Изобретательный митька-сержант

В данных материалах представлена краткая разработка к уроку литературы в 5 классе по повести С. Алексеева "История крепостного мальчика". Разработка сопровождается презентацией. На примере данного материала иллюстрируется тема истории крепостного права и её отображения в литературе.

Скачать:

Предварительный просмотр:

Рабочие материалы к уроку литературы в 5 классе по повести С. Алексеева «История крепостного мальчика»: тема «История глазами ребенка»

2 Что такое история? (называют несколько значений как называется слово имеющее несколько значений? слайд 2

3 Какие из этих определений наиболее точно подходят к нашему произведению? Почему?

4 Чьими глазами мы видим историю страны в повести? слайд 3

ИСТОРИЯ ГЛАЗАМИ РЕБЕНКА

5 Какова цель нашего урока?(увидеть исторические события через восприятие главного героя)

ДЛЯ УДОБСТВА НАШЕЙ С ВАМИ РАБОТЫ ПРЕДЛАГАЮ ЗАПОЛНЯТЬ ТАБЛИЦУ

История жизни героя	Митя Мышкин	История страны
6 С чего начинается повествование? Продажа (Мавра Ермолаевна) – слайд 4 Немец	7? Найдите слова в тексте, отражающие внутреннее состояние Митьки, когда его продавали? «За три рубля и отдали Митьку …приподнял словно куль, взвалил на плечи» «Выменял Митьку на два мешка овса и старую графскую перину»	8? Для какого исторического явления была характерна купля-продажа людей? Крепостное право
Побег Встреча с поручиком Вяземским	9?С каким настроением Митька отправляется на войну? «Лицо у Митьки стало страшным» «Понравился, видать, офицеру Митька»	10?С каким историческим событием связано пребывание Митьки в доме поручика? Русско – турецкая война
Война 12?Как проявил себя Митька? Подвиг Медаль	«Митька сидел важный: Митька на войну ехал!» «Тяжело мальчишке, плачет, но тащит» 14?Какие чувства испытал, получая награду? «Митька сидел гордый и медаль щупал… Солдат с войны ехал!»	Русско – турецкая война 11?В штурме какой крепости участвовал Митька? Взятие Измаила слайд 5 13?И у самых ворот Митька столкнулся С КЕМ? с А. В. Суворовым слайд 6

Череда исторических событий, участником которых был Митька, прошла перед его глазами?

КАК ОН ВОСПРИНИМАЕТ ИХ? (Как ребенок, не понимая в силу своего возраста масштабов происходящего)

ВЕРНЕМСЯ К ЦЕЛИ НАШЕГО УРОКА: МЫ УВИДЕЛИ ИСТОРИЧЕСКИЕ СОБЫТИЯ ГЛАЗАМИ МАЛЬЧИКА? (Да!)

Посмотрим на итоговую таблицу: слайд 7

Д/З: стр. 245, вопрос 3

Предварительный просмотр:

Чтобы пользоваться предварительным просмотром презентаций создайте себе аккаунт (учетную запись) Google и войдите в него: https://accounts.google.com

Подписи к слайдам:

С. Алексеев «История крепостного мальчика»:

История – это… (из словаря С.Ожегова) История - совокупность наук, изучающих прошлое человеческого общества История - ход развития, движения чего-нибудь История - рассказ, повествование История – прошлое, сохраняющееся в памяти человечества

История глазами ребенка…

Продажа крепостных крестьян Крепостное право в России существовало с 1547 г. по 1861 г.

Русско-турецкая война 1787 г. – 1792 г. Штурм Измаила 1790 г. Штурм Измаила - осада и штурм в 1790 году турецкой крепости Измаил русскими войсками под командованием генерал-аншефа А. В. Суворова в ходе русско-турецкой войны 1787-1792 годов.

Александр Суворов Алекса́ндр Васи́льевич Суво́ров (1730-1800) - национальный герой России, великий русский полководец, не потерпевший ни одного поражения в своей военной карьере (более 60 сражений), один из основоположников русского военного искусства.

Итоговая таблица История жизни героя Митя Мышкин История страны Продажа (Мавра Ермолаевна) Немец «За три рубля и отдали Митьку приподнял словно куль взвалил на плечи» «Выменял Митьку на два мешка овса и старую графскую перину» Крепостное право Побег Встреча с поручиком Вяземским «Лицо у Митьки стало страшным» «Понравился, видать, офицеру Митька» Русско – турецкая война Война Подвиг Медаль «Митька сидел важный: Митька на войну ехал!» «Тяжело мальчишке Плачет но тащит» «Митька сидел гордый и медаль щупал: Солдат с войны ехал…» Взятие Измаила А.В. Суворов

Все остальное время старшим в Барабихе был управляющий Франц Иванович Нейман. Лет десять назад, будучи послом в Пруссии, граф Гущин привез тамошнего кучера Франца Неймана с собой в Россию. Нейман был расторопен, услужлив. Граф подумал и назначил немца своим управляющим.

Вместе с графом съезжались в Барабиху человек до тридцати разных господ. Устраивались развлечения. Каждый год новые. То охоту на медведей придумают, да еще так, чтобы обязательно живых изловить. То кулачные бои меж мужиками, да так, чтобы непременно кого-нибудь насмерть. То санные катания. А вместо лошадей впрягут в розвальни молодых парней и девок и наперегонки заставляют бегать. Потом призы вручают тому, кто пришел первым. Только призы давали не тем, кто вез, а тем, кто сидел в розвальнях и погонял.

А тут сообщил граф своему управляющему, что приедет на Новый год. И к приезду нужно организовать театр. Граф писал, что артистов пришлет из Питера. А управляющему наказывал, чтобы он набрал из местных мужиков и баб людей, склонных к пению и играм на инструментах, и чтобы к его приезду был в имении свой хор и оркестр. Однако о театре и о музыке немец имел понятие малое.

