Фритьоф нансен какой океан он открыл. Фритьоф Нансен – норвежец, спасший сотни тысяч жизней и почти покоривший Северный полюс

Фритьоф Нансен (норв. Fridtjof Nansen, 1861 —1930) — норвежский полярный исследователь, учёный, лауреат Нобелевской премии мира за 1922 год.

Уже в 20 лет он принял участие в четырёхмесячном плавании по Северному Ледовитому океану.

В 1882 — отправился на одном из судов тюленепромышленной компании в плавание среди льдов. Именно это путешествие и имело решающее значение для направления всей его последующей деятельности. По возвращении из плавания, он отдался научным занятиям.

В 1883, после окончания университета Кристиании, Фритьоф совершает путешествие в воды Гренландии на зверобойном судне «Викинг», год спустя был назначен куратором отдела зоологии в музее города Берген.

Нансен поставил перед собой в высшей степени крупную и трудную задачу — переход через всё ледяное плато Гренландии от восточного берега её до западного. Весь труд по снаряжению экспедиции он взял на себя.

Экспедиция отправилась в путь в 1888. Вместе с пятью товарищами пытался высадиться близ восточного побережья Гренландии. Ценой невероятных усилий группа на лодках прошла сквозь плавучие льды и достигла побережья. Дальнейшее продвижение осуществлялось на лыжах через неизвестную территорию, а 3 октября 1888 достигла западного побережья, совершив первый переход через льды Гренландии. Во время всего путешествия Нансен и его спутники вели метеорологические наблюдения и собирали научные материалы.

Шестеро путешественников вернулись в Норвегию и были чествуемы всей нацией.

Нансен был назначен куратором по зоологии университета Кристиании (в 1897 получил должность профессора).

Покончив с анализом полученных результатов, Фритьоф приступил к подготовке к еще более смелой и грандиозной экспедиции — в область Северного полюса.

Прежние наблюдения убедили его в существовании сильного восточно-западного течения, которое должно было направляться от Сибири к Северному полюсу и далее к Гренландии. К этому выводу, в частности, ведет то, что были найдены остатки неудачной американской экспедиции на корабле "Жанетта" под командованием лейтенанта американского флота Джорджа Де Лонга. Эта экспедиция потерпела крушение в 1881 году к северо-востоку от Новосибирских островов, а предметы с нее были найдены у юго-западных берегов Гренландии. Норвежский метеоролог, профессор Г.Мон в 1884 году опубликовал статью, которая подтвердила догадки Нансена и стала основанием для экспедиции к полюсу.

Решив проверить свою теорию, Нансен разработал проект судна («Фрам»), достаточно сильного для того, чтобы выдержать ледовое сжатие. План заключался в плавании этого судна по Северо-восточному проходу к Новосибирским островам, где оно должно было вмерзнуть во льды. Команда должна была остаться на борту судна, пока оно дрейфовало бы вместе со льдами к Северному полюсу и проливам между Шпицбергеном и Гренландией.

Экспедиция отправилась из Кристиании в июне 1893 г., имея запас провизии на пять лет и топлива на восемь. «Фрам» проследовал вдоль северного побережья Сибири. Не доходя до Новосибирских островов около 100 миль, Нансен изменил курс на более северный. К 20 сентября, достигнув 79º с.ш. , «Фрам» прочно вмерз в паковый лед. Нансен и его команда приготовились к дрейфу на запад, к Гренландии.

Дрейф «Фрама» прошел не так близко к полюсу, как надеялся Нансен. Он решил предпринять попытку броска к полюсу, взяв с собой одного из самых сильных и выносливых участников экспедиции, Ялмара Йохансена. В марте 1895 года Нансен в сопровождении Йохансена покинул корабль, который в это время находился на северной широте 84°05" и восточной долготе 101°35". Их попытка не увенчалась успехом. Условия оказались сложнее, чем предполагалось — им часто преграждали путь ледовые торосы или участки открытой воды, что создавало препятствия. Наконец, достигнув 86º14’ с.ш., они решили повернуть назад, и отправились к Земле Франца-Иосифа. Нансен и Йохансен не достигли полюса, но они подошли к нему ближе, чем все предыдущие путешественники.

Через три месяца Нансену и Йохансену удалось добраться до Земли Франца-Иосифа, где они зазимовали в выстроенной ими из шкур моржей и камней землянке. Эта зимовка Нансена, во время которой он вел жизнь настоящего Робинзона, является ярким примером того, как мужество и умение приспособляться к суровым условиям Арктики позволяют человеку выйти победителем даже в исключительно тяжелых обстоятельствах.

Летом 1896 года Нансен неожиданно встретился на Земле Франца-Иосифа с английской экспедицией Джексона, на судне которой "Windward" он и вернулся 13 августа в Вардё, пробыв в Арктике три года. Ровно через неделю в Норвегию вернулся и "Фрам", блестяще закончивший свой исторический дрейф. Теория Нансена подтвердилась — судно следовало по течению, о существовании которого он предполагал. Кроме того, экспедиция собрала ценные данные о течениях, ветрах и температурах и уверенно доказала, что с евроазиатской стороны в приполярном районе не суша, а глубокий, покрытый льдом, океан. Особое значение путешествие «Фрама» имело для молодой науки океанологии . Для Нансена это ознаменовало существенный поворот в его деятельности. Океанография стала основным предметом его исследований.

Несколько лет Нансен занимался обработкой результатов экспедиции и написал несколько работ, включая «Первое пересечение Гренландии» (The First Crossing of Greenland, 1890) и «Крайний Север» (Farthest North, 1897).

Не прекращая океанографических исследований, Нансен занялся общественной политической деятельностью. В 1905 году была расторгнута шведско-норвежская уния. Норвегия получила свое собственное дипломатическое представительство за границей. Первым норвежским послом в Англии был Нансен, занимавший этот пост с 1906 по 1908 год.

Империалистическая война и последовавшие за ней тяжелые годы оторвали Нансена от его научной работы. Почти все свои силы он отдает в это время служению своей стране и страждущему человечеству.

