За что М. Булгаков казнил М.А. Берлиоза? Роковой транспорт русской литературы

6 апреля 1899 года в Москве был пущен первый электрический трамвай. Его появление на улицах воспринималось как чудо. Трамвай восхищал удобством и скоростью, удивлял техническим совершенством. Стремительно он ворвался и в культуру XX века, став символом новой, быстро развивающейся эпохи, прогресса и, как ни странно, смерти.

Видимо, у людей в начале века были все основания воспринимать этот вид транспорта как предмет опасный: согласно знаменитому плакату «Помни о колесах!», в 1925 году под трамвай попали 200 человек. Поэтому неудивительно, что для русской литературы он оказался чем-то вроде современной лодки Харона.

Произведения Владимира Набокова

Одним из авторов, в текстах которого часто упоминается трамвай, стал Набоков. Франц, герой романа «Король, дама, валет» (1928 год), по номеру трамвая (чет/нечет) гадает, умрет ли его возлюбленная, Марта. Но по иронии судьбы мимо проносится трамвай без номера и с заколоченными окнами. Именно в трамвайном вагоне совершает свою последнюю поездку шахматист Лужин (роман «Защита Лужина», 1929 год) за несколько часов до самоубийства. С помощью этого транспорта демонстрирует свою силу женщина-черт в набоковской «Сказке» (1926 год): «Видите, вон там через улицу переходит господин в черепаховых очках. Пускай на него наскочит трамвай». В текстах Набокова метафорический образ трамвая почти всегда соседствует с мотивом смерти и неизменно включен в мистический контекст.

«Дракон» Евгения Замятина

«Вон из земного мира» уносятся трамваи и в рассказе «Дракон» (1918 год).

Сам же «дракон» (маленький озлобленный красноармеец), которого автор со злой иронией называет «проводником в Царствие Небесное» временно «существовал» на трамвайной площадке. Именно в этой точке, на площадке, герой вершит судьбы живых существ: спасает от лютой смерти в мороз воробушка и рассказывает о том, что недавно отправил на тот свет человека с «интеллигентной мордой». В крошечном метафоричном рассказе Замятин показал трагедию революционного города, который, подобно упомянутому в тексте трамваю, несется в неизвестное.

«Заблудившийся трамвай» Николая Гумилева

А вот лирический герой стихотворения «Заблудившийся трамвай» (1921 год) сам вскочил на подножку вагона, который «через Неву, через Нил и Сену» увезет его в край, где «…Вместо капусты и вместо брюквы / Мертвые головы продают». Узнали метафору? Позже она появится в романе другого известного автора.

Что же касается Гумилева, то «Заблудившийся трамвай» - стихотворение, ставшее знаменитым после смерти поэта, - было воспринято современниками как пророческое. Ирина Одоевцева вспоминает, что Гумилев рассказывал о его создании: «Поздравить вы меня можете с совершенно необычайными стихами, которые я сочинил, возвращаясь домой. И так неожиданно. - Он задумался на мгновение. - Я и сейчас не понимаю, как это произошло. Я шел по мосту через Неву - заря, и никого кругом. Пусто. Только вороны каркают. И вдруг мимо меня совсем близко пролетел трамвай. Искры трамвая, как огненная дорожка на розовой заре. Я остановился. Меня что-то вдруг пронзило, осенило. Ветер подул мне в лицо, и я как будто что-то вспомнил, что было давно, и в то же время как будто увидел то, что будет потом».

«Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова

Самое, пожалуй, эффектное появление трамвая в художественных текстах - это эпизод гибели Берлиоза в романе «Мастер и Маргарита». Разлитое Аннушкой масло и отрезанная голова стали культовыми образами в литературе.

Трамвай на Патриарших появился без пассажиров, кондуктора, ведомый красавицей-комсомолкой в алой повязке, эдакий «Летучий голландец». Выехал он бесшумно, неожиданно и «внезапно осветился изнутри электричеством», а через несколько секунд всегда осторожный Берлиоз вдруг оказался под его колесами.

