Анализ стихотворения А. Блока «Ты – как отзвук забытого гимна». (Из цикла «Кармен»). (Блок Александр)

Мальчика Сашу все любили. Единственный сын у матери, любимый племянник у трех ее сестер, обожаемый внук у бабушки с дедушкой. Отцовской заботы, правда, ребенок не знал.

Саша Блок рос в семье ректора Петербургского университета, ученого-ботаника с мировым именем Андрея Николаевича Бекетова. Жена профессора Елизавета Григорьевна переводила с нескольких языков и выпускала познавательные книжки, дочери тоже переводили, писали стихи и прозу; старшей, рано умершей, даже прочили большое литературное будущее. Третья дочь, Александра, вышла замуж за Александра Блока, юриста и философа, приват-доцента Варшавского университета; он увез молодую жену в Польшу. Через два года, уже потерявшая первого и ожидавшая второго ребенка Александра приехала с мужем в столицу, где, по-видимому, рассказала родителям правду о своей нелегкой семейной жизни. Саша родился 16(28) ноября 1880 года в ректорском доме на Университетской набережной в Петербурге. Вскоре Блока уведомили, что жена к нему не вернется.

Воспоминания о детстве Сашуры, как его тогда называли, оставила младшая тетушка, Мария Андреевна Бекетова. Детство было безоблачное и яркое, с картинками из Брема, чтением стихов вслух, прогулками по ботаническом саду, домашними представлениями, зимними месяцами в Италии и летними - в дедовском имении Шахматово. «Саша был вообще своеобразный ребенок. Одной из его главных особенностей, обнаружившихся уже к семи годам, была какая-то особая замкнутость. (…) Он не поддавался никакой ломке: слишком сильна была его индивидуальность, слишком глубоки его пристрастия и антипатии».

Саше было около девяти лет, когда Александра Андреевна снова вышла замуж - за поручика лейб-гвардии гренадерского полка по фамилии Кублицкий-Пиоттух, которого все мемуаристы вспоминают как человека тихого и малозаметного. Мать и сын переехали в офицерскую квартиру при казармах, а через год Сашу отдали во Введенскую гимназию. Отношения с отчимом у мальчика так и не сложились, в гимназии ему тоже не нравилось - основная жизнь продолжалась на каникулах, в имении у деда.

«Сочинять» (именно так, в кавычках, выразился в автобиографии он сам) Блок начал в пять лет, а с тринадцати стал главным автором - переводов и оригинальных произведений - рукописного журнала «Вестник», где «цензором, редактором и издателем» была его мать. Тетушка Мария оценивала эти писания нелицеприятно: «Его роман “По Америке, или В погоне за чудовищем”, помещенный в 1894 году “Вестника”, есть неуклюжее подражание Жюлю Верну с примесью Майн-Рида. (…) Помещенный в 1895 уголовный рассказ “Месть за месть” написан уже значительно лучше - умереннее и естественнее, но все-таки явно указывает на то, как несвойственен автору этот жанр, целиком заимствованный из книг». Лирика, по ее мнению, удавалась племяннику гораздо лучше.

В январе 1897 «Вестник» вышел в последний раз, несмотря на то, что благодарная аудитория в лице домочадцев преподнесла автору «адрес» с торжественной просьбой не прекращать издание. Но Саша просьбам не внял: ему уже было неинтересно играть в журнал.

Блоку исполнилось шестнадцать лет.

Весной 1897-го юноша влюбился. Отправившись с матерью и теткой Марией на немецкий курорт Бад-Наугейм, он встретил там Ксению Садовскую, синеглазую брюнетку и «малороссиянку», что придавало ей дополнительное очарование. Она была на год старше его матери, но поклонение шестнадцатилетнего мальчика принимала по всем правилам игры. «Сашура у нас тут ухаживал с великим успехом, пленил барыню 32-х лет, мать трех детей и действительную статскую советницу», - в шутливом тоне писала родителям Александра Андреевна (хотя, по наблюдениям сестры, за сына очень тревожилась). Для него все было серьезно: и через много лет он будет писать стихи об Оксане, своей первой юношеской любви.

