Генерал лукин михаил федорович в плену. Генерал лейтенант лукин михаил федорович. Отрывок, характеризующий Лукин, Михаил Фёдорович

Генерал-лейтенант Михаил Фёдорович Лукин (1892-1970) тяжело раненный попал в плен к немцам. После освобождения проходил, как все бывшие пленные, проверку органами НКВД, по окончании которой был восстановлен в воинском звании. Этим судьба генерала Лукина отличалась от участи некоторых других пленных военачальников Красной Армии – например, генерал-майора Павла Понеделина. Это тем более удивительно, что в распоряжении органов НКВД имелись сведения, что в плену Лукин сотрудничал с немцами.

Беседа с Власовым

В 1970 году в Майнце (ФРГ) вышла книга бывшего капитана вермахта, русского белоэмигранта Вильфрида Штрик-Штрикфельдта о командующем коллаборационистской РОА генерале Андрее Власове. В ней упоминалось о нескольких беседах Власова с Лукиным в плену и о том, как Лукин отверг предложение Власова участвовать в РОА. Вместе с тем, те мотивы, по которым Лукин отказался сотрудничать с Власовым, что называется, могли «потянуть» при Сталине если не на расстрел, то на очень большой тюремный срок.

По воспоминаниям Штрик-Штрикфельдта, Лукин заявил Власову, что не может работать с ним, если нацисты не дадут гарантий создания национального русского правительства, не откажутся от своей политики, направленной на уничтожение России. «Я не верю, что у немцев есть хоть малейшее желание освободить русский народ…, – говорил Лукин Власову, – всякое сотрудничество с немцами будет служить на пользу Германии, а не нашей родине».

По этим словам видно: Лукин считал, что русский народ находится в порабощении у коммунистов. Правда, книга Штрик-Штрикфельдта вышла в Германии в год смерти Лукина. Но ведь и до этого момента у советского руководства были изобличавшие его материалы. Да и неспроста Власов обратился за поддержкой именно к Лукину.

Плен

Но сначала – о том, как Лукин попал в плен и выбрался оттуда. Перед началом немецкого наступления на Москву Лукин командовал 19-й армией. Она, вместе со многими другими соединениями Западного фронта, 6 октября оказалась в окружении под Вязьмой. В ходе ожесточённых боёв и неудачных попыток прорыва армия была уничтожена. Лукин 15 октября 1941 года был пленён.

Писателю Константину Симонову Лукин рассказал, что не мог передвигаться и был захвачен немцами вместе с другими тяжелоранеными командирами и политработниками в блиндаже, а свой револьвер он перед этим потерял. Но после этого попытался бежать, был вторично ранен, потерял сознание и очнулся уже в лагерном госпитале. А в журнале боевых действий германской 258-й пехотной дивизии, которая взяла Лукина в плен, этот эпизод описан несколько иначе. Пленённые советские командиры и их немецкий конвой попали под огонь группы красноармейцев, вырывавшихся из окружения, и Лукин был ранен советской винтовочной пулей. Кроме того, немцы получили от Лукина «важный картографический материал», как отмечалось в донесении.

Лукин был освобождён 29 апреля 1945 года англо-американскими войсками. Вместе с ним из того же лагеря Моссбург был освобождён ещё ряд пленных советских военачальников, в том числе генерал Понеделин.

Против Сталина

В госпитале для военнопленных офицеров немецкие хирурги ампутировали Лукину безнадёжную ногу. Как утверждал Штрик-Штрикфельдт, жизнь советского генерала была спасена благодаря личному вмешательству командующего группой армией «Центр» генерал-фельдмаршала фон Бока. 14 декабря 1941 года на одном из первых допросов Лукин передал немцам предложение об образовании антисталинского правительства России.

«Большевизм так же чужд русскому народу, как и украинцам…, – говорил он, – русские были бы благодарны за избавление от сталинского режима… Если будет создано альтернативное русское правительство, многие русские задумаются…, что немцы действительно воюют только против большевистской системы, а не против России… Такое правительство сможет стать новой надеждой для народа».

«Новая Россия, – продолжал Лукин, – не обязательно должна быть такая, как старая. Она может даже быть без Украины, Белоруссии и Прибалтики, будучи в хороших отношениях с Германией. Вот и помочь в создании такой России… только в ваших силах».

