Казаков, анализ произведения тихое утро, план. Тихое утро

Когда мы думаем о хороших рассказах, на ум приходят чаще всего Чехов, Тургенев, Бунин. Но ошибкой было бы считать, что, например, во второй половине 20 века нет никакого стоящего представителя этого жанра. Мы представляем вниманию читателя произведение (краткое содержание) Казакова «Тихое утро». Юрий Павлович - замечательный советский прозаик.

Противостояние города и деревни в лице главных героев: Яшки и Володьки

Как известно, благодатная тема. Вообще, в литературе нет заезженным тем (это же не наука), тут главное - исполнение. Вот и рассказ (краткое содержание) Казакова «Тихое утро» повествует именно об этом. Начинается все с умопомрачительно атмосферных и правдивых описаний обычного сельского утра.

Один из главных героев - Яшка собирается на рыбалку. Все как по учебнику: встал рано, накопал червей и пошел за своим компаньоном Володькой. Тут надо сказать, что Яшка был сельским мальчиком, а Володька, напротив, москвичом.

Они встретились. Яшка бодр и свеж, хотя встал раньше Володьки, а тот невыспавшийся и с «неподвижным» лицом. Пока они шли к реке мальчики обменивались колкостями, вернее, даже не так: Яшка нападал, а Володька вяло отбивался.

Яшка насмехался над тем, как его партнер по рыбной ловле подготовился к ответственному мероприятию: не та одежда, не та походка, не то вдохновение и т.д. Что говорить, одно слово - городской.

Читатель может резонно спросить, а не слишком ли много места уделяется в статье с темой «Произведение (краткое содержание) Казакова «Тихое утро» перепалке мальчиков? Дорогой читатель, на самом деле не слишком серьезный конфликт парней важен для интриги и последующей кульминации, поэтому наберитесь терпения.

Глубокое место. Лещ

Ребята долго выбирали место. Вернее, так Яшка точно указал на самое «хлебное» место. Оно, к сожалению, оказалось и достаточно глубоким. Но ведь парни купаться не планировали, а для рыбы глубина - это самое оно. Какую рыбу можно поймать на мелководье? С этого момента сюжет рассказа набирает ход и становится до крайности захватывающим. Напоминаем, что в фокусе нашего внимания сочинение (краткое содержание) Казакова «Тихое утро».

Идет рыбалка. Ребята пытаются поймать добычу. У Яшки, естественно, получается чуть лучше, у Володьки чуть хуже. Но первую свою рыбу деревенский мальчик все же упускает, что его расстраивает. Еще бы! Он же не хочет ударить в грязь лицом перед городским.

И все-таки в этом поединке деревня праздновала победу над городом - Яшка поймал Леща. Не успели мальчики порадоваться общей удаче, как клюнуло нечто и у Володьки. Причем такое внушительное, что удочка не подчинялась рыбаку.

Яшка отвлекся на свою добычу и не увидел, как рыбина утащила его друга на глубину (а, может быть, мальчик сам поскользнулся на мокром речном песке и съехал в воду). Яшка обернулся к тому месту, где должен был стоять Володька, а напарника там уже не было. Его голова почти скрылась под водой (место-то было глубокое). Неожиданно рассказ, который написал Ю. Казаков («Тихое утро»: краткое содержание и анализ нас непосредственно интересуют), становится тревожно-трагическим и очень хочется, чтобы мальчик выжил.

Испуг и героизм Яшки

Сначала герой, стоявший на суше, перепугался и ринулся со всех ног в деревню. Но внезапно понял, что такое путешествие станет для Володьки роковым, оно будет стоить другу жизни. Поэтому Яшка вернулся и постарался вытащить товарища, но тот, как и любой утопленник, стал тянуть спасителя на дно. Яшка посчитал, что они вдвоем сейчас попрощаются с жизнью, такое иногда случается в подобных ситуациях.

Расцепив Володькины руки, Яшка выбрался на берег, затем обернулся, а Володька совсем скрылся под водой. И тут герой решает сделать еще одну попытку. Он ныряет и видит, что нога друга опутана водорослями. Яшка освободил конечность товарища и в этот раз вытащил-таки его на берег, потом оказал первую помощь, видимо, повинуясь какому-то интуитивному порыву. Володька начал выплевывать и выталкивать из себя воду. Когда друг пришел в себя, Яшка расплакался. Думаем, излишне говорить почему. Затем плакали ребята уже вдвоем, не стесняясь своих слез, ведь в этот день они фактически заново родились.

На этом заканчивает Ю.П. Казаков «Тихое утро». Краткое содержание же продолжается и включается в себя ответ еще на один важный вопрос.

Настоящая дружба она такая, противоречивая

Теперь, мы думаем, читателю понятно, почему дорога мальчиков к реке описывалась так подробно. Да, Яшка видит недостатки своего друга, он его трезво оценивает, но, несмотря на это, мальчик рискнул своей жизнью ради товарища, он не бросил его умирать в реке, не сдался.

Настоящий друг он именно такой. Самый надежный не тот, кто постоянно говорит тебе комплименты, восхищается твоим умом, а тот, кто в нужный момент подставит тебе плечо. Нужно судить человека не по словам и даже не по мыслям, а только по делам. И мы уверены, что Володька и Яшка теперь друзья навеки.

Это очень просто написанный рассказ о том, как один мальчик спас другого, когда тот тонул, при этом едва не ушел на дно сам. Двое мальчиков пошли рыбачить. Пока они сидели с удочками, они успели обсудить рыбалку, а также деревенскую легенду о том, что на дне водоема живут страшные осьминоги, которые утаскивают людей под воду. Один из мальчиков неловко потянулся за леской и упал. Второй, видя, как друг тонет, сначала побежал за помощью. Но, по дороге, поняв, что не успеет никого позвать, вернулся, бросился в воду и спас друга. После этого мальчики сидели и плакали, радуясь тому, что живы. А вокруг них разгоралось тихое летнее утро.

Это произведение рассказывает о моменте взросления человека. Два мальчика, впервые столкнувшись лицом к лицу со смертью, поняли, что она гораздо страшнее басней об осьминогах. Когда все было позади, они смотрели на природу вокруг и осознавали, как прекрасно все то, что они едва не потеряли.

Деревенский мальчик по имени Яшка проснулся рано утром, чтобы идти на рыбалку. Накануне на рыбалку вместе с ним напросился городской мальчик, которого звали Володя. Он приехал из Москвы и гостил у родственников. Яшка и сам не знал, зачем согласился его взять.

Читать краткое содержание Тихое утро Казакова

Ранним утром, ещё до пробуждения петухов, деревенский мальчишка Яшка проснулся, чтобы пойти на рыбалку. Он тщательно собрался: надел старые штаны и рубаху, позавтракал, накопал червей, приготовил удочки.

Выйдя на улицу, он увидел, что всё вокруг скрыто густым туманом, ничего не было видно. Яшка побежал вниз по тропинке к сеновалу, на котором ночевал его новый знакомый Володя. Володя приехал в колхоз на каникулы из Москвы. Яшка свистом позвал товарища, но тот всё ещё спал, и не откликнулся. Тогда он позвал его по имени, и Володя вышел. Мальчик был сонный, весь помятый. Яшка разозлился на него за то, что он не встал пораньше и не был благодарен Яшке за то, что тот берёт его с собой на рыбалку.

Всю дорогу Володя очень страдает, от того, что он не похож на уверенного в себе Яшку. По пути мальчишки останавливаются попить воды из старого колодца.

Ребята приходят к омуту, который поражает своей мрачностью. Яшка пугает Володю, что здесь нет дна, и в этом бочаге никто не купается. Городскому мальчику становится не по себе от рассказов деревенских ребят об осьминогах, якобы обитающих на дне этого водоёма.

Мальчишки приступают к ловле рыбы. Яшка профессионально забрасывает удочку и с раздражением наблюдает, как Володя цепляется удилищем за ветлу. В это время у Яшки начинает клевать рыба, но срывается. Злости его нет предела. Позже он всё же сумел вытащить леща. Но в это время начинает клевать у Володи, и тот, пытаясь поймать удочку, падает в омут. Он начинает тонуть.

Яшка в панике собирается бежать за помощью, но понимает, что этого нельзя делать, иначе Володя погибнет тем временем. Он бросается в омут, чтобы спасти товарища. Володя вцепляется в Яшку мёртвой хваткой, и мальчишки едва не тонут вместе. Яшка отбивается от Володи, выплывает на берег, но понимает, что не может оставить мальчика тонуть. Он возвращается за ним, но Володя уже не показывается на поверхности. Яшка ныряет, находит мальчика и вытаскивает того в бессознательном состоянии на берег. Володя приходит в себя, но ничего не может сказать, кроме отдельных звуков и бульканья. Яша, глядя на товарища, чувствует к нему беспредельную нежность. Он счастлив, что спас друга. Но в тот же момент мальчики осознают, что могло произойти. Яшка и Володя вместе плачут от пережитого потрясения.

