Повесть о темир-аксаке как памятник промосковской литературы - конкурс молодых историков "наследие предков - молодым". Презентация на тему "повесть о темир аксаке"

– А-а-а, Темир-Аксак-Хан! – дико вопит переливчатый, страстно и безнадежно тоскливый голос в крымской деревенской кофейне.

Весенняя ночь темна и сыра, черная стена горных обрывов едва различима. Возле кофейни, прилепившейся к скале, стоит на шоссейной дороге, на белой грязи, открытый автомобиль, и от его страшных, ослепительных глаз тянутся вперед, в темноту, два длинных столпа светлого дыма. Издалека, снизу, доносится шум невидимого моря, со всех сторон веет из темноты влажный беспокойный ветер.

В кофейне густо накурено, она тускло озарена жестяной лампочкой, привешенной к потолку, и нагрета грудой раскаленного жара, рдеющего на очаге в углу. Нищий, сразу начавший песню о Темир-Аксак-Хане мучительным криком, сидит на глиняном полу. Это столетняя обезьяна в овчинной куртке и лохматом бараньем курпее, рыжем от дождей, от солнца, от времени. На коленях у него нечто вроде деревянной грубой лиры. Он согнулся, – слушателям не видно его лица, видны только коричневые уши, торчащие из-под курпея. Изредка вырывая из струн резкие звуки, он вопит с нестерпимой, отчаянной скорбью.

Возле очага, на табурете – женственно полный, миловидный татарин, содержатель кофейни. Он сперва улыбался, не то ласково и чуть-чуть грустно, не то снисходительно и насмешливо. Потом так и застыл с поднятыми бровями и с улыбкой, перешедшей в страдальческую и недоуменную.

На лавке под окошечком курил хаджи, высокий, с худыми лопатками, седобородый, в черном халате и белой чалме, чудесно подчеркивающей темную смуглость его лица. Теперь он забыл о чубуке, закинул голову к стене, закрыл глаза. Одна нога, в полосатом шерстяном чулке, согнута в колене, поставлена на лавку, другая, в туфле, висит.

А за столиком возле хаджи сидят те проезжие, которым пришло на ум остановить автомобиль и выпить в деревенской кофейне по чашечке дрянного кофе: крупный господин в котелке, в непромокаемом английском пальто и красивая молодая дама, бледная от внимания и волнения. Она южанка, она понимает по-татарски, понимает слова песни… – А-а-а, Темир-Аксак-Хан!

Не было во вселенной славнее хана, чем Темир-Аксак-Хан. Весь подлунный мир трепетал перед ним, и прекраснейшие в мире женщины и девушки готовы были умереть за счастье хоть на мгновение быть рабой его. Но перед кончиною сидел Темир-Аксак-Хан в пыли на камнях базара и целовал лохмотья проходящих калек и нищих, говоря им:

– Выньте мою душу, калеки и нищие, ибо нет в ней больше даже желания желать!

И, когда Господь сжалился наконец над ним и освободил его от суетной славы земной и суетных земных утех, скоро распались все царства его, в запустение пришли города и дворцы, и прах песков замел их развалины под вечно синим, как драгоценная глазурь, небом и вечно пылающим, как адский огнь, солнцем… А-а-а, Темир-Аксак-Хан! Где дни и дела твои? Где битвы и победы? Где те, юные, нежные, ревнивые, что любили тебя, где глаза, сиявшие точно черные солнца на ложе твоем?

Все молчат, все покорены песней. Но странно: та отчаянная скорбь, та горькая укоризна кому-то, которой так надрывается она, слаще самой высокой, самой страстной радости.

Проезжий господин пристально смотрит в стол и жарко раскуривает сигару. Его дама широко раскрыла глаза, и по щекам ее бегут слезы.

Посидев некоторое время в оцепенении, они выходят на порог кофейни. Нищий кончил песню и стал жевать, отрывать от тугой лепешки, которую подал ему хозяин. Но кажется, что песня все еще длится, что ей нет и не будет конца.

Дама, уходя, сунула нищему целый золотой, но тревожно думает, что мало, ей хочется вернуться и дать ему еще один – нет, два, три или же при всех поцеловать его жесткую руку. Глаза ее еще горят от слез, но у нее такое чувство, что никогда не была она счастливее, чем в эту минуту, после песни о том, что все суета и скорбь под солнцем, в эту темную и влажную ночь с отдаленным шумом невидимого моря, с запахом весеннего дождя, с беспокойным, до самой глубины души, проникающим ветром.

Шофер, полулежавший в экипаже, поспешно выскакивает из него, наклоняется в свет от фонарей, что-то делает, похожий на зверя в своей точно вывернутой наизнанку шубке, и машина вдруг оживает, загудев, задрожав от нетерпения. Господин помогает даме войти, садится рядом, покрывая ее колени пледом, она рассеянно благодарит его… Автомобиль несется по раскату шоссе вниз, взмывает на подъем, упираясь светлыми столпами в какой-то кустарник, и опять смахивает их в сторону, роняет в темноту нового спуска… В вышине, над очертаниями чуть видных гор, кажущихся исполинскими, мелькают в жидких облаках звезды, далеко впереди чуть белеет прибоем излучина залива, ветер мягко и сильно бьет в лицо…

О, Темир-Аксак-Хан, говорила песня, не было в подлунной отважней, счастливей и славнее тебя, смуглоликий, огнеглазый – светлый и благостный, как Гавриил, мудрый и пышный, как царь Сулейман! Ярче и зеленей райской листвы был шелк твоего тюрбана, и семицветным звездным огнем дрожало и переливалось его алмазное перо, и за счастье прикоснуться кончиком уст к темной и узкой руке твоей, осыпанной индийскими перстнями, готовы были умереть прекраснейшие в мире царевны и рабыни. Но, до дна испив чашу земных утех, в пыли, на базаре сидел ты, Темир-Аксак-Хан, и ловил, целовал рубище проходящих калек:

– Выньте мою страждущую душу, калеки!

И века пронеслись над твоей забвенной могилой и пески замели развалины мечетей и дворцов твоих под вечно синим небом и безжалостно радостным солнцем, и дикий шиповник пророс сквозь останки лазурных фаянсов твоей гробницы, чтобы, с каждой новой весной, снова и снова томились на нем, разрывались от мучительно сладостных песен, от тоски несказанного счастья сердца соловьев… А-а-а, Темир-Аксак-Хан, где она, горькая мудрость твоя? Где все муки души. твоей; слезами и желчью исторгнувшей вон мед земных обольщений?

Горы ушли, отступили, мимо шоссейной дороги мчится уже море, с шумом и раковым запахом взбегающее на белый хрящ берега. Далеко впереди, в темной низменности, рассыпаны красные и белые огни, стоит розовое зарево города, и ночь над ним и над морским заливом черна и мягка, как сажа.

Бабенко А.Ю.

В основе Повести о Темир-Аксаке лежат грозные события августа 1395 года. Речь идет о нашествии войск Тамерлана на русские земли и их внезапное возвращение в Центральную Азию после принесения в Москву Владимирской иконы Богоматери. При этом надо отметить, что на протяжении XV-XVI веков данный литературный памятник неоднократно подвергался существенному редактированию, что говорит о его важности для Московских князей. Целью данного исследования является изучение Повести о Темир-Аксаке (по основным ее редакциям) как памятника промосковской литературы.

До сих пор поднятая нами проблема почти не рассматривалась в отечественной и тем более в зарубежной историографии. Приятное исключение составляют работы Бориса Михайловича Клосса, в которых содержится информация обзорного характера об идейном аспекте Повести о Темир-Аксаке, но основной упор им делается на датировку и систематизацию редакций и списков летописного и нелетописного происхождения. Другие же исследователи занимавшиеся Повестью о Темир-Аксаке уделяли в основном внимание вопросу датировки редакций и почти не касались проблемы возвеличивания Москвы на страницах Повести.

Повесть о Темир-Аксаке сохранилась во множестве списков, выявление и классификация которых еще не завершена. Но основные редакции определены уже давно, это: 1) Повесть в составе Московского свода 1479 года; 2) Повесть, читающаяся в Софийской II летописи; 3) Рассказ о Темир-Аксаке Типографской летописи.

О происхождении редакций высказывались различные мнения. А. А. Шахматов предполагал, что Повесть создавалась в рамках Полихрона 1418-1423 гг. Л. В. Черепнин считал ранней версией рассказ Ермолинской летописи и относил его к концу XIV в., но в современной литературе признается, что Ермолинская летопись передает в сокращении Свод 1477 г., версию же Софийской II и Типографской летописей исследователь датировал второй половиной XV в. Впервые к изучению Повести о Темир-Аксаке широко привлек рукописный материал В. П. Гребенюк. По его мнению, старшей является редакция Софийской II летописи, созданная между 1402-1408 гг.; редакция, отразившаяся в Московском своде 1479 г., возникла до 1408 г.; вариант Типографской летописи является соединением текстов первых двух редакций. Но как отмечает Б. М. Клосс, отсутствие прочной базы для текстологических сопоставлений и игнорирование исторических реалий привели исследователя к неверным выводам. В итоге редакция Софийской II летописи, занесенная в летописи церковного происхождения, оказалась «княжеской», а редакция, содержавшаяся в великокняжеском своде 1479 г.,- «митрополичьей»; версия, осложненная вставками из дополнительных источников (из Повести о Хоздрое), почему-то признана «старшей» по сравнению с теми видами Повести, которые этих вставок не содержали (Типографская и Свод 1479 г.).

Указанные недостатки в работе В. П. Гребенюка подметила И. Л. Жучкова. По ее заключению, основные редакции памятника создаются в 70-80-х годах XV в.: сначала в рамках Свода 1479 г., на самом деле - Свода 1477 г., на его основе - Типографская редакция, которая, в свою очередь, перерабатывается составителями редакции, отразившейся в Софийской II летописи. Но получить правильный результат, по мнению Б. М. Клосса, исследовательнице помешали крайняя субъективность в трактовке текстологических связейи несовсем верное понимание этапов истории летописания в XV веке.

В зарубежной историографии Повесть о Темир-Аксаке привлекла внимание немецкого исследователя А. Эббингхауса и американского ученого Д. Миллера. А. Эббингхаус считает, что Повесть составлена после 1480 г. Д. Миллер выдвинул гипотезу, что Повесть создана в Кирилло-Белозерском монастыре в 1470-е годы; старшая версия текста содержится в Погодинской летописи и списке Царского Софийской II летописи, однако, по современным представлениям, эта версия является производной от Свода 1479 г.

Б. М. Клосс приводит убедительную систему доказательств, которая не дает нам повода сомневаться в правильности его выводов, относительно определения авторства интересующих нас редакции и их датировки.

