Битва за Сталинград. Ржевская битва как прикрытие и отвлекающий фактор 12 июля 1942 года решением Ставки Верховного Главнокомандования был сформирован Сталинградский фронт под командованием маршала С. К. Тимошенко, перед которым была поставлена задача не допустить

ЧАСТЬ 1. БИТВА ПРИ ШАЙО (1)

Вторжение армий Батыя в Венгрию началось в марте 1241 года. Татары легко преодолели так называемые Русские ворота — Верецкий перевал в Карпатах, разделявший Венгрию и Русь. «У них было сорок тысяч воинов, вооружённых секирами, которые шли впереди войска, валя лес, прокладывая дороги и устраняя с пути все препятствия, — рассказывает архидиакон Фома Сплитский. — Поэтому они преодолели завалы, сооружённые по приказу короля, с такой лёгкостью, как если бы они были возведены не из груды мощных елей и дубов, а сложены из тонких соломинок; в короткое время они были раскиданы и сожжены, так что пройти их не представляло никакого труда. Когда же они встретились с первыми жителями страны, то поначалу не выказали всей своей свирепой жестокости и, разъезжая по деревням и забирая добычу, не устраивали больших избиений».

Но то было лишь начало. Татарские войска наступали на Венгрию с нескольких направлений. Сын Угедея Кадан (особо проявивший себя в ходе этой кампании) и внук Чагадая Бури двигались из Галиции, южнее основных сил Батыя. Пройдя в течение трёх дней лесами «между Русью и Куманией», они захватили королевскую резиденцию Родну, населённую главным образом немцами-рудокопами, добывавшими здесь серебро, причём 600 немцев во главе с графом Аристальдом, «более искусные, нежели другие воины», присоединились к их войску (впоследствии они будут переселены Бури в город Талас, ныне Джамбул, в Казахстане). Двигаясь дальше через ущелья и стремнины, татары неожиданно подступили к крупному епископскому городу Вараду (ныне Орадя, в Румынии). Диаконом здесь служил итальянец Рогерий, впоследствии епископ Сплитский и Салонский, автор «Жалобной песни» о разорении Венгерской земли — одного из основных наших источников по истории венгерской войны. «Татары… быстро овладев городом и спалив большую его часть, в конце концов ничего не оставили вне стен крепости и, захватив добычу, убивали молодых и старых мужчин и женщин на площадях, в домах и в полях, — писал Рогерий (сам он тогда спрятался от татар в лесу, но впоследствии всё-таки попал к ним в плен). — …Совершив всё это, татары неожиданно отошли, забрав с собой всю добычу». Другой монгольский полководец, Бахату, переправился через реку Серет ещё южнее, в Молдавии; «одолев людей, собравшихся для битвы, татары начали полностью занимать эту землю». Что же касается самого Батыя, то он, как уже было сказано, действовал на центральном направлении. «Главный господин Бату, после того как он перешёл ворота (Верецкий перевал. — А. К. ), начал сжигать деревни, и меч его не щадил ни пола, ни возраста».

Как всегда, в составе татарских армий действовали отряды из покорённых ранее земель. Современники, с ужасом описывая происходящее, называли прежде всего куманов — половцев, а также другие соседние народы. Татары, «объединившись с кровожадным народом команов, со страшной жестокостью разорили страну», — сообщал автор Кёльнской хроники; «бóльшая часть этого гнусного народа с войском, состоящим из всех, к нему примкнувших, опустошают Венгрию с неслыханной жестокостью», — писал своему тестю, герцогу Брабантскому, граф Генрих Тюрингский. Особой свирепостью отличались отряды мордвы, действовавшие (как и в Польше) в авангарде монгольских войск. «Впереди них идут некие племена, именуемые морданами, и они уничтожают всех людей без разбора, — доносил некий венгерский епископ парижскому епископу Вильгельму (Гильому) III. — Ни один из них не осмеливается надеть обувь на ноги свои, пока не убьёт человека… Без колебания они разорили все земли и разрушили всё, что ни попадалось…» «…Численность их день ото дня возрастает, — сообщал о татарах некий брат-францисканец из Кёльна, — …мирных людей, которых побеждают и подчиняют себе как союзников, а именно великое множество язычников, еретиков и лжехристиан, [они] превращают в своих воинов». Под «еретиками» и «лжехристианами» латинские авторы-монахи могли иметь в виду и христиан греческого обряда, то есть православных, прежде всего, вероятно, алан и русских. Впрочем, об участии русских отрядов в войне в Венгрии мы можем говорить вполне определённо. Собственно, и Галицко-Волынская летопись недвусмысленно даёт понять, что поход в эту страну состоялся не без участия русских воевод (вспомним киевского тысяцкого Дмитра). «Рутенов» (русских) упоминает в составе монгольского войска и хорватский хронист Фома Сплитский, современник и очевидец нашествия татар: один из этих «рутенов» перебежал к венграм накануне решающей битвы.

Уже в начале апреля силы монголов были готовы соединиться. Их передовые отряды, как это случалось во всех кампаниях, действовали против главных сил противника, сосредоточенных в то время у города Пешта (части нынешнего Будапешта, столицы Венгрии). Татары «выслали вперёд конный отряд, который, приблизившись к лагерю венгров и дразня их частыми вылазками, подстрекал к бою, желая испытать, хватит ли у венгров духа драться с ними», — писал Фома Сплитский. Король Бела, считая, что численно его войска превосходят врага, отдал приказ выдвинуться вперёд. Как и следовало ожидать, татары немедленно отступили; венгры начали преследование и вскоре достигли реки Шайо (или Соло; русские летописцы называли её рекой Солоной), правого притока Тисы, где встретились с основными силами татар. Те расположились на противоположном берегу реки, но так, что «венграм они были видны не полностью, а только частью». Венгры всё же сильно опасались их. «Видя, что вражеские отряды ушли за реку, — продолжает Фома, — [они] встали лагерем перед рекой… Король распорядился поставить палатки не далеко друг от друга, но как можно теснее. Расставив таким образом повозки и щиты по кругу наподобие лагерных укреплений, все они разместились словно в очень тесном загоне, как бы прикрывая себя со всех сторон повозками и щитами. И палатки оказались нагромождены, а их верёвки были настолько переплетены и перевиты, что совершенно опутали всю дорогу, так что передвигаться по лагерю стало невозможно, и все они были как будто связаны. Венгры полагали, что находятся в укреплённом месте, однако оно явилось главной причиной их поражения».

