Что знает наука о смерти. Что чувствуют умирающие? Смерть - отделенность от Бога

Мирра Ришар считает, что смерти на самом деле... не существует. Причем не только в том смысле, что душа наша вечна. А в том, что после смерти восприятие мира вокруг почти не изменяется! И если бы только что умерший человек мог с нами поговорить, он сказал бы, что между жизнью и смертью нет большой разницы.

Некоторые полагают, что душа после смерти человека без изменений переносится в другое тело, до мелочей схожее с прежним. Сохраняется внешность, разум, характер, темперамент, привычки и т. д. Иван Петров остается Иваном Петровым. Вряд ли в подобном перевоплощении есть смысл. Нельзя достичь совершенства бесконечным копированием того же самого характера, интересов, занятий. Наше существование оправдывается лишь сменой нашего внешнего существа и постоянным духовным ростом.

Что же происходит на самом деле? И кто может дать подробный ответ? Существует мнение, что человек после смерти проходит через тонкий физический, ментальный и витальный уровни. На каждом из них он освобождается от всего, что связано с его прошлым. "Ядро" личности, со всем накопленным ментальным, витальным и физическим опытом остается в дремлющей памяти.

Полное отсутствие памяти о прошлых жизнях часто используется как доказательство того, что никакого перевоплощения не существует. Но представьте себе, что было бы с нашим несчастным мозгом, если бы он вспомнил все наши прошлые жизни, да еще со всеми деталями. Уверены, что мест в психиатрических клиниках на всех не хватило бы. Да и вообще для человека важнее "загружать" в мозг жизненный опыт, который душа сохранит при перевоплощении, чем уйму сведений, полученных в школах и институтах.

Шри Ауробиндо говорит о том, что даже если наука, физическая или оккультная, смогла бы найти необходимые средства для неопределенно долгого продления жизни тела, душа наша - скиталица - все равно нашла бы способ оставить тело и перейти к новой инкарнации! Ведь истинная ее причина - в необходимости духовной эволюции в образе новой личности.

Ну хорошо, предположим, что мы на земле действительно исключительно ради духовной эволюции, а значит обязаны "выходить на работу" в самых разных воплощениях. Почему тогда переход из одного в другое иногда почти незаметен, а порой - такой болезненный? Почему одни умирают легко, а другие - нет? Оказывается, все зависит от состояния сознания человека в момент смерти. В момент истины необходимо полностью отрешиться от этого мира, и тогда все, что происходит вокруг, перестанет вас тревожить, станет неважным. Те, кто умирая, испытывает привязанность к людям и вещам, переживают поистине адские мучения.

• Табу на разговоры о смерти – одно из самых сильных для современного общества.
• Смерть больше страшит тех, кто так и не стал самим собой.
• Осознание того, что жизнь конечна, помогает нам жить полнее, глубже, насыщеннее.

Смерть – чужая и тем более своя – относится к области невыразимого. Мы ее игнорируем, избегаем, отрицаем. Но чтобы жить более осмысленно и ярко, нам предстоит научиться думать о ней без страха.

«Не представляю, как вы будете писать об этом. Это так тяжело!» – сказала мне психотерапевт Инна Хамитова, когда мы встретились, чтобы поговорить о смерти и о том, как мы к ней относимся. И я почувствовала, как в ответ внутри меня что-то сжалось в комок. Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор, говорил Ларошфуко*. Неудивительно, что редакционное задание пробудило во мне сильную тревогу: я давно избегала не то что говорить, а даже думать о смерти, о неизлечимых болезнях, о катастрофах, повлекших человеческие жертвы. Так поступают многие – в лучшем случае мы символически откупаемся от смерти, отправляя деньги на операцию тяжелобольному или на поддержку хосписа, и на этом закрываем для себя тему. Опрос Psychologies показал, что 57% из нас редко задумываются о ней. И даже самые отважные из нас не свободны от страха. «От этой темной тени не избавиться ни одному из живущих», – пишет психотерапевт Ирвин Ялом**. Но если она нас так страшит, то нужно ли о ней говорить?

Детские вопросы

В теме смерти немало парадоксов. Начало новой жизни – это одновременно и первый шаг на пути к концу. Сознание его неизбежности должно было бы лишать смысла нашу жизнь, и все-таки оно не мешает нам любить, мечтать, радоваться. Вопрос в том, как мы пытаемся разрешить для себя или хотя бы осмыслить эти противоречия. Чаще всего наша мысль пасует. «У нас в запасе всегда есть несколько подходящих сентенций, которыми мы при случае готовы попотчевать других, – писал основатель аналитической терапии Карл Густав Юнг, – «Всякий когда-нибудь да умрет», «Жизнь человеческая не вечна»***. Пользуясь подходящим штампом, как спасательным кругом, мы живем так, как если бы были бессмертными.