В 1917 году Соединенные Штаты Америки отказались от нейтралитета, они установили эмбарго для нейтральных стран. Во время войны Норвегия получала 99% необходимого ей импортного зерна из Северной Америки. Таким образом, вместе с отказом Соединенных Штатов экспортировать в Норвегию зерно над последней появился призрак голода.

Для урегулирования вопросов по внешней торговле в Норвегии была образована специальная комиссия, которая во главе с Нансеном выехала в 1917 году в Вашингтон. Переговоры в сложной политической обстановке того времени длились почти девять месяцев. Благодаря настойчивости Нансена вопрос в конце концов был разрешен в благоприятном для Норвегии смысле.

В 1921 году, вследствие страшной засухи, на Волге был полный неурожай. Голод был неизбежен. Нансен выступил с предложением образовать "на чисто гуманитарных основах" комиссию, которая немедленно бы взялась за организацию помощи голодающим на Волге. 30 сентября Лига наций вынесла свое окончательное решение - помощь голодающим на Волге должна быть делом частных лиц. Правительства не дадут кредитов, пока советская власть не признает царских долгов. Нансен вносит от себя крупную сумму. Уже в сентябре были отправлены первые поезда с продовольствием для голодающих. Благодаря неутомимой энергии Нансена было спасено множество жизней. Осенью 1922 года Комитет по оказанию помощи голодающим мог прекратить свою деятельность. Едва Нансен окончил свою грандиозную работу по оказанию помощи голодающим на Волге, как ему пришлось взяться за другое дело помощи.

В сентябре 1922 года, находясь в Женеве на заседании Лиги наций, Нансен получил от своего константинопольского представителя телеграмму: "Положение анатолийских беженцев очень серьезное. Угрожает голод. Предлагаю организовать помощь. Телеграфируйте ваше согласие" . Нансен принял предложение Лиги наций взять в свои руки организацию помощи греческим беженцам.

В декабре 1922 года Нансену была присуждена нобелевская премия мира. Большую часть полученной суммы, составлявшей 122 000 крон, Нансен истратил на устройство в СССР двух показательных сельскохозяйственных станций, остальную часть пожертвовал в пользу греческих беженцев. Вслед за нобелевской премией Нансен получил такую же сумму от датского издателя Эриксена. И эти деньги он полностью израсходовал на те же цели.

В 1925 году Лига наций поручила Нансену изучить вопрос о возможности устройства армянских беженцев, для чего была образована специальная комиссия с Нансеном во главе. Во время мировой войны гонения на армян в Турции достигли чудовищных размеров. Из 1 845 450 армян, живших в Турции, в 1915 и 1916 годах было уничтожено около одного миллиона, остальные частью бежали за границу, частью укрылись в горах. Нансен поехал в Армению в 1925 году, главным образом с целью исследовать на месте возможность искусственного орошения. Работа нансеновской комиссии протекала в тесном сотрудничестве с находившимся в Эривани [Ереване] советским комитетом по землеустройству. Вернувшись через Кавказ и Волгу в Западную Европу, Нансен доложил в Лиге наций о результатах своей поездки. "Единственное место, - заявил он, - где в настоящее время можно устроить неимущих армянских беженцев, это Советская Армения. Здесь, где несколько лет тому назад царили разруха, нищета и голод, теперь, благодаря заботам советского правительства, установлены мир и порядок и население стало в известной степени даже зажиточным". Несколько десятков тысяч армянских беженцев удалось устроить в Сирии.

Свою поездку в Армению Нансен описал в книге "Gjennern Armenia" ("По Армении"), изданной в 1927 году. Через два года вышла другая его книга, также относящаяся к поездке 1925 года: "Gjennern Kaukasus til Volga" ("Через Кавказ на Волгу"). Забот об армянском народе Нансен не оставлял до конца своей жизни. В 1928 году он совершил турне по Америке, во время которого читал лекции с целью сбора средств в пользу армян.

Короткие перерывы в своей гуманитарной деятельности Нансен использовал для научной и литературной работы. В 1924 году было образовано Международное общество по изучению Арктики с помощью воздушного корабля (Аэроарктик). Пожизненным президентом этого общества был избран Нансен.

В 1938 Нобелевской премии мира было удостоено Нансеновское международное агентство по делам беженцев в Женеве, основанное в 1931.

Умер Нансен в Люсакере близ Осло 13 мая 1930 года, переутомившись после лыжной прогулки..

В его честь названа ежегодная правозащитная премия Управления Верховного Комиссара ООН по делам беженцев - «Медаль Нансена».

http://ru.wikipedia.org/wiki/

В конце сентября Нансен побывал в Красноярске. Он посетил городской парк и музей, встречался с гимназистами и преподавателями гимназии, с представителями местной власти и простыми красноярцами.

Путешествие по Сибири оставило глубокие впечатления у знаменитого норвежца. Через год выходит его книга-дневник «В страну будущего». Ниже приведен отрывок из этой книги, где автор подробно описал впечатления от трёх дней, проведённых им в Красноярске.

Об авторе: Фритьоф Нансен - норвежский полярный исследователь, учёный-зоолог, основатель новой науки - физической океанографии, политический деятель, гуманист, филантроп, лауреат Нобелевской премии мира за 1922 год.

«...Четверг, 25 сентября. На горизонте, за холмистою равниной на юге, уже синеют горы; можно даже различить отдельные кряжи и вершины. Это северная часть Саянских гор близ Красноярска, или, вернее, Гремячинский хребет.

На многих станциях нас с почетом встречали деревенские старосты, выбираемые самими крестьянами. На предпоследней станции перед Красноярском нас встретили, кроме старосты, исправник, начальник телеграфного отделения и еще двое-трое представителей крестьян. Начальник телеграфной станции передал нам просьбу красноярского городского головы - постараться приехать в город днем. Было еще утро, но нечего было рассчитывать попасть в Красноярск раньше вечера. Чтобы приехать туда днем, нам пришлось бы переждать до следующего утра на последней станции. Но времени у нас оставалось в обрез, и мне еще предстояло уладить в Красноярске кое-какие дела, прежде чем ехать дальше, а кроме того, меня ждали там письма, так что, как ни жаль было огорчать красноярцев, мешкать нам, согласно их желанию, оказывалось решительно не по карману. Но мы решили употребить все усилия, чтобы приехать вечером возможно раньше.

