Семантический признак кратности в русских отглагольных именах действия. Признаки семантические. "признаки семантические" в книгах
Биоценоз — это исторически сложившиеся группы растений, животных, грибов и микроорганизмов, которые населяют один ареал (участок суши или водоёма). Биоценозы формируются либо сами по себе, либо под воздействием человека.
Биоценоз, как термин, предложил Карл Мёбиус в 19 веке. Существование биоценоза может определяться как биологическими, так и физико-географическими особенностями. Состав, строение биоценоза, его характеристики зависят от различных факторов, начиная от климатических условий и заканчивая В разных зонах состав и характеристики биоценозов отличаются.
Любой биоценоз - это совокупность природных компонентов, имеющих свой видовой состав. Так, скажем, биоценоз леса влажного тропического будет сильно отличаться от пустынного, то есть количество видов биоценоза тропиков будет намного обширнее, чем в пустыне. На формирование видового состава биоценозов влияют также исторические факторы. К примеру, более старые сообщества имеют большее количество видов, чем молодые.
Ярусность (пространственная структура биоценоза) - это вертикальное расположение фитоценоза в подземной и наземной частях. Структура биоценоза имеет наземную составляющую и подземную. Все ярусы биоценоза характеризуются различными признаками: экологическими, флористическими, морфологическими и т. д. Ярусность хорошо выражена в лесах, где она представлена:
- древесным ярусом;
- кустарниковым;
- кустарниково-травяным;
- ярусом мхов и лишайников.
По количеству ярусов биоценозы бывают:
- простые;
- сложные.
Биоценоз - это комплекс в котором присутствуют постоянные связи, называемые пищевыми или трофическими. На их основе образуются Трофическая структура биоценоза предполагает возникновение пищевых связей в тех случаях, когда организмы того или иного вида питаются самими организмами другого вида либо продуктами их жизнедеятельности. Такие связи называются прямыми или косвенными. Прямые связи образуются вследствие поглощения организмами одного вида представителей другого. Косвенные связи образуются вследствие конкуренции организмов двух различных видов за пищу.
Биоценоз - это изменчивая структура. Он может претерпевать многолетние изменения в одном направлении, которые ведут к перестройке его признаков, а также могут вызвать замену одного биоценоза на другой. Такой процесс называется сукцессией. Сукцессии делятся на первичные и вторичные. Первичные сукцессии возникают на территории, не заселённой ранее никаким биоценозом. Вторичные сукцессии возникают на месте исчезнувших или уничтоженных биоценозов. Заключительная стадия жизнедеятельности фитоценоза называется климакс. Сукцессии принято подразделять на следующие типы:
- сингенез (изменения, вызванные в результате взаимовоздествия растений);
- эндоэкогенез (изменения, произошедшие в следствие жизнедеятельности непосредственно самого фитоценоза);
- экзоэкогенез (изменения, вызванные действиями внешних для фитоценоза природных факторов).
Данные типы в свою очередь делятся на:
- климатогенные;
- эдафогенные;
- зоогенные;
- антропогенные.
Под влиянием суксессий стабильный фитоценоз может восстанавливаться или формироваться либо, наоборот, регрессировать.
Доминирующие факторы среды обуславливаются разделением зон по распределению температур окружающей среды и количеству выпадающих осадков. При увеличении расстояния от экватора происходит смена природных зон. В пределах возникают воздействия, называемые экстразональными и интразональными, которые определяются влиянием рельефа, гидрологических объектов и других факторов.
В начале двадцатого века биологи, изучавшие отдельные объекты живой природы пришли к выводу, что цельные результаты, адекватно отражающие законы природного окружения, можно получить только лишь при рассмотрении природных явлений и населяющих природную среду организмов как целостный объект, как природное целое. Зародилась идея наличия в природе закономерных комплексов, в которых живые организмы связаны большим количеством разнообразных связей.
Впервые на возможность выделения таких комплексов обратил внимание немецкий биолог Карл Август Мёбиус. В конце 70-х годов XIX века он изучал скопления устриц, обитающих на морских склонах. В отличие от многих естествоиспытателей своего времени, Мёбиуса интересовали не только устрицы сами по себе, но и условия их жизни. Такой комплексный метод исследования в биологии до него еще не применялся. Измеряя и исследуя различные факторы среды, Мёбиус пришел к выводу, что для каждого местообитания устриц они строго специфичны. Мало того, вместе с устрицами здесь встречались и такие разнообразные животные как морские звезды, иглокожие, мшанки, черви, асцидии, губки и другие. Ученый сделал вывод, что все эти животные не случайно живут совместно, в одном местообитании. Они нуждаются в тех же условиях, что и многочисленные устрицы. Таким образом, такие группировки появляются благодаря сходным требованиям к факторам окружающей среды.
Комплексы живых организмов, постоянно встречающихся вместе в различных пунктах одного и того же водного бассейна при наличии одинаковых условий существования, Мёбиус назвал биоценозами. Термин биоценоз (от греч. «bios» - жизнь и «koinos» - общий, делать что-либо общим) был впервые введен им в научную литературу в 1877 г.
Биоценоз – это исторически сложившиеся группировки растений, животных, грибов и микроорганизмов, населяющее относительно однородное жизненное пространство (участок суши или водоема).
Итак, каждый биоценоз состоит из определенной совокупности живых организмов, относящихся к разным видам. Но мы знаем, что особи одного вида объединяются в природные системы, которые называются популяциями. Поэтому биоценоз может быть определен также и как совокупность популяций всех видов живых организмов, заселяющих общие места обитания.
«Каждое местообитание устриц, - писал в своем труде Мёбиус, - является сообществом живых существ, собранием видов и скоплением особей, которые находят здесь все необходимое для их роста и существования, то есть соответствующий грунт, достаточно пищи, надлежащую соленость и благоприятную для их развития температуру… Наука, однако, не имеет слова, которым такое сообщество живых существ могло бы быть обозначено; нет слова для обозначения сообщества, в котором сумма видов и особей, постоянно ограничиваемая и подвергающаяся отбору под влиянием внешних условий жизни, благодаря размножению непрерывно владеет некоторой определенной территорией. Я предлагаю для такого сообщества слово «биоценозис».
В современной экологической литературе термин биоценоз обычно применяется как синоним термина сообщество.
Заслуга Мебиуса в том, что он не только установил наличие органических сообществ и предложил для них название «биоценоз», но и сумел раскрыть многие закономерности их формирования и развития.