Безусловно, в работе над романом Булгаков учитывал опыт своих коллег по перу, но литературоведы уверены: с трамваями у писателя были личные счеты, и совсем неслучайно Михаил Афанасьевич выбрал этот транспорт в качестве орудия казни. Несколько лет подряд Булгаков жил на Большой Пироговской в доме № 35а. Неподалеку от дома находился трамвайный парк, и дважды в день, рано утром и после полуночи, вереницы трамваев проезжали мимо, своим грохотом сотрясая стены писательской квартиры.

«Доктор Живаго» Бориса Пастернака

Еще один литературный герой, для которого возникающий в тексте образ трамвая связан со смертью, - это доктор Живаго. Постоянно ломающийся трамвай в буквальном смысле везет Живаго в последний путь. Доктор все-таки успевает выскочить из своего метафорического гроба на мостовую, но еще внутри вагона он понимает, что «сорвал что-то в себе, что он наделал что-то роковое».

Литературоведы нередко связывают «трамвайно-смертельный» эпизод «Доктора Живаго» с уже упомянутым стихотворением Гумилева. Участок, по которому двигался вагон с героем романа - «от Кудринской к Зоологическому», - может напомнить эрудированному читателю кульминацию гумилевского стихотворения: «Понял теперь я: наша свобода / Только оттуда бьющий свет, / Люди и тени стоят у входа / В зоологический сад планет».

Греков сказал своё слово Теперь моя очередь...

А разве по-моему исполнится?
Азазелло иронически скосил кривой глаз на Маргариту и незаметно покрутил рыжей головой и фыркнул.
- Да делайте же, вот мучение, - пробормотал Воланд и, повернув глобус, стал всматриваться в какую-то деталь на нем, по-видимому, занимаясь и другим делом во время разговора с Маргаритой.

Соглашусь с многими ораторами, кто предположил, что Воланд не должен был изменять фатум. Однако... о каком Воланде мы говорим? О Воланде абстрактном или о Воланде Булгакова?

Исследуя структуру романа МиМ, и биографию автора, можно с большой вероятностью сказать, что фигура Берлиоза имеет "назидательное" местоположение. Это никак не проходной персонаж. Ведь если бы было именно так, его голова не появилась бы в финале книги....

Говорят, что Берлиоз был с первой же главы романа, в отличие от других её героев. Существует два мнения относительно его прототипа:

• Берлиоз как Гектор Берлиоз, великий композитор из Парижской консерватории http://www.m-a-bulgakov.ru/news/524-o-berlioze.html
• Берлиоз как критик Авербах, Леопольд Леонидович http://www.wikiwand.com/ru/Авербах,_Леопольд_Леонидович

И хотя эти оба варианта вызывают у меня сомнения (если в сравнении с критиком Латунским -- сомнений куда меньше), то в целом по ходу событий романа видно, что Воланд не только умеет предсказывать фатум, но и формировать его, а так же изменять его. И это не удивительно, так как любой смертный мечтает управлять всем. Эта сущность есть внутри каждого из нас, она же есть и внутри Булгакова.

С точки зрения психического анализа его произведения, можно увидеть точки, в которых страдают не герои романа, а сам автор. С этой точки зрения, фигура Волланда безусловно является частью сознания Булгакова. Та часть его сознания, которая желая добра, готова совершать зло.

Теперь вернёмся к теме. С точки зрения юриспруденции Воланд будет виноват в смерти Берлиоза, если он изменил вероятности. Это понятно, что ни Аннушка, ни трамвай, ни сам Берлиоз не являются причинами. Спасибо за напоминание!

Однако, если Воланд не менял фатум, но знал про него: является ли он невиновным? Выходит, вместо того, чтобы воспрепятствовать смерти Берлиоза, он не сделал ничего. Мы получаем, что с точки зрения бездействия Воланд так же виноват в смерти.

