Краткое содержание 1 том
Обломов был дворянского рода, имел чин коллежского секретаря и двенадцать лет безвыездно жил в Петербурге. Когда были живы родители, он занимал только две комнаты. Прислуживал ему вывезенный из деревни слуга Захар. После смерти отца и матери он получил в наследство триста пятьдесят душ в одной из отдаленных губерний. «Тогда он еще был молод и, если нельзя сказать, чтоб он был жив, то по крайней мере живее, чем теперь; еще он был полон разных стремлений, все чего-то надеялся, ждал многого и от судьбы, и от самого себя…» Он много думал о роли в обществе и рисовал в своем воображении картины семейного счастья.
Но годы шли - «пушок обратился в жесткую бороду, лучи глаз сменились двумя тусклыми точками, талия округлилась, волосы стали немилосердно лезть». Ему исполнилось тридцать лет, а он в своей жизни ни на шаг не продвинулся вперед - только собирался и готовился начать жить. Жизнь в его понимании разделялась на две половины: одна состояла из труда и скуки, другая - из покоя и мирного веселья.
«Служба на первых порах озадачила его самым неприятным образом». Воспитанный в провинции, среди родных, друзей и знакомых, он был «проникнут семейным началом», будущая служба представлялась ему каким-то семейным занятием. Чиновники на одном месте, по его мнению, составляли дружную семью, заботящуюся о взаимном спокойствии и удовольствии. Он думал, что ходить на службу каждый день не обязательно, и такие причины, как плохая погода или скверное настроение могут быть веской причиной к отсутствию на месте. Какого же было его удивление, когда он понял, что здоровый чиновник может не прийти на службу, только если случится землетрясение или наводнение.
«Еще более призадумался Обломов, когда замелькали у него в глазах пакеты с надписью нужное и весьма нужное , когда его заставляли делать разные справки, выписки, рыться в делах, писать тетради в два пальца толщиной, которые, точно насмех, называли записками ; притом все требовали скоро, все куда-то торопились, ни на чем не останавливались…» Даже ночью его поднимали и заставляли писать записки. «Когда жить? Когда жить? - твердил он. Начальника он представлял кем-то вроде второго отца, который всегда заботится о подчиненных и входит в их положение. Однако в первый же день ему пришлось разочароваться. С приездом начальника все начинали бегать, сбивая друг друга с ног, и старались показаться как можно лучше.
Первый начальник Ильи Ильича был добрым и приятным человеком, никогда не кричал и ни о ком не говорил плохо. Все подчиненные были им довольны, но почему-то в его присутствии всегда робели и на все его вопросы отвечали не своим голосом. Илья Ильич в присутствии начальника тоже робел, и разговаривал с ним «тоненьким и гадким» голосом. Нелегко ему служилось при добром начальнике, и неизвестно, что бы с ним случилось, если бы он попал к строгому начальнику.
Кое-как Обломов прослужил года два, и если бы не произошел один непредвиденный случай, служил бы дальше. Однажды он случайно отправил какую-то нужную бумагу вместо Астрахани в Архангельск, и испугался, что придется отвечать. Не дождавшись наказания, он ушел домой, прислал на службу медицинское свидетельство о болезни, а затем подал в отставку.
«Так кончилась - и потом уже не возобновлялась - его государственная деятельность. Роль в обществе удавалась ему лучше». В первые годы его пребывания в Петербурге, когда он был молод, «глаза его подолгу сияли огнем жизни, из них лились лучи света, надежды, силы». Но то было давно, когда человек в любом другом человеке видит только хорошее и влюбляется в любую женщину, и любой готов предложить руку и сердце.
На долю Ильи Ильича в прежние годы выпало немало «страстных взглядов», «многообещающих улыбок», рукопожатий и поцелуев, но он никогда не отдавался в плен красавицам и даже никогда не был их «прилежным поклонником», потому что ухаживание всегда сопровождается хлопотами. Обломов же предпочитал поклоняться издали. Женщины, в которых бы он мог сразу влюбиться, попадались ему в обществе редко, слишком пылких дев он избегал, поэтому его любовные отношения никогда не развивались в романы, а останавливались в самом начале. «Душа его была еще чиста и невинна; она, может быть, ждала своей любви, своей опоры, своей страсти, а потом, с годами, кажется, перестала ждать и отчаялась».
Друзей у Ильи Ильича с каждым годом становилось все меньше. После того, как староста прислал первое письмо о недоимках в деревне, он своего первого друга, повара, заменил кухаркой, затем продал лошадей и распростился с прочими друзьями. «Его почти ничто не влекло из дома», и он с каждым днем все реже выходил из квартиры. В первое время ему было тяжело целый день ходить одетым, потом он постепенно обленился обедать в гостях, и ходил только к близким друзьям, у которых можно было освободиться от тесной одежды и немного поспать. Вскоре ему надоело каждый день надевать фрак и бриться. И только его другу Штольцу удавалось выводить его в люди. Но Штольц часто был в разъездах, и, оставаясь один, Обломов «ввергался весь по уши в свое уединение, из которого его могло вывести только что-нибудь необыкновенное», но такого не предвиделось. К тому же с годами он стал более робким и ждал зла от всего, с чем сталкивался дома, например, от трещины на потолке. «Он не привык к движению, к жизни, к многолюдству, к суете». Иногда впадал в состояние нервического страха, пугался тишины. На все надежды, которые несла юность, и на все светлые воспоминания он лениво махнул рукой.
«Что же он делал дома? Читал? Писал? Учился?»
Если попалась под руки книга или газета, он читал. Если услышит о каком-нибудь замечательном произведении - появится желание познакомиться с ним. Он попросит принести и, если принесут быстро, начнет читать. Сделай он хоть какое-нибудь усилие - и овладел бы предметом, о котором идет речь в книге. Но он, так и не дочитав книгу, откладывал ее в сторону, ложился и смотрел в потолок.
Учился он, как все, до пятнадцати лет в пансионе. Затем родители послали его в Москву, «где он волей-неволей проследил курс наук до конца». Лень и капризы в годы учебы не показывал, слушал, что говорили ему учителя, и с трудом учил задаваемые уроки. «Все это вообще он считал за наказание, ниспосланное небом за наши грехи». Больше того, чем задавали учителя, он не читал и не учил и пояснений не требовал. Когда же Штольц приносил ему книги, которые нужно было прочитать сверх выученного, Обломов долго смотрел на друга, но все же читал. «Серьезное чтение утомляло его». В какой-то момент он увлекся поэзией, и Штольц постарался продлить это увлечение подольше. «Юношеский дар Штольца заражал Обломова, и он сгорал от жажды труда, далекой, но обаятельной цели». Однако в скором времени Илья Ильич отрезвился, и лишь изредка, по совету Штольца, лениво пробегал строчки. Он с трудом осиливал книги, которые ему приносили и часто засыпал даже на самых интересных местах.
Окончив учебу, он уже не стремился что-либо узнать. Все то, что он узнал за время учебы, хранилось в его голове в виде «архива мертвых дел». Учение подействовало на Илью Ильича странным образом: «у него между наукой и жизнью лежала целая бездна, которую он не пытался перейти». Он прошел весь курс судопроизводства, но когда в его доме что-то украли и нужно было написать какую-то бумагу в полицию, он послал за писарем.
Все дела в деревне, в том числе и денежные, вел староста. Сам же Обломов «продолжал чертить узор собственной жизни». Думая о цели своего существования, он пришел к выводу, что смысл его жизни кроется в нем самом, что ему досталось «семейное счастье и заботы об имении». До этого времени он и не знал всех своих дел, потому что о них заботился Штольц. Со времени смерти родителей дела в имении с каждым годом шли все хуже. Обломов понимал, что нужно поехать туда и самому во всем разобраться, но «поездка была для него подвигом». В своей жизни Илья Ильич совершил только одно путешествие: из своей деревни в Москву, «среди перин, ларцов, чемоданов, окороков, булок… и в сопровождении нескольких слуг». И теперь, лежа на диване, он составлял в уме «новый, свежий план устройства имения и управления крестьянами». Идея этого плана сложилась уже давно, оставалось лишь кое-что подсчитать.
Он, как встанет утром с постели, после чая ляжет тотчас на диван, подопрет голову рукой и обдумывает, не щадя сил, до тех пор, пока, наконец, голова утомится от тяжелой работы и когда совесть скажет: довольно сделано сегодня для общего блага.
Тогда только решается он отдохнуть от трудов и переменить заботливую позу на другую, менее деловую и строгую, более удобную для мечтаний и неги.
Освободясь от деловых забот, Обломов любил уходить в себя и жить в созданном им мире.
Ему доступны были наслаждения высоких помыслов; он не чужд был всеобщих человеческих скорбей. Он горько в глубине души плакал в иную пору над бедствиями человечества, испытывал безвестные, безыменные страдания, и тоску, и стремление куда-то вдаль, туда, вероятно, в тот мир, куда увлекал его, бывало, Штольц.
Сладкие слезы потекут по щекам его...
Но ближе к вечеру «клонятся к покою и утомленные силы Обломова: бури и волнения смиряются в душе, голова отрезвляется от дум, кровь медленнее пробирается по жилам…» Илья Ильич задумчиво переворачивался на спину, устремлял печальный взгляд в небо и с грустью провожал глазами солнце. Но наступал следующий день, и вместе с ним возникали новые волнения и мечты. Ему нравилось воображать себя непобедимым полководцем, великим художником или мыслителем, выдумывать войны и их причины. В горькие минуты он переворачивался с боку на бок, ложился лицом вниз, иногда вставал на колени и горячо молился. И на это уходили все его нравственные силы.
Никто не знал и не видел этой внутренней жизни Ильи Ильича: все думали, что Обломов так себе, только лежит да кушает на здоровье, и что больше от него нечего ждать; что едва ли у него вяжутся и мысли в голове. Так о нем и толковали везде, где его знали.
О способностях его, об его внутренней вулканической работе пылкой головы, гуманного сердца знал подробно и мог свидетельствовать Штольц, но Штольца почти никогда не было в Петербурге.
Один Захар, обращающийся всю жизнь около своего барина, знал еще подробнее весь его внутренний быт; но он был убежден, что они с барином дело делают и живут нормально, как должно, и что иначе жить не следует.
Захару было за пятьдесят лет. Он преданно служил своему хозяину, и при этом лгал ему на каждом шагу, понемножку воровал, любил выпить с приятелями, иногда распускал про барина какую-нибудь небывальщину, но иногда, на сходках у ворот, начинал вдруг возвышать Илью Ильича, и «тогда не было конца восторгам».
Захар неопрятен. Он бреется редко и хотя моет руки и лицо, но, кажется, больше делает вид, что моет; да и никаким мылом не отмоешь. Когда он бывает в бане, то руки у него из черных сделаются только часа на два красными, а потом опять черными.
Он очень неловок: станет ли отворять ворота или двери, отворяет одну половинку, другая затворяется; побежит к той, эта затворяется.
Сразу он никогда не подымает с пола платка или другой какой-нибудь вещи, а нагнется всегда раза три, как будто ловит ее, и уж разве в четвертый поднимет, и то еще иногда уронит опять.
Если он несет чрез комнату кучу посуды или других вещей, то с первого же шага верхние вещи начинают дезертировать на пол. Сначала полетит одна; он вдруг делает позднее и бесполезное движение, чтоб помешать ей упасть, и уронит еще две. Он глядит, разиня рот от удивления, на падающие вещи, а не на те, которые остаются на руках, и оттого держит поднос косо, а вещи продолжают падать, - и так иногда он принесет на другой конец комнаты одну рюмку или тарелку, а иногда с бранью и проклятиями бросит сам и последнее, что осталось в руках.
Проходя по комнате, он заденет то ногой, то боком за стол, за стул, не всегда попадает прямо в отворенную половину двери, а ударится плечом о другую, и обругает при этом обе половинки, или хозяина дома, или плотника, который их делал.