В данной работе мы ограничиваемся рассмотрением редакции Повести, составленной Епифанием Премудрым под 1412 – 1414 годы, а также Второй редакции Пахомия Логофета, созданной им между 1477 и началом 1480 года и еще одной, более поздней, редакцией Повести о Темир-Аксаке в составе Никоновской летописи, созданной в конце 20-х – начале 30-х годов XVI века.

В ходе исследований списков Повести о Темир-Аксаке Б.М. Клосс пришел к выводу, что наиболее полно Епифаниевскую редакцию Повести о Темир-Аксаке в составе Троицкой летописи, характеризуют списки двух основных изводов: древнейший нелетописный Лихачевский список Повести о Темир-Аксаке (Санкт-Петербургский филиал Института российской истории РАН, ф. 238 (Коллекция Н. П. Лихачева), оп. 1, № 161 (л. 450 – 457 об.), торжественник 70-х годов XV века) и летописный вариант Повести в составе Типографской летописи Мазуринской редакции (РГАДА, ф. 196 (Собр. Ф. Ф. Мазурина), оп. 1, № 533).

В качестве списка наиболее полно отражающего Вторую Пахомиевскую редакцию, Б. М. Клоссом был выбран список Повести о Темир-Аксаке из сборника конца 80-х - начала 90-х годов XV века из Софийского собрания хранящийся в РНБ (РНБ, Софийское собр., № 1389 (л. 484 - 492)).

Повесть о Темир-Аксаке редакции Никоновской летописи рассматривается в данном исследовании по тексту опубликованного оригинала: РГАДА, ф. 201 (Собр. М. А. Оболенского), оп. 1. № 163 (л. 620 - 624).

Поскольку Епифаниевская редакция была признана Б. М. Клоссом старейшей, то представляется логичным начать рассматривать промосковские тенденции именно с этой редакции, а затем, оттолкнувшись от нее проследить усиление московской идеологии в более поздних редакциях Повести.

За отсутствием текста самой Троицкой летописи Епифаниевскую редакцию повести о Темир-Аксаке изучаем по спискам основных изводов, ее характеризующих, по древнейшему нелетописному Лихачевскому списку и по Типографской летописи Мазуринской редакции.

Первым моментом в Епифаниевской редакции Повести, где подчеркивается значение Москвы, является краткое описание планов Тимура по завоеванию Руси после победы над Тахтомышем. При этом стоит отметить один нюанс – в Лихачевском списке читаем: «И оттолѣ въсхотѣ ити на Русскую землю и к Москвѣ христианъ воевати», а в составе Типографской летописи Мазуринской редакции этот же фрагмент видим в несколько ином свете: «И оттолѣ восхотѣ ити на Рускую землю, к Москвѣ христианъ воевати». И хотя летописный список не восходит ни к одному из списков Повести того же Типографского варианта, но нелетописного происхождения, куда относится и Лихачевский список, для нас очень важно отметить наличие союза «и» во втором и его отсутствие в первом из рассматриваемых нами списков. Если в нелетописном списке Лихачева союз «и» показывает нам, что «Русская земля» и Москва это не совсем одно и то же, то в летописном списке Типографско-Мазуринской редакции вместо союза «и» стоит запятая, в результате чего смысл фразы меняется на противоположный - Москва показывается в качестве «сердца Русской земли», за счет намеренной конкретизации: «… ити на Рускую землю, к Москвѣ христианъ воевати». Таким образом, Москва становится главным оплотом в борьбе против полчищ великого азиатского завоевателя Тамерлана во главе с самим великим князем Василием Дмитриевичем: «И се слышавъ князь великыи Василии Дмитреевичь, собравъ воа многы, поиде с Москвы х Коломнѣ, хотя ити противу его въ срѣтенье ему».

Развивая идею о том, что Москва – сердце Руси проводится и другая мысль: Москва – центр православной веры: Тимур «… похваляется ити к Москвѣ, хотя взяти ю, како хощеть люди русскыя пленити и святыя церкви жещи, вѣру христианьскую искоренити, а христианъ бити и гонити, томити и мучити, огнем печи и жещи, и мечем сѣщи». Таким образом, выступивший против Тимура московский князь становится автоматически защитником православной веры от посягательств «поганых».

Ключевым же моментом Повести о Темир-Аксаке является перенесение Владимирской иконы Богородицы в Москву: «В то же время клирикы святыя и великыя съборныя церкве Святыя Богородица, иже въ Володмерѣ протопопъ съвѣт сътвори съ прочими попы и съ диаконы и съ клирошаны, пречистую и чюдную икону Пресвятыя Богородица взяша и понесша от града Володимеря на Москву страха ради татарьска, паче же страха ради Темиръ Аксакова…».

Так Москва обрела одну из самых почитаемых святынь на Руси, что, несомненно, подчеркивает роль Москвы в качестве одного из главных центров православия наряду с Киевом, Владимиром и даже Константинополем. Более ярко эта мысль будет выделена в последующих редакциях. Значение переноса святыни из старого Владимира в новый центр православия – Москву подчеркивает случившееся чудо: «И тако Божиею благодатию и неизреченною Его милостию и молитвами Святыя Богородица Москва град нашь цѣлъ съхраненъ бысть, а Темирь Аксакъ царь възратися въспять и поиде въ свою землю. О пресланое чюдо! О превеликое удивление! О многое милосердие Божие к роду христианьскому! В который день принесена бысть икона Святыя Богородица из Владимеря на Москву, в тои день и Темирь Аксакъ поиде въ свою землю». Когда Владимирскую икону Богородицы перенесли в Москву, Тимур неожиданно направил свои войска обратно в Азию. По всей видимости, в империи Тамерлана вспыхнули восстания, и Тимуру пришлось возвращаться в Азию для наведения порядка в своих обширных владениях. Впрочем, внятного ответа у историков нет до сих пор на вопрос, чем был вызван неожиданный уход Тамерлана с Руси. Но это непонятное с точки зрения здравого смысла событие было истолковано летописцем в религиозном ключе, то есть уход Темир-Аксака был приписан чуду проявленному Богородицей и Богом, в знак благоволения православной Руси вообще и Москве в частности. Не вдаваясь в вопросы веры, стоит отметить тот факт, что по мере дальнейшего укрепления позиций Москвы не только среди других русских городов, но и среди политических центров Восточной Европы и особенно после падения Константинополя, подобные умонастроения оформляются в идеологию, выраженную тезисом: «Москва – третий Рим». Но истоки такого рода воззрений уже прослеживаются в Повести о Темир-Аксаке, то есть уже с первой половины XV века.

В более поздних редакциях Повести встречается упоминание о том, что Владимирская икона Богородицы, пользовавшаяся на Руси и без того большим почитанием, оказывается, была создана самим евангелистом Лукой. Во всяком случае, так пишет летописец. Так, в начале Повести о Темир-Аксаке Первой редакции Пахомия Логофета уже содержится краткое упоминание о том, что икона написана апостолом Лукой. Во Второй Пахомиевской редакции это упоминание было убрано из начала Повести, но появляется в ее конце: « Сиа же чюдная икона Святыа Богородица списана бывши от руки святого Христова апостола и еуангелиста Лукы». Таким образом, согласно Пахомиевской редакции, получается, что Москва становится хранительницей святыни, имеющей огромное значение для всего христианского мира, как западной, католической его части, так и восточной, православной. Естественно, этот факт должен был еще сильнее упрочить позиции Москвы не только на региональном уровне, но и в масштабах всего христианского мира.

Большое значение имеет и тот факт, что еще до переноса иконы из Владимира в Москву, она была перенесена Андреем Боголюбским во Владимир из Киева, старого православного центра, что символизирует приемственность власти. Владимир, отдав икону Богородицы Москве, признал тем самым ее верховенство. Так, молодое Московское государство стало наследником старой Киевской Руси.

Вторая Пахомиевская редакция получила широкое распространение. И идея о том, что Владимирская икона Богородицы написана самим Лукой, апостолом Иисуса Христа, прекрасно прижилась в условиях продолжающейся централизации нового Русского государства. В качестве подтверждения данных слов можно привести в пример тот факт, что тезис об авторстве Луки можно увидеть и в Повести о Темир-Аксаке в составе Никоновской летописи, написанной в конце 20-х – начале 30-х годов XVI века: «Повесть преславного чюдеси о иконѣ Пречистыа Богородици, еже нарицается Володимерскиа, юже, глаголють, написа Лука еуагелистъ, ея же принесоша от града Владимеря въ боголюбивый град Москву в нахожение нечестиваго царя Темир Аксака».

В данном фрагменте из Никоновской летописи стоит обратить внимание на формулировку «боголюбивый град Москва». Подобных фраз в Епифаниевской редакции замечено не было. Даже в самые волнующие момементы повести Епифаний не удостаивает Москвы таких эпитетов. Подобные описания впервые встречаются в Пахомиевской редакции Повести, откуда они перешли в другие летописи, как, например, в Никоновскую. Так Повесть о Темир-Аксаке была преобразована Пахомием Логофетом в жанр Слова, и его сочинение оказалось посвященным «славному граду Москве» и прославлению Владимирской иконы Богоматери в качестве новой патрональной святыни, «заступающей и сохраняющей град сей», являющей «Покров граду нашему». Так зарождалась идея о претензии Москвы на роль центра православия и хранительницы мировых святынь.

Что касается Никоновской летописи, то в ней представлена коренная переработка Повести. Главной особенностью этой редакции явилось введение в повествование сюжета с явлением Темир-Аксаку в страшном сне Богородицы: «Темирю же Аксаку тогда стоащу в Рязанскои земли обапол Дона реки, и возлеже на одрѣ своем и усну, и видѣ сон страшен зѣло, яко гору высоку велми и з горы идяху к нему святители, имущи жезлы златы в руках и претяще ему зѣло; и се паки внезапу видѣ над святители на воздусе жену в багряных ризах со множеством воинства, претяще ему лютѣ». После такого видения Темир-Аксак, «трепеща и трясыйся», устремился «на бег», гоним гневом Божиим. До этого Богородица являлась лишь Сергию Радонежскому и обещала покровительство Троицкому монастырю. Здесь же Богоматерь предстала заступницей Москвы и всей Русской земли. Культ Владимирской иконы стал приобретать государственное значение. Рассказ Никоновской летописи был использован в последующих летописных сводах.