То-то задал граф Гущин задачу своему управляющему!

Говорила Варвара, что не уйти Митьке от Мавры Ермолаевны. А получилось иначе. Только не так, как он сам думал.

По весне, как только появилась на лугу трава, барыня приставила Митьку к новому делу - пасти гусей.

Сделал Архип Митьке дудку. "Это, - сказал, - для каждого пастуха вещь первейшая". Варвара сшила торбу для хлеба, напутствовала: "Только смотри далеко от гусей не отходи. И упаси боже, чтоб в графские хлеба не зашли! Не ровен час, увидит сам Франца Иваныч, ужо тогда тебе будет".

А про немца Митька уже слышал, и не раз, и все недоброе.

"Этот Франца, - говорил Архип, - скупее свет не видывал. Он лошадям и то корм сам отсыпает".

"Немец-то антихрист, - шептала Варвара. - В церковь не ходит, постов не блюдет".

И чуть что, так пугала Митьку:

"Вот барыня продаст немцу - будешь знать!"

Пасти гусей Митьке нравилось. Угонит их лугом подальше от дома, развалится на траве. Гуси ходят, траву щиплют, а Митька на дудке играет. И так наловчился, что Архип только головой качал: "Ить и здорово это у тебя получается!"

И вот однажды - дело уже летом было - угнал Митька гусей лугом почти до гущинского парка. Сел на бережку, заиграл на дудке и не заметил, как гуси зашли в графские овсы. А в это время с горки от графского имения спускался на дрожках управляющий Франц Иванович и увидел гусей и Митьку.

О майн гот!* - воскликнул немец, повернул лошадь и съехал на луг.

* О м а й н г о т! (нем.) - О боже!

Вылез из дрожек, стал к Митьке красться. Переступил раз, два... и вдруг замер.

А Митьку ровно кто дернул. Обернулся - немец! Дудка сама из рук вон. А тут еще увидел гусей в овсах и совсем оробел. Вскочил - бежать!

Стой, стой! - закричал немец. - О, ты есть музыкант!

Отбежал Митька в безопасное место, остановился. Взглянул - немец ничего такого дурного не говорит, а в сторону гусей даже не смотрит.

Иди сюда! - манит немец. - Я есть не злой человек.

Поколебался Митька, потом подошел, однако встал так, чтобы чуть что сразу бежать.

О, ты есть музыкант! - снова сказал управляющий. - Ты чей есть? спросил.

Барыни Мавры Ермолаевны, - ответил Митька.

Гут, - протянул немец. - Зер гут.

Потом нагнулся, поднял с земли дудку, покрутил в руке, усмехнулся. Порылся управляющий в кармане, достал кусок сахару, сунул Митьке; сел на коня и уехал.

Посмотрел Митька на сахар, хотел сгрызть, а потом спрятал в карман. Решил: как убежит - матери принесет гостинец. А про себя подумал: "Говорили - немец злой. Вовсе он и не злой".

Долго торговался немец с Маврой Ермолаевной. Наконец выменял Митьку на два мешка овса и старую графскую перину Перина и решила все дело. Уж больно хотелось барыне поспать на графском пуховике!

Привел немец Митьку в небольшую избу, сказал: "Здесь есть твой дом". Глянули на мальчика четыре женских глаза - два молодых, недобрых, два подслеповатых, старых, от которых повеяло домашним теплом.

Изба, куда привел управляющий Митьку, стояла тут же, на господском дворе. Жили в ней дворовая девка Палашка и тетка Агафья - барская повариха.

Вначале Митька всего боялся, а больше всего девки Палашки. Уже в первый вечер, когда ложились спать, Палашка стала кричать:

И кой черт этого кутенка сюда сунули!

Хорошо, заступилась тетка Агафья.

Тише! - крикнула она. - Чай, не своей волей.

И погладила Митьку по голове.

Не боись, - приговаривала, - не боись, соколик!

А потом, когда Митька познакомился с дворовым мальчишкой Тимкой Глотовым, то узнал, что от девки Палашки никому прохода нет. "Она немцу про всех доносит", - говорил Тимка.

Тимка рассказал Митьке и про другие дела, про то, что немец горькую пить любит. А как напьется, всех бьет и по-черному ругается. Рассказал Тимка и про ночного сторожа, деда Ерошку. Митька еще в первую ночь слышал, как кто-то все около их окон в колотушку бил. Это и был дед Ерошка. "Он трус, - говорил Тимка. - Всю ночь крутится возле вашей избы - это чтоб Палашка знала, что он не спит".

Тимка был старше Митьки, и ростом выше, и в плечах шире. Ходил все эти дни Митька за Тимкой, как телок за маткой, и во всем слушался. А еще Тимка рассказал про господскую псарню и про немого, что за псами ходил. Тимка водил Митьку смотреть на немого.

Митя Мышкин жил в селе Закопанка. Когда мальчику исполнилось десять лет, случилась беда - решила барыня продать всю семью Мышкиных. Торги шли на базаре в Чудово, в ряду рядом со скотным. Кривой Савва, которого тоже продавали, подучил Митьку реветь, как только покупатель подойдёт - тогда, глядишь, и не купят. День подходил к концу, а на закопанских мужиков спросу не было. Митька уже успокоился, но тут подошла старая барыня и пожелала купить одного мальчика, хотя продавалась вся семья. Напрасно ревел Митька, напрасно голосила его мама Аксинья, купили мальчишку за три рубля.