На самом деле в книге есть несколько прямых отсылок на способность Воланда менять фатум. Помните сцену в сумасшедшем доме? В этой сцене Мастер (а мастер в данном случае является Альтер Эго писателя) говорит совершенно прямо и ясно:

Несчастный поэт! Но вы сами, голубчик, во всем виноваты. Нельзя было держать себя с ним столь развязно и даже нагловато. Вот вы и поплатились. И надо еще сказать спасибо, что все это обошлось вам сравнительно дешево.

Иначе говоря, если Воланд мог устроить Бездомного в психическую больницу, могу вернуть Мастера, мог изменить жизнь Маргариты, мог убить Мастера и Маргариту и воскресить их..., то что ему мешало убить Берлиоза?

Разразилась гроза. Сначала сокращение, затем полная отмена жалованья.

Гектор в новом письме верному Морелю так выражал свои мысли; «Нынче я изыскиваю средства дать очередной концерт, поскольку Жюльен не платит больше музыкантам и хористам. Я не смею рисковать тем, что в последний момент они улизнут от меня. Вчера вечером после „Фигаро“ измены начались».

Ну и стратег этот Жюльен! Он увез с собой по стране лучших оркестрантов для концертов-променадов, оставив Гектору лишь самых посредственных. Однако после каждого музыкального утра или вечера его мрачный лондонский управляющий безжалостно заграбастывал все деньги.

«Мое жалованье уплывает от меня, - писал Гектор. - Бог знает, получу ли я его когда-нибудь».

Нет, Гектор, ты его не получишь никогда, потому что Жюльен - взбалмошный фантазер, почти сумасшедший и, кроме того, мошенник.

И тем не менее Гектор упорно оставался на своей должности, хотя и не был уже поглощен ею, как прежде. В те дни, когда предприятие Жюльена, теряя почву, неслось к плачевному концу, Гектор решил описать свою полную тревог жизнь.

Он со страстью уходит в ^Мемуары» - картины прошлого, где ради большего романтизма вольно ведет себя с истиной: переставляет даты, фантазирует в изложении, идеализирует героизм, но, несмотря на свободное обращение с фактами, всегда остается самим собой: мушкетером, волонтером, никогда не искавшим отставки.

Замечательные страницы, достойные самого выдающегося писателя, находки в стиле и точном, красочном, подчас хлестком, но всегда искрящемся изложении поражают и восхищают. Содержательные, полные неожиданностей «Мемуары» позволят будущим поколениям правильно его понять. В самом деле, нужно лишь со вниманием их читать, чтобы услышать и увидеть его таким, каким он действительно был.

Но, увы, 24 апреля злополучное появление Марии кладет конец раздумьям над прошлым. Болтливая, крикливая, вздорная, она отплачивает за разлуку, заставившую ее слишком долго сдерживаться. Она беспрестанно порочит несчастную Офелию, которая там, далеко, за морем, приближается к роковому часу. Злобное создание! Не довольствуясь тем, что похитила Гектора у законной жены, она целыми днями льет помои на несчастную женщину. Вот что пишет об этом Адольф Бошо:

«Между ней и Офелией в Париже разыгрывались тяжелые, грубые сцены , вызванные денежными неурядицами. Марии Ресио и мисс Смитсон поочередно представляли подписанные Берлиозом векселя. В них рядом с подписью он вписывал свой адрес - улица Прованс, 41, где жил с Марией и ее матерью; квартира была на имя старой госпожи Мартин Состера де Вильяс. Поскольку это место не было законным домом Берлиоза, инкассатор передавал векселя к уплате госпоже СмитсонВерлиоз, на улицу Бланш, 65. Та, не будучи предупрежденной и не имея денег, отказывалась их принимать. Инкассатор настаивал:

Вы госпожа Берлиоз? Извольте заплатить.

Я не должна. Посмотрите на адрес, мой муж здесь не живет. Идите на улицу Прованс.

Там протестовала Мария Ресио: она живет у своей матери, госпожи Мартин Состера де Вильяс Ресио. Так пусть инкассатор отправляется на законное место жительства господина Берлиоза… Мария бросается к Гэрриет. Резкая, вызывающая, пышущая здоровьем певичка-полуиспанка бранит и оскорбляет бывшую трагедийную актрису - несчастную, почти парализованную Офелию! От обид та кипит гневом, выходит из себя, не в силах ответить; ее губы, некогда вдохновенно декламировавшие Шекспира, ныне опухли и, дергаясь, роняют скорее не слова, а долгий, нечленораздельный стон».