Тем самым были заложены основы важного направления в экологии – биоценологии.В состав биоценоза входят совокупность растений на определенной территории – фитоценоз (от греч. “phyton” – растение), совокупность животных, проживающие в пределах фитоценоза - зооценоз (от греч. “zoon” – животное), микробоценоз – совокупность микроорганизмов, населяющих почву и микоценоз (от греч. «mykes» - гриб) – совокупность грибов. Примерами биоценозов являются лиственный, еловый, сосновый или смешанный лес, луг, болото и т.д.
Каждый биоценоз развивается в пределах однородного пространства, которое характеризуется определенным сочетанием абиотических факторов. К ним могут относиться количество приходящей солнечной радиации, температура, влажность, химический и механический состав почвы, ее кислотность, рельеф местности и др. Такое однородное пространство (часть абиотической среды) занимаемое биоценозом, называется биотоп. Это может быть какой-либо участок суши или водоема, берег моря или склон горы. Биотоп – это неорганическая среда, которая является необходимым условием существования биоценоза. Между биоценозом и биотопом существует тесное взаимодействие.
Масштабы биоценозов могут быть различны – от сообществ подушек лишайников на стволах деревьев, моховых кочек на болоте или разлагающегося пня, до населения целых ландшафтов. Так, на суше можно выделить биоценоз суходольного (незаливаемого водой) луга, биоценоз сосняка-беломошника, биоценоз ковыльной степи, биоценоз пшеничного поля и т.д.
В конкретный биоценоз включаются не только организмы, постоянно обитающие на определенной территории, но и те, которые оказывают существенное воздействие на его жизнь
Например, многие насекомые размножаются в водоемах, где служат важным источником питания рыб и некоторых других животных. В молодом возрасте они входят в состав водного биоценоза, а во взрослом состоянии ведут наземный образ жизни, т.е. выступают как элементы сухопутных биоценозов. Зайцы могут питаться на лугу, а обитать в лесу. То же касается и многих видов лесных птиц, которые ищут себе пропитание не только в лесу, а и на прилегающих лугах или болотах.
В водной среде биоценозы обычно выделяют в соответствии с экологическим подразделением частей водоемов – биоценоз прибрежных песчанистых или илистых грунтов, биоценоз приливной зоны моря, биоценоз крупных водных растений прибрежной зоны озера и т.д.
Биоценоз, как открытая система, получает на ее «входе» солнечную энергию, газы, атмосферу, воду, минеральные элементы почвы. На «выходе» - тепло, кислород, углерод, биогенные вещества, уносимые водой. Однако главным «продуктом» биоценоза является живая продукция - растительная и животная биомасса, и так преобразованное в биотопе неживое и отмершее вещество - источник разнообразных полезных ископаемых.
ФИЛОЛОГИЯ
Е. Э. Пчелинцева
СЕМАНТИЧЕСКИЙ ПРИЗНАК КРАТНОСТИ В РУССКИХ ОТГЛАГОЛЬНЫХ ИМЕНАХ ДЕЙСТВИЯ
Статья посвящена исследованию семантического потенциала русских отглагольных имен действия в сфере выражения аспектуальной категории кратности. Установлены типы значений кратности, релевантные и нерелевантные для именной формы выражения действия.
Ключевые слова: девербатив, отглагольное имя действия, аспектуальность, кратность.
Е. Pchelintseva
The Semantic Feature of Multiplicity in Russian Nomina Actionis
The article deals with investigation of Russian noun deverbatives" semantic potential within expression of the aspectual category of recurrence. Types of recurrence meanings, relevant and irrelevant for deverbatives, are specified.
Keywords: deverbative, action verb-derived noun, aspectuality, recurrence.
Скрытые грамматические признаки, проявляющиеся в трансформационных возможностях и в сочетаемости лингвистических единиц, послужили основой для идеи «скрытой грамматики», моделирования универсального «внутреннего каркаса» языка в работах А. А. Потебни, Л. В. Щер-бы, Б. Уорфа, Э. Кошмидера, С. Д. Кацнель-сона, О. М. Соколова, А. Вежбицкой. В русле этих исследований особый интерес для анализа представляют словообразовательные транспозиты, поскольку, по мысли Е. С. Кубряковой, при синтаксическом словообразовании семантическая структура производного слова содержит скрытые семы, обусловленные влиянием синтаксической и лексической сочетаемости мотиватора . Именно такими свойствами обладает отглагольное существительное со значением дей-
ствия - как синкретичное образование, сочетающее в своей структуре признаки двух наиболее ярко противопоставленных частей речи.
Генетическая «глагольность» девербати-вов подчеркивалась исследователями разных языков. Сравнивая французские и русские отглагольные существительные, В. Г. Гак указал на сохранение в тех и в других семантических оттенков вида, а также на аспектуально-семантическое соотношение суффиксов -tion- и -aHuj-, -age- и -к- . Теоретик трансформационной грамматики П. Сьюрен отмечал аспектуальные различия имен действия в английском языке: «словосочетанием the theft of the jewellery "кража драгоценностей" обозначается отдельное событие (аористический вид), в то время как the thieving of the jewellery
"хищение драгоценностей" - это многократный вид» . Проблема сохранения и актуализации глагольных признаков в русских девербативах исследовалась в работах многих отечественных языковедов (А. Х. Востокова, А А. Потебни, В. В. Виноградова, Е. И. Коряковцевой, В. П. Казакова, А. В. Петрова и др.). Однако вопрос об имплицитных аспектуальных компонентах, динамике аспектуальных сем в семантической структуре русских отглагольных существительных во многих отношениях все еще остается нерешенным.
Категория аспектуальности в русском языке охватывает целый комплекс семантических признаков, которые Ю. С. Маслов сгруппировал в два типа: количественные и качественные . Одним из важных элементов количественной аспектуальности является кратность (повторяемость), которая характеризует действие по количеству «крат». Она может быть реализована как однократность (единичное действие) и как неоднократность (повторяющееся действие). Мы опираемся на классификацию вариантов кратности (неоднократности), предложенную В. С. Храковским , в которой значимыми являются следующие семантические признаки: период времени, в который происходит повторение ситуаций (один или множество отдельных периодов), и состав участников (тождественный или нетождественный). На основе этих признаков выделяются три семантических типа кратности: мультипликативная, дистрибутивная и итеративная. Реализация этих разновидностей кратности в русских отглагольных существительных со значением действия и является предметом исследования в настоящей статье.
Цель нашей работы - установить типы значений кратности, релевантные и нерелевантные для именной формы выражения действия, и очертить аспектуальный потенциал имени действия в сфере кратности.