Проверка СМЕРШ

Эта выдержка из протоколов допросов Лукина была впервые опубликована только в 1994 году. Однако ещё в 1945 году, в ходе проверки Лукина органами НКВД, было установлено, что в плену генерал «проявлял антисоветские настроения по вопросам коллективизации сельского хозяйства, карательной политики Советской власти и клеветал на руководителей ВКП(б) и Советского правительства».

Одного этого могло быть достаточно, чтобы Сталин и костоломы из НКВД окончательно расправились с Лукиным, невзирая на его увечья. А тут ещё и карты с расположением советских войск попали от генерала в руки врага! Генерал Понеделин, после нескольких лет разбирательств, был в 1950 году расстрелян формально только за это – за передачу немцам сведений о позициях советских войск.

Однако 31 августа 1945 года тогдашний заместитель Берии генерал-полковник Виктор Абакумов пишет Сталину: «Что же касается генерал-лейтенанта Лукина М.Ф.,… в отношении которого имеются материалы об его антисоветской деятельности, но, учитывая, что в результате ранения он остался калекой,… в процессе проверки никаких материалов пока не добыто. Считал бы целесообразным его освободить и обеспечить агентурным наблюдением».

Не опасен

Как известно, такое освобождение ещё не гарантировало человека в будущем от повторного преследования. Но генералу Лукину повезло. Сам Сталин положил на докладе Абакумова резолюцию о восстановлении Лукина в воинском звании («Преданный человек… По службе не ущемлять») и предложить ему стать преподавателем на командных курсах (от чего Лукин отказался). Вот только восстановления в партии (партбилет он выбросил перед сдачей в плен, хотя эта «хитрость» была ненужной – немцы прекрасно знали, что начальники такого ранга в РККА не могли не быть коммунистами) ему пришлось дожидаться до 1956 года.

В 1966 году группа маршалов Советского Союза (Тимошенко, Конев, Рокоссовский, Ерёменко) обратилась к Брежневу с ходатайством о присвоении Лукину, к 25-летию битвы под Москвой, звания Героя Советского Союза за его действия под Вязьмой, сковавшие немецкие войска. В просьбе было отказано по формальным мотивам. Предполагают, что к тому времени советское руководстве уже знало про некоторые обстоятельства его поведения в плену, неизвестные в своё время органам СМЕРШ. Только в 1993 году генералу было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Не исключено, что его высказывания стали известны ещё Сталину, если не в 1945-м, то позже. Однако не следует полагать, что вождь уничтожал людей за одни лишь антисоветские высказывания, сделанные в критических обстоятельствах. Вероятно, в донесении Абакумова шла речь о других материалах. Сталину было важно, есть ли у Лукина связи с потенциальными группами заговорщиков среди военных. Таковых обнаружено не было.

Михаи́л Фёдорович Луки́н (18 ноября 1892 года - 25 мая 1970 года) - советский военачальник, Герой Российской Федерации (1993, посмертно), генерал-лейтенант (6 июня 1940 года).

Биография

Михаил Фёдорович Лукин родился 6 (18) ноября 1892 года в деревне Полухтино , ныне Зубцовского района Тверской области в крестьянской семье. Русский .

В 1917 году в Красной Гвардии, с 1918 года в Красной Армии . В 1918 году окончил курсы разведчиков при Полевом штабе РККА. Вступил в ряды ВКП(б) в 1919 году. Во время Гражданской войны Михаил Лукин - помощник начальника штаба дивизии, командир полка и бригады, начальник штаба дивизии . За отличия в боях награждён двумя орденами Красного Знамени .

В 1926 году окончил курсы усовершенствования начальствующего состава при Военной академии имени М. В. Фрунзе.

С 1929 года по 1935 год М. Ф. Лукин командир Харьковской ордена Ленина стрелковой дивизии . 21 ноября 1935 года присвоено звание комдива .

Великая Отечественная война

Весной 1941 года возглавил формирование 16-й армии. В мае 1941 года вместе с армией был переброшен на Украину в район города Шепетовка . В начале Великой Отечественной войны , после разгрома Западного фронта , 16-я армия была переброшена под Смоленск , а сам Лукин М. Ф., находясь в районе Шепетовки, ещё некоторое время командовал группой войск, которая в сводках называлась «оперативная группа Лукина».

В 1988 году исполком Смоленского городского Совета народных депутатов присвоил генерал-лейтенанту Лукину звание «Почётный гражданин города-героя Смоленска» (посмертно).