Теперь же переключим наше внимание с Владимирской иконы Богоматери на образ Темир-Аксака, который рисует Повесть. Одним из средств возвеличивающих роль Москвы является описание врага, против которого Москва и выступила. Таким образом, чем сильнее враг, против которого борется московский князь, тем величественнее выглядит Василий Дмитриевич и Москва. Иначе, в чем была бы заслуга победить немощного врага? Но сила войск Тимура и его личность не вызывают у нас сомнений. Не вызывали они сомнений и у летописцев, дающих описание Тимура как грозного врага для молодого, еще только складывающегося Московского государства. Даже если летописи и преувеличивают силы Тамерлана, то ненамного. Основной же упор в описании Тимура в Повести делается на представлении Темир-Аксака в качестве беспощадного завоевателя и врага христианской веры. Эта тенденция усиливается в каждой более поздней редакцией Повести о Темир-Аксаке. Так в Повести религиозный характер борьбы православной Москвы против войск «поганых» Тимура вытесняет собой политический аспект. Согласно Повести, получается, что основной движущей силой событий августа 1395 года были религиозные убеждения сторон: Тимур стремится искоренить христианскую веру, а Москва выступает защитником православия и всей Русской земли.

Теперь подтвердим все выше сказанное конкретными примерами. Начиная с Епифаниевской редакции виден тот образ Тимура, который будет подхвачен и дополнен в поздних редакциях: «Бѣше бо сеи Темирь Аксакъ велми нежалостив и зѣло немилостивъ, и лютъ мучитель и золъ гонитель, и жестокъ томитель, всегда воздвиже гонение велико на христианы, яко же древни злвѣрнии царие, прежние гонителие и мучители на христианы: яко же Иулианъ законопреступник и Диоклитианъ, и Максимилианъ, и Деки, и Ликинии и прочии мучители. Тако же и сии Темирь Аксак мучительскыи похваляшеся, въздвигнути хотя гонение велико на христианы». И без того нелестная характеристика Тимура была дополнена в Пахомиевской редакции сравнением куда более актуальным, нежели уподобление его древнеримским императорам – гонителям христиан. Речь в Пахомиевской редакции идет о событиях недавнего прошлого, разыгравшихся в 1237 - 1240 гг. Как и тогда будущее русских земель ставится под угрозу, но Москве выпала роль спасти страну от «беспощадного завоевателя»: Темир-Аксак «Помышляше окааный, хотѣ итьти на всю землю Русскую, аки вторый Батый, и разорити християньство». Тоже чтение есть и в Никоновской летописи: «И возхотѣ ити и на Москву и на всю Русскую землю пленити и мечю предати всѣхъ».

Чем грознее представлен Тимур, тем сильнее выглядит эффект чуда явленного Богородицей. В Никоновской летописи он достиг своего апогея: Богородица лично явилась Тамерлану во сне и велела повернуть ему свои войска назад. Не сила русского оружия прогнала врага, а сила Бога, как уверяет нас Повесть о Темир-Аксаке: «Не мы бо их устрашили, но Богъ милосердый человѣколюбецъ молитвами Святыя Богородица невидимою силою Своею устраши врагы наша, посла на ня страх и трепетъ да окаменятся». Так формировалась идея о том, что Москва – город, отмеченный благоволением Бога и Богородицы, а Русь - Богом хранимая страна, которая занимает исключительное место в христианском мире.

Говоря о возвеличивании роли Москвы в Повести о Темир-Аксаке, стоит обратить внимание и на такой аспект, как личность самого великого московского князя. Так как имеется прямая связь между могуществом князя и значением города, который претендует на статус главного политического и религиозного центра русских земель. Чем величественнее представлен московский князь Василий Дмитриевич, тем выше и положение Москвы, его вотчины. В этом плане основными способами возвышения статуса московского князя являются титулы, которыми его наделяют разные редакции Повести, и родословная князя, которая описывается в разных редакциях по-разному.

Что касается титулов князя, то здесь мы можем отметить то, что в редакции Епифания Премудрого о князе говорится достаточно просто «благочьстивыи князь Василеи Дмитреевичь» (л. 451). Зато во второй редакции Повести Пахомия Логофета встречаются существенные изменения в статусе московского князя, в этом варианте Повести о нем говорится так: «… въ дни княжения благовѣрнаго и христолюбиваго великаго князя Василья Дмитреевичя, самодеръжъца Рускои земли…» (л. 484 об.). Видно, что здесь великий московский князь Василий Дмитриевич назван «самодержцем Русской земли». В применении к московским князьям такой титул стал употребляться лишь в конце 70-х годов XV века. Именно в те годы и была составлена Пахомием Логофетом его Вторая редакция Повести о Темир-Аксаке. Главный же пафос его сочинения направлен на возвеличивание Москвы не только среди русских городов, но и в ряду других мировых религиозных и политических центров. Отчасти это достигается им за счет повышения статуса великого московского князя, которого Пахомий называет «самодержцем» наподобие императоров Византии, которая пала не так давно, в мае 1453 года. Поскольку в Повести Пахомий Серб называет Василия Дмитриевича самодержцем, то Москва, вотчина князя, по мысли автора этой редакции, является столицей Руси, что вообще-то не отвечало политическим реалиям конца XIV века, но зато вполне соответствовало государственной идеологии, которая стала активно формироваться именно во вторую половину XV века вместе с продолжавшимся процессом централизации государственной власти Московской Руси.

Вторым способом поднятия авторитета московского князя является «удлинение династического ряда». Каждая более поздняя редакция Повести стремится описать родословную великого московского князя Василия Дмитриевича более полно. Так, в редакции Повести о Темир-Аксаке начала 20-х годов XV века, принадлежащей перу Епифания Премудрого, описание родословной князя отсутствует. Но уже во Второй Пахомиевской редакции начала 80-х годов XV века приводится родословная князя Василия Дмитриевича, доведенная до Ивана Даниловича Калиты: «… въ дни княжения благовѣрнаго и христолюбиваго великаго князя Василья Дмитреевича, самодеръжъца Рускои земли, внука великаго князя Ивана Ивановичя, правнука же благовѣрнаго и христолюбиваго самодеръжъца и собрателя Руськои земли великаго князя Иоанна Даниловича…». В Повести в составе Никоновской летописи, относящейся к концу 20-х – началу 30-х годов XVI века, описание родословной великого московского князя Василия Дмитриевича намеренно доведено вплоть до Ярослава Всеволодовича, то есть до третьего сына князя Всеволода Большое Гнездо, о чем свидетельствует нижеприведенный фрагмент: «Во дни княжениа великого князя Василиа Дмитреевичя, внука Иванова, правнука Иванова же, праправнука Данила Московскаго, преправнука Александрова, пращура Ярослава Всеволодовичя…». Из всего вышесказанного становится очевидным, что «удлинение» династического ряда московского князя Василия Дмитриевича в поздних редакциях Повести является попыткой авторов редакций подчеркнуть преемственность власти между старой Киевской Русью и нарождающимся Московским государством.

Из всего вышесказанного видим, что тенденция возвеличивания роли Москвы среди других русских городов присутствует уже в Епифаниевской редакции Повести о Темир-Аксаке и с каждой более поздней редакцией она проявляется все отчетливей. Если в редакции Повести Епифания Премудрого была заложена только общая концепция возвеличивания Москвы и намечены некоторые подходы для раскрытия этой темы, то уже в Пахомиевских редакциях и в Повести в составе Никоновской летописи эта концепция была осмыслена глубже, она значительно усложнилась, обросла большим количеством деталей и получили дополнительные оттенки. Речь идет о том, что главной мыслью, которую проводит Епифаний Премудрый в своей редакции Повести, является то, что Москва – сердце России, ее политический и религиозный центр. Именно московский князь и митрополит своими действиями создали все условия для того, чтобы Богородица явила чудо. Именно они приняли судьбоносное решение о переносе Владимирской иконы Богородицы в Москву, повелели установить пост и молитву. Именно Москва возглавила борьбу против Тимура.

Во Второй Пахомиевской редакции и в Никоновской летописи Повесть была сильно переработана в соответствии с новыми задачами, возникшими перед Москвой во второй половине XV - начале XVI века. Теперь Повесть должна была не только еще более упрочить позиции Москвы среди других русских городов, но и в определенной степени представить Москву в качестве одного из политических и религиозных центров международного значения. Именно с этой целью в Повести о Темир-Аксаке появляются вставки о том, что Владимирская икона Богородицы была написана самим евангелистом Лукой, а Богородица является Небесной Покровительницей и Заступницей Москвы, в частности, и Русской земли, вообще. Также в Повести отдельно проводится линия, связывающая молодую Московскую Русь со старой, некогда влиятельной Киевской Русью. Однако, вполне естественно, что редакции Повести о Темир-Аксаке последовавшие после Епифаниевской должны были учитывать текущую политическую ситуацию в стране, в некоторой степени ее отражать и соответствовать складывавшейся государствообразующей идее, еще неокрепшей Московской Руси.

В тоже время надо отметить, что происходившее усложнение Повести в поздних редакциях связано было не только с развитием московской «идеологии», но в значительной степени и с таким явлением как борьба за первенство светской и духовной властей. Именно соперничество высшей церковной и государственной структур за доминирующее положение в стране является второй идейной составляющей Повести о Темир-Аксаке.

Источники

Повесть о Темир-Аксаке по списку РАН, ф. 238, Лих., № 161 // русской агиографии XIV–XVI веков. М.: Языки русской культуры, 2001. – С. 78–84.

русской агиографии XIV–XVI веков. М.: Языки русской культуры, 2001. – С. 84–90.

Повесть о Темир-Аксаке по списку РНБ Соф., № 1389 // Клосс Б. М. Избранные труды. Том II. Очерки по истории русской агиографии XIV–XVI веков. М.: Языки русской культуры, 2001. – С. 107–114.

Повесть о Темир-Аксаке в составе Никоновской летописи РГАДА, ф. 201, № 163 // Клосс Б. М. Избранные труды. Том II. Очерки по истории русской агиографии XIV–XVI веков. М.: Языки русской культуры, 2001. – С. 128–132.

Литература

Клосс Б. М. Избранные труды. Том II. Очерки по истории русской агиографии XIV–XVI веков. М.: Языки русской культуры, 2001. – 488 с.

Черепнин Л. В. Образование русского централизованного государства в XIV – XV веках. М.: Издательство социально-экономической литературы, 1960. – 899 с.

Шахматов А. А. Обозрение русских летописных сводов XIV – XVI вв. М.: Издательство Академии наук СССР, 1938. – 374 с.

Клосс Б. М. Избранные труды. Том II. Очерки по истории русской агиографии XIV–XVI веков. М., 2001. С. 63.

Шахматов А. А. Обозрение русских летописных сводов XIV – XVI вв. М., 1938. C. 136.

Черепнин Л. В. Образование русского централизованного государства в XIV – XV веках. М., 1960. C. 673-682.

