Кысь татьяна толстая. “Кысь” Татьяна Толстая. У Варвары Лукинишны

«Люди, неискушенные в подвиге добродетели, могут посчитать для себя выигрышным предаться пороку, вместо того чтобы оказывать ему сопротивление». Поэтому «необходимо представить силу примеров несчастной добродетели», способной привести к добру «испорченную душу, если в той сохраняются, по крайней мере, какие-либо добрые начала». Таковыми стремлениями руководствуется автор романа, в мрачной гротескной форме живописуя современные ему нравы.

Судьба подвергает сестер Жюстину и Жюльетту суровому испытанию: умирают родители, и девушки оказываются на улице без средств к существованию. Красавица Жюльетта вступает на стезю разврата и быстро превращает последний в источник дохода, а столь же очаровательная сестра её во что бы то ни стало хочет остаться добродетельной. Через несколько лет Жюльетта, погрязнув в пороке и запятнав себя множеством преступлений, среди которых убийства мужа, незаконных детей и любовников, добивается всего, чего желала: она - графиня де Лорзанж, богатая вдова, у нее есть любовник, почтенный господин де Корвиль, живущий с ней, как с законной супругой.

Однажды, путешествуя вместе с де Корвилем, на постоялом дворе Жюльетта встречает девушку, которую везут в Париж для вынесения ей смертного приговора: девица обвиняется в убийстве, воровстве и поджоге. Нежное и печальное лицо красавицы пробуждает в душе графини неведомое ей доселе сострадание, с дозволения жандармов она привечает девушку и просит её рассказать свою историю. Девушка соглашается, однако отказывается раскрыть свое происхождение.

Впрочем, читатель наверняка догадался, что перед ним - несчастная Жюстина, так что в дальнейшем мы будем называть девицу её настоящим именем.

Оказавшись за воротами монастыря одна и без денег, Жюстина решает наняться в прислуги, но вскоре с ужасом убеждается, что получить место можно только поступившись своей добродетелью. Наконец её берет в услужение богатый ростовщик. Он подвергает испытанию порядочность Жюстины - заставляет её обокрасть богатого соседа. Когда же она отказывается, он обвиняет её в краже, и девушку сажают в тюрьму. Там она знакомится с авантюристкой Дюбуа и вместе с ней бежит из заточения.

Разбойница Дюбуа заставляет Жюстину вступить в банду, а когда та отказывается, отдает её на поругание разбойникам. Каждодневно терпя моральные и физические мучения, Жюстина остается в шайке, но всеми силами пытается сохранить свою девственность. Однажды разбойники захватывают в плен некоего Сент-Флорента; Жюстина из человеколюбия помогает пленнику совершить побег и сама бежит вместе с ним. Но Сент-Флорент оказывается негодяем: он оглушает Жюстину, в бессознательном состоянии насилует её и бросает в лесу на произвол судьбы.

Истерзанная Жюстина нечаянно становится свидетельницей противоестественной связи графа де Бриссака с его лакеем. Обнаружив девушку, граф сначала запугивает её до полусмерти, но потом меняет гнев на милость и устраивает её горничной к своей тетке. Несмотря на очаровательную внешность, в душе господина де Бриссака обитают всевозможные пороки. Стремясь внушить Жюстине принципы своей извращенной морали, он приказывает ей отравить тетушку. Перепуганная Жюстина рассказывает все госпоже де Бриссак. Старушка возмущена, а граф, поняв, что его предали, выманивает Жюстину из дома, срывает с нее одежды, травит собаками, а потом отпускает на все четыре стороны.

Кое-как Жюстина добирается до ближайшего городка, находит врача, и тот исцеляет её раны. Так как у Жюстины кончаются деньги, она отваживается написать графу де Бриссаку, дабы тот вернул причитающееся ей жалованье. В ответ граф сообщает, что тетушка его скончалась от яда, отравительницей считают Жюстину и полиция разыскивает её, так что в её интересах скрыться где-нибудь в укромном месте и более его не беспокоить. Расстроенная Жюстина доверяется доктору Родену, и тот предлагает ей место служанки у себя в доме.

Девушка соглашается.

