Думы беглеца на байкале. Встреча с Сибирью

Песню "Славное море - священный Байкал..." считали народной

Историческая родня

Из старинного дворянского рода Давыдовых сразу трое попали в историю XIX века: Денис, Владимир и Дмитрий.

Первый, Денис, известен подвигами во время партизанской войны против Наполеона. Стал гусарским генералом. Второй, Владимир, геройски сражался на Бородинском поле и был тяжело ранен, а в 1825 году вышел на Сенатскую площадь и разделил участь декабристов. Отбывал каторгу в Иркутской губернии. Третий, Дмитрий, стал первооткрывателем. Его имя вошло в число исследователей Сибири.

Все трое обладали поэтическим даром. Денис Давыдов, воспев застолье и воинское братство гусар, стал признанным поэтом России. Стихи Владимира менее известны - редкие дошли до нас из усольских соляных копей, а вот Дмитрий стал автором строк, которые поют по сей день.

Два редких прижизненных издания стихов поэта Дмитрия Давыдова (1811-1888 гг.), автора песни "Славное море - священный Байкал", передала Иркутскому краеведческому музею его правнучка Н.Клепцова. Книжкам более 100 лет, они хранились в семейной библиотеке потомков Давыдова. Музей получил также некоторые документы и личные вещи поэта.

Встреча с Сибирью

Обедневший дворянин из Рязани Павел Давыдов с молодой женой держал путь в Сибирь "с научной и просветительской целью". Он направлялся в Иркутск, но пришлось задержаться в Ачинске: у жены начались роды. С появлением на свет мальчика, которого окрестили Дмитрием, чета осела в уездном городке, и здесь прошло все детство будущего поэта.

В Иркутск Дмитрий приехал в восемнадцать лет - сдавать экстерном экзамены за гимназию. Он показал блестящие знания и получил звание учителя. Математический дар давал право поступления в столичный университет, но Дмитрия манили глухие сибирские края.

Поэт в записках напишет: "Я посвятил себя занятию, к которому чувствовал призвание и, смею думать, усилия мои к распространению грамотности, смягчению нравов и развитию умов моих воспитанников не остались без последствий".

Восемь лет Дмитрий учительствовал в Кяхте. Пограничный городок в ту пору процветал, здесь скрещивались торговые пути, останавливались путешественники и богатые купцы. От них и ждали новостей в кружке местной интеллигенции, которая издавала рукописный журнал "Кяхтинский литературный цветник" и в шестьдесят экземпляров газету "Кяхтинская стрекоза". Давыдов в этих изданиях публиковал свои первые поэтические опыты.

Столкнуться с суровой сибирской действительностью ему пришлось с переездом в Якутск. Отсюда после многолетних наблюдений Давыдов стал писать статьи в петербургскую газету "Золотое руно", и его заметил академик А.Ф.Миз?дендорф - руководитель Северо- Восточной Сибирской экспедиции. Он дал Давыдову несколько поручений по исследованиям. В Якутии Дмитрий задержался на год, несмотря на лестное приглашение в Верхнеудинск (ныне Улан-Удэ) на должность смотрителя окружных училищ. Позднее в Бурятии у Давыдова появилась возможность полностью включиться в работу Сибирского отдела Русского географического общества, который находился в Иркутске.

Жизнь на Севере не прошла даром: издается его первый выпуск "Якутско-русского словаря". Отважный путешественник исходил таежными тропами сотни верст, побывал во многих неизвестных местах:

На лыжах я в дремучие леса

Ходил один, с винтовкой за плечами.

Унижет ночь звездами небеса -

Разрою снег привычными руками

И в нем смежу усталые глаза.

Из Петербурга пришла грамота: "За особые труды по части этнографических изысканий, во внимание к усердию его на пользу Сибирского отдела сказанного общества, изъявлена ему благодарность".

В стихах Дмитрия находили выход порывы души. В 1858 году "Золотое руно" опубликовало стихотворение Давыдова "Думы беглеца на Байкале", и вскоре удивительным образом стих стал народной песней.

Рождение гимна

В селенгинской пойме, что зовется Сором??, Дмитрий сидел на песчаном берегу, заваленном омулевыми бочками и обрывками сетей, и в смрадном воздухе гниющей рыбы смотрел на Байкал, слушал рассказ старого бурята, как перебираются на другую сторону беглые каторжники в таких бочках с попутным баргузинским ветром. Давыдов слушал и представлял человека в бочке среди пляшущих по воде белых барашков.

Поэт писал:

"Беглецы с необыкновенной смелостью преодолевают естественные препятствия в дороге. Они идут через хребты гор, через болота, переплывают огромные реки на каком-нибудь обломке дерева; и были примеры, что они рисковали переплывать Байкал в бочках, которые иногда находят на берегу моря, в которых обыкновенно рыболовы солят омулей".

Песню запели арестанты на этапах, ямщики в пути, приискатели, мастеровые. Еще при жизни автора народ вносил в нее изменения на свой лад, переиначивал строчки: в припеве появилось удалое "Эй!" вместо "Ну, баргузин...", и гордое предупреждение "Слышатся грома раскаты" вписал народ.

В 1858 году в Петербурге вышел первый поэтический сборник Давыдова, он стал известен далеко за пределами России. О байкальской одиссее каторжника просвещенная Европа впервые узнала в переводе Дюпре де Сен Мора "Славное море...". В книге "Образцы русской поэзии", переведенной на английский Джоном Баурингом, имя Давыдова стоит рядом с Жуковским, Крыловым и Пушкиным.

Домик на Баснинской

Внучка Давыдова Евсталия Вячеславовна Клепцова жила в Иркутске в доме деда на улице Свердлова, бывшей Баснинской. Она и хранила наследие поэта, которое с ее смертью перешло правнучке Надежде Клепцовой. Сама Евсталия Вячеславовна передала в Ленинградский исторический музей служебный аттестат Дмитрия Павловича и единственную его фотографию, а себе оставила миниатюрные книжки Жуковского и Пушкина с факсимиле деда и прижизненные издания стихов Дмитрия Давыдова.

Стихотворения и поэмы поэта "Якутские силуэты", "Тунгус", "Жиганская Аграфена", "Думы о покорении Сибири", - из поэмы?? о Ермаке, "Ширэ Гуйлуху, или Волшебная скамеечка", автобиографическая "Поэтические картины" и составили содержание книг, переданных правнучкой Иркутскому краеведческому музею.

Во дворе дома Давыдова рос уникальный сад, за которым ухаживала Евсталия Вячеславовна. Она была в деда, человеком увлеченным, вела переписку с ботаническим садом Академии наук, обменивалась саженцами и корнями цветов с многими садоводами страны.