У Обломова в кабинете переломаны или перебиты почти все вещи, особенно мелкие, требующие осторожного обращения с ними, - и все по милости Захара.
Он свою способность брать в руки вещь прилагает ко всем вещам одинаково, не делая никакого различия в способе обращения с той или другой вещью.
Велят, например, снять со свечи или налить в стакан воды: он употребит на это столько силы, сколько нужно, чтоб отворить ворота.
Не дай бог, когда Захар воспламенится усердием угодить барину и вздумает все убрать, вычистить, установить, живо, разом привести в порядок! Бедам и убыткам не бывало конца: едва ли неприятельский солдат, ворвавшись в дом, нанесет столько вреда. Начиналась ломка, падение разных вещей, битье посуды, опрокидыванье стульев; кончалось тем, что надо было его выгнать из комнаты, или он сам уходил с бранью и проклятиями.
К счастью, он очень редко воспламенялся таким усердием.
Причиной всех этих неприятностей было воспитание Захара, которое он получил в деревне, на вольном воздухе, а не в тесных кабинетах. Он привык служить, ничем не стесняя своих движений, и обращаться с солидными вещами - ломом, лопатой, массивными стульями.
Захар составил себе определенный круг деятельности, за который по своему желанию не переступал. Утром он ставил самовар и чистил платье, которое просил барин, и никогда не чистил то, которое он не просил. Потом он подметал комнату (причем не каждый день), не добираясь до углов, и вытирал пыль только с того стола, на котором ничего не стояло. После этого он, не обремененный заботами, дремал на лежанке или болтал с дворней у ворот. Если нужно было сделать что-то помимо этого, Захар всегда делал неохотно, и ничего нельзя было добавить к тем обязанностям, которые установил для себя сам Захар.
Но, несмотря на все свои недостатки, Захар был предан своему барину, и если бы потребовалось, не задумываясь сгорел или утонул бы за него. Он не размышлял о своих чувствах к барину, они шли от сердца. Захар умер бы вместо барина, считая это своим долгом. Но если бы понадобилось просидеть всю ночь у постели Ильи Ильича, и от этого зависело здоровье или жизнь барина, Захар обязательно бы заснул.
Чувства Захара по отношению к барину не проявлялись, он обращался с ним грубо и фамильярно, сердился на него за всякую мелочь и злословил у ворот, но его чувство преданности к Илье Ильичу и ко всему тому, что было связано с Обломовыми, не ослабевало. «Захар любил Обломовку, как кошка свой чердак».
Прислуживая в деревне, в барском доме в Обломовке, ленивый от природы Захар разленился еще больше. Большую часть времени он дремал в прихожей или болтал с другими слугами. «И после такой жизни на него вдруг навалили тяжелую обузу выносить на плечах службу целого дома!» Так и не смирившись с этим до конца, он стал угрюмым и жестоким. «От этого он ворчал всякий раз, когда голос барина заставлял его покидать лежанку».
Несмотря, однакож, на эту наружную угрюмость и дикость, Захар был довольно мягкого и доброго сердца. Он любил даже проводить время с ребятишками. На дворе, у ворот, его часто видели с кучей детей. Он их мирит, дразнит, устраивает игры или просто сидит с ними, взяв одного на одно колено, другого на другое, а сзади шею его обовьет еще какой-нибудь шалун руками или треплет его за бакенбарды.
И так Обломов мешал Захару жить тем, что требовал поминутно его услуг и присутствия около себя, тогда как сердце, сообщительный нрав, любовь к бездействию и вечная, никогда не умолкающая потребность жевать влекли Захара то к куме, то в кухню, то в лавочку, то к воротам.
Давно знали они друг друга и давно жили вдвоем. Захар нянчил маленького Обломова на руках, а Обломов помнит его молодым, проворным, прожорливым и лукавым парнем.
Старинная связь была неистребима между ними. Как Илья Ильич не умел ни встать, ни лечь спать, ни быть причесанным и обутым, ни отобедать без помощи Захара, так Захар не умел представить себе другого барина, кроме Ильи Ильича, другого существования, как одевать, кормить его, грубить ему, лукавить, лгать и в то же время внутренне благоговеть перед ним.
Захар, закрыв дверь за Тарантьевым и Алексеевым, не отправился на лежанку. Он остался ждать, когда его позовет барин, потому что слышал, что Илья Ильич собирался писать. Но в кабинете барина все было тихо. Заглянув в дверную щель, Захар увидел, что Обломов лежал на диване, опершись головой на ладонь, и читал книгу. Он напомнил барину, что он собирался умываться и писать. Обломов, отложив книгу, зевнул и снова стал думать о своих несчастьях, «его клонило к неге и мечтам».
«Нет, прежде дело, - строго подумал он, - а потом…» Он лег на спину и стал представлять себе план нового деревенского дома и фруктового сада. Он представил, как сидит летним вечером на террасе, за чайным столом, в тени деревьев и наслаждается тишиной и прохладой. У ворот слышатся веселые голоса дворни, вокруг него резвятся малютки, а «за самоваром видит царица всего окружающего, его божество… женщина! жена!» Захар накрывает стол в столовой, и все, в том числе и друг детства Штольц, садятся за ужин. И так ярка и жива была эта мечта, что лицо Обломова озарилось счастьем, и «он вдруг почувствовал смутное желание любви, тихого счастья.., своего дома, жены и детей. “Боже, боже!” - произнес он от полноты счастья и очнулся».
Но раздававшиеся с улицы голоса и шум вернули его в действительность, и в его памяти возникли прежние заботы: план дома, староста, квартира... Обломов быстро поднялся на диване, сел и позвал Захара. Когда слуга пришел, он снова впал в раздумье, начал подтягиваться, зевать… Захар рассказал, что снова приходил управляющий, велел на будущей неделе съезжать. После очередной перебранки со слугой, Обломов сел писать письмо домовладельцу. Письмо получалось нескладным, а тут еще Захар со своими счетами… «Это разорение! Это ни на что не похоже» - говорил Обломов, отталкивая замасленные тетрадки со счетами, а Захар, «зажмуриваясь и ворча» объяснял ему, откуда взялись долги.
Наконец Илья Ильич прогнал Захара, уселся на стуле, подобрав под себя ноги, и в этот момент раздался звонок. Это пришел доктор, низенький человек, с лысиной, румяными щеками и заботливо-внимательным лицом.
Доктор! Какими судьбами? - воскликнул Обломов, протягивая одну руку гостю, а другою подвигая стул.
Я соскучился, что вы все здоровы, не зовете, сам зашел, - отвечал доктор шутливо. - Нет, - прибавил он потом серьезно, - я был вверху, у вашего соседа, да и зашел проведать.
Благодарю. А что сосед?
Что: недели три-четыре, а может быть, до осени дотянет, а потом... водяная в груди: конец известный. Ну, вы что?
Обломов печально тряхнул головой:
Плохо, доктор. Я сам подумывал посоветоваться с вами. Не знаю, что мне делать. Желудок почти не варит, под ложечкой тяжесть, изжога замучила, дыханье тяжело... - говорил Обломов с жалкой миной.
Дайте руку, - сказал доктор, взял пульс и закрыл на минуту глаза. - А кашель есть? - спросил он.
По ночам, особенно когда поужинаю.
Гм! Биение сердца бывает? Голова болит?
И доктор сделал еще несколько подобных вопросов, потом наклонил свою лысину и глубоко задумался. Через две минуты он вдруг приподнял голову и решительным голосом сказал:
Если вы еще года два-три проживете в этом климате да будете все лежать, есть жирное и тяжелое - вы умрете ударом.
Обломов встрепенулся.
Что ж мне делать? Научите, ради бога! - спросил он.
То же, что другие делают: ехать за границу.
За границу! - с изумлением повторил Обломов.
Да; а что?
Помилуйте, доктор, за границу! Как это можно?
Отчего же не можно?
Обломов молча обвел глазами себя, потом свой кабинет и машинально повторил:
За границу!
Что ж вам мешает?
Как что? Все...
Господи!.. - простонал Обломов.
Наконец, - заключил доктор, - к зиме поезжайте в Париж и там, в вихре жизни, развлекайтесь, не задумывайтесь: из театра на бал, в маскарад, за город с визитами, чтоб около вас друзья, шум, смех...
Не нужно ли еще чего-нибудь? - спросил Обломов с худо скрытой досадой.
Доктор задумался...
Разве попользоваться морским воздухом: сядьте в Англии на пароход да прокатитесь до Америки...
Он встал и стал прощаться.
Если вы все это исполните в точности... - говорил он...
Хорошо, хорошо, непременно исполню, - едко отвечал Обломов, провожая его.
Доктор ушел, оставив Обломова в самом жалком положении. Он закрыл глаза, положил обе руки на голову, сжался на стуле в комок и так сидел, никуда не глядя, ничего не чувствуя.
Проводив доктора, Обломов снова начал браниться с Захаром. Причины разлада были все те же: неприятности, связанные с переездом и письмо старосты. Когда же Захар смиренно заметил: «Другие, не хуже нас, да переезжают, так и нам можно…», Илья Ильич вышел из себя. То, что Захар сравнил его с другими, он счел за оскорбление. Он повелительно указал Захару на дверь и еще долго не мог успокоиться. Спустя некоторое время он позвал слугу, чтобы объяснить ему всю гнусность его поступка. Так и не поняв друг друга, барин и слуга помирились.
Надеюсь, что ты понял свой проступок, - говорил Илья Ильич, когда Захар принес квасу, - и вперед не станешь сравнивать барина с другими. Чтоб загладить свою вину, ты как-нибудь уладь с хозяином, чтоб мне не переезжать. Вот как ты бережешь покой барина: расстроил совсем и лишил меня какой-нибудь новой полезной мысли. А у кого отнял? У себя же; для вас я посвятил всего себя, для вас вышел в отставку, сижу взаперти... Ну, да бог с тобой! Вон, три часа бьет! Два часа только до обеда, что успеешь сделать в два часа? - Ничего. А дела куча. Так и быть, письмо отложу до следующей почты, а план набросаю завтра. Ну, а теперь прилягу немного: измучился совсем; ты опусти шторы да затвори меня поплотнее, чтоб не мешали; может быть, я с часик и усну; а в половине пятого разбуди.
Захар начал закупоривать барина в кабинете; он сначала покрыл его самого и подоткнул одеяло под него, потом опустил шторы, плотно запер все двери и ушел к себе.
Чтоб тебе издохнуть, леший этакой! - ворчал он, отирая следы слез и влезая на лежанку. - Право, леший! Особый дом, огород, жалованье! - говорил Захар, понявший только последние слова. - Мастер жалкие-то слова говорить: так по сердцу точно ножом и режет... Вот тут мой и дом, и огород, тут и ноги протяну! - говорил он, с яростью ударяя по лежанке. - Жалованье! Как не приберешь гривен да пятаков к рукам, так и табаку не на что купить, и куму нечем попотчевать! Чтоб тебе пусто было!.. Подумаешь, смерть-то нейдет!
Илья Ильич лег на спину, но не вдруг заснул. Он думал, думал, волновался, волновался...
Два несчастья вдруг! - говорил он, завертываясь в одеяло совсем с головой. - Прошу устоять!
Но в самом-то деле эти два несчастья, то есть зловещее письмо старосты и переезд на новую квартиру, перестали тревожить Обломова и поступали уже только в ряд беспокойных воспоминаний...
«А может быть, еще Захар постарается так уладить, что и вовсе не нужно будет переезжать, авось обойдутся: отложат до будущего лета или совсем отменят перестройку; ну, как-нибудь да сделают! Нельзя же, в самом деле... переезжать!..»
