Уездное краткое содержание. Евгений Иванович Замятин. Уездное

Главный персонаж произведения Анфим Барыба известен в родном уезде как "утюг". Этим обидным прозвищем он обязан собственным тяжелым челюстям, очень широкому грубому рту и узкому лбу. Да и в общем Барыба производит впечатление неотесанного, "квадратного" человека. Отношение к нему в уезде неоднозначное: вроде бы его и побаиваются, а с другой стороны смеются над ним, когда тот грызет камушки, чтобы развеселить окружающих.

Отец Анфима очень суров и грозит страшным наказанием, если сын провалит выпускные экзамены. У Анфима не получается справится даже с первым - с Законом Божьим, и он уходит из дома, опасаясь гнева отца.

Долго блуждая, Барыба находит заброшенный ветхий дом, принадлежащий купеческой семье Балкашиных. Он заселяется во дворе и живет тем, что находит пропитание на базаре и на огородах Стрелецкой слободы.

Однажды Анфиму не везет: он крадет цыпленка у богатой вдовы Чеботарихи, но его разоблачает кучер хозяйки по имени Урванка.

Тут Барыбу спасает лишь его внешний вид. Чеботариха, соблазнившись крепким телом юноши, решает не наказывать его, а вместо этого ведет в свою спальню. И с этих пор Анфим безбедно обитает в доме Чеботарихи, ничем не занимаясь и не работая. Более того, он приобретает барские замашки и руководит мужиками, командуя ими и наказывая провинившихся. Барыба даже заводит приятеля - маленького и шустрого Тимошу-портного.

Как-то раз Анфим застает хозяйскую служанку Польку за странным занятием: та поливает апельсиновое дерево, которое трепетно и бережно выращивает уже полгода, супом.

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter .
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

Уездного малого Анфима Барыбу называют «утюгом». У него тяжелые железные челюсти, широченный четырехугольный рот и узенький лоб. Да и весь Барыба из жестких прямых и углов. И выходит из всего этого какой-то страшный лад. Ребята-уездники побаиваются Барыбу: зверюга, под тяжелую руку в землю вобьет. И в то же время им на потеху он разгрызает камушки, за булку.

Отец-сапожник предупреждает: со двора сгонит, коли сын не выдержит в училище выпускные экзамены. Анфим проваливается на первом же - по Закону Божьему и, боясь отца, домой не возвращается.

Он поселяется на дворе заброшенного дома купцов Балкашиных. На огородах Стрелецкой слободы да на базаре все, что удается, ворует. Как-то Анфим крадет цыпленка со двора богатой вдовы кожевенного фабриканта Чеботарихи. Тут-то его и выслеживает кучер Урванка и тащит к хозяйке.

Хочет Чеботариха наказать Барыбу, но, взглянув на его зверино-крепкое тело, уводит в свою спальню, якобы чтоб заставить раскаяться в грехе. Однако расползшаяся как тесто Чеботариха сама решает согрешить - для сиротинки.

Теперь в доме Чеботарихи Барыба живет в покое, на всем готовом И бродит в сладком безделье. Чеботариха в нем день ото дня все больше души не чает. Вот Барыба уже и на чеботаревском дворе распорядки наводит: мужиками командует, провинившихся штрафует.

В чуриловском трактире знакомится Анфим с Тимошей-портным, маленьким, востроносым, похожим на воробья, с улыбкой вроде теплой лампадки. И становится Тимоша его приятелем.

Однажды видит Барыба на кухне, как молоденькая служанка Полька, дура босоногая, поливает деревцо апельсиновое супом. Деревцо это уже полгода выращивает, бережет-холит. Выхватывает Анфим с корнем деревцо - да за окно. Полька ревет, и Барыба выталкивает её ногой в погреб. Тут-то в его голове и поворачивается какой-то жернов. Он - за ней, легонько налегает на Польку, она сразу и падает. Послушно двигается, только еще чаще хнычет. И в этом - особая сладость Барыбе. «Что, перина старая, съела, ага?» - говорит он вслух Чеботарихе и показывает кукиш. Выходит из погреба, а под сараем копошится Урванка.