Однако вернемся к Гектору в Лондон.

Идет третий акт - крушение.

Жюльен бодро погружается в бездну.

Банкротство, на квартиру наложен арест, Гектор, оказавшись, таким образом, изгнанным из прекрасного дарового жилья, где провел светлые и легкие часы ожиданий и надежд, скромно устраивается на улице Оснобур-стрит. Отныне ему придется оплачивать свое жилье, между тем как Жюльен, вечно обуреваемый нелепыми идеями, в конце концов преобразует свой театр в конный цирк. Гектор пока что держится стойко, поражение будит в нем новые силы. Он хочет верить в волшебное возрождение: сколько раз Жюльен терпел крах, столько же раз поднимался вновь. Дело, следовательно, во времени, а пока нужна самая строгая экономия. Он ходит пешком, часто покрывая в бескрайнем Лондоне большие расстояния, он сам стирает белье в общем бассейне во дворе дома; он отказывается от завтрака, затем и от ужина. Дойдет ли он до того, что будет удовлетворяться одной копченой селедкой в день, как в те времена, когда, нарушив родительскую волю, убегал из анатомического театра, чтобы со страстью отдаться музыке? Ничто его не пугает, ничто не лишает мужества.

Но, несмотря на аскетизм, его ресурсы все тают и тают… Он писал в «Мемуарах»:

«Однажды, когда я исчерпаю все, что еще имею, мне останется лишь сесть у дорожного столба и умереть от голода, как бездомная собака, или же пустить себе пулю в лоб».

А жизнь проходит, словно колесница, ведомая наугад слепыми скакунами.

Но, невзирая на нужду, он должен подписывать в Лондоне для Гэрриет, прикованной к постели болезнью, все новые векселя, отягченные большими процентами.

Несмотря на все, Гектор организовал (29 июня) в зале Ганновер Скуэ Румз концерт, составленный целиком из своих произведений, которыми он сам дирижировал. Скудная выручка, но высокое моральное удовлетворение, потому что критика единодушно воздавала хвалу его гению.

Несколько спокойных дней, несколько сытных обедов на нищенский заработок, а затем вновь пустой кошелек и суровые дни.

16 июля Гектор покинул Лондон, где циничный Жюльен, увы, как и он, француз, потешался над его бедами.

У кого он занял денег на дорогу, неизвестно.

Гектор писал: «Я возвращаюсь во Францию. Мне предстоит увидеть, как артист может там жить или сколько времени ему требуется, чтобы умереть».

Когда скиталец Гектор вновь вернулся в Париж, в городе - избраннике богов еще струилась кровь. Прошли грустной памяти июньские и июльские дни. Печальное зрелище разрывало сердце Гектора. Повсюду вызывающие ужас руины. Высокие деревья зверски вырваны с корнем, дома, возводимые на тысячу лет, зловеще зияют пустотой, еще валяются трупы с гримасами ужаса и боли. Гений Свободы, вознесенный на колонну Бастилии, и тот продырявлен пулями. «Хороший символ, - писал Гектор, - для этих дней неистового безумия и кровавых оргий». «Все театры закрыты, - сообщал он в письме Дэвидсону, - все артисты разорены , профессора не у дел, ученики разбежались; великие пианисты играют сонаты на городских площадях, исторические живописцы подметают улицы, архитекторы заняты размешиванием известки в национальных мастерских».

Стиль жизни глубоко изменился. Романтизм погребен. «Чувство стало теперь лишь предметом светского разговора».

Решать он будет позднее, потому что должен снова ехать в Кот, где умер его добрый отец доктор Берлиоз. Сестры описали ему последние минуты покойного; при чтении их горестных писем его сердце, уже измученное тяготами, обливалось кровью.