Так он попеременно волновался и успокоивался, и, наконец, в этих примирительных и успокоительных словах авось, может быть и как-нибудь Обломов нашел и на этот раз, как находил всегда, целый ковчег надежд и утешений, как в ковчеге завета отцов наших, и в настоящую минуту он успел оградить себя ими от двух несчастий...
Почти погрузившись в сон, Илья Ильич вдруг открыл глаза, задумался и понял, что все то, что он собирался сегодня сделать, - план имения, письмо к исправнику… - закончить не получилось. «А ведь другой смог бы все исполнить…» - подумал он и зевнул. «Настала одна из ясных сознательных минут в жизни Обломова». В его голове возникли вопросы о человеческой судьбе и назначении. Ему стало стыдно и больно за то, как он живет - не развивается, никуда не стремится… «И зависть грызла его, что другие так полно и широко живут, а у него как будто тяжелый камень брошен на узкой и жалкой тропе его существования…» Он с совершенной ясностью понял, что многие стороны его души так и не проснулись, и все хорошее, что было в нем, не проявилось. И выхода не было: «лес в душе все чаще и темнее». Вспомнив недавнюю сцену с Захаром, он вдруг ощутил жгучий стыд. Так, вздыхая и проклиная себя, он продолжал ворочаться до тех пор, пока сон не остановил поток его мыслей.
IX. Сон Обломова
Где мы? В какой благословенный уголок земли перенес нас сон Обломова? Что за чудный край!.. Нет ничего грандиозного, дикого и угрюмого. Небо там ближе жмется к земле..; оно распростерлось так невысоко над головой, как родительская надежная кровля, чтобы уберечь, кажется, избранный уголок от всяких невзгод. Солнце там ярко и жарко светит около полугода... Горы там - это ряд отлогих холмов, с которых приятно кататься, резвясь, на спине или, сидя на них смотреть в раздумье на заходящее солнце. Река бежит весело, шаля и играя... Все сулит там покойную, долговременную жизнь... Правильно и невозмутимо совершается там годовой круг... Ни страшных бурь, ни разрушений не слыхать в том краю... Как все тихо, все сонно в трех-четырех деревеньках, составляющих этот уголок!.. Ближайшие деревни и уездный город были верстах в двадцати пяти и тридцати. Таков был уголок, куда вдруг перенесся во сне Обломов.
Одна из деревень была Сосновка, другая Вавиловка. Располагались они в версте друг от друга и обе принадлежали Обломовым, поэтому были известны под общим именем Обломовки.
«Илья Ильич проснулся утром в своей маленькой постельке. Ему только семь лет. Ему легко и весело». Няня ждет его пробуждения, а потом одевает, умывает, расчесывает и ведет к матери. Мать страстно целует его, подводит к образу и молится. Мальчик рассеянно повторяет за ней слова молитвы. После они идут к отцу, а затем к чаю. За столом собралось много людей: дальние родственники отца, престарелая тетка, немного помешанный деверь матери, заехавший в гости помещик и еще какие-то старушки и старички. Все осыпают Илью Ильича ласками и поцелуями, а после кормят булочками, сухариками и сливочками.
Потом мать отпускала его гулять в сад, по двору и на луг, строго приказывая няньке не оставлять ребенка одного, не допускать его к лошадям и собакам, на уходить далеко от дома, а главное, не пускать его в овраг - самое страшное место в околотке, о котором ходили дурные слухи. Но ребенок не дождался предостережений матери, и давно убежал во двор. С радостным изумлением обежал он весь родительский дом, и собрался взбежать по ветхим ступеням на галерею, чтобы оттуда посмотреть на речку, но няня успела поймать его.
Смотрит ребенок, как и что делают взрослые в это утро, и ни одна мелочь не ускользает от его взгляда - «неизгладимо врезывается в душу картина домашнего быта». Из людской раздается шум веретена и голос бабы. На дворе, как только Антип вернулся с бочкой, из разных углов устремились к ней бабы и кучера. Старуха несет из амбара чашку с мукой и яйца… Сам старик Обломов целое утро сидит у окна и наблюдает за всем, что делается во дворе, и, в случае чего, принимает меры против беспорядков. И жена его тоже занята: три часа болтает с портным, потом пойдет в девичью, затем осматривать сад…
«Но главною заботой были кухня и обед». Что готовить на обед, решали всем домом. «Забота о пище была первая и главная жизненная забота в Обломовке». К праздникам специально откармливали телят, индеек и цыплят. «Какие запасы там были варений, солений, печений! Какие меды, какие квасы варились, какие пироги пеклись в Обломовке!» «И так до полудня все суетилось и заботилось, все жило такою полною, муравьиною, такою заметною жизнью». А в воскресенье и праздничные дни все суетилось еще больше: ножи на кухне стучали чаще и сильнее, пекли исполинский пирог… И ребенок, наблюдающий за всем этим, видел, как после хлопотливого утра наступал полдень и обед. В доме воцарялась мертвая тишина - наступал час послеобеденного сна.
Ребенок видит, что и отец, и мать, и старая тетка, и свита - все разбрелись по своим углам; а у кого не было его, тот шел на сеновал, другой в сад, третий искал прохлады в сенях, а иной, прикрыв лицо платком от мух, засыпал там, где сморила его жара и повалил громоздкий обед. И садовник растянулся под кустом в саду, подле свой пешни, и кучер спал на конюшне.
Илья Ильич заглянул в людскую: в людской все легли вповалку, по лавкам, по полу и в сенях, предоставив ребятишек самим себе; ребятишки ползают по двору и роются в песке. И собаки далеко залезли в конуры, благо не на кого было лаять.
Можно было пройти по всему дому насквозь и не встретить ни души; легко было обокрасть все кругом и свезти со двора на подводах: никто не помешал бы, если б только водились воры в том краю.
Это был какой-то всепоглощающий, ничем не победимый сон, истинное подобие смерти. Все мертво, только из всех углов несется разнообразное храпенье на все тоны и лады.
Изредка кто-нибудь вдруг поднимет со сна голову, посмотрит бессмысленно, с удивлением на обе стороны и перевернется на другой бок или, не открывая глаз, плюнет спросонья и, почавкав губами или поворчав что-то под нос себе, опять заснет.
А другой быстро, без всяких предварительных приготовлений, вскочит обеими ногами с своего ложа, как будто боясь потерять драгоценные минуты, схватит кружку с квасом и, подув на плавающих там мух, так, чтоб их отнесло к другому краю, отчего мухи, до тех пор неподвижные, сильно начинают шевелиться, в надежде на улучшение своего положения, промочит горло и потом падает опять на постель как подстреленный.
А ребенок все наблюдал да наблюдал.
Когда начинало смеркаться, у ворот собиралась дворня, слышался смех. Солнце опускалось за лес, и все сливалось в серую, а потом в темную массу. Все смолкало, на небе появлялись первые звезды.
Вот день-то и прошел, и слава богу! - говорили обломовцы, ложась в постель, кряхтя и осеняя себя крестным знамением. - Прожили благополучно; дай бог и завтра так! Слава тебе, господи! Слава тебе, господи!
«Потом Обломову приснилась другая пора: он в бесконечный зимний вечер робко жмется к няне, а она нашептывает ему о какой-то неведомой стране, где нет ни ночей, ни холода, где все совершаются чудеса.., а день-деньской только и знают, что гуляют все добрые молодцы, такие, как Илья Ильич, да красавицы, что ни в сказке сказать, ни пером описать». Ребенок слушал рассказ, «навострив уши и глаза», а няня рассказывала ему о подвигах Ильи Муромца, Добрыни Никитича, Алеши Поповича, о спящих царевнах, окаменелых городах и людях, о чудовищах и оборотнях. Слушая нянины сказки, мальчик то воображал себя героем подвига, то страдал за неудачи молодца. «Рассказ лился за рассказом», и наполнилось воображение мальчика странными призраками, страх поселился в его душе. Осматриваясь вокруг и видя в жизни вред, он мечтает о той волшебной стране, где нет зла, где хорошо кормят и одевают даром…
«Сказка не над одними детьми в Обломовке, но и над взрослыми до конца жизни сохраняет свою власть». Все в Обломовке верили в существование оборотней и мертвецов.
Илья Ильич и увидит после, что просто устроен мир, что не встают мертвецы из могил, что великанов, как только они заведутся, тотчас сажают в балаган, и разбойников - в тюрьму; но если пропадает самая вера в призраки, то остается какой-то осадок страха и безотчетной тоски.
Узнал Илья Ильич, что нет бед от чудовищ, а какие есть - едва знает, и на каждом шагу все ждет чего-то страшного и боится. И теперь еще, оставшись в темной комнате или увидя покойника, он трепещет от зловещей, в детстве зароненной в душу тоски; смеясь над страхами своими поутру, он опять бледнеет вечером.
«Далее Илья Ильич вдруг увидел себя мальчиком лет тринадцати или четырнадцати». Он учится в селе Верхлеве, у тамошнего управляющего, немца Штольца, вместе с его собственным сыном Андреем. «Может быть… Илюша и успел бы выучиться чему-нибудь хорошенько, если б Обломовка была верстах в пятистах от Верхлева». Ведь это село тоже было некогда Обломовкой, и все здесь, «кроме дома Штольца, все дышало тою же первобытною ленью, простотою нравов, тишиною и неподвижностью». Обломовцы и не ведали о тех заботах, отдающих жизнь труду, не знали тревог и как огня боялись страстей. Жизнь они понимали как идеал покоя и бездействия, который изредка нарушают мелкие неприятности, например болезни и ссоры. Они никогда не задавали себе туманные вопросы и поэтому выглядели здоровыми и цветущими; не говорили с детьми о предназначении жизни, а дарили ее готовую, такую, какую сами получили от своих родителей. И ничего им не было нужно: «жизнь, как покойная река, текла мимо них; им оставалось только сидеть на берегу этой реки и наблюдать неизбежные явления, которые по очереди, без зову, представали пред каждым из них».
Перед воображением спящего Обломова открылись «три главных акта его жизни», которые разыгрываются в каждом семействе: родины, свадьба, похороны; а потом потянулись веселые и печальные ее подразделения: крестины, именины, семейные праздники, шумные обеды, поздравления, слезы и улыбки. Знакомые лица проплывали перед его мысленным взором. Все в Обломовке свершалось по установленным правилам, но правила эти затрагивали лишь внешнюю сторону жизни. Когда появлялся на свет ребенок, все заботились лишь о том, чтобы он вырос здоровым, хорошо кушал; затем искали невесту и справляли веселую свадьбу. Так и шла жизнь своим чередом, пока не прерывалась могилой. Однажды в доме Обломовых обрушилась ветхая галерея. Все начали думать, как можно исправить дело. Недели через три велели мужикам оттащить доски к сараям, чтобы они не лежали на дороге. Там они и лежали до весны. Старик Обломов, каждый раз видя их в окно, думал о том, что же можно сделать. Позовет к себе плотника и обсуждает с ним, а потом отпускает его со словами: «Поди себе, а я подумаю». В конце концов центральную часть галереи решили подпереть пока старыми обломками, что и сделали к концу месяца. В один из дней старик Обломов собственными руками поднял в саду плетень и приказал садовнику подпереть его жердями. Благодаря предусмотрительности отца Ильи Ильича плетень простоял так все лето, и только зимой его повалило снегом опять.
Наступает длинный зимний вечер.
Мать сидит на диване, поджав ноги под себя, и лениво вяжет детский чулок, зевая и почесывая по временам спицей голову.
Подле нее сидит Настасья Ивановна да Пелагея Игнатьевна и, уткнув носы в работу, прилежно шьют что-нибудь к празднику для Илюши, или для отца его, или для самих себя.
Отец, заложив руки назад, ходит по комнате взад и вперед, в совершенном удовольствии, или присядет в кресло и, посидев немного, начнет опять ходить, внимательно прислушиваясь к звуку собственных шагов. Потом понюхает табаку, высморкается и опять понюхает.
