КАРЛ ГУСТАВ ЮНГ ПРОЯВЛЯЛ ГЛУБОКИЙ ИНТЕРЕС К БУДДИЗМУ И НЕОДНОКРАТНО УКАЗЫВАЛ НА ТО, ЧТО ЭТОМУ УЧЕНИЮ СВОЙСТВЕННО ДУХОВНОЕ БЕССТРАШИЕ. ТАКЖЕ УЧЕНЫЙ ОТМЕЧАЛ, НАСКОЛЬКО ДЛЯ БУДДИЗМА ЗНАЧИМА ОРИЕНТАЦИЯ НА САМОСТОЯТЕЛЬНОЕ, НЕЗАВИСИМОЕ МЫШЛЕНИЕ.

ПРЕАМБУЛА

В современном обществе люди не только стремятся быть успешными и учатся противостоять стрессам, но и желают гармонично развиваться, плодотворно взаимодействовать с другими, становиться действительно зрелыми, минуя ловушки эгоизма, поверхностного знания, «духовного потребительства» и ограниченной мелочности. Очевидно, что такое самораскрытие возможно лишь далеко за пределами расхожих тривиальных концепций, остромодных эклектичных тренингов и предубеждений. Поэтому тема связи буддизма и психологии, несомненно, весьма важна и актуальна.

Некоторые общие черты и принципиальные различия между буддийскими поучениями и базовыми психологическими методиками время от времени затрагиваются как в развернутых гуманитарных исследованиях, так и в небольших научно-популярных статьях. Однако у этой темы есть ключевой нюанс и одновременно определяющий фактор ее рассмотрения. Он заключается в том, что прямое и косвенное сопоставление психологии и глубинных основ буддизма не внезапно и произвольно стало однажды предметом неких занимательных исследований, а являлось одним из центральных академических интересов выдающегося ученого-психолога XX века, психиатра, антрополога, создателя школы аналитической психологии и теории архетипов Карла Густава Юнга. В этой статье содержится несколько небольших заметок о нем и его научном творчестве в контексте буддизма. Консультантом-комментатором статьи, дающим конкретные рекомендации о применении буддийских методов в повседневной жизни, выступает доктор Маттиас Зоммерауэр (Швейцария) - психиатр, психолог, практикующий буддист.

АСПЕКТЫ ЮНГИАНСКОЙ ТЕРАПИИ: ОБЩЕЕ И СПЕЦИАЛЬНОЕ

Неврозы, фиксации, подавление, конфликт субъекта и объекта - эти частные и все же типовые явления внутренней жизни человека Юнг изучал пристально и, по возможности, отвлеченно от претендующих на универсальность догм классического психоанализа, который в основном сводил развитие и становление личности к набору сексуальных комплексов и психологических травм. Вместе с тем было ясно, что эта сфера - где человек становится заложником неосознанных импульсов, неконтролируемых эмоций, нерешительности и вытесненных тревог - является сферой интенсивного страдания, избавление от которого зачастую носит только временный или мнимый характер.

Примечательно, что поиск подлинного решения проблемы, а также поиск внятного объективного критерия осознанности и, впоследствии, достижения действительной внутренней гармонии Юнг связывал с преодолением главного искажения в восприятии какой-либо ситуации. Это искажение заключается в том, что почти всё и почти всегда объясняется людьми исключительно субъективистски. Подобный механизм - «отсчитывать только от себя» - в прикладном смысле может быть уместен лишь в ряде обыденных обстоятельств; причем в них, как правило, мы не слишком ощущаем свою ответственность за происходящее и не особенно внимательно следим за своими умом, речью и телом. Иными словами, невротичный эгоизм «работает», когда мы пребываем в нашей усредненной повседневности, действуя в основном механистично. Однако даже при небольших затруднениях - тем более в сложных многоплановых ситуациях, подразумевающих эффективную вовлеченность, - мы теряемся, приходим в смятение и даже не в состоянии положиться на интуицию (и здесь наша «психологическая компетентность», вопреки былой уверенности, нередко может подвести: как отмечает сам Юнг, «большинство людей считает себя очень сведущими в психологии по одной простой причине: психология для них сводится к тому, что они сами о себе знают»).

В итоге, по Юнгу, возникший хаос и разобщенность, а также всевозможные объекты той или иной веры просто отражают процессы, происходящие в уме: «сам мир существует лишь постольку, поскольку мы способны продуцировать картину мира. <…> Человек должен знать, что форма, в которой является ему его мир или его боги, во многом зависит от состояния его собственного ума» (и это, очевидно, довольно близко к буддизму, где любой внешний объект и все, данное в переживании и познании, - суть проявление возможностей ума). Подобное «смещение» от буквальной зацикленности на себе к утрате осознанности Юнг сравнивал с «паникой дикарей при виде солнечного затмения». Впрочем, только рационализацией и полной подотчетностью самому себе внутренний разлад не устраняется, поскольку сухая чрезмерная рассудочность и внимание к одним лишь концепциям ведет к неадекватной стагнирующей односторонности и тупику, когда «этот аспект делает нас бюрократами - и наши друзья исчезают» (Оле Нидал).

«У буддизма и психологии на относительном уровне действительно общие цели: улучшить повседневную жизнь людей. Но учение Будды идет гораздо дальше и демонстрирует, что истинная сущность ума не ограничена временем, пространством и привычками. Никакие «я» или «сверх-я» не являются реальными или неизменными. Впрочем, не имея еще опыта свободы от иллюзии эго, это знание нелегко принять, особенно в сложных ситуациях. Поэтому для восприятия этой идеи необходима определенная зрелость. Это не значит между тем, что буддийская мудрость не может быть применена в психотерапии. Буддийская истина не ограничивается собственно буддийской практикой, потому что она универсальна: именно мы являемся творцами или хозяевами нашей жизни. Ответственность за нее не переложить на бога или судьбу. Прежние мысли, слова и действия определили наше нынешнее состояние, и мы постоянно засеваем семена будущего. Мы все хотим быть по-настоящему счастливыми. Самое прочное счастье - Просветление, и Будда дал методы его достижения, работы со своим взглядом и состоянием ума».

ЭГО, СОЗНАНИЕ И ИХ ГРАНИЦЫ

Эго - одно из основных понятий психотерапии и психологии (на правах так называемого высшего порядка здесь выступает лишь включающая эго самость). В буддизме привязанность к эго полагается результатом неведения и причиной страданий: не владея методом трансформации своих мешающих эмоций и не обладая опытом дистанции по отношению к ним, человек, напротив, только удаляется от понимания сути явлений и погружается в состояние нестабильности, рассредоточенности и беспокойства. Юнг не отождествлял, что важно, эго с целостной личностью, но приписывал ему статус центра поля сознания.

По мнению Юнга, сознание - не единственная опора эго: с другой стороны, оно связано с трехчастным бессознательным (с памятью, чем-либо непроизвольно воспроизводимым и с вообще, как считал Юнг, не могущими быть осознанными содержаниями). Примечательно, что при этом, по мысли ученого, поле сознания способно к неограниченному расширению и теоретически беспредельно. И здесь становится очевидна противоречивость и неполнота психологического подхода, согласно которому ум не может ни описать, ни объяснить того, что лежит за его пределами. В учении Будды, в свою очередь, эта ситуация не видится конечной и статичной, поскольку «по мере приближения к полному проникновению в суть всего, слова, пригодные только для выражения концепций, все больше теряют точность, тогда как подлинный опыт ума - это вневременное освобождение и всеведение» (Оле Нидал). «Буддизм рассматривает ум ни как существующий, ни как несуществующий - соответственно, произведенные им феномены не совершенно иллюзорны, не всецело реальны» (Калу Ринпоче). К слову, Юнг неоднократно констатировал, что психология как наука лишена «каких бы то ни было метафизических импликаций», а «результатом развития западной философии двух последних столетий стало то, что ум оказался изолирован в своей собственной сфере и лишился былого единства со Вселенной». Таким образом, ученый формулировал вопрос о предельном осознавании и реализации действительного человеческого потенциала в сфере осуществимой возможности свободы от стереотипов и объединения интеллектуальности и понятийности с абсолютным опытом.

Сознание, с точки зрения Юнга, - это нечто сродни обусловленному и, что неизбежно, ограниченному восприятию. В зависимости от свойств и качеств личности сознание может быть более или менее глубоким, но, оставаясь только в рамках логики, интеллект не может обратиться собственно к состоянию воспринимающего субъекта - то есть к самому зеркалу за различными картинками в нашем уме. Рассматривая этот вопрос как классическую проблему «мышления о мышлении», Юнг апеллирует к опыту практики медитации и заключает, что наивысшей манифестацией в «медитирующей психике йогина» является понимание, что «Будда есть не кто иной, как сам медитирующий». И именно этот принцип доверия к своей изначальной, неотъемлемой от ума Будда-природе, полноты пробуждения ума - принцип Махамудры (Великой печати) - является одним из центральных в буддизме Алмазного пути: «Очищенная основа есть сам ум, его единство ясности и пустоты. Искусство очищения - Махамудра, подобная алмазу, великое йогическое упражнение. То, что подлежит очищению, - мимолетные иллюзорные омрачения. Пусть мы обретем плод очищения - совершенно чистое Состояние истины!» (Третий Кармапа). Таким образом, изначальная природа ума, согласно буддизму, неизменна и постижима, и ее истинные свойства не меняются от того, пребывает ум в неведении или нет. Различные просветленные состояния, пришедшие на смену запутанности, - это «сферы активности различных форм первозданного осознавания» (Шамар Ринпоче).