Имя М. Ф. Лукина высечено на плите мемориального комплекса «Воинам-сибирякам».

Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

Могила Лукина на Новодевичьем кладбище Москвы.

Напишите отзыв о статье "Лукин, Михаил Фёдорович"

Примечания

Источники

Литература

// Советская военная энциклопедия. - М., 1978. - Т. 5.
Протокол допроса военнопленного генерал-лейтенанта Красной Армии М. Ф. Лукина, 14 декабря 1941 года - Новый часовой // Русский военно-исторический журнал. - 1994. - № 2. - С. 173-175.

Отрывок, характеризующий Лукин, Михаил Фёдорович

Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом, как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.

На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.

29 апреля 1945 года американские войска освободили М. Лукина из плена в лагере Моссбург и вскоре передали советской стороне. После возвращения Лукина в мае 1945 года из плена в Москву соответствующие органы тщательно проверили его поведение в общении с немцами. 31 августа 1945 года генерал госбезопасности Абакумов написал Сталину: «Что же касается генерал-лейтенанта Лукина М.Ф. — бывшего командующего 19-й армией, в отношении которого имеются материалы об его антисоветской деятельности, но, учитывая, что в результате ранения он остался калекой (парализована рука и ампутирована нога),.. в процессе проверки каких-либо материалов пока не добыто. Считал бы целесообразным его «освободить и обеспечить агентурным наблюдением».

Позже Мухин обвинил Лукина в том, что во время допроса 14 декабря 1941 года он «предал и свою присягу, и свой народ», «сообщил немцам время формирования, численность и боеготовность советских резервов, …темп и места производства танков и их марку, …мощности авиапромышленности, проинформировал их об установках залпового огня («Катюшах»)».

Источником послужили документы допроса в немецком плену. Его ответы больше напоминали «красную пропаганду» об успехах Советской страны: «С сентября этого года на Волге и восточнее Волги формируется 150 новых стрелковых дивизий, а возможно, и больше, но никак не меньше 150. …Через 4—5 месяцев эти дивизии или закончат своё формирование, или уже будут на фронте. Один мой друг сказал мне, что ежедневно строятся 60 танков, позднее это число будет доведено до 80. Это включая заводы Ленинграда и те заводы, которые были эвакуированы на восток страны. Основные типы строящихся танков «Т-34» и «KB». Также строятся около 20 самолётов в сутки... На фронт начинают поступать новые реактивно-пусковые установки».

Выдержки из протоколов допроса Лукина в «Хрестоматии по отечественной истории (1914—1945 гг.)». Лукин якобы выразил недовольство репрессивной большевистской системой и характером коллективизации. Вместе с тем в выдержках из протокола допроса содержится его мысль о том, что он не верит немцам в том, что они несут свободу русскому народу, что «вторгнувшийся враг — это агрессор, и с ним надо бороться», что «всё это сказал россиянин, который любит свой народ».

В справке о Лукине после его возвращения из плена указано: «Показаниями арестованных Главным управлением «Смерш» одного из руководителей НТСНП белоэмигранта Брунста, изменника родины Власова и бывшего начальника курсов мл. лейтенантов 33-й армии Минаева устанавливается, что Лукин, пребывая осенью 1942 года в лагере военнопленных в городах Цитенхорст и Вустрау, проявлял антисоветские настроения по вопросам коллективизации сельского хозяйства, карательной политики Советской власти и клеветал на руководителей ВКП(б) и Советского правительства. Лукин, будучи допрошен по этому вопросу, отрицает преступную связь с этими лицами и проводимую им антисоветскую деятельность».

В протокол СМЕРШ от 25 мая 1945 года занесены слова предателя Власова о встрече в немецком концлагере с Лукиным: «После того, как я изложил ему цель своего приезда, он наедине со мной сказал, что немцам не верит, служить у них не будет, и моё предложение не принял. Потерпев неудачу, я больше ни к кому из военнопленных генералов Красной Армии не обращался».

