Жизненный творческий путь анны андреевны ахматовы. Биография анны ахматовой. Полезное видео: интересные факты биографии А. Ахматовой

Анализ поэмы А.Т. Твардовского «Страна Муравия»

«Страна Муравия» качественно новая ступень в развитии поэзии Твардовского. Именно с неё начинается зрелый Твардовский.

Прошло не более 2-3 лет после написания поэм «Путь к социализму» и «Вступление», как Твардовский приступил к работе над «Страной Муравией». «Со «Страны Муравии», встретившей одобрительный приём у читателей и критики, я начинаю счёт своим писаниям, которые могут характеризовать меня как литератора», - так определил в «Автобиографии» значение этой поэмы сам автор [т.1, с. 35].

В своей поэме Твардовский ставит задачу – изображения трудного и сложного пути приобщения середняка к новой жизни.

«Страна Муравия», как и будущая «Книга про бойца», тоже без начала, без конца: с первой до последней главы её герой Никита Моргунок в пути или на коротких привалах. В тексте постоянно в дорожных описаниях видно присутствие автора – сочувствующего своему герою или иронизирующего, сожалеющего или укоряющего. .

В поэме «Страна Муравия» Твардовский ставит перед собой задачи детально, шаг за шагом, проследить процесс становления нового, социалистического сознания на примере показа пути крестьянина-середника Никиты Моргунка в колхоз. Поэт почти ничего не сообщает о прошлом своего героя, не показывает его и после того, как перелом сознания совершился. Изображая Моргунка, поэт ставил себе задачу раскрыть самый процесс разрушения старых понятий и представлений и становление нового сознания.

Моргунок – центральная фигура « Страны Муравии». Автор следит за его действиями, поступками, мыслями. Вся действительность показана через восприятие этого героя в связи с раскрытием той или иной стороны его характера. Из всех черт, характеризующих героя, Твардовский выделяет и детально прослеживает изменение отношения к колхозному строительству. Автор почти ничего не сообщает о Моргунке-семьянине, о его отношениях к близким, о его пристрастиях. Обо всём этом рассказано бегло и только в связи с раскрытием самого существенного в характере героя – его социального лица. О прошлом Моргунка можно судить лишь по указанию на несбывшееся «предсказанье» деда о том, что «назначен срок всему: здоровью – срок, удаче – срок, богатству и уму».

Глядит, и скоро – сорок лет,

Богатства нет, зажитка нет .

Отношения Моргунка к близким раскрыты только в эпизоде встречи со свояком. Связи Моргунка с односельчанами также даны в их наиболее существенных проявлениях (отношение к кулаку Бугрову), чтобы показать социальную эволюцию героя. Личные качества Моргунка автор характеризует так:

Был Моргунок не так умён,

Не так хитёр и смел,

Но полагал, что крепко он

Знал то чего хотел….

Твардовский подчиняет все детали характеристики главной своей задачи: изображению социальной природы героя. По такому же принципу созданы образы Фролова, Бугрова и других в поэме.

Узость и бедность политического кругозора совмещаются у Моргунка с богатыми душевными качествами. У него чуткое доброе сердце: он делится последними «харчами» в дороге при встрече с Бугровым. Несмотря на тяжкую обиду, нанесенную Бугровым, он обласкал брошенного им сына-мальчика. Нежно, восторженно любит Моргунок природу, её звуки, краски и запахи: вот он по-ребячьи протягивает ладонь навстречу весеннему дождю и чувствует, как

Запахло летнею водой,

Землёй как год назад….

Для Моргунка труд – не средство обогащения, а смысл жизни. Даже в деталях проявляется «мастеровитость» Моргунка. Возьмём, например, его привычку и сноровисто запрягать коня; при этом поэт не забывает отметить:

Бредёт в оглоблях серый конь

Под расписной дугой,

И крепко стянута супонь

Хозяйскою рукой .

Определение «хозяйскою» имеет не только свой прямой смысл, но и намёк на умение Никиты по-хозяйски, т.е. дельно, умеючи, браться за всё, что требуется в крестьянском обиходе .

Весёлая молотьба напоминает ему радостную музыку. Истосковавшись во время путешествия по работе, Моргунок с жадностью наблюдает сев хлеба, косьбу, уборку урожая – ему самому так хочется включиться в эту работу, что он не выдерживает и с охотой помогает колхозникам. И даже своё собственное достоинство он оценивает способностью к труду. Именно в силу любви к труду, у Моргунка особенно нежное чувство к своему коню. Конь для него нечто абсолютно незаменимое в жизни человека, помощник в труде, в беде и радостях.

Моргунку кажется, что коллективный труд обезличивает человека, лишает его « свободы» действия. Вот почему Моргунка так пугает колхоз. Он ищет тихой, спокойной жизни как раз в то время, когда происходит коренное изменение старого и в борьбе с ним рождение нового мира. Жизнь сталкивает Моргунка с двумя антагонистическими силами. В этом столкновении и определяется отношение героев к действительности. Его убеждают не только победа социализма (колхозники, работающие в поле, тракторист, цыганский колхоз, Фроловы), но и старая, обречённая на гибель, жизнь, которая бессильно цепляется за всё живое (Бугров, поп, «островитяне»).

Для Моргунка не было характерно в тот период ни активное участие в строительстве новой жизни, ни активная борьба с этим новом в лагере врагов социализма. В образе Моргунка типизированы жизнь и идеалы не всего трудового русского крестьянства, а определённой социальной группы, крестьянина-середняка 30-х годов – полосы решительной ломки собственнического уклада, когда сущность этой социальной группы людей проявилась наибольшей полнотой. Моргунок противопоставляет современности идеализированное прошлое, пытается спасти отживающее, то, что всем ходом жизни обречено на гибель.

Картина колхозной жизни, нарисованная Твардовским в поэме, реалистичная. В основу «Страны Муравии» Твардовский положил условный, сказочный сюжет. Произведение повествует о самых существенных явлениях народной жизни, поэма полна своеобразной сказочной занимательности.

Муравия как идеал некого индивидуалистического крестьянского счастья – это фантазия, нереальность, она могла родиться только в наивном сознании забитого нуждой, отсталого крестьянина. Поэтому и поиски Муравии нереальны: они смешны, но для Моргунка они представляют смысл всей жизни. Веками угнетённый, лишенный всех жизненных благ, крестьянин уходил мечтою в мир легенд, сказок. Поэтому так мотивированы в поэме поиски «счастливого» края. Придавая сказочный характер всей истории поисков, Твардовский уже одним этим подчёркивает несостоятельность, иллюзорность идеалов своего героя .

