Война парагвая против бразилии аргентины и уругвая. Парагвайская война. Современное восприятие войны

У.Г.ДЕВИС (США)

За несколько десятилетий до войны Парагвай был, вероятно, наиболее преуспевающей страной в Южной Америке. В торговле с Европой он имел большой объем экспорта. Страна была основным источником экзотической древесины, которая шла на производство мебели и интерье-ров лучших домов Европы. Почти такое же зна-чение имел домашний скот и сельскохозяйст-венная продукция, особенно табак, сделанный в виде парагвайских сигар, и низкосортный деше-вый чай.
Исторически Парагвай был внутренней стра-ной, не имевшей выхода к морю, и не привлекал такого внимания испанских колонистов, как другие области. Незначительное число белых, переселившихся в столичный Асунсьон, через несколько поколений ассимилировались негра-ми и местными индеицами гуарани. До самого обретения независимости страна практически полностью управлялась правительством Верхов-ного Инки и Орденом Иезуитов, который принес индейцам христианство.
Когда Аргентина и Уругвай в 1810 году осво-бодились от испанского владычества, Парагвай непродолжительное время был провинцией Аргентины. Но в 1813 году он заявил о суверенитете и совершенно без сопротивления со сторо-ны Аргентины была провозглашена Республика Парагвай /1/. Органы государственной власти были образованы как в Римской Республике, и имели во главе двух консулов /2/. Но вскоре один из них, Хосе Франсия, стал первым из множества дикта-торов, чья тирания и деспотия установилась в бывших испанских колониях. Франсия принял титул “Еl Supreme” (верховный) /3/. 28 лет, в тече-ние которых правил Франсия, Парагвай был совершенно изолирован от всего остального мира. С одной стороны, Франсия узаконил Рим-ско-католическую церковь в качестве государст-венной религии, но с другой, он конфисковывал для своей казны церковные десятины, обычно посылаемые в Рим, и при этом не внимал ника-ким протестам Папы Римского. Кроме того, во времена его правления от церкви было отлучено множество людей, главным образом потомков белых (пусть даже чисто номинальных), а их имущество коифисковано, Так что индейцы гуарани, занимавшие до Франсии весьма скромное положение, стали фактически государ-ственной элитой.
В Парагвае существовало черное рабство, но только для детей. Как только человеку исполня-лось 21, он тут же освобождался. Если освобожденные чернокожие женились и оставались в стране, их дети, в свою очередь, как только становились достаточно взрослыми для работы, также становились рабами, В те времена рабы применялись в основном в качестве прислуги или для работы в сельском хозяйстве, в основ-ном на правительственных обьектах. Некоторые использовались для строительства государст-венных зданий и учреждений, мощения улиц и в других областях хозяйства, где требовался ручной труд. Так что было вполне закономерно, что большинство чернокожих при первой же воз-можности старались эмигрировать. Однако многие из тех, кто пробовал вернуться, были сурово наказаны Франсией или посажены в тюрьму.
После смерти Франсии в 1840 году прави-тельство (типа хунты) организовало марионеточ-ный Конгресс и установило пост президента, переизбираемого каждые 10 лет. Новый президент - Карлос Антонио Лопес - вскоре сделался подобием Франсии /4/. Каждые 10 лет марионе-точный Конгресс переизбирал Лопеса на новый срок. Лопес несколько изменил политику, про-водимую Франсией. Вначале он восстановил отношения с Папой, который имел достаточно проблем со своей властью в собственно Ита-лии. Лопес согласился на назначение в страну епископа, который, однако, подчинялся ему больше, чем Папе /5/. Но от выплаты задолженных Парагваем десятин президент категорически отказался. Лопес такие установил дипломатиче-ские отношения со всеми цивилизованными странами, которые признали Парагвай. Но толь-ко Франция, Сардиния (позднее Италия) и неко-торые страны Южной Америки постоянно во время правления Лопеса держали посольства или консульства в Асунсьоне. САСШ и Англия такие признавали правительство Лопеса, но часто отзывали своих послов и закрывали по-сольства. В это время сношения с ними можно было осуществлять только через Буэнос-Айрес. В 1859 году САСШ послали сильный флот в этот регион, пытаясь оказать давление, особенно после двух инцидентов: во-первых, нападения на американский военный корабль, когда был убит член команды корабля и, во-вторых, после кон-фискации собственности, принадлежащей аме-риканским гражданам. Карлос (я буду теперь использовать имя Карлос для того, чтобы заре-зервировать имя Лопеса для его преемника) уладил первый инцидент, но что касается второ-го, то здесь так и не было достигнуто урегулиро-вания /6/. Также в 1859 году Англия едва не дове-ла дело до войны с Парагваем, но после дипло-матических демаршей в 1862 году споры были улажены.
Карлос также разрешил и всячески поощрял белую иммиграцию, особенно из САСШ и рядав европейских стран, таких как Франция, Италия и Австро-Венгрия. По большей части именно эти люди способствовали превращению Асунсьона в деловой центр. Но правительство сделало явный промах: как толыю гражданин Парагвая начинал преуспеваать, его зачастую наказывали или сажа-ли в тюрьму, а имущество конфисковывали. Подобная судьба ждала и многих тех, кто сохра-нял старое гражданство.
Франсия организовал большую армию для поддержания «железного занавеса», а Карлос ее еще более усилил для защиты своего царства. Он также начал строительство военно-морского флота и морской торговли. В Асунсьоне были построены арсенал и завод по производству вооружений. В страну вьехало много англичан в качестве инженеров на паровые суда и для контроля судостроения на арсенале. В связи с тем, что страна не имела выхода к морю, орга-низованная и поощряемая Карлосом торговля могла происходить только на паровых и парусных судах исключительно на реках Парана и Парагвай, а также ка их многочисленных притоках.
Таким образом, мы наконец‚ добрались и до главного действующего лица нашей повести - Франсиско Соляно Лопеса (будем в будущем называть его просто Лопес), которого некоторые историки считают приемным, а не родным сыном Карлоса. Но так или иначе, но Карлос считал Лопеса за своего старшего сына, ставшим главным советником отца и его доверенным лицом. Так, Лопес был послан во главе представительст-ва в Европу, обладая чрезвычайными полномочиями, в основном для покупки оружия. Правда, последняя функция была целиком выполнена подставными лицами и всякими мелкими сошками, так как сам Лопес развлекался в европейских городах. Особенно часто он любил бывать в Париже, где у него возникли тесные связи с местной куртизанкой, называвшейся м-м Элизой Линч (Eliza Linch), уроженкой Ирландии. По окончании командировки она в качестве фаворитки возвратилась с Лопесом в Парагвай. Будущий президент так всю жизнь и оставался холостым, но м-м Лмнш находилась при нем в качестве жены и с этого времени имела на Ло-песа большое влияние во всех его делах.
После смерти Карлоса в 1862 году, пост пре-зидента (и диктатора) Парагвая занял Лопес. Он лелеял более амбициозные планы, чем Карлос. Лопес предполагал сделать Асунсьон столицей огромной империи, включающей в себя весь бассейн Ла Платы, то есть территорий, которые предполагалось отторгкуть у Аргентины, Брази-лии и Уругвая. Подобные амбиции и привели к войне с его тремя соседями. Эту войну часто называют также Войной Тройственного Альянса (Triple Alliance) обьединенных наций против Парагвая.
Теперь несколько слов об истории и ситуации, сложившейся в странах Тройственного Альянса.
Из них наиважнейшим государством была Бра-зилия. Она понесла наибольшие жертвы и убытки в борьбе с Лопесом. Бразилия была наиболее ценной и самой большой португальской колонией. Когда в 1807 году армия Наполеона Бонапарта достигла Лиссабона, португальская королев-ская семья сбежала в Бразилию. После сокру-шения Наполеона король Жоао VI возвратился
на родину, оставив в Бразилии в качестве реген-та своего сына Педро. В 1822 году он обьявил Бразилию независимой и принял имя императо-ра дона Педро I.
Император Бразилии был полновластным дик-татором в своей стране до тех пор, пока в 1831 году он не был свергнут и не отрекся от престо-ла в пользу своего несовершеннолетнего сына, который после 10-летнего регентства принял имя дона Педро II. Во время его правления Бразилия стала демократической, а монарх конституцион-ным, хотя император осуществлял огромные полномочия в течение всего срока своего пре-бывания у власти. Новый монарх был также свергнут в 1889 году, когда Бразилия стала республикой, и с тех пор она иногда была со свободно избранным правительством, но чаще, в общем латиноамериканском стиле, с военной диктатурой после очередной революции. В то время множество бразильцев были абсолютно белые, иммигрировавшие туда из Португалии или других европейских стран. Имелось также значительное число чернокожих рабов, исполь-зовавшихся в течение длительного времени, а такие небольшая прослойка бразильских индий-цев, большинство из которых принадлежали к диким и практически неизвестным племенам во внутренних районах страны. Имелось также множество смешанных рас. Бразилия тоже была преуспевающей страной, главным образом, благодаря экспорту кофе и хлопка.
