Спит ковыль художественные средства. Анализ стихотворения «Спит ковыль. Равнина дорогая…. Возможно вам будет интересно

«Спит ковыль. Равнина дорогая…» Сергей Есенин

Спит ковыль. Равнина дорогая,
И свинцовой свежести полынь.
Никакая родина другая
Не вольет мне в грудь мою теплынь.

Знать, у всех у нас такая участь,
И, пожалуй, всякого спроси —
Радуясь, свирепствуя и мучась,
Хорошо живется на Руси.

Свет луны, таинственный и длинный,
Плачут вербы, шепчут тополя.
Но никто под окрик журавлиный
Не разлюбит отчие поля.

И теперь, когда вот новым светом
И моей коснулась жизнь судьбы,
Все равно остался я поэтом
Золотой бревенчатой избы.

По ночам, прижавшись к изголовью,
Вижу я, как сильного врага,
Как чужая юность брызжет новью
На мои поляны и луга.

Но и все же, новью той теснимый,
Я могу прочувственно пропеть:
Дайте мне на родине любимой,
Все любя, спокойно умереть!

Анализ стихотворения Есенина «Спит ковыль. Равнина дорогая…»

Среди поэтов первой половины 20 века Сергей Есенин занимает особое место. Не только потому, что его произведения отличает особая образность и чувственность, свойственная творчеству имажинистов. Все дело в том, что он – один из немногих, кто до конца своей жизни остался верен выбранной тематике и воспевал красоту родного края, считая, что в этом заключается его главное жизненное предназначение.

Неудивительно, что отношение к творчеству Есенина в первой половине прошлого столетия было двояким. Выходы из деревень, понимавшие, о чем именно пишет поэт, буквально его боготворили, считая, что никому еще не удавалось в своих стихах так ярко и точно представить сельских быт и восхитительную в своей красоте русскую природу. Представители интеллигенции же, наоборот, считали творчество Есенина бесполезным и бессмысленным, а его попытки поэтизировать село – пустой тратой времени.

Несмотря на то, что основную часть своей жизни Есенин прожил в Москве, воспоминания о родном селе Константиново он сумел пронести через все свое творчество. Более того, заграничные путешествия лишь укрепили поэта в мысли, что только в России он может быть по-настоящему счастлив, так как ему понятен и близок шепот березовых рощ и тихий говор кленов. Именно эту мысль он пытался донести современникам в своих произведениях, считая, что русская природа дает ему силы жить и является одним из самых главных источников его поэтического вдохновения.

В 1925 году, примерно за 6 месяцев до своей трагической гибели, Есенин вновь обращается к теме родного края и создает удивительно лирическое стихотворение «Спит ковыль. Равнина дорогая…». Это стихотворения можно расценивать как прощание поэта с тем, что для него было особенно дорогим и близким . В очередной раз автор мысленно обращается к «свинцовой свежести» полыни, плачущим вербам и шепчущим тополям, так знакомым и милым ему с раннего детства. Автор отмечает, что «никакая родина другая не вольет мне в грудь мою теплынь», тем самым, подчеркивая, что он остался совершенно равнодушен к красотам заморских стран.

При этом Есенин отмечает, что ему уже не суждено стать тем босоногим сельским мальчишкой, который когда-то приехал в Москву , чтобы стать знаменитым поэтом. Это время для него безвозвратно утеряно, однако теперь, когда «новым светом» окрашена его жизнь, он все равно остался поэтом «золотой бревенчатой избы». При этом автор испытывает сожаление о том, что теперь по любимым лугам и полям бегают совсем другие босоногие мальчишки, у которых в жизни все еще впереди. И им невдомек, что радость от пережитых ощущений останется с ними на долгие годы, став одним из самых ярких и теплых воспоминаний. Есенину грустно оттого, что он может вернуться в свое прошлое лишь мысленно. Ведь теперь он – известный поэт, который, тем не менее, не может чувствовать себя счастливым под бременем славы. Но, в то же время, и в селе, где прошла его юность, он никому не нужен. Этот удивительный мир, наполненный ароматами свежескошенных трав и шумом весеннего дождя, потерян для него безвозвратно.

Двойственность чувств, которые испытывает поэт в последний год своей жизни, очевидна. Он понимает, что в любой момент может быть арестован за то, что весьма скептически относится к советской власти и не желает превозносить ее достижения в своих произведениях. С другой стороны, Есенин не представляет своей жизни вдали от родины, поэтому отказываться остаться за границей, хотя и понимает, что возвращение в Россию является для него смертным приговором. На своей жизни поэт действительно поставил крест, поэтому простит лишь об одном: «Дайте мне на родине любимой, все любя, спокойно умереть!» . Эти слова оказываются пророческими, однако гибель Есенина до сих пор является загадкой для историков и исследователей его творчества, которые убеждены, что поэт не покончил жизнь самоубийством, а стал жертвой политических интриг.

Спит ковыль. Равнина дорогая,
И свинцовой свежести полынь.
Никакая родина другая
№4 Не вольет мне в грудь мою теплынь.

Знать, у всех у нас такая участь,
И, пожалуй, всякого спроси -
Радуясь, свирепствуя и мучась,
№8 Хорошо живется на Руси?

Свет луны, таинственный и длинный,
Плачут вербы, шепчут тополя.
Но никто под окрик журавлиный
№12 Не разлюбит отчие поля.

И теперь, когда вот новым светом
И моей коснулась жизнь судьбы,
Все равно остался я поэтом
№16 Золотой бревенчатой избы.

По ночам, прижавшись к изголовью,
Вижу я, как сильного врага,
Как чужая юность брызжет новью
№20 На мои поляны и луга.

Но и все же, новью той теснимый,
Я могу прочувственно пропеть:
Дайте мне на родине любимой,
№24 Все любя, спокойно умереть!

Spit kovyl. Ravnina dorogaya,
I svintsovoy svezhesti polyn.
Nikakaya rodina drugaya
Ne volyet mne v grud moyu teplyn.

Znat, u vsekh u nas takaya uchast,
I, pozhaluy, vsyakogo sprosi -
Raduyas, svirepstvuya i muchas,
Khorosho zhivetsya na Rusi?

Svet luny, tainstvenny i dlinny,
Plachut verby, shepchut topolya.
No nikto pod okrik zhuravliny
Ne razlyubit otchiye polya.

I teper, kogda vot novym svetom
I moyey kosnulas zhizn sudby,
Vse ravno ostalsya ya poetom
Zolotoy brevenchatoy izby.

Po nocham, prizhavshis k izgolovyu,
Vizhu ya, kak silnogo vraga,
Kak chuzhaya yunost bryzzhet novyu
Na moi polyany i luga.

No i vse zhe, novyu toy tesnimy,
Ya mogu prochuvstvenno propet:
Dayte mne na rodine lyubimoy,
Vse lyubya, spokoyno umeret!

Cgbn rjdskm/ Hfdybyf ljhjufz,
B cdbywjdjq cdt;tcnb gjksym/
Ybrfrfz hjlbyf lheufz
Yt djkmtn vyt d uhelm vj/ ntgksym/

Pyfnm, e dct[ e yfc nfrfz exfcnm,
B, gj;fkeq, dczrjuj cghjcb -
Hflezcm, cdbhtgcndez b vexfcm,
}