Полуфантастическое, полуреальное путешествия середняка Никиты Моргунка в поисках без колхозной земли представляет собой лишь внешнее отражение того конфликта, который вызван эпохой развернутого наступления социализма в нашей стране и который составляет основной смысл поэмы – решительное столкновение двух противоположных сил: индивидуализма и коллективизма. Но именно эта условность, аллегоричность фабульной ситуации помогает также поэту выделить, подчеркнуть наиболее существенную сторону этого грандиозного процесса.

Всё это сказалось и на построении поэмы в целом. Поэт включает в её сюжет легенды, сказочные эпизоды, символические образы, которые хотя и не имеют иногда непосредственной внешней связи с фабулой поэмы, но в тоже время углубляют внутренне содержание поэмы, предают ей большой обобщающий смысл. Например, такие сказочные символические сцены и образы, как эпизод с избушкой двух стариков, которую весенним паводком заносит в колхоз, как образ безработного человека, идущего пешком, «как из плена», через всю Европу к нашим границам, и другие, в поэме реальных эпизодов получает почти, что сказочный характер. Вот селенье Острова, куда Моргунок попадает после безуспешных попыток найти свою счастливую Муравию. Это не просто село, а олицетворение уходящей старой деревенской России с её косностью и отсталостью:

Ни крышей целой, ни избы,

Что угол – то дыра.

И ровным счётом – три трубы

На тридцать три двора .

Сказочная Муравия – это символ идеального индивидуалистического крестьянского счастья. Селенье Острова – тот же мир, но реальный, не идеализированный. Поэт как бы даёт возможность своему герою убедиться в подлинном характере его идеала. При этом следует учитывать поэтическую условность, продиктованную сказочной формой произведения.

Следовательно, поэма «Страна Муравия» в значительной мере, начиная от основной сюжетной линии и кончая целым рядом глав и эпизодов, представляет собой не обычное реалистическое изображение явлений жизни, как бы преломленное через призму народной фантастики, условности.

В то же время поэт так насыщает поэму деталями реальной жизни деревни 30-х годов, так реалистически выпукло рисует характеры, а главная мысль поэмы так жизненна и значительна для той эпохи, что мы этой условности не замечаем, перед нами выступает «сама жизнь» в существенных её моментах.

Образ главного героя наделён такими свойствами, которые хотя и невозможны для отдельного конкретного человека, но правдиво передают существенные черты целой социальной группы людей. Образ Моргунка условен, почти символичен. Многие качества его натуры раскрываются автором в форме народнопоэтических представлений: его понимание жизни выражено народным присловьем («Как в 20 лет силёнки нет»), о прошлом герое рассказывается в форме народной песенки прибаутки («У батьки, у матки родился Никита»). Невероятным кажется с точки зрения « реальности» и эпизод, когда Моргунок многие километры везёт на себе телегу.

В самом начале поэмы Твардовский рисует живописную картину «тысячи путей и тысячи дорог», по одной из которых направляется герой поэмы. В связи с этим в поэме приобретает большой смысл аллегорический образ дороги. Моргунок ищет свою особую дорогу в жизни, а не общую с другими, не ту, по которой пошла основная масса крестьянства. Этой узенькой дорожке личного счастья автор противопоставляет столбовой путь народа к социализму. Когда Моргунка начал тяготить его одинокий путь, когда он всё чаще стал сомневаться в реальности своей мечты, перед ним всё яснее стали вырисоваться другие, новые реальные дороги людей, которые сливаются в один общий могучий путь борьбы за общее счастье.

Вышел в поле тракторный отряд,

По путям грохочет скорый поезд,

Самолёты по небу летят,

Ледоколы огибают полюс…

Рассказывая о том, как поп ускакал на Моргунковом коне, а Моргунок, погнавшись за было ним, падает на пыльную дорогу, автор подчёркивает трагичность положения Моргунка с его стремлением найти свой особый путь.

Начало пути Никиты ничем не омрачено и почти не вызывает сомнений у него в правильности принятого решения. Ни кулацкая свадьба-поминка, ни встреча со свояком, ни утвердительный ответ, работавших в поле, на его вопрос «Колхозники, ай нет?», ни встреча с попом не поколебали ещё в нём веры в возможность существования его Муравии. Во сне и наяву он грезит своей Муравией и ни о чём пока не думает и знать не желает. Такое настроение сохраняется у Моргунка до первой встречи с Бугровым (8 глава).

В седьмой главе в открытой речи Моргунка мы впервые чувствуем и силу страсти его мечты и ещё больше – неуверенность в её осуществлении, боязнь навсегда расстаться с ней.

Встреча Моргунка с кулаком Бугровым явилась первым сильным толчком, который испытал герой в столкновении с реальной действительностью на пути к новой жизни. Бугров, который всегда был идеалом хозяина и человека, для Моргунка, Бугров, которому Моргунок подражал и с которым за счастье считал посидеть за одним столом, - этот самый Бугров оказался не только не честным человеком, но и плохим отцом, он оказался человеком, презирающим труд.

Встреча Моргунка с цыганами-колхозниками (10 глава) переворачивает старые его представления о жизни и людях. Цыгане, которые извечно считались лодырями и конокрадами, оказываются неплохими землеробами.

Косят, словно, мужики,

Ряд за рядом ходят.

Только носят оселки

Не по форме вроде .

А когда цыгане на требование Моргунка отдать его лошадь добродушно приглашают его на богатую конюшню выбирать любую, если признаёт своею, Моргунку оказалось нечего сказать.

Четырнадцатую главу можно считать кульминационной в композиции поэмы: Она как бы подводит итог пройденному пути Моргунка и намечает внутренний поворот в его поисках. В селенье Острова – это символический образ крестьянского прошлого, нищеты и разорения. Твардовский сталкивает здесь Моргунка как бы с реально осуществившимися его собственными мечтами. Один из жителей пытается доказать Моргунку, что они живут хорошо, словами самого же Моргунка:

А чем плохая наша жизнь?

По-мойму, лучше нет.

Земля в длину и ширину –

Кругом своя…

Но Моргунка уже трудно убедить теперь. Он отвечает «Бесколхозникам»:

И ваша жизнь – не жизнь, друзья,

Одна тоска и боль.

Гляжу на вас: так жить нельзя.

Решаться надо, что ль…

В душе Моргунка ещё много привязанности к старому миру, ему жаль с ним расставаться:

И стихли все. И Моргунок

Вдруг смолк понуро сам.

