Дворцовые интриги и политические авантюры записки марии клейнмихель российская аристократия при последних романовых

Особняк Клейнмихель, один из любимых мною памятников эпохи романтизма, находится в северо-западной части Каменного острова, на берегу речки Крестовки. в 1893 году землю и дом (возведён для Э.Женьеса, руководителя французской театральной труппы в 1836 г. архитектором А. Штакеншнейдером) "сроком на 90 лет" приобрела 47-летняя графиня Мария Эдуардовна Клейнмихель. долгое время мы знали его в одном облике (раньше стены его были зелёного цвета), но к 2007 году дом был восстановлен в первозданном виде. на сегодняшний день Каменный остров готовят под резиденцию президента России, в которую входит и особняк М.Э.Клейнмихель.

Мария Эдуардовна была женой полковника Преображенского полка Н. П. Клейнмихеля, который через пять лет после свадьбы скончался. его отец — граф, генерал-адъютант П. А. Клейнмихель за героизм, проявленный им во время пожара императорской резиденции в 1837 году, получил по именному указу Николая Первого право изобразить на своём гербе объятый пламенем Зимний. этот герб из камня можно и сегодня увидеть над входом в каменноостровский дом.

В 1904 году архитектор К. Г. Прейс перестроил дом Верховцевой, выделив парадный вход с обширным вестибюлем. окончательный облик особняк Кляйнмихель приобрёл в 1904 г., когда по проекту арх. И. Претро был перестроен с использованием элементов готики. особенно интересно решение крыши с высоким шпицем главного дома, угловой башенки и обрамление пинаклями лепного картуша над входом с гербом Клейнмихелей. три года спустя часть участка взяла в аренду Л. Чинизелли, дочь владельца цирка, для которой Ф. фон Постельсом в 1909 году был выстроен из дерева двухэтажный особняк в стиле модерн с высокой мансардой, увенчанной башенкой. вход в него вёл через парадный вестибюль дачи Клейнмихель. стилистическая разноголосица стоящих рядом домов Клейнмихель и Чинизелли стала причиной ещё одной перестройки дачи графини - в неоготическом стиле.

Неотъемлемой частью композиции дачи является ажурная кованая решётка с саламандрами, в звенья которой вплетены графически безупречно выполненные монограммы "МК" — Мария Клейнмихель. автором решётки, установленной в 1904 году, был К. Г. Прейс. в 1912 году на заводе "Сан-Галли" по проекту К. К. Мейбома выполнили неоготические ворота, круглые столбы которых увенчивались кованными фонарями. несохранившиеся до наших дней интерьеры дачи известны по серии фотографий К. К. Буллы для журнала "Столица и усадьба" (владелицей которого была сама графиня), а также благодаря исследованиям, выполненным сотрудниками Музея города в середине 1970-х годов.

К. К. Булла. Гостиная 1910-е г.

Книги по теме

(чтобы посмотреть описание книги, кликните по картинке)

Мария Нащокина "Московский модерн"

В.А. Гиляровский "Москва и москвичи" (лучшее издание с фотографиями и репродукциями картин)

Дворцовые интриги и политические авантюры. Записки Марии Клейнмихель Осин Владимир М.

М. Э. Клейнмихель Из потонувшего мира

М. Э. Клейнмихель

Из потонувшего мира

Прежде чем память моя угаснет и глаза мои закроются навеки, хотела бы я изложить мои воспоминания. Будущему историку, быть может, предстоит найти в этих разбросанных страницах фундамент для изображения той эпохи, в которой я жила и следы которой безжалостно сметены потоком революции.

Я родилась в 1846 г. в г. Киеве, где отец мой был вице-губернатором. Мой крестный, генерал Бибиков, генерал-губернатор Киевский, Подольский и Волынский, был очень известной личностью в военном мире. Он лишился руки в сражении при Силистрии. Для того чтобы присутствовать на моих крестинах, моя крестная мать, которая одновременно была и моей бабушкой со стороны отца, совершила большой путь из Курляндии в Киев в собственном экипаже, так как не было тогда еще железных дорог. Она рассказывала о своем путешествии так, как Стенли рассказывал бы о своей экспедиции в Центральную Африку.

У меня нет воспоминаний о Киеве того времени, так как через четыре года после моего рождения мой отец был переведен в Ригу чиновником особых поручений к князю Суворову, бывшему тогда генерал-губернатором Лифляндии, Курляндии и Эстляндии. Несколько лет спустя последовало назначение моего отца волынским губернатором.

Здесь хотела бы я сказать несколько слов о моей семье. Мой прадед, граф фон Келлер, был послом Фридриха Великого при дворе Екатерины II. Его жена была принцесса Сайн-Витгенштейн-Берлебург, сестра русского фельдмаршала того же имени. Во время одного торжества в честь великой правительницы, данного моим прадедом, моя прабабушка почувствовала себя плохо, ввиду ожидаемого материнства. Императрица предложила ей удалиться и сказала моему прадеду: «Если супруга ваша подарит Вам сына, я буду его крестной. Определите его на русскую службу». В ту же ночь родился мой дед. Императрица сдержала слово, и когда спустя три года мой прадед получил назначение в Вену, он оставил своего сына на воспитание своей золовке, принцессе Витгенштейн.