Барыба сидит в трактире за чаем с Тимошей. Тот заводит свое любимое - о Боге: Его нет, а все ж жить надо по-Божьи. Да еще рассказывает, как, больной чахоткой, он ест со своими детьми из одной миски, чтобы узнать, прилипнет ли эта болезнь к ним, поднимется ли у Бога рука на ребят несмышленых.

В Ильин день устраивает Чеботариха Барыбе допрос - о Польке. Анфим молчит. Тогда Чеботариха брызгает слюной, топает ногами: «Вон, вон из мово дому! Змей подколодный!» Барыба идет сначала к Тимоше, потом в монастырь к монаху Евсею, знакомому Анфиму с детства.

Батюшки Евсей и Иннокентий, а также Савка-послушник потчуют гостя вином. Затем Евсей, одолжив у Анфима денег, отправляется с ним и Савкой гулять дальше, в Стрельцы.

На следующий день Евсей с Барыбой идут в Ильинскую церковь, где хранятся деньги Евсея, и монах возвращает Анфиму долг. С тех пор вертится Барыба возле церкви и однажды ночью после праздничной службы - шасть в алтарь за денежками Евсея: на кой ляд они монаху?

Теперь Барыба снимает комнату в Стрелецкой слободе у Апроси-салдатки. Читает Анфим лубочные книжонки. Гуляет в поле, там косят. Вот бы так и Барыбе! Да нет, не в мужики же ему идти. И подает он прошение в казначейство: авось возьмут писцом.

Узнает Евсей о пропаже денег и понимает, что украл их Барыба. Решают монахи напоить Анфимку-вора чаем на заговоренной воде - авось сознается. Отхлебывает Барыба из стакана, и хочется сказать: «Я украл», но молчит он и лишь улыбается зверино. А сосланный в этот монастырь дьяконок подскакивает к Барыбе: «Нет, братец, тебя никакой разрыв-травой не проймешь. Крепок, литой».

Неможется Барыбе. На третий день только отлегло. Спасибо Апросе, выходила Анфима и стала с тех пор его сударушкой.

Осень в этот год какая-то несуразная: падает и тает снег, и с ним тают Барыбины-Евсеевы денежки. Из казначейства приходит отказ. Тут-то Тимоша и знакомит Анфима с адвокатом Семеном Семеновичем, прозванным Моргуновым. Он ведет у купцов все их делишки темные и никогда не говорит о Боге. Начинает Барыба ходить у него в свидетелях: оговаривает, кого велит Моргунов.

В стране все полыхает, в набат бьют, вот и министра ухлопали. Тимоша и Барыба с приятелями перед пасхальной вечерей сидят в трактире. Портной все в платок покашливает. Выходят на улицу, а Тимоша возвращается: платок в трактире обронил. Наверху шум, выстрелы, выкатывается кубарем Тимоша, вслед кто-то стрелой и - в переулок. А другой, его сообщник - чернявенький мальчишечка, лежит на земле, и владелец трактира старик Чурилов пинает его в бок: «Унесли! Убег один, со ста рублями убег!» Вдруг подскакивает злой Тимоша: «Ты что ж это, нехристь, убить мальца-то за сто целковых хочешь?» По мнению Тимоши, Чурилову от сотни не убудет, а они, может, два дня не ели. «Ясли бы до нашего сонного озера дошло, в самый бы омут полез!» - говорит приятелям Тимоша о революционных событиях.

Понаехали из губернии, суд военный. Чурилов во время допроса жалуется на Тимошку-дерзеца. Барыба же вдруг говорит прокурору: «Платка никакого не было. Сказал Тимоша: дело наверху есть».

Тимошу арестовывают. Исправник Иван Арефьич с Моргуновым решают подкупить Барыбу, чтобы тот показал на суде против приятеля. Шесть четвертных да местишко урядника - не мало ведь!