Итак, надо было торопиться, и мы понеслись во весь дух, мимо пашен и лугов, через села и деревни, не убавляя ходу. Нас трясло и подкидывало еще хуже; особенно тяжко приходилось в деревнях; в одном селе дорога оказалась до того невозможной, что пришлось объехать ее кругом.

Последнюю, тринадцатую станцию мы покинули в половине пятого дня; до Красноярска оставалось еще 35 верст, и надо было приналечь, чтобы не приехать чересчур поздно. Ямщик без устали хлестал лошадей кнутом и подгонял то протяжным жалобным воем подыхающей собаки, то отрывистыми веселыми окликами.

Перед нашим отъездом из Енисейска один осторожный чиновник, да и многие другие предостерегали нас, чтобы мы не ехали последнего перегона перед Красноярском в сумерках: там-де небезопасно. В силу амнистии по поводу Романовского юбилея было освобождено до срока много уголовных преступников, которые теперь и начали «шалить» по ночам. Еще совсем недавно произошло нападение на почту; лошадь и почтальон были убиты, а денежная почта похищена. Разбойников, разумеется, не поймали. Здесь это редко удастся. Мы проехали место нападения еще до наступления темноты. Действительно, место было вполне подходящее для грабежа - пустынное, холмистое. Говорят, там водружен деревянный крест, как это принято в Сибири на местах, где произошло убийство, чтобы проезжие могли помолиться за души убитых. Мы, однако, креста не видали.

Нас эти рассказы не запугали, и мы больше смеялись над возможностью нападения. На приезжих, да еще иностранцев, в Сибири нападают редко, предполагая, вероятно, что они хорошо вооружены. Мы-то этого предположения не оправдывали: у меня лично не было при себе ничего, кроме перочинного ножа. Ружья я отправил пароходом. И, в сущности, нам не следовало бы смеяться: когда мы приехали в Красноярск, все веревки, которыми был перевязан наш багаж, помещавшийся позади кузова тарантаса, оказались перерезанными, и концы их волочились по земле. К счастью, предусмотрительная г-жа Кытманова позаботилась вдобавок увязать наши вещи в мешки, которые и предохранили их от выпадения. Мы с Лорис-Меликовым, правда, заметили в дороге, что какие-то веревки волочатся по земле и захлестывают колеса, и даже поговорили между собой по этому поводу, но тем дело и ограничилось. Услыхали мы шуршание веревок вскоре после того, как миновали опасное место, а тогда было уже довольно темно. Воры, очевидно, вскочили на тарантас сзади и перерезали веревки, но были вспугнуты встречными проезжими и соскочили. Во время езды, за шумом и тряской, нет никакой возможности расслышать, что творится сзади.

Скоро начался дождь. Навстречу нам попадались полицейские казаки, высланные вперед, чтобы узнать, где мы и скоро ли можно ожидать нас. Из этого мы поняли, что в Красноярске готовили нам встречу.

Наконец около половины восьмого вечера мы прибыли под моросящим дождем. Город, освещенный электричеством, представлял эффектное зрелище с вершины холма, на который мы въехали; вдобавок в степи, у въезда в город, пылали костры и факелы. Когда мы подъехали поближе, то различили при свете костров темную массу народа и арку, украшенную русскими и норвежскими флагами; темные фигуры двигались взад и вперед и махали факелами.

Экипаж, можно сказать, врезался в толпу и застрял в ней под крики «ура». Пришлось нам выйти и выслушать приветствия городского головы, председателя Географического общества, представителя губернатора, который сам был в отъезде, и т. д. и т. п. Речи покрывались восторженными «ура», дождь продолжал моросить, а факелы и костры ярко пылать. Картина получилась фантастическая. Все эти люди стояли под дождем и ждали нас с трех часов дня. Досадно, но вина была не наша.

Затем Востротина и меня усалили в экипаж, запряженный парой красивых вороных лошадей, а Лорнс-Меликова в другой, и повезли под гору в город, по освещенным электричеством улицам, к роскошному дому купца Петра Ивановича Гадалова, где нас сердечно приняли сам хозяин с женой, дочерью и сыном.

Итак, мы достигли Красноярска - цели, к которой так долго стремились,- как раз в срок, 25 сентября, и могли похвалить себя за аккуратность, принимая во внимание, сколько тысяч верст нам пришлось проехать от Христиании, да еще столь разнообразными способами. У меня даже оставалось в распоряжении целых три дня до отъезда на Восток с инженером Вурцелем. Но гостеприимные горожане решили хорошенько использовать эти дни. Такое «событие», как наш приезд, надо было отпраздновать; а кроме того, меня просили прочесть доклад о нашем путешествии, что я и пообещал. Но прежде всего надо было хорошенько смыть с себя грязь и дорожную пыль, переодеться и откушать вместе с моими спутниками за празднично накрытым столом в доме наших милых хозяев, которые не знали, чем нам и угодить. В такие минуты мне всегда кажется, что ничто не может сравниться с наслаждением путешественника, добравшегося после долгих мытарств в мороз и метель или в туман и дождь до шалаша или теплого костра, или, как мы теперь, после долгой тряски по проселочным дорогам - до такого дворца.

Пятница, 26 сентября. На другой день я первым долгом привел в порядок свои снимки, нужные для доклада. Большую часть негативов я проявил еще на борту «Корректа» и «Омуля», где темной комнатой нам с Востротиным служила ванна. Один из хранителей музея в Красноярске взялся сделать диапозитивы с выбранных мною снимков и отлично справился со своей задачей. Затем надо было побывать в магазине и приобрести новый запас катушек с пленками и пластинок для моего фотографического аппарата. Затем отправиться в банк за деньгами и заняться приведением в порядок гардероба, несколько пострадавшего за время путешествия.