В комнате тускло горит одна сальная свечка, и то это допускалось только в зимние и осенние вечера. В летние месяцы все старались ложиться и вставать без свечей, при дневном свете.
Это частью делалось по привычке, частью из экономии.
На всякий предмет, который производился не дома, а приобретался покупкою, обломовцы были до крайности скупы...
Вообще там денег тратить не любили, и как ни необходима была вещь, но деньги за нее выдавались всегда с великим соболезнованием, и то если издержка была незначительна. Значительная же трата сопровождалась стонами, воплями и бранью.
Обломовцы соглашались лучше терпеть всякого рода неудобства, даже привыкали не считать их неудобствами, чем тратить деньги.
От этого и диван в гостиной давным-давно весь в пятнах, от этого и кожаное кресло Ильи Иваныча только называется кожаным, а в самом-то деле оно - не то мочальное, не то веревочное: кожи-то осталось только на спинке один клочок, а остальная уж пять лет как развалилась в куски и слезла; оттого же, может быть, и ворота все кривы, и крыльцо шатается. Но заплатить за что-нибудь, хоть самонужнейшее, вдруг двести, триста, пятьсот рублей казалось им чуть не самоубийством...
На креслах в гостиной, в разных положениях, сидят и сопят обитатели или обычные посетители дома.
Между собеседниками по большей части царствует глубокое молчание: все видятся ежедневно друг с другом; умственные сокровища взаимно исчерпаны и изведаны, а новостей извне получается мало.
Тихо; только раздаются шаги тяжелых, домашней работы сапог Ильи Ивановича, еще стенные часы в футляре глухо постукивают маятником, да порванная время от времени рукой или зубами нитка у Пелагеи Игнатьевны или у Настасьи Ивановны нарушает глубокую тишину.
Так иногда пройдет полчаса, разве кто-нибудь зевнет вслух и перекрестит рот, примолвив: «Господи помилуй!»
За ним зевает сосед, потом следующий, медленно, как будто по команде, отворяет рот, и так далее, заразительная игра воздуха в легких обойдет всех, причем иного прошибет слеза.
Или Илья Иванович пойдет к окну, взглянет туда и скажет с некоторым удивлением: «Еще пять часов только, а уж как темно на дворе!»
Да, - ответит кто-нибудь, - об эту пору всегда темно; длинные вечера наступают.
А весной удивятся и обрадуются, что длинные дни наступают. А спросите-ка, зачем им эти длинные дни, так они и сами не знают.
И опять замолчат...
Видит Илья Ильич во сне не один, не два такие вечера, но целые недели, месяцы и годы так проводимых дней и вечеров. Ничто не нарушало однообразия этой жизни, и сами обломовцы не тяготились ею, потому что и не представляли себе другого житья-бытья... Другой жизни и не хотели... Зачем им разнообразие, перемены, случайности..? Ведь они требуют забот, хлопот, беготни...
Они продолжали целые сутки сопеть, дремать и зевать, или заливаться добродушным смехом от деревенского юмора, или, собираясь в кружок, рассказывали, что кто видел ночью во сне.
Однажды однообразное течение жизни нарушил необычный случай. Один из обломовских мужиков привез со станции письмо. Это событие взволновало все семейство - хозяйка даже изменилась немного в лице. Однако письмо вскрыли не сразу - четыре дня гадали, от кого оно могло быть. Но любопытство оказалось сильнее. На четвертый день, собравшись толпой, распечатали письмо. В нем знакомый семейства просил прислать ему рецепт пива, которое особенно хорошо варили в Обломовке. Решено было послать. Но писать не торопились: долго не могли найти рецепт, а после решили не тратить сорок копеек на почтовое отправление, а передать письмо с оказией. Дождался ли автор письма с рецептом или нет - неизвестно.
Чтение Илья Иванович считал роскошью - делом, без которого можно и обойтись, а на книгу смотрел как на вещь, предназначенную для развлечения. «Давно не читал книги» - скажет он, и если случайно увидит доставшуюся ему после брата стопку книг, вынет, что попадется, и читает «с ровным удовольствием». По понедельникам, когда нужно было ехать к Штольцу, на Илюшу нападала тоска. Кормили его в это утро булочками и крендельками, давали в дорогу варенья, печенья и другие лакомства. Но поездка Илюши часто откладывалась из-за праздника или мнимой болезни, родители находили любой предлог, чтобы оставить сына дома. «За предлогами, и кроме праздников, дело не вставало. Зимой казалось им холодно, летом по жаре тоже не годится ехать, а иногда и дождь пойдет, осенью слякоть мешает…»
«Старики понимали выгоду просвещения, но только внешнюю его выгоду». Они понимали, что в люди можно выйти только путем ученья, но о самой потребности ученья они имели смутное представление, «оттого им хотелось уловить для своего Илюши пока некоторые блестящие преимущества… Они мечтали и о шитом мундире для него, воображали его советником в палате, а мать даже и губернатором; но всего этого им хотелось достигнуть как-нибудь подешевле, с разными хитростями.., то есть например учиться слегка, не до изнурения души и тела.., а так, чтобы только соблюсти предписанную форму и добыть как-нибудь аттестат, в котором бы сказано было, что Илюша прошел все науки и искусства ».
Нежная заботливость родителей иногда надоедала Илюше. Побежит он по двору, а ему вслед несется: «Ах, ах! Упадет, расшибется!» Захочет открыть зимой форточку, опять: «Куда? Как можно? Убьешься! Простудишься!» И рос Илюша, «лелеемый, как экзотический цветок в теплице, и так же, как последний под стеклом, он рос медленно и вяло».
А иногда он проснется такой бодрый, свежий, веселый; он чувствует: в нем играет что-то, кипит, точно поселился бесенок какой-нибудь, который так и поддразнивает его то влезть на крышу, то сесть на савраску да поскакать в луга, где сено косят, или посидеть на заборе верхом, или подразнить деревенских собак; или вдруг захочется пуститься бегом по деревне, потом в поле, по буеракам, в березняк, да в три скачка броситься на дно оврага, или увязаться за мальчишками играть в снежки, попробовать свои силы.
Бесенок так и подмывает его: он крепится, крепится, наконец не вытерпит и вдруг, без картуза, зимой, прыг с крыльца на двор, оттуда за ворота, захватил в обе руки по кому снега и мчится к куче мальчишек.
Свежий ветер так и режет ему лицо, за уши щиплет мороз, в рот и горло пахнуло холодом, а грудь охватило радостью - он мчится, откуда ноги взялись, сам и визжит и хохочет.
Вот и мальчишки: он бац снегом - мимо: сноровки нет; только хотел захватить еще снежку, как все лицо залепила ему целая глыба снегу: он упал; и больно ему с непривычки, и весело, и хохочет он, и слезы у него на глазах...
А в доме гвалт: Илюши нет! Крик, шум. На двор выскочил Захарка, за ним Васька, Митька, Ванька - все бегут, растерянные, по двору.
За ними кинулись, хватая их за пятки, две собаки, которые, как известно, не могут равнодушно видеть бегущего человека.
Люди с криками, с воплями, собаки с лаем мчатся по деревне.
Наконец набежали на мальчишек и начали чинить правосудие: кого за волосы, кого за уши, иному подзатыльника; пригрозили и отцам их.
Потом уже овладели барчонком, окутали его в захваченный тулуп, потом в отцовскую шубу, потом в два одеяла и торжественно принесли на руках домой.
Дома отчаялись уже видеть его, считая погибшим; но при виде его, живого и невредимого, радость родителей была неописанна. Возблагодарили господа бога, потом напоили его мятой, там бузиной, к вечеру еще малиной, и продержали дня три в постели, а ему бы одно могло быть полезно: опять играть в снежки...
Только что храпенье Ильи Ильича достигло слуха Захара, как он прыгнул осторожно, без шума, с лежанки, вышел на цыпочках в сени, запер барина на замок и отправился к воротам.
А, Захар Трофимыч: добро пожаловать! Давно вас не видно! - заговорили на разные голоса кучер, лакеи, бабы и мальчишки у ворот.
Пока Обломов спал, Захар сплетничал у ворот с кучерами, лакеями, бабами и мальчишками. Приврал, что Обломов напился, поэтому и спит в такое время, что барин может оскорбить любого ни за что ни про что… После повздорил с кучером и пообещал пожаловаться на него барину.
Ну, уж барин! - заметил язвительно кучер. - Где ты этакого выкопал?
Он сам, и дворник, и цирюльник, и лакей, и защитник системы ругательства - все захохотали.
Смейтесь, смейтесь, а я вот скажу барину-то! - хрипел Захар.
А тебе, - сказал он, обращаясь к дворнику, - надо бы унять этих разбойников, а не смеяться. Ты зачем приставлен здесь? - Порядок всякий исправлять. А ты что? Я вот скажу барину-то; постой, будет тебе!
Ну, полно, полно, Захар Трофимыч! - говорил дворник, стараясь успокоить его, - что он тебе сделал?
Как он смеет так говорить про моего барина? - возразил горячо Захар, указывая на кучера. - Да знает ли он, кто мой барин-то? - с благоговением спросил он. - Да тебе, - говорил он, обращаясь к кучеру, - и во сне не увидать такого барина: добрый, умница, красавец! А твой-то точно некормленая кляча! Срам посмотреть, как выезжаете со двора на бурой кобыле: точно нищие! Едите-то редьку с квасом. Вон на тебе армячишка: дыр-то не сосчитаешь!..
Рассорившись со всеми, Захар отправился в пивную.
В начале пятого часа Захар осторожно, без шума, отпер переднюю и на цыпочках пробрался в свою комнату; там он подошел к двери барского кабинета и сначала приложил к ней ухо, потом присел и приставил к замочной скважине глаз.
В кабинете раздавалось мерное храпенье.
Спит, - прошептал он, - надо будить: скоро половина пятого.
Он кашлянул и вошел в кабинет.
Илья Ильич! А, Илья Ильич! - начал он тихо, стоя у изголовья Обломова.
Храпенье продолжалось.
Эк спит-то! - сказал Захар, - словно каменщик. Илья Ильич!
Захар слегка тронул Обломова за рукав.
Вставайте: пятого половина.
Илья Ильич только промычал в ответ на это, но не проснулся...
Ну, - говорил Захар в отчаянии, - ах ты, головушка! Что лежишь, как колода? Ведь на тебя смотреть тошно. Поглядите, добрые люди!.. Тьфу!
Вставайте, вставайте! - вдруг испуганным голосом заговорил он. - Илья Ильич! Посмотрите-ка, что вокруг вас делается.
Обломов быстро поднял голову, поглядел кругом и опять лег, с глубоким вздохом.
Оставь меня в покое! - сказал он важно. - Я велел тебе будить меня, а теперь отменяю приказание - слышишь ли? Я сам проснусь, когда мне вздумается.
Иногда Захар так и отстанет, сказав: «Ну, дрыхни, черт с тобой!» А в другой раз так настоит на своем, и теперь настоял.
Вставайте, вставайте! - во все горло заголосил он и схватил Обломова обеими руками за полу и за рукав.
Обломов вдруг, неожиданно вскочил на ноги и ринулся на Захара.
Постой же, вот я тебя выучу, как тревожить барина, когда он почивать хочет! - говорил он.
Захар со всех ног бросился от него, но на третьем шагу Обломов отрезвился совсем от сна и начал потягиваться, зевая.
Дай... квасу... - говорил он в промежутках зевоты.
Тут же из-за спины Захара кто-то разразился звонким хохотом. Оба оглянулись.
Штольц! Штольц! - в восторге кричал Обломов, бросаясь к гостю.
Андрей Иваныч! - осклабясь, говорил Захар.