Лукин рассказал о разговоре с ним в январе 1943 года: «Власов вытащил из кармана бумагу и театральным жестом протянул её мне: «Прошу вас прочитать, господин генерал!» … Я молча взял бумагу и стал читать. Это было так называемое «Воззвание к русскому народу». В нём партия и вся Советская власть объявлялись враждебными народу нашей страны, а далее говорилось о том, что в скором времени будет сформирована «Русская освободительная армия» (РОА), которая пойдёт освобождать Россию. «Ну и что?» — спросил я, окончив чтение. «Прошу подписать эту бумагу! — торжественно провозгласил Власов. — Вам доверяется высокая честь — быть командующим РОА!» «Вот что, Власов, — сказал я громко, так, чтобы меня слышали в соседней комнате, в которой, как я знал, были мои товарищи по плену, генералы и старшие офицеры Советской Армии. — …Меня теперь уже не интересует вопрос, каким способом ты получил партийный билет и для чего ты его носил. В моих глазах ты просто изменник и предатель, и та шайка отщепенцев, которую ты наберёшь под своё бесславное знамя, тоже будет не армией, а сборищем предателей».

Бывший начальник штаба 19-й армии Малышкин пытался склонить Лукина перейти на сторону власовцев. Лукин посоветовал ему явиться с повинной к Советской власти или в сортире удавиться ремнём. Л. Решин и В. Степанов сообщили: «В сотнях томов следственных дел, заведённых на советских генералов и офицеров — действительных и мнимых предателей, — не содержится и намёка на сотрудничество генерала Лукина с гитлеровцами и их пособниками».

Жуков, назвав Лукина «великолепным советским полководцем и поистине неустрашимым героем», писал в «Литературной газете» 6 мая 1970 года: «Не так давно мы виделись с Михаилом Фёдоровичем. Конечно, говорили о былом, пережитом. Признаться, я испытывал и испытываю чувство восхищения его стойкостью и мужеством. Он перенёс тяжкое военное лихолетье, мучительные физические страдания и остался таким, каким был, — скромным, немногословным, испытанным героем Отечественной войны и нашей Победы».

Конев в 1971 году отметил: «Всей группой войск под Вязьмой командовал командарм-19, один из талантливых наших военачальников и мужественных героев Отечественной войны генерал-лейтенант Михаил Фёдорович Лукин… Бессмертный подвиг Лукина навсегда сохранится в истории нашей Родины». На личном деле Лукина была резолюция Сталина: «Преданный человек, в звании восстановить, если желает — направить на учёбу, по службе не ущемлять».

В печати сообщалось о том, что Сталин просил передать Лукину «спасибо за Москву», имея в виду героические усилия командарма во время Смоленского сражения. М. Лукина восстановили на военной службе. Ему возвратили воинское звание, орден Ленина, пять орденов Красного Знамени, ордена Трудового Красного Знамени, Красной Звезды. В 1946 году генерал-лейтенант М.Ф. Лукин ушёл в отставку по состоянию здоровья. Жил в Москве.

Уйдя в отставку, Лукин писал работу о жесточайших сражениях под Смоленском и Вязьмой. Используя богатые личные впечатления, свидетельства фронтовых соратников, сохранившиеся документы военных лет, он пытался воссоздать правдивую картину тех славных и трагических событий. Закончить свой труд он не успел. Умер М.Ф. Лукин в Москве 25 мая 1970 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Выдающиеся советские военачальники отмечали большие заслуги Лукина перед Отечеством. В 1966 году Маршалы Советского Союза С. Тимошенко, К. Рокоссовский, И. Конев, А. Ерёменко и генерал армии П. Курочкин обратились с письмом к Л. Брежневу. В нём были такие слова: «Убедительно просим Вас поддержать наше ходатайство о присвоении генерал-лейтенанту в отставке Лукину Михаилу Фёдоровичу звания Героя Советского Союза. Мы глубоко убеждены, что генерал-лейтенант Лукин М.Ф. вполне заслужил это высокое звание, проявив великолепное мужество, личный героизм и замечательное мастерство полководца во время Смоленско-Вяземского сражения, сыгравшего огромную роль в битве за Москву. В этот трудный период войны против фашистских захватчиков 16-я армия Лукина вместе с 19-й и 20-й армиями, сочетая упорную оборону с решительными контратаками, остановила наступление рвавшейся к Москве мощной военной группировки противника и в ожесточённых кровопролитных боях сдерживала её более двух месяцев. Мы считаем, что присвоение генерал-лейтенанту в отставке Лукину высокого звания Героя Советского Союза явится справедливым признанием и оценкой его больших заслуг перед нашим государством, партией и народом». К сожалению, тогда просьба выдающихся военачальников не была поддержана. Лишь 1 октября 1993 года М.Ф. Лукину было посмертно присвоено звание Героя России «за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов».

