Симон визенталь - липовый охотник за нацистами. Так кто же он на самом деле

В 90-годы всемирно известный "охотник" за нацистскими преступниками галицийский еврей Симон Визенталь был посвящен английской королевой в рыцари Британской империи и получил звание "командор". Визенталя не стали величать сэром, поскольку он не британец, но зато после своего имени он ставил аббревиатуру KBE , символизирующую рыцарство (Knight of the British Empire). В свое время комментируя эту награду, министр иностранных дел Джек Стро сказал: "Эту высочайшая честь оказана мистеру Визенталю за его неутомимую деятельность на благо еврейской общины Великобритании и всего мира. Благодаря ему устраняются страшные несправедливости Холокоста".

Несмотря на "подорванное в концлагерях" здоровье, неутомимый разоблачитель “тайн холокоста” благополучно дожил аж до 96 лет. И скончался 20 сентября 2005 года... За годы своей деятельности он сфабриковал более тысячи дел, и теперь “командор” может спокойно отойти в мир иной. Как заявлял сам Визенталь: “мое дело сделано, я нашел тех виновных в массовых убийствах, которых искал. Я пережил их всех". Складывается впечатление, что жидок из западноукраинского местечка настиг карающей десницей всех военных преступников мира и лишь немногие смогли избежать возмездия “за холокост”. "Те, кого я уже не ищу, сейчас слишком стары и больны для того, чтобы предстать перед судом", - снисходительно произнес Визенталь.

Звание “рыцаря Британской империи” - далеко не первая награда этого поистине выдающегося жида. На торжественной церемонии, прошедшей в августе 1980 года, тогдашний президент США Картер со слезами на глазах вручил самому знаменитому охотнику на нацистов во всем мире золотую медаль от имени Конгресса. 3 ноября 1988 президент Рейган отозвался о нем как об "истинном герое" двадцатого столетия. Ему был вручен высший орден Германии, одна из важнейших организаций мира, занимающаяся холокостом, носит его имя - "Центр Симона Визенталя" в Лос-Анджелесе.

Кто же он на самом деле, этот бывший командор? Изучать жизненный путь Визенталя - дело крайне увлекательное, можно насчитать пять или шесть версий его биографии. То он механик на Львовском мебельном заводе, а то главный инженер. То он активный участник партизанского формирования неизвестной принадлежности, а то выясняется, что всю войну скитался по концлагерям. Однако, из Визенталя почему-то не сделали кусок мыла или абажур, что объясняется видимо, его худосочностью. Впрочем, кое-какие ужасы с ним все-таки происходили. Так, в 1944г. будущий “охотник на нацистов” мужественно вскрыл себе вены. Немецкие врачи спасли ему жизнь, а после этого некоторое время лечили в одном из госпиталей СС. Мы не знаем, настиг ли рыцарский меч Визенталя служащих упомянутого госпиталя, зато хорошо известно о том, как относятся к его деятельности серьезные историки, взявшие на себя труд добросовестно изучить миф о так называемом “холокосте”.

Вот что пишет, например, Макс Вебер: “ знаменитый “охотник на нацистов"- простой обманщик. Этот человек, известный как “ангел мщения за холокост” зарекомендовал себя и как беспардонный попиратель правды. Он лгал о собственных переживаниях во время войны, лгал о своей послевоенной "охоте на нацистов" и распространял отвратительные инсинуации о якобы имевших место страшных зверствах немцев. Он никак не пример моральной чистоты. Одной из жертв неслыханных злодеяний Визенталя стал житель Чикаго по имени Фрэнк Валус. Визенталь обвинил Валуса в том, что во время войны в Польше в местечках Честокова и Кильче тот выдавал евреев в руки гестапо. Это письмо побудило американское правительство начать расследование и судебный процесс против Валуса. В январе 1977 года правительство США обвинило жителя Чикаго Фрэнка Валуса в том, что тот во время войны в Польше совершал преступления против человечности. В течение последующих лет этот рабочий-пенсионер влез в долги для того, чтобы заплатить за свою защиту более 60.000 американских долларов. На него одного в зале суда ополчились 11 евреев, "выживших в холокосте". Они утверждали, что во время нацистской оккупации Польши они были свидетелями того, как он "убивал детей, одну старуху, одну молодую женщину, горбуна и прочих". Однако, есть неоспоримые доказательства непричастности Валуса к военным преступлениям нацистов, а также того, что во время 2-й мировой войны его вообще не было в Польше.