Здесь, на берегу Шайо, у местечка Мохи, и произошла битва, решившая судьбу Венгрии. Состоялась она 11 апреля 1241 года — всего через два дня после столь же судьбоносной битвы при Легнице, в которой были разбиты силы польского князя Генриха. Согласованность действий отдельных монгольских отрядов поражает! Всего за три дня они разбили армии сильнейших правителей Центральной Европы и покорили два могучих и прежде процветавших государства!

Битва при Шайо отличалась крайней ожесточённостью, и успех отнюдь не сразу пришёл на сторону монголов. В битве принимали участие все главные предводители монгольского войска, находившиеся тогда в Венгрии, — сам Батый, его первые полководцы Субедей и Буралдай, царевичи Кадан, Шибан и другие. Для нас же сражение при Шайо представляет особый интерес, поскольку именно тогда — единственный раз за время всего Западного похода! — в источниках нашли отражение и личное участие Батыя в военных действиях, и его роль в достижении победы. Исследователям, восстанавливающим ход сражения, вообще повезло. Подробный рассказ о нём сохранился в различных и совершенно не связанных между собой источниках — как западных, латинских, так и восточных — персидских и китайских. Рассказы эти хорошо дополняют друг друга, позволяя увидеть ключевые моменты битвы глазами как самих венгров, так и их противников татар. (Это тоже единственный в своём роде случай в истории Западного похода.) Причём в описании многих деталей источники единодушны: все они сходятся в том, что первоначально перевес сил оказался на стороне короля Белы; что ключевым моментом битвы стало сражение за мост через реку; что, наконец, личное вмешательство в события Батыя существенно повлияло на их ход. Однако общая картина происходившего восстанавливается с трудом — и только благодаря скрупулёзному сличению источников, их «наложению» друг на друга. Особенно трудно поддаются истолкованию действия Батыя. Поговорим о них более подробно, тем более что возможность взглянуть на него непосредственно в боевой обстановке предоставляется нам в первый и последний раз.

По свидетельству архидиакона Фомы Сплитского, накануне сражения Батый, «старший предводитель татарского войска», «взобравшись на холм, внимательно осмотрел расположение войска венгров». Эта рекогносцировка и предопределила исход сражения. Вернувшись к войску, Батый произнёс вдохновлённую речь, причём коснулся в ней численного превосходства венгров, очевидно, смущавшего его воинов.

— Друзья мои, — так передаёт речь Батыя сплитский хронист, — мы не должны терять бодрости духа: пусть этих людей великое множество, но они не смогут вырваться из наших рук, поскольку ими управляют беспечно и бестолково. Я ведь видел, что они, как стадо без пастыря, заперты словно в тесном загоне.

Сказав это, Батый «приказал всем своим отрядам, построенным в их обычном порядке, в ту же ночь атаковать мост, соединявший берега реки и находившийся недалеко от лагеря венгров».

Насколько достоверно это свидетельство? Отвечая на данный вопрос, надо учесть, что тема «беспечности» и «бестолковости» правителей Венгерской земли — ключевая в сочинении архидиакона Фомы, не устающего обличать в бездеятельности и разобщённости венгерских баронов и самого короля Белу. А потому и речь, вложенная им в уста предводителю татарского войска, очевидно, принадлежит самому сплитскому хронисту; во всяком случае, её содержание полностью соответствует его взгляду на происходящее. Однако о речи Батыя перед сражением (или даже во время сражения) сообщает и другой современник событий — монах-францисканец Джиованни дель Плано Карпини. Последний полагал, что если бы венгры не дрогнули в решающий момент и «мужественно воспротивились» татарам, те «вышли бы из их пределов, так как татары возымели такой страх, что все пытались сбежать». Остановил их Бату, который, «обнажив меч пред лицом их, воспротивился им». Речь Бату Плано Карпини передаёт в таких весьма выспренних и не вполне ясных выражениях:

— Не бегите, так как если вы побежите, то никто не ускользнёт, и если мы должны умереть, то лучше умрём все, так как сбудется то, что предсказал Чингисхан, что мы должны быть убиты; и если теперь пришло время для этого, то лучше потерпим.

«И таким образом они воодушевились, остались и разорили Венгрию».

Других подробностей битвы Плано Карпини не приводит. А вот его спутник, участник того же посольства Бенедикт Поляк, напротив, сообщает о сражении при Шайо много любопытного, причём такого, что находит соответствие в источниках, происходящих из лагеря самих татар. Ссылаясь на их рассказы, Бенедикт тоже пишет, что Бату, уже после того как татары побежали от венгров, «обнажил меч и принудил их вернуться к битве». Правда, ни о какой речи Батыя здесь нет ни слова.

