История отечественной войны 1812.  Храм Живоначальной Троицы на Воробьёвых горах. Погоня за Русской армией

Присоединение чувашского народа к России в 1551 году «по челобитью», мирно, явилось кардинальной, переломной вехой, определившей характер его дальнейшего развития. Оно представляло собой значительный акт и для России, привело к усилению ее мощи. Войдя в состав Российского государства, чувашский народ навеки связал свою судьбу с судьбой русского народа, сохранил себя как народность и получил возможность для прогрессивного развития. Конечно, сами чуваши в те далекие времена не могли представить себе всей глубины значения этого важнейшего события. Единственным их стремлением было избавиться от ханского ига и облегчить свое социально-экономическое и политическое положение. Разумеется, в условиях эксплуататорского строя чувашские трудовые массы и в составе России находились под тяжелым гнетом - под социальным и национальным гнетом царизма, русских и местных феодалов, позднее и капиталистов. Чувашские крестьяне платили в царскую казну денежные и натуральные подати, несли многочисленные повинности. Часть их общинных земель отошла к русским помещикам и монастырям. Царское правительство в начале XVII века запретило чувашам, как и марийцам и удмуртам, заниматься кузнечным и серебряным делом. Реакционная национальная политика царизма тормозила развитие экономики, общественных отношений и культуры чувашского народа. Царизм не допускал у чувашей и других нерусских народностей никаких элементов государственности. И тем не менее вхождение в состав России имело для чувашского народа прогрессивное, положительное значение еще в дооктябрьский период. Русское централизованное государство в социально-экономическом, культурном и политическом отношениях стояло намного выше, чем военно-феодальное Казанское ханство с сильно выраженными чертами восточного деспотизма. В Российском государстве чуваши оказались в условиях высокоразвитого феодального строя. Ими управляли и их судили по законам и юридическим нормам развитого русского феодального права. Условия мирного вхождения чувашского и других народов Горной стороны, изложенные в жалованной грамоте Ивана IV с вислой золотой печатью, в основном выполнялись. Земли чувашей сохранялись за ними (на территории компактного расселения чувашей в XVI- XVIII веках в руки русских помещиков и монастырей, а также под городские поселения перешло только около 4 процентов земель), чувашские трудовые массы были оставлены в ясачнообязанном состоянии, в XVIII веке стали государственными крестьянами, не передавались в руки помещиков, монастырей и дворцового ведомства, не стали частновладельческими (крепостными. Народ в преданиях по-своему объяснял, почему чуваши не были закреплены боярами и дворянами. Иван Грозный, проезжая по Чувашии, удивлялся хорошей обработке полей, отсутствию сорняков на них, высоким урожаям хлебов. Как будто он привозил своих бояр в чувашские деревни и, показывая на колосящиеся нивы, говорил: «Учитесь!» Бояре попросили закрепить за ними чувашских крестьян, на что Иван Грозный ответил: «Нет уж! Пусть будут царевы люди». Период мирного присоединения Чувашии к России, которое совершилось в годы правления Ивана IV, чувашский фольклор обобщает поговоркой: Йаван ёмпу чухнехи пурнида мён калан - «Что и говорить о жизни при царе Иване». Поговорка свидетельствует о том, что годы национально-освободительной борьбы чувашского народа, увенчавшейся ликвидацией ига казанских ханов и феодалов в результате присоединения Чувашии к России, годы трехлетней льготы от податей запомнились народу как лучшие годы в его многострадальной истории. Как отмечали многие историки, русский народ оказывал на чувашей цивилизирующее влияние, одновременно воспринимая немало полезного и от них. Уже с первых десятилетий после вхождения в состав России трудящиеся массы чувашей, мари, татар, мордвы вступили в дружественные отношения с русскими крестьянами. Многие русские, пребывавшие у казанских ханов и феодалов в рабстве, после ликвидации ханства не стали возвращаться в центральные районы России и остались в татарских, чувашских и марийских селениях. Русские крестьяне из бывших полоняников жили «и с татарок, и с чувашею» вместе и пахали свои пашни «не в разделе с татарскими и чувашскими пашнями, смесь по полосам»,- сообщает писцовая книга Свияжского уезда 1565-1567 годов. В 1593 году казанский митрополит Гермоген с негодованием докладывал царю Федору Ивановичу, что «многие русские полоняники и не полоняники живут у татар и у черемисы и у чуваши и пьют с ними и едят содново и женятся у них». Чувашские крестьяне всегда с уважением и симпатией относились к простым русским людям, "с которыми рядом жили и трудились. щокар-тавар ларса сисен, хура вырас та хуранташ - «если русский простой человек отведает с нами хлеба-соли, почему не назвать его родным человеком»,-гласит чувашская пословица. После присоединения Среднего Поволжья к России несколько ускорилось развитие здесь производительных сил, началось освоение новых земельных пространств в бывшем «диком поле». На территории Чувашии в основном установились мирные условия жизни, труда и хозяйствования, что способствовало росту численности населения, расширению посевных площадей, увеличению количества рабочего и продуктивного скота. В чувашских преданиях подчеркивается, что после присоединения Казанского ханства к России наступила спокойная, мирная жизнь. Совершенствование хозяйственных занятий чувашских крестьян обусловливалось и положительным влиянием русского народа. Чуваши перенимали от русских лучшие хозяйственные и культурно-бытовые достижения. О лучшем из изготовленного соплеменниками чуваши говорили: «Сделано на русский лад». Важнейшим из прогрессивных последствий вхождения Чувашии в состав Российского государства явилось приобщение чувашских крестьян к классовой борьбе русского крестьянства и трудовых масс других народов. С вхождением в состав Российского государства произошли коренные изменения в управлении Чувашским краем. На место ханской администрации, изгнанной с территории Чувашии в ходе освободительной борьбы, была установлена российская система управления. Для управления Казанской землей и другими вновь присоединенными территориями в Москве был создан Приказ Казанского дворца. Почти треть территории Чувашии вошла в состав Свияжского уезда. Царское правительство возвело города-крепости Чебоксары (1555 г.), Алатырь (1550-е гг.), Кокшайск (1574 г.), Козьмодемьянск (1583 г.), Цивильск (1589 г.), Ядрин (1590 г.), которые стали центрами уездов Чувашского края. В конце XVI века чувашская Юмачевская волость вошла в состав Курмышского уезда. Города и уезды стали управляться подчинявшимися царю и Приказу Казанского дворца воеводами вместе со специальными «татарскими» головами, ведавшими нерусским населением, и со штатом приказных служителей. В крепостях были построены тюрьмы, дворы для содержания наложников из местного населения, житные дворы для хранения собираемого с крестьян ясачного хлеба и т. д. В городах были размещены вооруженные силы (от 200 до 1000 воинов в каждом), которые служили целям управления краем, подавления классовой борьбы трудовых масс и защиты края от нападений кочевых крымских и ногайских орд, позднее - отрядов калмыцких феодалов. В посадах городов сосредоточивалось торгово-ремесленное население. Города, как центры торговли, ремесла и промыслов, играли важную роль в экономике Чувашии, связывали ее со складывающимся всероссийским рынком.

Города края, их основание, происхождение их названий в чувашском фольклоре получили своеобразное отражение. По археологическим данным, с XIV века на месте Чебоксар существовало чувашское поселение городского типа с кирпичными зданиями, ремесленным производством. На карте Фра-Мауро 1459 года, составленной на основе более ранней карты, на месте Чебоксар помещен город Веде-Суар10. В русских летописях Чебоксары впервые упоминаются под 1469 годом. Широко распространены предания о том, что основателем поселения был чуваш Шебашкар. В предании, записанном в 1763-1765 годах подполковником А. И. Свечиным, говорится, что «Шебашкар был изрядного жития доброй человек, почему за отменную ево между протчими жизнь имел от соседей своих почтение. По притчине той и речка имянована по нем Чебоксарка». К. С. Милькович в конце XVIII века писал: «Город Чебоксары наименование свое получил, так как древние сих мест обитатели сказывают, от бывшей на оном месте в старинные времена чувашской деревни Шобаксар». По другому преданию, на месте города впервые поселились рыбаки-чуваши Шубаш и Кар. Поселение стало расти за счет прибывавших из других мест рыбаков. Со временем рыбаки на своем сходе решили назвать поселение именами основателей - Шубашкар. Впоследствии поселение стало городом. Согласно записи, сделанной И. И. Юркиным в 1892 году, на месте Чебоксар первым поселился богатый чуваш. К нему стали подселяться другие чуваши. В дальнейшем поселение переросло в город. Записанное в 1904 году предание повествует, что Шубашкар основан чувашским хозяина, пользовавшимся доброй славой и уважением улбута (феодалов) и русских купцов. Из-за хорошего отношения к нему русские здесь уважали и всех чувашей. В городе род чувашского хозяина не прерывался. Его потомки поддерживали связи с чувашскими крестьянами. Последние привозили в город хлеб для продажи.

Вторая группа преданий в объяснении основания города исходит из русского урбонима Чебоксары. В дер. Шинеры (наверное, в дер. Шинерпоси Чебоксарского района), в десяти верстах от будущего города Чебоксар, жил чуваш Цабак (Чебак) со своей женой Сарой. Он ездил на место города рыбачить, потом поставил здесь двор. Возникшее затем поселение получило название от имен Чебака и Сары16. Несколько отличается предание, записанное А. А. Фукс в 30-х годах XIX века: «...Я очень рада, что узнала о Чебоксарах легенду. До построения города жили в этом месте два главных чувашских йомся - Чебак и Сар. Где теперь находится соборная церковь, там была пребольшая киреметь, в которой жил Чебак. Сар жил также в киремети, где теперь построена Владимирская пустынь. Чуваши говорят, что когда русские начали строиться, то поднялась ужасная буря, гром, молния, дождь, град. Ветром ломало деревья в киремети, и обитавший в ней злой дух со свистом и криком вылетел из нее. Вот от чего производят имя Чебоксар». Эти предания согласно повествуют о том, что до построения в Чебоксарах русскими властями крепости в 1555 году существовавшее здесь поселение было чувашским. Указания на богатого чуваша, являвшегося первым жителем поселения, наводят на мысль об основании его болгаро-чувашским феодалом. Из предания, записанного А. А. Фукс, можно понять, что сооружение русскими крепости в Чебоксарах воспринималось чувашами как коренная перемена в их истории.Какая судьба постигла чебоксарских чувашей с основанием в 1555 году русской крепости -письменные источники умалчивают. К.С. Милькович в конце XVIII века со ссылкой на рассказы старожилов писал, что по построении русского города «чувашская деревня Шобаксар» была «выведена и поселена в 12 верстах от оного, каковое наименование удержала она и поныне». Действительно, в XVII-XVIII веках в 12 километрах западнее Чебоксар существовала чувашская деревня Шебашкар, которая затем разделилась на три выселка, известные теперь как деревни Ойкасы, Варпоси и Онгапоси нынешнего Вурман-Сюктерского сельсовета Чебоксарского района. По всей вероятности, дер. Шебашкар была основана чебоксарскими переселенцами. По-видимому, и ныне существующая в указанном сельсовете дер. Шобашкаркасы является выселком из дер. Шебашкар. По преданию, и дер. Чувашская Чебоксарка (Чаваш Шупашкарё) Новошешминского района Татарстана была основана в первой половине XVII века потомками чебоксарских чувашей из дер. Шебашкар. В объяснении имен основателей поселения предания исходят из приемов народной этимологии. Такие объяснения в большинстве случаев не достоверны. Ученые еще не пришли к единому мнению об этимологии названий Шупашкар (Шубашкар) и Чебоксары. Одни считают, что в урбониме Шупашкар слово шупаш представляет собой историческую (этапную) форму слова чаваш (чуваш), а слово кар в древнем чувашском языке означало «огороженное место», «город», то есть Шупашкар-«Город чувашей». Другие полагают, что шупаш (шубаш) происходит от тюркского термина су баши (шубаши)-«глава войска». Есть мнение, что Чебоксары (в XVI-XVII веках обычно писали Чебоксар)-русская фонетическая форма слова Шупашкар. Н. И. Золотницкий еще в 1875 году утверждал, что слово Чебоксары не соответствует чувашскому Шупашкар. По его мнению, урбоним Чебоксар(ы) происходит от чувашского слова дупах (допах) «лещ, подлещик» и послелога cap «местность, изобильная (чем-то)» и означает «местность, изобильная рыбой». Широкое распространение получило русское предание об основании Алатыря Иваном IV во время его похода на Казань в 1552 году. Возникновение этого города чувашское предание относит ко времени до овладения русскими Казанью. В старину на месте города, гласит оно, стояла татарская деревня Ала ту. Туда прибыл Иван Грозный, отогнал татар и велел поставить город. Сам вернулся восвояси. Два-три года Иван Грозный не получал вестей от оставленных там людей. Потом из-под Брянска перевел сюда много дворов и построил дубовую крепость. И в ней размещено было войско. После взятия Казани Алатырь все увеличивался, вокруг него построили вторую крепостную стену. Как указывалось выше, Алатырь действительно был основан при Иване IV, но после взятия Казани, в середине 50-х годов XVI века (в источниках впервые упоминается в 1555 году). Переселение 172 человек стародубских детей боярских из Брянска в Алатырь - исторический факт. Однако оно произошло не при Иване IV, а в 1621 году22.

Хотя Цивильск основан в царствование Федора Ивановича в 1589 году, чувашское предание относит его основание ко времени Ивана IV. Еще в конце XVIII века землемером К. С. Мильковичем было записано следующее предание о Цивильске: «...Первоначальные жители сих мест, известные под названием чуваш, уверяют, что по словесному преданию от их предков известно, в древности жил тут их чувашский князь, называемый Пулат, который, не пожелав быть под ведением города Чебоксар, уступить преимущество свое прочим князьям, ездить почасту во оной город и давать отчет, испросив позволение у царя Иоанна Васильевича, построил город, куда его величество повелел отправить воеводу и учредить там земское правление. Напоследок князь Пулат, выведя жителей из деревни Сюрбеевой, поселил их от города в 12 верстах. А прочие деревни Сюрбеевы, которые построению города не мешали, оставил на своих местах, и от них сей город на чувашском языке получил свое наименование Сюрбя хола, каковое удержал и поныне». Автору настоящей книги, уроженцу дер. Новое Сюрбеево, что в 14 км от Цивильска, в детстве приходилось слышать от односельчанина Ф. П. Петрова, что на месте поселения наших предков, был основан Цивильск, вследствие чего жители этого селения подались на юг. Несколько дворов осталось в дер. Новое Сюрбеево, остальные отправились в степь - на территорию нынешнего Комсомольского района, где имеются селения, так-же называемые Сюрбеево. Расставанье между остававшимися в дер. Новое Сюрбеево и уезжавшими в степь было очень трогательным, многие рыдали, а один из уезжавших, от сильного волнения, бросил свой войлочный колпак в овражек. Есть предание о том, что Цивильск был поставлен в другом месте-то ли под дер. Вторые Тойзи, на левой стороне речки Шумаши, то ли западнее дер. Нюрши, около урочища Кун дут, то ли в поле Ката вёд под дер. Синьял-Убеево (ныне в Красноармейском районе). В городе, будто, была построена церковь, но ее колокол не зазвонил. Поэтому город перенесли в междуречье Большого и Малого Цивилей.

В предании о возникновении Ядрина говорится, что трое чувашских старейшин: Тогачь, родоначальник дер. Тогачь, Сарплат, основатель дер. Изванкино, и Азамат, основавший дер. Азамат (все три деревни ныне в Аликовском районе), «заспорили между собою, кому иметь у себя уездный город, намеченный царем». От царских наместников грамоту на право основания уездного города получил Тогачь. С ним начали воевать за грамоту Сарплат и Азамат (по другому преданию, Азамат был богатый и грозный чуваш, подчинивший себе окрестные чувашские деревни). Но «ночью на дом Тогача напал с помощью солдат другой знатный чуваш по имени Етёрне из дер. Ядрино» и присвоил грамоту. Так уездным городом стал Ядрин. Приведенные чувашские предания об основании Цивильска и Ядрина весьма характерны: по ним выходит, что сами князьки и старейшины чувашей были заинтересованы в постройке уездных городов. Конечно, не подлежит сомнению, что Цивильск был основан на месте "поселения чувашского сотного князька - дёрпу. Однако невозможно поверить преданию, что он был построен князем Пулатом, по его инициативе, с позволения Ивана IV. Документально известно, что Ядрин был основан на земле чувашей Ядринской волости в 1590 году, однако не по стараниям чувашских старейшин. И Цивильск, и Ядрин были поставлены русскими властями для укрепления своего положения после подавления восстания чувашских и марийских крестьян в 80-х годах XVI века. Приведенные предания, по-видимому, порождены чувством национального сознания чувашей той далекой эпохи. Русское предание сообщает, что во время последнего похода Ивана Грозного на Казань (в 1552 году) русские войска лили на месте будущего города ядра, что и отразилось в названии города. На самом деле маршрут войск Ивана IV не пролегал через места, близкие к будущему Ядрину, в районе города не было никаких следов литейного дела. Предание обязано своим появлением лишь созвучию слов ядро и Ядрин. Записано и другое предание о возникновении названия города Ядрина: в старину жили на месте города марийцы и чуваши, были там и татары. Из марийцев был богач витязь Чебак, а из чувашей богач Ядрый. От Чебака гора близ Ядрина получила название Чебаковской, а город сам получил название от имени чуваша Ядрыя. Когда горожане вытеснили прежних жителей за Суру, то чуваш Яд-рый поселился в верстах двадцати пяти от города на большой дороге, ведущей в город Козьмодемьянск, и это место слывет доныне как село Ядрино. Чебак поселился за Сурой, и на этом месте теперь село Чебаково (ныне оба села в Ядринском районе). До 1590 года Ядринская волость, существовавшая задолго до возникновения города Ядрина, входила в состав Чебоксарского уезда. У чувашей этой волости взяли земли под город и под стрелецкие пашни, взамен предоставив им земли «промеж речек Урги и Уронги и Мигины». Имеется много оснований считать, что город получил свое название от наименования чувашской деревни Етёрне (Ядрино), произносимого верховыми чувашами в форме Ятарна. Города являлись не только административными центрами. Вскоре после их основания в них возникли посады, где сосредоточивалось торгово-ремесленное население. Города, как центры торговли, ремесла и промыслов, играли важную роль в экономике Чувашии, связывали ее со складывающимся всероссийским рынком. Крестьяне сбывали в городах сельскохозяйственную продукцию, покупали изделия и товары, которые не изготовлялись в своем, в основном натуральном, хозяйстве. Городские ремесленники производили специфические изделия - некоторые металлические орудия труда, женские украшения, посуду и другие предметы домашнего обихода, употреблявшиеся только у чувашей. В городах была развита металлообработка, кожевенное и сапожное производства.

