Собрание неизвестных доселе писем чрезвычайного и полномочного посла Российской империи в Османской империи, члена Государственного совета и министра внутренних дел графа Н. П. Игнатьева на Афон вошло в двенадцатый том упомянутой издательской серии, который носит название «Граф Игнатьев и Русский Свято-Пантелеимонов монастырь на Афоне».

В книге, состоящей из 697 страниц, также впервые, на основе ранее не публиковавшихся архивных документов, подробно отражены многогранные отношения этого выдающегося деятеля Российской империи с Русским на Афоне Свято-Пантелеимоновым монастырем, его усилия по защите и укреплению русского святогорского монашества на Афоне, а также отстаивание им интересов славянских народов на Балканах в отношениях с Османской империей и западными странами.

Оживленная переписка Николая Павловича и старцев Пантелеимонова монастыря на Афоне, охватывающая почти пятидесятилетний период, является ценнейшим историческим материалом. Содержание изданных писем является важным источником для изучения истории Афона, Пантелеимонова монастыря, русского духовного присутствия на Святой Горе, связей Афона с Россией и русскими дипломатами.

Среди прочего, переписка графа Игнатьева с русской афонской обителью может служить важным свидетельством, отражающим такие моменты жизни монастыря, взгляды и внутренние побуждения его старцев и отцов, которые остаются вне историко-архивного изложения. Как отмечается в предисловии, «перелистывая письма иеросхимонаха Иеронима, архимандрита Макария и архимандрита Андрея и, конечно же, самого Николая Павловича Игнатьева, мы открываем лучшие страницы истории Свято-Пантелеимонова монастыря середины XIX - начала XX века».

Книга разделена на две части. В первую вошли 250 писем старцев Русика к Н. П. Игнатьеву и отдельно письма самого графа - в количестве 38 шт. Во второй части книги помещены два исторических очерка. Первый посвящен феномену дипломатической деятельности графа Н. П. Игнатьева и повествует о сложных и многогранных политических мотивах, которые руководили действиями ведущих европейских дипломатов на Ближнем Востоке после завершения Крымской войны.

В другом очерке письма старцев Русика к Игнатьеву рассматриваются на фоне исторических событий, происходивших на Святой Горе и в Русском монастыре св. Пантелеимона. Как отмечается в предисловии, «эти исследования, специально написанные для данной книги, необходимы для понимания исторического контекста публикуемой переписки. Вместе с тем они лишь обозначают те возможности, которые дает данная переписка для всех, кто пытается изучать историю Русского Афона и дипломатии на Православном Востоке».

«ИГУМЕН РУССКИХ АФОНЦЕВ — СТАРЕЦ МАКАРИЙ»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
Переписка с графом Н. П. Игнатьевым
Кирилл Вах. Предисловие к публикации писем
Сборник писем старцев Русского на Святом Афоне Пантелеимонова монастыря к величайшему из благодетелей сей обители Его Сиятельству графу Николаю Павловичу Игнатьеву, бывшему послу в Константинополе († 24 июня 1908 г.)
Письма Н. П. Игнатьева к старцам Русского монастыря св. Пантелеимона на Афоне. 1881-1907 гг.
Приложение. Оглавление писем в рукописном сборнике Пантелеимонова монастыря

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
Николай Павлович Игнатьев - Русский дипломат в Константинополе и ктитор Монастыря Св. Пантелеимона на Святой Горе Афон
Олег Анисимов. «Горел неугасимой лампадой игнатьевский дух» Николай Павлович Игнатьев и Восточный вопрос
Знакомство с восточными делами
Восстановление позиций России на Востоке
Испытание Критским восстанием
Русско-турецкое сотрудничество
«Спокойные годы» Турции
Трагедия греко-болгарского разлома
Восточный кризис 1875-1877 гг.
Via dolorosa: Сан-Стефано - Берлин
Церковно-дипломатическая деятельность на Святой Земле

Диакон Петр Пахомов. «Высокий делатель христианских добродетелей и великий защитник русских» Граф Игнатьев и Русский Пантелеимонов монастырь
Пантелеимонов монастырь и русский дипломатический корпус
Визит великого князя Алексея Александровича
«Неожиданный» визит Николая Павловича в Пантелеимонов монастырь. Начало взаимодействия Игнатьева и Руссика
Архиепископ Александр Ликургос и Афон
Святопавловское дело и его последствия для Афона
Статус афонских монахов в России
Пантелеимоновский процесс
Грамота святейшего Иоакима, патриарха Константинопольского, в Русской киновии святого Пантелеимона на Афоне по случаю прекращения в ней разногласий
Устроение больницы в Константинополе
Положение обители в период Русско-турецкой войны 1877-1878 годов
Часовня в Москве
Подворье монастыря в Петербурге
Возрождение храма в Мирах Ликийских
Строительство храма на Балканах для поминовения православных воинов, погибших в войну 1877-1878 годов
Часовня в Сербии
Симоно-Кананитский монастырь
Участие Игнатьева в судьбе монастыря Хиландар
Нестроения в Андреевском и Ильинском скитах
Проблемы русских келлиотов
Грузинское дело
Канонизм
Дело Митрополита Амфилохия
Скит Иоанна Предтечи и вопрос о подданстве
Посол А. И. Нелидов и его визит на Афон
Похороны консулов Якубовича и Якобсона на Афоне
Пожар в Пантелеимоновом монастыре
Афонские иконы для имения Круподеринцы
Дело братьев игумена Макария
Визит на Афон вице-директора Святейшего Синода Сергия Васильевича Керского
Отношение Игнатьева к обители
Вместо заключения
Содержание

Дополнительно см.:

Материал с сайта Русский Афон

Граф Никола́й Па́влович Игна́тьев (17 (29) января 1832, Санкт-Петербург — 20 июня (3 июля) 1908, Киевская губерния) — российский государственный деятель, дипломат-панславист; генерал от инфантерии (16 апреля 1878), граф (12 декабря 1877), генерал-адъютант.

20 июня (имеется в виду 1908 год. Прим. сайт ) в своем родовом имении Киевской губернии скончался блестящий русский дипломат и редкий знаток дел Дальнего и Ближнего Востока граф Н. П. Игнатьев. Составив себе громкую известность смелым появлением во главе 19 казаков в столице Китая и заключением весьма выгодного для России айгунского договора, граф Н. П. Игнатьев, после службы в Азиатском Департаменте, получил назначение на выдающийся пост посла нашего при Его Величестве Султане Турецком, который с честью и занимал в течение 12 лет (1864—1876). Здесь он приобрел себе, по всей справедливости, славу искусного дипломата, вошел в самое интимное доверие покойного султана Абдула Азиса и сделался вершителем дел на Ближнем Востоке на долгое время.

Покойный граф Н. П. Игнатьев не мог здесь избежать и настоятельной необходимости принять живое участие в делах православной восточной церкви. Хотя к этой роли - вершителя церковных дел он считал себя и неподготовленным, но, руководясь русским чутьем и теплым чувством, и прислушиваясь к авторитетному голосу людей ему преданных и хорошо осведомленных в этого рода делах (например, архимандрита Антонина), он с большим успехом и благими плодами для Православной Церкви принимал горячее участие в церковной жизни Константинополя, Афона, Иерусалима, Александрии, Синая и др.

Для Императорского Православного Палестинского Общества навсегда в памяти останутся его заслуги и труды во имя Святой Земли и русского дела в ней. Одна посылка в Палестину в качестве деятеля покойного архимандрита Антонина Капустина достаточно говорит сама за себя. Любя покойного о. арх. Антонина и находясь с ним в постоянной дружеской переписке, граф Н. П. Игнатьев своим авторитетом поддерживал его во всех его столкновениях с иерусалимским консульством и Палестинскою Комиссией, горячо за него ратовал пред Министерством Иностранных Дел и перед Св. Синодом, когда ему с той или другой стороны грозила какая-нибудь неприятность. Сделанные покойным архимандритом Антонином земельные приобретения, переданные в ведение Св. Синода, как-то: в Хевроне - Мамврийский Дуб, в Горней и на Елеоне, доставили покойному графу Игнатьеву много хлопот и тревог, и без содействия его никогда не были бы разрешены в пользу православной русской церкви.

Перевод на имя своей тещи, а затем передача покойному великому князю Сергию Александровичу, как Председателю Палестинского Общества, Мирликийского земельного участка, на котором стоит древний храм, где почивали мощи св.Николая до перенесения их в Бар-Град, вместе с капиталом, возросшим ныне за 100.000 р., на сооружение обширного там храма по плану Зальцмана - это дело всецело личной инициативы покойного Николая Павловича. Делом Мирликийским граф интересовался живо до самых последних дней своей жизни, и не по его вине случилось то прискорбное обстоятельство, что право собственности на этот драгоценный участок для почитателей Св. Николая, мы утратили, кажется, безвозвратно.

Мало этого, мы даже не в силах и не можем ныне вступиться за поругание этой драгоценной святыни мусульманами, произшедшее на самых последних днях. Г. П. Беглери, агент Р. О. П. и Т. в Смирне, близко знакомый с историею вопроса о русском участке в Мирах Ликийских, одно время даже доверенный от имени Общества по ведению дел, связанных с этим участком, сообщил нам от 6 ноября истекшего года, со слов местных газет, что мусульманская чернь, подстрекаемая правительственными чиновниками, напала на монастырь в Мирах Ликийских и осквернила храм.

По наведенным справкам через своих знакомых, проживающих в Родосе, Г. П. Беглери в последнем письме к нам от 22 декабря подтверждает печальную весть, говоря: ,Турки, действительно, напали на тамошний храм Св. Николая, осквернили множество икон и отняли древнюю мраморную плиту, на которой были вырезаны кресты и год основания храма“. Сообщается при этом г. Беглери, что об этом печальном событии дано знать игуменом монастыря нашему родосскому вице-консулу, который в свою очередь довел до сведения нашего посла в Константинополе. Что ныне будет предпринято нашим константинопольским посольством для ограждения от поругания этой святыни, дорогой всем русским людям, почитателям св. Николая, мы: не можем сказать, но мы уверены, что доживи до этого печального события граф Н. П. Игнатьев сердце его облилось бы кровью и известие это причинило бы ему невыразимые нравственные страдания.

