Неизвестные поэты. Грустные стихи
НЕИЗВЕСТНЫЙ ПОЭТ
Александр Гончаров при жизни не опубликовал ни строчки своих стихотворений. Более того, он даже никому их не показывал. Умер он в Москве в 1979 году, и только через восемь лет после этого его вдова осмелилась принести эти стихи в редакцию журнала «Молодая гвардия», где я в то время работал. Таким образом они попали в мои руки, и я оказался их первым читателем.
Стихи меня захватили. Во-первых - своим поэтическим уровнем. И, во-вторых, таким фактом: на желтых страницах рукописи под стихами стояли очень давние даты: с 1941-го по 1948-й годы. Я тут же позвонил Зинаиде Ивановне Гончаровой - вдове поэта. И вот что я узнал: Александр Александрович Гончаров родился в 1924 году в Москве. Здесь же окончил среднюю школу, курсы шоферов и в 1943 году в свои девятнадцать лет ушел на фронт. Был он простым солдатом, водителем бронемашин. Освобождал Украину, Польшу, Венгрию, Чехословакию, Румынию и после победы над Германией сразу же был направлен на Дальний Восток - воевать дальше, с Японией.
В мирное время старший механик А.Гончаров плавал в Арктике на легендарном «Красине», работал в МВТУ им. Баумана.
Но что примечательно: последние стихи А.Гончарова помечены 1948 годом. То есть расцвет его поэтического дарования пришелся на самые тяжелые для нашей страны годы. Причем в сорок первом году ему было всего семнадцать лет, а в сорок восьмом - двадцать четыре. В дальнейшем А.Гончаров серьезным поэтическим творчеством почти не занимался, так что мне в руки попали стихи молодого, если не сказать юного, человека, написанные в грозное время нашей истории и отмеченные печатью истинного, светлого, пронзительно-русского таланта.
Летит в кюветы веером вода,
Уносится неведомо куда.
Вся мысль - в ревущих яростных моторах,
Вся жизнь - в руках, застывших на руле.
Чтоб, прежде чем идти в смертельный бой,
Стихи семнадцати-двадцатилетнего Александра Гончарова - не по возрасту зрелы, особенно по сравнению со стихами некоторых нынешних «молодых» переростков, поднимаемых на щит современной критикой. Что-то давно мы не видели в наше мирное, сытое время стихов, в столь раннюю пору написанных, в которых проступали бы серьезные приметы мировоззрения, чувствовалась бы закаленная душа, готовая к жизни и к смерти во имя своего идеала.
Во втором номере журнала «Молодая гвардия» за 1988 год, я опубликовал со своим предисловием подборку стихотворений А.Гончарова, сочинявшего их в окопах, блиндажах, за рулем бронемашины, под артобстрелом, бомбежкой. Это стихи поэта тонкого душевного строя, с оружием в руках ковавшего великую победу.
Не могу не привести еще одно его стихотворение «Большой перевал», написанное в Хингане летом 1945 года, когда еще шла война с самурайской Японией.
Мне не спалось. Я встал чертовски рано -
Опять тоска...
Спят облака.
В ночную тьму,
И кажется - за этим перевалом -
Конец всему...
Я вспомнил фронт, карпатские дороги -
Была война,
И - тишина...
И, точно сон, рожденный тишиною,
В лучах луны, -
Как будто снова рядом ты со мною, -
Как до войны...
Как будто ты - неслышно и незримо -
Идешь со мной
В мороз и зной...
Мне кажется, эти строки могли бы достойно встать рядом с сурковской «Землянкой» и симоновским «Жди меня».
Что ж, есть поэты на нашей земле, о которых мы узнаем не сразу, а лишь после их смерти. Таких немало было среди поэтов-фронтовиков. И конечно же, мы до сих пор знаем не всех. Русская земля действительно богата талантами, многие из которых так и уходят не узнанными, не услышанными, не оцененными. Да, впрочем, большинство из них, не знаемых нами, и не стремилось к известности, к признанию. Они жили тихо, скромно, скрывая от знакомых свое тайное общение с Музой... Тем интереснее их открывать, тем благодарнее мы должны относиться к ним сейчас, когда они от нас ушли.
Валерий ХАТЮШИН
Александр ГОНЧАРОВ
А солнце летнее пекло, и день был так хорош!
И так уверенно строчил за домом пулемет,
Что он усталою рукой из ножен вырвал нож
И крикнул: «Что же, подходи! Посмотрим, чья возьмет!»
Передний что-то прокричал еще издалека,
И вскинув быстро автомат, прицеливаться стал...
Он понял всё, хоть и не знал чужого языка,
И, крепче сжав рукою нож, «не сдамся» прошептал.
И ничего, что грудь прожгло расплавленным свинцом.
И что далекое «ура!» в последний слышит раз.
Отряд в бою и он в бою... Он пал к врагу лицом.
Он знал, что пять минут назад он выполнил приказ.
1941 г.