В чувашской песне встречаем такие строки:

Сапоги же, что мы носим,

Сшиты в Чебоксарах русским.

Важнейшим последствием вхождения чувашского народа в состав России явилось расширение территории его обитания. Как уже указывалось, в результате монголо-татарского ига чуваши вынуждены были оставить свои закамские и средневолжские земли, потеряв абсолютное большинство своей численности. Территория расселения чувашей сузилась в несколько раз. В середине XVI века одна группа чувашей обитала в центральных и северных районах территории современной Чувашской Республики (южная граница их земель проходила по реке Кубне), другая - в Приказанье и Заказанье, где от Казани на восток вплоть до Средней Камы широкой полосой растянулась Чувашская дорога (позднее Зюрейская дорога Казанского уезда). А территории современных Яльчикского, Комсомольского, Баты-ревского, Шемуршинского районов Чувашии, юго-западных районов и закамской части Татарстана, Ульяновской, Самарской, Пензенской, Саратовской областей представляли собой «дикое поле»-пространство без оседлого населения и поселений, где проводили лето ногайские и другие кочевые орды, а с 30-х годов XVII века - и калмыки. Отток населения из юго-восточной и южной частей Чувашии, юго-западной и закамской частей Татарии, с территорий Ульяновской и Самарской областей начался еще в XIII веке из-за монголо-татарских погромов. Полностью запустели эти районы во второй половине XIV- начале XV веков в результате грабительских нападений отрядов ордынских эмиров, вторжения Тамерлана в 1391 и 1395 годах, походов русских князей до 1431 года. После вхождения в состав России в Чувашии установились, как уже указывалось, мирные условия жизни и хозяйствования, прекратились разорительные военные действия, часто происходившие во времена господства казанских ханов. На чувашских крестьян были распространены развитая система феодальных отношений и права, устойчивые порядки ясачного податного обложения, отменены господствовавший при хане произвол при сборе податей и проводившиеся для этих целей грабительские военизированные экспедиции. Условия мирной жизни и спокойного хозяйствования и законный порядок, установленный в крае, введение устойчивых порядков земельных отношений и рентно-налогового обложения способствовали росту народонаселения, расширению запашки и массовому выделению от материнских селений дочерних- выселков. Этот процесс интенсивно шел с середины XVI до-конца XVIII веков, продолжался в XIX-первой половине XX веков. Только в северной и центральной частях Чувашии возникло около тысячи селений. Правительство России с привлечением оседлого, в том числе чувашского, населения Среднего Поволжья в XVI-XVIII веках построило Кубнинскую, затем Алатырско-Тетюшскую, Симбирско-Карсунскую, Закамскую, Сызранско-Пензенскую и Вторую Закамскую оборонительные линии (засечные черты), что обезопасило от вторжения кочевников большие пространства плодородных земель. С последней четверти XVI до начала XVIII века чувашские крестьяне возвратились в оставленные ими в XIV - начале XV столетий земли юго-восточной и южной частей Чувашии, вплоть до начала XX века интенсивно осваивали присурские леса нынешних Ибресинского, Шумерлинского и Красночетайского районов. В XVII-XVIII столетиях чувашские крестьяне Правобережья Волги, Приказанья и Заказанья переселялись также в Симбирский край и Закамье - на территории, ныне входящие в Татарстан, Ульяновскую и Самарскую области, а также районы Саратовского и Пензенского краев. (Правда, значительная часть приказанско-заказанских чувашей была отатарена.) Чувашский народ получил возможность вернуться на свои прежние, обжитые прадедами земли, вынужденно покинутые в XIII-начале XV веков, заново осваивать эти земельные площади. Здесь возникли сотни чувашских деревень. В XVII-XIX веках чуваши вместе с русскими, татарами, мордвой и марийцами участвовали в колонизации и освоении обширных и плодородных земель Башкирии и Оренбуржья. За четыре столетия после вхождения в состав России территория расселения чувашей увеличилась не менее чем в четыре раза.

В 1795 году в России чувашей насчитывалось 352000 человек обоего пола, из них 233897 человек (66,5 процента) проживали в Чувашии в границах современной республики, 118103 человека (33,5 процента)-за пределами территории республики. В XIX веке продолжалась миграция чувашей в Приуралье, но главными направлениями стали Сибирь и Дальний Восток (вплоть до Сахалина). Всероссийская всеобщая перепись населения 1897 года показала, что из 843755 всех чувашей в России 527573 человека (62,5 процента) проживали на территории современной Чувашской Республики, а 316182 человека (37.5 процента)-за ее пределами. В XX веке также продолжалась миграция чувашей в другие районы страны. По данным переписи 1989 года, в СССР числилось 1 млн. 839. тыс. 228 чувашей, из них 905614 человек, или 49,3 процента,-в Чувашской АССР, остальные проживали в Татарской АССР (134,2 тыс. человек), в Башкирской АССР (118,5 тыс.), в Куйбышевской области (около 115,0 тыс.), Ульяновской области (более 90 тыс.). От 10 до 30 тысяч чувашей числилось в Красноярском крае, Кемеровской, Оренбургской, Тюменской, Саратовской, Челябинской, Иркутской, Пермской, Волгоградской областях, Украинской, Казахской и Узбекской ССР, в г. Москве.

Такое расселение чувашей, то есть то, что более половины из их общего количества проживает за пределами Чувашской Республики, что неблагоприятно отражается на их национально-культурном развитии, нас огорчает. Однако процесс образования такой диаспоры был обусловлен исторически. Чувашское население, численно увеличившееся за четыре с лишним столетия после вхождения в состав России более чем в 10 раз, не могло разместиться на территории республики. В настоящее время плотность ее населения составляет 73 человека на 1 квадратный километр. Среди автономных республик, краев и областей России по плотности населения Чувашия занимает одно из первых мест. Расселение чувашей и возникновение новых селений в XVI-XIX веках нашло отражение и в документах, и в многочисленных преданиях. Большинство интересующих нас произведений несказочной прозы - это предания о селениях и местностях, то есть историко-топонимические. Во многих из них содержатся сведения об исторических событиях и лицах.

Вначале рассмотрим вопрос и связанные с ним предания о расширении пахотных площадей за счет расчистки леса под пашни и возникновении дочерних селений (выселков) в XVI-начале XX веков в северной и центральной Чувашии - на территории, ныне входящей в Козловский, Мариинско-Посадский, Чебоксарский, Моргаушский, Урмарский, Цивильский, Красноармейский, Аликовский, Ядринский, Янтиковский, Канашский, Вурнарский, Красночетайский и Шумерлннский районы. На этой территории в середине XVI века было свыше 300 чувашских деревень. С конца XVI столетия до 1780-1781 годов чувашские селения перечисленных районов входили в Яльчиковскую, Чекурскую, Андреевскую, Арийскую, Темешевскую, Шигалевскую, Карамамеевскую, Айбечевскую, Хозесановскую волости Свияжского уезда; Сундырскую волость Кокшайского уезда; Кувшинскую, Чемуршинскую, Сугутскую, Ишаковскую, Ишлейскую, Шерданскую, Кинярскую, Туруновскую, Алгашинскую волости Чебоксарского уезда; Сюрбеевскую, Богатыревскую, Тугаевскую, Второ-Тугаевскую, Убеевскую, Кошкинскую, Рунгинскую волости Цивильского уезда; Ядринскую, Выльскую и Сорминскую волости Ядринского уезда; Аликовскую, Тувановскую, Шуматовскую, Шумшевашскую и Яндобинскую сотни Юмачевской волости Курмышского уезда; Алдышевскую, Кобяшевскую н Тенякову сотни, Чигирееву пятидесятину Козьмодемьянского уезда. Волости сохраняли следы древней родо-племенной общности. В начале XVIII века Ядринский и Курмышский уезды были включены в Нижегородскую губернию, остальные чувашские уезды - в Казанскую. В 1780-1781 годах чувашские земли в пределах нынешней республики вошли в Козьмодемьянский, Тетюшский, Цивильский, Чебоксарский, Ядринский уезды Казанской губернии, Буинский и Курмышский уезды Симбирской губернии. Материнские селения центральной и северной Чувашии возникли в основном в XIII-XV веках, но некоторые из них были основаны еще в X-XII столетиях. Об их образовании было сказано в первой части «Чувашских исторических преданий». Согласно археологическим данным, письменным источникам и историческим преданиям, в связи с погромами монголо-татарских феодалов чуваши прибывали на территорию центральной и северной Чувашии - в лесистый район, где обитало незначительное количество марийского и чувашского населения-в XIII-начале XV веков. С территории современной Ульяновской области чуваши поднимались по рекам Свияге и Суре, из юго-восточных районов Чувашии - сухим путем, из Закамья - по Волге. На правобережье переправлялась и часть чувашей, вначале переселившихся из Закамья в Приказанье.

Как и до XVIII в., каждая община оставалась самодостаточной, хотя ее связи с внеш­ним миром посредством прежде всего рынка в течение XVIII – первой по­ловины XIX в. возросли. По-прежнему двойственность стоявших перед общиной задач – служение крестьянству и государству – обусловливала наличие в ней двух структур – официальной и неофициальной. Офици­альная структура деревенской общины предназначалась для реализации государственных задач, неофициальная – для реализации групповых и со­словных интересов крестьянства. Неофициальная структура не санкциони­ровалась государством де-юре, но и не отвергалась им, так как взять на себя выполнение ее многочисленных функций государство и помещики не имели возможности. Обе структуры не могли быть разграничены друг от друга, соответственно и строгого разделения функций между ними не могло быть. Несмотря на это, крестьяне, государство и помещики отчетливо отделяли их друг от друга, основываясь на простом критерии: что существует по за­кону или распоряжению властей и удовлетворяет их интересы – то казенное и помещичье, что существует по обычаю и традиции и удовлетворяет по­требности крестьян – то мирское. Попробуем и мы разделить и проанали­зировать порознь обе структуры с точки зрения: 1) права и морали, которые диктовали нормы жизни и поведения; 2) способов воздействия, с помощью которых поведение крестьян приводилось в соответствие с правом и мора­лью; 3) органов управления и руководителей, которые осуществляли теку­щее руководство.

В императорский период официальное право применялось главным об­разом к некрестьянам. По отношению к крестьянам закон имел силу в трех случаях: 1) когда они вступали в отношения с государством, например, при уплате налогов, выполнении рекрутской, дорожной и других повинностей; 2) когда они имели дела с некрестьянами, например, заключали с ними сдел­ки, совершали в отношении их преступления и т. д.; 3) когда они сами обращались к коронным властям за помощью, с жалобами или в коронный суд. Большее число гражданских и уголовных дел, касающихся крестьян, регулировалось обычным правом. Оно не было кодифицировано, в приме­нении его норм не было четкости и единообразия, дела решались применительно к конкретному случаю. Между законом и обычаем име­лись серьезные различия, что являлось главным фактором частых конфлик­тов между крестьянами, с одной стороны, и помещиками и государством, с другой. В сущности все бунты крестьян имели правовую основу – расхож­дение между законом и обычаем, так как многое из того, что казалось спра­ведливым крестьянам и соответствовало обычаю, не казалось правильным администрации и помещикам и не соответствовало закону, и наоборот. В сборнике В. И. Даля все пословицы отзываются о законе отрицательно («Где закон, там и обида»; «Хоть бы все законы пропали, только бы люди правдой жили»), напротив, обычай уважается, ставится выше закона («Обычай стар­ше, сильнее закона») и рассматривается как выражение правды, как руко­водство к жизни («Не нами установилось, не нами и переставится»; «Не дол­го той земле стоять, где учнут уставы (обычаи) ломать»). Несмотря на это, до середины XIX в. государству удавалось удержи­вать конфликт между законом и обычаем в определенных рамках, а многие нормы обычного права даже использовать в своих интересах, например, об­щинную форму собственности, переделы земли, круговую ответственность за налоги и нераскрытые преступления. Нега­тивная оценка крестьянами закона вовсе не свидетельствует об их нигилизме к правовому регулированию общественных отношений, как часто думают и ради доказательства чего цитируют эти пословицы. Негативизм к закону указывает лишь на наличие противоречий между ним и обычаем.

Противоречия наблюдались также между моральным кодексом крестьян­ства и кодексом, действовавшим в среде других сословий. Эти противоречия касались как существа этих норм, так и их применения. Например, с точки зрения крестьянина, было аморально не накормить незнакомого проезжего человека и не предоставить ему ночлег, или отказать нищему и сироте в помощи, или не угостить гостя; аморальным считалось брать проценты за данные в долг деньги, не прийти на помощь односельчанину, попавшему в беду (пожар, падеж скота и т. д.). С точки зрения крестьянина, обмануть соседа или родственника – аморально, а обмануть в интересах крестьян чи­новника или барина – безнравственным не считалось; украсть что-либо у соседа, нарушить его межу, нарубить дров в общинном лесу – аморально, а нарвать фруктов в помещичьем саду, нарубить дров в его лесу или запа­хать его землю – вовсе не безнравственные поступки. Отсюда проистекала противоречивость в оценках нравственных устоев крестьянства со сторе ы образованного общества. Одним «сельский люд представляется каким-то из­вергом, отребьем рода человеческого, лишенным всякого понятия о законе, нравственности, справедливости и долге», другие считали крестьян «чуть ли не аркадскими пастушками», а дворянство славянофильских убеждений переносило «на крестьян все самые светлые и высокие идеалы человеческого совершенства», – констатировал известный историк, публицист, бывший по совместительству и помещиком, К. Д. Кавелин.

На практике поведение отдельных крестьян нередко отклонялось от общепризнанных в общине норм. Тем не менее именно они являлись стерж­нем реальных взаимоотношений, на них ориентировалась община, заставляя отклонившегося от них человека вернуться на путь истинный с помощью хорошо разработанной системы социального контроля и наказаний. Наибо­лее действенными были неформальные социальные санкции. Нарушителя изводили «шпильками», прозвищами, пренебрежительным отношением, сме­хом, выставлением в смешном свете и переоценкой его качеств с помощью сплетни. Сплетня, или молва, была вездесуща, как говорила пословица: «Молва в окно влезет; молву поветрием носит; от молвы не уйдешь». Она угрожала человеку потерей уважения, дурной славой и ухудшением его от­ношений с односельчанами: «Дурную славу нажить – как пить попросить; в хорошие люди попасть – не стожок скласть». Стандарты общины ощуща­лись весьма сильно, и сообразовываться с ними приходилось со всей серьез­ностью, так как нарушать ожидания тех, с кем человек привык считаться, с кем себя отождествляет, к кому эмоционально привязан, психологически очень трудно и опасно. Мало кто мог долго вынести состояние враждебнос­ти с общиной. После того как неформальные санкции против нарушителя оказывались бессильными, вступали в силу формальные санкции – штраф, наказания розгами, конфискация и распродажа имущества, арест, исключе­ние из общины, сдача вне очереди в солдаты, отправление в ссылку или тюрьму. В редких случаях, когда речь шла о конокрадах, неисправимых злостных ворах, крестьяне применяли самосуд, кончавшийся, как правило, смертью. Несмотря на всю тяжесть формальных санкций, неформальный кон­троль играл все же более важную роль. Общественное мнение оказывало сильное и постоянное давление на крестьян, сводя на нет отклонения от принятых норм поведения. «Слово держат все; слово же, то есть мирское неодобрение, более всего наказывает. Телесные наказания употребляют для непослушных и невоздержанных. Денежного штрафа очень боятся, но еще больше – общественного неодобрения, бросающего порок на весь дом». Общественное мнение иногда оформлялось письменными или устными при­говорами крестьянских сходов, но чаще всего оно выражалось неформально, в устной форме – в насмешках, замечаниях, восхищении. Общественное мнение не только осуждало и высмеивало неловкость, физическую слабость, неспособность делать нормальную для крестьян работу, но и выражало одобрение лицам, добивавшимся успехов в хозяйстве, ремесле, пении и т. п.

Для крестьянина имело значение мнение не только односельчан, но и жителей ближайшей округи, с которыми он постоянно общался. Кавелин рассказывает показательный в этом отношении случай. В 1861 г. он как по­мещик составил полюбовно со своими крестьянами уставную грамоту о раз­деле земли и условиях ее выкупа. Но по закону грамота вступала в силу только после утверждения ее властями. Кавелин полагал, что до этого мо­мента отношения между ним и его крестьянами должны были оставаться на прежних основаниях. Однако крестьяне отказались идти на барщину. «Слух о том, что мы вышли на чистую волю, – говорили пришедшие к нему объ­ясняться старики, – разошелся на сто верст кругом нас, а мы (на барщине)будем работать? Каждый будет над нами смеяться; и то уже работники наши, глядя на наши сборы, дразнят нас: где же ваша чистая воля? Нам стыдно им в глаза глядеть. Уж если такой позор нам выносить, так пусть лучше нас мировой посредник разведет и пойдет дело по закону, как ему быть». Кавелин поделился с крестьянами своими опасе­ниями в том, что они, когда уставная грамота будет утверждена, могут от­казаться от достигнутых условий, а на барщину все равно не пойдут, ибо отмененную однажды барщину восстановить невозможно. Крестьяне попро­сили Кавелина провести на земле черту и сказали: «Кто согласен подписать грамоту, пусть становится по правую руку (от черты), а кто не согласен – по левую. Да смотрите, старики! Кто теперь смолчит, а после станет спорить, того мы накажем розгами. Говори теперь: кто с чем не со­гласен». Все до единого перешли на правую сторону. «Давайте же руки для большей прочности вашего слова», – сказал Кавелин. Все до единого подали руки: рукобитье при заключении сделки было равноценно клятве.