Одним из формальных средств выражения семантического признака кратности в
русском языке является лексикограмматическая категория способа глагольного действия . Даже по самым скромным подсчетам, только от глаголов морфемно-характеризованных способов действия в русском языке образовано более 2000 существительных со значением действия. Это представляется достаточным основанием для того, чтобы принять во внимание данный уровень аспектуальной семантики при анализе девербативов. Для получения максимально объективных результатов был проведен сплошной анализ русских существительных со значением действия, мотивированных глаголами морфемно-характеризованных способов действия, а также - частично - существительных, образованных от глаголов, не характеризованных по этому признаку*. Показателями релевантности / нерелевантности определенного грамматического значения для имени действия мы считаем возможность образования девербатива от глагола, обладающего данным грамматическим значением (фиксацию соответствующего имени действия в словаре), а также возможность актуализации этого значения в контексте (наличие соответствующего словоупотребления в текстовом материале). В ходе исследования выяснилось, что словообразовательная активность глаголов не одинакова и зависит не только и не столько от формальных признаков, сколько от глубинного грамматического аспектуального значения.
Мультипликативная кратность означает ограниченное или неограниченное множество повторяющихся микроситуаций, в которых активны одни и те же участники . В сфере глагола значение мультипликативной кратности реализуется прежде всего с помощью многоактных глаголов, обозначающих действия, расчлененные на неограниченно-повторяющиеся отдельные акты. Как показал количественный анализ, они очень продуктивны в отношении образования существительных: из 280 мультипликативных глаголов, представленных в МАС и
БАС, 255 мотивируют имена действия. В речи последние чаще всего используются в роли делиберата восприятия в значении, сопоставимом с конкретно-процессным значением НСВ. Форма мн. ч. может подчеркивать раздельность повторяющихся актов действия, наличие временных промежутков между ними. При этом, если девербатив сохраняет глагольный имперфективный суффикс, каждый отдельный акт действия имеет свою собственную «внутреннюю» длительность:
(1) Он запомнил... пред образом на коленях рыдающую, как в истерике, со взвизгиваниями и вскрикиваниями, мать свою (Достоевский);
В отличие от аналогичных конструкций с одноактными именами действия без имперфективных суффиксов:
(2) По дворам еще раздавались дикие вскрики, лязг оружия (А. Толстой).
Кратное мультипликативное значение с субъективно-негативной оценкой количества действия выражается также глаголами чрезмерного-кратного способа действия. Они характеризуются количественно-временной границей, обусловленной чрезмерным количеством повторяющегося действия, и не имеют имперфективных форм. Формальный показатель - префикс из-. По нашим подсчетам, этим параметрам соответствует около 30 глаголов, из них девер-бативы образуют только 6: истощение, изнеможение, израстание, иссушение, исхудание, износ. В контекстах они сохраняют оттенки чрезмерного количества действия:
(3) Умерла она от быстрого истощения сил (Лесков).
Они могут также выражать значение устойчивого длящегося состояния с отрицательной оценкой степени его интенсивности. Значение ограниченной пределом длительности в этих случаях погашается:
(4) Признаки болезни моей меня сильно устрашили: сверх исхудания необыкновенного - боли во всем теле (Гоголь).
Мультипликативная кратность может быть также представлена как ограниченное во времени множество ситуаций (застучать, попрыгать). Это значение релевантно для начинательных и длительно-ограничительных глаголов, которые вообще не мотивируют имен действия вследствие эксплицитного выражения признака предельности. Предельная мультипликативная кратность может выражаться только средствами контекста, например, конструкцией с темпоральным предлогом, указывающим на завершенность многократного действия:
(5) После некоторого колебания он сказал твердо, но по-дружески... (М. Филиппов).
Другим семантическим типом кратности является дистрибутивная неоднократность, передающая значение монотемпорального множества микроситуаций, повторяющихся в пределах одного ограниченно-длительного периода, в каждой из которых активны различные отдельные представители совокупного деятеля. Существенной чертой этого типа кратности является обязательное (имплицитное или эксплицитное) присутствие признака предельности, наличие границы действия, иначе говоря, - пересечение с полем лимитативности. Значение дистрибутивной кратности реализуется в глаголах дистрибутивно-суммарного, кумулятивного и тотального способов действия.
Дистрибутивно-суммарное значение выражает постепенный охват результативным действием всех субъектов или объектов. Словообразовательная активность дистрибутивно-суммарных глаголов в отношении имен действия зависит от степени проявления признака предельности. Так, глаголы с приставкой по- (пострелять всех птиц) эксплицитно предельны, лишены признака процессности и обозначают предельное множество повторяющихся ситуаций. Очевидно, этим обусловлена абсолютная невозможность образования соответствующих имен действия. Анализ 130 русских глаголов с префиксом по-, для которых дистри-
бутивно-суммарное значение является единственным или сочетается с делимита-тивным (повспоминать всех друзей - повспоминать несколько минут), свидетельствует о нерелевантности этой семантики для девербативов: не выявлено ни одного существительного, образованного от таких глаголов. Показательно, что процессно-результативные ЛСВ таких глаголов мотивируют девербативы без ограничений: порез, подавление, погружение, поломка, побуждение. При этом совершенно невозможно: *порез всех кур, *подавление всех комаров, *побуждение всех соседей и т. д.
Дистрибутивно-суммарное значение реализуется также в глаголах с приставкой пере- (их насчитывается 340). Если дистрибутивное значение является единственным (как в переловить, перецеловать), то девер-бативы от них не образуются. Дистрибутивные глаголы с приставками об- и раз-имеют имперфективную форму, выражающую потенциальную предельность, и обладают признаком процессуальности, поэтому имена действия образуются от них почти без ограничений. Так, от дистрибутивносуммарных глаголов с приставкой раз- (рас-) образовано 45 девербативов: разбрызгивание (во все стороны), рассылание (во все концы). В контексте такой девербатив, как правило, управляет существительным в форме мн. ч. со значением (прямого) объекта:
(6) Так начался новый кружок в Москве, поставив своей целью распространение революционных идей среди учащихся... (Морозов).
Глаголов с приставкой об- и дистрибутивно-суммарным аспектуальным значением немного - 28. Половина из них (13) мотивирует девербативы: обдаривание, обшаривание, обход, опрашивание, объезд и т. п. Употребление этих имен в дистрибутивносуммарном значении обычно также требует дополнения (в форме мн. ч.), сохраняется возможность сочетания с обычными для мотиватора детерминантами (см. пример 8).
