От Mass Effect до Jade Empire: лучшие игры BioWare — по нашему субъективному мнению. Кто был более искусным воином – японский самурай или европейский рыцарь

Тема, вызывающая неистовый батхерт джапонофилов и катановедов.
Пишет George Rooke :
Начиная с 1570-х японские пираты начали нападать на Филиппины. Цель самая простая - грабеж. Ибо Филиппины были перевалочным пунктом для испанцев, делавших закупки в Китае. Естественно, испанцам эти набеги рано или поздно должны были надоесть. Они и надоели, в 1580-м.
Прежде чем перейдем к делу, надо сказать, что фильмы типа «Семь самураев» или «47 ронинов» можно выкинуть на помойку. Из донесения генерал-губернатора Филиппин Гонсальо Ронкильо де Пеналоса: «Японцы - самые агрессивные соседи в этой округе. У них есть артиллерия, много аркебуз и пик. Они носят железные доспехи, хотя сами их не производят. Практически все закуплено у португальцев» .

Тем не менее, как мы помним, испанцы времен Филиппа II были терминаторами, ибо «Пиноккио - марионетка из дерева, а Терминатор железный, - Соль не понял» , и для решения японского вопроса на Филлипины был послан Хуан Пабло де Каррион, капитан испанского флота. В июне года 1582 года Каррион с 5 кораблями (1 мелкий галеон «Сан-Йосип», 1 галера «Капитана», 3 зафрахтованных малых судна) прошелся по Южно-Китаскому морю, где потопил 1 пиратский корабль из клана Тай Фусу. Ответ пиратов, сплошь ронинов, не заставил себя ждать. Вскоре 10 сампанов Тай Фусу появились в окрестностях Филиппин. На тот момент у Карриона был 1 мелкий галеон, 1 галера, 5 малых одномачтовых судов.
Гвоздем программы стали 40 закованных в доспехи испанских морпехов с рапирами. Но об этом позже. Пока что в устье реки Кагаян испанские корабли были зажаты и атакованы японскими пиратами-ронинами. У Тай Фусу было более 1000 людей, корейцы, китайцы, японцы, но главной ударной силой было примерно 500-600 японских товарищей, закованных в португальские доспехи, вооруженных аркебузами, пиками и катанами.

Первой была атакована галера «Капитана», окруженная четырьмя сампанами. Каррион, находившийся на галере, приказал сформировать, по типу боев во Фландрии, квадрат из пикинеров (три человека в ширину, пять - в длину, в две линии), внутри которого укрылись мушкетеры. Самураи в фирменном японском стиле ринулись с катанами наголо, и… наткнулись на пики, которые их просто остановили. Попытки перерубить пики катанами реального смысла не имели, хотя ронины сильно пытались. Изредка лес пик раздвигался - мушкетеры в промежутках давали залп - и пики опять сходились. Потеряв человек 20, японцы откатились, и начали обстрел из аркебуз. Однако потерь у испанцев не было - из-за паршивого пороха пули японцев имели низкую начальную скорость и просто расплющивались о доспехи испанцев.

Неизвестно, чем бы это все закончилось - но на веслах подошел «Сан-Йосип», и дал залп, который произвел на двух сампанах жесточайшие убийства и потери. Японцы отошли, а испанцы высадились на берегу, причем несколько испанцев утонуло, ибо с галеры пробовали добраться вплавь, а доспехи были довольно тяжелыми. «Сан-Йосип» же методично расстреливал тех сампаны, которые не смогли уйти и получили повреждения. По испанским данным было уничтожено до 200 пиратов.

К вечеру корабль отошел выше по течению.
Испанцы, высадившиеся на берегу, занялись наземными укреплениями, на которых разместили пушки, снятые с галеры, тогда как японцы получали подкрепления, и к вечеру количество сампанов у Тай Фусу возросло до 18-ти. Далее пошли игры понтов - делегация пиратов под белым флагом подошла к Карриону и попросила возмещения золотом и серебром за убитых, в этом случае обещая не атаковать испанцев. Ответ Карриона стандартен для фландрских дел - если пираты, скованными по двое, придут без оружия сдаваться - возможно он задумается о пощаде некоторых.

И ночью началась эпическая битва - 38 испанцев против 1600 пиратов, из которых 500 ронинов. На первый штурм японцы впереди себя погнали корейцев и китайцев. Цель была проста - вырвать, не считаясь с потерями пики, вкопанные в землю. Но испанцы тоже были не простаки - пики были смазаны салом, что вызвало изрядные неудобства и потери среди пиратов. Тем не менее за два штурма почти все пики были выдернуты, и на третий штурм двинулись закованные в броню ронины.