В апреле 1978 года, когда это дело находилось в центре внимания, Визенталь приехал в Чикаго и дал ряд интервью, в которых он дал понять, что "честь" нагнетания обстановки вокруг дела Валуса принадлежит ему. Лишь после изматывающего процесса и многочисленных нападков человек, которого прозвали "палачём из Кильче" получил возможность доказать, что во время войны он был мирным рабочим на одной ферме в Германии.

Визенталь распустил по свету также одну из самых гнусных баек о холокосте - утверждение о том, будто немцы варили мыло из трупов убитых евреев. Согласно этой истории, буквы "RIF", стоящие на кусках немецкого мыла, означали чистый еврейский жир /Rein judishes Fett/. На самом деле эти буквы обозначали "отдел по снабжению промышленным жиром" /Reichsstelle fur industrielle Fettver-sorgung/. Эту легенду о "человеческом мыле" Визенталь выдал миру в 1946 году в австрийско-немецкой газете "Новый путь". В статье под заголовком "RIF" он писал: "После разделки тел для различных нужд жировой остаток использовали для производства мыла... После 1942 года люди уже хорошо знали, что означали буквы "RIF" на кусках мыла. Возможно, цивилизованный мир не поверит, с какой радостью нацисты и их прихвостни в генерал-губернаторстве восприняли идею такого мыла. Каждый кусок такого мыла означал для них одного еврея, как бы колдовством посаженного в этот кусок, и тем самым было предотвращено появление второго Фрейда, Эрлиха, Эйнштейна."

В другой статье, кишащей подобными фантазиями, озаглавленной "Мыловаренная фабрика в Бельцече" (опубликована в 1946 году) Визенталь утверждал, что якобы евреев массами уничтожали “электрическим душем”. Сегодня ни один уважающий себя историк не верит историям о еврейских трупах в Бельцече или где-то ещё, которые варили на мыло или же о том, что евреев казнили электрическим током.

Группа Визенталя - это своего рода мафия, ведущая борьбу всякими низменными средствами против Австрии. Визенталь был известен своим весьма вольным обращением с исторической правдой. Для него цель оправдывала средства, он часто прибегал к различного рода уловкам.”

Мафия, к которой принадлежит Визенталь, не брезгует низменными средствами на протяжении многих сотен лет. Вольное обращение с исторической правдой - один из излюбленных методов кагала. Но жидовская ложь с каждым годом становится все менее популярной. История не прощает насилия над собой.

Довоенная судьба

Деятельность

После окончания Второй мировой войны Визенталь посвятил все свои силы поиску нацистских преступников, скрывающихся от наказания. Он лично и созданная им организация (с г. - Центр еврейской документации в Линце , позднее в Вене) принимали участие в розыске и поимке целого ряда крупных фигур нацистской карательной системы, в том числе Адольфа Эйхмана - начальника отдела IV-B-4, отвечавшего за «окончательное решение еврейского вопроса » в гестапо .

В 1980-е гг. Визенталь находился также в жёсткой конфронтации с политической элитой Австрии , постоянно напоминая ведущим политикам страны об их нацистском прошлом. Был убежденным противником идеи коллективной ответственности немецкого народа, утверждая, что, в таком случае, нацистские преступники могут «раствориться» в народе .

Деятельность Визенталя была отмечена высокими правительственными наградами США , Великобритании , Франции , Нидерландов , Австрии и др.

Симон Визенталь и Моссад

Есть гипотеза о том, что Симон Визенталь мог быть сотрудником израильской разведки Моссад . Об этом говорится в его биографии, написанной Томом Сегевом .

