План

Введение

1. Положение крестьян в России в начале 19 века

Проблема истории крестьянского вопроса в правительственной политике России предреформенного времени достаточно хорошо изучена. Вместе с тем, остаются и серьёзные лакуны, оставляющие достаточно места для исследователя. В особенности это относится, на наш взгляд, к истории рассмотрения этого вопроса в первом из секретных комитетов николаевского времени - Комитете 6 декабря 1826 года, оставившем большое наследие для занимавшихся крестьянским вопросом в последние десятилетия перед реформой 1861 года, так как выдвинутые там идеи, да и предложенная форма их осуществления неоднократно впоследствие использовались николаевскими реформаторами, правда, без особого успеха. Крестьянский вопрос также имеет важное значение для понимания причин нарастании эмансипационных настроений в правящем сословии, особенно в высшей бюрократии, в последние десятилетия перед отменой крепостного права, что сыграло, как известно, весьма значительную роль в проведении самой крестьянской реформы. Истоки её хорошо видятся из 1826 года.

Цель контрольной работы – рассмотреть особенности развития крестьянского вопроса в начале 19 века.

Освещение любого вопроса будет достаточно интересным, если при его разработке рассматривать ряд альтернативных точек зрения. Нам представляется интересным рассмотреть проблему крестьянского вопроса в России в начале 19 века на основе анализа российской историографии.

Дворянские и буржуазные историки России XIX - XX вв. не могли вскрыть исторической необходимости отмены крепостного права и закономерностей становления буржуазного строя в России. Они считали, что исторические факты в силу своей неповторяемости не поддаются теоретическим обобщениям, а следовательно, исключают возможность установления объективных закономерностей. Так, Д. М. Петрушевский утверждает, что всякая мысль открыть «законы между явлениями такой колоссальной сложности, как явления социальные, и видеть их обязательно осуществляющимися, чтобы не сказать - несущими свою обязательную службу во всяком человеческом обществе, во всем его исторически обусловленном своеобразии, должна быть признана, по меньшей мере, опрометчивой». 2 Многотомный труд буржуазных историков России, посвященный отмене крепостного права, изданный в 1911 г., не содержит теоретических обобщений. Авторы этого труда рассматривают реформу 1861 г. как законодательный акт, дарованный самодержавной властью, как результат благодеяния царского правительства.

Кризис крепостного права и закономерность его падения отрицал и М. Н. Покровский, хотя отдельные стороны крестьянской реформы получили в его работах правильное освещение. М. Н. Покровский считал реформу 1861 г. лишь одним из эпизодов буржуазной политики русского самодержавия. Этим самым отрицалось значение реформы как начала новой эпохи в истории общественного развития России.

Первый по времени, кто разглядел закономерность, буржуазную сущность и антинародный характер реформы 1861 г., был выдающийся мыслитель - революционер-демократ Н. Г. Чернышевский. Он писал: «Ход великих мировых событий неизбежен и неотвратим, как течение великой реки... Совершение великих мировых событий не зависит ни от чьей воли, ни от какой личности. Они совершаются по закону столько же непреложному, как закон тяготения или органического возрастания».

В. И. Ленин высоко оценил заслуги Н. Г. Чернышевского. Он писал: «Нужна была именно гениальность Чернышевского, чтобы тогда, в эпоху самого совершения крестьянской реформы (когда еще не была достаточно освещена она даже на Западе), понимать с такой ясностью ее основной буржуазный характер, - чтобы понимать, что уже тогда в русском „обществе" и „государстве" царили и правили общественные классы, бесповоротно враждебные трудящемуся и безусловно предопределявшие разорение и экспроприацию крестьянства».

В своих замечательных статьях «По поводу юбилея», «Пятидесятилетие крепостного права», «Крестьянская реформа и пролетарско-крестьянская революция» и в ряде других работ В. И. Ленин наряду с такими вопросами, как соотношение реформы и революции, классовая природа крестьянской реформы, пути ее осуществления, показал историческую неизбежность крушения феодальных форм хозяйства и закономерность зарождения капиталистического строя в России. Он указывал, что падение крепостного строя и становление буржуазного общества в России было подготовлено всем ходом исторического развития страны и являлось следствием поступательного развития человеческого общества как закономерного естественноисторического процесса. Основное содержание этого процесса составляет смена общественно-экономических формаций, каждая из которых является «особым социальным организмом, имеющим особые законы своего зарождения, функционирования и перехода в высшую форму, превращения в другой социальный организм». Таким образом, опираясь на учение К. Маркса, В. И. Ленин дал подлинно научный критерий для разграничения феодальной и буржуазной эпох в истории России, для установления закономерностей их возникновения, развития и падения.

Руководствуясь марксистско-ленинской методологией, советские историки создали ряд капитальных работ, в которых на основе новых архивных материалов раскрываются причины крушения феодальных форм хозяйства, зарождения и развития капиталистических отношений в недрах феодального общества, а также вопросы падения крепостного права в России.

Вместе с тем теоретические проблемы закономерности падения крепостного права советскими историками почти не исследованы. Отсутствуют также исследования кризиса политического строя дореформенной России и эволюции царского самодержавия в сторону буржуазной монархии. В историко-правовой литературе нет специальных работ, посвященных падению крепостного права и показу значения отмены крепостного права для развития государственно-правового строя России. В работах акад. Н. М. Дружинина, проф. Л. И. Дембо и других историков СССР и историков права СССР дается лишь правовой анализ отдельных сторон крестьянской реформы. Существенным пробелом в историко-правовой науке является отсутствие марксистского-юридического понятия крепостного права, имеющего большое практическое значение как для изучения процесса закрепощения, так и процесса раскрепощения крестьян.

Феодально-крепостнический строй, существовавший на Руси в течение тысячелетия, находился в XIX в. в состоянии кризиса, в основе которого лежали противоречия между развивающимися производительными силами и феодальными производственными отношениями. По поводу этих противоречий Ф. Энгельс писал: «...сельскохозяйственное и промышленное развитие достигло такой степени, при которой существующие социальные отношения больше не могут продолжаться. Устранение их, с одной стороны, необходимо, а с другой - невозможно без насильственного изменения». 12

Уже в первой половине XIX в. в России происходит относительно быстрый рост производительных сил. Это хотя и не в равной мере относится как к промышленному, так и к сельскохозяйственному производству. В области промышленности этот рост выразился в развитии машинного производства, появлении ряда технических изобретений, частично внедряемых в производство. Применение системы машин во многих отраслях обрабатывающей промышленности и вызванные этим существенные изменения в социальной организации промышленности положили начало промышленному перевороту в России. 3 Хотя промышленный переворот характеризовался прежде всего революцией в технике производства, он потребовал также уничтожения крепостных форм труда, замены их капиталистическими формами труда.

В отличие от промышленного переворота в Западной Европе, происходившего после падения крепостного права, промышленный переворот в России начинается еще в недрах феодального общества и, как правильно полагает большинство советских историков, завершается в конце 70-х - начале 80-х годов, т. е. после отмены крепостного права.

Новые производительные силы оказались в вопиющем противоречии с существовавшими в стране феодальными производственными отношениями не только в промышленности, но и в сельскохозяйственном производстве. Однако в сельском хозяйстве это противоречие выражалось не столь отчетливо. Несмотря на господство рутинной техники, намечается тенденция повышения культуры производства в отдельных помещичьих имениях и зажиточных хозяйствах. В сельскохозяйственном производстве все чаще применяются сельскохозяйственные машины и усовершенствованные орудия труда, увеличиваются и становятся разнообразнее посевы сельскохозяйственных культур. Но все эти успехи были незначительны по сравнению с рутинными способами хозяйствования, преобладавшими в стране.

Серьезной преградой на пути роста производительных сил как в сельском хозяйстве, так и в промышленности были феодальные производственные отношения, в основе которых лежала феодальная собственность на землю и покоящееся на ней крепостное право. Огромные? земельные массивы находились в монопольной собственности помещиков и были изъяты из свободного обращения. Соотношение помещичьего землевладения и крестьянского землепользования в 45 губерниях Европейской России накануне реформы 1861 г. характеризуется следующими данными: 103 тыс. помещиков считались верховными собственниками 105 млн. десятин земли. В непосредственном владении у них находилось 69,4 млн. десятин земли, а у 97 млн. крестьян в наделе числилось 35,7 млн. десятин. На каждого помещика в среднем приходилось 673 десятины, а на крестьянскую ревизскую душу - 3,6 десятин.

Кризис феодально-крепостнических отношений резко проявился в связи с ростом товарно-денежных отношений. «Производство хлеба помещиками на продажу, особенно развившееся в последнее время существования крепостного права, - писал В. И. Ленин,- было уже предвестником распадения старого режима». Стремление помещиков, увеличить производство товарного хлеба при низком уровне производительности труда приводило к усилению эксплуатации крепостного крестьянства. Акад. М. В. Нечкина совершенно справедливо указывает, что известные положения об «усилении крепостнической эксплуатации» и даже «крайнее усиление» в равной степени применяется для характеристики уровня феодальной эксплуатации в XVI, XVII, XVIII и первой половине XIX вв. Этим, несомненно, подчеркивался процесс роста феодальной эксплуатации, т. е. количественная мера. Но не выявлены качественные отличия эксплуатации на различных этапах развития феодального общества. Для такого рода разграничения необходимы иные критерии. Таким критерием является возможность простого воспроизводства крестьянского хозяйства. В первой половине XIX в. помещик, увеличивая барщину с 3-4 до 6 дней в неделю, тем самым не оставлял крестьянину даже минимального времени для простого воспроизводства крестьянского хозяйства. Рост барщины сопровождался расширением барской запашки, сокращением крестьянских наделов или же обезземеливанием крестьян и переводом их на месячину, т. е. происходил процесс частичного и полного отделения непосредственного производителя от средств производства. Крестьянин постепенно лишался земли, терял орудия производства, что приводило к деградации крестьянского хозяйства. Отделение непосредственного производителя от средств производства подрывало устои самого феодального способа производства.

Возникновение и развитие этих новых форм крепостнической эксплуатации вело к резкому усилению классовых противоречий, росту классовой борьбы. Крестьянское движение нарастало с каждым десятилетием. Так, из 1448 крестьянских волнений за 60 лет XIX в. 942 падает на два последних десятилетия. Что касается 1858-1860 гг., т. е. трехлетнего периода революционной ситуации, то на них падает 48,1% всех крестьянских волнений за последнее десятилетие (284 волнения). Одновременно развертывалась борьба формирующегося рабочего класса против хозяев мануфактур и фабрик, но в основном это было также антикрепостническое движение, направленное против феодальных методов эксплуатации на вотчинных и посессионных предприятиях.

Выразителями интересов народных масс, страстными борцами за подлинное освобождение трудящихся от ига крепостничества были революционные демократы - {Зелинский, Герцен, Огарев, Чернышевский, Добролюбов. Наряду с революционно-демократической идеологией в 40-х годах XIX в. оформляется и либеральная идеология. Несмотря на то, что по своему объективному содержанию революционно-демократическая и либеральная идеологии были буржуазными, однако они принципиально отличались одна от другой. Либералы больше всего боялись народной революции. Поэтому они ограничивались «„борьбой за реформы", „борьбой за права", т. е. дележом власти между крепостниками и буржуазией».

Реальное историческое значение революционно-демократической и либеральной идеологий состояло в противопоставлении двух путей капиталистического развития России. Этот факт является совершенно очевидным несмотря на то, что сами представители народнической идеологии не сознавали ее буржуазного характера. Объективно революционные демократы были сторонниками такого пути, при котором замена старого новым осуществлялась бы наиболее решительно и последовательно. В противоположность этому либералы объективно отстаивали путь, приспосабливающий новую, капиталистическую Россию к старой, подчиняющий первую второй, замедляющий ход развития.

2. Проблема рассмотрения крестьянского вопроса в России в начале 19 века в российской историографии

Остановимся историографии проблемы, прежде всего, отечественной. При анализе дореволюционной историографии обратимся, прежде всего, к исследованию А.П.Заблоцкого-Десятовского, посвящённому жизни и деятельности П.Д.Киселёва, одного из главных деятелей в истории крестьянского вопроса в николаевскую эпоху. Рассматривая отношение Николая I к крепостному праву, автор указывал, что монарх «вел войну с рабством во все свое царствование, но не решался взглянуть прямо в лицо чудовищу и дать ему генеральную битву; война его с крепостным правом была, так сказать, партизанскою, в которой за набегами более или менее удачными следовали иногда и отступления. Он, подобно великой своей бабке, мог сказать: "Крестьянский вопрос - дело весьма трудное: где только начнут его трогать, он нигде не поддается". Не находя ни в ком, ни в своем семействе, ни в окружающих его, кроме Киселева, поддержки своему желанию уничтожить крепостное право, государь не решался на издание общего и притом обязательного закона, а ограничивался мерами частными, более или менее пальятивного свойства, предпринимавшимися под влиянием господствовавшей тогда мысли, что такими лишь мерами крепостное право уничтожится постепенно, мало-помалу, и что крестьяне получат свободу прежде, чем это слово будет высказано в законе, и, наконец, что действия решительные в крестьянском вопросе повлекли бы за собою грозные для государства опасности. Поэтому история крепостного права в царствование императора Николая не представляет ничего целого; ее составляют отдельные мероприятия».

Родоначальник изучения крестьянского вопроса в отечественной историографии В.И.Семевский отмечал, что Николай I «искренно желал подготовить падение крепостного права в России, но, во-первых, встретил сильное противодействие со стороны своих ближайших сотрудников, а, во-вторых, и сам готов был довольствоваться весьма маловажными мерами, из которых многие оставались без всякого результата». Останавливаясь на рассмотрении крестьянского вопроса в первые годы его правления и указывая на внешнеполитические обстоятельства как на причину того, что закон о состояниях не прошел в жизнь, историк, тем не менее, отмечал, что последующие секретные комитеты многое черпали из проекта 1830 года, «правда, самые существенные из предложений этих проектов (как, например, запрещение отчуждать крестьян без земли и делать их дворовыми) не получили силы закона до самого падения крепостного права, но зато эта отсрочка дала возможность укрепиться мысли о крайней опасности безземельного освобождения крестьян».

Г.И.Чулков, рассматривая обсуждение крестьянского вопроса при Николае I, писал: «Перед Николаем возник при начале его царствования прежде всего вопрос о крепостном праве. Этот вопрос на разные лады обсуждался в так называемом "Комитете 6 декабря" и позднее в целом ряде комитетов, но правительство было бессильно что-либо сделать, потому что его судьба была слишком тесно связана с судьбой дворян-крепостников... Дворяне, наиболее просвещенные и дальновидные, требовали отмены крепостного права, сознавая, что эта форма хозяйственных и правовых отношений стала безнадежно ветхой. Но Николай страшился коснуться крепостного права, потому что это могло раздражить помещиков, а ведь они - его слуги, как мужики - слуги этих помещиков. Даже старый проект о запрещении продажи крестьян без земли, занимавший правительство Александра I, пугал членов "Комитета 6 декабря", ибо этот проект мог показаться "стеснением прав собственности».

В.П.Алексеев в статье о секретных комитетах николаевского времени, отмечал, что «к ведению процесса против рабства Николай I приступил на второй же год своего царствования, и раз начатая работа не прекращалась все время. Сознание, что крепостное право есть "зло", и убеждение, что "нынешнее положение не может продолжаться навсегда", очевидно, побудили Николая I заняться разрешением вопроса о крепостном праве. Но призрак революции, державший императора с момента вступления на престол в страхе, заставил его отказаться в этом деле от всякого участия общества».

Рассматривая записку М.М.Сперанского, ставшую программой деятельности Комитета 6 декабря 1826 г., автор указывал на крайне умеренную постановку им вопроса о крепостном праве, сводившуюся не к его отмене, а лишь к «преобразованию», что скорее отвечало интересам помещиков, чем крестьян, и не удивительно, что эта записка нашла себе «весьма сочувственный прием в комитете». Вместе с тем автор указывал на то, что отдельные мысли Сперанского, клонящиеся к ограничению некоторых сторон крепостного права, встретили сопротивление в Комитете, и заключительный проект закона о состояниях вышел более реакционным, чем предполагал Сперанский, в особенности в главах, касавшихся положения крепостных. Низко оценивая практическую ценность работ Комитета, отмечая, что его «четырехлетняя работа... окончилась ничем», а «проектированные Сперанским меры в целях "преобразования" крепостного права, суживаясь и стираясь по мере работы комитета, не увидели света даже в том скромном и изуродованном виде, в котором они вышли из комитета». Автор, тем не менее, отметил, что они послужили образцом во всех отношениях для других комитетов николаевского времени.

А.А.Корнилов в своём фундаментальном «Курсе истории России в ХIХ веке» выделял в царствовании Николая I период 1826 - 1831 гг., который охарактеризовал, как «якобы преобразовательный и, по крайней мере по внешности, не противный прогрессу». Особенностью внутренней политики этих лет являлось наличие «удивительных противоречий и колебаний», усиливавшихся в правительстве из-за отсутствия определённого плана преобразований. Говоря о деятельности Комитета 6 декабря 1826 г. по крестьянскому вопросу, автор отмечал, что вопрос о крепостном праве был им затронут лишь мимоходом и так «нерешительно и вяло, ... что сам император их предположениями по этой части остался совершенно недоволен». Обращаясь к проблеме отношения самого Николая к крестьянскому вопросу, историк указывал, что в этой сфере внутренней политики «он оказался более прогрессивным, чем во всех остальных начинаниях его царствования», и, во всяком случае, при нём в этом отношении сделано было больше, чем при Александре I .

В.О.Ключевский отмечал значительное место крестьянского вопроса в правительственной политике при Николае I и указывал, что в эту эпоху «законодательство о крепостном праве стало на новую почву и достигло важного результата - общего молчаливого признания, что крепостной крестьянин не есть частная собственность землевладельца». Историк также обращал внимание на значение работ Комитета 6 декабря для последующей законодательной практики.

Один из его учеников А.А.Кизеветтер следующим образом характеризовал Николая I: «Николай был прост и ясен, как все элементарное... В течение всего своего царствования он оставался мало образованным, ограниченным и самонадеянным заурядным бригадным генералом...» Говоря об истории крестьянского вопроса в его царствование, он отмечал следующее: «Очень важный социальный вопрос об отмене крепостного права занимал правительство Николая I в течение всего его царствования. Правительство ясно сознавало остроту выдвигавшегося самой жизнью вопроса, дальнейшее существование которого грозило, прежде всего, государственному спокойствию, устойчивости государственного порядка. Поэтому николаевское правительство постоянно возвращалось к вопросу о крестьянской реформе, но всегда попадало поистине в трагическое положение: сознавая его неотложность, оно в то же время боялось его радикального решения. (...) Практически, конечно, все эти комитеты не сдвинули ни на шаг крестьянского вопроса с его мертвой точки, но теоретически, в смысле отвлеченной постановки его, они дали результаты, которые пригодились для будущего».

Историк выделял в царствовании Николая первый период, 1826 - 1849 гг., «когда правительство с излишней смелостью бралось за обсуждение самых широких преобразовательных вопросов, хотя это обсуждение и ставилось исключительно на бюрократическую почву: правительство не допускало к участию в этой работе представителей самого населения».

Обращаясь к истории Комитета 6 декабря 1826 года, А.А.Кизеветтер указывал, что он «старался только о том, чтобы подвести теоретический фундамент под существующий порядок». При этом, в другой своей работе историк обратил внимание на определённую оппозицию Комитета планам монарха, подчёркивая, что деятельность Комитета «все же не прошла бесследно; напротив, в области крестьянского вопроса этот комитет задал основной тон, которого послушно держались все последнее время его царствования. То был тон скрытого, но упорного противодействия решительной реформе крепостного быта» .

Обращался к этому вопросу и С.Ф.Платонов, отмечая, что, «начиная со времени Павла, правительство обнаруживало явное стремление к улучшению быта крепостных крестьян... Вступая на престол, император Николай знал, что пред ним стоит задача разрешить крестьянский вопрос и что крепостное право в принципе осуждено его державными предшественниками. Настоятельность мер для улучшения быта крестьян не отрицалась никем. Но по-прежнему существовал страх пред опасностью внезапного освобождения миллионов рабов. Поэтому, опасаясь общественных потрясений и взрыва страстей освобождаемой массы, Николай твердо стоял на мысли освобождать постепенно и подготовлять освобождение секретно, скрывая от общества подготовку реформы...

В отношении крепостных крестьян сделано было меньше, чем в отношении казенных. Император Николай не раз образовывал секретные комитеты для обсуждения мер к улучшению быта крепостных. В этих комитетах Сперанский и Киселев немало поработали над уяснением истории крепостного права и над проектами его уничтожения. Но дело не пошло далее отдельных мер, направленных на ограничение помещичьего произвола (была, например, запрещена продажа крестьян без земли и "с раздроблением семейства"...)» 8 .

Ряд метких замечаний высказал по поводу политики Николая I в крестьянском вопросе М.Н.Покровский. Отмечая, что, «как и Павел, как и Александр Павлович, как вся послепугачевская русская администрация, он понимал, что "злоупотребления помещичьей властью" - новое крепостное право, иначе говоря, - являются постоянной и длительной причиной всех возможных волнений в общественных низах», он указывал на противостоящее этому его «сознание своих обер-полицмейстерских обязанностей», что и привело «к тому топтанию на одном месте, которое носит название "попыток крестьянской реформы при Николае I"».

Рассматривая план Сперанского в Комитете 6 декабря 1826 г. как «первый в нашей официальной литературе систематически выработанный план освобождения крестьян», историк обращал внимание, что, согласно ему, «раскрепощение должно было идти по тому же пути как и закрепощение, только в обратном порядке: сначала должно быть запрещено продавать крестьян без земли и брать их во двор; потом безусловная зависимость крестьянина от владельца должна быть заменена условною, основанною на договоре, поставленном под охрану общих судов».

Важно замечание М.Н.Покровского, что в начале ХIХ века, в период деятельности Негласного комитета (здесь имеются в виду и Новосильцев, и Кочубей, в разное время бывшие председателями Государственного совета при Николае) «проекты "молодых друзей" были не лучше, и, став из молодых друзей старыми чиновниками, они ничего не имели возразить против плана Сперанского», поэтому «ни в комитете, ни в Государственном совете проект не встретил сопротивления».

При этом автор возлагал всю ответственность за отказ от реализации даже скромной сравнительно меры - отмены продажи людей без земли - на самого монарха, подчёркивая при этом его «слабохарактерность», в особенности в сфере крестьянского вопроса: «Как все слабохарактерные люди, он жаловался в этом случае на окружающих, на своих министров, которые будто бы не желают понять его намерений и не хотят им содействовать».

Монарх больше всего боялся, как бы о его намерении не узнали те, кому «процесс» угрожал. Все комитеты по крестьянскому делу при Николае были секретные, а члены их обязывались никому и ни под каким видом не сообщать о происходившем там. Совершенно естественным последствием подобной таинственности было хождение в обществе самых нелепых слухов о намерениях Николая. Когда слухи доходили до царя, он сердился на членов комитета за несоблюдение «тайны» и грозил предать их суду за «государственное преступление». Ни разу у него не хватило духу открыто высказаться перед обществом по поводу своих намерений. Только раз в жизни он решился высказаться «келейно» (имеется в виду выступление в 1847 г. перед депутацией смоленских дворян).

По мнению М.Н.Покровского, записка Сперанского, подготовленная для Комитета 6 декабря 1826 г., отразилась на всех правительственных проектах эмансипации при Николае. Автор записки был уже в могиле, а его аргументация продолжала повторяться в секретных комитетах 40-х годов. Главная мысль - уничтожить крепостное право как юридический институт, сохранив за помещиками экономические выгоды существующего положения, - легла в основу единственной крупной меры Николая по крестьянскому вопросу - Указа 2 апреля 1842 г. об обязанных крестьянах.

Анализом деятельности Комитета 6 декабря 1826 г. в сфере крестьянского вопроса занимался советский исследователь А.Н.Шебунин. По его мнению, «течение, благоприятствующее запрету продажи людей без земли, не умирало в среде землевладельческой знати. Мы можем констатировать, что... оно было тесно связано со стремлением к "усовершенствованию сельского хозяйства", присоединяя к этому возродившиеся мечты о создании замкнутого аристократического сословия. В бумагах Комитета 6 декабря имеется немало доказательств существования такого течения... Готовая покончить с продажей людей без земли и перейти к предпринимательскому английского типа хозяйству крупная знать в то же время стремилась к созданию обособленного от рядовой дворянской массы аристократического сословия. Это настроение определило собой и работы Комитета 6 декабря 1826 года».

По мнению историка, проект Дополнительного закона о состояниях, вышедший из консервативных кругов, «имел целью укрепление и развитие сословной обособленности», «укреплял крупное землевладение, заботясь более всего о поддержании привилегий родовой знати», симпатизируя развитию вполне капиталистического хозяйства, «облекал его в феодальную оболочку». Но против этого проекта «стояли - многочисленное служилое и мелкое дворянство, психология страха перед новшествами, "недостаток капиталов", "безденежье" низкие цены на хлеб». Эти позиции были поддержаны великим князем Константином Павловичем, а затем и июльская революция «в императоре укрепила его всегдашнюю боязнь нововведений», что обусловило провал проекта.

Е.В.Тарле, придерживавшийся крайне скептического взгляда на реформаторские потуги Николая I в отношении крестьянского вопроса, указывал, с одной стороны, что «все ничтожнейшие не только по реальным результатам, но и по первоначальным намерениям поползновения Николая подойти к вопросу о "смягчении" крепостного права показывали только, что царь считает не весьма нормальным крепостное рабство для большинства своих подданных", но с другой стороны, отмечал, "что жалкая участь всех этих "секретных комитетов" была результатом сознания Николая, что шевелить вопрос о крепостном праве слишком опасно и что лучше мириться с чем угодно, но не трогать основ существующего порядка вещей", а наоборот, "необходимо жесточайшими мерами эти основы ограждать» .

А.И.Ловков в своей диссертации рассматривал Комитет 6 декабря как своеобразный аппарат личного управления императора делами Государственного совета и Государственной канцелярии. Комитет должен был составить программу политики всего царствования, наметив ряд преобразований государственного механизма империи. Это касалось и крестьянского вопроса, который оказался на его обсуждении «как бы случайно». Объясняя создание закона о состояниях, куда вощёл ряд статей о крепостных, несколько улучшавших их правовое положение, автор писал, что «даже в узких рамках Комитета правительство старалось подчеркнуть, что оно одинаково внимательно занято устройством всех частей и всех состояний в государстве, что оно одинаково интересуется всеми вопросами государственного порядка». Крестьянский вопрос, по его мнению, не имел в деятельности Комитета самостоятельного значения, а его членов более интересовали вопросы положения дворянского сословия, так как они чувствовали грозящую опасность дворянству от проникновения в его среду представителей других сословий, и поэтому спешили в первую очередь ликвидировать саму возможность проникновения в сословие дворян лиц из низших состояний государства.

Записка М.М.Сперанского, ставшая во многом программой деятельности Комитета по крестьянскому вопросу, расценивалась А.И.Ловковым как довольно умеренная, направленная лишь на ликвидацию личного крепостного права. Разумеется, «подобная постановка вопроса о крепостном праве, не отвечала, да и не могла отвечать интересам крепостных крестьян; наоборот, она полностью отражала интересы помещиков-крепостников. Вот почему эта записка нашла сочувственное отношение в Комитете 6 декабря и получила руководящее значение в его работах». По мнению историка, проект Дополнительного закона о состояниях не включал в себя никаких изменений в положении крепостного крестьянства, «а лишь подтверждал, то есть, по существу закреплял существующие основы крепостных отношений» .