Шестнадцати лет от роду мой дед вступил в гвардейский Гусарский полк, и 24 лет он уже командовал армейским Гусарским полком в Бородинском бою, когда и был награжден Георгиевским крестом. Он находился на пути к блестящей военной карьере. Но женившись на богатой наследнице, графине Борх, принесшей ему в приданое имения в 40 000 десятин в Витебской и Минской губерниях, он бросил службу в чине гвардии полковника и занялся сельским хозяйством в имениях своей жены, что ему, между прочим, очень плохо удавалось. Я помню, что еще сорок лет назад имения эти, прошедшие через многие руки, были проданы казне за девять миллионов рублей; отец мой и дядя получили лишь один миллион, который надо было разделить между пятью братьями.

Моя мать была урожденная Ризнич. Отец ее, сербского происхождения, был женат на графини Ржевусской, мать которой была - княгиня Радзивилл. Он был богат, жил в Киеве и в деревне на широкую ногу; благодаря своему гостеприимству был избран предводителем дворянства в своем округе. Он сохранил живые связи с Сербией, был большим патриотом и воспитывал на свой счет многих сербских юношей в различных учебных заведениях Киева. Между прочим, я хорошо помню молодого студента-теолога Милой Иованновича, впоследствии игравшего большую роль в сербском восстании 1875 года в качестве епископа Михаила Сербского.

Вблизи Оптицы, имения моего деда и бабушки Ризнич, находился замок Погребище, принадлежавший брату его деда, графу Адаму Ржевусскому (деду княгини Блюхер). Он приезжал ежегодно с целой свитой адъютантов и многочисленными приглашенными для большой охоты, в которой принимал участие едва ли не весь округ. Этот граф Адам Ржевусский - тот мой дядя, с которым я чаще всего встречалась. Он был генерал-адъютантом еще при Николае I и был тогда уже очень стар. Он был трижды женат.

Двадцати одного года повенчался он с женщиной за пятьдесят, графиней Орловой, урожденной Жеребцовой, бабушкой посла в Париже (возведенного в то время в княжеский сан) и прабабушкой князей Владимира и Алексея Орловых, так хорошо знакомых тогдашнему парижскому обществу. По этому поводу рассказывали в Париже такую историю: однажды граф Ржевусский, придя в русское посольство, сказал швейцару, чтобы тот доложил посланнику, что приехал его дед. Швейцар взял визитную карточку и передал ее лакею со следующими словами: «Доложите князю, что здесь какой-то господин, должно быть умалишенный, утверждает, что он дедушка князя!» Но к удивлению всех, князь поспешно вышел к супругу своей бабушки, обнял его сердечнейшим образом и повел к себе наверх. Повенчанный в ранней молодости своей со старухой, женился он, вторичным браком, вероятно для восстановления равновесия, на совершенно юной особе Дашковой; она была очень красива, богата, из хорошего дома и к удивлению, несмотря на большую разницу в летах, была влюблена в него по уши. Она умерла во время родов. Дочь ее впоследствии вышла замуж за князя Вильгельма Радзивилла, внучка которой стала княгиней Блюхер.

Через два года после смерти жены граф Ржевусский женился третьим браком на госпоже Ящевской, подарившей ему трех сыновей. С одним из них, Адамом, я познакомилась в Париже; он был молодым декаденствующим литератором, не без дарования, тем не менее он был известен не так своими литературными работами, как крупной карточной игрой в парижских клубах. В одну ночь он проиграл миллион рублей сербскому королю Милану.

Другой брат моей бабушки, Генрих, был польским Вальтером Скоттом. Его наиболее известный роман «Краковский замок» описывает интересные, но дикие обычаи его соотечественников в XVII веке.

Младший из братьев - граф Эрнест Ржевусский - командовал кавалерийской бригадой на Кавказе; я его ясно вижу перед собой в живописном черкесском одеянии, белом бешмете, увешанном орденами, вооруженным до зубов, всегда готовым на всякие военные и любовные авантюры, в которых он, конечно, играл героическую роль. К сожалению, я никогда не знала результатов этих авантюр, так как едва рассказы о них доходили до самого интересного момента, меня высылали из комнаты.

Мой дед со стороны матери имел сестру, бывшую замужем в Неаполе за герцогом Сан-Марко, и другую - в Венгрии, графиню Нако. Сестра матери моей вышла замуж за польского дворянина Цихоновецкого. Она жила в великолепном охотничьем замке в Литве, принадлежавшем Станиславу Августу, и ее сады, устроенные на французский лад, возбуждали восхищение во всех окрестностях. Одна из ее дочерей была замужем за бароном Стернстедом, генерал-адъютантом при дворе короля шведского, другая дочь обручилась с виконтом де Форзанц, военным атташе в Санкт-Петербурге, командовавшим впоследствии кавалерийской бригадой в Версале.