Клосс Б. М. Избранные труды. Том II. Очерки по истории русской агиографии XIV–XVI веков. М., 2001. C.63

Там же. С. 64

Клосс Б. М. Избранные труды. Том II. С. 64.

Там же. С. 65.

Там же. С. 96.

Там же. С. 126.

Там же. С. 73.

Там же. С. 66.

Там же. С. 78.

Там же. С. 98.

Клосс Б. М. Избранные труды. Том II. С. 128

русской агиографии XIV–XVI веков. М., 2001. С.80.

Повесть о Темир-Аксаке в составе Типографской летописи Мазуринской редакции по списку РГАДА, ф. 196, № 553 // Клосс Б. М. Избранные труды. Том II. Очерки по истории русской агиографии XIV–XVI веков. М.:, 2001. С.86.

Повесть о Темир-Аксаке по списку РАН, ф. 238, Лих., № 161 // Клосс Б. М. Избранные труды. Том II. С. 80.

Там же. С. 80.

Там же. С. 81.

Повесть о Темир-Аксаке по списку РАН, ф. 238, Лих., № 161 // Клосс Б. М. Избранные труды. Том II. С. 82 -83.

Клосс Б. М. Избранные труды. Том II. С. 91.

Повесть о Темир-Аксаке по списку РНБ Соф., № 1389 // Клосс Б. М. Избранные труды. Том II. С. 114.

Клосс Б. М. Избранные труды. Том II. С. 126.

Повесть о Темир-Аксаке в составе Никоновской летописи РГАДА, ф. 201, № 163 // Клосс Б. М. Избранные труды. Том II. С. 128.

Повесть о Темир-Аксаке в составе Никоновской летописи РГАДА, ф. 201, № 163 // Клосс Б. М. Избранные труды. Том II. С. 131.

Повесть о Темир-Аксаке по списку РАН, ф. 238, Лих., № 161 // Клосс Б. М. Избранные труды. Том II. С. 81.

Повесть о Темир-Аксаке по списку РНБ Соф., № 1389 // Клосс Б. М. Избранные труды. Том II. С. 109.

Повесть о Темир-Аксаке в составе Никоновской летописи РГАДА, ф. 201, № 163 // Клосс Б. М. Избранные труды. Том II.С. 130.

Повесть о Темир-Аксаке по списку РАН, ф. 238, Лих., № 161 // Клосс Б. М. Избранные труды. Том II. С. 83.

Повесть о Темир-Аксаке по списку РАН, ф. 238, Лих., № 161 // Клосс Б. М. Избранные труды. Том II. С. 79.

Памятник древнерусской литературы XIV века

Месяца августа двадцать шестого на память святых мучеников Андреана и Натальи, повесть полезная, из древних сказаний сложенная, представляющая преславное чудо, бывшее с иконой Пречистой Богородицы, которая называется Владимирской, как пришла она из Владимира в боголюбивый град Москву, избавила нас и город наш от безбожного и зловерного царя Темир Аксака- Господи, благослови, отче!

В 1395 году, во время княжения благоверного и христолюбивого великого князя Василия Дмитриевича, самодержца Русской земли, внука великого князя Ивана Ивановича, правнука великого князя, самодержца Ивана Даниловича, при благолюбивом архиепископе Киприане, митрополите киевском и всея Руси, на пятнадцатом году царения Тохтамыша и на седьмом году княжения великого князя Василия Дмитриевича, и в индикте третьем, и на тринадцатый год после татарщины, по взятии Москвы, поднялась великая смута в Орде.

Пришел некий царь Темир Аксак из восточной страны, из Синей Орды, из Самаркандской земли, большую войну затеял, много мятежей поднял в Орде и на Руси своим приходом.

Об этом же Темир Аксаке рассказывали, что по происхождению не царского был он рода: ни сын царский, ни племени царского, ни княжеского, ни боярского, всего лишь низший из самых захудалых людей из числа заяицких татар, из Самаркандской земли, из Синей Орды, что за Железными Воротами. По ремеслу он кузнец был черный, по нраву же и повадке - безжалостен, и разбойник, и насильник, и грабитель. Когда раньше работал у одного хозяина, тот, видя его злонравие, от него отказался и, избив, изгнал от себя; он же, не имея пропитания, разбоем кормился.

Одиажды, когда он был еще молод и с голоду крадя кормился, украл он у кого-то овцу, но люди тотчас выследили его. Он же пытался убежать, но быстро многими был окружен, схвачен и связан крепко, и всего его избили нещадно, и решили убить его досмерти; и перебили ему ногу в бедре пополам, и тут же бросили его как мертвого, недвижимым и бездыханным; ибо решили, что умер, и оставили псам на съедение. Лишь только зажила у него эта смертельная рана, поднялся, оковал себе железом ногу свою перебитую,- по этой причине и хромал; потому и прозван был Темир Аксаком, ибо Темир означает железо, а Аксак - хромец; так в переводе с половецкого языка объясняется имя Темир Аксак, которое значит Железный Хромец, ибо, от вещи и дел имя получив, делами своими прозвище себе добыл.

Так и потом, исцелившись от ран, после страшного того избиения, не изменил прежнего злобного нрава, не смирился, не укротился, но только больше испортился: сильнее прошлого и пуще прежнего стал он лютым разбойником. А потом к нему пристали молодцы лихие, мужи свирепые, всякие злые люди, похожие на него, такие же разбойники и грабители - и стало их очень много. И когда стало их числом до ста, назвали его своим атаманом; а когда стало их числом до тысячи, тогда уже князем его звали; а когда они сильно умножились, больше числом стали, многие земли попленили, многие города и царства захватили, тогда и царем своим его нарекли. И этот Темир Аксак начал многие войны затевать и частые битвы, многих побед добился, многих неприятелей одолел, много городов разрушил, многих людей загубил, многие страны и земли покорил, многие государства и народы пленил, многие княжества и царства покорил себе; царя турецкого Крещения пленил, а его царство захватил. А вот и названия тем землям и царствам, которые покорил Темир Аксак: Чагатай, Хоросан, Голустан, Китай, Синяя Орда, Шираз, Исфаган, Орначь, Гилянь-Сиз, Шебран, Шемаху, Сивас, Арзрум, Тифлис, Тавриз, Гурзустан, Грузию, Багдад, Темир-Кабы, иначе сказать Железные Ворота, и Ассирию, и Вавилонское царство, где был Навуходоносор, который пленил Иерусалим и трех отроков-Ананию, Азария, Мисаила и Даниила-пророка, и город Севастию, где было замучено сорок святых мучеников, и Армению, где был святой Григорий, епископ великой Армении, и Дамаск великий, и Сарай великий - вот названия тех земель, и тех городов, и тех государств, над которыми царствовал Темир Аксак; со всех тех земель дани и оброки дают ему, во всем ему повинуясь. Он ведь на частые битвы ходил, и они с ним повсюду, волю его творя, многие страны завоевали; царя Крещения турецкого в клетке железной возил с собою, того ради, чтобы видели все страны таковую его славу и силу, - безбожного врага и гонителя.

Пришел Темир Аксак войной на царя Тохтамыша, и был между бой на месте, называемом Ораинским, на кочевье царя Тохтамыша; и изгнал он царя Тохтамыша. Оттого распалился окаянный, замыслил в сердце своем и на Русскую землю - полонить ее; как и прежде того, когда за грехи попустил это бог, полонил царь Батый Русскую землю, - так и гордый и свирепый Темир Аксак то же замышлял, желая захватить Русскую землю.

И собрал он всех воинов своих, прошел всю Орду и всю землю Татарскую, подошел к пределам Рязанской земли, взял город Елец, и князя елецкого захватил, и многих людей замучил. Об этом прослышав, князь великий Василий Дмитриевич собрал воинов своих многочисленных и пошел из Москвы в Коломну, желая встретиться с ним; приступив с войском, встал на берегу у Оки-реки, Темир Аксак же стоял на одном месте пятнадцать дней, помышляя, окаянный, идти на всю Русскую землю, чтобы, подобно новому Батыю, разорить христиан.

Благоверный же и христолюбивый великий князь Василий Дмитриевич, самодержец Русской земли, прослышал о замышлении на православную веру того безверного, свирепого и страшного мучителя и губителя Аксака Темира-царя; боголюбивый великий князь Василий Дмитриевич, руки к небу вздымая, со слезами молился, говоря: «Создатель и заступник наш, господи, господи, посмотри из святого жилища твоего, взгляни - и смири того варвара и сущих с ним, дерзнувших хулить святое великое имя твое и пречистой всенепорочной твоей матери! Заступник наш, господи, пусть не скажет варвар: «Где же бог их?» - ибо ты наш бог, который гордым противится! Поднимись, господи, на помощь рабам твоим, на смиренных рабов своих посмотри! Не допусти, господи, этого проклятого врага поносить нас, ибо сила твоя ни с чем не сравнима и царство твое нерушимо! Вслушайся в речи варвара этого, избавь нас и град наш от проклятого и безбожного царя Темир Аксака».

И послал князь великий Василий Дмитриевич весть к отцу своему духовному, боголюбивому архиепископу Киприану, митрополиту киевскому и всея Руси, чтобы народу велел поститься и молиться, с усердием и со слезами к богу взывать. Преосвященный же Киприан, митрополит киевский и всея Руси, услышав этот наказ от господина своего, великого князя Василия Дмитриевича, призвал к себе всех архимандритов и игуменов и повелел им петь по городу всюду молебны, а детям их духовным велел наказать, чтобы соблюдали пост, молитву, и покаянье ото всей души. Сам же преосвященный Киприан-митрополит, также каждый день призывая к себе благоверных князей, благочестивых княгинь и всех властителей и воевод, постоянно наказывал им, поучая; сам же Киприан-митрополит во все дни и часы из церкви не выходил, вознося молитвы богу за князя и за народ.

Также повелел князь наместникам своим, и властителям, и господским воеводам усилить укрепления и собрать всех воинов. Они же, услышав повеление господина своего, собрали знатных людей и весь город и укрепили оборону.