Со времени получения независимости от Ис-пании политическая ситуация и в Аргентине, и в Уругвае была нестабильна. Географически Ар-гентина была разделена на два политических лагеря – прибрежная область Буэнос-Айрес
противостояла союзу трех провинций - Миссио-нес, Энтре-Риос и Корриентес (последняя грани-чила с южной частью Парагвая). Все эти годы в обоих лагерях были различные диктаторы, стре-мящиеся стать президентами всей Аргентины и удержать власть. Уругвай не был разделен, подобно Аргентине, но и там политические фракции и партии вели между собой постоянные войны за преобладание в Монтевидео. Из-за этой непрекращающейся борьбы страны не были такими преуспевающими, как Бразилия или Парагвай, и не вели такую же обширную торгов-лю. Однако любой диктатор, имеющий контроль над Буэнос-Айресом или Монтевидео, имел необходимые силы в Рио-де-ла-Плате, чтобы при необходимости перерезать торговые пути Пара-гвая и бразильской провинции Мату-Гросу с внешним миром, создавая, таким образом, постоянно тлеющие угли для вспышки войны в этом регионе.
Первоначально Аргентина, Бразилия и Пара-гвай не вмешивались во внутренние дела Уруг-вая, сформировав эффективную буферную зону, такую, чтобы Аргентина и Бразилия не смогли бы вмешаться в конфликт на чьей-нибудь стороне. Существовавшие в Уругвае две главные полити-ческие партии не имели ничего общего с системами, принятыми, скажем в США или Англии, но во всей Латинской Америке было нечто подоб-ное. С одной стороны были силы, известные как бланкосы (белые или консерваторы), им проти-востояли колорадосы (красные или либералы). Но ни одно из этих течений не имело ничего общего ни с тем, что позднее было в царской России, ни с тем, что творилось в англо-саксонcких государствах.
В конце 1845 года Карлос обьявил войну Буэнос-Айресу и его диктаторуХуану Росасу (Juan Rosas), поддержав диктатора «отдаленных про-винций» Хосе Элитасия-Паса (Jose Elitazia-Paz) и занял большую часть провинции Энтре-Риос. Во всех своих действиях Карлос опирался на за-ключенное с Бразилией соглашение. В то же время Росас активно помогал настроенной про-аргентински уругвайской фракции под руково-дством Мануэля Орибе (Manuel Oribe), которой противостояла пробразильская фракция, кон-тролировавшая Монтевидео. Орибе перекрыл парагвайское судоходство по реке Уругвай, фарватер которой он держал под контролем, в то время как Росас закрыл Ла-Плату из Буэнос-Айреса.
Лопес был послан с армией из 5000 человек в Корриентес, но наступление армии из Буэнос-Айреса заставило его отвести свои сильно утом-ленные войска на парагвайскую территорию. Росас попыток вторгнуться в Парагвай не делал, и Карлос заключил с ним договор, по которому аргентинцы не переходят границы Парагвая, а он в аргентинские дела больше не вмешивается. Блокада была снята, и среди стран вновь восстановился мир. Лопес возвратился в Асунсьон, где его обьявили большим героем. Он стал называться “военным министром”, один из его братьев, Бенино, стал военным губернатором Асунсьона, в то время как еще один, младший Венансио, возглавил парагвайский флот (хотя в то время еще никакого флота не существовало).
Вскоре после этого Лопес и был послан в Евро-пу с важным дипломатическим поручением.
По своему возвращению Лопес энергично за-нялся строительством парагвайских вооружен-ных сил, чтобы в случае обьявления войны он смог бы поставить под ружье из резерва до 100,000 человек, действующая армия, и к этому времени уже небольшой флот, насчитывали 30,000 человек. После действительной службы люди увольнялись в запас и становились частью резерва.
В момент смерти Карлоса в 1862 году, когда Лопес занял свой пост, политические страсти в соседних странах снова кипели. В 1852 году Росас был свергнут в Буэнос-Айресе генералом Хусто Уркиса (Justo Urquiza), губернатором Энтре-Риоса, но непосредственно в Буэнос-Айресе обьявился новый лидер - Бартоломе Митре (Bartolome Mitre). Так что в 1859 году Лопес выступил в качестве посредника в заключении мира, в результате чего Уркиса снова становил-ся губернаторомЭнтре-Риос, а Митре сделался губернатором Буэнос-Айреса с твердым реше-нием стать во главе страны.
После вступления в должность президента Лопес запустил пробный шар в направлении Рио-де-Жанейро о возможности жениться на дочери бразильского императора и, таким образом, установить дружбу между странами. В зтом случае, вероятно, столкновение между Бразили-ей и Парагваем удалось бы не довести до вой-ны. Однако против желанного мира восстал дон Педро II, который не мог примириться с мыслью, что его зятем и супругом его белой дочери ста-нет индеец-тиран. Не дождавшись ответа из Рио, Лопес начинал настоящую войну.
Тем временем в 1861 году Митре в Аргентине победил Уркису, возобновившего войну, и стал первым реальным президентом всей Аргентины. Война в Уругвае также продолжалась. В 1863 году бланкосы под руководством Берро (Berro) заняли Монтевидео, и колорадосы под руково-дством Флореса (Flores) были изгнаны. Но с помощью Митре, обеспечившего поддержку Флоресу, последние вскоре снова захватили Уругвай. Берро приказал послу в Асунсьоне прозондировать почву: выступит ли Лопес про-тив Флореса. В это время Лопес войны с Арген-тиной еще не хотел, так как ожидал из Европы большую партию оружия. Тем не менее Берро смог добиться невнятного соглашения, гарантирующего независимость Уругвая, с несколькими секретными приложениями, показывающими ненависть Лопеса к Митре и уругвайскую поддержку парагвайской торговли. Но что Лопес действительно хотел, так это выступить в роли посредника в Уругвае, как он это сделал в Ар-гентине в 1859 году, Но по неизвестной причине Лопес подписал соглашение, которое вызвало негодование в Буэнос-Айресе, и в качестве посредника был выбран дон Педро II. Однако Берро согласился сесть за стол переговоров только в том случае, если в качестве сопосред-ника выступит Лопес, но тут стал возражать Митре. Все еще не желая начинать войну, по крайней мере, до прибытия военного снаряже-ния из Европы, Лопес в марте 1864 года в каче-стве меры предосторожности начал мобилиза-цию.
Теперь в игру вступила Бразилия. Отряды Флореса перешли границу и вторглись в самую южную бразильскую провинцию Рио-Гранде-де--Сул, чей губернатор спешно уехал в Рио требо-вать от дона Педро II, чтобы тот оказал давление на Монтевидео и уругвайцы покинули бы бра-зильскую территорию. Но Берро и официальный Монтевидео были не с состоянии что-либо предпринять. Другой посредник, в роли которого хотел выступить Лопес, к переговорам приглашен не был, так что Лопес тут же послал в Рио ультиматум, сказав, что Парагвай не может спокойно смотреть, как Бразилия сьедает Уругвай. А Бразилия ведь даже и не думала зтого делать! Лопес также нажал на Монтевидео, в результате чего бланкосы нехотя заменили Берро на Агирре (Aguirre). Лопес думал, что с этой переменой новое правительство для помощи призовет парагвайские войска, но вместо зтого Уругвай 18 октября 1864 года заняла бразиль-ская армия. Так, желая мира, Лопес довел дело до войны с Бразилией.
12 ноября 1864 года парагвайское судно “Tacuari” недалеко от Асунсьона захватило в качестве приза бразильское торговое судно “Marques de Olinda”, направлявшееся в бразиль-скую провинцию Мату-Гросу с новым губернато-ром, грузом золота и военного снаряжения на борту. “Tacuari” очень кстати оказался под ру-кой, так как еще недавно он был в Европе. Это было одно из двух судов парагвайского флота, переоборудованкых для военных цепей, однако до сих пор корабль использовался исключительно как торговое судно, перевозя товары в Европу и обратно.
И, наконец, до того как начать описание бое-вых операций, хотелось бы сказать еще не-сколько слов. Хотя ряд источников оценивают население Парагвая в 1.400.000 человек, более вероятной кажется цифра 525.000, что все равно было очень много по мировым стандартам насе-ленности 1864-го года. Население Уругвая было приблизительно в два раза меньше. Аргентина и Бразилия к моменту начала войньт, вероятнее всего, имели соответственно 1.8 и 2.5 млн. чело-век населения. Парагвай поставил под ружье 100.000 человек, и, по-видимому, до 300.000 мужчин и женщин были задействованы во вспомогательных службах. Позднее многие женщины были вынуждены также принять участие в боях.
Бразилия начала войну с армией приблизитель-но в 30.000, под конец войны доведя эту цифру до 90.000. Сильно ослабленная длительными гражданскими войнами, Аргентина имела ма-ленькуто армию, имевшую в наилучшие времена численность приблизительно до 30.000 человек. Войска Уругвая составляли максимум 3.000. Кроме того, приблизительно 10.000 парагвайцев приняли участие в войне против Лопеса. Это были неблагонадежные элементы, высланные из страны, а также дезертиры и освобожденные союзниками узники парагвайских тюрем. Все они также внесли свой вклад в победу над Лопе-сом.