А тогда роман кончился проводами красавицы на вокзал и «романтическим настроением» Саши: вернувшись летом в Шахматово, он погрузился в чтение Шекспира и вскоре выступил перед домашними с монологом Ромео. «Желание играть охватило его с необычайной силой, - писала Мария Андреевна. - Ему было решительно все равно, перед кем декламировать, лишь бы было хоть подобие публики».

На домашней сцене «артист Частного Шахматовского театра» (так отрекомендовался юный Блок на своей первой афише) вскоре встретился с другой начинающей актрисой - дочерью хозяина соседнего имения Боблово Любой Менделеевой.

Дмитрий Иванович Менделеев и Андрей Николаевич Бекетов были не только университетскими коллегами, но и давними друзьями. Вскоре после крестьянской реформы 1861 года они вдвоем отправились в Клинскую губернию и купили имения по соседству: Боблово и Шахматово. Их разделяли всего семь верст, что располагало дружить семьями. Анна Ивановна, вторая жена Менделеева, вспоминала, как впервые привезла в Шахматово девятимесячную Любу. Полуторагодовалый Саша, по-видимому, подученный дедом, преподнес девочке букетик фиалок, она, разумеется, потянула их в рот. «Это были первые цветы, полученные ею от своего будущего мужа».

Блок Александр Александрович (1880 - 1921)

Кармен

Бушует снежная весна. Я отвожу глаза от книги... О, страшный час, когда она, Читая по руке Цуниги, В глаза Хозе метнула взгляд! Насмешкой засветились очи, Блеснул зубов жемчужный ряд, И я забыл все дни, все ночи, И сердце захлестнула кровь, Смывая память об отчизне... А голос пел: Ценою жизни Ты мне заплатишь за любовь! 18 марта 1914 Среди поклонников Кармен, Спешащих пестрою толпою, Ее зовущих за собою, Один, как тень у серых стен Ночной таверны Лиллас-Пастья, Молчит и сумрачно глядит, Не ждет, не требует участья, Когда же бубен зазвучит И глухо зазвенят запястья, - Он вспоминает дни весны, Он средь бушующих созвучий Глядит на стан ее певучий И видит творческие сны. 26 марта 1914 Сердитый взор бесцветных глаз. Их гордый вызов, их презренье. Всех линий - таянье и пенье. Так я Вас встретил в первый раз. В партере - ночь. Нельзя дышать. Нагрудник черный близко, близко... И бледное лицо... и прядь Волос, спадающая низко... О, не впервые странных встреч Я испытал немую жуткость! Но этих нервных рук и плеч Почти пугающая чуткость... В движеньях гордой головы Прямые признаки досады... (Так на людей из-за ограды Угрюмо взглядывают львы). А там, под круглой лампой, там Уже замолкла сегидилья, И злость, и ревность, что не к Вам Идет влюбленный Эскамильо, Не Вы возьметесь за тесьму, Чтобы убавить свет ненужный, И не блеснет уж ряд жемчужный Зубов - несчастному тому... О, не глядеть, молчать - нет мочи, Сказать - не надо и нельзя... И вы уже (звездой средь ночи), Скользящей поступью скользя, Идете - в поступи истома, И песня Ваших нежных плеч Уже до ужаса знакома, И сердцу суждено беречь, Как память об иной отчизне, - Ваш образ, дорогой навек... А там: Уйдем, уйдем от жизни, Уйдем от этой грустной жизни! Кричит погибший человек... И март наносит мокрый снег. 25 марта 1914 Вербы - это весенняя таль, И чего-то нам светлого жаль, Значит - теплится где-то свеча, И молитва моя горяча, И целую тебя я в плеча. Этот колос ячменный - поля, И заливистый крик журавля, Это значит - мне ждать у плетня До заката горячего дня. Значит - ты вспоминаешь меня. Розы - страшен мне цвет этих роз, Это - рыжая ночь твоих кос? Это - музыка тайных измен? Это - сердце в плену у Кармен? Ты - как отзвук забытого гимна В моей черной и дикой судьбе. О, Кармен, мне печально и дивно, Что приснился мне сон о тебе. Вешний трепет, и лепет, и шелест, Непробудные, дикие сны, И твоя одичалая прелесть - Как гитара, как бубен весны! И проходишь ты в думах и грезах, Как царица блаженных времен, С головой, утопающей в розах, Погруженная в сказочный сон. Спишь, змеею склубясь прихотливой, Спишь в дурмане и видишь во сне Даль морскую и берег счастливый, И мечту, недоступную мне. Видишь день беззакатный и жгучий И любимый, родимый свой край, Синий, синий, певучий, певучий, Неподвижно-блаженный, как рай. В том раю тишина бездыханна, Только в куще сплетенных ветвей О да, любовь вольна, как птица, Да, всё равно - я твой! Да, всё равно мне будет сниться Твой стан, твой огневой! Да, в хищной силе рук прекрасных, В очах, где грусть измен, Весь бред моих страстей напрасных, Моих ночей, Кармен! Я буду петь тебя, я небу Твой голос передам! Как иерей свершу я требу За твой огонь - звездам! Ты встанешь бурною волною В реке моих стихов, И я с руки моей не смою, Кармен, твоих духов... И в тихий час ночной, как пламя, Сверкнувшее на миг, Блеснет мне белыми зубами Твой неотступный лик. Да, я томлюсь надеждой сладкой, Что ты, в чужой стране, Что ты, когда-нибудь, украдкой Помыслишь обо мне... За бурей жизни, за тревогой, За грустью всех измен, - Пусть эта мысль предстанет строгой, Простой и белой, как дорога, Как дальний путь, Кармен! 28 марта 1914