Этапным в изучении политики самодержавия в крестьянском вопросе при Николае I является исследование Н.М.Дружинина. Останавливаясь на истории Комитета 6 декабря 1826 г., автор указывал, что в начале царствования император ощущал некоторую неуверенность, чувствуя себя недостаточно опытным и вместе с тем сознавая наличие скрытой болезни в теле империи и необходимость исследовать и истребить это зло. «Так родилась идея специального комитета, который должен был пересмотреть все планы Александра I, все проекты, поданные в предыдущее и настоящее царствование, продумать всю систему государственных учреждений и всю организацию финансов, словом - все, от чего зависит спокойствие и благоденствие государства».

Говоря об истории обсуждения крестьянского вопроса здесь, автор отмечает, что «Комитет не мог не поставить социальной проблемы крепостного права и его постепенной ликвидации. Правда, ко всем этим вопроса Комитет подходил с исключительной умеренностью и осторожностью, оставаясь под впечатлением только что разгромленного восстания и предвидя отпор крепостнической реакции. Приходилось выискивать далекие обходные пути и уверять себя в реальности мирных безболезненных решений. Опыт восточно-европейских монархий казался поучительным и ободряющим примером: прусские и австрийские реформы ХVIII столетия начались благоустройством государственных доменов и окончились освобождением помещичьих крепостных. России необходимо избрать тот же благоразумный и правильный путь - такую мысль отчетливо выразил Сперанский в своей известной записке о крестьянах; ее подхватили и закрепили в виде руководящей формулы члены Комитета 6 декабря: одним из первых и надежнейших средств для улучшения состояния помещичьих крестьян было бы учреждение лучшего хозяйственного управления для крестьян казенных. Такое управление, будучи и непосредственно полезно в отношении к поселянам, принадлежащим казне, послужило бы образцом для частных владельцев... Николай I целиком согласился с позицией Сперанского и Кочубея; с этого момента вся его политика по крестьянскому вопросу исходила из этого основного намеченного положения».

В принадлежащем ему же разделе многотомной «Истории СССР с древнейших времен до наших дней» он развивает дальше свою мысль. Отмечая сохранение в проекте Комитета 6 декабря 1826 г. самодержавия и крепостного права как незыблемых устоев, Н.М.Дружинин подчёркивает, что «сохраняя и усиливая сословное разделение общества», Комитет всё же «делал небольшой шаг в сторону смягчения крепостного права: он запрещал перевод крестьян в дворовые и отчуждение крепостных без земли, т.е. стремился освободить институт феодальной зависимости от примеси рабовладельческих отношений. Кроме того, создавалось новое сословие "вольноотпущенных земледельцев", в которое зачислялись крестьяне, добровольно освобождённые помещиками, с землёй и без земли». В целом, «это была робкая попытка, не задевая существа феодально-крепостнической системы, приспособить ее к развивающимся буржуазным отношениям».

Вместе с тем, историк обращает внимание, что при обсуждении в Государственном совете «снова ожили старые споры о допустимости подобных преобразований. Реакционные крепостники возражали против каких бы то ни было изменений». Николай I начал колебаться. В этот момент, в 1830 - 1831 гг., произошли события и в Европе, и внутри страны, которые повергли в панику и самого царя, и членов Комитета, и всё крепостнически настроенное дворянство. «План сословно-административной реформы... рухнул как карточный домик. Репрессии заслонили собой всякие попытки преобразований». Позднейшие 8 секретных комитетов имели «такие же плачевные результаты».

В монографии И.А.Федосова была дана ставшая классической для советской историографии оценка деятельности секретных комитетов николаевского времени по крестьянскому вопросу: «Ход экономического развития с неумолимой настойчивостью требовал приспособления государственного аппарата к новым условиям. Самодержавие пыталось провести эти изменения сверху, не затрагивая основ самодержавно-крепостнического строя, причем сделать это руками той самой бюрократии, о которой сам Николай I отзывался с презрением. Уже Комитет 6 декабря 1826 г. поставил перед собой довольно широкую программу деятельности: разработать проекты реформ в области центрального управления и в области местных органов власти и др. Многочисленные секретные комитеты занимались вопросами положения различных сословий, дворянского и городского самоуправления. Для всех этих попыток характерна боязнь сколько-нибудь серьезных изменений, стремление сводить серьезные проблемы к незначительным, формальным переменам. Так, для решения "крестьянского вопроса" было создано несколько секретных комитетов. Но характерно, что вся их деятельность не привела ни к какому изменению положения народных масс. Основным стремлением членов этих секретных комитетов было - по возможности ничего не трогать».

Т.Г.Архипова в диссертации о секретных комитетах николаевского времени уделила некоторое внимание крестьянскому вопросу в Комитете 6 декабря. «Палач декабристов, гонитель просвещения, карьерист, ярый крепостник» - таков, по её мнению, был состав Комитета. Создавая Дополнительный закон о состояниях и «начав с крестьян, Комитет кончил вопросом о предоставлении "новых льгот дворянам"». В заключение автор отмечал, что за всю николаевскую эпоху не было принято ни одного закона, «действительно облегчавшего положение крестьян» .

Примерно такой же подход к данному вопросу демонстрировал М.А.Рахматуллин. Автор придерживался достаточно неопределённой позиции, то отмечая нежелание правительства изменить существующее положение в отношении крепостного права, то указывая на отдельные попытки самодержавия ограничить права помещиков на крестьян, тут же отрицая их значимость. В отношении Комитета 6 декабря он указывал, что «члены комитета, судя по сохранившемуся делопроизводству, по существу занимались бесплодным времяпровождением», одновременно отмечая, что в проектах Комитета «предполагалось сделать шаг в сторону некоторого смягчения крепостного права. Это выразилось и в разработке законопроекта, запрещающего переводить крестьян в дворовые и продажу... крепостных без земли. Тем самым была сделана робкая попытка очистить от рабовладельческого привкуса институт феодальной зависимости». А вот что он писал о самом составе Комитета 6 декабря 1826 г.: «Состав весьма пестрый - от умеренного либерала в лице М.М.Сперанского до ярого сторонника политической реакции - П.А.Толстого».

На наш взгляд, автор явно преувеличил консерватизм членов Комитета, рассматривая пакет законов, вошедших в проект Дополнительного закона о состояниях, как своеобразную оппозицию справа идеям монарха, также акцентируя излишнее внимание на некоторой оппозиции проекту в Государственном совете. По мнению М.А.Рахматуллина, «даже те сверхробкие шаги Секретного комитета, которые предпринимались для решения крестьянского вопроса, не могли найти поддержки среди большинства дворян и в конечном счете были отвергнуты».

Н.Г.Сладкевич в статье о сословных проектах Комитета 6 декабря в целом негативно оценивала деятельность этого правительственного органа по крестьянскому вопросу, обращая особое внимание на стремление его членов удовлетворить требования дворянской аристократии. Говоря о причинах нереализованности проекта Дополнительного закона о состояниях, автор отмечала общую тревожную обстановку 1830 года и в связи с этим «боязнь нарушения "древних устоев"», сыгравшие тогда значительную роль в отказе правительства от издания подобного закона. Но «при всех колебаниях и балансировании между различными группировками николаевское правительство более всего склонялось в сторону крепостнической реакции, уступая ее домогательствам. Упираясь в стену феодальных отношений, идя по пути усиления сословной реакции, оно вело страну к поражению в Крымской войне».

Назовём также книгу О.В.Орлик, описывающую международную и внешнеполитическую ситуацию - фон, на котором обсуждался проект Дополнительного закона о состояниях. По мнению автора, «реакционная политика царизма нашла свое отражение и в его отношении даже к тем робким попыткам некоторого ограничения крепостного права, которые наметились в подготовленном к изданию летом 1830 г. "законе о состояниях"... О том, насколько эти социальные уступки должны быть незначительными, свидетельствует высказывание одного из деятельнейших членов Секретного комитета, В.П.Кочубея, считавшего, что новое законодательство могло бы "без нарушения прав и без вреда для пользы помещиков улучшить положение их крестьян и вообще крепостных в России"».

Однако, указывала О.В.Орлик, «правительство оказалось не в состоянии осуществить даже и такие половинчатые проекты социальной реформы. В обстановке начавшегося массового антифеодального движения в России царизм посчитал несвоевременным привлекать внимание народных масс к крестьянскому вопросу, опасаясь, что это приведет к дальнейшему обострению классовой борьбы. Под давлением же начавшихся революционных событий на Западе в правительственных кругах России усиливается резко отрицательное отношение к подготовленному "Закону о состояниях", и он становится одной из первых жертв наступления реакции».

П.А.Зайончковский в своём исследовании о политических институтах России в ХIХ в. указывал на то, что «при всех своих полицейских воззрениях,.. при полной убежденности в своей непогрешимости Николай I хорошо представлял себе несовершенство бюрократического аппарата. Обстоятельства складывались таким образом, что самому царю приходилось думать над искоренением его недостатков... 6 декабря 1826 г. был создан специальный комитет, задачей которого являлся пересмотр основ и уставов существовавшего государственного управления... Николай I в течение всего своего царствования, точнее до 1848 г., думал об отмене крепостного права, понимая, что оно является "пороховым погребом" под государством. Правда, он имел в виду решить этот вопрос не сразу и, конечно, "безболезненно", в интересах дворянства... Примерно к середине 30-х годов стремления провести те или иные реформы (за исключением крестьянского вопроса) были оставлены».

Вопрос о политике Николая в отношении крепостного права рассматривается и в исследовании русского историка-эмигранта В.В.Леонтовича. По его мнению, «именно убеждение Николая I в том, что земля есть частная собственность дворян, и надо рассматривать как главное препятствие освобождению крестьян в его время. Целый ряд его высказываний разным людям доказывает, что сам он был сторонником освобождения и даже что освобождение крестьян было одним из самых сильных его желаний. Но Николай считал себя крепко связанным существующим правом, даже в тех случаях, когда право это ему лично совсем не нравилось и противоречило его личным взглядам». Полагая, что крестьянское освобождение будем иметь настоящий смысл только при наделении их землей, которую надо для этого было отобрать у дворян, он не мог здесь пойти против самого принципа частной собственности. «Николай I был недостаточно гибкий человек, чтобы найти выход из этой дилеммы». А если было нельзя предоставить крестьянам свободу, оставалось лишь пойти на ограничение власти помещиков над крепостными, подчинение «некоему государственному контролю».

Отмечая меры Николая, автор указывает, что здесь «ограничение прав дворянства никоим образом не выливается в расширение прав крестьян». Автор объясняет это обстоятельство тем, что «поскольку правительство не могло или во всяком случае не осмеливалось сделать и крестьян свободными и полноправными гражданами, а тем самым окончательно укрепить в России гражданский строй, не оставалось иной возможности, как прибегать к мероприятиям, которые соответствуют сути крепостного строя».

Историк присоединяется к мнению А.Д.Градовского о том, что «крепостное право было при Николае в некоторой степени ограничено. Эти ограничения или смягчения крепостного права достигнуты были не укреплением принципов гражданского строя и их распространением на крестьянство, а наоборот, путем некоторого, хотя и частичного, возврата к доекатерининским формам крепостного права».

Обращая внимание на дела Комитета 6 декабря 1826 г., автор указывает на некоторые характеристические черты плана М.М.Сперанского по крестьянскому вопросу. «По мнению Сперанского, надо стремиться к восстановлению настоящего крепостного права, т.е. прикреплению крестьянина не к особе помещика, а к земле, и обязательства крестьян по отношению к хозяевам изложить в форме договора». Наконец, отметим традиционную позицию автора насчет того, что император «еще и потому колебался, что недостаточно находил поддержки» своим эмансипационным планам «среди дворян, среди своих сотрудников из высших чиновных кругов» .

Н.П.Ерошкин в монографии о российских политических институтах первой половины ХIХ века, отмечал неспособность самодержавия, особенно во второй четверти столетия, к реформам наподобие реформ 1801 - 1811 гг. Специфика бюрократического «законодательного механизма» этого периода обусловила появление новых своеобразных государственных учреждений - временных «высших комитетов». Опасения правительства по поводу того, что деятельность некоторых из них может вызвать какие-либо «неосновательные надежды» на перемены, особенно в отношении крепостного права, «определили их секретность». По мнению Н.Ерошкина, наиболее значительным из этих комитетов был Комитет 6 декабря 1826 г., созданием которого «самодержавие сделало последнюю судорожную попытку укрепить дряхлую систему крепостнической государственности посредством общих ее преобразований».

Вместе с тем, автор отмечал, что «при огромном размахе затронутых вопросов практический резонанс деятельности Комитета 6 декабря оказался ничтожно малым». Тем не менее, «под влиянием материалов комитета отдельные секретные, так называемые "крестьянские" комитеты подготовили частные меры по крестьянскому вопросу». Говоря о рассмотрении крестьянского вопроса в комитетах николаевского времени, Н.П.Ерошкин указывал, что ни один из секретных комитетов «не ставил серьезно вопроса об освобождении крестьян», а их деятельность была направлена лишь «на устранение крайностей и неудобств крепостного строя». И всё же историк считал Комитет 6 декабря 1826 г. одним из наиболее значительных для своей эпохи. Но в этот период «феодальное государство уже не было способным на крупные реформы, и, прозаседав до 1832 г., Комитет был распущен. Из всех его многочисленных проектов были реализованы лишь сравнительно небольшие мероприятия...».

Свою лепту в изучение вопроса внёс и Н.Я.Эйдельман, коснувшийся в одной из статей проблемы определения внутриполитического курса в начале правления Николая I. Как и ряд других историков, он отмечает наличие «довольно значительных колебаний правительства в выборе курса», подчёркивая серьёзные отличия от того, что будет в 40-е и 50-е гг. Историк обращает особое внимание на иллюзии самого монарха по поводу возможности серьёзных преобразований в России. С другой стороны, кратко излагая ход работы Комитета 6 декабря 1826 г., Н.Эйдельман соглашается с общепринятой для советской историографии точкой зрения о торпедировании членами Комитета, представителями высшей бюрократии эмансипационных планов самого монарха посредством издания единого закона для различных сословий государства (Закон о состояниях), длительная подготовка которого должна была отложить в долгий ящик либеральные идеи Николая I.

В другом своём исследовании Н.Эйдельман дал краткую характеристику николаевских реформ, отметив, что «после того, как Александр 1 не решился, а декабристы не сумели произвести революционные преобразования в стране, Николай I, без сомнения, некоторое время пытался взять на себя роль "революционера сверху"... Ряд реформ (главнейшая - ослабление и затем отмена крепостного права) были задуманы действительно, а не на словах… Были созданы десятки тайных проектов, 11 секретных комитетов по крестьянскому вопросу... Не получились же у Николая реформы прежде всего из-за сильного и все нарастающего эгоистического, звериного сопротивления аппарата, высшей бюрократии, дворянства. Умело, мастерски они топили все сколько-нибудь важные антикрепостнические проекты, для чего имелось несколько надежных способов. Во-первых, затянуть время, отложить их в долгий ящик, передать бюрократическим комиссиям и подкомиссиям. Во-вторых, если царь настаивает, то выдать проекты практически неосуществимые... Третий прием - запугать монарха бунтами, непослушанием народа, для чего, между прочим, нередко завышались "сводки" о крестьянском сопротивлении… В-четвертых, умели (тоже преувеличивая) сообщить царю о недовольстве помещиков, опасающихся за свою собственность. В-пятых, уже знакомые ссылки на революцию в Западной Европе, на "ихние беспорядки", в то время как у нас все же "благостная тишина»...

С.В.Мироненко монографическом исследовании также коснулся рассматриваемого вопроса. Прежде всего, он обратил внимание на тайну, скрывавшую от общества деятельность 11-и секретных комитетов (в число которых он включил и комитет под руководством Д.А.Гурьева 1818 г.) по крестьянскому вопросу. Главной причиной их секретности, по мнению учёного, был «страх и перед дворянством, и перед крестьянством... В тайне верховной власти виделась лучшая гарантия успеха. И в этом в который уже раз необыкновенно ярко и наглядно проявилась ограниченность самодержавного строя. Лишь преодолев недоверие к обществу, передав ему часть своих прерогатив, сделав первый, пусть самый незначительный шаг к изменению своей собственной сути, самодержавие в конце 1850-х годов сумело вплотную подойти к реформе, а затем и осуществить ее. Неудача всех одиннадцати секретных комитетов - убедительное доказательство сказанного. Сравнительная легкость, с которой правительству удалось преобразовать государственную деревню, объяснялась тем, что здесь не затрагивались интересы помещиков-крепостников».

Особое внимание историк всё же обратил на начальный этап деятельности комитетов, прежде всего, Комитета 6 декабря 1826 г. Характерным, по мнению автора, явлением было то, что «вначале правительство в ряде комитетов пыталось разобраться в общих принципах, которые можно было бы принять при решении крестьянского вопроса, и лишь после очевидной неудачи предпринятых усилий обратилось к выработке частных мер, не затрагивающих впрямую основы крепостничества, но направленных на отсечение его отдельных частей и уничтожение наиболее гнусных проявлений». При этом отмечено, что «ни одно из... более чем скромных намерений», выдвинутых в проекте Дополнительного закона о состояниях, выработанного Комитетом 6 декабря 1826 г., «не было осуществлено», а «рекомендации» Комитета 1829 года о запрещении продажи крестьян без земли «не получили никакого практического воплощения».

В последующем издании С.Мироненко несколько скорректировал мнение об отношения монарха к решению крестьянского вопроса: «Однако тот факт, что царь вновь и вновь возвращался к попыткам решения крестьянской проблемы, и создание им все новых и новых Секретных комитетов говорят о том, что Николай I был более сложной политической фигурой, чем принято было считать в советской историографии». Особенно стоит обратить внимание на принципиальное положение о том, что «серьезность намерений Николая I приступить к выработке основ освобождения крестьян проявилась к середине 30-х годов». Историк подчёркивает, что, «отдавая разработку реформы высшим чиновникам империи, из которых неизменно составлялись cекретные комитеты, император сам связывал себе руки», оказываясь «бессильным перед крепостническими убеждениями высших сановников. Вся сила его зиждилась на подчинении законам системы и сразу иссякала, как только требовалось выйти за их пределы. Но именно это и было необходимо для решения крестьянского вопроса».

Применительно к Комитету 6 декабря 1826 г. и в новом издании сохранилось у С.В.Мироненко прежнее мнение о том, что «его деятельность завершилась вполне безрезультатно. Ни один из подготовленных проектов не был реализован... К 1831 году выяснилось, что реформы не столь уж необходимы и России, и новому императору» 24 .

Эту точку зрения разделяет, в целом, и П.Н.Зырянов, автор новейшего учебника по отечественной истории для вузов: «В первые годы царствования Николай I не придавал большого значения крестьянскому вопросу. Постепенно, однако, царь и его ближайшее окружение приходили к мысли, что крепостное право таит в себе опасность новой пугачевщины, что оно задерживает развитие производительных сил страны и ставит ее в невыгодное положение перед другими странами - в том числе в военном отношении» 25 .

Б.Г.Литвак, говоря о кризисе крепостничества в предреформенные десятилетия, отмечал, что «верхний эшелон власти, который в самодержавной России пользовался особой самостоятельностью и независимостью от своей социальной опоры - помещичьего дворянства, - не мог подняться над уровнем обыденного сознания помещика и видел причины кризиса не в крепостном праве, а в "злоупотреблениях" этим правом, проводя косметический ремонт обветшавшего здания. Начатый указом Павла I 1797 г. о трехдневной барщине - первым государственным вмешательством в отношения помещика со своими крестьянами, - этот ремонт продолжался всю первую половину ХIХ в., и конца ему не видно было не только потому, что тридцатилетие царствования Николая I имело своей целью "заморозить" Россию, а и потому, что внешняя, видимая мощь империи позволяла самодержавию только поглаживать эту болевую точку, вместо того, чтобы рассечь нарыв». Именно этим можно объяснить неудачу многочисленных секретных комитетов, обсуждавших вопрос о крепостном праве в это царствование, «что очень напоминало танец кота вокруг котла с горячей кашей» .

В одной из своих последних статей, посвящённой общественной борьбе в период подготовки крестьянской реформы, И.Д.Ковальченко указывал, что «исходным рубежом размежевания направлений общественной мысли и освободительного движения было отношение к крепостничеству. В этом плане отчетливо выделяются два лагеря идейных и общественных направлений - консервативный и либерально-радикальный. Разумеется, в каждом из них были свои существенно отличные внутренние течения. Различия между этими течениями были связаны с решением вопроса о том, как сохранить старое или как перейти от старой системы социально-экономических отношений к новой системе, т.е. каковы должны быть содержание преобразований и методы их проведения. В этой связи нельзя стирать или вовсе игнорировать различия, например, между теми консерваторами, которые стояли за сохранение крепостничества в неизменном виде, и теми, кто допускал возможность при сохранении сути этих отношений перехода к их более мягким формам».

Говоря далее про подобных консерваторов, историк отмечает, что важная сторона их деятельности, кроме всего прочего, состояла в том, «что они подталкивали правящую верхушку и прежде всего императора к каким-то практическим действиям», тем более в ряде случаев придворные круги и сам император могли не иметь определенной позиции в данном вопросе. Наконец, в вопросе о деятельности секретных комитетов николаевского времени автор придерживается традиционного мнения, о том, что их деятельность «была направлена на то, чтобы похоронить вопрос о крепостном праве в бесплодных обсуждениях».

В одном из современных изданий - «Истории России в портретах» - также дается характеристика политики самодержавия по крестьянскому вопросу при Николае. Авторы труда отмечают, что интерес властей к этой проблеме «был вынужденным из-за частых крестьянский волнений». При этом, «в царствование Николая I по крестьянскому вопросу было сделано во всяком случае больше, чем в царствование "либерального" Александра I, и немало проведено подготовительной, аналитической работы для принятия его преемником Александром II решения об отмене крепостного права. Однако практические результаты работы были мизерные... Николай I не мог решиться на серьезную ломку существовавшего социального порядка…Вопрос об освобождении крестьян от крепостничества государь считал делом будущего и думал, что оно должно совершаться постепенно с непременным сохранением права помещиков на землю. Чтобы хоть как-то облегчить положение крепостных крестьян, не затрагивая основ крепостничества, Николай... принял ряд мер по ограничению личной зависимости крепостных от помещиков в тех сферах, где проявления крепостничества однозначно смахивали на рабовладение... Однако такие меры носили в основном рекомендательный характер и были не обязательными для исполнения». Применительно к истории Комитета 6 декабря 1826 г. авторы издания отмечают, что его главным и единственным итогом стал проект закона о состояниях, обсуждавшийся и принятый Государственным советом, но не реализованный из-за внешнеполитических обстоятельств и возражений великого князя Константина.

В одной из статей Т.А.Капустиной о Николае I высказывается мнение, что «крестьянский вопрос во внутренней политике занимал ведущее место, но результаты, достигнутые на путях его решения, не соответствовали затраченным усилиям. Причину этого следует искать как в личных взглядах императора, так и в условиях, в которых ему приходилось проводить свою политику в жизнь. Лично сам император относился к крепостному праву отрицательно, вынеся такое мнение из непосредственных впечатлений молодости, когда он путешествовал по России, сталкиваясь с неприглядными сторонами крепостного быта. Знакомство с делом декабристов только укрепило его убеждения. Однако Николай I вовсе не был сторонником полного освобождения крестьян, то есть перехода к бессословному строю. Его взгляды в крестьянском вопросе вытекали из его общих воззрений на сословные отношения. Если за дворянством не признается политическая независимость, поскольку она противоречит принципу абсолютизма, то за ним не может быть признано и право владеть другим сословием - крестьянством как видом собственности. Эта мысль, как и мнение, что такое владение нарушает экономические интересы государства, отчетливо осознавались Николаем I. Отсюда его стремление вернуть крестьянам их гражданские права, придав им особое государственное состояние.

Однако, по-видимому, Николай I вообще не представлял себе такой государственный строй, где народ был бы свободен от государственной опеки. Он смотрел на дворянство как на агента правительственной власти над крестьянством. В этих взглядах следует искать объяснение нерешительности мер по крестьянскому вопросу, предпринятых в царствование Николая I, которые сводились лишь к частным поправкам и изменениям. Но и на этом пути император не находил себе достаточной поддержки даже среди наиболее близких к нему лиц. Теоретик николаевской правительственной системы... граф С.С.Уваров утверждал, что "вопрос о крепостном праве тесно связан с вопросом о самодержавии". Это две параллельные силы, которые развивались вместе, у того и у другого одно историческое начало, и законность их одинакова, "поэтому отмена крепостного права неминуемо приведет к краху самодержавия". В заключение автор утверждает, что "попытки решить крестьянский вопрос в царствование Николая I показывают, что даже царь, пытавшийся быть самодержцем в полном смысле слова, не мог проявить неуступчивости по отношению к дворянству, вопреки своим собственным взглядам».

В новейшем исследовании Р.Г.Эймонтовой подчёркивается нарастание в политике Николая I реакционных настроений, хотя облик самого монарха, строй его мыслей, вряд ли менялся в течение всего царствования. Показательно следующее высказывание историка. Указывая на факт сравнения Николая I с Петром I у современников, она решительно противостоит этому: «Но, конечно, по масштабам и плодотворности деятельности он несоизмерим с Петром I, а ее направленность была во многом противоположна петровской (особенно в отношении к Западу и западноевропейской цивилизации)... Император Николай Павлович показал себя человеком самостоятельным, способным на решительные организационные перестройки. Но, как правило, введенные им новшества имели целью консервацию основ старого порядка».

Останавливаясь на деятельности Комитета 6 декабря 1826 г., автор не акцентирует внимания на оппозицию его планам самого Комитета, а, наоборот, подчёркивает единодушие его членов и даже членов Государственного совета, поддержавших в 1830 г. проект Дополнительного закона о состояниях, объясняя провал последнего колебаниями самого монарха, влиянием его родственников - великих князей Константина Павловича и Михаила Павловича, а также сложной международной ситуацией - Июльской революцией во Франции 1830 г. и др. При этом показательна следующая сентенция автора: «Принятые в царствование Николая I меры по ограничению крепостного права в большинстве случаев не дали сколько-нибудь значительных результатов. В научной литературе нередко делается упор на то, что император не встречал поддержки в своем ближайшем окружении. Но не забудем, что это окружение создавал он сам» .

Наконец, приведём одно интересное высказывание из новейшего исследования Б.Н.Миронова. По мнению этого историка, «Екатерина II и Александр I, не сочувствовавшие крепостному праву, не отменяли его из-за оппозиции влиятельных придворных кругов и дворянства. Николай I боялся отменить крепостное право из-за непредсказуемости последствий этого шага, хотя и завещал своему сыну отменить его» .

Таковы наиболее значимые работы отечественных историков по данной тематике. Стоит отметить недостаточную изученность исследуемого вопроса, а также определённую заданность, на наш взгляд, существующей точки зрения о деятельности Комитета 6 декабря 1826 г., скорее подчеркивающей его сходство с другими комитетами николаевского времени, нежели отмечающей различия, на которые мы, в свою очередь, обращаем большее внимание.