Вода в омуте успокаивается, рыба с крючка сорвалась и уплыла. Поднялось тёплое солнце, освещая всё вокруг. И лишь вода в бочаге была по-прежнему мрачной.

Картинка или рисунок Тихое утро

Другие пересказы для читательского дневника

• Краткое содержание Школа клоунов Успенского

  По опубликованному объявлению пришли различные клоуны, что они только не умели делать! Вышла строгая тётя и прочитала первую строчку о том, всех учеников ожидает сложная и кропотливая тренировка. После этих слов, отсеялась часть «громких клоунов».

• Краткое содержание Песнь о вещем Олеге Пушкин

  Князь Олег – это великий человек, который многое сделал для своей родины, для своей страны. Этот человек – много сражался, и все же оставался жив многое время, хотя не раз стрела из вражеского лука или оружие чуть не наносили ему вреда, и тем не менее

• Краткое содержание Носов Три охотника

  Произведение Николая Носова Три охотника является весёлым рассказом. В рассказе задействованы три персонажа, охотника: дядя Кузьма, дядя Федя, дядя, дядя Ваня. Прогуливаясь по лесу они решили отдохнуть

• Краткое содержание Куприн На переломе (кадеты)

  Миша Буланин, ребенок выросший в замечательном доме, отличался хорошими манерами и доверчивым характером. Родители решили отправить мальчика на учебу в кадетскую школу, в которой негласно были установлены жестокие и варварские правила.

• Краткое содержание Санд Индиана

  Произведение повествует историю юной креолки Индианы, выданной в ранней молодости замуж за бессердечного и властного зажиточного господина и стремившейся к новой счастливой любви.

Юрий Казаков

Тихое утро

Еще только-только прокричали сонные петухи, еще темно было в избе, мать не доила корову и пастух не выгонял стадо в луга, когда проснулся Яшка.

Он сел на постели, долго таращил глаза на голубоватые потные окошки, на смутно белеющую печь. Сладок предрассветный сон, и голова валится на подушку, глаза слипаются, но Яшка переборол себя, спотыкаясь, цепляясь за лавки и стулья, стал бродить по избе, разыскивая старые штаны и рубаху.

Поев молока с хлебом, Яшка взял в сенях удочки и вышел на крыльцо. Деревня, будто большим пуховым одеялом, была укрыта туманом. Ближние дома были еще видны, дальние едва проглядывали темными пятнами, а еще дальше, к реке, уже ничего не было видно, и казалось, никогда не было ни ветряка на горке, ни пожарной каланчи, ни школы, ни леса на горизонте... Все исчезло, притаилось сейчас, и центром маленького замкнутого мира оказалась Яшкина изба.

Кто-то проснулся раньше Яшки, стучал возле кузницы молотком; и чистые металлические звуки, прорываясь сквозь пелену тумана, долетали до большого невидимого амбара и возвращались оттуда уже ослабленными. Казалось, стучат двое: один погромче, другой потише.

Яшка соскочил с крыльца, замахнулся удочками на подвернувшегося под ноги петуха и весело затрусил к риге. У риги он вытащил из-под доски ржавый косарь и стал рыть землю. Почти сразу же начали попадаться красные и лиловые холодные червяки. Толстые и тонкие, они одинаково проворно уходили в рыхлую землю, но Яшка все-таки успевал выхватывать их и скоро набросал почти полную банку. Подсыпав червям свежей земли, он побежал вниз по тропинке, перевалился через плетень и задами пробрался к сараю, где на сеновале спал его новый приятель -- Володя.

Яшка заложил в рот испачканные землей пальцы и свистнул. Потом сплюнул и прислушался. Было тихо.

Володька! -- позвал он.-- Вставай!

Володя зашевелился на сене, долго возился и шуршал там, наконец неловко слез, наступая на незавязанные шнурки. Лицо его, измятое после сна, было бессмысленно и неподвижно, как у слепого, в волосы набилась сенная труха, она же, видимо, попала ему и за рубашку, потому что, стоя уже внизу, рядом с Яшкой, он все дергал тонкой шеей, поводил плечами и почесывал спину.

А не рано? -- сипло спросил он, зевнул и, покачнувшись, схватился рукой за лестницу.

Яшка разозлился: он встал на целый час раньше, червяков накопал, удочки притащил... а если по правде говорить, то и встал-то он сегодня из-за этого заморыша, хотел места рыбные ему показать -- и вот вместо благодарности и восхищения -- "рано!"

Для кого рано, а для кого не рано! -- зло ответил он и с пренебрежением осмотрел Володю с головы до ног.

Володя выглянул на улицу, лицо его оживилось, глаза заблестели, он начал торопливо зашнуровывать ботинки. Но для Яшки вся прелесть утра была уже отравлена.

Ты что, в ботинках пойдешь? -- презрительно спросил он и посмотрел на оттопыренный палец своей босой ноги.-- А калоши наденешь?

Володя промолчал, покраснел и принялся за другой ботинок.

Ну да... -- меланхолично продолжал Яшка, ставя удочки к стене.-- У вас там, в Москве, небось босиком не ходют...

Ну и что? -- Володя снизу посмотрел в широкое, насмешливо-злое лицо Яшки.

Да ничего... Забежи домой, пальто возьми...

Ну и забегу! -- сквозь зубы ответил Володя и еще больше покраснел.

Яшка заскучал. Зря он связался со всем этим делом. На что уж Колька да Женька Воронковы -- рыбаки, а и те признают, что лучше его нет рыболова во всем колхозе. Только отведи на место да покажи -- яблоками засыплют! А этот... пришел вчера, вежливый... "Пожалуйста, пожалуйста..." Дать ему по шее, что ли? Надо было связываться с этим москвичом, который, наверно, и рыбы в глаза не видал, идет на рыбалку в ботинках!..

А ты галстук надень,-- съязвил Яшка и хрипло засмеялся.-- У нас рыба обижается, когда к ней без галстука суешься.

Володя наконец справился с ботинками и, подрагивая от обиды ноздрями, глядя прямо перед собой невидящим взглядом, вышел из сарая. Он готов был отказаться от рыбалки и тут же разреветься, но он так ждал этого утра! За ним нехотя вышел Яшка, и ребята молча, не глядя друг на друга, пошли по улице. Они шли по деревне, и туман отступал перед ними, открывая все новые и новые дома, и сараи, и школу, и длинные ряды молочно-белых построек фермы... Будто скупой хозяин, он показывал все это только на минуту и потом снова плотно смыкался сзади.

Володя жестоко страдал. Он не сердился на себя за грубые ответы Яшке, сердился на Яшку и казался себе в эту минуту неловким и жалким. Ему было стыдно своей неловкости, и, чтобы хоть как-нибудь заглушить это неприятное чувство, он думал, ожесточась: "Ладно, пусть... Пускай издевается, они меня еще узнают, я не позволю им смеяться! Подумаешь, велика важность босиком идти! Воображалы какие!" Но в то же время он с откровенной завистью и даже с восхищением поглядывал на босые Яшкины ноги, и на холщовую сумку для рыбы, и на заплатанные, надетые специально на рыбную ловлю штаны и серую рубаху. Он завидовал Яшкиному загару и его походке, при которой шевелятся плечи и лопатки и даже уши и которая у многих деревенских ребят считается особенным шиком.

Проходили мимо колодца со старым, поросшим зеленью срубом.

Стой! -- сказал хмуро Яшка.-- Попьем!

Он подошел к колодцу, загремел цепью, вытащил тяжелую бадью с водой и жадно приник к ней. Пить ему не хотелось, но он считал, что лучше этой воды нигде нет, и поэтому каждый раз, проходя мимо колодца, пил ее с огромным наслаждением. Вода, переливаясь через край бадьи, плескала ему на босые ноги, он поджимал их, но все пил и пил, изредка отрываясь и шумно дыша.

На, пей,-- сказал он наконец Володе, вытирая рукавом губы.

Володе тоже не хотелось пить, но, чтобы еще больше не рассердить Яшку, он послушно припал к бадье и стал тянуть воду мелкими глоточками, пока от холода у него не заломило в затылке.

Ну, как водичка? -- самодовольно осведомился Яшка, когда Володя отошел от колодца.

Законная! -- отозвался Володя и поежился.

Небось в Москве такой нету? -- ядовито прищурился Яшка.

Володя ничего не ответил, только втянул сквозь сжатые зубы воздух и примиряюще улыбнулся.

Ты ловил ли рыбу-то? -- спросил Яшка.

Нет... Только на Москве-реке видел, как ловят, -- упавшим голосом сознался Володя и робко взглянул на Яшку.

Это признание несколько смягчило Яшку, и он, пощупав банку с червями, сказал как бы между прочим:

Вчера наш завклубом в Плешанском бочаге сома видел....

У Володи заблестели глаза.

Большой?

А ты думал! Метра два... А может, и все три -- в темноте не разобрать было. Наш завклубом аж перепугался, думал, крокодил. Не веришь?

Врешь! -- восторженно выдохнул Володя и подернул плечами; по его глазам было видно, что верит он всему безусловно.