Вместе с тем, отдельные - по-видимому, наиболее частотные в речи - девербативы этой группы допускают употребление без дополнения в форме мн. ч. (ср. поддерживаемую контекстом факультативность дополнения палат в примере 8), а также с (факультативным) дополнением в форме ед. ч., которое может быть трансформировано в локальный детерминант, ср.: обыскать дом ^ произвести обыск (дома / в доме) ^ у нас (дома) был обыск.
Признак предельности может эксплицироваться в контексте:
(7) У нас дома был обыск, и отца моего забрала милиция и увела в тюрьму (Гайдар) (= .. .дом обыскали (СВ), и...).
Если внешние ограничения отсутствуют, то значение предельности в контексте имеет потенциальный характер:
(8) Земский врач Григорий Иванович... как-то утром делал у себя в больнице обход палат (Чехов) - конкретно-процессное дистрибутивное значение.
Таким образом, дистрибутивно-суммарные глаголы обнаруживают разную производительность относительно имен действия в зависимости от наличия семы процессу-альности и характера признака предельности.
Дистрибутивная кратность реализуется также в глаголах кумулятивного способа действия, который выражает достижение значительного количества результатов путем многократного совершения действия. Формальным показателем является префикс на-, а также сочетаемость с родительным падежом и словами типа много, уйма, множество. По нашим данным, глаголов с такой семантикой 165. Специфика этого способа действия обусловливает невозможность образования имен от глаголов, для которых это значение является единственным: накосить травы - *накошение травы, настирать белья - *настирание белья, наделать посуды - *наделание посуды и т. д. Однако зачастую кумулятивность - это только одно из значений глагола, и в этом
случае существительное, как правило, образуется, но от других глагольных ЛСВ (например, общерезультативных): нажатие - действие по значению глаголов нажать - нажимать в значении "произвести давление". ЛСВ "выжать сок в определенном количестве" (нажать банку сока) не образует девербатива. Аналогично и в следующем случае: нанесение (нанести подарков - *нанесение подарков). К сожалению, в ряде случаев словари не учитывают трансформации глагольного аспектуального значения в девербативе. Так, в МАС фиксируется кумулятивное значение в 18 девербативах: навивание - навивка (гнезд), наброска (песка), наметывание (икры), накачка - накачивание (ведра воды), намолачивание (тонны зерна), накидывание (мячей в корзину) и т. п. В принципе, некоторые из названных девербативов могут употребляться в кумулятивном значении (навязка кофт, нарубка леса), однако в нашей картотеке не оказалось ни одного предложения с девербати-вом четко выраженной кумулятивной семантики. Нехарактерность кумулятивного значения для девербативов вследствие преимущественно эксплицитной реальной предельности обозначаемого действия представляется очевидной.
Наиболее продуктивными в отношении имен действия (166 глаголов - 113 девер-бативов) среди всех дистрибутивных глаголов являются глаголы тотального образа действия (типа изрисовать), что обусловлено их более широкими возможностями репрезентации действия как незаконченного, процессуального, потенциально предельного. Тотальный способ действия выражает крайнюю степень интенсивности действия, проявляющуюся в его рассредоточенном воздействии на весь субъект или объект. К этому способу действия относятся глаголы с приставками из- (изрисовать, исписать), вы- (вытоптать, выпачкать). В их семантической структуре присутствуют компоненты "делить что-либо на части", "покрывать что-то чем-то по частям",
"двигаться по чему-либо часть за частью". От тотальных глаголов с приставкой из- образовано 38 имен действия: изукрашивание, израсходование, изрисовывание и т. д. С приставкой вы- и значением тотальности - 75 девербативов (вытаптывание, вымазывание и т. д.). Характерно, что существительные образуются только от глаголов, имеющих имперфективные формы, и в большинстве случаев словообразовательно соотносятся именно с имперфективной основой. В контекстуальном употреблении они выражают только потенциальную предельность:
(9) Я... изничтожение Мурома зрел, и Суждаля и Володимера... (Бородин).
Таким образом, реализация в именах действия значения дистрибутивной неоднократности возможна только при условии имплицитного потенциального характера признака предельности у мотиватора. Реальный эксплицитный предел дистрибутивного кратного действия может выражаться в данном случае только средствами контекста, но не внутрисловно.
Третий тип неоднократности - итеративный - отличается от предыдущих семантикой неграниченности, политемпо-ральности и неизменностью состава участников. Специальным средством выражения этого значения является многоактный способ действия (сиживать, хаживать), однако от таких глаголов имена не образуются, а сами эти глаголы являются реликтовым классом (около 10 слов).
Другой стороной категории кратности является значение одноактности. В русском языке основным средством его выражения являются одноактные глаголы, которые обозначают одну микроситуацию относительно множества таких же повторяемых ситуаций, обозначаемых имперфективным глаголом. Заметим, что три четверти многоактных глаголов в русском языке имеют соотносительные одноактные образования (203 из 262, по данным В. И. Яковлева ) типа булькать - булькнуть. В отглагольных
именах действия такой регулярной соотносительности по признаку одноактности - многоактности не наблюдается (соотносительных именных пар, которые сохраняют глагольные показатели одноактности - многоактности, в нашей картотеке насчитывается около 40: взмах - взмахивание; глотание - глоток и т. п.). При употреблении в контексте в форме единственного числа «одноактные» девербативы всегда актуализируют значения одноактного, чаще моментального действия:
(10) Шуршащая медленность мига Тревожным звонком прервалась (Евтушенко).
Однократное значение может выражаться также с помощью других девербативов, образованных, в частности, от глаголов общерезультативных способов действия, хотя здесь, скорее, идет речь об одноразовом характере действия, чем о значении одноакт-ности, которое модифицирует действие в сравнении с многоактностью . В однократном значении, как правило, употребляются имена, мотивированные резуль-тативно-тотивными, результативно-непроцессными и многоактными глаголами при наличии определенных контекстуальных условий, например слов этот, каждый, один:
(11) Каждый стон ее раздирал его душу, каждый промежуток молчания обливал его ужасом... (Пушкин).
Иными словами, в именах действия одно-актность маркирована внутрисловно реже, чем в глаголе. Тем не менее, при наличии формальных показателей (например, суффикса -ок) они обозначают исключительно одноактное действие. Этот разряд деверба-
тивов можно считать уникальным, потому что сугубо именной суффикс аспектуально маркирует именное действие, причем совершенно однозначно (слова кивок или хлопок в форме ед. ч. не могут обозначать кратное повторяемое действие). Другие имена действия также могут выражать одноактные или однократные значения, но только при соблюдении определенных контекстуальных условий.
