медленно и пройти по следам развития мысли. В первой же строке эпитет верный вызывает ассоциации с Санчо Пансой, следующим за Дон Кихотом – неотступный, преданный, душевно привязанный. Но охранял, как шрам – и его роль уже в разы значительнее, выше. Он не ведом более, но ведет. С другой же стороны, шрам – увековечение былых битв, подобие печати или штампа, знак, что его носитель может постоять за себя, символ закаленности и силы. В то же время – символ уродливый, заочно отталкивающий от героини.

Вьючный мул возникает во втором четверостишии как принципиально новое качество. К внутренним возможностям добавляется и простая внешняя – способность переносить за собой багаж текстов или опыта героини, которого, исходя из коннотаций данных слов, немало. Тем более, дальше звучит уточнение – «поклажу грез». Здесь впервые слышится вышеупомянутый мотив сна – стол способствует фиксации того, что выносится из этих полуночных путешествий. А повтор «нес и нес» как бы продлевает действие, превращает его в вечность.

Я уже сказала о значении появляющегося обращения. Помимо значения «зеркало» однако слышится параллель с взглядами, глазами, созерцанием – стол становится бдительным наблюдателем за жизнью человека. В одном же из религиозных значений слово «зерцало» связывается с предопределением, предначертанием, поэтому кажется, судьба героини известна наперед. То ли роль стола тут в том, чтобы вывести на нужную дорогу и подтолкнуть в правильном направлении, то ли помочь пройти по этому шаткому мосту от рождения до смерть максимально красиво, не позволить упасть раньше и не использовать способности на максимум. Он – как сиделка около постели больного.

Следующие строки задают интересный ряд: мирские соблазны – радости – низости. Эти три слова начинают звучать как синонимы. Слышится отзвук монашеской жизни, когда нельзя нарушить обет, и все существо героини – наверное, даже слабое в каком-то смысле, если столу приходится преграждать путь - обращается к высшей духовной цели.

Стол становится дубовым противовесом всему, всему: льву ненависти, слону обиды. Первостепенная ассоциация - масштаб. Значительные, большие чувства, не просто ненависть, а злость, агрессия, неконтролируемость. Дикость и чуждость переживаний, так как названные животные, скорее, обитатели других стран. Образ обнаруживает в себе, с одной стороны, отсылку к столу как чуть ли не крепостной стене, с другой - к художественной силе творчества.

Заживо смертный, изначально обреченный на гибель. Если помнить о перекличке судеб, то и героиня обречена тоже. А тес в читательском сознании легко рифмуется с «пес», этого слова невольно ждешь и чувствуешь его между строк. Пес – верный четвероногий друг – стол.

Большая, ширел, ширился до широт, раскрывши рот, схватясь за столовый кант… И обрыв. От шипения переходим к сипению и кажущейся потере голоса – многоточие как знак того, что звучать уже невозможно. Что это? Сдавленный ли звук боли или наоборот – ворчание охранителя-пса? В любом случае, от обилия корня шир в значении расширения, ширины – рост стола до каких-то необъятных размеров увеличивается, охватывает полмира, обойти его уже ничему не под силу.

Заливал, как штранд – и появляется в изображении подвижность. Это не статичность размышлений, но как будто начало боя, очередной попытки отбить героиню от ирреальности. Следующие три строфы – апогей. Их нельзя воспринимать по отдельности: первые две автономны, 3-4 и 5-6 связаны переносом предложений, 7-10 уже не только с переносами, но и короткими взаимодополняющими строками, создающими визуальный эффект нити, протянутой между строфами, 11 и 12 снова целостны сами в себе.

Первая же строчка включает свет. До этого мир привязан к столу, ничего вокруг не видно, но теперь появляется хотя бы возможность – пространство преображается. Как минимум – на мгновение, вспышку появляется стул, пространства становится больше.

Возникает также интересная оппозиция – пригвождает, но тут же срывается вслед. Между этими действиями одно лишь спасибо, один лишь шаг из внесознания к сознанию. Столу постоянно приходится быть начеку, чтобы не упустить героиню. И – дальше – гнуть, менять ее под условия окружающего мира насильно, бороться за нее.

Маг, шах – в борьбе он наделяется и вправду недоступными просто так возможностями: сверхъестественные силы или необычная роль. Такой может быть один на миллион, найти другого подобного персонажа невозможно, это редкая удача. Удержать героиню и изменить ее может только он.