Вместе с тем, отечественные историки, расходясь между собой в определении числа занимавшихся крестьянским вопросом секретных комитетов, сходятся во мнении, что именно Комитет 6 декабря 1826 г. был едва ли не самым важным: если не по итогам его работы в области законодательной, то по широте подхода к проблеме, в постановке вопроса, ставшей в той или иной степени отправной точкой для деятельности последующих комитетов.

В историографии преобладающим является мнение об оппозиции членов Комитета монаршей инициативе, при этом напрашивается аналогия с другими комитетами николаевского времени. Сам проект Дополнительного закона о состояниях рассматривается, в основном, как консервативная уловка членов Комитета, ставившая дополнительные преграды решению крестьянского вопроса. Без достаточных оснований, опять же, скорее, по аналогии консервативной считается и позиция Государственного совета, отвергшего проект. Одновременно, вполне справедливо все факторы, повлиявших на то, что в 1830 г. проект так и не был приведён в действие, рассматриваются в совокупности: здесь и французская Июльская революция, и Августовская революция в Бельгии, и Польское восстание, и различные волнения в России, и оппозиция проекту в императорской семье, и колебания самого монарха и т.д. Большинство историков вообще игнорирует какие-либо реальные результаты деятельности Комитета, относясь к указу 1833 г. (о нём речь пойдёт ниже) крайне скептически. Во-первых, потому что запрет продажи людей без земли с раздроблением семейств не всегда, мягко говоря, действовал, а подобной статистики нет; а во-вторых - из-за свойственного отечественной либеральной и особенно марксистской историографии пренебрежительного отношения ко всем подобным реформам в сравнении с отменой крепостного права в 1861 г. Такова вкратце историография исследуемого вопроса.

1. Чулков Г.И. Императоры. Психологические портреты. М., 1991. С. 195 - 196.

2. Платонов С.Ф. Учебник русской истории. СПб., 1993. С. 344 - 346.

3. Покровский М.Н. Русская история с древнейших времен. Т. IV // Избранные произведения в 4 книгах. Кн. 2. М., 1965. С. 275 - 279, 281 - 282, 608.

4. Ловков А.И. Комитет 6 декабря 1826 года. Канд. дисс. М., 1946. С. 24 - 26, 41, 44, 45, 49, 53, 58, 141, 164, 165, 169, 188, 197 - 201.

5. Дружинин Н.М. История с СССР с древнейших времен до наших дней. Первая серия. Т. IV. М., 1967. С. 265 - 300.

6. История СССР с древнейших времен до наших дней. Первая серия. Т. IV. М., 1967. С. 266 - 267, 289, 300.

7. Федосов И.А. Революционное движение в России во второй четверти ХIХ в. (революционные организации и кружки). М., 1958. С. 21.

8. Архипова Т.Г. Высшие комитеты России 2-ой четверти ХIХ века. (К истории кризиса феодально-крепостнической государственности). Канд. дисс. М., 1970. С.36, 153 - 154, 156; См. также: Архипова Т.Г. Секретный комитет 6 декабря 1826 г. // Труды МГИАИ. Т. 20. М., 1965.

9. Рахматуллин М.А. Подъем крестьянского движения и реакция самодержавия после восстания декабристов // Из истории экономической и общественной жизни России. Сборник статей к 90-летию академика Н.М.Дружинина. М., 1976. С. 176, 178 - 182.

10. Сладкевич Н.Г. О сословных проектах Комитета 6 декабря 1826 года // Исследования по отечественному источниковедению. Сборник статей, посвященный 75-летию профессора С.Н.Валка. М. - Л., 1964. С. 275, 283.

11. Орлик О.В. Россия и французская революция 1830 года. М., 1968. С. 186, 188; См. также: Орлик О.В. Передовая Россия и революционная Франция (I половина ХIХ в.) М., 1973.

12. Зайончковский П.А. Правительственный аппарат самодержавной России в ХIХ в. М., 1978. С. 108 - 110; См. также: Зайончковский П.А. Отмена крепостного права в России. Изд.3. М., 1968. С. 55 - 56.

13. Леонтович В.В. История либерализма в России. 1762 - 1914. М., 1995. С. 136 - 149; См. также: Градовский А.Д. Начала русского государственного права. Т. 1. СПб., 1892. С. 252.

14. Ерошкин Н.П. Крепостническое самодержавие и его политические институты: (первая половина ХIХ века). М., 1981. С. 186 - 191, 194; См. также: Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. Изд.3, пер. и доп. М., 1983. С. 153.

15. Эйдельман Н.Я. Секретная аудиенция // Новый мир. 1985. № 12. С. 202 - 204, 207 - 215, 217; Эйдельман Н.Я. "Революция сверху" в России. М., 1989. С.101 - 102.

16. Мироненко С.В. Страницы тайной истории самодержавия. Политическая история России первой половины ХIХ столетия. М., 1990. С. 101 - 103; Боханов А.Н., Захарова Л.Г., Мироненко С.В., Сахаров А.Н., Твардовская В.А. Российские самодержцы (1801 - 1917). М., 1993. С. 128, 141.

17. История России с начала ХVIII до конца ХIХ века / Л.В.Милов, П.Н.Зырянов, А.Н.Боханов; отв.ред. А.Н.Сахаров. М., 1997. С. 341.

18. Литвак Б.Г. Переворот 1861 года в России: почему не реализовалась реформаторская альтернатива. М., 1991. С. 5, 10.

19. Ковальченко И.Д. Консерватизм, либерализм и радикализм в России в период подготовки крестьянской реформы 1861 года // Отечественная история. 1994. № 2. С. 3, 8 - 10.

20. История России в портретах. В 2-х тт. Т.1. Смоленск - Брянск, 1996. С. 61, 71 - 72.

21. Капустина Т.А. Николай I // Вопросы истории. 1993. № 11 - 12. С. 35 - 37.

22. Гросул В.Я., Итенберг Г.С., Твардовская В.А., Шацилло К.Ф., Эймонтова Р.Г. Русский консерватизм ХIХ столетия. Идеология и практика. М., 2000. С. 105 - 120.

23. Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (ХVIII - начало ХХ в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. В двух томах. Т.1. СПб., 1999. С. 408.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX В.

Наименование параметра	Значение
Тема статьи:	В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX В.
Рубрика (тематическая категория)	Государство

Первая половина XIX в. прошла под эгидой правления двух царей - Александра I (1801 - 1825 гᴦ.) и Николая I (1825 - 1855 гᴦ.).

В результате дворцового переворота российским императором стал Александр I, который обещал управлять народом "по законам и по сердцу бабки своей Екатерины Великой".

Первые годы царствования Александра I оставили наилучшие воспоминания у многих современников. "Дней Александровых прекрасное начало" - так обозначил эти годы А.С. Пушкин. В эти годы Александр опирался на небольшой круг друзей, который сложился около него еще до восшествия на престол. Этот кружок стали называть "Негласный комитет". Его члены были молоды и исполнены благих намерений. При их непосредственном участии были осуществлены первые преобразования: объявлена амнистия 12 тысячам человек, пострадавшим при Павле, вновь открыты границы, стали свободно ввозиться европейские книги и товары.

Заседания Негласного комитета начались в июле 1801 ᴦ. и продолжались до мая 1802 ᴦ. Главным результатом работы должно было стать ограничение власти самодержавия, с чем согласен был и сам царь.

9.1. Общественный строй

В начале XIX в. Российская империя представляла собой огромную континœентальную страну, включавшую обширные территории Восточной Европы, Северной Азии и Закавказья. В состав Российской империи входили Прибалтика, Литва, Украина, Белоруссия, Польша, Финляндия, Бессарабия. Размеры ее выросли до 18 млн. кв. км.

Огромное пространство, разнообразие природных, экономических и этнических условий накладывали свой отпечаток на структуру государства и его общества.

В стране усиливался кризис феодально-крепостнического строя.

Произошли изменения в социальной структуре общества. Наряду со старыми классами появляются классы буржуазного общества: буржуазия и пролетариат.

Дворянство по-прежнему оставалось привилегированным общественным слоем в российском обществе. В России в первой четверти XIX в. насчитывалось 127 тысяч помещиков, которые делились на крупнопоместных и мелкопоместных. Крупные землевладельцы принадлежали к титулованной знати и занимали высшие посты в государстве. С развитием капиталистических отношений дворяне получили право строить в городах фабрики и заводы, наравне с купечеством вести торговлю. 2 апреля 1801 ᴦ. Александр I восстановил в полном объёме Жалованную грамоту дворянству. В 1817 году были учреждены государственный коммерческий банк и иные кредитные учреждения для поддержания дворян, разорившихся во время Отечественной войны 1812 ᴦ. В 1831 году издан Манифест "О порядке дворянских собраний, выборов и службы по оным". Был введен новый порядок участия в выборах. В прямом голосовании могли участвовать только крупные землевладельцы, другие голосовали косвенным путем, через выборщиков. Во второй четверти XIX в. состав помещиков существенно изменился. Дворян было свыше 250 тысяч, из них 150 тысяч не имели крестьян. Доступ в дворянское сословие с 1845 ᴦ. стал затрудненным. По Указу 1845 ᴦ. для того чтобы стать потомственным дворянином, нужно было на гражданской службе дослужиться до 5-го класса, ᴛ.ᴇ. стать статским советником, а на военной службе дослужиться до чина майора.

С 1845 года заповедные дворянские имения могли переходить по наследству только к старшему сыну, их нельзя было дробить и передавать лицам из другого рода.

Духовенство. Правовое положение духовенства в первой половинœе XIX в. существенно изменилось. С 1801 года духовенство, а с 1835 ᴦ. и их дети освобождались от телœесных наказаний, с 1807 ᴦ. их дома освобождались от поземельного сбора, а с 1821 ᴦ. - и от постоя. В 1803 - 1805 годах лицам духовного звания, не имеющим штатных мест при церквях, разрешалось переходить в другие сословия, ᴛ.ᴇ. изменять род занятий. Духовенство, награжденное орденами, приобретало дворянские права. Белое духовенство получало наследственные дворянские права, а черное получало участок земли с правом личного пользования. Дети священников и дьяконов в случае выхода из духовного сословия получали звание потомственных почетных граждан. С 1822 года церковнослужителям из дворян предоставлялось право покупать мастеровых и крестьян.

Крестьяне делились на три категории: помещичьи, удельные и государственные. Государственные крестьяне принадлежали казне и официально считались "свободными сельскими обывателями". В 1796 году государственных крестьян мужского пола насчитывалось 6034 тыс. Основная масса государственных крестьян была сосредоточена в северных и центральных регионах России, Поволжья и Приуралья. Государственные крестьяне за предоставленные им земельные участки должны были выполнять повинности: оброк и подушную подать. Нормы крестьянских наделов составляли 8 десятин на одну душу мужского пола в малоземельных губерниях и по 15 десятин в многоземельных. Периодически эти наделы перераспределялись, что мешало развитию производительных сил в деревне, а с другой стороны - препятствовало формированию собственнической психологии у крестьян. Государственных крестьян нередко переводили в категорию помещичьих. Александр I прекратил раздачу казенных крестьян помещикам, но с 1816 ᴦ. часть государственных крестьян была переведена на положение военных посœелœенцев. Οʜᴎ должны были нести военную службу, заниматься сельским хозяйством, платить государству повинности. Их жизнь регламентировалась Воинским уставом.

В 1837 - 1841 годах была проведена реформа управления государственными крестьянами, в результате которой был введен принцип крестьянского местного самоуправления, увеличились земельные наделы, стал создаваться семенной фонд на случай неурожая. В деревнях стали открываться начальные школы и больницы.

Удельные крестьяне занимали промежуточное положение между государственными и помещичьими. Это бывшие дворцовые крестьяне, получившие звание удельных в 1797 ᴦ., когда был создан Департамент уделов для управления крестьянами, принадлежавшими членам императорской фамилии. В 1797 году удельных крестьян насчитывалось 463 тыс. душ мужского пола. Удельные крестьяне в основном проживали в Самарской и Симбирской губерниях.

Οʜᴎ платили оброк, несли денежные и натуральные повинности. К серединœе XIX в. царская семья получала годовой доход с удельных имений до 3 млн. руб. серебром.

Помещичьи крестьяне составляли самую большую и самую эксплуатируемую группу населœения. Οʜᴎ должны были отрабатывать барщину 3 - 5 дней в неделю и платить натуральный и денежный оброк. Помещики распоряжались крестьянами как движимым имуществом, сохраняли над ними свой суд. Массовые выступления крестьян заставили правительство обратить внимание на эту проблему. В 1803 году был издан указ о вольных хлебопашцах, по которому помещики получили право отпускать своих крестьян на волю за определœенный выкуп, но указ не получил широкого распространения, т.к. помещики неохотно отпускали крестьян, а у крестьян не было денег, чтобы заплатить помещику выкуп. В 1804 ᴦ. был издан Указ о прикреплении крестьян к земле, а не к помещику. По этому Указу было запрещено продавать крестьян без земли.

В 1816 - 1819 годах Александр I освободил крестьян Прибалтики от крепостной зависимости, но без земли. Во второй четверти XIX в. было запрещено отдавать крепостных крестьян на заводы и ссылать их в Сибирь. В 1841 году принят закон, запрещавший продавать крестьян поодиночке и без земли. В 1843 году безземельным дворянам было запрещено приобретать крестьян. В 1842 году был издан Указ "Об обязанных крестьянах", по которому помещик мог предоставить крестьянам в пользование земельный надел, а крестьяне должны были за это отрабатывать определœенные повинности. К сожалению, это были частичные меры, которые не меняли сути крепостного права, и крестьяне оставались нищими, забитыми, голодными.

Городское населœение делилось на пять групп: почетные граждане, купцы, ремесленники (цеховые мастера), мелкие собственники и рабочие люди.

К почетным гражданам относились крупная буржуазия и торговцы. Почетные граждане делились на потомственных и личных. В разряд потомственных почетных граждан входили крупные капиталисты, ученые, художники и дети личных дворян и священников. Личными почетными гражданами считались низшие чиновники и лица, окончившие высшие учебные заведения, артисты частных театров и дети, усыновленные потомственными дворянами. Почетные граждане не платили подушной подати, освобождались от телœесных наказаний, не несли рекрутской повинности.

Купцы делились на две гильдии. К первой относились купцы, занимавшиеся оптовой торговлей, ко второй - занимавшиеся розничной торговлей. Купцы сохраняли свои привилегии, могли получать чины и награждаться орденами. Деньги, нажитые купцами в торговле, вкладывались в промышленность. Так постепенно складывались династии российской буржуазии Морозовых, Кондрашовых, Гучковых и др.

Группы цеховых мастеров составляли ремесленники, приписанные к цехам. Οʜᴎ делились на мастеров и подмастерьев. Цехи имели свои органы самоуправления.

В первой половинœе XIX в. количество рабочих, занятых в промышленности, значительно увеличилось. Вольнонаемными рабочими становились крестьяне, уходившие на оброк. Жители некоторых деревень стали объединяться в артели и создавать свои художественные промыслы. Некоторые промыслы, к примеру, Палех, Гжель, Федоскино сохранились и до сегодняшних дней.

Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, в первой половинœе XIX в. в России стало развиваться фабричное производство, мануфактуры, мелкотоварная промышленность, чему способствовало и законодательство о городах.

9.2. Государственный строй

В первой половинœе XIX в. Россия оставалась абсолютной монархией. Во главе государства стоял император.
Размещено на реф.рф
В 1810 году был создан новый совещательный орган - Государственный совет, который должен был заниматься подготовкой законопроектов. Он состоял из высших государственных чиновников, назначаемых императором. При Николае I роль Государственного совета значительно уменьшилась. Вместо него особое значение приобрела Собственная его величества канцелярия, которая контролировала всœе важнейшие вопросы жизни страны. Она разделялась на несколько отделœений: первое отделœение осуществляло контроль над деятельностью министерств, второе занималось кодификацией законов. Особое место занимало третье отделœение, осуществлявшее политический сыск в России и за ее пределами. Четвертое занималось социальными учреждениями и учебными заведениями. Пятое разрабатывало проекты реформ управления государственными крестьянами, шестое занималось подготовкой предложений по управлению Кавказом.

В 1802 году была изменена система центрального управления. Вместо Петровских коллегий созданы министерства: иностранных дел, военно-сухопутных и военно-морских сил, юстиции, внутренних дел, финансов, коммерции и народного просвещения. Министерства делились на департаменты и канцелярии, во главе которых стояли директоры. В министерствах утверждался принцип единоначалия. Министр полностью отвечал за руководство вверенной ему отраслью. Он был самодержцем в своей сфере. Важно заметить, что для совместного обсуждения некоторых вопросов в 1802 ᴦ. создан Комитет министров, преобразованный в 1857 ᴦ. в Совет министров. В состав Комитета министров входили председатели департаментов Государственного совета͵ государственный секретарь, управляющие ведомствами. Комитет министров был совещательным органом, т.к. никакое его заключение не вступало в действие до утверждения императором. Широко практиковалось создание секретных комитетов для разработки различных проектов. Секретная деятельность комитетов вызывалась боязнью крестьянских волнений и возможным недовольством дворян при проведении тех или иных реформ, ущемлявших их права.

Сенат в 1802 ᴦ. практически был реформирован. Он стал высшим судебным учреждением страны. Его департаменты превратились в высшие апелляционные инстанции для губернских судов. Участие в государственном управлении и законотворческой деятельности выражалось только в том, что ему было предоставлено право делать "представления" императору по поводу устаревших законов и противоречий во вновь издаваемых законах. За Сенатом также сохранялось право ревизионной деятельности местных административных органов.

Синод был высшим учреждением по делам русской православной церкви. Во главе Синода стоял обер-прокурор, который, как и члены Синода, назначался императором.

В 1817 году было создано министерство духовных дел и народного просвещения, которому было предоставлено право контролировать деятельность Синода.

9.3. Судебные органы

Высшей судебной инстанцией был Сенат. В 1802 году учреждается министерство юстиции, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ должно было выполнять функции высшего судебного управления и надзора за деятельностью судебных учреждений.

В первой половинœе XIX в. упраздняются Верхние земские суды (для дворян), верхние и нижние расправы (для государственных крестьян) и губернские магистраты (для мещан).

В губерниях действовали палаты уголовного и гражданского суда. Οʜᴎ рассматривали дела всœех сословий и были одновременно и апелляционной инстанцией для городских и уездных судов. Палаты гражданского суда рассматривали дела о недвижимых имуществах в губерниях, споры о городской собственности. Палаты уголовного суда рассматривали дела о должностных преступлениях дворян, о поджогах и др.

В каждой губернии существовали совестные суды, рассматривавшие уголовные дела, совершенные умалишенными и несовершеннолетними, и гражданские дела по имущественным спорам между родственниками. Задачей этих судов являлось примирение сторон.

В двух столицах имелись надворные суды, которые рассматривали дела военнослужащих, находившихся вдали от расположения воинской части, а также чиновников и разночинцев.

Низовыми судами были сословные и уездные суды, а также городовые магистраты. Создавались и ведомственные суды: военные, морские, лесные, горные, путей сообщения, крестьянские, духовные. Мелкие уголовные дела разбирали городничие, квартальные надзиратели и становые приставы.

Суды подчинялись администрации. Приговоры, вынесенные судами, утверждались губернатором, а некоторые министром юстиции, Государственным советом. Надзор за деятельностью судебных и местных органов управления осуществляли губернские прокуроры, а в уездах - уездные стряпчие.

Русская армия, созданная еще Петром I, в данный период стала одной из самых сильных в Европе. Ее кампаниями руководили великие полководцы: Румянцев, Суворов, Кутузов.

Вместе со всœем русским народом армия одержала блестящую победу над французской армией в войне 1812 ᴦ., покрыв себя немеркнущей славой.

В 1816 году стали создаваться военные посœелœения, цель которых состояла в сокращении огромных затрат на содержание армии в мирных условиях и создании новой системы комплектования армии. В разряд военных посœелян стали переводиться казенные крестьяне, которые должны были заниматься земледелием и нести военную службу наравне с солдатами. К 1825 году около трети солдат было переведено на посœелœение. К солдатам выписывались семьи. Жены становились посœелянками, сыновья с семи лет записывались в кантонисты, а с 18 лет поступали в полк. Главным начальником над военными посœелœениями был назначен А.А. Аракчеев.

Нещадная эксплуатация и военная муштра вызывали частые крестьянские волнения. После 1831 ᴦ. военные посœелœения, не оправдавшие своего назначения, стали упраздняться, а к 50-м годам ликвидированы полностью.

9.5. Полиция и карательные органы

В 1802 году образовано министерство внутренних дел, из которого позднее для управления полицией выделœено министерство полиции. После восстания декабристов карательный аппарат усилился. Было создано Третье отделœение Собственной его Императорского Величества канцелярии, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ занималось расследованием политических дел, высылкой подозрительных людей, наблюдением за иностранными гражданами, проживавшими в России. В его распоряжении находилась многочисленная агентура ябедников, стукачей.

В начале XIX в. были созданы жандармские части, которые в 1826 ᴦ. были объединœены в отдельный корпус жандармов. В 1837 году в связи делœением уездов на станы появились должности становых приставов, которые работали в тесной связи с сельской и вотчинной полицией. Карательные функции выполняли всœе звенья государственного аппарата.

9.6. Кодификация права

В начале XIX в. назрела крайне важно сть кодификации архаичного и запутанного российского законодательства. К этому времени накопился огромный нормативно-правовой материал. Продолжало действовать Соборное уложение, законодательство Петра I и его преемников. В ряде случаев нормативные документы вступали в противоречие друг с другом. Сложившаяся ситуация послужила поводом для создания кодификационной комиссии под руководством М.М. Сперанского - видного юриста и общественного деятеля, человека незаурядного и высокообразованного. Полное собрание законов Российской империи, состоявшее из 45 томов, было подготовлено и напечатано в 1830 ᴦ. В него было включено 330920 нормативных актов и 6 томов приложений. В Полном собрании законов были помещены в хронологическом порядке как действовавшие, так и утратившие свою силу нормативные правовые документы, начиная с Соборного уложения и заканчивая манифестом о вступлении на престол Николая I.

На базе подготовленного материала М.М. Сперанский составил Свод законов Российской империи в 15 томах, который был издан в 1832 ᴦ., а с 1 января 1835 ᴦ. вступил в силу. В Свод вошли лишь действующие законы, расположенные по особой системе, разработанной М.М. Сперанским: законы об органах власти, управления и государственной службе; уставы о повинностях; уставы казенного управления; законы о сословиях; гражданское законодательство; уставы государственного благоустройства; уставы благочиния; уголовные законы. Система Свода оставалась неизменной до Октябрьской революции 1917 ᴦ., лишь в 1885 ᴦ. Свод был дополнен процессуальным законодательством.

Важным памятником русского права первой половины XIX в. является Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, принятое в 1845 ᴦ.

Кодификация законов Российской империи имела огромное значение. Сперанскому удалось систематизировать действующее законодательство за 176 лет, что облегчало его изучение и практическое применение.

9.7. Гражданско-правовые отношения по Своду законов

Действующее гражданское законодательство было систематизировано в 9-м, 10-м и 11-м томах Свода законов. Впервые в русском законодательстве подробно раскрывается содержание полномочий собственника на принадлежащее ему движимое и недвижимое имущество.

Недвижимым имуществом считались земельные угодья, деревни, дома, заводы, фабрики, лавки, любые строения и пустые дворовые места. Недвижимое имущество могло быть благоприобретенным или родовым.

К движимому имуществу относились мореходные и речные суда, книги, рукописи, картины и другие предметы, относящиеся к науке и искусству, домашние уборы, экипажи, орудия земельного производства, инструменты, лошади и другой скот, сжатый и молоченый хлеб, продукция заводского производства, металлы, минœералы и другие полезные ископаемые.

Существовало два вида собственности - частная и государственная. Промежуточное положение занимала собственность особ императорского дома.

Впервые было установлено право собственности на результаты интеллектуального творчества, что в дальнейшем послужило основой для формирования авторского и патентного права. Сроки пользования и порядок разрешения споров по данному виду собственности оговорены в Уставе о цензуре и в Законах о гражданском судопроизводстве.

Свод законов различает полное и неполное право частной собственности на землю и на имущество. По праву полной собственности владелœец имел право не только на землю, но и "на всœе, что заключалось в недрах ее, на воды, в пределах ее находящиеся". В статье 430 говорилось, что даже клад принадлежал владельцу земли и без его разрешения не мог быть "отыскиваем" ни частными лицами, ни местным начальством. Но если кто-либо случайно находил клад на чужой земле, то клад делился пополам.

В главе 2 (ст. 432) дается определœение неполного права собственности. Право собственности считается неполным, когда оно ограничивается правами других лиц на пользование теми же объектами права собственности:

право участия в пользовании и получении выгод от чужого имущества:

право угодий в чужих владениях:

право собственности на заповедные наследственные имения: право собственности на имения, которые жаловались на праве майоратов в западных губерниях.

Право участия в пользовании и получении выгод от чужого имущества было двух видов - общее и частное.

Закреплялось для всœех право прохода и проезда по большим дорогам и по путям водного сообщения, в чьих владениях они ни находились бы. Владельцы земель, прилегающих к большой дороге, не имели права скашивать и вытравлять траву, растущую вдоль дороги, чтобы оставить подножный корм для прогоняемого скота. Владельцам земель, прилегающим к водным путям, запрещалось строить недостаточно надежные мосты через судоходные реки, на судоходных реках не разрешалось строительство мельниц, плотин и прочих преград, мешающих судоходству. Οʜᴎ обязаны были "допускать" проход и проезд людей, занимающихся подъемом рычажных судов и рыбной ловлей.

По праву частного участия (ст. 442) владелœец, чьи земли лежали в верховьях реки, мог требовать, чтобы сосœед не поднимал запрудами уровень воды, чтобы не затоплять его луга. В статье 445 оговаривались права хозяина дома, который мог требовать, чтобы сосœед не пристраивал кухни и печи к стене его дома, не лил воду и не сметал мусор на его дом, не делал ската крыши на его двор и т.д.

В статьях 543 и 544 дается определœение общего права собственности. Право общего владения относилось к имуществу, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ являлось неделимым, или к имуществу, подлежащему разделу. Доходы в таких имениях распределялись между "всœеми соучастниками по соразмерности частей".

Право на полное распоряжение имуществом возникало с 21 года. Лица, получившие наследство, могли управлять своим имуществом с 17 лет, но распоряжаться капиталом могли только с согласия попечителœей.

Устанавливался ряд ограничений для подданных других государств, иноверцев, для женщин, крестьян и горожан. В частности, для евреев была установлена черта осœедлости, им запрещалось приобретать недвижимую собственность вне этой черты.

Крестьянам, получившим свободу, запрещалось выделяться из общины. Крестьяне, не имевшие торговых свидетельств и не владевшие недвижимым имуществом, не могли принимать обязательства по векселям.

Подробно регламентировалось залоговое право. Закладывать можно было как движимое, так и недвижимое имущество. Для залога недвижимого имущества требовалось заключение договора с выполнением определœенных требований и удостоверением в официальных органах. Залогодержатель имел право получать доходы с недвижимого имущества. Залогодателю предоставлялось право в течение шести месяцев выкупить заложенное имение. По истечении данного срока имение назначалось к публичной продаже. Заклад движимого имущества совершался в письменном виде явочным или домашним порядком. Закладывать вещи могли лишь лица, которые по закону могли отчуждать их, а принимать в залог - лишь те, которые могли владеть ими на правах собственности. Вещи, находящиеся в залоге, не могли быть перезаложены. Стал широко практиковаться залог в кредитных учреждениях.