Истоки нашего отношения к смерти лежат в детском опыте. «В самом раннем возрасте у ребенка нет представления ни о времени, ни о причинно-следственных связях и, естественно, нет страха смерти, – объясняет Инна Хамитова. – Но уже года в четыре он может понимать, что кто-то из близких умер. Хотя и не осознает, что это уход навсегда». Очень важно, как в этот момент поведут себя родители, подчеркивает психотерапевт. Например, многие взрослые не берут детей на похороны, чтобы не испугать... и напрасно. На самом деле страшно как раз взрослым, и свой страх они невольно транслируют ребенку, приписывая ему свое отношение к смерти. Точно так же действует на детей и замалчивание этой темы. Ребенок считывает послание: мы об этом не говорим, это слишком страшно. Так может возникнуть болезненное, невротическое отношение к смерти. И наоборот, если в семье соблюдают какие-то ритуалы, например вспоминают покойную бабушку в день ее рождения, это помогает детям справляться со страхом.

Поначалу дети боятся смерти родителей и других близких. О своей смертности ребенок тоже знает, но осознает ее уже позже – ближе к подростковому возрасту. «У подростков возникает повышенный интерес к смерти, – отмечает Инна Хамитова. – Для них это способ понять себя, почувствовать свои границы, ощутить себя живым. И в то же время способ переключить тревогу. Они как бы доказывают себе: я не боюсь, смерть – моя сестра».

С годами этот страх отступает перед основными жизненными задачами молодых взрослых людей: освоить профессию, создать семью. «Но три десятилетия спустя... разражается кризис среднего возраста, и страх смерти обрушивается на нас с новой силой, – напоминает Ирвин Ялом. – Достигая вершины жизни, мы смотрим на тропу перед собой и понимаем, что теперь эта тропа ведет не наверх, а вниз, к закату и исчезновению. С этой минуты беспокойство о смерти уже не покидает нас».

Смерть как арт-объект

В любом художественном музее мира неискушенного посетителя (особенно ребенка) поражает повсеместное присутствие мученичества, насилия, смерти. Чего стоит хотя бы многократно повторенная и неизменно пугающая голова Иоанна Крестителя на блюде. Современное искусство тоже исследует вечный сюжет, заставляя в буквальном смысле примерить на себя процесс умирания. Два года назад в Париже, в Лувре на Первом салоне смерти посетитель мог полежать в одном из экспонировавшихся гробов и подобрать себе подходящий экземпляр на будущее. Этой весной в московском Манеже прошла выставка «Размышляя о смерти», за ней арт-проект «Мой самый важный чемодан», участникам которого было предложено собрать багаж для «последнего путешествия». Кто-то положил в него игрушки, кто-то – открытый ноутбук, манифест собственного сочинения... Воображаемая смерть становится поводом задуматься о жизни, о ее главных ценностях. Арт-критики видят в этом новый тренд: попытку преодолеть табу на разговор о смерти. Хотя точней говорить лишь о современных формах этого преодоления – ведь искусство, наряду с религией, всегда предлагало нам взглянуть в лицо смерти и не отвести глаза. Оно «пробуждают в нас чувства, которые мы могли бы испытать в подобной ситуации, – говорит Инна Хамитова. – Для нас это способ прикоснуться к теме и прожить, переработать ее в безопасной форме».

С широко закрытыми глазами

«Сегодня только в маленьких городах или в деревне сохраняется традиция хоронить всем миром. Дети присутствуют на похоронах, слышат разговоры взрослых – тот умер, или этот скоро умрет, и воспринимают смерть как естественную вещь, часть вечного круговорота, – говорит юнгианский аналитик Станислав Раевский. – А в большом городе смерти как будто нет, она изгнана с глаз долой. Здесь уже не увидишь похороны во дворе, не услышишь похоронный оркестр, как это было еще 25–30 лет назад. Мы близко видим смерть тогда, когда умирает кто-то из близких. То есть можем не сталкиваться с ней долгие годы. Интересно, что это компенсируется обилием смертей, которые мы видим по телевизору, не говоря уж о компьютерных играх, где у героя множество жизней. Но это выхолощенная, искусственная, сконструированная смерть, которая в наших фантазиях как будто подконтрольна нашей власти».

Вытесненный страх прорывается в том, как мы говорим. «Умираю – хочу спать», «ты меня в гроб вгонишь», «устала до смерти» – наша речь пересыпана упоминаниями о смерти, хотя при этом мы вовсе не имеем ее в виду. Зато «настоящая» смерть в нашем языке остается табу – мы предпочитаем говорить возвышенным слогом («ушел из жизни», «покинул этот мир», «окончил свои дни», «уснул вечным сном») или, наоборот, нарочито-пренебрежительно («отдал концы», «сыграл в ящик», «дал дуба») – лишь бы не называть вещи своими именами. И все же иногда мы поневоле осознаем этот страх, говорит Инна Хамитова: «Похороны, серьезные болезни, несчастные случаи, любые расставания вновь возвращают нас к мыслям о смерти и связанным с ней страхам».

Чего мы боимся на самом деле?

«На самом дне наших чувств по поводу смерти лежит чисто биологический страх, на уровне инстинкта, – признает Ирвин Ялом. – Это первобытный страх, и я тоже испытывал его. Словами его не выразить».

