Краткая биография Шота Руставели. Жизнь и творчество писателя. Происхождение руставели

Под управлением знаменитой грузинской царицы Тамары. Это было время, когда великую Грузию знали во всем мире - небольшое государство на побережье Черного моря уважали даже более сильные и могущественные соседи. Одним из самых уважаемых государственных деятелей в то время был Шота Руставели.

Биография

Официальных источников, повествующих о раннем детстве великого поэта, практически не сохранилось.

Он родился на рубеже 60-70 годов 12 века. Место рождения определить не удалось - скорее всего, слово «Руставели» не является фамилией, а указывает на местность, в которой появился на свет Шота. Наименование "Рустави" носили несколько населенных пунктов, расположенных в различных областях Грузии.

Происхождение будущего поэта также остается загадкой. По одним источникам, Шота Руставели родился в богатой и влиятельной семье. Тогда возникает вопрос о том, почему такой блестящий человек скрывал свое родовое имя? Логичнее выглядит догадка о том, что он родился в семье бедняков, но за свои способности он был взят на воспитание в дом одного из грузинских вельмож, вероятно, Багратиони.

Почти достоверными являются сведения о хорошем воспитании, которое получил Шота: юные годы он провел в одном из монастырей Месхетии, а затем учился в Греции, блестяще владел греческим и латинским языками, изучал наследие Гомера и Платона, богословие, основы поэтики и риторики. Эти знания пригодились ему на государственной службе.

Грузия в 12 веке

Период правления не зря называют золотым веком Грузинского государства. Эта женщина объединила мелкие удельные княжества в одну большую страну. Правление умной и широко образованной монархини привело к расцвету культуры и письменности древней Грузии, к созданию новых литературных произведений, по праву занявших свое место в перечне мировых литературных памятников прошлого. Кроме великого Руставели при дворе Тамары создавали свои произведения такие поэты, как Шавтели и Чахрукадзе, оды которых, воспевавшие царицу Тамару, частично дошли до наших дней. Такое окружение быстро обеспечило литературный взлет юному поэту, и Шота Руставели смог порадовать мир своим бессмертным произведением.

Создание поэмы

Где-то между 1187 и 1207 годами Шота Руставели создал свою поэму «Витязь в тигровой (барсовой) шкуре». Действие поэмы разворачивается на большом географическом пространстве, а среди персонажей поэмы есть представители несуществующих стран и народностей. Умело используя различные автор правдиво изобразил многоуровневую действительность современной ему Грузии. Героиню поэмы ждет брак с нелюбимым. Она отказывается выйти за него замуж, за что жестокие родственники заключают ее в Каджетскую башню. Три витязя-побратима сражаются за ее свободу и в конце концов девушку освобождают. В этом литературном памятнике превозносится победа добра и справедливости над завистью и неволей.

В тексте есть несколько исторических и литературных указаний на аллегорический смысл поэмы, а также имеются косвенные указатели периода создания этого литературного произведения. В прологе воспевается царствование Тамары и ее любовь к Давиду Сослани. В заключительных строфах поэт оплакивает смерть царицы, там же содержится намек на авторство Шота Руставели - указывается, что автором этих строк является «месх неведомый родом из Рустави».

Государственная служба

Поэму высоко оценили современники. Автор получает должность царского библиотекаря. Тамара вручает ему золотое перо, которого за свой литературный вклад удостоился Шота Руставели. Биография поэта упоминает, что дареное золотое перо должно было всегда находиться в шапке библиотекаря. Оно считалось знаком его учености, литературного таланта и личной благосклонности царицы. Это перо везде сопровождает Шота Руставели - фото, сделанные с древних фресок, доказывают, что поэт всегда носил данный знак отличия.

Дни в Иерусалиме

Постепенно восхищение блистательной Тамарой переросло в более глубокое чувство. Когда царица узнала об этом чувстве, Руставели впал в немилость. Поэт был вынужден бежать в Иерусалим.

Там он, скорее всего, принял монашество в монастыре Св. Креста и в благодарность за приют раскрасил стены древнего храма замечательными фресками, напоминающими ему о далекой родине. Там же грузинский поэт и умер. Монастырские братья не забыли о значительной роли поэта - его могильную плиту украшает надпись «Шота Руставели - грузинский государственный деятель (визир)». Там же имеется изображение Руставели в нарядных грузинских одеждах и с соответствующими надписями на грузинском языке. В надписи поэт просит Бога быть милостивым к нему и простить ему все грехи.

Иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на .
Эта отметка установлена 30 ноября 2011 года .

Биографические сведения о поэте крайне скудны. Распространена версия, что фамилию его производят от села Рустави, где он, якобы, родился, а местонахождение села Рустави одни видят близ Ахалцихе, другие в Караязах.

Между тем сам Шота пишет свою фамилию не «Руставели», а «Руствели»; это может указывать на то, что Шота происходит не из конкретного села Рустави. Географических пунктов с названием Рустави в ту эпоху существовало несколько .

Имеется также версия, что Руставели - это скорее прозвище, которое получил ещё отец Шоты, якобы владевший Руставийским майоратом и происходивший из влиятельной богатой семьи; настоящая же фамилия у поэта другая.

До сих пор нет точных данных о датах рождения и смерти поэта, о его происхождении, о многих деталях его биографии. Почти ничего не известно об отце Руставели; нет достоверной информации о том, имел ли Шота братьев и/или сестёр; отсутствуют какие бы то ни было сведения о матери. И хотя в заключительных строках «Витязя в тигровой шкуре» поэт заявляет о себе, что он месх , это не позволяет нам уверенно говорить о его месхетинском происхождении. Вполне вероятно, что он мог сделать такое заявление под влиянием окружения, как это случалось с некоторыми известными людьми.

Уже в XVIII веке патриарх Антоний I предал публичному сожжению несколько экземпляров «Витязя в тигровой шкуре», отпечатанного в 1712 году царём Вахтангом VI.

Поэма «Витязь в тигровой шкуре» пера Шоты Руставели - это явление для всей мировой литературы, ибо ценности, которые защищает поэт, дороги всем: это верность слову и дружбе, мужество, любовь.

Биографические данные о Руставели очень скудны: неизвестны точные даты его рождения и смерти, почти нет достоверных исторических данных о главных событиях его жизни, не сохранились другие произведения, им написанные. Даже его настоящее имя вызывает споры. Руставели – не фамилия, это слово указывает, что человек, называющий себя так, был как-то связан с географическим пунктом, называвшимся Рустави: он мог быть родом оттуда, мог быть также феодалом, владевшим городом и крепостью под таким названием, либо даже духовным лицом – епископом Руставским.

Существует множество легенд относительно жизни Руставели, которые, возможно, в какой-то мере отражают действительные события его жизни. Географических пунктов с названием Рустави в ту эпоху существовало несколько. Народная легенда связывает имя Руставели с Рустави в Южной Грузии . Некоторые данные относительно личности Руставели можно почерпнуть из вступления к его поэме, где указано, что она написана для восхваления царицы Тамары: это является в какой-то мере и показателем социального статуса автора.