Как утверждает Сегев, Визенталь начал сотрудничать с израильской разведкой в 1948 году. Тогда, согласно официальным документам, находясь в Австрии, Визенталь помогал агентам спецслужб в окончившейся неудачей операции по поимке Адольфа Эйхмана - бывшего высокопоставленного руководителя гестапо , ответственного за уничтожение миллионов евреев.

Об этом факте свидетельствуют также и отчеты участников операции. По данным биографа, агентом Моссада Визенталь стал после того, как в 1960 году с его помощью Адольф Эйхман был пойман. Эйхмана, найденного в Буэнос-Айресе , Моссад тайно вывез в Израиль , где его судили и казнили.

«Симон Визенталь работал на израильскую разведку около 10 лет. Моссад выплачивал ему ежемесячно около 300 долларов и финансировал созданный им в 1947 году центр еврейской документации, занимавшийся розыском нацистских преступников», - говорится в биографии.

Хотя имя Визенталя находится в опубликованном в Израиле списке участников поимки Эйхмана , его роль в этом деле остаётся неясной и его участие отрицается рядом источников, включая директора Моссад и руководителя операции по захвату Эйхмана Иссера Хареля .

Критика

Особенно жёсткую критику выразил Марк Вебер , обвиняя Визенталя в безграмотности, финансовых махинациях, самопиаре и клевете . До сих пор не утихают споры об истинных мотивах Симона Визенталя .

Награды

• Командор ордена Белого льва (Чехия , )
• Рыцарь-Командор ордена Британской империи
• Почётный знак За заслуги перед Австрийской Республикой , 6й класс (2005)

Напишите отзыв о статье "Визенталь, Симон"

Примечания

Ссылки

• - официальный сайт.

Отрывок, характеризующий Визенталь, Симон

– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c"est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.

Симон Визенталь рассказывал историю своей жизни целому ряду журналистов, но это – первая его биография, полностью основанная на документах. В ней использованы сведения из десятков тысяч документов, хранящихся в шестнадцати архивах Австрии, Германии, Польши, Великобритании, США и Израиля. Всем этим архивам я благодарен за помощь.

Частный архив Визенталя, хранящийся в Центре документации в Вене, был любезно и безо всяких условий открыт для меня дочерью Визенталя Паулинкой Крайсберг. Его внучка, Рахель Крайсберг, помогла мне разобраться в лабиринтах семейной генеалогии. Я благодарен им обеим. В Центре документации Визенталя хранятся также личные дела военных преступников и прочие материалы, с которыми он работал. Во время моей работы в архиве большая часть материалов еще не была каталогизирована и пронумерована. Я располагаю копиями всех документов, цитируемых в данной книге.

Я очень признателен сотрудницам архива Михаэле Воцелка, Бригитте Ленер и Гертруде Мергили, которые помогали мне со знанием дела, терпеливо и доброжелательно. Особенную благодарность я испытываю к Розе-Марии Аустраат, работавшей с Визенталем с 1975 года. Она рассказала мне о своем восхищении «босси», как она его иногда называла, и о своей большой любви к нему. Я очень много узнал от нее. Часть рабочего архива Визенталя я нашел в подвале дома еврейской общины Линца. Щедрую помощь оказала мне и еврейская община Вены.

В архиве Бруно Крайского я получил доступ к ранее неизвестным для ученых материалам, что я очень ценю. Курт Шримм, генеральный прокурор Германии, возглавляющий Центральное управление по расследованию нацистских преступлений в Людвигсбурге, и германское Министерство защиты конституции предоставили мне доступ к нескольким документам, которые прежде были для исследователей закрыты.

Материалы, связанные с поиском Адольфа Эйхмана, до этого тоже запрещенные для публикации, попали ко мне в руки благодаря специальному решению Верховного суда в Иерусалиме, и за это я благодарен главе Отдела Верховного суда Генеральной прокуратуры Израиля Оснат Мендель. Отчет израильского агента Михаэля Блоха мне предоставили его сыновья Дорон и Юваль. Я признателен также брату Михаэля, послу Гидеону Ярдену. Я благодарен целому ряду людей, общавшихся с Визенталем в период его работы на Моссад: Меиру Амиту, Дову Оховскому, Рафи Мейдану и человеку, попросившему называть его здесь именем, под которым он работал в Вене, «Мордехаю Элазару».

