Предпосылки возникновения учения Ч.Дарвина. Развитие эволюционного учения Дарвина — Гипермаркет знаний. Система органической природы К. Линнея

В русской литературе 18 века начинает складываться первое самостоятельно направление - классицизм. Классицизм развился на основе образцов античной литературы и искусства эпохи Возрождения. На развитие русской литературы в 18 веке, большое влияние оказали , а также школа европейского просвещения.

Значительный вклад в развитие литературы 18 века, внес Василий Кириллович Тредиаковский. Это был замечательный поэт и филолог своего времени. Он сформулировал основные принципы стихосложения в русском языке.

Его принцип силлабо-тонического стихосложения заключался в чередовании ударных и безударных слогов в строке. Силлабо-тонический принцип стихосложения, сформулированный еще в 18 веке, до сих пор является основным способом стихосложения в русском языке.

Тредиаковский был большим знатоком европейской поэзии, переводил иностранных авторов. Благодаря ему, в России появился первый художественный роман, исключительно светской тематики. Это был перевод произведения «Езда в город любви», французского автора Поля Тальмана.

Большим человеком 18 века был и А. П. Сумароков. В его творчестве получили развитие жанры трагедии и комедии. Драматургия Сумарокова, способствовала пробуждению в людях человеческого достоинства и высших нравственных идеалов. В сатирических произведениях русской литературы 18 века отметился Антиох Кантемир. Он был замечательным сатириком, высмеивал дворян, пьянство и корысть. Во второй половине 18 века, начался поиск новых форм. Классицизм переставал отвечать потребностям общества.

Крупнейшим поэтом в русской литературе 18 века стал . Его творчество разрушало рамки классицизма, и вносило живую разговорную речь в литературный слог. Державин был замечательным поэтом, мыслящим человеком, поэтом - философом.

В конце 18 века, складывается такое литературное направление, как сентиментализм. Сентиментализм - направлен на исследование внутреннего мира человека, психологии личности, переживаний и эмоций. Расцветом русского сентиментализма в русской литературе 18 века стали произведения а и а. Карамзин, в повести высказал интересные вещи, ставшие смелым откровением для русского общества 18 века.

Необычность героя объяснена автором с социальных позиций. Душа Ленского не увяла от «хладного разврата света», он воспитывался не только в «Германии туманной», но и в русской деревне. В «полурусском» мечтателе Ленском больше русского, чем в толпе окрестных помещиков. Автор с грустью пишет о его гибели, дважды (в шестой и седьмой главах) приводит читателя на его могилу. Печалит Автора не только смерть Ленского, но и возможное оскудение юношеского романтизма, врастание героя в косную помещичью среду. С этим вариантом судьбы Ленского иронически «рифмуются» судьбы любительницы сентиментальных романов Прасковьи Лариной и «деревенского старожила» - дяди Онегина.

Татьяна Ларина - «милый Идеал» Автора. Он не скрывает своей симпатии к героине, подчеркивая ее искренность, глубину чувств и переживаний, простодушие и преданность любви. Ее личность проявляется в сфере любовных и семейных отношений. Как и Онегина, ее можно назвать «гением любви». Татьяна - участница основного сюжетного действия романа, в котором ее роль сопоставима с ролью Онегина.

Характер Татьяны, так же как и характер Онегина, - динамичный, развивающийся. Обычно обращают внимание на резкое изменение ее социального статуса и внешнего облика в последней главе: вместо деревенской барышни, непосредственной и открытой, перед Онегиным предстала величественная и холодная светская дама, княгиня, «законодательница зал». Ее внутренний мир закрыт от читателя: Татьяна вплоть до своего заключительного монолога не произносит ни слова. Автор также хранит «тайну» о ее душе, ограничиваясь «визуальными» характеристиками героини («Как сурова! / Его не видит, с ним ни слова; / У! как теперь окружена / Крещенским холодом она!»). Однако в восьмой главе показана третья, завершающая стадия духовного развития героини. Ее характер существенно меняется уже в «деревенских» главах. Эти изменения связаны с ее отношением к любви, к Онегину, с представлениями о долге.