* * *
Когда-нибудь под шорох непогоды,
В осенний вечер, через много лет
Твой позабытый маленький портрет
Мне воскресят потерянные годы...
Напомнит жизнь, что бурно так текла,
Меня в своем потоке увлекая...
Смахну я пыль с разбитого стекла
И оживет лицо твое, сверкая...
А я склонюсь усталой головой
И буду думать... молча... без движенья…
Во власти твоего изображенья -
Душой ничей, но сердцем – вечно твой…
1941 г.
* * *
Опять в пути. Опять переселенье.
Опять, пугливо кутаясь в дожди,
Бегут назад туманные селенья,
Чтобы возникнуть снова впереди.
По сторонам, беззвучно рассыпаясь,
Летит в кюветы веером вода,
И ветерок, на стекла натыкаясь,
Уносится неведомо куда...
Вся мысль – в ревущих яростных моторах,
Вся жизнь – в руках, застывших на руле.
Из-под колес летит змеиный шорох,
Резиною придавленный к земле.
А впереди опять встают туманы,
Плывут навстречу мутной пеленой.
Когда ж блеснет луч солнца долгожданный,
Всему живому близкий и родной?
Брось яркий свет на пасмурные дали!
Чтоб, прежде чем идти в смертельным бой,
Не из обломков перебитой стали,
А средь полей увидеться с тобой.
1942 г.
* * *
Сдернули с мира огромного
Складки невидимых штор.
Месяц из облака темного
Выплыл на синий простор.
Ветер – гуляка отчаянный –
Тихо впорхнул в камыши,
Чтобы, как будто нечаянно,
Что-то шепнуть им в тиши.
Тени, беззвучно рожденные,
По берегам залегли.
Неба глубины бездонные
Стали чернее земли…
Звезды – огни осторожные –
Тихо мерцают в ночи.
Что же ты, сердце тревожное,
В грудь беспокойно стучишь?
Чуешь ли смерть недалекую?
Сам я почуял ее…
Кончилось наше широкое,
Вольное чудо-житье.
Что ж, ты стучишь, недовольное?
Хочешь на небо взглянуть?
Слишком уж небо привольное!
Слишком уж тесная грудь!
Слишком там много страдания,
Много мечтаний пустых!
Но не найдешь сострадания
В россыпях звезд золотых!..
1942 г.
ПАМЯТИ НЕИЗВЕСТНОГО ЛЕТЧИКА
Когда, прорвавшись через пламя дотов,
Наш фронт с боями двинулся вперед,
У кромки леса матушка-пехота
Нашла твой обгорелый самолет...
Он спал, согнув обугленную спину,
Растерзанные крылья разметал,
И на его разбитую кабину
Сосульками наплавился металл...
Ты там сидел – безжизненный и страшный
Склонившись на изогнутый штурвал,
Как будто вспоминая день вчерашний,
В который ты за всё отвоевал...
Мы всю машину молча осмотрели,
Как будто твой боясь тревожить сон,
Но бортовые знаки обгорели
И на тебе истлел комбинезон...
Откуда ты? Какой судьбой закинут?
Что на твоей могиле написать?
Где ждут тебя? В Москве? На Украине?
Кто ждет тебя? Жена? Невеста? Мать?
Мы спорили, ; насупившись угрюмо,
Искали твой планшет и не нашли...
Но знаю я, о чем вчера ты думал
В ста метрах от крутящейся земли...
1943 г.
* * *
Опять все тот же сладкий сон
Моей душе усталой снится…
Мои мечты туманит он,
И не дает мне пробудится…
Среди сомнений и тревог
Я вас зову… Зову и плачу…
Зову, чтоб пасть у ваших ног,
И проклинаю наудачу.
Меня преследует везде
Ваш взгляд, зовущий и далекий,
И я, как путник одинокий,
Бреду к мерцающей звезде.
И нет конца тому пути,
Покуда сердцу счастье снится…
Мне не дано к звезде дойти,
Как не дано мне пробудиться…
1943 г.
* * *
Мои друзья… Товарищи по парте…
Мои друзья во всех концах страны,
Судьба в каком-то яростном азарте
Вас разметала по фронтам войны.
Никто не знает и никто не скажет,
Где мне искать ваш заметенный след…
И я один... И я не знаю даже,
Куда послать мой дружеский привет.
А жизнь летит. Она летит, как птица…
Но прежде, чем меня сметет война,
Хотел бы я увидеть ваши лица,
И вспомнить тех, кого взяла она...
1943 г.
В РУМЫНИИ
У стен монастыря в захваченном селенье,
Где груды кирпича дворца чужих князей
Не вызывали в нас ни капли сожаленья,
А лишь тупую злость за кровь своих друзей,
Там – в зарослях густых, средь гроздей винограда,
Я встретил в темноте пугливые глаза…
Она стояла там у каменной ограды,
Прекрасна, молода, как гибкая лоза…
И встал я, замерев, ее красой плененный,
Со скаткой на плече, с винтовкою в руках…
Над самой головой шептали что-то клены,
И солнца луч играл на острие штыка…
Безмолвна и бледна, она, как привиденье,
Застыла – точно жизнь старалася спасти…
Я тихо отступил, чтоб не спугнуть виденье,
Чтоб в памяти ее такой же унести.