Таким образом, семантический потенциал имен действия в сфере выражения значения кратности уже, чем у глагола. Мультипликативный тип неоднократности наследуется девербативом только в своем непредельном варианте. Транспозиция глагольного значения дистрибутивной неоднократности в существительное зависит от степени выраженности признака предельности. Она возможна только при условии потенциального характера предела, что свойственно дистрибутивным глаголам с приставками об- и раз-, а также глаголам тотального способа действия. Итеративная неоднократность не предполагает предельности, а потому релевантна для имен действия. Следовательно, фактором, ограничивающим реализацию категории кратности в девербати-вах, выступает тип отношения кратного действия к его пределу: имя действия может выражать непредельное повторение действий или содержать признак предельности в имплицитном, потенциальном виде (как направленность действия на достижение предела). Значение многократности, эксплицитно ограниченной количественно-временным пределом, для именной формы выражения действия нерелевантно.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
БАС - Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. М.; Л., 1948-1965. МАС - Словарь русского языка / Под ред. А. П. Евгеньевой: В 4 т. М., 1981.
НСВ - несовершенный вид
СВ - совершенный вид
ЛСВ - лексико-семантический вариант
ПРИМЕЧАНИЯ
* Фактический материал получен методом сплошной выборки из «Словаря русского языка» (В 4 т. М., 1981-1984), «Словаря современного русского литературного языка» (М.; Л., 1948-1965, Т. 1-17) и составляет более 5 500 отглагольных существительных со значением действия. Картотека контекстуальных употреблений девербативов в текстах художественной литературы и периодики составляет более 5 тыс. единиц.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Гак В. Г. Сравнительная типология французского и русского языков. М., 1983. 288 с.
2. Вежбицкая А. Семантика грамматики. М., 1992. 31 с.
3. Казаков В. П. Синтаксис имени действия. Л., 1994.
4. Кацнельсон С. Д. Типология языка и речевое мышление. М., 1972. 216 с.
5. КоряковцеваЕ. И. Статус имени действия // Вопросы языкознания. 1996. № 3. С. 55-65.
6. Кубрякова Е. С. Когнитивная лингвистика и проблемы композиционной семантики в сфере словообразования // Известия АН. Серия литературы и языка. 2002. Т. 61. № 1. С. 13-24.
7. Маслов Ю. С. К основаниям сопоставительной аспектологии // Вопросы сопоставительной аспек-тологии. Л., 1978. С. 4-44.
8. Петров А. В. Закономерности в расщеплении семантики многоморфемных отглагольных существительных // Проблемы семантики в аспекте преподавания русского языка как иностранного. М., 1991. С. 22-25.
9. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. 4. Вып. 2. М., 1977. 406 с.
10. Смирнов И. Н. Выражение повторяемости и обобщенности действия в современном русском языке. СПб., 2008. 160 с.
11. Соколов О. М. Имплицитная морфология русского глагола. Морфемика. М., 1991. 77 с.
12. Храковский В. С. Кратность // Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Л., 1987. С. 124-152.
14. ЩербаЛ. В. Избранные работы по русскому языку. М., 1957. 188 с.
15. Яковлев В. И. Многоактность как способ глагольного действия // Филол. науки. 1975. № 3. С. 97105.
1. Gak V G Sravnitel"naja tipologija frantsuzskogo i russkogo jazykov. M., 1983. 288 s.
2. VezhbitskajaA. Semantika grammatiki. M., 1992. 31 s.
3. Kazakov VP. Sintaksis imeni dejstvija. L., 1994.
4. Katsnel"son S. D. Tipologija jazyka i rechevoe myshlenie. M., 1972. 216 s.
5. KorjakovtsevaE. I. Status imeni dejstvija // Voprosy jazykoznanija. 1996. № 3. S. 55-65.
6. Kubrjakova E. S. Kognitivnaja lingvistika i problemy kompozitsionnoj semantiki v sfere slovoobra-zovanija // Izvestija AN. Serija literatury i jazyka. 2002. T. 61. № 1. S. 13-24.
7. Maslov Ju. S. K osnovanijam sopostavitel"noj aspektologii // Voprosy sopostavitel"noj aspektologii. L., 1978. S. 4-44.
8. Petrov A. V Zakonomernosti v rasshcheplenii semantiki mnogomorfemnyh otglagol"nyh sushchest-vitel"nyh // Problemy semantiki v aspekte prepodavanija russkogo jazyka kak inostrannogo. M., 1991. S. 22-25.
9. Potebnja A. A. Iz zapisok po russkoj grammatike. T. 4. Vyp. 2. M., 1977. 406 s.
10. Smirnov I. N. Vyrazhenie povtorjaemosti i obobshchennosti dejstvija v sovremennom russkom jazyke. SPb., 2008. 160 s.
11. Sokolov O. M. Impltscitnaja morfologija russkogo glagola. Morfemika. M., 1991. 77 s.
12. Hrakovskij V S. Kratnost" // Teorija funktsional"noj grammatiki. Vvedenie. Aspektual"nost". Vremennaja lokalizovannost". Taksis. L., 1987. S. 124-152.
13. SheljakinM. A. Kategorija vida i sposoby glagol"nogo dejstvija russkogo glagola. Tallin, 1983. 216 s.
14. Werba L. V Izbrannye raboty po russkomu jazyku. M., 1957. 188 s.
15. Jakovlev VI. Mnogoaktnost" kak sposob glagol"nogo dejstvija // Filol. nauki. 1975. № 3. S. 97-105.
16. Koschmieder E. Beitrage zur allgemeinen Syntax. Heidelberg, 1965. S. 19.
17. Seuren Pieter A. M. Introduction // Semantic syntax. Oxford, 1974. P. 4.
18. Whorf B. L. Language. Thought and Reality. Cambridge; N.Y., 1959. P. 88-89.
А. Г. Гурочкина
ТРАНСФОРМИРОВАННЫЕ БИБЛЕЙСКИЕ ПРИТЧИ И РАССКАЗЫ КАК ПОЛИТКОРРЕКТНЫЙ КОМИЧЕСКИЙ ТЕКСТ
Рассматриваются политкорректные комические тесты, созданные на базе исходных сакральных текстов - притч Нового Завета и рассказов Ветхого Завета. Исходные сакральные тексты подвергаются разнообразным трансформациям как на уровне композиции, сюжета, персонажей, так и на языковом уровне, в результате чего возникают новые художественные формы, в которых в шутливой, ироничной манере ярко демонстрируется абсурдность многих языковых инноваций и положений политкорректности.