Столбец – колонка свободных стихов на листе или рациональное построение, структурирование? Деяний моих столбец – сочетание обоих качеств. Стих, подверженный реалистическому, строгому и придирчивому взгляду, огражденный от мирских соблазнов и невечных благ. Вечный стих.

Столп столпника – открытая площадка на возвышении для непрерывных молитв. Уст затвор – не дает говорить? Престол, простор. Горящий столп – указатель пути. Так что же стол для героини? Он способствует передаче мысли, облачению ее в возможную для того форму, как переводчик. Более того, он – основа, фундамент, точка опоры, от которой можно оттолкнуться и перевернуть мир.

Так будь же благословен. Спустя столько строк, где героиня представала зависимой, во всяком случае, где не показывала силы, выглядела беспомощной и беззащитной перед миром без того самого стола, она вдруг становится выше него. Это величайшая моральная высота – идти с трудом, но, падая, вставать и сразу быть сильнее всего и всех, гордо поднимать голову.

Последняя строфа звучит почти торжественно, лишь детали заставляют читателя понять – за моральной высотой все равно остается великая трагика, боль, тяжесть груза, который героиня по-прежнему не в состоянии нести сама. Пила, въевшийся – сравнение звучит похвалой, но данные слова – слишком экспрессивные и принадлежат несколько другому стилю. Во любом случае, их сложно представить в торжественной речи. И аллитерация на звук «л» - благословен, лбом, локтем, узлом колен, пила, стола. Он звучит постоянно, как зудящая, навязчивая мысль на уровне под видимым.

Таким образом, письменный стол как формальный атрибут становится необходимым, когда речь заходит о деле. В большей степени, чем можно представить. Наверное, это значение можно придать и ряду других явлений, например, возможности назвать себя поэтом, признать за собой такое имя.

В то же время стихотворение раскрывает те глубину и многогранность поэтической души, метания и терзания автора в поисках и невозможности верить самому себе. До сумасшествия, болезни психики – шаг. Огромного труда стоит его не сделать.

P.S. Обращаем внимание читателей на появление новой страницы в главном меню блога - . Здесь перечислены все материалы авторов Owllit, попавшие в печать, а также собраны ссылки на них.

Вы прочитали первое (и, пожалуй, наиболее выразительное) из пяти стихотворений Марины Цветаевой, составивших цикл « Стол » и обращенных ею к своему рабочему месту - письменному столу (разумеется, качество, размер и местоположение этого стола совершенно неважны, важно лишь его предназначение - для письма). Перед вами гимн поэта своему труду, своему призванию, от которого невозможно отказаться и которое оказывается единственной успешной защитой от всех « мирских соблазнов » и « низостей » жизни. Прием постепенного и неуклонного обогащения основного образа смысловыми от - тенками путем нарастающего потока перифразов, каждый из которых разворачивается в некий микрообраз, здесь применен с покоряющим мастерством. Письменный стол упо - добляется и верному спутнику - « по всем путям », и охраняющему от досужего любо - пытства « шраму », и выносливому « вьючному мулу », и строгому зеркалу, и даже доскам при жизни заготовленного гроба и волнам, заливающим морской берег (по - немецки штранд). Очень выразительно сравнение письменного стола с огненным столпом, в образе которого Бог, по преданию, указывал путь евреям при исходе из Египта. Кованый четырехстопный ямб с исключительно мужскими рифмами, обилие об - ращений и благодарностей с восклицательным знаком создают атмосферу своеобразного благодарственного гимна и в то же время передают поистине несгибаемую волю к твор - честву и неистребимое чувство долга, присущее автору. Особую смысловую емкость стиха обеспечивают многочисленные эллипсисы - пропуски легко восстанавливаемых элементов высказывания (например, «... всем низостям - наотрез!»), переносы; изысканно не закончено одно из самых сильных сравнений: Так ширился, до широт - Таких, что, раскрывши рот, Схватись за столовый кант... Многоточие передает необъятность открывающихся поэту пространств, и особенно сильно звучит после этой оборванной фразы удар « волны » следующей строки: Меня заливал, как штранд! Постоянные звуковые и смысловые переклички слов и словосочетаний также значительно расширяют семантическое пространство стихотворения. Интересно и то, что Цветаева как бы сливает в одно две синтаксические позиции, умудряясь вложить в одно высказывание несколько смыслов: Так будь же благословен - Лбом, локтем, узлом колен Испытанный, - как пила В грудь въевшийся - край стола! Ритм позволяет « прочитать » в этой строфе и тот смысл, что поэт благословляет свой стол « лбом, локтем, узлом колен », а также и то, что стол « испытан », как рабочий инструмент - пила. Хотя если всмотреться в знаки препинания, то структура высказыва - ния следующая: испытанный - чем? - лбом, локтем, узлом колен; в грудь въевшийся - как? - как пила. Эта последняя строфа - благословение удивительна еще и тем, что здесь так муже - ственно, « затрудненно » и победно звучит согласный « л » - а ведь, казалось бы, с помощью 2 этого звука передается только шелест волн и ласковое лепетанье женщины. Цветаева даже в этой мелочи ведет себя как гениальный мастер - опрокидывает наши сложившиеся представления о русском стихе.