Наличие сильного социального контроля в общине на­ходит свое объяснение в том, что в рассматриваемое время крестьяне не обладали еще способностью к сильному внутреннему самоконтролю. Как из­вестно, самоконтроль может основываться на страхе наказания и ожидании награды (внешний самоконтроль) или на сознательном и добровольном сле­довании существующим правилам и нормам поведения (внутренний само­контроль). При преобладании внешнего самоконтроля необходим аппарат наблюдения и принуждения, потому что человек, поступивший не по пра­вилам, не «казнит самого себя», а, напротив, может быть довольным тем, что его проступок остался незамеченным. Так, например, ведут сеоя дети. Взрослые крестьяне в своем кругу, в своем мире отличались в целом мо­ральным поведением и при совершении проступков, которые рассматрива­лись не только как преступление, но и как грех, страдали угрызениями совести: «Злая совесть стоит палача»; «С совестью не раз­минуться, душа не сосед – не обойдешь». Однако имеющиеся данные позволя­ют думать, что поведение крестьян в большей степени основывалось на внешнем контроле, на убеждении, что все поступки человека учи­тываются Богом, на жела­нии избежать наказания в этом или потустороннем ми­ре, а также на стремлении иметь хорошую репутацию у односельчан, что нашло от­ражение в пословице: «Грех не беда, молва не хороша. Что-то скажут на улице». Угрызения совести, когда они случались, отражали не столько раскаяние перед внутренней совестью, сколь­ко перед Богом, которому все грехи известны: «Все на свете по грехам нашим дает­ся». При недостатке внешне­го контроля как христиан­ские заповеди, так обычай и закон довольно легко нару­шались («Без греха веку не изживешь, без стыда рожи не износишь»; «Кто Богу не грешен, царю не виноват?»). Этому имелось даже моральное оправдание: «Не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасешься». Крестьяне с легкостью присваивали найденные вещи, даже если они точно знали, кому они принадлежат: «Плохо лежит – брюхо болит, мимо пройти – дураком назовут». Один современник отмечал: «Мелкое воровство – дело самое обыкновенное и совершается на каждом шагу, так что его и преследовать нельзя: сил не хватит. Воровство съестного есть что-то физиологическое, такое же неотразимое и невольное, как страсть к вину», что отразилось в пословице: «Грех воровать, да нельзя миновать». Известный писатель В. Г. Короленко, разделявший в молодости народнические иллюзии и верив­ший в глубочайшую нравственность крестьян и их неспособность нарушить нравственные законы, был глубоко разочарован, когда при близком знаком­стве с крестьянами не обнаружил этого. «С глухими местами у нас вообще связано представление об элементарных, простейших добродетелях. Я сна­чала думал то же, видя, например, как хозяева оставляют избы без запоров. Значит, думал я, хоть кражи-то здесь неизвестны. Но и в этом я ошибся. Впоследствии меня поразило обилие глаголов, которыми обозначалось по­нятие кражи. <...> Вообще на прочность этой первобытной нравственности рассчитывать нельзя. Это какое-то странное состояние неустойчивого нрав­ственного равновесия, могущее качнуться в любую сторону».

В общине существовала структура должностей: староста, сборщик пода­тей, писарь, десятские, сотские и т. п. Коронная администрация в государственной деревне и помещики в своих вотчинах, как правило, не решались назначать на общественные должности своих, независимых от общины лиц – это было бы дорого и неэффективно. Они использовали руководите­лей выдвигаемых самими крестьянами, контролируя их выбор. Но, делегируя выборным власть, они вместе с тем строго контролировали выполнение ими полицейских и податных обязанностей. Деятельность выборных по организации повседневной жизни деревни мало заботила власти, но зато очень волновала общину, и в этой своей ипостаси выборные находились под ее неусыпным контролем. За плохое выполнение официальных обязанностей выборных ожидало наказание со стороны коронной администрации и поме­щика а за нерадение об общинных интересах – осуждение и санкции со стороны крестьян. Как показывает практическая деятельность выборных, они крайне редко выходили из-под контроля общины и превращались во враждебную и стоящую над крестьянами силу. Причины этого состояли в том, что выборные регулярно переизбирались, не имели никаких существен­ных привилегий (не освобождались даже от платежа налогов и повинно­стей), продолжали заниматься крестьянским трудом, находились под кон­тролем общественного мнения, в случае злоупотребления властью им грозил крестьянский самосуд. Словом, выборные не теряли связи с крестьянством, и их интересы в большей мере совпадали с интересами общины, чем поме­щика или коронной администрации. Как правило, выборные выступали в роли защитников общины, ее ходатаев, организаторов. Несмотря на угрозу наказания, часто именно выборные возглавляли крестьянские бунты. Есте­ственно, положение выборных, обязанных служить двум господам одновре­менно, было нелегким, и важные общественные должности рассматривались крестьянами как почетная, но тяжелая обязанность. «В попах сидеть – кашу есть, а в сотских – оплеухи. На старосту не челобитчик, а от миру не прочь», – говорили крестьяне.

Когда же выборные забывали об интересах крестьянства – это иногда случалось в помещичьих имениях, против них принимались ответные меры. Такие выборные переизбирались, а если власти защищали их, крестьяне не останавливались и перед бунтом. Наиболее часто отрывались от крестьян писари, должность которых за отсутствием грамотных в деревне нередко превращалась в наследственную. Пользуясь неграмотностью крестьян, неко­торые из них злоупотребляли властью, использовали общественную долж­ность для личного обогащения. Но в конце концов, когда крестьянам ста­новились известны злоупотребления выборных, они добивались их смещения, если власти не шли на уступки – применялся самосуд. Таким образом, выборные являлись одновременно официальными и не­официальными руководителями. Будучи утвержденными властями, они яв­лялись официальными должностными лицами и обязаны были проводить в жизнь официальные интересы, но, как избранные на общественные долж­ности по воле крестьян, они должны были выражать и в действительности выражали крестьянские интересы.

Мирские дела находились в руках наиболее солидной части крестьянст­ва, поскольку важные выборные должности занимали «мужики зажиточные, порядочные и добрые», «честного поведения, предпочтительно грамотные, сметливые, рассудительные, во всех отношениях ловкие», обычно в возрас­те 40-60 лет. При избрании на самую важную должность старосты сход принимал решение, или выбор, которое включало формулу доверия («мы ему верим; понеже он человек добрый и правдивый, истинное его дело оу-дет») и обязательство крестьян быть ему послушными («а нам, мирским лю дям, быть ему во всем послушным»). По окончании службы выборный по­лучал утвержденный на сходе аттестат, в котором оценивалась его работа. Вот выдержка из типичного аттестата, выданного старосте: «В бытности его во управлении сей должности вел себя добропорядочно, с подчиненным ему обходился благопристойно, ласково и снисходительно, в разбиратель­стве наблюдал долг присяги, предубежденьев (обид) никому не чи­нил, и жалоб на него ни от кого не принесено, почему и заслужил себе спра­ведливую от общества благодарность, которого впредь принимать в мирских советах за достойного в чести человека». Формулы избрания и аттестации были всюду похожими, потому, вероятно, что обобщали те ка­чества, которые требовались от выборного лица. Как свидетельствуют ат­тестаты, положительной оценки заслуживала только та деятельность, кото­рая была направлена на удовлетворение крестьянских интересов.

Подлинными неформальными лидерами общины являлись старики – мужчины в возрасте 60 лет и старше, сохранившие трудоспособность, ясный ум и являвшиеся главами хозяйств. Старики, обладавшие большим опытом, служившие в свое время по выборам, пользовавшиеся репутацией честных, справедливых людей, объединялись в неформальную организацию – «совет стариков» и составляли наиболее влиятельную группу лиц в общине. Лю­бое важное дело рассматривалось прежде всего ими, и их мнение при об­суждении проблемы на сходе было решающим. Высокий престиж стариков объяснялся тем, что общинная жизнь строилась не по науке, не по книгам, а по устной традиции, переходившей от старшего поколения к молодежи. В такой ситуации самыми компетентными оказывались старики, так как имен­но они знали обычай и традиции лучше других и являлись в полном смысле живой, ходячей энциклопедией. «В общественном быту здешних крестьян свято сохраняется порядок старинный, христианский. Всякая власть уважа­ется, как данная от Бога. Главное основание общественного устройства есть уважение к старикам и их общему приговору. <...> Староста, сам собой, не решается ни на что важное, касающееся всего общества, без стариков. На мирских сходках редко крестьянин моложе сорока лет возвышает голос: вза­имная доверенность к избираемому начальству и сонму стариков так велика, что молодежь считает предосудительным что-либо говорить на сходке», – засвидетельствовал один из современников – помещик Нижегородской гу­бернии в 1848 г.

Выборные являлись исполнительной властью в общине. С точки зрения коронной администрации и помещиков, во всех вопросах, касающихся об­щественного порядка, налогов и повинностей, выборные должны были ис­полнять их волю, в остальных вопросах крестьянской жизни – волю общи­ны. Однако с точки зрения крестьян выборные должны были всегда и во всем служить общине и выполнять волю схода – общего собрания глав хо­зяйств. В сущности сход и олицетворял общину, поэтому когда речь идет об общине, то обычно имеется в виду именно сход. На практике получалось так, что ни выборные, ни отдельный крестьянин ничего не могли предпри­нять без решения схода. Даже указания администрации и помещика, прежде чем претвориться в жизнь, должны были получить мирское согласие на схо­де. Правительство и помещики сознавали силу схода и поэтому стремились любыми средствами добиться от него одобрения своих указаний, особенно непопулярных у крестьян. Таким образом, не только в казенной или удель­ной деревне, но и в помещичьей вотчине община обладала значительной автономией от коронной и помещичьей власти, пользовалась самоуправле­нием и имела реальные средства отстаивать свои интересы.

Все ли крестьяне и в какой степени участвовали в самоуправлении? По обычаю, решения на сходах принимали только дворохозяева-мужчины (ко­торые также назывались главами хозяйств, большаками или патриархами), хотя присутствие на сходе любого крестьянина не запрещалось. В XVIII – первой половине XIX в. средняя населенность двора составляла 8-9 чело­век, имелись одинокие и вдовы с детьми, поэтому патриархи составляли не более 10% всего населения общины. Следовательно, теоретически всего око­ло 10% крестьян имели право участвовать в сходах, в крестьянских судах, избираться на различные выборные должности. И фактически это право ис­пользовали все дворохозяева, хотя в разной мере. Когда в повестке схода стояли принципиальные вопросы, такие как передел земли, распределение налогов и повинностей, обсуждение какого-либо важного преступления, рас­поряжения начальства, то собирались все наличные здоровые патриархи, при решении второстепенных вопросов – наиболее заинтересованные. Но какие бы вопросы ни обсуждались на сходах, влияние отдельных крестьян на принятие решений было различным – пропорциональным их престижу. Голос патриарха зависел от величины и зажиточности семьи, которую он представлял. Поскольку именно размер семьи, как правило, в решающей степени определял ее благосостояние, а он колебался от 3 до 50 и более человек, то соответственно варьировало и влияние патриархов. В больших общинах, по свидетельству современников, во главе мира на­ходилась не очень многочисленная группа крестьян, пользовавшаяся особым влиянием и уважением – своего рода элита. В ее состав входили «лучшие старики», а также некоторые патриархи зажиточных семей в возрасте 40-60 лет. Анализ подписей под мирскими приговорами обнаруживает, что под решениями сходов и различных комиссий, ими создаваемых, чаще всего под­писывалась (за неграмотных – грамотные) одна и та же сравнительно узкая группа лиц. Например, в Никольском имении графа В. Г. Орлова в 1806-1814 гг. ежегодно действовали две комиссии – по финансовой проверке ста­рост и по разверстке земли и повинностей. В обе комиссии за 9 лет было выбрано 158 крестьян, но в работе принимало участие 65 человек, из кото­рых 31 человек – 1 раз, 26 человек – 2-4 раза, 8 человек – по 5-12 раз. Однако существенно различная степень участия патриархов в органах само­управления не дает основания полагать, что в общине действовало олигар­хическое, а не демократическое управление. Во-первых, высшим органом общины был все-таки сход всех патриархов, и ни один из них не мог быть устранен от принятия решений, даже если бы он сам этого хотел: во избе­жание будущих недоразумений община требовала от каждого личного учас­тия в принятии принципиальных решений, так как это гарантировало их выполнение. И хотя патриархов было немного, они представляли все пол­ноценные хозяйства, что позволяло учитывать интересы всей общины. Во-вторых, средние и низшие должности по общественному управлению зани­мали по очереди все дворохозяева без исключения. Наконец, элитарное управление практиковалось в основном в больших общинах, которых было немного; состав элиты постоянно изменялся, а важные выборные должности крестьяне занимали обычно год-два. Заметим, кстати, что более активное участие в управлении сравнительно немногочисленной части населения яв­ляется типичным для всякого по-настоящему демократического режима.

Активное участие в управлении одних патриархов и слабое участие дру­гих было обусловлено двумя обстоятельствами. Для крестьянства «справед­ливое», т. е. уравнительное, распределение материальных благ имело боль­шее значение, чем уравнительное распределение власти и влияния, поэтому они были чрезвычайно щепетильны относительно распределения земли и на­логов и достаточно равнодушны относительно распределения власти. Вто­рое обстоятельство состояло в том, что активное участие в общественных делах требовало опыта и времени - оно поглощало до трети рабочего вре­мени – и очень мало или вовсе не вознаграждалось, а иногда даже прино­сило убытки. Жалованье и незначительные льготы не компенсировали по­терь рабочего времени, особенно для лиц, занимавших наиболее важные выборные должности. Общественная служба была тяжелой обязанностью. Ввиду этого общественными делами могли и действительно активно зани­мались, во-первых, люди пожилые и опытные (пожилые люди не могли осо­бенно активно участвовать в тяжелой крестьянской работе в своем хозяйст­ве, и их отвлечение на общественные дела наносило наименьший урон хозяйству), во-вторых, люди из большой семьи, которая безболезненно мог­ла обойтись без одного работника, в-третьих, люди зажиточные, могущие как-то компенсировать свою неполную занятость делами своего хозяйства. Большие семьи, как правило, были зажиточнее малых, а пожилые люди воз­главляли эти семьи в качестве большаков. Ввиду этого именно большие семьи главным образом и поставляли выборных. Таким образом, неравно­мерное распределение общественных обязанностей между различными соци­альными группами крестьянства приводило к тому, что власть ложилась бременем на высшую страту крестьянства. За престиж, уважение и власть зажиточные крестьяне платили своего рода налог, и поэтому более активное их участие в общественных делах устраивало остальных крестьян. Случа­лось, что крестьяне под всякими предлогами уклонялись от общественной службы, например, специально совершали маловажные проступки, чтобы их оштрафовали и лишили чести занимать общественную должность. Как это ни парадоксально, но неравномерное распределение власти поддерживало экономическое равенство, а стремление к экономическому равенству приво­дило к концентрации власти в руках зажиточного крестьянства. Итак, при уравнительном распределении между крестьянами общинного имущества бремя власти между ними распределялось неравномерно. В этом смысле об­щина напоминала патриархальную крестьянскую семью, где имущество при­надлежало всем ее членам, а власть концентрировалась в руках большака. Для понимания характера власти и управления в общине большое зна­чение имеет процедура принятия решений. Согласно обычному праву, еди­ногласие патриархов на сходе являлось непременным условием для принятия любого решения. Если хотя бы один человек был не согласен, решение не могло считаться окончательным и быть реализованным.

Каким же образом достигалось единогласие? Несогласное меньшинство или убеждалось дово­дами большинства, или, не будучи убежденным, добровольно уступало, что­бы быть заодно со всеми, чтобы не вступать в конфликт с миром. Принуж­дение в психологическом, а тем более в физическом смысле не применялось, хотя случалось, что меньшинство оказывалось вынужденным согласиться с мнением большинства вопреки своему желанию. С другой стороны, бывало и так, что целое крестьянское общество на многих сходах выбивалось из сил, чтобы уговорить одного из своих сочленов согласиться со всеми, и, не получив его согласия, откладывало дело. Требование единогласия факти­чески давало каждому патриарху право вето, реализовать которое, однако, было нелегко. Право вето иногда использовали наиболее смелые крестьяне, чтобы противостоять помещикам или коронной администрации, вынуждая последних либо уступить, либо принять крайние меры в отношении несо­гласных, на что власти всегда шли неохотно. В основе правила единогласия лежало убеждение, что только согласие всех сделает решение прочным и справедливым, или божеским. Одна иллюстрация пояснит этот несовремен­ный взгляд. В. Г. Короленко, около 10 лет проведший в ссылке в глухих местах России и хорошо знавший народную жизнь, рассказывает в своих воспоминаниях примечательный случай. В 1879 г. он встретился в ссылке с двумя крестьянами, высланными за то, что не подписали соглашения между общиной и Министерством финансов, которое захватило у крестьян лес. «Оба они были уже старики. Оба были многосемейные, и жизнь в ссылке отзывалась на них очень горько. Но они были уверены, что торжество зло­дея (Министерства финансов) не может быть полным, пока они, два брата Савинковы, не смирятся и «не дадут рук» (не подпишут соглаше­ния). А они решили не смиряться: лучше умереть за мир в неволе. И они сознательно несли на своих старых плечах тяготу своего мира». Ра­зумеется, принцип единогласия в крестьянской общине мог иногда маски­ровать власть наиболее влиятельных лиц, но, как правило, это бывало лишь в тех немногочисленных случаях, когда деревня была в имущественном отношении резко дифференцирована, когда имелся действительно богатый крестьянин, закабаливший большинство односельчан. Значительно чаще консенсус прикрывал власть «верхушки» в посадских общинах в XVIII в., а в сельских общинах – лишь после эмансипации. Об­щинная этика в дореформенное время негативно оценивала оппозицию, от­крытое несогласие, настаивание на собственном мнении. Формально дейст­вовал принцип «один патриарх – один голос», но, поскольку голоса никто не считал, фактически уважаемый крестьянин «весил» больше, а менее вли­ятельный – меньше, чем один голос.