Домик Давыдова после смерти внучки разобрали и предполагали включить в декабристский комплекс, в то время еще только задуманный в Иркутске, рядом с домами Трубецкого и Волконского. Памятник истории, бесценный для города, бесследно исчез.

После тридцати лет службы по Министерству народного просвещения Дмитрий Павлович ушел в отставку. Тогда он и поселился в Иркутске с мечтой - все для науки и творчества. Его привлекали хромофотография, идея воздушного телеграфа, на столе стоял макет фантастического крылатого корабля. "Воздушная лодка с управляющим рулем", - написал он на обложке толстой тетради, страницы которой заполнены столбиками цифр, чертежами, расчетами... В разгар работы произошло несчастье - Давыдов неожиданно ослеп. Ему подсказали, что в Тобольске есть целители такой болезни, и он с семьей поехал туда. А еще мечтал завершить поэму о Ермаке. Сложившиеся строки незрячий Давыдов диктовал жене или дочери, потом ему их перечитывали, а он делал поправки. Так целиком под диктовку была завершена поэма "Поэтические картины", изданная в Иркутске в 1871 году.

Послесловие

В ХХ веке стихи Давыдова издавались в Иркутске только однажды, в 1937 году. Тираж имел всего три тысячи экземпляров и стал библиографической редкостью. Творческое наследие Дмитрия Давыдова не изучено.

Олег Суханов, для Ко. В материале использованы страницы биографии поэта, собранные иркутянкой Л.Тихоновой, которой довелось встречаться с внучкой Дмитрия Павловича.

Справка "Копейки"

Давыдов Дмитрий Павлович (1811, г. Ачинск - 1888, г. Тобольск) - сибирский поэт и просветитель, автор ряда исследований по этнографии и археологии. Занимался педагогической деятельностью, краеведением. Изучал быт якутов, бурят-монголов, эвенков. Автор "Якутско-русского словаря" (в. 1, 1843).

В стихах Давыдова, отмеченных местным сибирским колоритом, использованы народные предания, выражена симпатия поэта к народам Сибири. В его поэме "Ширэ гуйлгуху, или Волшебная скамеечка" (1859) сочетаются автобиографические черты с фантастическими элементами, заимствованными из бурятских поверий.

Дмитрий Павлович Давыдов около двадцати лет прожил в Иркутске.

Славное море - священный Байкал

(Думы беглеца на Байкале)

Первоначальный вариант

Славное море - привольный Байкал.

Славный корабль - омулевая бочка.

Ну, баргузин, пошевеливай вал,

Плыть молодцу недалечко.

Долго я звонкие цепи носил:

Худо мне было в горах Акатуя.

Старый товарищ бежать пособил,

Ожил я, волю почуя.

Шилка и Нерчинск не страшны теперь:

Горная стража меня не видала,

В дебрях не тронул прожорливый зверь,

Пуля стрелка миновала.

Шел я и в ночь, и средь белого дня,

Близ городов я проглядывал зорко.

Хлебом кормили крестьянки меня,

Парни снабжали махоркой.

Весело я на сосновом бревне

Вплавь чрез глубокие реки пускался.

Мелкие речки встречалися мне -

Вброд через них пробирался.

У моря струсил немного беглец:

Берег обширен, а нет ни корыта.

Шел я каргой - и пришел наконец

К бочке, дресвою залитой.

Нечего думать - Бог счастья послал:

В этой посудине бык не утонет:

Труса достанет и на судне вал,

Смелого в бочке не тронет.

Тесно в ней бы жить омулям.

Рыбки, утешьтесь моими словами:

Раз побывать в Акатуе бы вам -

В бочку полезли бы сами.

Четверо суток верчусь на волне,

Парусом служит армяк дыроватый.

Добрая лодка попалася мне,

Лишь на ходу мешковата.

Близко виднеются горы и лес,

Буду спокойно скрываться за тенью,

Можно и тут погулять бы, да бес

Тянет к родному селенью.

Славное море - привольный Байкал,

Славный корабль - омулевая бочка...

Ну, баргузин, пошевеливай вал...

Плыть молодцу недалечко!

Меньше чем через пять лет после первой публикации, в 1858 году, песня "Думы беглеца на Байкале" была зафиксирована собирателями фольклора. Варианты песни записываются и сейчас. Как нередко бывает, эта песня еще при жизни автора была по-своему "отредактирована" народом. Текст сокращен более чем наполовину, из него исключены длинноты, неудачные строфы. Песня о славном море Байкале и ныне одна из самых любимых и распространенных народных песен, выдержавшая испытание временем.

Здравствуйте, мои дорогие друзья! Я очень рада нашей новой встрече с вами! Сегодняшний наш разговор посвящается "байкальскому гимну" - песне "Славное море - священный Байкал", без которой наш рассказ о Байкале был бы неполным. Мы проанализируем текст песни, попытаемся понять, что стоит за каждой песенной строкой,хотя бы такой: "Эй, баргузин, пошевеливай вал..". Я познакомлю вас с автором песни
Дмитрием Павловичем Давыдовым - талантливым поэтом, разносторонне развитым человеком и пламенным патриотом и достойным гражданином нашей великой России.И, конечно же, мы продолжим наш разговор о самом Байкале и его окрестностях.

Но прежде чем начать наш разговор. я хочу выразить мою искреннюю благодарность и признательность моим друзьям - BARGUZIN, smart50 и Tata Leonova за советы, практическую помощь и моральную поддержку при подготовке этого сообщения.Спасибо вам!

И так, начинаем.

СЛАВНОЕ МОРЕ, СВЯЩЕННЫЙ БАЙКАЛ...

Славное море, священный Байкал,
Славный корабль - омулевая бочка,
Эй, баргузин, пошевеливай вал, -
Молодцу плыть недалечко.

Долго я тяжкие цепи влачил,
Долго бродил я в горах Акатуя,
Старый товарищ бежать пособил,
Ожил я, волю почуя.

Озеро Байкал и гора Акатуй

Горы (норы)Акатуя - рудники Акатуйской тюрьмы

Шилка и Нерчинск не страшны теперь.
Горная стража меня не поймала.
В дебрях не тронул прожорливый зверь,
Пуля стрелка миновала.

Шилка - река Забайкальской области, образуется слиянием рек Ингоды и Онона в 4 верстах выше Городищенской слободы, течет в общем направлении к северо-востоку на протяжении 500 верст до соединения своего с рекой Аргунью.

/static.video.yandex.ru/lite/arni-raj/lmcfzx7i8s.2205]
Древнее племя баргутов, по языку близких современным бурятам. жило в Прибайкалье. в стране Баргу или Баргуджин-Токум, упоминаемой в персидской летописи 14-го века.Этноним берет начало от слова "барга". В некоторых бурятских диалектах "барга" означает "глухомань", "окраина". Суффикс множественного числа -ут образует собирательное "баргут" . Отсюда - "баргуджин, баргучжин, баргузин", то есть "баргузинцы", иначе говоря, "жители глухомани,окраины". "Баргузин" - топоним, отмеченный древнейшими документами (Мельхеев М.Н. Топонимика Бурятии). Песня "Славное море..."сделала слово "баргузин" широко известным, "легендарным" и оттого - парадокс языка - менее ясным по значению.