Востротин прокатил меня по городу и показал все достопримечательности, в том числе собор Рождества Христова, высокие колокольни и золотые купола которого видны было со всех концов города. Красноярские владельцы золотых приисков начали строить собор в 1843 году, но в 1849-м своды храма рухнули. Тогда золотопромышленник Щеголев взял на себя постройку и украшение храма, и это обошлось ему около полумиллиона рублей. Вообще, если какой-нибудь богатый сибиряк желает принести на алтарь отечества жертву от избытка своего, то строит церковь. Затем мы посетили городской парк, который слывет лучшим во всей Сибири. Время было осеннее, и цветы уже завяли, но судя по деревьям, хвойным и лиственным, можно было представить себе, что летом парк является чудесным местом для прогулок. Улицы в городе широкие и прямые; на главных улицах каменные дома, но большая часть построек из дерева. Красноярск красиво расположен на левом берегу Енисея, в долине, окруженной горами. С западной стороны находятся возвышенности, через которые мы перевалили накануне вечером. Ближайшая к городу крутая гора состоит из красного песчаника с прослойкой красного мергеля, чему город и обязан своим названием. На восточном берегу Енисея местность еще выше и более пересеченная; возвышенности здесь отчасти вулканического происхождения и поросли редким лесом.

Несколько выше Красноярска Енисей пробивается сквозь скалистое ущелье и суживается иногда до 300-400 метров в ширину, зато быстрота течения достигает 7-9 верст в час. Дальше река опять разливается и достигает версты с лишком в ширину, а вблизи города разделяется на два рукава и обтекает низменные красивые острова, поросшие березовым лесом.

Здесь, как и везде, наблюдается большая разница в уровне воды во время весеннего разлива и летом. Разница эта достигает 10 метров и ею-то и обусловливается своеобразное строение берегов - «голые песчаные откосы, полого спускающиеся к воде».

После полудня мой гостеприимный хозяин предоставил в мое распоряжение верховую лошадь, так как слышал, что мне хотелось ознакомиться с окрестностями. Вместе с сыном хозяйки я и совершил чудесную прогулку в горы на запад от Красноярска. Местность была холмистая, пустынная. Горы большею частью сложены из рыхлого красного песчаника, но, по-видимому, это лишь верхние слои, как и всюду, образованные процессом выветривания в течение долгих времен. Так как здесь, видимо, не было ледникового периода - по крайней мере в позднейшие геологические эпохи,- то все эти продукты выветривания остались на месте. Местность прорезана размытыми водой долинами; там и сям из песчаника пробились ключи и образовали глубокие узкие ущелья.

Некогда, быть может, пространства эти были покрыты лесом, хотя я и не нашел никаких следов этого. Должно быть, он выгорел в незапамятные времена, и вся местность превратилась в луговую равнину, почти нигде не возделываемую, за исключением речных долин, да и там мало.

Суббота, 27 сентября. Мой несравненный хозяин угадал, что мне очень хотелось познакомиться также с горами другого, восточного берега Енисея, и на другое утро снова предоставил нам верховых лошадей. На этот раз я отправился в сопровождении молодого Гадалова и хранителя музея.

Несколько выше Красноярска через Енисей перекинут железнодорожный мост, почти в 900 метров длиною, другого моста через реку нет, и для переправы пользуются паромами. Даже самый главный паром устроен весьма примитивно и в движение приводится силою самого течения. К одному из концов длинного каната прикреплен якорь и спущен на дно реки выше места переправы; самый канат покоится на лодках или на барках; другой конец его прикреплен к парому, снабженному большим рулем. Если с помощью руля паром поставить наискось течения, то его понесет на другой берег, к пристани. Там люди и лошади сходят, паром снова нагружается, руль переставляется, и паром снова переносится течением обратно. Таким образом, переправа совершается целый день, и вся работа перевозчиков заключается в том, чтобы переставлять руль.

Пришлось подождать тут и нам. Сегодня оказался большой праздник (14 сентября старого стиля), а вчера был базарный день, и народу у переправы собралось множество. Интересно было, посмотреть на народ, такой веселый, радостный и довольный с виду. Все они собрались домой в деревни, телеги были пусты, а женщины и девушки в лучших своих нарядах. Паром пристал к берегу, нагруженный людьми, лошадьми и телегами, и едва все они выбрались, как на него хлынула новая масса возов, лошадей и людей! Скоро мы отчалили и очень быстро очутились на противоположном берегу. Но оказалось, что мы попали еще только на остров, и по другую сторону его нас ожидал другой паром.

Наконец мы переехали второй рукав реки и очутились на твердой почве, сели верхом на лошадей и быстрою рысью отправились к югу вдоль реки, сначала степью, а потом долиной между гор, пока не доехали до гранитного кряжа, который меня особенно интересовал.

Для того, кто привык к нашим круглым, отполированным льдами скандинавским скалам, странно видеть здешние горные формы.

По долинам ясно видно, что они обязаны своим происхождением воде, а не ледникам, как у нас. А зубчатые выветренные горные гребни из гранита, возвышающиеся над окружающими горами, ясно указывают на то, что местность с незапамятных времен подвергалась сильнейшему выветриванию и разрушению под влиянием атмосферных осадков, вследствие чего уцелели лишь более твердые породы, образовавшие нечто вроде развалин, тогда как более рыхлые были смыты дождями, унесены водами и ветрами. Я часто видел впоследствии и в Сибири и в Приамурье подобные острые, разорванные и зубчатые гребни из гранита или из другой твердой породы, которые высоко вздымались над окружающей местностью. Они указывают, что здесь не могло быть ледникового периода с его глетчерами, иначе они были бы стерты с лица земли. Почва вокруг была усеяна толстым слоем гравия и песка, обязанных своим происхождением тому же процессу выветривания. У подошвы этих крытых утесов не было даже каменистых россыпей, какие непременно встретились бы у нас, в Норвегии. Даже грунт здесь подвергается выветриванию и большею частью покрыт гравием, черноземом и растительностью. Лесная почва часто одета порослью, но самый лес редковат, деревья некрупные и по большей части лиственных пород.