МЕСЯЦА АВГУСТА 26, НА ПАМЯТЬ СВЯТЫХЪ МУЧЕНИКЪ АНДРѢЯНА И НАТАЛЬИ ПОВѢСТЬ ПОЛЕЗНА ОТ ДРЕВНЯГО ПИСАНИЯ СЛОЖЕНА, ЯВЛЯЮЩИ ПРЕСЛАВНАГО БЫВШАГО ЧЮДЕСИ О ИКОНѢ ПРЕЧИСТЫЯ БОГОРОДИЦА, ЕЖЕ НАРИЦАЕТСЯ ВЛАДИМЕРЬСКАЯ, КАКО ПРИДЕ ОТ ВЛАДИМЕРЯ ВЪ БОГОЛЮБИВЫЙ ГРАД МОСКВУ, ИЗБАВИ НАСЪ И ГРАД НАШЬ ОТ БЕЗБОЖНАГО И ЗЛОВѢРНАГО ЦЕСАРЯ ТИМЕРЬ АКСАКА

МЕСЯЦА АВГУСТА ДВАДЦАТЬ ШЕСТОГО, НА ПАМЯТЬ СВЯТЫХ МУЧЕНИКОВ АНДРЕАНА И НАТАЛЬИ ПОВЕСТЬ ПОЛЕЗНАЯ, ИЗ ДРЕВНИХ СКАЗАНИЙ СЛОЖЕННАЯ, ПРЕДСТАВЛЯЮЩАЯ ПРЕСЛАВНОЕ ЧУДО, БЫВШЕЕ С ИКОНОЙ ПРЕЧИСТОЙ БОГОРОДИЦЫ, КОТОРАЯ НАЗЫВАЕТСЯ ВЛАДИМИРСКОЙ, КАК ПРИШЛА ОНА ИЗ ВЛАДИМИРА В БОГОЛЮБИВЫЙ ГРАД МОСКВУ, ИЗБАВИЛА НАС И ГОРОД НАШ ОТ БЕЗБОЖНОГО И ЗЛОВЕРНОГО ЦАРЯ ТЕМИР АКСАКА

Господи, благослови, отче!

Въ лѣто 6903, во дни княжения благовѣрнаго и христолюбиваго великого князя Василья Дмитреевича, самодержьца Руской земли, внука великого князя Ивана Ивановича, правнука великого князя самодержьца Иоанна Даниловича, при благолюбивемъ архиепископѣ Куприянѣ, митрополитѣ киевьскомъ всея Руси, въ 15 лѣто царство Тахтамышева, а 7 лѣто княжения великого князя Василья Дмитреевича, а индикта въ 3, а въ 13 лѣто по татарщинѣ, по московьскомъ взятьи бысть замятня велика в Ордѣ.

В 6903 (1395) году, во время княжения благоверного и христолюбивого великого князя Василия Дмитриевича, самодержца Русской земли, внука великого князя Ивана Ивановича, правнука великого князя, самодержца Ивана Даниловича, при благолюбивом архиепископе Киприане, митрополите киевском и всея Руси, на пятнадцатом году царения Тохтамыша и на седьмом году княжения великого князя Василия Дмитриевича, и в индикте третьем, и на тринадцатый год после татарщины, по взятии Москвы, поднялась великая смута в Орде.

Прииде нѣкоторый цесарь Темирь Аксакъ со восточные страны, отъ Синее Орды, от Саморхиискыя земли, велику брань створи, много мятежь воздвиже въ Ордѣ и на Руси своимъ приходомъ.

Пришел некий царь Темир Аксак из восточной страны, из Синей Орды, из Самаркандской земли, большую войну затеял, много мятежей он поднял в Орде и на Руси своим приходом.

О семъ убо Темире Аксацѣ поведаша, яко исперва не цесарь бѣ родомъ: ни сынъ цесаревъ, ни плѣмяни цесарьска, ни княжьска, ни боярьска, но тако испроста единъ сы от худыхъ людей от заицькихъ татаръ, от Самархийския земля, от Синее Орды, еже бѣ за Желѣзными Враты. Ременьство же кознець бѣ желѣзны, обычаем же и дѣломъ — немилостивъ и хишникъ, и ябедникъ, и грабежникъ. Иже бѣ преже холопъ у нѣкоего осподаря, егоже за злонравие отвержеся осподарь его и, бывъ, отсла его от себе; он же, не имѣя чимъ кормитися, пребываше татьбою кормяся.

Об этом же Темир Аксаке рассказывали, что по происхождению не царского был он рода: ни сын царский, ни племени царского, ни княжеского, ни боярского, всего лишь низший из самых захудалых людей из числа заяицких татар, из Самаркандской земли, из Синей Орды, что за Железными Воротами. По ремеслу он кузнец был черный, по нраву же и повадке — безжалостен, и разбойник, и насильник, и грабитель. Когда раньше работал у одного хозяина, тот, видя его злонравие, от него отказался и, избив, изгнал от себя; он же, не имея пропитания, разбоем кормился.

Единаче бо ему тогда младу сущу, во убожьствѣ крадый ядяше, иже у нѣкого да украде овцю, они же абие очитиша его. Он же мняшеся убѣжати, но скоро многими постиженъ бысть и ятъ бысть, и удержанъ крѣпко, и биша его нещадно по всему тѣлу, и умыслиша ему дати язву смертную, яко да убиють и; и перебиша ногу и бедру его на полы, и абие повергоша его яко мертва, недвижющася и не дышюше; мняху убо, уже умре, и оставиша его псомъ на снѣдение. Едва уздравися от таковая смертоносныя язвы, въста, перекова себѣ желѣзомъ ногу свою перебитую , таковою нужею храмаше; того ради прозванъ бысть Темирь Аксакъ, Темирь бо зовется желѣзо, Аксакъ — хромець; тако толмачить половетьскымъ языкомъ, яко таковою виною прозванъ бысть Темирь Аксакъ, еже протолкуется Желѣзны Хромець, яко от вещи и дѣлъ звание приимъ, по дѣйству имя себѣ стяжа.

Однажды, когда он был еще молод и с голоду крадя кормился, украл он у кого-то овцу, но люди тотчас выследили его. Он же пытался убежать, но быстро многими был окружен, схвачен и связан крепко, и всего его избили нещадно, и решили убить его до смерти; и перебили ногу ему в бедре пополам, и тут же бросили его как мертвого, недвижимым и бездыханным; ибо решили, что умер, и оставили псам на съедение. Лишь только зажила у него эта смертельная рана, поднялся, оковал себе железом ногу свою перебитую, — по этой причине и хромал; потому и прозван был Темир Аксаком, ибо Темир означает железо, а Аксак — хромец; так в переводе с половецкого языка объясняется имя Темир Аксак, которое значит Железный Хромец, ибо, от вещи и дел имя получив, делами своими прозвище себе добыл.

Таже потомъ, по исцѣленьи от ранъ, по великих тѣхъ побоехъ, не лишился лихого своего обычая перваго, не смирися, ни укротися, но паче на болшее совращеся: горѣе давнаго и пущи прежняго бысть лютъ разбойникъ. Потомъ же къ нему приложишася уноши немилостивии, мужие сурови, вси злии человѣци, подобници ему, таковии же разбойници и хищници — и умножишася зѣло. И егда их бысть числомъ яко сто, и нарекоша его надъ собою старийшину разбойникомъ; и егда бысть ихъ числомъ яко и до тысящи, тогда уже княземъ его зваху; и егда ихъ болѣ умножишася, паче числомъ, много земли поплени, многи грады и цесарства поималъ, тогда же царя его у себя именоваху.

Сий же Темирь Аксакъ нача многи рати творити и многи брани въздвиже, многи побѣды учини, многимъ полкомъ спротивнымъ одолѣ, многи грады раскопа, многи люди погуби, много страны и земли повоева, многи области и языки поплени, многи княжения и цесарьства покори подъ себе; цесаря турьска Крещия полонилъ и цесарство за ся взялъ. А се имена тѣмъ землямъ и тѣмъ цесарствомъ, еже бѣ попленилъ Темирь Аксакъ: Чагадай, Хорусании, Голустаини, Китай, Синяя Орда, Ширасъ, Испагань, Ориначь, Гиненъ-Сизъ, Шибренъ, Шамахии, Савасъ, Арзунумъ, Тефлизий, Тевризий, Горзустаний, Обезний, Багдат, Тимиръ Кабы, рекши Желѣзная врата, и Асурию, и Вавилоньское цесарство, идѣже былъ Навходонасоръ, иже пленилъ Иерусалимъ и три отрока — Ананью, Азарья, Мисаила и Данила пророка, и Савастию-градъ, идѣже было мучение святыхъ мученикъ 40, иже в Севастии, и Арменѣю, идѣже былъ святый Григорий, епоскопъ великия Арменѣя, Дамаскъ великий, и Сарай великий — сия имена тѣмъ землямъ и тѣмъ градомъ, и тѣмъ цесарствомъ, над ними же цесарствова Тимирь Аксакъ; со всѣхъ тѣхъ земль дани и оброки дають ему, во всемъ ему повинующися. Онъ же на многи брани хожааше, ани съ нимъ воююще пленяше многи земля, они же во всемъ повинующеся ему и хожаше с нимъ, всюдѣ волю его творящи; цесаря Крещия турьскаго въ клѣтцѣ желѣзнѣ вожаше с собою, того ради, да аще бы видѣли многи земли таковую силу и славу безбожнаго врага и гонителя.

И этот Темир Аксак начал многие войны затевать и частые битвы, многих побед добился, многих неприятелей одолел, много городов разрушил, многих людей загубил, многие страны и земли покорил, многие государства и народы пленил, многие княжества и царства покорил себе; царя турецкого Крещия пленил, а его царства захватил. А вот и названия тем землям и царствам, которые покорил Темир Аксак: Чагатай, Хоросан, Голустан, Китай, Синяя Орда, Шираз, Исфаган, Орначь, Гилянь-Сиз, Шербан, Шемаху, Сивас, Арзрум, Тифлис, Тавриз, Гурзустан, Обезы, Багдад, Темир-Кабы, иначе сказать Железные Ворота, и Ассирию, и Вавилонское царство, где был Навуходоносор, который пленил Иерусалим и трех отроков — Ананию, Азария, Мисаила и Даниила-пророка, и город Севастию, где было замучено сорок святых мучеников, и Армению, где был святой Григорий, епископ великой Армении, и Дамаск великий, и Сарай великий — вот названия тех земель, и тех городов, и тех государств, над которыми царствовал Темир Аксак; со всех тех земель дани и оброки дают ему, во всем ему повинуясь. Он ведь на частые битвы ходил, и они с ним повсюду, волю его творя, многие страны завоевали; царя Крещия турецкого в клетке железной возил с собою, того ради, чтобы видели все страны таковую его славу и силу, — безбожного врага и гонителя.

Прииде ратью на цесаря Тактамыша, и бысть имъ бой на мѣстѣ , нарицаемѣ Ораиньскомъ, на кочевищи цесаря Тактамыша; и прогна цесаря Тактамыша. Оттоле възгорѣся оканный, нача мыслити въ сердци своемъ тако и Рускую землю попленити, аки преже сего, за грѣхи попустившю Богу, поплени цесарь Батый Рускую землю, а гордый и свирѣпый Темирь Аксакъ то же помышляше, хощетъ взяти Рускую землю.