Штольц продолжал покатываться со смеха: он видел всю происходившую сцену.
Часть вторая
Штольц был немец только по отцу, мать его была русской. Вырос и воспитывался Штольц в селе Верхлеве, где его отец был управляющим. С детства Штольц был приучен к наукам. Но Андрей любил и пошалить, так что ему нередко разбивали то нос, то глаз. Отец никогда не ругал его за это, даже говорил, что так и должен расти мальчик.
Мать очень переживала за сына. Она боялась, что Штольц вырастет таким же, как его отец — настоящим немецким бюргером. В сыне ей мерещился идеал барина. И она стригла ему ногти, завивала локоны, читала ему стихи, пела песни, играла произведения великих композиторов. И Андрей вырос на почве русской культуры, хоть и с немецкими задатками. Ведь рядом были Обломовка и княжеский замок, куда нередко наведывались хозяева, которые ничего не имели против дружбы со Штольцем.
Отец мальчика даже и не подозревал, что все это окружение обратит «узенькую немецкую колею в такую широкую дорогу, какая не снилась ни деду, ни отцу, ни ему самому».
Когда мальчик вырос, отец отпустил сына из дома, чтобы дальше он строил свою жизнь сам. Отец хочет дать сыну «нужные адреса» нужных людей, но Андрей отказывается, говоря, что пойдет к ним лишь тогда, когда у него будет свой дом. Мать плачет, провожая сына. Андрей обнял ее и тоже расплакался, но взял себя в руки и уехал.
Штольц — ровесник Обломову. Он всегда в движении. По жизни шел твердо и бодро, воспринимая все ясно и прямо. Больше всего он боялся воображения, мечты, все у него подвергалось анализу, пропускалось через ум. И он все шел и шел прямо по избранной раз им дороге, отважно шагая через все преграды.
С Обломовым его связывали детство и школа. Он выполнял при Илье Ильиче роль сильного. Кроме того, Штольца привлекала та светлая и детская душа, которая была у Обломова.
Штольц и Обломов здороваются. Штольц советует Обломову встряхнуться, поехать куда-нибудь. Обломов жалуется на свои несчастья. Штольц советует снять старосту, завести школу в деревне. А с квартирой обещает все уладить. Штольц интересуется, ходит ли Обломов куда- нибудь, бывает ли где? Обломов говорит, что нет. Штольц возмущен, он говорит, что пора давно выйти из этого сонного состояния.
Штольц решил встряхнуть Обломова, он зовет Захара, чтобы тот одел барина. Чрез десять минут Штольц и Обломов выходят из дома.
Обломов из уединения вдруг очутился в толпе людей. Так прошла неделя, другая. Обломов восставал, жаловался, ему не нравилась вся эта суета, вечная беготня, игра страстей. Где же здесь человек? Он говорит, что свет, общество, в сущности, тоже спят, это все сон. Ни на ком нет свежего лица, ни у кого нет спокойного, ясного взгляда. Штольц называет Обломова философом. Обломов говорит, что его план жизни — это деревня, спокойствие, жена, дети. Штольц спрашивает, кто таков Илья Ильич, к какому разряду он себя причисляет? Обломов говорит, что пусть Захара спросит. Захар отвечает, что это — барин. Штольц смеется. Обломов продолжает рисовать Штольцу свой идеальный мир, в котором царят покой и тишина. Штольц говорит, что Илья Ильич выбрал для себя то, что было у дедов и отцов. Штольц предлагает познакомить Обломова с Ольгой Ильинской, а также говорит, что нарисованный ему Обломовым мир — это не жизнь, это обломовщина. Штольц напоминает Илье Ильичу, что когда-то тот хотел путешествовать, увидеть мир. Куда все это делось? Обломов просит Штольца не бранить его, а лучше помочь, потому что сам он не справится. Ведь он просто гаснет, никто не указал ему, как жить. «Или я не понял этой жизни, или она никуда не годится», — заключает Обломов. Штольц спрашивает, почему же Илья не бежал прочь от этой жизни? Обломов говорит, что не он один таков: «Да я ли один? Смотри: Михайлов, Петров, Семенов, Алексеев, Степанов… не пересчитаешь: наше имя — легион!» Штольц решает, не медля ни минуты, собираться к отъезду за границу.
После ухода Штольца Обломов размышляет, что за такое ядовитое слово «обломовщина». Что ему теперь делать: идти вперед или остаться там, где он сейчас?
Через две недели Штольц уехал в Англию, взяв с Обломова слово, что тот приедет в Париж. Но Обломов не сдвинулся с места ни через месяц, ни через три. Что же стало причиной? Обломов более не лежит на диване, он пишет, читает, переехал жить на дачу. Все дело в Ольге Ильинской.
Штольц познакомил Обломова с ней перед отъездом. Ольга — это чудесное создание «с благоухающей свежестью ума и чувств». Она была проста и естественна, не было в ней ни жеманства, ни кокетства, ни доли лжи. Она любила музыку и прекрасно пела. Она не была в строгом смысле слова красавица, но всем казалось таковой. Ее взгляд смущал Обломова.
Тарантьев в один день перевез весь дом Обломова к своей куме на Выборгскую сторону, и Обломов жил теперь на даче по соседству с дачей Ильинских. Обломов заключил с кумой Тарантьева контракт. Штольц рассказал Ольге все об Обломове и попросил приглядывать за ним. Ольга и Илья Ильич проводят все дни вместе.
Обломову Ольга стала сниться по ночам. Он думает, что это и есть тот идеал спокойной любви, к которому он стремился.
Ольга же воспринимала их знакомство как урок, который она преподаст Обломову. Она уже составила план, как отучит его от лежания, заставит читать книги и полюбить вновь все то, что он любил раньше. Так что Штольц не узнает своего друга, когда вернется.
После встречи с Обломовым Ольга сильно изменилась, осунулась, боялись, что она даже заболела.
Во время очередной встречи Обломов и Ольга разговаривают о предполагаемой поездке Ильи Ильича. Обломов не
решается признаться Ильинской в любви. Ольга протягивает ему руку, которую тот целует, и Ольга уходит домой.
Обломов вернулся к себе и отругал Захара за мусор, который повсюду в доме. Захар к тому времени успел жениться на Анисье, и теперь она заправляла всем хозяйством Обломова. Она быстро прибрала в доме.
Обломов же опять лег на диван и все думал о том, что, возможно, Ольга тоже любит его, только боится признаться в этом. Но в то же время он не может поверить, что его можно полюбить. Пришел человек от тетки Ольги звать Обломова в гости. И Обломов вновь уверяется в том, что Ольга любит его. Он опять хочет признаться Ильинской в любви, но так и не может перебороть себя.
Весь этот день Обломову пришлось провести с компании тетки Ольги и барона, опекуна небольшого имения Ольги. Появление в доме Ильинских Обломова не взволновало тетку, она никак не смотрела на постоянные прогулки Ольги и Ильи Ильича, тем более, что слышала о просьбе Штольца не спускать с Обломова глаз, раскачать его.
Обломову скучно сидеть с теткой и бароном, он страдает оттого, что дал понять Ольге, что знает о ее чувствах к нему. Когда Ольга наконец появилась, Обломов не узнал ее, это был другой человек. Видно было, что она заставила себя спуститься.
Ольгу просят спеть. Она поет так, как поют все, ничего завораживающего Обломов в ее голосе не услышал. Обломов не может понять, что же случилось. Он раскланивается и уходит.
Ольга переменилась за это время, она как будто «слушала курс жизни не по дням, а по часам». Она теперь вступила «в сферу сознания».
Обломов решает переехать либо в город, либо за границу, но подальше от Ольги, ему невыносимы перемены, произошедшие в ней.
На следующий день Захар сообщил Обломову, что видел Ольгу, рассказал ей, как живет барин и что хочет переехать
в город. Обломов очень разозлился на болтливого Захара и прогнал его. Но Захар вернулся и сказал, что барышня просила Обломова прийти в парк. Обломов одевается и бежит к Ольге. Ольга спрашивает Обломова, почему он так давно у них не появлялся. Обломов понимает, что она выросла, стала выше его духовно, и ему становится страшно. Разговор идет о том о сем: о здоровье, книгах, о работе Ольги. Затем он решили пройтись. Обломов намеками говорит о своих чувствах. Ольга дает ему понять, что есть надежда. Обломов обрадовался своему счастью. Так они и расстались.
С тех пор уже не было внезапных перемен в Ольге. Она была ровна. Иногда она вспоминала слова Штольца, что она еще не начинала жить. И теперь она поняла, что Штольц был прав.
Для Обломова теперь Ольга была «первым человеком», он мысленно разговаривал с ней, продолжал разговор при встрече, а потом опять в мыслях дома. Он уже не жил прежней жизнью и соизмерял свою жизнь с тем, что скажет Ольга. Они везде бывают, ни дня Обломов не провел дома, не прилег. И Ольга расцвела, в глазах ее прибавился свет, в движениях — грация. В то же время она гордилась и любовалась Обломовым, поверженным к ее ногам.
Любовь обоих героев стала тяготить их, появились обязанности и какие-то права. Но все же жизнь Обломова оставалась в планах, не была реализована. Обломов больше всего боялся, что однажды Ольга потребует от него решительных действий.
Ольга с Обломовым много разговаривают, гуляют. Ольга говорит, что любовь — это долг, и ей хватит сил прожить всю жизнь и пролюбить. Обломов говорит, что когда Ольга рядом, ему все ясно, но когда ее нет, начинается игра в вопросы, в сомнения. И ни Обломов, ни Ольга не лгали в своих чувствах.
На следующее утро Обломов проснулся в плохом настроении. Дело в том, что вечером он углубился в самоанализ и пришел к выводу, что не могла Ольга полюбить его, это не любовь, а лишь предчувствие ее. А он — тот, кто первым подвернулся под руку. Он решил писать к Ольге. Илья Ильич пишет, что шалости прошли, и любовь стала для него болезнью. А с ее стороны это не любовь, это всего лишь бессознательная потребность любить. И когда придет тот, другой, она очнется. Больше не надо видеться.
Обломову стало легко на душе, после того как он «сбыл груз души с письмом». Запечатав письмо, Илья Ильич приказывает Захару отнести его Ольге. Но Захар не отнес, а все перепутал. Тогда Обломов передал письмо Кате — горничной Ольги, а сам пошел в деревню.
По дороге он увидел вдалеке Ольгу, увидел, как она прочла письмо. Он пошел в парк и встретил там Ольгу, она плакала.
Обломов спросил, что он может сделать, чтобы она не плакала, но Ольга просит лишь уйти и взять письмо с собой. Обломов говорит, что у него тоже болит душа, но он отказывается от Ольги ради ее же счастья. Но Ольга говорит, что он страдает оттого, что когда-нибудь она разлюбит его, а ей страшно, что когда-нибудь он может разлюбить ее. Это не любовь была, а эгоизм. Обломов был поражен тем, что говорила Ольга, тем более, что это была правда, которой он так избегал. Ольга желает Обломову быть спокойным, ведь его счастье в этом. Обломов говорит, что Ольга умнее его. Она отвечает, что проще и смелее. Ведь он всего боится, считает, что можно вот так взять и разлюбить. Она говорит, что письмо было нужно, ведь в нем вся нежность и забота Ильи Ильича о ней, его пламенное сердце — все то, за что она его и полюбила. Ольга уходит домой, садится за пианино и поет, как еще не пела никогда.
Дома Обломов нашел письмо от Штольца с требованием приехать в Швейцарию. Обломов думает, что Андрей не знает, какая трагедия здесь разыгрывается. Много дней кряду Обломов не отвечает Штольцу. Он опять с Ольгой. Между ними установились какие-то другие отношения: все было намеком на любовь. Они стали чутки и осторожны. Однажды Ольге стало плохо. Она сказала, что у нее жар в сердце. Но потом все прошло. Ее мучило то, что Обломов стал для нее ближе, дороже, роднее. Он был не испорчен светом, невинен. И это Ольга угадала в нем.
