Отражается и хорошими и дурными сторонами своими монархическое время. Величайший из римских историков, Корнелий Тацит, по характеру и образу мыслей, близок к людям времен республики. Он – как будто представитель погибших поколений, уцелевший один и живущий между людьми чуждой ему эпохи и чуждых ему понятий.

Корнелий Тацит родился, по-видимому, в Интерамне (Терни) в Южной Этрурии, вероятно, около 55 года нашей эры, и умер, кажется, при императоре Адриане ; точнее этого мы не можем определить год его смерти (ок. 119 г.?). При Веспасиане он занимал некоторые правительственные должности, потом спасся от свирепостей Домициана тем, что держался вдали от общественной жизни. При Траяне , будучи уже человеком пожилых лет, посвятил себя историческим трудам. Если известный в римской литературе «Разговор об ораторах» действительно принадлежал ему, то, вероятно, это был первый его литературный труд, написанный, быть может, при Тите . Но Тацитом ли написано это произведение, вопрос очень спорный.

Личность Публия Корнелия Тацита.

Публий Корнелий Тацит (Publius Cornelius Tacitus) (ок. 54 – ок. 120 гг. н.э.) – замечательный римский историк и один из великих представителей мировой литературы, а также политический деятель эпохи заката Рима. Непредсказуемые повороты истории сформировали у Тацита отношение к ней как к великому драматическому действу и придали трагическое звучание его прозе.

Жизнь его не может быть воспроизведена с точностью и полнотою. Факты биографии Тацита можно восстановить по немногочисленным свидетельствам античных авторов и редким упоминаниям историка о своей жизни.

Год рождения Тацита устанавливается, исходя из косвенных данных: известно, что он был возведен в звание квестора в последние годы правления Веспасиана (78 г. или 79 г. н.э.). Занять квесторскую должность, первую магистратуру, вводившую в сенат, можно было, лишь достигнув 25 лет. Таким образом, можно предположить, что год рождения Тацита около 53-54 гг. н.э. Также друг Тацита, историк Плиний Младший, в одном из своих писем к нему указывает, что они оба были «приблизительно одного возраста», но прибавляет, что, будучи еще «юнцом», ставил себе в образец Тацита, пользовавшегося уже тогда большой славой. Очевидно, Плиний был несколько моложе Тацита, хотя и считал возможным причислять себя к тому же поколению, что и его старший друг. Год рождения Плиния известен – 61–62 гг. н.э. Исследователи полагают, что Тацит был на 5-6 лет старше, поэтому в качестве вероятной даты рождения историка указывают 55–57 гг. н.э.

Попытки более конкретно уточнить происхождение Тацита не вышли за пределы догадок. Исходят, например, из имени историка: Публий Корнелий Тацит. Корнелии – одно из наиболее распространенных римских родовых имен в Италии и в провинциях, но лишь немногие из его носителей являлись потомками древних патрицианских Корнелиев. В этом патрицианском роде не было ветви Тацитов. «Тацит» как третий элемент имени («прозвище») встречается при разных родовых именах. Надписи показывают, что «Тациты» были локализованы преимущественно в двух областях – в Северной Италии, и притом на территории к северу от реки По, и в Южной (Нарбонской) Галлии, которая стала римской провинцией еще во II в. н.э. Это даёт основание ряду современных исследователей относить происхождение семьи Корнелиев Тацитов к одной из названных областей. При этом против Северной Италии как родины Тацита говорит то обстоятельство, что уроженец этой области Плиний Младший, часто подчеркивающий всё, что сближает его с Тацитом, никогда не называл историка своим земляком.

По своему происхождению Корнелий Тацит, скорее всего, принадлежал к малоизвестной незнатной италийской всаднической семье. Сословие всадников составляли выходцы из провинции, которые в середине I века н.э. начали постепенно оттеснять римскую аристократию от кормила государственной власти, занимая места в сенате, становясь прокураторами, квесторами, консулами.

Тем не менее, эта гипотеза остается лишь догадкой. Неизвестно точно ни родины Тацита, ни того, где он провел детство, где и у кого он учился. Он мог от рождения или с малых лет жить в Риме, но нет никаких положительных данных, чтобы утверждать это.

Однако где бы ни проходили первые годы жизни историка, обучение мальчиков в состоятельных римских семьях, особенно там, где задачей являлась подготовка к государственным должностям, имело стандартный характер и развертывалось по нескольким обязательным ступеням. Первоначальным учителем был грамматист, у которого дети учились чтению и письму и элементам счёта. В верхушечных слоях общества чтение и письмо предусматривались как на латинском языке, так и на греческом, владение которым было необходимо для всякого мало-мальски образованного римлянина. Грамматиста сменял грамматик. В отличие от обучения у грамматиста, которое в богатых семьях чаще всего носило домашний характер, грамматик обычно содержал школу.

Юношеские годы Тацит провел в Риме, где учился красноречию у ведущих ораторов римского Форума – его учителем риторики был Квинтилиан, позднее он учился у ораторов Марка Апра и Юлия Секунда, людей незнатного происхождения, провинциалов из Галлии, они блистали красноречием в гражданском суде, но не играли видной роли в государственной жизни. Им Тацит отвёл роль спорящих в «Диалоге об ораторах».Корнелий Тацит получил блестящее грамматическое и риторическое образование. Об этом свидетельствует его эрудиция, свободное владение словом, блестящий стиль изложения, тщательно проработанная аргументация.

О первых самостоятельных шагах Тацита на политическом поприще известно гораздо больше, чем о его детстве и юности. Уже в первые годы правления императора Веспасиана он проявил себя как талантливый оратор и снискал себе славу великолепного адвоката, чему способствовали его незаурядные способности и трудолюбие. Среди его друзей был историк Плиний Младший (Gaius Plinius Caecilius Secundus), который в письмах к Тациту отдавал дань ораторскому дару писателя. От него мы узнаём, что в конце 70-х гг. н.э. «громкая слава Тацита была уже в расцвете».Однако по всей вероятности, до нас не дошли ранние произведения Тацита, те сочинения, которые сохранились, были написаны в зрелом возрасте.

Начало восхождения Тацита на политический Олимп пришлось на время правления императора Веспасиана, который лично выдвинул его на вакантное место в младшую магистратуру. «Кандидат цезаря» был избран единогласно. Несмотря на постоянную смену верховной власти в Риме, общественная и политическая деятельность Тацита складывалась весьма успешно. Он упрочил свое положение удачной женитьбой в 78 г. н.э. на дочери известного римского полководца и сенатора всаднического происхождения Гнея Юлия Агриколы (Gnaeus Iulius Agricola), так как предпочтение оказывалось кандидатам, имеющим детей, и молодые римляне из верхушечных слоев часто вступали в брак в начале третьего десятилетия своей жизни, после военной службы, на подступах к государственным должностям. Юлий Агрикола был отмечен Веспасианом за победы в Британии и получил от него достоинство патриция. Этот брак ввёл Тацита в сенаторское сословие – при Домициане Тацит был удостоен сенаторского звания и поднялся до ранга нобилей, став в 88 г. н.э. претором. В год своей претуры он должен был принимать участие в организации и руководстве «Столетними играми», празднества, которым император пожелал отметить своё правление. По окончании претуры Корнелий Тацит находился на государственном посту в одной из провинций.

Возвратившись в Рим в конце 93 г. н.э., Тацит среди террора Домициановой тирании был вынужден устраниться от участия в делах. Оставаясь безмолвным наблюдателем совершавшихся в столице мрачных событий, он почувствовал призвание углубиться в историческую работу. При императоре Тите Корнелий Тацит стал квестором. 18 сентября 96 г. н.э. Домициан был убит. Императором был провозглашен престарелый сенатор Нерва. В 97 г. н.э. Корнелий Тацит стал консулом. Тогда же Нерва объявил о том, что усыновляет известного полководца Ульпия Траяна, командовавшего тогда армией в Верхней Германии, и делает его своим соправителем. В 98 г. н.э. Нерва умер, и Траян остался единоличным императором (98-117 гг.). А при нём в 112–113 гг. Корнелий Тацит получил традиционное для бывшего консула годичное наместничество в провинции Азия. Как член «Коллегии пятнадцати мужей» (жреческой коллегии квиндецимвиров), управлявшей культами иноземного происхождения, он занимал пожизненно жреческую должность (это было высшее признание заслуг перед римским народом и сенатом).

Умер Публий Корнелий Тацит вскоре после вступления на престол Адриана. Точный год его смерти неизвестен.

Публий Корнелий Тацит как писатель и историк.

Богатый жизненный опыт, запечатлевшийся в высоко настроенной душе Корнелия Тацита, яркие воспоминания старших современников о начале империи, прочно усвоенные его глубоким умом, внимательное изучение исторических памятников - всё это дало ему большой запас сведений о жизни римского общества в I в. н.э. Проникнутый политическими принципами старины, верный правилам древней нравственности, Тацит чувствовал невозможность осуществить их на общественном поприще в эпоху личного правления и развращенных нравов. Это побудило его служить благу Родины словом писателя, повествуя согражданам об их судьбах и поучая их добру изображением окружавшего зла: Корнелий Тацит стал историком-моралистом.

Литературное наследство Тацита велико: в нём есть так называемые «малые» произведения и произведения «значительные», а также многочисленные ораторские речи, которые, к сожалению, не дошли до нас. К «малым» произведения Тацита относятся «Диалог об ораторах» («Dialogus de oratoribus», около 77 г. н.э.), «Жизнеописание Юлия Агриколы» («De vita et moribus Julii Agricolae», около 98 г. н.э.), «О происхождении германцев и местоположении Германии» («De origine, situ, moribus ac populis Germanorum», около 98 г. н.э.). К «значительным» произведениям относят «Историю» («Historiae», 104-109 гг. н.э.) и «Анналы» («Annales» или «Ab excessu divi Augusti», около 110-117 гг. н.э.).

Корнелий Тацит имел дружеские отношения с известным римским историком Плинием Младшим. Плиний и Тацит посылали друг другу свои труды до их выхода в свет для взаимной критики и стилистической правки: «Плиний Тациту привет. Книгу твою я прочитал и как мог тщательнее отметил то, что считал нужным изменить и что исключить. Я ведь привык говорить правду, а ты ее охотно слушаешь. Никто не выслушивает порицаний терпеливее людей, больше всего заслуживающих похвал. Теперь я жду от тебя мою книгу с твоими пометками. Какой приятный, какой прекрасный обмен! Меня восхищает мысль, что потомки, если им будет до нас дело, постоянно будут рассказывать, в каком согласии, в какой доверчивой искренности мы жили!»

Литературная деятельность Корнелия Тацитав юные годы выражалась лишь в составлении речей для процессов, которые он вёл как защитник или обвинитель. Практика убедила его, что во время господства монархии не может процветать свободное красноречие, и доказательству этой мысли было посвящено его первое сочинение - рассмотрение судьбы красноречия и рассуждение о причинах упадка ораторского искусства в Древнем Риме – «Диалог об ораторах». Это очень небольшая работа, содержащая всего 42 главы, написанная изящным языком, обнаруживающим признаки оригинального стиля позднейших сочинений Тацита, не только ценная в литературном отношении, но и богатая историческими данными. Изложение прочувствованное, тонкое, остроумное, но ещё не лишённое горечи. Ряд живых типических образов представителей римской образованности проходит перед глазами читателя.