139. Католикос Геворк V наместнику на Кавказе Воронцову-Дашкову. 8 ноября 1914 г.
140. Резня в Башкале в декабре 1914 г.
141. Письмо заместителю командующего 1-й армией Кавказского фронта. 24 февраля 1915 г.
142 Драгоман Русского посольства в Константинополе в Министерство иностранных дел. 15 марта 1915 г.
143. Католикос Геворк V министру иностранных дел Сазонову. 7 апреля 1915г.
144. Драгоман русского посольства в Константинополе в Министерство иностранных дел. 10 апреля 1915 г.
145. Чиновник для дипломатических сношений при наместнике на Кавказе в Министерство иностранных дел. 10 апреля 1915 г.
146. Министр иностранных дел России послам в Париже и Лондоне Извольскому и Бенкендорфу. 12 апреля 1915 г.
147. Чиновник для дипломатических сношений при наместнике на Кавказе министру иностранных дел. 23 апреля 1915 г.

138. Посол в Константинополе министру иностранных дел Сазонову

Телеграмма № 1564

Вице-консул в Баязеде телеграфирует: Власти продолжают вооружать банды разбойников. Армяне в панике бегут в Россию, опасаясь резни, которую ждут со дня на день. Акимович.

Гирс

АВПР, Политархив, д. 3504, л. 9.

139. Католикос Геворк V наместнику на Кавказе Воронцову-Дашкову

Из письма

Со времени открытия военных действий на кавказской границе, вызванных коварным нападением турецкого флота на черноморское побережье наше, главным театром войны с Турцией является Турецкая Армения, и нет сомнения, что начавшиеся ужасы в дальнейшем развитии повлекут за собой неисчислимые и неслыханные бедствия для многострадального армянского народа.

Со стороны турецких властей, войск - особенно иррегулярных - и фанатизированных масс ожидают армян потрясения, которые едва ли может представить человеческое воображение...

Внимание и заботы армянскою народа сосредоточены теперь на судьбе турецких армян.

Все, что было предпринято императорским правительством совместно с европейскими державами, начиная с последней русско-турецкой войны, не дало положительных результатов в смысле улучшения участи турецких армян...

В настоящее время, когда вместе со всей Россией и победоносным русским войском армяне должны напрячь крайние усилия в борьбе с общими врагами, я нахожу вполне соответствующим значению переживаемого исторического момента путем обнародования от имени государя императора обращения к турецким армянам - внушить армянскому народу, что теперь пробил час

окончательного и бесповоротного решения вопроса о положении армян в Турции и что армянскому народу в пределах, объединенных в одно органическое целое, шести вилайетов Турецкой Армении (Ванского, Эрзерумского, Битлисского, Сивасского, Диарбекирского и Харпутского) с нераздельной частью ее - Киликией будет дарована великой Россией автономия, чем завершится ее историческая миссия освобождения христианских народностей, веками томившихся под игом Турции...

Архив Института истории АН Арм. ССР, ф. 1, oп. 1, д. 209, п. 3-5.

140. Резня в Башкале в декабре 1914 г.

Эта резня произошла на первой неделе декабря 1914 г. Ахмет-бей во главе ста шестидесяти жандармов и Шереф-бей, глава табора Шикар, со ста пятьюдесятью гамидиев делают набег на Башкале, после отступления русских.

Они грабят и сжигают армянские дома, убивают мужчин, трупы которых оставляют валяться на улицах, уводят с собой красивых девушек и бросают на произвол судьбы без хлеба и пристанища женщин и детей.

Соседние армянские селения постигает та же участь.

Армян из селений Паз, Арак, Писс, Алалиан, Алоз, Соран, Расулан и Авак собирают всех вместе, выводят на равнину и всех избивают.

По последним статистическим данным в Башкале и в названных выше селениях насчитывалось тысяча шестьсот армян (из которых незначительная часть несториан).

Анри Барби. В стране ужаса. Мученица Армения.
Перевод с французского.
Тифлис, 1919, с. 131-132.

141. Письмо заместителю командующего I-й армией Кавказского фронта

Вчера к 2 часам я с всадниками приехал в Дилман и сейчас же приступил к следствию. Из расспросов узнал, что убийства совершены в Гариве, Хосрове и Мех-

леме. Немедленно поспешил туда, где нашел сотни трупов.

В ночь с 14-го на 15-е настоящего месяца убито в точности 707 человек.

До 14-го наст, месяца армяне почти оставались невредимыми, благодаря местному персидскому населению, а в те же дни турецкое правительство через глашатаев угрожало карами тем персам, которые укрывают христиан, - армян и айсоров. Дилманские персы даже под этой угрозой не исполнили требования турецкого правительства, а озверелый представитель турецкого правительства каймакам Рустем бек приказал курдам и солдатам войти в персидские дома и вывести христиан и убить персов, укрывающих христиан. Приказание это тотчас же было исполнено, были вывезены 7 человек. Остальные 700 человек были таким же путем схвачены и отведены в Гафиван и Хосрофа, где у турок был второй штаб. Там по приказанию представителей штаба они были умерщвлены с мучениями, не поддающимися описанию и необъяснимыми и непростительными для двадцатого века.

Лично я своими глазами видел сотни заколотых трупов в ямах, смрад от которых заражал воздух этих городов, видел обезглавленные трупы, отрубленные топорами на камнях руки, голени, отрезанные пальцы, скальпированные черепа, трупы под обломками, десятки Погибших под заборами, среди которых был и мехлемский священник Тер-Вардан.

Убийства были совершены и в других армянских селениях.

К. Матикян

Партархив КП Армении, ф. 47/2, п. 2, д. 2, л. 1

142. Драгоман Русского посольства в Константинополе в Министерство иностранных дел

Телеграмма № 164

Положение армян в Турции значительно ухудшилось. Все служившие в войсках армяне разоружены. Б Зейтуне, куда отправлен отряд войск для захвата укрывавшихся там дезертиров, произошли столкновения, приведшие к установлению военного суда и суро-

вой расправе с жителями. Все мужское население местечка Дертел выселено. Из 17-ти сел, находящихся в окрестностях Эрзерума, уцелели только три. Прочие разграблены и уничтожены. По всей стране производятся аресты армян. В самом Константинополе задержаны 14 гнчакистов, преданных военному суду. Армянская патриархия сильно обеспокоена создавшимся положением и опасается резни.

Серафимов

АВПР, Политархив, д. 3504, л, 19.

143. Католикос Геворк V министру иностранных дел Сазонову

Телеграмма

По полученному телеграфному сообщению, подтверждаемому другими источниками, происходит резня беззащитных, обезоруженных армян - Эрзеруме, Держане, Зейтуне и окрестностях; кровавые столкновения - Битлисе, Ване, Муше; насилия, грабежи, убийства - Эгине, Киликии, экономическое разорение всего армянского народонаселения. Паства моя волнуется. Убедительно прошу Ваше высокопревосходительство не отказать в дальнейшем гуманном покровительстве и защите моему народу в этот критический момент, спасти всеми зависящими мерами невинно погибающих христиан. Удрученный леденящими душу вестями, одновременно обращаюсь телеграфно к нейтральным державам: президенту Соединенных Штатов и королю Италии с просьбой о защите избиваемого мирного населения. Почтительно прошу, найдите возможным соблаговолить поручить. Вашим послам в помянутых государствах воздействовать во имя христианства и гуманности на правительства последних в целях прекращения избиения армян и бесчинства в Турецкой Армении.

Верховный патриарх, католикос всех армян
Геворк V

АВПР, Политархив, д. 3508, л. 4.

144. Драгоман русского посольства в Константинополе в Министерство иностранных дел

10 алреля I915 г.

Из телеграммы № 191

Вымогательство властей достигло крайних размеров. Христианское население, в особенности армянское, подвергается всевозможным преследованиям, зачастую истязаниям. Под предлогом призыва на военную службу арестовывают людей без различия возраста, хватая их на улице, в церквах, магазинах, трамваях и тому подобное, не давая им времени ни устроить свои дела, ни предупредить родных.

Участились беспричинные аресты и наших подданных, высылаемых, зачастую пешком, в Малую Азию или задерживаемых здесь в тюрьмах.

В связи с изложенным положение становится все более тревожным и не обещает улучшиться, если только внешние обстоятельства не убедят Порту в неминуемости ожидающегося наказания.

Серафимов

АВПР, Политархив, д. 3804, л. 22.

145. Чиновник для дипломатических сношений при наместнике на Кавказе в Министерство иностранных дел

Телеграмма № 431

Из Диадина Армянским национальным бюро получена сегодня следующая телеграмма: Пришедшие утром в Диадин 23 мужчины, спасшиеся из Арчета и Сосомуна, рассказывают о поголовном расстреле и избиении полицией, распоряжением турецких властей, тамошних армян. Турки им сообщили о столкновениях мусульман с армянами в Ване, резне армян. Необходимо своевременно озаботиться о достаточной помощи предполагающимся массам беженцев из Ванского вилайета.

Столица

АВПР, Политархив, д. 3504. л. 23.

146. Министр иностранных дел России послам в Париже и Лондоне Извольскому и Бенкендорфу

Телеграмма № 1876

Ссылаюсь на свою телеграмму № 1818

В Министерстве получены новые сведения об анархии в Азиатской Турции и резне армян турками и курдами. Благоволите предложить французскому (английскому) правительству опубликовать совместно с нами и с Англией (Францией) обращение к Порте, в котором личная ответственность за избиение армян возлагалась бы на всех членов турецкого Совета министров, а также всех гражданских и военных должностных лиц, прикосновенных к этим событиям.

12.04.1877 (25.04). - Россия объявила войну Турции за освобождение славян на Балканах

Русско-турецкая война 1877-1878 гг. за освобождение балканских славян

1. Дипломатическая подготовка русско-турецкой войны

С точки зрения міровой политики, русско-турецкая война 1877–1878 гг. является кульминацией так называемого "восточного вопроса" (глядя из Европы). Завоевав Малую Азию и сокрушив , турки готовились к завоеванию Западной Европы. Уже в XIV веке они овладели Балканским полуостром. Борьба православных греков, румын, сербов, черногорцев и болгар против турецкого ига началась со времени завоевания и продолжалась до ХХ столетия. В XIX веке начался мощный подъем национально-освободительного движения всех христианских народов Балканского полуострова, завоеванных и угнетенных турками.

С другой стороны, оккупационная турецкая империя начала переживать упадок. Нескончаемые войны в ее истории – с Австро-Венгерской империей, папским престолом, Венецией, а позже с мощным Русским государством, особенно усилившиеся в XVIII и XIX веках, немало способствовали упадку когда-то грозной для Европы Оттоманской империи. В свою очередь, исторический процесс разложения Оттоманской империи, превратившейся по выражению в «больного человека», усилил соперничество между великими странами за раздел наследства умирающей султанской державы.