Барыня Мавра Ермолаевна была помещицей из бедных. Детей у неё не было, муж-офицер погиб на войне, и барыня жила на пенсию. Крепостных в хозяйстве было двое, Архип и Варвара. Жизнь в доме Мавры Ермолаевны была скучна и тягостна. Вставала барыня с рассветом, следила за хозяйством, кормила гусей, после обеда почивала, и в восемь вечера ложилась спать. По субботам она порола своих крепостных розгами, «чтобы уважали».

Пожалел Митька Архипа и Варваару, да и спрятал розги под барскую перину. Мавра Ермолаевна сразу заподозрила мальчика и посадила в гусятник, пока не сознаётся. Испугался Митька злого гусака, махнул палкой и сломал ему шею. А тут барыня и розги нашла. Пороли Митьку долго и больно. Потом взяла барыня мальчика в дом, себе в услужение. Тяжело пришлось Мышкину: у барыни бессонница, и ему спать нельзя. Да и попадало Митьке не раз. Решил мальчик бежать, стал у барыни расспрашивать, куда дорога от усадьбы ведёт, нарвался на очередную порку, но бежать не передумал.

Глава вторая. Даша

Усадьба Мавры Ермолаевны граничила с обширными владениями графа Гущина. Управлял графским имением немец Франц Иванович Нейман. Сам граф приезжал в имение только на новый год, с кучей гостей, и затевал разные забавы. Вот и сейчас написал граф управляющему, что посылает в Барабиху артистов из Питера, и велел собрать хор и оркестр из местных мужиков и баб.

Митьку тем временем приставили гусей пасти. Архип выстрогал ему дудочку, и мальчик наловчился на ней играть. Пас как-то Митька гусей на границе с графским имением. Франц проезжал мимо, услышал, как мальчик на дудочке ловко играет, и выкупил его у Мавры Ермолаевны за два мешка овса и старую графскую перину. Поселили Мышкина вместе с доброй тёткой Агафьей и злющей дворовой девкой Палашкой, которая доносила немцу обо всём, что творится в Барабихе.

Имение было огромное, с хозяйственными постройками и псарней, которой командовал Федька, немой и страшный мужик с рваными ноздрями. Собрал немец музыкантов со всех графских деревень, а осенью и артисты приехали. К удивлению Митьки, труппа тоже оказалась крепостной. Об этом мальчику рассказала одна из артисток, девочка Даша, родителей которой тоже продали.

Дети подружились. Митька похвастался подружке, что собирает сухари, чтобы бежать к родителям в Закопанку. Похвастался - и пожалел: понравилось Мышкину в этом большом имении. Но пути назад не было. Однажды ночью Митька решился бежать, но у тайника, где хранились сухари, его поймала Палашка. Мальчик укусил девку за руку и ушёл. В погоню отправили Фёдора с собаками. Тот мальчика настиг, но Францу не выдал, спрятал у себя на псарне. Через несколько дней Митьку обнаружили и пороли розгами. Досталось и Фёдору. Мальчик понял, что псарь совсем не страшный, а ноздри ему рвали за службу у Емельяна Пугачёва. После порки Митька поправлялся на псарне, Даша и Фёдор не отходили от него, и было мальчику хорошо, как дома.

Между тем наступила зима. Францу не нравилась дружба детей - она отвлекала Дашу от подготовки к новогоднему представлению. Даша была вынуждена попросить Митю не приходить к ней. В день генеральной репетиции Митька не выдержал и тихонько пробрался в зал - уж очень ему захотелось взглянуть на Дашу. Порхая по сцене в лёгком наряде бабочки, девочка оступилась и упала. Франц занёс над ней палку. Тут выскочил Митька и заслонил собой подружку. Даша схватила его за руку и выбежала на мороз.

Мышкин принёс её назад, но поздно - Даша застудила лёгкие. В новогоднюю ночь девочка умерла. Подождав, пока имение уснёт, Митька подпёр колом дверь дома управляющего, набросал под окна соломы и поджёг. Сбежавшиеся дворовые хотели спасти немца, но Фёдор не позволил: стал с дубиной у двери. Франц сгорел, а Митька в ту же ночь ушёл

Глава третья. Гвардейский поручик

Митька выбрался на большой тракт, где его, полузамёрзшего, подобрал молодой гвардейский офицер, направлявшийся в Петербург. Довёз офицер Мышкина до станции, хотел сдать как беглого, но мальчик улизнул, юркнул обратно в сани. На следующей станции офицер Митьку обнаружил, посмеялся и взял себе. Стал Митька денщиком у поручика лейб-гвардии императорского полка Александра Васильевича Вяземского. Новый хозяин оказался добрым, весёлым, рассказывал интересные истории о войне с турками, и мальчик служил ему не за страх, а за совесть.

Вскоре Вяземский поспорил с одним драгунским майором. Произошла дуэль, после которой лейб-гвардейский офицер превратился в армейского поручика и отправился в действующую армию. Митьку он хотел отправить в своё имение, но мальчик уговорил барина взять его с собой на войну «турка бить».

Так и попал Митька к турецкой крепости Измаил. Брать неприступную крепость приехал сам Суворов. Как-то раз великий полководец заметил Митьку, и велел Вяземскому отправить ребёнка подальше от войны. Поручик с отъездом тянул, и мальчику приходилось безвылазно сидеть у него в палатке.

Штурм Измаила начался ночью 11 декабря 1790 года. Наблюдая издали за боем, Митька заметил поручика - тот первым забрался на стену крепости, а потом упал, раненный в бок. Митька бросился спасать барина, пробрался во взятый Измаил и вытащил поручика из боя. У ворот Митька столкнулся с Суворовым. Тот отодрал мальчишку за ухо, а потом наградил медалью за храбрость и преданность.