Также я признателен множеству других людей – знакомых Визенталя и тех, кто пережил Холокост, которые проживают во Львове, Вене, Линце, Бад-Аусзе, Берлине, Париже, Лондоне, Осло, Вашингтоне, Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Буэнос-Айресе, Сан-Пауло, Тель-Авиве и Иерусалиме: Ави Авидову, Эвелине Адонка, Инес Аустерн, Дану Ашбелю, Джону Бунцелю, Икаросу Биги, Ехезкелю Бейнишу, Иегуде Блюму, Ашеру Бен Натану, Хани и Паулю Гросс, Сесилии Грюнвальд, Франку Грелке, Еве Дьюкс, Дану Динеру, Марвину Хайеру, Свони Хант, Авшалому Одику, Жюлю Гуфу, Рони Хофу, Эли Визелю, Аарону Вайсу, Эфраиму Зуроффу, Марио Химановичу, Бине Тышлер, Ричарду Транку, Вальтеру Таре, Михаэлю Йону, Петеру Марбо, Хосе Московицу, Мартину Мендельсону, Гааварду Нигаарду, Полу Силсу, Гелмару Сартору, Авнеру Анбару, Саре Поставски, Гансу Попперу, Гелле Пик, Александру Фридману, Тувье Фридману, Инго Цехнеру, Леону Цельману, Аврааму Кушниру, Клаудии Кюнер, Эриху Кляйну, Омри Каплану-Фойрайзену, Беате и Сержу Кларсфельд, Петеру Крайскому, Оливеру Раткольбу, Дорону Рабиновичи, Мартину Розену, Цали Решеф, Петеру Шварцу, Михаэлю Штергару, Генриху Шмидту, Марку Шраберману. Без их помощи, сведений и советов эта книга не появилась бы на свет.

В Вене меня принимал Международный исследовательский центр культурных исследований. Сотрудники Центра встретили меня приветливо, а доктор Луз Моснер помог мне полезными советами. Ави Кацман, как обычно, тщательно и умело отредактировал мою рукопись. С удовольсвтвием выражаю благодарность также моему литературному агенту и другу Деборе Харрис.

Введение. Стеклянный саркофаг

Таких похорон мир еще не видел: никогда раньше в одной могиле не хоронили останки столь большого количества людей. Эти похороны состоялись 26 июня 1949 года. Начались они в Тель-Авиве.

В Большой синагоге воцарилась атмосфера почти нестерпимого ужаса; в толпе, собравшейся на улице, раздавались истерические вопли. Газеты сообщали, что на похороны пришли десятки тысяч людей, и описывали душераздирающие сцены. Раздавались крики «Папа!», «Мама!». Люди падали в обморок. В толпе были и маленькие дети.

В главном зале синагоги поставили стеклянный саркофаг длиной полтора метра, а в нем – тридцать фарфоровых урн в голубую и белую полоски. Газеты писали, что в урнах был прах двухсот тысяч евреев, убитых во время Холокоста. На церемонии присутствовали мэр города, видные общественные деятели и раввины. После речей и молитв саркофаг погрузили на полицейскую машину и повезли по улицам города. Машина с трудом прокладывала путь через толпу. Везде, где она проезжала, люди закрывали магазины и мастерские, выстраивались вдоль дороги и стояли в скорбном молчании.

Из Тель-Авива саркофаг направился в Реховот, где жил президент Хаим Вейцман. Занятия в школах были отменены; учеников отправили смотреть на траурный кортеж. Престарелый, тщедушный и почти слепой Вейцман сказал всего несколько слов, после чего саркофаг повезли в Иерусалим. У въезда в город его ожидали тысячи плачущих людей. Некоторые из них принесли с собой куски мыла. Они ошибочно считали, что оно сделано из жира погибших евреев, и хотели похоронить его вместе со стеклянным саркофагом на кладбище Сангедрия, рядом со склепами, высеченными в скале две тысячи лет назад.