Во второй - пятой главах Татьяна предстает человеком внутренне противоречивым. В ней уживаются подлинные чувства и чувствительность, внушенная сентиментальными романами. Автор, характеризуя героиню, указывает прежде всего на круг ее чтения. Романы, подчеркивает автор, ей «заменяли все». Действительно, мечтательная, отчужденная от подруг, столь непохожая на Ольгу, Татьяна все окружающее воспринимает как еще не написанный роман, себя воображает героиней любимых книг. Отвлеченность мечтаний Татьяны оттенена книжно-бытовой параллелью - биографией ее матери, которая тоже в молодости была «от Ричардсона без ума», любила «Грандисона», но, выйдя замуж «по неволе», «рвалась и плакала сначала», а потом превратилась в обычную помещицу. Татьяна, ожидавшая «кого-нибудь» похожего на героев романов, увидела в Онегине именно такого героя. «Но наш герой, кто б ни был он, / Уж верно был не Грандисон», - иронизирует Автор. Поведение влюбленной Татьяны строится по известным ей романным моделям. Ее письмо, написанное по-французски, - эхо любовных посланий героинь романов. Автор переводит письмо Татьяны, но его роль «переводчика» этим не ограничивается: он все время вынужден как бы высвобождать подлинные чувства героини из плена книжных шаблонов.

Проследите эти «переводы». Почему автор постоянно соотносит Татьяну со Светланой - героиней баллады В.А. Жуковского? Какие мотивы баллады постоянно используются в изображении Татьяны? В чем важность замечания автора о том, что «Татьяна верила преданьям / Простонародной старины, / И снам, и карточным гаданьям, / И предсказаниям луны»?

Переворот в судьбе Татьяны происходит в седьмой главе. Внешние перемены в ее жизни - только следствие сложного процессу, который шел в ее душе после отъезда Онегина. Она убедилась, наконец, в своем «оптическом» обмане. Восстанавливая облик Онегина по «следам», оставшимся в его усадьбе, она поняла, что ее возлюбленный - человек донельзя загадочный, странный, но вовсе не тот, за кого она его принимала. Главным итогом «исследования» Татьяны стала любовь уже не к литературной химере, а к подлинному Онегину. Она полностью освободилась и от книжных представлений о жизни. Оказавшись в новых обстоятельствах, не надеясь на новую встречу и взаимность возлюбленного, Татьяна делает решающий нравственный выбор: соглашается поехать в Москву и выйти замуж. Заметим, что это свободный выбор героини, для которой были «все жребии равны». Она любит Онегина, но добровольно подчиняется своему долгу перед семьей. Таким образом, слова Татьяны в последнем монологе - «Но я другому отдана; / Я буду век ему верна» - новость для Онегина, но не для читателя: героиня лишь подтвердила выбор, сделанный ранее.

Не следует упрощать вопрос о влиянии на характер Татьяны новых обстоятельств ее жизни. В последнем эпизоде романа становится очевидным контраст между светской и «домашней» Татьяной: «Кто прежней Тани, бедной Тани / Теперь в княгине б не узнал!» Однако монолог героини свидетельствует не только о том, что она сохранила прежние душевные качества, верность любви к Онегину и своему супружескому долгу. «Урок Онегину» полон несправедливых замечаний и нелепых предположений. Татьяна не понимает чувств героя, видя в его любви лишь светскую интригу, желание уронить ее честь в глазах общества, обвиняя его в корысти. Любовь Онегина для нее «малость», «чувство мелкое», а в нем самом она видит только раба этого чувства. Вновь, как когда-то в деревне, Татьяна видит и «не узнает» подлинного Онегина. Ее ложное представление о нем порождено светом, тем «утеснительным саном», приемы которого, как заметил Автор, она «скоро приняла». Монолог Татьяны отражает ее внутреннюю драму. Смысл этой драмы не в выборе между любовью к Онегину и верностью мужу, а в той «коррозии» чувств, которая произошла в героине под влиянием светского общества. Татьяна живет воспоминаниями и не способна хотя бы поверить в искренность любящего ее человека. Болезнь, от которой так мучительно освобождался Онегин, поразила и Татьяну. «Свет пустой», словно напоминает мудрый Автор, враждебно относится ко всякому проявлению живого, человеческого чувства.