Через несколько дней Вяземскому простили дуэль, и отправился поручик обратно в Питер. Митькой офицер гордился и клялся никому не отдавать. В Питере у Вяземского завёлся новый друг - капитан Пикин. Суворова он называл выскочкой и считал, что холопов следует держать в строгости. Вяземский терпел Пикина только потому, что тот не знал меры в карточной игре. Однажды начали они играть, и проиграл Вяземский своего верного Митьку. Не стал Мышкин ждать, пока его капитану отдадут, ушёл.

Глава четвёртая. Добрый барин

Через несколько дней после побега Митька встретил на рынке кривого Савву. Тот рассказал, что владельцы Закопанки совсем разорились, а родителей Митьки продали генералу Юсуповскому. Савва взялся отвезти мальчика к родителям, которые его давно уже похоронили.

Князь Гаврила Захарович Юсуповский, генерал русской армии, вышел в отставку из-за тяжёлого ранения в голову и занялся хозяйством. Барин был добр, но порой с ним случались странные приступы, и дворня называла генерала «блаженным». В день приезда сына Кузьма Мышкин кинулся барину в ноги, и тот согласился выкупить мальчика у графа Гущина - уж очень понравились генералу военные подвиги Митьки.

Неделю прожил мальчик спокойно, а потом пришлось мальчику барина развлекать. То в карты с ним играет, и все проигрывает, чтобы генералу можно было его по носу колодой отшлёпать. То затеет генерал военную муштру - опять Митька отдувается. Даже императрицей Екатериной Великой мальчику пришлось побывать. А странности князя с каждым днём всё усиливались.

Кривого Савву Юсуповский тоже вскорости выкупил. Стал Митька вместе с ним на базар в Питер ездить, и как-то встретил там тётку Агафью. Она рассказала, что немого Фёдора на каторгу сослали за то, что «немца порешил и дом поджёг». Тут Митька и проговорился, что это он дом поджёг.

Уже год Митька с родителями жил, когда Юсуповский вспомнил, что так и не выкупил мальчика. Послал он к графу Гущину своего управляющего. Тот разузнал в графском имении о поджоге и Палашку с солдатом привёз Мышкина арестовывать. Вызвали Митьку. Тот вошёл, увидел Палашку, выбил стулом окно - и к дрожкам, которые у дома стояли. Только его и видели. Удачи тебе, Митя Мышкин!

В печке потрескивали дрова, от уютного бока русской печи шло ровное, приятное тепло. Митька валялся на лежанке, уперев ноги в щит печи. Весь день он возился на улице, копая в огороде окопы в снегу. Ещё в войну играл. Сам за «наших» разумеется, а фашистами выступали кусты, торчащие из-под снега. Изредка пролетали вороны, Митька валился на спину, и пытался подбить «фашистские юнкерсы» из своего «дегтяря». Пулемёт папка Митьке сделал. Как настоящий! Даже с диском сверху. И он же Митьке объяснил, что он не просто «ручной пулемёт» называется, а Ручной Пулемёт Дегтярёва. Если коротко, то РПД или «дегтярь». Митькин папа знает. Он воевал в войну, и без ноги из за неё остался. Митька этого не помнит конечно, он поздний ребёнок. «Поскрёбыш», так иногда его папа и мама называют.

Митька выглянул из-за печи, посмотреть чем родители занимаются. Мама пряла пряжу. Опять носки вязать будет. Митька от неё уже получил сегодня по шее, за очередные порванные носки. Чё ж теперь? Не сидеть же сиднем? Папка подшивал валенки. Самое интересное, Митька пропустил. Это когда папа дратву сучит из ниток. По полу катушки скачут, за ними Мурка гоняется, а за Муркой,- Митька. Весело! Пока маме не надоедает тарарам. Тогда Мурка получает веником, и прячется под койку, а Митька получает по шее, и прячется на печку. Зато сейчас можно пристать к папе, чтоб про войну рассказал. Он не любит почему-то про неё вспоминать. Но Митька знает как папу разговорить. Он коробку с папиными медалями притаскивал, и расспрашивал его какая за что. Папа начинал рассказывать, а мама тяжело вздохнув, шла в кладовку и приносила папе чекушку. Тот, поблагодарив мать за «наркомовские», долго-долго рассказывал Митьке и про фронт, и про довоенное житьё-бытьё. Под эти рассказы Митька и засыпал, а отец до самого утра сидел на сапожном стульчике, смоля «Беломор», и думая о чём-то своём. Но такая хитрость получалась, только если назавтра был выходной. А в остальные дни, папа лишь отшучивался, и отправлял Митьку играть с «цацками», как он медали называл.

Митька нахмурил белобрысые бровёнки, пытаясь вспомнить какой сегодня день. Не получилось. Опять выглянул из-за печки, и тихонько позвал мать:
- Мама. Мам.
Матушка оторвалась от прялки:
- Отогрелся, пострелёныш? Есть будешь? Давай щей налью?
- Не. Не хочу, мам.
- А чего не лежится? Спать скоро уже.
- Мам. А вы с папой на работу завтра?
- Суббота сегодня. Завтра выходной.
Митька шмыгнул обратно за печку. Поворошился там немного, и потихоньку слез с лежанки. Подошёл к отцу:
- Пап, а можно я твои медали посмотрю?
Отец усмехнулся:
- Так они уже твои стали. Ты же их к себе в шкаф припрятал. Бери конечно.