Именно на неофициальную структуру общины ложилась основная нагрузка по организации жизни крестьян; значение официальной структуры было велико, но все же менее важным. Правительству удалось включить выборных в систему государственной администрации, а общину – в систему государственного управления. Однако общинное самоуправление не стало простым придатком государственной машины, а община не превратилась в официальную организацию. Коронная администрация признавала автоно­мию общины, потому что это был единственно эффективный способ обес­печить сотрудничество крестьян с властью, которая не имела ни финансовых средств, ни соответствующего бюрократического аппарата, чтобы контро­лировать доходы крестьян и брать с них налоги, а тем более организовывать их хозяйственную и бытовую жизнь. Благодаря тому что мирские должности не закреплялись за отдельными лицами или семьями надолго, сход являлся постоянно действующим органом, а все патриархи в той или иной степени принимали участие в управлении и занимались общественными делами, власть в общине не была отчуждена от рядовых ее членов и носила демокра­тический характер. Однако это была не западная либеральная, а иная форма демократии – ее можно назвать демократией общинного типа (в силу того что она могла действовать только в организациях общинного типа), или патриархальной демократией (в силу большой роли патриархов), или тради­ционной демократией (в силу того что ее идеалом была традиция). Общинная демократия существовала только для глав хозяйств, предполагая безуслов­ное подчинение им женщин, молодежи и мужчин, которые не были больша­ками; она сочеталась с преклонением перед стариной, с негативным отно­шением к инакомыслию, личной свободе, к социальным нововведениям, инициативе и вообще ко всякому отклоняющемуся поведению; она была ос­нована на уважении к коллективу, а не к индивиду, отдавала предпочтение интересам большинства перед интересами меньшинства и отдельных лиц. В отличие от нее либеральная демократия, принимая за основу мнение боль­шинства, не запрещает и не подавляет меньшинство и инициативу отдель­ных лиц и уважает личную свободу и индивидуальные права. Точка зрения современных славянофилов, согласно которой в общине существовала ор­ганическая демократия в том смысле, что община являлась организацией, связанной полным единодушием всех ее членов, в которой личность не по­глощалась коллективом, не подчинялась его силе, а добровольно присоеди­нялась к его решению, сливалась с ним в любви и братстве, отчасти верна для дореформенной общины, хотя и ее, на мой взгляд, идеализирует. В общине до середины XIX в. действительно существовали солидарность и ощущение единства между крестьянами, но вместе с тем она практиковала насилие над непокорными, изгоняла из своей среды лиц, не соответствую­щих ее эталонным нормам поведения; в общине происходили столкновения групповых интересов и кланов родственников, наблюдались противоречия между выборными и крестьянами, иногда общественными делами управ­ляли доморощенные кулаки. Организация общины до некоторой степени повторяла в миниатюре устройство Московского государства XVI-XVII вв. (староста – царь, совет стариков – Боярская дума, сход – зем­ский собор, главы семей – правящая элита), которое было названо патриархальной народной монархией. По-видимому, крес­тьянство XVIII – первой половины XIX в. хранило политические традиции XVI-XVII вв. и даже еще более далеких периодов русской истории.

Петр Смирнов

Смирнов Петр Иванович
Санкт-Петербургский государственный университет
профессор кафедры теории и истории и социологии

Smirnov Petr Ivanovich
Saint-Petersburg State University
Professor of the Chair of Theory and History of Sociology
E-Mail: [email protected]

УДК - 3.30.31.316

РУССКАЯ СЕЛЬСКАЯ ОБЩИНА: ПРОИСХОЖДЕНИЕ, ОСНОВНЫЕ ФУНКЦИИ И ЦЕННОСТИ

АННОТАЦИЯ: В статье описывается происхождение и развитие русской общины, дана авторская версия ее основных ценностей, показана гипотетическая связь этих ценностей и основных функций общины, представлены пути самореализации человека в общине

Ключевые слова: русская община, происхождение, функция, ценность, самореализация

RUSSIAN RURAL COMMUNITY: THE ORIGIN, MAIN FUNCTIONS AND VALUES

ABSTRACT:This article describes the origin and development of the Russian community, presents author’s version of its core values, illustrates a hypothetical link between these values and community basic functions; and describes ways of human self-realization in the community.

Key words: Russian community, origin, functions, value, self-realization

РУССКАЯ СЕЛЬСКАЯ ОБЩИНА: ПРОИСХОЖДЕНИЕ, ОСНОВНЫЕ ФУНКЦИИ И ЦЕННОСТИ

Поистине необозрима литература, посвященная русской общине. Происхождение общины, ее роль в российской жизни, возможности применения общинных начал для устроения более справедливого общества, включая возможность некапиталистического развития России, влияние общинной жизни на душевный склад русских крестьян и т.д. рассматривались в работах историков, экономистов, философов и публицистов самых разных направлений и течений. Ей уделяли внимание славянофилы и западники, революционные демократы и убежденные сторонники самодержавия, народники и марксисты, а также исследователи, сторонившиеся партийной борьбы. Это не случайно. Русская сельская община оказала большое влияние на существование России и русского народа, поскольку сосуществовала совместно со служебно-домашней цивилизацией и была достаточно гармонично «встроена» в нее. По Бердяеву, Россия представляла собой «огромное мужицкое царство», а жили русские мужики, в основном, в общине. Однако категория «ценность» не применялась в качестве особого теоретического средства к анализу жизнедеятельности общины. Поэтому в двух очередных статьях предполагается наметить взаимосвязь основополагающих ценностей и функций общины и описать влияние ее жизнедеятельности на историю страны и складывание народного характера. Непосредственными целями настоящей статьи являются краткое описание происхождения и развития русской общины, изложение гипотетической взаимосвязи ее основных ценностей и функций, а также путей самореализации человека в общине.

Происхождение и развитие русской общины .

Вопрос о происхождение общины вызывал большие разногласия среди исследователей. В русской буржуазной историографии прошлого века была популярна концепция позднего фискально-крепостнического происхождения общины. В соответствии с этой концепцией русская поземельная община не была «самородной», естественно возникшей. Крестьяне были связаны в податные союзы - «миры» - государством по принципу круговой поруки ради удобства сбора податей. Однако подобному взгляду противоречат исторические аналогии. Как отмечает известный исследователь поземельных отношений в России В.П.Данилов, было бы удивительно, если бы в России община возникла как явление, сопутствующее крепостничеству, тогда как в других странах она возникла естественным путем .

Намного более убедительной представляется версия о «самородном» происхождении русской сельской общины. Согласно этой версии (по В.А. Александрову), русская община прошла в своем развитии ряд этапов. От своей первоначальной формы, древнерусской соседской общины (верви ), она эволюционировала через черносошную общину (волость ), характерную для периода складывания московского княжества, до собственносельской поземельной общины , ставшей основной формой самоорганизации русских крестьян в царской России.

Вервь, как самая древняя форма русской общины, известна еще по «Русской правде». Она объединяла мелких сельских производителей того времени и руководила всей их хозяйственной, общественной и частной жизнью. Подобное многообразие функций общины было связано с освоением славянами земель Русской равнины, но функция хозяйственного землепользования неизменно занимала первое место. И позже в истории общинные традиции играли важную роль в жизни русского крестьянства вне зависимости от социального состояния членов общины - были ли то свободные (черносошные) земледельцы или лично зависимые крестьяне.

С XIV века крестьянская община на Руси известна под именем волости , объединявшейсоседей , от имени которых представители общины выступали перед княжеской администрацией.

Черносошная община-волость жила на основе принципов самоуправления. Она сама избирала своих должностных лиц (старост, сотских, пятидесятских, десятских), которые руководили общественной жизнью, следили за состоянием общинных угодий - пустошей, лугов, лесов, водных владений. Община распоряжалась свободными участками земли, которые нужно было приводить в культурное состояние, передавая их вновь прибывшим поселенцам или выделившимся из семьи членам общины. Однако земли, уже вошедшие в хозяйственный оборот, - дворовые, пахотные и сенокосные участки - находились в частном владении отдельных общинных дворов и передавались по наследству. Эту норму обычного права (подворно-наследственного землепользования) община всячески оберегала.

В XIV-XV веках в русских княжествах шел интенсивный процесс укрепления частнофеодальной собственности на землю. Монастыри и светские феодалы расширяли свои владения как законным путем, добиваясь земельных пожалований от верховной власти, так и путем прямого захвата волостных земель. Волостные общины упорно защищали свои права на землю судебным путем, ведя тяжбы и нередко добиваясь успеха, но не чурались и применения силы для возвращения захваченной у них земли.

Противодействие волостей переходу их земель в частнофеодальную собственность было обусловлено весьма важными причинами. В частности, интересам крестьян не отвечал сам факт изменения юридического статуса их земель, поскольку это ставило под угрозу само существование волости как самостоятельной правовой и хозяйственной единицы. А это в перспективе угрожало и изменением правового положения и самих крестьян - из лично свободных людей они могли превратиться в зависимых. Но крайне важно было также то, что менялся порядок землепользования. И вообще со сменой юрисдикции волость могла потерять те или иные функции.

Не случайно поэтому в конце XV века, когда Новгород потерял свою политическую независимость, новгородские крестьяне-общинники стремились сохранить свои территориальные организации после того, как их земли переходили к московским служилым людям. В отдельных случаях смена верховного владельца земли интересов крестьян не затрагивала, и местные общины-волости на этот факт никак не реагировали. Так произошло при Иване III, когда Ярославское удельное княжество мирно прекратило свое существование, земельные владения местных князей стали землями великого князя, но на первых порах в статусе общин никаких существенных изменений не произошло.

Наибольший удар существованию черносошной общины-волости в центральной России нанесло введение в XV-XVI вв. поместной системы - основы обеспечения вооруженных сил Московского государства. Поместная система (как форма земельного владения, связанного с выполнением воинской службы), создавалась за счет черносошного крестьянства прилегающих к Москве областей. Иной возможности у Московского князя просто не было. Это обстоятельство, в конечном счете, и решило судьбу черносошной общины. По мере перехода общинных земель в поместное владение община-волость прекращала свое существование как самостоятельная правовая и хозяйственная единица, т.е. государственный институт, непосредственно связанный с центральной властью. Однако община сохранялась как форма объединения крестьян, претерпевая при этом серьезные изменения. Из волостной она превращалась в сельскую в границах определенного поместья или вотчины.

Изменения в правовом статусе общины означали не только утрату ее непосредственной связи с государственными учреждениями. Сельская община, все более и более подчиняясь воле своих владельцев-помещиков, постепенно теряла часть своих хозяйственных и управленческих функций. В частности, ее управленческая деятельность могла осуществляться лишь в границах поместья. Кроме того, община имела теперь меньшую возможность выделять своим членам необходимые им земли, что было связано с ростом повинностей в пользу помещика, расширением клина помещичьих запашек и выделением земельных угодий для личного хозяйства помещика.

Уменьшение земельного фонда, находящегося во владении общины, вынуждало ее изменять нормы крестьянского землепользования. Особенно важные изменения претерпел принцип владения земельными угодьями. Общинник, как и прежде, владел пашнями и сенокосами, но уже не по подворно-наследственному, а по подворно-условному праву. Это значит, что владение двором какими-либо угодьями имело теперь чисто условный характер. Крестьянин пользовался ими лишь до тех пор, пока мог нести тягло. Когда крестьянский двор по каким-то причинам (демографическим, например) не мог обеспечить выполнение наложенных на него повинностей и выплат, часть тягла с него снималась, но соответственно отрезалась часть земельных угодий. Эти земли передавались более благополучным дворам, но опять-таки во временное пользование, и прежний владелец мог в изменившейся ситуации потребовать их возвращение.

Подобная практика землепользования имела следствием то, что в течение XVII века прежняя община-волость превратилась в помещичьей деревне в земельно-передельную общину с подворно-условным правом на владение общинными угодьями. В XVIII в. этот тип общины стал господствующим в центральной России на землях помещиков-дворян. При этом особенности ведения хозяйства в отдельных поместьях также заметно сказывались на функциях общины. В оброчных имениях община сохраняла за собой большие права в распоряжении землей, а в барщинных ее роль сводилась практически на нет, поскольку хозяйственное использование земли определялось волей помещика.

Отмеченные изменения в крестьянском землепользовании и складывание земельно-передельной общины имели в то время региональный характер. На русском Севере, где частное феодальное владение землей не получило широкого распространения, сохранялась и развивалась изначальная община-волость. В результате в России появились разные типы крестьянских общин с разными принципами землепользования, что обусловливалось, прежде всего, наличием или отсутствием крепостной зависимости крестьян в том или ином районе. Северорусское, уральское, сибирское крестьянство, а также значительная часть южнорусского («однодворцы», официально включенные в состав государственного крестьянства в XVIII в.) сохранило принцип подворно-наследственного землепользования в своих общинах-волостях. Крестьянство же средней полосы России, оказавшееся в крепостной зависимости, вело хозяйство на основе условно-подворного принципа владения с использованием уравнительного передела земли в сельской передельной общине.

Царское правительство в XVIII в. пыталось распространить систему общинного передельного землепользования в северных губерниях, населенных государственными крестьянами. Но это начинание не имело тогда большого успеха, крестьяне устойчиво сохраняли захватное и подворно-наследственное землепользование. Даже в конце XIX - начале XX веков в северорусских, а также в Новгородской и Нижегородской губерниях сохранялось беспередельное общинное землепользование. А земельные магнаты Строгановы, владевшие на Северном Урале огромными вотчинами, в первой половине XIX века пришли к мысли о необходимости предоставить общинам широкие права в распоряжении общинными угодьями; крестьянам же было дано право продавать, завещать, закладывать свои участки внутри имений.

Крестьянское землепользование в Сибири своим принципами было связано с севернорусскими общинными формами. На начальном этапе освоения Сибири крестьяне образовывали сообщества по расчистке земли, которая впоследствии оставалась в коллективном владении. Расчищенную землю крестьяне распределяли между собой в зависимости от вложенного труда. Эти участки переходили в наследственное владение на основе обычного права. Сообщества по расчистке земли с течением времени превращались в сельские общины, управлявшие хозяйственной жизнью в пределах одной деревни. Эти общины принимали новопереселенцев, устанавливали сроки проведения полевых работ, занимались разрешением спорных ситуаций.

Отдельные деревни, территориально примыкавшие к слободам, образовывали общину-волость. Выборная волостная администрация следила за сохранностью комплекса угодий, закрепленных за отдельными селениями в процессе их освоения, и рассматривала земельные споры между отдельными селениями и крестьянами. Она же решала вопросы об отводе земли тем или иным селениям и перераспределении угодий между ними, сдавала в аренду свободные угодья.

Подворно-наследственный принцип владения землей сохранялся в Сибири довольно устойчиво, чему способствовало обилие свободных земель, которые первоначально захватывались, осваивались, после этого официально закреплялись за отдельными селениями или дворами. Однако с середины XVIII века ситуация меняется. Когда по мере роста населения вокруг отдельных селений свободных земель оставалось мало, пахотная земля уже могла перераспределяться общиной. Но чаще недостаток пахотной земли преодолевался путем образования заимок на наследственном праве владения.

В конце XIX века, после реформ 1860-х годов, позиции общинного землепользования укрепились. Общины были признаны субъектами действовавшего права, а правительство не допустило развития частной крестьянской собственности на землю. В этих условиях общины разных типов (при сохранении некоторых черт регионального своеобразия) эволюционировали в сторону классической передельной земельной общины, чему в немалой степени способствовал рост населения и возникающая вследствие этого нехватка земли. Распорядительные функции общины все более усиливались. В частности, ограничивались права заимщиков распоряжаться освоенными ими участками, ограничивалось право крестьян на продажу усадьбы, хотя дворовые участки земли испокон веков считались собственностью крестьянского двора, община устанавливала все более полный контроль над сенокосами и т.д. Предпринятая П.А.Столыпиным попытка разрушить передельную общину путем передачи земли в частную собственность крестьянам, исключив тем самым из-под ее опеки земельные участки отдельных дворов, решающего успеха не имела. Сами крестьяне общинники в массе своей боялись порывать с общиной.

В начальный период советской власти община сохранилась. Она рассматривалась как союз свободных равноправных пользователей национализированной земли. Выбор форм землепользования был предоставлен самим крестьянам-общинникам, которые в массе придерживались традиционных правил переделов земли.

Сельская община проявила удивительную жизнестойкость на протяжении всей российской истории, приспосабливаясь к самым разным условиям. И до тридцатых годов XX века община оставалась органом крестьянского самоуправления на земле, регулируя единоличное земледельческое хозяйство. Только государственная политика по созданию колхозов привела к окончательной ликвидации сельского самоуправления и к абсолютному огосударствлению земельных фондов деревни, которыми теперь распоряжались уже не крестьяне, а местные государственные органы .

Фундаментальные ценности и функции русской общины .