Главные герои «Евгения Онегина» свободны от заданности, однолинейности. Пушкин отказывается видеть в них воплощение пороков или «совершенства образцы». В романе последовательно реализованы новые принципы изображения героев. Автор дает понять, что у него нет готовых ответов на все вопросы об их судьбах, характерах, психологии. Отвергая традиционную для романа роль «всезнающего» рассказчика, он «колеблется», «сомневается», порой непоследователен в своих суждениях и оценках. Автор как бы приглашает читателя дорисовать портреты героев, представить себе их поведение, попробовать посмотреть на них с другой, неожиданной точки зрения. С этой целью в роман введены и многочисленные «паузы» (пропущенные строки и строфы). Читатель должен «узнать» героев, соотнести их с собственной жизнью, со своими мыслями, чувствами, привычками, суевериями, прочитанными книгами и журналами.

Как автор знакомит читателя с Онегиным, Ленским, Татьяной? Приведите примеры его противоречивых, непоследовательных мнений о героях. Найдите пропущенные строки, строфы, посмотрите, в каком контексте они появляются, попробуйте объяснить их смысл. Какие книги и журналы упомянуты в романе? Каких литературных героев называет автор, говоря об Онегине и Татьяне?

Облик Онегина, Татьяны Лариной, Ленского складывается не только из характеристик, наблюдений и оценок Автора - творца романа, но и из толков, пересудов, слухов. Каждый герой предстает в ореоле общественного мнения, отражающего точки зрения самых разных людей: друзей, знакомых, родственников, соседей-помещиков, светских сплетников. Общество - источник молвы о героях. Для Автора - это богатый набор житейской «оптики», которую он превращает в «оптику» художественную. Читателю предлагается выбрать тот взгляд на героя, который ему ближе, кажется наиболее достоверным и убедительным. Автор, воссоздавая картину мнений, оставляет за собой право расставить необходимые акценты, дает читателю социальные и нравственные ориентиры.

Обратите внимание, как отражается «общественное мненье» в характеристиках Онегина (главы первая, третья, восьмая), Ленского (главы вторая, четвертая, шестая), Татьяны Лариной (главы вторая, третья, пятая, седьмая и восьмая).

«Евгений Онегин» выглядит как роман-импровизация. Эффект непринужденного разговора с читателем создается прежде всего выразительными возможностями четырехстопного ямба - излюбленного пушкинского размера и гибкостью созданной Пушкиным специально дляромана «онегинской» строфы, включающей 14 стихов четырехстопного ямба со строгой рифмовкой AbAb CCdd EffE gg (прописными буквами обозначены женские окончания, строчными - мужские). Свою лиру Автор назвал «болтливой», подчеркнув «свободный» характер повествования, многообразие интонаций и стилей речи - от «высокого», книжного до разговорного стиля обычных деревенских пересудов «о сенокосе, о вине, о псарне, о своей родне».

Роман в стихах - последовательное отрицание известных, общепризнанных законов жанра. И дело не только в дерзком отказе от обычной для романа прозаической речи. В «Евгении Онегине» нет стройного повествования о героях и событиях, укладывающегося в заранее заданные рамки сюжета. В таком сюжете действие развивается плавно, без разрывов и отступлений - от завязки действия к его развязке. Шаг за шагом Автор идет к своей главной цели - созданию образов героев на фоне логически выверенной сюжетной схемы.

В «Евгении Онегине» Автор-повествователь то и дело «отступает» от рассказа о героях и событиях, предаваясь «вольным» размышлениям на биографические, житейские и: литературные темы. Герои и Автор постоянно меняются местами: то герои, то Автор оказываются в центре внимания читателя. В зависимости от содержания конкретных глав таких «вторжений» Автора может быть больше или меньше, но принцип «альбомного», внешне не мотивированного, соединения сюжетного повествования с авторскими монологами сохраняется почти во всех главах. Исключение составляет пятая глава, в которой 10 с лишним строф занимает сон Татьяны и завязывается новый сюжетный узел - ссора Ленского с Онегиным.

Сюжетное повествование тоже неоднородно: оно сопровождается более или менее развернутыми авторскими «репликами в сторону». Автор с самого начала романа обнаруживает себя, как бы выглядывает из-за спин героев, напоминая о том, кто ведет повествование, кто создает мир романа.