Пришел Темир Аксак войной на царя Тохтамыша, и был между ними бой на месте, называемом Ораинским, на кочевье царя Тохтамыша; и изгнал он царя Тохтамыша. Оттого распалился окаянный, замыслил в сердце своем и на Русскую землю — полонить ее; как и прежде того, когда за грехи попустил это Бог, полонил царь Батый Русскую землю, — так и гордый и свирепый Темир Аксак то же замышлял, желая захватить Русскую землю.

И собра все вое свое, проиде всю орду и всю землю Татарьскую, прииде близъ предѣлъ Резаньския земля, вся градъ Елечь, и князя елечьскаго изима, и многи люди помучи. И се слышавъ, князь Василей Дмитреевичь собра воя своя многи, поиде с Москвы и къ Коломнѣ, хотѣ ити противу ему въ стрѣтение; пришедъ ратию, ста на брезѣ у Оки рѣки. Тимирь Аксаку же стоящю на единомъ мѣстѣ 15 дни, помышля, оканный, хотѣ ити на всю Рускую землю, аки вторый Батый, разорити крьстьяньство.

Слышавше благовѣрный христолюбивый великий князь Василей Дмитреевичь, самодержьць Руския земли, помышьление оного баззаконнаго и свирѣпаго и гордаго мучителя и губителя Аксакъ Темиря цесаря, како помышляше на православну вѣру, боголюбивый же великий князь Василей Дмитреевичь, руци на небо воздѣющи, со слезами моляхуся, глаголюще: «Создателю и заступниче нашь, Господи, Господи, призри от святаго жилища твоего, виждь смири онаго варвара и сущих с нимъ, дерьзнувшихъ хулити святое великолѣпное имя твое и пречистыя всенепорочныя твоея Матери! Заступниче нашь Господь, да не речеть: “Гдѣ есть Богь ихъ?” — ты бо еси Богъ нашь, иже гордымъ противляяся! Стани, Господи, в помощь рабомъ твоимъ, на смиреныя своя рабы призри! Не попусти, Господи, сему оканному врагу поносити нас, твоя бо держава неприкладна и цесарство твое нерушимо! Слыши словеса варвара сего, избави насъ и град нашь от аканнаго и безбожнаго цесаря Темирь Аксака».

Благоверный же и христолюбивый великий князь Василий Дмитриевич, самодержец Русской земли, прослышал о замышлении на православную веру того безверного, свирепого и страшного мучителя и губителя Аксака Темира-царя; боголюбивый великий князь Василий Дмитриевич, руки к небу вздымая, со слезами молился, говоря: «Создатель и заступник наш, Господи, Господи, посмотри из святого жилища твоего, взгляни — и смири того варвара и сущих с ним, дерзнувших хулить святое великое имя твое и пречистой всенепорочной твоей Матери! Заступник наш, Господи, пусть не скажет варвар: “Где же Бог их?” — ибо ты наш Бог, который гордым противится! Поднимись, Господи, на помощь рабам твоим, на смиренных рабов своих посмотри! Не допусти, Господи, этого проклятого врага поносить нас, ибо сила твоя ни с чем не сравнима и царство твое нерушимо! Вслушайся в речи варвара этого, избавь нас и град наш от проклятого и безбожного царя Темир Аксака».

Князь же великий Василей Дмитреевичь посла вѣсть къ отцю своему, боголюбивому архиепископу Купреяну, митрополиту киевьскому всея Руси, чтобы народу повелѣлъ прияти пост и молитву, съ усердьемь и слезами Бога призывати. Пресвященный же Купреянъ, митрополитъ киевьски всея Руси, слышавъ таковую рѣчь от господина своего великого князя Василья Дмитреевича, и призва к собѣ вся архимандриты и игумены и повелѣ пѣти по всему граду мольбены, и дѣти своя духовныя повелѣ имъ наказати, дабы постъ прияли и молитву съ усердиемъ, и покаяние от всея души своея. Сам же пресвященный Кипреянъ митрополитъ, такоже по вся дни призывая к собѣ благовѣрныя князи, благочестивыя княгини и вся властели и воеводы, по всякъ час наказая их, учаше; сам же Купреянъ митрополитъ по вся дни и часъ от церкви не отступая, принося молитвы къ Богу за князь и за люди.

И послал князь великий Василий Дмитриевич весть к отцу своему духовному, боголюбивому архиепископу Киприану, митрополиту киевскому и всея Руси, чтобы народу велел поститься и молиться, с усердием и со слезами к Богу взывать. Преосвященный же Киприан, митрополит киевский и всея Руси, услышав этот наказ от господина своего, великого князя Василия Дмитриевича, призвал к себе всех архимандритов и игуменов и повелел им петь по городу всюду молебны, а детям их духовным велел наказать, чтобы соблюдали пост, и молитву, и покаянье ото всей души. Сам же преосвященный Киприан-митрополит, также каждый день призывая к себе благоверных князей, благочестивых княгинь и всех властителей и воевод, постоянно наказывал им, поучая; сам же Киприан-митрополит во все дни и часы из церкви не выходил, вознося молитвы Богу за князя и за народ.

Такоже повелѣ князь намѣстникомъ своимъ и властельмъ, и воеводамъ градскимъ укрепити осаду и собрати воя вся. Они же, слышавъ повелѣние господина своего, собраша люди и весь град, и укрепиша осаду.

Также повелел князь наместникам своим, и властителям, и городским воеводам усилить укрепления и собрать всех воинов. Они же, услышав повеление господина своего, собрали знатных людей и весь город и укрепили оборону.

Благовѣрный же великий князь Василей Дмитреевичь, помянувъ избавление царствующего града, како избави пречистая владычица наша Богородица цесарствущий градъ отъ нашествия зловѣрнаго царя Хоздроя, помянувѣ послати по икону Пречистыя. Боголюбивый же Кипреянъ, митрополитъ киевьский всея Руси, слышавъ такую рѣчь от господина своего великого князя Василья Дмитреевича, посла въ старый и славный градъ Володимерь по икону владычица наша Богородица клирики же великия соборныя церкви святыя Богородица иже въ Володимери. Протопопъ свещася с крилошаны, Пречистую чюдную икону взяша и понесоша от града Владимеря на Москву, страха ради Тимирь Аксакова татарьска, егоже иногда в повестехъ слышахомъ далече суща под въстоки солнечными, нынѣ же близъ, яко при дверехъ, приближился — и готовится, поощряется на ны зѣло. И бысть тогда, мѣсяца августа въ 15 день, в самый праздникъ честнаго Успения пречистыя владычица нашея Богородица, приснодѣвица Марья, изыдоша на провожение чюдныя тоя иконы, юже проводиша честно, с вѣрою и любовию, съ страхомъ и желаниемъ, с плачемъ, далече шествующа, от великия вѣры многия слезы изливаше.

Благоверный же великий князь Василий Дмитриевич, вспомнив об избавлении царствующего града, когда сохранила пречистая владычица наша Богородица стольный город от нашествия язычника царя Хозроя, надумал послать за иконой пречистой владычицы нашей Богородицы. Боголюбивый же Киприан, митрополит киевский и всея Руси, услышав этот наказ господина своего, великого князя Василия Дмитриевича, послал в старый и славный город Владимир за иконой пречистой владычицы нашей Богородицы служителей большой соборной церкви святой Богородицы, что во Владимире. Протопоп посоветовался со служителями, Пречистую чудную икону взяли и понесли из города Владимира в Москву, из опасения перед Темир Аксаком татарским, который, как слышали мы, бывало, в сказаньях, был где-то там, далеко, где солнце восходит, а ныне уж тут, при дверях, приблизился — и готовится, изостряется на нас сильно. И был тогда месяца августа пятнадцатый день, самый праздник славного Успения владычицы нашей Богородицы, присной девы Марии, вышли на проводы чудесной иконы, которую проводили с честью, с верою и любовью, с ужасом и томлением, с плачем, далеко за город, и в великой вере многие слезы проливали.

Егда же принесена бысть икона си близъ града Москвы, тогда весь град изиде противу иконы на срѣтение ю, и стрѣтоша ю честно Кипреянъ митрополитъ съ епискупы и архимандриты и съ игумены и дьяконы, со всѣмъ крилосомъ и причтомъ церковнымъ, с черноризьци и съ черницами, съ благовѣрными князи, съ благовѣрными княгинями, и съ бояры, и съ боярынями, мужи и жены, уноша, дѣвы, и старци со унотами, дѣти, младенци, сироты и вдовици, нищи и убозии, всякъ възраста мужеска полу и женьска, от мала и до велика, все много множество бесчисленое народа и люди, со кресты и съ иконами, съ евангелии съ свѣщами, и съ кандилы, со псалмы и пѣсньми и пѣньи духовными, паче же рещи — вси со слезами, малии и велици, иже не обрести человѣка не плачющася, но вси съ молитвою и с плачемъ, вси воздыхании немолчными и рыданиемъ и благодарениемъ руци воздѣющи на высоту, вси моляхуся къ святѣй Богородици, вопиющи и глаголющи: «О всесвятая владычица Богородице! Избави насъ и град нашь Москву от нахожения поганаго Темирь Аксакъ царя, и всякъ град крестьяньский и страну нашю защити, и князя и люди от всякого зла заступи, град нашь Москву от нахожения ратных иноплеменных, избави плѣнныя наша от поганых, от огня и меча, и напрасныя смерти, и от нынѣшня одержащия скорби, и от печали, нашедшей нынѣ на насъ, от настоящаго гнѣва и бѣды, и нужа, от предлежащихъ сихъ искушений избави, Богородице, своими богоприятными молитвами къ Сыну своему и Богу нашему, своимъ пришествиемь еже къ намъ, к нищимъ и убогимъ, и скорбящимъ, печалующимся; умилосердися, госпоже, на скорбящия рабы твоя, на тя надѣющеся не погибнемъ, но избудемъ тобою от врагъ нашихъ; не предай же нас, заступнице наша и надежа наша, в руцѣ врагомъ татаромъ, но избави нас от врагъ наших, противных совѣтъ разори и козни ихъ разруши; во время скорби нашея нынѣшняя, нашедшей на ны, буди теплая заступнице и предстателници; до от нынѣшней бѣды тобой избавльшися, благодарно вопиемъ: “Радуйся, заступница наша непостыдная!”»