"Молодцу плыть недалечко." Утверждение, казалось бы, противоречит рискованному предприятию, в которое пускается молодец (переправа через Байкал с восточного берега на западный). Народная редакция давыдовского текста исключила стихи, поясняющие дело в целом: "Четверо суток верчусь на волне; Близко виднеются горы и лес". ГГерой приближается к западному берегу озера - благополучно завершает четырехсуточное путешествие в бочке-лодке по неспокойному бурному морю.

"Горная стража меня не поймала." У Давыдова - "не видала". Речь идет о нерченской горнозаводской (рудничной, приисковой) и тюремной страже, преследовавшей беглых каторжников.

"Пуля стрелка миновала". Поэт прокомментировал строку сам: "Беглецы из заводов и поселений вообще известны под именем "прохожих". Они идут, не делая никаких шалостей, и питаются подаянием сельских жителей... Беглецы боятся зверопромышленников и особенно бурят: существует убеждение, будто бы они стреляют прохожих...". Знаменательна благородная оговорка "будто бы": Давыдов не разделял такого "убеждения". По другим сведениям. охотники (стрелки) не упускали случая подстрелить беглого, чтобы получить от властей вознаграждение и очистить таежные угодья от небезопасных бродяг-преступников.
Для их поимки выставлялись стрелки горной стражи, которые стреляли в беглецов. Беглецы не делали дорогою преступлений, из боязни преследования; а местные жители не ловили их не только потому, что это для них неудобно, а более из опасения, что пойманный, при новом побеге, отомстит поимщику.

"Хлебом кормили крестьянки меня..." Местное население снабжало беглецов в пути следования - таков был обычай, причем не только в Сибири, а и далее, в Приуралье. Короленко в воспоминаниях пишет, что в Пермском крае, где он отбывал ссылку, в XIX веке было принято на ночь выставлять у дома молоко или хлеб "для беглых из Сибири".

"Слышатся бури (вариант "грома") раскаты!" Этой строки, заканчивающей "байкальский гимн", в стихотворении Давыдова нет. Но оно встречается уже в записях песни конца 19-го века. Её идея характерна для эпохи подъёма освободительного движения в России. "Молодец" выступает в роли буревестника, что само по себе усиливает революционное звучание песни.

Стихотворение "Думы беглеца на Байкале" стало песней поначалу среди ссыльных в Восточной Сибири.

Уместен вопрос: кто сочинил мелодию "Славного моря..."? Это остается пока загадкой. Есть версия, что первоисточником мелодии является припев польской повстанческой песни "За Неман", хотя они не особо похожи. Некоторые сборники указывают автором музыки Ю. Арнольда - возможно, он обработчик мелодии, или в данном случае имеется в виду какой-то другой мотив. На практике исполняется 5 куплетов (в авторской версии - 11). В 1941 песня обработана Г. Свиридовым для голоса со смешанным оркестром.

Песня про Байкал и баргузин увековечила в памяти народной имя поэта-сибиряка Д.П.Давыдова. Потомки его и поныне живут в Сибири.

В заключение я предлагаю вам, друзья, новый фильм о Байкале. Приятного вам просмотра.

Дмитрий Павлович Давыдов (1811, г. Ачинск, Енисейская губерния [по другим сведениям - г. Каинск, ныне г. Куйбышев Новосибирской области] – 1 июня 1888, г. Тобольск) - поэт, литератор, этнограф.

Д.П. Давыдов: биографическая справка

С 15 лет служил канцеляристом в окружном суде родного города. В 1829 был принят в иркутскую губернскую гимназию «кандидатом учительского звания», а через год, выдержав экзамен, назначен учителем I класса Троицкосавского уездного училища. Восемь лет учительствовал в Кяхте. Он был членом литературного кружка местной интеллигенции, которая издавала рукописный журнал «Кяхтинский литературный цветник» и в шестьдесят экземпляров газету «Кяхтинская стрекоза». В этих изданиях Д.П. Давыдов публиковал свои первые поэтические опыты. Дальнейшая его судьба была связана с просвещением: он был смотрителем училищ Якутской области, Верхнеудинского округа. На севере пишет и издает первый выпуск «Якутско-русского словаря». Отважный путешественник исходил таежными тропами сотни верст, побывал во многих неизвестных местах, принимал участие в работе Северо-Восточной сибирской экспедиции А. Ф. Миддендорфа, проводил геотермические и метеорологические исследования, получившие высокую оценку в академических кругах, был членом , который находился в . В «Записках» Общества им опубликованы интереснейшие исследования по этнографии и археологии (О начале и развитии хлебопашества в Якутской области. 1858. Кн. 5; О древних памятниках аборигенов Забайкальской области. 1856. Кн. 2; и др).

Первый поэтический сборник Д.П. Давыдова, который стал известен далеко за пределами России, вышел в Петербурге в 1858. В нем было опубликовано стихотворение «Думы беглеца на ». О байкальской одиссее каторжника просвещенная Европа впервые узнала в переводе Дюпре де Сен Мора « ». В книге «Образцы русской поэзии», переведенной на английский Джоном Баурингом, имя Давыдова стоит рядом с Жуковским, Крыловым и Пушкиным.

После тридцати лет службы по министерству народного просвещения Д.П. Давыдов ушел в отставку и поселился в на ул. Баснинской. Когда он неожиданно ослеп, поехал в Тобольск для лечения. Под его диктовку была завершена поэма «Поэтические картины», изданная в в 1871. Стихотворения и поэмы поэта «Якутские силуэты», «Тунгус», «Жиганская Аграфена», «Думы о покорении Сибири», «Ширэ Гуйлуху, или Волшебная скамеечка», автобиографическая «Поэтические картины» составили содержание книг, переданных его правнучкой .

Иркутск. Историко-краеведческий словарь. - 2011

Сочинения Д.П. Давыдова

1. Амулет: Поэма. - Казань, 1856.
2. Ширэ Гуйлгуху, или Волшебная скамеечка: Поэма. - Верхнеудинск, 1859.
3. Поэтические картины. - Иркутск, 1871.
4. Стихотворения. - Иркутск, 1937.
5. Думы беглеца на Байкале. Сибирский поэт. Тунгус: стихи // Сибирские строки. Русские и советские поэты о Сибири / сост. А. Преловский. – М., 1984. – С. 44–48.