В ходе диалога его участники - риторы Марк Апр и Юлий Секунд, трагический поэт Матерн и архаист Мессала приходят к выводу, выражающему взгляды Корнелия Тацита на творчество: если красноречие прошлого было неразрывно связано с республиканскими свободами, то в эпоху империи оно утратило свою гражданственность, стало орудием льстеца и превратилось в риторику, исполненную лишь поверхностного блеска. В качестве причин упадка он называл: безнравственность молодежи, беспечность родителей, недостаток образования в области грамматики, права, философии, пустячную тематику речей, декламаторский стиль, забвение старой традиции. К тому же на историка повлияла смена политических условий: уменьшение влияния народа на политику и упадок судебной практики вытеснили свободу слова и прекратили развитие риторики. Образцом для Тацита был Марк Туллий Цицерон (Marcus Tullius Cicero), от которого он унаследовал многие мысли, а также стиль и язык, которые отличают «Диалог об ораторах» от всех других произведений Тацита. Поскольку «Диалог» вышел анонимно, а стиль и язык напоминали Цицерона, некоторые приписывали авторство этого произведения Марку Фабию Квинтилиану (Marcus Fabius Quintilianus), Гаю Светонию Транквиллу (Gaius Suetonius Tranquillus) или Плинию Младшему. Так уже в ранних произведениях Тацита рождался знаменитый «тацитовский» стиль, достоинства которого состояли не только в совершенстве литературного изложения, но и в умении обойти острые сюжеты с помощью иносказаний, иронии, поэтических метафор.

Появление исторических трудов Тацита относится ко времени царствования Траяна, когда справедливость и мягкость правителя обеспечила свободу слова. Он начал с двух очерков, появившихся в 98 г. н.э.: «Жизнеописание Юлия Агриколы» и «О происхождении германцев и местоположении Германии».

«Жизнеописание Юлия Агриколы» - биография его тестя, замечательного римского полководца Гнея Юлия Агриколы - относится к традиционному в Риме жанру похвального слова, произносимого в честь усопшего, воздающего хвалу его гражданским доблестям и военным подвигам. Это произведение, небольшое по размерам, состоит из 46 глав. Биография Юлия Агриколы была издана Тацитом в первые годы правления Траяна, приход к власти которого связывали с восстановлением законности в государстве. Однако Тациту было очевидно, что в Риме уже был невозможен возврат к демократическому правлению и подлинной свободе слова. Автор не придерживался строго рамок биографии, он обогатил её географическими и этнографическими вставками. Тацит набрасывает образ своего тестя, который прославился там как способный наместник и вождь, завоевав расположение даже жителей покоренной Британии. Жизнеописание Агриколы открывается размышлениями историка о своей эпохе, по которым мы можем судить, что стояло за внешними фактами блестящей карьеры Тацита. В течение долгих лет правления Домициана люди были обречены на молчание и страх. Не оказывая сопротивления злу, они становились соучастниками кровавых преступлений тирана. Тацит вел рассказ о жизни и делах своего тестя и одновременно говорил о себе, возможно, отвечая тем, кто мог осуждать его собственную службу при жестоком и деспотичном императоре. Он создал образ достойного государственного мужа, исполнявшего свой гражданский долг, невзирая на произвол императорской власти.

Сочинение это также изобилует материалом для знакомства с эпохою вообще. Автор сообщает важные сведения о населении Британских островов и о нравах римского общества во время Домициана. Язык не чужд искусственности, смягчаемой теплотою тона, богатством живописи. Фигура героя и фон, на котором она рисуется, написаны мастерски. По мысли Тацита, хорошие люди могут жить и действовать и при худых государях; силою духа в подвигах для процветания государства и стойким воздержанием от участия в злодеяниях тиранов они приобретают славу для себя и показывают другим добрый пример. Источником для произведения стали воспоминания самого Юлия Агриколы и его отчёты из Британии.

В том же году Тацит издал свою небольшую, но знаменитую «Германию» или «О происхождении германцев и местоположении Германии». В общем очерке (1-27 главы) Тацит обозначил границы страны германцев, упомянул об их происхождении, а также описал их социальный строй, политическое устройство германского государства, общественную жизнь, а также быт германцев. В следующей части (28-46 главы) Тацит охарактеризовал отдельные народы, особенности их учреждений и обычаи. В оценке германцев Тацит довольно объективен. Свой анализ Тацит провёл с позиции представителя римской аристократии, прекрасно осознавшего различия культурных уровней римлян и германцев, безоговорочно веровавшего в то, что мир варварства и мир цивилизации изначально антагонистичны. Однако в отличие от своих современников, видевших в тех, кто не был гражданином Рима, примитивных, низших существ, движимых исключительно животными инстинктами и не способных к творческой, созидательной деятельности, он продемонстрировал более взвешенный и объективный подход. Признавая тот факт, что германцы находились на более низкой ступени культурного развития, чем римляне, Тацит вместе с тем подчеркивал, что они обладали рядом чрезвычайно ценных качеств, которые утрачены гражданами Вечного города. Корнелий Тацит стал первым из римских авторов, кто издал монографию этнографического плана о жизни чужих племён.

Интерес римского общества к жизни народов, населявших пограничные с империей земли, в частности к германцам, был связан с постоянными войнами, которые вёл император.

Учёные много спорили о «Германии» Тацита. Одни утверждали, что это только политический памфлет, написанный с целью удержать Траяна от гибельного похода вглубь Германии рассказом о силе её племён. Другие считают её сатирой на римские нравы или утопией политического сентименталиста, видевшего золотой век в первобытном неведении.Правильным можно назвать лишь тот взгляд, который считает сочинение Корнелия Тацита серьёзным этнографическим этюдом о жизни народов, начинавших играть видную роль в римской истории. Составленная на основании если не личных наблюдений, то сведений из первых рук и изучения всего раньше написанного о предмете, «Германия» является важным дополнением к главным историческим сочинениям Тацита. Для науки о германских древностях большое счастье, что во главе её источников стоит замечательное произведение, давшее возможность начать историю Германии с I в. н. э. В нём сообщаются незаменимые данные, хотя зачастую и не подтверждённые никакими археологическими материалами.

Разногласия в оценке «Германии» Тацита вытекали из того, что моралистический элемент в ней ещё более силен, чем в «Жизнеописании Юлия Агриколы»: римлянин, встревоженный бедствиями Родины, невольно строит печальные антитезы между слабостью соотечественников и силою угрожавшего им неприятеля. Но изображение у Тацита нравов полудиких соседей далеко не идиллическое. Глубокой исторической прозорливостью звучат слова из 33 главы: «Да пребудет, молю я богов, и еще больше окрепнет среди народов Германии если не расположение к нам, то, по крайней мере, ненависть к своим соотечественникам, ибо, когда империи угрожают неотвратимые бедствия, самое большее, чем может порадовать нас судьба, – это распри между врагами».В этих словах автор выразил пожелание, чтобы не прекращались междоусобия германских варваров, так как раздоры внешних врагов отдаляли наступление грозного рока, который готовили государству его внутренние неустройства.

В данной работе Тацит опирался преимущественно на вторичные источники – произведения греческого историка Посидония, а из латинских авторов – Цезаря, Саллюстия, Ливия, Веллея Патеркула, а в особенности, на произведение Плиния Старшего «Германская война». Современную ему Германию Тацит мог знать также по сообщениям купцов и воинов.

Он обратил внимание на то, что общественное устройство германцев базировалось на принципах демократии, что власть их вождей была ограничена такими представительными органами, как советы старейшин, что цари у них выбирались из числа наиболее достойных и мудрых. С особым пиететом он повествовал о моральных установлениях германцев. В частности он отмечал следующее: «Браки у них соблюдаются в строгости, и ни одна сторона их, нравов не заслуживает такой похвалы, как эта, ведь они почти единственные из варваров довольствуются, за очень немногим исключением, одной женой, а если кто и имеет по несколько жен, то его побуждает к этому не любострастие, а занимаемое им положение. Так награждается их целомудрие, и они живут, не зная порождаемых зрелищами соблазнов, не развращаемые обольщеньями пиров».

Особо Тацит акцентировал внимание читателей на том, что «пороки там ни для кого не смешны, и развращать и быть развращенным у них не называется идти в ногу с веком». Не прошло мимо пристального взгляда Тацита и то, что «ростовщичество и извлечение выгоды из него германцам неизвестно и это оберегает их от него надежнее, чем, если бы оно воспрещалось».

Трактат Тацита, построенный на неявном сравнении образа жизни, обычаев, черт характера римлян и германцев, общественного устройства союза германских племён и Римской империи, по сути, был первым в истории европейской общественной мысли трудом, где давалась критика цивилизации как таковой. В своём труде Тацит особо отметил, что одновременно с прогрессом в развитии культуры общество утрачивает первоначальный дух свободы, а переизбыток материальных благ приводит его к корыстолюбию и порокам. Таким образом, Тацита можно считать первым автором, сформулировавшим идею о том, что цивилизация несет с собой не только благо, но и зло.

В этом, думается, прежде всего, необходимо видеть заслугу Тацита, так как до него мир цивилизации (а по представлениям древних римлян, это было географическое пространство, ограниченное рамками Римской империи) воспринимался исключительно в позитивном ключе. Говоря другими словами, Тациту принадлежит приоритет в постановке проблемы, которая и до сегодняшнего дня не потеряла своей актуальности, - проблемы соотношения культуры и цивилизации.

Следует также отметить, что Тацит первым из европейских мыслителей сформулировал критерии, позволяющие провести пограничную линию между странами и государствами цивилизованными и нецивилизованными. По его мнению, цивилизованные народы жили в городах, они были способны возделывать землю и получать обильные урожаи, обрабатывать металлы и создавать произведения искусства. Признаком цивилизованности, по Тациту, являлось имущественное и профессиональное расслоение общества, выделение в нем людей, занимавшихся специализированной деятельностью, связанной с управлением, судопроизводством, отправлением религиозных обрядов, смена форм брака и изменение его роли в общественной жизни.

По сути, Тацитом назывались все те признаки, на которых акцентирует внимание большинство этнографов XX-XXI вв., исследовавших в своих сочинениях проблемы культурно-исторической типологии и стадий исторического развития человеческого общества. Тацита, наряду с греческими авторами, можно отнести к числу первых этнографов, заложивших основы исследования локальных культур, выработавших принципы систематизации этнографического материала, на которые опираются в своих исследованиях и современные этнологи.

После Тацита практически никто из римских мыслителей этнокультурологическими проблемами не занимался. Общественную мысль Древнего Рима периода заката волновали совершенно иные вопросы, и прежде всего связанные с утверждением нового - христианского - мировоззрения. Духовная атмосфера тех лет отнюдь не стимулировала разработку культурологической проблематики, которая постепенно была оттеснена на периферию философского поиска.

Главными историческими трудами Тацита являются «История» и «Анналы». Композиционно они очень близки и уже в древности часто рассматривались как единое сочинение. «История» появилась в период между 104 и 109 гг. н.э. Произведение состоит из 14 книг, которые охватывают время 69-96 гг. н.э., то есть правление императоров Гальбы, Отона, Вителлия, а из династии Флавиев - Веспасиана (69-79 гг. н.э.), Тита (79-81 гг. н.э.) и Домициана (81-96 гг.н.э.). Тацит описал период, в который жил он сам. Сохранились книги II-V, часть книги V, посвященные 69-70 гг. н.э. После начала правления Веспасиана не хватало описания правления Тита и Домициана. В «Истории» Тацит писал «о временах, исполненных несчастий, изобилующих жестокими битвами, смутами и распрями, о временах диких и неистовых даже в мирную пору».