Митька залез в шкаф, вытащил оттуда коробку с медалями. Красивые они. Ленточки разноцветные, сами медали золотые. Правда папа объяснял Митьке, что не золотые, а латунные. Но всё равно красивые! Больше всего Митьке нравилась медаль «За взятие Будапешта». Подтащил коробку ближе к отцу. Погремел для виду медалями. Вытащил неприметную медаль, которая ценнее всего для отца была:
- Пап, а этот орден тебе за что дали?
Отец с матерью переглянулись и заулыбались. Все Митькины хитрости и подходцы, им давно были известны.
- Сынок, ты про эти цацки, уже лучше меня знаешь. Не орден это, а медаль «За отвагу». За танк сожженный мне её дали. А потом отняли. А потом снова вернули.
Для Митьки это уже было новым сюжетом. Глазёнки его засверкали:
- А почему отняли??? А почему вернули???
Тут вмешалась мать:
- Отец, может не надо про это? Мал ещё. Ляпнет где ни то, по недомыслию.
- А чего же? Ничего этакого здесь нет. В штрафбате, я кровью всё смыл, и цацки мне не за просто так вернули. Да и не поймёт он, глупой ещё.
- Ну смотри, коли так. К соседке сходить? Занять четвертинку?
- А чего же и нет? С устатку, да в субботу. Сам Бог велел. Ну а я пока на стол соберу, ужинать сядем.

Когда мама вернулась, отец уже накрыл на стол. Митька, за день нагулявший аппетит, усердно работал ложкой. К отцу не приставал, знал что за болтовню за столом, и ложкой в лоб схлопотать можно. Отец откупорил бутылку, налил рюмку.
- Ну, спасибо мать, за наркомовские.
Выпив рюмку, принялся за щи. Неспешно поел, налил густого, почти чёрного чая себе в кружку, и пожиже в кружку Митьке. Перешли на отцово рабочее место. Отец сел на свой стульчик и поставил на табуретку перед собой, обе кружки. Митька приволок подушку, и устроился напротив отца.

Ну что, Митрий. Теперь и погутарить можно. Про медальку отважную, я тебе много разов рассказывал. А вот как у меня её отобрали, недосуг было. В 43 году, в госпиталь я попал, в наступлении пулю схлопотал в живот. Подвезло мне тогда, кишки пустые были, и обошлось без воспалений и прочей катавасии. Однако почти месяц провалялся. После поправки, отправили меня на формировку, а не в свою часть. На формировке сколотили из нас маршевые роты, и отправили в сторону фронта. В роте сплошь необстрелянные пацаны были, я один средь них как орёл. И пороху нюхнул, и медальку получил. А пацаны те из центральной России были, тощие, голодные все. Тогда по всей России голодали, однако в Сибири, да на Урале, хоть какой-то приварок был. А эти… ну чисто курята.
Отец прервался, сходил принёс непочатую пачку «Беломора», и налил ещё рюмку. Вернувшись на место, не спеша распечатал пачку, вынул папиросу, закурил и продолжил:
- Ну вот. А ротным к нам сунули, вертухая бывшего. Был он капитаном в лагере где-то, но проштрафился. Его до старлея понизили, и на фронт отправили нами командовать. Ряха у того старлея была, с лошадиный круп размером. И наглая к тому ж. Нас не сразу на передовую отправили, поначалу во втором эшелоне продержали. И начал наш командир, харчи у мальчишек отбирать. Меня он замать остерегался, а у мальцов по-наглянке сухпай отбирал и на вещи выменивал.

Отец вновь прервался, и извиняющимся взглядом посмотрел на мать. Та, уже убрав со стола, сидела подперев щёку ладошкой, и в ответ на отцовский взгляд, глубоко вздохнула. Отец затянулся, и продолжил:
- Зацепился я с ним. Я его совестить, а он мне в морду. Ну и я ему в ответ. Тот пистолет из кобуры лапать, а я ему финку в жирную ляжку всадил. Неглубоко, так, напугать чтоб. Ну он драпанул, и вернулся с особистом и конвоем.- Отец опять затянулся, продолжил задумчиво:- Я уж думал хана мне. По военному времени, нападение на командира, всяко к стенке без суда и следствия. Но повезло. Фронт в наступление пошёл, меня быстренько в штрафбат определили. Вот тогда, «отважную цацку» у меня и отобрали.- Отец помял в пальцах папиросу, и неожиданно рассмеялся.- Когда меня на место привезли, через три дня и моего толстомордого командира роты туда приконвоировали. Эта паскуда, в царапину от моей финки, дрянь какую-то втёр, чтоб нога опухла и на передовую не попасть. Ну а в госпитале хирург это просёк, и сдал его. Видать тоже вертухаев не любил. Вскорости и мы в наступление пошли. По минному полю, на вражьи ДОТы. И опять мне свезло. В атаку, мы рядом с бывшим ротным бежали, он на мину наскочил. Его в клочья порвало, а мне только ногу осколками нашпиговало. Но я ещё и до ДОТа дополз, а там не помню уже, в санбате очухался. Там мне и вернули «Медаль за отвагу».
Митьку сморило уже, мать с отцом, увидев это поулыбались, отец поднял сынишку на руки, понёс его к печке приговаривая:
- Сморило бойца, однако. Спи Митянька, а через недельку ишшо побалакаем, ежели охота у тебя будет.