Днем красноярское спортивное общество и школы устроили в честь нас состязание в футбол на городском плацу. В последние годы в России наблюдается сильное увлечение так называемым сокольством, получившим свое начало в Чехии, где оно в 1912 году отпраздновало свой пятидесятилетний юбилей. Увлечение это встретило поддержку правительства, и сокольские общества стали организовываться по всей России, а также здесь, в Сибири. Русские конькобежцы, которые были самыми опасными нашими соперниками в состязании на первенство мира, тоже принадлежат к «соколам». На спортивном плацу мы были очень тепло приняты красноярской молодежью в красивых светлых костюмах, и большое удовольствие было смотреть на их оживленную и умелую игру. Распрощавшись с этими милыми юношами и с их предупредительными руководителями, мы отправились в городской музей, где нам была устроена парадная встреча со служащими и дирекцией музея. В музее собраны ценные коллекции различного рода - естественнонаучные, археологические, этнографические и т. п. Для меня наиболее интересными являлись именно последние, особенно коллекции, касающиеся енисейских остяков, тунгусов, самоедов и других. Много нового об историческом прошлом и настоящем Сибири узнал я также из устных объяснений сведущих хозяев музея.

Воскресенье, 28 сентября. На другой день состоялось заседание в Географическом обществе. Я рассказывал о нашем путешествии и показывал диапозитивы, а также развивал план возможного судоходства через Карское море к устью Енисея. Востротин был так любезен снова взять на себя обязанности переводчика. Сердечное участие в глубокий интерес, обнаруженные многолюдным собранием, дали мне понять, какое важное значение придают сибиряки возможности морского сообщения их страны с Европой. Да это и не удивительно: несмотря на железную дорогу, здешние промышленники чувствуют себя словно взаперти со своими продуктами, и надежда на сбыт их морским путем открывает им блестящие перспективы. Огромные сибирские реки прямо как бы созданы для целей такого сообщения; транспорт вниз по течению необычайно удобен, и все эти реки указывают на север, на Ледовитый океан, как на выход из создавшегося положения. Вероятно, в связи с этим город и принимал нас так радушно, хотя мы были только приглашенными гостями в этом морском плавании и не подозревали за собой никаких особых заслуг.

Вечером городской голова и Географическое общество дали нам обед; было произнесено мною сердечных речей, проявлено много воодушевления; пришли даже приветственные телеграммы из Иркутска и из других областей Сибири.

Понедельник, 29 сентября. На другое утро, в пять часов, мои любезные хозяева проводили меня на вокзал железной дороги. Там встретили нас, чего мы уж никак не ожидали, радушный и сердечный хозяин вчерашнего обеда, городской голова, а также председатель Географического общества и многие другие, пожелавшие еще раз проститься со мной. Лорис-Меликов и Востротин в свою очередь решили проводить меня до Иркутска, но на этот поезд уже не оказалось билетов - все места были заняты еще в России. В 5 ч. 35 м. подошел экспресс, запорошенный снегом, напоминая нам, что мы в Сибири. Тут мы наконец встретились с инженером Вурцелем, который очень сердечно привял меня в своем купе-салоне. В его любезном обществе мне и предстояло теперь начать новое путешествие на Восток, по совершенно неведомой мне доселе стране. В его большом вагоне места оказалось вдоволь, и он тотчас же пригласил Востротина и Лорис-Меликова ехать вместе с нами.

Затем мы распрощались с милейшими жителями Красноярска, поезд тронулся, и мы помчались на восток по нескончаемому рельсовому пути. За длинным мостом через Енисей дорога довольно долго шла степью, большею частью вполне пригодной для землепашества и, казалось, даже не требовавшей удобрения; кое-где встречались и возделанные поля. То обстоятельство, что в Сибири даже вдоль линии железной дороги так много лежащих втуне земельных участков, объясняется, вероятно, тем, что сибиряки не удобряют земли, а, использовав ее, оставляют под паром иногда лет двадцать.

Первою большою станцией был город Канск, расположенный на Кане, притоке Енисея, и насчитывающий 10 000 жителей. Городской голова Канска, встретивший нас еще в Красноярске, снова приветствовал нас на станции во главе депутации от города; в течение немногих минут остановки вновь было произнесено несколько приветственных и ответных речей. Всюду обнаруживался живейший интерес к установлению морского пути через Карское море. Нужда в нем с году на год становится все более ощутительной.

А затем мы снова помчались на восток по слегка волнистой местности, с нескончаемыми плодородными пространствами земли, но здесь попадалось также много леса. Вагон Вурцеля был последним в поезде, причем салон помещался в конце вагона, и окна были как сбоку, так и в задней стене, и нам открывался свободный вид на всю железнодорожную линию и во все стороны..."

(Фритьоф Нансен «В страну будущего. Великий Северный путь из Европы в Сибирь через Карское море», перевод с норвежского А. и П. Ганзен; Красноярское книжное издательство, 1982)

Норвежский исследователь и филантроп Фритьоф Нансен (10 октября 1861г. – 13 мая 1930г.) родился в пригороде Христиании (ныне Осло). Его отец, юрист по профессии, был строг с детьми, но не препятствовал их играм и прогулкам. Мать Фритьофа, очень любившая лыжные походы, привила ему любовь к природе. Ребенком он проводил много времени на лесистых холмах, вместе с братом по нескольку дней жил в лесу. Зимой они удили рыбу через лунки во льду и охотились. Детский опыт весьма пригодился Нансену позже, во время арктических экспедиций.
В 1880г. он поступил в университет в Осло, избрав в качестве специальности зоологию, которая привлекала его возможностью экспедиционной работы. Два года спустя он завербовался на промысловое судно «Викинг», направлявшееся в Арктику, и вскоре своими глазами увидел ледяные горы Гренландии. Это зрелище натолкнуло его на мысль о собственной экспедиции – первом пешем переходе через Гренландию.

Разрабатывая план перехода, Нансен решил плыть как можно ближе к необитаемому восточному побережью Гренландии, оставить корабль у края ледяных полей и дальше идти пешком на запад через ледники и горы. Долгое время Нансен не мог найти достаточно средств для осуществления замысла, но затем ему удалось произвести впечатление на одного филантропа из Копенгагена.