Повествование Тацита лишено высокого героического пафоса, который вдохновлял историков, писавших о республиканском Риме. Тациту очевидно крушение основ римского общества, падение нравов, попрание свобод, всеобщее безразличие к судьбе государства. В императорскую эпоху содержанием истории стала борьба за власть, поэтому движение событий Тацит передал через столкновение характеров; драматизм эпохи находил выражение в неповторимом напряженном стиле его прозы. Историк считал, что «золотой век» Рима остался в прошлом, и ощущал свое одиночество в мире, где было утрачено само понимание староримских этических идеалов, чуждых эпохе, в которой он жил и творил.

«Анналы» создавались немного позже «Истории», Тацит писал их с 109 по 116 гг. н.э. Возможно, они состояли из 16 книг, которые охватывали период 14-68 гг. н.э., то есть правление императоров из династии Юлиев–Клавдиев. Сохранились книги I-IV, часть V и VI, XI без начала, XVI без конца. В них рассказывается о правлении Тиберия (14-37 гг. н.э.), последнем периоде правления Клавдия (41-54 гг. н.э.) и о начале правления Нерона (64-68 гг. н.э.). Не хватает сведений о правлении Калигулы (37-41 гг. н.э.), Клавдия (41-47 гг. н.э.) и Нерона (66-68 гг. н.э). Оценивая предшествующую историографию, Тацит полагал, что знаменитые историки весьма красноречиво рассказали, а значит, и увековечили былые победы и неудачи римского народа. С момента битвы при Акции (31 г. до н.э.), когда власть оказалась в одних руках, правду начали фальсифицировать, ибо одни писатели льстили власть имущим, другие же их ненавидели. Тацит старался писать без пристрастия. Невозможно отрицать его точности в изложении фактов, но он всё же приводил собственную трактовку и не всегда был объективен. Тацит писал с явной морализаторской тенденцией. Мерой человека для него являлась добродетель, отсутствие которой он считал вырождением и упадком. Задачу «Анналов» он определил так: «Я считаю важнейшей обязанностью анналов сохранить память о проявлениях добродетели и противопоставить бесчестным словам и делам устрашение позором в потомстве».В изложении истории Тацит не принимал во внимание всю империю, но ограничился историей города-государства. Об Италии, провинциях и людях, делавших там политику, Тацит говорил мимоходом. Зато он выдвинул на первый план фигуры императоров и придворных. В оценке их деяний историк оказался также хорошим психологом. Однако вследствие личных переживаний, особенно при Домициане, подозрительности и пессимизма, предпочитал подчеркивать их проступки. Риторику Тацит применял очень сдержанно, но прибегал к ней в потрясающих зрителя описаниях, рассчитанных на эффект.

Вопрос об источниках Тацита довольно запутан. Его ссылки, как правило, безымянны: «некоторые авторы», «многие», «очень многие», «историки тех времен», «некоторые утверждают», «некоторые отрицают». В «Истории» он ссылался на Плиния Старшего и записки Мессалы. В «Анналах» цитировал Плиния Старшего, Фабия Рустика, записки Юлии Агриппины Младшей, Домиция Корбулона, протоколы сената и римские хроники. Вначале Тацит писал под влиянием стиля Саллюстия и Марка Туллия Цицерона и на этой основе развил собственный оригинальный стиль, который отличали сдержанность, суровость и лаконичность манеры выражения. Читатель должен понять больше, чем написано. В синтаксисе, в подборе выражений Тацит избегал всего привычного. Он употреблял поэтические слова и обороты.

Таким образом, в мастерстве Тацита гармонично сочетались искусство литератора и историка, его описания эпохи являются подлинными шедеврами. Тацит – противник тирании, ненависть к тиранам пронизывает все его сочинения. Историк, по мнению Тацита, должен беспристрастно описывать добрые дела и подвиги, преступления и позор, чтобы читатель избрал для себя примеры и для подражания, и для порицания. Тацит принадлежит к представителям художественно-дидактического направления в античной историографии. Диалектическое понимание истории в ее противоречиях составляет самую ценную черту Тацита как историка. Главным условием успеха исторического сочинения, считал Тацит, является яркое, увлекательное изображение событий политической и военной истории Римской империи. Отдавая дань традициям, многие причины поражений и побед, убийства тиранов и злодеяний римлян в провинциях он объясняет влиянием богов, рока, судьбы, а не закономерностями исторического развития.

Плиний Младший восхищался литературными талантами Тацита и предрекал «Истории» бессмертие: «Предсказываю – и мое предсказание не обманывает меня, – что твоя «История» будет бессмертна; тем сильнее я желаю (откровенно сознаюсь) быть включенным в неё». 22 Но, несмотря на это, современники не оценили сочинений Тацита: время созданий монументальных исторических трудов отошло в прошлое. В последующий период Тацит считался трудным по стилю неклассическим автором и был известен только учёным. Только в IV веке н.э. к произведениям Тацита обратился Аммиан Марцеллин. Сидоний Аполлинарий в V веке высказывал одобрение произведениям Тацита. Христианских писателей в нём отталкивало непонимание новой веры. Таким образом, Тацит мало повлиял на духовное развитие древнего мира. В средние века рукописи его покоились во мраке монастырских книгохранилищ, редко упоминаемые летописцами – лишь в IX веке Рудольф Фулдский продемонстрировал знакомство с некоторыми произведениями Тацита. Только с XIV века они вновь появляются на свет, и открывается эра нового влияния Тацита.

Рукописи его разыскивали учёные, светские меценаты и Римские папы давали средства на это. Сочинения Тацита начали печататься с 1469 года и с XVI века являлись предметом всё растущего интереса политиков, учёных и писателей различных стран. Тогда уже возникли многочисленные издания и толкования. В XVII веке Тацит стал очень популярен во Франции именно с литературной стороны: он привлекал французских филологов и вдохновлял поэтов. В XVIII веке Вольтер отдал честь его таланту, Монтескьё на нём основывал свое понимание истории Рима, Руссо и энциклопедисты находили много духовного родства с ним. Сильный философский и политический интерес к Тациту пришёл в XIX веке, его ненавидел Наполеон I. В этот период началась эпоха специального научного изучения Тацита как писателя. В нашей стране крупнейшим исследователем трудов Тацита является Георгий Степанович Кнабе, историк, филолог, культуролог. Он первым издал собрание сочинений Корнелия Тацита в 2-х томах, написал биографию великого историка, посвятил ему несколько статей в «Вестнике древней истории». В 1983 году Г. С. Кнабе защитил докторскую диссертацию на тему «Корнелий Тацит и социально-политические противоречия раннего принципата в Риме».

Таким образом, можно заключить, что творческое наследие Публия Корнелия Тацита оказало значительное влияние на мировоззрение учёных эпохи Просвещения и по сей день остаётся одним из важнейших источников по истории Рима начала нашей эры.

Публий Корнелий Тацит, фото изваяния которого представлено в статье, жил в период приблизительно с середины 50-х по 120-е годы. Он является одной из самых известных личностей Древнего Рима.

Корнелий Тацит: биография

В молодые годы он совмещал службу в качестве судебного оратора и политическую деятельность. Впоследствии Корнелий Тацит стал сенатором. К 97 году он стал консулом высшей магистратуры. Поднявшись на вершины политического Олимпа, Корнелий Тацит наблюдал раболепство сената и произвол императорской власти. После убийства Домициана престол заняла династия Антонинов. Именно этот период был первым, мнение о котором начал выражать Корнелий Тацит. Произведения , которые он планировал создать, должны были правдиво отражать происходящее. Для этого ему пришлось тщательно изучить источники. Он стремился создать полную и точную картину событий. Весь накопленный материал он переработал и воспроизвел в своей манере. Эффектный язык, обилие отточенных фраз - основные принципы, которыми пользовался Корнелий Тацит. Автор ориентировался на лучшие образцы латинской литературы. Среди них были книги Тита Ливия, Цицерона, Саллюстия.

Сведения из источников

Первое имя, которое носил историк Корнелий Тацит , доподлинно неизвестно. Современники называли его по номену или когномену. В 5-м столетии Сидоний Аполлинарий упоминал его под именем Гай. Однако средневековые рукописи самого Тацита подписаны именем Публий. Последнее и сохранилось за ним впоследствии. Точно неизвестна и дата рождения Тацита. Появление его на свет относят к 50-м годам на основании последовательности в занятии магистратур. Большая часть исследователей сходится во мнении, что Корнелий Тацит родился между 55 и 58 годами. Место появления его на свет также точно неизвестно. Есть свидетельства о том, что он несколько раз отсутствовал в Риме. Один из них был связан со смертью своего тестя Агриколы, жизнь которого будет впоследствии изложена в одном из сочинений.

Корнелий Тацит: фото, происхождение

Считается, что его предки были выходцами из Южной Франции или Италии. Когномен "Тацит" использовался при образовании латинских имен. Происходит он от слова, которое в переводе означает "быть тихим", "молчать". Чаще всего когномен "Тацит" использовался в Нарбонской и Цизальпийской Галлии. Из этого исследователи делают вывод о кельтских корнях семьи.

Обучение

Корнелий Тацит, труды которого впоследствии станут широко известными во всем Древнем Риме, получил очень хорошее образование. Предположительно, учителем риторики был сначала Квинтилиан, а затем - Юлий Секунд и Марк Апр. По всей видимости, философию ему никто не преподавал, поскольку он впоследствии достаточно сдержанно относился к ней и к мыслителям вообще. Большого успеха Корнелий Тацит добился в публичных выступлениях. Об этом свидетельствуют и слова Плиния Младшего.

"Кандидат цезаря"

В 76-77 году Корнелий Тацит женился на дочери Гнея Юлия Агриколы. В то же время началась активно развиваться и его карьера. В своих записях Тацит признавался, что быстрому успеху способствовало три императора: Домициан, Тит и Веспасиан. На политическом языке это значит, что он был внесен в списки претура, квестора и сената. Обычно в состав последнего попадали магистраты от квестора или трибуна. Тацит был включен в список досрочно. Это свидетельствовало об особом доверии императора. Так Тацит попал в список "кандидатов цезаря" - людей, которые были рекомендованы к получению должности и утвержденных сенатом независимо от способностей и заслуг.

Консулат

В 96 г. был свергнут Домициан. Вместо него императором стал Нерва. Из источников не вполне ясно, кто именно из них формировал и утверждал списки консулата. Предположительно, составителем был Домициан. Окончательное утверждение осуществлял уже Нерва. Так или иначе, в 97 г. Корнелий Тацит получил должность консула-суффекта. Для него это была вершина его достаточно удачной карьеры. В период консулата Тацит стал свидетелем и непосредственным участником попыток подавить мятеж преторианцев. Приблизительно в 100 году с Плинием Младшим он занимался делом африканских провинциалов, выступавших против Мария Приска - консула, известного злоупотреблениями.

Последние годы жизни

Из источников, найденных в Милясах в конце 19-го столетия, известно о проконсульстве Корнелия Тацита в Азии в 112-113 гг. Его должность и имя были зафиксированы в надписи. Провинция имела особое значение для Рима. Императоры направляли в нее только проверенных людей. При этом назначение Корнелия Тацита было особо ответственным. Важность была связана с планировавшимся походом Траяна на Парфию. В течение всей жизни Тацит был дружен с Плинием Младшим. Последний считался известнейшим римским интеллектуалом конца 1-го столетия. К сожалению, неизвестна точная дата смерти Тацита. Основываясь на его стремлении задокументировать правление Траяна, Нервы и Октавиана Августа, однако не осуществленном, исследователи делают вывод, что он скончался спустя некоторое время после опубликования "Анналов". Но упоминания о Таците отсутствуют и у Светония. Это может указывать на смерть в районе 120 года или даже позже.