Западные силы, озадаченные русским участием в восстании Боснии и Герцеговины, возложили на Канцлера Андраши задачу представить план реформ в пользу христианских народов Оттоманской империи, однако, не нарушая территориальной целостности Турции. Россия, хотя и против своей воли, должна была присоединиться к этому плану западных держав. Однако турки успели подавить восстание в Боснии и Герцеговине, и только вмешательство русской дипломатии спасло сербов и восставшие провинции от полного разгрома. В мае 1876 г. в Берлине состоялась конференция Горчакова, Андраши и Бисмарка, на которой по поручению русского Царя Горчаков предложил проект автономии подвластных Турции христианских народов и в первую очередь Болгарии. Однако под давлением Бисмарка и Андраши Горчакову пришлось переработать свой проект и вернуться к плану Андраши, обезпечивающему религиозные и политические права христианского населения. Но Англия отказалась принять Берлинский меморандум под предлогом, что новая конституция, недавно дарованная турецким султаном, достаточно обезпечивала эти права.

В это время в болгарских землях вспыхнуло так называемое Апрельское восстание 1876 г. – самое значительное общенародное восстание болгар против турецкого ига. Оно было подавлено турками – регулярной армией и так называемыми "башибузуками", то есть бежавшими в Турцию из занятых Россией кавказских областей фанатиками-мусульманами, главным образом черкесами, которые жестоко истребляли гражданское население восставших болгарских сел, включая стариков, женщин и детей. По данным самих турок, во время Апрельского восстания было убито более 30 тысяч человек. (Тогда же турки устроили первую волну , пожелавших автономии.) Как и следовало ожидать, Апрельское восстание нашло самый живой отклик в братской России. Уже в конце апреля об этом заговорила вся русская пресса. Русские газеты и журналы подробно освещали ход восстания и возмущенно сообщали о турецких зверствах. Комитеты, организованные славянофилами, печатали воззвание за воззванием по всей России, собирая помощь в поддержку болгар.

За вмешательство России выступали такие известные деятели культуры как , великий химик . Также и многие видные христианские писатели на Западе возмущались зверствами турок. Все эти авторитетные голоса всколыхнули общественное мнение и заставили западные державы пойти на уступки России в болгарском вопросе.

Первым весьма значительным успехом русского Императора было его личное послание молодому австро-венгерскому императору Францу-Иосифу с предложением переговоров. Франц-Иосиф немедленно пригласил Императора Александра II на секретную конференцию в замок Рейхштад в Чехии. 26 июня 1876 г. оба Государя со своими канцлерами князем Горчаковым и графом Андраши пришли к тайному соглашению, сделав друг другу взаимные уступки. В силу этого соглашения, в случае турецкой победы над сербами, они договорились предъявить туркам ультиматум о восстановлении “status quo”. В случае же турецкого поражения, Австро-Венгрия получала большую часть Боснии и Герцеговины, а Россия юго-западную Бессарабию, потерянную ею после Парижского мира 1856 г., и Батум. Однако самую большую уступку Император Александр был вынужден сделать в отношении Болгарии: создание двух отдельных болгарских государств – Болгарии с центром в Софии, под австрийским влиянием, и Восточной Румелии, под эгидой России. Скрепя сердце русский Император принял это предложение – во имя всего соглашения в целом (официально утверждено в январе 1877 г.).

Тем временем турки разгромили сербское восстание в Боснии и Герцеговине. По договоренности с Австро-Венгрией, Россия после частичной мобилизации предъявила Турции ультиматум, требуя заключить перемирие с Сербией. Ультиматум этот был принят Турцией. По инициативе России, 11 декабря в Константинополе была созвана конференция послов великих держав. Конференция предложила Турции предоставить немедленно автономию Боснии, Герцеговине и Болгарии. Под давлением Англии Турция отвергла это требование. 19 марта 1877 г., опять по инициативе Александра II, был подписан протокол шести европейских держав, вновь настаивающих на реформах в славянских областях. Правительство Мимтхад-паши отвергло и этот меморандум под старым предлогом, что новая конституция, только что дарованная султаном, предоставляет славянским и другим христианским поданным султана все эти права… 4 апреля 1877 г. Россия подписала с Румынией секретную конвенцию о пропуске русских войск через ее территорию. Объявление войны стало вопросом дней…

2. Начало военных действий

7 апреля русский посол в Константинополе граф Игнатьев сообщил Турции, что «Его Величество Всероссийский Император решил постигнуть силою то, что не могло быть достигнуто общими усилиями Великих сил…» – и вернулся в С.-Петербург. 12 апреля канцлер князь Горчаков вызвал к себе турецкого поверенного в делах и вручил ему ноту, которой Россия объявляла войну Турции. В тот же день Император Александр подписал манифест об объявлении войны. В Кишиневе, где находилась ставка русского командования, Царь принял торжественный парад войск. Объявление войны было встречено с небывалым энтузиазмом всем русским народом и с великой радостью всеми славянскими народами, конечно, прежде всего, болгарами.

Русские войска насчитывали 48 пехотных дивизий, 19 дивизий кавалерии, 52 артиллерийские бригады и 5 бригад инженерных войск. Таким образом, на Дунае Россия располагала армией в 193.000 человек. Имелась, кроме того, армия в 72.000 человек, охраняющая берега Черного моря, и еще резервная армия в 73.000 человек, расквартированная в Киевской губернии и готовая в любой момент начать боевые действия. Кроме того, для предотвращения турецкой диверсии на азиатской границе на Кавказе была сосредоточена внушительная армия в 122.000 человек.

Однако нельзя забывать, что в результате Крымской войны и по условиям Парижского мира 1856 г. Россия потеряла Черноморский флот, столько раз громивший турок. Турецкий же флот, созданный европейскими морскими специалистами, насчитывал 22 броненосца, 82 других крупных военных корабля с 763 орудиями и 15.000 офицеров и матросов. Именно это обстоятельство заставило русский штаб не только держать внушительные резервы вдоль морских берегов, но и планировать все основные боевые действия не на море, а на суше, то есть разработать план похода через Румынию и Болгарию с преодолением высоких Балканских гор, почти непроходимых зимой, да и летом весьма трудных для переброски тяжелых артиллерийских орудий. При этом приходилось учитывать полное отсутствие дорог по всей Болгарии (что турки поддерживали намеренно).

Турция против России выставила значительную армию – 494.400 человек, вооруженную современным немецким, английским и даже американским оружием. Это оружие, купленное на полученные в Англии и других странах Запада щедрые займы, было лучше русского.

14-15 июня 1877 г. русские войска успешно переправились через Дунай и 25 июня заняли первый болгарский город – Свиштов. В операции участвовала также 50-тысячная румынская армия и свыше 5.000 болгарских добровольцев, число которых в ходе компании постоянно увеличивалось. Передовой отряд генерала Гурко, разбив турецкую армию Реуф-паши, взял город Тырново и овладел тремя горными перевалами Старой Платины. Гурко взял затем болгарские города Казанлык, Новую Загору, Старую Загору и Калофер. 3 июля на севере Болгарии русские взяли Никополь и подошли к сильнейшей турецкой крепости в этой части страны – городу Плевне. Действия под Плевной затянулись с переменным успехом до 28 ноября и сопровождались тяжелыми потерями с обеих сторон.

Тем временем 45-тысячная армия Сулейман-паши, действующая в Южной Болгарии, пользуясь занятостью русских в боях с армией Осман-паши при Плевне и невозможностью послать подкрепления передовой армии Гурко, использовав свое значительное численное превосходство, напала на армию Гурко и сумела отбить взятые ею города. Русские вынуждены были отступить к Шипкинскому перевалу. С ними ушло почти все болгарское население, оставив свои дома и имущество на разграбление туркам, которые зверски избивали оставшихся жителей-болгар. Русские солдаты и болгарские ополченцы героически сражались и, отступая, наносили при рукопашных боях значительные потери врагу.

Цель Сулеймана-паши была прорваться со своей армией через Шипкинский перевал и прийти на помощь Осман-паше в осажденной Плевне, окруженной со всех сторон русскими и румынскими войсками. Он знал, что лишь это спасет Турцию от разгрома и обезпечит победу. 9 августа Сулейман-паша подошел с оставшейся у него 27-тысячной армией к Шипкинскому перевалу, который защищал генерал Столетов со своим отрядом в 6000 человек, среди которых были и изнуренные боями болгарские ополченские дружины. Четыре дня и ночи геройски отбивали они совместно натиск турок, так и не дав Сулейман-паше взять Шипку и соединиться с Осман-пашей. Подвиг этих храбрецов решил исход войны, потому слово Шипка стало знаменитым в руско-болгарских братских отношениях.

См. историю всех русско-турецких войн в .

Сегодня болгары думают по-разному

Несмотря на то, что дата заключения Сан-Стефанского договора является одним из главных национальных праздников в Болгарии, сейчас в интеллектуальной и политической элите страны появились люди, которые стали выступать за изъятие упоминаний этого события из болгарских учебников по истории. «В Болгарии есть определенная прослойка людей, которые выступают за самое широкое сотрудничество с рядом стран Европы и с США, а вот о роли России предпочитают забыть.

Я хорошо помню мой разговор с одной активисткой. Она при мне возмущалась, что в Болгарии вообще посмели ставить памятники русским солдатам, они, дескать, оккупанты и убивали болгар, а не защищали. И когда в Болгарию приезжал русский Патриарх, она прямо тряслась от гнева, крича: «Къква наглост! Къква наглост!!!» (Какая наглость - болг.). Оказывается, Патриарх поимел «наглост» называть русских и болгар единым народом.

«Они, эти русские, через церковь снова хотят оккупировать Болгарию!», - почти кричала она. Я посмел возразить, что он имел в виду славянское братство, а она на это ответила, что, мол, это не имеет значения», - рассказал «Газете.Ru» путешественник и балканист Данко Малиновский, имеющий русские и македонские корни.

Некоторые болгарские общественные деятели признают, что в стране есть люди, не признающие значение Сан-Стефанского договора в болгарской истории, но подчеркивают, что они находятся в меньшинстве.

