Хокку о природе. Прядка волос покойной матери. Посещают семейные могилы
Японские трехстишия хокку для школьников
Японские трехстишия хокку
Японская культура довольно часто причисляется к «закрытым» культурам. Не сразу, не с первого знакомства открываются европейцу своеобразие японской эстетики, непривычное очарование японских
обычаев и красота памятников японского искусства. С одним из проявлений «загадочной японской души» – поэзией хокку – знакомит нас в своем материале лектор-методист Светлана Викторовна Самыкина, г. Самара.
Едва-едва я добрел,
Измученный, до ночлега…
И вдруг — глициний цветы!
Басё
Всего три строчки. Несколько слов. А воображение читателя уже нарисовало картину: усталый путник, который много дней был в пути. Он голоден, измучен, и вот, наконец, ночлег! Но наш герой не спешит войти, потому что вдруг, в одно мгновение, он забыл обо всех невзгодах на свете: он любуется цветами глициний.
Хокку, или хайку. Как вам нравится. Родина — Япония. Дата рождения — Средние века. Открыв один раз сборник хокку, вы навсегда останетесь пленником японской поэзии. В чем же тайна этого необычного жанра?
Из сердцевины пиона
Медленно выползает пчела…
О, с какой неохотой!
Басё
Вот так чутко японец относится к природе, трепетно наслаждается ее красотой, впитывает ее.
Может быть, причину такого отношения надо искать в древней религии японского народа — синтоизме? Синто проповедует: будь благодарен природе. Она бывает безжалостной и суровой, но чаще — щедрой и ласковой. Именно синтоистская вера воспитала в японцах чуткость к природе, умение наслаждаться ее бесконечной переменчивостью. На смену синто пришел буддизм, подобно тому как на Руси христианство вытеснило язычество. Синто и буддизм — разительный контраст. С одной стороны — священное отношение к природе, почитание предков, с другой — сложная восточная философия. Парадоксально, но эти две религии мирно уживаются в Стране восходящего солнца. Современный японец будет любоваться цветущей сакурой, вишней, осенними кленами, полыхающими огнем.
От людских голосов
Пугливо вздрагивают по вечерам
Красавицы вишни.
Исса
В Японии очень любят цветы, причем предпочитают простые, полевые с их робкой и неброской красотой. Около японских домиков часто сажают крошечный огородик или клумбу с цветами. Знаток этой страны, В.Овчинников, пишет, что надо увидеть Японские острова, чтобы понять, почему их жители считают природу мерилом красоты.
Япония — страна зеленых гор и морских заливов, мозаичных рисовых полей, сумрачных вулканических озер, живописных сосен на скалах. Здесь можно увидеть необычное: бамбук, склоненный под тяжестью снега, — вот символ того, что в Японии соседствуют север и юг.
Ритм своей жизни японцы подчиняют событиям в природе. Семейные торжества приурочиваются к цветению сакуры, к осеннему полнолунию. Весна на островах не совсем похожа на нашу, европейскую, с таянием снегов, ледоходами, разливами. Она начинается с буйной вспышки цветения. Розовые соцветия сакуры восхищают японцев не только своим множеством, но и недолговечностью. Лепестки настолько непрочно держатся в соцветиях, что при малейшем дуновении ветерка на землю струится розовый водопад. В такие дни все устремляются за город, в парки. Вслушайтесь, как лирический герой казнит себя за то, что сломал ветку цветущего деревца:
Камнем бросьте в меня.
Ветку цветущей сливы
Я сейчас обломил.
Кикаку
Первый снег — тоже праздник.
В Японии он выпадает не часто. Но когда он идет, в домах становится очень холодно, так как дома японцев — легкие беседки. И все же первый снег — праздник. Открываются окна и, сидя у маленьких жаровен, японец пьет сакэ, любуется снежными хлопьями, которые ложатся на лапы сосен, на кусты в саду.
Первый снег.
Я бы насыпал его на поднос,
Все бы глядел да глядел.
Кикаку
Заполыхали осенней листвой клены — в Японии праздник любования багряной листвой кленов.
О, кленовые листья.
Крылья вы обжигаете
Пролетающим птицам.
Сико
Все хокку — обращение. К кому?
К листьям. Почему именно к кленовым листьям обращается поэт? Он любит их яркие краски: желтые, красные — обжигающие даже крылья птиц. Представим на миг, что поэтическое воззвание было бы обращено к листьям дуба. Тогда родился бы совершенно иной образ — образ стойкости, выносливости, ведь листья дубов до зимних морозов крепко держатся на веточках.
В классическом трехстишии должно быть отражено какое-то время года. Вот Исса заговорил об осени:
Крестьянин в поле.
И дорогу мне указал
Сорванной редькой.
О скоротечности печального зимнего дня Исса скажет:
Клюв свой раскрыв,
Запеть не успел крапивник.
Кончился день.
А здесь вы, без сомнения, вспомните знойное лето:
Дружно слетелись
К спящему комары.
Время обеда.
Исса
Задумайтесь, кого ждет обед. Конечно, комаров. Автор ироничен.
Понаблюдаем, каково строение хокку. Каковы законы этого жанра? Его формула проста: 5 7 5. Что обозначают эти цифры? Мы можем предложить детям исследовать эту проблему, и они непременно обнаружат, что указанные выше цифры обозначают количество слогов в каждой строке. Если внимательно посмотреть сборник хокку, то мы заметим, что не все трехстишия имеют такое четкое построение (5 7 5). Почему? Дети сами ответят на этот вопрос. Дело в том, что мы читали японское хайку в переводе. Переводчик должен донести авторскую мысль и в тоже время сохранить строгую форму. Не всегда это удается, и в этом случае он жертвует формой.
Средства художественной выразительности этот жанр выбирает крайне скупо: мало эпитетов, метафор. Нет рифмы, не соблюдается строгий ритм. Как же автору удается создать образ в немногих словах, скупыми средствами. Оказывается, поэт творит чудо: он будит фантазию самого читателя. Искусство хокку — это умение сказать многое в нескольких строчках. В каком-то смысле каждое трехстишие заканчивается многоточием. Прочитав стихотворение, представляешь себе картину, образ, ПЕРЕживаешь его, ПЕРЕосмысливаешь, додумываешь, творишь. Вот почему мы впервые работаем во втором классе с понятием «художественный образ» на материале японских трехстиший.
Ива склонилась и спит.
И кажется мне, соловей на ветке —
Это ее душа.
Басё
Обсуждаем стихотворение.
Вспомните, какой мы обычно видим иву?
Это дерево с серебристо-зелеными листочками, склоненное у воды, у дороги. Все веточки ивы печально опущены вниз. Недаром в поэзии ива — символ печали, грусти, тоски. Вспомните стихотворение Л. Друскина «Там ива…» (см. учебник В. Свиридовой «Литературное чтение» 1 класс) или Басё:
Все волнения, всю печаль
Своего смятенного сердца
Гибкой иве отдай.
Печаль, тоска — это не твой путь, говорит нам поэт, отдай этот груз иве, ведь она вся — олицетворение грусти.
Что вы можете сказать о соловье?
Эта птичка невзрачная, серенькая, но как поет!
Почему же соловей — это душа печальной ивы?
По-видимому, мы узнали о мыслях, о мечтах, о надеждах деревца из песни соловья. Он и поведал нам о ее душе, загадочной и красивой.
На ваш взгляд, соловей поет или молчит?
На этот вопрос (как это часто бывает на уроке литературы) может быть несколько правильных ответов, ведь у каждого родился свой образ. Одни скажут, что соловей, конечно, поет, а иначе как бы мы узнали о душе ивы? Другие посчитают, что соловей молчит, ведь стоит ночь, и все в мире спит. Каждый читатель увидит свою картину, создаст свой образ.
Японское искусство красноречиво на языке недомолвок. Недосказанность, или югэн, это один из его принципов. Красота — в глубине вещей. Сумей ее заметить, а для этого нужен тонкий вкус. Японцы не любят симметрии. Если ваза на столе будет стоять посередине, ее автоматически сдвинут на край стола. Почему? Симметрия как законченность, как завершенность, как повторение неинтересна. Так, например, посуда на японском столе (сервиз) будет обязательно с разным рисунком, разного цвета.
Часто в финале хокку появляется многоточие. Это не случайность, а традиция, принцип японского искусства. Для жителя Страны восходящего солнца важна и близка мысль: мир вечно изменяется, поэтому и в искусстве не может быть завершенности, не может быть вершины — точки равновесия и покоя. У японцев есть даже крылатая фраза: «Пустые места на свитке исполнены большего смысла, чем начертала на нем кисть».
Наивысшее проявление понятия «югэн» — философский сад. Это поэма из камня и песка. Американские туристы видят в нем «теннисный корт» — прямоугольник, засыпанный белым гравием, где в беспорядке разбросаны камни. О чем думает японец, всматриваясь в эти камни? В.Овчинников пишет, что словами философский смысл сада камней не передать, для японца это выражение мира в его бесконечной изменчивости.
Но вернемся к литературе. На непревзойденную высоту поднял жанр великий японский поэт Мацуо Басё. Его стихи знает наизусть каждый японец.
Басё родился в семье небогатого самурая в провинции Ига, которую называют колыбелью старой японской культуры. Это необыкновенно красивые места. Родные поэта были образованными людьми, и сам Басё уже в детстве начал писать стихи. Необычен его жизненный путь. Он принял постриг, но настоящим монахом не стал. Басё поселился в маленьком домике у города Эдо. Эта хижина воспета в его стихах.
В ХИЖИНЕ, КРЫТОЙ ТРОСТНИКОМ
Как стонет от ветра банан,
Как падают капли в кадку,
Я слышу всю ночь напролет.