Некоторые исторические данные можно почерпнуть из Синодика (поминальной книги) Крестного монастыря в Иерусалиме. Запись 13 в. упоминает Шота, называя его должность при дворе. В самом монастыре имеется фресковый портрет (пер. пол. 13 в.) вельможи в светской одежде, а в надписи там же упоминается «Руставели». Отсюда можно заключить, что Руставели был сановником, оказавшим крупную поддержку монастырю, благодаря чему и был изображен на фреске и его имя внесли в Синодик. Надпись и портрет были известны грузинским паломникам и путешественникам средневековья, а в 1960 грузинская научная экспедиция расчистила портрет, закрашенный после того, как монастырь перешел во владение греческого патриархата. Народные легенды называют безответную любовь к царице Тамаре причиной пострижения Руставели в монахи; согласно преданиям, он отправился в Иерусалим, где и похоронен, но предания эти не подкреплены фактами. Поэты 17–18 вв., упоминая поэта, называют и его имя – Шота.

Витязь в барсовой шкуре

Поэма Витязь в барсовой шкуре – единственное произведение Руставели, дошедшее до нас, и то в поздних списках; отдельные строфы встречаются в рукописях 14 и 15 вв., два четверостишия – на стенах монастыря Вани в Южной Грузии, но полные списки имеются лишь начиная с 16–17 вв., а первая датированная рукопись – 1646.

В настоящее время имеется около 150 списков, и во всех – множество искажений, исправлений, внесенных переписчиками, вставок и т.д. Спорным оказывается и толкование заглавия поэмы. Название хищника, шкура которого накинута на плечи героя, ранее в грузинском обозначало «барса», позднее – как «барса», так и «тигра». Поскольку в поэме действие происходит в условной восточной среде и в ней упоминаются и другие животные и птицы, не встречающиеся в фауне Грузии, понятно и различное понимание названия, отразившееся в переводах поэмы на различные языки.

В произведении выделяются три части: вступление, повествовательная часть и краткий эпилог. Вступление дает значительный материал для понимания религиозно-философского и художественно-эстетического мировоззрения Руставели. В самом начале он обращается к творцу вселенной с просьбой о помощи, затем следует упоминание царицы Тамары, для восхваления которой, по словам Руставели, и написана поэма. Далее следует суждение о поэзии, которую автор считает божеским даром и составной частью мудрости. Перечислив различные виды поэзии, он отдает предпочтение эпическому жанру. Здесь же высказывает свое суждение о любви. Это чувство вполне земное, но оно возвышает человека, требует от него постоянства, верности, сдержанности и самопожертвования. Сама поэма является художественным воплощением концепции автора.

Содержание Витязя в барсовой шкуре вкратце таково: после коронования своей дочери Тинатин на царство царь Ростеван вместе со своим воспитанником, военачальником Автандилом, отправляются на охоту. Там они видят незнакомца, носящего барсовую шкуру, но тот, явно не желая встречаться с людьми, удаляется на своем вороном скакуне. Видя опечаленного этим событием отца, Тинатин признается Автандилу в любви и посылает его на поиски незнакомца.

После трех лет Автандилу удается найти его, укрывающегося в безлюдной местности в пещере. Незнакомец, которого зовут Тариэл, рассказывает Автандилу свою историю. Он – сын царя, который был вассалом могущественного царя Индии Парсадана. Воспитанный Парсаданом, Тариэл влюбился в его дочь, красавицу Нестан-Дареджан, но ее родители захотели выдать ее за другого. Не желая, чтобы чужеземец завладел троном Индии, Тариэл, посоветовавшись с возлюбленной, убил его и, опасаясь гнева царя, укрылся в своем укрепленном городе. Здесь Асмат, приближенная Нестан-Дареджан и поверенная в тайны влюбленных, сообщила ему, что воспитательница Нестан-Дареджан, сестра царя, после жестоких побоев посадила свою воспитанницу в ковчег и бросила его в море.

Отправившийся на поиски возлюбленной Тариэл во время своих скитаний встретил теснимого врагами Фридона, которому оказал помощь. От Фридона он узнал, что однажды тот видел Нестан-Дареджан в плывущем ковчеге, но освободить ее не смог, ковчег скрылся в море. Узнав от Тариэла о его горе, Фридон пытался помочь другу, но разосланные повсюду гонцы не смогли найти Нестан-Дареджан.

Тариэл простился с побратимом, получил от него в подарок прекрасного коня и после этого еще долго искал Нестан-Дареджан. Отчаявшись, он укрылся в этой пещере вместе с верной Асмат и проводит свои дни вдали от людей. Барсову шкуру он носит в память о своей возлюбленной.

Тронутый его горем Автандил обещал Тариэлу помочь в поисках Нестан-Дареджан. Прибыв в Аравию, Автандил рассказал все царю Ростевану и своей возлюбленной. Та одобрила его намерение помочь побратиму в беде, но царь не захотел его снова отпускать, так что Автандилу пришлось уехать тайком. Вернувшись к Тариэлу, он обещал искать Нестан-Дареджан в течение года и отправился в путь, посетил Фридона; затем морем отправился в Гуланшаро, столицу морского царя. Здесь он сдружился с женой купеческого правителя – Фатьмой, которая по его одежде приняла Автандила за купца. От нее он узнал, что именно Фатьма спасла Нестан-Дареджан от сопровождающих ее двух стражей и укрыла у себя, но муж Фатьмы, выдав тайну, доставил Нестан-Дареджан к царю. Властитель захотел женить на ней своего сына, но Нестан-Дареджан сумела подкупить охрану и вернуться к Фатьме. Она дала Нестан-Дареджан коня, и беглянка скрылась. Впоследствии, случайно услышав разговор собравшихся с разных сторон людей, она узнала, что Нестан-Дареджан находится в плену в Каджети, стране волшебников. Тамошний царь хочет женить на ней своего сына. Обрадованный Автандил открылся Фатьме, сообщил ей, что он ищет Нестан-Дареджан для своего друга и попросил Фатьму помочь ему.

Фатьма тотчас послала в Каджети волшебника-слугу, дав ему письмо для Нестан-Дареджан. Пленница отправила с ним письма к Фатьме и Тариэлу, присоединив к нему лоскуток чудесного покрывала, некогда привезенного Тариэлом для нее. В нежном письме она клялась Тариэлу в вечной любви, но просила оставить ее, так как взять крепость волшебников-каджей невозможно и Тариэл непременно погибнет. Сама же она поклялась, что никогда не станет женой кого-либо другого.

Автандил поспешил к Тариэлу с радостной вестью. Захватив оружие, которое Тариэл отвоевал у сказочных существ – дэвов, они отправились к Фридону, затем трое побратимов, взяв с собой триста воинов Фридона, направились к Каджетской крепости. Каждый из них предложил свой план захвата твердыни, но был принят план Тариэла; разделив сопровождающий их отряд на три части, они с трех сторон бросились в атаку. Разбив ворота, они ворвались в город. Тариэл первым оказался в подземном проходе, ведущем в крепость; перебив всю стражу, он освободил Нестан-Дареджан. Вернувшись оттуда в морское царство, они справили свадьбу Тариэла с Нестан-Дареджан, затем в Аравии, с согласия царя Ростевана – свадьбу Автандила и Тинатин. Вернувшись в Индию и изгнав чужеземцев-врагов, Тариэл и Нестан-Дареджан воцарились там. Побратимы расстались, поклявшись друг другу в вечной дружбе.