Версия Плано Карпини вызывает ещё большее недоумение, нежели расссказ Фомы Сплитского. Слова, приписанные им Батыю, кажутся совершенно немыслимыми. В самом деле, говорить о неизбежной гибели монголов (и сильно надеяться на это!) могли европейцы, но никак не предводитель монгольского войска. Упомянутое мнимое предсказание Чингисхана, суть которого Плано Карпини раскрывает чуть выше («…они (монголы. — А. К. ) должны подчинить себе всю землю… пока не настанет время их умерщвления: именно, они сражались сорок два года и предварительно должны царствовать восемнадцать лет. После этого, как говорят, они должны быть побеждены другим народом, каким, однако, не знают, как им было предсказано»), основано на расчётах предполагаемого времени царствования Антихриста и тех апокалиптических народов, чьё нашествие должно предвещать его появление; расчёты же эти извлекались христианскими писателями из трудов Отцов Церкви — как подлинных, так и апокрифических, написанных от их имени позднее. Ясно, что основанные на подобных расчётах мифические предсказания гибели монгольского царства у самих монголов возникнуть никак не могли. Да и вообще, вся эта сцена, выписанная в традициях рыцарской саги, с пламенными речами (отечественный читатель наверняка вспомнил знаменитое: «Мёртвые сраму не имут…» русского князя Святослава), совершенно не вяжется с обычаями монголов, для которых отступление — военный приём, заслуживающий одобрения, а отнюдь не порицания. Полное непонимание противника, логики его действий заставляло европейских хронистов зачастую описывать то, чего не было на самом деле. Так и здесь: действия Батыя получили истолкование, совершенно не соответствующее реальности. Но что-то всё-таки стояло за его «речами», обращёнными к воинам? И на самом ли деле в какой-то момент исход сражения мог показаться неясным и у монголов возникла мысль об отступлении или даже бегстве?

Картину отчасти проясняют персидские авторы, состоявшие на службе у монголов, в частности Джувейни и Рашид ад-Дин. Они сообщают следующее. Вознамерившись истребить «келаров и башгирдов», то есть венгров-христиан, Бату собрал значительное войско. Но и войско противника было чрезвычайно велико (Джувейни, а вслед за ним и другие авторы называют совершенно фантастические цифры в 400 или даже 450 тысяч всадников). В авангарде своего войска, «для разведки и дозора», Бату отправил младшего брата Шибана (по версии Джувейни, с 10-тысячным отрядом). Спустя неделю Шибан возвратился и сообщил брату о том, что врагов вдвое больше, чем монголов, «и все народ храбрый и воинственный». Вот тогда-то, вероятно, и произошла сцена, описанная, но не понятая европейскими хронистами. После того как «войска близко подошли друг к другу», продолжает Джувейни, Бату «взобрался на холм и целые сутки ни с кем не говорил ни слова, а горячо молился и громко плакал. Мусульманам (напомню, что это пишет мусульманский автор. — А. К. ) он также приказал всем собраться и помолиться. На другой день приготовились к битве. Между ними находилась большая река…» Рашид ад-Дин, повторивший рассказ Джувейни, добавляет, что Бату поступал так «по обычаю Чингисхана». Несколько расцвечивает картину младший современник Рашид ад-Дина Вассаф, но ничего нового по существу он не сообщает; более того, в его изложении язычник Бату выглядит чуть ли не правоверным мусульманином: «взошедши на вершину холма», он «смиренно и немощно молился Всевышнему, единственному подателю благ, бодрствовал всю ночь с сердцем, пламеневшим, как светильник, и с душою, веявшею, как утренняя прохлада, провёл ночь до наступления дня».

Итак, дело было не в разработке плана предстоящего сражения и даже не в банальном подбадривании своих воинов накануне или во время схватки. Действия Бату носили отчётливо выраженный ритуальный характер. Но и мусульманские авторы не вполне верно истолковали их. Очевидно, священнодействуя на вершине холма, Бату стремился добиться благосклонности небесных сил — того самого «Вечного Неба», силою и благословением которого монголы объясняли все свои победы. При этом надо учесть, что Бату возносил свои молитвы в одну из особо тёмных ночей, почти в новолуние (в тот месяц оно пришлось на следующую ночь, 12 апреля), — а это время особо отмечалось монголами. Важные дела «они начинают в начале луны или в полнолуние», писал Плано Карпини, а потому они «именуют [луну] великим императором, преклоняют перед ней колена и молятся».

Как известно, Чингисхан и его потомки по мужской линии вели своё происхождение непосредственно от самого Неба (ибо один из предков Чингисхана, Бодончар, был рождён матерью, Алан-Гоа, когда та была безмужней, — по её собственным словам, от некоего небесного света, проникшего в её лоно; история эта была канонизирована монголами и включена в их священную хронику — «Сокровенное сказание») (2). Как и правители других кочевых сообществ, Чингисиды воспринимали себя посредниками между божественным Небом и собственными подданными, верили в свою способность обеспечивать небесное покровительство и благоденствие народу (современные исследователи переводят средневековый монгольский термин «suu jali », которым обозначали такую сверхъестественную способность, словом «харизма »). Эти качества Батый, очевидно, и демонстрировал в ночь перед битвой, вдохновляя воинов на победу. При этом он следовал обычаю своего деда Чингисхана, который нередко накануне важных битв поступал так же, — свидетельство на сей счёт Рашид ад-Дина представляется ключевым для понимания сути происходящего. Уместно отметить, что эпизод при Шайо — кажется, единственное описание подобного ритуала в истории монгольских завоеваний. И то, что он связан именно с Бату, наверное, не случайно. Предводитель Западного похода сумел проявить себя не просто как полководец, но как носитель сакральных свойств, той самой харизмы власти , которая способна была обеспечить победу его войску. А это качество, в глазах самих монголов, было куда более значимым, нежели простое умение верно руководить войсками, тем более что в талантливых и энергичных военачальниках Бату не испытывал недостатка. Современные исследователи полагают даже, что обладание подобными сакральными качествами, подобной харизмой изначально способствовало выдвижению Бату из числа прочих царевичей, и в частности его первенству среди Джучидов.

Любопытно, что ещё один современник, западноевропейский писатель середины XIII века монах-доминиканец Винсент из Бове, автор «Исторического зерцала», также сообщал о каких-то молитвенных действиях Батыя во время его вторжения в Венгрию, но истолковывал их, естественно, в совершенно ином, эсхатологическом ключе. Батый, по его словам, «принёс жертву демонам, спрашивая их о том, хватит ли у него смелости пройти по этой земле. И демон, живущий внутри идола, дал такой ответ: “Иди беззаботно, ибо посылаю трёх духов впереди деяний твоих, благодаря действиям которых противники твои противостоять тебе будут не в силах”, — что и произошло. Духи же эти суть: дух раздора, дух недоверия и дух страха — это три нечистых духа, подобных жабам, о которых сказано в Апокалипсисе». (Ср. в описании «последних времён» в Откровении Иоанна Богослова: «И видел я выходящих из уст дракона и из уст зверя и из уст лжепророка трёх духов нечистых, подобных жабам: это — бесовские духи, творящие знамения; они выходят к царям земли всей вселенной, чтобы собрать их на брань в оный великий день Бога Вседержителя»; Откр. 16: 13—14.)

