Федор Федорович Матюшкин (1799–1872). «Плыть хочется» (Ф.Матюшкин)

М атюшкин Василий Ефимович – разведчик 543-й отдельной разведывательной роты 55-й стрелковой дивизии 61-й армии Центрального фронта, рядовой.
Родился 17 февраля 1921 года в селе Новые Пичуры Наровчатского района Пензенской области в семье крестьянина. Русский. Кандидат в члены ВКП(б)/КПСС с 1943 года. Окончил шесть классов неполной средней школы.
В 1940 году призван в ряды Красной Армии. В боях Великой Отечественной войны с апреля 1943 года. Воевал на Центральном фронте.
В подразделении рядового Василия Матюшкина называли "лихим разведчиком". За ним ходила слава опытного следопыта, отважного охотника за "языками" и самого выносливого бойца. Случалось, несколько ночей подряд ходил он в разведку и никогда не заикался об усталости.
Матюшкина всегда устраивала тёмная ночь или непогода - дождь, пурга, сильный ветер и мороз. В таких условиях он, как разведчик, чувствовал себя свободнее и действовал успешнее. Василий всегда возвращался то с важными документами, захваченными у штабного гитлеровского офицера, то с "языком" на спине.
На Черниговщину Матюшкин пришёл уже опытным разведчиком. Грудь его украшал боевой орден Красного Знамени.
Соединение продвигалось со стороны Новгорода-Северского через Щорский, Городнянский и Репкинский районы на юго-запад - к Днепру. С каждым километром гитлеровцы усиливали сопротивление. Разгадывать их планы, устанавливать огневые средства на линиях обороны и охотиться за "языками" приходилось всё чаще и чаще.
Так, 19 сентября 1943 года Матюшкин с группой разведчиков ушёл ночью в район села Старая Рудня. Там проходила полоса обороны противника, и надо было установить всю её систему и определить силы гитлеровцев.
Пользуясь темнотой и ненастной погодой, разведчики подобрались к вражеским траншеям почти вплотную и, выбрав удобный момент, захватили в плен сразу семерых гитлеровцев. Кроме того, Матюшкин приметил здание, в котором по всем признакам размещался немецкий штаб. Следующей ночью Василий пошёл "брать" штаб. Он неслышно подкрался к часовому и, сняв его, пробрался в помещение, где забрал все штабные документы и знамя немецкой части.
Таких операций на счету у разведчика было много. И всегда он действовал хладнокровно и уверенно, дерзко и смело. Из любой неожиданной ситуации Василий находил выход, умел ввести в заблуждение врага и притупить его бдительность.
Подошли к Днепру в районе села Грязна, ныне село Заречье Щорского района Черниговской области. Враг принимал все меры, чтобы остановить наступательный порыв советских войск. Фашисты торопливо переправляли боевую технику на правый берег, пытаясь укрепить его и сделать неприступным.
В эти горячие дни Матюшкин получил задание зайти с группой разведчиков в тыл одной из отступающих гитлеровских частей и внезапным огнём посеять среди фашистов панику. Этим должны были воспользоваться подразделения, следовавшие за разведчиками.
21 сентября 1943 года Матюшкин провёл группу бойцов окружным путём, через леса и болота, и вышел в тыл врага, опередив фашистскую часть. При подходе гитлеровцев к Днепру группа открыла по ним уничтожающий автоматный огонь и забросала гранатами. В то же время подразделения, преследующие гитлеровцев, ударили по ним сзади. Таким образом фашистская часть была разгромлена, и для наших войск открылся путь к Днепру.
Началась подготовка к форсированию реки. Подразделения полков спешно готовили переправочные средства, а Матюшкин и разведчики вели наблюдение за правым берегом.
На рассвете 30 сентября началось форсирование Днепра. Матюшкин на сделанном им плотике впереди разведчиков поплыл к правому берегу. Разгорелся бой. Гитлеровцы бросили первую линию траншей и в панике бежали.
5 октября 1943 года в боях за плацдарм пуля врага оборвала жизнь отважного разведчика Василия Ефимовича Матюшкина. Похоронен в селе Каменка Репкинского района Черниговской области.
У казом Президиума Верховного Совета СССР от 15 января 1944 года за мужество и героизм, проявленные при форсировании Днепра и удержании плацдарма на его правом берегу рядовому Василию Ефимовичу Матюшкину посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Награжден орденом Ленина, орденом Красной Звезды.
На родине, в селе Наровчат установлен бюст Героя.