И смятой шапкой проволок

Неспешно по глазам…

Решение, которое впервые наметилось у него при виде скудной жизни жителей селенья Острова, ещё более укрепилось во время пребывания его в колхозе Фролова. Моргунок видит явные преимущества колхозной жизни. Но он ещё не верит в то, что такая жизнь может быть надолго: слишком непривычна и непонятна она.

Фролов раскрывает Моргунку великий социальный смысл преобразований в стране, открывает ему глаза на многое, что было не понятно или не известно ему. Но ещё больше убеждает Моргунка то, что он сам видит: новые, подлинно человеческие отношения между колхозниками, радостный коллективный труд.

Встреча с «богомолом», возвращающимся в колхоз, окончательно убедил Моргунка в необходимости приобщения к новой жизни. Теперь герой уже сомневается в другом: его колхозники «не пустят на порог» («объехал, скажут, полстраны, к готовому пришёл»). Однако то, что он приобрёл во время своих странствий, несравненно более существенно – и это хорошо понял сам Моргунок:

Зато мне всё теперь видней

На тыщи верст кругом .

Так закончилось путешествие героя поэмы. Сюжет поэмы является законченным, так как в нём полнее раскрыта основная идея произведения: показан сложный и трудный поворот крестьянина-собственника к социалистическим формам жизни.

Твардовский раскрывает внутренний мир своего героя, главным образом передавая его размышления. Моргунок путешествует один, но постоянно сталкивается с различными людьми, его отношение к ним характерезует его душевное состояние. Основная форма раскрытия образа Моргунка – показ внутренних переживаний героя. Это лучше позволяет автору проникнуть в самый образ мышления и чувствований героя, передать тончайшие психологические движения его души. Герой Твардовского показан в тесной связи с действительностью, его духовный мир раскрывается в резком столкновении с нею.

Для стиля поэмы Твардовского характерна чёткая и ясная образность речи. Язык поэмы лишён метафоричности, предложения по своей конструкции просты. Твардовский очень экономен в словах, сдержан в употреблении различных тропов. Но везде поэт создаёт цельную, законченную картину. Чтобы показать, как совершенно незаменима лошадь в крестьянском единоличном хозяйстве, поэт употребляет только одну фразу:

Земля, семья, изба и печь

И каждый гвоздь в стене,

Портянка с ног, рубаха с плеч –

Держались на коне .

Правдивость, реализм всей образной системы поэмы достигается, прежде всего, тем, что Твардовский стремится с наибольшей точностью передать сущность предмета или явления. Автор стремится избегать описательных предложений. Образы в поэме зримы, вещественны. Картина показывается в её внутреннем содержании, а не во внешнем рисунке. Вся образность «Страны Муравии» определяется идейно-тематическим содержанием поэмы. Характер метафор, эпитетов, сравнений близок крестьянскому образу мышления:

И весь в пыли, как хлеб в золе,

Никита Моргунок.

Впереди, в дали копытный стук,

Будто в ступе коноплю толкут,

Будто бабы где-то кросна бьют.

Дубовый посох шляпкой сбит,

Как ручка долота.

По склонам шубою взялись

Густые зеленя .

В поэме преобладают простейшие тропы – сравнения и эпитеты, причём эпитеты главным образом постоянные, характерные для устного народного творчества. Стиль поэмы в целом очень хорошо отражает жизнь советской деревни 30-х годов, образ мысли и чувства простых тружеников.

Вслед за Пушкиным, Некрасовым Таврдовский делает огромное количество просторечных слов достоянием высокой поэзии и тем самым как бы выявляет богатейшие поэтические достоинства, скрытые в языке широких слоёв народа. Твардовский значительно шире, чем его предшественники, использует просторечную лексику и народную фразеологию. Его авторская речь насыщена просторечными словами, пословицами и поговорками в такой же мере, как и речь героев. Это одна из отличительных особенностей поэмы. При этом использование нелитературных слов у Твардовского всегда художественно оправдано. Вот небольшая картинка: Моргунок отправился в свой далёкий путь, родное село уже скрылось за горизонтом.

И двор – далеко за спиной,

Бегут вперёд столбы.

Ни хаты не видать родной,

Ни крыши, ни трубы….

Употребив в авторской речи просторечное «не видать» вместо «не видно», Твардовский как бы подчёркивает принадлежность этих слов самому Моргунку; тем самым поэту удаётся не только нарисовать картину, но и показать сложное переживание героя, расстающегося с родными местами.

«Страна Муравия» стала классикой советской литературы не только в силу поэтического мастерства её автора, она была и остаётся высоким примером художественной правды, исторических событий 30-х годов и глубоким размышлением о путях истории, народа, человека.

Литература

Список источников

Т.1: Стихотворения (1926-1940). Страна Муравия. Поэма. Переводы.

Т. 2: Стихотворения (1940-1945). Поэмы. Василий Тёркин. Дом у дороги.

Т. 3: Стихотворения (1946-1970). Поэмы. За далью – даль. Тёркин на том свете.

Т. 4: Рассказы и очерки (1932-1959).

Т. 5: Статьи и заметки о литературе. Речи и выступления (1933-1970)

2. Твардовский, А.Т. Избранные произведения. В 3томах. / Сост. М. Твардовский. - М.: Художественная литература, 1990.

Т. 2: Поэмы.

Список научной, критической, мемуарной литературы и словарей

Выходцев, П.С. Александр Твардовский / П.С. Выходцев. – М., 1958.

Любарева, С.П. Эпос А.Твардовского / С.П. Любарева. – М.: Высшая школа, 1982.

Муравьёв, А.Н. Творчество А.Т.Твардовского / А.Н. Муравьёв. – М.: Просвещение, 1981.

Ожегов, С.И. Толковый словарь русского языка / С.И. Ожегов под ред. проф. Л.И. Скворцова. – М.: ООО Издательство Оникс, 2011.

11 июня 1889 года под Одессой. Юность ее прошла в Царском Селе, где она прожила до 16 лет. Анна училась в Царскосельской и Киевской гимназиях, а после изучала юриспруденцию в Киеве и филологию в Санкт-Петербурге. В первых , написанных гимназисткой в 11 лет, ощущалось влияние Державина. Первые публикации пришлись на 1907 год.

С начала 1910-х годов Ахматова регулярно печаталась в петербургских и московских изданиях. В 1911 году образовалось литературное объединение «Цех поэтов», «секретарем» которого стала Анна Андреевна. 1910-1918 – годы замужества за Николаем Гумилевым, знакомым Ахматовой еще со времен учебы в царскосельской гимназии. В 1910-1912 годах Анна Ахматова совершила путешествие в Париж, где познакомилась с художником Амедео Модильяни, написавшим ее , а также в Италию.