В буддизме фундаментальная тема сознания лишена каких бы то ни было упрощений, - и чтобы убедиться в этом, достаточно уточнить основные ее положения. Оба аспекта «я» - ум и тело - описываются в учении Будды как, соответственно, «имя» и «форма». Имя - это 1) базовое сознание (или сознание всеобщей основы; оно принимает одно перерождение за другим и потому не является самостоятельным феноменом) и 2) четыре ментальные составляющие личности (важные для нас чувства, распознавание, осознающая особые приметы объектов ментальная активность и сознание). Вместе с формой они образуют так называемые пять скоплений (скандх), при этом каждая из этих пяти психофизических составляющих личности состоит из бессчетного количества граней. Форма - это 1) человеческое тело, основа для отождествления с «я»; 2) все другие формы, благодаря противопоставлению с которыми происходит переживание собственной личности. Важно также и то, что «взаимодействие самых разных форм, чувств, способов распознавания, проявлений ментальной активности и функций сознания <…> ни на секунду не остаются одними и теми же, а находятся в постоянном изменении» (Манфред Зегерс).

Примечание Маттиаса Зоммерауэра

«Мысль Будды об отсутствии эго звучит, как кажется поначалу, весьма абстрактно. Однако довольно легко понять, что все наши проблемы связаны с тем, что мы воспринимаем вещи личностно, поскольку обычно думаем, что буквально весь мир ополчился против нас, а мы являемся жертвой обстоятельств, мишенью. Впрочем, есть хороший пример с кинофильмом: во время просмотра мы увлеченно следим за тем, как герой, преследуемый бандитами и полицией, ловко угоняет автомобиль, и лихо уходит от погони. Но если мы представим, что герою понадобился наш собственный автомобиль, то в сознании возникнут совсем другие впечатления. Одно-единственное различие между состоянием ума при просмотре и при выходе из кинотеатра актуально для нас на самом деле каждый день. В фильме мы не ощущаем себя объектом воздействия, а в обычной жизни - ровно наоборот. Этот пример показывает, насколько на самом деле дорого эго и насколько полезно за него цепляться либо - попробовать отпустить».

ВОСТОК И ЗАПАД: ВЗГЛЯД ЮНГА

В целом в отношении «заимствования» Западом восточной духовности Юнг высказывал определенный скепсис: при отсутствии внимательной «поддержки» и без сохранения живой передачи, медитации и поучения, полагал он, могут превратиться просто в экзотические психотехники, повышающие запутанность. При этом Юнг признавал безусловную ценность опыта Востока как для всего человечества, так и для отдельного человека: «Востоку свойственно религиозное познание и познающая религия. <…> Христианский Запад считает человека полностью зависимым от милости Божией или по крайней мере от церкви как единственного и санкционированного Богом земного средства спасения. Напротив, Восток упорно настаивает на том, что человек есть единственная причина своего самосовершенствования». Регулярно возвращаясь в рамках темы к проблеме неведения и свободы от эго, Юнг отмечает, что восточному уму нетрудно представить свое сознание без Я, к тому же «в «высшем» состоянии сознания Я и вовсе исчезает».

Причины весьма сдержанного отношения Юнга к ситуации распространения буддизма на Западе вполне понятны: его эпоха застала несколько разрушительных общественных катаклизмов, и опасность полного непредсказуемого изменения учений была чрезвычайно велика. Более того - даже когда буддизм пришел в наши дни на Запад уже уверенно, следует помнить, что «нужно бережно относиться к поучениям, чтобы они не утратили своего истинного смысла» и прилагать «все мыслимые усилия, чтобы сделать буддизм доступным широкому кругу людей, и при этом сохранить его в неизменном виде. Совсем не просто передавать его в различные культуры, в точности сохраняя глубинную суть» (Ханна Нидал). Разумеется, Юнг как проницательный глубокий исследователь говорил о необходимости здравого, осторожного и уважительного отношения к духовной реальности и религиозному опыту других, хотя бы потому, что «религиозный опыт абсолютен. Он несомненен. Вы можете сказать, что у вас его никогда не было, но ваш оппонент скажет: «Извините, но у меня он был». И вся ваша дискуссия тем и закончится».

Примечание Маттиаса Зоммерауэра

«Мне как психиатру и психотерапевту, работающему в социально-культурном контексте Запада, буддийская мудрость дала четкое основание и ориентиры. В практике психотерапии первый (и зачастую самый трудный) шаг - взять на себя ответственность за свою жизнь. Затем нужно учиться понимать, что вещи никогда не остаются неизменными и что даже самое большое несчастье - и счастье тоже - временно. И здесь - просто выбор, в том числе между методиками: либо давать энергию всему плохому в прошлом, постоянно к нему возвращаясь и истощая себя, либо использовать силы для настоящего, естественно и спокойно пребывая в нем».

«ОПАСНЫЕ МЕТОДЫ» И МЕТОДЫ БУДДИЗМА

Во всех своих работах Юнг неизменно возвращается к необходимости быть с собой максимально честным, стараться раскрывать продуктивные возможности любого переживания и не использовать те или иные доктрины, системы и учения только для того, чтобы «избежать собственных темных углов», поскольку «такое предприятие совершенно бессмысленно и ничего не стоит». Как пишет Юнг, «мы испытываем бездонный страх перед чудовищностью нашего личностного бессознательного <…> и европеец предпочитает советовать другим, что надо делать, но ему и в голову не приходит, что улучшение целого начинается с него самого».

В буддизме существуют конкретные способы работы с преобразованием болезненных омрачений и довлеющих страхов, а обязательность критичного отношения уточняется: Будда доверял самостоятельности людей, предостерегал учеников от покорного бездумного следования и просил всегда задавать вопросы и проверять поучения на личном опыте. В итоге именно его убедительность станет альтернативой слепой наивной вере.

Заключение Маттиаса Зоммерауэра

«Мы сами должны регулярно делать что-то полезное для своего психического здоровья. Самое простое «упражнение» - ежедневно в течение 3–5 минут произносить мощную мантру ОМ МАНИ ПЕМЕ ХУНГ, которая стабилизирует ум и растворяет мешающие эмоции. Я рекомендую этот способ почти всем моим пациентам и клиентам, они применяют это и получают по-настоящему положительные впечатления. Так они сами что-то привносят в процесс своего исцеления (кстати, это может стать началом регулярной буддийской практики). Если же вас беспокоят страхи и навязчивые мысли, можно читать мантру ОМ ТАРЕ ТУТТАРЕ ТУРЕ СОХА. При физических недугах, своих и других людей, хорошо повторять мантру Будды Медицины ТЕЙЯТА ОМ БЕКАНЗЕ БЕКАНЗЕ МАХА БЕКАНЗЕ РАНДЗА САМУДГАТЕ СОХА.

В сущности, «психотерапия» - это только слово, которое обозначает возможность увидеть потенциал в самых сложных жизненных ситуациях. И это уже не сводится только к психотерапии, это более глубокие вещи и тот опыт, который гарантированно будет полезен».

КАРЛ ГУСТАВ ЮНГ

Карл Юнг родился в 1875 году в Швейцарии. По окончании Базельского университета, где он специализировался в психологии и психиатрии, Юнг переезжает в Цюрих и работает в больнице для душевнобольных, а в 1907 публикует исследование о раннем слабоумии и знакомится с Фрейдом. Впоследствии между учеными возникли разногласия: Юнг не разделял теорию Фрейда о том, что все расстройства психики развиваются по причине подавленной сексуальности. За годами активной работы с пациентами и поисков следует кризис, однако после выхода «Психологических типов» Юнг укрепляет свои позиции ученого и приобретает международную известность. В 20-е годы Юнг совершает несколько продолжительных путешествий в Африку и к индейцам Северной Америки, проявляет интерес к трудам средневековых алхимиков и продолжает развивать теорию архетипов и коллективного бессознательного. В конце 1930-х гг. на основе наблюдений за ситуацией в Европе Юнг обращается к проблеме массовых психозов. В дальнейшем внимание Юнга переключается на все более глобальные проблемы: перенаселенность планеты, уничтожение природных ресурсов, загрязнение окружающей среды. Совместно с коллегами - представителями естественных наук - Юнг изучает свойства «скрытой реальности», роль наблюдателя и проблему синхронии - условно-случайных совпадений в повседневной действительности, при которых обнажается само «абсолютное знание». В последние годы жизни Юнг работал над автобиографической книгой «Воспоминания, сновидения, размышления», и со своими учениками написал труд «Человек и его символы» - доступное и увлекательное исследование основ аналитической психологии. Карл Густав Юнг скончался в своем доме в Кюснахте в 1961 году.

Экспертный комментарий:
Психиатр, психотерапевт, практикующий буддист Маттиас Зоммерауэр

Перевод комментариев, текст: Анастасия Усачёва

Журнал Буддизм.ru №24 (2014)

Суть его в том, что наша психика может быть описана только в терми­нах внешнего мира или другого сознания, которому она отнюдь не тождественна. Адекватный язык описания психических процессов ос­тается, строго говоря, неизвестным, на самом деле видимость объек­тивности только создается. Как следствие такого, якобы объективно­го, описания психических процессов у человека возникает иллюзия того, что его сознание отражает внешний мир и что объекты этого мира порождают ответные эмоциональные реакции.

Но так ли обстоят дела в действительности? Разве, когда мы называем кого-либо «любимым» или «ненавистным», «красивым» или «уродливым», «хорошим» или «плохим», мы говорим об этих людях, а не об их образах, существующих в нашем сознании или в сознании другого человека? Тогда почему один и тот же человек в глазах одного - любимый, а в глазах другого - ненавистный? Бо­лее того, один и тот же человек может быть для нас в одно время любимым и прекрасным, а в другое - ненавистным и отвратитель­ным. И разве веревка, которую мы можем принять за змею, или раковина, которая может показаться нам куском серебра, повинны в том, что мы не увидели их такими, каковы они есть на самом деле? Буддисты сравнивали такое искаженное восприятие с болез­нью глаз, из-за которой человек видит несуществующие или иска­женные вещи, или с фантастическими видениями спящего челове­ка, которому только кажется, что объекты его сновидения реальны.