Несмотря на сильный огонь мушкетов они ворвались в траншеи и началась рукопашная схватка. Оказалось, что катаны совершенно не могут справиться с толедскими доспехами, тогда как рапиры испанцев легко протыкали сочленения в доспехах японцев. Более того - они отлично отрубали незащищенные ноги и головы, в отличие от катан, для которых толстый доспех испанцев который оказался неодолимой преградой.

Через полчаса японцы откатились. Если верить испанским отчетам - в рукопашных боях и схватках японцы потеряли до 70 человек, испанцы - 2.

После этой серии боев на реке Кагаян японские пираты резко снизили нападения на испанские поселения на Филиппинах. Так, в 1586 году военный корабль японского феодала Кюсю атаковал испанский торговый корабль в районе Лусона. Но ему быстро объяснили, что так делать нехорошо. По крайней мере на форты с постоянным гарнизоном пираты-ронины от нападений отказались.

Это произошло в 1905 году, в Русско-японскую войну. Наши полки стояли в восточной Маньчжурии на Сыпингайских позициях. К ним, из расположения японцев выступил всадник с белым флагом. От имени своего военачальника он предлагал любому из русских офицеров выйти и в широком поле сразиться на саблях с японским поединщиком.

В русском лагере стали искать, кого выставить против самурая.

Тогда перед шатром командующего появился высокий и очень худой поручик. Звали его Александр Саичич, 32 лет от роду, был он сербом из Черногории, из племени Васоевичей. По собственному желанию он отправился на войну с японцами и служил в отряде черногорских добровольцев Йована Липовца. Отмеченный наградами и ранениями, храбрый Лексо Саичич вызвался зарубить самурая.

Этот черногорец был известен своим воинским искусством. Он мог оседлать коня на полном скаку, пролезть под ним во время скачки, и говорили, будто однажды на ярмарке он перепрыгнул двух волов, запряженных в ярмо с ралом. Простой палкой он выбивал саблю из рук опытного бойца, а сойдясь как-то на дуэли с итальянским учителем фехтования, обезоружил его и заставил бежать без оглядки.

Под звуки марша поручик Саичич выехал из русских рядов на середину поля. Навстречу двигался всадник с японским изогнутым мечом, катаной. Самурай был одет в черные меха и, как потом вспоминал сам черногорец, походил видом на злобного орла. Страх Божий. Ободряющий глас войск утих, когда противники поскакали один на другого, и земля зашаталась под конскими копытами.

Зазвенели клинки, и вдруг, на скользящий удар катаной, рассекший ему лоб, Лексо Саичич ответил смертельным выпадом. Раздался вопль, и конь самурая уже несся прочь, волоча застрявшее ногами в стременах мертвое тело. Труп в черном упал за сотню метров перед первыми рядами японского войска. Саичич доехал до лежащего противника, поклонился и галопом отправился назад, к своим.

Русские полки приветствовали черногорца, вытянувшись по команде "смирно!" Затем раздались громоподобные аплодисменты. Адмирал Рожественский заключил поручика Саичича в свои широкие объятия, а вскоре, при особом сопровождении прибыл и японский адмирал Того, легким поклоном поздравивший победителя. За этот поединок Лексо Саичич получил в войсках прозвище "Муромец".

Муромец нового века — Александар Лексо Саичич

Это была картина, имевшая место только в эпических песнях: перед двумя построившимися армиями, русской и японской, поле брани должны были разделить два воина. Одним из них был поручик Александар Лексо Саичич...

Дождь так лил, что казалось и небо над Цетиньем расплакалось. "Слезы, — говорят хронисты, — не скрывали ни король Никола, ни королева Милена, были влажными и платки принцев и принцесс, тогда как большинство народа вытирали слезы ладонями". Было 7 апреля 1911 года. В цетиньской больнице "Данило I" от последствий падения с верхнего этажа Королевского дворца умер капитан Александар Лексо Саичич, на 38-м году жизни. В похоронной процессии, которая два дня спустя, при сопровождении государственного оркестра и почетного отряда, двинулась на кладбище, вместе с дворцовой свитой и дипломатическим корпусом, безмолвно шагала масса людей.

Во главе процессии, как своеобразный документ покойника, на нескольких подушках лежали ордены и медали: русские ордены святого Владимира с мечами и лентой II степени, святой Анны I и II степени, святого Станислава с мечами и лентой II и III степени, русская медаль за ранение, черногорская медаль за храбрость и Данилов орден IV степени, итальянский крест...Любопытная коллекция и для геральдистов, сказали бы знатоки. Они тогда, пользуясь случаем, шепотом пересказывали прошлогоднее событие, которое стоило жизни человеку, перед чьей саблей и самураи скрывали свои косы. И что же тогда произошло?