Я вру? -- Яшка изумился.-- Хочешь, айда вечером сегодня ловить! Ну?

А можно? -- с надеждой спросил Володя, и уши его порозовели.

А чего... -- Яшка сплюнул, вытер нос рукавом.-- Снасть у меня есть. Лягвы, вьюнов наловим... Выползков захватим -- там голавли еще водятся -- и на две зари! Ночью костер запалим... Пойдешь?

Володе стало необыкновенно весело, и он только теперь почувствовал, как хорошо выйти утром из дому. Как славно и легко дышится, как хочется побежать по этой мягкой дороге, помчаться во весь дух, подпрыгивая и взвизгивая от восторга!

Что это так странно звякнуло там, сзади? Кто это вдруг, будто ударяя раз за разом по натянутой тугой струне, ясно и мелодически прокричал в лугах? Где это было с ним? А может, и не было? Но почему же тогда так знакомо это ощущение восторга и счастья?

Что это затрещало так громко в поле? Мотоцикл?-- Володя вопросительно посмотрел на Яшку.

Трактор! -- ответил важно Яшка.

Трактор? Но почему же он трещит?

Это он заводится... Скоро заведется,.. Слушай. Во-во... Слыхал? Загудел! Ну, теперь пойдет... Это Федя Костылев -- всю ночь пахал с фарами, чуток поспал и опять пошел...

Володя посмотрел в ту сторону, откуда слышался гул трактора, и тотчас спросил:

Туманы у вас всегда такие?

Не... когда чисто. А когда попоздней, к сентябрю поближе, глядишь, и инеем вдарит. А вообще в туман рыба берет -- успевай таскать!

А какая у вас рыба?

Рыба-то? Рыба всякая... И караси на плесах есть, щука, ну, потом эти... окунь, плотва, лещ... Еще линь. Знаешь линя? Как поросенок... То-олстый! Я сам первый раз поймал -- рот разинул.

А много можно поймать?

Гм... Всяко бывает. Другой раз кило пять, а другой раз так только... кошке.

Что это свистит? -- Володя остановился, подняв голову

Это? Это ути летят... Чирочки.

Ага... знаю. А это что?

Дрозды звенят... На рябину прилетели к тете Насте в огород. Ты дроздов-то ловил когда?

Никогда не ловил...

У Мишки Каюненка сетка есть, вот погоди, пойдем ловить. Они, дрозды-то, жаднющие... По полям стаями летают, червяков из-под трактора берут. Ты сетку растяни, рябины набросай, затаись и жди. Как налетят, так сразу штук пять под сетку полезут... Потешные они... Не все, правда, но есть толковые... У меня один всю зиму жил, так по-всякому умел: и как паровоз, и как пила.

Деревня скоро осталась позади, бесконечно потянулся низкорослый овес, впереди еле проглядывала темная полоса леса.

Долго еще идти? -- спрашивал Володя.

Скоро... Вот рядом, пошли ходчее,-- каждый раз отвечал Яшка.

Вышли на бугор, свернули вправо, лощиной спустились вниз, прошли тропкой через льняное поле, и тут совсем неожиданно перед ними открылась река. Она была небольшой, густо поросла ракитником, ветлой по берегам, ясно звенела на перекатах и часто разливалась глубокими мрачными омутами.

Солнце наконец взошло; тонко заржала в лугах лошадь, и как-то необыкновенно быстро посветлело, порозовело все вокруг; еще отчетливей стала видна седая роса на елках и кустах, а туман пришел в движение, поредел и стал неохотно открывать стога сена, темные на дымчатом фоне близкого теперь леса. Рыба гуляла. В омутах раздавались редкие тяжкие всплески, вода волновалась, прибрежная куга тихонько покачивалась.

Володя готов был хоть сейчас начать ловить, но Яшка шел все дальше берегом реки. Они почти по пояс вымокли в росе, когда наконец Яшка шепотом сказал: "Здесь!" -- и стал спускаться к воде. Нечаянно он оступился, влажные комья земли посыпались из-под его ног, и тотчас же, невидимые, закрякали утки, заплескали крыльями, взлетели и потянулись над рекой, пропадая в тумане. Яшка съежился и зашипел, как гусь. Володя облизал пересохшие губы и спрыгнул вслед за Яшкой вниз. Оглядевшись, он поразился мрачности, которая царила в этом омуте. Пахло сыростью, глиной, тиной, вода была черной, ветлы в буйном росте почти закрыли все небо, и, несмотря на то, что верхушки их уже порозовели от солнца, а сквозь туман было видно синее небо, здесь, у воды, было сыро, угрюмо и холодно.

Тут, знаешь, глубина какая? -- Яшка округлил глаза.-- Тут и дна нету...

Володя немного отодвинулся от воды и вздрогнул, когда у противоположного берега гулко ударила рыба.

В этом бочаге у нас никто не купается...

Засасывает... Как ноги опустил вниз, так все... Вода как лед и вниз утягивает. Мишка Каюненок говорил, там осьминоги на дне лежат.

Осьминоги только... в море,-- неуверенно сказал Володя и еще отодвинулся.

В море... Сам знаю! А Мишка видал! Пошел на рыбалку, идет мимо, глядит, из воды щуп и вот по берегу шарит... Ну? Мишка аж до самой деревни бег! Хотя, наверное, он врет, я его знаю,-- несколько неожиданно заключил Яшка и стал разматывать удочки.

Володя приободрился, а Яшка, уже забыв про осьминогов, нетерпеливо поглядывал на воду, и каждый раз, когда шумно всплескивала рыба, лицо его принимало напряженно-страдальческое выражение.

Размотав удочки, он передал одну из них Володе, отсыпал ему в спичечную коробку червей и глазами показал место, где ловить.

Закинув насадку, Яшка, не выпуская из рук удилища, нетерпеливо уставился на поплавок. Почти сейчас же закинул свою насадку и Володя, но зацепил при этом удилищем за ветлу. Яшка страшно взглянул на Володю, выругался шепотом, а когда перевел взгляд опять на поплавок, то вместо него увидел легкие расходящиеся круги. Яшка тотчас с силой подсек, плавно повел рукой вправо, с наслаждением почувствовал, как в глубине упруго заходила рыба, но напряжение лески вдруг ослабло, и из воды, чмокнув, выскочил пустой крючок. Яшка задрожал от ярости.

Ушла, а? Ушла... -- пришепетывал он, надевая мокрыми руками нового червя на крючок.

Снова забросил насадку и снова, не выпуская из рук удилища, неотрывно смотрел на поплавок, ожидая поклевки. Но поклевки не было, и даже всплесков не стало слышно. Рука у Яшки скоро устала, и он осторожно воткнул удилище в мягкий берег. Володя посмотрел на Яшку и тоже воткнул свое удилище.

Солнце, поднимаясь все выше, заглянуло наконец и в этот мрачный омут. Вода сразу ослепительно засверкала, и загорелись капли росы на листьях, на траве и на цветах.

Володя, жмурясь, посмотрел на свой поплавок, потом оглянулся и неуверенно спросил:

А что, может рыба в другой бочаг уйти?

Ясное дело! -- злобно ответил Яшка.-- Та сорвалась и всех распугала. А здоровая, верно, была...Я как дернул, так у меня руку сразу вниз потащило! Может, на кило потянула бы.

Яшке немного стыдно было, что он упустил рыбу, но, как часто бывает, вину свою он склонен был приписать Володе. "Тоже мне рыбак! -- думал он.-Сидит раскорякой... Один ловишь или с настоящим рыбаком, только успевай таскать..." Он хотел чем-нибудь уколоть Володю, но вдруг схватился за удочку: поплавок чуть шевельнулся. Напрягаясь, будто дерево с корнем вырывая, он медленно вытащил удочку из земли и, держа ее на весу, чуть приподнял вверх. Поплавок снова качнулся, лег набок, чуть подержался в таком положении и опять выпрямился. Яшка перевел дыхание, скосил глаза и увидел, как Володя, побледнев, медленно приподнимается. Яшке стало жарко, пот мелкими капельками выступил у него на носу и верхней губе. Поплавок опять вздрогнул, пошел в сторону, погрузился наполовину и наконец исчез, оставив после себя едва заметный завиток воды. Яшка, как и в прошлый раз, мягко подсек и сразу подался вперед, стараясь выпрямить удилище. Леска с дрожащим на ней поплавком вычертила кривую, Яшка привстал, перехватил удочку другой рукой и, чувствуя сильные и частые рывки, опять плавно повел руками вправо. Володя подскочил к Яшке и, блестя отчаянными круглыми глазами, закричал тонким голосом:

Давай, давай, дава-ай!

Уйди! -- просипел Яшка, пятясь, часто переступая ногами.

На мгновенье рыба вырвалась из воды, показала свой сверкающий широкий бок, туго ударила хвостом, подняла фонтан розовых брызг и опять ринулась в холодную глубину. Но Яшка, уперев комель удилища в живот, все пятился и кричал:

Врешь, не уйде-ешь!..