И я ушел вперед... Горели с треском хаты,
У стен монастыря пылал автомобиль,
Лежали вкруг него убитые солдаты,
И черную их кровь не впитывала пыль...
1944 г.
ПИСЬМО
Здесь фронт. Бураны и снега.
И смерть повсюду настигает.
Вдали над дзотами врага
Огни сигнальные мигают.
И дальше черною стеной
Стоят обугленные ели,
Взрывной разметаны волной,
Продуты взмахами метели.
Стоят, готовые упасть,
Черны, беспомощны и тонки.
На них беззубо скалят пасть
Обледенелые воронки.
Дорога меж ночных теней
Змеей взбирается на склоны,
И день и ночь бегут по ней
С боеприпасами колонны.
В тумане тормоза визжат,
Летят машины под откосы,
В кюветах «виллисы» лежат,
Поджав разбитые колеса.
У поворота на тропе,
У свежевырытой землянки,
Где на сосне стоит КП,
Мы поджидаем вражьи танки.
Они появятся из тьмы,
Несущей смерть гремящей тучей.
Вот потому и пишем мы
Своим родным на всякий случай.
Всё может быть в такую тьму:
Не разглядит врага разведка,
Или наводчик по нему
Пошлет снаряд не слишком метко.
Тогда из мрака на расчет
Подбитый танк, гремя, помчится
И на орудие вползет
Своей широкой гусеницей.
Уж мертвый, смерть он принесет,
Своей горящею громадой.
Тогда лишь ловкость нас спасет,
А если нет – грустить не надо.
Хоть будь семи вершков во лбу,
Своей судьбы не угадаешь.
И встретишь ты свою судьбу,
Когда совсем не ожидаешь.
Быть может, смерть меня найдет
С винтовкой в яростной атаке.
Быть может, лишь заря взойдет,
По мне пройдут стальные траки.
А может, после, через год,
В своей семье, в родной столице
Я расскажу про наш поход
И черно-красные петлицы...
1944 г.
БОЛЬШОЙ ПЕРЕВАЛ
Мне не спалось. Я встал чертовски рано –
Опять тоска…
Со мною рядом на хребтах Хингана
Спят облака.
Сырой туман наверх ползет по скалам
В ночную тьму,
И кажется – за этим перевалом –
Конец всему…
Я вспомнил фронт, карпатские дороги –
Была война.
А здесь туман, да горные отроги
И – тишина...
И, точно сон, рожденный тишиною
В лучах луны, –
Как будто снова рядом ты со мною,
Как до войны...
Как будто ты – неслышно и незримо –
Идешь со мной
Через огонь, через завесу дыма,
В мороз и зной…
Ты напиши: «Люблю и ожидаю…»
Пусть это – ложь.
Мне будет трудно, если я узнаю,
Что ты – не ждешь…
Лето 1945 г. Хинган.
БИАНТ ПРИЕНСКИЙ
В чем величайшее благо? В уме справедливом и честном.
В чем человека погибель? Она лишь в другом человеке.
Кто обладает богатством? Довольный. Кто нищ? Ненасытный.
В чем наилучший у женщины дар? В целомудренной жизни.
Кто целомудренна? Та, пред которой молва умолкает.
Свойственно что мудрецу? Хоть и мог бы вредить, да не хочет.
Что отличает глупца? И не может вредить, но стремится.
ПИТТАК МИТИЛЕНСКИЙ
Сказать не сможет, кто не знал молчания.
Коль хвалит честный, - лучше, чем злодеев тьма.
К счастливцам гордым глупый полон зависти.
Смеется глупый над людским несчастием.
Законам, чтя их, должен подчиняться ты.
Когда ты счастлив, много у тебя друзей;
В несчастье, из друзей с тобой немногие.
КЛЕОБУЛ ЛИНДСКИЙ
Пусть, чем больше дано, меньше бы нам желать.
Разве в злобе судьбы сам виноват бедняк?
Счастье только на миг, коль преступленье в нем.
Можешь многим простить, но не прощай себе.
Всякий злого щадит, честного рад сгубить.
Не прославят теперь даже больших заслуг,
Но и за пустяки частый удел - позор.
ПЕРИАНДР КОРИНФСКИЙ
Польза вечно с пристойностью в согласье.
Беспокойный в душе и счастлив больше.
Плохо - смерти желать, бояться - хуже.
Только то исполняй, что сделать должен.
Пусть страшится других, кто страшен многим.
Если счастлив удел, - к чему тревоги;
Если счастия нет, - к чему стараться.
СОЛОН АФИНСКИЙ
Назову я жизнь счастливой, если ход ее свершен.
Коль ровня супруги, - вместе, не ровня, так значит, - врозь.