В ночь перед судом нудит внутри у Барыбы какой-то мураш надоедный. Отказаться бы, приятель все-таки, как-то чудно. Но жизни-то всего в Тимоше полвершка. Снятся экзамены, поп. Опять провалится Анфим, второй раз. А мозговатый он был, Тимоша-то. «Был?» Почему «был»?..

Барыба уверенно выступает на суде. А утром в веселый базарный день казнят Тимошу и чернявенького мальчишечку. Чей-то голос говорит: «Висельники, дьяволы!» А другой: «Тимошка Бога забыл.. Кончилось в посаде старинное житье, взбаламутили, да».

Белый новенький китель, погоны. Идет Барыба, радостный и гордый, к отцу: пусть-ка теперь поглядит. Буркает постаревший отец: «Чего надо?» - «Слышал? Три дня как произвели». - «Слышал об тебе, как же. И про монаха Евсея. И про портного тоже». И вдруг затрясся старик, забрызгал слюной: «Во-он из мово дому, негодяй! Во-он!»

Очумелый, идет Барыба в чуриловский трактир. Там веселятся приказчики. Уже здорово нагрузившись, двигается Барыба к приказчикам: «У нас теперь смеяться с-строго не д-дозволяется…» Покачивается огромный, четырехугольный, давящий, будто не человек, а старая воскресшая курганная баба, нелепая русская каменная баба.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://briefly.ru/

... ", "сон" творчества, помогая сюжетостроительству, кристаллизации характеров. Это был воистину первый в нашей литературе писатель-интеллектуал. Очень точно сказал о Замятине его ученик К. А. Федин: "Гроссмейстер литературы". Сам Замятин вспоминал: "Часто, когда я вечером возвращался с завода на своем маленьком "рено", меня встречал темный, ослепший, потушивший все огни город: это значило, что уже...

Совершенно независимо от того, что пьеса до сцены так и не дошла – все это оказалось только подготовительной работой к роману». Произведение получило высокую оценку со стороны многих. После издания в 1929 году в пражском журнале «Воля России» началась обструкция против Евгения Ивановича Замятина. В создавшихся условиях он в ноябре 1931 года уезжает за рубеж и с февраля 1932 года проживает в...

бургского политехнического института. Принимал участие в Революции 1905-07. Печататься начал в 1908. Дооктябрьское творчество Замятина развивалось в традициях русского критического реализма и было окрашено демократическими тенденциями. Лучшая повесть Замятина "Уездное" (1913) живописует в гротескно-сатирических тонах быт русского провинциального мещанства. В 1914 опубликовал антивоенную повесть...

Гнезда", "Войны и мира", "Вишневого сада". Важно и то, что главный герой романа как бы открывает целую галерею "лишних людей" в русской литературе: Печорин, Рудин, Обломов. Анализируя роман "Евгений Онегин", Белинский указал, что в начале XIX века образованное дворянство было тем сословием, "в котором почти исключительно выразился прогресс русского общества", и что в "Онегине" Пушкин "решился...

Уезд-ного малого Анфима Барыбу назы-вают «утюгом». У него тяжелые железные челюсти, широ-ченный четы-рех-угольный рот и узенький лоб. Да и весь Барыба из жестких прямых и углов. И выходит из всего этого какой-то страшный лад. Ребята-уезд-ники поба-и-ва-ются Барыбу: зверюга, под тяжелую руку в землю вобьет. И в то же время им на потеху он разгры-зает камушки, за булку.

Отец-сапожник преду-пре-ждает: со двора сгонит, коли сын не выдержит в училище выпускные экза-мены. Анфим прова-ли-ва-ется на первом же — по Закону Божьему и, боясь отца, домой не возвра-ща-ется.