Следовательно, у нас нет оснований отрицать, что содержание нашего сознания составляют не сами по себе объекты внешнего мира, а их образы, возникающие в нашем сознании. Вот почему человек в буддизме не может быть признан мерой всех вещей, а скорее, сравним с зеркалом, отражающим все вещи: чистое зеркало отразит их такими, каковы они есть на самом деле, а грязное - неизбежно исказит. Отсюда становится понятным и интерес буд­дийских теоретиков именно к сознанию, психике. Понятными ста­новятся и причины развития психологии в древней Индии как те­оретического осознания человеком своего мышления и поведения. В этой стране с давних пор описывалась и изучалась не просто психика как таковая, а ее взаимоотношения с миром: мудрецам были интересны не человек и солнце, а человек, глядящий на солн­це. И все это делалось, подчеркнем еще раз, не из праздного любо­пытства или отвлеченного познавательного интереса, а из стремле­ния перестроить психику на «режим освобождения» ее от тягостных сансарных пут.

И еще одно важное замечание: психика считалась неотторжи­мой как от физиологических, так и от ментальных аспектов че­ловека, т. е. человек рассматривался как единая психофизиоло­гическая целостность, причем не статичная, а динамическая, как поток-санатапа элементарных состояний-дхарм, разворачиваю­щихся во времени: они связывались с малыми отрезками време­ни, именуемыми кшана, «момент». В краткие мгновения эти со­стояния остаются чем-то единым благодаря некоей внутренней силе, прапти. Она удерживает в равновесии и физические ха­рактеристики, и ментальные свойства, т. е. сознание, психику и эмоции, и внешние предметы и явления, т. е. впечатления, воепоминания, воображение и т. п. Но если тело изменяется отно­сительно медленно, то психика меняется ежемгновенно.

Таким образом, единицей описания индивидуального потока пси­хической жизни была дхарма; она же являлась элементарным пси­хофизическим состоянием, имеющим бытийный статус. Этот мно­гозначный термин, ставший центральным понятием буддийской религии, психологии и философии, восходит к корню дхар-, одно из значений которого «держать»; каждая дхарма как бы держит или несет свойственный ей признак, а «все дхармы безличны, непосто­янны и несут духкху», как говорится в канонических буддийских текстах. Разница между дхармой как учением Будды и дхармой как элементом либо выражается в текстах грамматически, либо без тру­да восстанавливается по контексту.

Следуя выводам ученых петербургской школы Ф. И. Щербатского и О. О. Розенберга, можно сказать, что под дхармой в буддизме понимаются элементы всякого существования. И окружающий мир, и самого себя в нем буддист воспринимает как непрерывную череду дхарм, в которой все существует лишь одно мгновение. И само бы­тие тоже есть не что иное, как ежемгновенное изменение. Ф. И. Щербатской уподоблял его кинематографической картине, и даже более того, - картинному течению, так как и самих картин тоже нет. Но так воспринимать мир можно только очищенным от клеш сознани­ем, которое свободно от ложных стереотипов восприятия и мышле­ния. Вот почему буддизм предлагает не только идеальную програм­му действий и поведения, ведущую к нирване, но и преподает знания о психике, омраченной клешами: нужно знать и то, что мы должны в себе менять, и то, для чего это нужно менять. Обе задачи наилучшим образом решаются с помощью дхарм.

Дхармы в буддийских психологических и философских сочинениях детально классифицировались по разным основаниям. Все они подразделялись на причинно обусловленные и причинно не обус­ловленные. Дхармы первого типа характеризовались как непостоян­ные, зависимые, рождающиеся и возникающие и потому связанные со страданием и с законом зависимого происхождения - той рассмотренной выше цепью причинности, которая обусловливает страдания и события, ведущие к круговороту рождений и смер­тей. Непрерывное течение именно этих дхарм и составляло психи­ческую жизнь человека, погруженного в мирское бытие.

Дхармы второго типа относились к состоянию нирваны, и потому были причинно не обусловлены, кармически независимы и никак не связаны с законом пратитъясамутпады. Нирвана, «высшая», «нерожденная», «несотворенная», «несущая блаженство» и т. п. в ранних буддийских сочинениях описывается по-разному, что объяс­няется направленностью проповеди конкретному адресату, но во всех случаях ее главной характеристикой является отсутствие фун­даментальных свойств сансарного бытия и прежде всего страдания-духкхи и изменчивости.

Разные системы классификации дхарм, разработанные в буддиз­ме, перекрывают друг друга и в совокупности исчерпывают все сфе­ры человеческого опыта. Все дхармы распределены по пяти катего­риям и дают в совокупности сто различных разновидностей. Все они входят в состав сознательного живого существа. Имеются их подробнейшие нумерованные списки, так что психика, описанная как совокупность живых процессов, протекающих по собственным законам, проанализирована в буддизме с точки зрения анализа и формы этих законов, и при этом дан подробнейший их инвентарь. Но, говоря современным языком, субъекта этих процессов нет. Эти рассуждения делают понятным, почему личность в буддизме никак не могла рассматриваться как ярко выраженная и неповторимая индивидуальность - представление, которое мы привыкли считать единственно возможным и правильным и которое позволяет нам гордиться нашим неповторимым и бесценным «Я».

Буддизм и психология

Я хочу немного поговорить о смешении Буддизма и психологии, и также немного о психологии практикующих в нашей Общине. Многие люди, когда они слышат мои разговоры на эту тему, сразу думают: «О, я знаю кому в действительности он говорит! Он говорит о той женщине или о том мужчине...» Таким образом, они вообще избегают восприятия моих слов сердцем. Девяносто девять процентов времени, когда вы думаете, что я говорю о ком-то другом, в действительности, я говорю о вас. Это защита вашего эго, всегда избегающего правды о вас самих, так что эго никогда не повреждается. Я видел много практикующих, которые провели годы в Общине, успешно избегая реально смотреть на самих себя. И, я уверен, даже когда я пишу эти слова, многие из вас уже прочитали их и сказали себе: «О, это не обо мне, это Римпоче говорит о нём». Хорошая практика осознавания, которую люди должны делать, состоит в том, что как только ум перескакивает на некоторую критику другого человека, следует сразу же развернуться и отнести это суждение к самому себе. Вместо продолжения своих негативных оценок, вы могли бы действительно развить немного осознавания. Это одно из значений использования символа зеркала.

В нашей общине существует тенденция образовывать отношения только с мастером. Они стремятся быть вокруг меня, но продолжают демонстрировать нечто вроде подозрительности в отношении других практикующих, воспринимая их немного как «врагов». Многие из вас возможно подумают, что вы не таковы и, например, ваш ум возможно составляет список всех друзей из общины. Я бы хотел, чтобы вы выбрали время, чтобы долго и внимательно посмотреть на самих себя. Эта установка является очень тонкой вещью, которая прячется в маленьком углу вашего существования. Это означает, что когда лама уходит, людям очень трудно действительно работать вместе без конфликтов, потому, что фактически они скрыто не доверяют другим практикующим. Это было всегда, но они не осознавали этого. Эти глубокие скрытые чувства образуют зависть и гнев. Если бы люди действительно присутствовали в состоянии зеркала, они бы заметили это в самих себе и распознали бы это как препятствие для их личного развития и для развития общины.

Существует поверие, которое я недавно услышал, и которое показалось мне очень интересным. Оно звучит так: «Вы лучше всего учите других тому, чему вам самим больше всего нужно учиться». Лучший способ действительно научиться чему-то - это учить кого-то другого. И очень часто то, чему вы собираетесь учить, или о чём говорить, является той вещью, которой вам самим нужно учиться. К сожалению, большинство учителей, также как и большинство людей, используют эту возможность быть учителем для того, чтобы отделить себя от других и надеть маску знания, и тогда они не могут больше учиться чему-либо из этой ситуации, но могут лишь чувствовать превосходство. Но если вы осознаёте, вы можете использовать возможность учить по-другому, чтобы заметить, что вы должны развивать и чтобы делать это. Я помню, когда я впервые начал преподавать Дзогчен, как я удивился, когда обнаружил, что учение помогает убедительно напоминать мне интегрировать мою практику в повседневную жизнь. Это другой пример смотрения в зеркало.В общине иногда случается, что чем дольше люди изучают Дзогчен, тем больше они чувствуют способность оценивать окружающих. В действительности, может быть происходит так, что первый год или первые два года они чувствуют себя немного пробуждёнными учением и возможно в них происходят небольшие изменения. Но сразу после этого они принимают Дзогчен как новую броню, отвердевают и продолжают критиковать, осуждать или учить других, как следует жить. Тогда, фактически, они остаются незатронутыми учением, и их жизнь настолько бесполезная, как если бы они никогда не встречались с дхармой. Конечно в критицизме нет ничего плохого, если он по-настоящему позитивен и полезен. Но иногда, когда собираются вместе члены общины, они выглядят, как пучок своенравных старых мужчин и женщин, жалующихся на жизнь и друг другу. И это люди на пути к реализации!

Я часто видел так много практикующих, которые грязно критиковали других, часто даже не присутствующих. Практикующий должен пытаться осознавать свои действия всё время, только таким образом всё может быть использовано для его развития. Он должен осознавать реальное содержание своего жестокого критицизма других или своего сарказма, или своего собственного гнева, так как, если он хочет развивать свой гнев, он может развивать свою поддержку для критики и сарказма. Однако, если он хочет уменьшить свой гнев, он должен использовать своё желание критиковать, как возможность взглянуть в зеркале на самого себя и распознать, как работает его гнев. В этот момент он должен почувствовать гнев как свой собственный и расслабиться в этом чувстве, не ловиться в него и не отвергать его, и не бежать от гнева через проецирование его на другого человека. Это один из путей, каким человек должен непрерывно работать с самим собой в Дзогчене. Без этого постоянного рефлексирования почти невозможно уменьшить причины кармы.