Мажорное звучание финала – победа добра над злом – является логическим завершением эпического повествования.

В прологе сюжет поэмы назван «персидским рассказом», однако это всего лишь литературный прием, характерный для той эпохи. Сюжет, кроме типологических параллелей, не имеет точных аналогов ни в литературных произведениях того времени, ни в фольклоре.

Сюжет поэмы, несмотря на его многоплановость и сложность, композиционно собран и строен. Однако не занимательная фабула является главным достоинством произведения Руставели. Сила поэмы – в её глубокой человечности. Руставели воспевает идеи любви, беззаветной дружбы, верности, но герои произведения – воплощение этих идей – вовсе не схематичные зарисовки. Руставели мастерски рисует их различные характеры, малейшие оттенки их эмоций. Именно поэтому ни нереальный географический ареал, ни гиперболизация при описании их чувств и поступков не мешают воспринимать героев поэмы именно как живых людей со своими индивидуальными чертами и даже недостатками.

Автандил и Тариэл – оба «миджнури» (т.е. влюбленные), оба готовы пожертвовать жизнью как для возлюбленной, так и для друга. Вместе с тем, эти два витязя по характеру не похожи друг на друга. Тариэл весь во власти чувств и действует подчас опрометчиво, Автандил же всегда подчиняет свои поступки разуму и всегда умеет найти выход из трудного положения, иногда даже вопреки своим желаниям и склонностям. Верность в дружбе – высший нравственный долг для героев Руставели. Представители трех наций – Автандил, Тариэл и Фридон – друзья-побратимы, готовые друг для друга на любые тяготы и жертвы. Несмотря на угрозу вторичной долгой разлуки с Тинатин, на гнев царя, не желающего снова отпускать его в длительный путь, Автандил, не раздумывая, тайно отправляется, чтобы помочь другу. Асмат, преданная прислужница Нестан-Дареджан, добровольно сносит вместе с Тариэлом все тяготы его изгнания. Фридон, не раздумывая, отправляется с Тариэлом и Автандилом, чтобы вызволить Нестан-Дареджан из плена каджей.

Любовь для героев – всепокоряющая сила, во имя любви совершает Тариэл свои подвиги. Потеряв надежду найти любимую, он удаляется в пустынную местность, вдали от человеческого общества, и проливает слезы в одиночестве, ибо для него жизнь без Нестан-Дареджан лишена смысла.

Женские образы у Руставели ярко очерчены: Нестан-Дареджан беззаветно любит Тариэла. Плененная в крепости, она пишет в письме возлюбленному, что скорее бросится вниз со скалы, либо покончит жизнь ударом ножа в сердце, чем выйдет замуж за другого; там же она умоляет Тариэла не пытаться вызволить ее, так как она не перенесет его непременной гибели; страдая сама, она не забывает о своей родной Индии, теснимой врагами, и просит Тариэла поспешить туда, на помощь ее отцу.

Тинатин, посылая Автандила на поиски Тариэла, клятвенно заверяет его, что у нее никогда не будет другого мужа, даже если он будет «телесным воплощением солнца».

Руставелевское понимание поэзии, любви, значимости человеческой личности, – противопоставление естественных человеческих чувств суровому аскетизму раннего средневековья – выявление мировоззрения поэта. Философская и художественно-эстетическая концепция Руставели, «лучезарный синтез возвышенного и земного» (Ш.Нуцубидзе), представляет высшую ступень развития грузинского Ренессанса.

Поэма написана в форме строф-катренов, т.е. четырех строк, объединенных общей конечной рифмой. Количество строф в зависимости от того, что издатели считали подлинным текстом Руставели, колеблется в различных изданиях приблизительно от 1500 до 1700. Все строфы написаны размером «шаири», в котором строка содержит 16 слогов и делится цезурой на 2 равные части. Шаири в поэме двух видов: «высокий шаири» – это форма т.н. статической симметрии, где разделенные цезурой надвое строки состоят из четырех сегментов в слоге, это – т.н. эквивалентная симметрия; «низкий шаири» – это форма динамической симметрии – строки состоят из асимметричных сегментов с соотношением слогов 3:5 или 5:3. В строфах, написанных «высоким шаири», рифма двусложная, а в строфах, написанных «низким шаири», – трехсложная. Чередование строф с разной структурой строк и рифм – одна из причин исключительной динамичности и музыкальности стиха Руставели. Шаири – древняя, наиболее распространенная форма стиха в грузинском фольклоре, что указывает на связь стихосложения поэмы Руставели с народным творчеством. В свою очередь, влияние Руставели на поэзию последующего времени выявляется и в том, что вплоть до 18 в. 16-ти силлабический шаири стал почти абсолютно преобладающим размером в грузинской поэзии.

Язык произведения исключительно гибок и выразителен. Поэма, написанная на классическом грузинском, близка и к живому народному языку. Лексика произведения включает более 1500 единиц. Художественные приемы-рифмы, аллитерации, метафоры, производные формы, поэтические лицензии – встречаются во множестве. Это – один из факторов, обеспечивших поэме популярность, которой не удостаивалось никакое другое произведение в грузинской литературе. Нередко (вплоть до наших дней) всю поэму знали наизусть, переписывали от руки: отдельные ее выражения, в особенности афоризмы, прочно вошли в обиходную грузинскую речь.

Началом изучения поэмы Руставели следует считать комментарии грузинского царя Вахтанга VI, которыми он снабдил первое ее издание, напечатанное в основанной им в Тбилиси типографии в 1712. Интерес к Руставели в России проявился после издания книг Е.Болховитинова Историческая картина Грузии, с точки зрения политической, церковной и просвещения в 1802.

Сын последнего грузинского царя Георгия XII Теймураз Багратиони может считаться основателем руствелологии как науки: в его трудах затронуты многие вопросы, касающиеся личности автора поэмы, его биографии и мировоззрения, состава поэмы, ее стихосложения, лексики и т.д. Французский ученый Мари Броссэ (1802–1882) участвовал в подготовке второго издания поэмы, снабдив его своим предисловием.

Ученые и писатели 19 в. (И.Чавчавадзе, А.Церетели, Важа-Пшавела, Д.Чубинашвили, А.Цагарели и др.) занимались многими вопросами, касающимися поэмы. На рубеже 19–20 вв. Н.Марр внес много нового в изучение поэмы: основываясь на строгих филологических методах, он изучал ее текст, освещая сложную проблематику поэмы в свете комплексного изучения западных и восточных культур. После основания Тбилисского университета в 1918 руствелология широко развернулась как в университете, так и в Институте истории грузинской литературы и в специально созданной Комиссии Руставели. Число изданий текста как в Грузии, так и вне ее пределов (Петербург, Париж) – около ста. Поэма переведена на многие языки (как в поэтической, так и прозаической форме), на некоторые – по нескольку раз: русский (6 перев.), украинский, английский, французский, немецкий, испанский. иврит, арабский, японский, армянский, азербайджанский и др.