Дмитрий Павлович Давыдов. Биографичекий очерк

К сожалению, не все факты его биографии достоверно установлены до сих пор, и не всё его творческое наследие опубликовано. Неизвестна точная дата рождения (число и месяц), достоверно не установлено и место рождения. Большинство источников (энциклопедии, словари, интернет) указывают на то, что Давыдов родился в г. Ачинске. Историки и литературоведы в своих исследованиях опирались на немногочисленные архивные материалы и публикации, в частности, на статью первого биографа поэта С. И. Гашинского. Его статья "Памяти Д. П. Давыдова" опубликована в 20–м номере "Тобольских губернских ведомостей" за 1893 г. Определённые уточнения в биографию поэта внёс иркутский учёный–литературовед В.П. Трушкин . На основании служебного аттестата, подлинник которого хранится в историческом музее Санкт–Петербурга, а копия – в Икутском областном краеведческом музее , он сделал вывод, что поэт родился не в Ачинске, а в г. Каинске (ныне г. Куйбышев Новосибирской области).

Отец поэта, Павел Васильевич Давыдов, происходил из обедневших дворян Рязанской губернии и был родственником героя Отечественной войны 1812 г. поэта–партизана Д. В. Давыдова. Павел Васильевич был командирован в Сибирь, чтобы исследовать "возможности соединения Енисея с Обью и для приучения инородцев к употреблению в пищу хлеба".

На пути в Сибирь, в г. Каинске, по мнению не только В. П. Трушкина, но и других исследователей, (Н. Сухарчука, В. Андреева и др.) и родился у Павла Васильевича сын Дмитрий. Детские годы его действительно прошли в г. Ачинске. В 15–тилетнем возрасте он поступил на службу канцеляристом в окружной суд этого уездного города. Служба длилась около трёх лет, а в 1829 г. он поступает в иркутскую гимназию "кандидатом учительского звания". В те годы в иркутской гимназии велась подготовка учителей для уездных училищ, которые содержались как стипендиаты "за казённый кошт", т. е. обучались бесплатно. Но "казённокоштные" учащиеся после курса обучения должны были прослужить на учительских должностях не менее 8 лет.

В 1830 г. Д. П. Давыдов успешно выдержал экзамены на "кандидата учительского звания" и был направлен в Троицкосавск (г. Кяхту). Началась его учительская деятельность, которая длилась без малого 30 лет. Кяхта в ту пору не походила на забытое богом и людьми провинциальное захолустье. Она пользовалась известностью в России как главный пункт торговли с Китаем и была своеобразными воротами в Центральную Азию, через которые проходили многие известные русские и иностранные учёные и путешественники.

Много лет спустя, вспоминая о годах жизни в Троицкосавске – Кяхте, Давыдов писал:

"Я юношей в семнадцать лет В Троицкосавске поселился. Учил детей и сам учился Как математик и поэт".

В "песчаной Венеции", как называли иногда Кяхту, были почитатели российской словесности, творчества Пушкина, Крылова, Гоголя. Свои ранние литературные опыты Д. П. Давыдов начал с подражания А. С. Пушкину. В 1830 г. он приступает к "сибирским романам в стихах". В 1832 г. был окончен роман "Наташа". Наташа – простая сибирячка, которая росла,

"Не хвастая красою стана, Какою Ларина Татьяна У Пушкина одарена... "

В преклонном возрасте Давыдов весьма сурово отзывался о своих первых поэтических опытах:

"Эта ребячья забава, – писал он в 1875 г., – не стоит внимания, ровно как и множество больших и малых баллад, тогда же мною написанных".

В эти годы в Кяхте подолгу находились востоковеды О. М. Ковалевский и . Встречи и беседы с О. М. Ковалевским стали определённым толчком к формированию у Давыдова глубоких и устойчивых интересов к этнографии и фольклору бурят и монголов. И в какой бы уголок Сибири не заносила позднее судьба Д. П. Давыдова, он неизменно собирал сказки, легенды и предания, пословицы и поговорки местного населения. Он также широко использовал их в своих поэтических произведениях. Работы по этнографии и фольклору Давыдов пересылал О. М. Ковалевскому, вначале в Казань, а затем в Варшаву, где Осип Михайлович преподавал в университете и был известен как учёный–востоковед с мировым именем. Предполагалось, что О. М. Ковалевский издаст этнографические работы Д. П. Давыдова. Но замыслу не суждено было осуществиться. В Варшаве, в доме, где жил Ковалевский, случился пожар, и вместе с имуществом учёного сгорели рукописи сибирского краеведа.

Мечтой Давыдова было получить высшее образование, но не было средств для осуществления мечты. Между тем в Кяхте он много занимался самообразованием, готовился к сдаче экзаменов экстерном за полный университетский курс по математике и физике. В эти же годы он вынашивал дерзкие для провинциального учителя идеи открытия электрических способов воздухоплавания, создания аппарата для преодоления силы земного тяготения, телеграфа "без непрерывных проводников".

В 1833 г. Д. П. Давыдов перехал в Якутск, где работал учителем второго класса уездного училища, а с 5 октября этого же года стал исполнять обязанности смотрителя училища и одновременно продолжал преподавательскую деятельность. В Якутске он прожил до 1845 года.

Давыдов принимал активное участие в работе Северо–Восточной сибирской экспедиции, организованной Российской Академией наук под руководством академика А. Ф. Миддендорфа. Выполняя поручения экспедиции, он с увлечением проводил геотермические и метеорологические исследования на территории Якутии, пробивал шурфы, бурил артезианские колодцы. Результаты этих исследований получили высокую оценку в научной среде. "Господин Миддендорф, – вспоминал позднее Давыдов, – мои изыскания напечатал в своей книге "Sibirische Reise" и, кроме того, упомянул о моих трудах в записке, читанной им 13 августа 1847 г. в заседании императорской Академии наук и помещённой в академическом бюллетене".

Деятельность Давыдова в Якутске была весьма плодотворной. Он неоднократно получал благодарности за свой педагогический труд, в частности, в 1845 г. от ревизировавшего Сибирь и учебные заведения в ней сенатора Толстого.

В Якутске Давыдов начал работу над поэмой "Покорённая Сибирь", главным действующим лицом которой стал Ермак. Работа над поэмой подходила к концу, когда в январе 1846 г. случился пожар, уничтоживший дом, имущество и рукописи поэта. Очевидно, пожар стал определённым толчком к переезду Давыдова в августе 1846 г. в Верхнеудинск (ныне – г.Улан–Удэ).

Как пишет в статье "Эй, баргузин, пошевеливай вал...", опубликованной в журнале "Байкал", исследователь творчества поэта Н. Ким:

"В истории Бурятии 30–60 годов прошлого столетия, пожалуй, трудно найти другого педагога, кто сделал бы больше для развития просвещения в крае, особенно в бурятских улусах, чем Д.П. Давыдов – педагог, стоявший на уровне передовых идей своего времени..». В педагогической деятельности Д. П. Дывадова особо привлекательной стороной является его гуманистическое отношение к судьбам бурят, искренняя забота о развитии просвещения и культуры среди них".