В 1682 году случилось несчастье — сгорела хижина Басё. И он начал многолетнее странствие по Японии. Росла его слава, появилось множество учеников по всей Японии. Басё был мудрым учителем, он не просто передавал секреты своего мастерства, он поощрял тех, кто искал свой путь. Истинный стиль хокку родился в спорах. Это были споры людей, воистину преданных своему делу. Бонте, Керай, Рансэцу, Сико — ученики знаменитого мастера. Каждый из них обладал своим почерком, подчас весьма отличным от почерка учителя.
Басё ходил по дорогам Японии, неся поэзию людям. В его стихах — крестьяне, рыбаки, сборщики чая, весь быт Японии с ее базарами, харчевнями на дорогах…
Бросил на миг
Обмолачивать рис крестьянин,
Глядит на луну.
Во время одного из своих путешествий Басё умер. Перед смертью он создал «Предсмертную песню»:
В пути я занемог,
И все бежит, кружит мой сон
По выжженным лугам.
Еще одно знаменитое имя — Кобаяси Исса. Часто его голос печален:
Наша жизнь — росинка.
Пусть лишь капелька росы
Наша жизнь — и все же…
Это стихотворение написано на смерть его маленькой дочки. Буддизм учит не переживать из-за ухода близких, ведь жизнь — росинка… Но прислушайтесь к голосу поэта, сколько неизбывного горя в этом «и все же…»
Исса писал не только на высокие философские темы. Собственная жизнь, судьба отразилась в творчестве поэта. Исса родился в 1763 году в крестьянской семье. Отец мечтал о том, чтобы сын стал преуспевающим торговцем. Для этого он отправляет его учиться в город. Но Исса стал поэтом и, подобно собратьям по поэтическому цеху, ходил по селениям, зарабатывал на жизнь сочинением хайку. В 50 лет Исса женился. Любимая жена, 5 детей. Счастье было быстротечным. Исса теряет всех близких.
Может быть, поэтому он грустит даже в солнечную пору цветения:
Печальный мир!
Даже когда расцветают вишни…
Даже тогда…
Верно, в прежней жизни
Ты сестрой моей была,
Грустная кукушка…
Он женится еще два раза, и единственный ребенок, продолживший его род, родится уже после смерти поэта в 1827 году.
Исса нашел свой путь в поэзии. Если Басе познавал мир, проникая в его сокровенные глубины, отыскивая связи между отдельными явлениями, то Исса в своих стихах стремился запечатлеть точно и полно окружающую его действительность и собственные ощущения.
Снова весна.
Приходит новая глупость
Старой на смену.
Прохладный ветер,
Пригнувшись к земле, изловчился
Достать и меня.
Тсс… Хоть на миг
Замолчите, сверчки луговые.
Начинается дождь.
Исса делает предметом поэзии все то, что старательно избегали упоминать в стихах его предшественники. Он соединяет низкое и высокое, утверждая, что каждая малость, каждая тварь в этом мире должна цениться наравне с человеком.
Жемчужиной светлой
Новый год засиял и для этой
Маленькой вошки.
Кровельщик.
Зад ему обвевает
Весенний ветер.
Интерес к творчеству Иссы в Японии велик и сегодня. Жив и горячо любим сам жанр хокку. До сих пор в середине января устраивается традиционное поэтическое состязание. Десятки тысяч стихотворений на заданную тему поступают на этот конкурс. Такой чемпионат проводится ежегодно с четырнадцатого века.
Наши соотечественники на интернетовских сайтах создают свои, русские хокку. Подчас это совершенно изумительные образы, например, осени:
Новая осень
Открыла сезон свой
Токкатой дождя.
И серых дождей
Длинные пальцы соткут
Долгую осень…
И «русские» хокку заставляют читателя домысливать, строить образ, вслушиваться в многоточие. Подчас это озорные, ироничные строки. Когда российская сборная проиграла на чемпионате по футболу, в Интернете появилось такое хокку:
Даже в футболе
Надо чего-то уметь.
Жалко, не знали…
Встречаются и «дамские» хайку:
Дальше некуда
Укорачивать юбку:
Кончились ноги.
Забыла, кто я.
Мы так давно не ругались.
Напомни, милый.
А вот более серьезные:
Спрячу надежно
Боль и обиды свои.
Сверкну улыбкой.
Не говори ничего.
Просто будь рядом.
Просто люби.
Подчас «русские» хокку перекликаются с известными сюжетами, мотивами:
Сарай не горит.
Тихо конь спит в конюшне.
Что бабе делать?
Перекличку с Некрасовым вы, конечно же, уловили.
Потеряла лицо Таня-тян,
Плачет о мяче, укатившемся в пруд.
Возьми себя в руки, дочь самурая.
Энеке и Бэнеке лакомились суши.
Чем бы дитя не тешилось, лишь бы
Не пило сакэ.
И всегда строки хокку — это путь к собственному творчеству читателя, то есть к лично твоему внутреннему решению темы, тебе предложенной. Стихотворение кончается, и вот тут начинается поэтическое постижение темы.
——————————————
Данная статья является частью группы пособий из цикла «Тематическое планирование к учебникам В.Ю. Свиридовой и Н.А. Чураковой «Литературное чтение» 1-4 класс.»
БАСЁ (1644–1694)
Вечерним вьюнком
Я в плен захвачен… Недвижно
Стою в забытьи.
В небе такая луна,
Словно дерево спилено под корень:
Белеет свежий срез.
Желтый лист плывет.
У какого берега, цикада,
Вдруг проснешься ты?
Ива склонилась и спит.
И, кажется мне, соловей на ветке –
Это ее душа.
Как свищет ветер осенний!
Тогда лишь поймете мои стихи,
Когда заночуете в поле.
И осенью хочется жить
Этой бабочке: пьет торопливо
С хризантемы росу.
О, проснись, проснись!
Стань товарищем моим,
Спящий мотылек!
С треском лопнул кувшин:
Ночью вода в нем замерзла.
Я пробудился вдруг.
Аиста гнездо на ветру.
А под ним – за пределами бури –
Вишен спокойный цвет.
Долгий день напролет
Поет – и не напоется
Жаворонок весной.
Над простором полей –
Ничем к земле не привязан –
Жаворонок звенит.
Майские льют дожди.
Что это? Лопнул на бочке обод?
Звук неясный ночной.
Чистый родник!
Вверх побежал по моей ноге
Маленький краб.
Нынче выпал ясный день.
Но откуда брызжут капли?
В небе облака клочок.
Будто в руки взял
Молнию, когда во мраке
Ты зажег свечу.
Как быстро летит луна!
На неподвижных ветках
Повисли капли дождя.
О нет, готовых
Я для тебя сравнений не найду,
Трехдневный месяц!
Неподвижно висит
Темная туча в полнеба…
Видно, молнию ждет.
О, сколько их на полях!
Но каждый цветет по-своему –
В этом высший подвиг цветка!
Жизнь свою обвил
Вкруг висячего моста
Этот дикий плющ.
Весна уходит.
Плачут птицы. Глаза у рыб
Полны слезами.
Сад и гора вдали
Дрогнули, движутся, входят
В летний раскрытый дом.
Майские дожди
Водопад похоронили –
Залили водой.
Летние травы
Там, где исчезли герои,
Как сновиденье.
Островки… Островки…
И на сотни осколков дробится
Море летнего дня.
Тишина кругом.
Проникают в сердце скал
Голоса цикад.
Ворота Прилива.
Омывает цаплю по самую грудь
Прохладное море.
Сушатся мелкие окуньки
На ветках ивы… Какая прохлада!
Рыбачьи хижины на берегу.
Намокший, идет под дождем,
Но песни достоин и этот путник,
Не только хаги в цвету.
Прощальные стихи
На веере хотел я написать –
В руке сломался он.
где некогда затонул колокол
Где ты, луна, теперь?
Как затонувший колокол,
Скрылась на дне морском.
Домик в уединенье.
Луна… Хризантемы… В придачу к ним
Клочок небольшого поля.
В горной деревне
Монахини рассказ
О прежней службе при дворе…
Кругом глубокий снег.
Замшелый могильный камень.
Под ним – наяву это или во сне? –
Голос шепчет молитвы.
Всё кружится стрекоза…
Никак зацепиться не может
За стебли гибкой травы.
Колокол смолк вдалеке,
Но ароматом вечерних цветов
Отзвук его плывет.
Падает с листком…
Нет, смотри! На полдороге
Светлячок вспорхнул.
Хижина рыбака.
Замешался в груду креветок
Одинокий сверчок.
Больной опустился гусь
На поле холодной ночью.
Сон одинокий в пути.
Даже дикого кабана
Закружит, унесет за собою
Этот зимний вихрь полевой!
Печального, меня
Сильнее грустью напои,
Кукушки дальний зов!
В ладоши звонко хлопнул я.
А там, где эхо прозвучало,
Бледнеет летняя луна.
В ночь полнолуния
Друг мне в подарок прислал
Рису, а я его пригласил
В гости к самой луне.
Глубокою стариной
Повеяло… Сад возле храма
Засыпан палым листом.
Так легко-легко
Выплыла – и в облаке
Задумалась луна.
Белый грибок в лесу.
Какой-то лист незнакомый
К шляпке его прилип.
Блестят росинки.
Но есть у них привкус печали,
Не позабудьте!
Верно, эта цикада
Пеньем вся изошла? –
Одна скорлупка осталась.
Опала листва.
Весь мир одноцветен.
Лишь ветер гудит.
Посадили деревья в саду.
Тихо, тихо, чтоб их ободрить,
Шепчет осенний дождь.
Чтоб холодный вихрь
Ароматом напоить, опять раскрылись
Поздней осенью цветы.
Скалы среди криптомерий!
Как заострил их зубцы
Зимний холодный ветер!
Всё засыпал снег.
Одинокая старуха
В хижине лесной.
Посадка риса
Не успела отнять руки,
Как уже ветерок весенний
Поселился в зеленом ростке.