В 1988 году исполком Смоленского городского Совета народных депутатов присвоил М.Ф. Лукину звание «Почётный гражданин города-героя Смоленска» (посмертно). Именем Михаила Фёдоровича Лукина названы улицы в городах Смоленске и Зубцове. О мужестве и отваге воинов, сражавшихся под командованием генерал-лейтенанта М.Ф. Лукина, напоминает обелиск — четырёхгранный винтовочный штык из нержавеющей стали. На нём надпись: «Трудящиеся Смоленска воинам 16-й армии, 152-й, 12-й, 46-й, 127-й, 158-й стрелковых дивизий и частей усиления, мужественно сражавшихся с фашистскими захватчиками за город в июле 1941 г.»

Михаил Фёдорович Лукин (18 ноября 1892 года - 25 мая 1970 года) - советский военачальник, Герой Российской Федерации (1993, посмертно), генерал-лейтенант (6 июня 1940 года).

Биография

Михаил Фёдорович Лукин родился 6 (18) ноября 1892 года в деревне Полухтино, ныне Зубцовского района Тверской области в крестьянской семье. Русский.

В русской армии с 1913 года. Участник Первой мировой войны. В 1916 году окончил школу прапорщиков, затем командовал ротой 4-го гренадёрского Несвижского полка имени Барклая де Толли в звании поручика.

В 1917 году в Красной Гвардии, с 1918 года в Красной Армии. В 1918 году окончил курсы разведчиков при Полевом штабе РККА. Вступил в ряды ВКП(б) в 1919 году. Во время Гражданской войны Михаил Лукин - помощник начальника штаба дивизии, командир полка и бригады, начальник штаба дивизии. За отличия в боях награждён двумя орденами Красного Знамени.

В 1926 году окончил курсы усовершенствования начальствующего состава при Военной академии имени М. В. Фрунзе.

С 1929 года по 1935 год М. Ф. Лукин командир Харьковской ордена Ленина стрелковой дивизии. 21 ноября 1935 года присвоено звание комдива.

В 1935-1937 годах - военный комендант Москвы. С декабря 1937 года заместитель начальника, затем начальник штаба, а с декабря 1939 года - заместитель командующего войсками Сибирского военного округа.

Великая Отечественная война

Весной 1941 года возглавил формирование 16-й армии. В мае 1941 года вместе с армией был переброшен на Украину в район города Шепетовка. В начале Великой Отечественной войны, после разгрома Западного фронта, 16-я армия была переброшена под Смоленск, а сам Лукин М. Ф., находясь в районе Шепетовки, ещё некоторое время командовал группой войск, которая в сводках называлась «оперативная группа Лукина».

В ходе Смоленского сражения исключительно мужественно и умело руководит войсками, окружёнными в районе Смоленска, чем отвлекает значительные силы немецких войск от наступления на Москву.

С августа по сентябрь 1941 года - командующий 20-й армией.

В начальный период битвы за Москву Михаил Фёдорович командует 19-й армией. В результате проведения немецким командованием операции «Тайфун» под Вязьмой были окружены соединения 19-й, 20-й, 24-й и 32-й армий. Решением Ставки командование окружёнными частями севернее Вязьмы возложено на генерал-лейтенанта Лукина.

При выходе из окружения 14 октября 1941 года командарм М. Ф. Лукин был тяжело ранен и без сознания попал в плен. В плену ему ампутировали ногу. В мае 1945 года был освобождён из плена.

После войны

После возвращения в СССР до декабря 1945 года проходил проверку в органах НКВД, по результатам которой был восстановлен в рядах РККА. С 1946 года - в запасе.

Указом Президента Российской Федерации от 1 октября 1993 года № 1553 «за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов», генерал-лейтенанту Лукину присвоено звание Героя Российской Федерации (посмертно).

Награды

За Первую мировую войну

орден Святого Владимира 4-й степени
орден Святой Анны 4-й степени
орден Святого Станислава 3-й степени

За службу в Красной Армии

Герой Российской Федерации (1993, посмертно)
орден Ленина (1946)
5 орденов Красного Знамени (1921, 1925, 1941, 1946, 1947)
орден Трудового Красного Знамени (1932)
орден Красной Звезды (1967)
медали

Память

Именем Михаила Фёдоровича Лукина названы улицы в Смоленске и Зубцове.

Имя М. Ф. Лукина высечено на плите мемориального комплекса «Воинам-сибирякам».