Время шло, а Обломов так и не сдвинулся с места. Вся его жизнь теперь крутилась вокруг Ольги и ее дома, «все остальное утопало в сфере чистой любви». Ольга чувствует, что чего-то ей недостает в это любви, но чего, не может понять.
Однажды они шли вместе откуда-то, вдруг остановилась коляска, и оттуда выглянула Сонечка — давняя знакомая Ольги, светская львица, и ее сопровождающие. Все как-то странно взглянули на Обломова, он не мог вынести этого взгляда и быстро ушел. Это обстоятельство заставило его еще раз подумать об их любви. И Илья Ильич решает, что вечером он расскажет Ольге, какие строгие обязанности налагает любовь.
Обломов нашел Ольгу в роще и сказал, что так любит ее, что если бы она полюбила другого, он бы молча проглотил свое горе и уступил бы ее другому. Ольга говорит, что она бы не уступила его другой, она хочет быть счастлива только с ним. Тогда Обломов говорит, что нехорошо, что они видятся всегда тихонько, ведь на свете столько соблазнов. Ольга говорит, что она всегда сообщает тетушке, когда видится с ним. Но Обломов настаивает на том, что видеться наедине плохо. Что скажут, когда узнают? Например, Сонечка, она так странно смотрела на него. Ольга говорит, что Сонечка давно все знает. Обломов не ожидал такого поворота. Перед его глазами стояли теперь Сонечка, ее муж, тетка Ольги и все смеялись над ним. Ольга хочет уйти, но Обломов останавливает ее. Он просит Ольгу быть его женой. Она соглашается. Обломов спрашивает Ольгу, смогла бы она, как некоторые женщины, пожертвовать всем ради него, бросить вызов свету. Ольга говорит, что никогда не пошла бы таким путем, потому что он ведет в итоге к расставанию. А она расставаться с Обломовым не хочет. «Он испустил радостный вопль и упал на траву к ее ногам».
Краткий пересказ второй части романа Гончарова «Обломов»
4.7 (93.33%) 3 votesНа этой странице искали:
- обломов 2 часть краткое содержание
- краткий пересказ 2 части обломова
- краткое содержание обломова 2 часть
- краткое содержание обломов 2 часть
- краткий пересказ обломов 2 часть
Часть вторая
Штольц был немец только по отцу, мать его была русской. Вырос и воспитывался Штольц в селе Верхлеве, где его отец был управляющим. С детства Штольц был приучен к наукам. Но Андрей любил и пошалить, так что ему нередко разбивали то нос, то глаз. Отец никогда не ругал его за это, даже говорил, что так и должен расти мальчик.
Мать очень переживала за сына. Она боялась, что Штольц вырастет таким же, как его отец – настоящим немецким бюргером. В сыне ей мерещился идеал барина. И она стригла ему ногти, завивала локоны, читала ему стихи, пела песни, играла произведения великих композиторов. И Андрей вырос на почве русской культуры, хоть и с немецкими задатками. Ведь рядом были Обломовка и княжеский замок, куда нередко наведывались хозяева, которые ничего не имели против дружбы со Штольцем.
Отец мальчика даже и не подозревал, что все это окружение обратит “узенькую немецкую колею в такую широкую дорогу, какая не снилась ни деду, ни отцу, ни ему самому”.
Когда мальчик вырос, отец отпустил сына из дома, чтобы дальше он строил свою жизнь сам. Отец
хочет дать сыну “нужные адреса” нужных людей, но Андрей отказывается, говоря, что пойдет к ним лишь тогда, когда у него будет свой дом. Мать плачет, провожая сына. Андрей обнял ее и тоже расплакался, но взял себя в руки и уехал.
Штольц – ровесник Обломову. Он всегда в движении. По жизни шел твердо и бодро, воспринимая все ясно и прямо. Больше всего он боялся воображения, мечты, все у него подвергалось анализу, пропускалось через ум. И он все шел и шел прямо по избранной раз им дороге, отважно шагая через все преграды.
С Обломовым его связывали детство и школа. Он выполнял при Илье Ильиче роль сильного. Кроме того, Штольца привлекала та светлая и детская душа, которая была у Обломова.
Штольц и Обломов здороваются. Штольц советует Обломову встряхнуться, поехать куда-нибудь. Обломов жалуется на свои несчастья. Штольц советует снять старосту, завести школу в деревне. А с квартирой обещает все уладить. Штольц интересуется, ходит ли Обломов куда – нибудь, бывает ли где? Обломов говорит, что нет. Штольц возмущен, он говорит, что пора давно выйти из этого сонного состояния.
Штольц решил встряхнуть Обломова, он зовет Захара, чтобы тот одел барина. Чрез десять минут Штольц и Обломов выходят из дома.
Обломов из уединения вдруг очутился в толпе людей. Так прошла неделя, другая. Обломов восставал, жаловался, ему не нравилась вся эта суета, вечная беготня, игра страстей. Где же здесь человек? Он говорит, что свет, общество, в сущности, тоже спят, это все сон. Ни на ком нет свежего лица, ни у кого нет спокойного, ясного взгляда. Штольц называет Обломова философом. Обломов говорит, что его план жизни – это деревня, спокойствие, жена, дети. Штольц спрашивает, кто таков Илья Ильич, к какому разряду он себя причисляет? Обломов говорит, что пусть Захара спросит. Захар отвечает, что это – барин. Штольц смеется. Обломов продолжает рисовать Штольцу свой идеальный мир, в котором царят покой и тишина. Штольц говорит, что Илья Ильич выбрал для себя то, что было у дедов и отцов. Штольц предлагает познакомить Обломова с Ольгой Ильинской, а также говорит, что нарисованный ему Обломовым мир – это не жизнь, это обломовщина. Штольц напоминает Илье Ильичу, что когда-то тот хотел путешествовать, увидеть мир. Куда все это делось? Обломов просит Штольца не бранить его, а лучше помочь, потому что сам он не справится. Ведь он просто гаснет, никто не указал ему, как жить. “Или я не понял этой жизни, или она никуда не годится”, – заключает Обломов. Штольц спрашивает, почему же Илья не бежал прочь от этой жизни? Обломов говорит, что не он один таков: “Да я ли один? Смотри: Михайлов, Петров, Семенов, Алексеев, Степанов… не пересчитаешь: наше имя – легион!” Штольц решает, не медля ни минуты, собираться к отъезду за границу.
После ухода Штольца Обломов размышляет, что за такое ядовитое слово “обломовщина”. Что ему теперь делать: идти вперед или остаться там, где он сейчас?
Через две недели Штольц уехал в Англию, взяв с Обломова слово, что тот приедет в Париж. Но Обломов не сдвинулся с места ни через месяц, ни через три. Что же стало причиной? Обломов более не лежит на диване, он пишет, читает, переехал жить на дачу. Все дело в Ольге Ильинской.
Штольц познакомил Обломова с ней перед отъездом. Ольга – это чудесное создание “с благоухающей свежестью ума и чувств”. Она была проста и естественна, не было в ней ни жеманства, ни кокетства, ни доли лжи. Она любила музыку и прекрасно пела. Она не была в строгом смысле слова красавица, но всем казалось таковой. Ее взгляд смущал Обломова.
Тарантьев в один день перевез весь дом Обломова к своей куме на Выборгскую сторону, и Обломов жил теперь на даче по соседству с дачей Ильинских. Обломов заключил с кумой Тарантьева контракт. Штольц рассказал Ольге все об Обломове и попросил приглядывать за ним. Ольга и Илья Ильич проводят все дни вместе.
Обломову Ольга стала сниться по ночам. Он думает, что это и есть тот идеал спокойной любви, к которому он стремился.
Ольга же воспринимала их знакомство как урок, который она преподаст Обломову. Она уже составила план, как отучит его от лежания, заставит читать книги и полюбить вновь все то, что он любил раньше. Так что Штольц не узнает своего друга, когда вернется.
После встречи с Обломовым Ольга сильно изменилась, осунулась, боялись, что она даже заболела.
Во время очередной встречи Обломов и Ольга разговаривают о предполагаемой поездке Ильи Ильича. Обломов не
решается признаться Ильинской в любви. Ольга протягивает ему руку, которую тот целует, и Ольга уходит домой.
Обломов вернулся к себе и отругал Захара за мусор, который повсюду в доме. Захар к тому времени успел жениться на Анисье, и теперь она заправляла всем хозяйством Обломова. Она быстро прибрала в доме.
Обломов же опять лег на диван и все думал о том, что, возможно, Ольга тоже любит его, только боится признаться в этом. Но в то же время он не может поверить, что его можно полюбить. Пришел человек от тетки Ольги звать Обломова в гости. И Обломов вновь уверяется в том, что Ольга любит его. Он опять хочет признаться Ильинской в любви, но так и не может перебороть себя.
Весь этот день Обломову пришлось провести с компании тетки Ольги и барона, опекуна небольшого имения Ольги. Появление в доме Ильинских Обломова не взволновало тетку, она никак не смотрела на постоянные прогулки Ольги и Ильи Ильича, тем более, что слышала о просьбе Штольца не спускать с Обломова глаз, раскачать его.
Обломову скучно сидеть с теткой и бароном, он страдает оттого, что дал понять Ольге, что знает о ее чувствах к нему. Когда Ольга наконец появилась, Обломов не узнал ее, это был другой человек. Видно было, что она заставила себя спуститься.
Ольгу просят спеть. Она поет так, как поют все, ничего завораживающего Обломов в ее голосе не услышал. Обломов не может понять, что же случилось. Он раскланивается и уходит.
Ольга переменилась за это время, она как будто “слушала курс жизни не по дням, а по часам”. Она теперь вступила “в сферу сознания”.
Обломов решает переехать либо в город, либо за границу, но подальше от Ольги, ему невыносимы перемены, произошедшие в ней.
На следующий день Захар сообщил Обломову, что видел Ольгу, рассказал ей, как живет барин и что хочет переехать
в город. Обломов очень разозлился на болтливого Захара и прогнал его. Но Захар вернулся и сказал, что барышня просила Обломова прийти в парк. Обломов одевается и бежит к Ольге. Ольга спрашивает Обломова, почему он так давно у них не появлялся. Обломов понимает, что она выросла, стала выше его духовно, и ему становится страшно. Разговор идет о том о сем: о здоровье, книгах, о работе Ольги. Затем он решили пройтись. Обломов намеками говорит о своих чувствах. Ольга дает ему понять, что есть надежда. Обломов обрадовался своему счастью. Так они и расстались.
С тех пор уже не было внезапных перемен в Ольге. Она была ровна. Иногда она вспоминала слова Штольца, что она еще не начинала жить. И теперь она поняла, что Штольц был прав.
Для Обломова теперь Ольга была “первым человеком”, он мысленно разговаривал с ней, продолжал разговор при встрече, а потом опять в мыслях дома. Он уже не жил прежней жизнью и соизмерял свою жизнь с тем, что скажет Ольга. Они везде бывают, ни дня Обломов не провел дома, не прилег. И Ольга расцвела, в глазах ее прибавился свет, в движениях – грация. В то же время она гордилась и любовалась Обломовым, поверженным к ее ногам.
Любовь обоих героев стала тяготить их, появились обязанности и какие-то права. Но все же жизнь Обломова оставалась в планах, не была реализована. Обломов больше всего боялся, что однажды Ольга потребует от него решительных действий.
Ольга с Обломовым много разговаривают, гуляют. Ольга говорит, что любовь – это долг, и ей хватит сил прожить всю жизнь и пролюбить. Обломов говорит, что когда Ольга рядом, ему все ясно, но когда ее нет, начинается игра в вопросы, в сомнения. И ни Обломов, ни Ольга не лгали в своих чувствах.