В мае 1888г. Нансен и пять членов экипажа начали плавание. По достижении ледяных полей они покинули корабль, но оказалось, что льды сместились на много миль к югу. Участникам экспедиции пришлось двигаться на север, что заняло много времени и лишило их возможности попасть к цели до наступления арктической зимы. Горы, ледники и низкая температура сильно затрудняли путешествие, но через 37 дней экспедиция достигла эскимосского поселка на западном побережье. Однако был конец сентября, и навигация уже завершилась. Оставшись зимовать в поселке, Нансен посвятил свой вынужденный досуг изучению жизни эскимосов. Соединив собственный опыт с наблюдениями, он разработал классическую методику полярных переходов на лыжах и собачьих упряжках. В мае 1889г. экспедиция вернулась в Норвегию, где исследователя приняли как героя.

В том же году Нансен стал хранителем зоологической коллекции университета Осло и написал две книги о своих приключениях: «Первый переход через Гренландию» (“Pa ski over Gronland”, 1890) и «Жизнь эскимосов» (“Eskimoliv”, 1891). Одновременно он начал планировать новую экспедицию, в результате которой надеялся первым достичь Северного полюса и установить, есть ли там суша. Читая отчеты об американском исследовательском судне, которое дрейфовало в арктических льдах больше года, Нансен пришел к выводу, что особым образом сконструированное судно может попасть со льдом на полюс. На средства, полученные от норвежского правительства, он построил круглодонный корабль «Фрам» («Вперед»), рассчитанный на сильное давление льда.

Нансен отплыл летом 1893г. с экипажем из 12 человек. «Фрам» продвинулся к полюсу на 450 миль, но затем застрял. В марте Нансен и один из членов экипажа двинулись дальше на собачьих упряжках. Несмотря на неимоверные трудности, они впервые дошли до точки 86° 13,6’ северной широты. Не зная, где находится «Фрам», полярники решили зимовать на Земле Франца-Иосифа, они охотились на моржей и белых медведей и жили в палатке из моржовых шкур. В мае 1896г. они встретили английскую экспедицию и в августе вернулись на «Фрам». Историю экспедиции Н. описал в двухтомном труде, который в английском переводе вышел под названием «Крайний Север» (1897).

Полученный опыт пробудил интерес норвежца к океану, и в 1908г. он занял в университете Осло только что созданную кафедру океанографии. Занимая эту должность, помог учредить Международный совет исследования моря, руководил его лабораториями в Осло и участвовал в нескольких арктических экспедициях.

Завоевав к тому времени международную известность, Нансен участвовал в переговорах об отделении Норвегии от Швеции в 1905г. Многие шведы решительно противились расторжению союза двух народов. Нансен отправился в Лондон, где отстаивал право Норвегии на независимое существование. После мирного отделения Норвегии он стал ее первым послом в Великобритании, занимая этот пост в 1906...1908гг. В то же время он работал над книгой «Среди северных туманов» (“Nord i tackenheimen”, 1910...1911). Будучи крупнейшим в мире полярным исследователем, Нансен консультировал английского путешественника Роберта Фэлкона Скотта, который, к сожалению, не воспользовался его советами на пути к Южному полюсу. Однако Руаль Амундсен (тоже норвежец) благодаря кораблю «Фраму» и советам своего наставника достиг Южного полюса в конце 1911г.

С началом первой мировой войны Нансен вновь поступил на государственную службу. В 1917г. его направили в США для переговоров о поставках в Норвегию предметов первой необходимости. Норвегия решительно высказалась в пользу Лиги Наций, и Нансен, возглавлявший Норвежское общество поддержки Лиги, стал в 1920г. в ней первым представителем Норвегии.

В том же году Филип Ноэль-Бейкер пригласил Нансена принять участие в контроле за репатриацией 500 тыс. германских и австрийских военнопленных из России. Задача осложнялась хаосом, сопровождавшим русскую революцию, и решением советского правительства не признавать Лигу Наций. Однако международный авторитет знаменитого исследователя позволил ему добиться допуска к пленным. Не имея ни транспорта, ни запасов продовольствия для репатриантов, он обратился к Лиге Наций с запросом о средствах на эти цели. Нансен убедил большевистские власти доставить военнопленных на границу и с помощью захваченных немецких судов, находящихся в Англии, вывез их из советских портов. К сентябрю почти 437 тыс. пленных вернулись на родину.

В то же время он занимался решением другой задачи – обеспечения жильем 1,5 млн. русских эмигрантов, бежавших от революции. Многие из них не имели удостоверений личности и перемещались из страны в страну, оседая в убогих лагерях, где от голода и тифа умирали тысячами. Нансен разработал международные соглашения о документах для беженцев. Постепенно 52 страны признали эти документы, которые получили название «нансеновских паспортов». Именно благодаря усилиям норвежца большинство эмигрантов обрели кров.

Во время голода, обрушившегося на Советскую Россию летом 1921г., Нансен, который в июне был назначен верховным комиссаром Лиги по делам беженцев, обратился к правительствам с призывом оказать помощь, оставив в стороне политические разногласия с Советами. Лига Наций отклонила его запрос о займе, но США, например, выделили на эти цели 20 млн. долларов. Средства, собранные правительствами и благотворительными организациями, позволили спасти 10 млн. жизней. Он также позаботился и о беженцах во время греко-турецкой войны 1922г.: миллион греков, живших в Турции, и полмиллиона турок, живших в Греции, поменялись местами.

За многолетние усилия по оказанию помощи беженцам и пострадавшим от войн Нансен был награжден Нобелевской премией мира 1922г. «Нобелевская премия присуждалась самым разным людям, – писал датский журналист, – но впервые она досталась человеку, который достиг в практике мира таких выдающихся успехов в столь короткий срок». Представитель Норвежского Нобелевского комитета Фредрик Станг в своей речи сказал: «Что больше всего поражает в нем – это способность посвятить жизнь одной идее, одной мысли и увлечь за собой других».

В своей Нобелевской лекции Нансен обрисовал отчаянные условия, ставшие следствием мировой войны, и отозвался о Лиге Наций как о единственном средстве предотвратить трагедии будущего. «Именно слепой фанатизм обеих сторон переводит конфликты на уровень борьбы и разрушения, тогда как дискуссии, взаимопонимание и терпимость могут принести гораздо более значительный успех», – говорил Нансен. Средства, полученные от Нобелевского комитета, он передал на помощь беженцам.