Все волнения, всю печаль
Твоего смятенного сердца
Гибкой иве отдай.
Плотно закрыла рот
Раковина морская.
Невыносимый зной!
Памяти поэта Тодзюна
Погостила и ушла
Светлая луна… Остался
Стол о четырех углах.
Увидев выставленную на продажу картину
работы Кано Мотонобу
…Кисти самого Мотонобу!
Как печальна судьба хозяев твоих!
Близятся сумерки года.
Под раскрытым зонтом
Пробираюсь сквозь ветви.
Ивы в первом пуху.
С неба своих вершин
Одни лишь речные ивы
Еще проливают дождь.
Прощаясь с друзьями
Уходит земля из-под ног.
За легкий колос хватаюсь…
Разлуки миг наступил.
Прозрачный Водопад…
Упала в светлую волну
Сосновая игла.
Повисло на солнце
Облако… Вкось по нему –
Перелетные птицы.
Осеннюю мглу
Разбила и гонит прочь
Беседа друзей.
Предсмертная песня
В пути я занемог.
И всё бежит, кружит мой сон
По выжженным полям.
Прядка волос покойной матери
Если в руки ее возьму,
Растает – так слезы мой горячи! –
Осенний иней волос.
Весеннее утро.
Над каждым холмом безымянным
Прозрачная дымка.
По горной тропинке иду.
Вдруг стало мне отчего-то легко.
Фиалки в густой траве.
На горном перевале
До столицы – там, вдали, –
Остается половина неба…
Снеговые облака.
Ей только девять дней.
Но знают и поля и горы:
Весна опять пришла.
Там, где когда-то высилась
статуя Будды
Паутинки в вышине.
Снова образ Будды вижу
На подножии пустом.
Парящих жаворонков выше
Я в небе отдохнуть присел –
На самом гребне перевала.
Посещая город Нара
В день рождения Будды
Он родился на свет,
Маленький олененок.
Там, куда улетает
Крик предрассветный кукушки,
Что там? – Далекий остров.
Флейта Санэмори
Храм Сумадэра.
Слышу, флейта играет сама собой
В темной гуще деревьев.
КЁРАЙ (1651–1704)
Как же это, друзья?
Человек глядит на вишни в цвету,
А на поясе длинный меч!
На смерть младшей сестры
Увы, в руке моей,
Слабея неприметно,
Погас мой светлячок.
ИССЁ (1653–1688)
Видели всё на свете
Мои глаза – и вернулись
К вам, белые хризантемы.
РАНСЭЦУ (1654–1707)
Осенняя луна
Сосну рисует тушью
На синих небесах.
Цветок… И еще цветок…
Так распускается слива,
Так прибывает тепло.
Я в полночь посмотрел:
Переменила русло
Небесная река.
КИКАКУ (1661–1707)
Мошек легкий рой
Вверх летит – плавучий мост
Для моей мечты.
Нищий на пути!
Летом вся его одежда –
Небо и земля.
Ко мне на заре в сновиденье
Пришла моя мать… Не гони ее
Криком своим, кукушка!
Как рыбки красивы твои!
Но если бы только, старый рыбак,
Ты мог их попробовать сам!
Заплатила дань
Земному и затихла,
Как море в летний день.
ДЗЁСО (1662–1704)
И поля и горы –
Снег тихонько всё украл…
Сразу стало пусто.
С неба льется лунный свет.
Спряталась в тени кумирни
Ослепленная сова.
ОНИЦУРА (1661–1738)
Некуда воду из чана
Выплеснуть мне теперь…
Всюду поют цикады!
ТИЁ (1703–1775)
За ночь вьюнок обвился
Вкруг бадьи моего колодца…
У соседа воды возьму!
На смерть маленького сына
О мой ловец стрекоз!
Куда в неведомую даль
Ты нынче забежал?
Полнолуния ночь!
Даже птицы не заперли
Двери в гнездах своих.
Роса на цветах шафрана!
Прольется на землю она
И станет простой водою…
О светлая луна!
Я шла и шла к тебе,
А ты всё далеко.
Только их крики слышны…
Белые цапли невидимы
Утром на свежем снегу.
Сливы весенний цвет
Дарит свой аромат человеку…
Тому, кто ветку сломал.
КАКЭЙ (1648–1716 )
Бушует осенний вихрь!
Едва народившийся месяц
Вот-вот он сметет с небес.
СИКО (1665–1731)
О кленовые листья!
Крылья вы обжигаете
Пролетающим птицам.
БУСОН (1716–1783)
От этой ивы
Начинается сумрак вечерний.
Дорога в поле.
Вот из ящика вышли…
Разве ваши лица могла я забыть?..
Пора праздничных кукол.
Грузный колокол.
А на самом его краю
Дремлет бабочка.
Лишь вершину Фудзи
Под собой не погребли
Молодые листья.
Прохладный ветерок.
Колокола покинув,
Плывет вечерний звон.
Старый колодец в селе.
Рыба метнулась за мошкой…
Темный всплеск в глубине.
Ливень грозовой!
За траву чуть держится
Стайка воробьев.
Луна так ярко светит!
Столкнулся вдруг со мной
Слепец – и засмеялся…
«Буря началась!» –
Грабитель на дороге
Предостерег меня.
Холод до сердца проник:
На гребень жены покойной
В спальне я наступил.
Ударил я топором
И замер… Каким ароматом
Повеяло в зимнем лесу!
К западу лунный свет
Движется. Тени цветов
Идут на восток.
Летняя ночь коротка.
Засверкали на гусенице
Капли рассветной росы.
КИТО (1741–1789)
Я встретил гонца на пути.
Весенний ветер, играя,
Раскрытым письмом шелестит.
Ливень грозовой!
Замертво упавший
Оживает конь.
Идешь по облакам,
И вдруг на горной тропке
Сквозь дождь – вишневый цвет!
ИССА (1768–1827)
Так кричит фазан,
Будто это он открыл
Первую звезду.
Стаял зимний снег.
Озарились радостью
Даже лица звезд.
Чужих меж нами нет!
Все мы друг другу братья
Под вишнями в цвету.
Смотри-ка, соловей
Поет всё ту же песню
И пред лицом господ!
Пролетный дикий гусь!
Скажи мне, странствия свои
С каких ты начал лет?
О цикада, не плачь!
Нет любви без разлуки
Даже для звезд в небесах.
Стаяли снега –
И полна вдруг вся деревня
Шумной детворой!
Ах, не топчи траву!
Там светляки сияли
Вчера ночной порой.
Вот выплыла луна,
И самый мелкий кустик
На праздник приглашен.
Верно, в прежней жизни
Ты сестрой моей была,
Грустная кукушка…
Дерево – на сруб…
А птицы беззаботно
Гнездышко там вьют!
По дороге не ссорьтесь,
Помогайте друг другу, как братья,
Перелетные птицы!
На смерть маленького сына
Наша жизнь – росинка.
Пусть лишь капелька росы
Наша жизнь – и всё же…
О, если б осенний вихрь
Столько опавших листьев принес,
Чтобы согреть очаг!
Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи
Вверх, до самых высот!
В зарослях сорной травы,
Смотрите, какие прекрасные
Бабочки родились!
Я наказал ребенка,
Но привязал его к дереву там,
Где дует прохладный ветер.
Печальный мир!
Даже когда расцветают вишни…
Даже тогда…
Так я и знал наперед,
Что они красивы, эти грибы,
Убивающие людей!
Басё считается Первым Великим Мастером Хокку. Согласно Басё, процесс написания стихотворения начинается с проникновения поэта во "внутреннюю жизнь", в "душу" предмета или явления, с последующей передачей этого "внутреннего состояния" в простой и немногословной форме трехстишья. Такое умение Басё связывал с принципом-состоянием "саби" ("печаль одиночества", или "просветленное одиночество"), что позволяет видеть "внутреннюю красоту", выраженную в простых, даже скупых формах. Это прежде всего означало особый тип всей жизни - Басё жил скромно и уединенно, не имел почти никакой собственности (хотя был неплохого происхождения), много странствовал. Кроме хокку и рэнга, он оставил после себя несколько поэтических дневников.
В день высокого прилива *Рукава землею запачканы."Ловцы улиток" весь день по полям
Бродят, бродят без роздыха.
Весной собирают чайный листВсе листья сорвали сборщицы...
Откуда им знать, что для чайных кустов
Они - словно ветер осени!Ответ ученику *А я - человек простой!
Только вьюнок расцветает,
Ем свой утренний рис. В хижине, крытой тростникомКак стонет от ветра банан,
Как падают капли в кадку,
Я слышу всю ночь напролет.Покидая родинуОблачная гряда
Легла меж друзьями... Простились
Перелетные гуси навек.Грущу, одинокий, в хижине, похоронив своего друга-монаха ДокканНекого больше манить!
Как будто навеки замер,
Не шелохнется ковыль. *
Роща на склоне горы.
Как будто гора перехвачена
Поясом для меча.
Майских дождей пора.
Словно море светится огоньками
Фонари ночных сторожей.
Иней его укрыл,
Стелет постель ему ветер.
Брошенное дитя.
Что глупей темноты!
Хотел светлячка поймать я -
и напоролся на шип.
Сегодня "травой забвенья"
Хочу я приправить мой рис,
Старый год провожая.
В небе такая луна,
Словно дерево спилено под корень:
Белеется свежий срез.
Желтый лист плывет.
У какого берега, цикада,
Вдруг проснешься ты?
Все выбелил утренний снег.
Одна примета для взора -
Стрелки лука в саду.
Как разлилась река!
Цапля бредет на коротких ножках
По колено в воде.
Тихая лунная ночь...
Слышно, как в глубине каштана
Ядрышко гложет червяк.
На голой ветке
Ворон сидит одиноко.
Осенний вечер.
Во тьме безлунной ночи
Лисица стелется по земле,
Крадется к спелой дыне.