Прошло пятнадцать лет. Дмитрий приехал домой на побывку, после госпиталя. Телеграммы не давал, только по пути домой зашёл к сестре, и после радостных слёз, попросил её вперёд пойти, маму подготовить. Матушка ревела, прижав к груди своего поскрёбышка, отец стоял в стороне, негромко кряхтя, и утирая украдкой слезу. Слегка успокоившись, женщины кинулись собирать на стол. Отец с сыном вышли во двор, покурить. Отец вынул пачку «Беломора» из кармана, протянул сыну, тот засмеялся:
- Не бать, я свои. Привык к «Приме». Уши-то не будешь грозиться поотрывать?
- Ну дык. Теперя тебе не больно и погрозишь. Вона какой важный стал, офицер однако!
Митька опять рассмеялся:
- Да какой офицер, бать! Прапорщик всего лишь! Я не писал вам, недавно рапорт подал я на сверхсрочную, ну а так как должность уже прапора занимал, мне звёздочки сразу и присвоили.
Отец, нахмурив кустистые брови, хмуро зыркнул на палочку в руке сына:
- А ентот костыль, приложением бесплатным, к звёздочкам?
Митька слегка посерьёзнев, ответил:
- Нормально всё, пап. Под Газни пару осколков словил, но кости целы, а мясо нарастает уже.- Вновь белозубо рассмеялся:- На роду у нас с тобой видать, с тросточками да костылями ходить! Только вишь, ты в правую осколки собирал, а мне в левую угораздило!
Отец всё такой же нахмуренный, задумчиво проговорил:
- Газни. Не слышал про такой город в Казахстане, и из миномётов казахи вроде не садят. В Афганистан занесло?! Пошто не писал, засранец?!
- Бать. А что писать-то было? Вас с мамой расстраивать? А сейчас можно уже.
Отец уже успокоившись, кивнул на грудь сына:
- И цацку заслужил каку-то?
- Это гвардейка, пап. Хотя… Цацка тоже имеется. Я постеснялся её перед тобой одевать.
Отец забурчал недовольно:
- Постеснялси он! Чай не за то, что курей щупал, наградили! Одевай! Мамку порадуй! А кака медалька-то? Не отважная тож? Аль повыше кака?
- Ну пап! Выше твоей, трудно заслужить! Ты её в настоящей войне получил!- Митька говорил, вынимая из внутреннего кармана кителя, орден «Красной Звезды», аккуратно завёрнутый в носовой платок.- А я так, басмачей отлавливал.

Прошло ещё два года. Дмитрий вновь возвращался домой. Поседевший, с загрубевшим под чужим солнцем лицом. В поношенной песчанке с погонами рядового и в панаме. На этот раз насовсем. После бурной встречи, опять вышел во двор с отцом. Не дождавшись, пока сын заговорит первым, заговорил отец:
- Мить, что приключилось-то? Погоны опять без звёздочек, и цацки нету?
Дмитрий помолчал несколько секунд, жадно затягиваясь сигаретой. Внезапно весело засмеялся:
- Судьбы у нас с тобой бать, такие видимо. Получать цацки, потом терять их. Но ты смог вернуть свою, а мне уже не судьба.
Отец покряхтел, потом спросил:
- За дело, сынок?
- За дело, бать. За дело. Не жалею ни о чём.

Вновь наступила зима. На улице стояли лютые, уральские морозы. А в избе, как и много лет назад, трещали в топке поленья, и добротная русская печь одаривала всех своим ровным, ласковым теплом. Матушка всё также сидела за своей неизменной прялкой, а отец вполголоса чертыхаясь, перебирал какую-то запчасть к своему «Запорожцу». Дмитрий, в своём углу, чинил радиоприёмник. Отец вдруг бросил отвёртку, яростно заругавшись:
- Да растудыть твою в качель!!! Митрий, бросай тоже валандаться, пойдём покурим!
Дмитрий отложил тестер, пошёл к печке. Следом, обтерев руки тряпицей, подошёл отец. Отстегнул костыль, положив перед топкой, сел на него. Дмитрий уселся рядом на корточки.
- Мить, как ты так сидеть можешь? Не затекают ноги-то?
- Привычка пап. Оттуда. Утром-ночью там камни холодные, застудиться можно. А днём-вечером раскалённые. Постоянно что-то подкладывать, это муторно. Вот и привык так сидеть.- Дмитрий рассмеялся.- На работе мужики заметили тоже, так сижавые за своего приняли. Оказывается зэки, у кого большие срока, тоже так сидят.
Мужики закурили. Примолкли, смотря на пламя бьющееся в топке печи. Взгляды обоих затуманились, словно рассматривая своё прошлое, в жарких языках огня. Каждый видел своё. Отец видел отсветы чадящего пламени горящего немецкого танка. А сыну мерещились пылающие наливняки, на перевале Саланг.
Разные у них были войны, и разные судьбы. Объединяло их одно. То, что сидело в их душах как стальной стержень, не давая сломаться,- мужской характер.

Митьку Семушкина в подразделении звали не иначе, как "изобретатель". Эта кличка прилипла к нему после тяжелых и изнурительных боев под Бамутом, когда деревенский сержант так "насобачился" отвесно стрелять из подствольного гранатомета, что совершил солдатский подвиг. Подвиг, за который не давали орденов, но по всему полку пошел слух о его "целкости".

Они шли по лесу, когда вдруг натолкнулись на серьезную по численности группу боевиков. "Чехи", что называется, "дали со всех стволов", был короткий и кровопролитный лобовой бой, и обе стороны, не желая по дури терять людей, откатились в разные стороны. Наши, как и учил их генерал Шаманов, стали ждать "брони". По рации сообщили, что к ним на горную дорогу спешат три "коробочки" - три БМПэшки и одна "восьмидесятка" - танк "Т-80" с активной броней. Шаманов говорил: "Мне люди дороже, я спешить не буду, не возьму склон сегодня, возьму завтра, снесу "Градами" и "восьмидесятками", главное, чтобы вы были целы и вас потом дождались дома невредимыми".

Такая позиция страшно бесила боевиков. Они соглашались биться и умирать вместе с русскими, но совершенно не были готовы захлебываться землей и кровью под осколками "Града" на виду нахально загорающей под горным солнцем российской армии и всего "мирового сообщества". Тогда они и объявили за голову "Шамана" премию в 50 тысяч долларов. Объявили так, на всякий случай, вдруг из жадности какой-нибудь придурок из шамановской армии по пьяни застрелит генерала и уйдет в горы. Чего только на войне не случается. Но таких у Шаманова не нашлось, как не нашлось и у Рохлина.