Учесть все своеобразие форм, определенных конкретными историческими и географическими условиями, в которых эмпирически проявила себя русская сельская община, не представляется возможным. Поэтому далее речь пойдет об идеальном типе передельной русской сельской общины, функции и ценности которой необходимо воссоздать. С помощью этого идеального типа можно, как представляется, показать «встроенность» русской общины в служебно-домашнюю российскую цивилизацию, учесть влияние общины на формирования русского национального характера, закономерность появления определенных личностных типов ней и т.д. Предлагаемая ниже версия относительно важнейших ценностей и функций общины носит дискуссионный характер.

Первейшая и важнейшая ценность русской общины - сама община , «мир», что связано с рядом важнейших функций общины в жизни страны и народа.

Главная из функций - функция выживания. Историческая судьба России, особенно в период складывания Московского государства, всячески способствовала формированию у русских людей представления о коллективе (в том числе, и общине) как о более важной ценности по сравнению с личностью. До замирения степи, в условиях постоянного натиска с Востока (а также с Запада, причем по идеологическому влиянию последний был даже опаснее) можно было уцелеть и остаться хозяином родной земли только за счет коллективных усилий и за счет принесения интересов личности в жертву коллективным интересам. Только такой тип поведения позволял выжить наибольшему числу русских людей, а русскому народу сохраниться как самобытный этнос. Совсем не случаен фантастически быстрый рост численности русских после того, как в решающей степени была устранена внешняя опасность. Если во времена Ивана Грозного население Московского государства составляло около 5,5 миллионов человек, то к царствованию Николая II число собственно русских было не менее 100 миллионов. И это несмотря на страшные потери в Смутное время, в эпоху петровских реформ, из-за постоянных голодовок, эпидемий, многочисленных войн. Подобное увеличение численности за тот же срок не дает ни один из европейских народов. А роль общины в этом процессе чрезвычайно велика, поскольку это был основной тип социальной организации русских крестьян.

Вторая важнейшая функция общины - функция расселения (или колонизации ). Община как нельзя лучше подходила для освоения громадных диких пространств Евразии, что явилось исторической задачей русского народа. Расселение путем «перелета» (Ключевский), когда между старым и новым поселением простиралась необжитая местность без дорог и регулярного сообщения , превращало общину в своеобразную «колонизационную единицу». Чтобы освоить дикую лесную пустыню, человеческое объединение должно обладать определенной мерей самодостаточности, способностью к расширенному воспроизводству полноценного населения и быстрой взаимопомощи. В суровых российских условиях эти задачи оптимально решались общиной.

Третья из этих функций - функция защиты земельных владений крестьян против посягательств других земельных собственников на их угодья. Только объединившись, они могли противостоять крупным земельным собственникам в бесконечных спорах о земле, хотя не всегда с успехом. Известны многочисленные тяжбы крестьянского мира с Кирилло-Белозерским монастырем, наступавшем на общинные крестьянские земли в XV — XVI вв. .

Наконец, община упорядочивала правовой и хозяйственный оборот земли, передавая земельные участки во владение отдельным крестьянам и устанавливая сроки проведения полевых работ.

С учетом этих функций понятно, почему сама община являлась важной ценностью. Кроме того, в неявном виде русская община несла в себе и высшие общечеловеческие ценности. В частности, для русского крестьянина она представляла собой конкретное воплощение такой ценности, как человечество (человеческий род) или, по крайней мере,родной народ. Прилагая усилия для сохранения общины, «страдая за мир», человек способствовал сохранению всего народа в целом.

Община конкретизировала также для ее членов другую высшую ценность - общество, нередко понимаемое как Родина или Отечество . Человек как личность, как социальное существо возможен только в обществе. Для процесса социализации, становления личности общество необходимо человеку в качестве решающего предварительного условия. Но чтобы не утратить корней, сохранить связь со своими предками, он нуждается в обществе определенного типа, близкого к тому, в котором жили его предки. Иначе возникает опасность массовой «манкуртизации», что чревато всякого рода неприятностями (образ манкурта введен Ч.Айтматовым: манкурт - человек, лишенный памяти и готовый рабски служить хозяину). Следовательно, эволюция общества должна быть достаточно медленной. И если община воспроизводила русских людей в качестве именно русских, она должна была храниться и сберегаться ими как фундаментальная ценность. Так оно и было, поскольку отмечено, что в последней трети ХIХ века в некоторых местах, где вводился передел земли по душам, крестьяне соглашались на него не из корыстных побуждений (возможностью воспользоваться чужой собственностью), а стремясь сохранить общину как форму быта . Да и в Сибири, где крестьяне поначалу нередко вели псевдохуторское, «заимочное» хозяйство, по мере роста плотности населения община восстанавливалась как социальный институт для регулирования поземельных отношений крестьян и взаимодействия с государственной властью.

С важнейшими функциями община связана и ее вторая высшая ценность - самобщинник в обеих своих ипостасях: и как биологическое существо, жизнь которого нужна «миру» для воспроизводства и существования, и как субъект деятельности, «труженик», чьи усилия облегчают общее бремя.

Учитывая обе ипостаси, нельзя дать человеку умереть с голоду, особенно ребенку-сироте (ибо «кормится сирота - растет миру работник»). Но и одинокого беспомощного человека надо поддержать, обеспечить пищей и кровом. Для этого тот должен «ходить по миру», кормясь более или менее поочередно у крестьян и выполняя посильную работу по дому. А в случае серьезной нужды работоспособный крестьянин мог прибегнуть к широко распространенному на Руси и весьма своеобразному виду социальной взаимопомощи - «хождению в кусочки». Суть этого способа в том, что крестьянин, у которого в данный момент не оказывалось хлеба, ходил по соседним дворам и деревням, прося хлеб. И ему подавали «кусочки», большие или меньшие части каравая. Это не был кредит, принятый в странах рыночной цивилизации, ибо ни о каком возврате долга и речи быть не могло, само понятие «долг» в данном случае неприменимо. Не было это и нищенствованием, которое является своеобразным ремеслом. И если с помощью «кусочков» крестьянину удавалось «перебиться», он находил работу и покупал хлеб, то он «возвращал» его любому другому крестьянину, оказавшемуся в трудном положении .

Что же касается «кредита», существовавшего в русской деревне, то он тоже не был похож на западноевропейский. Рыночный кредит не имеет целью превратить должника в случае неуплаты долга в источник дешевой рабочей силы. Напротив, кулацкий «кредит» в общине имел едва ли главной целью закабаление должника, чтобы того можно было использовать как объект эксплуатации.

Третья ценность , признанная общиной - справедливость, понимаемая как изначальное социальное равенство, основанное на равенстве людей (по крайней мере, мужчин) по отношению к земле. Сама по себе эта ценность инструментальная, но в общине она приобрела статус целевой, что может считаться искажением «нормальной» иерархии ценностей.

По мнению крестьян, земля - «божья» , поэтому любой родившийся на ней человек (в рамках общины) имеет право на свою, причем равную со всеми, долю земли и всех ее богатств, которыми владеет «мир». Впрочем, отношение к земле как к «божьему дару» не является специфически русским. На африканском континенте в ряде городов-общин она также считалась «божьим даром», доступным всем и каждому из граждан данной городской и сельской общины . Вероятно, такое отношение к земле свойственно обществу на определенной ступени развития. Во всяком случае регулярные переделы земли в соответствии с требованиями уравнительного землепользования зафиксированы еще в III — IУ тысячелетиях до н. э. в странах Месопотамии, Передней Азии и Египта.

Реальные сведения по переделу земли в России показывают, что в общине справедливость понималась не как абстрактный принцип, но как практически действующий императив. В частности, уравнительный передел земли по душам был бы невозможен в одной из местностей, где он проводился впервые, если бы его не поддержали 42 процента тех крестьян, которым он был прямо невыгоден, поскольку вел к уменьшению надела, уже находившегося в их пользовании . Большинство потерпевших при переделе значительный ущерб забыло свою обиду и утверждало вместе с остальными, что «лучше, чем по душам - не надо: все теперь равны, теперь хоть какой-то хлеб, да все едим, а по-старому (т.е. без передела - П.С..) многим бы теперь помирать пришлось» .

Второе основание равенства по отношению к земле - равенство государственного тягла в соответствии с величиной земельного участка. Земельный надел мог менять своих хозяев сколько угодно, но он всегда оставался частью «мирского» надела и «мир» старался не допустить, чтобы участок пустовал. Отмечалось, что по мере феодализации общества земельный надел обрастал повинностями, а право пользования им соединялось с обязанностью несения тягла .

Тем самым, как с точки зрения божьей, так и людской справедливости

отдельный человек мог быть лишь владельцем земли, но не ее полным и безраздельным собственником. Высшим распорядителем земли оставался «мир». Любые операции с землей - сдача в аренду, продажа, захват во временное пользование - совершались в принципе с согласия общины, хотя на практике этот принцип непрестанно нарушался в соответствии с временно действующими нормами обычного права . Но в решающих случаях последнее слово всегда оставалось за общиной. Никто не смел «отдать своего участка постороннему человеку ни на один год, ни на одно лето: если же отдаст, то теряет свой участок, который отбирается в мир» .

Поэтому отчасти справедливо замечание, что на «почве общинного устройства» весьма легко «произрастает полное пренебрежение к лицу» . Хотя автор цитируемых слов здесь несколько преувеличивает, поскольку община учитывала все-таки интересы общинника как труженика и индивида, правда, существенно их ограничивая. Но община действительно пренебрегала лицом как субъектом хозяйственной деятельности.

В этой связи можно назвать такую дополнительную ценность, как власть «мира». Ясно, что эту власть отдельные общинники пытались использовать в своих интересах, и им зачастую это удавалось, но сам принцип верховный власти мира сохранялся достаточно устойчиво. Он подкреплялся всеми общинными традициями. Власть мира проявлялась в первую очередь в распоряжении землей. На основании общих решений проводились также главные полевые работы, внедрялись принудительные и одинаковые севообороты , что во многом было связано с условиями содержания скота. Крестьянин был обязан вовремя убрать урожай, управиться с сенокосом, поскольку затем поле и луг использовались как пастбище . Такая хозяйственная практика в общине ограничивала свободу крестьянина в ведении его собственного хозяйства, препятствуя тем самым развитию индивидуального мастерства в земледелии. Существовал также неформальный суд стариков, решавший многие вопросы обычного права.

Обретение социальной значимости в общине. Люди в массе своей не могут жить как социальные существа, не получая общественного признания и не достигая социальной значимости на «законных» и «нравственных» началах. В противном случае неизбежна массовая деградация личности, превращение людей в социальные ничтожества и утрата ими стимула к деятельности. За счет чего же получал искомое человек в условиях русской общины? Каковы законные и нравственные пути обретения социальной значимости существовали в ней? Какие модусы значимости были доступны русскому крестьянину в общине?

Во-первых, особенно значимыми оказывались люди, отвечающие нравственному идеалу крестьян, носители праведности или даже святости (которая иногда приписывалась и юродивым, «блаженным»). Непременным условием праведности являлась вера. Судили же о вере человека по посещениям церкви, соблюдению постов и обрядов, по хождениям на богомолья, чтению ежедневных молитв, но особенно по соблюдению нравственных норм в целом. «Креста на тебе нет» - говорили тому, кто совершил недостойный поступок. Напротив, «живет по-божески», «живет по-христиански» - говорили о людях милосердных и совестливых. Молодежь приучали к посещенью церкви. За этим следила не только семья, но и вся община в целом.

Русские крестьяне выдвинули целый ряд фигур, так или иначе стремившихся к праведной жизни. Наиболее распространенным типом были богомольцы . Уход на богомолья из общины был устойчивой и широко распространенной практикой по всей территории расселения русских. При этом само путешествие, чтобы быть богоугодным, должно было быть достаточно трудным.

Реже встречались так называемые келейники , т.е. люди, решившие по каким-то причинам ограничить свое общение с миром, не уходя при этом из родных мест. Они сами или их родные строили особые хатки-келии, в которых келейники уединялись. Некоторые из них могли принимать участие в полевых и домашних работах, обедать вместе с семьей, другие редко покидали кельи. Но все келейники строго соблюдали посты, а иные всегда ели только постную пищу.

Крестьянские девушки, стремящиеся к праведной жизни, становились черничками , чье положение были близко к положению келейников. Чтобы стать черничкой, нужно было в молодости, пока еще сватались женихи, дать обет безбрачия. В противном случае девушка считалась вековухой , т.е. оставшейся в девичестве не по обету, а стихийно. В конфликтной ситуации община поддерживала девушку, которая хотела стать черничкой вопреки воле родителей.

Из крестьянской среды выдвигались и фигуры старцев (духовных подвижников, по мнению народа, носителей святости). Бывало, что будущий старец получал первые духовные уроки в семье, в келье старшего родственника, затем следовало паломничество по святым местам, отшельничество и келейничество в родных краях. Другие известные духовные деятели начинали с паломничества, далее принимали обет послушания, становились старцами или настоятелями в монастырях. Многочисленные жизнеописания известных подвижников, а также монастырские летописи говорят о тесной связи стихийного народного благочестия с выдающимися духовными подвижниками. Влияние же старцев на духовную жизнь России, в том числе, на деятелей русской культуры попросту огромно .

Во-вторых, это слава, известность , приобретаемая чаще всего за счет «страдания», «подвига» во имя мира. «Пострадать за мир» - значит увековечить свое имя как подлинно нравственного человека и приобрести авторитет в мирских делах, ибо у односельчан появляется уверенность, что этот человек рассудит дело «по справедливости» и для общего блага. К «заслуженному человеку» у нас прислушивались и прислушиваются до сих пор.

В-третьих, это знание, мудрость , относящиеся к духовной культуре народа, то есть знание преданий, былин и обычаев, правил поведения в обществе, а также знание хозяйственной практики - сроков и правил проведения полевых работ, заготовок припасов, использования леса и т.п. Нередко подобное знание было связано с владением словом. В русской деревне «существовал культ слова», владение им в какой-то степени определяло социальное положение человека, было причиной уважения, а для иных «предметом зависти» . К этому можно добавить и знание письменной грамоты.

Таблица

Сходство признаков российской служебно-домашней цивилизации и русской сельской общины

№	Признаки и свойства	Служебно-домашняя цивилизация в России	Русская сельская община
1	Факторы возникновения	Внешняя опасность и другие причины	Природные условия, внешняя опасность, функция колонизации
2	Основная ценность	Вера, Царь, Отечество	Община, общинник, справедливость
3	Ведущая деятельность	Служебная	Служебная (государственное тягло, барщина, оброк), коллективная
4	Доступность для человека модусов значимости	Доступны все как представителю сословия на основе службы	Доступны не все в связи доминированием ценности «справедливость»
5	Ведущие модусы	Власть, слава, святость, знание, в т.ч., священное	Святость, слава, народная мудрость, потомство
6	Менее доступные модусы	Богатство, хозяйство, мастерство	Богатство, рыночное хозяйство, мастерство в земледелии
7	Процедура социального признания	Личная экспертиза	Личная экспертиза
8	Инструментальные ценности	Дисциплина и долг	Природные и духовные качества, трудолюбие
9	Хозяйство	Домашнее	Домашнее
10	Развитие	Неравномерное (в идеале, медленное)	Медленное (под давлением внешних обстоятельств)
11	Существование	Непродолжительное	Длительное
12	Отношение с соседями		Преимущественно оборонительное

В-четвертых, хозяйственная деятельность в доме и около него (сад, пасека и пр.),домовитость , а также сопутствующее крестьянскому делу ремесло, вообще способность к чему-либо, талант. Но умелое ведение хозяйства не предполагало получение прибыли, оно было направлено лишь на обеспечение средствами существования крестьянской семьи. Считалось, что «русский крестьянин-земледелец - плохой сельскохозяйственный предприниматель… он, как представитель натурально-хозяйственного режима, лишен - по общему правилу - того стремления к высшей прибыли, которое одушевляет всякого предпринимателя. …Деньги он добывает только для государства и для помещика, сам он к ним равнодушен» . Иначе говоря, крестьянское хозяйство было домашним по типу.

В-пятых, счастье, удача, фарт, проявляющиеся по-разному (найти клад, воспитать много работящих сыновей, снять богатый урожай и пр.).

Наконец, природные и социальные качества: сила богатырская, всегда уважаемая в народе, красота, ум, ловкость, а также трудолюбие, способность много работать.

Таким образом, социальную значимость в общине можно было получить на законных и нравственно оправданных основаниях лишь за счет ее высших модусов - знания, святости, славы (причем в весьма специфических формах) и за счет природных и социальных качеств. В системе ценностей русской общины оказался большой разрыв между личными и природными качествами, с одной стороны, и высшими модусами социальной значимости вкупе с высшими общечеловеческими ценностями, с другой.

Сами по себе высшие модусы социальной значимости вполне приемлемы как способы самореализации человека. Более того, для общества и для отдельных людей необходимо, чтобы святость, знание, слава были доступны для любого стремящегося к ним человека. Но без стержневой хозяйственной деятельности и без ценностей, связанных с нею, общество как бы лишено корней. Высших модусов недостаточно, чтобы сделать его развитие устойчивым (в условиях достаточного количества природных ресурсов), ибо материальная деятельность, чтобы о ней ни говорили, составляет основу всей общественной жизни. Кроме того, отсутствие законной возможности достичь богатства, хозяйства, мастерства в крестьянском деле лишало людей, склонных к их достижению, нравственно оправданных целей жизни и достойных путей их достижения. Не каждый же согласен ради богатства или отлично налаженного хозяйства пускаться на обман, насилие и т.п. Возможно, поэтому русские люди часто становились «заложниками возвышенного, стремящимися к блеску вершин без надлежащей оснастки» .