Сюжет романа внешне напоминает хронику жизни героев - Онегина, Ленского, Татьяны Лариной. Как в любом хроникальном сюжете, в нем отсутствует центральный конфликт. Действие строится вокруг конфликтов, возникающих в сфере частной жизни (любовные и дружеские отношения). Но создается лишь набросок связного хроникального повествования. Уже в первой главе, содержащей предысторию Онегина, подробно рассказано об одном дне его жизни, а события, связанные с приездом в деревню, просто перечислены. В деревне Онегин провел несколько месяцев, но многие подробности его деревенской жизни не заинтересовали повествователя. Достаточно полно воспроизведены лишь отдельные эпизоды (поездка к Лариным, объяснение с Татьяной, именины и дуэль). Почти трехлетнее путешествие Онегина, которое должно было связать два периода его жизни, просто опущено.

Время в романе не совпадает с реальным временем: оно то сжато, спрессовано, то растянуто. Автор часто как бы предлагает читателю просто «перелистать» страницы романа, скороговоркой сообщая о поступках героев, об их повседневных занятиях. Отдельные эпизоды, наоборот, укрупнены, растянуты во времени - на них внимание задерживается. Они напоминают драматические «сцены» с диалогами, монологами, с четко прописанными декорациями (см., например, сцену разговора Татьяны с няней в третьей главе, объяснение Татьяны и Онегина, разбитое на два «явления», - в третьей и четвертой главах).

Автор подчеркивает, что время жизни его героев, сюжетное время - художественная условность. «Календарь» романа, вопреки полусерьезному уверению Пушкина в одном из примечаний - «в нашем романе время расчислено по календарю», - особый. Он состоит из дней, которые равны месяцам и годам, и месяцев, а то и лет, удостоенных нескольких замечаний Автора. Иллюзия хроникального повествования поддерживается «фенологическими заметками» - указаниями на смену времен года, погоду и сезонные занятия людей.

Задание 1 . Подготовьте рефераты по теме: «Литература последних десятилетий XX - начала XXI века»:

1. Утверждение православной этики как основы человеческих отношений в повести В. Распутина «Пожар».

2. Нравственные проблемы в повести В. Астафьева «Печальный детектив».

3. Философская проблематика повести Ч. Айтматова «Плаха».

4. В. Аксенов «Остров Крым» как современная антиутопия.

5. Повесть В. Войновича «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина».

6. Сказочный условности в повести Ф. Искандера «Кролики и удавы».

7. Кризис современного мира в повести Л. Петрушевской «Свой круг»

8. «Пушкинский дом» А. Битова как произведение литературы постмодернизма.

9. Особенности прозы В. Пелевина.

10. Проза Б. Акунина.

Литература:

1. Белокурова С. П., Друговейко С. В. Русская литература. Конец XX века. Уроки современной русской литературы: Учебно-методическое пособие. СПб.: Паритет, 2001.

2. Лейдерман Н. Л., Липовецкий М. Н. Современная русская литерату-ра: В 3-х кн. М.: Эдиториал УРСС, 2001.

3. Нефагина Г. Л. Русская проза второй половины 80-х—начала 90-х гг. XX века. Мн.: НПЖ «Финансы, учет, аудит»; «Эконом-пресс», 1997.

Консультация

I. Особенности литературного процесса 1980-х—90-х годов

Литературно-журнальная жизнь второй половины 80-х. «Возвращенная литература». Новые условия бытования литературы. Дифференциация читательской аудитории. Обострение контроверзы серьезной и развлекательной литературы. Литература и видеокультура. Поэзия и эстрадная музыка. Влияние новых информационных технологий на культуру.

II. Основные тенденции развития литературы на рубеже тысячелетий

Многообразие направлений, течений и индивидуальных стилей. Многообразие и условность классификаций литературных течений в современном литературоведении.

«Неопочвенничество». Внимание к национальным традициям, утверждение православной этики как основы человеческих отношений, неприятие современной цивилизации. Усиление проповеднических и публицистических тенденций. Кризисные явления в эстетике «неопочвенничества»; опора на реалистические традиции и влияние нормативной эстетики.

В. Белов. «Все впереди»; В. Распутин. «Пожар», «Нежданно-негаданно» и др.

«Жестокий реализм». Жесткость постановки нравственных проблем, непредвзятое изображение исторического пути России и духовного мира соотечественников. Новый взгляд на народ. Разрушение стереотипного образа народа как носителя исключительно светлого, созидательного начала. Изображение ужасов повседневной жизни. Полемичность по отношению к нормативной эстетике.