Крупные работы по руствелологии принадлежат академикам К.Кекелидзе, А.Барамидзе, А.Шанидзе; последним было осуществлено повторное факсимильное издание текста 1712. В работах К.Кекелидзе и А.Барамидзе затронуты вопросы биографии поэта, сюжета поэмы, её состава, художественной стороны и т.д. Академик Ш.Нуцубидзе, переведший поэму на русский язык, посвятил поэме исследования, затрагивающие философские и мировоззренческие вопросы поэмы. В 1966 был отмечен юбилей Руставели, к этому времени и позднее вопросами руствелологии занимаются не только грузинские, но и европейские ученые: Д.Ланг, Д.Рейфильд, Д.Барретт, появляются новые переводы. В настоящее время в Комиссии Руставели подготавливается академическое многотомное издание поэмы с вариантами и комментариями.

Натия Ревишвили

Шота Руставели - выдающийся грузинский поэт, государственный деятель, автор величайшего литературного памятника - поэмы «Витязь в тигровой шкуре». Данные о его жизненном пути малочисленны и не подтверждены историческими документами. Считается, что родился он приблизительно в 1172 г. (другие источники называют цифры 1160-1166 гг.). Вероятнее всего, прозвище Руставели было связано с его малой родиной - селом Рустави, которых с таким названием в тот период было несколько. Не исключено, что он был потомком знаменитого старинного рода и являлся владельцем Руставского майората.

Известно, что он получал образование в Греции, был государственным казначеем при дворе царицы Тамары. В это время Грузия представляла собой политически мощное государство, в котором при дворе расцветало искусство, в том числе лирическая поэзия, имеющая приметы рыцарского служения. В грузинском монастыре Святого Креста в Иерусалиме есть фресковый портрет, на котором изображен знатный человек в светской одежде с надписью под портретом «Руставели». Это дает основание считать, что Руставели был вельможей и поддерживал монастырь.

Шота Руставели был не только замечательным поэтом, но и прекрасным реставратором и художником. Вышеупомянутый Иерусалимский монастырь был им обновлен и расписан. Тем не менее в мировой культуре имя Руставели ассоциируется, прежде всего, с его поэзией. Именно в литературном творчестве он нашел свое призвание. Его деятельности помогало знание арабской и персидской литературы, основ риторики и пиитики, богословия, знакомство с платоновской философией и гомеровскими сочинениями. Лирической поэзии Руставели свойственна афористичность и метафоричность. Настоящим шедевром не только национальной, но и мировой литературы является поэма «Витязь в тигровой шкуре» - гимн патриотизму, служения отечеству, дружбе и любви.

Достоверные сведения о кончине Шота Руставели, как и о многом другом в его биографии, отсутствуют. Стали объектом многочисленных преданий и отношения поэта с царицей Тамарой. Одно из преданий гласит, что безответное чувство к ней привело Руставели в монашескую келью. Другая легенда утверждает, что, несмотря на любовь к царице, Руставели женился, а спустя какое-то время после свадьбы царица Тамара повелела ему переложить на грузинский язык литературный подарок - поэму, которую ей преподнес шах. Отказ от награды за прекрасно выполненную работу стоил ему жизни: спустя неделю после него был обнаружен его обезглавленный труп. Есть и такое предание, что после смерти царицы Тамары Руставели подвергся опале со стороны католикоса Иоанна, который ранее ему покровительствовал. Эта заставило поэта отправиться в Иерусалим, где он и провел остаток своей жизни. Считается, что умер он примерно в 1216 г.

Биография из Википедии

Шóта Руставе́ли (груз. შოთა რუსთაველი, около 1172-1216) - грузинский государственный деятель и поэт XII века. Считается автором хрестоматийной эпической поэмы «Витязь в тигровой шкуре» (вариант перевода - «Витязь в барсовой шкуре»).

Между тем, сам Шота пишет свою фамилию не «Руставели», а «Руствели»; это может указывать на то, что Шота происходит не из конкретного села Рустави.Географических пунктов с названием Рустави в ту эпоху существовало несколько.

Имеется также версия, что Руставели - это скорее кличка, которую получил ещё отец Шоты, якобы владевший Руставийским майоратом и имевшим происхождение из влиятельной богатой семьи; настоящая же фамилия у поэта другая.

До сих пор неизвестны точные данные о датах рождения и смерти поэта, о его происхождении, о многих местах его биографии. Почти ничего неизвестно об отце Руставели; нет достоверных фактов о том, что Руставели имел братьев и/или сестёр; о матери неизвестно вообще ничего. И хотя в заключительных строках «Витязя в тигровой шкуре» поэт заявляет, что он - месх, это никак не позволяет нам уверенно говорить о месхетинском происхождении Шоты. Вполне вероятно, что он мог сделать такое заявление под влиянием окружения, как это случалось с некоторыми известными людьми.

Учился в Греции, затем был казнохранителем царицы Тамары (найдена его подпись на акте 1190 года). Это было время политической мощи Грузии и расцвета лирической поэзии при пышном дворе молодой царицы, с признаками средневекового рыцарского служения.

Некоторые исторические данные можно почерпнуть из Синодика (поминальной книги) Крестного монастыря в Иерусалиме. Запись XIII века упоминает Шота, называя его должность при дворе. В самом монастыре имеется фресковый портрет (первой половины XIII века) вельможи в светской одежде, а в надписи там же упоминается «Руставели» Отсюда можно заключить, что Руставели был сановником, оказавшим крупную поддержку монастырю.

Знакомый с поэмами Гомера и философией Платона, богословием, началами пиитики и риторики, персидской и арабской литературой, Руставели посвятил себя литературной деятельности и написал поэму «Витязь в тигровой шкуре», красу и гордость грузинской письменности. По одной из легенд, безнадёжно влюблённый в свою повелительницу, он кончил жизнь в монастырской келье. Сообщают, что Тимофей, митрополит грузинский в XVIII веке, видел в Иерусалиме, в церкви св. Креста, построенной грузинскими царями, могилу и портрет Руставели, во власянице подвижника. По другой версии, Руставели, влюблённый в царицу, женится, однако, на какой-то Нине и вскоре после свадьбы получает от «дамы идеального поклонения» приказание перевести на грузинский язык литературный подарок, поднесённый ей побеждённым шахом. Блестяще исполнив поручение, он от награды за свой труд отказывается. Через неделю после этого был найден обезглавленный труп его. Поныне существует масса легенд о Руставели и его отношениях с царицей Тамарой.

По преданию, католикос Иоанн, при жизни царицы покровительствовавшей поэту, после начал гонение на Руставели. Согласно преданиям, он отправился в Иерусалим, где и похоронен, но предания эти не подкреплены фактами.

Поэма «Витязь в тигровой шкуре» пера Шота Руставели - это явление для всей мировой литературы, ибо ценности, которые защищает поэт, дороги всем: это верность слову и дружбе, мужество, любовь.