И еще одно существенное дополнение. Лопес построил две сильные крепости: Юмаита на реке Парагвай и Пасо-де-Патрия на реке Парана. Но их многочисленное вооружение было по боль-шей части устаревшим, состоящим из дульноза-рядных орудий. Парагвай заказал в Европе большие партии новейшего оружия, но до нача-ла войны получить удалось лишь немногое из того /7/. В то время, как кадровая армия была хорошо оснащена современными ружьями, новобранцы более поздних призывов зачастую были вооружены лишь дубинами, ножами или луками со стрелами. Флот Парагвая был не-большой и также плохо вооруженный. Он насчи-тыаал а своем составе 12-20 речных винтовых или колесных пароходов. Но, конечном счете, комплектуясь в основном парусными судами, баржами или чатосами /8/ (без какого-либо механического привода) и зачастую военным могло считаться даже каноэ - их цель состояла в при-чаливании к неприятельскому кораблю, чтобы сокрушитъ его своим экипажем в ходе абордаж-ной схватки.
С другой стороны, бразильский флот был по меркам Латинской Америки очень многочислен-ным и насчитывал в своем составе 15 винтовых боевых кораблей, 4 колесных, 13 парусных, а также множество транспортов и речных каноне-рок. Его мощь была очень кстати укреплена множеством кораблей типа казематных броненосцев и мониторов, вовремя приобретенных за границей или построенных в Рио. Аргентина для военных целей могла пожертвовать только не-сколько речных пароходов, использованных в основном как транспорты, а Уругвай вообще ничего не имел.
Было очевидно, что итог войны определялся контролем над реками, которых в данном регио-не было великое множество. Сухопутные комму-никации находились на весьма примитивном уровне. В районе боевых действий имелась всего одна, да и то очень короткая железная дорога, идущая из Асунсьона на юго-восток, необходимая для связи столицы Парагвая с речным портом.
Как это ни странно, но с началом войны нахо-дившаяся в зените своей славы м-м Линч в большей мере, чем Лопес, планировала всю военную стратегию. И в самом же начале она допустила ошибку, ставшую впоследствии фа-тальной. Парагвайские части не были посланы в Уругвай против уже действовавшей там бразиль-ской армии. Вместо этого она все свои усилия приложила к захвату бразильской провинции Мату-Гросу, которая хотя и была плодородной, но имела небольшое стратегическое значение и в случае захвата, в лучшем случае, становилась лишь своего рода заложником против Бразилии /9/.
Так, в декабре 1864 года отряд из 3.000 чело-век был послан на кораблях для захвата Мату-Гросу. Он успешно выполнил свое задание. 27-28 числа он захватил Коимбру, чей гарнизон поспешно отступил к Корумбе. Бразильцы, соединившись там, отошли дальше на север, где 6 января 1865 года и капитулировали парагвайцам. В качестве трофеев были захвачены бразильская речная канонерка “Anhambai”, которую или сдали, или затопили, и еще два судна, которые господин Мейстер (Меister) описывает как миноноски, первый назывался “Jauru”, а второй, как и канонерка, захваченная неподалеку, также назы-вался “Anhambai” /10/. Позже другой отряд в 2.500 человек вторгся в Мату-Гросу с суши, так что вся эта захваченная и ограбленная пронин-ция была на длительное время потеряна для Бразилии.
Война теперь переместилась в другие облас-ти. В начале 1865 года бразильский флот под командованием вице-адмирала Тамандаре (Tamandare) начал демонстрацию в устье Ла Платы, обьявив блокаду Парагвая. Отдельный отряд кораблей под командованием контр--адмирала Франсиско Мануэля Барросо (Francisco Mahuel Barroso) начал медленно под-ниматься по реке Паране. Лопес послал свои самые лучшие корабли “Tacuari”, “Ygurey”, “Paraguari”, “Marques de Olinda” и “Ipora” с 3.000 отрядом вниз по реке, и 13 апреля 1865 года напал на город Корриентес в Аргентине. В за-хваченном порту парагвайцам достались два аргентинских судна: “25 dе Мауо” и “Gualeguay”.
1 мая 1865 года Аргентина, Бразилия и Уруг-вей формально заключили союз в войне против Парагвая и Лопеса. Парагвай заявил об объяв-лении войны 3 мая, которое, однако, было про-стой формальностью, так как война шла уже несколько месяцев. 25 мая союзники начали наступательные операции. При поддержке бра-зильских военных кораблей Корриентес был возвращен. Из 4.000 отряда нападавших 3.600 были аргентинцы. Парагвайские корабли были предварительно уведены вверх по течению, и на следующий день, дождавшись подкреплений, парагвайцы вновь возвратили Корриентес. Бра-зильские корабли ушли вниз по течению и обос-новались в устье реки Рихуэло (Риачуэло), впадавшей в Парану. В ответ на это парагвайский отряд из Корриентеса построил несколько береговых батарей а нижнем течения Параны под Рихуэло.
После этого Лопес отдал приказ атаковать бразильский флот. В соответствии с задуманным планом сперва предполагалось “пощупать” бразильцев, для чего канонерка “Yberra”, букси-руя 6 чатосов, на которых было установлено по 68-фунтовому орудию, должна была приткнуться к берегу и, атакуя противника, насколько воз-можно истощить его. План предполагал ночью занять исходную позицию у стоящих на якоре бразильских кораблей, а на рассвете напасть на еще дремлющий бразильский отряд. Однако произошла задержка в походе, и парагвайские корабли смогли достичь Рихуэло только днем, когда бразильцы готовились к воскресной мес-се. Парагвайский флот теперь состоял из канонерок: “Tacuari”, “Ygurey”, “Paraguari”, “Marques de Olinda”, “Ipora”, “Jejui”, “Salto Oriental” и “Pirabebe”. Командовал парагвайцами капитан Педро Иг-насио Меса (Pedro Ignacio Meza), который поместил на корабли свой знаменитый Шестой батальон в составе 500 человек. Как только сражение было открыто, обнаружилось, что из-за недостаточного количества таких необходи-мых абордажных кошек, парагвайцы уже факти-чески потерпели неудачу. В этом наиболее часто подозревают измену, царившую в армии Лопеса.
Бразильская эскадра состояла из колесного фрегата “Amazonas” (флагман) и “Beregibe”, “Belmonte”, “Araguary”, “Iguatemy”, “Ipiranga”, “Jequitinonha”, “Mearini” и “Parnaiba”. Естествен-но, что среди противоборствующих сторон было много беспорядка, например, Вильсон категори-чески заявляет, что в течении всего боя адмирал Барросо скрывался в своей каюте, так как весь-ма сомнительно, чтобы он хотя бы попробовал управлять бразильскими кораблями /11/. Не дос-тигнув неожиданности, как того ожидал, Меса должен был отойти вверх по реке, но его эскад-ра спутала карты бразильцам, оставшимся сто-ять на якоре. В ходе битвы стороны примерно с расстояния одной мили обменялись огнем, в результате чего парагвайская “Jejui” получила попадание в котельное отделение и в будущем участия в боевых действиях больше не принима-ла. Бразильские корабли, снявшись с якоря, начали погоню, но парагвайцы в качестве убе-жища скрылись в самом узком месте русла, под защитой одной из береговых батарей. Одна бомба, разорвавшись, убила лоцмана на борту “Jequitinonha”, и корабль сел на мель. При по-пытке помочь стащить его на воду “Ipiranga” также села на мель.
Парагвайцы тут же атаковали “Parnaiba” c трех сторон: “Tacuari”, “Marques de Olinda” и “Salto Oriental”. Но подошли “Belmonte” с “Mearini”, и парагвайцы были отброшены. Понеся большие потери в команде, экипаж “Parnaiba” вскоре восстановил боеготовность своего корабля, кое--как ликвидировав повреждения. Парагвайские береговые батареи, похоже, стреляли неплохо, многократно попав в “Belmonte”, который, чтобы не затонуть, был вынужден приткнуться к берегу. Кто бы ни командовал “Amazonas”, но он делал свою работу хорошо. Фрегат вступил в бой, таранил “Paraguari”, который потом затонул. Затем он потопил “Jejui”, поначалу вышедшего из боя, и в заключение фрегат таранил “Marques de Olinda” и “Salto Oriental”, которые, имея по-вреждения, начали дрейфовать вниз по реке. Оставшиеся в живых из их экипажей были спасены на следующий день английским кораблем “Doterel”, пришедшим на юг в Асунсьон по дипломатическому заданию.
Оставшиеся парагвайские корабли: “Tacuari”, “Ygurey”, “Ipora” и “Pirabebe” отступили вверх по реке. Ужасно поврежденный “Paraguari” удалось спасти, но “Marques de Olinda” и “Salto Oriental” (вместе с затонувшим до того “Jejui”) были потеряны. Бразильцам удалось поднять “Ipiranga”, но “Jequitinonha” был полностью разрушен и оставлен. . Несколько его пушек были позднее сняты парагвайцами. Капитан Меса был смертельмо ранен и вскоре умер, после того, как его доставили в Юмаиту, что, вероятнее всего, для него было и лучше, так как Лопес был силь-но разгневан, узнав о поражении. Он угрожал Месе пыткой и наверняка его в живых бы не оставил. За свои действия, как сообщает Вильсон, адмирал Барросо был награжден бразиль-ским титулом барона Амазонаса, но в дальней-шем он был переведен в Рио. Для Южной Америки Рихуэло было большим сражением. Обе стороны, похоже, тем роковым днем имели одинаковое количество как храбрецов, так и трусов. Однако в то время, как парагвайцы про-должали непрерывно усиливать свои берега на Паране, бразильские корабли, понеся потери, отступили от батарей, в итоге найдя убежище в Рикон-до-Соте.