За случайную услугу не видать тебе заслуг.
Подбирай ты друга втайне, но хвали его при всех.
Лучше, если благородным ты воспитан, - не рожден.
Если жребий предначертан, избегать тогда чего?
Если все неверно в мире, то чего бояться нам?
ХИЛОН СПАРТАНСКИЙ
Пусть не внушу младшему страх и неприязни старшим.
Помня про смерть, жизнь проводи и о здоровье помня.
Беды свои все побеждай, духом силен иль другом.
Если добро ты совершил, помнить о том не надо;
Помни всегда ты о добре, что для тебя свершили.
Нам по душе старость, коль та молодости подобна;
Молодость та тягостна нам, если она как старость.
СКИФ АНАХАРСИС
Бойся, чтоб тайный навет вдруг не коснулся тебя.
Жизнь пронеслась, но ее слава вовек не умрет.
То, что задумал свершить, не торопись объявлять.
Если ты страхом объят, - быть побежденным тебе.
Коль справедливо бранишь, - враг, ты полезен тогда;
Ложно похвалишь, - тогда, будучи другом, вредишь.
Лишку ни в чем: перейти мера в чрезмерность спешит.
СУД ПАРИСА
Суд Приамида привел Елену в славную Трою;
Трою к злому концу суд Приамида привел.
ГЕРО И ЛЕАНДР
Путь проложила любовь Леандру сквозь бурные волны -
К скорбной смерти ему путь проложила любовь.
ДОЛОН И АХИЛЛ
Славной добычей Долон прельстился - упряжкой Ахилла;
Сам, зарезанный, стал славной добычей Долон.
НИС И ЭВРИАЛ
Дружества сладкий удел да будет тебе драгоценен:
Жизни великая часть - дружества сладкий удел.
К АПОЛЛОНУ И К ЧИТАТЕЛЮ
Благодаренье тебе, Аполлон, вдохновитель поэтов!
Друг-читатель, прощай: благодаренье тебе.
ЭПИТАФИЯ
Смерть не погубит меня: по себе оставляю я память.
Ты только, книга, живи: смерть не погубит меня.
Песня гребцов (Б. III, стр. 167). Редкая в античной поэзии стилизация трудовой песни.
Кор, или Портун, римский бог портов и гаваней.
Храм Венеры, разрушенный для постройки стен (Р. 100, Б. IV, 288).
Библиотека, превращенная в обеденный зал (Р. 126, Б, IV, 314).
Водоналивное колесо (Р. 284). Интересно сравнить эпиграмму Антипатра Фессалоникийского о водяной мельнице («Палатинокая Антология», IX, 418), цитируемую К. Марксом в «Капитале» (т. I, Госполитиздат, 1953, стр. 414).
На человека, который сам себе молол муку (Р. 103, Б, IV, 291).
Влюбленный Амур (Р. 240, Б. IV, 410).
Из мифического металла адаманта, по преданию, были сделаны врата Аида.
К Дульции (Р. 381, Б. IV, 535).
Отказ от серьезной поэзии (Р. 429, Б. IV, 39). В ст. 10 принято чтение Беренса. Беренс без достаточных оснований приписывает эту эпиграмму Сенеке.
Сон пьяницы (Р. 30, Б. IV, 219).
Гроздь (Р. - 31. Б. IV, 220).
Книги Энеиды, съеденные ослом (Р. 222, Б. IV, 189).
Кентавр Хирон (Р. 89, Б. IV, 277).
Пасифая (Б. V, 51). Пасифая, дочь Гелиоса и супруга царя Миноса, воспылала противоестественной страстью к быку; спрятавшись в деревянном чучеле телки, она соединилась с ним и родила от него Минотавра, получеловека, полубыка. Каждый из 22 стихов этого произведения имеет свой особый метрический размер; различными сочетаниями этих 22 стихотворных размеров пользовался в своих строфах Гораций, так что это стихотворение представляет собой как бы беллетризованный метрический справочник к сочинениям Горация. В качестве такого справочника оно приложено к одной из рукописей сочинения грамматика Руфина о метрике; может быть, Руфин и был его автором. Последовательность размеров такова: 1) адоний; 2) дактилический диметр; 3) ферекратей; 4) гликоней; 5) дактилический тетраметр; 6) дактилический гексаметр; 7) трохаический диметр; 8) ямбический диметр; 9) алкеев девятисложник; 10) усеченный ямбический триметр; 11) чистый ямбический триметр; 12) малый асклепиадов; 13) малый сапфический; 14) алкеев одиннадцатисложник; 15) алкеев десятисложник; 16) большой асклепиадов; 17) аристофанов; 18) большой сапфический; 19) ионики; 20) архилохов; 21) элегиямб; 22) ямбэлег.
Претиды - дочери аргосского царя Акрисия, наказанные безумием за отказ почитать Диониса.
Ио, возлюбленная Зевса, превращенная Герой в телку и бежавшая в Египет, в эллинистическое время отождествлялась с египетской богиней Исидой.