Но в отличие от других живых существ, человек знает, что когда-нибудь умрет. Отсюда следуют страхи более высокого порядка, и прежде всего – страх небытия (для верующих – инобытия), постичь которое мы не можем. Об этом «после» – монолог Гамлета: «Скончаться. Сном забыться. Уснуть... и видеть сны? Вот и ответ. Какие сны в том смертном сне приснятся, Когда покров земного чувства снят?» Путь в небытие тем страшнее, что каждому придется проделать его одному. Как говорит Ирвин Ялом: «В смерти человек всегда одинок, одинок более, чем когда-либо в жизни. Смерть не только отделяет нас от других, но и обрекает на вторую, более пугающую форму одиночества – на отделение от самого мира».

Наконец, с каждым из нас уходит и наш неповторимый внутренний мир, который существует только в нашем сознании. «Смерть личности, пожалуй, еще страшней, чем смерть физическая, – размышляет Инна Хамитова. – По сути, мы боимся исчезновения. Такова же природа страха немощи, тяжелой болезни или деменции, которые могут предшествовать смерти. Это страх перестать быть собой, утратить свою идентичность».

Эрос против Танатоса

Согласно психоанализу, в каждом из нас сосуществуют и противоборствуют влечение к жизни и влечение к смерти (кстати, открытие последнего принадлежит ученице Карла Густава Юнга россиянке Сабине Шпильрейн). Инстинкты жизни, получившие название Эрос, выражаются в потребности к любви, созиданию, служат поддержанию жизненно важных процессов и обеспечивают размножение вида. Важнейшими среди них, по Фрейду*, являются половые инстинкты (либидо). И наоборот, инстинкты смерти, объединенные под названием Танатос, проявляются в агрессивных чувствах, разрушительных желаниях и действиях. Фрейд считал их биологически обусловленными и такими же важными регуляторами поведения, как инстинкты жизни. «Целью всякой жизни является смерть», – писал он, имея в виду, что любой живой организм в итоге неизбежно возвращается в состояние неорганической материи. А жизненный путь человека – арена борьбы между Эросом и Танатосом. Впрочем, сам Фрейд называл это всего лишь гипотезой, и до сих пор она остается одним из спорных аспектов его учения.

* З. Фрейд «По ту сторону принципа удовольствия» (АСТ, Астрель, 2011).

Как мы с этим справляемся

«Научаясь понимать смерть других людей, ее действие в них, ее действие в нас через переживание чужой смерти, мы сумеем глядеть в лицо смерти, в конечном итоге – встретить лицом к лицу собственную смерть – сначала как возможность, вернее неизбежность, но неизбежность часто как будто настолько далекую, что мы с ней не считаемся, – а затем и как самую реальность, грядущую на нас», – объясняет митрополит Антоний Сурожский****. И все-таки мы до самого конца боимся этого «лицом к ли-цу». За тысячелетия человечество придумало множество способов облегчать страдания, причиняемые этим страхом. Мощнейший из них – религия, дающая надежду на вечную жизнь, на воссоединение с теми, кого мы любили и потеряли, на воздаяние за праведную жизнь (впрочем, эта надежда рождает еще один страх – вечно расплачиваться за свои грехи). Мы пытаемся противостоять этому страху, символически обеспечивая свое бессмертие через наших детей или наши достижения. Формула «построить дом, посадить дерево, вырастить сына» закрепляет именно это стремление оставить след, не быть забытым, продолжить себя и за порогом смерти.

Хотя, казалось бы, какая нам разница, оставим мы след или нет, раз нас все равно не будет? «Весь вопрос, что мы считаем своим «Я», – говорит Станислав Раевский. – Где мы проводим границу между собой и не-собой? Только ли это границы нашего тела? Мое «Я» – только ли во внутреннем моем пространстве?» Есть упражнение, которое помогает справиться со страхом смерти, продолжает юнгианский аналитик: «Нужно выйти, допустим, на улицу, оглянуться вокруг и сказать себе: «Вот эта машина – это я! Цветок – это я! Небо – это я!» И так раз за разом тренируется понимание, что наше «Я» – не только внутри, но и вовне. Да, внутреннее умирает, но внешнее-то остается...»

Последний критерий

Наши эксперты согласны в том, что страх смерти тем сильней, чем меньше человек сумел реализовать себя. «Пожилые люди, которые довольны прожитой жизнью и сознают, что сделали в ней все, что могли, намного спокойнее относятся к смерти, – отмечает Инна Хамитова. – И совсем иное, когда человек понимает, что прожил не свою жизнь, когда его одолевают сожаления об упущенных возможностях».

«О чем думает человек перед смертью? – продолжает Станислав Раевский. – О своих финансах, о своем автомобиле? О странах, которые хотел, но не успел посетить? Нет, гораздо больше его волнуют сущностные вопросы: а действительно ли я любил других людей? Думал ли о них? Простил ли своих врагов? Чем больше мы любим других, тем меньше наша привязанности к себе, тем менее болезненна для нас тема смерти. И как жалко, что эти вопросы возникают слишком поздно. А что если начать задавать их себе лет за 40 до смертного часа?» Впрочем, во многих странах есть такая возможность. На специальной грифельной доске все желающие дописывают фразу: «Прежде чем я умру, я хочу…»***** И разных желаний оказывается столько, сколько пишущих: выйти замуж, переплыть Ла-Манш, завести лысого кота, заняться сексом втроем...