Латинской Америки имеет немало тёмных историй, одна из самых страшных и кровавых – это убийство целой страны, «сердца Америки» (Парагвая). Это убийство вошло в историю как Парагвайская война, продолжавшаяся с 13 декабря 1864 года по 1 марта 1870 года. В этой войне против Парагвая выступил союз Бразилии, Аргентины и Уругвая, поддержанный тогдашним «мировым сообществом» (Западом).

Немного из предыстории

Первый европеец побывал на земле будущего Парагвая в 1525 году, а началом истории этой латиноамериканской страны принято считать 15 августа 1537 года, когда испанские колонисты основали Асунсьон. Эту территорию населяли племена индейцев гуарани.

Постепенно испанцы основали ещё несколько опорных пунктов, с 1542 года в Парагвай (в переводе с языка индейцев гуарани «парагвай» означает «от великой реки» - имеется ввиду река Парана) стали назначать специальных управленцев. С начала 17 столетия на этой территории стали создавать свои поселения испанские иезуиты («Общество Иисуса» - мужской монашеский орден).

Они создают в Парагвае уникальное теократически-патриархальное царство (Иезуитские редукции - индейские резервации иезуитов). Его основой стали первобытнообщинный родоплеменной уклад местных индейцев, институты Империи Инков (Тауантинсуйу) и идеи христианства. Фактически иезуиты и индейцы создали первой социалистическое государство (с местной спецификой). Это был первая масштабная попытка построения справедливого общества, основанного на отказе от личной собственности, приоритете общественного блага, главенстве коллектива над личностью. Отцы-иезуиты весьма хорошо изучили опыт управления в Империи Инков и творчески его развили.

Индейцев перевели от кочевого образа жизни к оседлому, основой хозяйства было земледелие и скотоводство, ремесло. Монахи прививали индейцам основы материальной и духовной культуры Европы, причём ненасильственным путём. В случае необходимости, общины выставляли ополчения, отбивая атаки работорговцев и их наёмников. Под руководством монашеской братии индейцы достигли высокой степени автономии от Испанской и Португальской империй. Поселения процветали, труд индейцев был довольно успешным.

В итоге независимая политика монахов привела к тому, что их решили изгнать. В 1750 году испанская и португальская короны заключили соглашение, по которому 7 иезуитских поселений, в том числе Асунсьон, должны были перейти под португальский контроль. Иезуиты отказались подчиниться этому решению; в результате кровопролитной войны, длившейся 4 года (1754-1758), испано-португальские войска победили. Последовало полное изгнание Ордена иезуитов из всех испанских владений в Америке (оно завершилось в 1768 году). Индейцы стали возвращаться к прежнему образу жизни. К концу 18 столетия примерно треть населения состояла из метисов (потомков белых и индейцев), и две трети были индейцами.

Независимость

В процессе развала Испанской империи, в котором приняли активное участие молодые хищники – англичане, независимым стал Буэнос-Айрес (1810 год). Аргентинцы попробовали начать восстание в Парагвае, в ходе т. н. «Парагвайской экспедиции», но ополчения парагвайцев разбили их войска.

Но процесс был запущен, в 1811 году Парагвай провозгласил независимость. Страну возглавил адвокат Хосе Франсия, народ его признал лидером. Конгресс, избранный всеобщим голосованием, признал его диктатором с неограниченными полномочиями сначала на 3 года (в 1814 году), а затем пожизненным диктатором (в 1817 году). Франсия правил страной до самой смерти в 1840 году. В стране была введена автаркия (экономический режим предполагающий самообеспечение страны), иностранцев редко пускали в Парагвай. Режим Хосе Франсия не был либеральным: мятежников, шпионов, заговорщиков беспощадно уничтожали, арестовывали. Хотя нельзя сказать, что режим отличался чудовищностью, - за все время правления диктатора казнили около 70 человек и около 1 тыс. было брошено в тюрьмы.

Франсия провёл секуляризацию (изъятие церковного и монастырского имущества, земли), беспощадно ликвидировал преступные шайки, в результате чего через несколько лет люди забыли о преступности. Франсия частично возродил идеи иезуитов, хотя и «без перегибов». В Парагвае возникло особенное народное хозяйство, основанное на общественном труде и частном мелком предпринимательстве. Кроме того, в стране возникли такие удивительные явления (на дворе была первая половина XIX века!), как бесплатное образование, бесплатная медицина, низкие налоги и общественные продовольственные фонды. В результате в Парагвае, особенно учитывая его довольно изолированное положение относительно мировых экономических центров, была создана крепкая государственная промышленность. Это позволило быть экономически самостоятельным государством. К середине 19 столетия Парагвай стал самым быстрорастущим и наиболее обеспеченным государством Латинской Америки. Надо отметить, что это было уникальное государство, где бедность отсутствовала как явление, хотя и богатых в Парагвае хватало (богатая прослойка была вполне мирно интегрирована в общество).

После смерти Франсио, которая стала трагедией для всей нации, по решению Конгресса, страну возглавил его племянник Карлос Антонио Лопес (до 1844 года правил вместе с консулом Мариано Роке Алонсо). Это был такой же жесткий и последовательный человек. Он провёл ряд либеральных реформ, страна была готова к «открытию» - в 1845 году открыт доступ в Парагвай иностранцам, в 1846 году прежний охранительный таможенный тариф заменён более либеральным, гавань Пилар (на реке Паране) открыта для внешней торговли. Лопес реорганизовал армию по европейским стандартам, довёл её численность с 5тыс. до 8 тыс. человек. Было построено несколько крепостей, создан речной флот. Страна выдержала семилетнюю войну с Аргентиной (1845-1852), аргентинцы были вынуждены признать независимость Парагвая.

Продолжалась работа по развитию образования, открывались научные общества, улучшались возможности путей сообщения, судоходства, совершенствовалось судостроение. Страна в целом сохранила своё своеобразие, так в Парагвае почти все земли принадлежали государству.

В 1862 году Лопес умер, оставив страну на своего сына Франсиско Солано Лопеса. Новый народный конгресс утвердил его полномочия на 10 лет. В это время страна достигла пика своего развития (затем страну просто убили, не дав идти по весьма перспективному пути). Численность её населения достигла 1,3 млн. человек, государственных долгов не было (страна не брала внешних займов). В начале правления второго Лопеса построили первую железную дорогу длиной в 72 км. В Парагвай пригласили более 200 иностранных специалистов, которые прокладывали телеграфные линии и железные дороги. Это помогало в развитии сталелитейной, текстильной, бумажной, типографской отраслей промышленности, производстве пороха и судостроении. Парагвай создал собственную оборонную промышленность, производили не только порох и другие боеприпасы, но пушки и мортиры (литейная мастерская в Ибикуи, построенная в 1850 году), строили корабли на верфях Асунсьона.

Повод к войне и её начало

К успешному опыту Парагвая присматривался соседний Уругвай, а после него эксперимент мог победно пройти по всему континенту. Возможное объединение Парагвая и Уругвая бросало вызов интересам Великобритании, местным региональным державам – Аргентине и Бразилии. Естественно, это вызывало недовольство и опасения англичан и латиноамериканских правящих кланов. Кроме того, с Аргентиной у Парагвая были территориальные споры. Нужен был повод к войне и его быстро нашли.

Весной 1864 года бразильцы отправили в Уругвай дипломатическую миссию и потребовали компенсацию за убытки, причинённые бразильским фермерам в приграничных конфликтах с уругвайскими фермерами. Глава Уругвая Атанасио Агирре (от Национальной партии, которая стояла за союз с Парагваем) отверг бразильские притязания. Парагвайский лидер Солано Лопес предложил себя в качестве посредника на переговорах Бразилии и Уругвая, но Рио-де-Жанейро выступило против этого предложения. В августе 1864 года парагвайское правительство разорвало дипломатические отношения с Бразилией, и объявило, что интервенция бразильцев и оккупация Уругвая будет нарушением равновесия в регионе.

В октябре бразильские войска вторглись в Уругвай. Сторонники партии Колорадо (пробразильская партия), поддержанные Аргентиной, вступили в союз с бразильцами, и свергли правительство Агирре.

Уругвай был для Парагвая стратегически важным партнёром, так как через его столицу (г.Монтевидео), шла практически вся парагвайская торговля. А бразильцы оккупировали этот порт. Парагвай вынудили вступить в войну, в стране провели мобилизацию, доведя численность армии до 38 тыс. человек (при резерве в 60 тыс., фактически это было народное ополчение). 13 декабря 1864 года парагвайское правительство объявило войну Бразилии, а 18 марта 1865 года - Аргентине. Уругвай, уже под управлением пробразильского политика Венансио Флореса, вошёл в союз с Бразилией и Аргентиной. 1 мая 1865 года в аргентинской столице три страны подписали Договор о Тройственном союзе. Мировое сообщество (в первую очередь Великобритания) поддержали Тройственный союз. «Просвещённые европейцы» оказали существенную помощь союзу боеприпасами, военными советниками, давали кредиты на войну.

Армия Парагвая на начальном этапе была более мощной, как численно (у аргентинцев в начале войны было примерно 8,5 тыс. человек, у бразильцев – 16 тыс., уругвайцев – 2 тыс.), так и в плане мотивации, организации. К тому же была хорошо вооружена, у парагвайской армии было до 400 орудий. Основа военных сил Тройственного союза – бразильские вооруженные части состояли главным образом из отрядов местных политиков и некоторых частей Национальной гвардии, часто это были рабы, которым обещали свободу. Затем в части коалиции хлынули разного рода добровольцы, авантюристы со всего континента, которые хотели поучаствовать в ограблении богатой страны. Считалось, что война будет недолгой, слишком разные были показатели у Парагвая и трех стран – численность населения, мощь экономик, помощь «мирового сообщества». Война фактически спонсировалась займами Лондонского Банка и банкирскими домами братьев Бэринг и «Н. М. Ротшильд и сыновья».

Но воевать пришлось с вооруженным народом. На начальном этапе парагвайская армия одержала ряд побед. На северном направлении захвачен бразильский форт Нова Коимбра, в январе 1865 года взяли города Альбукерке и Корумба. На южном направлении парагвайские части успешно действовали в южной части штата Мата-Гросу.