Кишат в морской траве
Прозрачные мальки... Поймаешь -
Растают без следа.
Ива склонилась и спит.
И кажется мне, соловей на ветке
Это ее душа.
Топ-топ - лошадка моя.
Вижу себя на картине -
В просторе летних лугов.
Стихи в память поэта СямпуК тебе на могилу принес
Не лотоса гордые листья -
Пучок полевой травы.В доме Кавано сёха стояли в надтреснутой вазе стебли цветущей дыни, рядом лежала цитра без струн,капли воды сочились и, падая на цитру, заставляли ее звучать *Стебли цветущей дыни.
Падают, падают капли со звоном.
Или это - "цветы забвенья"?
В тесной хибарке моей
Озарила все четыре угла
Луна, заглянув в окно.
Бурями истрепанную шляпу,
Рваные сандалии мои.
Послышится вдруг "шорх-шорх".
В душе тоска шевельнется...
Бамбук в морозную ночь.
Застыло масло в светильнике.
Проснешься... Какая грусть!
Ворон-скиталец, взгляни!
Где гнездо твое старое?
Всюду сливы в цвету.
Встречный житель гор
Рта не разомкнул. До подбородка
Достает ему трава.
На луну загляделись.
Наконец-то мы можем вздохнуть! -
Мимолетная тучка.
Как свищет ветер осенний!
Тогда лишь поймете мои стихи,
Когда заночуете в поле.
И осенью хочется жить
Этой бабочке: пьет торопливо
С хризантемы росу.
Цветы увяли.
Сыплются, падают семена,
Как будто слезы...
Порывистый листобой
Спрятался в рощу бамбука
И понемногу утих.
Но сердцем не изменились они
Ветки сосен зеленые!Памяти другаВнимательно вглядись!
Цветы "пастушьей сумки"
Увидишь под плетнем.Смотрю в окно после болезниХрама Каннон там, вдалеке,
Черепичная кровля алеет
В облаках вишневых цветов.
На землю летят,
Возвращаются к старым корням.
Разлука цветов!
Старый пруд
Прыгнула в воду лягушка.
Всплеск в тишине.
О, проснись, проснись!
Стань товарищем моим.
Спящий мотылек!
Всюду одна и та же беда,
Ветер равно холодит.Хожу кругом прудаПраздник осенней луны.
Кругом пруда, и опять кругом,
Ночь напролет кругом!Кувшин для хранения зернаВот все, чем богат я!
Легкая, словно жизнь моя,
Тыква-горлянка.
Этой поросшей травою
Хижине верен остался лишь ты,
Разносчик зимней сурепки.
Первый снег - под утро.
Он едва-едва пригнул
Листики нарцисса.
Вода так холодна!
Уснуть не может чайка,
Качаясь на волне.
С треском лопнул кувшин:
Ночью вода в нем замерзла.
Я пробудился вдруг.
Базар новогодний в городе.
И мне бы его посетить хоть раз!
Купить курительных палочек.
Эй, мальчики-пастухи!
Оставьте же сливе немного веток,
Срезая хлысты.
Луна или утренний снег...
Любуясь прекрасным, я жил, как хотел.
Вот так и кончаю год.
Скрытый незримо в чаще
Сливовый цвет!
Морская капуста легче...
А носит торговец-старик па плече
Корзины тяжелых устриц.
Облака вишневых цветов!
Звон колокольный доплыл...
Из Уэно или Асакуса? *
В чашечке цветка
Дремлет шмель. Не тронь его,
Воробей-дружок!
Аиста гнездо на ветру.
А под ним - за пределами бури
Вишен спокойный цвет.
Долгий день напролет
Поет - и не напоется
Жаворонок весной.
Как грустно будет мне глядеть
На опустелый дом соседа.
Над простором полей -
Ничем к земле не привязан
Жаворонок звенит.
Майские льют дожди. *
Где-то лопнул на бочке обод?
Звук неясный ночной...
Возле дома, где не стало хозяйки,
Холодом обдал меня.
Пойдем, друзья, поглядим
На плавучие гнезда уток
В разливе майских дождей!
Звонко долбит
Столб одинокой хижины
Дятел лесной.
Нынче выпал ясный день.
Но откуда брызжут капли?
В небе облака клочок.
Ветку, что ли, обломил
Ветер, пробегая в соснах?
Как прохладен плеск воды!
Чистый родник!
Вверх побежал по моей ноге
Маленький краб.
Рядом с цветущим вьюнком
Отдыхает в жару молотильщик.
Как он печален, наш мир!
В опустевшем саду друга
Он дыни здесь растил.
А ныне старый сад заглох...
Уснуть бы на этих речных камнях,
Поросших гвоздикой...В похвалу поэту РикаБудто в руки взял
Молнию, когда во мраке
Ты зажег свечу.
Как быстро летит луна!
На неподвижных ветках
Повисли капли дождя.
На ночь, хоть на ночь одну,
О кусты цветущие хаги,
Приютите бродячего пса!
Важно ступает
Цапля по свежему жниву.
Осень в деревне.
Бросил на миг
Обмолачивать рис крестьянин,
Глядит на луну.
Вялые листья батата
На высохшем поле. Восхода луны
Ждут не дождутся крестьяне.
Снова встают с земли,
Тускнея во мгле, хризантемы,
Прибитые сильным дождем.
Совсем легла на землю,
Но неизбежно зацветет
Больная хризантема.
Тучи набухли дождем
Только над гребнем предгорья.
Фудзи - белеет в снегу.
С коня мой спутник свалился,
Захмелев от вина.
Ростки озимых взошли.
Славный приют для отшельника -
Деревня среди полей.
В мареве майских дождей
Только один не тонет
Мост над рекой Сэта. *
Молись о счастливых днях!
На зимнее дерево сливы
Будь сердцем своим похож.
Сушу на огне полотенце...
Зимняя стужа в пути.На родинеХлюпают носами...
Милый сердцу деревенский звук!
Зацветают сливы.
В чарку с вином,
Ласточки, не уроните
Глины комок.
Под сенью вишневых цветов
Я, словно старинной драмы герой,
Ночью прилег уснуть.
Вишни в полном цвету!
А рассвет такой, как всегда,
Там, над дальней горой...
Горные вишни... И чертят огнем
Вдоль них светлячки над рекой.
Здесь когда-то замок стоял...
Пусть мне первый расскажет о нем
Бьющий в старом колодце родник.
Колокол тоже в ответ загудит…
Так цикады звенят.
Как летом густеет трава!
И только у однолиста
Один-единственный лист.
Словно хрупкий юноша,
О цветы, забытые в полях,
Вы напрасно вянете.
Стало что-то грустно... Плывут
На рыбачьих лодках огни. В похвалу новому домуДом на славу удался!
На задворках воробьи
Просо радостно клюют.
Все вьюнки на одно лицо.
А тыквы-горлянки осенью?
Двух одинаковых нет!
Осень уже недалеко.
Поле в колосьях и море
Одного, зеленого цвета.
О нет, готовых
Я для тебя сравнений не найду,
Трехдневный месяц!
Неподвижно висит
Темная туча в полнеба.
Видно, молнию ждет.
О, сколько их на полях!
Но каждый цветет по-своему, -
В этом высший подвиг цветка!
Жизнь свою обвил
Вкруг висячего моста
Этот дикий плющ.
Плачет брошенная в горах старуха,
И только месяц ей друг.
То другим говорил "прощай!",
То прощались со мной... А в конце пути
Осень в горах Кисо. *
С ветки скатился каштан.
Тому, кто в дальних горах не бывал,
В подарок его отвезу.
Только одни стихи!
Вот все, что в "Приют банановый"
Порту весна принесла.
В одиночестве моем!
Первый лист упал...
Кончился в доме рис...
Поставлю в тыкву из-под зерна
"Женской красы" цветок.
Еще стоят там и тут
Островками колосья несжатые.
Тревожно кричит бекас.
И ледяная, черная
Зимняя ночь... О, печаль!В день очищения от греховДунул свежий ветерок,
С плеском выскочила рыба...
Омовение в реке. *
Зимние дни в одиночестве.
Снова спиной прислонюсь
К столбу посредине хижины.
Вот-вот огонь в глубине золы
Погаснет от этих слез.Письмо на северПомнишь, как вместе с тобой
Мы на снег глядели?.. И в этом году
Он, должно быть, выпал опять.
Срезан для крыши камыш.
На позабытые стебли
Сыплется мелкий снежок.
Моего бумажного платья
Паутинки, зыблясь, растут.Уступаю на лето свой домИ ты постояльцев
Нашла весной, моя хижина:
Станешь домиком кукол.
Весна уходит.
Плачут птицы. Глаза у рыб
Полны слезами.
Солнце заходит.
И паутинки тоже
В сумраке тают...
Звон вечернего колокола -
И то здесь, в глуши, не услышишь.
Весенние сумерки.
На зеленую, на молодую листву
Льется солнечный свет.
Вот он - мой знак путеводный!
Посреди высоких трав луговых
Человек с охапкою сена.
Сад и гора вдали
Дрогнули, движутся, входят
В летний раскрытый дом.
Только и радости летом -
Кукушки крик.
Погонщик! Веди коня
Вон туда, через поле!
Там кукушка поет.
Кругом трава покраснела.
Даже роса в огне. Ветер на старой заставе Сиракава *Западный ветер? Восточный?
Нет, раньше послушаю, как шумит
Ветер над рисовым полем. По пути на север слушаю песни крестьянВот исток, вот начало
Всего поэтического искусства!
Песня посадки риса.
Майские дожди
Водопад похоронили
Залили водой.
Островки... Островки...
И на сотни осколков дробится
Море летнего дня.
На старом поле битвы
Летние травы
Там, где исчезли герои,
Как сновиденье. Какое блаженство!
Прохладное поле зеленого риса.
Воды журчанье...
Тишина кругом.
Проникает в сердце скал
Легкий звон цикад.