Наконец он подвел упирающуюся рыбу к берегу, рывком выбросил ее на траву и сейчас же упал на нее животом. У Володи пересохло горло, сердце неистово колотилось...

Что у тебя? -- присев на корточки, спрашивал он.-- Покажи, что у тебя?

Ле-ещ! -- с упоением выговорил Яшка.

Он осторожно вытащил из-под живота большого холодного леща, повернул к Володе свое счастливое широкое лицо, сипло засмеялся было, но улыбка его внезапно пропала, глаза испуганно уставились на что-то за спиной Володи, он съежился, ахнул:

Удочка-то... Глянь-ка!

Володя обернулся и увидел, что его удочка, отвалив ком земли, медленно сползает в воду и что-то сильно дергает леску. Он вскочил, споткнулся и, на коленях подтянувшись к удочке, успел схватить ее. Удилище сильно согнулось. Володя повернул к Яшке круглое бледное лицо.

Держи! -- крикнул Яшка.

Но в этот момент земля под ногами у Володи зашевелилась, подалась, он потерял равновесие, выпустил удочку, нелепо, будто ловя мяч, всплеснул руками, звонко крикнул: "Ааа..." -- и упал в воду.

Дурак! -- закричал Яшка, злобно и страдальчески искривив лицо.-Недотепа чертова!..

Он вскочил, схватил ком земли с травой, готовясь швырнуть в лицо Володе, как только он вынырнет. Но, взглянув на воду, он замер, и у него появилось то томительное чувство, которое испытываешь во сне: Володя в трех метрах от берега бил, шлепал по воде руками, запрокидывал к небу белое лицо с выпученными глазами, захлебывался и, окунаясь в воду, все силился что-то крикнуть, но в горле у него клокотало и получалось: "Уаа... Уа..."

"Тонет! -- с ужасом подумал Яшка.-- Утягивает!" Бросил комок земли и, вытирая липкую руку о штаны, чувствуя слабость в ногах, попятился вверх, прочь от воды. На ум ему сразу пришел рассказ Мишки о громадных осьминогах на дне бочага, в груди и животе стало холодно от ужаса: он понял, что Володю схватил осьминог... Земля сыпалась у него из-под ног, он упирался трясущимися руками и, совсем как во сне, неповоротливо и тяжело лез вверх.

Наконец, подгоняемый страшными звуками, которые издавал Володя, Яшка выскочил на луг и кинулся к деревне, но, не пробежав и десяти шагов, остановился, будто споткнувшись, чувствуя, что убежать никак нельзя. Поблизости не было никого, и некому было крикнуть о помощи... Яшка судорожно шарил в карманах и в сумке в поисках хоть какой-нибудь бечевки и, не найдя ничего, бледный, стал подкрадываться к бочагу. Подойдя к обрыву, он заглянул вниз, ожидая увидеть страшное и в то же время надеясь, что все как-то обошлось, и опять увидел Володю. Володя теперь уже не бился, он почти весь скрылся под водой, только макушка с торчащими волосами была еще видна. Она скрывалась и опять показывалась, скрывалась и показывалась... Яшка, не отрывая взгляда от этой макушки, начал расстегивать штаны, потом вскрикнул и скатился вниз. Высвободившись из штанов, он, как был, в рубашке, с сумкой через плечо, прыгнул в воду, в два взмаха подплыл к Володе, схватил его за руку.

Володя сразу же вцепился в Яшку, быстро-быстро стал перебирать руками, цепляясь за рубашку и сумку, наваливаться на него и по-прежнему выдавливал из себя нечеловечески страшные звуки: "Уаа... Уаа..." Вода хлынула Яшке в рот. Чувствуя у себя на шее мертвую хватку, он попытался выставить из воды свое лицо, но Володя, дрожа, все карабкался на него, наваливался всей тяжестью, старался влезть на плечи. Яшка захлебнулся, закашлялся, задыхаясь, глотая воду, и тогда ужас охватил его, в глазах с ослепительной силой вспыхнули красные и желтые круги. Он понял, что Володя утопит его, что пришла его смерть, дернулся из последних сил, забарахтался, закричал так же нечеловечески страшно, как кричал Володя минуту назад, ударил его ногой в живот, вынырнул, увидел сквозь бегущую с волос воду яркий сплющенный шар солнца, чувствуя еще на себе тяжесть Володи, оторвал, сбросил его с себя, замолотил по воде руками и ногами и, поднимая буруны пены, в ужасе бросился к берегу.

И, только ухватясь рукой за прибрежную осоку, он опомнился и посмотрел назад. Взбаламученная вода в омуте успокаивалась, и никого уже не было на ее поверхности. Из глубины весело выскочили несколько пузырьков воздуха, и у Яшки застучали зубы. Он оглянулся: ярко светило солнце, и листья кустов и ветлы блестели, радужно горела паутина между цветами, и трясогузка сидела наверху, на бревне, покачивала хвостом и блестящим глазом смотрела на Яшку, и все было так же, как и всегда, все дышало покоем и тишиной, и стояло над землей тихое утро, а между тем вот только сейчас, совсем недавно случилось страшное -- только что утонул человек, и это он, Яшка, ударил, утопил его.

Яшка моргнул, отпустил осоку, повел плечами под мокрой рубашкой, глубоко, с перерывами вдохнул воздух и нырнул. Открыв под водой глаза, он не мог сначала ничего разобрать: кругом дрожали неясные желтоватые и зеленоватые блики и какие-то травы, освещенные солнцем. Но свет солнца не проникал туда, в глубину... Яшка опустился еще ниже, проплыл немного, задевая руками и лицом за травы, и тут увидел Володю. Володя держался на боку, одна нога его запуталась в траве, а сам он медленно поворачивался, покачиваясь, подставляя солнечному свету круглое бледное лицо и шевеля левой рукой, словно пробуя на ощупь воду. Яшке показалось, что Володя притворяется и нарочно покачивает рукой, что он следит за ним, чтобы схватить, как только он дотронется до него.

Чувствуя, что сейчас задохнется, Яшка рванулся к Володе, схватил его за руку, зажмурился, торопливо дернул тело Володи вверх и удивился, как легко и послушно оно последовало за ним. Вынырнув, он жадно задышал, и теперь ему ничего не нужно и не важно было, кроме как дышать и чувствовать, как грудь раз за разом наполняется чистым и сладким воздухом.

Не выпуская Володиной рубашки, он стал подталкивать его к берегу. Плыть было тяжело. Почувствовав дно под ногами, Яшка вылез сам и вытащил Володю. Он вздрагивал, касаясь холодного тела, глядя на мертвое, неподвижное лицо, торопился и чувствовал себя таким усталым, таким несчастным...

Перевернув Володю на спину, он стал разводить его руки, давить на живот, дуть в нос. Он запыхался и ослабел, а Володя был все такой же белый и холодный. "Помер",-- с испугом подумал Яшка, и ему стало очень страшно. Убежать бы куда-нибудь, спрятаться, чтобы только не видеть этого равнодушного, холодного лица!

Яшка всхлипнул от ужаса, вскочил, схватил Володю за ноги, вытянул, насколько хватало сил, вверх и, побагровев от натуги, начал трясти. Голова Володи билась по земле, волосы свалялись от грязи.- И в тот самый момент, когда Яшка, окончательно обессилев и упав духом, хотел бросить все и бежать куда глаза глядят,-- в этот самый момент изо рта Володи хлынула вода, он застонал и судорога прошла по его телу. Яшка выпустил Володины ноги, закрыл глаза и сел на землю.

Володя оперся слабыми руками, привстал, точно собираясь куда-то бежать, но снова повалился, снова зашелся судорожным кашлем, брызгаясь водой и корчась на сырой траве. Яшка отполз в сторону и расслабленно смотрел на Володю. Никого сейчас не любил он больше Володи, ничто на свете не было ему милее этого бледного, испуганного и страдающего лица. Робкая, влюбленная улыбка светилась в глазах Яшки, с нежностью смотрел он на Володю и бессмысленно спрашивал:

Ну как? А? Ну как?..

Володя немного оправился, вытер рукой лицо, взглянул на воду и незнакомым, хриплым голосом, с заметным усилием, заикаясь, выговорил:

Как я... то-нул...

Тогда Яшка вдруг сморщился, зажмурился, из глаз у него брызнули слезы, и он заревел, заревел горько, безутешно, сотрясаясь всем телом, задыхаясь и стыдясь своих слез. Плакал он от радости, от пережитого страха, от того, что все хорошо кончилось, что Мишка Каюненок врал и никаких осьминогов в этом бочаге нет.

Глаза Володи потемнели, рот приоткрылся, с испугом и недоумением смотрел он на Яшку.

Ты... что? -- выдавил он из себя.

Да-а... -- выговорил Яшка, что есть силы стараясь не плакать и вытирая глаза штанами.-- Ты уто-о... уто-па-ть... а мне тебя спа-а... спаса-а-ать...

И он заревел еще отчаянней и громче. Володя заморгал, покривился, посмотрел опять на воду, и сердце его дрогнуло, он все вспомнил...