Мемориальный комплекс «Воинам-сибирякам», Ленино-Снегирёвский военно-исторический музей.

Могила Лукина на Новодевичьем кладбище Москвы.

В своих беседах с Константином Симоновым Михаил Лукин подробно описывал как он попал в плен. Интересно, что тут внезапно в немцких документах выскачила их версия этого события. Оба текста выставляю на суд читателя. Певый - записанный К Симоновым, Второй - из журнала боевых действий 258 дивизии

М.Л.: Да, я чувствую, что это уже не войска. Он говорит: «Надо развести костры». И развели костры. Я говорю ему, что сейчас же увидят дым в лесу. А народу-то нас тут было много сравнительно к этому времени. «Противник, — говорю, — поймет, что лес живет, и сейчас обязательно придет». Так оно и случилось.

Когда они развели костры, подходят какие-то двое штатских и говорят: «Кто здесь старший?» Я говорю, что я. «Мы представители особого отдела 24-й армии. Здесь в землянке лежит начальник особого отдела 24-й армии, Можин, раненный тяжело».

Я пошел к нему. А мы с ним были знакомы по Сибирскому округу. Он лежит раненый, там еще несколько человек раненых, его особисты там сидят. Он говорит: «Михаил Федорович, не уходи никуда, в землянке оставайся здесь. Я послал верного человека, за нами прилетит самолет. Даю слово, что он прилетит за нами». Поговорили мы, он нас покормил. У него была колбаса, еще что-то было.

К.С.: Он неподвижный раненый был?

М.Л.: Тяжело он был раненный. А остальные-то все ничего. Только еще один особист тоже тяжело раненный был. А у меня, когда девочки меня перевязывали, револьвер выпал. Так я его и не нашел, без револьвера уже хожу.

И мы задремали. Вдруг прибегают адъютанты, прикрепленные ко мне, и говорят: «Товарищи, выходите. Немцы». Пока собрался Можин, пока я ему помогал — он раненный был в обе ноги, да и сам-то я раненый, и рука-то у меня, одной рукой, — приходят уже немцы, кричат: «Хальт!» Я говорю: «Давай скорей выходить, еще бросят гранаты сюда. Они же не войдут так сразу, а бросят гранаты, и мы пропадем с тобой ни за что».

В это время лежащий здесь особист, который не мог вставать совершенно, тяжело был ранен, говорит: «Выходите скорей, сейчас гранаты бросят». Мы вышли, смотрим, немцы стоят. Мы руки вверх подняли. Я говорю этим ребятам — с ними девушка была, видимо, машинистка его или какая-то еще работница у него: «Передайте всем, чтобы не говорили, что это начальник особого отдела, он — интендант». На нашивках-то у него не видно было. Ромб один был у него. Так они и делали, никто не сказал, что это начальник особого отдела.

Нас быстро обыскали. У меня все отняли. Серебряный портсигар отняли, часы сняли. Я говорю: «А куда же часы-то забираешь?» Хотел у него отобрать. Он рванул у меня часы. Книжечку смотрит: «Генерал! Генерал!» Тут сразу сбежались все немцы — генерала поймали. Подошел фельдфебель, разогнал немцев и что-то говорит мне. Я очень плохо понимаю по-немецки. А Можина увели уже, всех особистов увели и часть офицеров, которые здесь были. Остался я и несколько командиров.

В это время подходит наша группа, отходящая, открывает стрельбу. Все повернулись в сторону группы, и когда я увидел, что все повернулись, я бросился бежать в противоположную сторону. А с противоположной стороны идет на меня группа немцев. Автомат: «Тр-р-р-р» — меня опять в эту же ногу, в коленную чашечку. Я теряю сознание

Немецкая версия

Доклад
о ходе боевых действий, в результате которых был пленён
русский генерал-лейтенант Лукин.

Согласно приказа полка от 15.10.41, 1-й батальон 478-го пехотного полка получил приказ, 15.10.41 усиленным разведдозором ещё раз прочесать ту же боевую полосу, что прочёсывалась 13.10, в северо-восточном направлении на предмет обнаружения отбившихся русских.