Какая быстрина!
Река Могами собрала *
Все майские дожди.
Трехдневный месяц
Над вершиной "Черное крыло"
Прохладой веет.
Жар солнечного дня
Река Могами унесла
В морскую глубину.
"Ворота прилива".
Омывает цаплю по самую грудь
Прохладное море.
Первая дыня, друзья!
Разделим ее на четыре части?
Разрежем ее на кружки?
Сушатся мелкие окуньки
На ветках ивы... Какая прохлада!
Рыбачьи хижины на берегу.
Пестик из дерева.
Был ли он сливой когда-то?
Был ли камелией?
Даже ночь накануне так непохожа
На обычную ночь.
Бушует морской простор!
Далеко, до острова Садо, *
Стелется Млечный Путь.
Две девушки... Ветки хаги в цвету
И одинокий месяц.
Как пахнет зреющий рис!
Я шел через поле, и вдруг
Направо залив Арисо. *
Осенний ветер в поле -
Мой одинокий стон.
Красное-красное солнце
В пустынной дали... Но леденит
Безжалостный ветер осенний.
Клонятся к сосенкам на ветру
Кусты и осенние травы.
Сыплются ягоды с веток...
Шумно вспорхнула стая скворцов.
Утренний ветер.
Равнина Мусаси вокруг. *
Ни одно не коснется облако
Дорожной шляпы твоей.
Но песни достоин и этот путник,
Не только хаги в цвету.Отцу, потерявшему сынаПоник головой до земли,-
Словно весь мир опрокинут в верх дном,-
Придавленный снегом бамбук.Шлем Санэмори *О, беспощадный рок!
Под этим славным шлемом
Теперь сверчок звенит.
Белее белых скал *
На склонах Каменной горы
Осенний этот вихрь!
На веере хотел я написать,-
В руке сломался он.В бухте Цуруга, где некогда затонул колоколГде ты, луна, теперь?
Как затонувший колокол,
Скрылась на дне морском.
Волна на миг отбежала.
Среди маленьких раковин розовеют
Лепестки опавшие хаги.
Бабочкой никогда
Он уж не станет... Напрасно дрожит
Червяк на осеннем ветру.
Не надо ей лунного света...
Ибуки-гора.На берегу залива Футами, где жил поэт СайгеМожет, некогда служил
Тушечницей этот камень?
Ямка в нем полна росы.
Я осенью в доме один.
Что ж, буду ягоды собирать,
Плоды собирать с ветвей.
Холодный дождь без конца.
Так смотрит продрогшая обезьянка,
Будто просит соломенный плащ.
До чего же долго
Льется дождь! На голом поле
Жниво почернело.
Зимняя ночь в саду.
Ниткой тонкой - и месяц в небе,
И цикады чуть слышный звон.
О прежней службе при дворе…
Кругом глубокий снег.Играю с детьми в горахДети, кто скорей?
Мы догоним шарики
Ледяной крупы.
Снежный заяц - как живой!
Но одно осталось, дети:
Смастерим ему усы.
Скажи мне, для чего,
О ворон, в шумный город
Отсюда ты летишь?
Проталина в снегу,
А в ней - светло-лиловый
Спаржи стебелек.
Весенние льют дожди.
Как тянется вверх чернобыльник
На этой заглохшей тропе!
Воробышки над окном
Пищат, а им отзываются
Мыши на чердаке.
Продавец бонитов идет.
Какому они богачу сегодня
Помогут упиться вином?
Как нежны молодые листья
Даже здесь, на сорной траве,
У позабытого дома.
Камелии лепестки...
Может быть, соловей уронил
Шапочку из цветов?
Дождик весенний...
Уж выпустили по два листка
Семена баклажанов.
Над старой рекой
Молодыми почками налились
Ивы на берегу.
Листья плюща...
Отчего-то их дымный пурпур
О былом говорит.
А он и не ждет их, он пьет,
Одинокий, вино.Встречаю Новый год в столицеПраздник весны...
Но кто он, прикрытый рогожей
Нищий в толпе? *
Замшелый могильный камень.
Под ним - наяву это или во сне?
Голос шепчет молитвы.
Все крушится стрекоза...
Никак зацепиться не может
За стебли гибкой травы.
Ты не думай с презреньем:
"Какие мелкие семена!"
Это ведь красный перец.
На высокой насыпи - сосны,
А меж ними вишни видны и дворец
В глубине цветущих деревьев...
Сначала покинул траву,
Потом деревья покинул.
Жаворонка полет.
Колокол смолк вдалеке,
Но ароматом вечерних цветов
Отзвук его плывет.
Чуть дрожат паутинки.
Тонкие нити травы сайко
В полумраке трепещут.
С четырех сторон
Вишен лепестки летят
В озеро Нио. *
Минула весенняя ночь.
Белый рассвет обернулся
Морем вишен в цвету.
Жаворонок поет.
Звонким ударом в чаще
Вторит ему фазан.
Роняя лепестки,
Вдруг пролил горсточку воды
Камелии цветок.
Ручеек чуть заметный.
Проплывают сквозь чащу бамбука
Лепестки камелий.
Вот причуда знатока!
На цветок без аромата
Опустился мотылек.
Майский дождь бесконечный.
Мальвы куда-то тянутся,
Ищут дорогу солнца.
Холодный горный источник.
Горсть воды не успел зачерпнуть,
Как зубы уже заломило.
Падает с листком...
Нет, смотри! На полдороге
Светлячок вспорхнул.
Но лодочник ненадежен: он пьян
И лодку уносят волны...
Как ярко горят светлячки,
Отдыхая на ветках деревьев!
Дорожный ночлег цветов!
И кто бы мог сказать,
Что жить им так недолго?
Немолчный звон цикад.
В старом моем домишке
Москиты почти не кусаются.
Вот все угощенье для друга!
Утренний час
Или вечерний, - вам все равно,
Дыни цветы!
И цветы и плоды!
Всем сразу богата дыня
В лучшую пору свою.
Хижина рыбака.
Замешался в груду креветок
Одинокий сверчок. *
Кто не скажет при блеске молнии:
"Вот она - наша жизнь!"
Белый волос упал.
Под моим изголовьем
Не смолкает сверчок.
Больной опустился гусь
На поле холодной ночью.
Сон одинокий в пути.
Прозрачна осенняя ночь.
Далеко, до Семизвездия,
Разносится стук вальков.
"Сперва обезьяны халат!" -
Просит прачек выбить вальком
Продрогнувший поводырь.
Пугают их, гонят с полей!
Вспорхнут воробьи и спрячутся
Под защитой чайных кустов.
Уж осени конец,
Но верит в будущие дни
Зеленый мандарин.
Я тоскую тоже
Осенью глухой.
Даже дикого кабана
Закружит, унесет с собою
Этот зимний вихрь полевой!
Ем похлебку свою один.
Словно кто-то играет на цитре -
Град по застрехе стучит.
Так, сердце странствий, и для тебя
Нет покоя нигде.
Холод пробрал в пути.
У птичьего пугала, что ли,
В долг попросить рукава?
Сушеная эта макрель
И нищий монах, изможденный,
На холоде в зимний день.
Всю долгую ночь,
Казалось мне, стынет бамбук.
Утро встало в снегу.
Стебли морской капусты.
Песок заскрипел на зубах. *
И вспомнил я, что старею.
Поздно пришел мандзай *
В горную деревушку.
Сливы уже зацвели.
Откуда кукушки крик?
Сквозь чащу густого бамбука
Сочится лунная ночь.
Одну ячменную кашу ест...
А еще и любовь!
Ночь. Бездонная тьма.
Верно, гнездо свое потерял
Стонет где-то кулик.
Откуда вдруг такая лень?
Едва меня сегодня добудились.
Шумит весенний дождь.
Печального, меня
Сильнее грустью напои,
Кукушки дальний зов!
В ладоши звонко хлопнул я.
А там, где эхо прозвучало,
Бледнеет летняя луна.
Старый рисунок я отыскал,
Ростки бамбука.
Майский докучный дождь -
Обрывки цветной бумаги
На обветшалой стене.
Что ни день, что ни день
Все желтее колосья.
Жаворонки поют.
Уединенный дом
В сельской тиши... Даже дятел
В эту дверь не стучит!
Без конца моросит.
Лишь мальвы сияют, как будто
Над ними безоблачный день.
Рису, а я его пригласил
В гости к самой луне.
Легкий речной ветерок.
Чай хорош! И вино хорошо!
И лунная ночь хороша!
Глубокою стариной Повеяло...
Сад возле храма
Засыпан палым листом.
Выплыла - и в облаке
Задумалась луна.
Отоприте дверь!
Лунный свет впустите
В храм Укимидо! *
Стропила моста поросли
"Печаль-травою"... Сегодня она
Прощается с полной луной. *
Кричат перепела.
Должно быть, вечереет.
Глаз ястреба померк.
Вместе с хозяином дома
Слушаю молча вечерний звон.
Падают листья ивы.
Белый грибок в лесу.
Какой-то лист незнакомый
К шляпке его прилип.
Какая грусть!
В маленькой клетке подвешен
Пленный сверчок. *
Варят на ужин лапшу.
Как пылает под котелком огонь
В эту холодную ночь!
Ночная тишина.
Лишь за картиной на стене
Звенит-звенит сверчок.
Верно, эта цикада
Пеньем вся изошла?
Одна скорлупка осталась.
Опала листва.
Весь мир одноцветен.
Лишь ветер гудит.
Блестят росинки.
Но есть у них привкус печали,
Не позабудьте!
Посадили деревья в саду.
Тихо, тихо, чтоб их ободрить,
Шепчет осенний дождь.
Чтоб холодный вихрь
Ароматом напоить, опять раскрылись
Поздней осенью цветы.
Скалы среди криптомерии!
Как заострил их зубцы
Зимний холодный ветер!