Ключевые слова: политкорректные тексты, трансформация, притчи, сюжет, персонаж, абсурд, комический эффект.
Politically Correct Comic Parables and Old Testament Stories
The paper deals with “politically-correct” texts based on the motifs from the Old and New Testament. It analyses the transforms of composition, subject matter and characters as well as verbal transformations. Newly-created literary forms are designed to critique certain absurdities, both linguistic and ethical, of the politically correct trend.
Keywords: “politically-correct” texts, transformation, parables, subject matter, characters, absurdity, comic effect.
Политкоммуникация представляет собой, как известно, один из важных факторов развития современного общества, определяющих тенденции его социального развития как в ближайшей и непосредственной, так и в дальней перспективе. Данный факт способствует возникновению новых технологий и новых регулятивов, каковым является появившийся в ХХ веке феномен политкорректности.
Изначально феномен политкорректности возникает в более зрелом в плане социаль-
ных технологий и технологий манипулирования общественным сознанием американском обществе, в котором этническое и расовое разнообразие социума сделало проблемы социальной и политической корректности особо важными, а чувствительность общества к различного рода нарушениям и отклонениям - высокой.
В 90-е годы прошлого века в США и в Европе сформировались леворадикальные движения, была создана идеологическая платформа о недопустимости ущемления
Часть речи (лат. pars orationis ) - категория слов языка, определяемая морфологическими и синтаксическими признаками. В языках мира сначала противопоставляются имя (которое может делиться дальше на существительное, прилагательное и т. п., однако это не универсально) и глагол, в большинстве языков принято также деление частей речи на знаменательные и служебные.
Систематизация частей речи
Частями речи именуют группы слов, имеющие:
На основании этих признаков в морфологической системе российского языка выделяется 10 главных частей речи:
В неких пособиях как отдельные части речи выделяются: слова категории состояния (в школьных учебниках рассматриваются как группа наречий), причастия и деепричастия (почаще рассматриваются как особенные формы глагола), звукоподражания (маленький разряд слов, которые почаще рассматривается совместно с междометиями), модальные слова (маленькая группа слов, выполняющих в предложениях функцию вводных частей).
Принципы систематизации слов по частям речи
Самостоятельные части речи, служебные части речи, междометия и звукоподражающие слова. Самостоятельные части речи - это группа слов с общим грамматическим значением (предмета, признака предмета, действия, признака действия, количества предметов). Служебные части речи - это группа слов, не имеющих собственного значения, потому что не именуют предметов, признаков, действий и к ним нельзя поставить вопрос.
Часть речи как общий лексико-грамматический разряд слов характеризуется не одним, а 4-я категориальными признаками:
Существует немного вариантов систематизации частей речи в российском языке. В школьном преподавании принята схема, восходящая к древней грамматике, по которой выделяется 10 частей речи (указаны выше); русисты различных школ выделяли по различным аспектам и наименьшее их количество, и большее:
Части речи, различаемые в современном российском языке
АКТУАЛЬНЫЕ ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ О ПРОБЛЕМЕ СЕМАНТИЧЕСКИХ РАЗЛИЧИТЕЛЬНЫХ ПРИЗНАКОВ В ЯЗЫКОЗНАНИИ И.А. Арсеньева
Кафедра русского языка №3 Российский университет дружбы народов Ул. Миклухо-Маклая, д.6, 117198, Москва, Россия
В данной статье рассматриваются вопросы, связанные с учением о минимальных различительных (дифференциальных) признаках.
По афористическому выражению Ю.Д.Апресяна, «нынешняя эпоха развития лингвистики - это, бесспорно, эпоха семантики» [Апресян 1995,с. 3]. Современная наука о языке характеризуется любопытной тенденций: интерес к целостным единицам речи (предложению, периоду) сменился вниманием к минимальным сущностям языка (фонеме, дифференциальным фонологическим и семантическим признакам). Метод компонентного анализа (далее КА), т.е. выделение различительных признаков, впервые зарекомендовавший себя в фонологии (Якобсон, Фант, Хале) был перенесён впоследствии из фонологии в семантику. В лингвистике встал вопрос о «расчленении не только формы на составляющие её компоненты, но и представлении содержания как совокупности элементарных смысловых признаков» [Гулыга, Шендельс 1976, с. 291].
Теория признака, или учение о минимальных различительных (дифференциальных) признаках (distinctive features), зародившись в фонологии, была связана с именами учёных, входивших в Пражский лингвистический кружок (Р.О.Якобсон, Н.С.Трубецкой). Однако, хотя теория различительных признаков сложилась на почве фонологической науки, по сути своей она отнюдь не ограничивается планом выражения. Сам
Якобсон ещё в 1936 году дал замечательный образец использования различительных признаков и в плане содержания, описав значения русских падежей как комбинации трёх смысловых различительных признаков: «направленность», «объёмность», «периферийность» [Якобсон 1985, с. 133].
Действительно, теория различительных признаков актуальна как для плана выражения, так и для плана содержания. Не приходится сомневаться, что все лексические единицы могут быть описаны как комбинации некоторых мельчайших сущностей - различительных признаков. Число признаков по сравнению с единицами очень мало и ограничено определённым (универсальным) набором, в то время как количество единиц может быть установлено с большим трудом (если может быть установлено вообще) [Виноградов 1998, с. 125-134]. Так, толковые словари, например, содержат весьма не полное количество лексических единиц, притом, состав лексики подвижен: одни лексические единицы выходят из употребления (архаизмы), другие только появляются (неологизмы); одни устаревшие ЛЕ возвращаются в активный фонд словаря с новыми значениями, другие -меняют свою стилистическую принадлежность и т.д..