В. Астафьев. «Печальный детектив»; Г. Владимов. «Генерал и его армия»; А. Азольский. «Клетка» и др.

«Философическая проза» и ее этико-философская проблематика. Человек перед лицом вечности, поиск нравственных ориентиров. Социальное зло как результат утраты веры, поиски путей к ее обретению. Поэтика философической прозы. Использование вставных новелл: легенд, притч, философского диалога. Обращение к мифологическим сюжетам. Обилие философской символики. Герои - идеологи.

Ч. Айтматов. «Плаха»; В. Алфеева. «Джвари»; О. Николаева. «Куке из рода серафимов»; Ф. Светов. «Отверзи ми двери» и др.

Современная антиутопия. Актуальность жанра в период осмысления последствий великих социальных экспериментов. Генетическая связь современных антиутопий и антиутопических произведений предшествующих периодов, сохранение важнейших жанровых черт. Обновление жанра: антиутопический мир, изображавшийся в прежних антиутопиях как мир абсолютно упорядоченный, сменяется картиной мира, в котором утрачены все связи. Отсутствие оптимистической перспективы, бессмысленность индивидуального бунта как формы освобождения личности.

В. Аксенов. «Остров Крым»; А. Бородыня. «Парадный мундир кисти Малевича»; В. Войнович. «Москва 2042»; А Кабаков. «Невозвращенец»; А. Курчаткин. «Записки экстремиста»; В. Маканин. «Лаз» и др.

Условно-метафорическая проза. Условность как способ раскрытия абсурда и алогизма повседневной жизни. Сказочный, мифологический и фантастический типы условности. Использование сюжетно-композиционных форм притчи и легенды. Значение гротеска. Знаковый характер героя (герой как воплощение социальной или философской идеи; отсутствие психологизма). Социальная и философская проблематика условно-метафорической прозы.

Ф. Искандер. «Кролики и удавы»; А. Ким. «Белка», «Поселок кентавров» и др.

«Другая» проза. Субъективизация картины бытия, отказ от поиска объективных истин, противопоставление индивидуального мировосприятия общепринятому. Погруженность в быт, зависимость героя от бытовой среды, разоблачение мифа о человеке - творце своего счастья. Акцент на недолжном, на разрушенном быте, изломанной истории; внимание к фантасмагорическим, патологическим явлениям повседневности. Отказ от морализаторства, от отчетливо выраженной авторской позиции, размытость авторского идеала. Воплощение в произведениях «другой прозы» глубочайшего кризиса современного мира и человека, ее полемичность по отношению к оптимистическим концепциям официальной литературы.

М. Кураев. «Капитан Дикштейн»; В. Маканин. «Андеграунд, или Герой нашего времени»; Л. Габышев. «Одлян, или Воздух свободы»; С. Каледин. «Смиренное кладбище», «Стройбат»; Л. Петрушевская. «Свой круг» и др.

Литература постмодернизма.

Типологические черты постмодернизма; его принципиальные отличия от реализма и модернизма (по материалу предыдущего урока).

Западный и русский постмодернизм. Многообразие индивидуальных стилей в литературе постмодернизма.

А. Битов. «Пушкинский дом»; Саша Соколов. «Школа для дураков»; проза В. Сорокина, В. Пелевина, В. Пьецуха, поэзия Д. А. Пригова, Т. Кибирова, Л. Рубинштейна, И. Жданова и др.

III. Массовая литература*.

Современный детектив. Поэтика детектива. Сюжетная динамика «крутого детектива». Стандартные приемы обострения сюжета. Варианты ложных разгадок и отвлекающих ходов. Причины популярности детективного жанра. Авантюрно-приключенческие элементы в серьезной литературе.

Современная фантастика. Нравственная и научно-техническая проблематика. Социальное прогнозирование. Мотивы глобальных проблем человечества. Русское «фэнтези».

IV. Виктор Астафьев. «Печальный детектив»

Композиция повести: событийный ряд, движение мысли героя и авторское слово. Выбор героя, позволяющий автору сконцентрировать внимание на негативных сторонах повседневности. Насыщенность событийного ряда повести жестокими криминальными событиями. Уголовные и нравственные преступления в повести. Полемика писателя с авторами «деревенской прозы» и «неопочвенниками» о характере русского народа, о русской интеллигенции. Беспощадный портрет современников, изображение темного начала человеческой души. Полемика с идеей терпения и всепрощения. Жалость как путь преумножения преступлений. Тема разрыва человеческих связей: семейных, родственных, социальных.