«В Болгарии есть такие люди, это примерно 4 % от нашего общества, которые пытаются придать этому событию политический и экономический привкус, пытаются показать, что тогда Россия преследовала цель выйти к Босфору и Дарданеллам, а освобождение болгар ее не интересовало», - говорит «Газете.Ru» председатель Болгарского национального движения «Русофилы» Николай Малинов. Он подчеркнул, что подавляющее большинство болгар имеют совершенно иную позицию на сей счет. «Не будем забывать, что Россия после освобождения Болгарии фактически создала болгарский флот и армию, создала конституцию нашей страны и заложила основы нашей государственности. Через два года после завершения войны 1877-1878 годов русские все это оставили нам и просто ушли, не потребовав ничего взамен. И, конечно, мы это не забыли. Сегодня на Шипкинский перевал, где произошло одно из ключевых сражений той войны, придут до 100 тыс. человек, которые почтят память погибших русских солдат и офицеров, а также болгарских ополченцев. Ожидается, что мемориал на Шипке посетит и Патриарх Московский и всея Руси Кирилл», - добавил Малинов.

Владимир Ващенко 03.03.2018
https://www.gazeta.ru/social/2018/03/02/11669053.shtml?updated

Обсуждение: 2 комментария

Потрясающе!!! Какие дела творились некогда!

Вечно за счёт русского народа всем помогали.
А нас за лохов все считают.

Россия - Англия: неизвестная война, 1857–1907 Широкорад Александр Борисович

Глава 17. Великое стояние у Царьграда

К концу 1877 г. разгром турецкой армии стал свершившимся фактом. Переход русскими Балкан произвел на турок ошеломляющее впечатление. Турецкий военный министр Сулейман предложил оттянуть от Шипки к Адрианополю войска Весселя, пока не поздно, но его не послушали - погубив уже армию Османа, сераскириат губил армию Весселя. Султан назначил главнокомандующим военного министра Реуфа, а Сулейману повелел вступить в непосредственное командование Западной турецкой армией. Сулейман успел сосредоточить между Софией и Филиппополем до 50 тыс. человек со 122 орудиями, а у Ени-Загры находилось еще 25 тыс. человек Мехмеда-Али. Однако, получив 29 декабря известие о капитуляции у Шипки армии Весселя, Реуф пал духом, испугавшись за Константинополь. Сулейману и Мехмеду-Али было предписано немедленно отступить к Адрианополю, а командовавшему Восточной армией Неджибу оставить в Добрудже и «четырехугольнике» лишь войска, необходимые для удержания крепостей, а остальные погрузить в Варне на корабли для отправки в Константинополь.

Порта рассчитывала успеть сосредоточить 120 тыс. человек у сильной Адрианопольской крепости (чем надеялась задержать наступление русских). Одновременно она просила Англию о мирном посредничестве, но Россия отвергла представление Лондонского кабинета, предложив Порте самой обратиться за аманом, т. е. просить пощады.

Отойти к Адрианополю удалось лишь одному Мехмеду-Али. Сулейман спешно отступил 30 и 31 декабря на Татар-Базарджик. Гурко намеревался здесь его окружить, но в ночь на 2 января турецкая армия ускользнула от охвата, перешла реку Марицу, уничтожив за собой мост, и вечером 2 января сосредоточилась у Филиппополя.

Сулейман решил дать отдохнуть войскам у Филиппополя, а в случае если русские его атакуют, принять бой. Это решение привело в ужас подчиненных паши, просивших его не рисковать последней турецкой армией, но переубедить «сердарь-экрема» им не удалось.

2 января вечером авангард генерала Гурко (граф Шувалов с павловцами и гвардейскими стрелками) перешел в темноте, по грудь в воде и в 8-градусный мороз, широкую и быструю реку Марицу, по которой уже шел лед. 3 января тем же путем перешла остальная часть 2-й гвардейской дивизии. Переправившиеся войска весь день вели затяжной бой, ожидая развертывания главных сил. Сулейман, заметив опасность, приказал немедленно отступить, но было уже поздно. Утром 4 января русские овладели Филиппополем, форсируя ледяную Марицу везде, где были броды, а вечером Лейб-Гвардии Литовский полк, ворвавшись в самую середину отступавшей турецкой армии у Карагача, внезапной ночной атакой уничтожил пехотную бригаду и захватил 23 орудия. 5 января турецкая армия свернула прямо на юг, причем две дивизии, потерявшие связь с главными силами, были уничтожены. Главным силам удалось оторваться от русских. Наша конница под начальством генерала Д. И. Скобелева 1-го (отца) выясняла весь день 6 января направление отступления неприятеля, и утром 7 января турки были настигнуты у Караджалара лихим 30-м Донским полком Грекова, атаковавшим полторы турецкие дивизии и захватившим всю оставшуюся у турок артиллерию - 53 орудия. Этой блистательной победой и закончилось преследование разбитой под Филиппополем армии Сулеймана, потерявшей 20 тыс. человек (двух пятых состава) и всю артиллерию (114 орудий). В Константинополе долго не знали, где находятся ее остатки. К 15 января они собрались у Карагача и оттуда морем были перевезены частью в Константинополь, частью на Галлиполи. Русские потеряли у Филиппополя 41 офицера и 1209 нижних чинов.

Пока Гурко громил турок у Филиппополя, центр нашей армии, не теряя времени, пожинал плоды шейновской победы. В авангарде Скобелева шли 1-я кавалерийская дивизия и герои Шипки - орловцы и «железные стрелки». Сразу оценив обстановку, сложившуюся на театре войны, Скобелев, немедленно по занятии 1 января Эски-Загры, двинул в глубокий рейд на Адрианополь имевшуюся у него конницу - три полка 1-й кавалерийской дивизии под командованием генерала Струкова.

Этот блистательный рейд решил кампанию. 2 января московские драгуны заняли важнейший железнодорожный узел театра войны - Семенли, отрезав армию Сулеймана от Адрианополя и предрешив ее разгром. Девять русских эскадронов нарушили все стратегические расчеты Турции. Неутомимый Струков громил тылы противника, захватывал обозы, огромные склады продовольствия и снаряжения и 6 января был уже в Мустава-Паше, в кавалерийском полупереходе от Адрианополя.

8 января была без боя захвачена мощная крепость Адрианополь. В крепости было 70 исправных орудий.

Естественно, что перед русским командованием встал вопрос - брать или не брать Константинополь и (или) Проливы, и как, и на каких условиях заключать с турками мир или перемирие?

27 декабря 1877 г. командующий русской армией на Балканах великий князь Николай Николаевич получил от турецкого военного министра Реуф-паши телеграмму с просьбой известить его, куда следует отправить мушира Мегмет-Али, уполномоченного для заключения перемирия, и на каких условиях оно может быть заключено. Николай Николаевич 28 декабря отправил ответную телеграмму: «Содержание вашей депеши доведено до сведения императора. Переговоры могут быть ведены только непосредственно со мною, но о перемирии не может быть речи без принятия предварительных оснований мира» (56. Кн. вторая. С. 399–400).

Александр II одобрил все распоряжения брата и сообщил, что все ожидаемые великим князем инструкции и полномочия уже высланы 21 декабря. Император предупреждал, что не следует торопиться сообщать туркам условия заключения перемирия, а следует затянуть это дело, при этом не ослабляя военных действий.

2 января 1878 г. Александр II получил телеграмму от султана Абдул Гамида II, в которой говорилось, что, глубоко скорбя об обстоятельствах, вызвавших злополучную войну между двумя государствами, призванными жить в добром согласии, и желая как можно скорее прекратить бесцельное кровопролитие, султан в силу соглашения, состоявшегося между его правительством и великим князем Николаем Николаевичем, назначил своими уполномоченными министра иностранных дел Сервер-пашу и министра двора Намык-пашу, которые через три дня отправятся в русскую главную квартиру для установления условий перемирия. Абдул Гамид II выразил надежду, что русский император прикажет незамедлительно прекратить военные действия на всех театрах войны.

Александр II ответил, что не менее султана желает мира и восстановления дружбы между Россией и Турцией, но он не может остановить военных действий до тех пор, пока Порта не примет предварительных условий мира, которые будут сообщены ей главнокомандующим русскими армиями.

Об отправлении турецких уполномоченных в русский лагерь известила Александра II и королева Виктория. А британский посол потребовал от Горчакова очередного обещания не занимать русскими войсками Галлипольского полуострова (т. е. Дарданелл) и заявил от имени своего правительства, что договор, заключенный между Россией и Турцией и касающийся трактатов 1856 и 1871 гг., должен быть договором «европейским» и не будет действителен, если состоится без согласия всех стран - участниц перечисленных выше трактатов.

Что касается Дарданелл, то князь Горчаков уверил британского посла, что военные операции русских армий не будут распространяться на Галлиполи, если турки не сосредоточат там свои регулярные войска, тем более что и Англия не высадит там свои войска. Приняв заявление к сведению, британский кабинет заявил, что «при нынешних обстоятельствах» и не думает о занятии Галлиполи.

Александр II известил великого князя Николая Николаевича об обращении султана и «назойливых требованиях» британских дипломатов. Подтвердив телеграммой, что все эти обстоятельства никак не должны влиять на действия главнокомандующего, предписанные ему инструкцией, высланной 21 декабря, он написал в письме брату: «Пока уполномоченные турецкие не примут безусловно наших предварительных кондиций для мира, о перемирии и речи быть не может и военные действия должны продолжаться со всевозможною энергиею. Да поможет нам Бог довершить начатое святое дело, как мы того желаем для пользы и достоинства России» (56. Кн. вторая. С. 401).

8 января 1878 г. великий князь Николай Николаевич принял представителей султана - Сервера и Намыка. Русский главнокомандующий начал переговоры с вопроса, какие мирные условия предлагает России Порта. Турки ответили, что побежденный не может предъявлять победителю никаких требований и что султан вверяет судьбу своей страны великодушию русского царя. Тогда Николай Николаевич вручил представителям султана текст полученных из Петербурга условий мира и потребовал от них конкретного ответа, добавив, что от этого ответа зависит столь желаемая Портой приостановка военных действий.

Русские условия мира, состоявшие из тринадцати статей, содержали решение всех проблем, возникших на Балканах за последние пять лет. Условия были следующие:

Болгария в пределах болгарской национальности и никак не меньших против тех, что были намечены константинопольской конференцией, составит автономное княжество, платящее дань султану, но пользующееся христианским народным правлением, народной милицией, с выводом из ее пределов турецких войск.

Черногория, Румыния и Сербия признаются не зависимыми от Турции и получают за счет нее земельное приращение.

Боснии и Герцеговине даруется автономное управление с достаточными гарантиями, при ближайшем участии в определении их соседней с ними Австро-Венгрии.

Такие же преобразования вводятся во всех прочих подвластных Турции областях с христианским населением.

Порта вознаграждает Россию за военные издержки. Земельным вознаграждением служат: в Европе - прилегающий к Дунаю участок Бессарабии, отошедший к Молдавии по Парижскому договору 1856 г., и в Азии - крепости Ардаган, Карс, Баязет и Батум с их округами. Добруджу получает Румыния в обмен за участок Бессарабии, Помимо земельного вознаграждения Порта уплачивает России денежную контрибуцию.