Речь идет о Тесее, потомке афинского царя Эрехфея; кносянка - Ариадна (город Кносс был столицей Миноса).
Анациклические стихи (Б. III, 27). Так назывались стихи, которые одинаково читались, слово за словом, от начала к концу и от конца к началу. Русский тонический дистих в отличие от античного. метрического не допускает таких построений; предлагаемый перевод В. Брюсова представляет собой замечательное исключение. Смысл: «Стремление (плывущих) наяд побеждает колыхание волн так же, как пламенеющий Нот (южный ветер) побеждает вал Икгцрова моря».
Змеиные стихи (Р. 40, 48, 57, 63, 77, 79, 80, Б, IV, 229, 236, 245, 251, 265, 267, 268. Об этой стихотворной форме ом. примечания к Пентадию. О Геро и Леандре см. поэму Мусея; рассказ о Долоне - в X книге «Илиады»; рассказ о подвиге друзей Ниса и Эвриала-в IX книге «Энеиды». Весь цикл «змеиных стихов» в Салмазневском сборнике насчитывает 42 двустишия. Беренс без достаточных оснований считает их автором Луксория.
Анастасия Никульшина
Вместе счастье нам не праздновать
У рассвета на краю –
Мы с тобою слишком разные,
Чтобы жить в одном раю.
Только ветры непокорные
Вновь расскажут о тебе;
Мы с тобою слишком гордые,
Чтобы плакать о судьбе.
Полетим по небу искрами
Друг за другом по следам –
Мы с тобою слишком близкие,
Чтоб расстаться навсегда.
Анастасия Красовская
Твои шаги я знаю наизусть.
Твоей походки ветреную грусть,
Движенье рук, держащих сигарету
И дни безумств, подаренные ветру.
Не знаю всех, кого ты так любил,
Но знаю точно, что любимым был.
И знаю как забудешь ту и эту,
Держа в руке все также сигарету.
Евгения Ливская
Стоял июньский тёплый вечер,
По мостовой стучал каблук
Ты был щемяще-безупречен,
Ещё не муж, уже не друг…
Ты мне рассказывал о птицах,
Какие любишь марки вин,
Глаза же в загнутых ресницах
Шептали: «Видишь, я один…».
Волнуясь, я шагала рядом,
Кричала сердцем: «Я одна!».
Кафе тянулись длинным рядом…
Мы шли: не муж и не жена.
Нина Шеменкова
Пока люблю, я точно знаю:
Счастливых дней не перечесть.
Судьбу в два счёта обыграю,
Пока в судьбе моей Он есть!
В Его лишь сторону все мысли
Я направляю день и ночь,
Чьи очи – праведны, лучисты...
Они, как звёздочки, точь - в точь.
Я соберу все думы сразу, –
В одежды солнца облачу,
И не достать их злому глазу,
И не казнить их палачу!
Валерия Бронская
Густая тень от мягкой шторы
Легла на расписной ковер.
Замысловатые узоры
Слились в один большой узор.
Молчит упрямо телефон,
Как будто мы с ним тоже в ссоре.
Часов глухой, спокойный звон
Затравленные нервы шпорит.
Сегодня снова чаю стыть
И, как вчера, черстветь печенью.
А тот, кто должен был простить
Опять не попросил прощенья.
Анастасия Гаусс
Я умерла. Зашторь плотнее окна
И занавесь повсюду зеркала.
Я умерла - ведь Розы тоже сохнут
Без ласки. Без заботы. Без тепла.
Но к гибели моей, такой нежданной,
Твои глаза по-прежнему слепы!
От красоты, когда-то столь желанной,
Остались только острые шипы.
Мне странно жаль тебя, мой Ангел падший,
Бродящий неприкаянно в тиши.
И нежности, безвременно увядшей.
И собственной растраченной души.
Я больше никому не верю!
Ведь все равно все фикция, обман.
Души своей я не открою двери,
Там накопилось слишком много ран.
Я больше не позволю сердцу -
Любить, страдать, привязываться, ждать.
Там не осталось вовсе места,
Его нет смысла даже там искать.
Я все за "чистую монету" -
Любезности, улыбки, похвалу.
Я душу открывала человеку,
Очередную получая рану.
Я поняла улыбка - маскировка,
За ней удобно истину скрывать.
Такая нужная уловка,
Чтоб правдой никого не обижать.
Ах, сколько я жалела раз,
Что искренна была не с теми.
Не сразу догадалась, кто предаст,
А кто со мной последнее разделит.
Я больше ни кому не верю!
Я слишком через многое прошла.
Теперь мои закрыты двери,
И в мою душу тишина вошла.
Я сложный человек, меня не понимают,
И многие считают легкомысленной,
На самом деле, ведь никто не знает,
Какие посещают меня мысли.
Я сложный человек, меня никто не знает,
Мне трудно быть весельчаком в толпе,
Когда внутри все в клочья разрывает,
И хочется рыдать мне в темноте.