Литература Др. Рима

К концу 1-го столетия в империи было написано достаточно много сочинений, в которых иллюстрировалось ее развитие. В них присутствовали свидетельства об основании Рима, прошлом провинций, существенная часть которых когда-то являлась самостоятельными государствами. Были также подробные работы о войнах. В то время история приравнивалась к разновидности ораторского искусства. Обусловлено это было тем, что в Греции и Риме древнего периода любые сочинения, как правило, зачитывались и, соответственно, воспринимались людьми на слух. Занятие историей считалось почетным. Несколько сочинений было у императора Клавдия. Оставили свои автобиографические произведения современники Тацита. Среди них были Адриан и Веспасиан. Траян засвидетельствовал события Дакийской кампании.

Проблемы древности

Однако если говорить в целом, то историография во время Тацита была в упадке. В первую очередь, этому виной было установление принципата. Из-за него историки разделились на две категории. Первые поддерживали империю. Они старались не фиксировать события, произошедшие в последние десятилетия. Авторы ограничивались обычно описанием отдельных эпизодов, совсем недавних явлений и прославляли действующего императора. При этом они придерживались официальных версий происходящего. В другую категорию входила оппозиция. Соответственно, они в своих сочинениях несли совершенно противоположные идеи. Это очень настораживало власть. Авторы, которые описывали современные события, испытывали трудности в поиске источников. Дело в том, что многие из очевидцев хранили строгое молчание, были убиты или высланы из империи. Все документы, подтверждавшие заговоры, перевороты, интриги, находились при дворе правителя. Доступ туда имел очень ограниченный круг людей. Мало кто из них решался выдавать тайны. А если и находились такие люди, просили высокую цену за сведения.

Цензура

Кроме всего, правящая элита стала понимать, что авторы, фиксируя прошлые события, неизменно проводят параллель с современными реалиями. Соответственно, они высказывали собственное мнение о происходящем. В этой связи императорский двор ввел цензуру. Об этом был прекрасно уведомлен и Тацит, описавший трагические события, связанные с Кремуцием Кордом. Последний покончил с собой, а все его сочинения были преданы огню. Все, что написал Корнелий Тацит, свидетельствует о расправах над оппозиционными мыслителями современности. Например, в сочинениях он упоминает Геренния Сенециона и Арулена Рустика, которых казнили. В своем "Диалоге об ораторе" автор озвучивает распространенное в тот период мнение о том, что нежелательны публикации, которые правящая власть может истолковать как выпад против нее. На потенциальных сочинителей началось активное давление за их стремление раскрыть тайны придворной жизни и деятельности сената. Например, свидетельствует о том, что Тацита, зачитывавшего свое произведение, прервали друзья "одного человека". Они упрашивали не продолжать, поскольку полагали, что может открыться информация, способная негативно повлиять на репутацию их знакомого. Написание историй стало сопровождаться, таким образом, различными сложностями. Именно поэтому относительно нейтральных сочинений к концу 1-го столетия так и не появилось. За написание таких произведений как раз и взялся Тацит.

Обзор сочинений

Что написал Корнелий Тацит ? Предположительно, мысль о создании сочинения о недалеком прошлом пришла к нему спустя некоторое время после гибели Домициана. Тем не менее начал Тацит с небольших работ. Сначала он создал биографию Агриколы (своего тестя). В ней, в числе прочего, Тацит собрал множество этнографических и географических подробностей о жизни британских народностей. Во вступлении к сочинению он дает характеристику периоду правления Домициана. В частности Тацит говорит о нем как о времени, которое было отнято императором у римлян. В этом же предисловии указано намерение изложить всеобъемлющее сочинение. Впоследствии в отдельном труде "Германия" Тацит описывает северных соседей империи. Стоит отметить, что эти первые два сочинения перекликаются с общей идеей и более поздних его работ. Закончив "Агриколу" и "Германию", Тацит приступил к масштабному труду о событиях 68-96 годов. В процессе его создания он опубликовал "Диалог об ораторах". В конце жизни Тацит начал создание "Анналов". В них он хотел изложить события 14-68 гг.

Заключение

Корнелий Тацит обладал ярчайшим писательским талантом. В своих сочинениях он не использовал избитых клише. Оттачивая мастерство с каждым новым произведением, Тацит стал величайшим летописцем своего времени. Во многом это обусловлено тем, что он проводил глубокий анализ использованных им источников. Более того, в своих сочинениях он стремился раскрыть психологию действующих лиц. Произведения Тацита в Новое время приобрели огромную популярность в европейских странах. Несмотря на введенную цензуру и давление, он смог создать величайшие сочинения. Произведения Тацита оказали огромное влияние на развитие политической мысли в европейских странах.

20. Письмо Клавдия было вручено Корбулону, когда он уже укреплял лагерь на земле неприятеля. Пораженный неожиданным приказанием и волнуемый противоречивыми чувствами, опасаясь ослушаться императора и одновременно предвидя презрение варваров и насмешки союзников, он промолвил: «О, какими счастливцами были некогда римские полководцы!», - и, не добавив больше ни слова, подал сигнал к отступлению. Однако, чтобы не дать воинам закоснеть в праздности, Корбулон провел канал между Мозой и Рейном длиною в двадцать три тысячи шагов, который избавлял от необходимости подвергаться превратностям плаванья по Океану. И Цезарь даровал ему триумфальные отличия, хотя и не дозволил вести войну. Немногим позже той же почести был удостоен и Курций Руф, построивший в области маттиаков рудник для разработки сереброносных жил. Добыча в нем была незначительной и вскоре иссякла. Копать водоотводные рвы и производить под землею работы, тяжелые и на ее поверхности, не говоря уже об изнурительности труда, было сопряжено для легионеров также с материальным ущербом. Выведенные этим из терпения, воины тайно составляют от имени нескольких армий, поскольку их товарищам приходилось претерпевать то же самое в различных провинциях, письмо императору, умоляя его заранее жаловать триумфальные отличия всякому, кого он собирается поставить во главе войска.

21. О происхождении Курция Руфа, о котором некоторые передают, что он сын гладиатора, не стану утверждать ложного и стыжусь сказать правду. Достигнув зрелого возраста, он отправился в Африку вместе с квестором, которому досталась эта провинция; и вот, когда он как-то в полуденный час бродил в одиночестве по опустевшим портикам города Адрумета, ему предстало видение в образе женщины большего роста, нежели человеческий, и он услышал следующие слова: «В эту провинцию, Руф, ты вернешься проконсулом». Окрыленный таким предсказанием, он по возвращении в Рим благодаря щедрой поддержке друзей и острому уму получил квестуру, а затем по избрании принцепса - и претуру, хотя его соперниками были знатные лица, причем Тиберий, набрасывая покров на его постыдное происхождение, заявил: «Руф, как мне кажется, родился от себя самого». Дожив до глубокой старости, с высшими отвратительно льстивый, с низшими - надменный, с равными - неуживчивый, он добился консульства, триумфальных отличий и наконец провинции Африки, прожив жизнь в соответствии с предсказанною ему судьбою.

22. Между тем в Риме в толпе явившихся приветствовать принцепса был обнаружен имевший при себе меч римский всадник Гней Ноний, причем ни тогда, ни позднее не были выяснены причины задуманного им преступления. Истерзанный пытками, он признался в своей злокозненности, но не назвал сообщников, и неизвестно, утаил ли он их или их не было. При тех же консулах Публий Долабелла внес предложение, чтобы избранные на должность квесторов ежегодно давали на свои средства представление гладиаторов. У наших предков магистратура была наградою за добродетели, и каждому гражданину, полагавшему, что он справится с нею, дозволялось ее домогаться; и даже возраст не мог быть препятствием к получению консульства или диктаторских полномочий, хотя бы и в ранней молодости . Квестура была учреждена еще при власти царей, что доказывает возобновленный Луцием Брутом куриатский закон . Право их выбора оставалось за консулами, пока и на эту почетную должность не стал избирать народ. Первыми избранными им квесторами были Валерий Потит и Эмилий Мамерк, на шестьдесят третьем году после изгнания Тарквиниев; им было вменено в обязанность сопровождать отправляющихся на войну консулов. Затем в связи с возрастанием числа дел и их усложнением было добавлено еще двое квесторов, которым поручалось вести лишь городские дела; в дальнейшем количество квесторов было удвоено, так как к тому времени уже вся Италия платила нам подати и к этому присоединялись, кроме того, поступления из провинций; еще позже, по закону Суллы, было избрано двадцать квесторов для пополнения состава сената, которому было поручено вершить правосудие. И хотя всадники снова получили в свое ведение суд, квестура предоставлялась без каких-либо иных оснований, кроме достоинства кандидатов или расположения тех, кто их избирал, пока, по предложению Долабеллы, она не стала как бы продаваться с торгов.

23. В консульство Авла Вителлия и Луция Випстана , когда было намечено пополнение римского сената и знатные из той Галлии, что зовется Косматою, давние наши союзники, получившие наше гражданство, стали домогаться для себя права быть избранными на высшие должности в государстве, этот вопрос начали горячо обсуждать и было высказано много различных мнений. И в окружении принцепса голоса разделились. Многие утверждали, что Италия не так уж оскудела, чтобы не быть в состоянии дать сенаторов своему главному городу. Некогда единокровные с нами народы довольствовались уроженцами города Рима, и никто не стыдится нашего государства, каким оно было в древности. Больше того, и посейчас вспоминают об образцах доблести и величия, явленных римским характером при былых нравах. Или нам мало, что венеты и инсубры прорвались в курию, и мы жаждем оказаться как бы в плену у толпы чужеземцев? Но какие почести останутся после этого для нашей еще сохранившейся в небольшом числе родовой знати или для какого-нибудь небогатого сенатора из Лация? Все заполнят те богачи, чьи деды и прадеды, будучи вождями враждебных народов, истребляли наши войска мечом, теснили под Алезией божественного Юлия! Это - из недавнего прошлого. А если вспомнить о наших предках, которые пали от тех же рук у подножия Капитолия и крепости в Риме! Пусть, пожалуй, галлы располагают правами граждан; но никоим образом нельзя делать их достоянием сенаторские отличия и воздаваемые высшим должностным лицам почести!