Но это лишь одна сторона дела. Роль Батыя нельзя сводить только к ритуальным действиям накануне битвы. Судя по свидетельствам источников, он непосредственно руководил (или по крайней мере пытался руководить) своими войсками — и это, повторюсь ещё раз, единственный случай такого рода во всей его биографии, как она представлена в дошедших до нас письменных источниках. Но вот действия Батыя как полководца получили в источниках далеко не однозначную оценку. Как выясняется, именно в них кроятся причины тех неудач, которые едва не привели к поражению монголов в битве при Шайо.

По сообщению Фомы Сплитского, о планах татар венгров предупредил некий перебежчик из русских. Узнав о предстоящем нападении, брат короля Белы Коломан и епископ Калочский Хугрин со своими отрядами подступили к мосту через Шайо. Оказалось, что часть татар уже начала переправу через реку; завязалась схватка. Венгры стремительным ударом опрокинули противника, «очень многих положили, а других, прорывавшихся назад к мосту, сбросили в реку». Важную подробность сообщает монах-францисканец Бенедикт Поляк: Коломан «в первой же схватке собственноручно сбросил главного вождя тартар с моста над этой рекой вместе с лошадью и оружием в бездну смерти». Факт этот подтверждается восточными источниками, из которых мы узнаём имя погибшего монгольского вождя, — им был воевода Батыя Бахату, возглавлявший одну из колонн монгольского войска при вторжении в Венгрию (подробнее об обстоятельствах его гибели речь пойдёт далее). Коломан «выдержал их второй и третий натиск, — продолжает Бенедикт, — и сражался до тех пор, пока тартары не обратились в бегство».

Успех на первом этапе сражения остался за венграми — это подтверждают все источники. Но что же случилось дальше? Фома Сплитский даёт такую версию событий. После того, как отряд Коломана и Хугрина отошёл от моста, татары подтянули сюда семь осадных орудий и, бросая огромные камни и пуская стрелы, отогнали оставленную венграми стражу. Так им удалось беспрепятственно переправиться через реку, после чего они устремились к лагерю венгров, которые не ожидали нападения и в большинстве своём вели себя весьма беспечно (это, напомню, излюбленная тема сплитского хрониста). Иначе излагает дело поляк Бенедикт: по его сведениям, исход сражения решил обходной манёвр, который предпринял Батый. Предводитель монголов «послал войско через реку в верхнем её течении на расстояние одного или двух дней пути, чтобы они неожиданно с тыла напали на сражающихся на мосту противников… Вследствие этого исход дела принял неожиданный оборот. И после того как венгры пренебрегли предупреждением короля Коломана, тартары перешли через мост». Об обходном манёвре монгольских войск сообщают и источники восточного происхождения; правда, не вполне ясно, ниже или выше по течению реки он имел место.

В дальнейшем сражение развернулось у самого лагеря венгров. Это имело для них роковые последствия. «Многочисленное татарское полчище словно в хороводе окружило весь лагерь венгров, — рассказывает Фома Сплитский. — Одни, натянув луки, стали со всех сторон пускать стрелы, другие спешили поджечь лагерь по кругу. А венгры, видя, что они отовсюду окружены вражескими отрядами, лишились рассудка и благоразумия и уже совершенно не понимали ни как развернуть свои порядки, ни как поднять всех на сражение, но, оглушённые столь великим несчастьем, метались по кругу, как овцы в загоне, ищущие спасения от волчьих зубов». Объятые ужасом, они устремились к бегству — но тут натолкнулись «на другое зло, ими же устроенное и близко им знакомое. Так как подступы к лагерю из-за перепутавшихся верёвок и нагромождённых палаток оказались весьма рискованно перекрыты, то при поспешном бегстве одни напирали на других, и потери от давки, устроенной своими же руками, казалось, были не меньше тех, которые учинили враги своими стрелами». В этой ситуации татары прибегли к ещё одному приёму, который часто использовали: они «как бы открыли им некий проход и позволили выйти. Но не нападали на них, а следовали за ними с обеих сторон, не давая сворачивать ни туда, ни сюда». И когда татары увидели, что отступающие в беспорядке венгры «уже измучены трудной дорогой, их руки не могут держать оружия, а их ослабевшие ноги не в состоянии бежать дальше, тогда они начали со всех сторон поражать их копьями, рубить мечами, не щадя никого, но зверски уничтожая всех…» Жалкие остатки венгерского войска были прижаты к какому-то болоту, и те, кто избежал меча татар, утонули в трясине. В этом страшном побоище погибли епископы Хугрин Калочский, Матвей Эстергомский, Григорий Дьёрский, многие другие магнаты и без числа простых воинов. Отважный брат короля Коломан, тяжело раненый ещё в начале сражения, бежал к Пешту, а затем ушёл за реку Драву, в Хорватию (спустя немного времени он умер от полученных ран). Что же касается короля Белы IV, то он, с трудом избежав гибели или плена, нашёл убежище во владениях австрийского герцога Фридриха II Бабенберга, но тот попросту ограбил его, выманив сумму в 10 тысяч марок, а затем, в залог этой суммы, отняв у него области на западе Венгрии. Из австрийских владений король перебрался в Загреб, где оставался в течение всего лета и осени, а к зиме, опасаясь татар, бежал с семьёй на побережье Далмации и укрылся на одном из островов Адриатического моря.