Помимо врачевания Роден содержит школу, где совместно обучаются мальчики и девочки, все как на подбор очаровательные. Не в силах понять, в чем тут дело, Жюстина принимается расспрашивать дочь доктора Розалию, с которой она успела подружиться. С ужасом Жюстина узнает, что доктор предается разврату как с учениками, так и с собственной дочерью. Розалия отводит Жюстину в потайную комнату, откуда та наблюдает чудовищные оргии, устраиваемые Роденом с подвластными ему жертвами. Тем не менее Жюстина по просьбе Розалии остается в доме доктора и начинает наставлять подругу в христианской вере. Неожиданно Розалия исчезает. Подозревая её отца в очередной чудовищной проделке, Жюстина обыскивает дом и находит свою подругу запертой в потайном чулане: Роден решил умертвить дочь, произведя над ней некую хирургическую операцию. Жюстина устраивает Розалии побег, но сама попадает в руки доктора; Роден ставит ей на спину клеймо и отпускает. Жюстина в ужасе - ей и так вынесен приговор, а теперь еще и клеймо... Она решает бежать на юг, подальше от столицы.

Жюстина выходит к монастырю, где хранится чудотворная статуя Святой Девы, и решает пойти помолиться. В обители её встречает настоятель дон Северино. Благородная внешность и приятный голос настоятеля внушают доверие, и девушка чистосердечно рассказывает ему о своих злоключениях. Убедившись, что у Жюстины нет ни родных, ни друзей, монах меняет тон, грубо хватает её и тащит в глубь монастыря: за фасадом святой обители скрывается гнездо разврата и порока. Четверо отшельников во главе с настоятелем залучают к себе девиц, чье исчезновение не влечет за собой никаких последствий, заставляют их участвовать в оргиях и предаваться самому разнузданному разврату, удовлетворяя извращенное сладострастие святой братии. В зависимости от возраста девушек делят на четыре разряда, у каждого разряда свой цвет одежд, свой распорядок дня, свои занятия, свои наставницы. Крайняя осторожность святых отцов и их высокое положение делают их неуязвимыми. Женщин, наскучивших монахам, отпускают на свободу, но, судя по некоторым намекам, свобода эта означает смерть. Бежать из обители невозможно - на окнах толстые решетки, вокруг рвы и несколько рядов колючей живой изгороди. Тем не менее истерзанная Жюстина, едва не испустившая дух под розгами развратников, решается бежать. Случайно найденным напильником она перепиливает оконную решетку, продирается сквозь колючие кусты, скатывается в ров, наполненный трупами, и в ужасе бежит в лес. Там она опускается на колени и возносит хвалы Господу. Но тут двое незнакомцев хватают её, накидывают на голову мешок и куда-то волокут.

Жюстину приводят в замок графа де Жернанда, престарелого развратника огромного роста, приходящего в возбуждение только при виде крови. Жюстине предстоит прислуживать его четвертой жене, угасающей от постоянных кровопусканий. Добросердечная девушка соглашается помочь своей несчастной госпоже - передать письмо её матери. Но увы! Спустившись по веревке из окна замка, она попадает прямо в объятия хозяина! Теперь Жюстину ждет наказание - медленная смерть от потери крови. Внезапно раздается крик: «Госпожа при смерти!», и Жюстина, воспользовавшись суматохой, бежит прочь из замка. Вырвавшись из лап страшного графа, она добирается до Лиона и решает заночевать в гостинице. Там её встречает Сент-Флорент; он предлагает ей стать при нем сводней, которая обязана поставлять ему по две девственницы в день. Жюстина отказывается и спешно покидает город. По дороге она хочет подать милостыню нищенке, но та бьет её, вырывает кошелек и убегает. Взывая к Господу, Жюстина идет дальше. Встретив раненого мужчину, она оказывает ему помощь. Придя в сознание, господин Ролан приглашает её к себе в замок, обещая место горничной. Жюстина верит, и они вместе пускаются в путь. Едва приблизившись к мрачному уединенному жилищу Ролана, девушка понимает, что её опять обманули. Ролан - главарь банды фальшивомонетчиков; сначала он заставляет несчастную Жюстину крутить тяжелый ворот, а потом швыряет в подземелье, где терзает её, дабы удовлетворить свое вожделение. Бедняжку кладут в гроб, подвешивают, избивают, бросают на горы трупов...