Когда же донесли икону эту почти до Москвы, тогда весь город вышел навстречу, и встретил ее с почетом Киприан-митрополит с епископами и архимандритами, с игуменом и дьяконами, со всеми служителями и причтом церковным, с монахами и монахинями, с благоверными князьями, с благоверными княгинями, и с боярами, и с боярынями, мужчины и женщины, юноши, девы и старцы с подростками, дети, младенцы, сироты и вдовы, нищие и убогие, всякого возраста мужи и жены, от мала и до велика, все многое множество народа бесчисленного, и люди с крестами и с иконами, с евангелиями и со свечами, и с лампадами, с псалмами и с песнями и пеньем духовным, а лучше сказать — все в слезах, от мала и до велика, и не сыскать человека не плачущего, но все с молитвой и плачем, все со вздохами неумолчными и рыданьем, в благодарности руки воздевая к небу, все молились святой Богородице, восклицая и говоря: «О всесвятая владычица Богородица! Избавь нас и город наш Москву от нашествия поганого Темир Аксака-царя, и все города христианские и страну нашу защити, и князя и людей от всякого зла оборони, и город наш Москву от нашествия варварских воинов, избавь нас от пленения врагами, от огня и меча, и внезапной смерти, и от теперь охватившей нас скорби, и от печали, нашедшей на нас ныне, от сегодняшнего гнева, и бед, и забот, от предстоящих нам всем искушений избавь, Богородица, своими спасительными молитвами к Сыну своему и Богу нашему, который своим пришествием уже нас спасал, нищих и убогих, скорбящих и печальных; умилосердись, госпожа, о скорбящих рабах твоих, на тебя надеясь, мы не погибнем, но избудем тобою наших врагов; не отдавай нас, заступница наша и наша надежда, в руки врагам-татарам, но избавь нас от врагов наших, враждебных советы расстрой и козни их разрушь; в годину скорби нашей ныне, нашедшей на нас, будь верной заступницей и помощницей, чтобы от нынешней беды избавленные тобою благодарно мы воскричали: “Радуйся, заступница наша теплая!”»

Тако Божиею благодатию неизреченныя милости, молитвами святыя Богородица, град нашь Москва цѣлъ и сохраненъ бысть, а Темирь Аксакъ царь возратися въспять, поиде въ свою землю. Оле преславное чюдо! О превеликое удивление! О многое милосердие к роду крестьяньскому! Въ который день принесена бысть икона пречистыя Богородица из Володимеря на Москву, и в той день Тимирь Аксакъ царь убояся и устрашися, и ужасеся, и смятеся, и нападе на нь страхъ и трепетъ, вниде страх въ сердце его и ужасъ в душю его, вниде трепетъ в кости его, и скоро отвержеся и охаби воевати Руские земли, и въсхитишася быстрие путнаго шествия, и скорѣе грядяху к ордѣ, а к Руси тылъ опоказующи, и обратися съ сродници своими въсвояси; возвратишася безо успѣха, възмятошася и въсколебашеся, аки нѣкими гоними быша. Не мы бо их гонихомъ, но Богъ прогони изъ невидимою силою своею и пречистыя его Матери, скорыя заступници наша въ бѣдахъ, и молитвою угодника его, боголюбиваго пресвященнаго Петра, митрополита киевьскаго всея Руси, крѣпкаго заступника граду нашему Москвѣ и молебника граду нашему Москвѣ находящия на ны бѣды ; посла на нихъ страхъ и трепетъ, да окаменѣются.

Так по Божьей благодати неизреченной милости, молитвами святой Богородицы, город наш Москва цел и невредим остался, а Темир Аксак-царь возвратился назад, ушел в свою землю. Что за преславное чудо! Что за великое диво! Какое милосердие к народу христианскому! В тот самый день, как принесли икону пречистой Богородицы из Владимира в Москву, — в тот же день Темир Аксак-царь испугался, и устрашился, и ужаснулся, и в смятение впал, и нашел на него страх и трепет, вторгся страх в его сердце и ужас в душу его, вошел трепет в кости его, и тотчас он отказался и убоялся воевать Русскую землю, и охватило его желание побыстрее отправиться в обратный путь, и скорей устремился в Орду, Руси тылы показав, и повернул с соплеменниками своими восвояси; возвратилися без успеха, впали в смятение и заколебались, как будто кто-то их гнал. Не мы ведь их гнали, но Бог изгнал их незримою силой своей и пречистой своей Матери, скорой заступницы нашей в бедах, и молитвой угодника его, боголюбивого преосвященного Петра, митрополита киевского и всея Руси, твердого заступника нашего города Москвы и молебника города нашего Москвы от находящих на нас бед; наслал на них страх и трепет, чтобы застыли на месте.

Якоже древле при Езикѣиле цари и при Исаии пророцѣ Сенахиримъ, царь асурийский, прииде на Ерусалимъ ратью, зѣло похваляяся в гордости велицѣ и на Бога вседержителя хулныя глаголы възмущая; царь же Езикѣиль тогда боляще, но аще боленъ бѣ, помолится къ Богу со слезами, купно съ пророкомъ Исаиемъ и со всѣми людми — услыша Богъ молитву ихъ, паче же Давыда ради угодника своего, посла Богъ ангела своего, мню великого архангела Михаила, абие в ту нощь ангелъ Господень уби от полка асурийска 100 и 80 и 5 тысяч ; наутреи же въсташа, обрѣтоша мертва трупия лежаща; царь же асурийский Сенахиримъ убояся зѣло и устрашися, со останочными своими вои скоро отбѣжа въ Ниневгию град, и тамо от своихъ детей убьенъ бысть и умре. Якоже тогда при Сенахиримѣ было, тако и нынѣ при Темирь Аксацѣ, единъ тот же Богъ тогда и нынѣ, едина благодать Божия дѣйствуеть тогда и нынѣ. Милостивъ бо есть Богъ и силенъ, елико хощетъ — и можетъ, еще нынѣ милостивъ на насъ, яко избавил ны Господь изъ рукы врагъ нашихъ татаръ, избавилъ ны еси от сѣча и от меча, и от кровопролития: мышцею силы своея разгналъ еси враги наша, сыны Агарины, рукою крѣпкою и мышцею высокою устрашилъ еси сыны Измаиловы; не наши воеводы прогнаша Темирь Аксака, не наши воиньства пострашили его, но силою невидимою нападе на нь страх и трепетъ, страхомъ Божьимъ устрашился гнѣвомъ Божимъ гонимъ бѣ, подщався и отиде от Руския земля, отступивъ поиде прочь отнюду же прииде, земли Рустѣй отнюду же не прикоснуся, ни оскорби, ни остужи, ни вреди ея, не поиде безъ врата. Мы же въстахомъ и прости быхомъ, онъ же заиде исчезе; мы ожихомъ и прости быхомъ, помощь наша от Господа , сотворшаго небо и землю.

Так же в древности при Иезекии-царе и при Исайе-пророке Сеннахирим, царь ассирийский, пришел на Иерусалим войною, весьма похваляясь в гордыне своей и на Бога Вседержителя богохульные слова вознося; царь же Иезекия тогда болел, но хоть и болен был, помолился Богу слезно вместе с пророком Исайей и со всеми людьми; услышал Бог молитву их и, ради угодного ему Давида, послал Бог ангела своего, думаю я — великого архангела Михаила, — и тотчас в ту ночь ангел Господен убил из войска ассирийского сто и восемьдесят и пять тысяч; когда поднялись наутро, увидели мертвые трупы лежащие. А царь ассирийский Сеннахирим испугался ужасно и устрашился, с остатками войска быстро бежал в Ниневию-город, где вскоре своими детьми был убит и так умер. Ведь как тогда при Сеннахириме было, так и теперь при Темир Аксаке, один ведь Бог и тогда и теперь, одна благодать Божия истекает тогда и ныне. Ибо милостив Бог и силен, может все, что хочет, и милостив к нам, ибо избавил нас от рук враждебных татар, избавил нас от битвы, и от меча, и от кровопролития: мощной десницей своей разогнал врагов наших, сынов Агари, рукою твердою, рукою крепкою устрашил ты сынов Измайловых; не наши воеводы прогнали Темир Аксака, не наши войска устрашили его, но силой незримой напал на него страх и трепет, страхом Божьим он устрашился, гневом Божьим изгнан был, и без добычи ушел прочь из Русской земли, отступив туда, откуда пришел, земли Русской едва коснувшись, — не надругался, не обездолил, не повредил ей ничем, но ушел без оглядки. Мы поднялись и стали открыто, он же, принизясь, исчез; мы ожили и исцелели, ибо помощь нам дал Господь, сотворивший небо и землю.

Слышав же благовѣрный великий князь Василей Дмитреевичь отшествие оканнаго и зловѣрнаго царя Темирь Аксака, возратися въспять въ свою вотчину, в град Москву, и срѣтоша его боголюбивый Кипреянъ, митрополитъ киевьски всея Руси, со кресты и с иконами, со архидьяконы и съ архимандриты, игумены и с попы и дьяконы, весь народъ крестьяньски с радостию велию. Благовѣрный же великий князь Василей Дмитреевичь и святитель, и вси народи со слезами руки на небо воздѣющи и благодарение вопияху, глаголюще: «Десница твоя, Господи, прославися въ крѣпости, десная твоя, Господи, рука сокруши враги, и множествомъ славы твоея стерлъ еси супостаты наша» — убо безумный Темирь Аксакъ со множествомъ бесчисленыхъ вой пришедъ, съ срамомъ отиде.

Благоверный же великий князь Василий Дмитриевич, услышав об уходе проклятого и зловерного царя Темир Аксака, возвратился снова во владения свои, в город Москву, и встретил его боголюбивый Киприан, митрополит киевский и всея Руси, с крестами и с иконами, с архидьяконами и с архимандритами, с игуменами, с попами и с дьяконами, и весь народ христианский с радостью великою. Благоверный же великий князь Василий Дмитриевич, и святитель, и все люди со слезами руки к небу вздымали и благодарность возносили, говоря: «Десница твоя, о Господи, прославилась твердостью, десная твоя, Господи, рука сокрушила врагов, и величием славы твоей стер ты противников наших», — ибо безумный Темир Аксак, со множеством бесчисленных войск придя, с позором ушел.