Герцогиня Деказ и маркиза де Бовуар были также моими кузинами; эти сестры, несмотря на их несходство, были обаятельны - одна необычайной добротой, другая - блеском и остроумием. Изысканное, широкое гостеприимство де Бовуар, которое она мне оказывала в Сандрикуре, принадлежит к лучшим воспоминаниям моего парижского пребывания.

Сильно развитое во мне чувство космополитизма приписываю я тому обстоятельству, что во мне течет кровь различных национальностей и что у меня такое разнородное родство. Если этот космополитизм служил мне препятствием для ненависти, то он никогда не был мне помехой для любви. С детства любила я Россию больше всего на свете и обожала императора Александра II, в котором я привыкла видеть свой идеал. Это чувство вселил в нас отец, страстно преданный императору.

Отец мой провел свою юность в Петербурге в доме своей тетки княгини Барятинской, урожденной графини фон Келлер, посещал гимназию и университет вместе с двоюродными братьями князем Александром, впоследствии фельдмаршалом и наместником Кавказа, князем Владимиром, впоследствии обер-шталмейстером его величества, и князем Анатолием, впоследствии генерал-адъютантом. Он был бы чрезвычайно удивлен, если бы ему сказали, что он нерусский или назвали бы его иностранцем. Это название, столь любимое в наше время, было тогда не в употреблении. Интересы России были дороги сердцу моего отца, и я вспоминаю из раннего детства моего один день, когда нас освободили от уроков и дали нам шампанского - большое событие для нас, детей, - по случаю победы над Шамилем, для празднования подавления восстания на Кавказе.

Национализм, как его теперь понимают, существовал тогда лишь в славянофильских кругах, о которых я тогда не имела понятия. Я говорю о том национализме, который состоит не из любви к отечеству, а скорее из ненависти к другим.

В Житомире, где отец был губернатором, завязалась глубокая дружба между нашей семьей и семьей генерал-губернатора князя Васильчикова. Когда княгиня приезжала в Житомир, она всегда останавливалась у нас; большей частью привозила она с собой свою дочь Софью, впоследствии графиню Строганову, бывшую старше меня, но с которой я тем не менее очень подружилась. Будущий генерал князь Сергей Илларионович Васильчиков был тогда маленьким мальчиком, бегавшим в своей белой, вышитой красным, русской рубашке.

Из Волыни отец мой был переведен губернатором в Минск, где в том же году произошло большое событие: император Александр II, приехав в Минск, остановился в доме губернатора. Мать моя лежала еще больной в постели после родов моего младшего брата; таким образом, я, десятилетняя девочка, должна была по русскому обычаю поднести императору на пороге нашего дома хлеб-соль. Император меня обнял и сказал: «Приезжайте в Петербург, и я дам вам шифр». Я никогда не слыхала ни о каком «шифре» и еще не знала, что шифр - это украшенный бриллиантами вензель императрицы, дающийся как отличие придворным дамам. На следующий день император выразил желание быть крестным у моего маленького брата. В это же время оба моих брата были возведены в пажи, что дало им право на казенный счет воспитываться и вступить впоследствии в гвардию.

Тут последовало весьма характерное событие, о котором я уже пятнадцать лет не упоминала и которое вдруг за год до войны вспомнила, когда моя племянница Элла Клейнмихель представила мне своего жениха Всеволода Пущина, адъютанта, конногвардейца, павшего в эту войну.

Прадед этого молодого Пущина, старый 70-летний декабрист, жил после помилования и возвращения из Сибири, где он провел много лет на каторге, в Минске. Это был очень любезный старец и всегда был желанным гостем у моих родителей.

За полгода до прибытия императора мой отец дал в честь предводителей дворянства званый обед, к которому были приглашены все православное и католическое духовенство и вся провинциальная знать.

В то время православные и католики жили в полном согласии, оба епископа были даже на «ты» и часто посещали друг друга. После многочисленных тостов и изрядного возлияния один молодой польский предводитель дворянства под влиянием присутствия Пущина вдруг вздумал провозгласить тост за здоровье декабристов. Наступило мгновение необычайной растерянности, страх и беспокойство охватили всех присутствующих. Тут поднял свой бокал мой отец и громким голосом произнес следующие слова: «Да, мы пьем за здоровье раскаявшихся декабристов, таких как Всеволод Пущин, но прежде всего за здоровье нашего всемилостивейшего Государя императора Александра II, благодаря доброте и великодушию которого мы имеем теперь возможность видеть среди нас Пущина, которому император простил его юношеские заблуждения. Ура!»

Две недели спустя мой отец получил письмо от своего друга Валуева, товарища министра внутренних дел, в котором он сообщал, что отец мой потеряет свой пост ввиду того, что присутствовавший за обедом жандармский полковник послал возмущенный, тайный донос на то, что поляк осмелился за столом у губернатора произнести такой недопустимый тост. Валуев посоветовал отцу моему немедленно ехать в Петербург для своего оправдания. Отец тотчас же последовал его совету, и я помню, как мать моя при расставании пролила немало слез. Все было приведено скоро в порядок: министр внутренних дел Ланской был очень благожелательным, справедливым человеком. Он описал императору это событие в его настоящем свете, и происшествие это не повлекло за собой никаких последствий.