Родился 10 июля 1799 года в Штутгарте, где его отец, Федор Иванович, служил советником русского посольства. Первоначальное образование получил в пансионе при Московском университете, затем учился в Царскосельском лицее вместе с А. С. Пушкиным , по окончании которого поступил в 1817 году волонтёром во флот и в молодых чинах участвовал в ряде кругосветных и полярных экспедиций под начальством В. М. Головнина (в 1817—1819 годах на шлюпе «Камчатка») и барона Ф. П. Врангеля (в 1820—1824 годах). В свою книгу о путешествии Врангель включил два отчёта Матюшкина о поездках к берегам рек Большого и Малого Анюя и по тундре к востоку от Колымы, с описанием местностей и нравов жителей. Врангель назвал один из описанных им мысов в Чаунской губе мысом Матюшкина. В 1825—1827 годах Матюшкин в чине лейтенанта вновь сопровождал Врангеля в плавании на шлюпе «Кроткий» вокруг света.

Ф. Ф. Матюшкин в молодые годы

С 1828 года Матюшкин в качестве вахтенного начальника находился в Средиземноморской эскадре графа Л. П. Гейдена , участвуя с ней в блокаде Дарданелл, и был награждён орденом св. Владимира 4-й степени.

30 июня 1831 года, в чине капитан-лейтенанта, командуя бригом «Ахиллес», в сражении с идриотами острова Пароса, отличился при атаке корвета «Специя», взорванного им под огнём береговых батарей; за это дело ему был пожалован бант к ордену св. Владимира 4-й степени. 16 декабря 1831 года он за проведение 18 морских кампаний был награждён орденом св. Георгия 4-й степени (№ 4615 по кавалерскому списку Григоровича—Степанова).

Адмирал Ф. Ф. Матюшкин в пожилые годы. Фотография

Вернувшись в 1834 году в Кронштадт, Матюшкин некоторое время командовал фрегатом «Амфитрида», но вскоре был переведён в Черноморский флот. Командуя фрегатом «Браилов» и кораблём «Варшава», крейсировал у Кавказских берегов, неоднократно перевозя десантные отряды и принимая деятельное участие в делах против горцев; в 1838 году участвовал в битве против горцев и при взятии местечек Туапсе и Шапсухо и за отличие произведён в капитаны 2-го ранга. В 1840 году произведён в капитаны 1-го ранга и в 1849 году — в контр-адмиралы.

Переведённый на Балтику, Матюшкин был назначен командиром 3-й бригады 3-й дивизии Балтийского флота и в 1850—1851 годах плавал у берегов Дании , Шлезвига и Голштинии. За успешную блокаду Кильского залива, во время которой он командовал бригадой линейных кораблей, Матюшкин был награждён орденом св. Владимира 3-й степени. Этим плаванием окончилась строевая деятельность Матюшкина.

Назначенный в 1852 году вице-директором инспекторского департамента, он посвятил себя административной деятельности: участвовал в составлении нового морского устава, исправлял должность главного командира Свеаборгского порта, состоял членом морского генерал-аудиториата, цензором от морского министерства, членом разных комитетов и с 1858 года председателем Морского учёного комитета. 26 августа 1856 года Матюшкин был произведён в вице-адмиралы и 30 августа 1861 года назначен сенатором и с 1865 года был первопристутсвующим во 2-м отделении 5-го департамента Сената, 9 июня 1867 года произведён в адмиралы.

Среди прочих наград Матюшкин имел ордена св. Станислава 1-й степени (1853 год), св. Анны 1-й степени (1861 год) и св. Владимира 2-й степени с мечами (1864 год).

Своей семьи Ф.Ф. Матюшкин не имел, как не имел и собственного дома. Его семьёй были лицейские товарищи, которых он никогда не оставлял в беде. Встав на последний якорь в Петербурге, он поселился сначала у лицейского товарища М.Л. Яковлева, а потом 15 лет в полном одиночестве прожил в Демутовой гостинице, в той самой, где встретил некогда Василия Львовича Пушкина с племянником Александром. Лишь в конце жизни Матюшкин построил собственную дачу близ Бологого, которую очень любил. Опираясь на палку, он бродил в запущенном парке и слушал переплеск озерной воды. За нехитрым хозяйством адмирала присматривал отставной матрос Андрей Романов. Один за другим уходили "под гробовые своды" его бывшие лицейские друзья; Матюшкин пережил почти всех. Когда-то Пушкин, заглядывая в будущее, пытался угадать:

Кому из нас под старость день лицея
Торжествовать придётся одному?

Тому, на кого падёт жребий судьбы, искренне сочувствовал Пушкин:

Несчастный друг. Средь новых поколений
Докучный гость, и лишний, и чужой
Он вспомнит нас и дни соединений,
Закрыв глаза дрожащею рукой.

Жребий этот пал на Фёдора Матюшкина. Один из ближайших товарищей А.С. Пушкина, русский мореплаватель, адмирал, сенатор Ф.Ф. Матюшкин умер в Бологом (по другим источникам - в Петербурге) 16 (28) сентября 1872 года от паралича в возрасте 73 лет; к тому времени в живых оставались лишь четыре его лицейских товарища. Старый слуга Андрей Романов похоронил его на Смоленском лютеранском кладбище. В 1956 году останки Ф.Ф. Матюшкина были перенесены в Некрополь мастеров искусств (Тихвинское кладбище) Александро-Невской лавры.