Иногда кажется, что члены общины подобны группе детей, ползающих вокруг в попытках быть первыми. Повторяя, что они думают то же, что я думаю, они хотят получить что-то вроде награды от меня за то, что являются хорошими детьми. Если это имеет место, то никто из нашей общины не сможет вообще развить ту индивидуальную смелость, которая необходима, чтобы стать реальным практикующим. В конечном счёте на пути к реализации вы должны остаться в одиночестве с самим собой. Я часто вспоминаю историю о стае гусей, летящих на юг. Ведущий гусь заметил группу охотников далеко впереди и тихо сказал гусю слева: «Шшш!...Соблюдай тишину и передай дальше». Вместо того, чтобы тихонько передать эту фразу следующему, гусь начал кричать: «Держитесь тихо и передайте дальше!» И следующий гусь делал тоже самое, и следующий, и следующий, пока все гуси не стали кричать во всю глотку: «Держись тихо!» И конечно, охотники увидели их и перестреляли всех. Существуют отношения между учителем и учеником, когда учитель должен иногда критиковать ученика, чтобы помочь ему учиться. Если бы этого не было, то не было бы потребности иметь учителя, и мы могли бы реализоваться без всякой помощи. Недавно у меня был опыт с несколькими людьми в различных местах Общины, когда я немного покритиковал ученика, и ученик вернулся ко мне и сказал: «Я посмотрел в зеркало, но моё лицо чистое». Это было немного печальным для меня потому, что эго таких людей стало настолько сильным, что они никогда не позволят словам человека, которого они рассматривают как своего мастера, проникнуть внутрь. Если вы действительно хотите развиваться на этом пути, вы должны стремиться найти малейшую правду в том, что сказал мастер, и затем работать с этой правдой с тем, чтобы уменьшить могущество эго. Если я говорю кому-то, что он делает что-то неправильно, это означает много вещей, но это конечно не возможность для людей вскочить и начать немедленно подражать мне подобно роботу и в то же время пометить этого человека, о котором я говорил, как плохого. Как я уже сказал, практикующие должны быть смелыми и также творческими. Робот никогда не делает что-нибудь неправильно, и поэтому он никогда не рискует попасть под гнев учителя. Однако, он никогда не сможет стать реализованным. Если я исправляю кого-то в Общине, то это моя функция как мастера. Здесь не подразумеваются суждения подобные тому, что этот человек плохой или хороший.

Если вы хотите учить или передавать Дзогчен, вы должны уважать его характер, правила, методы и точку зрения. Всё это имеет основу в истории и традиции. Если вы хотите учить и практиковать психотерапию, вы должны, делая всё что в ваших силах, освоить самые глубокие и обоснованные методы, доступные для передачи и помощи людям. Или, конечно, вы могли бы создать вашу собственную систему. Однако, корни терапии и учения совершенно различны. Они оба имеют функции, но функции не одни и те же. Следовательно, нельзя взаимозаменять их подобно тому, как при готовке пищи все без разбору сваливается в одну кастрюлю: немного терапии, немного учения, поставить на огонь, перемешать и кормить этим людей, как будто это является одним блюдом. На этом пути они оба потеряют свои питательные свойства, и конечно у всех приглашённых гостей будет расстройство желудка. Почему? Потому, что вы не уважали основные свойства используемых ингредиентов. Если вы хотите извлечь реальную ценность из учения, вы должны принять его целиком. И, как мне кажется, если вы хотите извлечь реальную ценность из психотерапии, вы должны вступить в некоторый реальный процесс в глубине своего сердца, ведущий к её целям.

Я вообще не против психотерапии. Она может приносить реальную пользу. Однако, она подобна современной медицине (я вообще не против медицины, как вы все знаете, и считаю, что мы должны использовать всё, что доступно в современном мире, но видеть это таким, каково оно есть). Психотерапия подобна таблетке или лекарству для специфической болезни, но как и медицина она не может лечить душу. Она может лечить только локальные заболевания. Люди должны обращаться к ней, когда они в этом нуждаются, и если они действительно нуждаются. Для меня идея, распространённая на Западе, что психотерапия предназначена для каждого, является неправильной. Это всё равно, что подвергать каждого химиотерапии, есть ли у него рак или нет. И если у вас есть рак, вы должны попытаться найти действительно квалифицированного врача. То же приложимо и к терапии.

Я не согласен с идеей, которая часто встречается, что каждый может стать терапевтом. Я чувствую, что даже в психотерапии, вы должны быть высоко образованными и стараться работать на некоторых реально обоснованных основаниях. В противном случае вы принесете больше вреда, чем пользы для человека и создадите много путаницы в его уме. Это не означает, что только самые традиционные школы обязательно правильны и полезны. Некоторые очень нетрадиционные подходы также могут оказаться хорошими. Однако, кажется невозможным, чтобы один человек мог изучать человеческую психику один или два года, или даже четыре года, как часто случается на Западе, и затем открыть магазин по помощи людям, беря немножко из одной школы, немножко из другой. Психотерапевты должны быть очень серьёзны в отношении своей работы, поскольку они обращаются с глубинами бытия другого человека.

Но психотерапия и дхарма имеют не одинаковую цель и неодинаковый путь. Занятия одним могут помогать другому подобно тому как всё положительное, что вы делаете, будет в общем усиливать другие грани вашей жизни. Цель психотерапии в основном улучшить способности человека функционировать на земле как таковой и на протяжении своей жизни: помочь человеку в его работе, в отношениях с его детьми, в других взаимоотношениях и в целом очистить взаимоотношения человека с его семьёй, матерью и отцом. Дхарма же для вашей окончательной реализации, навсегда, на все ваши жизни. Она касается очищения всей вашей духовной кармы не только на протяжении этой жизни и не только в связи с первоначальной психологической ситуацией отношений с матерью и отцом. Это практика, выходящая за пределы психологии. Что находится за пределами психологии? Состояние созерцания. Входя в созерцание, мы входим в универсальную реальность за пределами сансары. В этом состоянии становится неважным цикл надежд и страхов человеческой жизни по сравнению с блаженством и безвременным простором реальности. Так что дхарма предназначена, чтобы помочь индивидууму выйти за пределы сансары. Тогда как терапия, чтобы помочь человеку функционировать лучше в сансаре. И смешивать эти два принципа подразумевает, что дхарме не хватает методов, чтобы реально помочь человеку. Это как если бы вы могли сказать, что дхарме нужны некоторые улучшения, так, что если я добавлю немного психотерапии к ней, она действительно станет чем-то могущественным. Однако, дхарма является целостным путём.

Учения продолжались на протяжении тысячи лет и передавались точным образом, который никогда не изменялся. Когда ещё не было психотерапии, например, учения всё же помогали людям достичь просветления и реализовать радужное тело. Психотерапия является сравнительно новым изобретением для человечества. Сейчас существуют сотни различных видов терапии и каждый день прорастают ещё новые побеги. Как мне кажется, каждый день также и умирают несколько типов терапии. Если бы мы позволили учению идти подобным образом, смешиваясь и меняясь каждый день, за сто лет учение было бы целиком разбавленным, и теперь люди не смогли бы найти реальную сущность дхармы. Тогда бы и дхарма тоже ушла. Я много раз говорил, что учение должно практиковаться точным образом. Это не означает, что поскольку западные люди более знакомы с психотерапией, они должны больше изучать дхарму психологически или каким-то образом смешанной с психотерапией. Это всё равно, что сказать человеку, который хочет научиться летать: «О, ты знаешь как ходить пешком. Так что, если я покажу тебе ещё немного примеров ходьбы пешком, то ты сможешь понять, как летать». Это очевидно абсурдно, и таким образом никогда не оторваться от земли.

Сегодня много людей в психологии начинают говорить, что пять семейств будд связаны с блокированием пяти негативных эмоций. Следовательно, они чувствуют, что они могут каким-то образом использовать психологию для работы с формами божеств. Прежде всего, совершенно ясно, что в буддизме не существует термин «эмоциональный блок». Это термин, изобретённый в психологии. Во-вторых, как мы знаем, нет таких вещей, как духи или божества в психологии (фактически, я считаю, что многие небуддийские психологи были-бы очень огорчены идеей связывания этих двух, так как они рассматривают психологию как науку, а буддизм как религию). В различных тантрах даны точные способы работы с пятью семействами с точными методами и описаниями. Эти вещи не являются чем-то, что можно изобрести или изменить в любой момент как создание нового гибрида психологии и буддизма.

Люди должны всегда помнить, что существует разница в точке зрения Дзогчена и терапии. Фокус Дзогчена делается на сущностной просветлённой природе человека, которая каким-то образом затемняется от него самого, и которую он должен снова раскрыть. В просветлённом состоянии, состоянии созерцания, которое мы пытаемся вспомнить и оставаться в нём, нет разницы между добром и злом, болью или удовольствием. Все вещи являются просто формами существования, примером нашей сущностной способности проявляться. Как зеркало, чья природа состоит в отражении всего без оценки, различия в форме являются точно такими же. Это не фантазия или идиллический мир, но действительная природа реальности. Если человек имеет некоторый опыт состояния созерцания, он быстро поймёт, что я говорю, для самого себя. Поэтому, это не просто оборот речи, сказать, что все мы являемся буддами, просветлёнными существами. Мы таковы, мы просто потеряли наше присутствие в этом знании.