Взгляд на происходящее с другой стороны представляют Джувейни и Рашид ад-Дин. По их версии, решающую роль в победе монголов сыграли, во-первых, настойчивость и решительность действовавших в авангарде отрядов Шибана и Буралдая, а во-вторых, всё тот же обходной манёвр Батыя, о котором мы уже говорили.

Той же ночью Бату «отправил одну часть войска в обход, — рассказывает Джувейни, — а войско самого Бату с этой стороны переправилось через реку. Шибакан, брат Бату, лично двинулся в самую середину боя и произвёл несколько атак сряду. Неприятельские войска, будучи сильными, не трогались с места, но то войско (отправленное в обход) обошло их сзади. Тогда Шибакан со всем своим войском разом ударил на них, бросился на ограды царских палаток, и они мечами разрубили канаты палаток (деталь, известная нам из рассказа Фомы Сплитского. — А. К. ) (3). Когда они опрокинули ограды царских шатров, войско келаров (венгров. — А. К. ) смутилось и обратилось в бегство; из этого войска никто не спасся… Это было одно из множества великих дел и ужасных побоищ». Рашид ад-Дин добавляет, что Бату вместе с эмиром Буралдаем (имя которого Джувейни не упоминает) сам переправился ночью через реку; Буралдай же предпринял «нападение всеми войсками сразу». Монголы «устремились на шатёр келара (короля. — А. К. ), который был их царём, и мечами перерубили верёвки. Вследствие падения шатра войско их (венгров. — А. К. ) пало духом и обратилось в бегство. Как отважный лев, который кидается на добычу, монголы гнались за ними, нападали и убивали, так что уничтожили бóльшую часть того войска». (Впоследствии богато украшенный шатёр венгерского короля служил самому Батыю.) Ещё одна подробность, впрочем едва ли достоверная, содержится в «Книге побед» персидского писателя XV века Шереф ад-Дина Али Йезди. Последний сообщает, что Бату «лично вступил в самое сражение и произвёл несколько нападений сряду». Однако едва ли Йезди обладал какими-то уникальными источниками по истории венгерской войны, откуда мог извлечь эти сведения. Он пользовался сочинениями известных нам авторов (прежде всего, «Сборником летописей» Рашид ад-Дина), а известие о личном участии Бату в схватке скорее всего домыслено им.

Что ж, картина получается впечатляющей и, на первый взгляд, вполне объективной. Мы могли бы ограничиться ею — если бы в нашем распоряжении не оказался ещё один источник, проливающий свет на сокрытые от посторонних глаз обстоятельства разгрома венгров. Оказывается, между главными полководцами монголов произошёл некий спор, даже конфликт, а действия Бату едва не привели к катастрофе. К счастью для монголов и к несчастью для их противников, в битве, наряду с Батыем, участвовал полководец, обладавший исключительным пониманием ситуации и подлинным военным гением.

О том, что осталось вне ведения латинских хронистов и персидских историков, рассказывается в «Жизнеописании Субедея», которое читается в китайской хронике «Юань-ши». По сведениям этого источника, Субедей находился в авангарде армии, воевавшей в Венгрии, «вместе с чжуванами (здесь: членами «Золотого рода». — А. К. ) Бату, Хулагу (имя которого в связи с Западным походом в других источниках не упоминается. — А. К. ), Шибаном и Каданом». Все эти полководцы продвигались «по отдельным пяти дорогам». Столкновение с основными силами короля Белы действительно вызвало замешательство среди предводителей монголов. «Войско короля исполнено силы, не сможем легко продвигаться», — говорили они. Тогда Субедей «выдвинул отличный план», суть которого сводилась к тому, чтобы заманить венгерское войско к реке (её название передано в китайском источнике как Хо-нин, но по смыслу речь, несомненно, идёт о реке Шайо). Именно Субедею, а не Бату, принадлежала идея обходного манёвра; он и командовал войсками, которые были двинуты в тыл противника. «Войска всех князей находились в верхнем течении, где мелководье и лошади могут перейти вброд, кроме того посередине имелся мост, — разъясняет замысел Субедея автор его биографии в «Юань-ши». — В нижнем течении вода глубокая. Субедей хотел связать плоты для скрытной, подводной (? — А. К. ) переправы, выводящей в обхват врага сзади». Непременным условием успеха, как всегда у монголов, должна была стать синхронность действий отдельных монгольских отрядов — и того, который наступал в лоб оборонявшим мост венгерским частям, и того, который заходил сзади и должен был переправляться через реку ниже по течению, там, где его меньше всего ожидали венгры. Однако на этот раз согласованных действий не получилось. Бату поспешил — может быть, переоценив собственные силы, а может, не желая делить лавры победителя со своим престарелым, но по-прежнему не знающим поражений наставником. Китайский источник прямо винит «чжувана» Бату в поспешных и непродуманных действиях, приведших к чрезмерным потерям среди наступавших, причём не только среди «покорённых народов», но и среди собственно монголов: «Не дождавшись переправы, чжуван первым перешёл вброд реку для сражения. Войско Бату стало бороться за мост, но вместо того, чтобы воспользоваться им, утонул каждый тридцатый из числа воинов; вместе с ними погиб его подчинённый полководец Бахату. Сразу после переправы чжуван, ввиду увеличивающегося войска врага, захотел потребовать возвращения Субедея, с запозданием рассчитывая на него. Субедей сказал так: “Ван желает вернуться — пусть сам возвращается. Пока я не дойду до города Пешт на реке Дунай (оба названия приведены в транскрипции, соответствующей венгерскому оригиналу. — А. К. ) — не вернусь!” и помчался к городу. (Здесь китайский источник несколько опережает события: город Пешт был взят монголами уже после разгрома венгерских сил при Шайо. — А. К. ) Все князья тоже пошли к городу, вследствие чего вместе атаковали, захватили его и вернулись назад». Когда победа была наконец одержана и отряды соединились, Бату предъявил претензии Субедею:

— Во время сражения у реки Хо-нин Субедей опоздал помочь, был убит мой Бахату.