1912 год стал самым знаменательным и плодотворным для поэтессы. В этом году свет «Вечер», ее первый сборник стихов, и сын, Лев Николаевич Гумилев. В стихах «Вечера» наблюдается чеканная точность слов и образов, эстетизм, поэтизация чувств, но при этом реалистичный взгляд на вещи. В противовес символистической тяге к «сверхреальному», метафоричности, неоднозначности и текучести иллюстраций Ахматова восстанавливает изначальный смысл слова. Зыбкость стихийных и мимолетных «сигналов», воспетых поэтами-символистами, уступила место точным словесным образам и строгим композициям.

Наставниками поэтического слога Ахматовой считаются И.Ф. Анненский и А.А. Блок, мастера- . Однако поэзия Анны Андреевны сразу была воспринята как самобытная, отличная от символизма, акмеистическая. Н.С. Гумилев, О.Э. Мандельштам и А.А. Ахматова стали фундаментальным ядром нового течения.

В 1914 году вышел второй сборник стихов под названием «Четки». В 1917 году была опубликована «Белая стая», третий ахматовский сборник. Октябрьская сильно повлияла на жизнь и мироощущение поэтессы, а также ее творческую судьбу. Работая в библиотеке Агрономического института, Анна Андреевна успела издать еще сборники «Подорожник» (1921) и «Anno Domini» («В лето Господне», 1922). В 1921 году был расстрелян ее муж, обвиненный в участии в контрреволюционном заговоре. Советская критика не приняла Ахматовой, и поэтесса погрузилась в период вынужденного молчания.

Лишь в 1940 году Анна Ахматова публикует сборник «Из шести книг», который на короткое время вернул ей «лицо» как литератору современности. На время Великой Отечественной войны она была эвакуирована в Ташкент. Вернувшись в 1944 году в Ленинград, Ахматова столкнулась с несправедливой и жестокой критикой со стороны ЦК ВКП(б), изъявленной в постановлении «О журналах «Звезда» и «Ленинград». Она была исключена из Союза писателей и лишена права публиковаться. Ее единственный сын отбывал

Творчество Анны Андреевны Ахматовой - не просто высший образец “женской” поэзии (“Я научила женщин говорить...” - писала она в 1958 г.). Оно являет собой исключительный, ставший возможным только в XX в. синтез женственности и мужественности, тонкого чувства и глубокой мысли, эмоциональной выразительности и редкой для лирики изобразительности (наглядности, представимости образов).

Будучи с 1910 по 1918 г. женой Н.С. Гумилева, Ахматова вступила в поэзию как представительница основанного им направления акмеизма, противопоставлявшего себя символизму с его мистикой, попытками интуитивно постичь непознаваемое, расплывчатостью образов, музыкальностью стиха. Акмеизм был весьма неоднороден (вторая крупнейшая фигура в нем - О.Э. Мандельштам) и просуществовал как таковой недолго, с конца 1912 г. примерно до конца 10-х гг. Ho Ахматова никогда от него не отрекалась, хотя ее развивавшиеся творческие принципы были разнообразнее и сложнее. Первые книги стихов, “Вечер” (1912) и особенно “Четки” (1914), принесли ей славу. В них и последней дореволюционной книге “Белая стая” (1917) определилась поэтическая манера Ахматовой: сочетание недосказанности, не имеющей ничего общего с символистской туманностью, и четкой представимости рисуемых картин, в частности поз, жестов (начальное четверостишие “Песни последней встречи” 1911 г. “Так беспомощно грудь холодела, / Ho шаги мои были легки. / M на правую руку надела / Перчатку с левой руки” в массовом сознании стало как бы визитной карточкой Ахматовой), выраженность внутреннего мира через внешний (нередко по контрасту), напоминающая о психологической прозе, пунктирная сюжетность, наличие персонажей и их кратких диалогов, как в маленьких сценках (критика писала о лирических “новеллах” Ахматовой и даже о “романе-лирике”), преимущественное внимание не к устойчивым состояниям, а к изменениям, к едва наметившемуся, к оттенкам при сильнейшем эмоциональном напряжении, стремление к разговорности речи без ее подчеркнутой прозаизации, отказ от напевности стиха (хотя в позднем творчестве появится и цикл “Песенки”), внешняя отрывочность, например начало стихотворения с союза при его малом объеме, многоликость лирического “я” (у ранней Ахматовой несколько героинь разного социального статуса - от светской дамы до крестьянки) при сохранении признаков автобиографизма. Стихи Ахматовой внешне близки классическим, их новаторство недемонстративно, выражается в комплексе признаков. Поэту - слово “поэтесса” Ахматова не признавала - всегда нужен адресат, некое “ты”, конкретное или обобщенное. Реальные люди в ее образах зачастую неузнаваемы, несколько человек могут вызвать появление одного лирического персонажа. Ранняя лирика Ахматовой преимущественно любовная, ее интимность (формы дневника, письма, признания) в значительной степени фиктивна, в лирике, говорила Ахматова, “себя не выдашь”. Свое, сугубо личное творчески преображалось в понятное многим, многими переживаемое. Такая позиция позволила тончайшему лирику стать впоследствии выразителем судеб поколения, народа, страны, эпохи.

Размышления об этом вызвала уже Первая мировая война, что сказалось в стихах “Белой стаи”. В этой книге резко усилилась религиозность Ахматовой, всегда важная для нее, хотя не во всем ортодоксально православная. Мотив памяти приобрел новый, во многом надличностный характер. Ho любовные стихи связывают “Белую стаю” со сборником 1921 г. “Подорожник” (от названия “Лихолетье” отговорили друзья), на две трети состоящим из дореволюционных стихов. Страшный для Ахматовой 1921 г., год известия о самоубийстве любимого брата, год смерти А.А. Блока и расстрела Н.С. Гумилева, обвиненного в участии в белогвардейском заговоре, и 1922 г. отмечены творческим подъемом вопреки тяжелому настроению, личным и бытовым неурядицам. 1922 годом датирована книга “Anno Domini MCMXXI” (“Лета Господня 1921”). В 1923 г. в Берлине вышло второе, расширенное издание “Anno Domini...”, где гражданская позиция поэта, не принявшего новых властей и порядков, была заявлена особенно твердо уже в первом стихотворении “Согражданам”, вырезанном цензурой почти из всех поступивших в СССР экземпляров книги. Ахматова в ней оплакивала безвременно ушедших, погубленных, с тревогой смотрела в будущее и принимала на себя крест - обязанность стойко перенести любые тяготы вместе с родиной, оставшись верной себе, национальным традициям, высоким принципам.