Хотя и очень трудно обобщать, это кажется очень отличающимся от точки зрения психологии. Главный акцент в психологической работе делается на болезни пациента и на человеческих общественных болезнях вообще. Это конечно необходимо на время. Если человек болен, и доктор собирается помочь вылечить эту болезнь, он должен делать акцент на боли. Но иногда, как я наблюдал, это ведёт людей к развитию их способности оценивать других и самих себя негативным образом. Может возникнуть тенденция смотреть на различия между людьми как на болезни. Вместо того, чтобы позволять человеческой жизни иметь множество различных проявлений и форм, у психотерапии есть тенденция считать один тип в качестве здорового, а остальные в качестве нездоровых. Если человек застревает в психотерапии, весь мир для него может стать сценой невроза, а каждый человек будет восприниматься как тем или иным образом больной.

Даже если бы это было верно, еще не пора ставить точку. Неврозы и болезни только маленькая часть потенциальный проявлений человеческого бытия. В каждом из нас существует и всегда будет существовать болезнь и страдание, тем не менее в то же время существует и состояние просветления. Более того без точки зрения учений, которые показали, что всё является иллюзией, люди часто верят, что их восприятие собственных и чужих болезней является реальным и конкретным. Иногда люди могут стать очень привязанными к своей боли или стать мастерами в обвинениях, зная всё лучше и лучше, кто вызывает эти страдания. Таким образом демонстрируя мало реальных изменений в своих действиях. Одна из опасностей психотерапии в том, что она может развивать человеческую способность отделять самих себя и видеть вещи дуалистически: субъект-объект, хорошее-плохое, правильное-неправильное. Однако, я не обвиняю психотерапию вообще, так как природа человека в целом имеет эти тенденции, и многие практикующие продолжают проявлять эти вещи без помощи какой-нибудь психотерапии.

Конечно, и пациенты и практикующие одинаково способны быть обусловленными их прошлой кармой. Я могу дать небольшой пример, который фактически очень распространён. У меня была ученица, следовавшая учению много лет и бывшая очень старательным практиком. В ранний период её жизни отец умер и оставил её на руках у работающей матери. Во взрослом возрасте у неё было много взаимоотношений, и, так как она была привлекательна, мужчины к ней легко притягивались. Прошло много лет, и сейчас ей сорок. Многие годы она говорила мне много раз, что её сердце хочет длительных любовных отношений и возможно детей. Однако, она также сказала мне совершенно ясно, что после того, как её отец умер, когда она была маленькой, она никогда не была способна на это, так как не могла в действительности доверять мужчинам. Это она сказала мне сама. Она никогда не была в терапии и фактически была совершенно против этой идеи. Теперь, когда она стала старше, она определённо решила, что все её взаимоотношения будут заканчиваться плохо, и что лучше всего оставаться одинокой остаток жизни. Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы оставаться в одиночестве, если это ваше настоящее желание, но здесь мы говорим о человеке, который целиком обусловлен своим прошлым и осознаёт, что она обусловлена, и в конце концов выбрала принять свою обусловленность за реальное и неизбежное. Каким бы трудным не было, практикующий всегда должен пытаться открыть абсолютную нереальность всех вещей: мыслей, чувств, событий прошлого. И таким образом вы учитесь освобождать себя от иллюзий, от реальности и жёсткости ума, которые всегда являются препятствием к развитию на пути.

Но в Дзогчене вы пытаетесь снова взглянуть в зеркало, увидеть свои способности и слабости, и стремитесь освободить себя любым необходимым методом, подходящим для ваших особенных условий. Это могут быть методы дхармы или не дхармы, но всегда нужно помнить, что метод вторичен по отношению к цели вступления в и пребывания в состоянии созерцания.

Это подводит меня к упоминанию об одном из величайших различий между точками зрения традиционной терапии и буддизма в целом. В психотерапии эго рассматривается, как имеющее функцию, и, когда оно действует здоровым образом, является необходимым для процветания и жизни человеческих существ. Все практики и философия в дхарме направлены на растворение эго. Эго является главным препятствием к состояния созерцания и просветления. Это сила, создающая иллюзию отдельности субъекта и объекта и скрывающая реальное единство всей природы. (Некоторые буддийские психотерапевты могли бы сказать, что для того, чтобы отказаться от эго, нужно сперва работать для усиления и создания здорового эго. Нужно иметь нечто прочное и ясно определённое прежде, чем вы сможете принять его отвержение. Это вполне справедливо.)

Однако, в действительности, я не намерен проводить сравнение между психологией и буддизмом. Для этого потребовались бы бесконечные обсуждения и это в действительности другая и трудная тема. Я только хочу отметить очень немного вещей, помогающих людям понять и поразмышлять над уникальностью этих двух форм. Из того, что я знаю, психология и психотерапия, конечно, могут быть очень полезными в зависимости от обстоятельств. Возможно, что для людей с трудными эмоциональными проблемами терапия необходима или полезна, прежде, чем они вообще смогут иметь присутствие, чтобы начать медитацию или даже, чтобы продолжить медитацию. Возможно также психотерапия необходима для растворения энергетических дисбалансов, которые связаны с глубокими и трудными эмоциональными проблемами. Поэтому для многих людей терапия может быть чем-то вроде предварительных практик очищения для вступления на путь дхармы. Это я могу только предположить из того, что мне рассказали люди о своём личном опыте. Мне трудно судить точно, так как у меня не было прямого опыта какого-либо вида терапии и весьма вероятно не будет.

Я часто слышал, что поднимался вопрос: «Разве не отличаются люди в современном мире? Может быть они нуждаются в психологии, тогда как тибетцы, которые более простой народ не нуждаются в ней?» Я думаю, что можно написать тома по этой теме. В настоящее время я просто упомянул бы несколько вещей. Я чувствую, что человеческие существа повсюду действительно в сущности глубоко одни и те же. Но конечно, они обусловлены разными вещами. Тибетцы, которые выросли на Западе, будут действовать и думать как западные люди, и обратное тоже верно. В древнем Тибете большинство людей были бедными и безграмотными, и очень немногие люди были образованными и обладали знаниями. Они жили в нетехнологическом мире, и вне его они развили религию, задача которой была вывести индивидуума из бесконечного цикла боли и страданий, которым, как они считали, является жизнь. В отличие от иудео-христианской традиции эта религия не была основана на вере в Бога, но на вере в божественный потенциал каждого человеческого существа. Рядом с этим была вера в различных защитников и духов, связанных с природными элементами и землёй. Эта религия может быть очень просто разделена на две категории. Первый аспект религии основан на вере, преданности и простых молитвах для необразованных людей. Вторая часть этой религии содержит более сложную философию и серию методов и путей, которые требуют большее развитие умственных способностей. Это для немногих индивидуумов, которые развили свой ум в достаточной степени, чтобы суметь работать с умом прямо. Возможно, именно потому, что тибетцы не развивались по технологическому пути, у них никогда не было иллюзии, что человек мог бы доминировать над элементами или над космосом. Вся духовность для образованных или для необразованных людей была нацелена на новое единение индивидуума с космосом и работу с этими силами. Недавно в истории западный мир начал развиваться по научному технологическому пути, и отсюда пришла вера в главенство причин и следствий в этом новом сложном современном мире. Для людей подобных нам, кто живёт в современном мире, возможно использовать психологию и социологию, чтобы помочь нашему общему пониманию себя и окружающей среды, не путая или смешивая это с учениями.

Существует явная большая разница между западными людьми и людьми, которые живут и выросли в менее образованных странах наподобие Тибета. Я прежде всего заметил, что западные люди, брошенные в высокоскоростной мир множащегося удовлетворения, по-видимому, имеют очень короткие промежутки внимания. Они, кажется, в целом стремятся к некоторому потрясающему результату немедленно, и если они его не получают, то быстро обижаются или переключаются на другие вещи. Часто они хотят, чтобы результат пришёл извне. Они хотят, чтобы мастер помог, показал им, исцелил их и, в сущности, сделал их просветлёнными щелчком пальцев. Поэтому я думаю, что людям гораздо легче принять многих современных терапевтов, потому что условия позволяют им быть гораздо более пассивными, когда доктор посвящает им регулярно свои часы для их пользы.(Также существуют другие типы терапии, основанные на достижении быстрого эмоционального освобождения, которые могут удовлетворить тоску по движению и изменению, можно ли его выдержать или нет). Это совершенно отличается от пути Дзогчена, где вся реализация основана на практике, которую вы выполняете в одиночку в вашей повседневной жизни или в ритрите. Более того, хотя совершенно ясно для меня, что человек в любой момент может стать реализованным, если он просто сможет пробудиться к своей собственной сущностной просветлённой природе, обычно это не происходит. Люди должны посвятить годы и годы, медленно счищая с себя слои помрачений и негативной кармы. Как я уже говорил много раз, большинство людей, достигших реализации в Тибете, провели свои жизни, посвящая их практике и медитации, часто удаляясь в пещеры. Хотя в Дзогчене вы не должны проводить свою жизнь в ритрите, вы должны всё же посвятить жизнь практике ради результатов.

В конце концов очень трудно в сущности изменить человеческие существа любым методом, и природа кармы немного подобна клею. Её цель оставаться прилипшей к человеческой коже. Иногда я удивляюсь, имеют ли западные люди достаточную зрелость и упорство, чтобы следовать по пути достаточно долго и твёрдо, чтобы достичь глубоких результатов. Что может произойти с человеком, если он смешивает учение с психотерапией, и затем учит этому других людей. Какие проблемы этот человек будет иметь с дхармапалами? Об этом трудно судить гарантировано, но лучше всего судить об этом в терминах того, что произойдет, когда он учит чему-то, что является неправильным, и это распространяется к другим людям и может даже остаться другим поколениям. Это означает, что он может стать причиной неправильного понимания многих людей возможно в течении длительного времени. Он может стать причиной продолжения страдания других. Это тяжёлая карма. И снова я повторяю, что это не означает, что вы не можете использовать психотерапию в своей повседневной жизни. Вы можете использовать её, но вы также должны знать существенную разницу между ними двумя. На пути Дзогчена вы должны использовать всё для помощи своей личной реализации, но не путайте, это не означает, что Дзогчену нужна психотерапия для полноты. Напротив, Дзогчен ничего не отвергает или принимает в жизни, но делает все путём созерцания.