Ка... как я тону-ул!.. -- будто удивляясь, сказал он и тоже заплакал, дергая худыми плечами, беспомощно опустив голову и отворачиваясь от своего спасителя.

Вода в омуте давно успокоилась, рыба с Володиной удочки сорвалась, удочка прибилась к берегу. Светило солнце, пылали кусты, обрызганные росой, и только вода в омуте оставалась все такой же черной.

Воздух нагрелся, и горизонт дрожал в его теплых струях. Издали, с полей, с другой стороны реки, вместе с порывами ветра летели запахи сена и сладкого клевера. И запахи эти, смешиваясь с более дальними, но острыми запахами леса, и этот легкий теплый ветер были похожи на дыхание проснувшейся земли, радующейся новому светлому дню.

Юрий Казаков

Еще только-только прокричали сонные петухи, еще темно было в избе, мать не доила корову и пастух не выгонял стадо в луга, когда проснулся Яшка. Он сел на постели, долго таращил глаза на голубоватые потные окошки, на смутно белеющую печь...

Сладок предрассветный сон, и голова валится на подушку, и глаза слипаются, но Яшка переборол себя, спотыкаясь, цепляясь за лавки и стулья, стал бродить по избе, разыскивая старые штаны и рубаху.

Поев молока с хлебом, Яшка взял в сенях удочки, вышел на крыльцо. Деревня, будто большим пуховым одеялом, укрыта туманом. Ближние дома еще видны, дальние - едва проглядывают темными пятнами, а еще дальше, к реке, уже ничего не видно, и, кажется, никогда не было на свете ни ветряка на горке, ни пожарной каланчи, ни школы, ни леса на горизонте... Все исчезло, скрылось сейчас, и центром маленького видимого мира оказалась Яшкина изба.

Кто-то проснулся раньше Яшки, стучит возле кузницы молотком. Чистые металлические звуки, прорываясь сквозь туман, долетают до большого амбара, отдаются оттуда слабым эхо. Кажется, стучат двое: один погромче, другой потише.

Яшка соскочил с крыльца, замахнулся удочками на петуха, как раз начавшего свою песню, весело затрусил к риге. У риги он вытащил из-под доски ржавый косарь, стал рыть землю. Почти сразу же начали попадаться красные и лиловые холодные червяки. Толстые и тонкие, они одинаково проворно уходили в рыхлую землю, но Яшка все-таки успевал выхватывать их и скоро набросал почти полную банку. Подсыпав червям свежей земли, он побежал вниз по тропинке, перевалился через плетень и задами пробрался к сараю, где на сеновале спал его новый приятель - Володя.

Яшка заложил в рот испачканные землей пальцы и свистнул. Потом сплюнул и прислушался.

Володька! - позвал он. - Вставай!

Володя зашевелился на сене, долго возился и шуршал там, наконец, неловко слез, наступая на незавязанные шнурки. Лицо его, измятое после сна, было бессмысленно, как у слепого, в волосы набилась сенная труха, она же, наверное, попала ему и за рубашку, потому что, стоя уже внизу, рядом с Яшкой, он все поводил плечами и почесывал спину.

А не рано? - сипло спросил он, зевнул и, покачнувшись, схватился рукой за лестницу.

Яшка разозлился: он встал на целый час раньше, накопал червяков, притащил удочки... А если, по правде говорить, то и встал-то он сегодня из-за этого заморыша, хотел места рыбные ему показать - и вот вместо благодарности «рано»!

Для кого рано, а для кого не рано! - зло ответил он и с пренебрежением осмотрел Володю с головы до ног.

Володя выглянул на улицу, лицо его оживилось, глаза заблестели, он начал торопливо зашнуровывать ботинок. Но для Яшки вся прелесть утра была уже отравлена.

Ты что, в ботинках пойдешь? - презрительно спросил он и посмотрел на оттопыренный палец своей босой ноги. - А галоши наденешь?

Володя промолчал, покраснел и принялся за другой ботинок.

Ну да... - меланхолично продолжал Яшка, ставя удочки к стене. - У вас там, в Москве, небось, босиком не ходят...

Ну и что? - Володя оставил ботинок и снизу посмотрел в широкое насмешливо-злое лицо Яшки.

Да ничего... Забежи домой, пальто возьми.

Надо будет, забегу! - сквозь зубы ответил Володя и еще больше покраснел.

Яшка заскучал. Зря он связался со всем этим делом... На что уж Колька да Женька Воронковы - рыбаки, а и те признают, что лучше его нет рыболова в деревне. Только отведи на место да покажи - яблоками засыплют! А этот... пришел вчера, вежливый… «Пожалуйста, пожалуйста»... Дать ему по шее, что ли?

А ты галстук надень, - съязвил Яшка и хрипло засмеялся.

У нас рыба обижается, когда к ней без галстука суешься.

Володя, наконец, справился с ботинками и вышел из сарая, подрагивая от обиды ноздрями. За ним нехотя вышел Яшка, и ребята молча, не глядя друг на друга, пошли по улице. Они шли по деревне, а туман отступал перед ними, открывая все новые и новые избы и сараи, и школу, и длинные ряды молочно-белых построек фермы... Будто скупой хозяин, туман показывал все это только на минуту, потом снова плотно смыкался сзади.

Володя жестоко страдал. Он сердился на себя за грубые ответы Яшке, казался сам себе в эту минуту неловким и жалким. Ему было стыдно своей неловкости, и чтобы хоть как-нибудь заглушить это неприятное чувство, он думал, ожесточаясь. «Ладно, пусть... Пусть издевается, он меня еще узнает, я не позволю ему смеяться! Подумаешь, важность - босиком идти!» Но в то же время он с откровенной завистью, даже с восхищением, поглядывал на босые Яшкины ноги и на холщовую сумку для рыбы, и на заплатанные, надетые специально на рыбную ловлю штаны и серую рубаху. Он завидовал Яшкиному загару и той особенной походке, при которой шевелятся плечи и лопатки, и даже уши, и которая у многих деревенских ребят считается особенным шиком.

Проходили мимо колодца со старым, поросшим зеленью срубом.

Стой! - сказал хмуро Яшка. - Попьем!

Он подошел к колодцу, загремел цепью, вытащил тяжелую бадью с водой, жадно приник к ней. Пить ему не хотелось, но он считал, что лучше этой воды нигде нет, и поэтому каждый раз, проходя мимо колодца, пил ее с огромным наслаждением. Вода переливалась через край, плескала ему на босые ноги, он поджимал их, но все пил и пил, изредка отрываясь и шумно дыша.

На, пей! - сказал он, наконец, Володе, вытирая рукавом губы.

Володе тоже не хотелось пить, но, чтобы не рассердить окончательно Яшку, он послушно припал к бадье и стал тянуть воду мелкими глоточками, пока от холода у него не заломило в затылке.

Ну, как водичка? - с гордостью осведомился Яшка, когда Володя отошел от колодца.

Законная! - отозвался Володя и поежился.

Небось, в Москве такой нету? - ядовито прищурился Яшка.

Володя ничего не ответил, только втянул сквозь сжатые зубы воздух и примиряюще улыбнулся.

Ты ловил ли рыбу-то? - спросил Яшка.

Нет... Только на Москве-реке видел, как ловят, - упавшим голосом ответил Володя и робко взглянул на Яшку.

Это признание несколько смягчило Яшку, и он, пощупав банку с червями, сказал как бы между прочим:

Вчера наш завклубом в Плешанском бочаге сома видал...

У Володи заблестели глаза. Сразу забыв о своей неприязни к Яшке, он быстро спросил:

Большой?

А ты думал! Метра два... А может, и все три - в темноте не разобрать. Наш завклубом аж перепугался, думал - крокодил. Не веришь?

Врешь! - восторженно выдохнул Володя и подернул плечами. Но по его глазам было видно, что верит он всему безусловно.

Я вру? - Яшка изумился. - Хочешь, айда вечером ловить? Ну?

А можно? - с надеждой спросил Володя; уши его порозовели.

А чего! - Яшка сплюнул и вытер нос рукавом. - Снасть у меня есть. Лягвы, вьюнов наловим... Выползков захватим - там голавли еще водятся - и на две зари! Ночью костер запалим... Пойдешь?

Володе стало необыкновенно весело, и он теперь только почувствовал, как хорошо выйти утром из дому. Как славно и легко дышится, как хочется побежать по этой мягкой дороге, помчаться во весь дух, подпрыгивая и взвизгивая от восторга.

Что это так странно звякнуло там, сзади? Кто это вдруг, будто ударяя раз за разом по натянутой тугой струне, ясно и мелодически прокричал в лугах? Где это было с ним? А может, и не было? Но почему же тогда так знакомо это ощущение восторга и счастья?

Что это застрекотало так громко в поле? Мотоцикл?

Володя вопросительно посмотрел на Яшку.

Трактор! - сказал важно Яшка.

Трактор? Но почему же он трещит?

Это он заводится. Сейчас заведется. Слушай... Во-во... Слыхал? Загудел! Ну, теперь пойдет! Это Федя Костылев - всю ночь пахал с фарами... Чуток поспал, опять пошел.