Но Субедей отвёл выдвинутые против него обвинения, по существу уличив Бату в непонимании азбучных истин военной тактики монголов:

— Чжуван хотя знал, что в верхнем течении мелководье, всё равно завладел мостом, чтобы переправиться и сразиться, не узнав, что я в нижнем течении ещё не завершил связывание плотов. А сегодня знай себе говорит — я опоздал, и думает, что именно в этом причина.

Надо отдать должное Батыю: он сумел признать собственную неправоту. («Тогда Бату тоже уяснил, как было дело», — сообщает источник.) Позднее, на традиционном сборе царевичей и эмиров, когда все «пили кобылье молоко и виноградное вино», Батый подтвердил это: «Говоря про события во время похода на короля, Бату сказал так: “Всё, что захватили в то время, — это заслуга Субедея!”».

Стоит отметить, что впоследствии Батый всегда отдавал должное как самому Субедею, так и его сыну Урянхатаю, — и, в свою очередь, мог рассчитывать на их поддержку, в том числе и в весьма важных для себя деликатных делах, касавшихся его взаимоотношений с родственниками. Если он и отличался злопамятностью, то в той же степени обладал и способностью ценить людей за истинные заслуги. Эта черта характера — присущая только по-настоящему выдающимся политикам — неизменно приносила ему дивиденды.

Примечания

1. Статья представляет собой сокращённый фрагмент из книги: Карпов А. Ю. Батый. М., 2011 (серия «ЖЗЛ»). Там же можно найти сноски на источники и литературу.

2. Эта история со слов самих татар была известна и в других странах; см. рассказы Рашид ад-Дина и армянского историка, современника событий Киракоса Гандзакеци.

3. По всей вероятности, именно об этом сражении сохранилась память в хивинских преданиях, записанных в XVII веке хивинским ханом и историком Абу-л-Гази, потомком Шибана. В этих преданиях тоже рассказывалось о том, как брат Бату перерубал железные цепи и деревянные телеги, которыми был оцеплен неприятельский стан; правда, местом битвы названа столица России Москва (явный анахронизм). Персидский автор начала XIV века Вассаф, следующий в основном за Джувейни, называет вместо Шибана — явно по ошибке — сына Бату Сартака: последний «с одним туманом ринулся навстречу врагу; этот отряд спустился по склону горы в точности как горный поток. Подобно обрушивающейся на людей предопределённой судьбою беде, которую никто не в состоянии отразить, они устремились на лагерь врага и мечами разрубили канаты шатровых оград…».

На днях мы вспоминали «Западный поход Батыя»… так вот - 11 апреля 1241 года произошла битва на реке Шайо (называемой также Слана), в которой Батый и Субэдэй разгромили превосходящую армию венгерского короля Бэлы IV и хорватского герцога Коломана - собственно, не разгромили, а практически уничтожили… В наших учебниках принято повторять, вслед за Пушкиным, что российские « …необозримые равнины поглотили силу монголов, и остановили нашествие на самом краю Европы - варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощённую Русь, и возвратились в степи своего востока», - но в данном случае наше всё не то лукавит, не то заблуждается!.. Ордынцы размашисто прошлись по этой самой Европе - причём есть веские основания полагать, что наши принимали в походе самое деятельное участие… Впрочем - по порядку.

(Для начала, ещё раз констатируем - русские князья совершенно никого не собирались «останавливать на краю Европы» , а ордынцы отнюдь не опасались за свой тыл. Более того - сохранился удивительный совет, якобы данный Батыю пленным командиром князя Даниила Галицкого: «Не задерживайся в земле этой долго, время тебе на угров уже идти!» Заметим - одновременно сын Даниила безуспешно сватается к дочери Бэлы... в общем - всё непросто…)

…Как мы помним, формальным поводом для первого столкновения Руси с Ордой на Калке послужила крайняя неприязнь монголов к половцам - в данном случае ситуация повторится: те прибились под покровительство Бэлы, Батый потребует их выдачи!.. (Неутомимое преследование половцев - вообще какой-то идефикс чингизидов). Правда, ко времени, о котором идёт речь, венгры успеют прирезать половецкого хана Котяна, а его подданные выйдут из королевского повиновения - но сути дела это не изменит…

…Итак - монголы двинутся тремя армиями. «Северная» группа зачистит территорию от Балтики до Карпат; возьмёт Люблин, Сандомир, Краков - и, за два дня до описываемых событий, учинит польско-немецкому войску недавно нами упомянутый феерический разгром при Легнице. Батый и Субэдэй пройдут перевалами - и двинутся на Пешт.

…Надо сказать (в очередной раз разрывая исторический шаблон) - войско Бэлы существенно превосходило силы захватчиков - по иным источникам, вдвое: шестьдесят тысяч против тридцати). Потому венгерский король хладнокровно двинется навстречу неприятелю. По стечению обстоятельств, передовым ордынским отрядом командовал лично Батый - и, показавшись венграм, он отступает в течение целой недели - в то время как на соединение спешат главные силы Субэдэя.

В конечном счёте, противники оказываются по разным сторонам реки Шайо - причём венгры сооружают в долине укреплённый лагерь, и берут под контроль единственный мост; после чего, утомлённые долгим преследованием, располагаются на ночлег - в то время как монголы бодрствуют и разрабатывают план нападения...

…Претворяться в жизнь он начал ещё до рассвета: сначала ордынцы втихую устраняют венгерскую охрану на мосту - а затем обрушивают на вражеский лагерь всю мощь своих осадных орудий!.. Источники говорят о каменных ядрах, пороховых бомбах, горшках с горящей нефтью, петардах… ясно одно - пробуждение Бэлы вышло неприятным, а в его временной крепости воцарятся беспорядок и паника - не говоря уж о потерях, которые при такой скученности, несомненно, были велики…

Одновременно с артподготовкой начинается атака моста - завязывается бой; но, кое-как придя в себя, венгры обнаруживают - это, скорее, отвлекающий манёвр!.. На самом деле, хитрый Субэдэй загодя и незаметно переправил бо́льшую часть войска в отдалении - и теперь ордынцы заходят во фланг и тыл, осыпая и без того основательно разгромленный лагерь тучами стрел!.