В Минске император вдруг вспомнил об истории и, обратившись к моему отцу, сказал: «Хорошо ты тогда ответил этому поляку по поводу Пущина (император всем говорит «ты»), но где же Пущин? Я хочу с ним познакомиться». Полковник Кавелин, адъютант императора, был командирован привести Пущина, жившего поблизости; Пущин был приведен. Император усадил его рядом с собой, расспрашивал его с большим интересом о прошлом, об отдельных эпизодах заговора, немедленно вернул ему звание подполковника и назначил плац-комендантом крепости Бобруйск, кем тот и оставался до конца дней своих. Это событие указывает на дух тогдашней жандармерии, этой тайной и вместе с тем официальной полиции, лежащей тяжким бременем на всех должностных лицах как крупных, так и мелких, причем эти доносчики никогда не были наказуемы.

Император Александр II был иногда безжалостным, но часто был рыцарски великодушным. Когда он назначал Бенкендорфа (деда посла в Лондоне) начальником тайной полиции, которая не подчинялась ни контролю, ни закону, он передал ему носовой платок со словами: «Пойми меня хорошо, Бенкендорф, этот носовой платок должен тебе послужить для того, чтобы осушать слезы тех несчастных, которым закон не может помочь и которые лишены возможности обратиться в суд». Эта благородная мысль императора была впоследствии так же искажена, как идея Христа служителями церкви, и много несправедливостей и ужасов было произведено жандармской властью, тем более сильной, что она была совершенно безответственна.

Из книги Сталин автора Барбюс Анри

VII Два мира Вот что делается в стране, где загораются солнца, - в эпоху, когда, по словам Кагановича, океаны текут под мостами.Все государства, кроме одного, идут через фашизм к разорению, все они идут к войне. Положение трагично. Но оно несложно. Оно просто.В XIX веке, когда

Из книги Небо войны автора Покрышкин Александр Иванович

25. Во имя мира И на сей раз в чудесное майское время мне снова довелось любоваться просторами нашей земли с подоблачной высоты. Давно моя душа тосковала по родной природе, по всему своему. Хотелось посмотреть на все вблизи, подышать воздухом нашей весны. Но самолет

Из книги Федин автора Оклянский Юрий

ДВА МИРА …Виды Голландии, затянутой в «корсет электрических железных дорог», доков Гамбурга, Бергена и Роттердама, где с баснословной скоростью рождались новые морские гиганты, чистеньких городских пейзажей Германии, Дании и Норвегии, всего вроде бы слаженного и

Из книги Изюм из булки автора Шендерович Виктор Анатольевич

Два мира… Одной моей знакомой в день ее рождения позвонила приятельница. С Кипра.- Я желаю тебе, - сказала она, - чтобы твоя жизнь всегда была такой же безоблачной и прекрасной, как этот день…- Спасибо, милая, - сказала моя знакомая, прижимая трубку к уху плечом. Она

Из книги Антисоветский Советский Союз автора Войнович Владимир Николаевич

Два мира, два Шапиро Вот давняя история или легенда.Однажды в 40-х – корреспондент агентства ЮПИ Генри Шапиро, проходя мимо здания ТАСС, увидел валивший оттуда дым. Он позвонил в дверь. Никто не отозвался. Он позвонил по телефону. Трубку снял дежурный Соломон Шапиро.– У вас

Из книги Письма русской жены из Техащины автора Селезнева-Скарборо Ирина

Два мира - две беды Не побоюсь этого слова, но национальная трагедия Америки - люди, страдающие от ожирения. Я уже как-то писала на эту тему, но не могу не вернуться. Это настоящая катастрофа! Ведь лишний вес - не просто некрасиво. Лишний вес - это букет болезней, начиная

Из книги Записки космического контрразведчика автора Рыбкин Николай Николаевич

С «Мира» - на МКС Уникальность орбитального комплекса «Мир» в том, что до настоящего времени он остается единственным рекордсменом и космическим долгожителем, который умер не своей смертью, а в результате «эвтаназии». К основному блоку «Мира» было пристыковано пять

Из книги Язык мой - друг мой автора Суходрев Виктор Михайлович

Дом Мира После пребывания в Кемп-Дэвиде мы вернулись на два дня в Вашингтон. Состоялся ответный обед в нашем посольстве и подписание заранее согласованных двухсторонних документов. А 22 июня на президентском «боинге» Никсон с Брежневым отбыли в Калифорнию. Лететь

Из книги Сципион Африканский автора Бобровникова Татьяна Андреевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ МИРА Сразу же после окончания битвы Публий отправил домой посла, который должен был принести римлянам самую радостную новость, которую они слышали со времен основания города. Вестником счастья он выбрал, конечно же, Лелия (Liv., XX, 36; Арр. Lyb., 207). Через несколько