В целом же, признаки и свойства русской общины были во многом аналогичны таковым российской служебно-домашней цивилизации, о чем можно судить по приведенной выше таблице. Наибольшее сходство наблюдается по факторам возникновения, высшим и менее доступным модусам социальной значимости, ведущей разновидности деятельности, типу хозяйства. Наблюдается сходство в отношениях с соседями (хотя масштабы и способы защитных действий различны). Наиболее различаются оба социальных организма по признакам «длительность существования» и «скорость развития», что связано с разными причинами, часть из которых предполагается осветить позже. Но можно сделать главный вывод, что благодаря схожести многих признаков и свойств, русская сельская община достаточно гармонично встраивалась в российскую служебно-домашнюю цивилизацию, а жизнедеятельность обоих социальных организмов формировала душевный склад и нормы поведения русского человека, отличные от западноевропейских. Важнейшие следствия функционирования русской сельской общины на основе ее фундаментальных ценностей и некоторые ее свойства будут освещены в следующей статье

Литература

1. Александров В.А . Крестьянская (сельская) община / Русские. - М.: Наука, 1997.
2. Анфимов А.М. Крестьянское хозяйство Европейской России. 1881-1904. - М., 1980.
3. Белов В.И . Лад. Очерки о народной эстетике. — М.: Молодая гвардия, 1989.
4. Бердяев Н.А . Истоки и смысл русского коммунизма. - М., 1990.
5. Бурстин Д. Американцы: Национальный опыт. - М.: Изд. группа «Прогресс - Литера», 1993.
6. В.В. Крестьянская община // Итоги экономического исследования России. Т. 1. - М., 1882.
7. Власова И.В. Традиции крестьянского землепользования в Поморье и Западной Сибири в ХУII — ХУIIIвв. - М.: Наука, 1984.
8. Громыко М.М. Традиционный нравственный идеал и вера // Русские. - М.: Наука. 1997, с.653-685.
9. Данилов В.П. К вопросу о характере и значении крестьянской поземельной общины в России // Проблемы социально-экономической истории России. - М, 1971.
10. Ильин В.В., Ильина Т.А. Россия: опыт национально-государственного строительства // Вестник МГУ. Серия 12. 1993. № 1. С.3-15.
11. История Древнего Востока . Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. Часть 1. Месопотамия / под ред. Дьяконова. М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1983.
12. История Древнего Востока . Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации.Часть 2. Передняя Азия. Египет / под ред. Бонгард-Левина. Главная редакция восточной литературы издательства «Наука». 1988.
13. Кауфман А.А. Община // Сб. статей. - М., 1915.
14. Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций в трех книгах. Кн. 1. - М.,: Мысль,1995.
15. Лащук Л.П. Введение в историческую социологию. Вып.1. - М.: Изд. МГУ, 1977.
16. Огарев Н.П. Крестьянская община / Избранные произведения в 2-х т. Т.1. - М., 1952.
17. Очерки истории СССР. Период феодализма. Конец XV - начало XVI вв. / Под ред. А.Н.Насонова, Л.В.Черепнина, А.А.Зимина. - М. 1955.
18. Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории Росси / Сост. Дмитриев С.С. - М.: Правда, 1989.
19. Струве П.Б. Крепостное хозяйство. 1913.
20. Энгельгардт А.Н. Из деревни. 12 писем. - М.,1960.

Община, по-видимому, является естественной и необходимой формой самоорганизации людей при решении таких задач, как освоение новой территории, защита общих интересов, поддержание правопорядка, обеспечение личной безопасности и т.п., когда не действуют по каким-то причинам общегосударственные власть и право. Опыт колонизации североамериканского континента белыми переселенцами, в частности, территории США весьма наглядно отражает роль общин разного рода в решении названных задач.

Во-первых, новоявленные американцы, двигаясь на Запад, организовывали “переселенческие общины” (для защиты от индейцев и оказания взаимопомощи в пути). В качестве такой общины выступал “фургонный караван”, длина которого могла достигать трех миль, а общая стоимость перевозимого груза составлять 200 000 долларов.

Во-вторых, при хозяйственном освоении земли организовывались “заявочные клубы”, защищавшие интересы первопоселенцев. Ведь с точки зрения формального закона люди, занимавшие земельные участки, были скваттерами, т.е. претендентами на владение землей в силу самого факта занятия земли первыми, без должного юридического оформления, которое постоянно запаздывало. Чтобы занимаемые земли не были отняты у первопоселенцев, как раз и организовывались заявочные клубы, которые практически гарантировали право на владение участком за первым хозяином.

В-третьих, на золотых приисках также образовывались “коммунальные общины”. С помощью “комитетов бдительности” и судебных решений, которые часто принимала вся община, обеспечивалась личная безопасность, охрана имущества, приводились в исполнение приговоры. Вообще золотоискательство было занятием коллективным. “Одинокий искатель” — это скорее миф, нежели реальная фигура .

В сущности, как и до XVIII в., каждая община оставалась самодостаточной, хотя ее связи с внешним миром посредством прежде всего рынка в течение XVIII-первой половины XIX в. возросли. По-прежнему двойственность стоявших перед общиной задач - служение крестьянству и государству - обусловливала наличие в ней двух структур - официальной и неофициальной. Официальная структура деревенской общины предназначалась для реализации государственных задач, неофициальная - для реализации групповых и сословных интересов крестьянства. Неофициальная структура не санкционировалась государством де-юре, но и не отвергалась им, так как взять на себя выполнение ее многочисленных функций государство и помещики не имели возможности. Обе структуры не могли быть разграничены друг от друга, соответственно и строгого разделения функций между ними не могло быть. Несмотря на это, крестьяне, государство и помещики отчетливо отделяли их друг от друга, основываясь на простом критерии: что существует по закону или распоряжению властей и удовлетворяет их интересы - то казенное и помещичье, что существует по обычаю и традиции и удовлетворяет потребности крестьян - то мирское. Попробуем и мы разделить и проанализировать порознь обе структуры с точки зрения:

1) права и морали, которые диктовали нормы жизни и поведения;

2) способов воздействия, с помощью которых поведение крестьян приводилось в соответствие с правом и моралью;

3) органов управления и руководителей, которые осуществляли текущее руководство.

В императорский период официальное право применялось главным образом к некрестьянам. По отношению к крестьянам закон имел силу в трех случаях:

1) когда они вступали в отношения с государством, например, при уплате налогов, выполнении рекрутской, дорожной и других повинностей;

2) когда они имели дела с некрестьянами, например, заключали с ними сделки, совершали в отношении их преступления и т.д.;

3) когда они сами обращались к коронным властям за помощью, с жалобами или в коронный суд. Большее число гражданских и уголовных дел, касающихся крестьян, регулировалось обычным правом. Оно не было кодифицировано, в применении его норм не было четкости и единообразия, дела решались ad hoc, т.е. применительно к конкретному случаю. Между законом и обычаем имелись серьезные различия, что являлось главным фактором частых конфликтов между крестьянами, с одной стороны, и помещиками и государством, с другой. В сущности все бунты крестьян имели правовую основу - расхождение между законом и обычаем, так как многое из того, что казалось справедливым крестьянам и соответствовало обычаю, не казалось правильным администрации и помещикам и не соответствовало закону, и наоборот. В сборнике В. И. Даля все пословицы отзываются о законе отрицательно ("Где закон, там и обида"; "Хоть бы все законы пропали, только бы люди правдой жили"), напротив, обычай уважается, ставится выше закона ("Обычай старше, сильнее закона") и рассматривается как выражение правды, как руководство к жизни ("Не нами установилось, не нами и переставится"; "Не долго той земле стоять, где учтут уставы. Несмотря на это, до середины XIX в. государству удавалось удерживать конфликт между законом и обычаем в определенных рамках, а многие нормы обычного права даже использовать в своих интересах, например, общинную форму собственности, переделы земли, круговую ответственность за налоги и нераскрытые преступления. Необходимо подчеркнуть, что негативная оценка крестьянами закона вовсе не свидетельствует об их нигилизме к правовому регулированию общественных отношений, как часто думают и ради доказательства чего цитируют эти пословицы. Негативизм к закону указывает лишь на наличие противоречий между ним и обычаем.

Противоречия наблюдались также между моральным кодексом крестьянства и кодексом, действовавшим в среде других сословий. Эти противоречия касались как существа этих норм, так и их применения. Например, с точки зрения крестьянина, было аморально не накормить незнакомого проезжего человека и не предоставить ему ночлег, или отказать нищему и сироте в помощи, или не угостить гостя; аморальным считалось брать проценты за данные в долг деньги, не прийти на помощь односельчанину, попавшему в беду (пожар, падеж скота и т.д.). С точки зрения крестьянина, обмануть соседа или родственника - аморально, а обмануть в интересах крестьян чиновника или барина - безнравственным не считалось; украсть что-либо у соседа, нарушить его межу, нарубить дров в общинном лесу - аморально, а нарвать фруктов в помещичьем саду, нарубить дров в его лесу или запахать его землю - вовсе не безнравственные поступки. Отсюда проистекала противоречивость в оценках нравственных устоев крестьянства со стороны образованного общества. Одним "сельский люд представляется каким-то извергом, отребьем рода человеческого, лишенным всякого понятия о законе, нравственности, справедливости и долге", другие считали крестьян "чуть ли не аркадскими пастушками", а дворянство славянофильских убеждений переносило "на крестьян все самые светлые и высокие идеалы человеческого совершенства", - констатировал известный историк, публицист, бывший по совместительству и помещиком, К. Д. Кавелин.

На практике поведение отдельных крестьян нередко отклонялось от общепризнанных в общине норм. Тем не менее именно они являлись стержнем реальных взаимоотношений, на них ориентировалась община, заставляя отклонившегося от них человека вернуться на путь истинный с помощью хорошо разработанной системы социального контроля и наказаний. Наиболее действенными были неформальные социальные санкции. Нарушителя изводили "шпильками", прозвищами, пренебрежительным отношением, смехом, выставлением в смешном свете и переоценкой его качеств с помощью сплетни. Сплетня, или молва, была вездесуща, как говорила пословица: "Молва в окно влезет; молву поветрием носит; от молвы не уйдешь". Она угрожала человеку потерей уважения, дурной славой и ухудшением его отношений с односельчанами: "Дурную славу нажить - как пить попросить; в хорошие люди попасть - не стожок скласть". Стандарты общины ощущались весьма сильно, и сообразовываться с ними приходилось со всей серьезностью, так как нарушать ожидания тех, с кем человек привык считаться, с кем себя отождествляет, к кому эмоционально привязан, психологически очень трудно и опасно.

Мало кто мог долго вынести состояние враждебности с общиной. После того как неформальные санкции против нарушителя оказывались бессильными, вступали в силу формальные санкции - штраф, наказания розгами, конфискация и распродажа имущества, арест, исключение из общины, сдача вне очереди в солдаты, отправление в ссылку или тюрьму. В редких случаях, когда речь шла о конокрадах, неисправимых злостных ворах, крестьяне применяли самосуд, кончавшийся, как правило, смертью. Несмотря на всю тяжесть формальных санкций, неформальный контроль играл все же более важную роль. Общественное мнение оказывало сильное и постоянное давление на крестьян, сводя на нет отклонения от принятых норм поведения. "Слово держат все; слово же, то есть мирское неодобрение, более всего наказывает. Телесные наказания употребляют для непослушных и невоздержанных. Денежного штрафа очень боятся, но еще больше - общественного неодобрения, бросающего порок на весь дом".46 Общественное мнение иногда оформлялось письменными или устными приговорами крестьянских сходов, но чаще всего оно выражалось неформально, в устной форме - в насмешках, замечаниях, восхищении. Общественное мнение не только осуждало и высмеивало неловкость, физическую слабость, неспособность делать нормальную для крестьян работу, но и выражало одобрение лицам, добивавшимся успехов в хозяйстве, ремесле, пении и т.п.

Для крестьянина имело значение мнение не только односельчан, но и жителей ближайшей округи, с которыми он постоянно общался. Кавелин рассказывает показательный в этом отношении случай. В 1861 г. он как помещик составил полюбовно со своими крестьянами уставную грамоту о разделе земли и условиях ее выкупа. Но по закону грамота вступала в силу только после утверждения ее властями. Кавелин полагал, что до этого момента отношения между ним и его крестьянами должны были оставаться на прежних основаниях. Однако крестьяне отказались идти на барщину. "Слух о том, что мы вышли на чистую волю, - говорили пришедшие к нему объясняться старики, - разошелся на сто верст кругом нас, а мы будем работать? Каждый будет над нами смеяться; и то уже работники наши, глядя на наши сборы, дразнят нас: где же ваша чистая воля? Нам стыдно им в глаза глядеть. Уж если такой позор нам сносить, так пусть лучше нас мировой посредник разведет и пойдет дело по закону, как ему быть". Кавелин поделился с крестьянами своими опасениями в том, что они, когда уставная грамота будет утверждена, могут отказаться от достигнутых условий, а на барщину все равно не пойдут, ибо отмененную однажды барщину восстановить невозможно. Крестьяне попросили Кавелина провести на земле черту и сказали: "Кто согласен подписать грамоту, пусть становится по правую руку, а кто не согласен - по левую. Да смотрите, старики! Кто теперь смолчит, а после станет спорить, того мы накажем розгами. Говори теперь: кто с чем не согласен". Все до единого перешли на правую сторону. "Давайте же руки для большей прочности вашего слова", - сказал Кавелин. Все до единого подали руки: рукобитье при заключении сделки было равноценно клятве.

Наличие сильного социального контроля в общине, как мне кажется, находит свое объяснение в том, что в рассматриваемое время крестьяне не обладали еще способностью к сильному внутреннему самоконтролю. Как известно, самоконтроль может основываться на страхе наказания и ожидании награды (внешний самоконтроль) или на сознательном и добровольном следовании существующим правилам и нормам поведения (внутренний самоконтроль). При преобладании внешнего самоконтроля необходим аппарат наблюдения и принуждения, потому что человек, поступивший не по правилам, не "казнит самого себя", а, напротив, может быть довольным тем, что его проступок остался незамеченным. Так, например, ведут себя дети. Взрослые крестьяне в своем кругу, в своем мире отличались в целом моральным поведением и при совершении проступков, которые рассматривались не только как преступление, но и как грех, страдали угрызениями совести: "Злая совесть стоит палача"; "С совестью не разминуться, душа не сосед - не обойдешь". Однако имеющиеся данные позволяют думать, что поведение крестьян в большей степени основывалось на внешнем контроле, на убеждении, что все поступки человека учитываются Богом, на желании избежать наказания в этом или потустороннем мире, а также на стремлении иметь хорошую репутацию у односельчан, что нашло отражение в пословице: "Грех не беда, молва не хороша. Что-то скажут на улице". Угрызения совести, когда они случались, отражали не столько раскаяние перед внутренней совестью, сколько перед Богом, которому все грехи известны: "Все на свете по грехам нашим дается".

При недостатке внешнего контроля как христианские заповеди, так обычай и закон довольно легко нарушались ("Без греха веку не изживешь, без стыда рожи не износишь"; "Кто Богу не грешен, царю не виноват?"). Этому имелось даже моральное оправдание: "Не согрешишь - не покаешься, не покаешься - не спасешься". Крестьяне с легкостью присваивали найденные вещи, даже если они точно знали, кому они принадлежат: "Плохо лежит - брюхо болит, мимо пройти - дураком назовут". Один современник отмечал: - "Мелкое воровство - дело самое обыкновенное и совершается на каждом шагу, так что его и преследовать нельзя: сил не хватит. Воровство съестного есть что-то физиологическое, такое же неотразимое и невольное, как страсть к вину", что отразилось в пословице: "Грех воровать, да нельзя миновать". Известный писатель В. Г. Короленко, разделявший в молодости народнические иллюзии и веривший в глубочайшую нравственность крестьян и их неспособность нарушить нравственные законы, был глубоко разочарован, когда при близком знакомстве с крестьянами не обнаружил этого. "С глухими местами у нас вообще связано представление об элементарных, простейших добродетелях. Я сначала думал то же, видя, например, как хозяева оставляют избы без запоров. Значит, думал я, хоть кражи-то здесь неизвестны. Но и в этом я ошибся. Впоследствии меня поразило обилие глаголов, которыми обозначалось понятие кражи. <. > Вообще на прочность этой первобытной нравственности рассчитывать нельзя. Это какое-то странное состояние неустойчивого нравственного равновесия, могущее качнуться в любую сторону".

В общине существовала структура должностей: староста, сборщик податей, писарь, десятские, сотские и т.п. Коронная администрация в государственной деревне и помещики в своих вотчинах, как правило, не решались назначать на общественные должности своих, независимых от общины лиц - это было бы дорого и неэффективно. Они использовали руководителей, выдвигаемых самими крестьянами, контролируя их выбор. Но, делегируя выборным власть, они вместе с тем строго контролировали выполнение ими полицейских и податных обязанностей. Деятельность выборных по организации повседневной жизни деревни мало заботила власти, но зато очень волновала общину, и в этой своей ипостаси выборные находились под ее неусыпным контролем. За плохое выполнение официальных обязанностей выборных ожидало наказание со стороны коронной администрации и помещика, а за нерадение об общинных интересах - осуждение и санкции со стороны крестьян. Как показывает практическая деятельность выборных, они крайне редко выходили из-под контроля общины и превращались во враждебную и стоящую над крестьянами силу. Причины этого состояли в том, что выборные регулярно переизбирались, не имели никаких существенных привилегий (не освобождались даже от платежа налогов и повинностей), продолжали заниматься крестьянским трудом, находились под контролем общественного мнения, в случае злоупотребления властью им грозил крестьянский самосуд. Словом, выборные не теряли связи с крестьянством, и их интересы в большей мере совпадали с интересами общины, чем помещика или коронной администрации. Как правило, выборные выступали в роли защитников общины, ее ходатаев, организаторов. Несмотря на угрозу наказания, часто именно выборные возглавляли крестьянские бунты. Естественно, положение выборных, обязанных служить двум господам одновременно, было нелегким, и важные общественные должности рассматривались крестьянами как почетная, но тяжелая обязанность. "В попах сидеть - кашу есть, а в сотских - оплеухи. На старосту не челобитчик, а от миру не прочь", - говорили крестьяне.