Обязательственное право. Действительным считался договор, заключенный в письменном виде, но в ряде случаев допускалась устная форма.

По законодательству начала XIX в. известны договоры мены, купли-продажи, запродажи, ᴛ.ᴇ. предварительной продажи с внесением денежного задатка и заключением впоследствии договора купли-продажи, дарения, подряда, поставки, займа, страхования, личного и имущественного найма, поклажи, перевозки, товарищества.

Различались товарищества четырех видов: полное, когда всœе участники отвечают за сделки своим имуществом, по вере или по вкладам, акционерная компания ("по участкам") и артель, когда всœе участники имеют общий счет. Важно заметить, что для создания товарищества требовалась только регистрация, а для создания акционерного общества крайне важно было разрешение правительства.

Недвижимое имущество могло отдаваться внаем на срок до 12 лет. При этом новый владелœец вправе был односторонне прекратить договор найма, заключенный его предшественником.

Закон устанавливал проценты (6%) по займам в том случае, в случае если они не были оговорены в договоре. Заемные письма могли передаваться третьим лицам, принимающим на себя обязательства по уплате долга и право обратить взыскание на должника.

Проданное родовое имение в течение трех лет могло быть выкуплено членами данной фамилии или рода.

Договор личного найма оформлялся на гербовой бумаге и заносился в книгу маклера. Родители имели право отдавать своих детей без их согласия на обучение ремеслу. Крестьяне и мещане, не уплатившие денежные взыскания, отдавались на принудительные работы.

Договор поклажи оформлялся в письменном виде, и если имущество было похищено вместе с имуществом приемщика или сгорело при пожаре, то за сохранность данного имущество никто ответственности не нес. В случае несостоятельности лица, сдавшего вещи на хранение, приемщик обязан был сообщать о нахождении у него имущества.

Семейное право. Семейно-брачные отношения всœегда являлись малоподвижной, консервативной областью права и находились под сильным влиянием церкви. По закону признавался только церковный брак. Лица православного христианского вероисповедания не могли вступать в брак с лицами других вероисповеданий. По-прежнему сохранялось подчинœенное положение женщины в семье. Законодательство разрешало мужу наказывать жену. Паспорт жене мог выдаваться только с разрешения мужа. Жена должна была следовать за мужем в случае перемены последним места жительства. Брачный возраст для юношей установлен с 18 лет, для девушек - с 16. При этом архиереям, в отдельных случаях, предоставлялось право снижать брачный возраст. Запрещалось вступать в брак мужчинам старше 80 лет, женщинам - старше 60. Для вступления в брак требовалось не только согласие брачующихся, но и их родителœей или опекунов. Для военнослужащих требовалось согласие вышестоящего начальства, для помещичьих крестьян - согласие помещика.

Супруги имели раздельные права на имущество. Приданое жены и имущество, полученное в дар или через наследство, а также приобретенное лично во время брака, считалось ее отдельной собственностью. Супруги могли самостоятельно распоряжаться своим имуществом. За долги друг друга супруги не отвечали.

Отцу принадлежала власть над детьми. От детей никакие жалобы на родителœей в суд не принимались, а родители имели право обращаться в суд с просьбой о заключении детей под стражу от двух до четырех месяцев. В случае если взрослые дети проживали вместе с родителями, то они не имели права вступать в какие-либо имущественные сделки. Дети, отделœенные от родителœей, имели право распоряжаться своим имуществом по собственному усмотрению. Незаконнорожденные дети не имели права на фамилию отца и на наследование его имущества.

К матери власть над детьми переходила в случае смерти отца или лишения его судом прав состояния.

Наследственное право. Имущество передавалось наследникам по закону и по завещанию. Наследниками первой очереди по закону считались сыновья, затем внуки и правнуки.

При отсутствии наследников мужского пола наследниками становились дочери, внучки и правнучки умершего. В случае если не было прямых наследников, то наследство передавалось родственникам по боковой линии. Имущество умерших бездетных сына или дочери, полученное от родителœей, возвращалось родителям. Переживший супруг получал 1/7 часть из недвижимого имущества и 1/4 из движимого. Сестры при живых братьях получали 1/14 часть недвижимого имущества и 1/8 часть движимого.

По своему усмотрению можно было завещать только благоприобретенное имущество. Родовое имущество могло завещаться лишь в тех случаях, когда завещатель был бездетным, и только пережившему супругу в пожизненное пользование или ближайшему родственнику.

Наследники обязаны были уплатить всœе долги умершего даже в том случае, в случае если наследственного имущества было недостаточно.

Наследство считалось выморочным и поступало в казну, в случае если наследников не было вообще или никто из них не явился в течение 10 лет за получением наследства.

9.8. Уголовное право

Уголовное право также было кодифицировано и вошло в Свод законов, однако оно не устраивало Николая I, в связи с этим в 1845 ᴦ. было подготовлено Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. Уложением устанавливались формы вины, стадии совершения преступления, виды соучастия, смягчающие или отягчающие вину обстоятельства. Уголовная ответственность наступала с 7 лет. Уложение применялось ко всœем российским подданным. Незнание закона не освобождало от наказания. Преступлением считалось всякое нарушение закона. Под проступком понималось нарушение правил, предписанных для охранения определœенных законом прав и личной безопасности. Преступления и проступки делились на умышленные, ᴛ.ᴇ. заранее обдуманные, и неумышленные, совершенные по "внезапному побуждению". Определялось соучастие в преступлении, выделялись главные виновные и участники преступления. Соучастники преступления делились на: зачинщиков, управлявших действиями при совершении преступления; сообщников, принимавших участие в преступлении; подговорщиков или подстрекателœей, склонявших к совершению преступления других лиц; пособников, которые сами не участвовали в совершении преступления, но помогали его совершать; попустителœей, которые имели возможность предотвратить преступление, но допустили его; укрывателœей, укрывавших похищенные вещи и самих преступников. "Прикосновенными" к преступлению признавались лица, знавшие о преступлении и не донесшие о нем.

К наиболее тяжким преступлениям относились действия, направленные против церкви, и государственные преступления: измена, бунт, посягательство на жизнь "государя императора и членов императорского двора". Специально выделœены преступления против порядка управления и должностные преступления. К таким преступлениям относились подделка документов, казнокрадство, неповиновение власти, разглашение служебных тайн. В Уложении появились новые нормы "О неповиновении фабричных и заводских людей". Предусматривались наказания участникам забастовок. Зачинщики подвергались аресту на срок до трех месяцев, участники - от семи дней до трех недель.

Самым тяжким преступлением против граждан считалось убийство, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ подразделялось на квалифицированное, умышленное и неумышленное. К квалифицированному убийству относилось убийство родителœей, начальника, мастера, священника, господина, а также убийство, совершенное способом, мучительным для убитого. Квалифицированное убийство каралось лишением всœех прав состояния и ссылкой на каторжные работы.

За имущественные преступления, поджог и конокрадство полагалось тюремное заключение или каторжные работы на разные сроки.

К преступлениям против семьи и нравственности относились: насильственный брак, многобрачие, прелюбодеяние и изнасилование. За такие преступления отправляли в исправительные арестантские отделœения или каторжные работы на разные сроки. В главе второй Уложения перечислены всœе виды наказания: смертная казнь, ссылка на каторжные работы или на посœелœение в Сибирь и на Кавказ, публичные телœесные наказания плетьми, лишение прав состояния, потеря семейственных прав, временное заключение в крепости (в смирительном доме или в тюрьме), кратковременный арест, денежные взыскания, замечания и внушения. Смертная казнь иногда заменялась политической "смертью", за которой следовала ссылка в каторжные работы. Лишение всœех прав состояния сопровождалось всœегда лишением всœех титулов, чинов и орденов. Лишение прав состояния не распространялось на жену и детей осужденного. Мужчины, достигшие 70 лет, и женщины освобождались от клеймения.

К дворянам, духовным лицам и купцам применялась такая мера наказания, как лишение дворянства, чинов, права поступления на государственную службу, лишение духовного звания, купцам запрещалось записываться в купеческие гильдии. Кроме базовых наказаний применялись еще и дополнительные: церковное покаяние, конфискация имущества, надзор полиции.

В Уложении предусматривался сословный подход к преступникам. Дворяне, духовенство, купцы первой и второй гильдий освобождались от клеймения, заковывания, наказания плетьми. Кратковременный арест они могли отбывать дома, в то время как другие - в полицейских участках.

9.9. Судебный процесс

Судебный процесс в рассматриваемый период имел следующие особенности. Указом 1801 ᴦ. запрещались пытки при ведении следствия, однако на практике они применялись. Следствие и исполнение приговора производились полицией. Надзор за следствием осуществляли прокурор и стряпчие. После окончания следствия дело направлялось в суд. Судебные заседания проходили при закрытых дверях. Дела рассматривались по одним лишь письменным показаниям. Стороны и свидетели в суд не допускались. Главным доказательством вины считалось письменное признание обвиняемого, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ часто вырывалось пыткой. Приговор выносили по формальным признакам: сколько - "за", сколько - "против". За недоказуемостью вины дело прекращалось, но тогда человек на всю жизнь оставался "во подозрении". Приговор обжаловать было почти невозможно. Адвокатуры не было. Дела велись очень медленно, в суде процветали взяточничество и злоупотребления. Образовательный уровень судей был очень низким.

В целом Полное собрание законов и Свод законов Российской империи имели большое политическое и юридическое значение. Созданная система права действовала практически до конца существования империи.

9.10. Общественно-политические движения

Первая половина XIX в. характерна подъемом народного самосознания, в результате которого активизировалось общественно-политическое движение. Прогрессивно мыслящие представители разных слоев общества ощущали крайне важно сть кардинальных перемен, разрабатывали свои программы изменения социально-политической системы страны. Формированию революционного мировоззрения у передовой части дворянства способствовала Отечественная война 1812 ᴦ. Свидетельством тому являются тайные общества в форме офицерских товариществ. В 1816 году возникло тайное общество будущих декабристов - "Союз спасения", ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ разработало программу и конституционные проекты. Автором проекта "Конституции" был Н.М. Муравьев, автором "Русской правды" - П.И. Пестель.

Н.М. Муравьев являлся сторонником конституционной монархии. Законодательная власть, по его мнению, должна принадлежать народному вече, а исполнительная - императору. Император командовал войсками, но не имел права начинать войну и заключать мир.
Размещено на реф.рф
Император не мог покидать территории империи, иначе он лишался императорского сана. Ему назначалось жалованье в сумме 8 млн. руб. ежегодно. Придворный штат он мог содержать за свой счет.

Избирательные права граждан ограничивались образовательным и имущественным цензом. По конституции Н. Муравьева крепостное право должно было быть отменено, а военные посœелœения ликвидированы. Отменялись Табель о рангах, сословия и национальности. Вводилось понятие гражданина Российского государства. Все русские равны перед законом. Будущая Россия представлялась федеральным государством. Империя делилась на 15 держав. В каждой державе была своя столица. Столицей федерации должен стать Нижний Новгород.

П.И. Пестель был сторонником республиканского правления. Самодержавие в России, по "Русской правде" Пестеля, должно быть уничтожено. Царская фамилия физически истреблял

В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX В. - понятие и виды. Классификация и особенности категории "В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX В." 2017, 2018.

Крестьяне Урала в первой половине XIX в. активно участвовали в антифеодальной борьбе трудящихся всей России. Широкий протест в начале столетия наблюдался в приписной деревне. Приписные крестьяне протестовали против насильственного процесса «раскрестьянивания» - отрыва от земли и превращения в заводских рабочих.

Они защищали свое право оставаться крестьянами, пахать землю. В 1800 г. начинается волнение приписных крестьян Ревдинского завода, а с 1802 по 1814 г. здесь почти ежегодно происходит два-три выступления. Приписные крестьяне Нижне-Тагильского завода в 1803 г. выступают против заводской работы, а в следующем году их «неповиновение» распространяется на другие заводы Демидова. В 1805 г. начинают волноваться крестьяне, приписанные к Сылвинскому заводу. Хозяин этого завода Яковлев разложил работы на большее число душ, чем полагалось, и за счет этого дополнительного труда завел еще один, Сергинский завод. Однако отрабатывать сразу на двух заводах крестьяне отказались. Под давлением ширившегося движения приписных в 1807 г. институт приписки крестьян был ликвидирован. Но освобождались приписные не сразу: на казенных заводах они должны были работать до 1 мая 1813 г., а на частных - до 1 мая 1814 г. Эти условия вызвали новый подъем волнений приписных крестьян, которые не утихали до конца 1814 г. Выступления чаще всего выливались в форму отказа выходить на работу. Крупным было выступление в марте 1812 г. 550 приписных крестьян Верхисетского завода, живших в Калиновской волости Камышловского Уезда. Оно быстро распространилось на другие волости этого уезда, перебросилось в Екатеринбургский и Ирбитский уезды, охватив свыше 20 тыс. приписных крестьян заводов Яковлева, Демидова и казенных ГороблагоДатских. Крестьяне заявили, что непременных работников они выделили и больше выполнять заводских работ не будут. Между возмутившимися волостями была налажена хорошая связь, грамотные люди, имевшие при себе тексты законов и толковавшие их, направляли действия крестьян Тем временем «поверенные» от разных волостей направлялись с прошениями в Пермь, Екатеринбург, Петербург. Только в мае вооруженным путем волнение было ликвидировано. В ходе осуществления указа о непременных работниках произошли выступления приписных Ижевского завода, которые отказались в 1807 г. перейти в состав непременных работников, волнение приписных Благовещенского завода в Оренбургской губ.- хозяин этого завода отобрал у них землю, не выдавал провианта и установил крайне низкую плату за работу. Широкий размах приняла и борьба других категорий государственных крестьян. В начале 1830 г. в Пермской и Вятской губерниях администрация, ведавшая казенной деревней, ужесточила взимание недоимок, увеличила норму сбора «запасного хлеба», предназначенного на случай неурожайного года. Государственные крестьяне считали это началом своего перевода в разряд удельных или даже передачи в частную собственность в качестве крепостных. В том же смысле была истолкована замена на официальных бумагах государственного герба гербом Пермской губ., содержавшим изображение медведя. Крестьяне были убеждены, что это означает их передачу в собственность «сенатору Медведеву», а усиление поборов восприняли как сбор оброка в пользу нового барина. Волнения в Пермской губ. начались осенью 1834 г. первоначально в Красноуфимском и Кунгурском уездах. Крестьяне отказывались выплачивать повинности в казну, не желали выбирать участковых старост согласно новым правилам. Среди крестьян, значительная часть которых были старообрядцами, распространялись слухи о предстоящем принудительном введении официального православия. Подобные же опасения волновали мусульманскую часть населения - башкир и тептярей. Главным же требованием было уничтожение документов о перечислении казенных волостей в собственность «барина Медведева» или в удельное ведомство. Властям удалось к началу 1835 г. ослабить волнения, но весной они возобновились с еще большей силой. В некоторых селениях собирались толпы в несколько сотен, а иногда и более тысячи человек. В Бродовской волости Кунгурского уезда в июне 1835 г. в движение было вовлечено 4-5 тыс. крестьян, большая часть из них была вооружена холодным оружием. На конях было до 150 человек. Здесь развернулось настоящее военное сражение. Крестьян возглавляли энергичные предводители - Василий Суханов и его племянник Федор. Василий Суханов обратился к начальству воинских команд с письмом, в котором доказывал правоту крестьян и пытался предотвратить кровопролитие. Чиновники, прибывшие в район крестьянских волнений под охраной небольшого военного прикрытия в 50 человек, просили подкреплений у пермского губернатора Сластенина, но раньше, чем подкрепление прибыло, крестьяне приступили к активным действиям. Они атаковали воинский отряд возле д. Байкиной. Сами чиновники успели скрыться в Кунгуре. Крестьяне сначала действовали активно и могли бы достичь полного успеха, но вступили в переговоры с офицером, требуя выдачи чиновников. Потом сражение возобновилось, но уже подошли два новых войсковых отряда. Крестьяне, отбиваясь, стали отступать в окрестные леса. На следующий день «бунтовщиков» искали в лесных чащах и окрестных селах. Эпилогом событий была обычная в таких случаях крутая расправа, выразившаяся в массовых телесных наказаниях, ссылке в Сибирь и на каторжные работы [т. 1, с. 234]. События в Бродовской волости были только одним из многих эпизодов борьбы крестьян Приуралья, правда выдающимся по своему масштабу и интенсивности, но все же далеко не единичным. Во второй половине лета 1835 г. начались волнения, в шести кантонах башкирского войска на севере Оренбургской губ. Башкиры протестовали против перехода их родовых земельных угодий казне, которая раздавала эти земли генералам и чиновникам, а также пустила часть земельного фонда в распродажу. Кроме того, они опасались уничтожения так называемой кантонной организации, при которой сохранялись административная обособленность и несение военной службы «башкирского конного войска» взамен большинства других повинностей. Башкирские конные отряды стали собираться у д. Большая Ока Уфимского уезда. Они громили здания кантонных управлений, расправлялись с начальством. В ряде случаев отряды башкир и русских государственных крестьян действовали сообща. На Урале в 1835 г. складывалась обстановка, очень близкая к той, которая предшествовала началу Крестьянской войны под предводительством Е. Пугачева. Оренбургский губернатор Перовский и пермский губернатор Сластенин организовали ряд карательных экспедиций против крестьян и башкир. К концу августа движение в основном было сломлено. Сотни участников волнений поплатились жизнью при столкновении с войсками, сотни крестьянских семейств были высланы в Сибирь. В ходе борьбы в 1834-1835 гг. крестьяне проявляли стойкость и героизм: не выдавали вожаков, под пулями шли в наступление и даже заставляли ретироваться царские команды. Однако во многих случаях крестьяне поддавались на уговоры правительственных призывов и изъявляли покорность без борьбы. Царистские иллюзии поддерживались слухами о том, что чиновники продали крестьян «барину Медведеву» без ведома царя. Были случаи посылки крестьянских ходоков к Николаю I. Среди башкирского населения выходе борьбы отчетливо проявились социальные противоречия. В то время как основная масса башкир выступала совместно с русскими крестьянами, представителям богатой прослойки удалось организовать башкирские конные сотни, принимавшие участие в карательных экспедициях Перовского. События 1834-1835 гг. побудили царизм приступить к подготовке реформы управления «казенной деревней», осуществленной П. Д. Киселевым. Реформа не внесла в казенную деревню «успокоения», а, напротив, еще более обострила недовольство. Тяжесть повинностей и податей возросла, тогда как положительные последствия казенного «попечительства» оставались на бумаге. Административные новшества, такие, как форменные кафтаны с позументами для должностных лиц крестьянского самоуправления, рассматривались крестьянами как доказательство их пожалования в крепостные «министру Киселеву». Выделение части крестьянской земли под разведение картофеля - мероприятие, плохо подготовленное, осуществлявшееся методами грубого насилия,- возмутило крестьян и послужило поводом для выступлений 1841-1843 гг., получивших в старой исторической литературе название «картофельных бунтов». Название это неудачно и необоснованно. К началу 1840 г. картофель не был новинкой для крестьян Урала и Приуралья. Он был им известен еще во второй половине XVIII в. Протест вызывали мероприятия, в которых крестьяне видели подтверждение передачи их в удельное ведомство. В этом смысле истолковывалось и принудительное выделение земельных участков под картофель, поскольку подобная мера уже практиковалась во многих волостях, населенных удельными крестьянами. В марте-апреле 1841 г. волнениями был охвачен Осинский уезд Пермской губ. Крестьяне считали, что уже несколько лет назад администрация запродала их «министру Киселеву» или «барину Кульневу» и что выделение участков под картофель и сбор «запасного хлеба» - следствие этой продажи. Иногда выдвигалась другая версия: государственных крестьян перечислили в удел. Крестьяне отказывались сажать картофель, засыпать хлеб в запасные магазины. Они смещали навязанное им волостное начальство, замещали его людьми по своему выбору. Во главе движения шли селения Степановское, Ордынское, Медянское. Особо драматичный оборот приняли события в Медянском в июне 1841 г. Прибытие губернатора во главе вооруженного отряда не сломило стойкости крестьян. Даже выставленные против них артиллерийские орудия не устрашили непокорных. «Идем на пушки!» - крикнул крестьянин Юшков и увлек за собой группу односельчан. Только применив оружие, солдаты заставили подчиниться волнующуюся толпу, после чего последовала жестокая расправа. Новый подъем движения наступил весной 1842 г. Волнения охватили Камышловский, Ирбитский, Екатеринбургский, Шадринский уезды. Камышловский уезд стал центром движения. Тысячные толпы крестьян осаждали волостные и сельские управления, расправлялись с местной администрацией, добивались выдачи документов, будто бы передававших крестьян «в удел» или превращавших их в собственность царских сановников. Крестьяне держали в осаде здания, где укрывалось начальство. Особенно бурно протекали события в Далматовской волости Шадринского уезда. Здесь крестьяне вооружились самодельным оружием, сместили волостного голову, установили свое выборное правление. Большой и богатый Далматовский монастырь, бывший оплотом царских властей еще во времена Е. Пугачева, снова сыграл ту же роль в апреле 1842 г. Монастырь оказался островком, окруженным бушующей стихией крестьянского восстания. Монахи обстреливали крестьян с монастырской стены из пушек, а кроме того, использовали крестный ход, увещевания, обращенные к религиозному чувству крестьян и т. д. Их поддержала зажиточная часть населения волости. В результате удалось сломить волю крестьян к борьбе, освободить оказавшихся в их руках представителей местной администрации и даже захватить зачинщиков волнений. Весной 1843 г. волнения развернулись с новой силой. Начавшись с Шадринского уезда, движение перекинулось за границы губернии. Заволновалось население Челябинского уезда Оренбургской губ., Тобольского и Курганского уездов Тобольской губ. Выступления крестьян весной 1843 г. отличались большой напряженностью и размахом. В некоторых волостях Челябинского и Шадринского уездов в борьбу втягивались тысячи крестьян, происходили столкновения с войсками. В отдельных случаях на неповинующуюся толпу были направлены орудия. В с. Батуринском Шадринского уезда крестьяне пять дней держали в осаде чиновников, солдат и священников. 500 крестьян д. Гагарьевой Челябинского уезда вступили в рукопашную схватку с солдатами и казаками. В Шадринском уезде было заключено в остроги около 3600 крестьян, в Челябинском свыше 700. Несколько позже выступили против Киселевской администрации и ее нововведений государственные крестьяне Вятской губ. Уничтожение посадок картофеля и другие формы неподчинения начались весной 1842 г. в Нолинском уезде, который оставался и впоследствии наиболее «беспокойным». В июне-июле волнения перекинулись на Слободской, а потом и на Глазовский и Вятский уезды. В Горбуновскую волость против крестьян вятский губернатор Мордвинов направил 150 солдат. При их приближении к д. Калининской все мужское население ушло в лес, угнав с собой скот и захватив продовольствие. Потом, вооружившись чем могли, крестьяне вернулись к деревне и заставили солдат отступить. В район волнений прибыл губернатор с подкреплением и двумя пушками. Встреча с непокорными крестьянами произошла у д. Быковской Горбуновской волости. После того как крестьяне отказались подчиниться, Мордвинов приказал открыть огонь. 18 крестьян было убито. Поразительно пассивное мужество крестьян, стоявших толпой, держа друг друга за кушаки, даже после первого залпа. Следующим эпизодом кровавого усмирения стала расправа, учиненная губернатором в Таранковском починке Талоключинской волости. Здесь собралось до 1500 крестьян, причем к ним присоединялись подкрепления из окрестных деревень. В крестьян стреляли картечью. Убитых и раненых оказалось свыше 100 человек. Одновременно с крестьянами Нолинского уезда поднялось население Глазовского, Слободского, Сулаевского и Вятского уездов. Крестьяне отказывались от посадок картофеля, не подчинялись начальству. В Глазовском уезде совместно с русскими выступили удмурты. Военный суд приговорил к различным наказаниям 267 крестьян, из них 43 были сосланы на каторжные работы в Бобруйскую крепость, причем 19 с предварительным наказанием шпицрутенами. Социальная неоднородность уральской деревни проявилась в поведении отдельных прослоек крестьянства. Зажиточные хозяева старались уклониться от активного участия в борьбе или даже поддерживали начальство. Так было, например, при осаде крестьянами Далматовского монастыря, в ходе вооруженной борьбы крестьян с войсками в с. Батуринском Шадринского уезда. В ходе волнений некоторые крестьяне стали уже избавляться от царистских иллюзий. Группа крестьян Челябинского уезда Пермской губ. в конце 1842 г. составила подложный указ, в котором передача государственных крестьян в удел провозглашалась от имени царя. Составители документа, безусловно, хотели пошатнуть таким образом веру в царя как народного заступника. Так ответили государственные крестьяне Урала и Приуралья на реформу П. Д. Киселева. По оценкам царской администрации, в 1841- 1843 гг. на территории одной только Пермской губ. в движении участвовало свыше 200 тыс. человек. Хотя выступления государственных крестьян имели место и в других регионах страны, они не достигали там такого размаха. Поднимались на борьбу по Уралу не только государственные крестьяне, но и вотчинные и удельные. Большинство выступлений вотчинных крестьян было связано с их стремлением освободиться от заводской повинности. Волновалось население вотчин Всеволожских, Бутеро-Родали, Строгановых, Голицыных. На протяжении предреформенных десятилетий XIX в. в горнозаводских вотчинах этих заводчиков было 25 выступлений массового характера. Поводом к волнениям обычно были увеличение барщины, отбываемой крестьянами на подзаводских работах, и притеснения со стороны заводской администрации. Происходили волнения среди крестьян, отбывавших барщинную повинность на судовых караванах заводовладельцев, сплавлявших заводскую продукцию по Каме. В Вятской губ. с 1800 по 1860 г. произошло не менее 76 относительно крупных выступлений крестьян всех категорий, причем в это число включены и выступления непременных работников на заводах. Около двух десятков случаев неповиновения следует отнести на долю помещичьих крепостных. В 1815 г. крестьяне деревень Аристово и Шепелево Иранского уезда, проданные прежними владельцами пермскому заводчику А. И. Яковлеву, отказались переселиться за 400 верст на Холунинский завод. Крестьяне оказали сопротивление воинской команде, присланной губернатором, и уступили только тогда, когда против них было направлено до 700 солдат. Даже полковник Панкратов, посланный для выяснения обстоятельств, вынужден был признать, что крестьяне «были лишены всякой собственности и погнаны, как стадо баранов, из мирных жилищ своих на каторжную работу». Однако дело завершилось тем, что крестьяне были закреплены за Холунинским заводом Яковлева, а вожаки крестьянского сопротивления жестоко наказаны. С 1832 по 1834 г. упорно боролись за свои права крестьяне с. Новопокровского Уржумского уезда, принадлежавшие помещикам Депрейсу и Наумовой, но считавшие себя потомками стрельцов и на этом основании добивавшиеся свободы. После приговора уездного суда в пользу помещиков крестьяне отказались подчиниться его решению. Когда отряд, посланный губернатором, вступил в село, наиболее решительные крестьяне заперлись в доме 120-летнего старика Рогова и отбивались железными орудиями и дубинками. По решению военного суда они были подвергнуты наказанию шпицрутенами и батогами. В 1844-1846 гг. происходили длительные волнения в имениях крупнейшей помещицы Вятской губ. Дурново. Крестьяне сместили и избили приказчика Оленева. Для управления вотчиной они избрали шестерых своих представителей, назвав их «шестигласными». И в этом случае волнение было подавлено военной силой. Наиболее крупным выступлением удельных крестьян было волнение в Качкинском приказе Елабужского уезда в 1828 г. До 1500 крестьян отказались платить денежные поборы и выполнять повинности, установленные удельным ведомством. Активное участие в событиях приняли женщины. Расправу произвел конный казачий отряд. Последнее предреформенное десятилетие, в особенности его вторая половина, в Вятской губ. было ознаменовано подъемом крестьянского движения, В 1850 г. здесь произошло около 50 крестьянских выступлений, т. е. больше, чем за весь предыдущий период от начала века. Таким образом, крестьяне Урала и Приуралья активно боролись против всех форм феодального гнета. Их борьба, постепенно нарастая, влилась в общий поток народного движения протеста, вынудивший царизм пойти на отмену крепостного права.