Нет, никогда моей, и ты ничьей не будешь. Так вот что так влекло сквозь бездну грустных лет, Сквозь бездну дней пустых, чье бремя не избудешь. Вот почему я - твой поклонник и поэт! Здесь - страшная печать отверженности женской За прелесть дивную - постичь ее нет сил. Там - дикий сплав миров, где часть души вселенской Рыдает, исходя гармонией светил. Вот - мой восторг, мой страх в тот вечер в темном зале! Вот, бедная, зачем тревожусь за тебя! Вот чьи глаза меня так странно провожали, Еще не угадав, не зная... не любя! Сама себе закон - летишь, летишь ты мимо, К созвездиям иным, не ведая орбит, И этот мир тебе - лишь красный облак дыма, Где что-то жжет, поет, тревожит и горит! И в зареве его - твоя безумна младость... Всё - музыка и свет: нет счастья, нет измен... Мелодией одной звучат печаль и радость... Но я люблю тебя: я сам такой, Кармен. 31 марта 1914

Выполнила Шулимова Евгения

11 «Б» класс СОШ №20 с.Пшада, Геленджикского района

В период творческой деятельности А. Блока с 1907 по 1926 года поэт создает два опуса, по масштабу своей значимости сходных с вулканическими взрывами. Одним из них явился цикл стихов «Кармен» 1914-го года.

Толчком к созданию этого цикла явилось увлечение поэта артисткой Любовью Александровной Дельмас, которая исполняла роль Кармен в опере Бизе.

Надо сказать, что эта работа была смысла противоположного философско-аллегоричной поэме «Соловьиный сад», работа над которой велась в это же время. Вообще, вся деятельность этого периода носила в целом противоречивый характер: с промежутками в один-два дня поэт пишет радостное «О, я хочу безумно жить» и совсем иное:

Я – Гамлет. Холодеет кровь,

Когда плетет коварство сети,

И в сердце – первая любовь

Жива – к единственной на свете.

Тебя, Офелию мою,

Увел далеко жизни холод,

И гибну, принц, в родном краю,

Клинком отравленным заколот.

Но столь разнохарактерные, разно смысловые произведения не были разрозненны в своем рождении, все они образовывали некую борьбу противоположных устремлений, чем отражали и внутренний мир художника и противоречия самой эпохи.

Так как же возник цикл «Кармен»?

На спектакле петербургского Театра музыкальной драмы Блок впервые увидел Дельмас в роли Кармен. В его записной книжке к этому периоду относится запись, датированная 14-м февраля «…пела Дельмас – мое счастье».

Поэт увидел в этом персонаже страсть бытия, силу духа, силу, раздвигающую горизонты. Чтобы понять эти стихи нужно обязательно разглядеть в образе Кармен силу жизни, вихрь чувств и страстей.