Благовѣрный же великий князь Василей Дмитреевичь въшедъ въ храмъ пречистыя владычица наша Богородица, видѣвъ чюдотворную икону пречистыя владычица наша Богородица Владимерьскую; пад любезно пред лицемъ образа иконы, пролья слезы сердечныя от очию своею и глаголаше: «Благодарю тя, госпоже пречистая пренепорочная владычица наша Богородица, крестьяньская державная помощница, еже о нас заступленье и крѣпость показа; избавила еси, госпоже, нас и град нашь отъ зловѣрнаго цесаря Темирь Аксака». Благовѣрный же великий князь Василей Дмитреевичь и боголюбивый архиепискупъ Кипреянъ, митрополитъ киевьски всея Руси повелѣ въскорѣ на томъ мѣстѣ, гдѣ срѣтоша чюдную икону пречистыя Богородици, поставити церковь во имя пречистыя Богородици честнаго ея Срѣтения на воспоминание таковаго великаго благодарения Божия, да не забудутъ людье дѣлъ Божиихъ. Сию же церковь свѣща самъ митрополитъ, устроиша монастырь, и повелѣ ту быти игумены и братии. И оттолѣ уставиша праздникъ праздновати мѣсяца августа въ 26 день, на память святыхъ мученикъ Андрѣяна и Наталии. Сия же чюдная икона Святыя Богородица написана бысть отъ руки святаго апостола и евангелиста Луки. Мы же, грѣшнии раби Христови, слышавше сие удивление Господа нашего Исуса Христа и пречистыя его матери Богородици, понудихъ сия писанию предати въ славу имени Господа нашего Исуса Христа и пречистыя его матери, владычици нашея Богородици, заступници роду крестьяньскому. Тоя молитвами, Христе Боже нашъ, помилуй насъ нынѣ и присно и въ вѣки вѣковъ. Аминь.

Благоверный же великий князь Василий Дмитриевич, войдя в храм пречистой владычицы нашей Богородицы, увидел чудотворную икону пречистой владычицы нашей Богородицы Владимирской; упав с умилением пред ликом святой иконы, пролил слезы сердечные из очей своих и говорил: «Благодарю тебя, госпожа пречистая, пренепорочная владычица наша Богородица, христианам державная помощница, что нам защиту и твердость показала; избавила ты, госпожа, нас и город наш от зловерного царя Темир Аксака». Благоверный же великий князь Василий Дмитриевич и боголюбивый архиепископ Киприан, митрополит киевский и всея Руси, повелели вскоре на том месте, где встречали чудотворную икону пречистой Богородицы, поставить церковь во имя пречистой Богородицы, славной встречи ее на память о той незабвенной милости Божьей, чтобы не забыли люди дел Божьих. Эту же церковь освятил сам митрополит, поставили монастырь, и повелено тут было жить игумену и братии. И с тех пор постановили праздник праздновать месяца августа в двадцать шестой день, в день поминовения святых мучеников Андреана и Наталии. Эта же чудесная икона святой Богородицы написана была рукою святого апостола и евангелиста Луки. Мы же, грешные слуги Христовы, слышав об этом чуде Господа нашего Иисуса Христа и пречистой его матери Богородицы, решили все это записать во славу имени Господа нашего Иисуса Христа и пречистой его матери, владычицы нашей Богородицы, заступницы народа христианского. Ее молитвами, Христе Боже наш, помилуй нас ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Василий Дмитриевич — Василий Дмитриевич, старший сын великого князя Дмитрия Ивановича, занимал великокняжеский стол с 1389 по 1425 г. Продолжал объединительную политику отца и деда.

...внука великого князя Ивана Ивановича, правнука великого князя... Иоанна Даниловича... —Дедом Дмитрия Ивановича был Иван Данилович Калита, великий князь московский с 1325 r., a в 1328—1340 гг. — великий князь владимирский, при котором началось собирание русских земель вокруг Москвы. Иван Иванович Красный — второй сын Ивана Калиты, великий князь московский и владимирский (1353—1359 гг.). Мать Дмитрия Ивановича — Александра (ум. в 1364 г.).

...при благолюбивемъ архиепископѣ Купреянѣ... — Киприан, см. общий коммент. к «Посланию митрополита Киприана игуменам Сергию и Феодору»

...въ 15 лѣто царство Тахтамышева... — To есть на пятнадцатый год после воцарения Тохтамыша в Золотой Орде, произошедшего в 1380 г.

...а въ 13 лѣто пoтатарщинѣ... — To есть после нашествия Тохтамыша на Москву и ее взятия в 1382 г.

Прииде нѣкоторый цесарь Темирь Аксакъ... — Знаменитый завоеватель Тимур (1336—1405) родился в небольшом городке близ Самарканда в семье мелкого феодала. Β молодости служил в дружине эмира Казгана и из простых нукеров выбился в предводители дружины, а затем стал вождем чагатайского племени баргас. Β 1370 г. объявил себя чагатайским эмиром и сделал своей столицей Самарканд. С того же года начинает свои завоевательные походы, покоряя сначала Хорезм, Иран и Персию, а затем государства Закавказья. Победив в 1391 г. золотоордынского хана Тохтамыша, пришел на Русь, затем разгромил Азов, Кафу (ныне Феодосия), сжег столицу Золотой Орды и Астрахань. Впоследствии предпринял походы на Индию и Китай, воевал с египетским и турецким султанами.

...отъ Санее Орды, от Саморхиискыя земли... — Возможно, имеется в виду Ногайская Орда, кочевавшая вокруг Аральского (Синего) моря.

...отъ заицькихъ татаръ... — племена, расположенные за рекой Яик на южном Урале.

...за Желѣзными Враты. — Узкий проход в южной части Урала, через который неоднократно устремлялись на запад орды азиатских кочевников.

...прозванъ бысть Темирь Аксакъ... — Β одном из сражений Тимур был тяжело ранен в бедро и остался хромым (это подтвердило и медицинское обследование его скелета); русское прозвище Железный Хромец — перевод с тюркского («половецкого») Темир Аксак; персидский вариант Тимур-ленг дал известное в Европе произношение: Тамерлан.

...цесаря туръска Крещия полонилъ... — Β походе на Малую Азию Тимур пленил султана Баязета I Молниеносного (Крещий — высекающий искру, огонь; от глагола кресати, как перевод-калька турецкого эпитета Баязета: Jildirim — Молниеносный) после битвы при Ангоре в 1402 г.; раньше этого года «Повесть...» ο Темир Аксаке не могла появиться.

Aceимена тѣмъ землямъ и тѣмъ цесарствомъ... — Перечисляются города и государства, покоренные Тимуром: Чагадай — Чагадайское государство в междуречье Амударьи и Сырдарьи, первый эмират Тимура; Хорусани — Хорасан, город и область в северо-восточной части Ирана; Голустаини — город Гюлистан; Китай — Китая Тимур не завоевал, он умер в начале вторжения в эту страну; Ширасъ — Шираз — город в Иране, захвачен Тимуром в 1387 г.; Испаганъ — город в центральном Ираке Иcфаган за восстание и убийство тимуровских сборщиков дани в 1387 г. был разрушен; Тимур повелел убить жителей, а из их черепов сложить пирамиду; Ориначь — город Ургенч в Средней Азии; Гиненъ-Сизъ — Гилянсизъ, то есть Ганджа, город в Закавказье на одном из притоков Куры; Шибренъ — Шабран, ныне город Ширван в Северном Азербайджане; Шамахии — город Шемаха в Азербайджане; Савасъ — город в Малой Азии Сивас захвачен Тимуром в 1402 г.; Арзунумъ — город Эрзерум в западной Армении; Тефлизий — Тбилиси захвачен Тимуром в 1386 г.; Тевризий — город в южной части Азербайджана Тавриз захвачен Тимуром в 1385 г.; Горзустаний — Грузия; Обезний — обезами в Древней Руси называли абхазцев; Багдатъ — Багдад, город на реке Тигр (ныне столица Ирака), Тимур занимал дважды — в 1392 и 1401 гг.; Тимиръ Кабы — город Дербент на западном побережье Каспийского моря, в переводе «Железные Ворота»; Асурию — называется территория древнейшего Ассирийского государства в Закавказье; Вавилонское цесарство — называется территория древнего малоазийского государства в междуречье Тигра и Евфрата, также покоренная Тимуром.

...идѣже былъ Навходонасоръ... — Навуходоносор II, царь Вавилона (605—562 гг. до н. э.), в 586 г. до н. э. захватил и разрушил Иерусалим; здесь же упоминаются четыре избранных иудейских отрока, согласно Библии плененных Навуходоносором; один из них — пророк Даниил — растолковал царю вещий сон ο конце его царства, трое других (Анания, Азария и Мисаил) были брошены по повелению Навуходонссора в огненную печь за то, что отказались поклоняться языческим богам, но остались невредимы. Все четверо упоминаются здесь как подвижники, своей верой посрамившие языческого царя-захватчика.

...и Савастию-градъ — Севастия в Малой Азии, где, по преданию, в гонение римского императора Лициния были замучены сорок христиан (320 г.); Тимур взял город в 1400 г.

...святый Григорий, епископъ великия Арменѣя... — первый епископ Армении Григорий Просветитель, основатель армянской церкви, ставшей государственной в 301 г., умер в 331 г.

...Дамаскъ великий... — древнейший город мира Дамаск (ныне столица Сирии), который был захвачен Тимуром в 1401 г.

...и Сарай великий... — Сарай-Берке, город на Волге, основанный ханом Берке, столица Золотой Орды, в 1395 г. был разрушен Тимуром.

...и бысть имъ бой на мѣстѣ, нарицаемѣ Ораиньскомъ... — в одном из ущелий на реке Терек в 1395 г., непосредственно перед походом Тимура на Москву.

Такоже повелѣ князь намѣстьникомъ своимъ и властельмъ... — Крепить осаду Москвы на этот раз, как и позже, при нашествии Едигея в 1408 г., пришлось дяде великого князя, выдающемуся военачальнику князю Владимиру Андреевичу Серпуховскому Храброму (1353—1410); двоюродный брат Дмитрия Донского, князь серпуховской. Впервые участвовал в военном походе с Дмитрием, когда великому князю московскому было двенадцать лет, а ему — девять. Руководил многими военными мероприятиями и походами Дмитрия Донского.

...отъ нашествия зловѣрнаго царя Хоздроя... — Хосрой (по-персидски Хосров — «царь») II Первиз — иранский шах из династии Сасанидов — царствовал в 591—628 гг.; в войне против Византии (началась в 613 г.), ο которой здесь говорится, потерпел поражение.

...и молитвою угодника его, боголюбиваго пресвященнаго Петра... — Петр — митрополит всея Руси с 1305 по 1326 г. Был погребен в заложенной им самим в 1326 г. в Москве первой каменной церкви Успения святой Богородицы. Вскоре после смерти Петр был канонизирован, считался святым покровителем Москвы.

Якоже древле при Езикѣиле цари и при Исаии пророцѣ Сенахирим; царь асурийский... — Сеннахирим, ассирийский царь (705—680 гг. до н. э.), дважды осаждал Иерусалим, но не смог овладеть городом; здесь упоминается библейский рассказ ο том, как пророк Исайя, советник иудейского царя Иезекии, спас город своей молитвой; вернувшийся из неудачного похода Сеннахирим был убит собственными сыновьями во время дворцового переворота.

...отбѣжа въ Ниневгию градъ... — столица Сеннахирима, древний город Ниневия на р. Тигр.