На следующее утро Обломов проснулся в плохом настроении. Дело в том, что вечером он углубился в самоанализ и пришел к выводу, что не могла Ольга полюбить его, это не любовь, а лишь предчувствие ее. А он – тот, кто первым подвернулся под руку. Он решил писать к Ольге. Илья Ильич пишет, что шалости прошли, и любовь стала для него болезнью. А с ее стороны это не любовь, это всего лишь бессознательная потребность любить. И когда придет тот, другой, она очнется. Больше не надо видеться.
Обломову стало легко на душе, после того как он “сбыл груз души с письмом”. Запечатав письмо, Илья Ильич приказывает Захару отнести его Ольге. Но Захар не отнес, а все перепутал. Тогда Обломов передал письмо Кате – горничной Ольги, а сам пошел в деревню.
По дороге он увидел вдалеке Ольгу, увидел, как она прочла письмо. Он пошел в парк и встретил там Ольгу, она плакала.
Обломов спросил, что он может сделать, чтобы она не плакала, но Ольга просит лишь уйти и взять письмо с собой. Обломов говорит, что у него тоже болит душа, но он отказывается от Ольги ради ее же счастья. Но Ольга говорит, что он страдает оттого, что когда-нибудь она разлюбит его, а ей страшно, что когда-нибудь он может разлюбить ее. Это не любовь была, а эгоизм. Обломов был поражен тем, что говорила Ольга, тем более, что это была правда, которой он так избегал. Ольга желает Обломову быть спокойным, ведь его счастье в этом. Обломов говорит, что Ольга умнее его. Она отвечает, что проще и смелее. Ведь он всего боится, считает, что можно вот так взять и разлюбить. Она говорит, что письмо было нужно, ведь в нем вся нежность и забота Ильи Ильича о ней, его пламенное сердце – все то, за что она его и полюбила. Ольга уходит домой, садится за пианино и поет, как еще не пела никогда.
Дома Обломов нашел письмо от Штольца с требованием приехать в Швейцарию. Обломов думает, что Андрей не знает, какая трагедия здесь разыгрывается. Много дней кряду Обломов не отвечает Штольцу. Он опять с Ольгой. Между ними установились какие-то другие отношения: все было намеком на любовь. Они стали чутки и осторожны. Однажды Ольге стало плохо. Она сказала, что у нее жар в сердце. Но потом все прошло. Ее мучило то, что Обломов стал для нее ближе, дороже, роднее. Он был не испорчен светом, невинен. И это Ольга угадала в нем.
Время шло, а Обломов так и не сдвинулся с места. Вся его жизнь теперь крутилась вокруг Ольги и ее дома, “все остальное утопало в сфере чистой любви”. Ольга чувствует, что чего-то ей недостает в это любви, но чего, не может понять.
Однажды они шли вместе откуда-то, вдруг остановилась коляска, и оттуда выглянула Сонечка – давняя знакомая Ольги, светская львица, и ее сопровождающие. Все как-то странно взглянули на Обломова, он не мог вынести этого взгляда и быстро ушел. Это обстоятельство заставило его еще раз подумать об их любви. И Илья Ильич решает, что вечером он расскажет Ольге, какие строгие обязанности налагает любовь.
Обломов нашел Ольгу в роще и сказал, что так любит ее, что если бы она полюбила другого, он бы молча проглотил свое горе и уступил бы ее другому. Ольга говорит, что она бы не уступила его другой, она хочет быть счастлива только с ним. Тогда Обломов говорит, что нехорошо, что они видятся всегда тихонько, ведь на свете столько соблазнов. Ольга говорит, что она всегда сообщает тетушке, когда видится с ним. Но Обломов настаивает на том, что видеться наедине плохо. Что скажут, когда узнают? Например, Сонечка, она так странно смотрела на него. Ольга говорит, что Сонечка давно все знает. Обломов не ожидал такого поворота. Перед его глазами стояли теперь Сонечка, ее муж, тетка Ольги и все смеялись над ним. Ольга хочет уйти, но Обломов останавливает ее. Он просит Ольгу быть его женой. Она соглашается. Обломов спрашивает Ольгу, смогла бы она, как некоторые женщины, пожертвовать всем ради него, бросить вызов свету. Ольга говорит, что никогда не пошла бы таким путем, потому что он ведет в итоге к расставанию. А она расставаться с Обломовым не хочет. “Он испустил радостный вопль и упал на траву к ее ногам”.
Глоссарий:
- обломов 2 часть краткое содержание
- краткий пересказ 2 части обломова
- краткое содержание обломова 2 часть
- краткое содержание обломов 2 часть
- краткий пересказ обломов 2 часть
(Пока оценок нет)
В большом доме на Гороховой улице, в одной из квартир живет главный герой романа – Илья Ильич Обломов. Ему около тридцати двух-трех лет, рост средний, внешность приятная, глаза темно-серые, но в них полностью отсутствует всякая идея, при этом во всем лице нет никакой сосредоточенности.
Против обыкновения Илья Ильич встал рано, будучи озабочен полученным накануне письмом. В этом письме староста сообщал ему, что из-за недоимок, неурожая и прочих бед он вынужден уменьшить сумму денег, посылаемых барину. Илья Ильич понимал, что должен написать ответ, но оттягивал этот момент уже целое утро. Наконец, умывшись и покончив с чаем, он решил внимательно перечитать письмо. Выясняется, что письмо уже затерялось. Тогда Илья Ильич принимается отчитывать слугу Захара, который ленится следить за порядком. Слуга действительно был неопрятным и ленивым. Он не раз присваивал барский гривенник, без присмотра лежащий на столе, а сдачу от покупок «забывал» отдавать. Помимо всего прочего Захар был охочим до вина, а под воздействием спиртного он мог посплетничать о жизни своего барина. Однако, несмотря на недостатки, он преданно служил Обломову и, не задумываясь, бросился бы за ним в огонь или в реку, и даже не посчитал бы это подвигом, достойным награды.
Через какое-то время Захар показывает барину неоплаченные счета из лавки мясника, зеленщика, булочника и от прачки. Также слуга сообщает о требовании управляющего покинуть квартиру. Далее Илью Ильича посещают гости один за другим. Первым появляется его молодой приятель Волков, затем входит бывший сослуживец Ильи Ильича - Судьбинский. Следом является сочинитель Пенкин, затем человек «неопределенных лет с неопределенной физиономией» Алексеев. Последним приходит земляк Ильи Ильича - Михей Андреевич Тарантьев. Все они рассказывают ему о своих делах, докладывают последние новости и приглашают на первомайские гулянья в Екатерингоф.
Обломов отказывается и жалуется на деревенского старосту, а также на то, что его вынуждают освободить квартиру из-за предстоящего ремонта. На его жалобы никто не обращает внимания. Илья Ильич, вздыхая, ждёт своего приятеля Штольца. Это единственный человек, которого любил Обломов и верил ему. Они дружили с детства, потом вместе учились. На данный момент Штольц был в отъезде, но Обломов с часу на час ожидал его возвращения.
Уже двенадцать лет Обломов живет в Петербурге. Его мечты о полезном труде потерпели неудачу. Он служил два года в департаменте, тяготясь однообразной работой. Потом по ошибке отправил важную бумагу в Архангельск вместо Астрахани. Испугавшись ответственности, сказался больным и больше на службу не являлся. Женщин в жизни Обломова тоже не было, так как, по его мнению, все эти отношения могли лишь добавить хлопот ему. Душой он был чист и девственен, наверно он ждал своей любви, той поры, когда воспылает в нём патетическая страсть. Но, кажется, шли года, и душа его уже не ждала ничего, глубоко отчаявшись.
Когда гости уходят, Обломов садится, чтобы написать письмо управляющему и объясниться насчет квартиры. Не дописав письмо, бросает его. Приходит Захар и напоминает ему о неоплаченных счетах. Илья Ильич ругается со слугой, потом решает, что займется счетами завтра. В этот момент его приходит проведать доктор. Осмотрев пациента, он сообщает, что при таком образе жизни (постоянное лежание и жирная пища) через два года тот умрет от удара. В качестве профилактики доктор предлагает ему ехать в Швейцарию на водный курорт. Это заявление наводит на Обломова страх. Доктор уходит. Обломов начинает размышлять о письме старосты и незаметно погружается в сон.
Он видит сон, в котором ему семь лет. Няня после его пробуждения, одевает и ведет Илью к матери. Та осыпает мальчика поцелуями, и затем они вместе молятся. После молитвы посещают отца, а потом идут пить чай. На чаепитии их уже ожидает престарелая тётка, три старые девы – какие-то далёкие родственницы отца, сосед помещик и другие старики и старушки. Все они хвалят мальчика, кормят его сухарями да булочками. Попив чаю, маленький Илья отправляется на прогулку. Няньке мать наказывает не оставлять дитя одного.
Жизнь в имении всегда шла однообразно. Отец Ильи, старик Обломов, целыми днями следил из окна за тем, что делалось во дворе. Мать Ильи по утрам совещалась с портным, как можно из мужниной фуфайки перешить для сыночка курточку. После шла давать задания девкам, сколько каждая из них должна наплести за день кружев. Затем шла гулять по саду. Так проходил каждый день.
Сон продолжался. Теперь Илья Ильич видел себя в отрочестве. Ему около лет тринадцати-четырнадцати, он в пансионе, устроенным для дворянских детей немцем Штольцем. Учился Илья без всякой системы, так как у родителей постоянно находились поводы, чтобы он не шёл в пансион: то ввиду приближающихся праздников, то из-за приезда гостей. Сын Штольца, Андрей, помогал Илье: давал списывать свои задания и подсказывал на уроках. Затем Обломов видит во сне, как Захар помогает ему одеться и напоминает, что нужно сделать за день.
Проснувшись, Обломов узнает, что Андрей Иванович Штольц уже приехал.
Отец Штольца, Иван Богданович, был немцем, а мать русская. Рос мальчик в селе Верхлеве, где служил его отец управляющим. Уже с восьми лет маленький Андрюша изучал под руководством отца географическую карту, читал Гердера и Виланда, вел счета безграмотных крестьян, и учил наизусть с матерью Крылова. Он был озорным мальчуганом, мог подраться с соседскими детьми, любил лазить по деревьям и разорять птичьи гнезда.
Однажды маленький Андрей пропал, его искали целую неделю, а потом обнаружили в детской постели мирно спящим, а под кроватью нашли ружьё. Отец не стал расспрашивать сына, где он был, а только спросил, сделал ли тот перевод из книги Непота. Когда отец узнал, что задание не выполнено, он сказал, чтобы Андрей шёл туда, где был, и без выполненного задания не возвращался. Ещё он наказал выучить роль из французской комедии, которую ему задавала мать. Ребенка не было ещё неделю, но затем он вернулся с переводом и заученной ролью. Мать не была в восторге от такого воспитания, она считала, что вся немецкая нация – это толпа патентованных горожан, и опасалась, что её сын вырастет таким же бюргером.
Когда Андрей кончил курс в университете, отец решил отослать его от себя. Возразить было некому - мать Андрея к тому времени уже умерла. Отец дал ему всего сто рублей и отправил в Петербург, сказав, что образован он хорошо и перед ним все карьеры открыты, а что он изберет для себя – это его дело – может хоть служить, хоть торговать, хоть сочинять.
К тридцати годам Штольц нажил своим трудом дом и деньги. Превыше всего для него была настойчивость в достижении своих целей, и он отважно шагал через все преграды, никогда не теряясь в сложных и трудных обстоятельствах. Все у него было под контролем и в движениях не было ничего лишнего. Красавицы не ослепляли его. В доме Обломова, которого ценил он за его светлую, добрую душу, Штольц испытывал покой, словно человек, который только что вернулся, насмотревшись на красоту южной природы, в родную березовую рощу.