Теперь, как мне кажется, несмотря на всё, что я уже сказал, будут некоторые люди, которые прочтут эту статью и радостно подумают: «А, смотрите, несмотря на то, что он не сказал об этом прямо, Норбу Римпоче в действительности против психотерапии. Я всегда не любил психотерапию, и теперь я получил оправдание. Все другие люди в общине, которые занимаются психотерапией, теперь действительно поймут это». Конечно, я не говорил этого, и также люди, которые против психотерапии, должны осознавать, почему они против. В Дзогчене не существует ничего за и против. И если вы обнаружите себя отвергающим нечто, нужно осознавать, что это также является формой гнева, и что корни гнева в привязанности. Люди из общины, которые решили, что они не любят психотерапию, должны спросить себя, к чему они привязаны, что они бояться потерять. Вероятно, это как раз те самые люди, которые получили бы наибольшую пользу от психотерапии.

Это было бы способом работы над собой на пути Дзогчена. Это требует огромной ответственности перед собой и осознавания, потому что Дзогчен является путём освобождения. Однако, свобода не означает лицензию, подобно лицензии разрушить какую-то вещь. В свободе существует также порядок. Когда человек реально развит, глубокая свобода находится внутри него, тогда он автоматически уважает целостность других вещей. Дзогчен считается самым высшим учением как раз потому, что он совершенно открыто предлагает все самые глубокие техники реализации. Однако, алмаз, помещённый на руку слепого или глупого человека, не имеет ценности. Дзогчен требует, чтобы человек, получая это обширное знание, был на достаточно высоком уровне, чтобы знать ценность того, что ему предложено и справляться с реальной свободой, которую это предполагает. Эта свобода подразумевает, что у вас есть сила сделать всё для освобождения себя и помощи другим сделать то же, или же чтобы разрушить себя, своего учителя и сами учения.

Используя всё для развития своего осознавания и для уменьшения препятствий негативной кармы мы должны всегда сохранять уникальное единство драгоценности, которой является учение. Если мы не защитим учение как целое, то что мы можем предложить детям и их детям? Какая огромная возможность реализации исчезнет с земли.

(Печатается по: Buddhism and Psychology
by Chogyal Namkhai Norbu, Shang Shung Edizioni)
Перевод: Юрий Невзгода

БУДДИЙСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ

Итак, движущей силой поступков, или кармы, являются вредоносные эмоции – клеши. Что же такое клеши? Поскольку действия главным образом обусловлены ментальным фактором – намерением, который является одним из видов сознания, и поскольку клеши – это тоже виды сознания, в первую очередь необходимо понять буддийскую психологию.

Как я уже говорил, отвечая на вопрос об определении сознания, сознание есть нечто светоносное и познающее. Чтобы разъяснить разнообразные представления о сознании и связанные с ним прозрения, было создано множество классификаций, рассматривающих этот феномен под различными углами зрения. Во-первых, виды сознания делятся на те, что постигают объекты, и те, что их не постигают. Постигающие виды сознания, в свою очередь, делятся на те, что постигают объект явно, и те, что постигают его неявно. В том случае, когда сознание постигает объект явно, ему является видимость данного объекта, тогда как в случае, когда сознание постигает объект неявно, его видимость не является сознанию.

Существует также деление на концептуальное и неконцептуальное сознание . Концептуальное сознание постигает свои объекты посредством мысленных образов, которые в буддийской терминологии называются либо «вербальная общность», либо «концептуальная общность». Неконцептуальное сознание постигает свои объекты напрямую.

Следующие классификации – деление видов сознания на достоверные и недостоверные, а также так называемые семь категорий знания и осознавания : прямое восприятие, умозаключение, последующее познание, верное предположение, сознание явного, но не узнанного объекта, сомнение и ошибочное сознание. Начнем с верного предположения . К примеру, если человек, прослушав достоверную информацию о Четырех Благородных Истинах, начинает думать о них именно так, как его научили, это сознание и является верным предположением. Подобное сознание еще не развилось в то достоверное познание, которое постигает неопровержимость Четырех Благородных Истин, и тем не менее оно безошибочно или надлежащим образом принимает их, как они есть. Верное предположение также имеет свои классификации, которых я касаться не буду.

Следующая из семи категорий знания и осознавания – это сознание явного, но не узнанного объекта . К примеру, если зрительное сознание поглощено каким-нибудь зримым образом, то, даже если в это время сознание слуха услышит звук, он не будет узнан. Это сознание слуха и является в данном случае сознанием явного, но не узнанного объекта. С точки зрения школ Саутрантика и Читтаматра подобные виды сознания имеют место в случае непосредственного чувственного восприятия, непосредственного ментального восприятия и самопознающего сознания. Таким образом, из существующих четырех видов прямого восприятия сознание явного, но не узнанного объекта не может участвовать в непосредственном йогическом восприятии, так оно непременно обнаруживает свои объекты.

Затем идет последующее познание – это сознание, постигающее уже постигнутый объект. В школе Прасангика последующее сознание может относиться к первичному познанию, в то время как в других системах это невозможно, поскольку, например, в школе Читтаматра первичное познание определяется как «неопровержимо познающее впервые», в связи с чем в этой школе последующее познание не может быть первичным . Однако в школе Прасангика термин «первичный» применительно к первичному познанию означает не «новый», а «основной», и поэтому последователи этой школы считают первичное познание сознанием, неопровержимым относительно его основного объекта. Почему же остальные школы интерпретируют первичное познание как неопровержимо познающее впервые ? Дело в том, что эти школы признают самобытие феноменов, и поэтому, когда объект, обозначенный как первичное познание, нужно найти аналитическим путем, необходимо установить его неопровержимость относительно такого самобытия. Тем не менее в школе Прасангика утверждается: когда мы ищем обозначенные объекты аналитическим путем, их невозможно обнаружить, а потому существование феноменов, включая первичное познание, невозможно установить с помощью такого анализа. Поэтому данная школа употребляет термин «первичное познание» в том же значении, в каком он используется во всем мире, ибо самое распространенное толкование этого термина – неопровержимое, или достоверное, познание, но никак не новое неопровержимое познание. Итак, поскольку последующее познание и несколько его разновидностей неопровержимы и достоверны, в школе Прасангика они считаются первичными , или достоверными , видами познания.

Перейдем к следующей категории – ошибочному сознанию , постигающему объект неправильно. У него есть два подвида: концептуальное и неконцептуальное ошибочное сознание. Далее, есть такая категория, как сомнение , являющееся ментальным фактором, которое несколько отклоняется от своего объекта как в одну, так и в другую сторону.

Две последние категории знания и осознавания – это непосредственное восприятие и умозаключение . В школе Саутрантика непосредственным восприятием считается сознание, являющимся объектом которого служит феномен с его специфическими признаками, а умозаключением – то сознание, которое принимает в качестве являющегося объекта общие признаки феномена. Существует несколько вариантов интерпретации этой темы, но нет нужды их разъяснять в рамках нашей лекции.

В сущности, непосредственному восприятию – например, зрительному сознанию, постигающему цветок, – являются все неотъемлемые признаки цветка, но оно не обязательно их узнаёт, или удостоверяет. Непостоянство цветка, а также его составной характер, его ежеминутное разрушение, его зависимость от причин и условий и т.д. являются зрительному сознанию, но оно не обязательно замечает или удостоверяет все эти свойства цветка. Таким образом, непосредственное восприятие «схватывает» объект целиком. Что касается видов концептуального сознания и понятий, то они «схватывают» объекты лишь частично. Скажем, когда концептуальное сознание познает цветок, оно сосредоточивается на одном из его качеств, не обращая внимания на множество других, и таким образом познает цветок ограниченно и неполно. После того как неконцептуальное сознание передало свою информацию об объекте, концептуальное сознание может по очереди рассмотреть все его качества и их отличительные признаки.

Для того чтобы понять, чем отличается неконцептуальное сознание от концептуального, полезно установить различие между объектами этих видов сознания. Следует отличать являющийся объект от объекта действия . Согласно Прасангике, зрительному сознанию, воспринимающему форму, эта форма является одновременно с видимостью ее самобытия. Таким образом, зрительное сознание, постигающее форму, является достоверным познанием, когда рассматривает саму эту форму, а также видимость ее как самосущей, но не является достоверным познанием, когда рассматривает сам факт самобытия этой формы, поскольку на самом деле эта форма лишена самобытия.

С точки зрения ложной видимости самобытия объекта, это зрительное сознание считается ошибочным, однако это не означает, что оно ошибочно во всех отношениях. Там, где дело касается постижения или «схватывания» самой формы, оно безошибочно, а значит, его можно считать достоверным познанием, удостоверяющим форму (ее существование). Следовательно, применительно к различным объектам оно одновременно является ошибочным сознанием и достоверным познанием. Относительно одного и того же объекта сознание не может быть одновременно ошибочным и достоверным, но относительно двух различных объектов одно и то же сознание можно охарактеризовать и как ошибочное сознание, и как достоверное познание: оно ошибочно в отношении являющегося ему объекта, но достоверно относительно удостоверяемого им объекта – то есть объекта действия.