Переводы

Полные переводы «Витязя в тигровой шкуре» есть на русском, немецком (Leist, «Der Mann im Tigerfelle», Лейпциг, 1880), французском («La peau de léopard», 1885), английском, арабском, азербайджанском, армянском, осетинском, испанском, итальянском, украинском («Витязь в тигровій шкурі», 1937, Микола Бажан), китайском, курдском, кыргызском, персидском, японском, чувашском (2008, в переводе Юхма Мишши), на иврите, хинди и др. На польском языке существуют два полных текста - переведённый в 1960 году с русского перевода Николая Заболоцкого и перевод с грузинского оригинала редакции царя Вахтанга VI, осуществлённый в 1976 году Ежи Загорским.

На русском языке существует 5 полных поэтических переводов поэмы (Константин Бальмонт, 1933; Пантелеймон Петренко, 1937; Георгий Цагарели, 1937; Шалва Нуцубидзе, 1937; Николай Заболоцкий, 1957) и десятки её изданий. Существует также построчный перевод С. Г. Иорданишвили, который долго ходил по рукам в машинописном виде, пока не был опубликован в 1966 году (к помощи этого подстрочника прибегал, в частности, Н. Заболоцкий), переиздан в 2015 году с обстоятельными комментариями и сопроводительными статьями.

Отрывки из поэмы на протяжении с 30-х и до 80-х годов XX века часто переводились и многократно публиковались на всех языках народов СССР и стран социалистического лагеря.

Память

Имя Руставели присвоено грузинскому драматическому театру, театральному институту в Тбилиси, НИИ грузинской литературы Академии наук Грузии. В СССР имя было присвоено Батумскому государственному педагогическому институту.
Именем Руставели названы:
- Главный проспект, аэропорт и станция метро в Тбилиси;
- Улица в центре Еревана, а также многие улицы во многих городах Грузии и бывшего Советского Союза. Например, центральные улицы Киева, Бишкека, Ташкента и Харькова, Львова, окраинные улицы в Санкт-Петербурге, Москве, Владикавказе, Омске, Уфе, Челябинске, Туле, Ростове-на-Дону, Ставрополе, Караганде, Мариуполе, Одессе и Сумах носят имя Шота Руставели
- Улица в Иерусалиме, на которой находится Монастырь Святого Креста;
- Одна из вершин Безенгийской стены Кавказа - Пик Шота Руставели.
В СССР были выпущены почтовые марки, посвящённые Руставели.
В 1930-х годах в СССР на Государственном фарфоровом заводе была выпущена фарфоровая статуэтка посвященная Руставели.

О Руставели до нас дошло очень мало сведений, но и те, которые сохранились, вызывают ряд недоумений. Они или неправильны или получают такое толкование, которое искажает действительные факты и скорее затемняет отдельные этапы жизни гениального поэта.

Имя его, Шота, производят от армянского Ашот; это правильно, но отсюда делают вывод, что Шота не грузин, а армянин. Фамилию его производят от села Рустави, где он, якобы, родился, а местонахождение села Рустави одни видят близ Ахалциха, другие в Караязах.

Между тем, сам Шота пишет свою фамилию не «Руставели», а «Руствели»; это указывает на то, что Шота происходит не из Рустави.

Если прибавить ко всему этому, что нам неизвестны ни время рождения Руставели, ни год его смерти, то станет ясно, как надо быть осторожным с имеющимися данными о Руставели. Поэтому надо опираться на данные, не вызывающие сомнений.

В заключительных строфах своей поэмы Шота называет себя неким месхом – поэтом, но данную строфу подвергают сомнению, отрицают ее подлинность. Серьезных оснований для этого нет. Правда, стих о месхе довольно трудно понимаем или, вернее, об"ясним. Он гласит: «Вцер винме месхи мелексе ме руствелиса дамиса».

Трудность понимания этого стиха вызвана тем, что неизвестно значение слова «дамиса». Поэтому выражение «руствелиса дамиса» пишут всячески: «руствелиса дабиса», «руствелисад амиса», «руствелиса темиса», «руствели садамиса», «руствели сад амиса», «рустависа амиса».

Надо учесть, какая борьба велась вокруг поэмы и какое значение придавал Шота ее заключительным строфам. Никакому подделывателю не могли притти в голову слова «руставелиса дамиса» – их мог написать только Шота.

Прежде всего рассмотрим, почему Шота называет себя «неким месхом» и что отсюда вытекает.

Эти слова разрешают вопрос о национальности Шоты. Месх – грузин, и об армянском происхождении Шоты говорить нельзя. Эпитет «некий» думают об"яснить тем, что Шота был поэтом, никому неизвестным, незнатного происхождения, но тут необходимо учитывать, что в феодальном обществе люди самых знатных родов при обращениях к монархам именуют себя уменьшительными именами, с оттенком уничижения. Так обращались русские князья и бояре к царям, и имена «Ивашка», «Петрушка» являются обычными подписями Голицыных, Гагариных в обращениях с царями. Нет ничего удивительного, что в заключительных строфах поэмы, где Шота воспевает в лице Нестан-Дареджан и Тариеля – Тамару и Давида Сослана, он называет себя «неким месхом».

Но если Шота – месх, т. е. природный грузин, то как согласовать с этим его армянское имя Ашот? Академик Марр замечает, что «месх», правда, редко, пишется и произносится как «мех» и «со-мехи», жители Сомхетии, армянской области, могли называть себя «мехами», «месхами». Выходит, что если Шота и не армянин, то он все же «сомехи». Но грузины называют армян «сомехами», и мы снова приходим к тому, что Шота был армянин.

Были ли «сомехи» армянами? Армяне называют себя айями, гайканцами – потомками Гайка, такого же легендарного родоначальника, каким для грузин является Картлос, от которого пошло название грузин картвелами. Исторически картвелы и гайканцы всегда жили по-соседству и, конечно, хорошо знали, как сам себя называет каждый народ. Откуда же могло взяться у грузин наименование «сомехами» населения целой области, а последней – Сомхетией?

Сомхетией грузины могли называть область, населенную кочевниками, но кем могли быть эти кочевники, которые являлись, как можно об этом судить по сохраненному языком сродству, месхами? Род Долгоруких считается не только армянского происхождения, но и курдского. Это обстоятельство позволяет высказать мнение, что «сомехи», к которым принадлежали Долгорукие, были кочевым племенем, пришедшим в Грузию и поселившимся в области, названной Сомхетией потому, что была она населена кочевниками, как увидим дальше, «мехами», от которых и пошло ее название Со-м(е)хетия.

Что это за кочевое племя курдского происхождения, которое столь гостеприимно получило от Грузии целую область, не в пример другим кочевникам, с которыми Грузия вела постоянную, веками не прерывавшуюся, борьбу? И почему это кочевое племя, придя в Грузию, сразу осело и перестало вести кочевой образ жизни, тоже не в пример другим кочевым курдским племенам?

Род Долгоруких надо признать курдским не потому, что он действительно курдского происхождения, а потому, что он принадлежал к кочевому племени. Слово «курды» уже в отдаленные времена перестало быть наименованием определенного племени и сделалось собирательным именем множества различных племен, которые вольно или невольно попадали в Курдистан, населенный кочевым племенем собственно курдов, и, смешиваясь с ними, также начинали носить имя курдов.