Новый смотритель уездных училищ начал с того, что добился разрешения Министерства просвещения на приобретение нового здания для училища. В конце 1848 года уездное и приходское училище перешли из "жалкой развалины", по словам Д.П. Дывадова, в новое двухэтажное кирпичное здание, купленное с торгов. Стараниями Давыдова училище имело хорошо оборудованную метеорологическую станцию, библиотеку, пополнявшуюся лучшими журналами того времени ("Отечественные записки", "Современник", "Библиотека для чтения" и др.), произведениями отечественных и зарубежных поэтов и прозаиков.

Здание училища сохранилось до наших дней. Ныне в нем находится детская республиканская экскурсионно–туристическая станция. На здании, одном из немногих старинных зданий первой трети XIX века, открыта мемориальная доска, информирующая, что здесь с 1846 по 1860 год жил и работал Д. П. Давыдов.

В круг служебных обязанностей Д.П. Давыдова входило попечение над тремя сельскими приходскими училищами Верхнеуденского округа – Онинским бурятским близ Хоринской степной думы, русским и бурятским училищами в Баргузинском крае.

Годы жизни в Верхнеудинске были наиболее плодотворны и для литературного творчества Давыдова. До нас дошло двадцать одно произведение поэта, включая оставшиеся в рукописи два романа в стихах. Семнадцать стихотворений при жизни поэта были опубликованы в различных газетах того времени, большинство, в том числе "Славное море", в петербургском еженедельнике "Золотое руно". В газете "Золотое руно" Давыдов рассказал о событиях, которые стали основой для его стихотворения:

"Беглецы из заводов и поселений с необыкновенной смелостью преодолевают естественные препятствия в дороге. Они идут через хребты гор, через болота, переплывают огромные реки на каком–нибудь обломке дерева, и были случаи, что они рисковали переплыть Байкал в бочках, которые иногда находят на берегах моря, в которых обыкновенно рыболовы солят омулей" .

В феврале 2011 г. в иркутских СМИ появилась удивительная новость: пенсионер из байкальского посёлка Култук Н. Лупынин намерен переплыть этим летом Байкал, сидя в бочке. Идея эта, судя по публикации, навеяна ему песней "Славное море, священный Байкал".

Живя в , Давыдов занимался и научной деятельностью. Широта интересов поражает: метеорология, астрономия, мерзлотоведение, физика и математика, история, этнография, археология и фольклористика – вот те отрасли знаний, которые интересовали его. В 1851 г. в Иркутске открылся Сибирский отдел Русского географического общества. Д.П. Давыдов стал одним из первых его действительных членов. В "Записках СОРГО" он опубликовал несколько интереснейших исследований по этнографии, археологии, истории материальной культуры Якутии и Забайкалья. 2 августа 1855 г. Д. П. Давыдов отослал в Сибирский отдел найденные им при археологических раскопках вблизи Верхнеудинска артефакты: золотую спираль весом в два с половиной золотника, несколько камней с надписями, железные наконечники стрел и др. В советское время недалеко от того места, где проводил раскопки Давыдов, археологи открыли знаменитое Нижне–Иволгинское городище хунну.

В 1859 г. в Верхнеудинске была опубликовано его шутливо–сатирическая поэма "Шире гуйлгуху" или "Волшебная скамеечка". Используя одно из ламаистских поверий о самодвижущейся волшебной скамеечке, с помощью которой путём заклинаний якобы можно отыскать украденные вещи, поэт в юмористических тонах живописует переживания бедного учителя, у которого украли последние сапоги – его единственное достояние. Он пишет о чванливости богачей, в чьих домах приходится учителю давать уроки, о его бесправии и полуголодном существовании, его униженности и зависимости от сильных мира сего. В поэме немало метких афористических замечаний о социальной несправедливости, царящей в мире: "Но пред начальством глуп и гений, – оно не терпит возражений ", "Известно издавна, что завсегда у педагога желудок на диете строгой, а грудь желаньями полна ". Или: "Жрецов науки и искусства, нас не считают за людей ".

В сюжетном развитии поэмы причудливо сплавлены элементы вымысла и самой трезвой, доподлинной реальности, подчёркнут бытовой антураж, в котором живёт и действует лирический герой Давыдова. Таковы реалистически выписанные сцены в бурятской юрте у старика ламы Гомбоя Дабанова, таково начало поэмы да и некоторые другие эпизоды.

В 1859 г. Давыдов подаёт на имя военного губернатора Забайкальской области прошение об отставке, мотивируя своё решение необходимостью поправить здоровье и желанием заняться краеведением, изданием накопившихся краеведческих и литературных материалов.

На первых порах после выхода в отставку всё шло так, как было задумано. Ему удалось подготовить к печати новый вариант поэмы "Покорённая Сибирь", обработать часть краеведческого материала. Горизонт казался безоблачным. Свои чувства и настроения тех лет он выразил в поэме "Поэтические портреты":

"Мои заветные мечты Уже сбываться начинали, Плоды тяжёлого труда Довольно радостей сулили. Мне было весело тогда, Надежды светлые живили В дохнувшую свободно грудь... О, кончился тернистый путь".

Давыдов намеревался переехать в Европейскую часть России, но, как вспоминал он потом, "на пути в Россию болезнь внезапно поразила меня в Иркутске". Паралич рук и ног приковал его к постели на долгие восемь лет, он стал плохо видеть.

Поправившись, Давыдов берётся за большую работу, "монографию", по его выражению, о Баргузинском крае. Извлечение из неё, в котором описан глетчер (курган) близ Баргузинской степной думы, было опубликовано в одном из номеров иркутской газеты " ". Помогала ему в работе старшая дочь Зинаида – она писала под диктовку отца.

Но тут его подстерегла новая беда. В январе 1870 г. в Иркутске случилось небывалой силы наводнение. Как отмечено в работах Задониной Н. В. и Леви К. Г. "Хронология природных феноменов в Сибири и Монголии", – "5 января Ангара начала разливаться на прибрежные улицы... Дом губернатора, институт благородных девиц были окружены водой.. .".

Вода залила и квартиру Д. П. Давыдова на Харлампиевской улице (ныне ул. Горького). "Все вещи, книги, бумаги, физические и астрономические инструменты, всё было захвачено страшным потоком ", – писал потом Давыдов. Погибли все краеведческие материалы, подготовленный к печати второй вариант "Покорённой Сибири" и другие рукописи.

Несмотря на очередную обрушившуюся на него беду, писатель продолжал работу и подготовил к изданию небольшую книгу стихов "Поэтические картины". К тому времени он почти полностью ослеп и диктовал стихи дочери. В 1871 г. книга вышла в Иркутске.