Выполнила: Лукьянчикова Елена

студентка 41 группы

исторического факультета

Крестьянское движение второй четверти XIX века.

В дореволюционной историографии история крестьянского движения в дореформенной России практически не разрабатывалась. Эта тема вплоть до конца XIX века вообще оставалась под запретом. Главная заслуга в ее разработке принадлежит советской историографии. Проблема крестьянского движения в России периода кризиса крепостничества широким фронтом стала изучаться в послевоенный период, и особенно интенсивно – в 50-60-е годы. Были опубликованы десятки монографий, сотни статей, огромное количество документов. Результаты проделанной работы отражены в специальном обзоре по данной теме .

В работе использованы монографические исследования как специального, так и обобщающего характера. Следует выделить монографии В.А.Федорова, М.А.Рахматуллина, рассматривающих крестьянское движение в рамках отдельных хронологических периодов и значительных территориальных комплексов. В работе В.А.Федорова исследуются общие проблемы крестьянского движения в России в период разложения и кризиса крепостнической системы, специфические особенности антикрепостнической борьбы помещичьих крестьян в центрально-промышленных губерниях. Подробно рассматриваются различные формы борьбы крестьян в барщинных и оброчных помещичьих имениях, уровень общественного сознания крестьян, роль в крестьянском движении общины и деревенских вожаков, степень влияния промыслового отхода и города, содержится анализ некоторых сторон взаимоотношений политической полиции и крестьянства, главным образом участие ее в противодействии открытым крестьянским выступлениям. Дается статистическая картина крестьянских волнений. В центре внимания М.А.Рахматуллина - слабо разработанные и остающиеся дискуссионными проблемы общественного сознания феодального крестьянства, соотношения социально-психологических и идеологических его компонентов, объективного и субъективного моментов в борьбе крестьян. Помимо выявления специфики крестьянского движения в исследуемых районах, в данных работах на примере конкретного материала изучены общие вопросы касательно исследуемой проблемы в России периода кризиса крепостничества.

Методике анкетного обследования материалов местных архивов о различных формах и проявлениях крестьянского движения, их статистической обработке и группировке посвятил свое специальное исследование Б.Г.Литвак . На базе собранного анкетным способом материала автор провел статистический анализ размаха и форм крестьянского движения в узловой момент истории России. Характерно разделение движения на дореформенный и пореформенный периоды. Предложенная методика позволяет выявить ряд важных сторон крестьянского движения рассматриваемого периода: степень мобильности отдельных категорий крестьян в антифеодальном протесте, влияние хозяйственного уклада жизни помещичьего села (формы и размеры феодальной ренты, размер владения и проч.) на активность крестьян, соотношение «либерального» и «демократического» в крестьянских выступлениях и удельный вес втянувшихся в борьбу крестьян и помещиков на различных ее этапах.

Работа Я.И.Линкова носит обобщающий, более описательный характер, но содержит обширные фактические сведения, основанный на архивном материале по истории крестьянского движения в России в 1825-1861 гг. Подробно освещается проблема экономического положения крестьян разных регионов России, рассматриваются наиболее крупные и значимые волнения в их причинно-следственной связи.

Б.Г.Литвак в своей статье поднимает проблему изучения уровня крестьянского самосознания, характера крестьянских требований. В этой связи автор совмещает изучение конкретно-исторического материала крестьянских выступлений с осмыслением его в категориях социальной психологии. По его мнению, сознание крестьянства изучаемого периода не может подняться выше понимания необходимости борьбы против помещиков. В рамках поставленной проблемы на основе принципа статистического свода качественно однородных выступлений крестьян он рассматривает развитие крестьянского движения первой половины XIX века.

Противоположной точки зрения придерживаются в своей статье Н.М. Дружинин, В.А. Федоров . Они считают, что у крестьян была своя идеология: система представлений о своем историческом значении в жизни общества, о царской власти, роли сельского «мира», об идеалах лучшей жизни, то есть об определенных, пусть в примитивной форме выраженных, социальных представлениях крестьянства. Статья содержит ценные сведения о причинах, формах и методах крестьянской борьбы, а также о ее влиянии на царскую политику, и отвечает задаче определения направления развития крестьянского движения в России XIX столетия и роли этого социального явления в историческом процессе.

«Социальная история России периода империи» Б.Н.Миронова – первое в мировой историографии обобщающее, фундаментальное исследование социальной истории России с конца XVII в. до 1917 г. Под новым углом зрения рассмотрен широкий круг проблем, в т.ч. социальная структура населения, динамика крепостнических отношений от зенита до заката в начале ХХ в. и мн. др. Исследование базируется на массовых статистических источниках и применении междисциплинарного и сравнительно-исторического подходов, в нем широко использованы работы зарубежных историков. Книга богата иллюстрациями.

В статьях В.И.Крутикова и М.А.Рахматуллина рассматривается проблема социальных противоречий внутри крестьянства и отражение их в крестьянском движении. Исследователи предостерегают против модернизации и преувеличения глубины социальных противоречий в крестьянстве. В их работах приводятся конкретные данные, показывающие, что даже в тех помещичьих селениях, где эти противоречия проявлялись более отчетливо, они не влияли на изменение характера крестьянского движения. Крепостные выступали против феодала единой массой. В поведении бедных и зажиточных крестьян существовали различия, но при этом социальное расслоение только осложняло характер борьбы, но не меняло ее направления, и противоречия нового типа сказывались лишь на методах антифеодального протеста, степени решимости и последовательности участвовавших в нем различных социальных групп крестьянства.

В работе Ю.Л. Проценко в конкретных хронологических рамках первой половины XIX века сделана попытка рассмотреть важнейшие исторические явления и процессы, характерные для этой эпохи: экономическое развитие, эволюция социальной структуры, развитие политической государственной надстройки и отражение его во внутренней и внешней политике российского самодержавия. Одной из главных особенностей социально-экономического развития России автор выделяет тот факт, что крепостничество в стране держалось дольше и приняло самые жестокие и грубые формы, чем в передовых странах западной Европы. Крепостное право долгое время могло приспосабливаться к новым явлениям в экономике страны и даже использовать их для укрепления материальных позиций помещиков, а также оно имело возможность расширять свою экономическую базу путем распространения феодальных отношений на новые территории России. Интересны сведения в области сословной политики, проводимой в данный период, и правового положения крестьянства. В работе использован широкий круг источников и литературы, привлечены данные лингвистики .

1. Дружинин Н.М., Федоров В.А. Крестьянское движение в России в XIX веке// История СССР. – 1977. - №4. – С.106.
2. Крутиков В.И. Некоторые вопросы крестьянского движения в России в период разложения и кризиса крепостничества// Из истории Тульского края. – Тула, 1972. – С.168-183.
3. Линков Я.И. Очерки истории крестьянского движения в России в 1825-1861 гг. – М., 1952. – 280с.
4. Литвак Б.Г. О некоторых чертах психологии русских крепостных первой половины XIX в// История и психология. – М., 1971. - С.209-214.
5. Литвак Б.Г. Опыт статистического изучения крестьянского движения в России XIX в. – М., 1967. – 127с.
6. Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII – начало XXв.). В 2т. Т.1. – СПб, Дмитрий Буланин, 2003. – 549с.
7. Рахматуллин М.А. Крестьянское движение в великорусских губерниях в 1826-1857 гг. – М., 1990. – 300с.
8. Федоров В.А. Крестьянское движение в Центральной России 1800-1860 (по материалам центрально-промышленных губерний). – М., 1980. – 167с.
9. Федоров В.А. Новейшая советская литература о крестьянском движении в России первой половины XIX века// Вопросы истории. – 1977. - №1. – С.140-148.

Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII – начало XX в.). В 2т. Т.1. – СПб, Дмитрий Буланин, 2003. – 549с.

Крутиков В.И. Некоторые вопросы крестьянского движения в России в период разложения и кризиса крепостничества// Из истории Тульского края. – Тула, изд-во Тул. гос. пед. инст-та им. Л.Н. Толстого 1972. – С.168-183.

Рахматуллин М.А. К вопросу о влиянии расслоения крестьянства на характер его борьбы// История СССР. – 1970. - №4. – С.157-167.

Проценко Ю.Л. Государство и право России в период разложения крепостнического строя и роста капиталистических отношений (первая половина XIX века). – Волгоград, изд-во Волгоградского государственного университета, 2005. – 132с.

Диссертация

Егоров, Александр Константинович

Ученая cтепень:

Кандидат исторических наук

Место защиты диссертации:

Петрозаводск

Код cпециальности ВАК:

Специальность:

История. Исторические науки -- Россия -- Период феодализма (4 в.-1861 г.) -- Период разложения и кризиса феодализма (с конца 90-х гг. 18 в. до 1861 г.) -- Социально-экономические отношения -- Классы. Сословия. Социальные группы. Слои населения -- Крестьянство

Количество cтраниц:

Глава 1. Религиозное мировоззрение как основа крестьянских социально-политических представлений.

§ 1. Особенности религиозного мировоззрения русского крестьянства.

§ 2. Холерные и картофельные бунты как проекция религиозных представлений на социальную реальность.

Глава 2. Реализация сценария «воли» в крестьянских выступлениях.

§ 1. Сценарий «воли» и волнения помещичьих крестьян.

§ 2. Социальные отношения в представлении русских крестьян .

§ 3. Особенности реализации сценария «воли». в выступлениях военных лет (1812 и 1853-1856 гг.).

§ 4. Роль распространителей слухов в активизации ожиданий «воли».

§ 5. Сценарий «воли» и однотипность крестьянских волнений.

§ 6. Варианты реализации «сценария »: волнения государственных. и удельных крестьян.

Глава 3. Особенности поведения русских крестьян. во время волнений.

§ 1. «Антиповедение » крестьян как характерная черта волнений.

§ 2. Наказание и преступление в крестьянском правосознании.

§ 3. Отказ крестьян подписывать документы.

Глава 4. Символизм мышления в системе традиционной политической культуры крестьянства.

§ 1. Ожидание царской «воли» как черта крестьянских социально-политических представлений.

§ 2. Природа «царской грамоты » в сознании русских крестьян.

Введение диссертации (часть автореферата) На тему "Крестьянские волнения первой половины XIX века в контексте социально-политических и религиозных представлений русского крестьянства"

Актуальность темы диссертации

В последнее время большой интерес у российских исследователей вызывает изучение мировоззрения (менталитета) различных социальных групп в разные исторические эпохи. При этом основное внимание исследователей привлекает сознание людей Западной Европы и сознание элитарных слоев в России. Однако массовому сознанию в историографии уделяется недостаточное внимание. В этом смысле важное значение имеет исследование разных сторон мировоззрения русского крестьянства , которое составляло подавляющее большинство населения России XIX века. В частности, заслуживают внимания и крестьянские социально-политические воззрения.

Считается, что народные представления о власти лежали в основе всей системы ценностей, существовавшей на протяжении длительного исторического времени в сознании людей, и в значительной степени определяли их отношение к конкретной социально-политической ситуации.1 Народные представления о власти соответственно объясняют то или иное поведение крестьян в истории.

В связи с этим очень важно определить отражение социально-политических взглядов крестьян в крестьянских волнениях. Крестьянские волнения невозможно правильно понять без учета особенностей крестьянского мировоззрения. С другой стороны, крестьянские представления отпечатывались на характере самого крестьянского протеста, определяя его формы и последствия.

В периоды обострения социально-политической и экономической ситуации и России происходило активное продуцирование и распространение слухов, которые особенно ярко и отчетливо отражали особенности крестьянского отношения к окружающей социально-политической действительности. То же самое можно сказать и об открытых крестьянских волнениях, которые проявляли истинное содержание народного сознания и народных социально-политических представлений.

Изучение мировоззрения людей прошлого является насущной проблемой историографии, ибо без понимания умственного строя людей прошлого невозможно Лукин П. В. Народные представления о государственной власти в России в XVII веке. М. 2000. правильно объяснить исторические события; перенос на историю мотивов поведения современных людей может исказить реальное положение дел.

Понимание социально-политического мировоззрения русского крестьянства очень важно и потому, что крестьянство со своими архаическими представлениями доминировало в составе населения практически до середины XX века, да и большая часть населения современной России являются горожанами только в первых поколениях и поэтому могут сохранять в пережиточном виде архаические политические представления своих предков. Учитывая, что сознание людей в условиях недостаточно интенсивной модернизации меняется медленно, можно предположить, что выявляемые у русских крестьян первой половины XIX века социальные взгляды можно в какой-то мере перенести и на людей, живших уже в веке двадцатом. Это помогло бы нам лучше понять те катаклизмы и потрясения, которые постигли Россию в последнее столетие, и те социальные процессы, которые происходят в нашей стране теперь.

Целью диссертации являются реконструкция социально-политических представлений русского крестьянства и определение влияния этих представлений на крестьянские волнения в первой половине XIX века.

Задачи исследования:

Реконструировать основные социально-политические представления и влиятельные сюжеты (мифы) крестьянского сознания, через которые крестьяне воспринимали окружающую их социальную действительность. Данные представления проявлялись в слухах и легендах, а также в высказываниях крестьян во время волнений.

Проследить отражение системы социально-политических представлений крестьян в социальных действиях, в которые они вовлекались. В первую очередь, пас будет интересовать, каким образом данные представления соотносились с причинами волнений первой половины XIX века и теми целями, которые крестьяне пытались осуществить.

Исследовать особенности поведения русских крестьян во время волнений и соотнести поведение крестьян с особенностями их мышления и правосознания.

Проанализировать представления крестьян о царской власти па основе изучения фактов восприятия крестьянами «царской грамоты ».

Хронологические рамки диссертации

Данная работа охватывает период с 1796 по 1861 год. Выбор именно таких временных рамок исследования обусловлен несколькими причинами:

Выбранный временной промежуток вписывается в лрадициоппый историографический канон - «крестьянские волнения » или «крестьянское движение» в «первой половине XIX века».

С приходом к власти Павла 1 начался новый подъем народных выступлений, после «затишья », вызванного подавлением «Пугачевщины ».

Конечная дата - 1861 год стал завершением исторического периода, после чего коренным образом изменилось правовое положение крестьян и характер их взаимодействия с властями всех уровней и помещиками .

Данный отрезок времени уникален тем, что это последний исторический период, в котором можно отчетливо вычленить народные представления эпохи феодализма , к тому же он лучше всего обеспечен источниками по сравнению с предшествующим временем. Наконец, более ранние периоды представляют определенные трудности для изучения собственно крестьянского сознания, ибо сильно «загрязнены » крупными движениями типа «Разинщины » или «Пугачевщины », в которых фиксируется участие разных социальных слоев, в силу чего крестьянская составляющая терялась в общем голосе «бунташпой » эпохи.

Территориальные границы исследования

Исследование охватывает территорию европейской России и Приуралья с преобладающим великорусским населением, хотя для иллюстрации использован материал и украинских губерний . Такой выбор границ вызван тем, что на европейской части России волнения были более частыми и разнообразными в своих проявлениях. К тому же в этом регионе фиксируется преобладание владельческих крестьян разных категорий; наконец, изучение крестьянских выступлений в этом регионе лучше обеспечено источниками.

Объект исследования: основные категории сельского населения помещичьи , государственные, удельные крестьяне великорусских губерний.

Предмет исследования: структура социально-политических представлений русского крестьянства, включающая социальный идеал и социальные ожидания русских крестьян, восприятие крестьянами царя , помещиков, чиновников, государства в целом.

Источниковая база диссертации

Следует отметить, что исследуемый период исключительно хорошо обеспечен источниками, по сравнению с предшествующим, в том числе источниками опубликованными.

Среди источников по теме исследования можно выделить гри основные группы:

Первая группа представляет собой документы официального происхождения, весьма разнообразные по составу и содержанию. Среди них: донесения представителей местных органов власти о крестьянских волнениях; рапорты командиров военных подразделений, принимавших участие в подавлении волнений; переписка губернских властей, министерств и ведомств по вопросам подавления крестьянских волнений, а также рапорты губернаторов , освещающие отдельные выступления крестьян. К этой же группе источников относятся ежегодные отчеты III Отделения па высочайшее имя, содержащие не только перечисление событий крестьянских волнений, но и развернутую характеристику настроений крестьянства. К официальным источникам также относятся рапорты жандармских офицеров с мест и агентурные донесения. Особое значение внутри данной группы имеют следственные дела по итогам волнений.

В отдельный блок источников следует выделить законодательные акты, опубликованные в Полном собрании законов Российской империи , касающиеся регламентации положения крестьян различных категорий.

Вторая группа источников - это документы, инициированные самими крестьянами: жалобы крестьян, мирские приговоры с наказами для крестьянских поверенных, переписка поверенных со своими доверителями.

Третья группа источников - воспоминания очевидцев событий.

Обычно отдельно взятое архивное дело содержит в себе несколько разновидностей источников: крестьянскую жалобу или первичный рапорт исправника , переписку между учреждениями по поводу подавления волнения, выписки из следственного дела, проводимого местными или центральными учреждениями и пр.

Значительная часть источников первой и второй группы не вводились в научный оборот и находятся в составе центральных и местных архивов . Нами были использованы дела, содержащиеся в Российском государственном историческом архиве , Государственном архиве Российской Федерации, Российском государственном военно-историческом архиве, Национальном архиве Республики Карелия.

Среди архивных фондов особо следует отметить следующие:

В Российском государственном историческом архиве - фонд 1286, содержащий дела Департамента полиции исполнительной Министерства внутренних дел. В этом фонде собрано очень много документов по истории крестьянского движения в России в интересующий нас период. В neptiyio очередь это донесения должностных лиц с мест волнений.

В Государственном архиве Российской федерации - фонд 109, содержащий дела III Отделения. Среди его дел следует отметить всеподданнейшие отчеты, посвященные внутренней ситуации в стране, агентурные донесения о слухах и толках в России, а также дела, посвященные крестьянским волнениям.

В Российском государственном военно-историческом архиве - фонд 36 (Канцелярия дежурного генерала), фонд 395 (Инспекторский департамент), содержащие отчеты военных, командированных на места волнений.

В Национальном архиве Республики Карелия - фонд I (Канцелярия олонецкого губернатора), фонд 9 (Олонецкая палата уголовного и гражданского суда), фонд 655 (Олонецкая палата уголовного суда), содержащие дела по крестьянским волнениям в Олонецкой губернии.

Довольно много источников по истории крестьянского движения, относящихся к первой и второй группам, было опубликовано в советское время. В 1960-е годы издавалась многотомная серия «Крестьянское движение в России », где публиковались многочисленные документы по истории крестьянского протеста в России с конца XVIII до начала XX века.2 Кроме того, в советское время было издано еще несколько сборников документов, посвященных, в первую очередь, крестьянским волнениям 1861 года.3

Особое значение имеют публикации отчетов III Отделения, осуществленные с перерывом в 70 лет. Первые отчеты были опубликованы в сборнике документов «Крестьянское движение в 1827-1869 гг.», изданном в 1931 году.^ Другие отчеты (до 1861 года включительно) были опубликованы в журнале «Свободная мысль » в 2002-2003 гг.5

Что касается воспоминаний очевидцев событий, то они публиковались в дореволюционное время па страницах журналов «Древняя и новая Россия », «Русская старина », «Русский архив », «Исторический вестник » и др.

При изучении источников, отражающих столь сложные по своей природе социальные явления, закономерно возникает проблема их достоверности. Документы официального происхождения (как донесения с мест волнений, так и записи народных слухов) - это массовые, содержащие однотипную информацию источники, дающие достаточный материал для изучения интересующего нас явления.

В рамках источника официального происхождения (например, отчетов командированных чиновников или военных с мест событий) можно выделить две важные составляющие.

Первая составляющая - это описание самим чиновником интересующих нас событий «своими словами » и официальная оценка этих событий. Вторая составляющая - это отражение («цитирование ») «прямой речи » крестьян, зафиксированной властями во время волнений. Аналогично можно охарактеризовать и источники, содержащие в себе сообщения о народных слухах и легендах. Крестьянское движение в России в 1796-1825 гг. М„ 1961. 1048 е.; Крестьянское движение в России в

1826-1849 гг. М„ 1961. 984 с.; Крестьянское движение в России в 1850-1856 гг. М. 1962. 828 е.; Крестьянское движение в России в 1857-мае 1861 гг. М., 1963.882 е.: Крестьянское движение в России в 1861-1869 гг. М., 1964. 952 с.

1 Бс инснскос восстание 1861 года. Кашь. 1948. 160 е.; Крестьянское движение в 1861 году после отмены крепостного права. М., Л. 1949. 368 е.: Крестьянское движение в Воронежской губернии (1861-1863 гг.). Документы и материалы. Воронеж. 1961. 136 с. " Крестьянское движение в 1827-1869 гг. М. 1931. Вып. 1. 164 с. Отчеты III Отделения собственной его императорского величества канцелярии н корпуса жандармов // Свободная мысль. 2002. №№ 3-12; 2003. №№ 1-12.

Парадоксально, но больше всего сомнений возникает в отношении источников второй группы, вышедших из среды самих крестьян. Казалось бы, эти источники передают непосредственные желания крестьян, изложенные в прошениях . Однако проблема их истолкования заключается в том, что жалобы писали не сами крестьяне, а их поверенные, которые могли произвольно или непроизвольно внести в эти тексты «пекрестьянское » содержание. Вопроса о практике составления обращений крестьян к властям мы подробно коснемся во второй главе.

Источники третьей группы несут на себе отпечаток личности их создателя. В этом их достоинство, поскольку они могут дать альтернативный взгляд на события, по это и их недостаток. Важнейшая проблема здесь заключается в том, что, даже не желая что-то выдумать, мемуарист спустя много лет может смешивать в одном тексте то, что он видел реально, с тем, что он где-то слышал от других. В этом заключается специфическая черта человеческой памяти.

Значение законодательных актов заключается в том, что они позволяют проследить реакцию правительства на крестьянские волнения, а также реконструировать искажение содержания правительственных распоряжений и законодательства в крестьянском сознании.

Реконструкция исторической реальности, стоящей за источниками, предполагает учет как официального (или авторского - в случае с третьей группой источников) описания и мнения о событиях, так и высказываний крестьян, зафиксированных этими источниками. С другой стороны, информацию, содержащуюся в донесениях с мест волнений, следует помещать в контекст слухов, зафиксированных в это время и сообщений независимых наблюдателей, мемуаристов .

Кроме этого, анализ исторических событий предполагает включение информации, выявленных в источниках, в контекст из общих исходных положений, которые будут рассмотрены нами в первой главе. Это позволит выявить соответствие или несоответствие информации источника теоретическим положениям и общей гипотезе исследования.

Включение данных, выявленных в источниках, в общий контекст позволит решить важную задачу - очистить источники (в первую очередь - донесения о волнениях с мест событий) от напластований официальной терминологии, которая может скрывать истинные намерения крестьян во время волнений.

Историография проблемы

История изучения крестьянских волнений представляет давнюю научную традицию. Еще в конце XIX веке этой проблемой начали заниматься такие исследователи, как В. И. Семевский и И. И. Игнатович.

В. И. Семевский , представитель либерально-народнической школы, считал, что если бы крестьяне не боролись, то крепостное право существовало бы и долее 1861 года - «призрак Пугачевщины вечно стоял в глазах нашего дворянства ».6 Историк отмечал, что многие выступления были вызваны тем, что крестьяне считали себя вольными.7 Ученица Семевского , И. И. Игнатович подчеркивала, что «с Пугачевщины до 1861 года не было крупного народного движения, но крепостные пе переставали протестовать против крепостного права. Жажда воли, то есть полного уничтожения крепостного права проявлялась в разных местах и в разное время в слухах и толках».8

В советское время первые работы, посвященные крестьянским выступлениям были написаны еще в 1920-1930-е гг. Среди исследований этого времени следует отметить работы И. И. Игнатович и П. Г. Рындзюпского.9

Начиная с 1950-х гг. крестьянское движение в России стало изучаться широким фронтом. Среди ранних работ этого периода стоит отметить работы К. В. Сивко ва, Я. И. Линкова , Т. Г. Рябкова.10

Среди исследователей крестьянского движения в Карелии следует отметить работы Г. Е. Власьева , Е. П. Еленевского, Р. В. Филиппова , Я. А. Балагурова.11

Однако идеологические условия того времени жестко регламентировали изучение крестьянских волнений. Для теории и методологии исследований советй Семевский В. И. Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX пека. СПб., 1888. Т. 2. С. 570.

7 Там же. С. 596. Игнатович И. И. Волнения помещичьих креегьян от 1854 до 1863 гг. // Минувшие годы. 1908. Л" 5-6. С. 94. "" Игнатович И. Крестьянское движение на Дону в 1820 г. М. 1937: Рьншганский П. Г. Расслоение крестьянства и классовая борьба в крепостной деревне в 20-е годы XIX века // Исторические записки . М. 1938. Т. 4.

Сивков К. В. Очерки по истории крепостного хозяйства и крестьянского движения в России в первой половине XIX века. М., 1951.; Линков Я. И. Очерки истории крестьянского движения в России в 1825-1861 гг. М. 1952.; Рябков Т. Г. Крестьянское движение в Смоленской губернии в период разложения и кризиса крепостничества . Конец ХУШ-первая половина XX вв. Смоленск, 1957. Власьсв Г. Е. Волнения крестьян в Каргопольском устде в 1842-1844 гг. // ИЗ. 1940. № 7. С. 264-269; Еле-нсвский Е. П. И $ истории крестьянского движения в Карелин в первой трети XIX века // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. 1956. Т. 6. Вып. 1. С. 115-125; Филиппов Р. В. Реформы 1861 года в Олонецкой гу бернии . Петрозаводск, 1961; Балагуров Я. А. Приписные крестьяне в ХУ1П-Х1Х вв. Петрозаводск. 1962. ского времени было характерно объективистски-марксистское рассмотрение крестьянских выступлений как проявлений классовой борьбы, с соответствующим объяснением их объективных причин. Эти причины сводились к усилению феодальной эксплуатации, ухудшению положения трудящихся масс.