В марте 1865 года парагвайское правительство обратилось к аргентинскому президенту Бартоломе Митре с просьбой пропустить через провинцию Коррьентес 25 тыс. армию, для вторжения в бразильскую провинцию Риу-Гранди-ду-Сул. Но Буэнос-Айрес отказался, 18 марта 1865 года Парагвай объявил Аргентине войну. Парагвайская эскадра (в начале войны у Парагвая было 23 небольших парохода и ряд мелких судов, а флагманом канонерская лодка «Такуари», большинство из них были переделками из гражданских судов) спустившись по реке Паране, блокировала порт Коррьентеса, а затем сухопутные силы его взяли. В это же время парагвайские части пересекли аргентинскую границу, и через территорию Аргентины ударили по бразильской провинции Риу-Гранди-ду-Сул, 12 июня 1865 года взят город Сан-Боржа, 5 августа Уругваяна.

Продолжение войны

Ситуация осложнилась из-за поражения парагвайской эскадры 11 июня 1865 года в битве при Риачуэло. Тройственный союз с этого момента стал контролировать реки бассейна Ла-Платы. Постепенно перевес в силах стал сказываться, к концу 1865 года парагвайские войска были выбиты из ранее захваченных территорий, коалиция сосредоточила 50 тыс. армию и стала готовиться к вторжению в Парагвай.

Армия вторжения не смогла сразу прорваться в страну, их задержали укрепления вблизи места слияния рек Парагвай и Парана, там сражения шли более чем два года. Так крепость Умайта стала настоящим парагвайским Севастополем и задержала врага на 30 месяцев, она пала только 25 июля 1868 года.

После этого Парагвай был обречён. Интервенты, находясь на содержании «мирового сообщества», медленно и с большими потерями просто продавливали оборону парагвайцев, фактически перемалывая ее, платя за это многочисленными потерями. Причём не только от пуль, но и от дизентирии, холеры и прочих прелестей тропического климата. В ряде битв декабря 1868 года были практически уничтожены остатки войск Парагвая.

Франсиско Солано Лопес отказался сдаваться и отступил в горы. В январе 1969 года пал Асунсьон. Надо сказать, что народ Парагвая защищал свою страну практически поголовно, воевали даже женщины и дети. Лопес продолжал войну в горах на северо-востоке от Асунсьона, люди уходили в горы, сельву, в партизанские отряды. В течение года шла партизанская война, но в итоге остатки парагвайских сил были разгромлены. 1 марта 1870 года отряд Солано Лопеса был окружён и уничтожен, глава Парагвая погиб со словами: «Я умираю за Родину!»

Итоги

Парагвайский народ бился до последнего, даже враги отмечали массовый героизм населения, бразильский историк Роше Помбу писал: «Множество женщин, одни с пиками и кольями, другие с малыми детьми на руках яростно швыряли в атакующих песок, камни и бутылки. Настоятели приходов Перибебуи и Валенсуэла бились с ружьями в руках. Мальчики 8-10 лет лежали мертвые, и рядом с ними валялось их оружие, другие раненые проявляли стоическое спокойствие, не издавая ни единого стона».

В битве при Акоста-Нью (16 августа 1869 года) сражались 3,5 тыс. детей 9- 15 лет, а отряде парагвайцев всего было 6 тыс. человек. В память об их героизме 16 августа в современном Парагвае отмечается День ребёнка.

В сражениях, схватках, актах геноцида полегло 90% мужского населения Парагвая. Из более чем 1,3 млн. населения страны, к 1871 году осталось около 220 тыс. человек. Парагвай был полностью опустошён и отброшён на обочину мирового развития.

Территория Парагвая урезана в пользу Аргентины и Бразилии. Аргентинцы вообще предлагали полностью расчленить Парагвай и разделить «по братски», но Рио-де-Жанейро не согласился. Бразильцы хотели иметь буфер между Аргентиной и Бразилией.

Выиграла от войны Британия и стоящие за ней банки. Главные державы Латинской Америки - Аргентина и Бразилия оказались в финансовой зависимости, взяв в долг огромные суммы. Возможности, которые открывал парагвайский эксперимент, были уничтожены.

Парагвайская промышленность была ликвидирована, большая часть парагвайских деревень была опустошена и покинута, оставшиеся люди переселились в окрестности Асунсьона. Люди перешли к натуральному хозяйству, значительная часть земель была скуплена иностранцами, в основном аргентинцами, и превратилась в частные поместья. Рынок страны был открыт для английских товаров, а новое правительство впервые взяло иностранный кредит на 1 млн. фунтов стерлингов.

Эта история учит тому, что если народ един и защищает свою Родину, идею, победить его можно только с помощью тотального геноцида.

Парагвайская война 1864-1870 гг. - военный конфликт между Парагваем, с одной стороны, и Бразилией, Аргентиной и Уругваем - с другой.

В 1860-х гг. обострились отношения Парагвая с Бразилией и Аргентиной, поскольку он оказал сопротивление их стремлению подчинить Уругвай. Судьба Восточной республики не могла быть безразлична Парагваю, который сам постоянно испытывал угрозу агрессии со стороны тех же государств. Утрата Уругваем независимости вела к нарушению равновесия сил в бассейне Ла-Платы. Кроме того, существовала опасность потерять возможность беспрепятственно пользоваться портом Монтевидео, в результате чего торговля и судоходство Парагвая оказались бы в полной зависимости от Аргентины. Не сумев дипломатическими методами предотвратить вторжение бразильских войск на уругвайскую территорию, правительство Лопеса в середине ноября 1864 г. разорвало отношения с Бразилией, и в декабре 6-тысячная парагвайская армия заняла южную часть бразильской провинции Мату-Гросу. В январе 1865 г. Лопес обратился к аргентинскому правительству с просьбой разрешить переброску своей армии на территорию Бразилии через провинцию Корриентес. Получив отказ, Парагвай 18 марта объявил войну Аргентине, и в апреле его войска заняли Корриентес.

Тем временем новое правительство Уругвая перешло на сторону могущественных соседей. 1 мая 1865 г. Бразилией, Аргентиной и Уругваем был образован Тройственный союз. Его участники подчеркивали, что война против правительства Лопеса якобы не будет войной с парагвайским народом. Однако союзный договор предусматривал раздел большей части парагвайской территории, получение огромной контрибуции, образование правительства по усмотрению союзников, установление их контроля над судоходством. Парагвай оказался перед лицом мощной коалиции, пользовавшейся к тому же поддержкой Англии, Франции и других капиталистических держав, недовольных независимой политикой парагвайского правительства, не позволявшего иностранным предпринимателям бесконтрольно хозяйничать в стране. Участники Тройственного союза значительно превосходили Парагвай по людским и материальным ресурсам. Общая численность населения союзников в 10 раз превышала население Парагвая. Но военный потенциал Парагвая в силу более высокого уровня социально-экономического развития и технической оснащенности был выше, чем у противника. Парагвайская армия насчитывала 70-80 тыс. хорошо обученных и дисциплинированных солдат, а за счет резервистов ее численность была быстро доведена до 100 тыс.- против 75 тыс. человек в союзных войсках. Во главе армии встал президент Ф. С. Лопес, человек исключительной личной храбрости, но не обладавший достаточной тактической подготовкой и военным опытом.

Летом и осенью 1865 г. парагвайские войска предприняли ряд наступательных операций, действуя на территории Аргентины и Бразилии, но закрепить успех им не удалось. В кон. 1865 г. было принято решение перейти к обороне. Центром ее стала крепость Умайта, расположенная на восточном берегу реки Парагвай, недалеко от ее впадения в Парану, что позволяло контролировать дальние подступы к столице. В марте 1866 г. 40-тысячная армия союзников вторглась в Парагвай. Неся огромные потери, войска при поддержке бразильского флота в течение двух лет безуспешно пытались овладеть крепостью. Но весной 1868 г. сужающееся кольцо блокады вынудило Лопеса, оставив в крепости трехтысячный гарнизон, отвести от Умайты основные силы своей армии. Преодолев р. Парагвай, пройдя на север по заболоченной территории Чако до устья р. Тебикуари и переправившись на восточный берег, парагвайские войска заняли оборону в районе Сан-Фернандо. 5 августа капитуляция Умайты открыла армии противника путь к столице. Лопес решил отступить дальше на север и укрепился на рубеже р. Пикисири, на подступах к Асунсьону. Здесь в декабре 1868 г. его армия была окружена бразильскими войсками и в результате семидневного сражения при Ломас Валентинас разгромлена. В начале января 1869 г. союзники заняли Асунсьон.

Лопес с 2,5-тысячным отрядом отступил в предгорья Кордильер и призвал народ продолжать сопротивление захватчикам. Население покидало оккупированные районы и уходило в глубь страны. К марту 1869 г., мобилизовав последние людские ресурсы, включая 10-12-летних мальчиков, Лопес располагал 13-тысячной армией. В Кордильерах был создан новый оборонительный рубеж.

В августе 1869 г. бразильские войска продолжили наступление. Они действовали с исключительной жестокостью, убивая пленных и мирное население, не жалея стариков, детей и женщин, стремясь уничтожить всех, способных носить оружие или как-то помочь бойцам. Под натиском превосходящих сил противника армия Лопеса с боями отходила на северо-восток, приближаясь к бразильской границе. Дальше отступать было некуда. 1 марта 1870 г. возглавляемый Лопесом отряд был атакован противником в районе Серро-Кора, на р. Акидабан. Тяжело раненный маршал отказался сдаться в плен и погиб в бою вместе со своими солдатами. С гибелью Лопеса и его соратников военные действия прекратились. Несмотря на героизм, проявленный парагвайцами, война была проиграна. Погибло примерно три четверти населения Парагвая, причем среди уцелевших 220-230 тыс. жителей преобладали женщины и дети, число взрослых мужчин не превышало 28-29 тыс.