Неожиданно приезжают жандармы; они арестовывают Ролана и везут на суд в Гренобль. Благородный судья верит в невиновность Жюстины и отпускает её. Девушка покидает город. Ночью в гостинице, где она остановилась, случается пожар, и Жюстина попадает в тюрьму по обвинению в поджоге. Несчастная обращается за помощью к Сент-Флоренту, тот похищает её из темницы, но лишь затем, чтобы помучать и надругаться над ней. Утром Сент-Флорент возвращает девушку в тюрьму, где ей выносится смертный приговор.

Выслушав рассказ несчастной, графиня де Лорзанж узнает Жюстину, и сестры с рыданием падают друг другу в объятия.

Господин де Корвиль добивается освобождения и оправдания девушки; госпожа де Лорзанж увозит её к себе в поместье, где Жюстина наконец сможет зажить спокойно и счастливо. Но судьба распоряжается иначе: в окно замка влетает молния и убивает Жюстину. Сестра её Жюльетта раскаивается в прошлых своих грехах и уходит в монастырь. Нам же остается только проливать слезы над несчастной судьбой добродетели.

Идеи и мысли одного из самых проницательных и пугающих умов Франции - Маркиза де Сада глубоко осмыслил и трансформировал в своем творчестве С. Дали. Он постоянно читал и перечитывал книги Сада и вел с ним своего рода диалог в своих картинах и писаниях . Многие из картин Дали, с характерным для него стремлением - свойственным и Саду - рационалистически упорядочить не подлежащий упорядочению мир неконтролируемых, иррациональных, подсознательных порывов души, содержат садический элемент («Осеннее каннибальство», «Одна секунда до пробуждения от сна, вызванного полетом осы вокруг граната», «Юная девственница, содомизирующая себя своим целомудрием».). Садические мотивы звучат также в творчестве М. Эрнста, («Дева Мария, наказывающая младенца Иисуса в присутствии трех свидетелей: Андре Бретона, Поля Элюара и автора»), К. Труя, писавшего картины непосредственно по мотивам романов Сада. Садический «привкус» ощущается также в драматургии теоретика «театра жестокости» А. Арто, стремившегося обновить театральные каноны путем введения навязчивых тем кровосмешения, пыток и насилия. Достойным продолжателем садических традиций в XX веке являлся гениальный японский писатель Ю. Мисима («Золотой храм»). Эротика и секс были жизнерадостной религией надежды для Г. Миллера («Тропик Рака») и В. Набокова («Лолита»).

Известный испанский режиссер Л.Бунюэль испытал огромное влияние произведений Сада. На примере Бунюэля мы убедимся в магическом воздействии книг Сада: «Я любил Сада. Мне было более двадцати пяти лет, когда в Париже я впервые прочитал его книгу. Книгу „Сто двадцать дней Содома“ впервые издали в Берлине в небольшом количестве экземпляров. Однажды я увидел один из них у Ролана Тюаля, у которого был в гостях вместе с Робертом Десносом. Этот единственный экземпляр читал Марсель Пруст и другие. Мне тоже одолжили его. До этого я понятия не имел о Саде. Чтение весьма меня поразило. В университете Мадрида мне практически были доступны великие произведения мировой литературы - от Камоэна до Данте, от Гомера до Сервантеса. Как же мог я ничего не знать об этой удивительной книге, которая анализировала общество со всех точек зрения - глубоко, систематично - и предлагала культурную „tabula rasa“. Для меня это был сильный шок. Значит в университете мне лгали… Я тотчас пожелал найти другие книги Сада. Но все они были строжайше запрещены, и их можно было обнаружить только среди раритетов XVIII века. Я позаимствовал у друзей „Философию в будуаре“, которую обожал, „Диалог священника и умирающего“, „Жюстину“ и „Жюльету“… У Бретона был экземпляр „Жюстины“, у Рене Кревеля тоже. Когда Кревель покончил с собой, первый, кто пришел к нему, был Дали. Затем уже появились Бретон и другие члены группы. Немного позднее из Лондона прилетела подруга Кревеля. Она-то и обнаружила в похоронной суете исчезновение „Жюстины“. Кто-то украл. Дали? Не может быть. Бретон? Абсурд. К тому же у него был свой экземпляр. Вором оказался близкий Кревелю человек, хорошо знавший его библиотеку»

«Эротизм выступает у Сада в качестве единственного надежного средства общения», - считает С. де Бовуар, а Камю констатирует: «Сад знал только одну логику - логику чувств» . Действительно, Сад во всех своих творениях проповедует чувственную модель любви. В частности, Жюльетта является олицетворением комплекса «Мессалины». Этот комплекс присущ женщине страстной, чувственной, сексуально возбудимой, предъявляющей повышенные эротические требования к партнеру, меняющей партнеров, оргаистической . Секс в современной культуре стал иным, он на пороге новых изменений. Освобождение Эроса, по мнению Г. Маркузе, ведет к освобождению человечества, а сексуальная близость облагораживается любовью. Поэтому современная культура должна пройти через проблематику Сада, вербализировать эротическую стихию, определить логику сексуальных фантазий.