Видимо, именно это новое, сильное привлекало поэта, ведь образ Кармен извечно ассоциировался с бушующей страстью, жаждой жизни, бурными эмоциями. Кармен – это яркая пылающая роза среди серого пепла бытия, как его видел Блок. Противоположности тянуться друг к другу.

Цикл «Кармен» - одна из глав в сюжетном развитии блоковского «романа в стихах», а внутри этой «новеллы» есть свое самостоятельное сюжетное движение. Десять стихотворений «новеллы о любви» образуют сложную логическую зависимость, - перед читателем возникает драма души. Например, стихи в этом цикле расположены не в хронологическом порядке их создания, а в особой драматической последовательности. Даже само введение многозначительно:

Как океан меняет цвет,

Когда в нагроможденной туче

Вдруг полыхнет мигнувший свет, -

Так сердце под грозой певучей

Меняет строй…

Этот факт можно легко объяснить тем, что Блок описывал факты своей биографии, свои собственные мысли, переживания, мечты и чаяния. Поэтому для него было важно не «солгать» в этом.

Весь цикл «Кармен» был написан за один месяц – март.

Многие проводят параллели между циклом «Кармен» и поэмой «Соловьиный сад». Об этом писал критик Р.В. Иванов-Разумник, об этом свидетельствовала и сама Дельмас – по ее словам на подаренном ей поэтом и, к сожалению, утерянном экземпляре поэмы «Соловьиный сад» имелась надпись: «Той, которая поет в соловьином саду».

Цикл «Кармен» посвящён актрисе Любови Александровне Дельмас, исполнительнице партии Кармен в спектакле по опере Бизе. Стихотворение «Ты – как отзвук забытого мира» отсылает к сюжету не столько оперы, сколько новеллы П. Мериме «Кармен». Сюжет символически переосмыслен Блоком.

В стихотворении два основных образа: лирического героя и героини. Составим словесные ряды, характеризующие их образы, раскроем взаимоотношения между ними.

Начинается стихотворение с местоимения «ты». Лирический герой обращается к своей возлюбленной и передаёт своё отношение к ней. «Ты» - это «отзвук забытого гимна», «Кармен», «одичалая прелесть». Для характеристики героини автор использует много сравнений: «как гитара», «как бубен весны», «как царица блаженных времён». В облике героини подчёркивается её красота, необычность, страстность. Она изображена «с головой, утопающей в розах», кажется погружённой «в сказочный сон». У неё «дивный голос». «низкий и странный», рождающий «бурю цыганских страстей». Возлюбленная лирического героя – цыганка Кармен. Автор подчёркивает в ней страстность, своеволие, прихотливость, дикость, необузданность.

В образе героини воплощены и стихия сжигающей, безумной страсти, и стихия творчества, дающая надежду на просветление. О лирическом герое сообщается, что у него «чёрная и дикая судьба». Образ лирического героя трагичен, так как он не может противостоять своей судьбе, мечта о счастье для него недоступна.

Сквозным для этого стихотворения является мотив сна. Герой видит сон о возлюбленной. Героиня погружена в сон и видит во сне «даль морскую и берег счастливый». Здесь имеется в виду не только Андалусия Мериме или легендарная прародина цыган, сколько мир, позволяющий быть счастливым в реальности, мир, где можно отгородиться от мировых событий. Блок считал, что для настоящего художника это немыслимо. Он должен страдать. С темой судьбы художника как страдания связана поэма А. Блока «Соловьиный сад», которая также была навеяна Л. Дельмас. В этой поэме мотив «возможности счастья» вступает в противоречие с представлениями автора о «пути» и долге художника. Герой поэмы занят тяжёлой физической работой. Он «ломает слоистые скалы». Сад, в котором цветут розы и поют соловьи, - символ счастья. Герой уклоняется от своего пути и оказывается в саду «гостем желанным» у возлюбленной. Но личное счастье невозможно:

Заглушить рокотание моря

Соловьиная песнь не вольна!

Герой возвращается на свой каменистый путь, но его место уже занял «рабочий с киркою». В такой же ситуации оказался герой поэмы М. Лермонтова «Мцыри». Он хотел войти в саклю «грузинки молодой», но не посмел уклониться от своего пути, остался верен своей цели: «пройти в родимую сторону».