Володя посмотрел в ту сторону, откуда слышался гул трактора, и тотчас спросил:

А туманы у вас всегда такие?

Не... Когда чисто. А когда попоздней, к сентябрю поближе, то глядишь и инеем вдарит. А вообще в туман рыба берет - успевай таскать!

А какая у вас рыба?

Рыба-то? Рыба всякая. И караси на плесах есть, щука... Ну, потом эти - окунь, плотица, лещ... Еще линь - знаешь линя? - как поросенок. То-олстый! Я сам первый раз поймал - рот разинул.

А много можно поймать?

Всяко бывает. Другой раз кило пять, а другой раз так только... кошке.

Что это свистит? - Володя остановился, поднял голову.

Это? Это ути летят.

Ага... знаю... А это что?

Дрозды звенят. На рябину прилетели к тете Насте в огород. Ты дроздов ловил?

Никогда не ловил.

У Мишки Каюненка сетка есть, вот погоди, пойдем ловить Они, дрозды-то, жадющие... По полям стаями летают, червяков из-под трактора берут. Ты сетку растяни, рябины набросай, затаись и жди. Как налетят, так сразу штук пять под сетку полезут. Потешные они; не все правда, но есть толковые. У меня один всю зиму жил, так по-всякому умел: и как паровоз, и как пила...

Деревня осталась позади. Бесконечно потянулся низкорослый овес. Впереди еле проглядывала темная полоса леса.

Долго еще идти? - спрашивал Володя.

Не... Вот рядом, - каждый раз отвечал Яшка.

Вышли на бугор, свернули вправо, лощиной спустились вниз, прошли тропкой через льняное поле, и тут совсем неожиданно открылась перед ними река. Она была небольшой, густо поросла ветлой, ракитником по берегам.

Солнце, наконец, взошло; тонко заржал...

Тихое утро

Тихое утро

Казаков Юрий Павлович Тихое утро

Юрий Казаков

Тихое утро

Еще только-только прокричали сонные петухи, еще темно было в избе, мать не доила корову и пастух не выгонял стадо в луга, когда проснулся Яшка.

Он сел на постели, долго таращил глаза на голубоватые потные окошки, на смутно белеющую печь. Сладок предрассветный сон, и голова валится на подушку, глаза слипаются, но Яшка переборол себя, спотыкаясь, цепляясь за лавки и стулья, стал бродить по избе, разыскивая старые штаны и рубаху.

Поев молока с хлебом, Яшка взял в сенях удочки и вышел на крыльцо. Деревня, будто большим пуховым одеялом, была укрыта туманом. Ближние дома были еще видны, дальние едва проглядывали темными пятнами, а еще дальше, к реке, уже ничего не было видно, и казалось, никогда не было ни ветряка на горке, ни пожарной каланчи, ни школы, ни леса на горизонте... Все исчезло, притаилось сейчас, и центром маленького замкнутого мира оказалась Яшкина изба.

Кто-то проснулся раньше Яшки, стучал возле кузницы молотком; и чистые металлические звуки, прорываясь сквозь пелену тумана, долетали до большого невидимого амбара и возвращались оттуда уже ослабленными. Казалось, стучат двое: один погромче, другой потише.

Яшка соскочил с крыльца, замахнулся удочками на подвернувшегося под ноги петуха и весело затрусил к риге. У риги он вытащил из-под доски ржавый косарь и стал рыть землю. Почти сразу же начали попадаться красные и лиловые холодные червяки. Толстые и тонкие, они одинаково проворно уходили в рыхлую землю, но Яшка все-таки успевал выхватывать их и скоро набросал почти полную банку. Подсыпав червям свежей земли, он побежал вниз по тропинке, перевалился через плетень и задами пробрался к сараю, где на сеновале спал его новый приятель -- Володя.

Яшка заложил в рот испачканные землей пальцы и свистнул. Потом сплюнул и прислушался. Было тихо.

Володька! -- позвал он.-- Вставай!

Володя зашевелился на сене, долго возился и шуршал там, наконец неловко слез, наступая на незавязанные шнурки. Лицо его, измятое после сна, было бессмысленно и неподвижно, как у слепого, в волосы набилась сенная труха, она же, видимо, попала ему и за рубашку, потому что, стоя уже внизу, рядом с Яшкой, он все дергал тонкой шеей, поводил плечами и почесывал спину.

А не рано? -- сипло спросил он, зевнул и, покачнувшись, схватился рукой за лестницу.

Яшка разозлился: он встал на целый час раньше, червяков накопал, удочки притащил... а если по правде говорить, то и встал-то он сегодня из-за этого заморыша, хотел места рыбные ему показать -- и вот вместо благодарности и восхищения -- "рано!"

Для кого рано, а для кого не рано! -- зло ответил он и с пренебрежением осмотрел Володю с головы до ног.

Володя выглянул на улицу, лицо его оживилось, глаза заблестели, он начал торопливо зашнуровывать ботинки. Но для Яшки вся прелесть утра была уже отравлена.

Ты что, в ботинках пойдешь? -- презрительно спросил он и посмотрел на оттопыренный палец своей босой ноги.-- А калоши наденешь?

Володя промолчал, покраснел и принялся за другой ботинок.

Ну да... -- меланхолично продолжал Яшка, ставя удочки к стене.-- У вас там, в Москве, небось босиком не ходют...

Ну и что? -- Володя снизу посмотрел в широкое, насмешливо-злое лицо Яшки.

Да ничего... Забежи домой, пальто возьми...

Ну и забегу! -- сквозь зубы ответил Володя и еще больше покраснел.

Яшка заскучал. Зря он связался со всем этим делом. На что уж Колька да Женька Воронковы -- рыбаки, а и те признают, что лучше его нет рыболова во всем колхозе. Только отведи на место да покажи -- яблоками засыплют! А этот... пришел вчера, вежливый... "Пожалуйста, пожалуйста..." Дать ему по шее, что ли? Надо было связываться с этим москвичом, который, наверно, и рыбы в глаза не видал, идет на рыбалку в ботинках!..

А ты галстук надень,-- съязвил Яшка и хрипло засмеялся.-- У нас рыба обижается, когда к ней без галстука суешься.

Володя наконец справился с ботинками и, подрагивая от обиды ноздрями, глядя прямо перед собой невидящим взглядом, вышел из сарая. Он готов был отказаться от рыбалки и тут же разреветься, но он так ждал этого утра! За ним нехотя вышел Яшка, и ребята молча, не глядя друг на друга, пошли по улице. Они шли по деревне, и туман отступал перед ними, открывая все новые и новые дома, и сараи, и школу, и длинные ряды молочно-белых построек фермы... Будто скупой хозяин, он показывал все это только на минуту и потом снова плотно смыкался сзади.

Володя жестоко страдал. Он не сердился на себя за грубые ответы Яшке, сердился на Яшку и казался себе в эту минуту неловким и жалким. Ему было стыдно своей неловкости, и, чтобы хоть как-нибудь заглушить это неприятное чувство, он думал, ожесточась: "Ладно, пусть... Пускай издевается, они меня еще узнают, я не позволю им смеяться! Подумаешь, велика важность босиком идти! Воображалы какие!" Но в то же время он с откровенной завистью и даже с восхищением поглядывал на босые Яшкины ноги, и на холщовую сумку для рыбы, и на заплатанные, надетые специально на рыбную ловлю штаны и серую рубаху. Он завидовал Яшкиному загару и его походке, при которой шевелятся плечи и лопатки и даже уши и которая у многих деревенских ребят считается особенным шиком.

Проходили мимо колодца со старым, поросшим зеленью срубом.

Стой! -- сказал хмуро Яшка.-- Попьем!

Он подошел к колодцу, загремел цепью, вытащил тяжелую бадью с водой и жадно приник к ней. Пить ему не хотелось, но он считал, что лучше этой воды нигде нет, и поэтому каждый раз, проходя мимо колодца, пил ее с огромным наслаждением. Вода, переливаясь через край бадьи, плескала ему на босые ноги, он поджимал их, но все пил и пил, изредка отрываясь и шумно дыша.

На, пей,-- сказал он наконец Володе, вытирая рукавом губы.

Володе тоже не хотелось пить, но, чтобы еще больше не рассердить Яшку, он послушно припал к бадье и стал тянуть воду мелкими глоточками, пока от холода у него не заломило в затылке.

Ну, как водичка? -- самодовольно осведомился Яшка, когда Володя отошел от колодца.

Законная! -- отозвался Володя и поежился.

Небось в Москве такой нету? -- ядовито прищурился Яшка.

Володя ничего не ответил, только втянул сквозь сжатые зубы воздух и примиряюще улыбнулся.

Ты ловил ли рыбу-то? -- спросил Яшка.

Нет... Только на Москве-реке видел, как ловят, -- упавшим голосом сознался Володя и робко взглянул на Яшку.

Это признание несколько смягчило Яшку, и он, пощупав банку с червями, сказал как бы между прочим:

Вчера наш завклубом в Плешанском бочаге сома видел....