И белая ширма бросают
Отблески белизны.
Сокол рванулся ввысь.
Но крепко охотник держит его
Сечет ледяная крупа.
У всех ожиданье на лицах...
Вдруг зимней молнии блеск!
Вновь зеленеют ростки
В осенних полях. Под утро
Иней точно цветы.
Все засыпал снег.
Одинокая старуха
В хижине лесной.
Еще под снегом уцелели,
Сухие стебли камыша.
Соленые морские окуни
Висят, ощеривая зубы.
Как в этой рыбной лавке холодно!
"Нет покоя от детей!"
Для таких людей, наверно,
И вишневый цвет не мил.
Есть особая прелесть
В этих, бурей измятых,
Сломанных хризантемах.
Или демон схватил меня за голову
В тени ворот Расёмон? Монах Сэнка скорбит о своем отцеТемно-мышиный цвет
Рукавов его рясы
Еще холодней от слез.
Уродливый ворон -
И он прекрасен на первом снегу
В зимнее утро!
Криптомерии вершины треплет
Налетевшая буря.Под Новый годРыбам и птицам
Не завидую больше... Забуду
Все горести года.
Влюбленные коты
Умолкли. Смотрит в спальню
Туманная луна.
Незримая весна!
На обороте зеркала
Узор цветущих слив.
Всюду поют соловьи.
Там - за бамбуковой рощей,
Тут - перед ивой речной.
Земля Кисо. Пронзили старый снег
Весенние побеги.
С ветки на ветку
Тихо сбегают капли...
Дождик весенний.
Через изгородь
Сколько раз перепорхнули
Крылья бабочки!
Как уже ветерок весенний
Поселился в зеленом ростке.
Все волнения, всю печаль
Твоего смятенного сердца
Гибкой иве отдай.
Только дохнет ветерок
С ветки на ветку ивы
Бабочка перепорхнет.
Как завидна их судьба!
К северу от суетного мира *
Вишни зацвели в горах.
Разве вы тоже из тех,
Кто не спит, опьянен цветами,
О мыши на чердаке?
Дождь в тутовой роще шумит.
На земле едва шевелится
Больной шелковичный червь.
Еще на острие конька
Над кровлей солнце догорает.
Вечерний веет холодок.
Плотно закрыла рот
Раковина морская.
Невыносимый зной!
Хризантемы в полях
Уже говорят: забудьте
Жаркие дни гвоздик!
Луна развесила на столбах
В хижине новой.
При свете новой луны
Земля в полумраке тонет.
Белой гречихи поля.
В лунном сиянье
Движется к самым воротам
Гребень прилива.
Слово скажу -
Леденеют губы.
Осенний вихрь!
Ты, как прежде, зеленым
Мог бы остаться... Но нет! Пришла
Пора твоя, алый перец.
Ладят зимний очаг.
Как постарел знакомый печник!
Побелели пряди волос.
Понять, что значит быть стариком!
Осенняя морось, туман...Зимний день *Крошат на ужин бобы.
Вдруг удары в медную чашку.
Нищий монах, подожди!..
Пеплом угли подернулись.
На стене колышется тень
Моего собеседника.
Год за годом все то же:
Обезьяна толпу потешает
В маске обезьяны. *
Звучит так печально... Еще печальней
Фиалки на могильном холме.Провожаю в путь монаха СангинаЖуравль улетел.
Исчезло черное платье из перьев *
В дымке цветов.
Дождь набегает за дождем,
И сердце больше не тревожат
Ростки на рисовых полях.
Изумятся птицы,
Если эта лютня зазвучит.
Лепестки запляшут...
Эй, послушайте, дети!
Дневные вьюнки уже расцвели.
Ну-ка, очистим дыню!
Две звезды, рекою разлучены,
Одиноко на скалах спят.Оплакиваю кончину поэта Мацукура РанрапаГде ты, опора моя?
Мой посох из крепкого тута
Осенний ветер сломал.Посещаю могилу Ранрапа в третий день девятою месяцаТы тоже видел его,
Этот узкий серп... А теперь он блестит
Над твоим могильным холмом.
Утренний вьюнок.
Запер я с утра ворота,
Мой последний друг!
Белых капель росы
Не проливая, колышется
Хаги осенний куст.
Светлая луна... Остался
Стол о четырех углах.
Первый грибок!
Еще, осенние росы,
Он вас не считал.
Как хризантемы расцвели
У каменщика на дворе
Среди разбросанных камней!
Петушьи гребешки.
Они еще краснее
С прилетом журавлей.
А вам и печали нет,
"Птицы сорокалетья" - сороки,*
Что старость напомнили мне!
Убитую утку несет,
Выкрикивая свой товар, продавец.
Праздник Эбисуко. *
С далеких полей у предгорья,
Подернутых первым ледком!
Ни одной росинки
Им не уронить...
Лед на хризантемах.
Рисовой шелухою
Все осыпано: ступки края,
Белые хризантемы...
Примостился мальчик
На седле, а лошадь ждет.
Собирают редьку.
На золоченых ширмах.
Зима в четырех стенах. Перед Новым годомУтка прижалась к земле.
Платьем из перьев прикрыла
Голые ноги свои...Новый мостВсе бегут посмотреть...
Как стучат деревянные подошвы
По морозным доскам моста!
Обметают копоть.
Для себя на этот раз
Плотник полку ладит.
Как печальна судьба хозяев твоих!
Близятся сумерки года.
Едкая редька...
И суровый, мужской
Разговор с самураем.
О, весенний дождь!
С кровли ручейки бегут
Вдоль осиных гнезд.
Под раскрытым зонтом
Пробираюсь сквозь ветви.
Ивы в первом пуху.
С неба своих вершин
Одни лишь речные ивы
Еще проливают дождь.
Зеленая ива роняет
В мутную тину концы ветвей.
Час вечерний отлива.
Хотел бы создать я стихи,
С лицом моим старым несхожие,
О, первая вишня в цвету!
Я к цветущим вишням плыву.
Но застыло весло в руках:
Ивы на берегу!
Глубоко пчела укрылась
В лепестках пиона.
Пригорок у самой дороги.
На смену погасшей радуге
Азалии в свете заката.
Молния в тьме ночной.
Озера гладь водяная
Искрами вспыхнула вдруг.
По озеру волны бегут.
Одни о жаре сожалеют
Закатные облака.
За легкий колос хватаюсь.
Разлуки миг наступил.
На пути в Суруга *
Аромат цветущих померанцев,
Запах листьев чая...
Лошадка в город... Трусит домой, -
Бочонок вина на спине.
С темного неба гони,
О река могучая Ои, *
Майские облака!
Взгляните, что толку в сходстве таком?
Две половинки дыни.
Весь мой век в пути!
Словно вскапывая маленькое поле,
Взад-вперед брожу.
Какою свежестью веет
От этой дыни в каплях росы,
С налипшей влажной землею!
Жаркого лета разгар!
Как облака клубятся
На Грозовой горе!
Образ самой прохлады
Кистью рисует бамбук
В рощах селенья Сага. *
"Прозрачный водопад"…
Упала в светлую волну
Сосновая игла.
Глаза актера смотрят туда,
Где лотос благоухает. На сборище поэтовОсень уже на пороге.
Сердце тянется к сердцу
В хижине тесной.
Что за славный холодок!
Пятками уперся в стену
И дремлю в разгаре дня.
Как будто вдруг на его лице
Колыхнулся ковыль.Посещают семейные могилыВся семья побрела на кладбище.
Идут, сединами убеленные,
Опираясь на посохи.Услышав о кончине монахини Дзютэй *О, не думай, что ты из тех,
Кто цены не имеет в мире!
Поминовения день... Снова в родном селеньеКак изменились лица!
Я прочел на них старость свою.
Все - слонно зимние дыни.
Старая деревушка.
Ветки усеяны красной хурмой
Возле каждого дома.
Лунным светом обманут,
Я подумал: вишневый цвет!
Нет, хлопчатника поле.
Луна над горой.
Туман у подножья.
Дымятся поля.
Чем же там люди кормятся?
Домик прижался к земле
Под осенними ивами.
Повисло на солнце
Облако... Вкось по нему -
Перелетные птицы.
Конец осенним дням.
Уже разводит руки
Каштана скорлупа.
Не поспела гречиха,
Но потчуют полем в цветах
Гостя в горной деревне.
Только стали сушить
Солому нового сбора... Как рано
В этом году дожди!
Аромат хризантем...
В капищах древней Нары *
Темные статуи будд.
Осеннюю мглу
Разбила и гонит прочь
Беседа друзей.
О, этот долгий путь!
Сгущается сумрак осенний,
И - ни души кругом.
Отчего я так сильно
Этой осенью старость почуял?
Облака и птицы.
Ни единой пылинки
На белизне хризантем.
Осени поздней пора.
Я в одиночестве думаю:
"А как живет мой сосед?"
И все бежит, кружит мой сон
По выжженным полям.
СТИХИ ИЗ ПУТЕВОГО ДНЕВНИКА "КОСТИ, БЕЛЕЮЩИЕ В ПОЛЕ"
Отправляясь в путьМожет быть, кости моиВыбелит ветер... Он в сердце
Холодом мне дохнул.
Грустите вы, слушая крик обезьян!
А знаете ли, как плачет ребенок,
Покинутый на осеннем ветру?
Я заснул на коне.
Сквозь дремоту вижу далекий месяц.
Где-то ранний дымок.
Безлунная ночь. Темнота.
С криптомерией тысячелетней
Схватился в обнимку вихрь.
Будь это Сайге вместо меня,
Песню сложили б ему в ответ.
Листья плюща трепещут.
В маленькой роще бамбука
Ропщет первая буря.
Растает - так слезы мои горячи!
Осенний иней волос.В саду старого монастыряТы стоишь нерушимо, сосна!
А сколько монахов отжило здесь.