Соловьиному саду в стихотворении соответствует образ той страны, которую видит во сне героиня. Мы видим «даль морскую и берег счастливый». В этой стране «день беззакатный и жгучий». Здесь воссоздаётся картина первобытного рая, где пребывали в безмятежном счастье Адам и Ева. Атрибуты этого рая – отсутствие времени, движения, тишина, покой. Как антитеза райской тишине, звучит голос героини, которая «славит бурю цыганских страстей». Истинный смысл жизни не в счастье, а в его достижении, то есть в вечном движении. Каждый должен нести свой крест, идти по тернистому, крестному пути. Нужно иметь мужество художника, чтобы страдать, оставаясь верным своему долгу. «Без страстей и противоречий» нет жизни и подлинного искусства. Рай на земле недостижим.

Мотив двойного сна вызывает реминисценцию, связанную со стихотворением Лермонтова «Сон». Герой этого стихотворения лежит «в долине Дагестана» «с свинцом в груди» и спит «мёртвым сном». Он видит во сне родину, «вечный пир» и возлюбленную, которой, в свою очередь, снится герой.

В стихотворении А. Блока раскрывается тема счастья, любви и судьбы.

Эффективная подготовка к ЕГЭ (все предметы) -

3 выбрали

Иногда для творческого взлета поэту недостаточно безумно влюбиться - ему нужно убить свою любовь. Страсть, прихотливо уничтоженная собственными руками, разрушает людское счастье. Но находит свое оправдание в литературных шедеврах.

Явление Карменситы

Когда поэту тягостно, когда супружеская жизнь поэта не задалась и ему душно среди нагромождений обязательств, которые не имеют ничего общего ни с вдохновенной любовью, ни с полетом, он бродит в поисках животворящего источника.

Где только не пытается поэт оставить грызущую его душевную тоску - на вечерах, приемах, можно и в театрах. В театре Музыкальной драмы, например, где так темно, так незаметно, так покойно. И где он слышит голос…

Знатоки в партере улыбались и довольно кивали: прекрасное меццо-сопрано. А для Блока происходящее на сцене было куда большим, чем просто хорошо поставленная опера "Кармен". Перед ним звенела весна, его новая весна в образе неистовой Кармен с рыжими волосами. И он завороженно "средь бушующих созвучий глядит на стан ее певучий и видит творческие сны".

Перед Любовью Александровной Дельмас благоговел весь Петербург. И Блок, отчаянно впиваясь в ее лицо, в гордую линию плеч, в "хищную силу рук прекрасных", бледный и отравленный, каждый вечер после выступления брел за Дельмас до самого ее дома (а жили они на краю города, на одной Офицерской улице!) и ждал, пока загорится над ним ее окно.

Он был не юн и уже знал эту "адскую музыку влюбленности, от которой стон стоит во всем существе и из которой нет никакого исхода". Исхода он и не искал. Спешил домой, в бессонные ночи, переплавлять свою страсть в буквы. И таяли чернила, и стихи, казалось, жгут бумагу.

Весь поэтический цикл "Кармен" Блок создал за две мартовских недели. В нем - вся история его неукротимого чувства: и взгляд, которому нет сил противиться, и пляска страсти, от которой не уйти, и рокот бурь, и губительная прелесть Кармен, и нестерпимое желание поймать ее, танцующую и дикую, в жаждущие руки…. Поэт написал свой роман еще до начала его в реальной жизни. И Дельмас он изобразил той Кармен, которую желал в ней видеть.

Хотя саму актрису он по-прежнему сторонился, не зная, что может ей сказать. И вновь мчался на спектакль, простаивал вечерние часы под окнами, писал откровенные письма… и не отправлял. Скупал в магазинах ее фотокарточки, мало что общего имеющие с оригиналом, и терзался, и был счастлив, и не знал, что ему делать…

Счастливые встречи

Первый шаг был совершен самой Любовью Александровной. Кто-то сказал ей, что она очень заинтересовала известного поэта, и после очередного выступления Блок был представлен смеющейся Кармен.