Муромец нового века, как его назвали русские после боя под Юн-джу-аном по своему легендарному герою Илье, Александар Лексо Саичич услышал, что огонь охватил первый этаж Королевского дворца на Цетинье и домчался как без души. В опасности оказался и верхний этаж, где находились многие драгоценности, особо ценные подарки черногорскому двору и королю от многих правителей Европы и мира. И пока большинство пыталось сквозь огонь первого этажа пробиться наверх, Лексо скинул рубаху, намочил ее в первом тазе с водой, обмотал вокруг головы и пробежал сквозь пламя. Сверху он смог, сбрасывая вниз людям, спасти кучу ценных вещей, без которых современные многочисленные посетители Музея короля Николы остались бы лишены целостного взгляда на историю этих пространств. А когда огонь начал угрожать и ему самому и когда было невозможно сбежать вниз по ступенькам, он прыгнул на мощеный камнем двор и тяжело повредил обе почки.

Он долго болел, находясь под вниманием и присмотром всех, с частыми визитами короля и его семьи, но излечения не было. Умер человек, перед военной доблестью которого явно, перед армиями, преклонились и русский адмирал Рожественский и его японский коллега по чину Того. До истории о самом событии, то есть битве с самураем, следует быстрым маршевым шагом пройти через жизнь Саичича.

Александар Лексо Саичич родился в селе Виницка рядом с Беранами 5 августа 1873 года в родовом имении достойного потомка Вука Брайотича - известного командующего Васы Саичича, как пишет в своей занимательной и подробной работе "Черногорцы в русско-японской войне" историк др. Джуро Батричевич. Школу и гимназию он посещал на Цетинье, как питомец князя Николы. Гимназию он продолжил в Дубровнике, откуда прибыл в Белград, где закончил Пехотную школу младших офицеров и потом, как адьютант бригады Васоевичей, служил в Черногории 3 года. Из этого времени и происходит рассказ о его невероятных умениях. Говорилось, что он мог оседлать коня на полном скаку, пролезть под ним в момент гонки, скакать, повернувшись назад, саблей рассекая воображаемого противника. А на ярмарках, когда собирался весь народ, он мог перепрыгнуть и самого крупного коня. Однажды, как упоминают, он перепрыгнул двух волов, запряженных в ярмо с ралом. А на горе Турии, над Рожаем, в месте Ластовици пастухи и сегодня показывают два камня, границу, которую когда-то перепрыгнул Лексо Саичич. Выше шести метров.

Об умении, с которым он действовал саблей, в народе остались легенды. Одна гласит, что на поддразнивание брата дяди Мила, командующего Нижневасоевичской бригады, он бросился палкой на его саблю и сразу выбил оружие из рук. Затем движением, которое мало кто из присутствующих мог видеть, саблей он скинул пуговицу рубахи под горлом. Итальянского учителя фехтования на Цетинье он унизил в дуэли, когда после нескольких ударов выбил оружие из рук и заставил его бежать без оглядки, как доказанно слабого наставника.

С намерением совершенствоваться как воин он уехал в Стамбул и служил три года поручиком турецкой гвардии. Оттуда он отправился в Россию, где вскоре, в начале февраля 1904 года разгорелась русско-японская война. Настоящий шанс для воина, поручика, чтобы знание и умение подтвердить на поле боя. И подтвердил их так, что в ходе 2-х летней войны на дальнем востоке России получил три тяжелые раны в трех битвах и на грудь повесил горсть медалей и орденов. Этого ему было недостаточно и он укоренился в народной песне благодаря дуэли с самураем. А где и как произошло событие, которое записали и русские хронисты, свидетели неблестящих действий своей армии?

Две армии продвигались друг к другу. И затем они остановились под Джун-джу-аном, в восточной Маньчжурии, недалеко от Владивостока. Русские перед японцами, на второй год русско-японской войны (1904-1905). По классической сценографии, битву следовало вести посреди поля. Широкого, конечно. И пока русские стратеги искали лучший путь, который бы их привел к победе, после ряда неудач, из противоположного лагеря выделился всадник с белым флагом. Что он хочет?

Командующий японскими отрядами, через своего посланника с белым флагом, требовал от русского коллеги выбрать одного воина, который перед битвой выйдет на дуэль с их самураем. Русские штабные офицеры были, мягко говоря, ошеломлены. Седые головы с эполетами не могли поверить, что японцы и в начале 20 века придерживаются своего старого обычая. Совет длился долго: если не пошлют дуэлянта - позор, а если решат принять японский вызов, то кого послать для противостояния их искусному и опытному воину. Они знали, что победа в такой дуэли означает психологическое преимущество перед предстоящей битвой.
И решение было принято: найти добровольца, который захочет и осмелится противостоять самураю. Его нашли сразу, или лучше сказать, он их нашел. Как только по лагерю раздался глас о поиске добровольца, который должен защитить честь и славу русского оружия и боевые искусства, перед палаткой командующего почти бегом примчался высокий и худой поручик.