20 июня 1870 г. в Асунсьоне был подписан предварительный мирный договор между Бразилией , Аргентиной и Парагваем. Марионеточное «временное правительство», созданное еще в августе 1869 г. из «легионеров» (предателей-иммигрантов, сражавшихся на стороне захватчиков), признало основные положения Тройственного договора 1865 г. 15 августа 1870 г. открылся Национальный конституционный конвент, принявший 25 ноября новую конституцию и избравший президента и вице-президента республики. В течение 1872-1876 гг. Парагвай заключи." мирные договоры с Бразилией, Уругваем и Аргентиной. Бразилия и Аргентина отторгли почти треть парагвайской территории (156 445 км2) и наложили на Парагвай огромную контрибуцию (235 млн песо).

Завершилась самая кровопролитная в истории Латинской Америки война. Парагвай был отброшен далеко назад в своем развитии и превратился в одну из самых отсталых и малонаселенных стран континента.

«Великая Парагвайская война» Вячеслава Кондратьева (издательство «Пятый Рим») посвящена одному из самых трагичных эпизодов истории Латинской Америки, который у нас в стране не очень хорошо известен, хотя порой и всплывает в политических полемиках (но об этом позже). Война между Парагваем и Тройственным альянсом (Бразилия, Аргентина, Уругвай) шла с 1866 по 1870 год, опустошила Парагвай и нанесла существенный урон странам-победителям, хотя и не такой страшный, как проигравшей стороне.

Если кратко излагать историю этой войны (хотя лучше, конечно, прочитать книгу или хотя бы Википедию – там изложены основные события, хотя и достаточно тезисно), то получается примерно так. После распада испанской империи в Парагвае утвердился жёсткий диктаторский режим, причём, что необычно для той эпохи, радикально левого толка. С централизованной государственной экономикой, наглухо закрытыми границами, тотальной пропагандой и, кстати, с всеобщим начальным школьным образованием (при полной ликвидации образования высшего). При самом первом диктаторе Парагвай придерживался принципа полной автаркии, «опоры на свои силы», как сказали бы в наши дни, не поддерживал контактов даже с близкими соседями, и не лез ни в какие конфликты, а тихо и очень стабильно жил себе посреди джунглей и болот.

Но первый диктатор умер, а его племянник, взявший власть в свои руки, начал политику модернизации страны. Пригласил иностранных специалистов, построил несколько новых предприятий тяжёлой и лёгкой промышленности, судоверфь для парусно-паровых судов и даже одну ветку железной дороги. И, естественно, как оно обычно водится в диктатурах, особое внимание уделялось обучению и оснащению армии, а также пропаганде среди населения (для этого даже начали печатать первую в Парагвае газету). Второй диктатор правил недолго и умер от болезни, а ему на смену пришёл его молодой сын Франсиско Солано Лопес, и всё заверте…

Юный Лопес был человеком сверхамбициозным, учился в Европе, обожал Наполеона III и в идел в нём пример для подражания (что во многом оказалось пророческим), и положение диктатора мелкого государства, расположенного на задворках двух супердержав местного значения – Бразилии и Аргентины, его не устраивало. Тем более что и геополитическая ситуация, как ныне принято выражаться, на тот момент сложилась довольно интересная. Во-первых, Парагвай не имел прямого выхода к морю, остро необходимого для международной торговли. Во-вторых, после распада испанской колонии так и не была проведена полноценная демаркация территорий, и огромные куски земли по границам Парагвая оставались спорными территориями, предметом раздора с окружающими государствами. В третьих, в соседнем Уругвае шла перманентная гражданская война, в которой одна из сторон пользовалась полной поддержкой Бразилии, а другая сторона, соответственно, отчаянно искала внешней поддержки, и Парагвай решил такую поддержку предоставить. Если бы в Уругвае пришли к власти союзники Лопеса, можно было рассчитывать на образование коалиции против Бразилии, что сразу изменило бы равновесие сил на континенте. Поэтому Лопес начал ещё больше усиливать армию, покупать вооружение, наращивать собственное военное производство и вдобавок заказал в Европе новые современные очень дорогие броненосцы.

Бразильцы быстро поняли, в чью сторону направлена активность Парагвая и, чтобы опередить Лопеса, сами вторглись в Уругвай, по приглашению своих сторонников, разумеется. В ответ Парагвай объявил Бразилии войну, а так как между ним и Уругваем лежали земли, принадлежащие Аргентине, заодно объявил войну и ей. Поначалу парагвайская армия действовала очень успешно, захватила целую бразильскую провинцию, что было не так уж сложно с учётом того, что большая часть бразильской армии в это время исполняла «интернациональный долг» в Уругвае. Ну а дальше начались проблемы. Бразилия объявила мобилизацию, начала переводить экономику на военные рельсы и закупать за границей оружие и снаряжение. В Уругвае благодаря поддержке бразильских войск закончилась гражданская война, после чего Уругвай присоединился к антипарагвайскому союзу. Ну и Аргентина тоже потихоньку отмобилизовала и развернула войска, так что против Парагвая выступила совместная довольно сильная армия.

Тут ещё стоит немного сказать о том, на какой территории разворачивались военные действия. Большей частью это были джунгли и болота с редкими поселениями и ещё более редкими городами. Основными транспортными артериями региона выступали реки, соответственно, стратегический перевес в войне в первую очередь зависел от действий речного флота и крепостей по берегам рек, а уже во вторую от собственно полевых сражений. И в том, что касается флота, бразильцы и аргентинцы имели подавляющее преимущество – у них было больше боевых единиц, более современное оборудование и оснащение, больше пушек и больше опытных моряков. К тому же те современные броненосцы, которые Парагвай заказал в Европе, бразильцы перехватили по пути, выкупили у производителей и присоединили к своему флоту (вот что значит начинать войну, не имея нормального выхода к морю). Поэтому в сражениях на воде Тройственный Альянс без проблем разнёс парагвайский флот, после чего мог спокойно блокировать перемещения грузов и осаждать речные крепости со стороны воды.

Но вот в том, что касается сухопутной части войны, там события разворачивались с переменным успехом. Армия Парагвая, как говорилось выше, была многочисленна, обучена и хорошо вооружена, к тому же обладала очень высокой мотивацией, в том числе и по причине неустанной пропагандистской накачки. Власти Парагвая представляли населению войну как абсолютно справедливую, изображали Парагвай жертвой агрессии со стороны соседей, ну и заодно вовсю эксплуатировали чувство расового превосходства – бразильская армия в значительной степени состояла из негров, а парагвайцы - почти сплошь креолы.

Объединённые силы бразильцев, аргентинцев и уругвайцев в первые месяцы войны представляли собой смесь из немногочисленных профессиональных военных, срочно набранных добровольцев и наёмников, радостно слетевшихся на очередное пиршество смерти. У них имелись проблемы с вооружением, подготовкой, снабжением, координацией совместных действий, тем более что свежеиспечённые союзники не были дружны между собой, и даже перед лицом общего врага продолжались внутренние распри и выяснения, кто тут главный. Тем не менее, силы Тройственного Альянса обладали значительным численным преимуществом, их ряды постоянно пополняли новые рекруты, а промышленность воюющих держав пусть медленно и со скрипом, но переходила на военные рельсы.

После нескольких драматичных и кровавых сухопутных сражений, в которых побеждала то одна, то другая сторона Тройственный Альянс оказался в некотором замешательстве. Быстрой победы им явно не светило – они сумели вытеснить парагвайцев с захваченных территорий, но в самом Парагвае наткнулись на ряд мощных, хорошо укреплённых крепостей, которые не получалось взять с наскока, к тому же парагвайцы начали широко использовать тактику партизанской войны. В армии союзников начались эпидемии, мораль войск заметно снизилась, а в самих Аргентине и Бразилии после первого бурного прилива патриотического энтузиазма начались брожения и сомнения в том, стоит ли вообще продолжать эту войну.

На какое-то время силы Альянса прекратили активные боевые действия и занялись наведением порядка в своих рядах, осознав, что воевать придётся серьёзно – с чувством, толком, расстановкой. И тут Бразилия кинула на стол самый сильный свой козырь - выдвинула на пост главнокомандующего объединёнными силами герцога Кашиаса – военачальника, по-настоящему разбиравшегося в военном деле. Дело в том, что подавляющее большинство полководцев по обе стороны конфликта воевали пафосно, лихо и героично – конными и пешими рейдами, а также лобовыми атаками плотным строем на укрепления, с полным пренебрежением такими низменными для благородного идальго занятиями как разведка, стратегическое планирование, снабжение, обустройство военных лагерей и так далее. А герцог Кашиас воевал уныло, медленно и кропотливо. Начал он свою деятельность с того, что устроил санитарную службу, после чего в армии прекратилась холера и дизентерия. Организовал разведку, в том числе с использованием дирижаблей (что для Латинской Америки того периода было потрясающей инновацией). Разработал вместе со своим штабом подробный и тщательный план будущей кампании. И начал неторопливо, но неотвратимо продвигаться вглубь парагвайской территории. В сражениях Кашиас тоже предпочитал действовать, скажем так, по-уму. Использовать обходные манёвры и долговременные осады, атаковать только при наличии как минимум трёхкратного преимущества и по возможности одновременно с нескольких направлений, отступать для переформирования войск и подтягивания резервов. Ну и стоит добавить немаловажный факт, что одно только назначение не лихого и не героичного герцога главнокомандующим сразу же резко подняло моральную обстановку в армии, и все его последующие действия укрепляли мораль всё больше и больше.