Из книги Я пасу облака автора Смит Патти

ЗАКЛЮЧЕНИЕ МИРА Античные авторы передают, что Сципион заболел и не участвовал в битве, хотя, быть может, это и не отвечает действительности.{77} Во всяком случае сразу же после сражения он явился в римский лагерь, туда же отправил послов Антиох просить мира. Царь имел все

Из книги Американский доброволец в Красной армии. На Т-34 от Курской дуги до Рейхстага. Воспоминания офицера-разведчика. 1943–1945 автора Бурлак Никлас Григорьевич

Два мира Я нажарила сковородку консервированных бобов Joan of Arc, заправила салат оливковым маслом и открыла бутылку Gatorade. Я была так голодна, что все съела стоя. Объедки смахнула в ведро, тарелку оставила в раковине. Насытившись, я зашевелилась в другом темпе - энергично

Из книги Дворцовые интриги и политические авантюры. Записки Марии Клейнмихель автора Осин Владимир М.

Из книги Листы дневника. Том 2 автора Рерих Николай Константинович

Из книги Быть Хокингом автора Хокинг Джейн

Знамя Мира Просят собрать, где имеются знаки нашего Знамени Мира. Знак триединости оказался раскинутым по всему миру. Теперь объясняют его разно. Одни говорят, что это - прошлое, настоящее и будущее, объединенное кольцом Вечности. Для других ближе пояснение, что это

Из книги автора

Пути мира "Я - царь Гаммураби… Я показал людям свет. Путями мира вел их. И, дабы не угнетал сильный слабого, начертал я законы мои. Угнетенный да придет перед лице мое, слова мои да услышит и будет оправдан".За две тысячи лет до нашей эры начертались заветы о путях мира. Но не

(1819-1903), находился на службе в канцелярии киевского губернатора , принадлежал к русской ветви прусского рода Келлеров . Он сделал блестящую карьеру, став в 1863 году сенатором. Мать, Мария Ивановна Ризнич (1827-1895/1914), имела сербско-польские корни. Её родители: одесский негоциант Иван Степанович Ризнич и Полина Ржевуская , сестра Эвелины Ганской и Каролины Собаньской . Восприемниками Марии Эдуардовны стали киевский генерал-губернатор Дмитрий Гаврилович Бибиков , под началом которого служил отец, и бабушка Софья Михайловна Келлер (1795-1880), дочь польского графа-просветителя Борха . Дети Келлеров получили достойное образование и воспитание.

Семья много путешествовала, вынужденная следовать к новому месту назначения отца. Мария Эдуардовна вспоминала о визите императора Александра , который посетил семью в Минске , куда в 1858 году граф Келлер был назначен Минским гражданским губернатором, и пообещал десятилетней Марии фрейлинский шифр, а её братья Фёдор и новорожденный Александр были пожалованы в пажи . Находясь в Польше , Мария Эдуардовна с сёстрами была приглашена к двору наместника великого князя Константина Николаевича , чтобы составить компанию его дочерям великим княжнам Ольге и Вере . Келлеры жили широко, и их дом был открыт для польской и русской аристократии. В числе гостей бывала и Мария Калергис , которая «часто играла у нас на рояле ».

Находясь с матерью и сестрой в Париже, 16-летняя Мари увлеклась сорокапятилетним советником посольства графом Эбергартом Сольмс -Зонненвальде, «высоким, стройным блондином, обладавшим изысканной внешностью», младшим сыном многочисленного семейства. Он вёл рассеянную жизнь аристократа: служил в конно-гвардейском полку, делал долги и волочился за женщинами. Истолковав интерес графа как залог помолвки , Мария написала письмо императору Вильгельму , в котором просила о новом назначении для Сольмса, чтобы улучшить его материальное положение и сделать возможной их официальную помолвку. Несмотря на то, что Сольмс получил назначение «заведующего делами императора Максимилиана Мексиканского », о чём Вильгельм и сообщил в ответном письме, помолвки не последовало, а скандал, вызванный безрассудным поступком дочери, вынудил графа забрать девушку в Петербург .

Вернувшись в Россию, Мария Эдуардовна стала фрейлиной императрицы Марии Александровны . Её подругами были княжна Мещерская и Саша Жуковская , которые в итоге были вынуждены покинуть двор из-за своих романов с членами императорской семьи . Со временем Мария Эдуардовна была назначена к двору великой княгини Александры Иосифовны , где заменила Прасковью Ильиничну Бибикову , ставшую женой князя А. И. Кропоткина (1816-1903).