Р.Рахманалиев

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Вступление. - Жюстина брошена на произвол судьбы

Если же несмотря на это случается, что, будучи исполнены пустого, смешного и суеверного уважения к нашим абсурдным общепринятым условностям, мы встречаемся лишь с терниями там, где злодеи срывают только розы, разве не естественно, что люди, от рождения порочные по своему внутреннему устройству, вкусу или темпераменту, приходят к убеждению, что разумнее предаться пороку, нежели сопротивляться ему? Не имеют ли они достаточных, хотя бы внешне, оснований заявить, что добродетель, как бы прекрасна она ни была сама по себе, бывает тем не менее наихудшим выбором, какой только можно сделать, когда она оказывается слишком немощной, чтобы бороться с пороком, и что в совершенно развращенный век наподобие того, в котором мы живем, самое надежное - поступать по примеру всех прочих? Уж если на то пошло, не имеют ли люди, обладающие более философским складом ума, права сказать, вслед за ангелом Иезрадом из «Задига" , что нет такого зла, которое не порождало бы добро, и что, исходя из этого, они могут творить зло, когда им заблагорассудится, поскольку оно в сущности не что иное, как один из способов делать добро? И не будет ли у них повод присовокупить к этому, что в общем смысле безразлично, добр или зол тот или иной человек, что если несчастья преследуют добродетель, а процветание повсюду сопровождает порок, поскольку все вещи равны в глазах природы, бесконечно умнее занять место среди злодеев, которые процветают, нежели среди людей добродетельных, которым уготовано поражение?

Маркиз Де Сад

Жюстина, или Несчастья добродетели

«Да, я распутник и признаюсь в этом, я постиг все, что можно было постичь в этой области, но я, конечно, не сделал всего того, что постиг, и, конечно, не сделаю никогда. Я распутник, но не преступник и не убийца… Ты хочешь, чтобы вся вселенная была добродетельной, и не чувствуешь, что все бы моментально погибло, если бы на земле существовала одна добродетель.»

Маркиз де Сад

«Кстати, ни одной книге не суждено вызвать более живого любопытства. Ни в одной другой интерес - эта капризная пружина, которой столь трудно управлять в произведении подобного сорта, - не поддерживается настолько мастерски; ни в одной другой движения души и сердца распутников не разработаны с таким умением, а безумства их воображения не описаны с такой силой. Исходя из этого, нет ли оснований полагать, что „Жюстина“ адресована самым далеким нашим потомкам? Может быть, и сама добродетель, пусть и вздрогнув от ужаса, позабудет про свои слезы из гордости оттого, что во Франции появилось столь пикантное произведение».

Из предисловия издателя «Жюстины» (Париж, 1880 г.)

«Маркиз де Сад, до конца испивший чащу эгоизма, несправедливости и ничтожества, настаивает на истине своих переживаний. Высшая ценность его свидетельств в том, что они лишают нас душевного равновесия. Сад заставляет нас внимательно пересмотреть основную проблему нашего времени: правду об отношении человека к человеку».

Симона де Бовуар

РОМАНЫ МАРКИЗА ДЕ САДА В КОНТЕКСТЕ ЧИТАТЕЛЬСКОЙ КУЛЬТУРЫ XX СТОЛЕТИЯ

Великий французский писатель и мыслитель Маркиз де Сад (1740 - 1814) предвосхитил интерес западной культуры XX века к проблеме эротики и сексуальности, показав в своих книгах значение эротического и сексуального инстинкта и зафиксировав различные формы их проявления, тем самым в определенной степени наметив проблематику эротической и сексуальной стихии в творчестве Г. Аполлинера, С. Дали, П. Элюара, А. Арго, Л. Бунюэля, Э. Фрейда, Э. Фромма, И. Бергмана, Ф. Феллини, Ю. Мисима, Г. Маркузе, А. Камю и других.