По своему содержанию это его автобиография в стихах. Верный манере облекать в романтическую оболочку реалистическое содержание, поэт с помощью волшебного шара воскрешает память о людях, с которыми сталкивала его судьба за долгие годы жизни. По воле автора произведения на поверхности шара возникают образы Ковалевского, Миддендорфа и его спутников по экспедиции по Северо–Востоку Сибири, жившей в Селенгинске Сары Сталибрас, жены английского миссионера, астронома Шварца, Фуса, секретаря Петербургской Академии наук, и многих других деятелей науки и культуры.

Давыдов в Иркутске написал несколько пьес, мемуары, предполагая разместить их в столичных журналах и газетах, но у него не было средств на оплату почтовых расходов.

Он прожил слепым около 30 лет. В 1879 г., после страшного иркутского пожара, Давыдов с семьёй переехал в Тобольск, где прожил до конца дней своих – 1888 года.

"Я много жил, я много видел, страдал, любил и ненавидел ...", – эти строки из "Поэтических картин" могли быть высечены на его могильной плите. Но не было ни эпитафии, ни некролога. Только спустя пять лет после смерти Давыдова в "Тобольских губернских ведомостях" появилась статья С. И. Ганинского о жизни и творчестве поэта.

Вся жизнь Давыдова прошла в непрестанном труде, в бескорыстном служении родной Сибири, которую он знал и любил.

"Скажи мне, есть ли где в подлунном мире Страна подобная Сибири ", – писал он в одном из своих поизведений.

Более двадцати лет Д. П. Давыдов прожил в нашем городе, здесь жили его потомки. В 1960–х годах журналистка Л. В. Тихонова встречалась с внучкой поэта, 75–летней Евстолией Вячеславовной Клепцовой. В статье "Автор Байкальского гимна", опубликованной в (1961, № 3) журналистка рассказала:

"Евстолия Вячеславовна и сегодня бережно хранит старинные издания его стихов, зачитанные томики Пушкина и Жуковского, принадлежащие поэту... Недавно она передала в фонды Ленинградского исторического музея служебный аттестат Дмитрия Павловича Давыдова...".

А в статье "Сбережённые потомками", опубликованной в газете " " 14 декабря 1976 г., сообщается, что правнучка поэта Наталья Петровна Клепцова передала сохранившиеся памятные вещи поэта и фотокопии отдельных его документов в Иркутский краеведческий музей.

Возможно, потомки поэта продолжают жить в нашем городе. О семейной жизни Д. П. Давыдова известно немного. Он был дважды женат. Вторым браком на Людмиле Петрове Обуховой. О ней известно только то, что она происходила из купеческой семьи. Вышла замуж за Давыдова в 1855 или в 1856 г., подарила мужу троих детей: Зинаиду, которая родилась в 1857, Цецилию, родившуюся в 1859 году и Михаила, родившегося в 1861 году. После смерти мужа, Людмила Петровна переехала в Иркутск.

Имя автора " " известно и за пределами России. В Англии издана книга "Образцы русской поэзии». Переводчик Джон Бауринг включил "Славное море" Д. Давыдова в этот сборник наряду со стихами Жуковского, Крылова и Пушкина.

Русские и советские поэты неоднократно использовали в своём творчестве образы «Думы беглеца на Байкале» Д. П. Давыдова. В 1938 г. в Иркутске вышел сборник «Стихи и легенды о Байкале». В нём приведено несколько стихотворений: «Бочка» (1884), М. Скуратова «Бродяжьи россказни» (1926). С. Елпатьевского «Побег» (1926), «Славный корабль – омулёвая бочка» (1938), написанных под влиянием стихотворения д. П. Давыдова.

Римма Михеева

Читайте в Иркипедии:

Литература о Давыдове

1. Кудрявцев Ф. А. Забытый сибирский поэт Д. Давыдов // Сиб. лит.-краевед. сб. - Иркутск, 1928.
2. Андреев В. И. Выдающиеся учителя и просветители Бурятии. - Улан-Удэ, 1961.
3. Ким Н. Эй, Баргузин, пошевеливай вал // Байкал. - 1989. - № 1.
4. Андреева Р. Сбережённые потомками // Вост.–Сиб. правда. – 1976. – 14 дек. – С. 3.
5. Давыдов Д. П. // Сибирская советская энциклопедия. Т. 1. – Новосибирск, 1929. – С. 765.
6. Давыдов Д. П. // Иркутск: энцикл. слов.. – Иркутск, 2006. – С. 94–95.
7. Ким Н. "Эй, Баргузин, пошевеливай вал..." // Байкал. – 1989. – № 1. – С. 76–84.
8. Кудрявцев Ф. А. Д. П. Давыдов // Литературная Сибирь. Писатели Восточной Сибири. – Иркутск, 1971. – С. 40–42.
9. Луняка О. 350+350=Гимн городу // Иркутск. – 2011. – 7 мая. – С. 4.
10. Первый и единственный гимн озера Байкал // Иркутская область. Книга рекордов. – Иркутск, 2007. – С. 35.
11. Стихи и легенды о Байкале. – Иркутск: Иркут. обл. изд–во, 1938. – 85 с.
12. Тихонова Л. Автор Байкальского гимна // Ангара. – 1961. – № 3. – С. 26–27.
13. Трушкин В. П. Д. П. Давыдов // Литературная Сибирь: критико–биобиблиогр. слов. писателей Восточной Сибири. Вып. 1. – Иркутск, 1986. – С. 86–89.
14. Трушкин В. П. Послужной список Дмитрия Давыдова (Новые материалы к биографии автора "Славного моря") // Сибирь. – 1984. – № 3. – С. 91–95.

СЛОВА, ПОШЕДШИЕ В НАРОД (Дмитрий Павлович Давыдов)

Литература первой половины XIX века в Сибири проходила под знаком романтизма. Но к середине столетия в поэзии он себя окончательно изжил, уступая место наступающему реализму. Одним из последних сибирских поэтов-романтиков к этому времени оставался Дмитрий Давыдов, имевший, кстати, родственные связи по отцовской линии со знаменитым поэтом-гусаром, героем Отечественной войны и другом Пушкина Денисом Давыдовым.

Дмитрий Павлович Давыдов родился в 1811 году (точная дата неизвестна) в городе Каинске Томской губернии (ныне Новосибирская область). Потомок старинного дворянского рода, сын ученого-гидрографа, он получил прекрасное домашнее образование. Служил канцеляристом в Ачинском окружном суде, но мечтал о педагогической деятельности, к которой чувствовал призвание. И через некоторое время, выдержав в Иркутской губернской гимназии экзамен на звание учителя, Д.П. Давыдов становится преподавателем. Сначала (с 1830 по 1833 год) работает в Троицкославском, затем (с 1833 по 1845 год) в Якутском училищах, занимая в последнем по совместительству и должность штатного смотрителя. А с 1846 по 1859 год он - старший смотритель училищ Верхнеудинского округа.