В 1872 году Мария Эдуардовна покинула двор, чтобы выйти замуж за графа Николая Петровича Клейнмихеля (1836-1878), сына Петра Андреевича Клейнмихеля и Клеопатры Петровны, урождённой Ильинской (1811-1865). Однако она оставалась в курсе всего происходящего: великая княгиня часто приглашала её «поболтать», да и место графини заняла её сестра Анна Эдуардовна. Брак Клейнмихелей долго не продлился: вскоре Николай Петрович заболел скоротечной чахоткой и скончался во время лечения в Метоне . В этом же, 1878 году, произошёл развод родителей: Мария Ивановна Келлер оставила мужа и детей и вышла замуж за Александра Сент-Ива , который был моложе невесты на 15 лет. Супруги поселились в Италии и использовали фамилию д’Альвейдр по одноименному поместью, приобретённому Марией Ивановной . Под влиянием отчима Мария некоторое время увлекалась оккультными науками . Ещё одним увлечением графини с детских лет были лошади, позднее - автомобили. Так, 29 мая (11 июня) 1903 года «Русский листок » сообщал: «26-го мая на автомобильном корсо в Петербурге первый приз в виде серебряной вазы для фруктов получил роскошный автомобиль графини Клейнмихель, второй приз (ваза) получил москвич Солдатенков, машина которого представляла собой роскошный букет лиловой сирени ».

Овдовев, Мария Эдуардовна часто путешествовала, посещая разбросанных по Европе многочисленных родственников. Вместе с братом Фёдором она отправилась в Константинополь , куда Келлер был отправлен военным атташе . Везде она находилась в центре светской жизни, нередко выполняя личные поручения членов императорской семьи. Себя графиня считала космополиткой , приписывая это тому обстоятельству, что в ней «течёт кровь различных национальностей» и у неё «такое разнородное родство» .

В 1893 году графиня Клейнмихель арендовала сроком на 90 лет дом на Каменном острове , который стал одним из центров светской жизни тех лет, равно как и особняк Марии Эдуардовны на Сергиевской улице , 33-37. Дачу неоднократно перестраивали, пока архитектор И. А. Претро придал дому черты готического стиля : кровля с высоким шпицем над центральным двухэтажным объёмом и неоготические ворота, изготовленные в 1912 году на заводе «Сан-Галли» по проекту Мейбома. Интерьеры особняка были переданы на фотографиях К. К. Буллы , опубликованных в журнале «Столица и усадьба » .

Всем здесь поставили памятники, а вот старуху Клейнмихель забыли… а уж она заслужила перед немцами.

На масленицу , в конце января 1914 года Мария Эдуардовна «устроила у себя костюмированный вечер, который стал происшествием в петербургском большом свете». Бал был устроен с целью представить свету племянниц графини, дочерей В. П. Клейнмихеля . Было разослано свыше 300 приглашений, но желающих было намного больше и, по словам Марии Эдуардовны, «каждый оставлявший у меня свою визитную карточку рассчитывал на приглашение и, не получив такового, становился моим врагом». Костюмы для праздника в стиле «Тысячи и одной ночи » разрабатывал Леон Бакст . Исполнительницами танцев были выбраны самые красивые дамы высшего света: « великая княгиня Виктория Федоровна , супруга великого князя Кирилла Владимировича , вместе с великим князем Борисом Владимировичем стала во главе восточной кадрили . Всех красивейших, изящнейших женщин Петербурга великая княгиня просила принять участие в этом танце. Среди них назову княжну Ольгу Орлову, графиню Марию Кутузову, мисс Муриель Бьюкенен, княгиню Наталию Горчакову, мистрисс Джаспер Ридлей (дочь нашего посла в Париже, графа Бенкендорфа) и многих других».

С началом войны положение графини Клейнмихель стало ухудшаться. По Петербургу стали распространяться слухи о том, что Мария Эдуардовна «послала графиня Клейнмихель, предупреждённая прислугой, покинула свой дом и провела несколько дней сначала в соседнем доме у барона Пиллар фон Пильхау , наблюдая из окна за разграблением особняка и винных погребов, а позднее перебралась в китайское посольство. Через три дня она была задержана и доставлена в Государственную Думу для допроса, где ей предъявили обвинения в том, что она якобы стреляла с крыши дома из пулемёта по революционным отрядам , а также по телефону ведёт переговоры с германским императором Вильгельмом. Из-за абсурдности обвинений вскоре Мария Эдуардовна была освобождена. Во время октябрьской революции графиня Клейнмихель удерживалась под арестом в своём доме под охраной из тридцати трёх матросов. Вскоре охрана была усилена, прибыли ещё 15 солдат Волынского полка . Они устроили призовую стрельбу на парадной лестнице, выбрав целью портреты императорской семьи. Мария Эдуардовна вместе с компаньонкой и двумя горничными запиралась на ключ и устраивала около двери баррикады из стульев. После семинедельного ареста графиня была освобождена. Вскоре всё имущество Клейнмихелей было в «Истории русской революции» отзывался о книге так:

Последние годы графиня Мария Клейнмихель провела во Франции , где и скончалась 19 ноября 1931 года. Она похоронена на кладбище в Версале рядом со своим братом Александром.

Хозяйка этого особняка - графиня Клейнмихель, была одной из самых известных в городе дам. Легенды о балах и маскарадах проводимых в этом доме разносились по всему Петербургу, а утром о каждом из прошедших мероприятий писали все светские газеты: кто с кем танцевал кадриль, сколько кто икры съел и каким шампанским ее запивал, играл ли при этом гимн, ну и главное, кто кого в свою опочивальню на карете увез.