Александар Саичич из Берана, Черногория - резко салютовал он. - Подданный князя Николы, сейчас на службе Его царского величества, я готов выйти на дуэль с ненавистным врагом...
И пока офицеры недоверчиво рассматривали 32-х летнего добровольца, он стоял перед ними как вкопанный, терпеливо ожидая дальнейший приказ. Высшие офицеры долго шептались и затем решили, что нет другого выхода, как дать ему шанс, когда он так самоуверенно его просил, а никто другой не попробовал.
Питомец князя Николы салютовал по правилам и сразу отправился искать коня и саблю, которые бы ему лучше всего подошли. Саблю он нашел быстро, из предложенных коней выбрал только третьего. Того, который по команде наездника, мог двигаться слева направо, избежав атаку неприятеля.
В нереальном окружении, подобном нашим эпическим песням, Саичич выехал на середину поля. В сопровождении музыки военного марша. Из противоположного лагеря, гласит рассказ, вышел воин, одеты в черный мех. Страх божий. Лексо позднее рассказывал, что он напомнал ему какого-то злобного черногор орла. Дуэль на жизнь и смерть.

Голоса войск стихли, когда дуэлянты двинулись друг на друга. Взрыхлилась земля под копытами коней. Затем стон после удара стали о сталь. Оба и далее в седле. Потом снова стык. Нацелился герой на героя. Поэт увидел это так: "Один на другого полетел/Как орлы ударили/А сабли замахали/К Солнцу приливали..." Как некий античный хор вздохи войск, с одной, и с другой стороны.

Затем Саичич ощутил жестокую боль и что-то теплое пролилось со лба в глаза. Рукавом мундира он успел на мгновение вытереть кровь и увидел злосчастное рассечение на голове. В мгновение он согнулся и взмахнул саблей. Услышал крик рядом с ухом, и потом величественное "да здравствует" на русском. Ужасное ржание заставило его обернуться: конь самурая бешено бежал, тянув хозяина на ноги, застрявшие в шпорах. Он упал за сотню метров перед первыми рядами японского войска.
Саичич доехал до неподвижного тела, поклонился и галопом отправился назад, к своим. Его встретила музыка и команда "смирно". Потом, как говорят, по русской армии разнеслись громогласные аплодисменты. Среди первых его поздравил адмирал русского флота Рожественский, один из способнейших военачальников, а вскоре, при особом сопровождении прибыл и адмирал японского флота Того и легко поклонился победителю. Рыцарство тогда еще было в цене.

Однако это психологическое преимущество, достигнутое победой в дуэли, не помогло русской армии под Юн-джу-аном. Историки оценивают эту битву как ничейную, а русско-японскую войну относят к военному поражению России, узаконенному в Портсмуте (США) 5 сентября 1905 года.

После победы в дуэли, Александар Лексо Саичич стал кавалером ордена святой Анны, высшей русской награды, и владельцем множества других отличий. Кроме этого, русское правительство определило ему хорошую сумму в 40 наполеонов золотом ежегодно до конца жизни. В далекой Маньчжурии он был произведен в чин капитана и до конца войны командовал конной эскадрой Амурского драгунского полка. Сабля, которой он одолел самурая, сегодня хранится в Военном музее в Москве.
Вскоре он, овенчанный заслуженной славой, вернулся на Цетинье, где князь Никола подтвердил его чин капитана. Однако большую часть времени он проводил, сочиняя стихи и переводя с русского. Вплоть до несчастливого прыжка с верхнего этажа Королевского дворца...

В русско-японской войне как добровольцы участвовали многие черногорцы. Некоторые из них там получили и чин генерала, например др. Анте Гвозденович, Йован Попович Липовац, Андрие Бакич...Такое число воинов длительное время было фундаментом непроверенной истории о том, что Черногория тогда объявила Японии войну и что еще не подписано перемирие. Известный черногорский историк Новак Ражнатович, кроме прочего, так объясняет:
"История о некой черногорско-японской войне начала века - чистая мистификация. Но, несмотря на то, что война России и Японии была далеко от важных интересов Черногории, все симпатии черногорцев естественно были на стороне России. При известной приверженности черногорцев единоверной и братской православной России, равным образом длилась уже два века моральная, политическая и материальная поддержка Россией Черногории. Так, материальная помощь от России за Черногорию в начале 20 века была следующей: полное вооружение и обмундирование черногорской армии, включая расходы на два батальона регулярной армии; почти полное содержание относительно дорогого черногорского двора; расходы на черногорское посольство в Стамбуле; содержание двух средних школ - Богословско-учительской и Девичьего института; Русская церковь, правительство и народ значительно помогали черногорской митрополии одеждой, вещами, книгами, средствами на строительство и ремонт церквей. Отдельно, особенно в годы неурожая, Россия дарила Черногории значительное количество зерна почти каждый год..."
Ражнатович далее особо указывает на следующее:

"Заблуждение, о котором мы здесь говорим, произвел случайно один старый обычай среди монархов. Еще царь Александр III одарил князя Николу словами "единственного искренного приятеля", дал ему чин почетного полковника, то есть почетного командующего одного русского полка около Одессы. Когда в начале войны против Японии это полк отправился на фронт, князь Никола, как почетный командующий, послал телеграмму, призывая Бога помочь русскому оружию победой, а своему полку дать силу в геройской борьбе за лучшее будущее и славу России. И это все "участие" Черногории в этой войне".

В русско-японской войне участвовал и князь Арсен Караджорджевич (1859-1938), младший брат короля Петра и десятый ребенок князя Александра и княгини Персиды. Как полковник он командовал конным казацким полком в составе армии генерала Ренеклипра. В известной битве у Мукдена он показал исключительную храбрость и был награжден высшей русской царской наградой - золотой саблей. По этому поводу он был произведен в чин генерала, начальника кавалерийской дивизии.

Тема, вызывающая неистовый батхерт джапонофилов и катановедов.

Начиная с 1570-х японские пираты начали нападать на Филиппины. Цель самая простая – грабеж. Ибо Филиппины были перевалочным пунктом для испанцев, делавших закупки в Китае. Естественно, испанцам эти набеги рано или поздно должны были надоесть. Они и надоели, в 1580-м.

Прежде чем перейдем к делу, надо сказать, что фильмы типа «Семь самураев» или «47 ронинов» можно выкинуть на помойку. Из донесения генерал-губернатора Филиппин Гонсальо Ронкильо де Пеналоса: «Японцы – самые агрессивные соседи в этой округе. У них есть артиллерия, много аркебуз и пик. Они носят железные доспехи, хотя сами их не производят. Практически все закуплено у португальцев».

Тем не менее, как мы помним, испанцы времен Филиппа II были терминаторами, ибо «Пиноккио - марионетка из дерева, а Терминатор железный, - Соль не понял», и для решения японского вопроса на Филлипины был послан Хуан Пабло де Каррион, капитан испанского флота. В июне года 1582 года Каррион с 5 кораблями (1 мелкий галеон «Сан-Йосип», 1 галера «Капитана», 3 зафрахтованных малых судна) прошелся по Южно-Китаскому морю, где потопил 1 пиратский корабль из клана Тай Фусу. Ответ пиратов, сплошь ронинов, не заставил себя ждать. Вскоре 10 сампанов Тай Фусу появились в окрестностях Филиппин. На тот момент у Карриона был 1 мелкий галеон, 1 галера, 5 малых одномачтовых судов.

Гвоздем программы стали 40 закованных в доспехи испанских морпехов с рапирами. Но об этом позже. Пока что в устье реки Кагаян испанские корабли были зажаты и атакованы японскими пиратами-ронинами. У Тай Фусу было более 1000 людей, корейцы, китайцы, японцы, но главной ударной силой было примерно 500-600 японских товарищей, закованных в португальские доспехи, вооруженных аркебузами, пиками и катанами.

Первой была атакована галера «Капитана», окруженная четырьмя сампанами. Каррион, находившийся на галере, приказал сформировать, по типу боев во Фландрии, квадрат из пикинеров (три человека в ширину, пять – в длину, в две линии), внутри которого укрылись мушкетеры. Самураи в фирменном японском стиле ринулись с катанами наголо, и… наткнулись на пики, которые их просто остановили. Попытки перерубить пики катанами реального смысла не имели, хотя ронины сильно пытались. Изредка лес пик раздвигался – мушкетеры в промежутках давали залп – и пики опять сходились. Потеряв человек 20, японцы откатились, и начали обстрел из аркебуз. Однако потерь у испанцев не было – из-за паршивого пороха пули японцев имели низкую начальную скорость и просто расплющивались о доспехи испанцев.

Неизвестно, чем бы это все закончилось – но на веслах подошел «Сан-Йосип», и дал залп, который произвел на двух сампанах жесточайшие убийства и потери. Японцы отошли, а испанцы высадились на берегу, причем несколько испанцев утонуло, ибо с галеры пробовали добраться вплавь, а доспехи были довольно тяжелыми. «Сан-Йосип» же методично расстреливал тех сампаны, которые не смогли уйти и получили повреждения. По испанским данным было уничтожено до 200 пиратов.

К вечеру корабль отошел выше по течению.