Для этой цели было выделено по одному взводу из 1-й и 2-й рот под командованием лейтенанта Маслова (Ltn Maslow) с приданным им станковым пулемётом. Разведдозору выделили и радистов. В 7:45 оба разведдозора выдвинулись из Песочной и Дроздово. В то время, как действующий слева разведдозор 1-й роты прочёсывал треугольный лес, не сталкиваясь ни с каким сопротивлением, то взвод 2-й роты вскоре после того, как ступил в прямоугольный лес, наткнулся на такое сильное сопротивление, что дальнейшее продвижение стало невозможным. Большие потери и сильный оборонительный огонь вынудили командира разведдозора залечь и запросить у лейтенанта Маслова подкрепления. Лейтенант Маслов повёл часть своего разведдозора фронтально, в то время как остальная часть прикрывала северо-западную окраину леса. Но и теперь не удалось подойти к противнику ближе. Чтобы сломить упорное сопротивление, лейтенант Маслов немедленно запросил подкрепления из батальона. На это командир батальона - майор Раутерберг (Mj Rauterberg) с частью штаба прибыл к прямоугольному лесу и послал в него основную часть 2-й роты, два отделения с тяжёлыми миномётами, взвод станковых пулемётов и взвод лёгких пехотных орудий.

Ввиду того, что сопротивление винтовочным и пулемётным огнём было не сломить, а разведдозор 2-й роты между тем уже отошёл до кромки леса, командир батальона приказал в течение четверти часа, с 10:45 до 11:00, провести огневую подготовку из тяжёлых миномётов и пехотных орудий. После этого вся 2-я рота под командованием лейтенанта Бекерта выступила в атаку в прямоугольный лес, в то время как взвод 1-й роты, действуя с треугольного леса, взял на себя прикрытие северо-западного края прямоугольного леса. Взвод станковых пулемётов, находясь на восточном углу треугольного леса, своим огнём должен был отсекать северо-восточную сторону прямоугольного леса. Юго-восточная сторона также была прикрыта взводом станковых пулемётов. Командный пункт батальона сначала находился перед западным углом прямоугольного леса, а после огневого удара перешёл к восточному острию треугольного леса. После тяжёлого продвижения вперёд через густые лесные заросли и яростный оборонительный огонь противника, одному отделению 2-й роты удалось подобраться к оборудованному блиндажу, который частично был замаскирован немецкой плащ-палаткой. Несмотря на прицельный винтовочный огонь с деревьев, солдатам Хаузнеру (Hausner) и Керстену (Kersten) удалось подбежать ко входу и сорвать плащ-палатку. За ней в блиндаже укрывались несколько офицеров и одна женщина. Лишь после угрозы ручными гранатами, несколько из них вышло наружу, в то время как один офицер застрелился. Среди пленных находился генерал-лейтенант Лукин и его адъютант.
Генерал Лукин, после того, как от него получили важный картографический материал, был поставлен ефрейтором Штэком за взводом, т.к. эвакуация пленного в тыл сильно осложнилась повторным отчаянным противостоянием. При этом генерал-лейтенант Лукин вновь был ранен в ногу русской винтовочной пулей. Стрелки были уничтожены рукопашной атакой. 2-я рота с боем пробилась до северо-восточного края леса, в то время как к этому моменту использованный в качестве подкрепления присланный взвод 1-й роты на левом крыле столкнулся с особенно ожесточённым сопротивлением у северного края прямоугольного леса, и залёг под тяжёлым огнём упорно обороняющегося противника. Противник отчаянно оборонялся со всех сторон. Ввиду того, что командный пункт батальона находился под продолжительным огнём, генерала невозможно было сразу доставить туда. Поэтому он был отправлен с несколькими ранеными на случайно проезжавшем грузовике 23-й дивизии. Наконец на командный пункт батальона удалось доставить остальных пленных окружения генерала. Здесь с помощью переводчика батальона немедленный допрос пленённого адъютанта выявил, что речь идёт о командующем 12-й армии русских, генерал-лейтенанте Лукине. Через постоянно функционирующую связь между командным пунктом батальона и расположением батальона, стало возможным срочно передать эти данные в штаб полка. Обратная радиопередача с расположения батальона: «Сердечные поздравления. Настоящий!» вызвала на командном пункте и во всех задействованных подразделениях большую радость и подогнала взвод лейтенанта Бергера из 1-й роты, несмотря на ранние сумерки и сильный снег, вновь вступить в бой против последнего очага сопротивления".
Проведенный переводчиком батальона немедленный допрос пленённого адъютанта выявил, что речь идёт о командующем 12-й армии русских, генерал-лейтенанте Лукине.