Вопрос о роли народного мировоззрения и народной психологии в крестьянских волнениях был поставлен еще С. Авалиани.12 Однако серьезное внимание социально-психологическому фактору в социальном протесте стали уделять только в последние десятилетия двадцатого века. Это было связано с тем, что в это время под сомнение был поставлен базовый тезис советской историографии о том, что главной причиной народных волнений на всем их протяжении являлись эксплуатация и ухудшение экономического положения крестьянства.

В 1960-1980 гг. ключевым вопросом при изучении роли психологии в народных движениях был вопрос о том, обладало ли крестьянство сформировавшейся антифеодальной идеологией, или же не обладало таковой, не выходя в своих требованиях за пределы феодальной системы отношений. При этом изучение влияния духовного мира российского крестьянства на волнения шло бок о бок с исследованиями собственно духовной культуры русского парода.

Точка зрения, согласно которой крестьяне не обладали развитой идеологией классовой борьбы, была развернута в 1980-е гг. такими разными исследователями, как Б. Г. Литвак , М. А. Рахматуллин, Б. Н. Миронов .13 Эта точка зрения во многом опирается на результаты исследований психологов, в первую очередь А. Я. Лурия , который доказывал, что носитель дописьменного сознания не обладал развитым понятийным мышлением,14 и в силу этого он не мог разработать социальные концепции. Поэтому русские крестьяне «не имели собственной идеологии как теоретически систематизированного уровня общественного сознания», а значит «не могли осознать, что для утверждения социальной справедливости нужно ликвидировать сами основы феодально-крепостнического строя».15

Авллшши С. Волнения крестьян в царствование императора Александра I. Сергиев Посад . 1912. С. 5-6. " Литвак Б. Г. Крестьянское движение в России в 1774-1904 гг. История и методика изучения источников. М. 1989: Рахматуллин М. Д. Крестьянское движение в великорусских губерниях в 1826-1857 гг.; Миронов Б. Н. Историк и социология. Л. 1984.

11 Лурия А. Р. Психология как историческая наука (к вопросу об исторической природе познавательных процессов) // История и психология. М. 1971. С. 45-55. ь Рахматуллин М. А. Крестьянское движение. С. 212.

Как отмечал Б. Н. Миронов , «с точки зрения современного человека кажется несложным делом представить себе социальную структуру русского общества первой половины XIX века, выделить эксплуататоров - помещиков и эксплуатируемых - крестьян, обнаружить тесную связь между помещиками и царизмом . Крепостному крестьянину это было сделать не под силу - он не обладал необходимыми для подобного заключения абстрактным и обобщающим мышлением»"".

Б. Г. Литвак и М. А. Рахматуллин обращали особое внимание на то, что социальная программа крестьян ограничивалась требованием перехода в казенное и удельное ведомство. Крестьяне в первой половине XIX века не ставили вопроса о

I 7 полной свободе. При этом Б. Г. Литвак отрицал факт влияния социальных утопий феодальной эпохи па социальную практику крестьянского движения1*, и таким образом сводил к минимуму возможности комплексного анализа «социальной практики » и ментальных форм, не имеющих локализованной во времени исторической привязки.

Между тем изучение природы крестьянского протеста невозможно представить без использования работ таких крупных исследователей духовной культуры русского народа, как А. И. Клибанов и К. В. Чистов, в изучении проблем крестьянского движения. Эти исследователи считали, что русский народ обладал утопическими социальными представлениями, которые оказывали влияние на его отношение к окружающей действительности.

А. И. Клибанов исследовал русскую народную утопию как составную часть крестьянского мировоззрения, в частности, утопические представления о Правде.19

К. В. Чистов , исследуя социально-политические легенды ХУ11-Х1Х вв. отмечал, что «легенды есть форма политической идеологии, политические мифы позднефеодальной эпохи, сплетенные с действительностью, получающие реальное воплощение в лице самозванцев и поднимающегося по их призыву народа»."0 Легенды стимулировали народные движения, играли в них организующую роль.

Однако идеи названных исследователей были восприняты другой группой авторов, придерживавшихся тезиса о том, что крестьяне все-таки обладали разви

16 Миронов Б. Н. Историк и социология. С. 145. Литвак Б. Г. Крестьянское движение. С. 144; Рахматуллин М. А. Крестьянское движение. С. 229.

1Х Литвак Б. Г. Крестьянское движение. С. 157.

19 Клибанов А. И. Народная социальная утопия в России. Период феодализма. М. 1977. ЗЛ6 с.

Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды ХУН-Х1Х веков. М. 1967. С. 219. той идеологией классовой борьбы. Внутри этой группы следует выделить П. Г. Рындзюпского, который в полемике с Б. Г. Литваком наиболее последовательно выразил основные положения данного подхода.

П. Г. Рындзюнский отмечал, что «в народе сохранялась стойкая антимонархическая позиция, отрицавшая принудительное следование установленным гражданским законам и вмешательство в образ жизни «самовластных » простых лю-21 дей». Крестьянство выражало собственную классовую позицию, которая противостояла классовой позиции дворянства; их противоборство «переходило в идеологическую сферу ».22

П. Г. Рындзюнский считал, что социальные желания крестьян далеко выходили за рамки требования перехода в категорию государственных. По его мнению, общественный идеал крестьянства представлял собой «свободное хозяйство на своей земле », что предполагало «получение полной воли и одновременно вполне удовлетворительные условия землепользования».23

Сторонником наличия у крестьян собственной цельной идеологии был и В. А. Федоров. Он писал, что «крестьянская идеология ставила задачу доказать несправедливость и неестественность существования феодальных порядков, законность крестьянского протеста против этих порядков». Однако, отмечал исследователь, «крестьянская идеология, антикрепостническая по своему содержанию, носила в то же время, . религиозную и монархическую оболочку».2"4

Сторонники данной концепции использовали ленинское понятие «наивный монархизм » как характеристику базового, по их мнению, элемента крестьянской идеологии. Как писал В. И. Ленин , «крестьяне требовали отмены крепостного права, ничего не имея против царской власти и веря в царя»,25 они «обвиняли во всех безобразиях, насилиях, произволе и грабеже только обманывающих царя чиновников».26 Такое отношение к царю связывалось с тем, что самодержавие «балапсиро

21 Рындчюнский П. Г. О некоторых спорных вопросах истории крестьянского движения в России. // Вопросы истории. 1987. №8. С. 86.

21 Там же. С. 82,85.

21 Федоров В. А. К вопросу об идеологии крепостного крестьянства. // Вопросы аграрной истории Центра и Северо-Запада РСФСР . Смоленск, 1972. С. 145 -146.

25 Ленин В. И. Поли. собр. соч. М. 1959. Т. 5. С. 80.

2Г" Там же. Т. 9. С. 217. вало между противоположными интересами, представляя собой, до известной степени, самостоятельную организованную политическую силу».27

Как отмечает В. Д. Федоров , «наивный монархизм - это создание в воображении народа идеального царя и вера в такого царя. Царь утрачивал черты реального человека, простого смертного. По своей природе и по своему положению царь в глазах крестьян представлялся воплощением высшей правды и справедливости, защитником народа, как бы исполнителем «божьей воли ».28 «Наивный монархизм обрекал крестьян на пассивное ожидание «чистой воли » от «царя-батюшки». Однако, как пишет П. Г. Рындзюнский , «крестьянский монархизм был классово противоположен монархизму дворянскому».,0

К сторонникам существования крестьянской идеологии и возможности ее реконструкции можно отнести и Н. Н. Покровского. Он считал, что русские крестьяне были носителями «народной политической утопии о добром государе , правящем по «правде » в союзе с «миром »."" Автор обращает внимание на то, что идеология крестьян и их протест приобретали религиозную окраску, и применяет термин «антимонархическая эсхатология ». Под этим понимаются народные представления о царе-антихристе, воспринимаемые как исполнение вековых предсказа

32 нии, как непосредственное начало конца света.

Среди советских исследователей особо отметим работы Г. А. Кавтарадзе , посвященные взаимоотношениям крестьянского «мира» и царской власти, которые были написаны несколько десятилетий назад, но оказались очень близкими по своим методологическим основаниям и содержательным наблюдениям тому подходу, который избран нами. Анализируя отношение крестьян к государственной власти, Г. А. Кавтарадзе пришел к выводу, что «Россия должна была представляться крестьянам как какое угодно, но не как политическое целое». «Война для крестьян -не война между народами, а частное дело государя ». Царь, по мнению исследователя, имеет некую, только ему принадлежащую, подвластную ему область, в кото Там же. Т. 6. С. 363. iФедоров В. А. К вопросу об идеологии. С. 146. ""Тамже. С. 148.

1,1 Рындзюнский П. Г. О некоторых спорных вопросах. С. 87.

31 Покровский Н. Н. Сибирские материалы XVH-XV1H веков по «слову и делу государеву » как источник по истории общественного сознания. // Источники по истории общественной мысли и культуры эпохи позднею феодализма. Новосибирск. 1988. С. 22-23. 47.

Он же. Обзор сведений судебно-слсдственных источников о полшичсских взглядах сибирских крестьян конца XVII-ссрсдины XIX века. // Источники по культуре и классовой борьбе феодального периода. Новосибирск, 1982. С. 51. рую «свелось. государство, политические же отношения заменились часгны

В 1990-е гг. вопрос о наличии у крестьян собственной идеологии отошел па второй план, равно как сошло па пет и изучение крестьянского движения. Однако проблема крестьянского мировоззрения продолжала привлекать внимание исследователей. Более того, под влиянием тенденций западной науки возросло внимание к явлениям духовной жизни, особенностям картины мира разных исторических групп, обозначаемым общим термином «ментальность ».

В области теории и методологии исследований в постсоветский период произошел переход к антропологическому представлению о волнениях крестьян, пониманию субъективных мотивов поведения крестьянства. Другое дело, что тема крестьянского менталитета и его отражения в явлениях социального протеста не получила развития. Исключение могут составить статья Ю П. Бокарева, а также труд О. Г. Усенко.

10. П. Бокарев в своей статье «Бунт и смирение » критикует советскую историографию классовой борьбы. Он пишет: «Получается, что 70-летпие старания марксистской (да и не только марксистской) историографии объяснить крестьянские выступления в России ухудшением положения крестьян является ничем иным, как притягиванием фактов к теории "за уши"»/4 Автор высказывает главную в своей статье мысль: «Не столько сама действительность управляла крестьянским поведением, сколько ее преломление через особенности крестьянского менталитета».35 Работа О. Г. Усенко представляет собой в большей степени не исследование природы социальных выступлений, а анализ существующей литературы по вопросам психологии народного протеста феодальной эпохи. С другой стороны, автор пытается классифицировать различные формы социального протеста, дать им определение.36

Особо следует отметить фундаментальную работу Б. Н. Миронова по социальной истории, в которой он касается и проблем крестьянского менталитета. Автор отмечает, что менталитет русского крестьянства в имперский период находился

Кавтарадзе Г. А. Крестьянский «мир» и царская власть в сознании помещичьих крестьян (конец XVIII -1861 г.) Рукопись дисс. канд. ист. наук. Л., 1972. С. 154-155.

3" Бокарев Ю. П. Бунт и смирение (крестьянский менталитет и его роль в крестьянских движениях). // Менталитет и аграрное развитие России (Х1Х-ХХ века). N1. 1996. С. 169.

Там же. С. 170.

3" Усенко О. Г. Психология социального протеста в России ХУИ-ХУШ веков. Тверь. 1994. Ч. I. 77 с. в соответствии с идеалами православия и его было бы правильно назвать традиционным православным менталитетом. Накануне отмены крепостного права крестьянство сохраняло предания, обычаи и нравы допетровского времени.17

По существу истолкование волнений крестьян дореформенной эпохи в свете исторической антропологии и истории ментальностей поставило под сомнение сам термин «крестьянское движение », предполагавший наличие в действиях крестьян протестной, антифеодальной составляющей и ставивший волнения крестьян в контекст освободительного движения в России XIX века.

В последние два десятка лет особое внимание исследователей стало привлекать отношение народа к власти. В этой области исследований можно выделить несколько направлений.

Отношение народа к царской власти привлекало к себе внимание семиологов - Б. А. Успенского и В. М. Живова. Они отмечали, что главным моментом, характеризующим отношение народа к царю, является сакрализация царской власти, ее обожествление. Истоки сакрализации царя, по мнению этих исследователей, лежат в политике правительства, начиная с XVIII века, когда в сознание народных масс правящими верхами целенаправленно вбивалась идея о том, что царь - наместник Бога на земле. С другой стороны, сама политическая лексика способствовала тому, что царь обожествлялся народом, ибо сам термин «царь» изначально отсылал к Бо-ГУ-38

Другое объяснение сакрализации монарха дает А. В. Гордон. Он основывает свои выводы не столько на российских исторических реалиях, сколько на материале исследований востоковедов . Он считает, что сакрализация монарха в аграрных обществах восходит к древности и связана с восприятием верховного правителя как посредника между небом и землей, и, в силу этого, гаранта всего мироздания"14.

Вообще специалисты-востоковеды вносят важный вклад в современные исследования народного отношения к власти. Здесь следует выделить исследования петербургских этнографов, в первую очередь В. В. Бочарова. Данное направление анализирует мировоззрение людей прошлого с точки зрения концепции о так пазы

1 Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (ХУШ-начало XX века). СПб. 2003. Т. 2. С. 331. х Живов В. М., Успенский Б. А. Царь и Бог (ссмиотическис аспекты сакрализации монарха в России). // Успенский Б. А. Избранные труды. М., 1996. Т. 1. С. 310. 214. у> Гордон А. В. Крестьянство Востока: исторический субъект, культу рная традиция, социальная общность. М., 1989. С. 50. ваемой «традиционной политической культуре », как об особом феномене сознания,

Л- 40 характерном для людей, живущих в доиндустриальпом, аграрном ооществе.

Другое, этноисторическое, направление, изучающее духовный мир русскою парода, представлено такими исследователями, как М. М. Громыко41 и А. В. Буга-нов.

А. В. Бугаиов пишет: «Вероятно, сразу после закрепощения крестьянства начали возникать и затем неустанно воспроизводиться мечты и слухи об освобождении от неволи. Слухи о воле стимулировали резкое увеличение количества активных крестьянских выступлений».4" Автор считает, что «в основе монархизма как проявления народного сознания лежало, прежде всего, восприятие царя как помазанника Божия. Народ передавал свою волю во власть воли Высшей, которая наделяла властью монарха».43 При этом крестьяне воспринимали царя в характер-пом для себя патерналистском духе, царь оказывается в роли отца-«бапошки»44. В структуре социально-политических представлений крестьян важное место занимало, по мнению автора, православие, которое выполняло функцию признака этнического самоопределения русских.45

Среди работ, посвященных отношению русского народа к государственной власти, отметим труд П. В. Лукина о народных представлениях о власти, основанный на анализе следственных дел о «непригожих речах ».46 Анализируя крестьянский монархизм, П. В. Лукин приходит к выводу, что простой народ в России не отделял личность царя от управляемого им государства,47 русские люди часто ото

48 ждествляли понятие «Москва » и персону самодержца .

С другой стороны, в сознании простых людей фигура царя была взаимозаменяема некоторыми другими властными институтами и лицами: «Ситуация была такова: с одной стороны, царь, претендующий на то, чтобы стать в известной мере сакральной ценностью величайшего значения для всех жителей страны; с другой

Бочаров В. В. О культу рно-психологических истоках русского тоталитаризма. // Угол зрения. Отечественные востоковеды о своей стране. М., 1992. С. 184. Громыко М. М. Традиционные формы поведения и формы общения русских крестьян XIX в. М. 1986. 278 с.

12 Громыко М. М., Буганов А. В. О воззрениях русского народа. М. 2000. С. 429-431. Там же. С. 439.

11 Громыко М. М. Буганов А. В. О воззрениях русского народа. С. 442. ь Громыко М. М. Буганов А. В. О воззрениях. С. 504.

Лукин П. В. Народные представления о государственной власти в России XVII века. М. 2000. 294 с. 1 Л\кин 11. В. Народные представления. С. 28. w Там же. С. 29. существование на практике большого числа «государей », от которых зачастую жизнь простого человека зависела больше, чем от московского». «В роли своеобразного «заменителя » великого государя для крестьян и холопов часто выступал их помещик , он мог быть больше царя».49

Исследователь подчеркивает, что одним из главных аспектов народного отношения к царю был сграх: «Царя прежде всего боялись. Это отношение могло переноситься и на "квазигосударя"». В роли «заменителя » царя мог выступить и монастырь (для монастырских крестьян), и представители государственной власти -воеводы , «и вообще любой могущественный человек, от доброй воли которого зависело то или иное важное дело»50.

Среди современных исследований, посвященных проблеме отношения парода к власти, отметим диссертации Г. В. Лобачевой и А. В. Теленкова.

Г. В. Лобачева отмечает, что «присущее любому народу стремление структурировать представление об окружающем мире, локализовать источник добра и воплотить его в образ покровителя, в конкретных исторических условиях способствовало кристаллизации монархического идеала. Царь как символ порядка, посредник между сообществом и внешним миром является неотъемлемой частью картины мира россиян».51 Исследование этого автора показало, что «образ верховной власти отложился в социальной памяти, был освоен патриархальным мифологизированным сознанием, стал одним из стержневых в культурной традиции».52

А. В. Теленков считает, что в сознании русских крестьян даже во второй половине XIX в. «без всяких сомнений отсутствует идея государства ». Термин «государство », пишет исследователь, обозначает не столько систему власти, сколько, вообще, какое-либо место, вовсе не обязательно целую страну, - это может быть территория куда болег мелкого порядка, а то и просто волость , крестьянский удел. Лукин П. В. Народные представления. С. 73-77.

51 Лобачева Г. В. Монархическая идея в массовом сознании россиян (1881-1917 гг.) Дисс. докт. ист. наук. Саратов, 1999. С. С. 340. Там же.

Теленков А. В. Национальное самосознание русских во второй половине XIX - начале XX века (по материалам Среднего Урала ). Дисс. канд. ист. наук. Пермь, 2003. С. 99-100.

Среди направлений, изучающих мировоззрение и социальное поведение народных масс, следует выделить уральскую школу историков , представленную такими исследователями, как Н. А. Миненко , И. В. Побережников, О. С. Поршпева .

Как отмечает Н. А. Миненко , «вера хлебопашцев в «государя » имела давнюю традицию, была неразрывно связана с их верой в Бога, любовыо к Отечеству, к отцу и матери, и, чтобы существенно поколебать ее, требовалось серьезно «поработать » над разрушением духовных основ деревенской жизни».34 С другой стороны, у «человеколюбивого » монарха были достойные помощники, например, великий князь Константин Николаевич (в период реформы 1861 года), образ которого сливался с образом «царя-освободителя». В то же время в местных чиновниках «крестьяне никак не усматривали верных слуг царя и закона ».33

И. В. Побережников обратил внимание па роль слухов в народном протесте. Он отмечает, что «слухи являются неотъемлемым элементом в структуре неформальной коммуникации любого общества, дополняя формальные (официальные) коммуникации неформальной сетью «доверительных сообщений. существенная черта слухов - неофициальный источник их распространения».36

Автор подчеркивает, что в ХУШ-Х1Х веках слухи зачастую сопутствовали социальным конфликтам. Но это не означает, по его мнению, что слухи являются основной причиной этих конфликтов. И. В. Побережников допускает, что волнения приписных крестьян в 1750-1760-е гг., государственных крестьян в 1840-е гг. объясняются ухудшением их положения, ростом эксплуатации.57

Тем не менее, как считает Побережников, роль слухов в конфликтах не следует недооценивать. Они играли роль привходящего фактора, повода конфликта, провоцирующего или стимулирующего неповиновение. Кроме того, слухи давали лозунг протесту, объединяли его участников, определяли линию социального поведения в конфликте.58

Исследования О. С. Поршневой посвящены более позднему историческому периоду, однако ее выводы об архаической составляющей сознания крестьян начам Миненко Н. А. «Великий князь » Данило Петров сын Тяжелков: феномен самозванства и социальная психология уральского крестьянства в начале реализации реформы 1861 года. //Социально-политические институты провинциальной России (XVI- начало XX веков). Челябинск. 1993. С. Ш. " Там же. С. 102. л Побережников И. В. Слухи в социальной истории: типология и функции (по материалам восточных регионов России ХУШ-Х1Х вв.). Екатеринбург. 1995. С. 3. 5 Побережников И. В. Слухи в социальной истории. С. 47. ™ Там же. С. 47. ла XX пека, можно с полным основанием применить в отношении крестьян первой половины XIX века. Исследовательница отмечает, что в начале XX века русские крестьяне «по-прежнему оставались далекими от традиций и достижений письменной культуры, рационального мышления», несмотря на десятилетия просветительской работы в деревне .54 Несмотря на присущий крестьянам хозяйственный и со-циалыю-бытовой рационализм и прагматизм, «восприятие событий, причины которых оставались за пределами их умственного горизонта, на протяжении веков у

60 них определялись действиями традиционных ментальных установок».

Магическую сторону в восприятии власти исследует Е. Б. Смилянская . Она подчеркивает, что категория власти как важнейшая категория социально-политического сознания занимает одно из ведущих мест в собраниях магических текстов и магических практиках средневековья и Нового времени/"1 Автор на основе анализа текстов заговоров отмечает, что «модель взаимоотношений власти и подвластных, представленную в архаической форме заговорного текста, нельзя не принимать во внимание при анализе архетипических представлений о реализации функций власти». Что касается реализации функций власти, то они, «включая судебную функцию, имели для субъектов магического ритуала с древности и до Нового вреи 62 мени полумистическии, закрытый характер».

По мнению Е. Б. Смилянской , «глубинные пласты традиционной народной культуры и «народное православие » сохраняли (вплоть до начала XX века) более или менее выраженный «средневековый » и даже архаический субстрат».63

Немаловажное значение в деле исследования мировоззрения крестьянства имеют работы медиевистов (в первую очередь, А. 51. Гуревича), изучающих мен-тальность человека западноевропейского средневековья.64 Несмотря на то, что данное направление заявило о себе еще в советское время, его достижения по разным причинам не были использованы историками , изучающими социальные выступле-ня русского крестьянства.

Поршнева О. С. Социальное поведение российского крестьянства в годы первой мировой войны (1914-.евраль 1917 гг.). // Социальная история. 2000. М. 2000. С. 78. Там же. С. 60.

Смилянская Е. Б. Волшсбнгки. Богохульники. Еретики. М. 2003. с. 142. Смилянская Е. Б. Волшебники. С. 143. Там же. С. 330.

Гурсвич А. Я. Категории средневековой культуры. М. 1972.

Из зарубежных исследований, специально посвященных интересующим нас проблемам в истории крестьянских волнений и крестьянского мировоззрения, отметим работы Майкла Чернявского, Дениэла Филда и Джефри Брукса.

В своем исследовании, посвященном отношению народа к царской власти, М. Чернявский отмечает, что Богоподобный Царь и «Святая Русь » были христианскими мифами не только по терминологии, но и по содержанию.63 В то же время российская действительность была слишком «пе-святой» для создания «святейших мифов ». Чем сильнее была власть правительства, тем сильнее был миф, который

06 оправдывал покорность ему.

Среди народных масс миф о «Святой Руси » сохранял свой антигосударственный привкус и продолжал существовать как скорее неясный образ собственной идентичности и обещания того будущего, которое подразумевал сам этот эпитет («Святая Русь »).67

Другой американский историк, Д. Филд, анализирует восстания в Бездне и Чигирине в 1861 г. Он отмечает, что вера в царя и миф о царе поддерживали терпение и покорность в народных массах, делали важный вклад в обеспечение стабильности правящего режима.68 Крестьяне выражали свою веру в царя в тех формах, которые соответствовали их интересам. Однако миф о царе был полезен для крестьян в их конфликте с властями, использовался как средство социальной мобилизации. Крестьянские лидеры использовали мифы для того, чтобы поднять на борьбу крестьян и объединить их.69

Говоря о наивном монархизме , Д. Филд пишет, что «наивность » была своеобразной защитой в конфронтации с властями. Миф о царе обеспечивал крестьянам готовое и приемлемое оправдание неповиновения.70 В связи с этим Д. Филд замечает, что очень трудно установить грань между искренностью и лицемерием в дей

71 ствиях крестьян во время восстании .

Д. Брукс исследовал развитие грамотности и народной литературы в России уже в пореформенный период. Он пишет, что мы мало знаем о народном попимаr"5 Chcmiavsky M. Tsar and people: studies in Russian myths. N. Y„ 1969. P. 228.

Ibid. P. 229. fr Ibid. P. 229-230. w Field D. Rebels in (he name of lhe Tsar. Boston. 1989. P. 209. ю Field D. Op. cil. P. 209.

71 Ibid. P. 214. иии того, что означало быть русским в царской России, но ранние лубочные истории показывают, что православная церковь и царь были самыми главными символами принадлежности к русскому народу в течение большей части XIX в.72. Развитие коммуникаций способствовало пониманию пародом тех географических и политических условий, в которых они жили. В конце XIX в. уже недостаточно было знать название своей и соседней деревни , ближайшего рыночного города.71 Однако крестьяне продолжали идентифицировать себя с семьей, деревней , царем, церковью, а не по национальному признаку.7"4

В целом историография проблемы характеризуется наличием сформировавшихся подходов к изучению мировоззрения крестьян в целом, и крестьянских социально-политических представлений в частности. Однако собственно социальным выступлениям крестьян, формам и проявлениям «народного протеста » в России в интересующий нас период, а также характеру отражения в этих выступлениях народного мировоззрения современная историографии почти не уделяет внимания.

Теоретическая основа исследования

В своем исследовании мы исходим из того, что в основе крестьянского сознания лежат некоторые архаические образы и сюжеты, или мифы, которые опосредуют восприятие крестьянами окружающей их действительности.

В науке они называются по-разному. К. Г. Юнг называл их архетипами коллективного бессознательного. Сам Юнг понимал под ними некие структурные схемы, структурные предпосылки образов (существующих в сфере коллективно-бессознательного и, возможно, биологически наследуемых), как концентрированное выражение «психической энергии ».

Избегая «психоаналитической » трактовки с ее специфической терминологией, отметим только, что в основе сознании человека действительно должны лежать некие базовые представления, которые влияют на всю его духовную и социальную жизнь. При этом они относятся не только к взаимоотношениям бессознательного и

12 Brooks J. Wlicn Russin Iciirncd to read. Princeton. 1985. P. 214. 73 Ibid. P. 214.

71 Ibid. P. 215. сознательного начал в структуре личности, как считал Юнг, но и к взаимоотношениям внутреннего мира человека и окружающей его среды.75

В основе представления человека о мире лежат несколько базовых мифологических сюжетов. Первый из них - это повествование о творении мира. При этом, как пишет Е.М. Мелетинский , «пафос мифа довольно рано начинает сводиться к космизации первичного хаоса, к борьбе и победе космоса над хаосом». Другим важным мифом является миф эсхатологический, он выступает как миф творения, только наизнанку.76

Для мифологического сознания мир - это арена борьбы добрых и злых сил, победа добра над злом и означает победу хаоса над космосом и возникновение нового мира. Как отмечает К. Г. Юнг в начале XX в., «мы, конечно, бессознательно живем в некоем мире оборотней, демонов, колдунов и т. д., ибо это вещи, которые наполняли все прежние времена мощнейшими аффектами. Таким же образом мы

77 причастны миру богов и чертей, святых и грешников». Однако в современном мире образы «злых» и «добрых » сил влияют на содержание коллективной психики, а пе индивидуальной. Другое дело, что «у наивных людей, естественно, эти вещи никак не отделялись от индивидуального сознания, потому что везде эти боги, демоны и т. д. понимались не как духовные проекции и тем самым содержания бессознательного, но как само собой разумеющиеся реальности».78

Иначе говоря, мир для простого человека был населен демонами реально. Лишь в эпоху Просвещения «обнаружили, что боги все же пе существуют в действительности, а являются проекциями. Тем самым с ними было покончено. Однако не было покончено с соответствующей им психической функцией, напротив, она ушла в сферу бессознательного». Это бессознательное могло оказывать на сознание человека мощное влияние своими архаическими коллективными представлениями, и это проявлялось в насилиях и войнах , массовом убийстве людей, а также «при любви и ее страстях ».79

Юнг отмечал, что старые архетипические сюжеты в определенной ситуации начинают проецироваться на сознание современного человека, из чего возникают

75 Мелетинский Е. М. О литературных архетипах. М., 1994. С. 7. 7"Там же. С. 7, 13.