Начиная с 50-х гг. XX века в семасиологии закрепилась гипотеза о том, что значение каждой единицы языка состоит из семантических компонентов, или признаков (сем), и что словарный состав языка может быть описан с помощью ограниченного и сравнительно небольшого числа сем. Семы - минимальные предельные кванты (или атомы) содержания, лежащие в основе всевозможных оппозиций и существующие в составе семем как их симультанные структурные компоненты. Таким образом, сема является минимальной сущностью, семантическим признаком, элементарным смыслом; совокупность сем образует семантическую структуру отдельного значения слова. Семантический признак в методе компонентного анализа обозначает «ту часть значения определённой содержательной единицы языка (обычно лексемы), по которой она противопоставлена другой содержательной единице языка, при условии, что
достаточно большая часть их значений совпадает» [Апресян 1995 б), с.28]. Не представляет большого труда провести аналогию между понимаемыми таким образом семантическими признаками и фонологическими различительными признаками, которые, в свою очередь, могут быть определены как «признаки, общие для всех вариантов данной фонемы и отличающие её от других, прежде всего от близкородственных фонем в данном языке» [Трубецкой 1960, с.73]. Типичный пример фонологического различительного признака - признак «звонкость согласного»: по этому признаку звук «б» так противопоставлен звуку «п», как звук «д» - звуку «т», «г» - «к» и т.д.. Типичный пример семантического различительного
признака - признак «пол»: по этому признаку слово «отец» так
противопоставлено слову «мать», как слово «сын» - слову «дочь», «отчим» -«мачеха», «кот» - «кошка», «самец» - «самка» и т.д..
Подобно тому, как мы не можем выбрать какой-либо фонологический различительный признак, не сделав ряда одновременных выборов из определённого набора фонологических оппозиций, так мы не можем выбрать то или иное элементарное семантическое значение, не сделав ряда одновременных выборов из определённого набора пар элементов, образующих семантическую оппозицию. Подобный поиск аналогий между единицами плана выражения и плана содержания Т.В.Булыгина в своё время объяснила весьма обоснованно следующим образом: «При сопоставлении звуковых и семантических единиц различной степени сложности естественно исходить из плана выражения, пытаясь выделить в плане содержания аналоги фонологических единиц, так как именно фонология располагает законченной системой понятий, лежащих в основе концепции структурной упорядоченности звукового плана языка, в то время как в других областях языкознания - лексике и грамматике -соответствующие понятия до сих пор не имеют общепринятого определения» [Булыгина 1967, с.76]. Фонологические и семантические признаки могут быть сопоставлены также, например, с точки зрения
гипотезы об их универсальном характере [Арсеньева 1999, с.5]. «Большинство сем имеют универсальный характер, хотя их реализация в разных языках создаёт весьма сложные и причудливые отношения» [Гулыга, Шендельс 1976, с.312]. Мы имеем все основания предполагать, что для носителей различных естественных языков язык смыслов является общим. Его общность, как справедливо отметил Д.А.Поспелов, «определяется общностью того реального мира, в котором живут носители различных языков и общностью восприятия этого мира» [Поспелов 1980, с.85]. Но это предположение, верное в общих чертах, может не выполняться в частностях. Так, например, в языке смыслов для эскимосского языка необходимо предусмотреть не менее 17 слов для обозначения различных типов снега.
Анализ лексем может проводиться двумя путями: парадигматический путь (анализ лексем вне сферы их употребления, таково определение и описание значений лексем.в толковых одноязычных словарях) и, что представляет больший интерес на данном этапе развития лексической семантики, - синтагматический путь, при котором учитывается прежде всего контекст и ситуация, а также дистрибуция, то есть непосредственное окружение слова.
Как уже было отмечено, установление семантических различительных признаков лексических единиц в современных условиях проводится путём наблюдения над синтагматической сочетаемостью лексем друг с другом. Одной из центральных проблем лексической семантики является проблема соединения, или сочетаемости, лексических единиц -слов, а точнее значений слов. Подходя к указанной проблеме с лексических позиций, исследователь интересуется, прежде всего, нормативной стороной сочетаемости слов в предложении. На основе исследований этого типа могут быть сформулированы правила образования сочетаний, не нарушающих лексического узуса, и дан ответ на вопрос, является ли данное высказывание правильным относительно нормы. Дальнейшим этапом анализа является решение вопроса о причинах запрета того или иного сочетания.
Проблема сочетаемости смыслов стала своего рода эпицентром внимания в двух современных школах семантики - Московской и Польской (далее МСШ и ПСШ). По мысли представителей МСШ (И.А.Мельчук, Ю.Д.Апресян, А.К.Жолковский и др.), последовательные разложения исходных лексических смыслов должны привести, в конце концов, к семантическим атомам - элементарным смыслам, далее неразложимым и задаваемым списком (другое их известное название - семантические примитивы) [Мельчук 1995, 7]. Элементарный смысл представляет собой «некий очень абстрактный, очень общий смысл, у которого имеется множество разных словесных реализаций, и притом таких, что выбор нужной реализации полностью обусловливается тем словом, к которому присоединяется этот смысл» [Мельчук 1967, 1344].
Несомненно, любопытным является тот факт, что в естественных языках смыслов, требующих специальных способов выражения, не так уж много - всего несколько десятков: сначала И.А.Мельчуком было выделено порядка тридцати таких смыслов, а впоследствии их число возросло до шестидесяти. На современном этапе развития лингвистики интересной представляется идея «сложения смыслов», которая находит свое воплощение, в частности, в разработке методов семантического анализа, из которых наиболее распространённым является метод сочетаемостных тестов. Метод состоит в выяснении причины того, почему при помещении анализируемого слова в тот или иной контекст возникает языковая аномалия [Зализняк 1992, 22]. Сегодня ведутся исследования в области
семантической, лексической, морфологической, синтаксической, коммуникативной, просодической и иных видов сочетаемости. Метод сочетаемостных тестов предполагает следующее: семантическая аномалия, ограничение какого-либо сочетания порождается противоречием между какими-то семантическими признаками соединяемых элементов. Если состав семантических компонентов контекста известен, то несочетаемость анализируемого слова с данным контекстом говорит о наличии в этом слове
семантического признака, в некотором смысле противоположного какому-то признаку контекста. Именно в силу действия этого механизма анализ сочетаемости может служить источником сведений о семантике интересующей нас единицы.
В процессе селекции средств выражения каждого смысла язык может диктовать разрешение или запрет на то или иное сочетание. «Ограничения на сочетаемость есть условия выбора слова для выражения заданного смысла при наличии альтернативных решений» [Арутюнова 1976, с.85]. Кроме того, такие ограничения, или фильтры, несут информацию о национальном своеобразии каждого отдельного языка. «Своеобразие языков или различных пластов лексики одного языка проявляется в том, что фильтры накладывают различные ограничения на одну и ту же систему; фильтры индивидуальны и отражают особенности лексики данного языка, особенности данного пласта лексики или особенности конкретного слова» [Апресян 1995 (б), с.335]. Ограничения на сочетаемость слов могут обусловливаться и коннотативными признаками слов.