Не просто всем сквозь слезы улыбаться,
А ночью грусть делить свою с подушкой,
В себе намного проще замыкаться,
И засыпать, прижав к груди игрушку...
Просто помогите мне забыться,
Убежать туда, где с лаской ждут,
Не могу здесь больше находиться,
Жизнь походит на девятый ада круг.
Общество рисует снова рамки,
А что делать? Нужно подражать.
Снова надеваю маску,
Отправляюсь людям угождать.
Почему никто не видит, как мне трудно?
И не понимают, как болит в груди?
Я же знаю - это не простуда,
Это чувства разрывают изнутри.
Хочется кричать, но не услышат.
Плакать? - это пройденный этап.
Взрослые, наверное, забыли, что душа подростка,
Это ценный клад.
Почему же они так жестки
К миру, что по нраву нам?
Их упреки ведь приносят столько боли,
Разрушая внутренний ребенка храм.
Оттого и хочется забыться.
Оттого и рвет все изнутри.
Потому что близкие, по-сути, лица
Поступают хуже, чем враги.
даже если я умру,
обо мне никто не вспомнит.
просто я уйду во тьму,
а по Русски просто здохну.
ну с тобой всё ясно то,
ты как все ни как не лучше.
просто если я умру,
(это так на всякий случай)
ты забудешь про меня,
и не вспомнишь больше.
но а если ты и вправду
так мечтаешь обо мне,
то уйдёшь за мной ты следом,
без раздумий и забот.
но не будет этого,
знаю я то это точно.
просто про меня забудь,
и не вспоминай ты больше...
Хочу уснуть и не проснуться,
Хочу уйти и не вернуться.
Уснуть, уйти и умереть во век.
Чтоб стать всего лишь ангелом хранителем,
Того кого люблю я больше жизни.
Хочу лишь пусть родные люди мне узнают,
О том что умерла.
Что улетела я на небо,
И больше не живу я на земле.
Я умерла...
И стала я всего лишь ангелом на синем небе.
Всего лишь ангелом и больше ничего...
Что поменять, не в силах, жизнь свою.
Я б сделал это крайне осторожно,
И не обидел тех кого люблю.
Как жаль, что мы не в силах возвращаться,
Туда куда дороги нет.
Порой нам надо исправляться,
Но в прошлое не продадут билет.
Как жаль что мы не в силах думать,
О том что делаем сейчас.
Как нам пути свои продумать,
Что б огонек в пути у нас не гас.
Как жаль, ужасно и прискорбно,
Что миг не можем дважды проживать.
Наверно это очень сложно,
Ошибок меньше совершать.
Шагая по жизни в потерянном мире
Мы ищем людей, чтобы стали родными.
Свои чувства раскроем, позабудем обиды,
Чтобы близкими были совершенно чужие...
Совместные песни, не теряя страницы,
Мы пишем вдвоём, чтобы вместе гордиться!
Проходим с тобою душевные раны,
Я этим живу, жаль мечты так коварны...
Лучше б не было дня, тех минут расставания,
Теперь это приносит мне боль и страданья.
И я снова один, и судья - моё время,
И по жизни несу я предательства бремя...
Сигареты, перо, пару грустненьких строк...
Я не думал, что мир вокруг очень жесток,
Прямо в спину ножом, лучше б выстрелом кончил...
Подожди, читай дальше, я ещё не закончил!
Помнишь наши слова, что навеки мы вместе?
Помнишь радости наши от написанных песен?
Нет... ты не помнишь, наверно забыл...
Как желаю чтоб в сердце след пули остыл...
Весь мой жизненный путь был тобою разбит,
Вот звезда упадёт, я разрушу тупик...
Нет, не в чудо я верю, а только в себя,
Ведь доверия нет ни к кому, хоть и зря...
Люди полные лжи окружают повсюду,
Стоит это понять, а не следовать чувству,
Наша лестница в рай не ползет по рукам...
Стоит верить себе, а не гнусным словам.
Я терплю, но обида не стынет в груди,
Я себя потерял и пытаюсь найти...
Это сложно, не думать об этом в те дни...
Когда хочется слышать с твоих уст: "Умоляю! Прости!"
Он говорил не раз: "Не привыкай ко мне.
Я против постоянных отношений."
Но каждый раз вновь возвращался к ней
После побед тяжелых и сражений.
Он твердо уверял: "Не привыкай ко мне.
Любви на свете, знаешь, не бывает...
Я одиночество свое топлю в вине,
И чувствами других я, иногда, играю."
Он убеждал ни раз: "Не привыкай ко мне.
Я не хочу, чтоб ты потом страдала.
Я просто отношусь тепло к тебе,
Но не хочу, чтоб планы составляла."
Он ей твердил ни раз: "Не привыкай ко мне."
И был с ней честен - никогда не лгал,
Но лишь ее родное имя он шептал во сне,
В объятиях нежных, как ребенок засыпал.
Он повторял ни раз: "Не привыкай ко мне."
Молчала... Никаких привычек и упреков.