7 Юнг К. Г. О психологии бессознательного // Психология бессознательного. М. 1998. С. 98.

Юнг К. К. О психологии. С. 98. 9 Там же. такие современные мифологические образования, как фантастические слухи, но

НО дозрения и предрассудки.

Все это Юнг говорит о европейском человеке современного типа, жившем в индустриальную эпоху. Русские крестьяне первой половины XIX в. были ближе к «наивным людям », нежели к современным, поэтому можно считать, что отмеченные выше черты были составной частью их сознания. Архаическое представление о борьбе добра и зла, культурно усиленное и дополненное христианской традицией, должно было составлять одно из базовых представлений русских крестьян.

С другой стороны, миф есть не только набор первичных сюжетов, содержащихся в глубинных пластах человеческого сознания. Миф управляет миром. А. (I). Лосев пишет: «Надо вообразить, что мир, в котором мы живем и существуют все вещи, есть мир мифический, что вообще на свете только и существуют мифы».81 При этом миф не есть выдумка для носителя мифологического сознания. «Когда грек в эпоху расцвета религии и мифа говорил о своих многочисленных Зевсах или Аполлонах; когда некоторые племена имеют обычай надевать па себя ожерелье из зубов крокодила для избежания опасности утонуть при переплытии больших рек; когда религиозный фанатизм доходит до самосожжения , - то весьма невежественно было бы утверждать, что действующие тут мифические возбудители есть не больше как выдумка, чистый вымысел для данных мифических субъектов».82 «Миф есть подлинная и максимально конкретная реальность ».

Нужно учитывать, что между человеком и миром находится миф как совокупность сюжетов и образов, знаков, символов и значений, неких «шаблонов », которые составляют то «решето », через которое просеивается идущая извне информация. При этом формируется образ мира, который отождествляется с самой природной реальностью, подменяет в сознании человека то, что существует независимо от него, объективно.84

Как отмечает Р. Барт, «миф возникает как убивание историчности в вещах, вещи в нем утрачивают память о том, как они были созданы».85 «Миф - это дспо-литизированное слово», где «политика » понимается как «совокупность чсловсчсх" Юнг К. Г. О психологии бессознательного., С. 100-101. Х| Лосев А. Ф. Диалектика мифа. М., 2001. С. 35. 8: Лосев А. Ф. Диалектика мифа. С. 36.

Там же. С. 37.

Юрганов А. Л. Категории русской средневековой культуры. М., 1998. С. 5. х" Барт Р. Миф сегодня // Мифологии. М. 2000. С. 269. ских отношений в их реально-социальной структурности, в их продуктивной силе воздействия на мир».8Г" Иначе говоря, миф закрывает объективную реальность.

Происходит это потому, что «мир поступает в область языка как диалектическое соотношение действий и поступков людей - на выходе же из мифа он предстает как гармоническая картина сущностей. Функция мифа - удалять рсаль

87 ность». Политическая, объективная реальность «вычищена, отделена от пас векооо выми напластованиями метаязыка ».

Язык создает мир, в котором живет человек, поскольку язык есть орган существовании мысли, «между двумя мыслительными способностями пет другого посредника, кроме языка ».8; Признавая роль языка в мышлении, мы, однако, не стали бы абсолютизировать значение языка. Даже если признать, что мышление осуществляется через язык, то все равно роль языка не стоит преувеличивать именно применительно к архаическому мышлению, ибо «мифическое сознание есть меньше всего интеллектуальное и мыслительно-идеальное сознание».

Миф не есть объект, он есть часть субъекта, он априорен, о его существовании субъект может не догадываться, ибо он есть часть самого «Я». «Миф не есть догмат потому, что последний есть всегда уже определенного рода рефлексия над религиозным опытом и, может быть, религиозным мифом». «Миф же ни в коем смысле не есть какая-нибудь рефлексия. Он всегда некая явленность, непосредственная и наивная действительность, видимая и осязаемая изваянность жизни».91 Для мифологического сознания «миф есть наивысшая по своей конкретности, максимально интенсивная и в величайшей мере напряженная реальность».92

Конечно, миф выражен в слове, однако слово несет в себе большую долю осознанности, нежели чувства и образы. Иначе говоря, в мифе, помимо слов, можно предположить наличие и допонятийных, до-словесных ощущений и образов («интуиций »), которые лежат в основе последующего многообразия слов, вещей. л Там же. С. 270.

87 Там же. С. 269-270. Там же. С. 271.

Гумбольдт В. О двойственном числе. // Гумбольдт В. Язык и философия культуры. М. 1985. С. 399.

Лосев А. Ф. Диалектика мифа. С. 38.

91 Там же. С. 128-129.

Там же. С. 36. явлений, поведения человека в мире. Как пишет Лосев, миф есть «до-рефлексивпо-инстинктивный, интуитивно понимаемый умно-энергийный лик».91

Исследуя социальные группы прошлого и их сознание, нужно понимать, что люди прошлого живут совершенно в другой мифологогической и языковой реальности. Само восприятие окружающей реальности в минувшие исторические эпохи довольно серьезно отличалось от современного восприятия. Известно, что народы, находившиеся на первобытной стадии развития, или на стадии разложения этого строя, совсем по иному по сравнению с «научным » мышлением современности классифицировали явления окружающей действительности94.

Люди прошлого иначе воспринимали окружающую их реальность, классифицировали и группировали предметы и явления окружающего мира, нежели это делаем мы. Их сознание существенно отличается от современного рационального сознания иным способом расчленения и организации действительности93.

С другой стороны, нужно учитывать, что язык «верхов » и язык «низов » сильно отличался друг от друга. Феодальная терминология, выработанная «верхами », могла совершенно по-своему восприниматься простым народом. В данном случае «мы имеем дело с разными способами моделирования социальной действительности, поскольку господа и подданные , если не всегда говорили на разных языках, то пользовались совершенно несоизмеримыми возможностями фиксации своих взглядов и мыслей»96.

Идеология феодального (да и всякого другого) государства основана на четкой социальной стратификации, отношения в рамках ее были выражены в понятиях, с помощью которых можно было отделить один уровень отношений от другого. Однако мышление крестьян не было выражено в понятиях. Наиболее отчетливо это проявлялось в средневековой Европе, где латинский язык (язык богослужения, судопроизводства, литературы) и язык народный - «две различные системы мышления: одна тяготеет к научной и логически непротиворечивой интерпретации дейст

93 Там же. С. 96-97. м Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М., 1972. С. 72. ys Гу ревич А. Я. Социальная психология и история // Источниковедение : Теоретические и методологические проблемы. М„ 1969. С. 398.

Гуревич А. Я. Язык исторического источника и социальная действительность: средневековый билингвизм. //Труды по знаковым системам. Тарту. 1975. Вып. 7. С. 108. вительности, переводимой ею в строгие понятия, тогда как другая ориентирована скорее на образное восприятие конкретных явлений»97.

Конечно, русский язык «верхов » и русский язык «низов » в XVIII - XIX вв. находятся ближе друг к другу, чем латынь и народные языки раннего средневековья, однако они все равно должны были существенно отличаться друг от друга. Связано это с допонятийностью крестьянского мышления. Исследования психологов показали, что на ранних этапах исторического развития сознания человека, па уровне архаического мышления, за словами стояли не абстрактные понятия, а конкретные образы.48

Главной особенностью типа мышления, который можно назвать «традиционным », является то, что носитель такого мышления не способен выделять понятия па основе общих существенных признаков. Мышление такого человека отличается конкретностью и образностью и за пределы практического опыта не выходит. Этим

Кроме этого, «традиционное » сознание отличается неразвитостью логического мышления, не способно выстраивать силлогизмы. Человек традиционной культуры не чувствителен к логическим противоречиям, затрудняется в решении силлогизма потому, что посылки его воспринимаются им как частные положения, не образующие единую логическую систему100.

В результате не удивительно, что картина мира такого человека не представляла собой единой непротиворечивой системы, какая отличает рациональное мышление. В результате картина мира, формируемая в «традиционном сознании », в отличие от научной картины мира, характеризуется противоречиями и отсутствием системности. Каждое отдельное положение картины мира воспринималось этим сознанием изолированно, имело ценность само по себе и соответствовало той или иной группе известных или вымышленных фактов, при этом согласованность, соответствие отдельных идей и фактов друг другу носителя такого сознания мало беспокоило101.

9" Там же. С. 98.

9!Выготский Л. С. Проблемы развития психики. // Собрание сочинений. М. 1983. Т. 3. С. 255-256.

99 Лурия А. Р. Психология как историческая наука. // История и психология. М. 1971. С. 49. Там же. С. 55. Миронов Б. Н. Историк и социология. Л., 1984. С. 143-144.

Носители «традиционного » сознания классифицировали факты и явления окружающего мира по совершенно иным, «ненаучным », критериям, в результате в одну категорию могли объединяться несоединимые с точки зрения современного сознания вещи. Это проявлялось в различных сторонах жизни людей прошлого, что мы увидим в изложенных ниже примерах из правовой и религиозной практики.

Мы исходим из того, что русские крестьяне вплоть до начала XX века был носителями «традиционного » сознания, т. е. сознания средневекового типа, к которому указанные особенности мышления и относятся.102 Поэтому не удивительно, что восприятие ими действительности отличалось, во-первых, от современного, и, во-вторых, от восприятия той же действительности представителями современного им господствующего класса, свидетелями чего мы станем.

Особенности занятий и мышления крестьян формировали у них собственный, особую мифологию, присущие этому мифу неизменные образы, определенные понятия для их выражения, собственное понимание строения мира и отношений в нем.

Вопрос о том, как русское крестьянство представляло себе окружающую социально-политическую реальность, на наш взгляд, является недостаточно изученным. Исследователи крестьянского сознания обращали внимание на восприятие крестьянами отдельных сторон социальной реальности. В первую очередь, их интересовала проблема восприятия крестьянами царя и царской власти, местных властей и помещиков. Однако вопрос о том, как крестьяне воспринимали социально-политическую структуру современного им государства в целом, не имеет пока однозначного ответа. Нас интересует социально-политический миф русского крестьянства, то есть тот набор сюжетов, с помощью которых крестьяне «объясняли » социальную реальность.

Русские крестьяне первой половины XIX в. относились к особому типу политической культуры, который называют «традиционной политической культурой » (далее ТПК ). Известно, что ТПК определяет процессы социальной регуляции на докапиталистической стадии развития общества103.

Там же. С. 139-140. Поршнева О. С. Социальное поведение ру сского крестьянства в годы Первой мировой войны. С. 65.

1 Бочаров В. В. О культурно-психологических истоках русского тоталитаризма. // Угол "¡рения. Отечественные востоковеды о своей стране. М. 1992. С. 184.

В ТПК представление о власти основано на специфическом восприятии окружающего мира посредством установления ассоциативных связей между людьми и вещами, на базе фиксации их в одной и той же ситуации. Такое восприятие определило появление в культуре представления о магической силе, которая «свободно » перетекает между людьми и вещами104.

Такое мировоззрение воспринимает окружающую действительность с помощью конкретных представлений и образов, а не посредством логических конструкций, сформулированных в понятиях и категориях языка103.

Архаическое мировоззрение формирует в рамках ТПК представления об иррациональной сущности власти как психологической (магической) силе, посредством которой можно осуществлять влияние на явления и предметы окружающей действительности. В рамках ТПК лидеру было подвластно все, его власть была тотальна. Лидеры наделялись сверхъестественными возможностями106.

В системе ТПК власть - не отвлеченный принцип, а внутреннее, присущее конкретному индивиду и его генетическому роду свойство, обусловленное его магическим потенциалом, который может наследоваться кровными родственникам. Поэтому именно с определенным индивидом ТПК связывала организацию и порядок жизнеустройства, которым противостояли анархия и хаос. В силу этого с властью (властвующей персоной) ТПК увязывает явления природы, стихийные бедствия. Устанавливается причинно-следственная связь между властвующей персоной и процессами в окружающем мире107.

Отметим, что власть в традиционном понимании - это отнюдь не совокупность властных и юридических институтов, объединенных в единую систему.

Власть в понимании русских крестьян персонифицирована. «Власть » - это «вла

108 стители», «власти предержащие » , а не бюрократическая система. Для крестьян власть не есть совокупность уровней, взаимодействующих между собой на основе закона. Разделения властей ТПК не знает.

При изучении сознания людей прошлого возникает серьезная проблема, поднятая Л. М. Баткиным , который в свое время выразил сомнения по поводу ис Там же. С. 186. Грачев;» В. Н. Традиционное мировоззрение охотников Таймыра. Л. 1983. С. 53. 1111 Выготский Л. С. Проблемы развития психики. С. 256. ""л Бочаров В. В. О культурно - психологических истоках. С. 191. 11,7 Там же. С. 193-197.

Суздальцева В. Н. Образ власти в пословицах и поговорках русского народа (когнитивно-ссмантичсский аспект) // Журналистика и культура русской речи. 2005. №3. С. 31. пользуемой А. Я. Гуревичем в исследовании европейского средневековья схемы, предполагавшей использование категорий как главных инструментов «измерения » средневекового сознания. Баткин считал, что такие категории, как «время » или «пространство » - слишком «модернизированы », это не категории исторического

109 времени, по крайней мере, их применение в культуре определенных исторических и социальных групп в прошлом отличалось от современного.

Мы понимаем условность использования понятий «социально-политические взгляды», «правовые представления » и т. п. по отношению к русским крестьянам первой половины XIX в., однако без них не обойтись. Они нужны, чтобы при конкретном изучении увидеть разницу между современными научными понятиями и реальными представлениями дореформенного крестьянства.

Предваряя первую главу, отметим, что важной особенностью и мифов, и более поздних сказок является смена одного «бытийного » состояния па другое. Хаос меняется на космос (или, наоборот - на какое-то время), совершается переход из детского состояния во взрослое в ритуале инициации, происходит радикальная перемена социального статуса в сказке, этому постоянному превращению соответствуют календарные праздники воскрешения природы, свадебные обряды и т. п.

Иначе говоря, ключевым эпизодом мифа является наличие некоего рубежа, который разделяет на «до» и «после » бытие в целом, а также различные сцепы из сакральной и повседневной (если конечно их можно разделить) жизни носителей мифологического сознания.

По нашему мнению, можно допустить в качестве гипотезы наличие в сознании крестьян первой половины XIX в. базового образа «рубежа », который лежит в основе последующих ведущих архетипических сюжетов в мифе. «Рубеж » - это самый дематериализованный, и одновременно самый не-абстрактный (поскольку выражен во множестве практических ритуалов) феномен человеческого сознания, он пределен в своей бестелесности, по становится виден только тогда, когда происходит смена одного на другое или выявляется оппозиция одного другому, будь то оппозиция старого и нового, или оппозиция «мы» - «они». Архаическое общество вообще есть общество рубежа, это общество, которое выстраивает границы, разде

1119 Баткин Л. М. О том, как А. Я. Гурсвич возделывал свой аллод . // Одиссей. Человек в истории. М. 1994. С. 8. ляющие «своих » и «чужих ». Попятно, что в таких условиях осознания целостности мира возникнуть не может.

Это ощущеиие рубежа (назовем его архетип «рубежа ») является «вещыо в себе » как одно из первичных представлений, по проецируется на более конкретные представления в разных областях человеческой деятельности. Оно существует независимо от народных эсхатологических представлений, но неизбежно подкрепляется и усиливается ими. Ожидание наступления «рубежа » проявляется и в социальных представлениях русского крестьянства рассматриваемого времени.

Методологическая основа исследования

Автор исходил из того, что историческое прошлое - это уникальный феномен, на который нельзя переносить логику современности. Частью этого прошлого является мировоззрение людей, которое оказывало влияние на восприятие ими тех или иных событий в окружающем мире, и на поведение в этом мире. Взгляды людей прошлого можно выявить через их высказывания и действия, зафиксированные в источниках.

Научная повита исследования:

Впервые социально-политические взгляды русских крестьян дореформенной эпохи детально разбираются в контексте религиозного мировоззрения крестьянства, что позволяет лучше понять внутренние механизмы функционирования па-родных представлений о власти.

Реконструированы некоторые типичные сюжеты в структуре крестьянских социально-политических представлений, в основе которых лежат представления архаического и религиозного происхождения.

Фактическое содержание действий крестьян во время выступлений соотнесено с реконструированными представлениями крестьян о власти, выступления крестьян рассматриваются как реализация на практике типичных сюжетов народной мифологии власти.

Основные положения, выносимые на защиту:

Социально-политические представления русского крестьянства в первой половине XIX в. были проекцией представлений религиозных (в первую очередь -эсхатологических). В сознании крестьян окружающая их социально-политическая реальность представлялась как арена борьбы сил добра, которые олицетворял царь, и сил зла, которые выражали «господа ».

В основании крестьянских социально-политических представлений находился так называемый «сценарий воли », предполагавший ожидание близкого социального переворота, победы сил добра над силами зла, гибели «господ », наступления идеального мира.

Главным действующим лицом, согласно «сценарию воли », был русский царь, который и осуществлял социальный переворот в борьбе с мешающими ему «господами ». Крестьяне, согласно, «сценарию воли », должны были оказывать царю помощь в этой борьбе.

Крестьянские волнения первой половины XIX в., независимо от локальных условий и принадлежности крестьян, разворачивались как реализация «сценария воли »; собственно волнения начинались вследствие убежденности крестьян в том, что «воля» уже наступила. Выступления крестьян рассматривались ими самими как помощь царю в реализации «сценария воли ».

Слухи о «воле», состояние войны, смена царствований , неурожаи, пожары и стихийные бедствия обостряли крестьянские ожидания «воли».

Антиповедение» крестьян во время волнений определялось как «сценарием воли », так и специфическим правосознанием русского крестьянства, для которого ликвидация официальных статусных структур (согласно «сценарию воли ») означала и отказ от выражаемых этими структурами правил и норм поведения.

Русские крестьяне первой половины XIX в. были носителями традиционной политической культуры. Они воспринимали русского царя как источник магической силы, которой он делился с подданными через передачу сакральных символов. «Воля», согласно этому представлению, передавалась пароду также через эли символы.

Крестьянские волнения в дореформенной деревне не были прямо связаны с эксплуатацией и ухудшением материального положения народных масс.

Апробация результатов исследования

Положения и выводы диссертационного исследования отражены в публикациях автора, а также в его выступлениях на межведомственной научно-практической конференции «Актуальные вопросы истории, полигики и права » (Петрозаводск, 25-26 апреля 2006 г.), IV научной интернет-конференции «История города и села: теория и исследовательские практики (Ставрополь, 10 ноября 2006 г.), Зимней школе «Образы права и правовые культуры в мировой истории » (СПб. Институт российской истории РАН , 9-10 декабря 2005 г.), аспирантском семинаре. Диссертация обсуждена на заседании кафедры архивоведения и специальных исторических дисциплин Петрозаводского государственного университета.

Структура диссертации:

Исследование состоит из введения, четырех глав, заключения и списка источников и литературы.

Структура работы подчинена логике исследования. Во введении обоснована актуальность темы диссертации, аргументирована научная новизна, цель и задачи исследования, раскрыты его теоретические и методологические основы. В первой главе автор реконструирует базовую модель восприятия крестьянами социально-политической действительности, анализируя религиозные представления русских крестьян. В остальных главах рассматривается реализация этой модели в крестьянских волнениях в России первой половины XIX века. В заключении подводятся итоги диссертационного исследования.

Заключение диссертации по теме "История. Исторические науки -- Россия -- Период феодализма (4 в.-1861 г.) -- Период разложения и кризиса феодализма (с конца 90-х гг. 18 в. до 1861 г.) -- Социально-экономические отношения -- Классы. Сословия. Социальные группы. Слои населения -- Крестьянство", Егоров, Александр Константинович

Заключение

Наше исследование показало, что социально-политические представления русского крестьянства первой половины XIX в. содержали в себе значительный пласт, состоящий из элементов архаического и религиозного происхождения, которые тесно переплетались между собой. Крестьянские представления о власти имели мало общего с реальной картиной вещей, являлись в значительной своей части мифом, иллюзией. Сказка о «добром царе » подменяла собой объективно существующую реальность.

Одной из базовых социально-политических идей русского крестьянства было представление о конце одного, «злого » социального времени и начале другого, справедливого. Согласно крестьянским воззрениям, осуществить разрушение старого мира и создать новый должен русский царь . По нашему мнению, это представление было проекцией на социальную реальность базового сюжета - сюжета христианского, повествующего о конце времени.

Крестьянские волнения, активизировавшиеся в дореформенный период, были следствием воздействия мифа, с которым крестьяне жили. Они жили в постоянном ожидании конца «этого мира », и возникновения нового. Волнения крестьян были следствием их убежденности в том, что новый мир уже наступает, и стремления помочь царю этот мир построить. Свою помощь крестьяне видели в борьбе с «господами », «злой силой », время которой уже прошло.

Убежденные в том, что «воля» (новый мир) наступает, крестьяне начинали ритуальным путем «помогать » ей, не только борясь с «господами », но и моделируя через «антиповедение » хаос, посредством которого они пришли бы к новому космосу. В этом «антиповедении » проявляются архаические черты крестьянского сознания, восходящие, видимо, к древним обрядам перехода.

Уникальной особенностью крестьянского сознания, которая отчетливо проявилась при изучении социально-политических представлений крестьян, является сочетание христианской по своей природе модели социального переустройства, которая проявилась в народных настроениях, с архаической моделью «антиповеде-пия», которая проявлялась не столько в словах, сколько в конкретных действиях крестьян во время волнений.

Иллюзорный характер властного пространства в сознании крестьян выражался в том, что власть для них представляла собой не совокупность институтов власти и законов, с помощью которых носители власти (царь и чиновники ) управляют. Крестьяне представляли собой власть как царя , который руководит «лично », без посредников, посредством передачи народу символов своей власти.

В дореволюционной России крестьянский мир оставался неким «государством в государстве ». Крестьяне жили практически в «параллельном мире », который выделялся как изолированным своим положением, так и специфическими представлениями об окружающем мире. Этот мир сформировался еще в древности и сохранял свой устойчивый характер в XIX в. в силу консерватизма крестьянского бытия. Этот мир в течение долгого времени игнорировал и не способен был воспринять все изменения и реформы в окружающем внешнем мире. Только в советское время эта параллельность начала разрушаться, подменяясь уже идеологией нового времени.

Исследование мировоззрения людей прошлого является на наш взгляд, одной из первоочередных задач исторической науки, ибо без этого исследователь постоянно будет вольно или невольно нарушать принцип историзма, модернизируя социальные процессы в истории, перенося логику и взгляды своего времени на прошлое.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Егоров, Александр Константинович, 2006 год

2. Государственный архив Российской федерации. Ф. 109. III Отделение.- 4 Экспедиция .

3. Оп. 166. 1826. д. 72: По донесению Рязанского гражданского губернатора: О неповиновении помещицы Сарочииской, Лл. 1-10об.

4. Оп. 172. 1832. Д. 111:0 неповиновении крестьян с. Лады, принадлежавших помещику Голубцову. Лл. 1-21.

5. Оп. 175. 1835. Д. 103: О неповиновении крестьян Новоторжского уезда Тверской губернии помещицы Нероновой. Лл. 1-22.

6. Оп. 182. 1842. Д. 211: О толках между казенными крестьянами Московской губернии о картофеле. Лл. 1-9.

7. Оп. 184. 1844. Д. 104: О возмущении казенных крестьян Тамбовской губернии. Лл. 1-35.

8. Оп. 186. 1846. Д. 198: О неповиновении крестьян помещика Казанской губернии Кушникова. Лл. 1-22.

9. Оп. 192. 1852. Д. 152: О неповиновении крестьян Оренбургского помещика Куприянова и о подстрекательстве их к тому чиновником Кашиным. Лл. 1-24.

10. Д. 169: О неповиновении крестьян бывшего имения графа Румянцева-Задунайского. Лл. 1-28.- Секретный архив. Оп. За. 1858-1861 гг.

11. Д. 1898: Агентурные записки о толках и слухах. Лл. 1-16. Д. 1905: Выписка из письма с неразборчивой подписью из Москвы к В. В. Романову в Уфу. Л. 1.

12. Д. 1914: Выписка из письма Н. Дубельта из Владимира к Н. А. Милютину в С.-Петербург. Л. 1.

13. Д. 1915: Выписка из письма с подписью «Михаил Кор.» из Владимира Катенину М. А. Л. 1-1а.

14. Д. 2045: Выписки из писем Чичерина В. и др. Лл. 1-10об.

15. Национальный архив Республики Карелия,

16. Ф. 655. Олонецкая палата уголовного суда. Он. 1. 1831-1832 гг. Д. 123: Дело о крестьянах Важинского погоста Олонецкого уезда не пропустивших через свои селения лекаря Белопольского. Лл. 1-35.

17. Ф. 1. Канцелярия Олонецкого губернатора. Оп. 48. Д. 1/6: Дело о неповиновении крестьян помещику Янковскому. Лл. 1-75.

18. Ф. 9. Олонецкая палата уголовного и гражданского суда. Оп. 1. 1843-1844 гг. Д. 2318: Дело о распространении крестьянами Аксентовской волости Каргополь-ского уезда Иваном Поповым и Андреем Плакипиным вздорных слухов. Лл. 1-45об.

19. Российский государственный воеппо-исторический архив,

20. Ф. 395. Инспекторский департамент.

21. Оп. 278. 1842 г. Д. 358: По донесению командира Пермского гарнизонного батальона, о возмущении крестьян в некоторых уездах Пермской губернии. Лл. 146.

22. Оп. 287. 1851 г. Д. 352: По всеподданнейшему рапорту командира гренадерского корпуса о буйстве и неповиновении крестьян Боровичского и Валдайского уездов Новгородской губернии своим владельцам. Лл. 1-66.

23. Российский государственный исторический архив,

24. Ф. 1286. Департамент полиции исполнительной. Оп. 4. 1826 г. Д. 70: По предложению управляющего Министерством внутренних дел о составлении годичных за 1826 год отчетов. Лл. 1-147.1. Законодательные акты

25. Манифест о возникшем в Губерниях неповиновении крестьян от 12 мая 1826 г. // Полное собрание законов Российской империи . Собрание второе. СПб., 1830. - Т. 1. С 12 декабря 1825 по 1827 гг. - № 330.

26. Безденское восстание 1861 года. Казань, 1948. - 160 с.