У Володи заблестели глаза.

Большой?

А ты думал! Метра два... А может, и все три -- в темноте не разобрать было. Наш завклубом аж перепугался, думал, крокодил. Не веришь?

Врешь! -- восторженно выдохнул Володя и подернул плечами; по его глазам было видно, что верит он всему безусловно.

Я вру? -- Яшка изумился.-- Хочешь, айда вечером сегодня ловить! Ну?

А можно? -- с надеждой спросил Володя, и уши его порозовели.

А чего... -- Яшка сплюнул, вытер нос рукавом.-- Снасть у меня есть. Лягвы, вьюнов наловим... Выползков захватим -- там голавли еще водятся -- и на две зари! Ночью костер запалим... Пойдешь?

Володе стало необыкновенно весело, и он только теперь почувствовал, как хорошо выйти утром из дому. Как славно и легко дышится, как хочется побежать по этой мягкой дороге, помчаться во весь дух, подпрыгивая и взвизгивая от восторга!

Что это так странно звякнуло там, сзади? Кто это вдруг, будто ударяя раз за разом по натянутой тугой струне, ясно и мелодически прокричал в лугах? Где это было с ним? А может, и не было? Но почему же тогда так знакомо это ощущение восторга и счастья?

Что это затрещало так громко в поле? Мотоцикл?-- Володя вопросительно посмотрел на Яшку.

Трактор! -- ответил важно Яшка.

Трактор? Но почему же он трещит?

Это он заводится... Скоро заведется,.. Слушай. Во-во... Слыхал? Загудел! Ну, теперь пойдет... Это Федя Костылев -- всю ночь пахал с фарами, чуток поспал и опять пошел...

Володя посмотрел в ту сторону, откуда слышался гул трактора, и тотчас спросил:

Туманы у вас всегда такие?

Не... когда чисто. А когда попоздней, к сентябрю поближе, глядишь, и инеем вдарит. А вообще в туман рыба берет -- успевай таскать!

А какая у вас рыба?

Рыба-то? Рыба всякая... И караси на плесах есть, щука, ну, потом эти... окунь, плотва, лещ... Еще линь. Знаешь линя? Как поросенок... То-олстый! Я сам первый раз поймал -- рот разинул.

А много можно поймать?

Гм... Всяко бывает. Другой раз кило пять, а другой раз так только... кошке.

Что это свистит? -- Володя остановился, подняв голову

Это? Это ути летят... Чирочки.

Ага... знаю. А это что?

Дрозды звенят... На рябину прилетели к тете Насте в огород. Ты дроздов-то ловил когда?

Никогда не ловил...

У Мишки Каюненка сетка есть, вот погоди, пойдем ловить. Они, дрозды-то, жаднющие... По полям стаями летают, червяков из-под трактора берут. Ты сетку растяни, рябины набросай, затаись и жди. Как налетят, так сразу штук пять под сетку полезут... Потешные они... Не все, правда, но есть толковые... У меня один всю зиму жил, так по-всякому умел: и как паровоз, и как пила.

Деревня скоро осталась позади, бесконечно потянулся низкорослый овес, впереди еле проглядывала темная полоса леса.

Долго еще идти? -- спрашивал Володя.

Скоро... Вот рядом, пошли ходчее,-- каждый раз отвечал Яшка.

Вышли на бугор, свернули вправо, лощиной спустились вниз, прошли тропкой через льняное поле, и тут совсем неожиданно перед ними открылась река. Она была небольшой, густо поросла ракитником, ветлой по берегам, ясно звенела на перекатах и часто разливалась глубокими мрачными омутами.

Солнце наконец взошло; тонко заржала в лугах лошадь, и как-то необыкновенно быстро посветлело, порозовело все вокруг; еще отчетливей стала видна седая роса на елках и кустах, а туман пришел в движение, поредел и стал неохотно открывать стога сена, темные на дымчатом фоне близкого теперь леса. Рыба гуляла. В омутах раздавались редкие тяжкие всплески, вода волновалась, прибрежная куга тихонько покачивалась.

Володя готов был хоть сейчас начать ловить, но Яшка шел все дальше берегом реки. Они почти по пояс вымокли в росе, когда наконец Яшка шепотом сказал: "Здесь!" -- и стал спускаться к воде. Нечаянно он оступился, влажные комья земли посыпались из-под его ног, и тотчас же, невидимые, закрякали утки, заплескали крыльями, взлетели и потянулись над рекой, пропадая в тумане. Яшка съежился и зашипел, как гусь. Володя облизал пересохшие губы и спрыгнул вслед за Яшкой вниз. Оглядевшись, он поразился мрачности, которая царила в этом омуте. Пахло сыростью, глиной, тиной, вода была черной, ветлы в буйном росте почти закрыли все небо, и, несмотря на то, что верхушки их уже порозовели от солнца, а сквозь туман было видно синее небо, здесь, у воды, было сыро, угрюмо и холодно.

Тут, знаешь, глубина какая? -- Яшка округлил глаза.-- Тут и дна нету...

Володя немного отодвинулся от воды и вздрогнул, когда у противоположного берега гулко ударила рыба.

В этом бочаге у нас никто не купается...

Засасывает... Как ноги опустил вниз, так все... Вода как лед и вниз утягивает. Мишка Каюненок говорил, там осьминоги на дне лежат.

Осьминоги только... в море,-- неуверенно сказал Володя и еще отодвинулся.

В море... Сам знаю! А Мишка видал! Пошел на рыбалку, идет мимо, глядит, из воды щуп и вот по берегу шарит... Ну? Мишка аж до самой деревни бег! Хотя, наверное, он врет, я его знаю,-- несколько неожиданно заключил Яшка и стал разматывать удочки.

Володя приободрился, а Яшка, уже забыв про осьминогов, нетерпеливо поглядывал на воду, и каждый раз, когда шумно всплескивала рыба, лицо его принимало напряженно-страдальческое выражение.

Размотав удочки, он передал одну из них Володе, отсыпал ему в спичечную коробку червей и глазами показал место, где ловить.

Закинув насадку, Яшка, не выпуская из рук удилища, нетерпеливо уставился на поплавок. Почти сейчас же закинул свою насадку и Володя, но зацепил при этом удилищем за ветлу. Яшка страшно взглянул на Володю, выругался шепотом, а когда перевел взгляд опять на поплавок, то вместо него увидел легкие расходящиеся круги. Яшка тотчас с силой подсек, плавно повел рукой вправо, с наслаждением почувствовал, как в глубине упруго заходила рыба, но напряжение лески вдруг ослабло, и из воды, чмокнув, выскочил пустой крючок. Яшка задрожал от ярости.

Ушла, а? Ушла... -- пришепетывал он, надевая мокрыми руками нового червя на крючок.

Снова забросил насадку и снова, не выпуская из рук удилища, неотрывно смотрел на поплавок, ожидая поклевки. Но поклевки не было, и даже всплесков не стало слышно. Рука у Яшки скоро устала, и он осторожно воткнул удилище в мягкий берег. Володя посмотрел на Яшку и тоже воткнул свое удилище.

Солнце, поднимаясь все выше, заглянуло наконец и в этот мрачный омут. Вода сразу ослепительно засверкала, и загорелись капли росы на листьях, на траве и на цветах.

Володя, жмурясь, посмотрел на свой поплавок, потом оглянулся и неуверенно спросил:

А что, может рыба в другой бочаг уйти?

Ясное дело! -- злобно ответил Яшка.-- Та сорвалась и всех распугала. А здоровая, верно, была...Я как дернул, так у меня руку сразу вниз потащило! Может, на кило потянула бы.

Яшке немного стыдно было, что он упустил рыбу, но, как часто бывает, вину свою он склонен был приписать Володе. "Тоже мне рыбак! -- думал он.-Сидит раскорякой... Один ловишь или с настоящим рыбаком, только успевай таскать..." Он хотел чем-нибудь уколоть Володю, но вдруг схватился за удочку: поплавок чуть шевельнулся. Напрягаясь, будто дерево с корнем вырывая, он медленно вытащил удочку из земли и, держа ее на весу, чуть приподнял вверх. Поплавок снова качнулся, лег набок, чуть подержался в таком положении и опять выпрямился. Яшка перевел дыхание, скосил глаза и увидел, как Володя, побледнев, медленно приподнимается. Яшке стало жарко, пот мелкими капельками выступил у него на носу и верхней губе. Поплавок опять вздрогнул, пошел в сторону, погрузился наполовину и наконец исчез, оставив после себя едва заметный завиток воды. Яшка, как и в прошлый раз, мягко подсек и сразу подался вперед, стараясь выпрямить удилище. Леска с дрожащим на ней поплавком вычертила кривую, Яшка привстал, перехватил удочку другой рукой и, чувствуя сильные и частые рывки, опять плавно повел руками вправо. Володя подскочил к Яшке и, блестя отчаянными круглыми глазами, закричал тонким голосом:

Давай, давай, дава-ай!

Уйди! -- просипел Яшка, пятясь, часто переступая ногами.