Когда же выборные забывали об интересах крестьянства - это иногда случалось в помещичьих имениях, против них принимались ответные меры. Такие выборные переизбирались, а если власти защищали их, крестьяне не останавливались и перед бунтом. Наиболее часто отрывались от крестьян писари, должность которых за отсутствием грамотных в деревне нередко превращалась в наследственную. Пользуясь неграмотностью крестьян, некоторые из них злоупотребляли властью, использовали общественную должность для личного обогащения. Но в конце концов, когда крестьянам становились известны злоупотребления выборных, они добивались их смещения, если власти не шли на уступки - применялся самосуд.

Таким образом, выборные являлись одновременно официальными и неофициальными руководителями. Будучи утвержденными властями, они являлись официальными должностными лицами и обязаны были проводить в жизнь официальные интересы, но, как избранные на общественные должности по воле крестьян, они должны были выражать и в действительности выражали крестьянские интересы.

Мирские дела находились в руках наиболее солидной части крестьянства, поскольку важные выборные должности занимали "мужики зажиточные, порядочные и добрые", "честного поведения, предпочтительно грамотные, сметливые, рассудительные, во всех отношениях ловкие", обычно в возрасте 40-60 лет. При избрании на самую важную должность старосты сход принимал решение, или выбор, которое включало формулу доверия ("мы ему верим; понеже он человек добрый и правдивый, истинное его дело будет") и обязательство крестьян быть ему послушными ("а нам, мирским людям, быть ему во всем послушным"). По окончании службы выборный получал утвержденный на сходе аттестат, в котором оценивалась его работа. Вот выдержка из типичного аттестата, выданного старосте: "В бытности его во управлении сей должности вел себя добропорядочно, с подчиненными ему обходился благопристойно, ласково и снисходительно, в разбирательстве наблюдал долг присяги, предубежденьев никому не чинил, и жалоб на него ни от кого не принесено, почему и заслужил себе справедливую от общества благодарность, которого впредь принимать в мирских советах за достойного в чести человека". Формулы избрания и аттестации были всюду похожими, потому, вероятно, что обобщали те качества, которые требовались от выборного лица. Как свидетельствуют аттестаты, положительной оценки заслуживала только та деятельность, которая была направлена на удовлетворение крестьянских интересов.

Подлинными неформальными лидерами общины являлись старики -мужчины в возрасте 60 лет и старше, сохранившие трудоспособность, ясный ум и являвшиеся главами хозяйств. Старики, обладавшие большим опытом, служившие в свое время по выборам, пользовавшиеся репутацией честных, справедливых людей, объединялись в неформальную организацию - "совет стариков" и составляли наиболее влиятельную группу лиц в общине. Любое важное дело рассматривалось прежде всего ими, и их мнение при обсуждении проблемы на сходе было решающим. Высокий престиж стариков объяснялся тем, что общинная жизнь строилась не по науке, не по книгам, а по устной традиции, переходившей от старшего поколения к молодежи. В такой ситуации самыми компетентными оказывались старики, так как именно они знали обычай и традиции лучше других и являлись в полном смысле живой, ходячей энциклопедией. "В общественном быту здешних крестьян свято сохраняется порядок старинный, христианский. Всякая власть уважается, как данная от Бога. Главное основание общественного устройства есть уважение к старикам и их общему приговору. Староста, сам собой, не решается ни на что важное, касающееся всего общества, без стариков. На мирских сходках редко крестьянин моложе сорока лет возвышает голос: взаимная доверенность к избираемому начальству и сонму стариков так велика, что молодежь считает предосудительным что-либо говорить на сходке", - засвидетельствовал один из современников - помещик Нижегородской губернии в 1848 г.

Выборные являлись исполнительной властью в общине. С точки зрения коронной администрации и помещиков, во всех вопросах, касающихся общественного порядка, налогов и повинностей, выборные должны были исполнять их волю, в остальных вопросах крестьянской жизни - волю общины. Однако с точки зрения крестьян выборные должны были всегда и во всем служить общине и выполнять волю схода - общего собрания глав хозяйств. В сущности сход и олицетворял общину, поэтому когда речь идет об общине, то обычно имеется в виду именно сход. На практике получалось так, что ни выборные, ни отдельный крестьянин ничего не могли предпринять без решения схода. Даже указания администрации и помещика, прежде чем претвориться в жизнь, должны были получить мирское согласие на сходе. Правительство и помещики сознавали силу схода и поэтому стремились любыми средствами добиться от него одобрения своих указаний, особенно непопулярных у крестьян. Таким образом, не только в казенной или удельной деревне, но и в помещичьей вотчине община обладала значительной автономией от коронной и помещичьей власти, пользовалась самоуправлением и имела реальные средства отстаивать свои интересы.

Все ли крестьяне и в какой степени участвовали в самоуправлении? По обычаю, решения на сходах принимали только дворохозяева-мужчины (которые также назывались главами хозяйств, большаками или патриархами), хотя присутствие на сходе любого крестьянина не запрещалось. В XVIII-первой половине XIX в. средняя населенность двора составляла 8-9 человек, имелись одинокие и вдовы с детьми, поэтому патриархи составляли не более 10% всего населения общины. Следовательно, теоретически всего около 10% крестьян имели право участвовать в сходах, в крестьянских судах, избираться на различные выборные должности. И фактически это право использовали все дворохозяева, хотя в разной мере. Когда в повестке схода стояли принципиальные вопросы, такие как передел земли, распределение налогов и повинностей, обсуждение какого-либо важного преступления, распоряжения начальства, то собирались все наличные здоровые патриархи, при решении второстепенных вопросов - наиболее заинтересованные. Но какие бы вопросы ни обсуждались на сходах, влияние отдельных крестьян на принятие решений было различным - пропорциональным их престижу. Голос патриарха зависел от величины и зажиточности семьи, которую он представлял. Поскольку именно размер семьи, как правило, в решающей степени определял ее благосостояние, а он колебался от 3 до 50 и более человек, то соответственно варьировало и влияние патриархов.

В больших общинах, по свидетельству современников, во главе мира находилась не очень многочисленная группа крестьян, пользовавшаяся особым влиянием и уважением - своего рода элита. В ее состав входили "лучшие старики", а также некоторые патриархи зажиточных семей в возрасте 40-60 лет. Анализ подписей под мирскими приговорами обнаруживает, что под решениями сходов и различных комиссий, ими создаваемых, чаще всего подписывалась (за неграмотных - грамотные) одна и та же сравнительно узкая группа лиц. Например, в Никольском имении графа В. Г. Орлова в 1806-1814 гг. ежегодно действовали две комиссии - по финансовой проверке старост и по разверстке земли и повинностей. В обе комиссии за 9 лет было выбрано 158 крестьян, но в работе принимало участие 65 человек, из которых 31 человек - 1 раз, 26 человек - 2-4 раза, 8 человек - по 5-12 раз. Однако существенно различная степень участия патриархов в органах самоуправления не дает основания полагать, что в общине действовало олигархическое, а не демократическое управление. Во-первых, высшим органом общины был все-таки сход всех патриархов, и ни один из них не мог быть устранен от принятия решений, даже если бы он сам этого хотел: во избежание будущих недоразумений община требовала от каждого личного участия в принятии принципиальных решений, так как это гарантировало их выполнение. И хотя патриархов было немного, они представляли все полноценные хозяйства, что позволяло учитывать интересы всей общины. Во - вторых, средние и низшие должности по общественному управлению занимали по очереди все дворохозяева без исключения. Наконец, элитарное управление практиковалось в основном в больших общинах, которых было немного; состав элиты постоянно изменялся, а важные выборные должности крестьяне занимали обычно год-два. Заметим, кстати, что более активное участие в управлении сравнительно немногочисленной части населения является типичным для всякого по-настоящему демократического режима.

Активное участие в управлении одних патриархов и слабое участие других было обусловлено двумя обстоятельствами. Для крестьянства "справедливое", т.е. уравнительное, распределение материальных благ имело большее значение, чем уравнительное распределение власти и влияния, поэтому они были чрезвычайно щепетильны относительно распределения земли и налогов и достаточно равнодушны относительно распределения власти. Второе обстоятельство состояло в том, что активное участие в общественных делах требовало опыта и времени - оно поглощало до трети рабочего времени - и очень мало или вовсе не вознаграждалось, а иногда даже приносило убытки. Жалованье и незначительные льготы не компенсировали потерь рабочего времени, особенно для лиц, занимавших наиболее важные выборные должности. Общественная служба была тяжелой обязанностью. Ввиду этого общественными делами могли и действительно активно занимались,

во-первых, люди пожилые и опытные (пожилые люди не могли особенно активно участвовать в тяжелой крестьянской работе в своем хозяйстве, и их отвлечение на общественные дела наносило наименьший урон хозяйству),

во-вторых, люди из большой семьи, которая безболезненно могла обойтись без одного работника, в-третьих, люди зажиточные, могущие как-то компенсировать свою неполную занятость делами своего хозяйства.

Большие семьи, как правило, были зажиточнее малых, а пожилые люди возглавляли эти семьи в качестве большаков. Ввиду этого именно большие семьи главным образом и поставляли выборных.

Таким образом, неравномерное распределение общественных обязанностей между различными социальными группами крестьянства приводило к тому, что власть ложилась бременем на высшую страту крестьянства. За престиж, уважение и власть зажиточные крестьяне платили своего рода налог, и поэтому более активное их участие в общественных делах устраивало остальных крестьян. Случалось, что крестьяне под всякими предлогами уклонялись от общественной службы, например, специально совершали маловажные проступки, чтобы их оштрафовали и лишили чести занимать общественную должность. Как это ни парадоксально, но неравномерное распределение власти поддерживало экономическое равенство, а стремление к экономическому равенству приводило к концентрации власти в руках зажиточного крестьянства. Итак, при уравнительном распределении между крестьянами общинного имущества бремя власти между ними распределялось неравномерно. В этом смысле община напоминала патриархальную крестьянскую семью, где имущество принадлежало всем ее членам, а власть концентрировалась в руках большака. Для понимания характера власти и управления в общине большое значение имеет процедура принятия решений. Согласно обычному праву, единогласие патриархов на сходе являлось непременным условием для принятия любого решения. Если хотя бы один человек был не согласен, решение не могло считаться окончательным и быть реализованным. Каким же образом достигалось единогласие? Несогласное меньшинство или убеждалось доводами большинства, или, не будучи убежденным, добровольно уступало, чтобы быть заодно со всеми, чтобы не вступать в конфликт с миром.

Принуждение в психологическом, а тем более в физическом смысле не применялось, хотя случалось, что меньшинство оказывалось вынужденным согласиться с мнением большинства вопреки своему желанию. С другой стороны, бывало и так, что целое крестьянское общество на многих сходах выбивалось из сил, чтобы уговорить одного из своих сочленов согласиться со всеми, и, не получив его согласия, откладывало дело. Требование единогласия фактически давало каждому патриарху право вето, реализовать которое, однако, было нелегко. Право вето иногда использовали наиболее смелые крестьяне, чтобы противостоять помещикам или коронной администрации, вынуждая последних либо уступить, либо принять крайние меры в отношении несогласных, на что власти всегда шли неохотно. В основе правила единогласия лежало убеждение, что только согласие всех сделает решение прочным и справедливым, или божеским. Одна иллюстрация пояснит этот несовременный взгляд. В. Г. Короленко, около 10 лет проведший в ссылке в глухих местах России и хорошо знавший народную жизнь, рассказывает в своих воспоминаниях примечательный случай.

В 1879 г. он встретился в ссылке с двумя крестьянами, высланными за то, что не подписали соглашения между общиной и Министерством финансов, которое захватило у крестьян лес. "Оба они были уже старики. Оба были многосемейные, и жизнь в ссылке отзывалась на них очень горько. Но они были уверены, что торжество злодея не может быть полным, пока они, два брата Санниковы, не смирятся и "не дадут рук". А они решили не смиряться: лучше умереть за мир в неволе. И они сознательно несли на своих старых плечах тяготу своего мира". Разумеется, принцип единогласия в крестьянской общине мог иногда маскировать власть наиболее влиятельных лиц, но, как правило, это бывало лишь в тех немногочисленных случаях, когда деревня была в имущественном отношении резко дифференцирована, когда имелся действительно богатый крестьянин, закабаливший большинство односельчан. Значительно чаще консенсус прикрывал власть "верхушки" в посадских общинах в XVIII в., а в сельских общинах - лишь после эмансипации. Стоит добавить, что общинная этика в дореформенное время негативно оценивала оппозицию, открытое несогласие, настаивание на собственном мнении. Формально действовал принцип "один патриарх - один голос", но, поскольку голоса никто не считал, фактически уважаемый крестьянин "весил" больше, а менее влиятельный - меньше, чем один голос.

Итак, именно на неофициальную структуру общины ложилась основная нагрузка по организации жизни крестьян; значение официальной структуры было велико, но все же менее важным. Правительству удалось включить выборных в систему государственной администрации, а общину - в систему государственного управления. Однако общинное самоуправление не стало простым придатком государственной машины, а община не превратилась в официальную организацию. Коронная администрация признавала автономию общины, потому что это был единственно эффективный способ обеспечить сотрудничество крестьян с властью, которая не имела ни финансовых средств, ни соответствующего бюрократического аппарата, чтобы контролировать доходы крестьян и брать с них налоги, а тем более организовывать их хозяйственную и бытовую жизнь. Благодаря тому что мирские должности не закреплялись за отдельными лицами или семьями надолго, сход являлся постоянно действующим органом, а все патриархи в той или иной степени принимали участие в управлении и занимались общественными делами, власть в общине не была отчуждена от рядовых ее членов и носила демократический характер. Однако это была не западная либеральная, а иная форма демократии - ее можно назвать демократией общинного типа (в силу того что она могла действовать только в организациях общинного типа), или патриархальной демократией (в силу большой роли патриархов), или традиционной демократией (в силу того что ее идеалом была традиция).

Общинная демократия существовала только для глав хозяйств, предполагая безусловное подчинение им женщин, молодежи и мужчин, которые не были большаками; она сочеталась с преклонением перед стариной, с негативным отношением к инакомыслию, личной свободе, к социальным нововведениям, инициативе и вообще ко всякому отклоняющемуся поведению; она была основана на уважении к коллективу, а не к индивиду, отдавала предпочтение интересам большинства перед интересами меньшинства и отдельных лиц. В отличие от нее либеральная демократия, принимая за основу мнение большинства, не запрещает и не подавляет меньшинство и инициативу отдельных лиц и уважает личную свободу и индивидуальные права. Точка зрения современных славянофилов, согласно которой в общине существовала органическая демократия в том смысле, что община являлась организацией, связанной полным единодушием всех ее членов, в которой личность не поглощалась коллективом, не подчинялась его силе, а добровольно присоединялась к его решению, сливалась с ним в любви и братстве, отчасти верна для дореформенной общины, хотя и ее, на мой взгляд, идеализирует. В общине до середины XIX в. действительно существовали солидарность и ощущение единства между крестьянами, но вместе с тем она практиковала насилие над непокорными, изгоняла из своей среды лиц, не соответствующих ее эталонным нормам поведения; в общине происходили столкновения групповых интересов и кланов родственников, наблюдались противоречия между выборными и крестьянами, иногда общественными делами управляли доморощенные кулаки. Организация общины до некоторой степени повторяла в миниатюре устройство Московского государства XVI-XVII вв. (староста - царь, совет стариков - Боярская дума, сход - земский собор, главы семей - правящая элита), которое было названо патриархальной народной монархией. По-видимому, крестьянство XVIII-первой половины XIX в. хранило политические традиции XVI-XVII вв. и даже еще более далеких периодов русской истории.



Подробное решение параграф § 9 по истории для учащихся 7 класса, авторов Арсентьев Н.М., Данилов А.А., Курукин И.В. 2016

• Гдз рабочая тетрадь по Истории за 7 класс можно найти

Стр. 70

Как формировалось сословное общество в России? Когда на Руси появились удельные княжества?

В России XVI в. формировалось сословное общество. Но права разных сословий не закреплялись юридически; внутри них не было корпоративной сплоченности, как это было в Западной Европе. В России на формирование сословий решающее влияние оказала государственная власть, поэтому они различались не столько правами, сколько обязанностями по отношению к государству.

Уде́льное кня́жество (уде́л) (от «дел», «делить» - часть) - территория на Руси в XII-XVI веках, образовавшаяся в результате дробления крупных княжеств, возникших на месте Древнерусского государства в период феодальной раздробленности, после его распада. Удельные княжества, в свою очередь, дробились на более мелкие уделы. Территория удельного княжества являлась территориальным владением под управлением князя. Чаще всего новые удельные княжества появлялись в результате земельных переделов, дарений и передачи в наследство. Формально удельные княжества находились под властью великого князя, но имели свою монету, учреждения, власть, то есть являлись практически независимыми государствами. Появление удельных княжеств прекратилось в связи с образованием Русского централизованного государства. Последнее удельное княжество в Московском царстве - Угличское - было ликвидировано в 1591 году после смерти Дмитрия, сына Ивана IV Васильевича.

Стр. 71

Вспомните, что такое местничество.

Ме́стничество - система распределения должностей в зависимости от знатности рода, существовавшая в Русском государстве. Местничество было отменено приговором Земского Собора 12 января 1682 года.

Стр. 73

Что такое крепостное право?

Крепостное право – это совокупность государственных законов, закреплявших крестьян к определенному участку земли, а также ставивших крестьян в зависимость от землевладельца.

Стр. 74

Что такое слободы?