27. Бутурлин М. Д. 1861 год. Эпизод из истории калужского крестьянства / М. Д. Бутурлин // Русский архив. 1876. - № 10. - С. 245-254.

28. Валевский М. С. Волнения крестьян в зауральской части Пермского края в 18421843 гг. /М. С. Валевский // Русская старина. 1879. - Т. 26. - С. 411-434, 627-646.

29. Великорусские сказки Пермской губернии . М., 1991. - 544 с.

30. Вяземский П.А. Записные книжки. 1813-1848 / П. А. Вяземский. М., 1963. - 507 с.

31. Гриббе А. К. Новгородские военные поселения /А. К. Гриббе // Русская старина. 1885. -№ 1.-С. 127-152.

32. Даль В. И. Воспоминания о Пушкине /В. И. Даль // Пушкин в воспоминаниях современников: В. 2 т. СПб., 1998. - Т. 2. - С. 258-268.

33. Деви П. П. Картофельный бунт в Пермской губернии в 1842 году. Рассказ крестьянина Турина /П. П. Деви // Русская старина. 1874. - № 5. - С. 88-120.

34. Дренякин А. Сказание о волнении крестьян в Кандеевке в 1861 г. /А. Дренякин // Русская старина. 1885,- №4. - С. 139-160.

35. Европеус И. Воспоминания И. И. Европеуса . Бунт военных поселян короля прусского полка / И. И. Европеус // Русская старина. 1872. - № 11. - С. 547-558.

36. Из записок мирового посредника А. И. Минха // Материалы по крепостному праву. Саратовская губерния. Саратов, 1911. - С. 5-11.

37. Кандеевское восстание в 1861 году// Красный архив. 1939. -№ 1. - С. 91-132.

38. Кокосов В. Картофельный бунт (рассказ покойной матери) /В. Кокосов // Исторический вестник. 1913. -№ 5. - С. 600-608.

39. Крестьянский бунт в с. Бездне Спасского уезда Казанской гу бернии в апреле 1861 года по письмам современников // Русская мысль. 1911. - № 4. - С. 103-108.

40. Крестьянское движение в 1827-1869 гг. М., 1931. - Вып. 1. - 164 с.

41. Крестьянское движение в 1861 году после отмены крепостного права. М., JI., 1969,-368 с.

42. Крестьянское движение в Воронежской губернии (1861-1863 гг). Документы и материалы. Воронеж, 1961. - 136 с.

43. Крестьянское движение в России в 1796-1825 гг. М., 1961. - 1048 с.

44. Крестьянское движение в России в 1826-1849 гг.- М., 1961. 984 с.

45. Крестьянское движение в России в 1850-1856 гг. М., 1962. - 828 с.

46. Крестьянское движение в России в 1857-мае 1861 года. М., 1963. - 882 с.

47. Крестьянское движение в России в 1861-1869 гг.- М., 1964. 952 с.

48. Крылов Н. А. Воспоминания мирового посредника первого призыва /И. А. Крылов // Русская старина. 1892. - № 4. - С. 81-102; № 6,- С. 615-642.

49. Лоначевский А. И. Представления украинцев о царе /А. И. Лопачевский // Исторический вестник. 1887. № 3. - С. 661-677.

50. Лукипский В. Бунт военных поселян в 1831 году. Рассказ священника-очевидца / В. Лукипский // Русская старина. 1879. - № 8. - С. 731-738.

51. Материалы rio истории крепостного права в России. Берлин , 1872.

52. Народное ополчение в Отечественной войне 1812 года. М., 1962. - 547 с.

53. На заре крестьянской свободы (материалы для характеристики общества). // Русская старина. 1898. - Т. 93. - С. 465-490.

54. Отчеты 111 Отделения собственной его императорского величества канцелярии и корпуса жандармов . /У Свободная мысль. 2002. - №№3-12; 2003. - №№1-12.

55. Очерки, рассказы и воспоминания Э.ва // Русская старина. 1878. - № 12. - С.631.704.

56. Павлов П. Воспоминания очевидца о бунте военных поселян в 1831 году / П. Павлов // Исторический вестник. 1894. - № 3. - С. 738-787.

57. Пионтковский С. Архив тайной канцелярии о крестьянских настроениях 1774 года / С. Пионтковский//Историк-марксист. 1935. - № 7 (47). - С. 91-100.

58. Письма графа Ф. В. Ростопчина к императору Александру Павловичу // Русский архив. 1892. - № 8. - С. 419-565.

59. Половцев Ф. А. Из воспоминаний 1859-1861 гг. / Ф. А. Половцев // Исторический вестник. 1907. - Кн. 11. - С. 462-486.

60. Пушкин А. С. Из дневника 1831 года/А. С. Пушкин // Собрание сочинений в 10 т.- М, 1962.-Т. 7.-С. 307-311.

61. Рассказ командира 2-й роты императора австрийского Франца I поселенного полка капитана Заикина. // Бунт военных поселян в 1831 году. Рассказы и воспоминания очевидцев. СПб., 1870. - С. 3-62.

62. Рассказ инженер-подполковника Панаева производителя работ в округе поселенного Гренадерского императора Австрийского полка. // Бунт военных поселян. С. 63-131.

63. Рассказ священника Гренадерского короля Прусского полка Вой нова. // Бунт военных поселян. С. 136-168.

64. Рассказ чиновника в Демьянске Соколова. // Бунт военных поселян. С. 171190.

65. Романов А. А. В Таврию за волей / А. А. Романов // Исторический вестник. -1901,-№4.-С. 264-273.

66. Селиванов И. В. Холера в Петербурге в 1831 году (рассказ очевидца) /И. В. Селиванов // Русский архив. 1868. - Стб. 958-962.

67. Сечевиков И. Амурский сполох (воспоминания)/ И. Сечевиков // Исторический вестник. 1905. - № 12. - С. 921 -931.

68. Сыроечковский Б. Московские слухи 1825-1826 гг. / Б. Сыроечковский // Каторга и ссылка. 1934. - Кп. 3 (112). - С. 59-85.

69. Ушаков А. Ф. Холерный бунт в Старой Руссе в 1831 г. (рассказ очевидца) / А. В. Ушаков // Русская старина. 1871. - № 1. - С. 145-162.

70. Холера в С.-Петербурге в 1831 году.// Русская старина. 1892,- № 9. - С. 738744.

71. Церковь и реформа 1861 года // Красный архив. 1935,- № 5. - С. 182-190.

72. Шишкин И. Бунт ополчения в 1812 году / И. Шишкин // Бунт военных поселян. С. 214-277.

73. Шомпулев В. А. Во время реформ императора Александра 1 (записки старого помещика) / В. А. Шомпулев // Исторический вестник. 1887. - № 3. - С. 69-91.

74. Энгельгардт А. И. Из деревни. 12 писем. 1872-1887/ А. И. Энгельгардт. М., 1987. -636 с.

75. Ярош С. А. Доктор Иван Тимофеевич Богородский. Одна из жертв бунта военных поселян 1831 г. / С. А. Ярош // Русская старина. 1886. -№ 3. - С. 581-586.1. Литература

76. Авалиапи С. Волнения крестьян в царствование императора Александра 1 / С. Авалиани. Сергиев Посад , 1912. - 74 с.

77. Андреева JI. А. Религия и власть в России: религиозные и квазирелигиозные доктрины как способ легитимации политической власти в России / Л. А. Андреева. -М., 2001.-253 с.

78. Ахметова М. В. Эсхатологические представления / М. В. Ахметова // Живая старина. 2003,- № 3. - С. 44-45.

79. Байбурин А. К. Семиотические аспекты функционирования вещей / А. К. Байбу-рип // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. Л., 1989. - С. 63-88.

80. Балагуров Я. А. Приписные крестьяне в XV11I-X1X в. / Я. А. Балагуров. Петрозаводск, 1962. - 352 с.

81. Барт Р. Миф сегодня / Р. Барт// Мифологии. М., 2000. - С. 233-286.

82. Баткин Л. М. О том, как А. Я. Гуревич возделывал свой аллод / Л. М. Баткин // Одиссей. Человек в истории. М., 1994. - С. 5-36.

83. Библия. М„ 1989. - 1372 с.

84. Блок М. Короли-чудотворцы / М. Блок. М., 1998. - 712 с.

85. Бокарев 10. П. Бунт и смирение (крестьянский менталитет и его роль в крестьянских движениях) / Ю. П. Бокарев // Менталитет и аграрное развитие России (Х1Х-ХХ века). М„ 1996. - С. 167-172.

86. Бочаров В. В. О культурно-психологических истоках русского тоталитаризма / В. В. Бочаров // Угол зрения. Отечественные востоковеды о своей стране. М., 1992. - С. 182-206.

87. Бочаров В. В. Власть и символ / В. В. Бочаров // Символы и атрибуты власти. -СПб., 1996. С. 15-37.

88. Власьев Г. Е. Волнения крестьян в Каргопольском уезде в 1842-1844 гг. / Г. Е. Власьев // Исторические записки. 1940. - № 7. - С. 264-269.

89. Воловикова М. И. Нравственно-правовые представления в российском менталитете / М. И. Воловикова // Психологический журнал. 2004. № 5. - С. 1623. Выготский Л. С. Собрание сочинений / Л. С. Выготский. - М., 1983. - Т. 3. - 368 с.

90. Гордон А. В. Крестьянство Востока: исторический субъект, культурная традиция, социальная общность / А. В. Гордон. М., 1989. - 227 с.

91. Горовой Ф. С. Отмена крепостного права и рабочие волнения на Урале / Ф. С. Горовой. Молотов, 1954. - 148 с.

92. Грацианский П. С. Политическая и правовая мысль России второй половины XVIII века / П. С. Грацианский. М„ 1984. - 193 с.

93. Грачева В. Н. Традиционное мировоззрение охотников Таймыра / В. Н. Грачева. -Л., 1983.- 173 с.

94. Греков К. Тишанская воля / К. Греков // Исторический вестник. 1885. - Т. XXI. - № 7. - С. 208-211.

95. Громов Д. В. Образ «эсхатологического нашествия » в восточнославянских поверьях в древности и современности / Д. В. Громов // Этнографическое обозрение. 2004. № 5. - С. 20-42.

96. Громыко М. М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX в. /М. М. Громыко. М., 1986. - 178 с.

97. Громыко М. М., Буганов А. В. О воззрениях русского народа / М. М. Громыко, А. В. Буганов . М„ 2000. - 544 с.

98. Гумбольдт В. Ф. О двойственном числе / В. Ф. Гумбольдт // Гумбольдт В. Ф. Язык и философия культуры / В. Ф. Гумбольдт. М., 1985. - С. 382-402.

99. Гуревич А. Я, Социальная психология и история / А. Я. Гурсвнч // Источниковедение . Теоретические и методологические проблемы. М, 1969.

100. Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры / А. Я. Гуревич. М., 1972. -318с.

101. Гуревич А. Я. Язык исторического источника и социальная действительность: средневековый билингвизм / А. Я. Гуревич // Труды по знаковым системам. -Тарту, 1975.-Вып. 7.-С. 98-111.

102. Гуревич А. Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства / А. Я. Гуревич. М„ 1990. - 396 с.

103. Гурьянова Н. С. Крестьянский антимонархический протест в старообрядческой эсхатологической литературе периода позднего феодализма / И. С. Гурьянова. -Новосибирск, 1988. 188 с.

104. Данилевский И. «Хотя самовластен быти.» / И. Данилевский /7 Знание-сила. -1993.-№6.-С. 74-83.

105. Домановский Л. В. Народное потаенное творчество / Л. В. Домановский // Русская литература и фольклор (Х1-ХУШ века). Л., 1970. - С. 248-305.

106. Дружинин Н. М. Ответ крестьянства на реформу Киселева / Н. М. Дружинин // Из истории общественных движений и международных отношений. М., 1957. - С. 405-436.

107. Дубасов И. Крестьянские беспорядки в Тамбовской губернии г> царствование Павла 1 / И. Дубасов //Древняя и новая Россия. 1877. -№ 3. - С. 307-309.

108. Еленевский Е. П. Из истории крестьянского движения в Карелин в первой трети XIX века / Е. П. Еленевский // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. 1956. - Т. 6. - Вып. 1. - С. 115-125.

109. Ерасов Б. С. Социальная культурология / Б. С. Ерасов. М., 1996. - 591 с.

110. Живов В. М., Успенский Б. А. Царь и Бог (семиотические аспекты сакрализации мопарха в России) / В. М. Живов, Б. А. Успенский // Успенский Б. Л. Избранные труды. / Б. А. Успенский. М., 1996. - Т. 1. - С. 203-337.

111. Зеленый П. А. О последних пяти годах крепостного состояния / П. А. Зеленый // Великая реформа. М„ 1911. - Т. 4. - С. 86-93.

112. Зубов А. В. Харисма власти. От современности к древности: опыт архетипической реконструкции / А. В. Зубов // Восток. 1995. - № 2,- С. 80-99.

113. Зырянов А. Н. Крестьянские волнения в зауральском крае Пермской губернии / А. Н. Зырянов// Русская старина. 1883. -№ 9. - С. 590-593.

114. Игнатович И. И. Волнения помещичьих крестьян от 1854 по 1863 гг. / И. И. Игнатович // Минувшие годы. 1908. - № 5-6. - С. 93-127, - № 7. - С. 45-92, - № 9. -С. 152-173, -№ 10. -С. 227-253, -№ 11. -С. 189-211.

115. Игнатович И. И. Крестьянские волнения / И. И. Игнатович// Великая реформа. -М„ 1911. Т. 3.- С. 41-65.

116. Игнатович И. И. Крестьянское движение на Дону в 1820 г / И. И. Игнатович. -М, 1937.-267 с.

117. История крестьянства с древнейших времен до 1917 года. М., 1993. - Т. 3. -664 с.

118. Йенсен Т. В. Источники и литература изучения общественного сознания пореформенного крестьянства (на примере Костромской губернии): дисс. канд. ист. наук / Т. В. Йенсен. М„ 1999. - 211 с.

119. Кавтарадзе Г. А. Жалобы крестьян первой половины XIX века как источник для изучения их социальных требований / Г. А. Кавтарадзе // Вестник Ленинградского университета. Л., 1968. Серия: История. Язык. Литература. Вып. 4. - № 20. - С.54-61.

120. Кавтарадзе Г. А. Крестьянский «мир» и царская власть в сознании помещичьих крестьян (конец XVIII в. -1861 год): дисс. канд. ист. наук / Г. А. Кавтарадзе. Л., 1972.-228 с.

121. Кавтарадзе Г. А. Крестьянский «мир» и царская власть в сознании помещичьих крестьян (конец XVIII века 1861 год): автореф дисс. канд. исг. наук / Г. А. Кавтарадзе. - Л., 1972. - 20 с.

122. Каневский Я. Эпизод из бунта военных поселений в 1831 году / Я. Каневский // Исторический вестник. 1887. - № 3. - С. 682-689.

123. Кахк Ю. Ю., Лиги X. М. О связи между антифеодальными выступлениями крестьян и их положением / Ю. Ю. Кахк , X. М. Лиги // История СССР . 1976. - № 2. - С. 82-97.

124. Клибанов А. И. Народная социальная утопия в России. Период феодализма / А. И. Клибанов . М„ 1977.-336 с.

125. Клибанов А. И. Духовная культура средневековой Руси / А. И. Клибанов. М., 1998.-368 с.

126. Колоницкий Б. И. Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года / Б. И. Колоницкий . -СПб., 2001.-350 с.

127. Крутиков В. И. Отмена крепостного права в Тульской губернии / В. И. Крутиков. Тула, 1956. - 124 с.

128. Левин И. Двоеверие и народная религия / И. Левин // Двоеверие и народная религия в истории России,- М., 2004. С. 11-37.

129. Ленин В. И. Ценные признания / В. И. Ленин // Полное собрание сочинений. -Изд. 4-е. М„ 1959. - Т. 5. - С. 73-80.

130. Ленин В. И. Письмо «Северному союзу РСДРП » / В. И. Ленин // Полное собрание сочинений. М., 1959. - Т. 6. - С. 360-370.

131. Ленин В. И. «Царь-батюшка» и баррикады 1905 г. / В. И. Ленин // Полное собрание сочинений. М., 1960. - Т. 9. - С. 216-219.

132. ЛинковЯ. И. Очерки истории крестьянского движения в России в 1825-1861 гг. /Я. И. Л инков. М, 1952.-278 с.

133. Литвак Б. Г. Крестьянское движение в России в 1774-1904 гг. История и методика изучения источников / Б. Г. Литвак. М., 1989. - 256 с.

134. Лобачева Г. В. Монархическая идея в массовом сознании россиян (18811917гг.): дисс. докт. ист. наук / Г. В. Лобачева. Саратов, 1999. - 436 с.

135. Лукин П. В. Народные представления о государственной власти в России в XVII веке / П. В. Лукин. М., 2000. - 294 с.

136. Лурия А. Р. Психология как историческая наука (к вопросу об исторической природе познавательных процессов) / А. Р. Лурия // История и психология. М„ 1971. - С. 45-55.

137. Лурье С. В. Как погибла русская община / С. В. Лурье // Крестьянство и индустриальная цивилизация. М., 1993. - С. 136-173.

138. Лурье С. В. Историческая этнология / С. В. Лурье. М., 2004. - 624 с.

139. Лосев А. Ф. Диалектика мифа / А. Ф. Лосев. М., 2001. - 558 с.

140. Маслинский К. А. Эсхатологические рассуждения современных крестьян / К. А. Маслинский // Традиция в фольклоре и литературе. СПб., 2000. - С. 91-104.

141. Мелетинский Е. М. О литературных архетипах / Е. М. Мелетинский. М„ 1994. - 136 с.

142. Мещеряков А. Н. Японский император и русский царь. Элементная база / А. Н. Мещеряков. М., 2004. - 253 с.

143. Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII-начало XX века) / Миронов Б. Н. СПб., 2003. - Т. 2. - 583 с.

144. Никонов Б. Картофельный бунт (картины прошлого) / Б. Никонов // Исторический вестник. 1907. - № 10. - С. 154-167.

145. Оболенская С. В. Народное чтение и народный читатель в России конца XIX века / С. В. Оболенская // Одиссей. 1997. - М., 1998. С. 204-232.

146. Панченко А. А. Христовщина и скопчество: фольклор и традиционная культура русских мистических сект / А. А. Панченко. М., 2000. - 544 с.

147. Пихоя Р. Г. Общественно-политическая мысль грудящихся Урала (конец XVII-XVIII вв.) / Р. Г. Пихоя . Свердловск, 1987. - 272 с.

148. Побережников И. В, Слухи в социальной истории: типология и функции (по материалам восточных регионов России XVII-XIX вв.) / И. В. Побережников. -Екатеринбург, 1995. -60 с.

149. Побережников И. В. Слухи как фактор социальных конфликтов на Урале в первой половине XIX века / И. В. Побережников // Исследования по истории книжной и традиционной культуры Севера. Сыктывкар, 1997. - С. 139-152.

150. Покровский П. Н. Обзор сведений судебно-следственных источников о политических взглядах сибирских крестьян конца ХУП-середины XIX века / И. II. Покровский // Источники по культуре и классовой борьбе феодального периода. -Новосибирск, 1982. С. 48-79.

151. Покровский Н. Н. Сибирские материалы ХУН-ХУШ по «слову и делу государеву » как источник по истории общественного сознания / Н. Н. Покровский // Источники по истории общественной мысли и культуры эпохи позднего феодализма. Новосибирск, 1986. - С. 24-61.

152. Попов В. Л. Символы власти и власть символов / В. А. Попов // Символы и атрибуты власти. С. 9-14.

153. Поршнева О. С. Социальное поведение российского крестьянства в годы первой мировой войны (1914-февраль 1917 гг.) / О. С. Поршнева // Социальная история. -2000. М„ 2000. - С. 57-83.

154. Рахматуллин М. А. Крестьянское движение в великорусских губерниях в 18261857 гг. / М. А. Рахматуллин. М., 1990. - 303 с.

155. Рындзюнский П. Г. Расслоение крестьянства и классовая борьба в крепостной деревне в 20-е годы XIX века / П. Г. Рындзюнский // Исторические записки. М., 1938.-Т. 4.

156. Рындзюнский П. Г. О некоторых спорных вопросах истории крестьянского движения в России / П. Г. Рындзюнский // Вопросы истории. 1987. - № 8. - С. 7988.

157. Рябков Т. Г. Крестьянское движение в Смоленской губернии в период разложения и кризиса крепостничества . Конец ХУШ-первая половина XIX века / Т. Г. Рябков. Смоленск, 1957. - 156 с.

158. Семевский В. И. Крестьянский вопрос в России в ХУШ-первой половине XIX века / В. И. Семевский . СПб., 1888. - Т. 2. - 626 с.

159. Сивков К. В. Очерки по истории крепостного хозяйства и крестьянского движения в России в первой половине XIX века / К. В. Сивков. М„ 1951. - 252 с.

160. Смилянская Е. Б. Волшебники. Богохульники. Еретики / Е. Б. Смилянская . М., 2003.-464 с.

161. Суздальцева В. Н. Образ власти в пословицах и поговорках русского народа (когнитивно-семантический аспект) / В. Н. Суздальцева // Журналистика и культура русской речи. 2005. - № 3. - С. 31-47.

162. Теленков А. В. Национальное самосознание русских во второй половине XIX -начале XX века (по материалам Среднего Урала): дисс. канд. ист. паук / А. В. Теленков. Пермь, 2003. - 247 с.

163. Токарев С. В. Крестьянские картофельные бунты / С. В. Токарев. Киров, 1939. - 103 с.

164. Томсинов В. А. Правовая культура / В. А. Томсииов // Очерки русской культуры XIX века. М., 2000. - Т. 2. - С. 102-166.

165. Топоров В. Н. Праздник / В. Н. Топоров // Мифы народов мира. Энциклопедия. -М„ 1988.-Т. 2.-С. 330.

166. Трепавлов В. В. «Большой хозяин ». Русский царь в представлениях народов России ХУ-ХУШ вв. / В. В. Трепавлов // Отечественная история. 2005. - № 3. - С. 124-135.

167. Трефолев Л. Н. Плещеевский бунт (эпизод из истории крестьянских волнений) / Л. Н. Трефолев // Древняя и новая Россия. 1877. - № 10. - С. 162-168.

168. Тульцева Л. А. Религиозные верования и обряды русских крестьян на рубеже XIX и XX веков (по материалам среднерусской полосы) / Л. А. Тульцева // Советская этнография. -1978. № 3. - С. 31-46.

169. Тэрнер В. Ритуальный процесс. Структура и антиструктура / В. Тэрнер // Тэрнер В. Символ и ритуал / В. Тэрнер. М., 1983. - С. 104-264.

170. Усенко О. Г. Психология социального протеста в России ХУП-ХУШ веков / О. Г. Усенко. Тверь, 1994. - Ч. 1. - 77 с.

171. Успенский Б. А., Лотман Ю. М. Миф-имя-культура / Б. А. Успенский, К). М. Лотмап // Успенский Б. А. Избранные труды / Б. А. Успенский. М., 1996. - Т. 1.

172. Успенский Б. А. Анти-поведение в культуре Древней Руси / Б. А. Успенский // Успенский Б. А. Избранные труды / Б. А. Успенский М., 1996. - Т. 1. - С. 461-476.

173. Федоров В. А. Требования крестьянского движения в начале революционной ситуации до 19 февраля 1861 года / В. А. Федоров // Революционная ситуация в России в 1859-1861 гг. М., 1961. - С. 133-148.

174. Федоров В. А. К вопросу об идеологии крепостного крестьянства / В. А. Федоров // Вопросы аграрной истории Центра и Северо-Запада РСФСР . -Смоленск, 1972.-С. 140-151.

175. Федотов Г. П. Стихи духовные (русская народная вера по духовным стихам) / Г. П. Федотов. М„ 1991,- 192 с.

176. Филиппов Р. В. Реформа 1861 года в Олонецкой губернии / Р. В. Филиппов. -Петрозаводск, 1961. 224 с.

177. Фирсов Н. Н. Крестьянское движение до XIX века / Н. Н. Фирсов // Великая реформа. М., 1911. - Т. 2. - С. 25-70.

178. Фурсов В. Н. Крестьянское движение в Воронежской губернии в 60-70-годы XIX века (социально-психологический аспект) / В. Н. Фурсов. -Воронеж, 1984. 136 с.

179. Чеканцева 3. А. О новом подходе к истории народных движений Франции XVI-XVIII веков / 3. А. Чеканцева // Новая и новейшая история. 1993. - № 4. - С. 74-86.

180. Чеканцева 3. А. Праздник и бунт во Франции между Фрондой и революцией / 3. А. Чеканцева // Одиссей. Человек в истории. 2005. М., 2005. - С. 49-67.

181. Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды XVH-XIX веков / К. В. Чистов. М., 1967. - 311 с.

182. Щепапская Т. Б. Странные лидеры. О некоторых традициях социального управления у русских / Т. Б. Щепанская // Этнические аспекты власти. СПб., 1995. -С. 211-240.

183. Щепапская Т. Б. Власть пришельца. Атрибуты странника в мужской магии русских (XIX-начало XX века) / Т. Б. Щепапская // Символы и атрибуты. С. 73101.

184. Элиаде М. Священное и мирское / М. Элиаде. М., 1994. - 144 с.

185. ИЗ. Юдин А. В. Русская народная духовная культура / А. В. Юдин. М., 1999. -331 с.

186. Юнг К. Г. Психология и литература/ К. Г. Юнг// Юнг К. Г., Нойманн Э. Психоанализ и искусство / К. К. Юнг, Э. Нойманн. М., 1998,- С. 30-54.

187. Юнг К. Г. О психологии бессознательного / Юнг К. Г. // Психология бессознательного. М., 1998. - С. 9-124.

188. Юрганов А. Л. Категории русской средневековой культуры / А. Л. Юрганов. -М„ 1998.-448 с.

189. Brooks J. When Russia learned to read / Brooks J. Pinceton, 1985. - 450 p.

190. Cherniavsky M. Tsar and people: studies in Russian myths / Cherniavsky i\1. N. Y„ 1969.-258 p.

191. Field D. Rebels in the name of the Tsar /Field D. Boston, 1989. - 220 p.

192. Список принятых сокращений

193. ГЛ РФ Государственный архив Российской Федерации ДНР - Древняя и новая Россия. ИВ - Исторический вестник. 113 - Исторические записки. КА - Красный архив

194. Крестьянское движение в 1796-1825 гг. Крестьянское движение в России в 17961825 гг.

195. Крестьянское движение в 1826-1849 гг. Крестьянское движение в России в 18261849 гг.

196. Крестьянское движение в 1850-1856 гг. Крестьянское движение в России в 18501856 гг.

197. Крестьянское движение в 1857-мае 1861 гг. Крестьянское движение в России в 1857-мае 1861 гг.

198. Крестьянское движение в 1861-1869 гг. Крестьянское движение в России в 18611869 гг.1. МГ Минувшие годы.

199. НА РК Национальный архив Республики Карелия ПСЗ -1 - Полное собрание законов Российской империи. Собрание первое. ПСЗ-11 - Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе. РА - Русский архив.

200. РГВИА Российский государственный военно-историчсский архив. РГИА - Российский государственный исторический архив. РМ - Русская мысль. РС - Русская старина. СМ - Свободная мысль.

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания.
В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.