Попытки героя осмыслить творящееся зло и его истоки, стремление противостоять злу. Герои - носители положительного начала и неоднозначность их характеров.

Боль за русского человека, горечь от несовершенства человеческой природы - основа авторской позиции. Соединение художественного и публицистического начала в произведении. Преобладание публицистического как свойство предперестроечной прозы «жестокого реализма», нарушение цельности художественной ткани произведения.

V. Чингиз Айтматов «Плаха»

Своеобразие композиции произведения: соединение трех самостоятельных повествовательных пластов и их взаимосвязь. Духовные искания Авдия Каллистратова, жажда новой веры. Философско-этический смысл исканий. Необходимость идеала. Роль и место вставного эпизода, связанного с Иисусом Христом и Понтием Пилатом. Публицистический характер сцены и ее художественное несовершенство. Мысль о неминуемом возмездии, которое ожидает современный мир. Художественная параллель «Авдий - Христос». Попытка героя противостоять злу словом. Обреченность этих попыток. Мотив распятия. Нравственный тупик как итог исканий героя.

Судьба Моюнкумской саванны в романе. Образы волков. Глубина психологической прорисовки характеров. Гармония природной жизни и варварское вторжение человека в природу. Гибель волков и сайгаков как трагедия и предвестие глобальной катастрофы. Неотвратимость возмездия.

Судьба Бостона Уркунчиева. Характер героя, его трудолюбие, совестливость, близость к природе. Месть природы человеку, возвращение зла. Трагедия героя. Гибель сына как воплощение гибели будущего. Общность судьбы семей Акбары и Бостона. Наказание зла (убийство Бостоном Базарбая) и невозможность для героя жить, переступив нравственную черту. Авдий Каллистратов и Бостон. Место и роль вставной новеллы «Шестеро и седьмой» в романе, ее значение для раскрытия этико-философской концепции произведения.

Символика названия романа. Стремление автора соединить в своем произведении реалистическое повествование, апокриф, притчу, философский диалог и публицистическое начало. Художественные достижения и просчеты.

VI. Фазиль Искандер. «Кролики и удавы»

Жанр социально-философской сказки. Произведение как развернутая метафора. Аллегоричность образов.

Иерархическая структура общества, изображенного Искандером: удавы, кролики, туземцы; их взаимоотношения. Внутренняя иерархичность кроличьего государства. Страх и культ светлого будущего как основы стабильности в обществе. Мотив гипноза в произведении. Мир удавов и его неоднородность. Жестокость по отношению друг к другу, работа репрессивного аппарата, казнь «самопоеданием», борьба с «внутренним врагом». Образ Питона. Роль гротеска и реализованной метафоры в повести, авторская ирония.

Тема интеллигенции в сказке. Образы Первого Поэта, Главного Ученого, Находчивого. Тема конформизма и самообмана; исследование психологии предательства. Тема преодоления страха. Образ Задумавшегося кролика, судьба героя.

Динамика взаимоотношений кроликов и удавов. Ложная демократизация общества. Переход от гипноза к удушению. Ностальгия по ушедшей эпохе. Рефлекс подчинения.

Исторические и злободневные аллюзии в сказке и ее обобщающее философское значение. Связь сказки с антиутопической традицией и ее отличия от антиутопии: изображение в условной форме не гипотетического идеального общества, а общества, обладающего реальными историческими и психологическими приметами государственной системы, осуществленной в социальной практике. Сказочная условность и реалистическая манера изображения в произведении. Авторская позиция; обращение к оптимисту и «мрачнеющему слушателю». Отказ от изображения «легких путей» преодоления последствий авторитарного режима.

VII. Людмила Петрушевская. «Свой круг»

Своеобразие повествовательной организации произведения. Героиня-рассказчица: трезвость оценок, прямолинейность, цинизм. Мир в восприятии героини - мир, лишенный привлекательных, светлых сторон; гиперболизация моральной и физической ущербности окружающих.