Смерть, если о ней помнить, становится мерилом нашей жизни. Именно поэтому психологи предлагают своим клиентам представить, что им осталось жить недолго – скажем, год. Что бы они изменили в своей жизни? По сути, это размышление о своих ценностях, приоритетах, о смысле. «Мы задумываемся о том, что пора заняться чем-то настоящим, тем, что мы всегда откладывали, к чему звала наша душа. Ощущение близости смерти заставляет нас развиваться и проживать свою жизнь более полно, интересно, глубоко, – говорит Станислав Раевский. – И наоборот, избегая мыслей о смерти, мы отсекаем от себя большую часть жизни».

Взглянуть страхам в лицо

Взрослый человек пытается идти навстречу своему страху и разобраться в нем. Однако многие из нас предпочитают вести себя как дети, отрицая свой страх, сбегая от него. «Но то, чего мы избегаем, все равно догонит нас. Если мы избегаем темы смерти, наша тревога будет только нарастать», – предупреждает Станислав Раевский. Она может проявляться в кошмарных снах или маскироваться под другую психологическую проблему. А у кого-то перерастает в ужас и отравляет существование.

Похоже, единственное, что имеет смысл, – взглянуть своему страху в лицо. Значит ли это, что мы от него избавимся? Нет, отвечает Ирвин Ялом: «Конфронтация со смертью всегда будет сопровождаться страхом. Такова цена самосознания». И все же игра стоит свеч: «Поняв условия человеческого существования, мы сможем не только сполна наслаждаться каждой минутой жизни и ценить уже сам факт своего бытия, но и относиться к себе и к другим людям с подлинным сочувствием».

* Ф. де Ларошфуко «Максимы» (АСТ, 2011).

** И. Ялом «Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти» (Эксмо, 2008).

*** К. Г. Юнг «Проблемы души нашего времени» (Прогресс, 1994).

**** А. Сурожский «Жизнь, болезнь, смерть» (Виноград, 1998).

***** Сейчас в 50 странах мира размещено более 300 таких досок на 20 языках. Подробнее о проекте «Before I die» см. на сайте beforeidie.cc

Продлить свое существование в интернете, уйти из жизни, но остаться онлайн...

Зачем нам нужны блоги и страницы умерших, видео похорон и анонсы кончин? Комментирует психолог Вероника Нуркова.

Среди роликов, выложенных на YouTube, часто встречаются видеозаписи похорон. Причем не только известных людей, но и тех, кого знают лишь родные, друзья и коллеги. Откуда в Сети такой интерес к визуальной стороне смерти, зачем выставлять напоказ кадры расставания с ушедшими? «Фотографии в этом случае представляют собой артефакт жизни, свидетельство того, что жизнь была и прожита до конца, – считает Вероника Нуркова. – Парадоксальным образом мертвого фотографируют для того, чтобы помнить его живым». Точно такое же впечатление – его хотят запомнить живым и продлить его существование – возникает от просмотра аккаунтов в соцсетях, которые кто-то из близких продолжает вести после смерти владельца. «С одной стороны, трудно представить более органичную мемориальную площадку: по аналогии с тем, как реальные поминки принято проводить в доме покойного, местом его виртуального поминовения становится виртуальный «дом», – рассуждает психолог. – С другой стороны, аккаунт мыслится как часть наследства, и близкие люди, знающие пароль к нему, считают себя вправе пользоваться законно полученным пространством. Наконец, есть случаи, когда кто-то поддерживает аккаунт умершего, чтобы создать иллюзию, будто жизнь покойного продолжается. Здесь уместно говорить о психологической защите за счет идентификации с умершим».

Впрочем, разработчики крупнейших соцсетей уже придумали для своих пользователей техническое бессмертие. Так, Twitter создал дополнение LivesOn, благодаря которому страничка умершего продолжает пополняться новыми сообщениями в стиле и с лексикой покойного. Практикуется и менее инфернальный способ сохранения памяти – мемориальные страницы, где можно опубликовать фото, воспоминания и артефакты об ушедшем.

Сеть создает новую жизнь после смерти. Поэтому даже пронзительные дневники умирающих (и умерших) имеют сотни перепостов и примиряют с неотвратимостью конца. Один из ярких примеров – блог penmachine.com канадца Дерека Миллера (Derek Miller), в котором верхний пост начинается словами: «Ну вот и все. Я мертв, и это мой последний пост в блоге. Я попросил семью и друзей, чтобы они опубликовали это заранее составленное послание, <...> что станет первым шагом по превращению действующего веб-сайта в архив».

Другой образец этого жанра – получившая известность в Сети . Наглядный, почти поминутный опыт осознания неизбежной смерти и достойного ухода из жизни сегодня востребован миллионами посетителей.