24. Эти и подобные соображения не убедили принцепса; он, слушая их, возражал и, созвав сенат, обратился к нему со следующей речью: «Пример моих предков и древнейшего из них Клавса, родом сабинянина, который, получив римское гражданство, одновременно был причислен к патрициям, убеждает меня при управлении государством руководствоваться сходными соображениями и заимствовать все лучшее, где бы я его ни нашел. Я хорошо помню, что Юлии происходят из Альбы, Корункании- из Камерия, Порции - из Тускула, и, чтобы не ворошить древность, что в сенате есть выходцы из Этрурии, Лукании, всей Италии, и, наконец, что ее пределы были раздвинуты вплоть до Альп, дабы не только отдельные личности, но и все ее области и племена слились с римским народом в единое целое. Мы достигли прочного спокойствия внутри нашего государства и блистательного положения во внешних делах лишь после того, как предоставили наше гражданство народностям, обитающим за рекой Падом и, использовав основанные нами во всем мире военные поселения, приняли в них наиболее достойных провинциалов, оказав тем самым существенную поддержку нашей истомленной империи. Разве мы раскаиваемся, что к нам переселились из Испании Бальбы и не менее выдающиеся мужи из Нарбоннской Галлии? И теперь среди нас живут их потомки и не уступают нам в любви к нашей родине. Что же погубило лакедемонян и афинян, хотя их военная мощь оставалась непоколебленной, как не то, что они отгораживались от побежденных, так как те - чужестранцы? А основатель нашего государства Ромул отличался столь выдающейся мудростью, что видел во многих народностях на протяжении одного и того же дня сначала врагов, потом - граждан. Пришельцы властвовали над нами; детям вольноотпущенников поручается отправление магистратур не с недавних пор, как многие ошибочно полагают, но не раз так поступал народ и в давние времена. Мы сражались с сенонами. Но разве вольски и эквы никогда не выходили против нас на поле сражения? Мы были разбиты галлами, но отдали мы заложников и этрускам, а самниты провели нас под ярмом . И все же, если припомнить все войны, которые мы вели, то окажется, что ни одной из них мы не завершили в более краткий срок, чем войну с галлами; и с того времени у нас с ними нерушимый и прочный мир. Пусть же связанные с нами общностью нравов, сходством жизненных правил, родством они лучше принесут к нам свое золото и богатство, чем владеют ими раздельно от нас! Всё, отцы сенаторы, что теперь почитается очень старым, было когда-то новым; магистраты-плебеи появились после магистратов-патрициев, магистраты-латиняне - после магистратов-плебеев, магистраты из всех прочих народов Италии - после магистратов-латинян. Устареет и это, и то, что мы сегодня подкрепляем примерами, также когда-нибудь станет примером».

Биография

Публий (или Гай) Корнелий Тацит - древнеримский историк, один из самых известных писателей античности, автор трёх небольших сочинений («Агри́кола», «Германия», «Диалог об ораторах») и двух больших исторических трудов («История» и «Анналы»).

В молодости Тацит совмещал карьеру судебного оратора с политической деятельностью, стал сенатором, а в 97 году добился высшей магистратуры консула. Достигнув вершин политической карьеры, Тацит воочию наблюдал произвол императоров и раболепство сената. После убийства императора Домициана и перехода власти к династии Антонинов он решился описать события последних десятилетий, но не в русле придворной историографии, а как можно более правдиво. Для этого Тацит скрупулёзно изучал источники и старался восстановить полную картину событий. Накопленный материал историк излагал эффектным языком с обилием кратких отточенных фраз, сторонясь избитых выражений и ориентируясь на лучшие образцы латинской литературы (Саллюстия, Цицерона, Тита Ливия). В своих работах он не всегда был нейтрален, и описание правления императоров Тиберия и Нерона стилизовал под трагедию.

Благодаря таланту писателя, глубокому анализу источников и раскрытию психологии действующих лиц Тацит нередко считается величайшим из римских историков. В Новое время его сочинения обрели популярность в Европе и повлияли на развитие исторической и политической мысли.

Происхождение, рождение, детство

Настоящее первое имя (преномен) Тацита точно неизвестно. Современники называли его просто Корнелием (по номену) или Тацитом (по когномену). В V веке Сидоний Аполлинарий упомянул его под именем Гай, но средневековые рукописи его сочинений подписаны именем Публий . В современной историографии его чаще называют Публием.

Неизвестна и точная дата рождения Тацита. Основываясь на последовательности занятия магистратур (cursus honorum), его рождение относят к 50-м годам. Большинство исследователей называют даты в промежутке с 55 до 58 года (Б. Боргези пишет, что Тацит родился в 55-56 годах, И. М. Гревс - около 55, Р. Сайм - в 56-57, Г. С. Кнабе - в 57-58 годах, М. фон Альбрехт - вскоре после середины 50-х годов, С. И. Соболевский - в 54-57 годах; в авторитетной энциклопедии Pauly-Wissowa время рождения Тацита относится к 55-56 годам).

Неизвестно и место рождения Тацита. Его отца часто отождествляют с Корнелием Тацитом, которого Плиний Старший упоминает в «Естественной истории» как всадника и прокуратора Белгской Галлии (Белгики). Плиний пишет, что наблюдал, как сын прокуратора необычайно быстро рос уже в первые три года жизни. В XIX веке было распространено мнение, что упомянутый Плинием Корнелий Тацит - отец историка, а быстро росший ребёнок - его брат. Альтернативной точкой зрения тогда было мнение, что прокуратором Белгики был сам римский историк. В XX веке возобладало мнение о том, что прокуратор Белгики - отец известного Тацита. Также допускается возможность, что речь могла идти о его дяде. Но отсутствие надёжных сведений о времени пребывания Плиния на Рейне не даёт возможности установить, действительно ли он родился в Белгике. Кроме того, в середине I в. н. э. недавно присоединённая к Римской империи Белгика оставалась варварской областью, и местом его рождения чаще называют Транспаданию (северную часть бывшей Цизальпийской Галлии) или Нарбонскую Галлию. По мнению Г. С. Кнабе, более вероятно рождение Тацита в Нарбонской Галлии, поскольку там наблюдается самая высокая плотность эпиграфических памятников с упоминанием имени Тацитов. Аналогичного мнения придерживаются авторы «Кембриджской древней истории» Г. Тауненд и Г. Вулф. Некоторые исследователи предполагают, что Тацит родился в Риме, поскольку видят в его творчестве высокомерное отношение к провинциалам. Наконец, на основании того, что император Марк Клавдий Тацит родился в городе Интерамн (Терни), в эпоху Возрождения горожане решили считать историка своим земляком и поставили ему памятник[коммент. 2]. Но уже в XVI веке это было подвергнуто сомнению и в настоящее время не воспринимается всерьёз.

Его предки, скорее всего, происходили из Италии или Южной Франции. Когномен «Тацит» характерен для принципов образования имён в латинском языке. Он происходит от глагола taceō - молчать, быть тихим. Наиболее часто когномен «Тацит» встречается в Цизальпийской Галлии и Нарбонской Галлии, поэтому вполне вероятны кельтские корни семейства. Несмотря на свидетельство Плиния о том, что Корнелии Тациты были всадниками (представителями плебейских ветвей рода Корнелиев), существует версия, что на самом деле он происходил из патрицианской ветви Корнелиев. Некоторые учёные предполагают, что Тациты были потомками вольноотпущенников и, возможно, происходили от кого-то из десяти тысяч рабов, которым даровал свободу Луций Корнелий Сулла. Но в современной историографии более распространено мнение, что предки Тацита получили римское гражданство примерно за сто-двести лет до его рождения при поддержке некоего римского магистрата Корнелия.

На основании анализа детальных описаний историком различных провинций Римской империи Г. С. Кнабе предположил, что можно узнать районы, где он рос. По его мнению, ими были Белгика, Нижняя Германия, северо-восточная часть Нарбонской Галлии и долина реки По. Р. Сайм, впрочем, указывает на то, что подробное описание Тацитом особенностей провинциальной географии было следствием использования хороших источников. Если упомянутый Плинием Корнелий Тацит - отец историка и прокуратор провинции, то его детство должно было пройти в городе Августа Треверов (лат. Augusta Treverorum; современный Трир) или в Колонии Клавдия алтаря Агриппины (лат. Colonia Claudia Ara Agrippinensium; современный Кёльн).

Некоторые исследователи находят в творчестве Тацита галлицизмы (диалектные слова, распространённые в галльских провинциях), которые могут свидетельствовать о том, что образование историк получил за пределами Италии. Кроме того, благодаря его неоднократным публичным выступлениям в Риме имеются свидетельства о заметном акценте историка. Этот акцент мог сложиться под влиянием формирования речевых навыков среди романизированных германцев. Возвращение Тацита из Белгики в Рим, таким образом, произошло после середины 60-х годов, когда его акцент уже сложился. Впрочем, эта гипотеза не является общепринятой.

Молодость, начало политической карьеры

Тацит получил хорошее риторическое образование. Предполагается, что его учителем риторики мог быть Квинтилиан, а позднее - Марк Апр и Юлий Секунд. Философской подготовки он, вероятно, не получил и позднее сдержанно относился к философии и философам. Будущий историк добился большого успеха в публичных выступлениях, и Плиний Младший пишет о том, что в конце 70-х годов «громкая слава Тацита была уже в расцвете». Ничего не известно о его военной службе.

В 76 или 77 году Тацит обручился с дочерью полководца Гнея Юлия Агриколы по инициативе последнего. Примерно в это же время начала стремительно развиваться карьера Тацита. Его собственное признание о том, что его карьере способствовали три императора - Веспасиан, Тит и Домициан - обычно истолковывается как внесение в список сенаторов Веспасианом, квестура во времена Тита и претура при Домициане. Как правило, в римский сенат попадали все магистраты начиная с квестора или трибуна. Досрочное попадание Тацита в сенат стало свидетельством доверия со стороны нового императора. Таким образом, Тацит попал в число «кандидатов цезаря» - лиц, рекомендованных императором к занятию должности и утверждавшихся сенатом вне зависимости от их способностей и заслуг. Впрочем, по другой версии, в сенат он был введён только при Тите, то есть одновременно с квестурой. В 81 или 82 году Тацит был квестором, а спустя два или три года стал трибуном или эдилом, хотя нет прямых свидетельств, указывающих на занятие этих должностей. Майкл Грант предполагает, что в 85 году Тацит мог способствовать возвращению Агриколы из Британии, но маловероятно, что будущий историк был тогда достаточно влиятельным для оказания воздействия на императора.

В 88 году Тацит стал претором. Примерно в это же время он вошёл в коллегию квиндецемвиров, которая хранила Сивиллины книги и ведала некоторыми культами. Членство в этой коллегии было очень престижным. Столь быстрое возвышение, по мнению исследователей, стало следствием верности династии Флавиев. В 88 году Тацит участвовал в организации внеочередных Секулярных (Столетних) игр, созванных по инициативе Домициана, о чём пишет в «Анналах»:

«…Ведь и он [Домициан] также дал секулярные игры, и в их устройстве я принимал деятельное участие, облечённый званием жреца-квиндецимвира и тогда, сверх того, претор; говорю об этом не ради похвальбы, а потому, что эта забота издавна возлагалась на коллегию квиндецемвиров»

Подробнее Тацит описал эти игры в несохранившихся книгах «Истории». Тем не менее, ему не удалось воспользоваться почётными лаврами организатора игр - в том же году вспыхнул мятеж Луция Антония Сатурнина, который Домициан жестоко подавил, после чего провёл массовые казни в Риме. Когда император начал репрессии против реальных и вымышленных оппонентов, Тацит ему не противодействовал. В 89-93 годах будущий историк отсутствовал в Риме, однако не представляется возможным установить, где он находился. Его отсутствие выводится из описания смерти его тестя Гнея Юлия Агриколы (93 год) в одноимённом сочинении:

«Но меня и его дочь, при всей нашей скорби из-за потери отца, охватывает ещё и горькое сожаление, что нам не пришлось находиться при нём во время его болезни, окружать нашим вниманием умирающего, запечатлеть в себе его образ, обнять его напоследок. Мы, разумеется, знаем, в чём состояли его напутствия и каковы были сказанные им перед кончиною слова, и все они глубоко запали нам в душу. Но наша печаль, наша сердечная рана в том, что из-за нашего длительного отсутствия он был потерян нами за четыре года до этого»

На основании упоминавшегося свидетельства Плиния Старшего самого историка изредка считают прокуратором Белгики. Г. С. Кнабе, основываясь на хорошем знании земель вдоль Рейна, приписывает Тациту пребывание в одной из германских провинций в ранге наместника. Р. Сайм, впрочем, предполагает, что германские провинции и, в частности, Белгика, были слишком важными для управления пропретором. Однако Тацит, по его мнению, как и большинство других амбициозных политиков, мог командовать легионом в одной из провинций. Э. Бирли предполагает, что он командовал одним легионом, расквартированным на Рейне или на Дунае. Существуют также предположения, что Тацит занимался гражданскими делами (прежде всего, судебными) в Каппадокии, Британии или Ближней Испании.