Нанси Паль писала: «Его навязчивой идеей было умереть как можно скорее… Гроб к месту последнего успокоения сопровождала со слезами многочисленная процессия людей, которым он когда-то облегчал страдания».

Адель Сюа рассказывала:

«Агония последних дней была ужасна. Его голова все время дергалась от судорог, так же как и руки. Его застывший, рассеянный взгляд, этот глухой голос, просивший невозможного… Я обнимала его. Нанси в ужасе убегала… Однажды наша добрая Моника показала ему твой портрет. Он назвал тебя по имени и быстро-быстро попросил бумаги и перо… Их подали.

в Избранное в Избранном из Избранного 0

Уважаемые коллеги. В связи с развернувшейся дискуссией о религии, хочу предложить небольшое эссе на данную тему.

Обычно считается, что Михаил Булгаков вывел самого себя в образе Мастера в своем романе «Мастер и Маргарита». Но так ли это?

Единственным реально пострадавшим от рук Воландовской шайки, был Михаил Берлиоз. Он был убит, остальные отделались легким испугом. Ах, да – был еще барон Майгель, застреленный лично Воландом, но стукач (наушник и шпион – в романе) Майгель, личность не просто отвратительная, а нанесшая хозяину личное оскорбление: явиться шпионить за самим Сатаной…

А Берлиоз? Он то в чем провинился?

Могут возразить – гибель Берлиоза была случайной, Воланд лишь предсказал ее, читая судьбы людей как открытую книгу. Э, нет. Не присядь Воланд возле мирно беседующих литераторов, не заведи разговор об Иешуа, тогда не пришлось бы несчастному редактору бежать за врачами, чтобы помочь спятившему иностранцу, а значит, не попал бы он под трамвай, и не отрезала бы ему голову комсомолка-вагоновожатая (атеистка!).

И ведь играет с ним Сатана, явно играет. Вот он говорит: «А бывает еще хуже: только что человек соберется съездить в Кисловодск, - тут иностранец прищурился на Берлиоза, - пустяковое, казалось бы, дело, но и этого совершить не может, потому что неизвестно почему вдруг возьмет – поскользнется и попадет под трамвай! Неужели вы скажете, что он сам собой управил так? Не правильнее думать, что управился с ним кто-то совсем другой?»

Конечно другой – и этот другой сидит рядом с Берлиозом!

А вот чуть ниже, Берлиоз просит Воланда предсказать, какой смертью он умрет. «Охотно, - отозвался незнакомец. Он смерил Берлиоза взглядом, как будто собирался сшить ему костюм, сквозь зубы пробормотал что-то вроде: «Раз, два… Меркурий во втором доме… луна ушла… шесть – несчастье… вечер – семь…» - и громко и радостно объявил: - Вам отрежут голову!»

Врет Лукавый, он уже все рассчитал и не нужно ему никаких дополнительных астрологических вычислений… Берлиоз обречен.

Но почему? В смысле – за что?

За атеизм, за неверие в Сатану? Но вот рядом сидит поэт Иван Бездомный, который гораздо более агрессивен по отношению к Воланду, но он не только остается в живых, но даже выигрывает – из бездарного поэта превращается в конце-концовв уважаемого члена общества. Профессор!

А Берлиоза убили.

Объяснить это можно только одним: Михаил Александрович Берлиоз - это Михаил Афанасьевич Булгаков, собственной персоной.

Вспомним, что «никому неизвестный композитор-однофамилец» Гектор Берлиоз, в молодости был врачом. После полного совпадения инициалов, это вторая точка пересечения с биографией бывшего врача Михаила Булгакова.

Вот теперь все встает на свои места – Берлиоза покарали не за атеизм, а за предательство, потому что, как и сам Булгаков, Берлиоз верующий человек. Верующий в душе и пропагандирующий (активно пропагандирующий) чуждое ему учение. Что там «дремучий» Иванушка Бездомный, он не ведает, что творит: объяснили ему, что бога нет - он и поверил. А Берлиоз не только предает сам, он еще и пытается обратить в свою псевдоверу других, трусливо служит сатанинской власти безбожников, как служит ей и сам Булгаков.