После 1923 г. Ахматова почти не печаталась до 1940 г., когда с ее стихов был снят запрет по прихоти Сталина. Ho сборник “Из шести книг” (1940), в том числе из отдельно не выходившего “Тростника” (цикл “Ива”), был именно сборником по преимуществу старых стихов (в 1965 г. в состав самого большого прижизненного сборника “Бег времени” войдет тщательно просеянная в издательстве “Седьмая книга”, также отдельно не печатавшаяся). В пятой, “Северной элегии” (1945), Ахматова признавалась: “И сколько я стихов не написала, / И тайный хор их бродит вкруг меня...” Многие опасные для автора стихи хранились лишь в памяти, из них впоследствии вспомнились отрывки. “Реквием”, созданный в основном во второй половине 30-х гг., Ахматова решилась записать только в 1962 г., а напечатан он был в СССР еще через четверть века (1987). Немногим менее половины опубликованных ахматовских стихов относится к 1909-1922 гг., другая половина создавалась в течение более чем сорока лет. Некоторые годы оказались совершенно бесплодными. Ho впечатление исчезновения Ахматовой из поэзии было обманчиво. Главное - она и в самые тяжелые времена создавала произведения высочайшего уровня в противоположность многим советским поэтам и прозаикам, чей дар постепенно угасал.

Патриотические стихи 1941-1945 гг. (“Клятва”, “Мужество”, “Победителям”, стихотворения, позже составившие цикл “Победа”, и др.) укрепили положение Ахматовой в литературе, но в 1946 г. она вместе с М.М. Зощенко стала жертвой постановления ЦК ВКП(б) «О журналах “Звезда” и “Ленинград”», обвинившего ее поэзию в безыдейности, салонности, отсутствии воспитательного значения, причем в самой грубой форме. Критика на протяжении ряда лет занимается ее поношением. Поэт выносит травлю с достоинством. В 1958 и 1961 гг. выходят небольшие сборники, в 1965-м - итоговый “Бег времени”. Творчество Ахматовой на исходе ее жизни получает международное признание.

Поздние стихи, собранные автором в несколько циклов, тематически разнообразны: афористическая “Вереница четверостиший”, философско-автобиографические “Северные элегии”, “Венок мертвым” (преимущественно собратьям по перу, нередко также с тяжелой судьбой), стихи о репрессиях, “Античная страничка”, “Тайны ремесла”, стихи о Царском Селе, интимная лирика, напоминающая прежнюю любовную, но проведенная через поэтическую память, и т.д. Адресат поздней Ахматовой - обычно некое обобщенное “ты”, объединяющее живых и мертвых, дорогих автору людей. Зато лирическое “я” теперь не многоликая героиня ранних книг, это образ более автобиографический и автопсихологический. Часто поэт выступает от лица выстраданной истины. Ближе к классическим стали формы стиха, торжественнее интонация. Нет прежних “сценок”, прежней “вещности” (тщательно отобранной предметной детализации), больше “книжности”, сложных переливов мысли и чувства.

Крупнейшим и самым сложным произведением Ахматовой, над которым она работала с 1940 по 1965 г., создав четыре основных редакции, стала “Поэма без героя”. В ней подчеркивается единство истории, единство культуры, бессмертие человека, содержатся зашифрованные воспоминания о последнем годе перед мировой катастрофой - 1913-м - и Первая мировая война выступает как предвестие Второй, а также революции, репрессий, вообще всех катаклизмов эпохи (“Приближался не календарный - / Настоящий Двадцатый Век”). Вместе с тем это произведение глубоко личностное, насыщенное намеками и ассоциациями, явными и скрытыми цитатами из литературы XIX и XX вв.

Творчество Ахматовой принято делить всего на два периода - ранний (1910 - 1930-е гг.) и поздний (1940 - 1960-е). Непроходимой границы между ними нет, а водоразделом служит вынужденная «пауза»: после выхода в свет в 1922 г. ее сборника «Anno Domini MCMXXI» Ахматову не печатали вплоть до конца 30-х гг. Разница между «ранней» и «поздней» Ахматовой видна как на содержательном уровне (ранняя Ахматова - камерный поэт, поздняя испытывает все большее тяготение к общественно-исторической тематике), так и на стилистическом: для первого периода характерна предметность, слово не перестроенное метафорой, но резко преображенное контекстом. В поздних стихах Ахматовой господствуют переносные значения, слово в них становится подчеркнуто символическим. Но, разумеется, эти изменения не уничтожили цельности ее стиля.

Когда-то Шопенгауэр негодовал на женскую болтливость и даже предлагал распространить на иные сферы жизни древнее изречение: «taceat mulier in ecclesia». Что бы сказал Шопенгауэр, если бы он прочел стихи Ахматовой? Говорят, что Анна Ахматова - один из самых молчаливых поэтов, и это так, несмотря на женственность. Слова ее скупы, сдержанны, целомудренно-строги, и кажется, что они только условные знаки, начертанные при входе в святилище...

Строгая поэзия Ахматовой поражает «ревнителя художественного слова», которому многоцветная современность дарит столь щедро благозвучное многословие. Гибкий и тонкий ритм в стихах Ахматовой подобен натянутому луку, из которого летит стрела. Напряженное и сосредоточенное чувство заключено в простую, точную и гармоническую форму.

Поэзия Ахматовой -- поэзия силы, ее господствующая интонация -- интонация волевая.

Хотеть быть со своими -- свойственно всякому, но между хотеть и быть пролегала бездна. А ей было не привыкать:

«Над сколькими безднами пела...» .

Она была прирожденная повелительница, и ее «хочу» в действительности означало: «могу», «воплощу» .

Ахматова была несравненным по поэтическому своеобразию художником любви. Ее новаторство первоначально проявилось именно в этой традиционно вечной теме. Все отмечали «загадочность» ее лирики; при всем том, что ее стихи казались страничками писем или оборванными дневниковыми записями, крайнее немногословие, скупость речи оставляли впечатление немоты или перехвата голоса. «Ахматова в своих стихах не декламирует. Она просто говорит, еле слышно, безо всяких жестов и поз. Или молится почти про себя. В этой лучезарно-ясной атмосфере, которую создают ее книги, всякая декламация показалась бы неестественной фальшью», - писал ее близкий друг К.И. Чуковский.

Но новая критика подвергала их травле: за пессимизм, за религиозность, за индивидуализм и так далее. С середины 20-х годов ее почти перестали печатать. Наступила тягостная пора, когда она и сама почти перестала писать стихи, занимаясь лишь переводами, а также «пушкинскими штудиями», результатом которых стало несколько литературоведческих работ о великом русском поэте.