"...Точно волна, которая покрывает с головой - несколько вечеров напрасных сомнений, отчаяния, злобы - и вдруг, точно на гребне волны - этот Ваш звенящий, звенящий смех первого вечера, и моя неловкость, и Ваши открытые плечи, и розы, открывающие грудь, Ваши руки, овладевающие мгновенно всякой вещью, Ваши сияющие зубы и таинственные глаза; и эта неровность плеч, их застенчивость, и то, что Вы сразу просто приняли, когда я взял Вас под руку, и улицы, и темная Нева, и Ваши духи, и Вы, и Вы, и Вы!"

Теперь счастливый Блок мог отправлять Любови Дельмас свои письма. Всякий вечер они проводили вдвоем: прогулки над неспокойно спящей Невой, стихи негромким голосом, чтобы не разбудить, белые ночи, запутавшиеся в сиреневых кустах Таврического сада, и соловьи, и колдовские глаза той, на которую не налюбоваться…

Любовь Дельмас (настоящая фамилия Тишинская) была выпускницей Петербургской консерватории, успевшей до театра Музыкальной драмы поработать в Киевской опере и даже поучаствовать вместе с Шаляпиным в заграничном турне, исполняя партию Марины Мнишек в "Борисе Годунове". На ее счету было много знаменательных ролей: в "Аиде", "Евгении Онегине", "Снегурочке", "Пиковой даме". Но "Кармен" была для Дельмас самой любимой - может быть, потому, что она сама жадно любила жизнь, танцы и свободу. Впрочем, тяга к независимости не помешала ей выйти замуж и хранить супружескую верность. До встречи с Блоком.

Поэт, уже несколько лет переживавший нестабильные отношения с женой, Любовью Менделеевой, разочарованный в несоответствии страсти возвышенной и любви земной в месяцы очарования Дельмас совсем перестал появляться дома. Менделеева, привыкшая к изменам мужа и сама напропалую изменявшая, отнеслась к этому факту спокойно и, в конце концов, съехала из квартиры.

Теперь влюбленные практически не расставались. И даже начали выступать вместе на сцене: она пела, он декламировал стихи. И наблюдавшие их отмечали, как гармонично смотрятся друг с другом поэт и Карменсита, каким удивительным ореолом подлинного счастья они окружены…

Все - в топку поэзии

"Нет, никогда моей, и ты ничьей не будешь… Сама себе закон - летишь, летишь ты мимо… И этот мир тебе - лишь красный облак дыма, где что-то жжет, поет, тревожит и горит", - писал еще в том знаменательном месяце простаивания под окнами Блок. Предчувствовал. Что? Недолговечность любой страсти, неизбежность расставания?..

"Но я люблю тебя: я сам такой, Кармен", - неистовый творец, который жаждет упоительного счастья, но слишком долго жить в нем не умеет.

Огонь любви вначале подпитывал силы поэта и дарил ему вдохновение. Но потом сжег весь кислород его личной атмосферы - Блок начал задыхаться. Маяться, тосковать, искать выхода - и понимать, что он уверен только в одном: "Я не знаю, как это случилось, что я нашел Вас, не знаю и того, за что теряю Вас, но так надо. Надо, чтобы месяцы растянулись в годы, надо, чтобы сердце мое сейчас обливалось кровью, надо, чтобы я испытывал сейчас то, что не испытывал никогда, - точно с Вами я теряю последнее земное".

Они придумывали тысячи оправданий для своего разрыва - от лживого "мы слишком разные" до туманного "мы расстаемся, потому что должны". Разрыв и в самом деле был мучительным. Блок уходил, но, чувствуя, что буквально умирает без своей Кармен, мчался назад. И Дельмас, не находя в себе сил, оказывалась слабее, чем собиралась быть. Но после - снова попытки расставания, и слезы, и томление, и возвращение писем, засушенных цветов, памятных символов…

Наконец, вдоволь натерзав друг друга, эти двое нашли в себе силы вернуться каждый в свою жизнь. Дельмас с головой ушла в гастроли; страдающий, раненый и полный вдохновения поэт - к письменному столу.

"....Боже мой, какое безумие, что все проходит, ничто не вечно. Сколько у меня было счастья (счастья, да) с этой женщиной. Слов от нее почти не останется…"

Останутся шедевры, ею вдохновленные. На углях безумных чувств можно приготовить даже больше прекрасных поэтических блюд, нежели на открытом огне страсти.

Елена Горбунова , etoya.ru