Зачекиниться на таком балу было статусно не только для знатных персон, но и для членов королевской семьи. Думаю будь это все в наше время, то самые лучшие клубы города завидовали бы такой концентрации влиятельных людей на один квадратный метр, а будь еще в то время и инстаграм, то он бы точно за один вечер заполнялся тоннами фоточек с геотегами из этого дома на Каменном острове.

Огненная Саламандра

Но прежде чем перед вами предстанет сам особняк, вы упретесь в кованную решетку, и как говорили в детских сказках: "а яичко не простое". Сбежав из мифологических книг, на ограде разместилась диковинная зверюшка.

Появилась она там далеко не случайно. Саламандра существо мифическое, по легендам не только живет в огне, но еще и своим холодным телом его гасит. Почему такой странный выбор? Свекор графини прослыл героем, во время пожара Зимнего дворца проявил особую старательность, за что и получил право изобразить на гербе рода этот же самый Зимний дворец объятый пламенем, а мифическая саламандра стала напоминанием о подвигах Геракла графа Клейнмихель.

3.

фото с сайта http://citywalls.ru/

Коробка с шоколадом

В момент вышеупомянутых гуляний произошел довольно неприятный случай, который мог трагично оборвать жизнь нашей героини, если бы чиновники вовремя не разобрались в ложных доносах. С первыми ласточками войны донесся и слух о предательстве, о переданном мобилизационном плане наших войск в штаб врага. Передала его туда наша графиня, которая была тайным посланником немецкой партии вместе с "коробкой шоколада". Поверили? Исходила же эта вопиющая компрометирующая ее информация от брата председателя IV Государственной думы Павла Родзянко, мстившего ей за то, что он так и не получил приглашения на эти костюмированные вечеринки.

Вход строго воспрещён...

Несмотря на предшествующую ранее светскую жизнь и клевету, которая ее окружала, Клейнмихель в годы войны проявила себя героически, на собственной даче открыла госпиталь, где и помогала раненым солдатам. Содержала и финансировала она его также за свои деньги, но только до прихода революции. В связи с тем, что призывов поддержать революцию на ютубе не было, да и о ней мало распространялись, она стала неожиданностью для многих. Следовательно и времени на подготовку к побегу графине катастрофически не хватало, а оставлять все свои драгоценности в качестве поддержки новой власти не хотелось.

5.

фото с сайта http://citywalls.ru/

Так ей в голову залетела рискованная идея. Она закрыла двери и ставни, вывесила собственноручно написанное объявление: "Вход строго воспрещён. Этот дом принадлежит Петросовету. Графиня Клейнмихель арестована и помещена в Петропавловскую крепость ". Удивительно, но на революционеров эта табличка подействовала, как дихлофос на тараканов, и такая мистификация помогла не только выиграть время, аккуратно собрать все чемоданы, но и без лишних хлопот выехать из пошедшей под откос страны.

6.

фото с сайта http://citywalls.ru/

По заветам Ильича

Обман с объявлением вскрылся не сразу, и поэтому дачу национализировали с большим опозданием, только в 1918 году, а уже через пару лет особняк, отремонтированный участниками коммунистических субботников, был приспособлен под объединенный клуб домов отдыха для рабочих на Каменном острове. Здесь впервые вечером 19 июля 1920 года побывал и сам дядюшка Ленин, чтобы лично убедиться в реализации социалистических идей. Только благодаря этому событию особняк Клейнмихель включили в список памятных ленинских мест и поставили под охрану государства как живой памятник уже "горизонтально лежащей" истории, но тем самым не дали ему сгнить в пучине времени.

7.

фото с сайта http://www.ilovepetersburg.ru/

Сокровище Агры

Ну разве после этого события могли его обойти стороной советские киноделы? Дача заняла свое почетное место в архивах советских фильмов благодаря запоминающейся роли в фильме "Шерлок Холмс: Сокровище Агры".

8.

фото с сайта http://www.221b.ru/

Особняк Клейнмихель засветился во множестве эпизодов и может по праву считаться одним из главных действующих лиц. По кадрам можно понять что его состояние на сегодняшний день заметно улучшилось. Почему?

9.

фото с сайта

Мария Эдуардовна Клейнмихель, урожденная фон Келлер, родилась в 1846 году в Киеве. Ее отец был губернатором Минска, с 1863 года - сенатором, действительным статским советником. В 1872 году она вышла замуж за генерал-майора графа Николая Петровича Клейнмихеля, а через шесть лет овдовела.