Ознакомившись с русскими условиями, послы воскликнули в ужасе: «Это конец Турции!» Дать ответ они пообещали на следующий день.

9 января 1878 г. посланники султана вручили великому князю Николаю Николаевичу ноту, в которой большая часть русских условий отвергалась, а остальные принимались с существенными оговорками и ограничениями. Русский главнокомандующий, ознакомившись с нотой, заявил, что и слушать не желает ни о каких изменениях условий и что турки должны ответить «да» или «нет». На что Намык-паша возразил: «Но самостоятельная Болгария знаменует собой гибель Турции, прекращение ее владычества в Европе, и после этого туркам ничего не остается, как уйти обратно в Азию» (56. Кн. вторая. С. 404).

Николай Николаевич разрешил послам связаться по телеграфу с султаном и получить инструкции, при этом заявив, что Россия будет продолжать активные военные действия и что даже в случае получения из Порту удовлетворительного ответа, он примет его только после предварительного разрешения на то Александра II.

В телеграмме к царю главнокомандующий спрашивал, может ли он в случае принятия султаном русских условий мира, заключить перемирие или должен ожидать новых инструкций из Петербурга. В этой же телеграмме великий князь докладывал: «Кроме того, ввиду быстро совершающихся событий, неожиданно скорого движения наших войск, возможного в эту же минуту занятия нами Адрианополя и неоднократно высказанного тобою желания о безостановочном движении вперед наших войск, испрашиваю, как мне поступить в случае подхода моего к Царьграду, что легко может случиться при панике, которою объято турецкое население от Адрианополя до Стамбула включительно, а также что делать в следующих случаях: 1) Если английский или другие флоты вступят в Босфор? 2) Если будет иностранный десант в Константинополе? 3) Если там будут беспорядки, резня христиан и просьба о помощи к нам? 4) Как отнестись к Галлиполи, с англичанами и без англичан?» (56. Кн. вторая. С. 404).

Нерешительность турецких посланников, видимо, повлияла на настроение главнокомандующего и изменила его взгляды на исход войны. После занятия русскими войсками Адрианополя он телеграфировал Александру II: «События так быстро совершаются и опережают все возможные предложения, что если так Бог благословит далее, то мы скоро можем быть невольно под стенами Царьграда». Указав на «страшную, неописуемую панику, овладевшую турками», он выражал свое убеждение, «что при настоящих обстоятельствах нам нельзя остановиться и, ввиду непринятия турками условий мира, необходимо идти до центра, то есть до Царырада», и там «покончить святое дело». «Сами уполномоченные Порты, - говорилось далее в телеграмме, - говорят, что их дело и существование кончены, и нам не остается ничего другого, как занять Константинополь. При этом, однако, неизбежно занятие Галлиполи, где находится турецкий отряд, чтобы предупредить, если возможно, приход туда англичан и при окончательном расчете иметь в своих руках самые существенные пункты для разрешения вопроса в наших интересах». «Вследствие этого не буду порешать с уполномоченными до получения ответа на депешу, и с Богом иду вперед» (56. Кн. вторая. С. 405), - заканчивал великий князь свое послание.

Отправив Александру II подробный отчет о переговорах с Сервером и Намыком, Николай Николаевич в собственноручном письме к императору из Казанлыка писал: «Надеюсь, что ты усмотришь, что я употребил все усилия, чтобы действовать по твоим указаниям и предупредить разрушение Турецкой монархии, и если это мне удалось, то положительно виноваты оба паши, которые не имели достаточно гражданского мужества взять на себя и подписать наши условия мира. Войска мои движутся безостановочно вперед. Ужасы, делаемые уходящими, бегущими в панике турками, - страшные, уничтожая все за собою и предавая многое пламени. Войска следят по пятам за бегущими и, по возможности, тушат горящее и помогают бедствующим. Я лично завтра выхожу отсюда и 14-го или 15-го буду в Адрианополе, где, полагаю, останусь недолго и, перекрестясь, пойду дальше, и кто знает, если не получу твоего приказания остановиться, с благословением Божиим, может быть буду скоро с виду Царырада! Все в воле Божией! Но мое убеждение то, что настало время, что необходимо идти до конца, т. е. до сердца Турции. Жду с нетерпением от тебя уведомления: доволен или нет моими действиями?» (56. Кн. вторая. С. 405).

14 января 1878 г. главнокомандующий перевел свою главную квартиру в Адрианополь, туда же последовали и оба турецких паши. Русские войска продолжали наступление. Передовые отряды были высланы на востоке к Каракилиссе, а на юге - к Демотике. Авангард генерала Струкова, направляясь вдоль железной дороги к Константинополю, занял Люле-Бургас и 17 января с боем взял город Чорлу, находящийся всего в трех милях от Константинополя.

Как записал 9 января 1878 г. в своем дневнике военный министр Д. А. Милютин, весть о перерыве переговоров в Казанлыке и об общем наступлении наших войск к Константинополю нисколько не смутила царя, а, наоборот, вызвала в нем «живейшую радость». Александр II воскликнул: «Если суждено, то пусть водружают крест на св. Софии!» «В этом настроении его поддерживал великий князь Константин Николаевич, выступивший на одном из совещаний, проходивших под председательством императора, со смелым предложением идти прямо на Константинополь, занять его и оттуда возвестить России и Европе об окончании многовековой борьбы христианства с исламом и о прекращении турецкого владычества над христианами, после чего Россия, довольная совершенными ею подвигами и ничего не требуя для себя, созывает в Царьград представителей европейских держав, дабы сообща с ними воздвигнуть на очищенной ею от обломков прошлого почве здание, достойное XIX века» (56. Кн. вторая. С. 406).

Однако идеи генерал-адмирала не были поддержаны большинством участников совещания. Как всегда, Горчаков оглядывался на Англию, на сей раз его поддержал и Милютин. Уступая им, Александр II решил предпринять наступление на Константинополь только в случае окончательного отказа Порты принять все предложенные Россией условия мира.

12 января император отправил главнокомандующему следующую телеграмму: «Изложенные в трех твоих шифрованных телеграммах от 10-го января соображения относительно дальнейшего наступления к Константинополю я одобряю. Движение войск отнюдь не должно быть останавливаемо до формального соглашения об основаниях мира и условиях перемирия. При этом объяви турецким уполномоченным, что если в течение 3-х дней со времени отправления ими запросной телеграммы в Константинополь не последует безусловного согласия Порты на заявленные нами условия, то мы уже не признаем их для себя обязательными. В случае, если условия наши не приняты - вопрос должен решиться под стенами Константинополя.

В разрешение поставленных тобою на этот случай четырех вопросов предлагаю тебе руководствоваться следующими указаниями:

По 1-му. В случае вступления иностранных флотов в Босфор войти в дружественные соглашения с начальниками эскадр относительно водворения общими силами порядка в городе.

По 2-му. В случае иностранного десанта в Константинополе избегать всякого столкновения с ним, оставив войска наши под стенами города.

По 3-му. Если сами жители Константинополя или представители других держав будут просить о водворении в городе порядка и охранения личности, то констатировать этот факт особым актом и ввести наши войска.

Наконец, по 4-му. Ни в каком случае не отступать от сделанного нами Англии заявления, что мы не намерены действовать на Галлиполи. Англия, со своей стороны, обещала нам ничего не предпринимать для занятия Галлипольского полуострова, а потому и мы не должны давать ей предлога к вмешательству, даже если бы какой-нибудь турецкий отряд находился на полуострове. Достаточно выдвинуть наблюдательный отряд на перешеек, отнюдь не подходя к самому Галлиполи.

Ввиду твоего приближения к Царьграду, я признал нужным отметить прежнее распоряжение о съезде уполномоченных в Одессе, а вместо того приказал генерал-адъютанту графу Н. П. Игнатьеву немедленно отправиться в Адрианополь для ведения совместно с Нелидовым предварительных переговоров о мире в главной квартире» (56. Кн. вторая. С. 406–407).

В тот же день граф Игнатьев отбыл из Петербурга. Горчаков дал ему инструкции, где предписывалось не придавать трактату, который он должен был заключить с турецкими посланниками, вида окончательного договора, а только как бы «прелиминарного» протокола, не вдаваясь в подробности, поскольку все вопросы, касавшиеся других европейских держав, предполагалось решить потом, на общеевропейской конференции.

Граф Игнатьев должен был заехать в Бухарест и там договориться с князем Карлом и его министрами об обмене принадлежащего Румынии придунайского участка Бессарабии на Добруджу.

Тем временем, видя русские войска под стенами своей столицы, султан и его советники пребывали в панике. Они велели своим посланникам немедленно принять все русские условия заключения мира. Телеграмма об этом была направлена в Казанлык, но Сервер и Намык к этому времени были уже вместе с русским главнокомандующим в Адрианополе. Не зная этого и удивляясь возникшему промедлению, Абдул Гамид отправил телеграмму лично Александру И, где говорилось, что уже шесть дней, как Порта приняла все требования России, а наступление русских войск до сих пор не остановлено.

«Я не имею еще известия, - отвечал царь 18 января, - о получении уполномоченными вашего величества в главной квартире вашего принятия оснований, предложенных для заключения перемирия. После того, как они это предъявят, я разрешу моему брату даровать перемирие. Ваше величество можете быть уверены, что он искренно разделяет ваше желание о мире, но мне нужен, - я даже скажу, обоим нам нужен, - мир долговечный и прочный» (56. Кн. вторая. С. 408).

Александр II 20 января телеграфировал Николаю Николаевичу: «Желательно ускорить заключение перемирия, дабы отвратить нарекания. Приближение к Константинополю не должно отнюдь входить в наши виды, коль скоро Порта приняла наши условия» (56. Кн. вторая. С. 408).

Телеграмму императора, отправленную 12 января, Николай Николаевич получил только на пятый день, 17-го. В тот же день посланники султана заявили великому князю, что Порта принимает все условия в надежде, что Россия немедленно прекратит военные действия. Тогда великий князь решился подписать предварительные условия мира и заключить перемирие. Полученные им из Петербурга приказания были несколько сбивчивы. С одной стороны, он должен был требовать от Порты решительный ответ на все условия России, а с другой - сообщалось о скором прибытии в Адрианополь для ведения переговоров о мире графа Игнатьева.