Понятие «свой круг»: интенсивность общения и отсутствие духовной близости между людьми; образованность и отсутствие духовных перспектив. Замкнутость существования, оторванность героев от «большого» мира. Обилие бытовых подробностей в рассказе. Отсутствие ценностной иерархии у большинства героев. Значение ретроспективы (воспоминание о прошлом героев, о романтической оттепельной эпохе). Утрата идеалов, разрушение семейных и дружеских связей.

Тема детства в рассказе. Финальный эпизод рассказа: гуманная цель героини, заботящейся о будущем своего ребенка, и жестокость, рассудочность, парадоксальность ее поступка.

VIII. Постмодернистская поэзия

Русский концептуализм. Деконструкция идеализированного и идеологизированного образа реальности, созданного культурой и идеологией. Пародийно-абсурдистская трансформация элементов советского культурного языка. Воссоздание типичных структур мышления, стереотипов массового сознания. Замена лирического героя языковым медиумом, транслирующим готовые идеи-концепты. «Action» как форма бытования искусства концептуалистов.

Творчество Д. А. Пригова. Авторская маска: «Дмитрий Александрович Пригов» как выразитель нормативных представлений о жизни и литературе, «воспитатель масс», плодовитый графоман. Соединение в образе героя архетипов «маленького человека» и «великого русского поэта». Хаос, окружающий маленького человека, и невозможность преодоления хаоса. Представление о власти как единственном средстве противостояния хаосу. Превращение маленького человека в «государственного поэта», советскую версию «великого русского поэта». Пародирование «гражданской поэзии» соцреализма. Понятие центона. Цикл стихов о Милиционере. Контраст корявости стиля с «высоким пафосом» стиха, интонация самодовольного назидания. Милиционер как воплощение наиболее близкой «маленькому человеку» низовой власти и как представитель высшей метафизической реальности, где существует Порядок. Создание языковой утопии, замещающей конкретную реальность существования «маленького человека». Бесплодность противостояния хаосу и пустоте.

Поэзия Тимура Кибирова. Цитатность поэзии Кибирова. Источники цитирования. Понятие палимпсеста. Поэма «Сквозь прощальные слезы». Образ советской истории, созданный литературой и искусством. Цитатное пародирование, перекодировка цитат, изменение контекста и трансформация смысла. Буквализация поэтических и идеологических клише. Выявление симулятивной природы советской культуры. Композиция поэмы. Принцип каталога. Столкновение цитат из официальной и неофициальной литературы советского периода. Создание нового образа эпохи. Тупик и хаос как результат реализации идей революционного преобразования жизни. Финал поэмы: молитва о спасении и исцелении России, поэтизация «частного человека» как высшей жизненной ценности. Лирическое «я» Кибирова. Неприятие героем позорного и пошлого мира, в котором он живет, и неразрывная связь с этим миром. Отказ от попыток превращения хаоса в гармонию, стремление создать из обломков новую конструкцию, возродить из осколков реальность, противопоставить слово хаосу.

IX. Борис Акунин. «Коронация, или Последний из Романов»

Цикл романов об Эрасте Фандорине. Отработка писателем классических схем детективного сюжета. Отличие художественного мира акунинских романов от сложившегося в детективной литературе последних лет стандарта. Многоуровневость романа.

Детективный сюжет. Наличие обязательного для детективной литературы набора событий и разрушение жанровых традиций. Отсутствие счастливой развязки. Погружение сюжета в XIX век. Система персонажей. Традиционная пара центральных персонажей: сыщик и его помощник (аналогии с романами Конан Дойля, Умберто Эко и др.). Образ Эраста Фандорина. Схематизм в изображении, подчеркнутая литературность персонажа. Выведение на страницы романа персонажа из ХГХ века, наделенного идеальными с точки зрения современного человека свойствами и потому невозможного в литературе о современности (патриот, либерал, государственник, сохраняющий личную независимость, деятель, стоящий на страже общественного порядка; редкое сочетание интеллекта, физического совершенства и светскости). Невероятная удачливость и проницательность героя. Образ рассказчика. Психологическая точность в изображении. Зюкин и Фан-дорин: общность наблюдений и разница в понимании фактов. Неизбежность ложных ходов. Внимание Фандорина к деталям как к возможным уликам, внимание к ним Зюкина как профессиональная привычка дворецкого. Подробности быта в романе.