За всё время существования Царскосельского лицея (1811-1843 годы) из него вышло всего два мореплавателя: Ф.Ф. Матюшкин и А.А. Воронихин.

Учившийся вместе с Матюшкиным в Царскосельском лицее Пушкин вспоминает о нём в стихотворении «19 октября 1925 года».

Сидишь ли ты в кругу своих друзей,
Чужих небес любовник беспокойный?
Иль снова ты проходишь тропик знойный
И вечный лёд полунощных морей?
Счастливый путь! С лицейского порога
Ты на корабль перешагнул шутя,
И с той поры в морях твоя дорога,
О, волн и бурь любимое дитя!
Ты сохранил в блуждающей судьбе
Прекрасных лет первоначальны нравы:
Лицейский шум, лицейские забавы
Средь бурных волн мечталися тебе,
Ты простирал нам из-за моря руку,
Ты нас одних в младой душе носил
И повторял: "На долгую разлуку
Нас тайный рок, быть может, осудил!

Когда Пушкин умер, в комитет по сооружению памятнику великому поэту вступил и полный адмирал, сенатор Фёдор Фёдорович Матюшкин.

~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~

Надгробие входит в Перечень объектов исторического и культурного наследия федерального (общероссийского) значения, находящихся в г.Санкт-Петербурге
(утв. постановлением Правительства РФ от 10 июля 2001 г. N 527)

Принадлежность

Российская империя Российская империя

Род войск Звание Командовал Награды и премии

Фёдор Фёдорович Матю́шкин (10 июля (17990710 ) , - 16 сентября , Санкт-Петербург) - адмирал , полярный исследователь , сенатор .

Биография

Учившийся вместе с Матюшкиным в Царскосельском лицее Пушкин вспоминает о нём в стихотворении «19 октября»:

Счастливый путь! С лицейского порога
Ты на корабль перешагнул шутя,
И с той поры в морях твоя дорога,
О, волн и бурь любимое дитя!

Ему также посвящено Александра Городницкого «Матюшкин». [значимость факта? ]

Напишите отзыв о статье "Матюшкин, Фёдор Фёдорович"

Примечания

Источники

Попов-Штарк В. Фёдор Матюшкин. М.-Л., 1940
Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. - СПб. : т-во И. В. Сытина, 1911-1915.
Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том II. Л-Я. М., 2009
Врангель Ф. П. Путешествие по северным берегам Сибири и Ледовитому морю 1820-24, М., 1948
Некрологи:
- «Морской сборник», 1872, № 12.
- «Кронштадтский вестник», 1872, № 110
Русский биографический словарь : В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896-1918.
Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769-1869). СПб., 1869
// Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.

Отрывок, характеризующий Матюшкин, Фёдор Фёдорович

– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.

В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.

Родился в 1799 г.
Поступил в Лицей в 1811 году.
Окончил Лицей в 1817 году. Моряк, впоследствии адмирал, сенатор. В августе 1817 г. отправился в кругосветное плавание, под начальством В. М. Головнина; с 1820 по 1824 г. участвовал в экспедиции Ф. П. Врангеля. Врангель назвал один из описанных им мысов "мысом Матюшкина" (под 69§ 43"50 с. ш. и 170§, 47 в. д. от Гринвича). В конце 1860-х годов - член комитета по сооружению памятника Пушкину.
Умер в 1872 г.

"...Матюшкин (Федор), лютер. испов., 13-ти лет. С хорошими дарованиями; пылкого понятия, живого воображения, любит учение, порядок и опрятность; имеет особенную склонность к морской службе; весьма добронравен при всей живости, мил, искренен, чистосердечен, вежлив, чувствителен, иногда вспыльчив и гневен, но без грубости, и только на минуту, стараясь истреблять в себе и сей недостаток."

Директор ИМПЕРАТОРСКОГО Царскосельского Лицея
ВАСИЛИЙ МАЛИНОВСКИЙ

Пушкин о Матюшкине:
"Сидишь ли ты в кругу своих друзей,
Чужих небес любовник беспокойный?
Иль снова ты проходишь тропик знойный
И вечный лед полунощных морей?
Счастливый путь!...
С лицейского порога
Ты на корабль перешагнул шутя,
И с той поры в морях твоя дорога,
О, волн и бурь любимое дитя!
Ты сохранил в блуждающей судьбе
Прекрасных лет первоначальны нравы:
Лицейский шум, лицейские забавы
Средь бурных волн мечталися тебе;
Ты простирал из-за моря нам руку,
Ты нас одних в младой душе носил
И повторял: "На долгую разлуку
Нас тайный рок, быть может, осудил!""