Подход представителей ПСШ (А.Вежбицкая и др.) к языку толкований основывается на следующих идеях:
1. Человеческие языки обнаруживают очень большое разнообразие на уровне семантически сложных концептов. Однако на уровне простейших понятий они обнаруживают полное сходство: эти понятия так или иначе выражаются во всех человеческих языках. Таких семантических примитивов немного - порядка нескольких десятков (я, ты, кто-то, что-то, это, все, два, сказать, хотеть, хороший, плохой и т.д.).
2. В любом естественном языке может быть выделен некий универсальный мини- язык, «язык мысли», состоящий из простейших слов-смыслов (именно слов, а не «дифференциальных семантических признаков») и простейших синтаксических конструкций [Вежбицкая 1996].
Сходство концепции А.Вежбицкой с концепцией МСШ состоит в том, что главным инструментом семантического описания признаётся семантический метаязык, который мыслится как универсальный метаязык. Во-первых, он пригоден для описания любых типов языковых значений (морфологических, синтаксических). Во-вторых, он пригоден для описания семантического уровня любых языков.
Исследователями отмечается два основных различия концепций МСШ и ПСШ. С одной стороны, в Московской школе предполагается, что множество примитивов возникает стихийно как множество повторяющихся компонентов толкования. У А.Вежбицкой семантический метаязык - это результат созидательного «языкового строительства», он задаётся априорно. Толкования лексических единиц в МСШ, в отличие от ПСШ, строятся ступенчато. Толкования в МСШ являются объектами семантических правил, благодаря которым проблематике взаимодействия значений уделяется более значительное место, нежели в ПСШ. С другой стороны, в МСШ не имеется в виду взаимопереводимость семантических примитивов в разных языках. Между тем семантический метаязык А.Вежбицкой по замыслу универсален. Главный её тезис состоит в том, что семантические примитивы представляют собой конечные, простейшие атомы смысла и что поэтому они универсальны (cross-cultural, cross-linguistic). МСШ показывает, что семантические примитивы не обязательно предельно просты по смыслу и поэтому в общем случае не обладают свойством универсальности.
Между методом КА и современными школами семантики существуют некоторые сходства и различия. Сходства проявляются в следующем:
1. Внимание и тех, и других исследователей направлено на мельчайшие семантические сущности языка (варьирование затрагивает формальную сторону - их название: «различительный признак», «дифференциальный признак», «семантический параметр», «семантический примитив», «атом смысла» и прочее).
2. На основе и тех, и других исследований могут быть сформулированы правила образования сочетаний единиц, не нарушающих лексического узуса.
3. На основе и тех, и других исследований может быть дан ответ на вопрос, является ли данное высказывание правильным относительно нормы.
Различия же наблюдаются в следующих моментах:
1. Предметом исследования в методе КА является уже «готовое» значение лексической единицы. Номинативная функция единиц (фразеологизмов) определяется на основе отсутствия самостоятельной номинативной соотнесённости хотя бы одного из компонентов сочетания с элементами обозначаемой им действительности. Предметом исследования в современных LUC являются процессы, в которых «мысль формирует смысл», «атомы смысла», формирующие то или иное несвободное сочетание.
2. Цель исследования в методе КА - установление вклада каждого лексического компонента в «заданное» несвободное сочетание, в современных ШС - установление закономерностей взаимовыбора и комбинации в речевых актах компонентов несвободных сочетаний.
3. Одной из основных проблем исследования в современных ШС является вопрос о том, почему возникают ограничения, запреты на те или иные сочетания, какие различительные признаки участвуют в подобных процессах. Для метода КА вопрос о запретах нерелевантен.
Признаковый подход к описанию лексических единиц предполагает, что любая лексическая единица «собирается» из нескольких различительных признаков. Все сходства и различия между лексическими единицами формулируются в терминах различительных признаков. Полный набор различительных признаков представляет собой анкету, где различительные признаки являются вопросами. Ответы на вопросы такой анкеты определяют описываемую лексическую единицу.
Теория различительных признаков универсальна: она является типичной для методологии практически всех наук. В биологии организмы рассматриваются как состоящие из клеток нескольких типов; химии все вещества (молекулы) строятся всего из сотни разных а" гомов; в генетике колоссальное разнообразие носителей наслед ¿твенной информации сводится к нескольким десяткам «трёхбуквенн ых слов» (кодонов), строящихся, в свою очередь, из четырёх азотистых с снований; в физике весь материальный мир описывается в терминах н ебольшого числа элементарных единиц. В лингвистике также всё многообразие лексических единиц представляется возможным упорядочить с помощью семантических различительных признаков.
ЛИТЕРАТУРА
3. Арсеньева И.А. Теория фонологических различительных признаков // Онтология языка и его социокультурные аспекты. - М.: Институт языкознания РАН, 1999.
4. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. Логико-семантические проблемы. М., 1976.
5. Булыгина ТВ. О некоторых аналогиях в соотношении семантических и звуковых единиц // Вопросы языкознания. - М., 1967. №5.
6. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. - М., 1996.
7. Виноградов В.А. О фонологическом мышлении // Язык: Изменчивость и постоянство. - М., 1998.
8. Гулыга Е.В., Шендельс Е.И. О компонентном анализе значимых единиц языка // Принципы и методы семантических исследований. - М., 1976.
9. Зализняк А.А. Исследования по семантике предикатов внутреннего состояния. Verlag Otto Sagner. - Munhen, 1992.
10. Мельчук И.А. К вопросу о «внешних» различительных элементах: семантические параметры и описание лексической сочетаемости // То honor Roman Jakobson. The Hague - Paris, 1967.
11. Мельчук И.А. Русский язык в модели «Смысл - текст». - М., 1995.
12. Поспелов Д.А. Диалоговые системы: трудности и успехи // Семантика и представление знаний. Тартуский государственный университет. Вып. 519, 1980.
13. Трубецкой Н С. Основы фонологии. - М., 1960.
14. Якобсон P.O., Фант Г.М., Халле М. Введение в анализ речи. Различительные признаки их корреляты // Новое в лингвистике. Вып.2., М., 1962.
SOME WORDS ABOUT THE PROBLEM OF SEMANTIC DISTINCTIVE FEATURES IN LINGUISTICS Arsenyeva I.A.
The theory of semantic distinctive features has been replaced from phonology Nowadays many linguists are interested in semantic distinctive features and use them in their works.
В оксфорде доказали существование параллельных миров
Тире в сложном предложении
Нападение на нацгвардию в Чечне: “китайский расстрел” или атака ИГ?