Сколько вьюнков отцвело...Ночлег в горном храмеО, дай мне еще послушать,
Как грустно валек стучит в темноте, *
Жена настоятеля храма!
На забытом могильном холме
"Печаль-трава" разрослась... О чем
Печалишься ты, трава?
Мертвы на осеннем ветру
Поля и рощи. Исчезла
И ты, застава Фува! *
Белый пион зимой!
Где-то кричит морская ржанка
Эта кукушка снегов.
На утренней бледной заре
Мальки - не длиннее вершка -
Белеют на берегу.
Здесь увяла. Зайти в харчевню?
Лепешку, что ли, купить?Мне невольно пришел на память мастер "безумных стихов" Тикусай, бродивший в былые дни по этой дороге *"Безумные стихи"... Осенний вихрь...
О, как же я теперь в своих лохмотьях
На Тикусая нищего похож!
Эй, послушай, купец!
Хочешь, продам тебе шляпу,
Эту шляпу в снегу?
Даже на лошадь всадника
Засмотришься - так дорога пустынна,
А утро такое снежное!
Сумрак над морем.
Лишь крики диких уток
Смутно белеют.
Вот и старый кончается год,
А на мне дорожная шляпа
И сандалии на ногах.
Весеннее утро.
Над каждым холмом безымянным
Прозрачная дымка.
В храме молюсь всю ночь.
Стук башмаков... Это мимо
Идет ледяной монах.
Но где же твои журавли, чародей?
Их, верно, украли вчера?Посещаю отшельникаСтоит величаво,
Не замечая вишневых цветов,
Дуб одинокий.
Пусть намокло платье мое,
О цветущие персики Фусими, *
Сыпьте, сыпьте капли дождя!
По горной тропинке иду.
Вдруг стало мне отчего-то легко.
Фиалки в густой траве.
Смутно клубятся во тьме
Лиственниц ветви, туманней
Вишен в полном цвету.
А рядом крошит сухую треску
Женщина в их тени.
Такой у воробышка вид,
Будто и он любуется
Полем сурепки в цвету.
И между нами - живые -
Вишен цветущих ветви.
Ну же, идем! Мы с тобой
Будем колосья есть по пути,
Спать на зеленой траве.
Гляжу на цветы сурепки -
И слезы бегут, бегут.Расстаюсь с ученикомКрыльями бьет мотылек.
Хочет их белому маку
Оставить в прощальный дар.Покидая гостеприимный домИз сердцевины пиона
Медленно выползает пчела.
О, с какой неохотой!
Молодой конек
Щиплет весело колосья.
Отдых на пути.
СТИХИ ИЗ ПУТЕВОГО ДНЕВНИКА
"ПИСЬМА СТРАНСТВУЮЩЕГО ПОЭТА" *
До столицы - там, вдали -
Остается половина неба...
Снеговые облака. В одиннадцатый день десятого месяца отправляюсь в далекий путьСтранник! Это слово
Станет именем моим.
Долгий дождь осенний...
Солнце зимнего дня.
Тень моя леденеет
У коня на спине.
"О, глядите, глядите,
Как темно на Звездном мысу!"
Стонут чайки над морем.
Берег Иракодзаки.
Здесь, в пустынной дали,
Коршуна рад я увидеть.
Сколько выпало снега!
А ведь где-то люди идут
Через горы Хаконэ. *
Приманил меня к застрехе
Этой новой кладовой.
Все морщинки на нем разглажу!
Я в гости иду - любоваться на снег
В этом старом платье бумажном.
Зачем-то народ суетится...
Обметают копоть в домах.
А ну, скорее, друзья!
Пойдем по первому снегу бродить,
Пока не свалимся с ног.
Ей только девять дней,
Но знают и поля и горы:
Весна опять пришла.
Клочья трав прошлогодних...
Короткие, не длиннее вершка,
Первые паутинки.
Снова образ Будды вижу
На подножии пустом.В саду покойного поэта Сэнгина *Сколько воспоминаний
Вы разбудили в душе моей,
О вишни старого сада! Посещаю храмы Исэ *Где, на каком они дереве,
Эти цветы - не знаю,
Но ароматом повеяло... Встретившись с местным ученым...Но прежде всего спрошу:
Как зовут на здешнем наречье
Этот тростник молодой?Встречаю двух поэтов: отца и сынаОт единого корня растут
И старая и молодая слива.
Обе льют аромат.Посещаю бедную хижинуВо дворе посажен батат.
Заглушили его, разрослись у ворот
Молодые побеги травы.
В путь! Покажу я тебе,
Как в далеком Ёсино вишни цветут
Старая шляпа моя.
Едва-едва я добрел,
Измученный, до ночлега...
И вдруг - глициний цветы!
Парящих жаворонков выше
Я в небе отдохнуть присел -
На самом гребне перевала.
Тому, кто доброе любит вино,
Снесу я в подарок ветку.
Лишь ценителю тонких вин
Расскажу, как сыплется водопад
В пене вишневых цветов.
С шелестом облетели
Горных роз лепестки...
Дальний шум водопада.
Вновь оживает в сердце
Тоска о матери, об отце.
Крик одинокий фазана! *
Ушедшую весну
В далекой гавани Вака *
Я, наконец догнал.
Он родился на свет,
Маленький олененок. Расстаюсь в Нара со старым другомКак ветки оленьего рога
Расходятся из единого комля,
Так с тобою мы расстаемся.Посещаю дом друга в ОсакаВ саду, где раскрылись ирисы,
Беседу со старым другом вести -
Какая награда путнику!Я не увидел осеннего полнолуния на берегу СумаСветит луна, но не та.
Словно я не застал хозяина…
Лето на берегу Сума.
Увидел я раньше всего
В лучах рассвета лицо рыбака,
А после - цветущий мак.
Рыбаки пугают ворон.
Под нацеленным острием стрелы
Кукушки тревожный крик.
Там, куда улетает
Крик предрассветный кукушки,
Что там? Далекий остров.
Слышу, флейта играет сама собой
В темной гуще деревьев.
Он видит сон - такой короткий! -
Под летнею луной.Еще из Басё
(перевод А. Долина)О стрекоза!
С каким же трудом на былинке
Ты примостилась!
Первый зимний дождь.
Обезьянка - и та не против
Соломенный плащик надеть...
Как тяжел первый снег!
Опустились и грустно поникли
Листья нарциссов...
Даже серой вороне
Это утро к лицу -
Ишь, как похорошела!
У очага поет
Так самозабвенно
Знакомый сверчок!...
Ночью холодной
Мне лохмотья одолжит оно,
Пугало в поле.
О стрекоза!
С каким же трудом на былинке
Ты примостилась!
Я банан посадил -
И теперь противны мне стали
Ростки бурьяна...
Первый зимний дождь.
Обезьянка - и та не против
Соломенный плащик надеть...
Как тяжел первый снег!
Опустились и грустно поникли
Листья нарциссов...
Мацуо Басё. Гравюра Цукиоки Ёситоси из серии «101 вид луны». 1891 год The Library of Congress
Жанр хайку произошел от другого классического жанра — пятистишия танка в 31 слог, известного с VIII века. В танка присутствовала цезура, в этом месте она «разломилась» на две части, получилось трехстишие в 17 слогов и двустишие в 14 слогов — своеобразный диалог, который часто сочинялся двумя авторами. Вот это первоначальное трехстишие носило название хокку , что буквально означает «начальные строфы». Затем, когда трехстишие получило самостоятельное значение, стало жанром со своими сложными законами, его стали называть хайку.
Японский гений находит себя в краткости. Трехстишие хайку — самый лаконичный жанр японской поэзии: всего 17 слогов по 5-7-5 мор Мо́ра — единица измерения количества (долготы) стопы. За мору принимается время, требуемое для произнесения краткого слога. в строке. В 17-сложном стихотворении всего три-четыре значимых слова. По-японски хайку записывается в одну строку сверху вниз. На европейских языках хайку записывается в три строки. Рифмы японская поэзия не знает, к IХ веку сложи-лась фонетика японского языка, включающая всего 5 гласных (а, и, у, э, о) и 10 согласных (кроме озвонченных). При такой фонетической скудости никакая интересная рифма невозможна. Формально стихотворение держится на счете слогов.
До ХVII века на сочинение хайку смотрели как на игру. Серьезным жанром хай-ку стал с появлением на литературной сцене поэта Мацуо Басё. В 1681 году он написал знаменитое стихотворение о во́роне и совершенно изменил мир хайку:
На мертвой ветке
Чернеет ворон.
Осенний вечер. Перевод Константина Бальмонта.
Отметим, что русский символист старшего поколения Константин Бальмонт в этом переводе заменил «сухую» ветку на «мертвую», излишне, по законам японского стихосложения, драматизировав это стихотворение. В переводе оказывается нарушено правило избегать оценочных слов, определений вообще, кроме самых обыкновенных. «Слова хайку» (хайго ) должны отличаться нарочитой, точно выверенной простотой, трудно достижимой, но ясно ощущаемой пресностью. Тем не менее этот перевод правильно передает атмосферу, созданную Басё в этом хайку, ставшем классическим, тоску одиночества, вселенскую печаль.
Существует еще один перевод этого стихотворения:
Здесь переводчица прибавила слово «одиноко», которое отсутствует в японском тексте, тем не менее включение его оправданно, так как «печальное одиночество осенним вечером» — это главная тема этого хайку. Оба перевода оцениваются критикой очень высоко.
Однако очевидно, что стихотворение устроено еще проще, чем это представили переводчики. Если дать его буквальный перевод и разместить в одну строку, как записывают хайку японцы, то получится такое предельно краткое высказывание:
枯れ枝にからすのとまりけるや秋の暮れ
На сухой ветке / ворон сидит / осенние сумерки
Как мы видим, в оригинале отсутствует слово «черный», оно только подразумевается. Образ «озябший ворон на оголившемся дереве» по происхождению китайский. «Осенние сумерки» (аки-но курэ ) можно трактовать и как «позднюю осень», и как «вечер осени». Монохромность — качество, высоко ценимое в искусстве хайку; изображено время дня и года, стирающее все краски.