Г. Аполлинер, открывший Сада, выказался о нем как о самом свободном из когда-либо существовавших умов. Это представление о Саде было подхвачено сюрреалистами. Ему отдали дань А. Бретон, нашедший у него «волю к моральному и социальному освобождению», П. Элюар, посвятивший восторженные статьи «апостолу самой абсолютной свободы», С. Дали, придающий, по его собственным словам, «в любви особую цену всему тому, что названо извращением и пороком». Это было в основном эмоциональное восприятие. В книгах Сада сюрреалистов увлек вселенский бунт, который они сами мечтали учинить; Сад стал для них символом протеста против ханжеской морали и был привлечен на службу «сюрреалистической революции». В действительности Маркиз де Сад хотел того, чего не может дать простая перестройка, чего нельзя добиться изменением материальных и относительных условий; он хотел «постоянного восстания духа», интимной революции, революции внутренней. В ту эпоху он хотел того, что сегодняшняя революция уже не считает «невозможным», а полагает как исходный пункт и конечную цель: изменить человека. Изменить его окончательно и бесповоротно, изменить любой ценой, ценой его «человеческой природы» и даже ценой его природы сексуальной и прежде всего ценой того, что в нашем обществе сформировало все отношения между людьми, сделало их неестественными и объединило любовь и целостность в одной катастрофе, в одной бесчеловечности.

Маркиз де Сад, на наш взгляд, является прежде всего человеком, одаренным гениальной научной фантазией. Фантазия - это то, что позволяет с помощью фрагмента реальности воссоздать ее целиком. Сад, исходя из рудиментарных проявлений собственной алголагнии, без помощи какого-либо предшественника, причем с самого начала достигнув совершенства, построил гигантский музей садо-мазохистских перверсий. Жиль Делез считает, что «В любом случае Сад и Мазох являются также и великими антропологами, подобно всем тем, кто умеет вовлекать в свой труд некую целостную концепцию человека, культуры, природы, - и великими художниками, подобно всем, кто умеет извлекать из небытия новые формы и создавать новые способы чувствования и мышления, некий совершенно новый язык». Настойчивость, с какою Сад всю свою жизнь исследовал исключительно извращенные формы человеческой природы, доказывает, что для него важно было одно: заставить человека возвратить все зло, которое он только способен отдать. Сад внес вклад в постепенное осознание человеком самого себя, иначе говоря, если прибегнуть к философскому языку, способствовал его самосознанию: уже сам термин «садист», обладающий универсальным значением, - убедительное свидетельство этого вклада. Инстинкты, описанные в «Жюстине» и «Жюльете», теперь имеют право гражданства. Ницше дал на это единственно достойный ответ: если страдание и даже боль имеют какой-то смысл, то он должен заключаться в том, что кому-то они доставляют удовольствие. Никто не станет отрицать, что жестокость героев «Жюстины» или «Жюльеты» неприемлема. Это - отрицание основ, на которых зиждется человечество. А мы должны так или иначе отвергать все, что имело бы своей целью уничтожить творения своих рук. Таким образом, если инстинкты толкают нас на разрушение того, что мы сами создаем, нам следует определить ценность этих инстинктов как губительную и защищать себя от них. Порочный человек, непосредственно предающийся своему пороку, - всего лишь недоносок, который долго не протянет. Даже гениальные развратники, одаренные всеми задатками, чтобы стать подлинными чудовищами, если они ограничатся тем, что будут всего лишь следовать своим наклонностям, обречены на катастрофу (Ц. Борджа, Казанова, Берия, Гитлер и др.). Можно, конечно, читать Сада, руководствуясь проектом насилия, но его можно читать также, руководствуясь принципом деликатности. Утонченность Сада не является ни продуктом класса, ни атрибутом цивилизации, ни культурным стилем. Она состоит в мощи анализа и способности к наслаждению: анализ и наслаждение соединяются в непостижимой для нашего общества экзальтации, уже в силу этого представляющей собой самую главную из утопий. Насилие прибегает к коду, которым люди пользовались на протяжении тысячелетий своей истории; возвращаться к насилию значит продолжать пользоваться тем же речевым кодом. Постулируемый Садом принцип деликатности может составить основу абсолютно нового языка, неслыханной мутации, призванной подорвать сам смысл наслаждения.