«Трусость, это самый страшный порок», - говорит Понтий Пилат.

Вопросы-то, в общем, ерундовые. Однако же именно ими непременно задается поклонник «Мастера и Маргариты», впервые оказавшись на Патриарших прудах:

а) на какой из скамеек беседовали Берлиоз и Бездомный, когда к ним подсел таинственный иностранец;

и б) в каком именно месте Берлиозу отрезало голову трамваем.

Давайте попробуем в этом разобраться, а то, бывает, даже гиды булгаковских музеев указывают экскурсантам неверные места. А для начала мы попытаемся восстановить маршрут, которым литераторы попали на Патриаршие.

Итак, после рабочего дня председатель МАССОЛИТА отправился домой передохнуть перед вечерним заседанием, а заодно прихватил с собой Бездомного, чтобы, завернув по пути на Патриаршие, прочитать ему лекцию по научному атеизму. Если бы Берлиоз следовал булгаковскому совету не разговаривать с неизвестными, после беседы с поэтом он вышел бы по Бронной на Садовую, повернул направо и через пару минут оказался дома. Глядишь, так без неожиданностей и попал бы на заседание (впрочем, кажется, у Воланда на этот случай был заготовлен кирпич на Бронной?).

Лирическое отступление про полуночное заседание МАССОЛИТА

Современного читателя может удивить, что заседание, на которое так и не попал Берлиоз, было назначено на десять вечера. Казалось бы, в это время совслужащему как раз пора отправляться в кровать, чтобы выспаться перед напряженным рабочим днем. Кому же в здравом уме придет в голову блажь назначить заседание на столь поздний час?

Однако в тридцатые годы такая ситуация была довольно обыденной и причиной тому был вполне конкретный человек, желания и привычки которого определяли жизнь каждого гражданина Советского Союза.

Этому человеку отчего-то не спалось по ночам. Он привык работать до трех-четырех часов утра, и крупные госучреждения волей-неволей приучились бодрствовать вместе с ним: в ожидании возможного вызова к Самому не смыкали глаз министры; чтобы время не пропадало даром, они выдергивали на рабочее место своих заместителей; те в свою очередь – собственных подчиненных, и эта цепочка тянулась все дальше и дальше.

Отсидев на рабочем месте первую половину рабочего дня, вечером служащие на несколько часов расходились по домам – вздремнуть перед второй, ночной частью. И в десять вечера вновь загорались окна крупных учреждений, к которым, как мы видим, относился и выдуманный Булгаковым МАССОЛИТ.

Итак, Берлиоз с Бездомным попали на Патриаршие со стороны МАССОЛИТА. Прототипом дома Грибоедова, где размещалось это почтенное учреждение, является дом Герцена на Тверском бульваре: там во времена Булгакова помещались РАПП (российская ассоциация пролетарских писателей) и МАПП (их же московская ассоциация), ставшие, соответственно, коллективным прототипом МАССОЛИТА. Подойти оттуда к Партиаршим можно либо через Малый Козихинский переулок, либо через Малую Бронную – что одна, что вторая улица приведет к восточному углу пруда. Там-то, значит, и стояла пестро раскрашенная будочка «Пиво-воды», не содержащая, однако, ни пива, ни вод.
Так выглядели раскрашенные будочки с минеральной водой (эта, правда, стояла не на Патриарших, а на площади Большого театра)

Напившись вместо прохладного нарзана теплой абрикосовой, литераторы направились в тенистую аллею, где и устроились на одной из первых скамеек спиной к Бронной и лицом к пруду.

Вот здесь нам придется на время отложить «Мастера и Маргариту», поскольку из текста романа никак не удастся понять, которая скамейка оказалась занята редактором и поэтом. А откроем мы книгу Л. Паршина «Чертовщина в американском посольстве, или тринадцать загадок Михаила Булгакова» (несмотря на попсовое название, книга хорошая) и прочитаем там, что заветная скамейка расположена напротив подъезда дома № 32 по Малой Бронной – в этом подъезде жили булгаковские друзья. Михаил Афанасьевич вообще очень любил привязывать вымышленные реалии своих произведений к каким-либо значимым якорькам из настоящего мира.