Он посе-ля-ется на дворе забро-шен-ного дома купцов Балка-шиных. На огородах Стре-лецкой слободы да на базаре все, что удается, ворует. Как-то Анфим крадет цыпленка со двора богатой вдовы коже-вен-ного фабри-канта Чебо-та-рихи. Тут-то его и высле-жи-вает кучер Урванка и тащит к хозяйке.

Хочет Чебо-та-риха нака-зать Барыбу, но, взглянув на его зверино-крепкое тело, уводит в свою спальню, якобы чтоб заста-вить раска-яться в грехе. Однако располз-шаяся как тесто Чебо-та-риха сама решает согре-шить — для сиро-тинки.

Теперь в доме Чебо-та-рихи Барыба живет в покое, на всем готовом И бродит в сладком безделье. Чебо-та-риха в нем день ото дня все больше души не чает. Вот Барыба уже и на чебо-та-рев-ском дворе распо-рядки наводит: мужи-ками коман-дует, прови-нив-шихся штра-фует.

В чури-лов-ском трак-тире знако-мится Анфим с Тимошей-портным, маленьким, вост-ро-носым, похожим на воробья, с улыбкой вроде теплой лампадки. И стано-вится Тимоша его прия-телем.

Однажды видит Барыба на кухне, как моло-денькая служанка Полька, дура босо-ногая, поли-вает деревцо апель-си-новое супом. Деревцо это уже полгода выра-щи-вает, бережет-холит. Выхва-ты-вает Анфим с корнем деревцо — да за окно. Полька ревет, и Барыба вытал-ки-вает её ногой в погреб. Тут-то в его голове и пово-ра-чи-ва-ется какой-то жернов. Он — за ней, легонько нале-гает на Польку, она сразу и падает. Послушно двига-ется, только еще чаще хнычет. И в этом — особая сладость Барыбе. «Что, перина старая, съела, ага?» — говорит он вслух Чебо-та-рихе и пока-зы-вает кукиш. Выходит из погреба, а под сараем копо-шится Урванка.

Барыба сидит в трак-тире за чаем с Тимошей. Тот заводит свое любимое — о Боге: Его нет, а все ж жить надо по-Божьи. Да еще расска-зы-вает, как, больной чахоткой, он ест со своими детьми из одной миски, чтобы узнать, прилипнет ли эта болезнь к ним, подни-мется ли у Бога рука на ребят несмыш-леных.

В Ильин день устра-и-вает Чебо-та-риха Барыбе допрос — о Польке. Анфим молчит. Тогда Чебо-та-риха брыз-гает слюной, топает ногами: «Вон, вон из мово дому! Змей подко-лодный!» Барыба идет сначала к Тимоше, потом в мона-стырь к монаху Евсею, знако-мому Анфиму с детства.

Батюшки Евсей и Инно-кентий, а также Савка-послушник потчуют гостя вином. Затем Евсей, одолжив у Анфима денег, отправ-ля-ется с ним и Савкой гулять дальше, в Стрельцы.

На следу-ющий день Евсей с Барыбой идут в Ильин-скую церковь, где хранятся деньги Евсея, и монах возвра-щает Анфиму долг. С тех пор вертится Барыба возле церкви и однажды ночью после празд-ничной службы — шасть в алтарь за денеж-ками Евсея: на кой ляд они монаху?

Теперь Барыба снимает комнату в Стре-лецкой слободе у Апроси-салдатки. Читает Анфим лубочные книжонки. Гуляет в поле, там косят. Вот бы так и Барыбе! Да нет, не в мужики же ему идти. И подает он прошение в казна-чей-ство: авось возьмут писцом.

Узнает Евсей о пропаже денег и пони-мает, что украл их Барыба. Решают монахи напоить Анфимку-вора чаем на заго-во-ренной воде — авось созна-ется. Отхле-бы-вает Барыба из стакана, и хочется сказать: «Я украл», но молчит он и лишь улыба-ется зверино. А сосланный в этот мона-стырь дьяконок подска-ки-вает к Барыбе: «Нет, братец, тебя никакой разрыв-травой не прой-мешь. Крепок, литой».