Идеи и мысли одного из самых проницательных и пугающих умов Франции - Маркиза де Сада глубоко осмыслил и трансформировал в своем творчестве С. Дали. Он постоянно читал и перечитывал книги Сада и вел с ним своего рода диалог в своих картинах и писаниях. Многие из картин Дали, с характерным для него стремлением - свойственным и Саду - рационалистически упорядочить не подлежащий упорядочению мир неконтролируемых, иррациональных, подсознательных порывов души, содержат садический элемент («Осеннее каннибальство», «Одна секунда до пробуждения от сна, вызванного полетом осы вокруг граната», «Юная девственница, содомизирующая себя своим целомудрием».). Садические мотивы звучат также в творчестве М. Эрнста, («Дева Мария, наказывающая младенца Иисуса в присутствии трех свидетелей: Андре Бретона, Поля Элюара и автора»), К. Труя, писавшего картины непосредственно по мотивам романов Сада. Садический «привкус» ощущается также в драматургии теоретика «театра жестокости» А. Арто, стремившегося обновить театральные каноны путем введения навязчивых тем кровосмешения, пыток и насилия. Достойным продолжателем садических традиций в XX веке являлся гениальный японский писатель Ю. Мисима («Золотой храм»). Эротика и секс были жизнерадостной религией надежды для Г. Миллера («Тропик Рака») и В. Набокова («Лолита»).

"Да, я распутник и признаюсь в этом, я постиг все, что можно было
постичь в этой области, но я, конечно, не сделал всего того, что постиг, и,
конечно, не сделаю никогда. Я распутник, но не преступник и не убийца... Ты
хочешь, чтобы вся вселенная была добродетельной, и не чувствуешь, что все бы
моментально погибло, если бы на земле существовала одна добродетель."
Маркиз де Сад

"Кстати, ни одной книге не суждено вызвать более живого любопытства. Ни
в одной другой интерес - эта капризная пружина, которой столь трудно
управлять в произведении подобного сорта, - не поддерживается настолько
мастерски; ни в одной другой движения души и сердца распутников не
разработаны с таким умением, а безумства их воображения не описаны с такой
силой. Исходя из этого, нет ли оснований полагать, что "Жюстина" адресована
самым далеким нашим потомкам? Может быть, и сама добродетель, пусть и
вздрогнув от ужаса, позабудет про свои слезы из гордости оттого, что во
Франции появилось столь пикантное произведение".
Из предисловия издателя "Жюстины" (Париж, 1880 г.)

"Маркиз де Сад, до конца испивший чащу эгоизма, несправедливости и
ничтожества, настаивает на истине своих переживаний. Высшая ценность его
свидетельств в том, что они лишают нас душевного равновесия. Сад заставляет
нас внимательно пересмотреть основную проблему нашего времени: правду об
отношении человека к человеку".
Симона де Бовуар

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Вступление. - Жюстина брошена на произвол судьбы

Шедевром философии явилась бы книга, указующая средства, коими
пользуется фортуна для достижения целей, которые она предназначает человеку,
и сообразно этому предлагающая некоторые формы поведения, кои научат это
несчастное существо о двух ногах шагать по тернистому жизненному пути, дабы
избежать капризов этой самой фортуны, которую поочередно называли Судьбой,
Богом, Провидением, Роком, Случайностью, причем все эти имена, без
исключения, настолько же порочны, насколько лишены здравого смысла и не дают
уму ничего, кроме непонятных и сугубо объективных мыслей.
Если же несмотря на это случается, что, будучи исполнены пустого,
смешного и суеверного уважения к нашим абсурдным общепринятым условностям,
мы встречаемся лишь с терниями там, где злодеи срывают только розы, разве не
естественно, что люди, от рождения порочные по своему внутреннему
устройству, вкусу или темпераменту, приходят к убеждению, что разумнее
предаться пороку, нежели сопротивляться ему? Не имеют ли они достаточных,
хотя бы внешне, оснований заявить, что добродетель, как бы прекрасна она ни
была сама по себе, бывает тем не менее наихудшим выбором, какой только можно
сделать, когда она оказывается слишком немощной, чтобы бороться с пороком, и
что в совершенно развращенный век наподобие того, в котором мы живем, самое
надежное - поступать по примеру всех прочих? Уж если на то пошло, не имеют
ли люди, обладающие более философским складом ума, права сказать, вслед за
ангелом Иезрадом из "Задига"{"Задиг", повесть Вольтера}, что нет такого зла,
которое не порождало бы добро, и что, исходя из этого, они могут творить
зло, когда им заблагорассудится, поскольку оно в сущности не что иное, как
один из способов делать добро? И не будет ли у них повод присовокупить к
этому, что в общем смысле безразлично, добр или зол тот или иной человек,
что если несчастья преследуют добродетель, а процветание повсюду
сопровождает порок, поскольку все вещи равны в глазах природы, бесконечно
умнее занять место среди злодеев, которые процветают, нежели среди людей
добродетельных, которым уготовано поражение?
Не будем более скрывать, что именно для подтверждения этих максим мы
собираемся представить на суд публики историю жизни добродетельной Жюстины.