Теперь, встретив своего друга, Илья Ильич принимается жаловаться ему на жизнь. Рассказывает о своем диагнозе, о письме старосты, о неурядицах в имении, о том, что управляющий требует выехать с квартиры. Андрей Иванович замечает, что староста плут, и дает Обломову практические рекомендации, как поправить дела в имении. Узнав, что его друг теперь все дни на пролёт пролёживает на диване, впустую проживая свою жизнь, решает вывезти Илью Ильича в свет и встряхнуть его. Целую неделю Штольц возит его с собой на деловые обеды и на светские мероприятия. Обломову же все это быстро приедается, он заявляет, что ему не нравится пустота и суетность петербургской жизни: вечная беготня, игра дрянных страстишек, сплетни и пересуды. По его мнению, идеал - это спокойная жизнь в деревенской усадьбе, прогулки с женой по саду, задушевные беседы по вечерам с друзьями. И так - каждый день. Штольц замечает, что это не жизнь, это – обломовщина.
Вскоре Штольц отправился за границу, взяв с Ильи Ильича слово, что тот вслед за ним приедет в Париж. Обломов уже подготовился к отъезду, но накануне у него вздулась губа. Он стал ждать другой пароход, но не уехал даже через три месяца. В то же время образ жизни Обломова изменился: он рано встает, читает, пишет. Теперь он часто видится с Ольгой Ильинской. С нею Обломова познакомил Штольц. Ольга росла без родителей, воспитывала ее тетка. Она заметно отличалась от других девушек: не было в ней ни кокетства, ни жеманства, ни мишуры. Ольга любила музыку и пела, по словам Штольца так, что никакая другая певица не поет. Однажды Обломов услышал в исполнении Ольги арию «Casta diva», и это покорило его.
Через три дня он снова приехал к Ильинским и, беседуя с Ольгой, почувствовал, что она нравится ему все больше и больше. По его просьбе, девушка принялась петь, и в голосе ее слышались надежды, скрытая боязнь гроз, порывы счастья и сами грозы. Под влиянием нахлынувших чувств Обломов признался ей в любви и, взволнованный, выбежал из комнаты. Вскоре он снимает дачу рядом с Ильинскими, но какое-то время прячется от Ольги. Чувство неловкости или стыда мешало ему разобрать, чувствует ли он на самом деле любовь к ней. Встретившись с девушкой случайно в парке, Илья Ильич просит его извинить за те слова о любви. Ольга прощает его, они все чаще видятся. После рассказов Штольца о своем друге, Ильинская испытывает желание вернуть Обломова к жизни. Взаимная симпатия между Обломовым и Ольгой становится все сильнее. Обломов делает предложение Ольге, и она отвечает согласием.
Тарантьев приходит к Илье Ильичу и требует отдать деньги за квартиру, которую тот нанял три месяца назад по его совету. Обломов отговаривается тем, что не жил там, но оплату за полгода вперед все-таки отдает, поскольку Тарантьев показывает подписанный им договор. Илья Ильич всё же переезжает на эту квартиру и знакомится с хозяйкой, вдовой коллежского асессора Агафьей Матвеевной Пшеницыной.
Лето заканчивается. Обломов все реже видится с Ольгой. Захар спрашивает у барина, когда же свадьба? Илья Ильич понимает, что, оказывается, не готов к такому серьезному шагу. К тому же дела его расстроены, денег нет. Ольга приглашает его на свидание в Летний сад, предлагает рассказать об их помолвке тете. Обломов просит девушку не торопиться, поскольку не пришло еще письмо из деревни. Придя домой, он мучается и думает, что от любви только волнения и тревоги, а ему нужен лишь покой. Илья Ильич перестает бывать у Ольги и пишет ей, что заболел. Спустя какое-то время она сама приезжает к Обломову и понимает, что он обманул ее, что снова начал опускаться.
Приходит письмо из деревни. Сосед пишет, что имение Обломова в очень плохом состоянии, ему необходимо приехать, чтобы привести в порядок дела. Обломов понимает, что не смыслит ничего в управлении собственным хозяйством. Он советуется с братом Пшеницыной, Иваном Матвеевичем. Тот даёт ему рекомендацию взять в поверенные своего сослуживца по фамилии Затертый.
Илья Ильич едет к Ольге и сообщает, что свадьба пока не может состояться. Говорит, что передал управление делами Затертому. Ольга поражена тем, что Обломов доверил имение незнакомым людям. Она понимает, что лень и апатия погубят, в конце концов, человека, в которого она влюблена. Девушка с горечью говорит Обломову, что в случае их женитьбы он засыпал бы все глубже и глубже. Они вели бы однообразную жизнь, и каждый их день был бы похож на предыдущий. Это сгубило бы ее, ведь Ольга, в отличие от самого Обломова, не устанет жить никогда. Она плачет и спрашивает Илью Ильича, отчего при его уме, нежности, талантах тот гибнет? Обломов говорит, что зло, погубившее его, называется «обломовщина». Он уходит, расставаясь с Ольгой навсегда. Утром Обломова находят в горячке.
Год спустя жизнь главного героя течет по привычному руслу. Поверенный Затертый прислал вырученные за зерно деньги, написав, что оброк с мужиков собрать не удалось. Обломов удовлетворился присланными деньгами, и в имение не поехал. Хозяйка дома, Агафья Матвеевна, влюблена в Обломова и заботится о нем без устали. Приезжает Штольц, он рассказывает, что Ольга теперь живет с тетей в Швейцарии. Илья Ильич хвалится другу, как удачно устроил дела. Штольц, всплеснув руками, восклицает, что тот ограблен кругом и решает взять управление имением Обломова на себя.
На другой день Тарантьев назначает встречу в трактире Ивану Матвеевичу. Он обеспокоен тем, что Штольц узнает правду об оброке, который на самом деле был собран, но Затертый, Иван Матвеевич и Тарантьев поделили его на троих.
Штольц, будучи как обычно за границей, случайно встречает в Париже Ольгу. Они все чаще проводят время вместе. Штольц с удивлением замечает во вчерашней девочке все новые удивительные черты. Он понимает, что нашел тот идеал женщины, о котором мечтал. Штольц влюбляется в Ольгу, и она отвечает ему взаимностью. Вскоре они женятся.
Через два года Штольц опять навещает Обломова. Его поражает обстановка, царящая в доме. Столовые приборы на столе с изломанными черенками, обед скудный. Сам Обломов одет в старый халат весь на заплатах. Штольц требует объяснить, куда Обломов девает деньги, полученные от него в качестве доходов с деревни. Хозяйка Агафья Матвеевна рассказывает ему, что брат заставил подписать какое-то заемное письмо. Как оказалось, брат её, Иван Матвеевич, обличил Обломова в непристойных отношениях с его сестрой и взял с него расписку, что Илья Ильич должен ему десять тысяч рублей. С тех пор все деньги с имения получает Иван Матвеевич и Тарантьев. Андрей Штольц требует у Агафьи Матвеевны расписку, отписывающую долг Обломова. Пшеницына всё подписывает. По просьбе Штольца его друг, генерал, вызвав к себе Ивана Матвеевича, приказывает ему уйти в отставку.
Обломов по-прежнему проживает в квартире Пшеницыной. К нему снова приезжает Штольц. Илья Ильич рассказывает, что у него был апоплексический удар. Штольц, решив, что Обломов должен жить вместе с ним и Ольгой, предпринимает отчаянную попытку увезти друга. Тот отказывается, объяснив, что хозяйка теперь его жена, а маленький ребенок – его сын Андрей, названный в честь друга.
Через два года с Обломовым случается новый удар, он умирает. Его маленького сына берет к себе на воспитание Штольц. В доме Агафьи Матвеевны хозяйничает ее брат со своей женой. Захара он выгоняет, назвав дармоедом. Старый слуга пытался несколько раз поступить в услужение к другим людям, но его отовсюду гнали. Теперь он просит милостыню возле церкви.
Однажды мимо этой церкви, прогуливаясь, идет Штольц вместе со своим приятелем литератором. В толпе нищих им встречается Захар. Штольц зовет его к себе на службу и приглашает посмотреть на наследника Обломова. Друг-литератор поинтересовался, кто этот нищий, и Штольц поведал ему историю барина Обломова и его слуги Захара.
«Теперь или никогда!» — эти грозные слова были первым, о чем вспомнил Обломов, проснувшись на следующее утро. Илья Ильич задумался над ними. Что ему делать: идти вперед или остаться на месте. Как долго и мучительно думал над этим вопросом Илья Ильич!
Спустя 2 недели Андрей отправился в Англию, взяв с Ильи Ильича слово не задерживаться, приехать прямо в Париж. И Обломов готовился. Тарантьеву велено было перевезти мебель к своей куме, Захар бегал по лавкам, покупал все необходимые для отъезда вещи, проклиная и Андрея Ивановича и всех, кто выдумал путешествия. Знакомые, одни с недоверием, другие со смехом, а третьи с испугом обсуждали переезд Обломова.
Но Илья Ильич так и не уехал. Накануне отъезда у него раздулась губа, вероятно, от укуса мухи. Илья Ильич отложил отъезд до следующего парохода. Однако и в следующий раз отъезду не суждено было сбыться.
Штольц давно уже находится в Париже, шлет своему другу неистовые письма, но ответа на них не получает. И совсем не потому, что у его друга нет бумаги и высохли чернила.
Произошло чудо: Обломов изменился. Он встает теперь в 7 утра, читает книги и носит их куда-то. На лице его нет ни скуки, ни усталости. В глазах Обломова даже появился блеск. И все благодаря Ольге, с которой познакомил Илью Ильича Штольц.
В вечер их знакомства, в доме тетки Ольги, Обломов чувствовал себя очень неуютно. К тому же он заметил, что Ольга, разговаривая со Штольцем, с любопытством смотрит на него, и вовсе стушевался. А она, такая скромная, непохожая на других манерой поведения, не яркая красавица, но очень красивая, державшаяся от других в стороне, так легко и непринужденно чувствовала себя в компании Штольца, который то смешил ее, то помогал разобраться в серьезных, непонятных для ее еще недостаточно взрослого ума вещах. Штольцу тоже было интересно с Ольгой. В ней не было кокетства, жеманства, мишуры, поэтому она не была популярна среди молодых людей. Почти один только Штольц и ценил ее.
После знакомства с Ольгой Обломов долго не мог уснуть: все представлял ее образ, а наутро даже велел привести в порядок комнату.
Приняв приглашение Ольгиной тетки на обед, Обломов стал бывать у них каждый день. А узнав, что против их дачи есть одна свободная, тут же переселился туда.
В первый же вечер их знакомства Ольга спросила, правда ли, что Илья Ильич очень скучает. Он признался, что скучает, но не очень, так как понемногу готовится к переезду в деревню. На вопрос Ольги, собирается ли Обломов за границу, он ответил, что обязательно поедет. Увидев, что Ольга как-то лукаво улыбается, Обломов не решился обмануть ее.
— Я немного», ленив... — сказал он, — но...
И ему стало неловко за себя и досадно. А еще большую неловкость он испытал, когда Ольга стала спрашивать его, много ли он читает и что.
Потом она пела. Такого пения Илья Ильич не слыхал давно.
После этого вечера Обломов с Ольгой виделись почти каждый день, много говорили, Ольга часто мило подшучивала над ним, над его леностью, о которой рассказал ей Штольц.
Илья Ильич страдал от этих ее слов, однако Ольга так располагала к себе, была такой доброй и ласковой, что обида быстро проходила. Однажды, после того как она исполнила арию, Обломов признался ей в любви.
| Часть 1 | Часть 2 | Часть 3 | Часть 4 |
Инструкция по использованию карточек
ИЗ - Исторические записки
Автономная личность и сознание Разделение сознания