Человека, по инициативе которого эти исторические похороны были организованы, звали Симон Визенталь. Ему был тогда сорок один год. После освобождения из австрийского концентрационного лагеря Маутхаузен он жил в расположенном поблизости городе Линце и занимался поиском нацистских преступников. Прах погибших был собран по его же инициативе в концлагерях и других расположенных в Австрии местах заключения.

«Стеклянный саркофаг, – писал он впоследствии, – превратился вдруг в некое подобие зеркала, в котором отражалось множество лиц: товарищей по гетто, друзей из концентрационных лагерей, людей, забитых насмерть, умерших с голоду, загнанных на колючую проволоку, по которой шел ток. Я видел страх на лицах евреев, которых кнутами и палками гнали в газовые камеры звери в человеческом обличье, лишенные совести и чувств и не желавшие услышать их единственную мольбу: позволить им жить».

К тому времени Визенталь уже был знаком с несколькими израильтянами, но его самого в Израиле знали немногие. Мэр Тель-Авива, Исраэль Рокеах, тоже не знал, кто такой Визенталь, когда несколькими месяцами ранее тот прислал ему письмо на идише. Судя по всему, решительный тон Визенталя произвел на Рокеаха впечатление. Визенталь писал, что австрийская Организация бывших узников концлагерей «решила» перенести в Израиль прах святых и «решила» удостоить мэрию Тель-Авива чести этот прах принять. Это не было похоже на вопрос, просьбу или предложение; это звучало почти как приказ. Отказаться было невозможно, и Рокеах написал в ответ, что Тель-Авив примет урны с прахом со «священным трепетом», хотя на самом деле понятия не имел, что с ними делать.

Симон Визенталь, известный всему миру как "охотник за нацистами", родился 31 декабря 1908 года во Львове. После того как Визенталь-старший, глава семьи, погиб на фронтах Первой мировой войны, пани Визенталь переехала с сыном в Вену, но затем вернулась в родные края. В 1928 году Симон окончил гимназию и подал документы во Львовский политехнический институт, но его, еврея, туда не приняли. Тогда молодой человек уехал в Прагу, где в 1932 году окончил Технический университет по специальности "архитектурная инженерия". Четыре года спустя он женился.

История Визенталя-мученика началась в 1939 году, когда Германия и СССР подписали пакт о ненападении и о разделе Польши, и в сентябре Львов был занят частями Красной армии. Началась охота на "буржуазный элемент", то есть собственников и владельцев любых предприятий. Отчим и сводный брат Симона погибли в НКВД, принадлежавшую Визенталям лавку конфисковали, а всю семью подготовили к депортации в Сибирь. Но Симон подкупил офицеров-чекистов и получил разрешение остаться во Львове. Он пошел работать механиком на фабрику по изготовлению матрасных пружин.

В 1941 году Львов заняли колонны вермахта, и наступавшие вслед за ними части СС принялись методично уничтожать еврейское население. Визенталя спас от смерти директор его фабрики, который стал полицаем. Однако избавить от концлагеря он не смог. В 1941 году Симона и всех его родственников отправили в лагерь уничтожения Янвска, затем в Остбан. Заключенные занимались строительством железных дорог, а так как Визенталь был инженером, то ему доверяли планы и схемы. Симон вступил в сговор с польским подпольем: он предоставил партизанам планы строительства железных дорог, а они выправили его жене Циле, белокурой, голубоглазой и похожей на польку, документы на имя Ирзны Ковальской. Нацисты решили, что арестовали ее по ошибке, и выпустили на свободу.

Летом 1944 года ввиду приближения советской армии администрация лагеря Янвска уничтожила 149 тысяч заключенных, оставив в живых только 34-х ценных работников, в число которых входил и инженер Визенталь. Его этапировали по маршруту Плашов - Гросс-Розен - Бухенвальд - Маутхаузен. 5 мая 1945 года 45-килограммового узника освободили американцы.