Рассмотрим особенности лирики Анны Ахматовой более подробно.

Цветы

Наряду с общими, "родовыми", у каждого человека, благодаря тем или иным реалиям жизни, формируются "видовые", индивидуальные цветоощущения. С ними связаны определенные эмоциональные состояния, повторное переживание которых воскрешает в сознании прежний цветовой фон. "Художник слова", повествуя о прошлых событиях, невольно "окрашивает" изображаемые предметы в наиболее значимый для себя цвет. Поэтому, по набору однотипно окрашенных объектов, можно, до известной степени, восстановить исходную ситуацию и определить авторский "смысл" применяемого цветообозначения (очертить круг авторских переживаний, с ним связанных). Цель нашей работы: выявление семантики серого цвета в творчестве А.Ахматовой. Объем выборки ограничен произведениями, включенными в первое академическое издание .

Это издание содержит 655 произведений, а предметы, окрашенные в серый цвет, упоминаются только в 13 из них. Учитывая, что почти в каждом произведении встречается хотя бы один из основных цветов спектра (включая белый и черный), серый цвет нельзя отнести к числу широко распространенных в ахматовской лирике. Кроме того, его употребление ограничено определенным временным интервалом: 1909-1917 гг. За рамками этого восьмилетнего периода мы не обнаружили ни одного упоминания данного цвета. Зато внутри этого интервала, в отдельные годы встречается по два, три и даже четыре произведения, в которых присутствует предмет серого цвета. Чем обусловлена эта "спектральная особенность"?

Перечень окрашенных в серый цвет объектов позволяет заметить, что примерно половина из них не "вещи", а "люди" ("сероглазый король", "сероглазый жених", "сероглаз был высокий мальчик" и т.п.), а остальные - предметы, прямо или косвенно с ними связанные ("серое платье", "серые бревна", "серая зола" и т.д.). На первый взгляд может показаться, что ответ лежит на поверхности: в указанный период Ахматова была увлечена кем-то "сероглазым". Возникает соблазн выяснить, сопоставляя даты жизни и творчества, кем именно. Но углубление во внутритекстовый контекст показывает, что развитие художественной ситуации подчиняется собственной логике, без учета которой прямые сопоставления не столько рискованны, сколько бессмысленны. Какой же логике подчиняется окрашивание предметов поэтического мира А.Ахматовой в серый цвет?

Для поэтического мира Ахматовой характерна обратная хронология.

Как правило, первым публикуется произведение, в котором изображается финальная ситуация, а спустя несколько лет появляются тексты, в которых представлены варианты предшествующих стадий ее развития. ахматова поэтесса творчество поэтический

Финальной, в нашем случае, является ситуация, описанная в произведении "Сероглазый король". Оно открывает хронологическую серию предметов серого цвета (окончено в 1909 г. и опубликовано в первой книге стихов "Вечер"). В нем говорится о смерти главного героя: "Слава тебе, безысходная боль! / Умер вчера сероглазый король...". Как можно догадаться, этот "король" был тайным возлюбленным лирической героини и отцом ее ребенка: - "Дочку мою я сейчас разбужу, / В серые глазки ее погляжу...". Выделим следующие мотивы, характеризующие эту ситуацию.

Во-первых, лирических героев соединяет тайная любовная связь, причем далеко не платоническая: живым доказательством служит "сероглазая дочь". Связь эта, можно сказать, "незаконная" и даже "преступная", поскольку у каждого из них имеется своя "законная" семья. Королевская дочь, рожденная в "тайном браке", неизбежно становится "незаконнорожденной королевной", что не может доставить радости никому из окружающих. Поэтому первый из проявленных смыслов определим так: преступность внебрачной телесной любви и связанная с этим необходимость "окутывать" ее "покровом тайны".

Во-вторых, тайна, соединяющая лирических героев, относится к прошлому времени. К моменту изображаемых событий один из них уже мертв, что проводит разделительную черту между прошлым и настоящим. Прошлое превращается в безвозвратно прошедшее. А поскольку второй еще жив, то течение времени для него продолжается, унося все дальше "по реке жизни". Это движение "от истоков к устью" только увеличивает, с годами, ширину разделительной линии, за которой осталось счастливые времена. Второй из проявленных смыслов: безвозвратность счастья, юности и любви, оставшихся в прошлом и нарастающая, с годами, безысходность настоящего.

В-третьих, титул "король" указывает на "высоту положения" возлюбленного (его высокий социальный статус). Эту "высоту положения" он сохраняет и после смерти. Выражение "Нет на земле твоего короля..." свидетельствует: он переместился "на небо" ("социальная вертикаль" трансформировалась в "пространственную"). Устойчивость "положения" лирического героя открывает третий смысл: возлюбленный - высшее существо, временно сошедшее с неба на землю. С этим связан четвертый смысл: разделенность мира лирической героини на два - "этот" и "тот", преодолеваемая только в любовном соединении.

Появление сразу двух сероглазых персонажей (короля и его дочери) намечает две линии последующего ("предшествующего") развития ситуации. Назовем их, условно, мужской и женской линиями и проследим распространение по тексту, руководствуясь выделенными маркерами серого цвета.

Логично ожидать, что замужеству лирической героини предшествует встреча с женихом. И действительно, четыре года спустя появляется "сероглазый жених": "Все равно, что ты наглый и злой, / Все равно, что ты любишь других. / Предо мной золотой аналой, / И со мной сероглазый жених" (У меня есть улыбка одна..., 1913). Его появление проявляет третий и четвертый смыслы - иномирность возлюбленного, обусловленную разделенность мира на "этот" (где "ты наглый и злой") и "тот" (где "золотой аналой").

В этом же году появляется произведение "Покорно мне воображенье / В изображеньи серых глаз" повторяющее, в сокращенном и ослабленном варианте, финальную ситуацию. Главный герой хотя и не "король", но человек известный, имеющий высокий социальный статус: "Мой знаменитый современник...". Подобно "королю", он женат или, во всяком случае, принадлежит другой женщине: "Прекрасных рук счастливый пленник...". Причиной разлуки, как и в прошлый раз, является "убийство", но не героя, а "любви": "Вы, приказавший мне: довольно, / Поди, убей свою любовь! / И вот я таю...".

А год спустя появляется еще более молодой персонаж - совсем еще "мальчик", влюбленный в лирическую героиню: "Сероглаз был высокий мальчик, / На полгода меня моложе. / Он принес мне белые розы... <...> Я спросила. - Что ты - царевич? <...> "Я хочу на тебе жениться, - Он сказал, - скоро стану взрослым И поеду с тобой на север..." <...> "Подумай, я буду царицей, / На что мне такого мужа?". (У самого моря, 1914).