Испанцы, высадившиеся на берегу, занялись наземными укреплениями, на которых разместили пушки, снятые с галеры, тогда как японцы получали подкрепления, и к вечеру количество сампанов у Тай Фусу возросло до 18-ти. Далее пошли игры понтов – делегация пиратов под белым флагом подошла к Карриону и попросила возмещения золотом и серебром за убитых, в этом случае обещая не атаковать испанцев. Ответ Карриона стандартен для фландрских дел – если пираты, скованными по двое, придут без оружия сдаваться – возможно он задумается о пощаде некоторых.

И ночью началась эпическая битва – 38 испанцев против 1600 пиратов, из которых 500 ронинов. На первый штурм японцы впереди себя погнали корейцев и китайцев. Цель была проста – вырвать, не считаясь с потерями пики, вкопанные в землю. Но испанцы тоже были не простаки – пики были смазаны салом, что вызвало изрядные неудобства и потери среди пиратов. Тем не менее за два штурма почти все пики были выдернуты, и на третий штурм двинулись закованные в броню ронины.

Несмотря на сильный огонь мушкетов они ворвались в траншеи и началась рукопашная схватка. Оказалось, что катаны совершенно не могут справиться с толедскими доспехами, тогда как рапиры испанцев легко протыкали сочленения в доспехах японцев. Более того – они отлично отрубали незащищенные ноги и головы, в отличие от катан, для которых толстый доспех испанцев который оказался неодолимой преградой.

Через полчаса японцы откатились. Если верить испанским отчетам – в рукопашных боях и схватках японцы потеряли до 70 человек, испанцы – 2.

После этой серии боев на реке Кагаян японские пираты резко снизили нападения на испанские поселения на Филиппинах. Так, в 1586 году военный корабль японского феодала Кюсю атаковал испанский торговый корабль в районе Лусона. Но ему быстро объяснили, что так делать нехорошо. По крайней мере на форты с постоянным гарнизоном пираты-ронины от нападений отказались.

Гонсало Ронкильо, генерал-губернатор испанских Филиппин, устал от бесконечных докладов о набегах вако на подотчётные владения, и в 1582 году отправил разобраться с ними капитана испанской армады, доброго идальго Хуана Пабло де Карриона. Испанцы решили не охотиться на джонки и сайпаны вако с помощью могучих галеонов. Де Каррион собрал смехотворную флотилию из лёгкого корабля «Сан Юсепе», галеры «Ла Капитана» и пяти вспомогательных посудин, способных ходить по мелководью. И направился к устью реки Кагаян на Лусоне, куда, по сведениям разведки, двигалась флотилия пиратского лорда Тай Фуса.

Ударной силой дона Хуана стал отряд из 40 морских пехотинцев (больше на «Сан Юсепе» не поместилось). Вооружены они были по образцу испанской терции: пикинёры, мушкетёры, родельеры со шпагами и стальными щитами - все в кирасах и шлемах-морионах. Их противники, морские разбойники вако, были вооружены по принципу «что затрофеил, тем и режу»… но ударной силой, как и было сказано, являлись ронины, которые даже при морском разбое не расставались с катанами и ламеллярным доспехом. Огневую поддержку пиратам обеспечивали аркебузы японского производства - не очень мощные и точные.

У мыса Богеадор испанцы встретили первый корабль, чей экипаж занимался привычным делом - грабил прибрежный посёлок и резал мирное население. Увидев противника, вако кинулись на свой сампан. Завязался морской бой. «Сан Юсепе» взял пирата на абордаж, морпехи выстроились в крохотную, но зубастую терцию - и началась натуральная мясорубка. Вако накатывались на испанский строй лишь для того, чтобы соотечественники капитана Алатристе отработанными движениями насадили их на клинки из доброй толедской стали. Катаны ронинов либо не успевали достать испанцев, либо находили непреодолимое препятствие в виде кирас и шлемов и… банально гнулись. Естественно, фамильных мечей авторства великих мастеров там не было, а катана массовой «самураизации» простолюдинов не способна на зрелищные деяния вроде красивого разрубания любых предметов на две аккуратные половинки. Да и древние фамильные мечи, при общем печальном качестве железа на Японских островах, лучше лишний раз не тестировать, а то ведь могут быть прискорбные конфузы… впрочем, вернёмся на палубы сцепившихся «Сан Юсепе» и пиратского сампана.

Когда вако откатывались, им вдогонку летели неумолимые пули мушкетов. Ответный огонь пиратских аркебуз оказался бестолковым: пули попросту сплющивались об испанскую броню из всё той же доброй толедской стали. Вако были перебиты или попрыгали в воду и поплыли к берегу, где их с нетерпением ждали благодарные селяне с сельхозинвентарём. А испанцы, не потерявшие ни одного человека, двинулись вверх по реке Кагаян.