Самым, пожалуй, шокирующим проектом следует признать интернет-тотализаторы вроде deathlist.net. Здесь составляют списки тех, кто «должен» умереть в текущем году, а потом ведется подсчет правильно угаданных смертей. «Это все равно что встать рано утром у окна и приказать солнцу взойти, – считает Вероника Нуркова. – Сайты такого типа – попытка почувствовать контроль над смертью. Примечательно, что в топ-листе все люди очень пожилые или больные: высокая вероятность прогноза дает его автору иллюзию могущества».

Анастасия Аскоченская

Невероятные факты

Когда речь заходит о смерти, некоторые люди пытаются избежать разговоров о ней любой ценой, в то время, как другие открыты для обсуждения. Некоторые предпочитают тихо в одиночестве обдумывать свою смерть и спокойно уйти, другие же испытывают необходимость говорить о своей смерти с семьей и друзьями, надеясь, что они будут с ними до конца. Есть даже такие, которые верят в бессмертие и знают, что однажды смерть будет побеждена.

Несомненно, смерть – это таинственная и зачастую запретная тема. Большинство того, что мы, люди, знаем о смерти, основано на опыте других. В самом деле, кажется, будто о смерти мы знаем меньше, чем о диагностике и лечении заболеваний, которые в конечном итоге приводят к ней. Поэтому многие из нас продолжают интересоваться этой темой, ища ответы на неизвестные вопросы.

Однако, то, что нам известно, все же, дает некоторое представление об этом процессе. Базовые знания о смерти смогут помочь семье, родственникам и самому умирающему подготовиться к неизбежному. Человек считается клинически мертвым после того, как останавливается его сердце, но другие системы перестают функционировать раньше сердца, что представляет собой явный признак того, что пациент умирает. Кроме того, очень хорошо, что наши близкие могут слышать и понимать то, что мы говорим вплоть до самого конца.

Ниже говорится о том, что происходит с телом в момент клинической смерти, как семьи и друзья могут интерпретировать сигналы умирающего, а также удастся ли нам раскрыть секрет бессмертия.

Что происходит с телом, когда человек умирает?

В последние недели и дни жизни, все системы человеческого тела закрываются, что приводит к потере контроля над мочевым пузырем и кишечником, понижению температуры тела, приобретению кожей голубоватого оттенка, затрудненному дыханию, волнению и растерянности. У тела осталось очень мало энергии, а это означает, что оно будет спать чаще и принимать меньше пищи и питья. Горло становится очень сухим, что затрудняет процесс проглатывания еды, поэтому не стоит насильно кормить умирающего человека. Если в легких скапливается жидкость, то вы можете слышать так называемый предсмертный хрип.

В чем разница между клинической и биологической смертью?

Клиническая смерть – это момент, когда сердце человека перестает биться, дыхание и кровообращение останавливаются. Человека, который находится в состоянии клинической смерти, еще можно реанимировать и поддерживать жизнь искусственным путем. Биологическая смерть наступает через 4-6 минут после клинической, когда клетки мозга погибают от недостатка кислорода. В данном случае реанимация уже невозможна.

Как следует вести себя друзьям и близким умирающего человека?

У каждого из нас есть предвзятые представления о том, как нужно вести себя с умирающим человеком, и как он должен вести себя благодаря кино и телевидению. Однако не расстраивайтесь, если ваш близкий человек не ведет себя так, как эта делает кинозвезда в сцене со смертью. Каждый человек по-своему "имеет дело со смертью". Некоторые люди хотят попрощаться с определенным человеком, а другие предпочитают умереть в одиночестве. Друзья и семья должны попытаться понять сигналы умирающего и постараться создать те условия, в которых человеку было бы комфортно. Прикосновения могут быть болезненными для умирающего, но слух – это последнее чувство, которое покидает нас, поэтому близким следует разговаривать с ним до самого конца.

Смогут ли люди обрести бессмертие?

Это маловероятно. Даже несмотря на то, что средняя продолжительность жизни значительно возросла с начала прошлого века, она не будет продолжать удваиваться или утраиваться еще на протяжении сотен лет. Некоторые ученые полагают, что существует максимальное количество лет, которые может прожить человек – 125. Тем не менее, футуристы надеются на то, что мы почти нашли лекарство бессмертия. Ученые напряженно работают над созданием таблеток или особого лечения, которое добавит несколько лет к нашей жизни, однако, их поиск осложняет то, что очень трудно провести научный эксперимент, который мог бы продолжаться сотню лет или более.

Что такое смерть? Разве может здравомыслящий человек пройти мимо такого вопроса равнодушно и безучастно, когда наше земное существование все еще остается ни кем не разгаданной тайной? С того момента как существует человек, жизнь его начинается колыбелью и заканчивается гробом. Она течет меж двумя непонятными загадками: рождением и смертью. Встречая человека, приходящего в мир, мы спрашиваем самих себя: «откуда и зачем?», а провожая – «почему и куда?».