Известно, что грузины пришли на свою нынешнюю территорию после того, как были вынуждены покинуть свою первоначальную родину на севере Ассирии, вследствие нашествия кочевников. Они сами долгое время вели кочевой образ жизни и должны были влиться в общую волну кочевников, бороздивших южные пределы Кавказа и заходивших в Закавказские степи. Здесь они, видимо, выбрались из общей волны кочевников и, покорив аборигенов страны по среднему течению Куры, обосновались на территории нынешней Грузии.

Повидимому, одна из ветвей грузин, принадлежавшая к месхам, оторвалась от основного ядра своего племени и, увлеченная потоком кочевников, не смогла вновь соединиться с ним и осела где-нибудь в Армении. Здесь месхи сохраняли свой язык и национальность, но подверглись религиозному влиянию армян, тем более, что в первые века принятия христианства вера армян и грузин была общей (разделение на православных и армяно-грегориан произошло только в середине VI века).

Когда месхи под влиянием одного из нашествий кочевников вынуждены были уйти и отсюда, они направились в страну, где обосновалось их коренное племя, и область, где они поселились, стала называться Сом-е-хетией.

Чахрухадзе, известный поэт эпохи Тамары, называет себя в одной из од «мехели» – принадлежащим к племени «мехов». Это – чуть ли не единственное историческое свидетельство о существовании «мехов», как племени, быстро, повидимому, исчезнувших или, вернее, слившихся с остальными грузинами. «Мехи» те же «месхи». Первоначально они назывались «сомехами», но когда они стали отставать от армяно-грегорианского исповедания и переходить к православию, «сомехами» продолжали называть и тех, кто еще оставался в старой вере, и всех армян вообще; принявшие же православие в отличие от «сомехов» стали, очевидно, называться «месхами» или просто картвелами.

Это обстоятельство важно для выяснения вероисповедания двух поэтов эпохи Тамары, как будет установлено дальше, родных братьев – Чахрухадзе и Шота Руставели; один из них называет себя «винме месхи» – «некий месх», другой – «маша мехели» – «мехский скиталец».

Многие из грузин, являясь по национальному происхождению чистыми грузинами, исповедывали армяно-грегорианскую веру и, наоборот, будучи по происхождению армянами, по вере принадлежали к православию. Здесь можно указать на старинные роды армян Орбелиани, Панавандовых, переселившихся в Грузию и принявших православие, а с другой стороны, на Долгоруких, происходящих от знаменитых военачальников Тамары, месхов по национальности, но сохранивших принадлежность к армяно-грегорианской церкви. Точно также Орбели, сохранившие чисто грузинскую фамилию – армяне, хотя по национальности, очевидно, грузинского происхождения. Грузин по происхождению, но «сомехов» по вероисповеданию много и до настоящего времени.

О том, из какой среды происходил Шота, сохранилось свидетельство поэта Чахрухадзе, пишущего, что Тамара была воспета двумя сыновьями «мохева» Чахруха.

Эти строки Чахрухадзе имеют для биографии Шоты решающее значение. Из них следует, что одновременно существовали и писали два брата – Чахрухадзе и Шота. Чахрухадзе – первоклассный поэт, проигрывающий лишь при сопоставлении с таким гением, как Шота.

Чахрухадзе поэт настолько крупный, что у многих исследователей даже возникло предположение, что Шота и Чахрухадзе – одно и то же лицо. Однако все лингвистические изыскания о сходстве языка и рифм не могут здесь ничего доказать: у таких крупных поэтов, притом братьев, и язык и рифма могли совпадать и повторяться, и в этом нельзя искать доказательств того, что Чахрухадзе – двойник Шоты.

Сохранилась, к счастью, поразительно теплая элегия Чахрухадзе, посвященная гибели поэта (Шоты). Этого свидетельства, кажется, достаточно, чтобы отказаться от всяких попыток видеть в Шоте и Чахрухадзе одно и то же лицо.

Чахрухадзе был, повидимому, старшим братом, начавшим писать раньше Шоты. Поэтому он носил фамилию Чахрухадзе. Шота, позднее брата вступивший на литературную арену, не мог называть себя той же фамилией Чахрухадзе и потому был известен по своему имени Шоты. Фамилию Руставели Шота стал носить позднее.

Чахрухадзе пишет, что он и его брат были сыновьями «мохэва». При той огромной роли, которую играли ущелья в жизни древней Грузии, начальники ущелий – «хевис тави» – занимали крупное положение в государстве и считались представителями правительственной власти на местах. В тех областях, где много ущелий, как в Сомхетии, имелось лицо, об"единявшее деятельность всех начальников ущелий и являвшееся высшим военным и административным руководителем области. Им и был, очевидно, «мохэве».

Возможно, однако, что «мохэве» не только местная областная власть, но и центральная, ведавшая военно-оборонительной защитой всех ущелий в государстве и устройством в ней крепостей и замков. Во всяком случае, «мохэве» – лицо административное, выше «хэвис тавов», а следовательно, Чахрухадзе и Шота родились в среде высшей феодальной иерархии.

Что касается фамилии Шоты, то считают, что она безусловно происходит от Рустави – ахалцихского или караязского, и если даже соглашаются с тем, что его фамилия Чахрухадзе, то находят правильным писать Чахрухадзе-Руставели. Однако Рустави, как географического пункта, при Шоте не могло существовать, и большой ошибкой является самая мысль производить фамилию Шоты от Рус-тави. «Тави» – начальники или, скорее, воеводы – играли огромную роль в государственной и политической жизни Грузии. Они были высшими представителями власти, руководителями целых областей и начальниками наиболее важных государственных сооружений, как мосты и оросительные каналы, требовавших в те времена не только хозяйственного руководства, но и военной защиты. Наибольшее значение имели следующие «тави»: «эрис-тави» – начальники областей; «хевис-тави»-начальники ущелий, «цихис-тави» – начальники крепостей, «хидис-тави»-начальники крупнейших мостов и, наконец, «рус-тави» – начальники оросительных каналов (от «ру»-канал).

Само собой понятно, что в списке высших чинов древне-грузинской иерархии было столько «рус-тави», сколько имелось в стране важнейших оросительных каналов, требовавших особых забот со стороны государства. Уходя со своих мест, эти чиновники переставали быть «рус-тавами», и носить это наименование после оставления своей должности не могли.

Таким образом, фамилия Руставели не могла произойти от лица, когда-то бывшего начальником канала. Еще менее вероятно, чтобы наименование «рус-тави» было присвоено какой-либо местности. Пока государственная структура была такова, что в ее системе «тави» означало высшее должностное лицо, никакая местность таким именем называться не могла.

Почему же Шота носит фамилию Руставели? Сам он в заключительных и вступительных строфах пишет свою фамилию «Руствели». Конечно, он мог сократить свою фамилию и вместо Руставели писать Руствели; во многих местах своей поэмы имя царя Ростевана он пишет сокращенно Ростен, и прием этот не должен был бы вызывать сомнений, если бы мы имели доказательства, что фамилия Шоты происходит от названия села Рустави.