(иллюстрация )

Хорошо, скамейку мы нашли, теперь пришла очередь второго знакового места: где же председателю МАССОЛИТА отрезало голову?

Казалось бы, в романе это написано довольно ясно, однако же есть один нюанс: топография прудов в «Мастере и Маргарите» слегка отличается от сегодняшней. Но обо всем по порядку.

Собираясь сообщить куда следует о подозрительном иностранце, Берлиоз побежал тому выходу с Патриарших, который находится на углу Бронной и Ермолаевского. И роковой трамвай поворачивает по придуманной Булгаковым «новопроложенной» линии (рельсов в этом месте, скорее всего, никогда не было и в помине) именно с Ермолаевского на Бронную. Поэтому многие читатели считают этот перекресток местом гибели Берлиоза. Однако в «Мастере и Маргарите» сказано, что перед тем, как отрезать редактору голову, трамвай уже успел повернуть на Бронную, выйти на прямую и увеличить скорость. Значит, Берлиоз вышел на Бронную не на перекрестке, а раньше, не дойдя до угла с Ермолаевским несколько десятков метров. Где же он мог это сделать – ведь в этом месте сквера больше выходов к Бронной нет?

Если вы захотите повторить путь Берлиоза, встаньте с найденной нами скамейки и идите в сторону Ермолаевского. Остановитесь на углу пруда – в том месте, где к вашей аллее слева под прямым углом подходит вторая такая же. Так вот, в топографии романа эта перпендикулярная аллея не оканчивалась, упершись в вашу, а продолжалась справа и выходила на Бронную. Поверните в этом направлении и вы, пройдите через газон, перелезьте невысокую ограду сквера (если у вас стройная фигура, сможете протиснуться в щель между решеткой и фонарем) – и вуаля! – вы на месте. Трамвай сейчас, как уже было сказано, тут не ходит, так что вы не рискуете в повторении пути Берлиоза дойти до его логического завершения.
Патриаршие пруды для читателей «Мастера и Маргариты»
(кликабельно, как и остальное)

Кстати, именно в этом месте булгаковед Борис Мягков в 1987 году, разыскивая остатки трамвайных путей, вроде бы нашел следы разрыва в ограде на месте пропавшего выхода на Бронную и следы турникета, об который Аннушка разбила бутыль с маслом. Я пишу «вроде бы», потому что исследователь проводил свои изыскания с помощью биолокации (это что-то вроде лозоходства), так что доверять полученному результату можно лишь с известными оговорками. Что ж, поклонникам романа приходится довольствоваться и этим. Тем более, что с помощью своей биолокации Мягков нашел-таки на Патриарших рельсы, которые исследователям не удавалось обнаружить ни на одном транспортном плане города.
Место гибели Берлиоза (вид с противоположного тротуара). Слева от фонарного столба был выход из сквера на Бронную

Впрочем, многие читатели и безо всяких биолокаций верят, что трамвайные пути на Бронной были. А настоящей вере, как известно, никакие доказательства не нужны. «Одно колесо пудов десять весит!»

А в заключение скажем пару слов, с которых, вообще говоря, стоило начать этот рассказ: зачем тратить столько сил на такую ерунду, как вычисление нужной лавочки и нужного перекрестка?

Ну ведь самом деле, какая к черту разница, тут Берлиозу отрезало голову или на полсотни метров дальше? Неужели для понимания смысла романа так уж важно знать, на какой именно скамейке сидел Воланд?

Так-то оно, конечно, так, если воспринимать «Мастера и Маргариту» исключительно рассудком. А если роман найдет тропинку и к сердцу, то придя на Патриаршие и сев на ту самую скамейку, где велся спор о Христе, волей-неволей почувствуешь причастность к описанным событиям, а это в свою очередь порождает желание еще глубже погрузиться в роман и задуматься о том, что же пытался сказать миру Булгаков. И каждый услышит что-то свое.