И действительно, нельзя не задуматься над этими двумя вопросами, если припомнить, что несколько миллиардов человеческих существ, населяющих Землю и наслаждающихся благами жизни, в течение одного только века, все до единого человека, лягут бездыханными трупами в «матушку сыру землю»!

Нельзя также оставаться безучастным к печальному, но неопровержимому факту, что смерть забирает с лица земли несколько десятков миллионов человеческих жизней ежегодно. Ежегодно ложится в землю более одного миллиона тонн человеческого мяса, костей и крови, ложится в землю, как ненужный отброс, чтобы находясь там, разлагаясь на свои первоначальные основные химические элементы.
Вопросы не могут не возбуждать нашего любопытства, если мы начинаем думать о кратковременности и быстротечности нашей земной жизни. Размышляя над этим, царь Давид говорил: «Воспламенилось сердце мое во мне, в мыслях моих возгорелся огонь, я стал говорить языком моим: скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих, какое оно, дабы я знал, какой век мой. Вот Ты дал мне дни, как пяди, и век мой, как ничто пред Тобою. Подлинно, совершенная суета – всякий человек живущий. Подлинно, человек ходит подобно призраку: напрасно он суетится, собирает и не знает, кому достанется то»… (Пс. 38-й).
«Дни как пяди»!

«Пядь» – старорусская мера длины, равная расстоянию между концами растянутых пальцев: большого и указательного. С такой незначительной частицей пространства сравнил Давид дни нашего земного существования.
Как ограниченна и кратковременна человеческая жизнь даже и в тех случаях, когда он достигает предельной глубокой старости! Моисей жалуется: «Ты возвращаешь человека в тление и говоришь: возвратитесь, сыны человеческие! Ибо пред очами Твоими тысяча лет, как день вчерашний, когда он прошел, и как стража в ночи. Ты как наводнением уносишь их, они, как сон, – как трава, которая утром вырастает, утром цветет и зеленеет, вечером подсекается и засыхает… мы теряем лета наши, как звук. Дней лет наших – 70 лет, а при большей крепости – 80 лет, и самая лучшая пора их – труд и болезнь, ибо проходят быстро и мы летим»… (Пс. 89-й).
И, в действительности, не успев отплыть от одного берега реки жизни, как утлая ладья наша уже готова причалить к противоположному ее берегу. Не кажется ли и нам порой, что мы так долго и старательно готовились к жизни и так коротка оказалась сама жизнь? Большие и длинные сборы на короткий путь!

Наша жизнь коротка,
Словно птицы полет,
И быстрей челнока
Улетает вперед.
Наша жизнь, словно тень,
На земле нам дана
И лишь солнце зайдет
Исчезает она.
Наша жизнь, словно звук,
Как удар молотка,
Как нежданный испуг,
Так она коротка…

Зачастую, мы даже не отдаем себе отчет, до какой степени время нашего пребывания на земле ограничено. «Дней лет наших 70 лет…». Хотя очень многие не доживают до такого возраста. Но, что по сути значат эти 70 лет человеческой жизни, если вычесть из них 1/3 (23 года), которую мы проводим во сне? Из 70 лет останется, таким образом, лишь 47 лет, из которых надо еще вычесть 10 лет безрассудного детства, да 10 лет на ученье… Остается только 27 лет, в течение которых человеку надо войти в труд, вступить в брак, воспитать семью, обеспечить годы старости, познать самого себя, окружающую его Вселенную, примириться с Богом, сформировать Богоугодный характер, оставить после себя какой-то заметный след жизни, определить свое жизненное назначение и вечную свою участь…
Но к сожалению, даже это ничтожно малое количество времени, которое дано человеку, мы тратим порой бесцельно, бессмысленно и безрассудно. Сенека говорил:

«Люди часто жалуются на недостаток времени и не знают, что делать со своим временем. Жизнь проводят в безделье, лени или делании того, что не имеет значения. Мы говорим, что дни нашей жизни не многи, а поступаем так, как если бы этим дням конца не было…».

Увы! Конец наш неминуем придет и, конечно, кажется человеку неожиданным, внезапным и менее всего желанным.
В силу всего выше сказанного, вполне логичным, приемлемым и понятным становится вопрос, заданный многострадальным Иовом: «Когда умрет человек, то будет ли он опять жить ?» (14-я глава). Другими словами: « ?».
«КОГДА УМРЕТ ЧЕЛОВЕК»… Иов не сомневается в том, что человек непременно умрет: «человек умирает и распадается…» (10-й стих). Наличие и власть смерти в мире – неоспоримый факт. Это то единственное, в чем человек может быть абсолютно убежден. Жизнь всех людей и каждого человека в отдельности, кто бы он ни был, обычно заканчивается смертью. «И не будет того вовек, чтобы остался кто жить навсегда и не увидел могилы» – заявляет один из сынов Кореевых (Пс. 48-й). Лев Толстой писал: «Все в мире призрачно, одна смерть реальна …».