И угодили в натуральное осиное гнездо, встретив у селения выше по течению 18 пиратских сампанов и до тысячи пиратов. И вроде не грех отступить при таком печальном соотношении сил, но ведь мы испанская пехота, сеньоры, и с нами добрый капитан Хуан Пабло де Каррион… Обстреляв стоявшие у берега сампаны испанцы высадились невдалеке (несколько из них при этом утонули, потому что снимать доспехи было решительно некогда) и на скорую руку построили полевые укрепления, на которые для пущей убедительности поставили снятые с кораблей пушки.

Начались переговоры, перемежающиеся артиллерийскими залпами. Вако требовали золота и серебра, испанцы - чтобы пираты покаялись, сдались на милость его католического величества Филиппа II, и тогда, возможно, их даже не всех казнят. Ну или - в качестве особой милости доброго идальго - чтобы немедленно покинули всей ордой испанские владения и более никогда не оскорбляли их своим видом.

Договориться, понятное дело, не получилось.

Вако пошли в атаку. Самые отчаянные пытались выдёргивать испанские пики, и несколько всё же утащили, но перед следующим штурмом хитрые иберийцы смазали концы древков оливковым маслом и свиным салом. После третьей атаки испанцев осталось 30, включая раненых, и порох в пороховницах почти иссяк.

Что в этих условиях сделает любой нормальный человек? Правильно, вернётся на корабли и отступит, справедливо рассудив, что и так уже сделано всё возможное и не очень. Но сеньоры же не нормальные люди, а испанская пехота… С рёвом и десятиэтажными ругательствами испанцы во главе с доном Хуаном Пабло де Каррионом рванулись в атаку: менее 30 против сотен. Эдакого берсеркерства не выдержали даже ронины. Пираты бежали на сампаны и покинули испанские владения.

Испанцы собрали трофейные катаны и доспехи, а затем основали на месте событий город Новая Сеговия, ныне известный как Лал-Ло. Пиратов вако в этих водах больше не видели. Японцы, конечно, люди отчаянные, а ронины тем паче. Но с психами из испанской пехоты им больше не хотелось связываться. Да и кому захочется?

Для конкретики будем рассматривать период заката рыцарства и расцвета самурайства - 1500-1520, когда самураи начали представлять из себя хоть что-то, потому что до того они по европейским меркам были распоследними голодранцами. Я ставлю на рыцаря, потому что:

1. Рыцарский меч - это несравнимо более качественное оружие, изготовленное из качественной стали и ориентированное на противостояние с противником, закованным в доспехи. Не слишком острая заточка, скорее как у зубила, чем как у скальпеля, позволяет сохранить клинок при попадании по доспехам и разрубить кольчугу или тонкую пластину. Развитая гарда надежно защищает руку, а выраженная пятка клинка и тяжелое навершие создают очень удобный баланс для фехтования. Узкий и довольно толстый клинок с вытянутым острием позволяет воспользоваться техникой половины меча или вовсе огреть неприятеля гардой по голове, как молотом.

С катаной такая фишка не прокатит, потому что это оружие, рассчитанное на убийство врага в кожаной броне или без брони. Потому она, во-первых, остро затачивается, потому сильно выщербится после первого же контакта с латами или парирования, во-вторых, рассчитана на режущий удар по принципу "тяни-толкай", что делает ее совершенно безобидной для человека в латах. Кроме того, у катаны нет узкого колющего острия для попадания в слабые места лат, а баланс не слишком подходит для фехтования.

2. Рыцарские латы - это инженерный шедевр своих лет. Они не только не стесняли движение, но и обеспечивали эффективную защиту от разного рода повреждений. Несколько толстых пластин (шлем, нагрудник, иногда с дополнительным щитком, перчатки и плечи) защищали от силового пробития наиболее важные части тела, тогда как остальные были существенно легче и перенаправляли ход оружия. При этом, некоторые находки и художественные изображения намекают на то, что бригандины уж точно могли носиться как гражданская одежда, ну или хотя бы под где-то между камзолом и нательной рубашкой оказывалась кольчуга, как любил делать Чезаре Борджиа. Отсюда особый подход к фехтованию, рассчитанный на точные уколы в уязвимые места.

Самурайские доспехи были значительно менее технологичными и, скорее всего, неплохо перерубались, хотя бы по шнуркам, соединяющим пластинки. Кроме того, большую часть времени самураи доспехов не носили, а для пробития хакамы специального оружия не надо.