Тактика герцога Кашиаса принесла плоды отнюдь не сразу. Парагвайцы отчаянно сопротивлялись, несколько раз ощутимо трепали войска Альянса внезапными атаками и партизанскими вылазками, но в тотальной войне на истощение у них не было никаких шансов. Экономика Парагвая по своему масштабу и в мирное время сильно уступала экономике Бразилии и Аргентины, а когда все ресурсы бросили на войну, да ещё вдобавок мобилизовали почти всех взрослых здоровых мужчин, дела пошли просто отвратительно. Начались перебои со всеми товарами первой необходимости, в том числе и с продовольствием, возможности прибегнуть к помощи соседних стран не осталось никакой, потому что война велась почти со всеми соседями сразу, а выход на заморские страны перекрывал бразильский флот. Впрочем, и в этих условиях вдохновлённый парагвайский народ продолжал поддерживать своего лидера и сохранял уверенность в победе. Да и сам Лопес чувствовал себя вполне уверенно и считал, что надо просто перетерпеть и подождать, пока внутренние кризисы стран Альянса (а там практически постоянно шли волнения по разным поводам, и довольно серьёзные) заставят их прекратить военные действия.
Но если Аргентина действительно к тому времени поумерила свой натиск, а Уругвай фактически вышел из войны, то Бразилия оставалась тверда в своём стремлении разгромить Лопеса подчистую (по всей видимости, бразильские власти видели в этой войне блестящую возможность продемонстрировать свою крутизну и показать всем, кто в Латинской Америке главный). После долгой осады войска Альянса взяли главную опору парагвайских сил – крепость Умаиту, потом за счёт сложного обходного манёвра окружили и разгромили то, что осталось от парагвайской армии. Парагвайцы во всех сражениях проявляли чудеса героизма, но войска Альянса значительно превосходили их числом, лучше снабжались и получали постоянные подкрепления.

Параллельно со всеми этими событиями Лопес устроил среди своих подчинённых большой террор. Несколько сотен человек, включая министров, военачальников, священников (в том числе епископа парагвайской церкви) и одного из братьев диктатора, арестовали по обвинению в предательстве, подвергли пыткам, а затем почти всех расстреляли. Такие дела.

После разгрома армии Лопес устроил ещё одну мобилизацию. Мужчины к тому времени в стране закончились, и в армию набирали стариков, подростков 11-14 лет и женщин (из них составили «Легион амазонок»). С оружием и обмундированием дела обстояли просто никак, вооружали новобранцев мачете, копьями и тренировочными ружьями. Впрочем, несмотря на это, подростки горели желанием вступить в бой и умереть за своего вождя. Такая возможность им вскоре представилась – Лопес оставил эту «армию» прикрывать свой отход, и бразильская артиллерия и кавалерия раскатали её в кровавую кашу.
Лопес после этого скрылся в непролазных джунглях, где устроил ещё один сеанс террора среди своих подчинённых, хотя и более скромный по масштабу (впрочем, и людей у него уже было куда меньше). В ходе этого террора подручные диктатора арестовали и пытали мать Лопеса и его второго брата. Они были приговорены к расстрелу, но приговор не успели привести в исполнение, и мать Лопеса осталась жива, а вот брат умер в заключении. В конце концов, один из беглецов из лагеря Лопеса (а бежали оттуда уже сплошным потоком) сообщил бразильцам, где тот находится, и бразильские солдаты атаковали лагерь, разгромили его защитников, а самого Лопеса убили.

Так закончилась эта жуткая война. Парагвай претерпел полный разгром по всем фронтам. Страна лежала в руинах, большинство мужчин зрелого возраста были убиты или покалечены. Про численность потерь по итогам войны среди историков нет единой оценки, сходятся обычно на том, что население Парагвая уменьшилось то ли в два, то ли в три раза. Союзники потеряли примерно 90-100 тысяч человек, что вообще-то тоже немало, но и численность населения у них была куда больше. По итогам войны страны-победители отрезали от побеждённой страны по приличному куску территории и обложили Парагвай огромной контрибуцией. На то, чтобы оправиться от поражения у Парагвая ушло несколько десятилетий, и последующая его история в основном представляла собой диктатуры разной степени жёсткости.

В качестве вишенки на торте стоит добавить, что Фердинандо Лопес считается национальным героем Парагвая, а всю вину за развязывание войны возлагают на Тройственный Альянс. День сражения, в котором Лопес отправил на верную смерть несколько тысяч подростков, празднуется ежегодно как «День детей», а школьника объясняют, что вот так и надо умирать за родину – доблестно и с улыбкой. Правда, по счастью, после Лопеса Парагвай больше не предпринимал попыток утвердить своё военное превосходство над окружающими странами, так что рассказы эти носят всё же скорее теоретический характер.
Что меня заинтересовало в книге и вообще в этой истории:

1. Характерная для Латинской Америки яркость и страстность событий. Все выкладываются по максимуму, идут до конца, никаких компромиссов, никаких полутонов. «Гулять так гулять, стрелять так стрелять». И тоже очень характерное для Латинской Америки массовое увлечение вождём, готовность потерять всё – страну, жизнь, - ради единственного человека, в котором воплощается воля Народа, судьба Родины и все прочие пафосные слова, приносящиеся с большой буквы. И вполне логично вытекающая отсюда политическая история всех стран Латинской Америки – бесконечный парад правых и левых диктатур, мало чем отличных друг от друга. И как результат – продолжающаяся из года в год экономическая и социальная отсталость. Взять хотя бы Аргентину, которая сделалась буквально притчей во языцех – любое научно-популярное изложение идей институционализма непременно включает в себя рассказ о том, как Аргентина в начале XX века считалась перспективной страной с растущей экономикой, будущей супердержавой Южного Полушария, но в результате шараханий от одного вождя к другому так и осталась примерно на том же уровне развития, что и сто лет тому назад.

2. В истории Парагвая удивительным образом проступают черты истории многих стран XX века. Социалистическая экономика, полная автаркия, «железный занавес» и переход власти в рамках одного и того же семейств прямо как в Северной Корее. Милитаристская пропаганда, основанная на расовом и нациоанльном превосходстве, – гитлеровская Германия, имперская Япония и так далее. Чем-то ход той войны напоминает события на Тихоокеанском фронте Второй мировой войны. Одна страна нападает сразу на несколько соседних держав и одерживает ряд быстрых побед, исход войны определяет сражение между флотилиями, но проигравшая сторона не сдаётся, и приходится вести крайне кровавые сухопутные сражения за укреплённые районы, а поражение признаётся только после окончательного и полного разгрома.

Да и в целом история об авторитарной модернизации, которая в какой-то момент перерастает в желание расширить своё «жизненное пространство», отобрать у соседей «спорные территории» или просто укрепить своё «геополитическое влияние», а в результате откатывается в лучшем случае в стагнацию, в худшем – в полноценный кризис, а в совсем плохом – в войну, из которой выходит разгромленной, обычная история для XX века. Да и для XXI, если на то пошло, вот, Российская Федерация, например, последние несколько лет движется по тому же сценарию, и ничего, нормально, все уже привыкли.

3. Интересно, что некоторые российские публицисты обращаются к истории Великой Парагвайской войны как примеру автономной социалистической страны, которая шла по пути прогресса, но была уничтожена соседями-капиталистами, видевшими в ней не просто политического, но идеологического конкурента. И всё это при поддержке (а в некоторых версиях и тайном руководстве) англосаксонского банковского капитала, который в современной конспирологии твёрдо занял место, ранее принадлежавшее масонам и сионистам. В принципе, определённая логика в таких рассуждениях есть. Действительно, Бразилия и Аргентина неприязненно смотрели на Парагвай, но их можно понять и без привлечения идеологических обоснований – когда соседняя страна, с которой имеется давний неразрешённый территориальный спор, начинает спешно вооружаться и проводить мобилизацию, это кого хочешь напряжёт. Да и, кстати, насчёт взаимных территориальных претензий, они ведь возникли как результат распада испанской империи, то есть эту войну можно трактовать и как одну из первых постколониальных войн, которых (см. п. 2) потом хватало и в истории XX века, да и в XXI они бушуют вовсю.

И насчёт английских банков тоже верно – Бразилия воевала за счёт огромных займов, а потом с огромным трудом расплачивалась по ним много лет, и это не лучшим образом отразилось на её развитии. Да и Парагвай был вынужден влезть в международные долги, чтобы восстановить экономику. Но это тоже обычное дело для многих войн – когда пыль оседает, оказывается, что больше всего от конфликта приобрели внешние стороны - торговцы оружием и банкиры.

Впрочем, как бы то ни было, насколько я заметил, более всего российские публицисты превозносят Парагвай за централизованное устройство экономики, железный занавес и стремление к полной экономической самостоятельности, причём подают это всё как некий общественный идеал. При том, что история более чем ясно показала: все эти три явления ведут общество к отставанию от других стран и ухудшению условий жизни населения. Да что там говорить, и в самом Парагвае той эпохи для модернизации пришлось привлекать иностранных специалистов и закупать за границей оборудование, просто потому что в автономной экономике Парагвая ничего этого не было и появиться не могло.