Ребята из роты Семушкина залегли вдоль поваленных деревьев, лениво постреливая в сторону чеченцев. Те так же лениво отвечали, что называется, "в никуда". И тут в горной лесистой лощине раздался громкий голос чеченца.

Ну что, сволочи! Получили? Мы вас сегодня будем... мать вашу! - И так разошелся он по матушке, что ребята даже приуныли. Мат этот продолжался без остановки минут двадцать. А "коробочки" все не подходили. И тут кто-то из бойцов начал стрелять на звук. Это раззадорило "духа" еще больше.

А ты попади, Ерема! Руки у тебя не на то заточены, раб! Тебе бревна таскать, а не с винтовки стрелять, Митяй!

Митька услышал свое имя. "Вот сука, а! - подумал сержант. - Ну ладно, посмотрим!"

Митька стал прикидывать, где же засела эта сволочь. Так вроде получалось, что чеченец засел в ямке, прямо на дне высохшего ручья. В той ямке, в которую Митька сам упал, когда неожиданно начался этот бой. Стал прикидывать, сколько шагов он поднимался от ямки.

Митька задрал свой автомат, считал что-то про себя. "Ну, с Богом!". "Подствольник" с характерным звуком выплюнул гранату. Через несколько секунд раздался приглушенный хлопок. И тишина. Чеченец замолчал.

Вскоре подошли "коробочки" и "восьмидесятка". Бой был короткий, не более пяти минут, боевики быстро отошли дальше в горы, а наши взяли лощину и следующую возвышенность, с которой открывался просто идеальный вид на горную дорогу.

Осматривая поле боя, ребята с удивлением нашли "чеха"-матершинника. У него была оторвана челюсть и снесена половина лица. Митькина граната аккуратно попала ему в рот. Это был, что называется, "высший класс", который в Чечне пару раз показывала только "десантура". Митьку с тех пор окрестили "изобретателем" и "миллиметровщиком".

Прошла весна, заканчивалось лето, закончились бои, начались вялотекущие переговоры. Подразделение Митьки Семушкина теперь стояло на дурацком блокпосту на развилке дороги из Аргуна в Грозный. Дурацком потому, что место это было открыто всем ветрам, там нельзя было спрятаться, и обстреливали его чуть ли не каждую ночь. И хотя все точки вокруг были ребятами пристреляны, они так никого и не завалили из стрелявших в них боевиков. Да с едой стало туго, снабжать начали со скрипом.

Эх, тушеночки бы! А? Уже месяц мяса не ели, и баранов нигде нет, - сказал один боец.

За мясом перестали ходить месяц назад, когда трое бойцов ушли днем в пригород Аргуна и не вернулись. Их головы нашли на следующее утро минеры из Ханкалы, осматривавшие дорогу на предмет заложенных ночью "подарков" - 152-миллиметровых снарядов, из которых арабы искусно делали управляемые по проводам фугасы. Медики потом уточнили, что головы ребятам отрезали "на живую".

Митька чистил автомат, он занимался этим делом чуть ли не пять раз в день. А что еще было делать на блокпосту днем? Проверяли проезжающий транспорт нехотя. Занятие это было дрянное и бесполезное. "Трясли" багажники мирных чеченцев с горящими от ненависти глазами. Боевики свободно проходили в трехстах метрах южнее ночью. Кого хотело обмануть начальство - неизвестно. Все равно получалось так, что днем Чечня вроде была наша, а по ночам - боевиков.

Семечек бери, да? - К блокпосту подошел мальчишка-чеченец лет восьми. Ахмед торговал семечками, мелкими, черными и приставучими, как липучки. Но ребята брали семечки за символическую мелочь.

Иди, деньги кончились...

Бери так, потом заплатишь. - У Ахмеда были крупные черные глаза и грязный лоб. Одет он был в драный свитер, явно не со своего плеча, и стоптанные башмаки.

Потом тоже денег не будет, иди.

Ахмед уставился своими глазищами на автомат Митьки и зеркальную поверхность отполированного "подствольника", на лежащие рядом гранаты от него.

А ты продай это... - он показал грязным пальцем на рожок с патронами и гранату от подствольника.

Чтобы меня потом из этого и шлепнули? - криво усмехнулся Митька.

Нэт, это продадут в горы, далеко. А вы купите мяса. Семечки бери, да? Так даю... - Ахмед отсыпал семечек на мешок с песком.

Ахмед болтался на блокпосту часов пять. Все смотрел на проезжающую мимо "броню".

"То ли семечками торгует, то ли танки наши считает, хрен разберешь. Ведь взяли двух мальчишек у въезда на базу в Ханкале, тоже семечками торговали, а на самом деле на четках в кармане считали, сколько единиц бронетехники ежедневно перебрасывается в горы, а сколько в Грозный, - подумал Митька. - Здесь вообще хрен в чем разберешься, кроме того, что подавляющее большинство - враги, что бы тебе ни говорили в дневное время". Но идея с гранатой запала ему в голову...

Через пару недель на блокпост пришли минеры.

Ну что, братцы, как живете? Небось, долбят по блоку каждую ночь, да?

Долбят, - ответил Митька, - да мы боимся больше, чтобы сверху гранату не кинули, тогда всем хана. Крыши-то ведь нет. А от пуль мешки хорошо держат, окаменели уже.

Ничего, мы вам тут все вокруг заминируем, хрен кто подойдет. Только одну змейку проложим, по ней и ходите, поняли?