Консулат, последние годы жизни

В 97 году Тацит стал одним из консулов-суффектов по заранее утверждённому списку. Ранее, в 96 году, Домициан был свергнут, императором стал Нерва. Из-за этого неясно, какой император составлял и утверждал список консулов на будущий год. Предполагается, что составлялся список Домицианом, а окончательно утверждался Нервой, поскольку известно, что консулами 69 года стали в основном люди, утверждённые ещё за шесть месяцев до нового года императором Нероном. Другими консулами стали именитые политики, полководцы и юристы. Их одобрение Нервой стало знаком, что новую власть поддерживают самые известные люди из представителей нобилитета и талантливых выходцев из низов и что новый император намерен опираться на них, не предпринимая радикальных изменений и не используя силу. Это было актуально, поскольку в Риме помнили о гражданской войне, которая охватила империю после падения династии Юлиев-Клавдиев. Состав консулов на 97 год показателен и тем, что почти все новые консулы были верны прежним принцепсам (до Домициана) и не принадлежали к сенатской оппозиции императорам. Для Тацита, сына прокуратора и всадника по рождению, это была вершина очень удачной карьеры. В месяцы консулата Тацита (будучи суффектом, он был одним из двух консулов не весь год) произошёл мятеж преторианцев под руководством Касперия Элиана, и историк был свидетелем или даже участником попыток урегулирования ситуации. Именно в дни мятежа Нерва усыновил популярного полководца Марка Ульпия Траяна[коммент. 3], находившегося на Рейне, и послал ему письмо со строкой из Илиады «Слёзы мои отомсти аргивянам стрелами твоими!». Известно и о том, что в 97 году Тацит произнёс погребальную речь на похоронах консула Луция Вергиния Руфа. Примерно в 100 году он вместе с Плинием Младшим участвовал в деле африканских провинциалов против проконсула Мария Приска - наместника, известного своими злоупотреблениями.

В 100-104 годах о Таците вновь ничего не известно, но он, скорее всего, вновь находился вне Рима. Впрочем, основания для этой гипотезы довольно шаткие, поскольку она основана на письме Плиния к Тациту с приветствием о возвращении из какого-то путешествия (Цицерон аналогичным образом приветствовал вернувшихся издалека). Наиболее вероятным местом его пребывания называются провинции Нижняя или Верхняя Германия, причём, скорее всего, он находился там в качестве наместника. В эти годы военные действия на Рейне практически прекратились, и несколько легионов были переброшены на Дунай для войны с даками, поэтому не бывший профессиональным военным Тацит мог претендовать на эту должность.

Достоверно известно о проконсульстве Тацита в Азии с лета 112 до лета 113 годов - его имя и должность зафиксированы в надписи, найденной в конце XIX века в Милясах. Провинция Азия была важна для империи, и императоры назначали туда проверенных людей. Назначение Тацита на 112/113 годы было особенно ответственным из-за готовившегося Траяном похода на Парфию.

На протяжении всей жизни Тацит дружил с Плинием Младшим - одним из виднейших римских интеллектуалов конца I века. Точная дата смерти историка неизвестна. На основании того, что он озвучивал намерение описать также правление Октавиана Августа, а также Нервы и Траяна, но не выполнил обещания, возможно, что он умер вскоре после издания «Анналов» (конец 110-х годов). Но отсутствие упоминаний о Таците в «Жизни двенадцати цезарей» Светония (этот автор никогда не называет по именам живущих людей) может свидетельствовать, что историк умер уже после выхода в свет этого произведения, то есть около 120 года или позднее. Таким образом, Тацит умер в правление императора Адриана.

Литературная деятельность

Римская историография I века

К концу I века в Риме сложилась богатая историческая традиция. К этому времени было написано немало сочинений, описывавших как историю Рима от его основания, так и прошлое римских провинций, значительная часть которых ранее была самостоятельными государствами. Существовали и подробные работы об отдельных войнах или о небольших периодах времени. Обычно история считалась разновидностью ораторского искусства. Это было связано с тем, что в Древней Греции и Риме любые произведения обычно зачитывались и воспринимались на слух. Занятия историей были в почёте, и ей занимались самые высокопоставленные лица. Несколько исторических сочинений написал император Клавдий; автобиографические произведения оставили современники Тацита Веспасиан и Адриан, а Траян описал Дакийскую кампанию.

Но в целом во времена Тацита историография находилась в упадке. Во-первых, установление принципата разделило историков на две группы - поддерживавших империю и находившихся в оппозиции к ней или к правящему императору. Авторы первой категории старались не затрагивать события последних десятилетий, ограничиваться отдельными эпизодами либо описывать недавние события, прославляя действующего императора и следуя официозной версии событий конца I века до н. э. - I века н. э. Во-вторых, авторам, которые писали о современных событиях, стало сложнее искать источники - многие очевидцы важных событий (дворцовые перевороты, заговоры, придворные интриги) умерщвлялись, высылались из Рима или хранили молчание, а важнейшие документы стали храниться при дворе императора, куда имели доступ немногие. В-третьих, к правящей элите пришло понимание, что современные историки, описывая прошлое, нередко так или иначе проводят аналогии с современными реалиями и высказывают своё мнение о происходящих в обществе процессах. В результате появилась цензура исторических произведений. О такой возможности был хорошо осведомлён и Тацит, который описывает трагическую судьбу Кремуция Корда и его исторического сочинения (он покончил жизнь самоубийством, а его работы были сожжены). Кроме того, Тацит упоминает Арулена Рустика и Геренния Сенециона, которых казнили, а их произведения сожгли на костре. В «Диалоге об ораторе» устами Юлия Секунда Тацит озвучивает распространённое мнение, что нежелательна публикация сочинений, которые могут быть истолкованы как скрытый выпад против императорской власти. Кроме того, потенциальные историки начали подвергаться давлению и из-за стремления раскрыть закулисную жизнь сената и придворных императора. Так, Плиний Младший упоминает о том, что однажды публично зачитывавшего своё сочинение Тацита (по-видимому, он читал первые книги своей «Истории») прервали друзья некоего человека. Они стали упрашивать его не продолжать чтение, поскольку историк готовился рассказать слушателям информацию, которая могла бы негативно сказаться на репутации их друга. Таким образом, написание исторических сочинений стало сопряжено с различными трудностями. По этим причинам сравнительно нейтрального произведения, которое бы детально описывало правление первых римских императоров, к концу I века так и не появилось. За написание такой работы взялся Тацит.

Обзор произведений

Мысль написать историческое произведение о ближайшем прошлом, по всей видимости, пришла к Тациту вскоре после убийства Домициана. Однако, обратившись к литературному творчеству, он начал с небольших произведений. Сперва Тацит написал биографию своего тестя Агри́колы («De vita Iulii Agricolae» - «О жизни Юлия Агриколы»), где в том числе собрал воедино немало географических и этнографических подробностей о жизни британских племён. Уже во вступлении к «Агриколе» он характеризует правление Домициана как время, которое император отнял у римлян. Там же обозначено намерение автора написать всеобъемлющее историческое сочинение:

«И всё же я не пожалею труда для написания сочинения, в котором пусть неискусным и необработанным языком - расскажу о былом нашем рабстве и о нынешнем благоденствии. А тем временем эта книга, задуманная как воздаяние должного памяти моего тестя Агриколы, будет принята с одобрением или во всяком случае снисходительно; ведь она - дань сыновней любви».

Чуть позже в отдельном сочинении «Германия» («De origine et situ Germanorum» - «О происхождении и расположении германцев») Тацит описал опасных северных соседей Римской империи - германские племена. «Агрикола» и «Германия» перекликаются с общей идейной направленностью поздних работ историка. После их завершения Тацит приступил к написанию масштабного произведения о событиях 68-96 годов - «Истории» («Historiae» - «История»[коммент. 4]). Во время её создания им был также опубликован небольшой «Диалог об ораторах» («Dialogus de oratoribus»). К концу жизни историк занялся написанием труда «Анналы» («Annales»; первоначальным названием было «Ab excessu divi Augusti» - «От кончины божественного Августа») о событиях, предшествовавших описанным в «Истории» (то есть 14-68 годы).

Агрикола

В 98 году Тацит написал биографию своего тестя Гнея Юлия Агри́колы с акцентом на его военных кампаниях на Британских островах - «De vita et moribus Iulii Agricolae». В настоящее время «Агрикола» чаще всего считается первым произведением Тацита и датируется 98 годом, хотя существуют и иные датировки. Исследователи отмечают определённое сходство «Агриколы» с laudatio - торжественными погребальными речами, которые обычно произносили на похоронах знатных римлян. Возможно, это произведение было написано вместо погребальной речи, которую Тацит не смог произнести из-за отсутствия в Риме.

В произведении лаконично описывается юность и конец жизни Агриколы, между ними находятся пространные описания Британии и походов полководца, а в начале и конце - перекликающиеся друг с другом вступление и заключение. Представляя своего тестя прежде всего в качестве крупного полководца, Тацит следовал традиции, заложенной ещё в республиканскую эпоху. В соответствии с ней, римские аристократы обладали особым набором качеств (лат. virtus[коммент. 5]) и проявляли их прежде всего в военных кампаниях. Стиль сочинения характеризуется краткостью, возвышенностью слога и выразительными описаниями, что будет характерно и для более поздних произведений историка. Кроме того, «Агрикола» в сжатой форме содержит основные идеи, которые впоследствии Тацит развивал в своих крупных произведениях.

Изображение историком Агриколы олицетворяет идеал римского гражданина. На примере своего тестя историк доказывает, что умеренный и добродетельный человек способен выжить при любом, даже самом суровом императоре. По сравнению с более распространёнными занимательными биографиями раннеимперского периода (сохранились сборники Плутарха и Светония), «Агрикола» отличается почти полным отсутствием тривиальных фактов и анекдотичных историй из жизни описываемого человека. Кроме собственно биографического материала, Тацит использовал этнографические и географические отступления, благодаря чему «Агрикола» - важный источник по истории Британских островов в первый век римского владычества.

Германия

Вторым произведением Тацита стало сочинение «De origine, situ, moribus ac populis Germanorum» («О происхождении, расположении, нравах и населении Германии») - географический и этнографический очерк о жизни древних германцев и о расположении отдельных племён. Эта работа была написана вскоре после «Агриколы», в том же 98 году - на это указывает упоминание о втором консульстве Траяна. «Германия» условно делится на две части - общую и специальную. В первом разделе Тацит описывает германцев целиком, во втором - каждое племя в отдельности. Тацит подробно описывает нравы германцев, которых ценит достаточно высоко (он пишет не только о недостатках германских племён, но и об их достоинствах по сравнению с римлянами; подробнее см. ниже). Цель написания сочинения неясна - либо это было простое ознакомление с жизнью северных соседей, либо историк преследовал некую определённую цель (желание повлиять на Траяна и убедить его не начинать войну с воинственными племенами; указание на опасность, исходящую с севера, и так далее).