В 1925 году Лига наций поручила Нансену изучить вопрос о возможности устройства армянских беженцев, для чего была образована специальная комиссия с Нансеном во главе. Во время мировой войны гонения на армян в Турции достигли чудовищных размеров. Из 1845450 армян, живших в Турции, в 1915 и 1916 годах было уничтожено более одного миллиона, остальные частью бежали за границу, частью укрылись в горах. Нансен поехал в Армению в 1925 году, главным образом с целью исследовать на месте возможность искусственного орошения. Работа нансеновской комиссии протекала в тесном сотрудничестве с находившимся в Эривани [Ереване] советским комитетом по землеустройству. Вернувшись через Кавказ и Волгу в Западную Европу, Нансен доложил в Лиге наций о результатах своей поездки. “Единственное место, - заявил он, - где в настоящее время можно устроить неимущих армянских беженцев, это Советская Армения. Здесь, где несколько лет тому назад царили разруха, нищета и голод, теперь, благодаря заботам советского правительства, установлены мир и порядок и население стало в известной степени даже зажиточным”. Несколько десятков тысяч армянских беженцев удалось устроить в Сирии.

По возвращении на родину он написал полную симпатии и уважения к армянскому народу книгу «Армения и Ближний Восток», вышедшую в свет на норвежском, английском, французском, немецком и армянском языках.
Свою поездку в Армению Нансен описал также в книге “Gjennern Armenia” (“По Армении”), изданной в 1927 году. Через два года вышла другая его книга, также относящаяся к поездке 1925 года: “Gjennern Kaukasus til Volga” (“Через Кавказ на Волгу”). Забот об армянском народе Нансен не оставлял до конца своей жизни. В 1928 году он совершил турне по Америке, во время которого читал лекции с целью сбора средств в пользу армян.

Семьи у Нансена не было.* Он умер в Осло, переутомившись после лыжной прогулки; похороны его состоялись 17 мая 1930г., в годовщину норвежской независимости.

* Примечание ArmenianHouse.org: это неверная информация. Нансен был женат и имел пятерых детей. См.

Фритьоф Нансен известен как норвежский полярный исследователь, учёный - доктор зоологии, основатель новой науки - физической океанографии, политический и общественный деятель, гуманист, филантроп.

Ребенком молодой путешественник ночевал по несколько дней в лесу и на холмах. Так же с юности у Нансена был талант к лыжам. Поэтому в молодые годы он прославился, как спортсмен-лыжник и конькобежец. Несколько раз даже выигрывал чемпионаты в Норвегии.

В 1880 году, поступая в университет в Осло, Фритьоф делал сложный выбор между живописью и зоологией. В итоге выбор пал все таки на второе. Спустя 2 года в 1882 году Нансен завербовался матросом на корабль "Викинг". Это было промысловое (зверобойное) судно, которое отправлялось в Арктику. Путешествие так впечатлило юного Фритьофа, что он задумал свой пеший переход через Гренландию (первый в своем роде поход).

На протяжении 5 лет Нансен не мог найти денег для осуществления своих планов. Поэтому по возвращении из плавания, он посвятил себя научной деятельности. Но в конце концов в 1888 году один копенгагенский филантроп решил стать спонсором его похода в Гренландию. В мае 27-летний Нансен и еще только 5 членов экипажа отправились в путешествие. Экспедиция не задалась с самого начала, так как льды сместились намного миль в сторону. Горы, ледники и низкая температура сильно затрудняли путешествие. Поэтому не все задуманной удалось осуществить. Это приключение послужило толчком для написания двух книг «Первый переход через Гренландию» и «Жизнь эскимосов».

Вернувшегося из экспедиции Нансена встречали в Норвегии, как прославленного героя. Пересечение на лыжах ледникового покрова острова Гренландия (впервые в истории), приняли как грандиозное спортивное достижение. В 1897 году Нансен стал куратором по зоологии университета Кристиании. В это же время он начала планировать свою новую экспедицию. Следующей целью стал Северный полюс. Фритьоф решил установить есть ли там суша. Норвежское правительство выделило средства Нансену на постройку судна для его новой экспедиции. В итоге этим судном стал круглодонный корабль "Фрам" ("Вперед"), рассчитанный на сильное давление льда.

1893 г. летом он и его команда из 12 человек отправилась в это тяжелое путешествие. Но в ходе попытки достижения Северного полюса, корабль застрял во льдах за мысом Челюскин. Нансен не опустил руки. Он решил подойти как можно ближе к северному полюсу на собачьих упряжках. Преодолев все неприятности, они впервые дошли до точки 86° 13,6" северной широты. В 1897 году вышел двухтомный труд "Крайний Север", в основу которого легла эта экспедиция Нансена. После 1897 года основные научные интересы исследователя были связаны с новой и только создаваемой наукой - океанографией. Фритьоф был участником нескольких океанографических экспедициях в Северной Атлантике.

В 1906-1908 гг. решил сменить род деятельности. Он помог отделится Норвегии и стал ее послом в Великобритании. Во время Первой мировой войны Нансен очень активно стал помогать российским пленным. Благодаря нему около 1,5 млн эмигрантов смогли получить жилье. Когда в России начался страшный голод в 1921 году, Нансен не смог оставить это без внимания. Он собрал деньги для спасения голодающих. Ему удалось спасти до 10 млн. жизней. Последнее годы жизни Фритьофа плотно связаны с Лигой Наций. С 1921 года он был её верховным комиссаром по вопросам беженцев.

Фритьофа Нансена был женат дважды, от первого брака у него было появилось пятеро детей. Но нормальной семьи у него так не сложилось.

Он умер в Осло 13 мая 1930 г. во время игры с внучкой на веранде, переутомившись до этого во время лыжной прогулки. Похороны его провели в годовщину норвежской независимости.

Благодаря матери, очень любившей лыжные походы, у Нансена и появилась эта любовь к походам.

Фритьофа обучили катанию на лыжах уже в 2 года.