Талантливый педагог, Д.П. Давыдов радел, по его словам, «о распространении грамотности, смягчении нравов и развитии умов своих воспитанников, заботился об улучшении преподавания, добивался открытия новых школ. Кроме того, живо интересовался развитием литературы и науки, вел активную работу в области естествознания, археологии, этнографии, вел метеорологические наблюдения, участвовал в Северо-Восточной Сибирской экспедиции Российской академии наук, после которой стал в 1860 году членом Российского географического общества. Много занимался Д.П. Давыдов и языками народов Сибири. Он изучил бурятский, монгольский, якутский языки и даже издал в 1852 году в Берлине составленный им «Русско-якутский словарь», собирал и очень любил сибирский национальный фольклор. В общем, личностью Дмитрий Павлович был удивительно разносторонней и незаурядной. Но обессмертил он себя другим. Дело в том. что помимо прочего, был он еще и поэтом…

Заниматься стихотворчеством Давыдов начал еще в ранней юности. Даже два романа в стихах («Наташа» и «Заветный бокал») написал. Но долго свои поэтические опыты не решался обнародовать.

Большая часть прижизненных публикаций Давыдова связана с петербургской газетой «Золотое руно», где в 1856 - 1858 годы печатал он стихи и очерки из сибирской жизни. В их числе и поэму «Ширэ гуйлгуху, или Волшебная скамеечка» по мотивам сибирского фольклора. А в 1871 году в Иркутске вышла своеобразная стихотворная автобиография Д.П. Давыдова под названием «Поэтические картины».

Вот, собственно, и всё. Следует, правда, учесть, что значительная часть его произведений погибла в рукописях: сначала во время пожара в Якутске, потом в результате наводнения в Иркутске.

Поэтические вещи Д.П. Давыдова, написанные простым, ясным, легким слогом, посвящены в основном Сибири. Насыщенные местным колоритом, они впитали в себя фольклорные мотивы и этнографические подробности быта и обычаев народностей Сибири. Наиболее же известным в поэтическом наследии Д.П. Давыдова стало стихотворение «Дума беглеца на Байкале», превратившееся позднее в горячо любимую народом песню «Славное море - священный Байкал», названную так по первой его строке.

На широкое распространение этой песни еще в 1860-х годах обратил внимание известный этнограф С. Максимов, путешествовавшей по местам сибирской каторги. Приведя в свой книге «Сибирь и каторга» ее текст, он отмечал, что она, хорошо знакомая в нерчинских тюрьмах, отличается «некоторыми достоинствами и даже искусством, обличающим опытного стихотворца». И далее Максимов писал, что «песню для пущего колорита подцветили даже местными словами». Д.П. Давыдов в то время был еще жив, но заезжий исследователь народного быта так и не установил автора. Он ограничился только беглыми замечанием: «Вот, стало быть, барин какой-то снизошел подарком и написал арестантам стихи».

Большой знаток сибирской культуры Н.М. Ядринцев тоже считал «Славное море - священный Байкал» произведением народной поэзии. В своей работе «Ссылка и ссыльные» он писал, что уже сама переправа через громадное и бурное, как море, озеро Байкал «дала пищу многочисленным, дышащим правдой и неподдельной поэзией песням бродяг» И отмечал при этом, что «даже в старинное время некоторые бродяжеские песни отличались безукоризненной отделкой внешней формы и верностью стиха». А в качестве примера приводил текст «Славного моря».

Превращение стихотворения Д.П. Давыдова «Дума беглеца на Байкале» в народную песню, в своего рода «сибирский гимн», отнюдь не случайно: от него действительно веет байкальским простором, горячей жаждой воли и отважным стремлением преодолеть на пути к ней все преграды.

Любопытно, что, публикуя в 1858 году в газете «Золотое руно» стихотворение «Думы беглеца на Байкале», Д.П. Давыдов в примечаниях к тексту пояснил и самый сюжет, и встречающиеся местные слова. Оказывается, беглецов с каторжных заводов (а герой стиха - один из них) называли «прохожими». Во время побегов они питались подаяниями сельских жителей и больше всего боялись горной стражи и зверопромышленников, стрелявших в них без колебаний. В комментарии поэт пишет: «Беглецы с необыкновенной смелостью преодолевают естественные препятствия в дороге. Они идут через хребты гор, через болота, переплывают огромные реки на каком-нибудь обломке дерева, и были примеры, что они рисковали переплывать Байкал в бочках, которые иногда находят на берегу моря и в которых рыболовы солят омулей».

А теперь заглянем в текст песни:

Славный корабль - омулевая бочка.

Молодцу плыть недалечко!

Долго я тяжкие цепи носил,

Долго бродил я в горах Акатуя,

Старый товарищ бежать пособил,

Ожил я, волю почуя.

Шилка и Нерчинск не страшны теперь,

Горная стража меня не поймала,

В дебрях не тронул прожорливый зверь,

Пуля стрелка миновала.

Шел я и ночь и средь белого дня,

Вкруг городов озираяся зорко,

Хлебом кормили крестьянки меня,

Парни снабжали махоркой.

Славное море - священный Байкал,

Славный мой парус - кафтан дыроватый.

Эй, баргузин, пошевеливай вал,

Слышатся грома раскаты.

Как видим, комментарии полностью соответствуют содержанию песни. Д.П. Давыдов очень правдиво и точно отобразил конкретные реалии сибирской действительности.

Правда, в процессе устной передачи стихотворение «Думы беглеца на Байкале» претерпело изменения. В дошедшем до нас варианте сохранилось лишь пять строф (выше они приведены) из первоначальных одиннадцати. Изменились отдельные слова и фразы. Но основа осталась та же и сохранилось главное - внутреннее состояние героя этой поэтической баллады.

В автобиографическом стихотворении «Сибирский поэт» Д.П. Давыдов называл себя «сибирским баяном», певцом природы и людей. Несколько высокопарно, однако по существу верно. И сибирскую природу, и людей, населяющих родной край, поэт безмерно любил, что и нашло отражение в его поэзии, венцом которой стало стихотворение «Дума беглеца на Байкале», где автору с большой эмоциональной силой удалось выразить страстный позыв человека к свободе. Вечный позыв.

В конце 1859 года Д.П. Давыдов вышел в отставку и поселился в Иркутске. Сраженный тяжелым недугом, он восемь лет был прикован к постели и ослеп. А в 1879 году семейство Давыдовых перебралось в Тобольск. Здесь прошли последние годы жизни Дмитрия Павловича Давыдова, проведенные в литературных и научных трудах.