Сразу после освобождения Визенталь начал детальное изучение множества захваченных нацистских документов в специальном бюро США по борьбе с военными преступниками, располагавшимся в американской оккупационной зоне в Австрии. С 1947 года он активно занялся поискам и разоблачением нацистов, которые участвовали в геноциде еврейского народа. Им был создан Еврейский центр документации. Всего Визенталь довел до суда дела более чем 1100 нацистских преступников.

Самым громким было дело Адольфа Эйхмана, палача еврейского народа. Эйхмана нашли в Аргентине, откуда его выкрали израильские спецслужбы. Он был осужден и казнен в 1961 году. Следующей удачей Визенталя стала поимка Карла Зильбербауэра, офицера гестапо, арестовавшего Анну Франк, девочку из немецко-еврейской семьи, в течение двух лет скрывавшуюся на чердаке в Амстердаме. В 1963 году Визенталь установил, что Зильбербауэр даже не попытался скрыться, проживает в Австрии и занимает пост инспектора полиции. Бывший гестаповец был арестован, сознался во всем и был осужден. Франца Штангля, начальника двух концлагерей в Польше, Визенталь нашел в Бразилии. А вот в то, что приветливая и смешливая домохозяйка Хермин Райан была на самом деле унтершарфюрером СС Магдой Браунштайнер, которая командовала расстрелами нескольких сотен детей в Майданеке, не верил никто, кроме Визенталя. В 1973 году федеральный суд Германии приговорил ее к пожизненному заключению.

В 1977 году в Лос-Анджелесе была учреждена международная еврейская правозащитная организация "Центр Симона Визенталя". Сегодня она имеет отделения по всему миру. На самого Визенталя неоднократно совершались покушения, его венский архив пытались уничтожить. Но Визенталь не отступал. "Выжившие всегда в долгу перед теми, кто погиб, - говорил он. - Я всегда думал о том, что я могу сделать для тех, кого больше нет в живых".

В картотеке центра значатся фамилии 90 тысяч преступников - из них арестовано меньше половины. По собственным словам Визенталя, работа центра осложняется тем, что многие общественные движения в мире вообще отрицают факт холокоста. "Помните холокост! - призывает Визенталь. - Тогда погибло более 6 миллионов человек". Центр отдал много сил созданию Энциклопедии холокоста.

Несмотря на преклонный возраст и тяжелую болезнь, Визенталь продолжал руководить филиалом своего центра в Австрии. В последнее время "Центр Симона Визенталя" проводит операцию "Последний шанс", направленную на поиск оставшихся нацистов, избежавших правосудия. Ее руководитель доктор Эфраим Зурофф полагает, что в силу возраста лет через пять никого из нацистов не останется в живых. "Мы должны получить информацию о них сейчас, пока не станет слишком поздно", - заявляет он. Год назад "Последний шанс" был запущен в странах Балтии - Литве, Латвии и Эстонии. В конце прошлого года эстафету приняли Австрия, Польша и Румыния. В этих странах в газетах публикуются объявления, обещающие вознаграждение в 10 тысяч долларов за информацию о нацистских преступниках. На очереди - Германия, Венгрия, Белоруссия и Украина.

По материалам изданий

В Вене на 97-м году жизни умер Симон Визенталь - человек, избравший своим девизом слова "Не забыть и не простить". Весь мир знал его как "охотника за нацистами". Бывший узник концентрационных лагерей, Визенталь до последних дней своей жизни занимался тем, что выводил на чистую воду нацистских преступников, прячущихся от наказания. С его помощью были арестованы и осуждены более тысячи эсесовцев, в том числе идеолог решения "еврейского вопроса" Адольф Эйхман, комендант концлагеря "Треблинка" Франц Штангль и другие. Визенталь не прислушивался к тем, кто призывал "не ворошить прошлое", он искал - и находил.

Симон Визенталь родился 31 декабря 1908 года в местечке Бучача, на территории Австро-Венгрии. В 1928 году он окончил гимназию и подал заявление во Львовский политехнический университет. Однако в прошении ему было отказано из-за квоты на прием евреев. Тогда Визенталь поступил в Пражский технический университет и закончил его в 1932 году с дипломом архитектора. В 1936 году он женился и вернулся во Львов, где открыл архитектурное бюро.