…Воинство Бэлы пришло в полное расстройство - но пока ещё венгры могут отбиваться, прикрывшись возами (не будем забывать и о двукратном перевесе). Впрочем, монголы продолжают свои коварные штучки - неожиданно в их кольце обнаруживается довольно широкий просвет… нечего и говорить, что противник доверчиво в него кинется, надеясь то ли сменить позицию и продолжить бой - то ли банально унести ноги… Вот тогда-то и начнётся преследование - и настоящая резня… венгерская армия будет перебита, практически, в полном составе… правда, король сбежит к австрийскому герцогу - вместе с казной, чтобы было чем заплатить за гостеприимство…

PS: …Ордынцы займут Пешт, двинутся дальше, разоряя Венгрию, Далмацию и Хорватию, дойдут до Адриатики - и выйдут на границы Священной Римской империи. Перед ними лежали Вена и Рим!.. Император Фридрих II воззовёт: «Время пробудиться от сна, открыть глаза духовные и телесные. Уже секира лежит при дереве, и по всему свету разносится весть о враге, который грозит гибелью целому христианству. Уже давно мы слышали о нём, но считали опасность отдаленною, когда между ним и нами находилось столько храбрых народов и князей. Но теперь, когда одни из этих князей погибли, а другие обращены в рабство, теперь пришла наша очередь стать оплотом христианству против свирепого неприятеля!»

PPS: …Однако, гроза рассеется само собой - в начале следующего года монголы без всяких видимых причин двинутся восвояси. Причина, конечно, была (если не считать фантастической версии, что они испугались) - в декабре умер сын Чингиза, Угэдэй; предстояли выборы верховного хана… Впрочем, это - совсем другая история.

Напоследок. 11 апреля 1971 года родился Оливер Ридель, басист германской команды «Rammstein».

И ещё. 11 апреля 1987 года родилась Джоселин Ив Стокер, более известная как Джосс Стоун - успешная британская певица и обладательница «Grammy». Появлялась она и в кино - например, в «Эрагоне» и «Тюдорах».

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Битва на реке Шайо (на реке Сайо , Солёной; в долине Мохи ) - сражение 11 апреля 1241 года между войсками венгерского короля Белы IV и его брата, хорватского герцога Коломана , с одной стороны, и монгольскими войсками во главе с Батыем , Шибаном , Каданом и Субэдэем , действовавших в рамках Западного похода монголов -1242 годов и, в частности, похода на Юго-Западную Русь и в Центральную Европу -1242 годов . Венгерско-хорватская армия потерпела сокрушительное поражение.

Предпосылки

Основные силы монголов, взяв Галич , вторглись в Венгрию 12 марта 1241 года через карпатские проходы Мункач (Мукачево) и Унгвар (Ужгород), и уже 16 марта передовой отряд монголов (Шибан, 10 тыс. всадников) появился под Пештом . Корпус Кадана следовал более южным маршрутом, через Молдавию и Трансильванию , разорив венгерские города Варадин, Арад , Перг, Егрес, Темешвар , но к моменту сражения присоединился к основной группе.

Соотношение сил

Монгольское войско, вторгнувшееся с галицко-волынских земель в Центральную Европу, не превышало 100 тыс.чел., при этом считается, что в Польшу во главе с Байдаром двинулось 3 тумена, а основные силы разделились на три группы и были двинуты против Венгрии. .

Джувейни, оценивающий силы венгров (башгирдов ) в 450 тыс. воинов, упоминает сообщение Шибана о том, что их вдвое больше монгольского войска . Рашид ад-Дин в аналогичном рассказе пишет о 400 тыс. воинов, однако, относя это к событиям в Волжской Булгарии в 1236 году .

Ход битвы

Венгерско-хорватское войско 6 дней преследовало монгольский передовой отряд, на седьмой день вечером остановилось в долине Мохи перед рекой Шайо .

Ночью основные силы монгольского войска во главе с Субэдэем переправились через реку на левом фланге, обойдя венгерский лагерь с юга, другая часть монголов (Батый, Шибан) захватила мост через реку, оттеснив венгерский охранительный отряд. Утром монголы начали обстрел расположенного в долине венгерского лагеря с окружающих холмов из луков и камнемётных машин, затем ворвались в лагерь. Монголы не замкнули кольцо окружения. Венгерское войско обратилось в бегство, монголы постепенно уничтожали его в ходе преследования на протяжении 6 дней и на плечах бегущих ворвались в Пешт.

Последствия

Гибель войска сделала венгерские земли беззащитными перед лицом завоевателей. Корпус Кадана от Пешта прошёл к Адриатическому морю, разорив Хорватию и Далмацию .

Бела IV бежал под защиту австрийского герцога Фридриха II , отдав ему за помощь против монголов казну и три венгерских комитата . Корпус Батыя, соединившись с пришедшим из Польши после победы при Легнице корпусом Байдара , не рискнул столкнуться с соединёнными силами Чехии , Австрии и Каринтии (по другой версии, причиной поворота монголов на восток стало получение известия о смерти великого хана Угэдэя в декабре 1241 года). На обратном пути монгольские войска разграбили и выжгли поселения Сербии и Болгарии.

См. также

Напишите отзыв о статье "Битва на реке Шайо"

Примечания

Литература

• Р. П. Храпачевский. Военная держава Чингисхана - М: ООО «Издательство ACT», 2004
• Магистр Рогерий. Горестная песнь о разорении Венгерского королевства татарами / пер. с лат. яз. и коммент. А. С. Досаева. СПб.: Дмитрий Буланин, 2012, 304 с.
• «История военного искусства VI-XVI вв.», Разин Е. А. «Омега-Полигон», С.-Пб., 1999

«Други мои, мы не должны терять бодрости духа: пусть этих людей великое множество, но они не смогут вырваться из наших рук, поскольку ими управляют безпечно и безтолково. Я ведь видел, что они, как стадо без пастыря, заперты словно в тесном загоне ».
Из речи Бату перед витязями в преддверии битвы.