В школьные годы юный путешественник сам смастерил ружьё из обрезка водопроводной трубы, но во время его испытаний едва не лишился глаза

Фритьоф сам разработал проект судна («Фрам»). Корабль должен был быть на столько прочным, чтобы выдержать ледовое сжатие.

Эпиграф описания путешествия Нансена «Той, которая дала имя кораблю и имела муже
ство ожидать», был посвящен его первой жене Еве.

Нансен был знаком с Софьей Ковалевской. Они так понравились друг другу, что некоторое время переписывались. О характере их отношений до сих пор ведутся споры

Нансен очень ценил творчество Байрона.

Во время похода к Северному полюсу полярники заблудились и решили зимовать на Земле Франца-Иосифа. Нансену пришлось охотиться на моржей и белых медведей. А жить в палатке из моржовых шкур.

Методы Нансена в передвижении и выживании во льдах и придуманным им оборудованием стало примером для подражания для многих полярников мирового класса. Нансен стал консультантом для полярных исследований из разных стран.

В 1911 году Руаль Амундсен (соотечественник Нансена) благодаря кораблю "Фраму" и советам Нансена достиг Южного полюса.

Именем Нансена были названы географические и астрономические объекты, в том числе кратер на Северном полюсе Луны.

В 1922 году Фритьоф стал лауреатом Нобелевской премии мира.

Еще одно достижение исследователя - Нансеновские паспорта. Такой документ позволял беженцам без гражданства найти приют в других странах.

После смерти Нансена его дело было продолжено Нансеновской организацией по вопросам беженцев, центральный офис которой получил в 1938 году Нобелевскую премию за усилия по распространению паспорта Нансена.

Ответ редакции

10 октября 1861 года в усадьбе Стуре-Фрёен близ Кристиании (ныне Осло) родился норвежский полярный путешественник, ученый, общественный деятель Фритьоф Нансен . Нансен был членом Международного совета по изучению морей в Копенгагене. Он разработал метод определения скоростей течения с дрейфующего судна, сконструировал батометр и точный ареометр. После окончания Первой мировой войны был верховным комиссаром Лиги Наций по делам военнопленных, был одним из организаторов помощи голодающим Поволжья, главой комиссии по репатриации армянских беженцев в Армению. Его именем назван ряд географических объектов в Арктике и Антарктике. За многолетние усилия по оказанию помощи беззащитным в 1922 году он был удостоен Нобелевской премии мира.

Нансен родился в семье юриста. Его отец Бальдур Нансен был секретарем окружного суда. Мать — фру Аделаида Нансен — урожденная баронесса Ведель-Ялберг. В 17 лет Фритьоф стал чемпионом Норвегии по лыжным гонкам, а затем и чемпионом мира по бегу на коньках.

По окончанию школы Нансен получил высшие оценки по естественным наукам и черчению. Продолжать семейное дело он не стал и по совету отца подал заявление в военное училище, но вскоре забрал его и поступил в Кристианийский университет на зоологический факультет.

Полярные и океанографические исследования

В 1882 году Нансен нанялся работу на зверобойную шхуну «Викинг» и впервые вышел в Северный Ледовитый океан. Во время плавания на зверобойном промысле он изучал арктические льды и на основе полученных образцов доказал, что почва была принесена к Шпицбергену от берегов Сибири.

В 1888 году Нансен вместе с товарищами высадился на побережье Гренландии и, впервые пройдя остров с востока на запад на лыжах, установил факт сплошного оледенения его внутренних районов.

По возвращении из экспедиции он работал в университете Кристиании.

В 1890 году Нансен поставил цель добраться до Северного полюса на судне, дрейфующем вместе со льдами. 24 июня 1893 года на корабле «Фрам» вместе с экспедицией он отправился из Вадсё (Норвегия). Корабль обогнул мыс Нордкап, прошёл вблизи северной оконечности Сибири и 28 сентября 1895 года оказался во льдах за мысом Челюскин. Летом 1896 года Нансен встретился на Земле Франца-Иосифа с английской экспедицией Джексона, на судне которой «Windward» он и вернулся 13 августа в Вардё, пробыв в Арктике три года. Полярному исследователю удалось собрать ценные данные о течениях, ветрах и температурах. Нансен также доказал, что с евроазиатской стороны в приполярном районе не суша, а глубокий, покрытый льдом, океан.

В 1900 году Нансен совершил экспедицию на Шпицберген, а в 1913 году плавал на пароходе к устью Лены и совершил поездку по Транссибирской железной дороге.

В 1902 году Нансен создал океанографическую лабораторию в Кристиании.

С 1928 года участвовал в подготовке германской экспедиции в Арктику на дирижабле «Граф Цеппелин», однако она состоялась уже после его смерти.

За многочисленные заслуги в честь Нансена был назван лунный кратер и остров архипелага Земля Франца-Иосифа, остров в Карском море и горные вершины в Антарктиде, Тянь-Шане и Канаде, а также улицы в Москве, Норильске, Ростове-на-Дону, Калининграде, Рыбинске, Виннице, Ереване, Нью-Йорке, Манчестере, Белфасте, Софии и других городах.

Общественная деятельность

В 1906-1908 Нансен был назначен послом Норвегии в Великобритании. В конце Первой мировой войны Нансен был представителем Норвегии в США, а в 1920-1922 верховным комиссаром Лиги Наций по делам репатриации военнопленных из России. Он учредил Нансеновское паспортное бюро, которое выдавала так называемые нансеновские паспорта — международный документ, который удостоверял личность собственника. Вначале он выдавался россиянам, а впоследствии и другим беженцам, которые не могли получить обычный паспорт. В 1942 году этот документ признали правительства 52 государств.

В 1921 по поручению Международного Красного креста создал комитет «Помощь Нансена» для спасения голодающих Поволжья.

В 1922 году он стал верховным комиссаром по делам беженцев и учредил Нансеновское паспортное бюро.

В 1922 был удостоен Нобелевской премии мира, а в 1938 Нобелевской премии мира было удостоено Нансеновское международное агентство по делам беженцев в Женеве, основанное в 1931 году.

Ученый скончался в Люсакере близ Осло 13 мая 1930 года, играя с внучкой на веранде своей усадьбы. По его просьбе его прах был развеян над Осло-фьордом.