Этот "сероглазый мальчик" еще не достиг необходимой "высоты социального положения", поэтому не может надеяться на взаимность. Но уже сейчас его отличают некоторые характерные признаки - высокий рост и "географическая высота устремлений": он собирается "на север" (в высокие широты). Этот " сероглазый мальчик" находится еще ближе к "началу" мужской линии предметов серого цвета.

Женская линия, напротив, проявляется как своеобразная "линия судьбы" сероглазой дочери. Три года спустя мы видим ее уже взрослой, успевшей к моменту встречи с "милым" сменить три роли и вновь надеть "серое платье": "Не гляди так, не хмурься гневно, / Я любимая, я твоя. / Не пастушка, не королевна / И уже не монашенка я - // В этом сером будничном платье, / На стоптанных каблуках..." (Ты письмо мое, милый, не комкай. 1912).

За это время в поэтическом мире прошло гораздо больше времени. "Незаконнорожденная" королевская дочь провела свое детство как " "пастушка"; затем, вероятно, вдова "сероглазого короля" признала ее права "королевны"; далее, по неизвестной причине, последовал уход или заключение в монастырь - превращение в "монашенку".

И вот, возвращаясь к любимому в надежде на продолжение отношений, она испытывает "тот же страх": "Но, как прежде, жгуче объятье, / Тот же страх в огромных глазах". Это, по всей видимости, страх разоблачения, который она уже испытывала ранее во время тайных свиданий с возлюбленным. До этого "тот же страх" испытывали ее родители, но в зеркально-симметричной ситуации. Прежде это были встречи "короля" с обычной женщиной, а сейчас - королевской дочери с "бедняком".

Еще три года спустя происходит перемещение сероглазой лирической героини в иной мир, в "божий сад лучей": "Долго шел через поля и села, / Шел и спрашивал людей: "Где она, где свет веселый / Серых звезд - ее очей? <...>. А над смуглым золотом престола / Разгорался божий сад лучей: "Здесь она, здесь свет веселый / Серых звезд - ее очей". (Долго шел через поля и села..., 1915). Дочь повторяет судьбу отца, поскольку "с рождения" занимает самое высокое положение в этом мире - она потомок "высшего существа", сошедшего на землю в образе "сероглазого короля". Тем самым, мужская и женская линии замыкаются в один круг, исчерпывая тему сюжетно и хронологически.

Но сказанное справедливо только для антропоморфных образов. Внутри этого круга остаются еще зооморфные персонажи и неодушевленные предметы. Исследование этого набора позволяет сделать некоторые уточнения и дополнения.

Первым из неодушевленных предметов упоминается серое Облачко, похожее на беличью шкурку: "Высоко в небе облачко серело, / Как беличья расстеленная шкурка" (1911). Естественно задать вопрос: а где та Белка, с которой содрана эта "шкурка"? Следуя закону обратной хронологии, спускаемся по тексту на четыре года вниз и обнаруживаем, что "серая белка" - это одна из форм посмертного существования самой лирической героини: "Я вошла вчера в зеленый рай, / Где покой для тела и души...<...> Серой белкой прыгну на ольху.../ Чтоб не страшно было жениху.../ Мертвую невесту поджидать" (Милому, 1915).

Вторым, в этом же, 1911 году, упоминается серый домашний кот: "Мурка, серый, не мурлычь...", - спутник детских лет лирической героини. А годом спустя - "серый лебеденок", ее школьный товарищ: "Эти липы, верно, не забыли / Нашей встречи, мальчик мой веселый. // Только ставши лебедем надменным, / Изменился серый лебеденок." (В ремешках пенал и книги были..., 1912).

Последний пример особенно примечателен - он показывает, что к зооморфным трансформациям способна не только лирическая героиня, но и ее спутники. Попутно заметим, что если бы превращение "лебеденка" в Лебедя состоялось чуть раньше, то мы наблюдали бы классическую сцену "Леда и Лебедь".

Если выстроить все антропоморфные и зооморфные образы в один ряд, то на одном конце окажется маленькая девочка и ее любимец - серый Кот, а на другом - взрослая замужняя женщина и ее любовник - сероглазый Король. Промежуток между Котом и Королем последовательно ("по возрасту") заполнят три пары: девочка-школьница и "серый лебеденок" (он же - "веселый мальчик"), девушка-подросток и "сероглазый мальчик" (уже не "веселый", а "высокий"), "мертвая невеста" (серая Белка) и "сероглазый жених".

В свете вышеизложенного напрашивается вывод, что окрашивание предметов поэтического мира в серый цвет подчиняется той же логике, что и естественное течение жизни во внетекстовой реальности - от начала к концу, только реализуется оно в обратной хронологической последовательности. Поэтому у каждого персонажа, наряду с внетекстовым прототипом, обязательно появляется внутритекстовый "исходный образ". Нам не известно, какой именно внетекстовый стимул индуцировал появление образа сероглазого короля, но его внутритекстовый прототип достаточно очевиден - это Мурка.

В пользу этого свидетельствует, во-первых, сходство "механизма" зооморфных трансформаций. Лирическая героиня "вошла вчера в зеленый рай", а сегодня уже скачет "серой белкой" по зимнему лесу (т.е. примерно через полгода). И "сероглазый король" "умер вчера...", поэтому не удивительно, что сегодня (через два года) он превратился в серого кота.

Во-вторых, на это же указывает наличие двух "центров притяжения" серого цвета, один из которых - глаза человека, а другой - мягкая и пушистая "одежда" животного ("шкурка" белки или оперенье птицы). Присутствие этих центров ощущается даже при упоминании неодушевленных предметов.

Например, в произведении "Безвольно пощады просят / Глаза..." (1912) формально не упоминается их цвет, а далее, во втором четверостишии, говорится о "серых бревнах": "Иду по тропинке в поле, / Вдоль серых сложенных бревен...". Но фактически, это и есть цвет "глаз". Слишком известно каноническое соединение образов Бревна и своего Глаза, а кроме того, подходя к лежащему бревну, легко увидеть его торец тот же "серый глаз".

В произведении "Слаб голос мой, но воля не слабеет, / Мне даже легче стало без любви..." (1912) далее, тоже во втором четверостишии, упоминается "серая зола": "Я не томлюсь над серою золой...". Каноническое соединение понятий Любовь и пылающий Огонь почти не оставляет сомнений, что эта "серая зола" - след былого "любовного огня". Но главное качество золы, в нашем случае - ее мягкость и пушистость, а также способность взлетать, при малейшем дуновении, серым облачком.