Разрешение идти на Константинополь зависело от отказа Порты ответить на запрос русского правительства, и в то же время строго запрещалось занятие Проливов, которое одно могло обеспечить доминирующее положение русской армии под стенами турецкой столицы. Горчаков хотя и выразил свое мнение, что лучше бы было дождаться установления окончательного соглашения с Австро-Венгрией об основаниях мира, но не уведомлял, есть ли надежна на такое соглашение и в какой срок оно может последовать. В то же время он извещал о грозящем разрыве с Англией и о ее намерении вести свою эскадру в Босфор.

Это последнее известие положило конец колебаниям великого князя. Он приказал немедленно приступить к составлению конвенции о перемирии, и 19 января сам подписал с турецкими уполномоченными предварительные условия мира. Намык-паша долго не мог решиться подписать протокол, заключавший, по его мнению, смертный приговор Турции. Великий князь протянул ему руку и выразил надежду, что, напротив, мир упрочит существование Оттоманской империи, так как отныне Россия и Турция будут жить в согласии и дружбе.

Между тем британский кабинет чуть ли не круглосуточно обсуждал ситуацию на Балканах. Королева Виктория писала премьеру истеричные письма, уверяя, что «будь она мужчиной, она немедленно отправилась бы бить русских» (21. Т. II. С. 122). Султан не решался проявлять инициативу и просить о посылке английских кораблей, как это ему все время подсказывал Дизраэли через посла Лайарда. Абдул Гамид ссылался на то, что боится русских, но англичан он боялся не меньше, и перспектива оказаться зажатым между русскими войсками и британским флотом совсем ему не улыбалась.

По поручению премьера британский кабинет снова запросил Вену, не собираются ли там объявить мобилизацию? Андраши был готов на это, но по требованию военного командования был вынужден повторить англичанам отказ, ссылаясь в том числе и на то, что мобилизация стоит больших денег, и только крайняя необходимость может побудить Австро-Венгрию на это.

11 (23) января 1878 г. британский кабинет наконец-то принял решение об отправке флота в Проливы. У парламента было испрошено 6 млн фунтов стерлингов на военные издержки. Британский кабинет рассчитывал, что этот шаг побудит и Австро-Венгрию к активным действиям.

В знак протеста против принятого решения министр иностранных дел лорд Дерби и статс-секретарь по делам колоний лорд Карнарвон подали в отставку.

Вскоре была получена телеграмма от посла Лайарда о том, что турки приняли русские условия. В следующей телеграмме Абдул Гамид просил британский кабинет либо отказаться от посылки эскадры, либо публично заявить, что эскадра послана против его, султана, воли. Тут же отменив свое решение, кабинет послал адмиралу Хорнби приказ немедленно вернуться в Безикскую бухту. После этого лорд Дерби вернулся на свой пост.

Одновременно с подписанием мира генералы Непокойчицкий и Левицкий подписали с турецкими военными уполномоченными конвенцию о перемирии, заключенную на все время переговоров о мире, вплоть до их окончания. Этим актом устанавливалась демаркационная линия между русской и турецкой армиями на всем Балканском полуострове. Турки обязывались немедленно очистить дунайские крепости Виддин, Силистрию и Рущук, а также Эрзерум в Малой Азии. Русская армия занимала всю Болгарию, за исключением четырехугольника вокруг Варны и Шумлы, ограниченного берегом Черного моря между Бальчиком и Мисиври. Далее разграничительная линия шла от Деркоса на Черном море до впадения реки Карасу в Мраморное море. Между русской и турецкой демаркационными линиями находилась нейтральная полоса, на которой не позволялось ни воздвигать, ни усиливать, ни исправлять укрепления в течение всего перемирия. Русские войска занимали Родосто на Мраморном море и Дадсагач в Архипелаге, не переступая, однако, за перешеек от Таркиой до Урши, отделяющий от материка полуостров Галлиполи. Той же конвенцией снималась турецкая блокада с русских черноморских портов и русские заграждения на Дунае.

Приказы о приостановке военных действий тотчас же были отправлены во все отряды Дунайской армии, в Румынию, Сербию и Черногорию, в Малую Азию и на Кавказ.

Тем временем в большую политику решили вмешаться… греки. Сразу же после падения Плевны (28 ноября 1877 г.) афинское правительство под сильным давлением населения объявило мобилизацию. 21 января 1878 г., через два дня после подписания в Адрианополе перемирия, греческое правительство под предлогом притеснений башибузуками христианского населения Фессалии и Эпира ввело свои войска в эти области, не объявляя Турции войны. Британское правительство немедленно начало уговаривать греков, угрожая применить силу.

Император Александр II тоже был серьезно озабочен этим «нечаянным осложнением», считая вмешательство Греции крайне несвоевременным, и приказал русскому послу в Афинах дать королю Георгу I настоятельный совет остановить военные действия и отозвать свои войска, тем более что Порта, заключив перемирие с Россией, видимо, не прочь была принять вызов и тотчас же отправила к Пирею турецкую броненосную эскадру. Сообщив об этом великому князю Николаю Николаевичу, царь заметил, что как ни неразумно поведение Греции, «но оставлять ее на жертву туркам нам тоже нельзя и придется, может быть, угрожать им перерывом перемирия в случае новых насилий» (56. Кн. вторая. С. 413).

Оставшись без поддержки России, Георг I, кстати, женатый на Ольге Константиновне, племяннице Александра II, решил отступить, и греческие войска оставили Фессалию и Эпир.

Когда в Лондоне узнали о состоявшемся 19 января перемирии, в кабинете министров снова подняли вопрос о посылке эскадры в Проливы. Тщетно русский посол пытался убедить лорда Дерби, что появление британской эскадры под стенами Константинополя освободит Россию от всех ее прежних обещаний Англии и неминуемо повлечет за собой занятие русскими Босфора и Дарданелл.

Дерби не устоял против давления своих коллег-министров. Известие о занятии русскими войсками Чаталжи - местечка, расположенного всего в переходе от Константинополя, - в Англии сочли за первый шаг к занятию русскими турецкой столицы, которое, как заявил лорд Август Лофтус князю Горчакову, уже не могло быть вызвано военными соображениями и, следовательно, противоречило положительному обещанию императора Александра II.

Не успел еще дойти до Лондона примирительный ответ князя Горчакова, как адмиралу Хорнби был послан новый приказ: немедленно с шестью броненосцами войти в Дарданеллы и идти прямо к Константинополю.

Извещая русского посла графа П. А. Шувалова о решении послать эскадру в Проливы, лорд Дерби пытался его уверить, что это связано исключительно для обеспечения безопасности проживающих в Константинополе англичан и их собственности от проявлений мусульманского фанатизма и отнюдь не является враждебной России демонстрацией. В том же смысле высказался и британский премьер перед обеими палатами парламента и в сообщении великим державам, в котором приглашал их последовать примеру Англии и также послать свои эскадры в Босфор.

Граф Шувалов наотрез отказался передавать в Петербург трактовку британского министра, чтобы не ввести свое правительство в заблуждение. Ведь было ясно, что истинной причиной посылки эскадры в Проливы было желание Англии опередить там русских, а потом явиться на конференцию, приглашение участвовать в которой, сделанное графом Андраши, британский кабинет поспешил принять.

Граф Шувалов длительное время был настроен проанглийски, но сейчас его возмущению не было предела. В письме Горчакову 28 января 1878 г. он призывал канцлера действовать решительно и объявить, что посылка британских броненосцев в Мраморное мере освобождает Россию от прежних обещаний Англии и что если англичане высадят на берег хоть одного матроса, то русские войска будут вынуждены, «подобно им», вступить в Константинополь. «Я думаю, - писал далее Шувалов, - что такая решимость не только не вызовет разрыва, но предупредит его, остановив англичан на наклонной плоскости опасных вызовов, которые без нее, конечно, продолжались бы» (56. Кн. вторая. С. 417).

Как записал в своем дневнике Д. А. Милютин, посылка британской эскадры в Черноморские проливы сразу же после заключения перемирия между Россией и Турцией была наглым и вопиющим нарушением Англией не только целого ряда европейских договоров, запрещающих иностранным судам доступ в Проливы, но и обязательств, принятых Англией перед Россией во время войны, которыми были обусловлены все уступки России. Александр II воспринял действия Англии как оскорбление, требующее немедленного возмездия. Заявив своим министрам, что принимает на себя всю ответственность «перед Богом и народом», он 29 января лично продиктовал телеграмму главнокомандующему: «Из Лондона получено официальное извещение, что Англия на основании сведений, отправленных Лайярдом, об опасном будто бы положении христиан в Константинополе, дала приказание части своего флота идти в Царьград для защиты своих подданных. Нахожу необходимым войти в соглашение с турецкими уполномоченными о вступлении и наших войск в Константинополь с тою же целью. Весьма желательно, чтобы вступление это могло исполниться дружественным образом. Если же уполномоченные воспротивятся, то нам надобно быть готовыми занять Царьград даже силою. О назначении числа войск предоставляю твоему усмотрению, равно как и выбор времени, когда приступить к исполнению, приняв в соображение действительное очищение турками дунайских крепостей» (56. Кн. вторая. С. 418).

Однако опять Горчаков и Милютин стали умолять царя не отправлять этой телеграммы и в конце концов добились своего. На следующий день, 30 января, Александр II отправил брату другую телеграмму, в которой занятие Константинополя русскими войсками ставилось в зависимость от появления английской эскадры в Босфоре и от высадки английского десанта на берег. «Вступление английской эскадры в Босфор слагает с нас прежние обязательства, принятые относительно Галлиполи и Дарданелл. В случае, если бы англичане сделали где-либо вылазку, следует немедленно привести в исполнение предположенное вступление наших войск в Константинополь. Предоставляю тебе в таком случае полную свободу действий на берегах Босфора и Дарданелл, с тем, однако же, чтобы избежать непосредственного столкновения с англичанами, пока они сами не будут действовать враждебно» (56. Кн. вторая. С. 418), - говорилось в телеграмме.

Александр II был в полнейшем смятении. 31 января он втайне от Милютина и Горчакова все-таки отправил великому князю Николаю Николаевичу свою первую телеграмму, составленную 29 января.

Историограф Александра II Татищев пытался оправдать противоречивые действия царя: «Поступая так, Александр Николаевич, очевидно, хотел посвятить главнокомандующего во все свои намерения, причем одна депеша должна была служить как бы пояснением и дополнением другой. Между ними, в сущности, не было ни малейшего разноречия. Первая телеграмма выражала решимость государя ввести наши войска в Константинополь, как прямое последствие прорыва английской эскадры через Дарданеллы, предоставляя усмотрению великого князя определение времени и способа исполнения этого приказания; вторая же предписывала тотчас же принять эту меру возмездия в случае появления британских броненосцев в Босфоре или высадки англичан на берегах его…» (56. Кн. вторая. С. 418–419).