Но это неправильно, и настоящая фамилия Шоты– Чахрухадзе. Откуда же возникла та фамилия, которую пишет он сам – Руствели?

После расторжения брака Тамары с Юрием, последний, как известно, поднял восстание. Несмотря на то, что все сторонники Юрия (Георгия) перешли после подавления восстания на сторону Тамары, она принялась основательно чистить государственный аппарат. В первую очередь пострадал, конечно, Абуласан, владелец Рустависи, где были расположены войска князя Юрия. Его имение было взято в казну и на общих основаниях попало в управление Шоты, который вскоре был назначен казначеем царицы. Юрий после усмирения восстания был взят вместе с войсками в плен. Сам он был потом отправлен за море, очевидно, в ту же Византию, а войска его были возвращены на свое место, в Руствиси.

Но Юрий не успокоился и, как гласит летопись, опять выступил против Тамары. Надо думать, что это выступление было особым. Не был же он настолько ослеплен, чтобы не понимать безнадежности всякой борьбы против Тамары. Скорее всего, это не было выступлением. Он просто вернулся в Руствиси, к своей дружине, и хотел обосноваться здесь постоянно. Тамаре, очевидно, пришлось решиться на удаление его из Руствиси вместе с его войсками, после чего Руствиси опустело.

Когда Тамара и Давид решили расстаться с Руставели, они сочли неудобным отпустить его без награды, а в то время награждали обычно землей, и ему дали Руствиси, бывшее владение Абуласана и Юрия.

Шота оказался владельцем феода, который уже не имел ни населения, ни «дидебулов» – вассалов. По названию Руствиси Шота и стал носить фамилию Руствели. По правилам, его фамилия от Руствиси должна была бы быть Руствисели, но Шота, очевидно, ее сократил и, выбросив «ис», стал называться Руствели.

Такие сокращения, видимо, были широко приняты.

И при первом упоминании Рустависи это название было уже сокращенным. В сигели архиепископа Василия говорится, что его брат является владельцем «руствиса да швидта мтиулетта». Здесь употреблен родительный падеж, но от «руствиси» родительный падеж будет «руствисиса», в документе же название употребляется в сокращенном виде, без «ис».

Шота сам пишет свою фамилию Руствели, и этому свидетельству мы должны верить, но откуда известно, что имя его действительно Шота?

Обратимся к единственному подлинному документу с подписью Шоты, относящемуся к тому времени, когда Шота был казначеем Тамары и Давида.

Этот документ дает нам ключ не только к выяснению того, когда появилась фамилия Руствели, но и поразительно ярко рисует перед нами весь облик Шоты.

Приводим этот документ полностью, в переводе М. Джанашвили. Военный министр и главнокомандующий Чиабер приносит пожертвование Шио-Мгвимскому монастырю с тем, чтобы святые отцы не забывали о его грешной душе и поминали его в своих молитвах. Под этой сигелью имеются подписи: царя Давида, самого Чиабера, католикоса Феодора, царского казначея Шоты и двух свидетелей Орбели. «И с содействием святого и всеблаженного отца нашего Шио, в коем мое упование. Я, мандатурт-ухуцес и главнокомандующий Чиабер настоящую сигель написал и предложил прежде всего тебе, нашему упованию и молитвеннику св. отцу Шио и тобой устроенной пустыне Мгвимской и в ней утвердившей отцам и братьям. С давнего времени я имел упование на эту св. обитель и любовь к ней. Я хотел и желал пожертвовать что-либо монастырю в моление за мою душу, и видел я, что надеждой моей были вы. В моем Жинванском имении я осмелился доложить богоравной царице цариц Тамаре и с ее соизволения и согласия потщился пожертвовать тебе, св. отцу Шио и твоими слезами воздвигнутому Мгвимскому монастырю и в ней пребывающим отцам и братьям: жителей Жинвана [а именно] сыновей Давида Мехитарисдзе Окроя, Махара, Брачи и Иоване с их домом и угодиями, купленными и некупленными. Ежегодно они должны доставлять [монастырю] 15 литров воску; вы же взамен этого, в моление за мою душу назначили агап с обеднею в день празднования св. Ефрема – 28 января. Да осчастливит Господь во веки веков сыновей Давида Мехитарисдзе Окроя, Махара, Брачи и Иоване с их домом и имением. Жертвую их окончательно, не имея более участия в их доходах и освобождаю их от всякой барщины. Подобно тому, как ваши собственные купцы пребывают свободными и счастливыми, так точно пусть пребывают и эти, жертвуя вам каждый год по 15 литров воску. Дар этот не может быть изменен ни мною, ни после меня теми, которые будут владеть Жинваном, ибо я сию дарственную запись совершал по повелению и с согласия богоравных государей.

1. Эту дарственную запись мандатурт-ухуцеса и я утверждаю [повидимому, Давид].

2. Я, мандатурт-ухуцес Чиабер, прах царя царей Тамары в долгоденствии Тамары жертвую указанных людей и самый этот акт утверждаю в моление мое. Кто изменит, да изменится от веры христовой.

3. Сию запись мы, волею христа католикос Грузии Феодор утверждаем.

4. Я, Шота, и свое Жинванское имение вместе с этим утверждаю как написано в этой записи. (Ме Шотаи чемса жинванис конебасац шига амас вамткицеб, вита амас шига сцериа)».

Этот документ показателен во многих отношениях. Прежде всего, кто такой сам Чиабер, жертвователь? Он был воспитателем царевича Демны, когда тот рос в семье Орбелиани, вплоть до самого восстания. Казалось, такое лицо должно было прежде всех пострадать после подавления восстания, а между тем из воспитателя мятежного царевича Чиабер превратился вскоре в одного из высших сановников грузинского государства. Это дает основание думать, что, будучи воспитателем, он поддерживал тайные сношения с царем Георгием III и держал его в курсе всех событий, происходивших в семье Орбелиани. После подавления восстания он был вознагражден за свои заслуги и стал повышаться по службе.

Что касается пожертвования, то оно довольно скромно: монастырю должно вноситься ежегодно всего около четырех пудов воску, очевидно, для свечей. Важно другое – способ пожертвования.

Он отпускает своих крестьян как бы на свободу и ставит условием, чтобы они были на положении тех торговых людей, которые принадлежат монастырю. Это, конечно, важное свидетельство о социальных отношениях во времена Шоты, говорящее о существовании крепостного права.

Но что это за Жинванское имение Чиабера? В Жинванах находился дворец царицы Тамары; следовательно, Жинвани было царским имением, но часть крестьян (и земель) расположенного здесь села Жинвани была, видимо, пожалована Чиаберу или приобретена им. Этими крестьянами он и распоряжается, как свидетельствует его сигель.