3. Сам подход к фехтованию. Самураев с детства учили быстро решительно выпиливать неприятеля первым ударом, максимум -- вторым или третим, если этого не удавалось, то конфликт мог застопориться. Рыцарей тоже учили, что было бы неплохо одним ударом конфликт закончить, но ткнуть подмышку не всегда получалось, а если и получалось, то оказывалось, что там еще кольчуга и толстенный акетон, потому как-то так.

Монгольский хан Хубилай, завоевав Китай и Корё (Корею), решил, что и Япония ему должна покориться. Но он жестоко просчитался: оба военных похода монголо-татар на страну самураев в XVI веке закончились поражением.

Дипломатия как метод увещевания не годилась

Ко второй половине XVI века монголы уже захватили Китай, Корею и устремили свой взгляд на Японию, которая была всего в 50 милях. Но было ясно, что нападение на Японию невозможно без флотилии, которой у степняков-кочевников отродясь не бывало и быть не могло. И, конечно, в морском деле они ничего не смыслили.

Нопоначалу хан Хубилай долго надеялся, что Япония падет к его ногам и станет вассалом империи монголов просто устрашась ее мощи, по определению. Хубилай высылал гонцов-«дипломатов» с просьбой-угрозой «решить вопрос» и «войти в дружеский контакт» по-хорошему, иначе он пошлет войска. Японцы отмалчивались.

Предыстория и развитие монголо-японского конфликта подробно описывается в «Юань ши» – историческом труде китайских летописцев того времени, который в XIX веке впервые в Европе был переведен (именно на русский язык!) нашим соотечественником, выдающимся русским китаеведом отцом Иакинфом (Бичуриным). Татаро-монголы Чинхиз-хана завоевали территории современного Северного Китая еще раньше, чем Корё, и в попытках захвата Японии Китай тоже сыграл определенную роль. К слову, династию Юань также создал хан Хубилай.

… но и военная кампания тоже

Монголы не располагали ни малейшим опытом в кораблестроении, а без наличия военных судов идти на Японию было бессмысленно. Строили корабли для них жители поверженной Корё. Часть войска для нападения на японцев тоже составили «легионеры» из числа коренных жителей захваченной монголами страны.

В 1274 году флот из 300 больших и 400 малых судов, а также 23 тысяч воинов (из которых 15 тыс. составляли монголы, остальные корейцы) выдвинулся в сторону земель Японии. При подготовке к войне разоренная монголами Корё не могла обеспечить солдат провиантом, и его в срочном порядке пришлось запрашивать из Китая.

На японских островах Цусима и Ики монголы перерезали большинство тех, кого не пленили. Как писал в своей работе британский исследователь японской военной истории Стивен Тёрнбулл, японцев этот факт шокировал: они никогда не позволяли себе в военных конфликтах убивать гражданское население.

В битве за бухту Хаката проявились все преимущества и недостатки противоборствующих сторон. Монголы метали катапультами металлические бомбы-шары, которые разрывались и воспламеняли все вокруг. Захватчики давили грубой и превосходящей по численности силой. Противостояли друг другу и тактики противников: монголы шли фалангой и брали числом и напором, а японская воинская традиция предписывала атаковать первыми, рубить и собирать головы врагов. Самурай обязательно должен был сразиться с достойным противником один на один. Безмерная храбрость являлась основным преимуществом японских воинов.

В решающей битве японцы отошли на укрепленные позиции в ожидании подкрепления, которое должно было прибыть с островов Сикоку и Хонсю. Монголы, удивленные столь яростным сопротивлением со стороны самураев, понимали, что это не финальный этап битвы.

Перераспределение сил для захватчиков в ту ночь стало роковым – поднялся страшный тайфун, потопивший сотни судов монголов и уничтоживший тысячи солдат-иноземцев. У японцев суда были более маневренными, и они этим воспользовались, чтобы добить монголов. Немногочисленные уцелевшие корабли возвратились в Корё.

Камикадзе – помощь свыше

Второе вторжение на японские территории для монголов-завоевателей также закончилось поражением. Самураи, понимая, что от них просто так не отстанут, к 1281 году укрепили оборонительные укрепления, выработали тактику обороны и наступления. Захватчиков и кораблей на этот раз было уже в несколько раз больше, но и сопротивление со стороны японцев оказалось гораздо более ожесточенным и изощренным. Самураи на маленьких, маневренных лодках устраивали локальные рейды по уничтожению противника.

В августе 1281 года японцам в их обороне вновь помогли сами небеса – камикадзе («божественный ветер»), а попросту такой же тайфун опять перемешал в море сотни вражеских монгольских судов. Японцы, воспользовавшись ситуацией, резали обескураженных врагов как кур. Потери нападавших вследствие стихии и боевых действий исчислялись десятками тысяч.

По сути, безуспешная попытка захвата Японии поставила крест на истории завоеваний империи татаро-монголов. Больше она никаких существенных побед не одерживала.