Сочинение является крайне ценным источником по истории древних германцев. Благодаря наличию положительных характеристик древних германцев это произведение использовалось идеологами германского национализма и оказало большое влияние на развитие германского национального движения (подробнее см. ниже).

Диалог об ораторах

В основе этого произведения лежит сюжет о беседе нескольких известных в Риме ораторов о своём ремесле и его скромном месте в общественной жизни. Затрагивавшие вопрос о причинах упадка красноречия сочинения, подобные «Диалогу», были распространены в I веке н. э., однако позиция Тацита на эту тему совершенно иная. Ораторы Марк Апр и Юлий Секунд приходят к Куриацию Матерну, который на днях публично прочитал свою поэму о Катоне Младшем - одном из самых идеализируемых римских республиканцев и борцов с тиранией. С обсуждения целесообразности издания сочинения, которое восхваляет непримиримого защитника республиканского строя, начинается дискуссия о красноречии. После присоединения к Апру и Секунду Випстана Мессалы начинается обсуждение места ораторского мастерства в современном мире. По замечанию Г. С. Кнабе, дискуссия выглядит «как пародия на судебный процесс, с адвокатами, ответчиками и истцами, [повествование] пересыпано шутками, возражения высказываются с улыбкой». Молодой Тацит всё это время слушает своих наставников - известнейших ораторов Рима. Историчность главных героев находится под вопросом - иногда предполагается, что по крайней мере Марк Апр и Куриаций Матерн - персонажи вымышленные. Разговор происходит около 75 года, но уточнить дату мешает оплошность Тацита: в тексте присутствует как указание на шестой год правления Веспасиана (между 1 июля 74 и 1 июля 75 года), так и упоминание того, что прошло сто двадцать лет со дня гибели Цицерона (то есть после 7 декабря 76 года).

В XIX веке «Диалог» считали первым произведением Тацита и относили его создание примерно к 77 году, то есть вскоре после описанного им разговора. Позднее такой точки зрения придерживались, в частности, С. И. Соболевский и С. И. Ковалёв[коммент. 6]. Однако в настоящее время выход в свет произведения относится ко времени после убийства Домициана. Ряд учёных относят написание произведения примерно к 102 году или ещё более позднему времени, Г. С. Кнабе отстаивает идею о появлении «Диалога» во время работы над «Историей» около 105-107 годов. Окончательная датировка, впрочем, остаётся неясной. До конца не решён и вопрос о подлинности этого сочинения (см. ниже). Современные исследователи, как правило, соглашаются с авторством Тацита и рассматривают заложенные в «Диалоге» идеи как рассуждения историка о причинах своего перехода от ораторской карьеры к написанию истории и о выборе стиля для своих сочинений.

История

Тацит, пережив эпоху Домициана, твёрдо решил описать это непростое время, начав повествование с года четырёх императоров (69 год). Первоначально он планировал описать правление Домициана в негативном свете и противопоставить ему властвование Нервы и Траяна. Впрочем, вскоре историк разочаровался в новом режиме, и изменение взглядов нашло отражение в его сочинениях[коммент. 7]. По этой причине, а также из-за деликатности темы историк решил отказаться от описания правления Нервы и Траяна. На это решение повлияло и недовольство известных в Риме людей излишне откровенными рассказами о закулисной жизни римского сената, которые хорошо осведомлённый Тацит начал включать в повествование (см. выше).

В современной историографии окончание работы над произведением датируется примерно 109 годом, хотя нет свидетельств, позволяющих провести точную датировку. Точное число книг «Истории» неизвестно: современные исследователи чаще говорят о 12 книгах, хотя из оглавления рукописи «Медицейская II» (см. ниже) следует, что «История» состояла из 14 книг. Историк очень подробно описал события года четырёх императоров - ему он посвятил три книги, в то время как оставшимся 26-ти годам он посвятил девять книг.

Анналы

Ещё во время написания «Истории» Тацит столкнулся с необходимостью исследования истоков проблем, с которыми римское общество столкнулось в год четырёх императоров и при Флавиях. Поэтому он начал написание произведения «Ab excessu divi Augusti» («От кончины божественного Августа»), в котором описал правление Тиберия, Калигулы, Клавдия и Нерона, а также, вероятно, шесть месяцев безвластия до начала повествования в «Истории». Только в Новое время это сочинение начали называть «Анналами». Это самое крупное произведение историка, состоявшее из 18 или 16 книг[коммент. 8]. Вероятно, объёмное сочинение было разделено на три части и издавалось постепенно. По разным оценкам, «Анналы» были написаны после 110 или после 113 года. До наших дней целиком сохранились только книги I-IV (описывали события 14-28 годов) и XII-XV (48-65 годы), частично - VI, XI, XVI (31-37, 47-48, 65-66 годы), а также небольшой фрагмент книги V (события 29 года). Таким образом, в основном сохранились описания правления Тиберия и Нерона, частично - Клавдия и совершенно не дошёл рассказ об императорстве Калигулы. Кроме того, «Анналы» могли остаться незавершёнными - Тацит мог умереть, не успев завершить работу над книгами XVII и XVIII (67-68 годы). Из-за смерти историка книги XIII-XVI «Анналов» могли опубликовать в предварительной редакции, что объяснило бы некоторые содержательные, логические и стилистические недостатки этих книг. В книге XV содержится описание казней христиан при Нероне - одно из первых независимых свидетельств о Христе и о существовании христианской общины в Риме, благодаря чему этому фрагменту уделяется пристальное внимание исследователей (см. ниже).

В «Анналах» Тацит озвучил намерение описать правление Октавиана Августа, но об этом сочинении ничего не известно - по-видимому, оно так и не было написано.

Источники

Принято считать, что Тацит внимательно относился к подбору источников, в отличие от ряда современников, которые занимались лишь компилированием других работ. Из-за того, что историк практически никогда не называет свои источники информации, их установление проблематично. По словам немецкого филолога М. фон Альбрехта, Тацит атрибутирует только те мнения, «ответственность за которые он не желает брать на себя».

Для большинства своих произведений он использует широкий круг источников - исторические произведения предшественников, политические памфлеты[коммент. 9], законодательные акты. Кроме того, Тацит изучал мемуары видных римлян (например, Агриппины Младшей и Гнея Корбулона) и собирал свидетельства очевидцев. Собранные сведения Тацит старался детально анализировать и сравнивать друг с другом, чтобы выявлять недостоверную информацию. Однако кропотливый труд по отбору источников не мешал историку записывать и всевозможные слухи (например, о том, что придворный Луций Элий Сеян в юности торговал собой). Впрочем, нередко Тацит указывает на то, что какая-то информация может и не соответствовать действительности.

Важным источником для Тацита служили акты сената из архива, хотя некоторые учёные оспаривают их важность для Тацита. По мнению Р. Сайма, подобная критика безосновательна, и по крайней мере в «Анналах» акты сената использовались очень часто. Замечено, что информация, которая могла быть почерпнута именно из сенатских протоколов, обычно группируется в описании событий конца каждого года. Нередко историк использовал официальные протоколы и тексты законодательных актов для уточнения или опровержения информации из других источников. Современные исследователи обращают внимание на падение ценности актов сената в I веке н. э. Дело в том, что в терявший влияние сенат поступала уже не вся информация из провинций, а самые ценные документы стали храниться при дворе императора, куда имели доступ немногие. Использовал Тацит и публичные выступления императоров и политиков, которые нередко записывались и затем распространялись. Также он использовал отчёт Тиберия о своём правлении.

Ещё в XIX веке было замечено, что фактические сведения и особенности повествования у Тацита и писавшего по-гречески более позднего историка Диона Кассия нередко бывают похожи. До сих пор нет единого мнения, являются ли похожие фрагменты заимствованием Диона Кассия у Тацита, либо же оба историка использовали некоторые одинаковые сочинения предшественников, которые не дошли до наших дней. В пользу последнего предположения свидетельствуют различные трактовки фактического материала и серьёзные различия в описании событий нескольких лет, например, 15-16 годов. Немало сходств обнаруживается у историка со Светонием и Плутархом (описание Тацитом императоров Гальбы и Отона очень похоже на их описание в «Сравнительных жизнеописаниях» Плутарха, однако оценки императоров у двух историков кардинально различаются). В качестве возможных источников их сведений называют сочинения Ауфидия Басса, Сервилия Нониана и Плиния Старшего. Впрочем, все эти произведения не сохранились, а сам Тацит в предисловии к «Анналам» пишет о том, что ко времени написания сочинения история династии Юлиев-Клавдиев так не и была написана по политическим причинам.

С XIX века существует критическая традиция (см. ниже), представители которой отстаивали тезис об исключительно компилятивном характере работ Тацита и, таким образом, об их ненадёжности для современных историков. В настоящее время она имеет немного последователей в чистом виде, как и сам подход, утверждающий компилятивный характер всей римской историографии. При этом не отрицается решающая роль нескольких источников.

При написании «Германии» и этнографическо-географических пассажей в других сочинениях Тацит пользовался работами предшественников (сохранилась только «География» Страбона и немногочисленные фрагменты других сочинений) и записывал свидетельства путешественников. Среди не дошедших до нашего времени работ предшественников источниками для «Германии» могли служить 104-я книга «Истории от основания города» Тита Ливия, «Германская война» Плиния Старшего и сочинения греческих авторов. Несмотря на распространённое мнение о провинциальном происхождении Тацита и его наместничестве в провинциях, вопрос о роли личного опыта в описании германцев и географии Германии является дискуссионным.

Особенности языка

Хотя стиль исторических сочинений Тацита больше всего похож на произведения Гая Саллюстия Криспа (см. выше), он не является радикальным приверженцем искусственной архаизации речи. Однако благодаря Катону Старшему и Саллюстию архаизмы применялись нередко во всей римской историографии. Поэтому Тацит, следуя традиции и идеализируя прошлое, нередко применяет архаизмы. Впрочем, он находился и под сильным влиянием современной литературной моды: немало лексики, которая используется историком, встречается только у писателей «серебряного века» латинской литературы.

Наиболее чётко все черты специфического языка Тацита прослеживаются в «Анналах». Эволюция его стиля отразилась и на выборе им лексики. Так, в последних книгах «Анналов» крайне редко встречаются слова, использовавшиеся в более ранних сочинениях для обозначения добрых намерений и положительных качеств людей - pietas (благочестие, справедливость), providentia (предвидение, предусмотрительность, заботливость), felicitas (честность, плодородие). Описывая мрачные времена Тиберия и Нерона, Тацит ни разу не прибегает к словам humanitas (человеколюбие; человеческое достоинство), integritas (безупречность, правильность, честность) и некоторым другим. Во всех своих произведениях он старается избегать просторечных, общепринятых и технических слов и заменять их более редкими аналогами: например, вместо virgines Vestales (девы-весталки) он пишет virgines Vestae (девы Весты); вместо Campus Martius (Марсово поле) - Campus Martis (поле Марса); вместо того, чтобы сказать «с помощью лопат и кирок» он пишет «посредством чего выносится земля и вырезается дёрн». Иногда Тацит прибегает к помощи не слишком распространённых выражений: например, вместо обычного senatus consultum (решение сената) он иногда употребляет consultum senatus (решение сената; иной порядок слов), senatus decretum (указ сената), decretum senatus (указ сената; иной порядок слов), decretum patrum (указ отцов). Тацит нередко применяет поэтизмы (слова, которые обычно используются в определённом значении в поэзии): regnator (вместо rex - царь), sinister[коммент. 10], cura, scriptura[коммент. 11], fabula и другие.