Бог сделал смерть человека Божественной необходимостью: «человекам положено однажды умереть, а потом суд…» (Евр. 9-я глава).
Смерть – самое отвратительное явление в природе, о котором люди как правило не желают вспоминать, отказываются говорить и всячески избегают о ней думать. О! если бы человек смог забыть о смерти или вообще ничего не знать о ней! Но, увы! Нельзя перестать знать то, что знаешь или выбросить из своего сознания мысль о приближающейся смерти.

Мысль о неизбежной смерти отравляет все наши земные радости и прелести жизни: наше благополучие, здоровье, материальную обеспеченность, жизненные достижения, успехи и победы. Человек знает: придет смерть и что от всего этого останется?
Смерть – это то единственное, с чем человек не способен, не может согласиться, примириться, признать ее вполне естественным и нормальным явлением.

Бог – источник Жизни и Он, конечно, не создавал человека для смерти. Не удивительно, поэтому, если в каждом человеческом организме, обычно состоящем из многих миллиардов живых клеточек, каждая такая клеточка протестует против смерти, отчаянно борется со смертью, не покоряется ее требованиям и возмущается ее насилием.
Но, смерть рано или поздно настигает нас и хладнокровно совершает свое жуткое дело наперекор нашему инстинкту самосохранения, нашей логике, воле и здравому смыслу.
Смерть беспощадно и грубо попирает все то, пред чем мы преклонялись в этой жизни: красоту, гений, силу, славу, богатство, власть и т. д. Достигнув ореола своего величия, Наполеон кощунственно воскликнул:
«Тебе, Боже, – небо, а мне – земля!».. Бог не возражал. Не прошло много времени и «великий француз» получил от Бога два «маленьких метра» земли… «Из праха взят и в прах возвратился».

Тело человека – изумительный инструмент, организм, созданный перстами всемогущего и непостижимого Творца. При нормальной своей жизни, тело – воплощение здоровья, силы, стройности, гармоничности, красоты. Но, вот приходит смерть и все в корне изменяется, все прекращается, все останавливается: мышление, воля, чувства, воображение, – все становится безжизненным и тленным.
Смерть неподкупна. Сказано: «время рождаться, и время умирать»… и смерть в точности придерживается положенного срока.
Смерть всех уравнивает: «Увы! мудрый умирает наравне с глупым»… (Еккл. 2-я глава). Смерть уравняла Александра Македонского с погонщиком мулов и мудрого Сократа – с неграмотным рабом.

Смерть забирает у нас обратно все то, что мы приобрели, что дано было нам и чем пользовались мы в земной жизни; так что: человек рождается и умирает с пустыми руками. «Как вышел он нагим из утробы матери своей, таким и отходит, каким пришел, и ничего не возьмет от труда своего, что мог бы он принесть в руке своей»… (Еккл. 5-я глава).

Жена миллионера Д. П. Моргана, банкира и промышленника в международном масштабе, находясь на смертном одре, приказала прислуге принести ей любимое ее платье. Умирающая захотела еще раз взглянуть на платье, нравившееся ей больше всех остальных, но для любованья платьем не было уже времени. Когда платье было ей принесено, умирающая, в смертном ужасе, едва успела схватиться своей костлявой рукой за край платья и тут же судорожно скончалась. Пока сообщили об этом мужу и начали приготовлять покойницу к погребению, рука схватившая платье в смертной судороге настолько окостенела, что после всех безрезультатных стараний освободить платье из руки миллионерши, пришлось взять ножницы, обрезать платье вокруг пальцев и с этим зажатым лоскутом материи и хоронить ее.

Какая ирония смерти: из всего неисчислимого богатства, которым эта женщина обладала, она унесла с собою в могилу только тот ничтожный кусочек платья, какой остался в ее зажатой ладони.
Человек не может забыть о своей неизбежной смерти еще и потому, что Бог часто напоминает ему об этом. Он освежает нашу память тяжкими, а порой и неизлечимыми болезнями, несчастными случаями, стихийными бедствиями, опасностями, войнами, революциями, землетрясениями, безвыходными жизненными тупиками и множеством других Его способов и возможностей.
Человека не может не интересовать вопрос загробной жизни еще и потому, что все человеческие попытки устранить смерть, оказались напрасными, наивными, смешными.

Помня все доселе сказанное о смерти, нам становится понятным, почему мудрец глубокой древности желал получить ясный ответ на вопрос: «Когда умрет человек, то БУДЕТ ЛИ ОН ОПЯТЬ ЖИТЬ?».
Надо полагать, что впервые такой вопрос возник в уме и в сердце Евы, стоявшей у могилы своего сына Авеля. И, с тех пор, с тою же самой непостижимой таинственностью вопрос этот возникал, возникает и будет возникать у всех нормально мыслящих людей.

Вопрос: «Будет ли он опять жить?» стоит пред каждым из нас сегодня.
На этот вопрос пытались ответить философы и мыслители всех времен, но они лишь облекли его в свои невероятные и замысловатые догадки, не дав человечеству исчерпывающего, авторитетного ответа.
На этот вопрос хотели дать ответ основатели всех древних и современных языческих религий, но и они не только не осветили его, но напротив, только затемнили, извратили и запутали его.
Материалисты-безбожники всех времен и всех оттенков претендовали на обладание точным ответом, но вместо ответа преподнесли нам бесформенное- нагромождение громких, но пустых фраз, лишенных Истины.