Одновременно с вхождением в Польшу, войска Сибирской Руси во главе с Бату двинулись через христианскую католическую Венгрию.

Король Венгрии Бела IV вместе с хорватским герцогом Коломаном собрали венгеро-хорватское войско, которое включало еврепейских наёмников, сербские и валашские отряды, венгерских рыцарей, небольшие отряды тевтонцев и тамплиеров, и было сосредоточено у Пешта.

В начале апреля передовой тумен Русов подошел к Пешту и, столкнувшись с вражеской армией, начал тактический отход. Венгерский король принялся преследовать отступающих и в ходе преследования остановился лагерем у реки Шайо, куда подошли основные русские силы.

Войска Бату обступили вражеский лагерь и 39 дня Даилѣтъ до рассвета атаковали его. Беспечное венгеро-хорватское войско оказалась в окружении, лагерь подвергся плотному обстрелу стрел и орудий «сопровождаемый громоподобным шумом и огненными вспышками» .
Ошарашенные враги начали выстраиваться в боевые порядки, пытаясь оказать сопротивление при рассогласованных действиях венгерских баронов и командиров.

Обстреливая лагерь, русские витязи ворвались в него. Католические воины оказались заперты в обстреливаемом лагере, пытаясь оказать отчаянное сопротивление наступающим.
Через некоторое время, с западной стороны - Русы создали просвет в окружении, что психологически воздействовало на врагов. Видя безнадежность ситуации, всё больше и больше вражеских воинов бежало в «просвет», пытаясь спастись. Дав возможность нескольким вражеским отрядам просочиться через окружение, русские воины выжидали. Вскоре от жестокого побоища вся венгеро-хорватская армия обратилась в бегство через «просвет» в окружении. Ужас переполнил врагов настолько, что они бросали оружие и доспехи, пытаясь быстрее бежать.

В этот момент свежая русская конница, ещё не участвовавшая в сражении, обрушилась на изнемогшего бегущего врага, сгруппировавшегося в одном направлении и тем самым пойманного в новую ловушку. Бегство иудохристианского католического воинства перешло в катастрофу. Бежавшая армия подверглась полному истреблению, которое длилось до шести дней с целью полного уничтожения скрывающихся разрозненных вражеских отрядов.
Русы жестоко мстили христианам за учиненное зло и вероломство, сокрушая их сопротивление.

В ходе преследования опрокинутого врага Русы огнем и мечом прошли деревни, где пытались укрыться бежавшие латиняне, и ворвались в Пешт. Венгеро-хорватская армия со своими союзниками перестала существовать. Потери составили до 70 тысяч воинов убитыми, хорватский герцог был изранен и впоследствии скончался, венгерский король бежал в Австрию, бросив страну.

После разгрома на Шайо Венгрия пала, а венгерский король отдал оставшуюся часть казны и три венгерские области австрийскому герцогу за собственное спасение, чем тот, невзирая на союзничество, воспользовался.

Путь вглубь Евреопы был открыт*, а восточная её часть полностью перешла под контроль победителей. После поражений при Легнице и Шайо значительно сократились военные силы всей Еврепы.
Потери Русов составили около тысячи человек.

* - В отношении западного похода ведических русов стоит сказать, что русские победы при Легнице и Шайо не оставляли ни одного шанса устоять всей христианской Евреопе и детище серых (семитов) могло быть уничтожено.
К этому нужно добавить также разгром латинян Александром Невским.

Отчего же случилось, что уничтожения христианского мира Евреопы не произошло и отчего великие рати Сибирской Руси после столь знаменательных побед развернулись и ушли?

Дело в том, что приемник Тимчака был убит в результате заговора, организованного серыми, отчаянно спасающими свое положение разными методами. Велась интенсивная оккультная борьба.

В результате заговора и серии убийств к власти пришел Гуюк, двинувший подвластные полки против Бату. Началась смута на возвращённых в пылу сражений землях и лучшие русские полководцы, пребывающие в походе, были вынуждены вернуться и восстановить порядок.

Нужно понимать, что сами Тимчак, Бату, Бурундай и другие значимые полководцы т.н. «монголов» вместе с лучшими их воинами являлись на самом деле выходцами из тех русских родов, которые официальной историей именуются скифами, якобы исчезнувшими к тому времени...
Территория этих родов - Русколань-Рассения - простиралась от Чёрного моря практически до Дальнего Востока, включая территорию «тюркского каганата» и, конечно же, южную Сибирь.

Тимчак и жрецы, наставляющие его, поставили перед ним и его полководцами задачу возвращения потерянных обширных земель и восстановления на них Славенского Мировоззрения супротив авраамических религий, сфабрикованных серыми, продолжающими тысячелетнюю войну. Естественно, уже в то время у славенских полководцев было немного, как и их славенских воинов в сравнении с населением возвращенных территорий. В силу этого слугам серых удалось найти достаточно сторонников и развернуть смуту, остановившую славенское оружие.

Тем не менее, порядок был восстановлен и Гуюк был устранен. Бату продолжил начатое дело и основал Белую (т.н. Золотую) Орду, которая контролировала русские христианские княжества, князья которых возвращались к отеческому мировоззрению через огненные обряды.
Но русский западный поход был оставлен, семена раздоров посеяны и впоследствии новый поход, увы, не состоялся.

Однако, когда русы покидали поверженную Евреопу, Бату отправил один тумен под началом Байдара с задачей выполнить завет Тимчака дойти до Атлантического океана. Тумен прошел север Италии, юг Франции и через Испанию достиг берегов Атлантического океана, после чего в спешке вернулся обратно. При этом серьезного сопротивления не было, поскольку латиняне после жесточайших поражений боялись встать на пути русских витязей, затворившись по крепостям.