На мгновенье рыба вырвалась из воды, показала свой сверкающий широкий бок, туго ударила хвостом, подняла фонтан розовых брызг и опять ринулась в холодную глубину. Но Яшка, уперев комель удилища в живот, все пятился и кричал:

Врешь, не уйде-ешь!..

Наконец он подвел упирающуюся рыбу к берегу, рывком выбросил ее на траву и сейчас же упал на нее животом. У Володи пересохло горло, сердце неистово колотилось...

Что у тебя? -- присев на корточки, спрашивал он.-- Покажи, что у тебя?

Ле-ещ! -- с упоением выговорил Яшка.

Он осторожно вытащил из-под живота большого холодного леща, повернул к Володе свое счастливое широкое лицо, сипло засмеялся было, но улыбка его внезапно пропала, глаза испуганно уставились на что-то за спиной Володи, он съежился, ахнул:

Удочка-то... Глянь-ка!

Володя обернулся и увидел, что его удочка, отвалив ком земли, медленно сползает в воду и что-то сильно дергает леску. Он вскочил, споткнулся и, на коленях подтянувшись к удочке, успел схватить ее. Удилище сильно согнулось. Володя повернул к Яшке круглое бледное лицо.

Держи! -- крикнул Яшка.

Но в этот момент земля под ногами у Володи зашевелилась, подалась, он потерял равновесие, выпустил удочку, нелепо, будто ловя мяч, всплеснул руками, звонко крикнул: "Ааа..." -- и упал в воду.

Дурак! -- закричал Яшка, злобно и страдальчески искривив лицо.-Недотепа чертова!..

Он вскочил, схватил ком земли с травой, готовясь швырнуть в лицо Володе, как только он вынырнет. Но, взглянув на воду, он замер, и у него появилось то томительное чувство, которое испытываешь во сне: Володя в трех метрах от берега бил, шлепал по воде руками, запрокидывал к небу белое лицо с выпученными глазами, захлебывался и, окунаясь в воду, все силился что-то крикнуть, но в горле у него клокотало и получалось: "Уаа... Уа..."

"Тонет! -- с ужасом подумал Яшка.-- Утягивает!" Бросил комок земли и, вытирая липкую руку о штаны, чувствуя слабость в ногах, попятился вверх, прочь от воды. На ум ему сразу пришел рассказ Мишки о громадных осьминогах на дне бочага, в груди и животе стало холодно от ужаса: он понял, что Володю схватил осьминог... Земля сыпалась у него из-под ног, он упирался трясущимися руками и, совсем как во сне, неповоротливо и тяжело лез вверх.

Наконец, подгоняемый страшными звуками, которые издавал Володя, Яшка выскочил на луг и кинулся к деревне, но, не пробежав и десяти шагов, остановился, будто споткнувшись, чувствуя, что убежать никак нельзя. Поблизости не было никого, и некому было крикнуть о помощи... Яшка судорожно шарил в карманах и в сумке в поисках хоть какой-нибудь бечевки и, не найдя ничего, бледный, стал подкрадываться к бочагу. Подойдя к обрыву, он заглянул вниз, ожидая увидеть страшное и в то же время надеясь, что все как-то обошлось, и опять увидел Володю. Володя теперь уже не бился, он почти весь скрылся под водой, только макушка с торчащими волосами была еще видна. Она скрывалась и опять показывалась, скрывалась и показывалась... Яшка, не отрывая взгляда от этой макушки, начал расстегивать штаны, потом вскрикнул и скатился вниз. Высвободившись из штанов, он, как был, в рубашке, с сумкой через плечо, прыгнул в воду, в два взмаха подплыл к Володе, схватил его за руку.

Володя сразу же вцепился в Яшку, быстро-быстро стал перебирать руками, цепляясь за рубашку и сумку, наваливаться на него и по-прежнему выдавливал из себя нечеловечески страшные звуки: "Уаа... Уаа..." Вода хлынула Яшке в рот. Чувствуя у себя на шее мертвую хватку, он попытался выставить из воды свое лицо, но Володя, дрожа, все карабкался на него, наваливался всей тяжестью, старался влезть на плечи. Яшка захлебнулся, закашлялся, задыхаясь, глотая воду, и тогда ужас охватил его, в глазах с ослепительной силой вспыхнули красные и желтые круги. Он понял, что Володя утопит его, что пришла его смерть, дернулся из последних сил, забарахтался, закричал так же нечеловечески страшно, как кричал Володя минуту назад, ударил его ногой в живот, вынырнул, увидел сквозь бегущую с волос воду яркий сплющенный шар солнца, чувствуя еще на себе тяжесть Володи, оторвал, сбросил его с себя, замолотил по воде руками и ногами и, поднимая буруны пены, в ужасе бросился к берегу.

И, только ухватясь рукой за прибрежную осоку, он опомнился и посмотрел назад. Взбаламученная вода в омуте успокаивалась, и никого уже не было на ее поверхности. Из глубины весело выскочили несколько пузырьков воздуха, и у Яшки застучали зубы. Он оглянулся: ярко светило солнце, и листья кустов и ветлы блестели, радужно горела паутина между цветами, и трясогузка сидела наверху, на бревне, покачивала хвостом и блестящим глазом смотрела на Яшку, и все было так же, как и всегда, все дышало покоем и тишиной, и стояло над землей тихое утро, а между тем вот только сейчас, совсем недавно случилось страшное -- только что утонул человек, и это он, Яшка, ударил, утопил его.

Яшка моргнул, отпустил осоку, повел плечами под мокрой рубашкой, глубоко, с перерывами вдохнул воздух и нырнул. Открыв под водой глаза, он не мог сначала ничего разобрать: кругом дрожали неясные желтоватые и зеленоватые блики и какие-то травы, освещенные солнцем. Но свет солнца не проникал туда, в глубину... Яшка опустился еще ниже, проплыл немного, задевая руками и лицом за травы, и тут увидел Володю. Володя держался на боку, одна нога его запуталась в траве, а сам он медленно поворачивался, покачиваясь, подставляя солнечному свету круглое бледное лицо и шевеля левой рукой, словно пробуя на ощупь воду. Яшке показалось, что Володя притворяется и нарочно покачивает рукой, что он следит за ним, чтобы схватить, как только он дотронется до него.

Чувствуя, что сейчас задохнется, Яшка рванулся к Володе, схватил его за руку, зажмурился, торопливо дернул тело Володи вверх и удивился, как легко и послушно оно последовало за ним. Вынырнув, он жадно задышал, и теперь ему ничего не нужно и не важно было, кроме как дышать и чувствовать, как грудь раз за разом наполняется чистым и сладким воздухом.

Не выпуская Володиной рубашки, он стал подталкивать его к берегу. Плыть было тяжело. Почувствовав дно под ногами, Яшка вылез сам и вытащил Володю. Он вздрагивал, касаясь холодного тела, глядя на мертвое, неподвижное лицо, торопился и чувствовал себя таким усталым, таким несчастным...

Перевернув Володю на спину, он стал разводить его руки, давить на живот, дуть в нос. Он запыхался и ослабел, а Володя был все такой же белый и холодный. "Помер",-- с испугом подумал Яшка, и ему стало очень страшно. Убежать бы куда-нибудь, спрятаться, чтобы только не видеть этого равнодушного, холодного лица!

Яшка всхлипнул от ужаса, вскочил, схватил Володю за ноги, вытянул, насколько хватало сил, вверх и, побагровев от натуги, начал трясти. Голова Володи билась по земле, волосы свалялись от грязи.- И в тот самый момент, когда Яшка, окончательно обессилев и упав духом, хотел бросить все и бежать куда глаза глядят,-- в этот самый момент изо рта Володи хлынула вода, он застонал и судорога прошла по его телу. Яшка выпустил Володины ноги, закрыл глаза и сел на землю.

Володя оперся слабыми руками, привстал, точно собираясь куда-то бежать, но снова повалился, снова зашелся судорожным кашлем, брызгаясь водой и корчась на сырой траве. Яшка отполз в сторону и расслабленно смотрел на Володю. Никого сейчас не любил он больше Володи, ничто на свете не было ему милее этого бледного, испуганного и страдающего лица. Робкая, влюбленная улыбка светилась в глазах Яшки, с нежностью смотрел он на Володю и бессмысленно спрашивал:

Ка... как я тону-ул!.. -- будто удивляясь, сказал он и тоже заплакал, дергая худыми плечами, беспомощно опустив голову и отворачиваясь от своего спасителя.

Вода в омуте давно успокоилась, рыба с Володиной удочки сорвалась, удочка прибилась к берегу. Светило солнце, пылали кусты, обрызганные росой, и только вода в омуте оставалась все такой же черной.

Воздух нагрелся, и горизонт дрожал в его теплых струях. Издали, с полей, с другой стороны реки, вместе с порывами ветра летели запахи сена и сладкого клевера. И запахи эти, смешиваясь с более дальними, но острыми запахами леса, и этот легкий теплый ветер были похожи на дыхание проснувшейся земли, радующейся новому светлому дню.