Самым важным местом этого документа является, конечно, подпись Шоты. Для многих является непонятным, как это Шота и жертвует свое Жинванское имение и «утверждает в этом же акте, как в нем написано». Многие находят только одно об"яснение этой надписи: Шота – сын Чиабера и, значит, отказывался и от своей доли в отцовском имении. Но Шота утверждал этот акт в качестве царского казначея, и если бы он был сыном Чиабера, об этом должно было быть упомянуто в самом акте (отец и сын жертвуют таких-то). Надпись эта настолько непонятна, что многие думают, что документ этот фальшивый. В действительности же подпись Шоты говорит о совершенно другом.

Вспомним знаменитое донесение Пушкина, посланного на борьбу с саранчой:

Саранча летела, летела

И села, Сидела, сидела – все с"ела

И вновь улетела.

Шота утверждал государственные акты с тем же чувством и рвением, с каким Пушкин боролся с саранчей. В подписи Шоты – тонкий юмор, который он проявил в таком деле, как пожертвование пятнадцати литров воска Шио-Мгвимскому монастырю. Кто бы осмелился сделать такую надпись в присутствии царя, военного министра и католикоса на официальном документе, который должен был попасть в монастырь, где об этой надписи и ее авторе наверное были высказаны нелестные суждения. Но за этой иронической надписью скрывается иной смысл, – здесь разыгрывается социальная трагедия, жертвой которой сделался скоро сам Шота. И он ясно это сознает.

Обратимся к свидетелям этого документа – Аваку Орбели и Эне Урбели. Почему именно эти два лица привлечены свидетелями, и не в них ли вся разгадка пожертвования? Авак Орбели – безусловно новый владелец родового имения Орбелиани, после истребления которых оно, очевидно, было пожаловано ему. Он, видимо, принадлежал к известной фамилии Мхаргрдзеладзе. Но кто такой Эне Урбели, и почему он пишет свою фамилию не Орбели, а Урбели?

После истребления фамилии Орбелиани в живых остались, как известно, только трое лиц, бывших в то время в Иране, – Липариг Орбелиани и его сыновья Иване и Эликум. По летописным сведениям Орбели были при Тамаре прощены и получили обратно свое родовое поместье Орбети. Эне – это сокращенное Иване. Не есть ли этот Эне Урбели тот самый Иване Орбели, который уцелел, находясь вместе с отцом в Иране? Но почему он подписывается Урбели? «У» по-грузински означает «не», «без». Урбели – значит – не-Орбели.

Потеряв свои имении, Орбели потеряли и право именоваться Орбелами, и Эне стал называться не-Орбели – Урбели. Его подпись с красивыми завитушками изобличает в нем человека достаточно образованного.

Но почему, спрашивается, свидетелями пожертвования Чиабера являются эти два лица – бывший и настоящий владельцы Орбети? Чиабер был как известно, воспитателем Демны, росшего у Орбели. При Тамаре положение старой знати сильно изменилось, и Тамара вынуждена была пойти на компромисс. Чиабер, очевидно учел это обстоятельство и захотел стать инициатором возвращения Орбели на родину. Это он мог сделать через торговых людей, бывавших в Иране; очевидно, такими посредниками были торговцы из его крепостных, которых в благодарность он освобождает и передает Шио-Мгвимскому монастырю.

Торговый класс имел свои организации – «мокалаке» – только в Тбилиси и Гори. В остальных местах торговцы были из тех же крепостных и находились в зависимом положении от помещиков. Большими привилегиями, видимо пользовались монастырские купцы, и Чиабер в такой форме вознаградил своих крепостных, оказавших ему немалые по тем временам услуги. Отсюда должно быть понятным то ироническое отношение, какое мы видим у Шоты. Только он один мог так реагировать на документ, за сухой официальной фразеологией которого выглядывает та развязка, которую получила борьба Руставели с реакционными силами.

В этом документе для нас важно и другое обстоятельство, имеющее отношение к юридическому моменту.

Шота подписывается на нем только своим именем, без фамилии. Это доказывает, что в то время он еще не носил фамилии Руставели, – в противном случае он бы так и подписался на документе. Тамара и Давид поженились в 1192 году, и, следовательно подпись возникла в этом же или следующем году, не позже.

Единственное сомнение, которое может возникнуть по поводу подписи Шоты, то, что мы встречаем здесь, как, впрочем, и в других документах, упоминание одних только имен, без фамилий. В этой же сигели мы видим имя Чиабера, раньше говорили о другой сигели, где упоминался владелец Рустависи Абуласан. Если они не пишут фамилии, почему того же не может сделать Шота?

Но спрашивается: имена или фамилии – Чиабер, Абуласан? Надо думать, ни то, ни другое. Это, по-видимому, прозвища. Как известно, арабы, турки не носят фамилий, а только имена и прозвища. Во времена Шоты в Грузии под влиянием арабов и турок среди высших сановников было, видимо, принято ношение прозвищ, и Чиабер, Абуласан – это прозвища или, возможно, сочетание имен с прозвищами. Но Шота – безусловно имя, и если он даже под официальными документами подписывался одним только именем, это могло означать только то, что он не хотел подписываться фамилией Чахрухадзе, а фамилии Руствели еще не имел.

Впервые фамилия Руствели появилась в заключительных строфах поэмы. Говоря о своем месхском происхождении, он пишет «ме руствелиса дамиса». Что означает «дамиса»? Попытки понять это слово путем различных сочетаний его с руствелиса и даже путем замены другими словами не внесли раз"яснения, какой смысл вкладывает автор в слово «дамиса». Оно безусловно не грузинского происхождения и заимствовано из греческого языка.

В Византии, вернее, в Константинополе, была, как известно, сильно развита политическая жизнь, выразившаяся в образовании партий, группировок. Главным местом их деятельности был цирк, где собирались сторонники какого-либо политического течения, называвшие себя белыми, красными, синими, зелеными. Группировки эти назывались «демами» от «демос»– народ. Руководителями их были «демархи».

В период борьбы, отражение которой мы найдем при анализе поэмы, вокруг Руставели собрался определенный круг лиц, которых он с полным правом мог назвать партией, но, в виду новизны этого явления в Грузии, он заимствовал из Греции ее название «Дами». Это слово просуществовало в Грузии недолго и исчезло без следа, так как в дальнейшем никаких партий в том смысле, как это имело место при Руставели, не возникало. Теперь становится понятным весь стих: «Пишу я, некий месх, певец Руствельской партии».

Шота, видимо, недолго просидел в своей должности казначея и расстался с ней, надо думать, без больших сожалений. И все же уход этот едва ли был добровольным.

Между победившей Тамарой и побежденными феодалами скоро наладился компромисс, в котором деятельную роль сыграл Чиабер. В его сигели компромисс этот был закреплен подписями главных руководителей борьбы. Наряду с подписью царя мы видим подписи представителя старых феодалов Урбели и новой знати Орбели, подпись католикоса – представителя церкви, Чиабера, из воспитателя Демны превратившегося в первого сановника государства, и, наконец, подпись Шоты, возглавлявшего огромную и напряженную борьбу против реакционных феодально-церковных кругов на стороне Тамары и Давида.

Перипетии этой борьбы нашли свое отражение в поэме Руставели, и чем ярче она сияла, тем ожесточенней становились нападки на него его врагов, прекрасно понявших, какие события и каких лиц изображает Руставели в своем бессмертном творении.