1(13) июня 1888 года Давыдова не стало. Осталась сделавшаяся народной песня на его слова, став нетленным памятником своему создателю.

А. Горшенин

Азадовский М. Заметки фольклориста: еще о песне «Славное море». //Сиб. огни», 1947, №3.

Мельников В. Поэт-сибиряк Д.П. Давыдов. // «Сиб. огни», 1963, №2.

Трушкин В. Д.П. Давыдов. // Литературная Сибирь. Критико-биобиблиографический словарь писателей Вост. Сибири. - Иркутск, 1986, Т. 1.

В стихотворении Дм. Давыдова «Думы беглеца на Байкале» одиннадцать строф. В переделанной народной песне - пять. По одной из версий, первоисточник музыки - польская повстанческая мелодия «За Неман». В некоторых сборниках указан композитор Ю.Арнольд, хотя, вероятно, он лишь обработал песню. За неимением точных данных, музыка считается народной.
Народными стали и слова. В них слышится и удаль молодецкая, и печаль о судьбе, и радость свободы, и раздумья о России.
Первый куплет наиболее известен. В нем читается отношение сибиряков к Байкалу. Они называют его морем, подчеркивая его мощь и глубину. А.П.Чехов писал: «Байкал удивителен, и недаром сибиряки величают его не озером, а морем. Вода прозрачна необыкновенно, так что видно сквозь неё, как сквозь воздух; цвет у неё нежно-бирюзовый, приятный для глаза. Берега гористые, покрытые лесами; кругом дичь непроглядная, беспросветная. Изобилие медведей, соболей, диких коз и всякой всячины» 3 . Авторский эпитет «привольный» люди изменили на «священный Байкал». Благодаря этой замене поменялся смысл строфы. Вместо переживаний героя-каторжника, который наслаждается волей, на первый план выходит отношение народа к озеру. Поэтому этот куплет наиболее популярен. Многие люди не знают последующих слов песни. Распевая первую строфу, они выражают в ней восхваление великого Байкала, не подозревая о первоначальном смысле текста.
Ирония наполняет вторую строку куплета. «Славный корабль, омулевая бочка» - это не метафора. Как было сказано выше, здесь описана реальная ситуация: беглец пытается переплыть Байкал в бочке.
Далее автор и все, исполняющие эту песню, с чувством обращаются к великому байкальскому ветру: «Эй, Баргузин, пошевеливай вал». Это название не только звучно и дополняет стилистический строй стиха, внося колорит местного наречия. Оно несет в себе особую тему, значимую для тех, кто знаком с образами и легендами Байкала. На озере более 30 ветров, носящих каждый свое название. После вековых наблюдений местные жители выделили ряд закономерностей для каждого ветра. Баргузин дует из Баргузинской долины поперек и вдоль Байкала. Его мощь постепенно нарастает. Но вскоре ветер приносит с собой солнечную погоду. Возможно, именно поэтому герой песни и обращается к нему. Дующий повсюду, Баргузин не приносит шторма, а предвещает тепло и ясное небо, то есть - светлое будущее сбежавшему каторжнику. Ветер олицетворен. Он вместе с Байкалом и «кораблем-бочкой» - единственные помощники путника.
Беглец поет о своей судьбе, о том, как освободился от цепей, покинул рудники Акатуйской тюрьмы в Забайкалье:

Долго бродил я в горах Акатуя.
Старый товарищ бежать подсобил,
Ожил я, волю почуя 4 .

Просторечные выражения близки народу, с ними песня становится родной. Наравне с незатейливыми строками, простыми, привычными для любого человека, в тексте встречаются фразы, содержащие изящные изобразительно-выразительные средства. Например, «Пуля стрелка миновала», эта лаконичная метонимия чистая и точная. Ее характеризует уже то, что она понятна и близка народу. Кроме этого, слова здесь протяжны и сливаются в мелодии в одну звуковую линию, в которой красиво подобраны гласные и согласные.

Беглым каторжникам в пути помогали местные жители. Этот обычай существовал не только в Сибири, но и далее, в Приуралье. В.Г.Короленко писал в воспоминаниях о том, что в Пермском крае, где он отбывал ссылку, в XIX веке было принято на ночь выставлять у дома молоко или хлеб «для беглых из Сибири». Каторжники встречались там редко, но люди соблюдали обычай.
Последняя строфа песни первой и третьей строкой повторяет первый куплет. Завершающей фразы «Слышатся грома (бури) раскаты» нет в авторском стихотворении, ее придумали люди. Вместе с ней все четверостишие принимает форму народной песни, в которой «наиболее характерным средством создания образов служит параллелизм - сопоставление чувств и переживаний человека с картинами природы. Важное место в лирических песнях занимает символика, постоянные эпитеты, обращения к природе и другие приемы, которые придают их поэтическому стилю красоту и выразительность» 6:

Славное море - священный Байкал!
Славный мой парус - кафтан дыроватый!
Эй, баргузин, пошевеливай вал,
Слышатся грома раскаты 7 .

В некоторых зафиксированных вариантах песни шесть куплетов с кольцевой композицией (Приложение 2). Последний полностью повторяет первый. В этом случае предостерегающий конец пятой строфы смягчен шестым четверостишием, оканчивающимся надеждой: «Молодцу плыть недалечко». Это чувство пронизывает всю песню. Недаром же народ сменил просящее «Ну, Баргузин» на веселое «Эй!».

Закончить хочется вновь словами В.Г.Распутина, сибиряка и художника слова: «О Байкале осталось столько восторженных отзывов, что из них можно составить не одну книгу. Стократ больше осталось не записанным и, должно быть, организованное в музыку, звучит в иные дни, когда нужно ответствовать небу, дивной песней человеческого благодарствования. Долгое время поклонение Байкалу было всеобщим, хотя и затрагивало у одних прежде всего мистические чувства, у других - эстетические и у третьих - практические. Человека брала оторопь при виде Байкала, потому что он не вмещался в его представления: Байкал лежал не там, где что-то подобное могло находиться, был не тем, чем мог быть, и действовал на душу иначе, чем действует обычно “равнодушная” природа. Это было нечто особенное, необыкновенное и исключительное» 8 .
Записанное и незаписанное, действительно, звучит. Так же, как эта песня. Она сюжетна и лирична. Герой ее, автор этих строк и весь народ одинаково восхищаются этим дивным озером. Разделяя это чувство, люди поют красивую песню, которая для каждого звучит по-своему.
История «Славного моря…» не закончилась. Ведь и стихотворение «Думы беглеца на Байкале», и рожденная от него песня продолжают жить. И пусть народ преобразует слова еще и еще, мощь и чувство, вложенные в них, останутся нетронутыми. Ведь именно из-за этого строки до сих пор передаются из уст в уста.