Немо-жется Барыбе. На третий день только отлегло. Спасибо Апросе, выхо-дила Анфима и стала с тех пор его суда-рушкой.

Осень в этот год какая-то несу-разная: падает и тает снег, и с ним тают Бары-бины-Евсеевы денежки. Из казна-чей-ства приходит отказ. Тут-то Тимоша и знакомит Анфима с адво-катом Семеном Семе-но-вичем, прозванным Моргу-новым. Он ведет у купцов все их делишки темные и никогда не говорит о Боге. Начи-нает Барыба ходить у него в свиде-телях: огова-ри-вает, кого велит Моргунов.

В стране все полы-хает, в набат бьют, вот и мини-стра ухло-пали. Тимоша и Барыба с прия-те-лями перед пасхальной вечерей сидят в трак-тире. Портной все в платок покаш-ли-вает. Выходят на улицу, а Тимоша возвра-ща-ется: платок в трак-тире обронил. Наверху шум, выстрелы, выка-ты-ва-ется кубарем Тимоша, вслед кто-то стрелой и — в пере-улок. А другой, его сообщник — чернявенький маль-чи-шечка, лежит на земле, и владелец трак-тира старик Чурилов пинает его в бок: «Унесли! Убег один, со ста рублями убег!» Вдруг подска-ки-вает злой Тимоша: «Ты что ж это, нехристь, убить мальца-то за сто целковых хочешь?» По мнению Тимоши, Чури-лову от сотни не убудет, а они, может, два дня не ели. «Ясли бы до нашего сонного озера дошло, в самый бы омут полез!» — говорит прия-телям Тимоша о рево-лю-ци-онных собы-тиях.

Пона-е-хали из губернии, суд военный. Чурилов во время допроса жалу-ется на Тимошку-дерзеца. Барыба же вдруг говорит проку-рору: «Платка ника-кого не было. Сказал Тимоша: дело наверху есть».

Тимошу аресто-вы-вают. Исправник Иван Арефьич с Моргу-новым решают подку-пить Барыбу, чтобы тот показал на суде против прия-теля. Шесть четвертных да местишко уряд-ника — не мало ведь!

В ночь перед судом нудит внутри у Барыбы какой-то мураш надо-едный. Отка-заться бы, прия-тель все-таки, как-то чудно. Но жизни-то всего в Тимоше полвершка. Снятся экза-мены, поп. Опять прова-лится Анфим, второй раз. А мозго-ватый он был, Тимоша-то. «Был?» Почему «был»?..

Барыба уверенно высту-пает на суде. А утром в веселый базарный день казнят Тимошу и чернявень-кого маль-чи-шечку. Чей-то голос говорит: «Висель-ники, дьяволы!» А другой: «Тимошка Бога забыл.. Кончи-лось в посаде старинное житье, взба-ла-му-тили, да».

Белый новенький китель, погоны. Идет Барыба, радостный и гордый, к отцу: пусть-ка теперь поглядит. Буркает поста-ревший отец: «Чего надо?» — «Слышал? Три дня как произ-вели». — «Слышал об тебе, как же. И про монаха Евсея. И про порт-ного тоже». И вдруг затрясся старик, забрызгал слюной: «Во-он из мово дому, негодяй! Во-он!»

Очумелый, идет Барыба в чури-лов-ский трактир. Там весе-лятся приказ-чики. Уже здорово нагру-зив-шись, двига-ется Барыба к приказ-чикам: «У нас теперь смеяться с-строго не д-дозво-ля-ется...» Пока-чи-ва-ется огромный, четы-рех-угольный, давящий, будто не человек, а старая воскресшая курганная баба, нелепая русская каменная баба.

Отец-сапожник предупреждает: со двора сгонит, коли сын не выдержит в училище выпускные экзамены. Анфим проваливается на первом же — по Закону Божьему и, боясь отца, домой не возвращается.