Вероятно, появление этих центров отображает способность к восприятию предметов как зрением, так и осязанием. Зооморфная трансформация, в таком случае, представляет собой художественно преображенный вариант оживления в сознании осязательных образов вслед за зрительными. Осязание эволюционно предшествует зрению и связано с ним, поэтому детские тактильные и зрительные ощущения от серых звериных "шкурок" и птичьих перьев вполне могли воскреснуть в памяти при взгляде на любой эмоционально волнующий предмет серого цвета, особенно такой, как серые глаза любимого.

В-третьих, привлекает внимание сохранение структуры отношений: один из членов пары Он и Она всегда высокий или высоко наверху, причем эта схема обычно дублируется. Особенно показательно последнее произведение из этой серии, написанное восемь лет спустя (1917):

И в тайную дружбу с высоким,

Как юный орел темноглазым,

Я, словно в цветник предосенний,

Походкою легкой вошла.

Там были последние розы,

И месяц прозрачный качался

На серых, густых облаках...

В нем присутствуют те же мотивы, что и в "Сероглазом короле", пересказанные почти теми же словами. Действие происходит несколько ранее ("цветник предосенний", а не "Вечер осенний..."), но воспроизводится прежний "колорит": "там были последние розы". Можно сказать, что сейчас взгляд притягивают "алые пятна", потому что прежде в этот цвет был окрашен весь "вечер" ("...был душен и ал"). И тогда это было "последнее" цветоощущение перед наступающим мраком.

Главный герой не только "высокий", но еще и похож на орла (птицу, известную "высотой полета"). В этом "юном" трудно не узнать уже почти взрослого "сероглазого мальчика".

А еще выше виден "прозрачный" Месяц (т.е. "серый", если представить, что через него просвечивает черное ночное небо). Месяц, покачивающийся на "серых, густых (как мех?) облаках" - более чем откровенный символ. "Тайная дружба" лирической героини с "темноглазым" ничем не отличается от ее прежних любовных отношений с "сероглазым".

Итак, "сероглазый король" превращается, после смерти (1909), сначала в серого Кота (1911), а затем - в Орла (1917). Лирическая героиня претерпевает ту же серию посмертных зооморфных трансформаций. Наряду с превращением в серую Белку, она намерена стать еще и "ласочкой" (почти Ласточкой) и наконец - Лебедем: "Серой белкой прыгну на ольху, / Ласочкой пугливой пробегу, / Лебедью тебя я стану звать..." (Милому, 1915).

Полный параллелизм трансформации образов в мужской и женской линиях серого цвета позволяет высказать предположение, что у образа "сероглазого короля" было два внутритекстовых прототипа. Один из них вышеупомянутый Мурка, а второй - его хозяйка, с детства ощущавшая себя "королевной".

Семантика серого цвета - семантика серой горностаевой мантии.

Анна Ахматова - литературный псевдоним А.А.Горенко, родившейся 11 (23) июня 1889 г. под Одессой. Вскоре ее семья переехала в Царское Село, где будущая поэтесса прожила до 16 лет. Ранняя юность Ахматовой - это учеба в Царскосельской и Киевской гимназиях. Затем она изучала юриспруденцию в Киеве и филологию на Высших женских курсах в Санкт-Петербурге. Первые стихи, в которых ощутимо влияние Державина, были написаны гимназисткой Горенко в возрасте 11 лет. Первые публикации стихов появились в 1907 г.

С самого начала 1910-х гг. Ахматова начинает регулярно печататься в петербургских и московских изданиях. Со времени образования литературного объединения «Цех поэтов» (1911 г.)поэтесса выполняла обязанности секретаря «Цеха». С 1910 по 1918 год была замужем за поэтом Н.С.Гумилевым, с которым познакомилась еще в царскосельской гимназии. В 1910-1912 гг. совершила поездку в Париж (где подружилась с итальянским художником Амедео Модильяни, создавшим ее портрет) и в Италию.

В знаменательном для поэтессы 1912 г. произошло два больших события: вышел ее первый стихотворный сборник «Вечер» и родился единственный сын, будущий историк Лев Николаевич Гумилев. Стихи первого сборника, ясные по композиции и пластичные по использованным в них образам, заставили критику говорить о появлении в русской поэзии нового сильного дарования. Хотя непосредственными «учителями» Ахматовой-поэтессы были мастера символистского поколения И.Ф.Анненский и А.А.Блок, ее поэзия была с самого начала воспринята как акмеистическая. Действительно, вместе с Н.С.Гумилевым и О.Э.Мандельштамом Ахматова составила в начале 1910-х гг. ядро нового поэтического течения.

За первым сборником последовала вторая книга стихов - «Четки» (1914), а в сентябре 1917 г. вышел третий ахматовский сборник - «Белая стая». Октябрьский переворот не заставил поэтессу эмигрировать, хотя жизнь ее круто изменилась, а творческая судьба сложилась особенно драматично. Она работала теперь в библиотеке Агрономического института, успела в начале 1920-х гг. издать еще два сборника стихов: «Подорожник» (1921) и «Anno Domini» («В лето Господне», 1922). После этого в течение долгих 18 лет в печати не появилось ни одного ее стихотворения. Причины были разные: с одной стороны, расстрел ее бывшего мужа, поэта Н.С.Гумилева, обвиненного в участии в контрреволюционном заговоре, с другой - неприятие стихов Ахматовой новой советской критикой. В эти годы вынужденного молчания поэтесса много занималась творчеством Пушкина.

В 1940 г. был опубликован сборник стихов «Из шести книг», на короткий промежуток времени вернувший поэтессу в современную ей литературу. Великая Отечественная война застала Ахматову в Ленинграде, откуда она была эвакуирована в Ташкент. В 1944 г. Ахматова вернулась в Ленинград. Подвергнутая жестокой и несправедливой критике в 1946 г. в постановлении ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», поэтесса была исключена из Союза писателей. Следующее десятилетие она занималась преимущественно художественным переводом. Ее сын, Л.Н.Гумилев, в это время отбывал наказание как политический преступник в исправительно-трудовых лагерях. Лишь со второй половины 1950-х гг. началось возвращение стихов Ахматовой в русскую литературу, с 1958 г. вновь начинают издаваться сборники ее лирики. В 1962 г. была закончена «Поэма без героя», которая создавалась на протяжении 22 лет. Умерла Анна Ахматова 5 марта 1966 г., похоронена в Комарове под Санкт-Петербургом.