«Люди, неискушённые в подвиге добродетели, могут посчитать для себя выигрышным предаться пороку, вместо того чтобы оказывать ему сопротивление». Поэтому «необходимо представить силу примеров несчастной добродетели», способной привести к добру «испорченную душу, если в той сохраняются, по крайней мере, какие-либо добрые начала». Таковыми стремлениями руководствуется автор романа, в мрачной гротескной форме живописуя современные ему нравы.

Судьба подвергает сестёр Жюстину и Жюльетту суровому испытанию: умирают родители, и девушки оказываются на улице без средств к существованию. Красавица Жюльетта вступает на стезю разврата и быстро превращает последний в источник дохода, а столь же очаровательная сестра её во что бы то ни стало хочет остаться добродетельной. Через несколько лет Жюльетта, погрязнув в пороке и запятнав себя множеством преступлений, среди которых убийства мужа, незаконных детей и любовников, добивается всего, чего желала: она - графиня де Лорзанж, богатая вдова, у неё есть любовник, почтенный господин де Корвиль, живущий с ней, как с законной супругой.

Разбойница Дюбуа заставляет Жюстину вступить в банду, а когда та отказывается, отдаёт её на поругание разбойникам. Каждодневно терпя моральные и физические мучения, Жюстина остаётся в шайке, но всеми силами пытается сохранить свою девственность. Однажды разбойники захватывают в плен некоего Сент-Флорента; Жюстина из человеколюбия помогает пленнику совершить побег и сама бежит вместе с ним. Но Сент-Флорент оказывается негодяем: он оглушает Жюстину, в бессознательном состоянии насилует её и бросает в лесу на произвол судьбы.

Истерзанная Жюстина нечаянно становится свидетельницей противоестественной связи графа де Бриссака с его лакеем. Обнаружив девушку, граф сначала запугивает её до полусмерти, но потом меняет гнев на милость и устраивает её горничной к своей тётке. Несмотря на очаровательную внешность, в душе господина де Бриссака обитают всевозможные пороки. Стремясь внушить Жюстине принципы своей извращённой морали, он приказывает ей отравить тётушку. Перепуганная Жюстина рассказывает все госпоже де Бриссак. Старушка возмущена, а граф, поняв, что его предали, выманивает Жюстину из дома, срывает с неё одежды, травит собаками, а потом отпускает на все четыре стороны.

Кое-как Жюстина добирается до ближайшего городка, находит врача, и тот исцеляет её раны. Так как у Жюстины кончаются деньги, она отваживается написать графу де Бриссаку, дабы тот вернул причитающееся ей жалованье. В ответ граф сообщает, что тётушка его скончалась от яда, отравительницей считают Жюстину и полиция разыскивает её, так что в её интересах скрыться где-нибудь в укромном месте и более его не беспокоить. Расстроенная Жюстина доверяется доктору Родену, и тот предлагает ей место служанки у себя в доме. Девушка соглашается.