«Стол» (1933)

Цветаевой написан единственный в своем роде цикл стихов, обращенных к... письменному столу, разделявшему с поэтом все радости и муки его нелегкого труда. Это гимн высокому подвижничеству поэта, его неустанной ежедневной работе. Для Цветаевой поэзия живет на земле, стих вырастает из жизни, и ценность, достоинство его обеспечивается вложенным в него трудом. Он (стих) порожден сегодняшним днем и именно поэтому способен пережить его, уйти в вечность. На этом Цветаева настаивает, обращаясь к столу, учившему: «...Что нету завтра, Что только сегодня есть». И письменный стол — рабочее место поэта, его станок — оказывается плацдармом, на котором свершаются поистине великие дела, вызывает возвышенные аналогии и ассоциации: «Столп столпника, уст затвор — Ты был мне престол, простор...» Прочно стоящий на земле («...Стойкий врагам на страх Стол — на четырех ногах Упорства. Скорей — скалу Своротишь!»), уходящий «корнями до дна земли», стол дает поэту возможность почувствовать в себе силу, чтобы — «всем низостям — наотрез».

«Своего собственного стола она никогда во Франции не имела, и в этом был символ ее неустроенности и бедности. Но ее похвала столу была не только символической, она раскрывала сущность ее творчества. Цветаеву нельзя себе вообразить без пера и бумаги, без рабочего стола. У нее вслед за наитием, за озарением следовал контроль — поиски, проверка, отбор — и все это в процессе письменного труда. <...> Все критики (и читатели), не принимавшие романтизма как художественного направления и как мироощущения и превозносившие строгость, собранность и классическую стройность, постоянно упрекали МИ в избытке, словесном и эмоциональном расточительстве, в попытке переплеснуть, перескочить — вообще „пере“ и „через“. Стихийность, анархический спор Цветаевой с миром, бунт ее страстей, весь стиль ее восклицаний, междометий, прерывистого дыхания, „револьверная дробь“ ее размеров казались им выходом из берегов или вулканическим взрывом.
Я полагаю, однако, что критика этого рода ошибочна: она приписывает наитию, бессознательной и неорганизованной силе, чуть ли не наваждению, то, что у Цветаевой удивительным образом сочетается с упорной поэтической дисциплиной, строгим отбором слов, огромной работой над покорением стихии и превращением ее в сложную, но крепкую лексическую форму. Что это форма ее собственная, повинующаяся из нее же вытекающим законам, — несомненно, но ведь в этом вся неповторимость ее поэзии и ее отличие от обычного у многих романтиков многословия и беспорядка. Повторяю сказанное раньше: достаточно бросить взгляд на цветаевские черновики, чтобы убедиться, как она умела выбирать, сокращать, резать и менять для достижения наибольшей точности и ударности. Она возмущалась, когда переделку и шлифовку рукописей называли „черной работой“ — да ведь это есть самая настоящая поэтическая работа — какая же она черная».

М. Слоним. О Марине Цветаевой: Из воспоминаний, 1970

(отсюда:http://irgali.narod.ru/files/svetaeva.htm)

Стол

1

Мой письменный верный стол!
Спасибо за то, что шел
Со мною по всем путям.
Меня охранял - как шрам.

Мой письменный вьючный мул!
Спасибо, что ног не гнул
Под ношей, поклажу грез -
Спасибо - что нес и нес.

Строжайшее из зерцал!
Спасибо за то, что стал
- Соблазнам мирским порог -
Всем радостям поперек,

Всем низостям - наотрез!
Дубовый противовес
Льву ненависти, слону
Обиды - всему, всему.

Мой збживо смертный тес!
Спасибо, что рос и рос
Со мною, по мере дел
Настольных - большал, ширел,

Так ширился, до широт -
Таких, что, раскрывши рот,
Схватясь за столовый кант...
- Меня заливал, как штранд!