Исторический пласт повествования. Обилие реалий эпохи, исторических лиц, выведенных как под псевдонимами, так и под собственными именами. Кризисная эпоха русской истории и ее проекция на современность. Герой, стремящийся не только найти преступника, но и противостоять всеобщему распаду. Соединение вымышленных и исторических событий. Изменение мотивировок исторических событий в угоду романному сюжету.

Литературный пласт. Стилизация и интертекстуальные заимствования из русской классики (Достоевский, Тургенев, Чехов и др.) Ироническая трансформация классических сюжетных ходов и приемов. «Обман» читательских ожиданий, отсутствие «проклятых вопросов», депсихологизация деталей, которые становятся то уликами, то предметом профессионального интереса дворецкого. Разворачивание действия в пространстве реальной Москвы и в пространстве русской литературы. Игровая природа акунинского текста, его потайной шифр. Билингвистическая игра в романе. Образ мистера Фрейби как проекция автора в текст, автора, которому известен не только исход сюжета, но и будущее России (смысл названия романа). Взаимоотношения автора с читателем.

Причины популярности романов Б. Акунина в массовой читательской аудитории и в среде интеллектуалов. Стирание граней между элитарной и массовой литературой.

Начало двадцатого века. Как много этот период истории принес для русского народа. Это и масштабный технический прорыв: впервые начинают использоваться телефоны, электрические лампочки, автомобили. Это - кровопролитные войны и революции.

Это – светлая, непоколебимая вера в лучшее, что помогала людям с достоинством и честью пройти через все испытания. Если охарактеризовать данный период одним словом, то максимально подходящим будет слово «Прорыв». Общество смогло распрощаться со своим прошлым и открылось новаторствам, впитывало новые идеи. Литература подобно зеркалу отображала все изменения, которые происходили в жизни нации.

Новые приемы в литературном процессе первой половины ХХ века

Литературный процесс в первой половине ХХ века приобретает новые стили, новые приемы, в нем сочетаются модернизм и реализм. Для литературных произведений становится характерным фантастический абсурд, как новая экспериментальная форма. Если в ХIХ веке в литературных произведениях описывались четкие объективные предметы, к примеру, любовь, зло, семейные и общественные отношения, то в обновленной литературе ХХ века используются в первую очередь абстрактные психологические приемы для описания той или иной вещи.

Литература наполняется особой философией. Главные темы, которые использовались в творчестве – это война, революция, проблемы религиозного восприятия, а главное – трагедия личности, человека, который в силу обстоятельств потерял свою внутреннюю гармонию. Лирические герои становятся более смелыми, решительными, неординарными, непредсказуемыми.

Многие литераторы также отказываются от классической стилистической подачи текста – появляется знаменитая «лесенка» В. Маяковского. Опыт литературных мастеров прошлого не отвергается, но дополняется более смелыми модерными элементами. Например, стиль стихосложения Есенина очень близок к манере Пушкина, но сравнивать и отождествлять их нельзя. В большинстве произведений на первый план выносится интерес к субъекту, к тому, как человек воспринимает общественные события через призму своего сознания.

В начале XX века появляется массовая литература. Произведения, которые не отличались высокой художественной ценностью, однако имели большое распространение среди населения.

Влияние общественной и государственной жизни на литературу

В этот период писатели и поэты находились в ожидании все новых перемен и взрывов в общественной и государственной жизни. Это, однозначно, в огромной степени повлияло на их творчество. Кто-то в своих произведениях вдохновлял людей и вселял веру в новое прекрасное будущее, кто-то с пессимизмом и надрывом убеждал в неизбежности горя и страданий.

Существенную роль в развитии литературного процесса сыграло авторитарное вмешательство новой власти. Некоторые писатели выбрали для себя диссидентский путь, некоторые начали в своих произведениях строить страну социализма, воспевать рабочий класс и коммунистическую партию.

Не смотря на то, что многие литературные деятели вынуждены были из-за политических мотивов покинуть страну, русская литература не умирает в эмиграции. К самым знаменитым русским литературным деятелям в эмиграции относятся Бунин, Цветаева, Куприн, Ходасевич, Шмелев.

Для русской литературы начала ХХ века характерно осознание кризиса старых представлений о ценностях, происходит масштабная их переоценка. Появляются новые литературные течения и школы. Происходит возрождение обновленной поэзии, что ознаменовывает начало Серебряного века русской литературы.