Помимо врачевания Роден содержит школу, где совместно обучаются мальчики и девочки, все как на подбор очаровательные. Не в силах понять, в чем тут дело, Жюстина принимается расспрашивать дочь доктора Розалию, с которой она успела подружиться. С ужасом Жюстина узнает, что доктор предаётся разврату как с учениками, так и с собственной дочерью. Розалия отводит Жюстину в потайную комнату, откуда та наблюдает чудовищные оргии, устраиваемые Роденом с подвластными ему жертвами. Тем не менее Жюстина по просьбе Розалии остаётся в доме доктора и начинает наставлять подругу в христианской вере. Неожиданно Розалия исчезает. Подозревая её отца в очередной чудовищной проделке, Жюстина обыскивает дом и находит свою подругу запертой в потайном чулане: Роден решил умертвить дочь, произведя над ней некую хирургическую операцию. Жюстина устраивает Розалии побег, но сама попадает в руки доктора; Роден ставит ей на спину клеймо и отпускает. Жюстина в ужасе - ей и так вынесен приговор, а теперь ещё и клеймо... Она решает бежать на юг, подальше от столицы.

Жюстина выходит к монастырю, где хранится чудотворная статуя Святой Девы, и решает пойти помолиться. В обители её встречает настоятель дон Северино. Благородная внешность и приятный голос настоятеля внушают доверие, и девушка чистосердечно рассказывает ему о своих злоключениях. Убедившись, что у Жюстины нет ни родных, ни друзей, монах меняет тон, грубо хватает её и тащит в глубь монастыря: за фасадом святой обители скрывается гнездо разврата и порока. Четверо отшельников во главе с настоятелем залучают к себе девиц, чьё исчезновение не влечёт за собой никаких последствий, заставляют их участвовать в оргиях и предаваться самому разнузданному разврату, удовлетворяя извращённое сладострастие святой братии. В зависимости от возраста девушек делят на четыре разряда, у каждого разряда свой цвет одежд, свой распорядок дня, свои занятия, свои наставницы. Крайняя осторожность святых отцов и их высокое положение делают их неуязвимыми. Женщин, наскучивших монахам, отпускают на свободу, но, судя по некоторым намёкам, свобода эта означает смерть. Бежать из обители невозможно - на окнах толстые решётки, вокруг рвы и несколько рядов колючей живой изгороди. Тем не менее истерзанная Жюстина, едва не испустившая дух под розгами развратников, решается бежать. Случайно найденным напильником она перепиливает оконную решётку, продирается сквозь колючие кусты, скатывается в ров, наполненный трупами, и в ужасе бежит в лес. Там она опускается на колени и возносит хвалы Господу. Но тут двое незнакомцев хватают её, накидывают на голову мешок и куда-то волокут.

Жюстину приводят в замок графа де Жернанда, престарелого развратника огромного роста, приходящего в возбуждение только при виде крови. Жюстине предстоит прислуживать его четвёртой жене, угасающей от постоянных кровопусканий. Добросердечная девушка соглашается помочь своей несчастной госпоже - передать письмо её матери. Но увы! Спустившись по верёвке из окна замка, она попадает прямо в объятия хозяина! Теперь Жюстину ждёт наказание - медленная смерть от потери крови. Внезапно раздаётся крик: «Госпожа при смерти!», и Жюстина, воспользовавшись суматохой, бежит прочь из замка. Вырвавшись из лап страшного графа, она добирается до Лиона и решает заночевать в гостинице. Там её встречает Сент-Флорент; он предлагает ей стать при нем сводней, которая обязана поставлять ему по две девственницы в день. Жюстина отказывается и спешно покидает город. По дороге она хочет подать милостыню нищенке, но та бьёт её, вырывает кошелёк и убегает. Взывая к Господу, Жюстина идёт дальше. Встретив раненого мужчину, она оказывает ему помощь. Придя в сознание, господин Ролан приглашает её к себе в замок, обещая место горничной. Жюстина верит, и они вместе пускаются в путь. Едва приблизившись к мрачному уединённому жилищу Ролана, девушка понимает, что её опять обманули. Ролан - главарь банды фальшивомонетчиков; сначала он заставляет несчастную Жюстину крутить тяжёлый ворот, а потом швыряет в подземелье, где терзает её, дабы удовлетворить своё вожделение. Бедняжку кладут в гроб, подвешивают, избивают, бросают на горы трупов...

Господин де Корвиль добивается освобождения и оправдания девушки; госпожа де Лорзанж увозит её к себе в поместье, где Жюстина наконец сможет зажить спокойно и счастливо. Но судьба распоряжается иначе: в окно замка влетает молния и убивает Жюстину. Сестра её Жюльетта раскаивается в прошлых своих грехах и уходит в монастырь. Нам же остаётся только проливать слезы над несчастной судьбой добродетели.