Слободой обычно назывался посад, жители которого занимались государственной службой (обеспечивали жизнедеятельность Русского государства) по тем или иным направлениям и именовались по их приказам или основным специалистам (чинам): ямская, торговая, кузнецкая, гончарная, пушкарская, стрелецкая, сокольничья, солдатская, матросская слободы и так далее.

Стр. 75. Вопросы и задания для работы с текстом параграфа

1. Перечислите основные повинности дворян по отношению к государю.

Основные повинности дворян по отношению к государю:

Служба в составе «государева двора»

Участие в военных походах, смотрах

2. Какую сферу отношений регулировало местничество?

Местничество регулировало сферу отношений между дворянами по службе.

3. Что нового произошло в положении крестьянства в XVI в.? Чем были вызваны эти перемены?

Положение крестьянства в XVI в. изменилось: с 1581 года крестьянам было запрещено покидать вотчины и поместья – были введены заповедные лета, в 1597 году введен 5-летний срок сыска беглых крестьян – урочные лета. Эти перемены были вызваны тем, что выросшие налоги и неурожаи привели к запустению дворянских владений. Чтобы сохранить налогоплательщиков и обеспечить поместья рабочими руками правительство предприняло эти меры.

4. Какие повинности несли крестьяне в пользу господина?

Повинности крестьян в пользу господина:

Барщина,

Выплата мелкого дохода курами, яйцами, маслом и т. д.

Строительство

Пахота господской земли

Работы по благоустройству дворянского поместья

Заготовка кормов для скота

Рыбалка.

5. Что означает понятие «казенных» во фразе «…белые дворы и слободы, освобожденные от казенных платежей и повинностей…»?

Понятие «казенных» во фразе означает государственных, т. е. в казну

6*. Какое событие, на ваш взгляд, можно считать началом крепостного права в России? Объясните свою точку зрения.

Началом крепостного права в России можно считать введение в 1581 году заповедных лет, когда крестьянам было запрещено уходить из поместий и вотчин своих господ. Этот закон закреплял не только экономическую зависимость, но и личную зависимость крестьян.

7*. С помощью дополнительной литературы и Интернета выясните порядок несения «тягла» в XVI в. Результат выполнения задания представьте в виде краткого сообщения перед одноклассниками.

Порядок несения «тягла» в XVI в.

Тягло - в Русском Царстве податная обязанность более или менее осевших, состоятельных хозяйств по отношению к государству. В обычных своих размерах тягло не только превышало размеры оброка, но иногда поднималось выше платежеспособности населения. Оброк всегда считался более лёгким, чем тягло. В термине «тягло» нередко сливались все виды прямых налогов. В древних грамотах тягло заменяется словом «тягость»; тяглом облагался не член общины, а определённая единица, округ, волость, как совокупность хозяйств. Физическое или юридическое лицо, подлежавшее тяглу, должно было владеть хозяйством, которое распадалось на главный центр и второстепенные части. Эти части тянули к центру и носили название тяглых. Отсюда тяглом стал называться объект налога, участок пашни, надел. От тягла освобождала гражданская служба по назначению от правительства, военная служба, дворовая, придворная и отчасти принадлежность к купеческому сословию.

Посадское население являлось лично свободным, но государство, заинтересованное в исправном получении платежей, стремилось прикрепить тяглецов к посадам. Поэтому за самовольный уход из посада, даже за женитьбу на девушке из другого посада наказывали смертной казнью.

Стр. 75. Думаем, сравниваем, размышляем

1. Какой была структура российского общества в XVI в.?

Структура российского общества в XVI в.

Бояре, Дворянство

Духовенство

Тяглое население: крестьяне и посадские люди

2. Объясните значение понятий «урочные лета» и «заповедные лета».

«урочные лета» - годы сыска беглых крестьян

«заповедные лета» - годы, в течение которых запрещалось уходить из поместий

3. С помощью дополнительной литературы и Интернета, выясните, чем различалась система управления в крестьянских общинах и городах. Способствовала ли такая система управления развитию России?

Сельское общество (обчество, сельская община, крестьянская община, мир) - единица административно-хозяйственного самоуправления крестьян Российской империи. Несколько сельских обществ составляли волость. Сельские общества управлялись сельскими сходами, избиравшими сельских старост. Они несли коллективную ответственность за уплату налогов своими членами.

Тяглое население было разделено по чёрным слободам и черным сотням.

В чёрных слободах селились горожане, поставлявшие в царский дворец различные припасы и работавшие на дворцовые нужды. Тягло платилось с места и с промысла. Повинность - общинная. Тягло и повинности распределялись общиной.

В чёрные сотни был сведен простой посадский люд, занимавшийся мелкой торговлей, ремеслом и промыслами. Каждая чёрная сотня составляла самоуправляющееся общество с выборными старостами и сотниками.

Как видно из приведенных отрывков, системы управления в крестьянских общинах и городах были очень похожи.

Такая система управления в тот исторический период способствовала развитию России, так как обеспечивала гарантированное поступление налогов в казну. Ведь и в городе, посаде, и в крестьянской общине была коллективная ответственность за выплату налогов, и сильная община - сильное государство.

Герб рода графов Шереметьевых (Шереметевых)

Посередине золотого щита в красном поле окруженным лавровым венцом изображена золотая корона, т.е. герб древних владетелей Прусских, и под ней два серебряных креста означенные перпендикулярно. В нижней части на золотом щите вида шапка, служившая в древние времена отличием для бояр, в которых чинах фамилии Шереметьевых многие находились, а внизу шапки копье и меч, положенные крестообразно на серебряном полумесяце, рогами обращенном вверх. Щит покрыт графской короной, на поверхности которой означен турнирный шлем по достоинству увенчанный с изображением на нем кумиропоклонного дуба, по сторонам которого видны две серебряные звезды шестиугольные. Щит держат два льва, имеющие золотые лбы, а во рту лавровую и масличную ветви, из коих у стоящего с правой стороны находится в лапах скипетр, а с левой стороны - держава в память того, что предки фамилии Колычевых были в Пруссии владетелями. Намет на щите золотой, подложен красным. Под щитом надпись: DEUS CONSERVAT OMNIA.

Щит разделен перпендикулярно на две части, из коих в правой в золотом поле изображена половина Орла белаго в золотой на главе Короне. В левой части в красном поле означены крестообразно три Палицы, имеющия рукоятки и копья золотыя. Щит увенчан обыкновенным дворянским шлемом с дворянскою на нём Короною и тремя страусовыми перьями. Намет на щите красный, подложенный золотом.

На щите, имеющем серебряное поле, изображено красное сердце, пронзенное стрелою. Щит увенчан обыкновенным дворянским шлемом с дворянскою на нем короною и тремя страусовыми перьями. Намет на щите серебряный, подложенный красным. Щит держат два воина в латах, имеющие в руках по одному копью. Предок рода Аксаковых Шимон Африканович, после крещения названный Симоном, выехал в 6535/1027 году к Великому Князю Ярославу Владимировичу в Киев из Варяжской земли и с ним людей его три тысячи человек. У сего Симона были правнуки, Федор Васильевич Воронец и Юрий Васильевич Грунька, который имел внука Вельямина Андреевича. От Федора Воронца пошли Воронцовы, а от Вельямина - Вельяминовы. У сего Вельямина Андреевича был внук, Иван Федорович Аксак. Потомки сего рода, Аксаковы, Российскому Престолу служили дворянские службы в разных чинах и жалованы были от Государей поместьями. Все cиe доказывается справкою Вотчинного Департамента, родословною Аксаковых и другими справками.

Щит разделен на четыре части, из коих в первой части, в голубом поле, изображен серебряный центавр с парусом, от левой к правой руке развевающимся. Во второй части, в красном поле, поставлен золотой коронованный лев с саблею, вверх поднятою. В третьей части, в красном же поле, золотой крест. В четвертой части, в голубом поле, серебряный полумесяц, рогами в правую сторону обращенный. Щит увенчан обыкновенным дворянским шлемом с дворянскою на нем короною и тремя страусовыми перьями. Намет на щите голубого и красного цветов, подложенный золотом. Щит держат два льва.

На щите, имеющем серебряное поле, изображен красный гриф, обращенный на правую сторону. Щит увенчан обыкновенным дворянским шлемом с дворянскою на нем короною, на поверхности которой видны семь павлиньих перьев. Намет на щите голубой и красный, подложенный серебром. Щит держат два вооруженных воина, имеющие в руках по одному копью.

Щит разделен на четыре части, из коих в первой части, в горностаевом поле, изображена Княжеская шапка. Во второй части, в голубом поле, рука с мечом, в золотые латы облеченная. В третьей части, в золотом поле, виден одноглавый орел голубого цвета в короне, с распростертыми крыльями, имеющий в правой лапе меч, а в левой лапе – державу. В четвертой части, в серебряном поле, птица, стоящая на зеленой траве с золотым на носу кольцом. Щит увенчан обыкновенным дворянским шлемом с дворянскою на нем короною и тремя страусовыми перьями. Намет на щите голубого и красного цветов, подложенный золотом. По сторонам щита поставлены два венгра при сабле, держащие одною рукою щит, а в другой руке имеющие старинный славянский чекан с ручкою темного цвета, в обыкновенном их одеянии: в красной шапке, мехом опушенной, в шубах куньего меха, в синем полукафтане, у которого петли по обеим сторонам вышиты золотом, подпоясаны золотым поясом, в красном исподнем платье и желтых венгерских сапогах.

5. Используя Интернет, подготовьте электронную презентацию «Москва и ее жители в XVI в.». Проиллюстрируйте примерами повседневную жизнь горожан – выходцев из разных сословий.

Народы России во второй половине XVI в.

Материал для самостоятельной работы и проектной деятельности учащихся

Стр. 76

Как происходил процесс превращения России в крупнейшую евразийскую державу?

Превращению России в крупнейшую евразийскую державу способствовало присоединение к ней территорий и народов Казанского, Астраханского, Сибирского ханств, Поволжья и Приуралья.

Стр. 77

Вспомните, что такое ясак

Ясак - натуральный налог, которым облагались в Московской Руси и царской России некоторые народности Поволжья, Сибири и Дальнего Востока.

Стр.78

Что такое засечные черты? Для чего они возводились? Где проходила первая засечная черта?

Засечная черта – линия укреплений для защиты от набегов крымских татар. Первая засечная черта проходила от Брянска через Тулу до Рязани.

Стр. 78

Какова была роль купцов Строгановых в завоевании Россией Сибирского ханства?

В завоевании Сибирского ханства роль скупцов Строгановых была главной, они обеспечили поход Ермака финансово, пригласили его для военного похода на Сибирь, выбрав из многих других как отважного и умелого атамана. Ведь он принадлежал к числу известных буйством и разбоями казачьих атаманов. Со своими товарищами он наводил ужас не только на мирных иностранных путешественников, но и на соседние кочевые улусы. Его опыт военных столкновений с кочевниками мог очень пригодиться Строгановым. В грамоте, присланной ими в апреле 1579 года казакам вместе с дарами, говорилось: «Имеем крепости и земли, но мало дружины: идите к нам оборонять Великую Пермь и восточный край христианства». Был брошен клич, и под знамя атамана вскоре собралась ватага казачьей вольницы, чтобы отправиться в дальнюю дорогу. 21 июня 1579 года (по другим сведениям, в конце года) донской атаман Ермак Тимофеев с большой дружиной казаков, проделав на легких стругах долгий путь от Астрахани до притоков Камы, прибыл в пермские владения Строгановых.

Еще задолго до этого Строгановы обращаются к царю с просьбой о пожаловании им территории за Уралом, по реке Тоболу и ее притокам «от устьев и до вершин» для того, чтобы расширить свои владения за пределы Урала, в Сибирь. Просьба Строгановых была удовлетворена грамотой от 30 мая 1574 года, о которой говорилось выше.

Вся логика событий и политика администрации Ивана Грозного подводили Строгановых к задаче овладения землями сибирского хана Кучума, поэтому поход Ермака в Сибирь трудно считать единоличной инициативой самих Строгановых или казаков во главе с Ермаком. Если Строгановы и проявили инициативу в деле непосредственной отправки дружины Ермака в Сибирь, то этот шаг «соответствовал духу и смыслу общих указаний и инструкций» из Москвы.

Сибирская экспедиция Ермака не была экспромтом, вызванным исключительно нападениями на вотчины Строгановых. Она подготавливалась ими в течение нескольких лет. На это указывают и призыв с Волги Ермака с отрядом казаков еще за два года до нее, и построение на строгановской верфи на Северной Двине двух мореходных кочей для отправления под руководством строгановского «послужильца голландца Оливера Брюнеля» северным морским путем в устье Оби одновременно с выступлением в поход Ермака Тимофеевича. На предварительную подготовку Строгановыми похода Ермака в Сибирь указывает и то, что в пермских вотчинах для него отливали «затинные пищали».

Одновременная организация Строгановыми в 1581 году сухопутного похода Ермака на Иртыш и Обь и мореходного – под командой Оливера Брюнеля, по мнению историков, была не случайной. «Очевидно, тот или иной выход на эту реку (Обь) казался им желательным в целях их торговли с азиатскими странами – в первую очередь с Мангазеей, а затем со Средней Азией и даже с Китаем».

Дружина Ермака, получившая от Строгановых вооружение, боеприпасы и провиант, была хорошо организована. Ермак разделил ее на сотни, имевшие свои знамена и сотников – командиров. Имена их сохранены сибирскими летописцами. Самый известный – Иван Кольцо, заочно приговоренный к казни за прошлые разбойные похождения на Дону и Волге, посланный Ермаком к Ивану Грозному с известием о присоединении к Москве сибирских земель и на радостях помилованный и обласканный царем. Имена других сотников – Яков Михайлов, Никита Пан, Матвей Мещеряк.

Стр. 78

Из курса истории Средних веков вспомните, кто такие миссионеры.

МИССИОНЕР - духовное лицо, посылаемое церковью для распространения своей религии среди иноверцев.

Стр. 80. Вопросы и задания к тексту материала, предназначенного для самостоятельной работы и проектной деятельности учащихся

1. Как была организована военная служба народов, вошедших в состав России в XVI в.?

Военную службу несли разные слои населения: местная знать должна была выполнять обязанности по охране границ и участвовать в военных походах. Служилые люди («служилые татары» - толмачи, писцы, посланники), из которых формировались воинские подразделения, несшие пограничную и городовую службу. За это они получали денежное и хлебное жалованье и ряд торговых и ремесленных льгот.

При строительстве засечных линий, которые заселялись военными служилыми людьми из России и получавшими земельные наделы за военную службу.

2. На какие основные этапы можно разделить процесс освоения русским населением новых территорий? Докажите свои выводы цитатами из текста.

Основные этапы процесса освоения русским населением новых территорий:

1) Середина XVI в. – до 70-х гг. – строительство городов как опорных военных пунктов «Здесь были построены крепости Лаишев 1557, Тетюши 1558, Царевококшайск, Уржум 1584 и др.»

2) с 1570-е гг. – строительство засечных линий «Первая из них проходила от Темникова к Алатырю и Тетюшам»; заселение новых территорий военными служилыми людьми и раздача им земельных наделов «Вновь строящиеся города и укрепленные линии заселялись военными служилыми людьми, получившими от государства небольшие земельные наделы и жалованье. В их обязанность также входила обработка казенной десятинной пашни. Заселение Поволжья сопровождалось и раздачей здесь земельных владений боярам (вотчин) и дворянам (поместий)».

3. Почему основу поселенцев на новых землях составляли служилые люди?

Основу поселенцев на новых землях составляли служилые люди потому, что это была возможность улучшить свое имущественное положение.

4. Какую цель преследовало российское правительство, распространяя христианство среди вновь присоединенных народов? Какие методы распространения православия предписывались «Наказной памятью», изданной Иваном IV?

Российское правительство, распространяя христианство среди вновь присоединенных народов, преследовало цель укрепления государства. Единая вера – это крепкая основа для объединения народов государства.

Методы распространения православия, которые предписывались «Наказной памятью», изданной Иваном IV: ненасильственные методы крещения и даже, наоборот, новокрещённым предоставлялись льготы – освобождение от ясака, например.

5. Какими правами пользовались представители других религий на территории Российского государства в XVI в.?

Представители других религий на территории Российского государства в XVI в. пользовались правами свободного вероисповедания, строить мечети в местах их проживания, в Москве татары имели особые кварталы-слободы.

Стр. 80. Работаем с картой

Назовите и покажите на карте реки, по которым в XVI в. шло расселение русских людей на новых территориях.

Расселение русских шло по рекам: Кама, Белая, Уфа, Вятка, Урал, Чусовая.

Стр. 80. Изучаем документ

Какие привилегии получил хан Утямыш-Гирей после крещения?

Хан Утямыш-Гирей после крещения получил привилегии жить в царском дворце и обучаться грамоте, получить образование.

Стр. 81. Думаем, сравниваем, размышляем

1. Сравните процесс распространения христианства среди населения земель, присоединенных к Российскому государству в XVI в., с крещением Руси.

Процесс распространения христианства среди населения земель, присоединенных к Российскому государству в XVI в., по сравнению с крещением Руси проходил более мягко, ненасильственными методами, с предоставлением льгот.

2. Дайте характеристику политики, проводившейся Иваном IV в Поволжье и Сибири.

Политика, проводившаяся Иваном IV в Поволжье и Сибири, характеризуется как продуманная и взвешенная. Там, где присоединение земель мирным способом было невозможно (Казанское, Сибирское ханства) предпринимались военные действия, а где население присягало московскому царю, вхождение в состав России происходило мирным путем.

3. Какие налоги платило и повинности несло население восточных земель, присоединенных к России в XVI в.?

Население восточных земель, присоединенных к России в XVI в. платило налог – ясак зерном или деньгами, несло повинности: военную, пашенную, ямскую, строительство и др.