К себе пригвоздив чуть свет -
Спасибо за то, что - вслед
Срывался! На всех путях
Меня настигал, как шах -

Беглянку.
- Назад, на стул!
Спасибо за то, что блюл
И гнул. У невечных благ
Меня отбивал - как маг -

Сомнамбулу.
Битв рубцы,
Стол, выстроивший в столбцы
Горящие: жил багрец!
Деяний моих столбец!

Столп столпника, уст затвор -
Ты был мне престол, простор -
Тем был мне, что морю толп
Еврейских - горящий столп!

Так будь же благословен -
Лбом, локтем, узлом колен
Испытанный, - как пила
В грудь въевшийся - край стола!

Июль 1933

2

Тридцатая годовщина
Союза - верней любви.
Я знаю твои морщины,
Как знаешь и ты - мои,

Которых - не ты ли - автор?
Съедавший за дестью десть,
Учивший, что нету - завтра,
Что только сегодня - есть.

И деньги, и письма с почты -
Стол - сбрасывавший - в поток!
Твердивший, что каждой строчки
Сегодня - последний срок.

Грозивший, что счетом ложек
Создателю не воздашь,
Что завтра меня положат -
Дурищу - да на тебя ж!

3

Тридцатая годовщина
Союза - держись, злецы!
Я знаю твои морщины,
Изъяны, рубцы, зубцы -

Малейшую из зазубрин!
(Зубами - коль стих не шел!)
Да, был человек возлюблен!
И сей человек был - стол

Сосновый. Не мне на всхолмье
Березу берёг карел!
Порой еще с слезкой смольной,
Но вдруг - через ночь - старел,

Разумнел - так школьник дерзость
Сдает под мужской нажим.
Сажусь - еле доску держит,
Побьюсь - точно век дружим!

Ты - стоя, в упор, я - спину
Согнувши - пиши! пиши! -
Которую десятину
Вспахали, версту - прошли,

Покрыли: письмом - красивей
Не сыщешь в державе всей!
Не меньше, чем пол-России
Покрыто рукою сей!

Сосновый, дубовый, в лаке
Грошовом, с кольцом в ноздрях,
Садовый, столовый - всякий,
Лишь бы не на трех ногах!

Как трех Самозванцев в браке
Признавшая тёзка - тот!
Бильярдный, базарный - всякий -
Лишь бы не сдавал высот

Заветных. Когда ж подастся
Железный - под локтевым
Напором, столов - богатство!
Вот пень: не обнять двоим!

А паперть? А край колодца?
А старой могилы - пласт?
Лишь только б мои два локтя
Всегда утверждали: - даст

Бог! Есть Бог! Поэт - устройчив:
Всё - стол ему, всё - престол!
Но лучше всего, всех стойче -
Ты, - мой наколенный стол!

4

Обидел и обошел?
Спасибо за то, что - стол
Дал, стойкий, врагам на страх
Стол - на четырех ногах

Упорства. Скорей - скалу
Своротишь! И лоб - к столу
Подстатный, и локоть под -
Чтоб лоб свой держать, как свод.

- А прочего дал в обрез?
А прочный, во весь мой вес,
Просторный, - во весь мой бег,
Стол - вечный - на весь мой век!

Спасибо тебе, Столяр,
За доску - во весь мой дар,
За ножки - прочней химер
Парижских, за вещь - в размер.

5

Мой письменный верный стол!
Спасибо за то, что ствол
Отдав мне, чтоб стать - столом,
Остался - живым стволом!

С листвы молодой игрой
Над бровью, с живой корой,
С слезами живой смолы,
С корнями до дна земли!

6

Квиты: вами я объедена,
Мною - живописаны.
Вас положат - на обеденный,
А меня - на письменный.

Оттого что, йотой счастлива,
Яств иных не ведала.
Оттого что слишком часто вы,
Долго вы обедали.

Всяк на выбранном заранее -
<Много до рождения! - >
Месте своего деяния,
Своего радения:

Вы - с отрыжками, я - с книжками,
С трюфелем, я - с грифелем,
Вы - с оливками, я - с рифмами,
С пикулем, я - с дактилем.

В головах - свечами смертными
Спаржа толстоногая.
Полосатая десертная
Скатерть вам - дорогою!

Табачку пыхнем гаванского
Слева вам - и справа вам.
Полотняная голландская
Скатерть вам - да саваном!

А чтоб скатертью не тратиться -
В яму, место низкое,
Вытряхнут <вас всех со скатерти:>
С крошками, с огрызками.

Каплуном-то вместо голубя
- Порох! душа - при вскрытии.
А меня положат - голую:
Два крыла прикрытием.

Конец июля 1933