А он, ведь, был единственным на всей Земле
И без него ей было очень одиноко...
Шептал на ушко ей: "Не привыкай ко мне."
Она ждала, терпела, а потом пропала...
Ему так стало одиноко при большой луне,
И понял, что давно сердце его украла.
Он, улыбаясь, говорил: "Не привыкай ко мне."
Не слышал внутренний душевный крик...
Теперь бессонно он страдает в тишине...
Он говорил: "Не привыкай..", а сам привык...
Склонивши голову над жизненною бездной,
Осколки памяти врезаются в мой мозг.
И, заблудившись в темноте кромешной,
Я в этой бездне сам себя найти не смог.
Я потерял себя рассеянно, не зная,
Как выбраться из этой пустоты.
Я чувствую, что я себя теряю,
Не вижу в жизни больше красоты.
Я потерял себя, так помоги же, Боже,
Не заблудиться в этой темноте!
Я ведь живой, я человек ведь тоже,
Ну где же в жизни место моё, где?
Я одинок среди толпы прохожих,
Не ощущаю тела, ног и рук.
Но в жизни миллионы судеб схожих,
И одиночество теперь мой лучший друг...
Бывает так, что в жизни лишь один неверный шаг
Способен все перечеркнуть, все уничтожить.
И ты не знаешь где найти в себе рычаг,
Чтобы других отныне не тревожить.
И снова всем грубишь и не желаешь видеть,
Кричишь опять: "Оставь, не лезь ко мне, забудь!".
Они не ведают, что не хотел ты их обидеть,
Но больше и не ищут к сердцу путь...
И дав эмоциям плохим на волю выход,
Ты ночью снова пожалеешь обо всём.
И в голове такая, черт, неразбериха.
Не помогают мысли ни о них, и не о нём.
Но даже так, есть люди, те, кто верят.
Они готовы сделать все ради тебя.
И в те моменты, когда ты потерян,
Родные души будут рядом искренне любя...
И в это самое мгновенье - обнимитесь.
И мысли пусть все будут положительны, чисты.
Вы сядите, поговорите, объяснитесь,
И никогда не думай жечь с ними мосты..
Ты не знал, что такое любовь,
Но в любви все равно признавался.
Хотел быть со мной навсегда,
Хотя сам возвращать не пытался.
Таких чувств, говорил, не питал ты,
А их может и не было вовсе?
Неужели прошли мы всё зря,
Чтоб ты в самом конце меня бросил?
Для тебя я всего лишь игрушка,
С которой любишь играть,
Кукла без чувств и без сердца,
С которой ты можешь лишь спать.
Каждый день мои мысли забиты
Лишь мечтой, что я буду с тобой,
Что я вновь смогу взять твою руку
И в обнимку проснуться с тобой.
Что ты вновь назовешь меня зайкой,
Среди ночи приедешь ко мне,
Чтоб сказать, как ты меня любишь
И услышишь то же в ответ.
Но мы стали чужие друг другу,
Ты, что был мне дороже всего,
Я не верю, что всё это реально
И что быть ты не хочешь со мной.
Я хочу твоего только счастья,
Ты найдешь, с кем его обрести,
В моей жизни полно будет радостей,
Но в ней будешь отсутствовать ты.
Может быть, мы однажды увидимся
И с улыбкой вспомним о всём,
Я люблю тебя, просто знай это
И прости, если сможешь, за всё.
Как огонь проникают слова,
Рвут и мечут, как море над бездной.
Словно режут они без ножа,
И как небо бывает безвестным.
Словно в клочья пробита печаль,
И опять накрывает усталость,
Мне так хочется спрятаться вдаль,
И внутри будто что-то сломалось.
И по сердцу мне бьётся злой град,
Не жалея, опять убивая
Мне подлили непрошенный яд,
Я теперь навсегда пропадаю.
Так оставь меня сука- печаль,
От прогнившей, подавленной черни,
Мне сейчас не вернуться назад,
Лучше будет исчезнуть, наверно.
Тем вечером она гуляла по бульвару,
Тем вечером Луна смотрела вниз.
Сквозь небеса, вечерние туманы
Её лицо как океанский бриз…
В Луне родило дикое желанье,
Спуститься к ней, с собой её забрать.
Преодолеть все силы притяженья,
Помочь ей, рядом с ним, звездою стать.
Преобразившись в юношу земного,
Пошел за нею следом на бульвар.
Себя он видел как несчастного слепого,
Что ищет в девушке свой бесконечный, зрячий дар.
К ней подойдя бесшумно, незаметно,
Легонько прикоснувшись к ней рукой.
Он звезды стер с небес эффектно.
Он показал ей жизнь, он показал её другой.
Что будет наблюдать, как длится вечность,
Что за руку с ним обогнет весь Млечный Путь,
Что будет с ним на небе бесконечно,
Что для неё всегда подставит грудь.
Она ему в ответ: «Всему есть своё место.
Моё же здесь, быть пленницей Земли.