На самом же деле отправка обеих телеграмм была не чем иным, как классическим русским «казнить нельзя помиловать».

Александр II подумал-подумал и решил сообщить о планах захвата Константинополя… турецкому султану и 30 января 1878 г. отправил ему телеграмму: «Ваше величество, отдадите мне справедливость, признав, что я продолжаю искренно желать устойчивого и прочного мира и восстановления дружественных сношений между обеими нашими странами. В то самое время, когда наши обоюдные уполномоченные стремятся к этому результату, великобританское правительство решилось, на основании донесений своего посла в Константинополе, воспользоваться ранее полученным фирманом, чтобы ввести часть своего флота в Босфор для охраны жизни и безопасности своих подданных, а другие державы приняли ту же меру, с тою же целью. Это решение обязывает меня, со своей стороны, сообразить меры ко вступлению части моих войск в Константинополь для ограждения жизни и собственности христиан, которым могла бы угрожать опасность. Но если я буду вынужден принять эту меру, она будет направлена лишь к одной миролюбивой цели: поддержанию порядка, а потому она и не может быть в противоречии с намерениями вашего величества» (56. Кн. вторая. С. 419).

Об этом решении императора Горчаков оповестил все правительства великих держав, в том числе и британское. В своей циркулярной телеграмме от 29 января он повторил выражения императорской депеши к султану об отправлении английской эскадры «к Константинополю», а не в Босфор, как выразился царь, и о предлоге, которым сент-джемский кабинет прикрыл эту меру, а также о принятии подобных же мер другими державами, и заключил ее так: «Совокупность этих обстоятельств обязывает нас позаботиться и с нашей стороны о средствах оказать покровительство христианам, жизни и имуществу коих будет угрожать опасность, и для достижения этой цели иметь в виду вступление части наших войск в Константинополь» (56. Кн. вторая. С. 419).

Решение Александра II занять Константинополь вызвало панику в британском кабинете. В тот же день, 30 января, лорд Дерби через посла лорда Лофтуса срочно запросил русское правительство, чем вызвана эта мера: заботой о безопасности христианского населения или военными причинами, чтобы в то время, когда Англия и другие государства поднимут свои флаги в Константинополе, там появилось и русское знамя? Горчаков ответил, что русское правительство руководствуется теми же побуждениями, что и британское, с той лишь разницей, что считает своим долгом покровительствовать не только своим подданным в Царьграде, но и всем христианам вообще, что оба правительства таким образом исполняют долг человеколюбия и что общее их миролюбивое дело не должно поэтому иметь вид взаимной враждебности.

Лорд Дерби не согласился с Горчаковым. Он утверждал, что положение Англии и России неодинаково, поскольку Англия находится в дружбе с Турцией, а Россия ведет с ней войну, поэтому появление британского флота в Дарданеллах не может быть приравнено к занятию Константинополя русскими войсками, в нарушение заключенного перемирия.

Русский посол граф П. А. Шувалов в своих объяснениях с лордом Дерби решительно настаивал на том, что Россия теперь свободна от всяких обязательств перед Англией. И это произвело нужное действие. При обсуждении вопроса на совете министров британский министр иностранных дел уже не настаивал на отказе России от предполагаемого занятия Константинополя, а ограничился лишь замечанием, что если одновременно с занятием Константинополя русский войска займут и Галлиполи, то Англия воспримет это как casus belli, поскольку британская эскадра, находившаяся в Мраморном море, в случае заграждения Дарданелл минами оказалась бы в западне. В этом случае Англия была бы вынуждена объявить России войну.

Из этого сообщения лорда Дерби граф Шувалов заключил, что занятие Царьграда грозит России войной с Англией, и потому советовал русскому кабинету не занимать Галлиполи и линии Булаира с тем условием, что и Англия не высадит ни одного человека ни на европейском, ни на азиатском берегу.

Горчаков поручил Шувалову заверить в этом лорда Дерби и заметить ему, что, поскольку британская эскадра вошла в Дарданеллы против желания Турции, то временное занятие Константинополя русскими войсками теперь неизбежно.

Через несколько дней британский кабинет возобновил свой протест против введения русских войск в турецкую столицу без предварительного согласия султана, пригрозив пусть не войной, но отзывом своего посла из Петербурга и отказом принять участие в конгрессе. Горчаков, в очередной раз напомнив, что английские корабли вошли в Дарданеллы без согласия Порты, ответил: «Пусть британское правительство поступает, как ему угодно. История, а быть может, и современники изрекут свой приговор этому полному отсутствию логики и этому презрению ко всеобщему миру» (56. Кн. вторая. С. 421).

Султана привело в ужас известие о неизбежности вторжения русских войск в его столицу, что было ответом России на вход британской эскадры в Дарданеллы. Теперь Абдул Гамид оказался между двух огней, но все-таки России он боялся больше, чем Англии, и поэтому отказал адмиралу Хорнби в проходе через Дарданеллы, в чем лично уведомил Александра II 31 января: «Депеша, посланная мне вашим императорским величеством 11 февраля (новый стиль), крайне встревожила меня. Я принял перед вашими уполномоченными обязательства с целью восстановления мира. Все народности, подчиненные моему скипетру, имеют равное право на покровительство и живут в совершенной безопасности. Права моей империи соблюдены, как о том ваше императорское величество, конечно, уже знает и по поводу самого последнего случая в Дарданеллах, так как английский флот удалился тотчас после того, как правительство мое напомнило, что вход его был бы противен трактатам. Поэтому я не могу предположить ни одной минуты, чтобы ваше императорское величество, узнав уже об истинных подробностях этого случая, могли дать ход мерам, указанным в вашей депеше» (56. Кн. вторая. С. 421).

Но Англия не отступала, в Петербурге и Константинополе британские послы уведомили правительства, что английская эскадра войдет в Проливы, даже если для этого придется применить силу.

Поэтому Александр II 31 января 1878 г. телеграфировал султану: «Я только что получил телеграмму вашего величества от сегодня в поддень. Я остаюсь в прежнем дружественном и миролюбивом расположении, но мне трудно согласовать то, о чем вы меня просите, с сообщением, полученным от английского правительства. Оно дает мне знать, что, несмотря на отказ в фирмане, часть английского флота войдет в Босфор для ограждения жизни и имущества британских подданных. Если английская эскадра вступит в Босфор, мне нельзя будет не ввести временно в Константинополь часть моих войск. Ваше величество обладаете в слишком высокой степени чувством собственного достоинства, чтобы не сказать себе, что если произойдет вышеозначенный случай, то я не могу поступить иначе» (56. Кн. вторая. С. 421–422).

Испуганный Абдул Гамид срочно отослал две телеграммы. В первой он убеждал королеву Викторию срочно вывести эскадру из проливной зоны. Во второй телеграмме султан умолял Александра II отложить ввод войск в Стамбул, по крайней мере, до получения ответа из Лондона. Царь, по его словам, «всегда готовый оказать содействие с целью избавить человечество от бедствий», согласился уважить просьбу султана. А когда Александру II доложили, что британский флот уже вошел в Дарданеллы и стоит у Принцевых островов, он срочно телеграфировал султану, что тот сам по справедливости должен признать, что теперь временное занятие Константинополя русскими войсками неизбежно.

Абдул Гамиду удалось добиться лишь, чтобы британское правительство отозвало свою эскадру от Принцевых островов к заливу Мандания в Мраморном море, который, как уверял султан Александра II, расположен далеко от Босфора. Еще Абдул Гамид просил императора не вводить войска в Стамбул, поскольку он еще не получил ответа от королевы Виктории. На это Александр II 4 февраля ответил: «Теоретический протест не воспрепятствовал английской эскадре ворваться в Дарданеллы. Прямое обращение вашего величества к королеве не приведет к ее отозванию. Поэтому я предоставляю вашей справедливости решить: возможно ли мне остановить временное введение моих войск в Константинополь? Они будут там лишь для облегчения вашему величеству поддержания общественного порядка» (56. Кн. вторая. С. 422–423).

Абдул Гамид отправил в Петербург еще три телеграммы, умоляя императора изменить свое решение, выражая намерение отправить в Петербург своего посла, который лично изложит царю все опасности, грозящие султану, и уведомляя о приказании, данном им своему уполномоченному в Адрианополе ускорить заключение предварительного мира, о котором там уже велись переговоры с графом Игнатьевым. Но император был непоколебим. 7 февраля он телеграфировал в Константинополь: «Как только Савфет-паша окончит переговоры с графом Игнатьевым на основаниях, принятых вашим величеством перед заключением перемирия, и результат этих переговоров будет утвержден вашим величеством, от вас будет зависеть отправить чрезвычайного посла через Одессу. До тех же пор такая посылка была бы бесцельна. Что же касается до временного вступления части моих войск в Константинополь, то таковое не может быть ни отменено, ни отложено, коль скоро английская эскадра остается в Мраморном море вместо того, чтобы уйти обратно за Дарданеллы. Я одобрю предложения, сделанные моим братом по этому предмету» (56. Кн. вторая. С. 423).

Все телеграммы Абдул Гамида и ответы на них Александра II немедленно сообщались главнокомандующему русской армией великому князю Николаю Николаевичу с тем, чтобы он руководствовался ими в своих распоряжениях. Сообщая брату, что, невзирая на протесты Порты, британская эскадра идет к Константинополю, не дожидаясь разрешительного фирмана, император 2 февраля наставлял главнокомандующего: «Мы должны действовать соответственно действиям англичан, как мною приказано на этот случай» (56. Кн. вторая. С. 423).

Александр II уведомил брата о данном графу Шувалову приказании объявить британскому правительству, что появление их эскадры в Мраморном море делает неизбежным занятие русскими войсками Константинополя «с тою же мирною целью». Царь сообщал главнокомандующему, что подтверждение обещания не занимать Галлиполи - это последняя уступка Англии, да и то с условием, что англичане не высадят ни одного матроса на берег, и велел Николаю Николаевичу проконтролировать это. В случае же попытки высадки английского десанта русские войска с согласия Порты должны были занять несколько укрепленных пунктов на европейском берегу Босфора.

Получив от брата телеграмму о предложенном им султаном занятии «ближайших к Константинополю предместий», Александр II одобрил этот акт и настаивал на скорейшем его исполнении. «Для сего, - телеграфировал он 6 февраля, - нужно назначить кратчайший по возможности срок для получения согласия султана и на случай отказа его приготовить достаточные силы. По твоему сообщению, вообще предоставляю тебе действовать, не ожидая особых моих разрешений» (56. Кн. вторая. С. 424).