Митька вовсю помогал саперам, ему было интересно, как укладывается мина, как ставятся гранаты на "растяжках". Минеры ему все подробно рассказывали.

А вот такую штуку видел? - Один из них показал Митьке странный запал. - Это мы в трофеях нашли, нестандартный, без замедления. Раз - и все, в дамках.

Ну-ка, дай взглянуть... - Митька потянулся к запалу. - Подари, а?

Да бери, мне-то что, все равно в стандартные наши "штучки" не годится.

Полдня работы, и вокруг блокпоста появилась колючая проволока и таблички "мины". Минеры долго показывали искусную "змейку" Митьке и его товарищам. Уехали.

Как водится, через пару дней о "змейке" уже знал Ахмед и даже различал ее среди нагромождений колючей проволоки.

Ну что, мяса не надумали купить? - Ахмед улыбался и вновь раздал ребятам мелкие, противные семечки.

Митька отвел в сторону Ахмеда, о чем-то с ним долго говорил. Ахмед ушел и вернулся с пятью банками тушенки. Ребята в этот вечер устроили настоящий пир - бахнули сразу три банки тушенки в котелок с кашей. Наелись, что называется, от пуза.

Митька, ты ему часом не боеприпасы торганул, а? - спросил сослуживец Вася, выковыривая спичкой мясо, застрявшее между зубами.

Не бойся.

Что значит, не бойся? Нас и долбанут из этого рожка, ты что думаешь! Что делаешь, "изобретатель"?

Я сказал, не бойся, и закончим на этом.

На этом и закончили разговор. Вскоре легли спать, оставив часового. Весенняя прохладная ночь была тихая, безветренная, но звездная. Митька лежал на лежаке, сбитом из патронных ящиков на спине, и смотрел на небо. Рядом храпели товарищи.

"Вот ведь красота какая... Только бы гранату не кинули", - пришло ему в голову - он услышал какой-то шорох со стороны пресловутой "змейки". Молча сполз на землю, взял автомат, сжался в комок, готовый к прыжку. Это шестое чувство - предчувствие опасности - не раз спасало ему жизнь. Аккуратно разбудил соседа.

Миха, вставай... Да тихо ты...

И тут случилось непредвиденное. Тишину рванул взрыв гранаты. Прогремело почему-то не на блокпосту, а где-то там, на "змейке".

Не докинули, что ли?

Пара автоматных очередей в сторону взрыва. Ответной стрельбы не последовало. Ребята не спали до утра, сжимая автоматы, готовые к нападению со всех четырех сторон.

Утренний туман прояснил ситуацию. Митька под прикрытием тумана пошел по "змейке" и увидел лежащее на колючей проволоке, подброшенное взрывом тело. Это был старик из соседнего селения, примыкающего к пригороду Аргуна. Митька не помнил его имени, знал только, что это был дед Ахмеда. Взрывом ему оторвало руку, и большой осколок вошел в голову прямо через каракулевую шапку. Сама шапка была отброшена взрывом и валялась рядом, на минном поле. Лицо убитого старика было злобно и напряжено, на нем даже не успело появиться удивление случившимся.

Вот те на, старый, а туда же... Даже и не понял, что случилось...

О подрыве доложили наверх, приезжали две комиссии - от армии и от правозащитных организаций. Первые догадались, что произошло, но молчали с глубокомысленными лицами, вторые - все пытались доказать, что старик зашел на минное поле и подорвался на мине блокпоста, а не шел с гранатой в руке. Но это не получилось, и "правозащитники" молча уехали.

Сами ребята были довольны случившимся. О них вспомнили, привезли и питание и воду на месяц вперед. Митька варил кашу в предвкушении того момента, когда забабанит туда аж три банки тушенки. Рядом кипятился нормальный чай.

И все-таки, Митяй, что произошло, а? "Колись", "изобретатель"... - ребята ждали разъяснений.

Да просто все, мужики. Есть хочется, а боеприпасы продавать - самому дороже будет. Короче, взял я детонатор у минеров нестандартный. Сточил его о кусок асфальта. Да в ручную гранату и засунул. Ну и обменял малышу Ахмеду на тушенку. Детонатор-то без замедления.

Ребята затихли.

Вот дела... Это значит, Ахмед подставной был, деду гранату отдал и о "змейке" рассказал, а дед и пошел, одной "эфкой" хотел сразу всех нас замочить. "Змейку" прошел, чеку-то выдернул, думал, вот и кинет в нас. А граната сразу и взорвись... И нету деда, - сказали ребята.

Ну, ты действительно "изобретатель"!

И нас накормил, и жизнь всем спас. А деду поделом, одним старым ваххабитом меньше.

Ахмед больше к блокпосту не подходил. Прием, использованный Митькой-изобретателем, не сговариваясь, в первую чеченскую повторяли российские военнослужащие не раз. Голь на выдумки хитра, но еще хитрее российский военнослужащий, попавший в сложные обстоятельства, голодный и предприимчивый. Чего только не "изобретали". Вот некоторые примеры. Брали невскрытую цинку с патронами и варили ее более 16 часов в кипятке, затем продавали боевикам. С виду патроны целые, цинка целая, но боеприпасы уже не стреляют. За пять баранов давали чеченцам "напрокат" БТР с условием, что боекомплект после использования заменят и что нападать они будут на блокпосты других частей. Правда, БТР перед этим основательно минировали, да так, что он взрывался после первого выстрела из крупнокалиберного пулемета. Эти формы нестандартного ведения войны придумывали сами военнослужащие, придумывали тогда, когда в Москве собирались идти с бандитами "на мировую", а стрелять по боевикам было запрещено.

Мить, а придумай еще что-нибудь, а? Ну, "изобретатель", давай!