Среди наиболее часто используемых архаизаций языка в «Анналах» - более частое употребление глагола reor вместо обычного puto (оба слова - синонимы, и обозначают «я думаю», «я полагаю», «я считаю»). Другие частые устаревшие слова - claritudo вместо claritas (слава, почёт, знатность), luxus вместо luxuria (роскошь), maestitia вместо maeror (уныние, грусть, печаль), servitium вместо servitus (рабство, неволя). Вместо обычного senatores (сенаторы) историк часто употребляет patres (отцы). Кроме того, Тацит использует множество различных слов для изображения убийств, смертей и самоубийств. Немало устаревших слов, используемых Тацитом, встречается и в работах историков-предшественников (в частности, torpedo[коммент. 12] вместо torpor - бездействие; оцепенение, окоченение).

Избегает Тацит и греческих слов. Вместо того, чтобы назвать слово «σωτήρ» (сотер - спаситель, хранитель), он пишет «он усвоил себе название спасителя, выраженное греческим словом этого значения» (лат. conservatoris sibi nomen Graeco eius rei vocabulo adsumpsit). Схожим образом он заменяет пространным латинским объяснением греческие слова «цикута» и «евнух».

Историк избегает периодического строя речи, который был призван делать её более приятной и доступной для восприятия на слух. Вместо длинных периодов часто используются короткие - краткие предложения, не связанные друг с другом союзами и оборотами. Впрочем, в «Диалоге» Тацит следует за Цицероном и использует длинные периоды. Нередко Тацит применяет разнообразные грамматические конструкции в одном предложении для однотипных построений (например, для перечисления целей поступков в одной фразе он может использовать как герундий, так и придаточные предложения; см. справа). Нередко он прибегает к ассонансам и аллитерациям: consurgere et… urgere, piscina… apiscendo, extrema Armenia и другие. Иногда они теряются в переводе: например, в книге I «Анналов» встречается словосочетание adornavit naves; в переводе А. С. Бобовича - оснастил корабли (созвучие утеряно), но в переводе Энтони Джона Вудмэна на английский язык - equipped ships. В книге XII «Анналов» - testamentum tamen haud recitatum, в упомянутом переводе на русский язык - Завещание его, однако, оглашено не было (созвучие утеряно), в переводе Э. Дж. Вудмэна на английский - Yet his will was still not read out. Таким образом, нередко переводы на современные языки теряют особенности языка оригинала.

В «Анналах» присутствуют и отступления Тацита от классической грамматики латинского языка. В частности, он использует родительный падеж для выражения отношения либо области для обозначения свойства прилагательного. Тацит очень активно использует метафоры. В ряде случаев из-за активного использования метафор его речь становится двусмысленной. Например, в «Агриколе» Калгак, вождь каледонцев, в своей речи обвиняет римлян в разбое и завоевании земель ради удовлетворения растущих потребностей. Однако ряд выражений в этой речи многозначен и имеет сексуальный подтекст, и потому римляне могут быть представлены как насильники[коммент. 13]. Кроме того, историк часто прибегает к использованию анафор и зевгм.

Особенности изложения

Особенности стиля Тацита не ограничиваются специфическим языком; историк придерживался определённых правил компоновки материала. Он в целом придерживался римской традиции анналистического изложения событий по годам, с началом описания событий каждого года называнием консулов[коммент. 14]. В силу бо́льшей подробности (события года четырёх императоров описываются в нескольких книгах) «История» следует этому принципу лишь частично. Предполагается, что упорное следование анналистической традиции было призвано подчеркнуть противопоставление республиканской и монархической эпох. Внутри каждого года Тацит не следует строгой хронологии, а излагает события в определённом порядке: внутренние дела - внешняя политика - возвращение к внутренней политике (эта схема активно применяется Ливием). Кроме того, некоторые исследователи предполагают, что его книги были сгруппированы группами по шесть (так называемые гекса́ды - «шестикнижия»). Эти группы, вероятно, выдерживались в одном духе и посвящались раскрытию одной глобальной темы; например, в первой гексаде «Анналов» Тацит последовательно выявляет характер Тиберия.

Желая раскрыть истинную подоплёку событий, Тацит столкнулся с отсутствием источников о ситуации при дворе императора. Он был вынужден судить о ней по двум в равной степени недостоверным источникам - слухам и официальным сообщениям. Поэтому он старался тщательно сопоставлять имеющиеся в его распоряжении сведения (см. выше), чтобы раскрыть истинную картину дел. А для того, чтобы донести свою мысль до читателя и слушателя, даже не располагая надёжными источниками, Тацит прибегал к приёму группировки фактов. Благодаря расположению общих картин и частных эпизодов в соответствии с канонами ораторского мастерства достигался особый драматизм изложения. Драматизация изложения достигается и определённой последовательностью расположения эпизодов: например, некоторые события года четырёх императоров в Риме воспринимаются как фарс, поскольку перед этим Тацит сообщает об изменениях в настроении легионов в Германии и на Востоке, которые в конце концов решат судьбу Рима. Произведения Тацита отличаются также психологизмом - историк стремится раскрыть переживания отдельных людей и групп с помощью приёма мотивировки фактов. Он прибегает к тщательному подбору речей и писем персонажей для лучшего раскрытия их целей и особенностей характера. Нередко Тацит строит повествование вокруг противостояния двух людей - Германика и Тиберия, Гальбы и Отона. При этом он стремится избежать описания действительности в чёрно-белых тонах.

Как правило, в своих работах Тацит избегает называть точные цифры. Вероятно, это делалось для того, чтобы не перегружать читателей и слушателей лишней информацией. Нежелание называть точные числа приводит к тому, что историк иногда говорит обо всех людях (лат. omnes), когда известно, что на самом деле их было двое; порой слова «часто» (лат. saepe) или «всегда» (лат. semper) используются для обозначения двукратного действия. При этом Тит Ливий и некоторые другие более ранние римские историки, наоборот, стремились записать как можно более точное (пусть и не всегда достоверное) количество убитых противников, объём добычи в пересчёте на серебро и золото. Впрочем, Саллюстий, на которого ориентировался Тацит, был одним из первых римских историков, кто стремился по возможности избегать точных цифр. Кроме того, в прозаических жанрах римской литературы I века не было принято активно применять военные термины и географические названия в описаниях войн. Тацит разделял это убеждение: в «Агриколе» упомянуто лишь одиннадцать географических названий, хотя основная часть произведения посвящена военным кампаниям Агриколы на Британских островах. Впрочем, существует и альтернативная точка зрения на причины этого феномена: большинство римских историков (Саллюстий, Ливий, Тацит) могли попросту не знать особенностей географии большей части описываемых регионов. Что касается описания сражений и военных кампаний, то историк допустил в них немало ошибок. Нередко он использовал фрагменты описаний одних битв при изображении других сражений. Он редко прибегает к описанию топографии местности и тактики сторон.

Отношение к другим народам

Сочинения Тацита содержат немало экскурсов в географию, историю и этнографию других народов. Его интерес к ним вызван не только стремлением рассказать о событиях в разных частях империи, которые оказывали влияние на события в столице; историк следует традиции, заложенной ещё греками, при которой описание других народов помогает познать культурные особенности своей этнической группы. По традиционному античному представлению, другие народы воспринимаются им как варвары, которым противопоставляется цивилизованный народ - римляне. Кроме того, Тацит прибегает к описанию культуры и истории других народов, когда по каким-то причинам не желает прямо говорить о тех же самых феноменах применительно к Риму и римлянам (в частности, из-за цензуры).

Тацит много и часто критикует римлян за упадок морали в обществе, и он столь же строг в оценках других народов. В целом отрицательно он относится к цивилизованным народам Средиземноморья - народам Римской империи и её соседям: по его мнению, арабы и армяне вероломны, греки ненадёжны, раболепны и чванливы, евреи полны предрассудков, парфяне хвастливы и высокомерны. При этом прохладное отношение историка к евреям основывается не столько на неприятии самих иудейских обычаев, сколько на прозелитизме, массовом обращении в иудаизм. Поэтому, по словам А. Г. Грушевого, взгляды Тацита «не имеют ничего общего с антисемитизмом». Цви Явец предполагает, что Тацит мог уравновесить свою оценку евреев каким-нибудь положительным комментарием, но намеренно не сделал этого. Израильский историк также предполагает, что Тацит мог целенаправленно создавать отрицательный образ евреев для обоснования политической экспансии Рима в Восточном Средиземноморье[коммент. 16]. Другие учёные видят в описании евреев проявление античной традиции познания своего народа (то есть римлян) через описание варваров.

Вместе с тем, историк демонстрирует двойственное отношение к варварским народам Европы - обитателям Британских островов и Германии. Сообщая о пристрастии германцев ко сну и выпивке, тем не менее Тацит приписывает им обладание той доблестью (virtus), которую вследствие изнеженного образа жизни теряют римляне. Их положительные качества Тацит не ограничивает доблестью; достоинства германцев относятся ко многим сферам жизни, но особенно привлекают историка особенности семейной жизни северных соседей Рима. Как правило, их положительные качества выражаются косвенно, через указание на то, что им несвойственны многие пороки римлян: «женщины не знают соблазнов зрелищ и пиров», «никто не осмеивает порок и не называет его модой».

Высокая оценка нравов живущих по первобытным традициям варваров и противопоставление им изнеженных и развращённых цивилизованных народов - характерные идеи для многих римских авторов-моралистов. У Тацита германцы ещё и романтически сближаются с римлянами первых лет Республики.

Немало литературы посвящено изучению вопроса о том, опасался ли Тацит германцев, видел ли он в них угрозу Риму. Хотя некоторые учёные склонны признавать опасения Тацита, этот вопрос продолжает оставаться нерешённым. В любом случае, Тацит поддерживал сохранение власти Рима над другими народами. Будучи сенатором, он разделял убеждения о необходимости поддержания строгого порядка в провинциях. По его мнению, наместники провинций должны были быть твёрдыми, хотя прежде всего - справедливыми.

Религиозные взгляды

Тацит был прекрасно знаком с римской религиозной теорией и практикой, о чём свидетельствует его членство в коллегии квиндецемвиров (пятнадцати жрецов священнодействий). Вследствие этого он уважительно относился к римским жреческим коллегиям. Впрочем, несмотря на очевидное влияние традиционной римской религии на Тацита, оценки степени этого влияния разнятся. В частности, существует гипотеза, что целью «Истории» и «Анналов» Тацита на самом деле было исследование, как в I веке н. э. проявлялись ранее существовавшие предсказания (прежде всего, на материале Сивиллиных книг) и какова была роль богов в событиях последних лет. Михаэль фон Альбрехт, напротив, полагает, что римский историк не находился под сильным влиянием римской религии. По его мнению, Тацит «юридически» относился к ней и считал, что к I веку н. э. она потеряла всякую актуальность.

В своих сочинениях Тацит уделяет немало внимания описанию знамений и чудес, что, впрочем, является характерной чертой всей античной историографии. Однако распространённые среди простых римлян суеверия он не принимает и стремится дистанцироваться от них. Историк по-разному оценивает влияние богов, судьбы (fatum) и астрологических предсказаний в различных ситуациях, но уделяет большое значение влиянию fortuna (случай, который не поддаётся расчёту). Боги иногда вмешиваются в развитие событий, причём обычно Тацит представляет их гневающимися и лишь изредка - милостивыми. В целом в его сочинениях роль богов, судьбы и предопределения скорее невелика, и обычно люди предстают свободными в своих поступках. Мнение историка по большинству религиозных и философских вопросов исследователи оценивают как неопределённое.