Таково уникальное воззрение школы Прасангика, последователи которой не признают, что явления, даже на относительном уровне, существуют в силу собственных свойств. В другой подшколе Мадхьямики – школе Сватантрика – утверждается, что объект, подлежащий отрицанию с точки зрения пустоты, не предстает перед сознаниями чувств, однако в школе Прасангика объект отрицания, самобытие, является даже чувственным сознаниям. Посему, согласно этой системе, даже достоверное познание может ошибаться в том случае, когда являющийся этому сознанию объект кажется самосущим. Следовательно, все виды сознания, кроме мудрости, непосредственно постигающей пустоту, ошибочны относительно являющихся им объектов.

Но в этом случае можно возразить, что ошибочное сознание не может удостоверять существование таких относительных явлений, как формы. Действительно, наличие истинно установленной формы могло бы удостоверить только сознание, не заблуждающееся относительно видимости самобытия этой формы. Однако, поскольку истинно установленные формы не признаются даже условно, утверждается, что формы ложны – они кажутся истинно установленными, но в действительности это не так, а потому ошибочное сознание вернее удостоверяло бы их ложность. Это положение весьма существенно для постижения воззрения о пустоте. В основе его лежит тот факт, что все виды сознания заведомо ошибочны, за исключением прямого познания пустоты арьей, находящимся в медитации.

Кроме того, сознание устанавливается в силу явления ему объекта, вне зависимости от того, подлинное это явление или ложное. К примеру, самобытие является сознанию, воспринимающему самобытие, и именно благодаря этой видимости данное сознание удостоверяет самобытие. Поскольку эта видимость возникает в сознании, то относительно нее данное сознание достоверно и даже считается непосредственным достоверным познанием. Следовательно, относительно видимости самобытия даже ложное сознание, воспринимающее самобытие, достоверно и считается непосредственным достоверным познанием – оно достоверно просто потому, что ему является самобытие. И тем не менее оно ложно, потому что самобытия никогда не было, нет и не будет.

Из книги От медицины к медитации автора Раджниш Бхагван Шри

Из книги Дхаммапада. Из хаоса рождаются звёзды автора Раджниш Бхагван Шри

Из книги Я был бы счастлив, если бы не... Избавление от любого рода зависимостей автора Фрейдман Олег

Из книги Как подготовиться к смерти и помочь умирающим автора Кхадро Сангье

Буддийская концепция смерти Смерть - естественное явление, неизбежная часть жизни Смерть порой представляется людям наказанием за совершенные ими злодеяния, крахом, ошибкой, но ни одно из этих воззрений не верно. Смерть - естественная часть жизни. Солнце встает и

Из книги Учение дзэн «Бездомного» Кодо автора Утияма Косё

Психология толпы Саваки-роси:Психология толпы кажется мне такой странной. Если люди не знают чего-то, им лучше ничего не говорить. Но они что-то делают, что-то говорят и вешаются на других, не имея никаких собственных убеждений. Они совсем не знают себя. Это укиё, текучий

Из книги Когда Бог смеется (сборник рассказов-медитаций) автора Мелло Энтони Де

Рионен, буддийская монахиня Буддийская монахиня по имени Рионен родилась в 1779 году. Шинген, знаменитый японский воин, был ее дедушкой. Ее считали одной из красивейших женщин Японии и талантливой поэтессой. Уже в семнадцать лет она получила приглашение из королевского

Из книги Ошо: Будда-хулиган, который «никогда не рождался и никогда не умирал» автора Раджниш Бхагван Шри

Третья психология, или Психология Будды Ошо и Будда?Собственно говоря, будда даже не имя, а, скорее, титул, слово из санскрита, в переводе означающее «просветленный». Исторический Будда был немалезийским принцем Сиддхартхой Гаутамой, родившимся в 543 году до Рождества

Из книги Йога и здоровье автора Автор неизвестен

Здоровье и психология Для того чтобы быть здоровыми и счастливыми, чтобы преуспеть в духовных исканиях, вам нужно иметь здоровое сознание. Большинство заболеваний тела происходит от болезненного состояния сознания. Пожалуйста, всегда помните об этом. Эмоциональный

Из книги LSD. Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости автора Данилин Александр Геннадиевич

Из книги Как я похудела на 55 кг без диет автора Рыбакова Татьяна

Из книги Путь к богатству. Как стать и богатым, и счастливым автора Синельников Валерий

Психология потребителя У большинства людей богатство ассоциируется с получением денег, материальных и духовных ценностей, власти, славы. Но, как мы помним из определения слова, БОГ – дарующий, наделяющий.Мера и мерило богатства разные.Получающий – это потребитель

Из книги Судьба и Я автора Блект Рами

8. Что такое восточная психология или Какая она – психология Третьего Тысячелетия В мире сейчас существует, по большому счету, три вида медицины:1. Современная, которую изучают в институтах и широко применяют во всех лечебных заведениях западного мира.2. Древневосточная

Из книги Таинственный помощник внутри тебя автора Шмидт К. О.

Из книги Ментальная химия: Наука исполнения желаний автора Энел Чарльз

16 Психология Издавна в колледжах и университетах изучают психологию, которая предполагает наблюдение за деятельностью личного сознания, а также анализ и классификацию этой деятельности. В то же время этот личный, или самосознающий, разум представляет собой лишь часть

Из книги Брак законный и гражданский: кнут и пряник семейной жизни автора Криксунова Инна Абрамовна

Психология мужчины Главная тайна мужчинЗнаете ли вы, в чем состоит главная тайна мужчин? В том, что все они, без исключения, боятся женщин. Причем, чем больше вы нравитесь мужчине, тем больше он робеет перед вами. Да вы и сами прекрасно это знаете, достаточно вспомнить

Из книги автора

Психология женщины Предназначение – владеть!Без дома любой мужчина неприкаянный. Даже если в жизни он совершает геройские подвиги, то куда ему податься после того, как все дела сделаны? Только к вам. Рядом с вами, в теплом, уютном доме, он может «зализать раны», набраться

С самого начала стоит признать, что такой вещи, как буддийская психология, на самом деле не существует. На Западе мы можем говорить о буддийской этике, буддийской философии, буддийской логике, буддийской эпистемологии и так далее, но учение буддизма в целом – полностью целостная традиция. Она, так сказать, едина и неделима: возьмите любой ее аспект, и автоматически из него последуют все остальные. Опасность выделения той или иной области изучения заключается в том, что при этом мы склонны упускать ее связи с другими вопросами или даже тем вопросом, из которого она изначально возникла, – и это на самом деле происходило по временам в истории того, что я называю буддийской философией.

В то же самое время, конечно, этот термин нельзя совсем отмести, если мы просто пользуемся им в отношении к учениям буддизма о природе и функционировании ума, особенно потому, что это влияет на нашу духовную жизнь в целом и медитацию в частности. Буддийская психология – не просто описательная наука, у нее нет иной цели, кроме как использования на практике. А ее практическая польза заключается в том, чтобы дать нам возможность понять, что происходит в нашем собственном уме, провести различия между полезными и ценными событиями ума и негативными или вредными, между подлинным видением и субъективными взглядами. Она начинается с ключевой мысли: мы играем роль в создании мира, в котором обнаруживаем себя, и единственный действенный путь улучшить нашу ситуацию – принять ответственность за нее, то есть принять ответственность за состояния собственного ума.

Согласно буддизму, наши трудности берут начало в нашем неведении. Неведение (на санскрите авидья) традиционно уподобляется опьянению, в то время как волевые акты (самскары), которые возникают из неведения, сравниваются с поступками, сделанными в состоянии опьянения. Подобное понимание условий, в которых пребывает человек, может показаться слишком мрачным, но это не более чем здравый вывод. Иногда мы не осознаем, какой вред причиняем, только потому, что не знаем, что мы делаем. Мы запускаем какие-то процессы, что-то говорим, вступаем в контакт с людьми и в результате этого неизбежно создаем проблемы. Хотя иногда мы и осознаем, что наша жизнь в большей или меньшей мере состоит из проблем, которые мы создаем подобным образом, слишком часто мы даже не видим в этом проблемы – и это само по себе проблема.

Конечно, вопрос не в том, чтобы обезопасить себя, откладывая любые действия до обретения Просветления: чтобы жить, мы должны действовать, и, следовательно, нам придется делать ошибки. Но если мы понимаем, что делаем, мы можем разрушить реактивные модели, которые заставляют нас снова и снова создавать одни и те же проблемы. И способ разрушить эти реактивные модели, которые приносят нам так много страданий, заключается в том, чтобы установить иные модели мышления, чувствования и поведения.

Видя свои затруднения ясно, зная, с чего начать, человек может воспринимать стоящий перед ним выбор, который дает ему определенную степень свободы. Это не абсолютная свобода – отправную точку мы не выбираем, – но мы свободны выбирать, что нам делать с данной ситуацией. То, где мы находимся, менее важно, чем то, знаем мы это или нет. Свобода возникает из знания себя и знания возможностей выхода за пределы текущей ситуации.

Однако эта свобода имеет прямо противоположные последствия. Ум – это не вещь, это, как выражает Гюнтер в своем предисловии к переводу книги «Ум в буддийской психологии», не «статическое целое, чистое состояние или функция сознания» . Он состоит исключительно из своей деятельности. Следовательно, он постоянно меняется, постоянно движется. Но он может двигаться либо творчески, либо реактивно. Каждое мгновение ум сталкивается с выбором: повторять ли старые модели и ходить по кругу или переделывать модель и создавать более позитивные условия для духовного роста. Каждое мгновение существует возможность двигаться вперед, как и возможность просто ходить по кругу и, следовательно, на самом деле никуда не двигаться. Мы вольны развивать нашу осознанность на духовном пути, искать решения, и мы также вольны снова впадать в неосознанность и переставать задавать вопросы. Более того, состояния ума не могут быть отделены друг от друга. Болезненные и вредоносные состояния ума нельзя поместить под замок, пока мы развиваем осознанность, радость и доброту. Каждое мгновение мы или побуждаем к развитию позитивные состояния ума, или усиливаем негативные.