4. Но вот ещё что интересно: почему именно Парагвай и вообще история Латинской Америки привлекают внимание российских публицистов и так часто всплывают в обсуждениях наших отечественных проблем и способов их решения. Да, понятно, что, как я говорил выше, латиноамериканские истории яркие и запоминающиеся, а персонажи, в них участвующие, – величественные и героичные. Но, мне кажется, тут ещё дело в том, что и правые, и левые диктатуры Латинской Америки с одинаковой лёгкостью применяли насилие для утверждения своих принципов и представлений об идеальном общественном устройстве. А для российских дискуссий вопрос насилия в политике очень болезненный, и по этому вопросу существует широкий диапазон позиций от «слезинки ребёнка» до «только массовые расстрелы спасут родину». Так что примеры Латинской Америки оказываются вполне уместны и украшают спор, в котором отечественные примеры уже слишком сильно навязли на зубах. Другое дело, что все стороны очень уж стремятся к радикальным и взаимоисключающим примерам; и я не могу понять, почему при разговоре о правильном устройстве общества надо обязательно выбирать между, например, Пиночетом и Кастро (если уж надо обязательно кого-то выбрать из латиноамериканской история, я бы и вовсе предпочёл архиепископа Ромеро). Но, с другой стороны, есть у меня такое нехорошее предчувствием, что чем дольше над Россией нависает то душное безвременье, в котором мы живём, тем уже и уже становится коридор возможностей, тем сильнее радикализуется выбор. Вполне возможно, что в какой-то момент времени нашей стране действительно выбирать придётся между левой и правой диктатурой, между красным и белым террором (чего, конечно, очень бы не хотелось). Впрочем, это уже совсем другая история, и к тому, что творилось в сердце латиноамериканского континента сто с лишним лет тому назад, она имеет весьма отдалённое отношение.

Бывают войны, которые называют вооруженными конфликтами или антитеррористическими операциями. Две мировые войны были названы покойным Куртом Воннегутом «неудачными попытками цивилизации покончить с собой», а в годы Холодной войны почти каждая советская семья обзавелась холодильником. Что же касается Великой Парагвайской войны 1864 – 1870 годов, то её в дискуссиях предпочитают именовать не войной, а бойней. Или резнёй. Став апофеозом людской жестокости, эта бойня-резня навсегда изменила судьбу втянутых в неё стран и братских по многим качествам народов Южной Америки. Урок же мир вынес вот такой: не стоит нападать на страну, население которой в десятки раз больше. Тем более, на две или три таких страны сразу. При этом наполеоны и пирры продолжили рождаться и совершать ошибки на всех широтах во все последовавшие за кошмаром Парагвая времена.

Звали человека с наполеоновскими грёзами Франциско Солано Лопес, право вести войны он получил по наследству. Генерал с детских лет, всенародно любимый президент и фактический владелец страны Парагвай стал главным человеком в стране после кончины папаши в 1862 году.

В это время в США бушевала гражданская война, Франция билась с Мексикой и добивала Вьетнам, чего-то бравого не хватало югу Нового Света, где границы меж молодыми державами не отличались точностью, что вызывало аппетит у правителей, которым всегда и всего мало. И вот, Парагвай, не имеющий выхода к морю, начал строить и оснащать собственный флот, заодно заказав дорогие броненосные корабли в Европе.

Спустя 8 лет маршал-президент Франциско Лопес подпишет смертные приговоры своим сестрам и матери, но не доживет до их исполнения. 28 февраля 1870 года Лопес получил смертельное ранение, преодолевая с мечом и своим верным отрядом в две сотни бойцов реку Акидабан, пытаясь убежать от наступавших бразильских солдат. Перед смертью 43-летний диктатор выкрикнул «Я умираю за свою страну». С пальца трупа сняли кольцо «всевластия» с надписью «Победи или умри». заставили хоронить Лопеса голыми руками.

Эта сцена была финальной в войне Парагвая против Тройственного альянса, которая голодом, болезнями, бардаком и пулями убила 60% населения Парагвая, в том числе 90% мужчин. С тех-то пор Парагвай и перестал зарабатывать на мате.

В середине позапрошлого века Бразилия была монархией с императором на троне, опиравшимся на немногочисленную элиту, заодно – самой большой и могучей страной на континенте. Аргентиной понукала олигархия, власть и земли поделили между собой крупные землевладельцы. А Парагвай, самая сухопутная из стран региона, увлекавшаяся изоляционизмом и поголовно грамотная, последовал модели откровенно диктаторского режима. Между Аргентиной и Бразилией трепетал небольшой такой Уругвайчик, внутри коего непрестанно дрались за власть «белые» да «колорады», и вторых поддерживал северный суперсосед.

Молодому и честолюбивому до неадекватности, наследному диктатору Франциско Лопесу рифма «Парагвай – Уругвай» казалась перспективной в плане выхода в океан. Поэтому, когда Бразилия пригрозила Уругваю интервенцией в 1864 году, увлекшийся милитаризмом Лопес выдвинул бразильцам ультиматум, коим те «подтерлись» и вошли-таки в Уругвай. За это парагвайцы задержали в водах реки Парагвай бразильский военный корабль, а через месяц напали на Бразилию с севера, атаковав тремя тысячами солдат провинцию Мату-Гроссу. Всего же в армию в том году Лопес и его военачальники призвали 64 тысячи мужчин, а её общая численность превышала сотню тысяч. В это время на юге бразильцы успешно взяли под контроль Уругвай и «выбрали» нужного им тамошнего президента, Венансио Флореса.

В начале 1865 года у Лопеса созрела идея попросить разрешения у Аргентины впустить на свою территорию парагвайские войска, чтобы помочь уругвайской оппозиции остановить бразильцев. Когда Аргентина отказала, Лопес объявил войну и ей, вскоре Бразилия, Аргентина и Уругвай стали Тройственным альянсом, а некоторым геополитикам понравилась идея ликвидировать оборзевший Парагвай как государство.

Далее трагедия войны была сыграна в трех действиях. Иными словами, имела три фазы. Если бы вдруг у руля Парагвая оказался адекватный человек, он бы капитулировал, не дожидаясь мародёров в столице и пейзажей, заваленных мертвецами.

Но в начале первого действия бойни казалось, что свыше 50 тысяч человек, готовых идти в бой за Парагвай – это круче, чем 26 тысяч солдат вражеского альянса. Парагвайские милитаристы вторглись к соседям, что-то захватили и возрадовались, ввязались в несколько битв с аргентинцами и бразильцами, которые проиграли.

Во второй фазе, с 1866 по 1868 год, война велась на территории Парагвая. Два года можно было бы сократить до двух месяцев, кабы у войск альянса возникло желание нанести один решающий удар и поделить Парагвай так, как хотелось бы. Но альянс не спешил, ибо ни солдатам, ни генералам не хотелось проливать кровь. Все неминуемые бои с парагвайцами, кроме одного, выиграли интервенты. Все они происходили на берегах рек, где стояли армейские форты.

В финальном акте бразильцы взяли Асунсьон и война сделалась партизанской, тлея до гибели национального героя Франциско Лопеса, словно была его сном.

Бразильцы стремились сохранить личный состав, берегли солдат, а воины Парагвая под командованием дилетантов воевали до последнего. В итоге альянс потерял 71 тысячу человек, а Парагвай – более 300 тысяч (некоторые говорят, что миллион с чем-то). Большинство потерь не назовёшь смертями храбрых. Это погибель от холеры и других болезней, от истощения или перегрева, от пуль или даже стрел своих же собратьев по оружию. Парагвайские офицеры нередко отправляли рекрутов в бой без оружия. Дескать, возьмете у убитых товарищей. Индейцев с ножами могли отправить против кавалерии, а в конце войны, когда мужчин призывного возраста в Парагвае почти не осталось, стали, как водится, призывать на передовую детей. В основном, голодных и перепуганных.

То, что война продолжалась так долго и унесла столько жизней, – следствие неспособности парагвайских командиров и пропагандистов трезво видеть реальность и признавать поражения. Проигрывая одно сражение за другим, они предпочитали умереть, нежели сдаться. Потому что даже за разговоры о сдаче в плен убивали свои же «политруки».

Когда Парагвай призывал на войну детей от 9 до 15 лет, вооруженных копьями и муляжами ружей, и отправлял мальчиков на передовую, взрослые бразильские солдаты отказывались их убивать, но их командиры знали одно: победить – значит, уничтожить всю армию врага, даже «потешную» и обуянную паранойей.

Можно подумать, что причиной Великой Парагвайской бойни стали наполеоновские планы самодура при неограниченной власти. Но главными факторами были политические различия между участниками побоищ, нечеткие границы между государствами и отсутствие здравомыслящей дипломатии.

Парагвай после войны на карте мира оставили, раздав большие куски территории победителям – Аргентине и Бразилии. Тридцать тысяч солдат альянса, заняв парагвайскую столицу Асунсьон, разграбили дочиста 100% зданий в некогда гордом городе, включая посольства европейских империй. Ментальное здравие парагвайского народа (умирающего, но не сдающегося) подорвалось надолго.

Оставшимся в живых парагвайцам казалось, будто , а страна получила пожизненное право во всех неудачах винить войну 1860-х годов. Правда, выбрала – не без переворота – нового президента, на сей раз не диктатора. Еще семь десятков лет Парагвай выплачивал, плача, контрибуцию победителям. Странное знакомство страны с и латиноамериканскими фашистами произошло менее, чем век спустя, но это другая история.