Как все начиналось

До того как пострадать от нацистов, семья Визенталей успела пострадать от СССР. Когда во Львов, который отошел к Москве после заключения пакта Молотова-Рибентроппа, вошли советские войска, отчим и брат Визенталя были арестованы. Когда Львов заняли нацисты, сам Симон Визенталь и его жена Циля попали в концентрационный лагерь "Яновичи", расположенный рядом с городом. В 1942 году Циле с помощью польского подполья удалось бежать, и до конца войны она успешно скрывалась от нацистов. Сам Визенталь бежал в 1943 году, но через восемь месяцев был пойман и снова брошен в концлагерь. Позже его переводили в другие концентрационные лагеря. Окончание войны застало его в австрийском Маутхаузене - 5 мая 1945 года на территорию лагеря вошла американская танковая часть и освободила заключенных. На момент освобождения Визенталь находился в бараке для умирающих и весил чуть более 40 килограммов. Американским военным врачам удалось спасти его, а в конце 1945-го года он нашел свою Цилю.

Едва встав на ноги, Визенталь приступил к сбору доказательств нацистских злодеяний, работая в тесном контакте с Комиссией по военным преступлениям Армии США. В течение некоторого времени Визенталь работал также на Управление стратегических служб (предшественника ЦРУ) и Управление контрразведки Вооруженных сил США, поставляя им информацию о нацистских преступниках на территории Австрии. Доказательства, собранные Визенталем, фигурировали на процессах над нацистами, проводившихся в американской зоне оккупации.

Когда в 1947 году его сотрудничество с оккупационными военными властями закончилось, Визенталь с группой единомышленников открыл в австрийском Линце "Еврейский исторический центр документации". Целью этого постоянно пополнявшегося архива был сбор документальных свидетельств о злодеяниях нацистов и подготовка к будущим судебным процессам. Надо заметить, что с конца 1940-х годов желание во что бы то ни стало добиться наказания немецких военных преступников стало постепенно ослабевать, как со стороны официальной Москвы, так и со стороны Вашингтона. Собственно, нацистов активно искали только в самое первое время после победы, а потом началась Холодная война, и бывшим союзникам стало не до беглых эсэсовцев. Нет, конечно, поиски продолжали вестись, найденные представали перед трибуналом, но прежнего рвения у победителей уже не было. Но Визенталя это обстоятельство не волновало - у него была своя цель: сделать возмездие нацистам неотвратимым.

Адольф Эйхман

В 1954 году центр в Линце был закрыт, и Визенталь передал все свои архивы Израилю, оставив у себя лишь досье на Адольфа Эйхмана. Поимку этого человека Визенталь считал своей главной задачей. Именно оберштурмбаннфюрер СС Эйхман, за которым закрепилось прозвище "архитектор Холокоста", нес ответственность за уничтожение миллионов евреев в годы Второй мировой войны.

В 1942 году Эйхман представил высшему нацистскому руководству план "Окончательного решения еврейского вопроса", проще говоря - план полного уничтожения евреев, поставленного на промышленную основу. Управление СС "ИД-IV" под руководством Эйхмана отвечало за создание еврейских гетто в оккупированных городах, а также лагерей смерти. Эйхману были даны практически неограниченные права и огромная власть - он лично контролировал каждую мелочь, от высоты нар в бараках для заключенных и до количества эшелонов, которые требовались для транспортировки евреев в концлагеря.

Весной 1945 года Эйхман попытался скрыться. Его несколько раз арестовывали американцы, но бывшему эсесовцу удавалось бежать. До 1950 года он прожил в Германии под вымышленным именем, а позже, с помощью подпольной организации экс-нацистов, перебрался в Южную Америку.

В начале 1950-х Визенталь получил информацию, что Адольф Эйхман скрывается в Аргентине, и немедленно поставил об этом в известность правительство Израиля. Охота израильских спецслужб на главного палача евреев длилась несколько лет и закончилась тем, что агенты МОССАД выкрали Эйхмана из Буэнос-Айреса и тайно переправили в Израиль, где Эйхман был казнен.