Прости, но не могу я стать Луны невестой,
И парой стать никак бы не смогли.
Твоё же место в небе, над Землею,
Её ты должен охранять собой.
Не мучайся ты болью и тоскою,
Когда-нибудь и я стану звездой!».
Как можно убить человека?
Как можно убить его душу?
Как можно взять пистолеты?
И навсегда жизнь разрушить.
Как можно пойти на людей?
На тех, с кем ты проводил свое время,
Друзей, одногруппников,учителей...
Делая всё тяжелее своё бремя.
И навсегда свою жить изменить,
Больше никогда не остаться собою,
Словно отстричь последнюю нить,
И не дойти к последнему бою.
История произведения:
Стали причиной недавние новости из Керчи.
А мы улетали, в тёплые края, как гордые птицы
А ты слёзы прятала, как гордая львица
А мне бы, сейчас воды бы напиться
И уйти в тишину, помолиться
И подняться в небеса, рассказав что, на земле творится
Как грабят, убивают, аж охота, как птица синица в воздухе раствориться
И свежей расой напиться...
Эти грустные стихи способны довести до слез. Они показывают горькую правду окружающего мира. Заставлют задуматься о жизни, о любви. В них можно увидеть глубокий смысл, проникнуться чужими переживаниями, вспомнить моменты своей жизни. Кто-то, когда ему грустно, идет гулять, кто-то слушает музыку или общается с близкими людьми, а кто-то в такие моменты запирается в комнате и пишет грустные стихотворения и рассказы, которые полностью отражают его текущее настроение. Читая эти грустные стихотворения неизвестных авторов, невольно сопереживаешь поэту и пытаешся понять тогдашнее его состояние, и даже если грустить не захочется, невольно, слеза по щеке покатится...
Есть стихи не о тебе
Так что ж.
В узел спутанной судьбе
Не всё – ложь
От проторенных путей
В глубину тайги
Туда где нет людей
Рисовать круги
Переполнены тобой – слова
Бумаги нет
Буду пальцем на снегу оставлять
Стихами след
Мне не жалко. Их сотрёт.
Придет весна
Их с собою заберёт
С водой листва.
И растаявшими строками
От корней к ветвям
Побежит живыми соками
Любовь моя.
Стихи мои – лишь скудный отблеск
Того, что ощущаю я.
Они – беспечно-вечный поиск
Жара священного огня.
Они – души отображенье
В залах кривых зеркал,
И мимолетное виденье,
Что я мгновенье созерцал.
Они – времен запечатленье
В пространствах без границ и мер,
И к свету правды устремленье
Чрез лживости и тьмы барьер.
Они – игра воображенья,
Чтоб не казался серым мир,
И беспощадное сраженье,
И музыка литавр и лир.
Они – таинственные речи
О том, что не совсем понять,
А иногда...
Пролетели две недели -
ты вернулась на портал,
мои нервы отзвенели,
потому что я скучал.
Я ни с кем на литпортале
без тебя не флиртовал -
написал стих про Цхинвали,
разместил, потом убрал.
Ты на море отдыхала,
надышалась морем всласть,
как же ты без Виртуала
и Стихиры обошлась?
Впрочем, мне какое дело?
Лишь бы не было беды.
Видишь, как душа запела,
как ко мне вернулась ты?
Я ещё насочиняю
про тебя, любовь и грусть,
если и уйду, родная,
то к тебе стихом вернусь...
Как легко писать в альбомы
Комплименты, легкий вздор,
Или нежную истому,
Или шуточный укор.
Но не Вам. Не перед Вами
Лестью тонкой щеголять
Равнодушными стихами
Вашу скуку забавлять...
Нет, не блестки лицемерья,
Не сплетения искусств,
А души моей доверье
И брильянты жарких чувств
Перед Вами рассыпая
Я и плачу и смеюсь,
И на ум Ваш уповаю
И насмешек не боюсь...
Вы поймете, милый, нежный
- Ангел света, добрый друг...
Что пишу я не небрежно,
Чтобы скрасить Ваш досуг...
А затем...
Не пиши мне стихи, не стоит.
Лучше в парк сходи прогуляйся,
Ты наверное, большего стоишь,
Ты послушай, не усмехайся.
Чая нет, я бы тебя угостила,
Есть вода из-под крана, будешь?
Я давно тебя не просила,
Да ведь ты все равно забудешь.
Не пиши мне стихи, не надо,
Не для этого мы знакомы.
и без них я тебе всегда рада,
Пусть без правил и пусть без законов
Стих, написанный без ритма,
как мне кажется, нонсенс.
Я, конечно, самоучка,
но пишу-то не про секс.
Нет в моих стихах намёков
на избитость пошлых фраз -
я у классиков учился
как построить свой рассказ.
Я пишу не так, как Пушкин,
но как слышу глас небес.
Есть у каждого поэта
свой талант и даже честь.
Инструкция по использованию карточек
ИЗ - Исторические записки
Автономная личность и сознание Разделение сознания