Если человек прилагает усилия для развития в положительном направлении, его жизнь обретает более серьезный смысл, поскольку человек принимает за нее ответственность. Человек уясняет себе практически необходимость определенного образа жизни. Вот что значит следовать буддийскому пути.

Буддизм преподносится как путь или тропа, но это лишь образ. Путь – это символ того факта, что мы можем измениться, можем развиваться. Если мы знаем, кем являемся сейчас и кем станем, мы можем начать предпринимать шаги к осуществлению этого перехода. У нас есть способности, есть свобода воспринимать наши подлинные интересы и воплощать их в жизнь.

Согласно палийскому выражению, мы развиваем путь . Он – не что-то внешнее, что-то объективное. Мы сами – путь. Если мы думаем о пути как о чем-то внешнем, подобно дороге или тропе, мы можем привязаться к бесполезной идее о том, какого рода духовная дисциплина нам нужна, чтобы следовать ему. Мы не следуем буддийскому пути в том смысле, что нас словно ведут по нему, как овец, а мы пытаемся сойти с тропинки и пожевать колючку или цветок на обочине.

Конечно, есть объективный критерий развития, который следует принимать в расчет и действовать согласно ему, но сам путь не где-то снаружи, он внутри. Вопрос не в том, чтобы принуждать себя следовать определенному пути или идти в определенном направлении. Путь просто представляет собой индивидуальное решение собственных проблем. Если вы знаете и понимаете себя настоящего, это отправная точка для вашего собственного развития. Путь – это вы в процессе организации ваших состояний ума таким образом, чтобы рост и развитие происходили в позитивном направлении.

Эти распознавание и организация состояний ума стали главной заботой многих поколений буддийских ученых. То, что стало известно как Абхидхарма, вобрало в себя лучшие усилия некоторых из самых утонченных умов в буддийской истории на протяжении более чем тысячи лет. Хотя в некоторых отношениях в ней присутствовало вырождение в схоластику, усердие, с которым эти ученые относились к своей огромной задаче, было во многом связано с их преданностью духовному пути. Их желание понять ум и состояния ума брало начало в преданности следованию учению Будды. «непричинение зла, достижение добра, очищение своего ума» , – такова была их отправная точка.

Но что такое ум? Как его понимать? Именно это они пытались выяснить на протяжении столетий. Они не просто думали о том, что на Западе мы бы назвали психологическим здоровьем: они вдохновлялись видением Будды – бесконечным, запредельным потенциалом человеческого ума. Абхидхарму можно описать как всеохватную науку об уме, хотя на самом деле невозможно говорить об уме как о любом другом предмете исследования, потому что в каком-то смысле изучающий ум не может быть одновременно объектом изучения. Исследуя Абхидхарму, мы должны постоянно учитывать это, если хотим извлечь из нее практическую пользу. Верно, что буддизм обращается к наблюдению, чтобы установить истинность своего видения природы вещей, но этот метод наблюдения не похож на лабораторный эксперимент, он всегда остается личным. В случае буддийской психологии он заключается в интроспекции, наблюдении за собой – видении того, как ты сам реагируешь на те или иные вещи, к примеру.

Поэтому, хотя в каком-то смысле абхидхармики и были буддийскими психологами, говоря о буддийской психологии, мы должны остерегаться ограничений нашего представления о буддизме. Эта опасность реальна по той простой причине, что английский язык, отражающий ограничения западных представлений об уме в целом, не обладает словами для понимания или описания высших состояний сознания (в терминах санскрита – дхьян). Сознательное состояние ума, в котором нет восприятия внешних вещей, не действуют чувства, нет активности ума в обычном смысле, просто не признается. Следовательно, такие состояния ума не включаются в определение термина «психика» или «ум», и это значит, что, если мы говорим о буддизме как о методе психологического развития, это автоматически предполагает, что в развитии ума отсутствуют дхьяны.

Области переживания, выходящие за пределы понятия, которое обычно охватывает «психологическое», и превосходящие его, могут обозначаться термином «духовное». Таким образом, под «духовной жизнью» понимается жизнь, направленная на создание искусных состояний ума (особенно в том смысле, в котором они представлены дхьянами) для обретения основы опыта Просветления.

Нам также нужно найти способ указать на различие между состояниями ума, которые достигаются временно, и теми, достижение которых составляет устойчивое изменение. Духовные состояния ума не обязательно постоянны: совершенно ясно, что можно ощутить себя «духовным» на мгновение, а уже через мгновение – далеким от духовности. Однако возможно достичь длительных позитивных и утонченных состояний ума. В какой-то момент человек обретает такое устойчивое и глубокое проникновение в природу реальности, что ему гарантировано непрерывное продвижение к Просветлению. В буддизме это традиционно известно как Вхождение в Поток, опыт, который можно описать как запредельный. Следовательно, у нас есть три термина – психологическое, духовное и запредельное, – чтобы описать различные этапы развития сознания. Хотя слово «психологический» относится к уму или психике, и хотя именно человеческий ум в некотором роде переживает дхьяну и запредельное Проникновение, было бы ограничением и даже ошибкой сводить буддизм к методу психологического роста.

Помимо осторожного отношения к использованию термина «психологический», мы также должны с осторожностью относиться к слову «ум», которое в контексте западной теистической и даже посттеистической традиции ограничено в том смысле, что существует различие между человеческим умом и «умом Бога». Тем не менее, согласно учениям Будды, нет пределов человеческому уму, и нет ничего – по крайней мере, потенциально – за его пределами; это имеет глубокое, в буквальном смысле невообразимое значение. Для буддиста выражение «чисто человеческое» не имеет смысла, как и представление о том, что нужно верить в откровение на том основании, что оно проистекает из измерения, запредельного человеческому уму.

Чтобы начать исследование природы ума в буддийской психологии, нам нужно напомнить себе, что ум и события ума – это понятия, понятия, которые могут стать основой для постижения реальности, к которой они отсылают. По сути, понятия возникают двумя способами. Во-первых, можно предположить существование вещи, которая получает наименование, на основе идеи или теории (это «понятие путем постулирования»). Это отправная точка для многих западных философов, хотя некоторые – к примеру, Юм – так сказать, приходят к понятиям скорее вторым методом, который заключается в непосредственном наименовании чувственного опыта («понятие по интуиции») . Понятие ума в буддийской психологии относится к этой, второй категории. Оно выводится не путем дедукции из абстрактных идей или общих принципов, а путем индукции, из действительного опыта. Таким образом, это не метафизический принцип (Ум с большой буквы, как в выражении «Ум превыше Материи»); не замещает он и индивидуальное эго, воспринимаемое как нечто отличное от событий ума, которое оно «переживает». В буддизме «ум» воспринимается так же, как, к примеру, мы воспринимаем дерево. Подобно тому, как мы ощущаем собрание сенсорных данных – ствол, ветви, листья – и называем их деревом, так мы и ощущаем и разнообразные события ума и называем их «умом». И точно так же, как не существует значения слова «дерево» за пределами того, что мы можем ощутить лично, так не существует и значения, нет оттенков у термина «ум» за пределами тех, что мы можем воспринять сами.

Поскольку ум в буддизме имеет отношение к тому, что ощущается посредством прямого восприятия, каждое утверждение в этой книге можно проверить на личном опыте, при условии, что мы готовы честно исследовать наш опыт. Внутренний покой, ясность и проникновение, которые можно развивать посредством практики медитации, не просто помогают в этом процессе исследования, но абсолютно необходимы для него. С буддийской точки зрения пытаться философствовать или даже думать ясно без устранения негативных состояний ума – сомнительное предприятие. Какие бы попытки мы ни предпринимали для того, чтобы прийти к подлинному пониманию реальности, если мы не уделили внимание состоянию ума, в котором мы подходим к вопросу, мы неизбежно будем рассматривать вещи в рамках нашего собственного цепляния, ненависти, страха и заблуждений. Следовательно, в буддизме невозможна философия без медитации. Нужно подняться над ограниченным личным или индивидуальным пониманием, по крайней мере, до некоторой степени, и быть относительно свободным от негативных состояний ума, чтобы увидеть истину.

У этой книги две цели: представить картину ума и событий ума, на которой веками сосредотачивалась ученость Абхидхармы, и послужить практическим пособием по событиям ума для практикующих медитацию, которое покажет им, как можно распознавать различные события ума, какие из них нужно искоренять, а какие взращивать для того, чтобы обрести психологическое здоровье, духовные озарения и, в конечном итоге, – запредельное знание.

Первая часть книги по необходимости чисто теоретическая, в ней мы прослеживаем возникновение Абхидхармы и знакомимся с трудом «Ожерелье ясного понимания», к которому остальная часть книги является своего рода комментарием, а затем переходим к рассмотрению понимания ума и событий ума в Абхидхарме. Во второй части мы во всех подробностях рассматриваем сами события ума и в процессе этого формируем картину той духовной жизни, которая необходима нам для обеспечения развития позитивных состояний ума.

Гюнтер Г.В., Кавамура Л. С. (пер.). «Ум в буддийской психологии: перевод «Ожерелья Ясного Понимания» Еше Гьялцена», «Дхарма», Беркли, 1975, с. xvi . Везде, где упоминается имя Гюнтера, следует понимать, что перевод – это труд обоих ученых.

Термин – маггам бхавети. См. Ньянатилока, «Буддийский словарь», «Общество буддийских публикаций», Кэнди, 1988, с. 169, «Продвижение ученика».