Хайку — менее всего описание. Нужно не описывать, говорили классики, а называть вещи (буквально «давать имена вещам» — на-о нору ) предельно простыми словами и так, словно называешь их впервые.
Ворон на зимней ветке. Гравюра Ватанабэ Сэйтэя. Около 1900 года
ukiyo-e.org
Хайку — не миниатюры, как их долго называли в Европе. Крупнейший поэт хайку конца ХIХ — начала ХХ века, рано умерший от туберкулеза Масаока Сики писал, что хайку вмещает в себя весь мир: бушующий океан, землетрясения, тайфуны, небо и звезды — всю землю с высочайшими вершинами и глубо-чайшими морскими впадинами. Пространство хайку безмерно, бесконечно. Кроме того, хайку иcпытывает тяготение к объединению в циклы, в поэти-ческие дневники — и часто длиною в жизнь, так что краткость хайку может превращаться в свою противоположность: в длиннейшие произве-дения — собрания стихотворений (правда, дискретного, прерываю-щегося характера).
А вот течение времени, прошлое и будущее х айку не изображает, хайку — это краткий момент настоящего — и только. Вот пример хайку Иссы — наверное, самого любимого поэта в Японии:
Как вишня расцвела!
Она с коня согнала
И князя-гордеца.
Мимолетность — имманентное свойство жизни в понимании японцев, без нее жизнь не имеет цены и смысла. Мимолетность тем прекрасна и печальна, что природа ее непостоянна, изменчива.
Важное место в поэзии хайку занимает связь с четырьмя временами года — осенью, зимой, весной и летом. Мудрецы говорили: «Кто видел времена года, тот видел все». То есть видел рождение, взросление, любовь, новое рождение и смерть. Поэтому в классических хайку необходимый элемент — это «сезонное слово» (киго ), которое связывает стихотворение с временем года. Иногда эти слова с трудом распознаются иностранцами, но японцам они все известны. Сейчас в японских сетях отыскиваются подробные базы данных киго, некоторые насчитывают тысячи слов.
В вышеприведенном хайку о вороне сезонное слово очень простое — «осень». Колорит этого стихотворения — очень темный, подчеркнутый атмосферой осеннего вечера, буквально «сумерек осени», то есть черное на фоне сгущающихся сумерек.
Посмотрите, как изящно Басё вводит обязательную примету сезона в стихотворение о разлуке:
За колосок ячменя
Я схватился, ища опоры...
Как труден разлуки миг!
«Колосок ячменя» прямо указывает на конец лета.
Или в трагическом стихотворении поэтессы Тиё-ни на смерть маленького сына:
О мой ловец стрекоз!
Куда в неведомой стране
Ты нынче забежал?
«Стрекоза» — сезонное слово для лета.
Еще одно «летнее» стихотворение Басё:
Летние травы!
Вот они, воинов павших
Грезы о славе...
Басё называют поэтом странствий: он много бродил по Японии в поисках истинных хайку, причем, отправляясь в путь, не заботился о еде, ночлеге, бродягах, превратностях пути в глухих горах. В пути его сопровождал страх смерти. Знаком этого страха стал образ «Костей, белеющих в поле» — так называлась первая книга его поэтического дневника, написанного в жанре хайбун («проза в стиле хайку»):
Может быть, кости мои
Выбелит ветер... Он в сердце
Холодом мне дохнул.
После Басё тема «смерть в пути» стала канонической. Вот его последнее стихотворение «Предсмертная песня»:
В пути я занемог,
И все бежит, кружит мой сон
По выжженным полям.
Подражая Басё, поэты хайку перед смертью всегда слагали «последние строфы».
«Истинные» (макото-но ) стихи Басё, Бусона, Иссы близки нашим современникам. Историческая дистанция как бы снята в них благодаря неизменности языка хайку, его формульной природы, сохранявшейся на протяжении всей истории жанра с ХV века до нынешнего дня.
Главное в миросозерцании хайкаиста — острая личная заинтересованность в форме вещей, их сущности, связях. Вспомним слова Басё: «Учись у сосны, что такое сосна, учись у бамбука, что такое бамбук». Японскими поэтами культивировалось медитативное созерцание природы, вглядывание в предметы, окружающие человека в мире, в бесконечный круговорот вещей в природе, в ее телесные, чувственные черты. Цель поэта — наблюдать природу и интуитивно усматривать ее связи с миром человека; хайкаисты отвергали безо́бразность, беспредметность, утилитарность, абстрагирование.
Басё создал не только стихи хайку и прозу хайбун, но и образ поэта-странника — благородного мужа, внешне аскетичного, в нищем платье, далекого от всего мирского, но и осознающего печальную сопричастность ко всему, происходящему в мире, проповедующего сознательное «опрощение». Поэту хайку свойственна одержимость странствиями, дзен-буддийское умение великое воплощать в малом, осознание бренности мира, хрупкости и измен-чивости жизни, одиночества человека во вселенной, терпкой горечи бытия, ощущение неразрывности природы и человека, сверхчувствительность ко всем явлениям природы и смене времен года.
Идеал такого человека — бедность, простота, искренность, состояние духовной сосредоточенности, необходимое для постижения вещей, но и легкость, прозрачность стиха, умение изображать вечное в текущем.
В конце этих заметок приведем два стихотворения Иссы — поэта, который с нежностью относился ко всему малому, хрупкому, беззащитному:
Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи,
Вверх, до самых высот!
Укрывшись под мостом,
Спит зимней снежной ночью
Бездомное дитя.
Традиция сложения стихов в Японии передавалась из поколения в поколения испокон веков. С каждым новым веком, под влиянием времени и культурного развития, японские стихи хокку претерпевали ряд изменений, вырабатывались и совершенствовались новые правила сложения и написания стихов. На сегодняшний день японские стихи хокку имеют свои правила стихосложения, которые являются незыблемыми, не поддаются корректировке, и должны четко соблюдаться всеми, кто желает сложить хокку.
Хокку – это непросто японский стихЭто часть японской культуры, к которой японцы испытывают огромное уважение и любовь.Японские хокку, как сама японская поэзия в целом, имеет отличительные черты от поэзии восточных и европейских школы.
Японская поэзия формировалась под влиянием дзен – буддизма
,
который диктовал правила минимализма, а основная тема – полное погружение в один предмет, его всестороннее рассмотрение, созерцание и понимание. Несмотря на то, что хокку – поэзия минимализма, с минимум слов, каждое слово несет в себе большую смысловую нагрузку.
Японская поэзия, дошедшая до наших дней, представлена двумя видами:
- японские трехстишия хокку,
- пятистишье – танка.
Для того чтобы понять хокку, необходимо иметь фоновые знания о японской истории и культуре.
Танка – японское пятистишье, со временем своего развития сформировалось в два вида – двустишье и трехстишье. Во многих случаях авторство танка принадлежало нескольким поэтам, один сочинял первую строфу, второй поэт дополнял танка второй строфой.
В XII столетии начали формироваться, так званые, цепи стихов, которые состояли из трехстишья и двустишья, связанных между собой. Трехстишье носило название «начальная строфа», которая впоследствии была выведена в независимое трехстишье – хокку . Начальная строфа была самым сильным местом в стихе.
Изначально хокку считалось баловством японских крестьян, а со временем составлением хокку стали увлекаться представители дворянства. Каждый уважаемый японский вельможа имел при себе придворного поэта. Поэты, зачастую, были представителями простых рабочих слоев населения, которые силой своего таланта и тягой к творчеству, смогли пробить себе путь.
Хокку относится к лирической поэзии, которая воспевает природу, дворцовые интриги, любовь и безудержную страсть. Основная тема хокку – взаимодействие природы и человека, их полное слияние.
В V – VII столетиях к сложению хокку применялись строгие правила и
регламент, который не давал возможности многим, даже очень талантливым поэтам, стать знаменитыми. Наиболее известные японские поэты того времени – Исса
и Басё
, которые посвятили свою жизнь творчеству составления хокку.
Главный талант хокку – сказать многое, используя минимум слов
В трех строчках, которые содержат не более 10 слов можно рассказать целую историю.
Основные правила по сложению хокку, которые сформировались в V – VII столетии – правило 5-7-5, применяются и сейчас. На сегодняшний день хокку — это непросто японское трехстишье, это отдельная сфера японской культуры, уважаемая и почитаемая.
Расцвет хокку пришелся на XVII столетиеИменно в этот период хокку стало целым произведением искусства. Известный поэт того времени – Басё, вывел хокку на новый уровень, совершив переворот в мире поэзии. Он откинул от хокку все ненужные элементы и черты комизма, сделав правило хокку 5-7-5 основным, которое и сейчас используется японскими поэтами современности, и соблюдение которых является главным правилом по сложению хокку.
Перед каждым поэтом, который берется за написание хокку, стоит сложная задача – привить к читателю лирическое настроение, возбудить безграничный интерес и пробудить воображение, которое рисует красочные картины при прочтении трехстишья.
Казалось бы, что можно сказать, используя лишь 17слогов? Но именно они способны погрузить читателя в другой, красочный мир, полный фантазий и философии. Хокку способно изменить мировосприятие человека, пробудив в нем философский взгляд на обыденные вещи.
Видео: Хокку японского поэта ИссаЧитайте также
12 Май 2014
Японская национальная одежда, которая называется кимоно, стала известна европейцам в XVI ...
15 Мар 2014
Известный японский театр бунраку изначально не был кукольным. В момент его создания это были...
Education in Great Britain - Образование в Великобритании (5), устная тема по английскому языку с переводом
Иван петрович павлов, открытия
Мария значение имени - характер и судьба