Александр Кабанель. Портрет Марии Эдуардовны Клейнмихель (Келлер). 1873. Музей д’Орсэ

В 1893-м 47-летняя графиня арендовала особняк на реке Крестовке, который при ней стал настоящим центром светской жизни.«Самой знаменитой хозяйкой того времени была графиня Клейнмихель, о балах-маскарадах которой говорил весь петербургский свет. Богатая, эксцентричная, чуть-чуть прихрамывавшая, графиня редко покидала свой особняк, и каждый, кто занимал хоть какое-то положение в обществе, считал честью быть приглашенным к ней в дом. Это была гранд-дама до кончиков ногтей, - свидетельствовала великая княгиня Ольга Александровна, - и в то же время необычайно проницательная и умная женщина. Каким-то образом ей удавалось узнать сокровенные тайны почти всего петербургского общества. Ее особняк прослыл рассадником сплетен. Ко всему, она увлекалась оккультными науками», - писал в своей книге «Последняя Великая княгиня» Йен Воррес.

Общий вид особняка. Фото: Карл Булла

А вот что писала «Петербургская газета» в июне 1910 года: «...многолюдные собрания на Каменноостровской даче у графини Клейнмихель по четвергам, когда на площадке перед дачей весь вечер и за полночь многочисленные моторы и autocars ожидают разъезда гостей. Салоны любезной и гостеприимной хозяйки летом на даче, так же как и зимой, в приемные дни, наполняются многочисленными посетителями. Здесь собирается весь великосветский Петербург, все иностранные дипломаты, приезжающие из-за границы знатные лица, привлеченные как любезным и приветливым радушием приема, так и перспективой интересной беседы с хозяйкой дома и посетителями ее салона». Графиня состояла в родственных отношениях со многими аристократическими фамилиями. Говорили, что она была на дружеской ноге с кайзером Вильгельмом, что чуть не погубило ее в годы Первой мировой войны. Но все обошлось - и в те годы графиня на собственные деньги организовала в особняке госпиталь.

Архитектурный облик особняка складывался постепенно, в его создании участвовал не один архитектор. Изначально он был возведен по проекту архитектора Штакеншнейдера в 1834-1835 годах для руководителя и актера французской театральной труппы Женьеса. Позже дом принадлежал жене серебряных дел мастера Верховцевой. При ней особняк был перестроен, с западной стороны появилась просторная столовая из дерева.

Гостиная. Фото: Карл Булла

Графиня Клейнмихель решила придать дому неоготический стиль: это осуществил архитектор Мейб в 1911-1912 годах. По его проекту появился высокий шпиц - кровля пирамидальной формы, угловая башенка и лепные детали. Ажурная кованая решетка с калиткой и двустворчатыми воротами с монограммой хозяйки дома «МК» была установлена в 1904 году по проекту архитектора Прейса. В 1912 году на заводе «Сан-Галли» по проекту Мейба были изготовлены неоготические ворота с круглыми столбами, увенчанными фонарями.

Терраса. Фото: Карл Булла

Интерьеры особняка не сохранились, но зато в качестве документального свидетельства остались фотографии Карла Буллы, сделанные для журнала «Столица и усадьба» - его владелицей была сама графиня. Внутренний облик дома был тоже весьма впечатляющим. Стены особняка декорировали дубовыми панелями, большую гостиную украшал беломраморный камин с атлантами, перед ним - сфинксы на низких постаментах.

Одна из комнат особняка. Фото: Карл Булла

На масленицу в 1914 году графиня Клейнмихель устроила в особняке грандиозный костюмированный бал - было приглашено триста гостей. В качестве главного дизайнера выступал сам Лев Бакст - он сделал эскизы некоторых костюмов. Гости выступали в роскошных восточных нарядах, было устроено шествие в духе «Тысячи и одной ночи». Фотографии бала сохранились до наших дней. Среди гостей были великие княгини Ольга Александровна, Мария Павловна, Виктория Федоровна, великие князья Кирилл Владимирович и Борис Владимирович, принц Александр Баттенбергский, петербургские красавицы княгиня Орлова и Олив и другие светские знаменитости.

Участники бала в костюмах Бакста

По некоторым свидетельствам, в дни февральской революции 71-летнюю графиню арестовали. Ее якобы обвиняли в том, что она стреляла по революционным отрядам, но вскоре отпустили. Когда она вернулась в особняк на Каменном острове, то увидела жуткую картину: винный погреб разграблен, революционные солдаты на парадной лестнице, украшенной портретами представителей рода Романовых, устроили пальбу и варварски изуродовали живопись. А в октябре 1917-го графине пошла на хитрость. До прихода погромщиков она повесила на ограду табличку: «Вход воспрещен. Здание принадлежит Петроградскому совдепу. Графиня Клейнмихель заключена в Петропавловскую крепость». Так она спасла свою жизнь.

В 1918 году графиня, продав дом и коллекцию, навсегда уехала из России во Францию, с трудом получив паспорт через посольство Швеции. Она умерла 19 ноября 1931 года в Париже и похоронена на кладбище в Версале.

Особняк после эмиграции хозяйки национализировали и передали Объединенному клубу домов отдыха рабочих.В 1980-х годах интерьер особняка реставрировали, что окончательно его погубило, и особняк стал клубом отдыха Балтийского речного пароходства. Сегодня здание снова принадлежит частным владельцам и попасть в него посторонним посетителям невозможно.