Вскоре главная квартира русской армии была перенесена из Адрианополя в предместье Константинополя Сан-Стефано, но и тут Александр II напоминал брату о необходимости не терять из виду Босфор и применить все силы, чтобы закрыть английским кораблям проход в Черное море.

27 января 1878 г., через неделю после заключения перемирия, в Адрианополь прибыл граф Н. П. Игнатьев, назначенный русским уполномоченным для переговоров о «предварительном» мире с Турцией. А на следующий день прибыл турецкий уполномоченный. Им был сменивший Сервера на должности министра иностранных дел Савфет-паша.

Едва начались переговоры, как Савфет-паша сообщил Николаю Николаевичу, что английский адмирал намеревается ввести свою эскадру в Дарданеллы, несмотря на отказ Порты пропустить его. Великий князь одобрил это действие Турции и предложил ей вступить в союз с Россией, чтобы действовать против насилия англичан сообща. «Войдемте вместе друзьями в Царьград, - сказал он Савфет-паше, - и, если англичане станут противиться, выступим против них, рука в руку. Я поставлю около моего орудия ваше в надежде, что вы, наконец, поняли, что англичане вас эксплуатируют» (56. Кн. вторая. С. 426).

Савфет-паша тут же телеграфировал в Стамбул об этом предложении русского главнокомандующего.

Со своей стороны Николай Николаевич отправил в Константинополь первого драгомана (переводчика) русского посольства Ону, чтобы тот разведал, насколько турецкое правительство склонно допустить временное занятие столицы русскими войсками. Ону доложил, что турецкие министры противились вводу русских войск больше для виду и на словах, а Абдул Гамид собирался послать в Адрианополь Намык-пашу, чтобы тот попытался убедить русского главнокомандующего отказаться от намерения занять Константинополь. Но, по мнению Ону, все должно было кончиться тем, что Порта поторгуется-поторгуется и в конце концов уступит. Турки даже называли драгоману казармы, где должны были разместиться русские солдаты: Дауд-паша, Ильдиз-Чифтлик, на высотах Эюба.

автора

Глава 3 ОЛЕГОВ ЩИТ НА ВРАТАХ ЦАРЬГРАДА Для наших историков стало традицией считать захват Киева Олегом в 882 г. датой основания древнерусского Киевского государства.Земли Киевской Руси имели довольно слабые политические и экономические связи как со столицей, так и между

Из книги Ледовое побоище и другие «мифы» русской истории автора Бычков Алексей Александрович

Твой щит на вратах Царьграда Официальная версия истории о Вещем Олеге«Первое летописное упоминание об Олеге относится к 879 году. После смерти Рюрика власть переходит к воеводе Олегу, так как сын Рюрика Игорь еще мал. Когда родился Олег, кем он был по происхождению -

Из книги Польша против СССР 1939-1950 гг. автора Яковлева Елена Викторовна

Глава 4. Сидение и стояние в тылу врага В любом конфликте между нациями никогда не бывает так, чтобы негодяи были на одной стороне, а герои на другой. Г.В. Вернадский. История России. Монголы и Русь Начнем с А. Трубецкого, отнюдь не сталиниста, к тому же побывавшего и в

Из книги Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава автора Цветков Сергей Эдуардович

Поражение у стен Царьграда Поход начался весной 941 г.Примерно в середине мая из Киева отплыл Игорь на своих ладьях. Держась береговой линии, он недели три спустя достиг болгарского побережья, где к нему присоединилась флотилия таврических русов, прибывшая сюда из

Из книги За кулисами второго фронта автора Орлов Александр Семенович

ВЕЛИКОЕ СТОЯНИЕ НА РЕЙНЕ «Когда в конце августа немецкий фронт во Франции рухнул, началась поспешная эвакуация из страны немецких войск. В паническом беспорядке, без какой бы то ни было дисциплины к Рейну и за Рейн лился неудержимый поток ставших ненужными военных и

Из книги Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома автора Подволоцкий Андрей Анатольевич

Глава 10. СТОЯНИЕ НА УГРЕ: СТОЙ-ПОСТОЙ - КАРМАН ПУСТОЙ В лето 6988-е от Сотворения мира (или же в 1480 г. от Рождества Христова) золотоордынский хан Ахмат, озлобленный девятилетней невыплатой «выхода» (дани) великим князем владимирским и московским Иваном Васильевичем III,

Из книги Ошибка древнего географа автора Никитин Андрей Леонидович

От Рима до Царьграда Грандиозное дорожное строительство, предпринятое древними римлянами, по своему размаху и основательности сравнимо разве что с дорожным строительством инков, преследовавших цель сделать все уголки империи доступными в короткий срок. От дорожных

Из книги Под знаменами Москвы автора Алексеев Юрий Георгиевич

Глава IX «Троицкое стояние» «Тое же зимы, марта, архиепископ Новугородцкий Феофил и весь Великий Новгород прислали к великому князю… и сыну его… послов своих, Назара Подвойского да Захарья дьяка вечного, бити челом и называти себе их государи». Это сенсационное сообщение

Из книги Русский Стамбул автора

После падения Царьграда Некоторые ученые склонны считать, что русского мученика-паломника Нестора Искандера не существовало. Называют литературной мистификацией как его образ, так и саму «Повесть о взятии Царьграда турками в 1453 году». Предполагается, что турецкий

Из книги Русский Стамбул автора Командорова Наталья Ивановна

Казачье войско у стен Царьграда Донское казачье войско у стен Константинополя?.. И это спустя более восьми столетий после боевых походов русских князей Аскольда и Дира, Олега, Игоря на византийскую столицу в IX веке?.. Возможно ли это?..Что вынудило их предпринять эту

Из книги Падение Порт-Артура автора Широкорад Александр Борисович

Глава 34 Стояние на Сыпингайских высотах Русская армия отступила на 1200 вёрст к северу от Мукдена. 1 марта был оставлен Телин, а 9 марта Маньчжурская армия закрепилась на Сыпингайских позициях: примерно 50 вёрст вправо по фронту от города Сыпингай и 80 вёрст влево.Японские

Из книги Русское старообрядчество [Традиции, история, культура] автора Урушев Дмитрий Александрович

Глава 5. Падение Царьграда Столицу своей страны - славный Царьград - греки называли «Новым Римом» или «Вторым Римом», напоминая всем народам, что держава их является преемницей всесильного Римского государства, которому в древности принадлежало полмира.Но проходили

Из книги Четвёртый ингредиент автора Брук Михаил

У СТЕН ЦАРЬГРАДА. Наследство. Выскочки и трудоголики. «Комплимент» чернозему. Сладкие почвы. На вкус и цвет. Поганные болота. «Двенадцать домов Зевса». Презренная тема и «радость всходов». Античные времена уходят. Германские племена, давно бившиеся о границы

Из книги Русские землепроходцы – слава и гордость Руси автора Глазырин Максим Юрьевич

План по захвату Царьграда («Константинополя») 1921 год, 14 марта. П. Н. Врангель получает от генерала Пелле, Верховного комиссара Франции, предписание правительства о прекращении снабжения пайками русского корпуса. Русичам предложено вернуться в «советскую» Россию, т. е.

Архитектор Гаспар Фоссати Первое упоминание 1721 год Строительство - годы Дата упразднения 1853-1856, 1914-1918 и в Статус ликвидирована

Це́рковь святи́теля Никола́я Чудотво́рца (Русская посольская церковь в Константинополе ) - бывший православный храм при российском императорском посольстве в Константинополе в Османской империи .

История

После вступления летом 1914 года Османской империи в Первую мировую войну на стороне Германии и Австро-Венгрии российское посольство покинуло страну, а посольские храмы были закрыты. Во время войны вблизи здания посольства были погребены моряки с погибшей в апреле 1917 года российской подводной лодки «Морж» .

Осенью 1918 года реквизированные храмы были снова открыты. В чердачном помещении посольского здания две комнаты получил архиепископ Анастасий (Грибановский) . К осени 1921 года оба посольские храма сформировали советы церковных общин, в которые вошли по одному представителю российского посольства. Посольские церкви входили в так называемый русский Константинопольский церковный округ, который в период с 1920 по 1924 годы имел автономный статус и фактически существовал в виде самостоятельной епархии. Оба здания посольства вместе с храмами в 1923 году были переданы турецкими властями Советской России. Церкви были закрыты , а Никольская община перешла в Ильинскую церковь при афонском подворье .

Настоятели

Настоятели посольской церкви за всю историю её существования
Даты	Настоятель
-	священник Анастасий Кондоиди (? - 1737)
-…	священник Андрей Игнатьев (в монашестве - Аарон )
…-	священник Петр Злоткович
- , -	иеромонах Константин (Неаполитанский) (…-1742)
1759 - 1765	архимандрит Дорофей (Возмуйлов)
…-…	…
-	посольского храма не было
…-…	…
… - -	архимандрит Амвросий
11 (23) февраля -	архимандрит Софония (Сокольский) (1779-1877)
27 мая (8 июня) - 13 (25) июня	архимандрит Феофан (Говоров) (1815-1894)
15 (27) июля - 23 августа (4 сентября)	архимандрит Петр (Троицкий) (…-1873)
-	архимандрит Антонин (Капустин) (1817-1894)
16 (28) июля -	архимандрит Леонид (Кавелин) (1822-1891)
19 апреля (1 мая) -	архимандрит Смарагд (Троицкий) (…-1886)
4 (16) декабря - 9 (21) октября	архимандрит Арсений (Изотов) (1823-1909)
декабрь -	архимандрит Борис (Плотников) (1855-1901)
- позднее 1910	архимандрит Иона (Вуколов) (1864-…)
- август	архимандрит Ювеналий (Машковский) (1883-1941)
-	архиепископ Анастасий (Грибановский) (1873-1965)
-	протоиерей Валентин Руденко
	епископ Вениамин (Федченков) (1880-1961)
-	протоиерей Наканор Авксентьевич Соколов (1877-1938)
-	протоиерей Леонид Колчев (1871-1944)

Напишите отзыв о статье "Русская посольская церковь (Константинополь)"

Примечания

Ссылки

Дореволюционные русские церкви за границами Российской империи Франция, Италия Германия Швейцария Австро-Венгрия Болгария Остальная Европа Палестина США и Канада Прочие страны

Отрывок, характеризующий Русская посольская церковь (Константинополь)

Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.

Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.