Атеистические фанатики и ученые «всезнайки» подтасовали множество гипотез и теорий, намеренно подобрав только то, что было выгодно для их предвзятых выводов и умозаключении и отбросив все им противоречащее, сумели обольстить умы простодушных, несколькими искаженными истинами, до сих пор еще не проверенными и не подтвержденными.
К сожалению, такой завуалированный и загримированный под Истину наглый «научный» обман, вверг несколько подрастающих поколений в бездну духовного мрака и грубого заблуждения.

Материализм в современной науке с его отрицаниями духовной природы человека, привел молодежь к безбожию и огульному отрицанию всего того, что находится выше нашей падшей, порочной, плотской натуры. В результате, характерными чертами нашей эпохи являются неверие, сомнения, отрицание и животное равнодушие человека к тому, что ждет его в загробной жизни. Благодаря такому примитивному мировоззрению, круг идей современного человека и общества и круг его интересов сужен, замкнут и ограничивается лишь пределами его земного существования. Подогретое ненасытной жадностью к наживе, накоплению материально-земных благ и к бесшабашной жизни, наше поколение растеряло все свои возвышенные, нравственные и духовные идеалы и рискует закончить бессмысленностью земного своего существования, или же бестиальным одичанием.

Не странно ли, что в наше время культурный человек сомневается в загробной жизни и бессмертии своей души, якобы по той причине, что не имеет для своей веры солидных доказательств, но тут же с решительностью отказывается от всех предлагаемых ему доказательств? Откровенно говоря, он больше всего страшится разумного, чистосердечного «уверования в Бога» и, конечно, связанного с таким уверованием духовного прозрения и чувства ответственности пред Богом за поработившую его волю безнравственность и пороки. По словам Христа: «он не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы «… (Иоан. 3-я глава). Отсюда, при всей логичности веры и при всех доказательствах бессмертия, современный «интеллектуалист» предпочитает жить в слепом неверии. Парадоксально то, что отказавшись от веры в Бога, он тем не менее верит, но верит не в Бога, а в некое «небытие», обещанное ему атеистическими лжепророками: «Умрешь, похоронят, как не жил на свете»…

Эти лжеучители, лжевожди и лжеспасители человечества привыкли, без всякого на то основания, утверждать, что мир является ареной слепых физико-химических сил, заложенных в материи. (Их не волнует вопрос: кто заложил эти силы в материю?). Они склонны даже верить в бессмертие мертвой материи, из которой, якобы, все живое произошло. Подобную «слепую веру в слепую материю», приходится наблюдать, к сожалению, не только у людей малоразвитых, но и у лиц, претендующих на знание логики и точных наук.
Вследствие такой именно нелогичности и нетребовательности некоторых модернистических ученых, такие слова, как Бог, вечность, душа, бессмертие, чудо и другие, исключены из их «научного» лексикона.

В силу этого печального недомыслия, некоторые поверхностные люди, и в самом деле, верят, что отрицание Бога и загробной жизни основано на разуме и является результатом современного возрастающего знания, строго проверенных фактов, плодом последних открытий науки, достижением передовой мысли, культуры и цивилизации. На самом деле, для такого отрицания никогда не было, нет и не может быть какого-то «разумного» основания. Напротив, отрицание Творца Вселенной всегда совершалось вопреки разуму и люди, способные на такое бесстыдное и кощунственное отрицание названы в Священном Писании «безумцами»: «Сказал безумец в сердце своем: нет Бога!» (Пс. 13-й и 52-й).

Безумец сказал – «в сердце своем»… Следовательно, отрицание безумца исходит не из его разума, а из сердца. Человек отрицает бытие Божие не на основании его умозаключений, а по лукавству своего порочного сердца и по своей враждебности к Богу. Разум или здравый смысл никогда бы не привел безумца к подобному беспочвенному убеждению.

Грешнику выгоднее, чтобы Бога и Его строгих требований морали не было, а поэтому он хочет внушить самому себе и убедить окружающих его людей, что Бога нет. Но, от такого личного самовнушения атеиста, Бог не перестанет существовать. Конечно, каждый безумец может спуститься в глубокий и темный подвал и там проповедовать всем находящимся в подвале, что солнца нет, но такая проповедь отнюдь не будет препятствовать солнцу озарять землю своим блеском и обогревать ее своими светлыми, живительными лучами. Такой проповедник будет правым, в своем утверждении, что «солнца нет» для него и для всех находящихся в подвале, но для всех остальных людей, пользующихся благодатными и благотворными его услугами, доказательства существования солнца будут излишними и даже абсурдными. Таким абсурдом показались мужику слова антирелигиозного пропагандиста, который сказал, что Бога нет. На что мужик ответил: «Бога, говоришь, нет? Давеча Бог был, а теперь куда ж девался-то?».