Однажды видит Барыба на кухне, как молоденькая служанка Полька, дура босоногая, поливает деревцо апельсиновое супом. Деревцо это уже полгода выращивает, бережет-холит. Выхватывает Анфим с корнем деревцо — да за окно. Полька ревет, и Барыба выталкивает её ногой в погреб. Тут-то в его голове и поворачивается какой-то жернов. Он — за ней, легонько налегает на Польку, она сразу и падает. Послушно двигается, только еще чаще хнычет. И в этом — особая сладость Барыбе. «Что, перина старая, съела, ага?» — говорит он вслух Чеботарихе и показывает кукиш. Выходит из погреба, а под сараем копошится Урванка.

Барыба сидит в трактире за чаем с Тимошей. Тот заводит свое любимое — о Боге: Его нет, а все ж жить надо по-Божьи. Да еще рассказывает, как, больной чахоткой, он ест со своими детьми из одной миски, чтобы узнать, прилипнет ли эта болезнь к ним, поднимется ли у Бога рука на ребят несмышленых.

В Ильин день устраивает Чеботариха Барыбе допрос — о Польке. Анфим молчит. Тогда Чеботариха брызгает слюной, топает ногами: «Вон, вон из мово дому! Змей подколодный!» Барыба идет сначала к Тимоше, потом в монастырь к монаху Евсею, знакомому Анфиму с детства.

На следующий день Евсей с Барыбой идут в Ильинскую церковь, где хранятся деньги Евсея, и монах возвращает Анфиму долг. С тех пор вертится Барыба возле церкви и однажды ночью после праздничной службы — шасть в алтарь за денежками Евсея: на кой ляд они монаху?

Теперь Барыба снимает комнату в Стрелецкой слободе у Апроси-салдатки. Читает Анфим лубочные книжонки. Гуляет в поле, там косят. Вот бы так и Барыбе! Да нет, не в мужи-

ки же ему идти. И подает он прошение в казначейство: авось возьмут писцом.

Узнает Евсей о пропаже денег и понимает, что украл их Барыба. Решают монахи напоить Анфимку-вора чаем на заговоренной воде — авось сознается. Отхлебывает Барыба из стакана, и хочется сказать: «Я украл», но молчит он и лишь улыбается зверино. А сосланный в этот монастырь дьяконок подскакивает к Барыбе: «Нет, братец, тебя никакой разрыв-травой не проймешь. Крепок, литой».

В стране все полыхает, в набат бьют, вот и министра ухлопали. Тимоша и Барыба с приятелями перед пасхальной вечерей сидят в трактире. Портной все в платок покашливает. Выходят на улицу, а Тимоша возвращается: платок в трактире обронил. Наверху шум, выстрелы, выкатывается кубарем Тимоша, вслед кто-то стрелой и — в переулок. А другой, его сообщник — чернявенький мальчишечка, лежит на земле, и владелец трактира старик Чурилов пинает его в бок: «Унесли! Убег один, со ста рублями убег!» Вдруг подскакивает злой Тимоша: «Ты что ж это, нехристь, убить мальца-то за сто целковых хочешь?» По мнению Тимоши, Чурилову от сотни не убудет, а они, может, два дня не ели. «Ясли бы до нашего сонного озера дошло, в самый бы омут полез!» — говорит приятелям Тимоша о революционных событиях.

Тимошу арестовывают. Исправник Иван Арефьич с Моргуновым решают подкупить Барыбу, чтобы тот показал на суде против приятеля. Шесть четвертных да местишко урядника — не мало ведь!

Белый новенький китель, погоны. Идет Барыба, радостный и гордый, к отцу: пусть-ка теперь поглядит. Буркает постаревший отец: «Чего надо?» — «Слышал? Три дня как произвели». — «Слышал об тебе, как же. И про монаха Евсея. И про портного тоже». И вдруг затрясся старик, забрызгал слюной: «Во-он из мово дому, негодяй! Во-он!»