Охотник за нацистами

После поимки Эйхмана Визенталь вновь открыл свой документационный центр, на этот раз в Вене, и приступил к созданию массивной картотеки на нацистских преступников. Можно сказать, что с этого момента началась личная охота Визенталя за бывшими эсесовцами. Визенталь сумел обнаружить более 1100 нацистских преступников и передать суду собранные им материалы. Среди этих людей были Франц Штангль, комендант лагерей смерти Треблинка и Собибор, где были отравлены в газовых камерах, расстреляны и замучены 750 тысяч человек, Хельмина Браунштайнер - убийца детей в концлагере Майданек, Карл Зильбербауэр - офицер гестапо, арестовавший 14-летнюю Анну Франк и ее семью в Амстердаме, шеф лионского гестапо Клаус Барбье.

"Прогрессивные силы мира" в лице СССР к деятельности Визенталя относились двойственно. С одной стороны, официальная Москва всячески приветствовала поиск военных преступников. Но с другой, неофициальной, стороны, советское руководство при упоминании имени Визенталя морщилось - из-за того, что охотник за нацистами не всегда понимал, где стоит искать, а где нет. Так, Визенталь располагал доказательствами, что множество бывших нацистов устроились в восточногерманскую секретную службу "Штази". По его мнению, именно поэтому она и стала такой высокопрофессиональной - туда пришли работать не новички. Власти ГДР знали о подобном положении дел, но закрывали на это глаза, поскольку им были нужны "специалисты". КГБ СССР, много раз использовавший "Штази" для своих операций, подобное положение дел устраивало тем более. Не устраивало оно только Визенталя.

Под огнем критики

Независимость и несговорчивость Визенталя не раз приводили в раздражение работников государственных структур разных стран и не раз затрудняли его сотрудничество с этими структурами. Но Визенталь никогда не желал принимать в расчет "высшие" соображения политической целесообразности. Деятельность Визенталя не раз подвергалась критике, порой очень жесткой. Его обвиняли в том, что он исказил в сторону увеличения число жертв Холокоста и слишком вольно обращается с исторической правдой, в том, что многие факты, собранные им, являются вымыслом, в том, что для него цель всегда оправдывала средства. Бывший коллега Визенталя Тувия Фридман обвинил "охотника за нацистами" в том, что последний занимается главным образом, говоря нынешним языком, самопиаром. В 1991 году Иссер Харел, израильский офицер, участвовавший в "охоте на Эйхмана", заявил, что Визенталь "не был никак связан" с захватом Эйхмана и его роль в поимке нацистского преступника сильно преувеличена.

Критики Визенталя часто утверждали, что "охотником за нацистами" во всех его поисках двигало исключительно чувство мести. Но человек, прошедший через несколько концлагерей и потерявший за годы войны более 80 родных, имел право на пристрастное отношение к розыскам нацистских преступников. Сам Визенталь неизменно настаивал, что добивается не мести, а справедливости. Он до последнего момента отрицательно относился к призывам "не бередить старые раны" и, например, резко критиковал власти прибалтийских республик за их благожелательное отношение к бывшим эсэсовцам - старый бандит все равно остается бандитом, говорил он.

Визенталь неоднократно утверждал, что смысл поисков беглых преступников заключается не столько в преследовании конкретного Эйхмана или Менгеле, сколько в том, чтобы виновные в преступлениях против человечности нигде не чувствовали себя в безопасности. Увы, нынешний мир очень избирательно подходит к вопросу о возмездии тем, кто совершал подобные злодеяния. Одних удается посадить на скамью подсудимых, а другие, как бывший угандийский диктатор Иди Амин, организатор одного из самых массовых геноцидов в современной истории, спокойно умирают в своей постели, так и не представ перед судом. Но за 60 лет своей работы Визенталь как никто другой постарался, чтобы количество преступников, избежавших суда, неуклонно уменьшалось.