Г регори Бейтсон (1904-1980) - выдающийся мыслитель 20 века, философ, эколог, кибернетик и системный теоретик. Его книга "Шаги в направлении экологии разума" впервые вышла на языке оригинала в 1972 году, неоднократно переиздавалась и стала культовым интеллектуальным бестселлером в англоязычном мире.

В этой книге Г.Бейтсон намечает подходы к решению поставленной им широкомасштабной задачи по ревизии и модификации фундаментальных основ гуманитарного знания в свете современных положений кибернетики, теории информации и теории систем, а также созданию новой синтетической науки о живом, которую он назвал "экология разума". В данное издание вошли статьи по биологии и теории эволюции, в которых различные биологические процессы - от морфогенеза до эволюции в целом - рассматриваются с точки зрения детерминирующих их информационных и коммуникативных процессов, а также статьи общетеоретического плана, в которых обсуждается применение принципов кибернетики к живым системам, неоднозначная роль сознания, а также негативные последствия человеческих действий, нарушающих общесистемные принципы, лежащие в основе всего живого. Главной особенностью книги "Избранные статьи по теории эволюции и эпистемологии" является то, что в нее включена часть "Биология и эволюция", по техническим причинам не вошедшая в первое издание.

На пути к экологии разума

Книга Грегори Бейтсона "Steps to an Ecology of Mind" попала мне в руки в конце 1970-х: мне оставил ее знаменитый психолог Пол Экман, приехавший в Ленинград читать лекции и, обходя наружное наблюдение, вступавший в неразрешенные контакты. Я только начал работать психологом в клинике и в свой первый отпуск взял этот толстенький карманный томик. Отпуск я проводил на Кавказе; тогда там было дешево и безопасно (впрочем, об опасности тогда никто и не думал). Загорая среди скал и вспоминая свою оставшуюся в Питере дочку, я читал невероятные истории о жизни на острове Бали, о логических уровнях и разгадке шизофрении. Больше всего мне понравились "Металоги" восхитительные разговоры автора со своей дочкой, "структура которых релевантна тому, о чем говорят": звучит замысловато, но по прочтении понимаешь, что это значит. Как бы мне хотелось вот так разговаривать со своей дочкой; но она отсутствовала, и я прямо тут, в палатке, начал переводить Бейтсона. И странно: тогда, в восьмидесятых, мне удавалось публиковать все, что я хотел, но перевод "Металогов" был отвергнут двумя редакциями. Потом я позабыл об этом деле; может, потому, что дочка подросла и я научился с ней разговаривать. Но бейтсоновские идеи еще долго помогали мне понимать (верно или нет) собственные чувства.

Автор этой книги - одна из самых необычных личностей в науке прошедшего столетия. Его современники, классики едва различимых между собой дисциплин, морили студентов и читателей заумной методологией, структурными схемами и идеалом науки еще более чистой, чем та, которую преподают на соседнем факультете. Не то чтобы психология, социология или антропология середины двадцатого века были совсем оторваны от человеческих дел: напротив, из глубокомысленных схем следовали выводы очевидно левой окраски. Идеи специальной, математизированной науки, когда они применяются к человеку и его жизни, логически связаны с представлением о большом правительстве, которое умнее и сильнее людей. Чтобы власть решала за человека, что ему дать, а чего не давать, ей нужна особого рода наука: знание об "объективной" или "бессознательной" жизни - иначе говоря, о том, что человеку надо и чего он сам о себе не знает. Эту атмосферу шестидесятых и семидесятых годов хорошо помнят в Америке и в Европе. Как ни изолирована была Россия, местные идеалы - семиотика, системный подход, математическое моделирование выливались в те же общемировые искания. Их результаты, увы, состарились очень быстро, быстрее авторов.

Бейтсона продолжают читать именно потому, что он думал не о методе, а о предмете; не о форме очков, а о сложности мира, на который через них смотрят. Не произнося проповедей о междисциплинарности, он переходил границы между науками; не употребляя формул, он внес решающий вклад в перевод науки о поведении на язык компьютерной эры. В этой книге вы найдете попытки ответить на множество достойных внимания вопросов: знают ли наши сны слово "нет"? Почему у предметов есть границы? Когда метафоры работают и когда нет? Откуда играющие собаки, знают, что они не дерутся? Как формируется психическая болезнь, и не сходно ли это с тем, что на обычном языке описывается как дурное воспитание?

Центральной для интеллектуальной биографии Бейтсона была концепция "double bind" (это словосочетание я перевожу как "двойная связь", хотя допускаю возможность других переводов). Согласно Бейтсону, двойные связи возникают, когда один из партнеров посылает другому противоположные сигналы разного логического типа. Например, мать говорит ребенку, что он очень красивый, и при этом избегает смотреть на него; или жена, недовольная мужем, рассказывает ему о дурном муже своей подруги; или опоздавший на сеанс пациент отрицает, что хотел этим выразить недоверие терапевту; или правительство говорит, что повышает налоги для того, чтобы лучше заботиться о народе. Всякое слово или жест имеет два значения - буквальное и метафорическое. Бейт-сон рассказывает о типологии отношений между ними и, конкретно, о последствиях их расхождений. Вся его философия есть апология метафорического, утверждение самостоятельного значения метафоры как особой сущности - семиотической, терапевтической, политической. Он рассказывает о том, что метафора - это не литературный троп, а логический тип коммуникации между людьми, животными, обществами и, возможно, компьютерами; что метафорический смысл сообщения живет своей жизнью и может систематически отличаться от его буквального значения; что субъект свободен или несвободен в выборе логического уровня, на котором он общается; что несвобода этого выбора ведет к тяжким последствиям вроде шизофрении. Внимание к метафоре делает анализ Бейтсона одним из ранних опытов пост-структуралистской семиотики. Философы, психологи, политические ученые конца XX века постоянно использовали понятие двойной связи, редко ссылаясь на Бейтсона (это тоже двойная связь и признак успеха в науке).

Теперь неровная, но блестящая книга Бейтсона практически вся выходит на русском языке. Пресыщенный читатель найдет здесь то, чего не читал нигде, и в таком сочетании, которого не видел никогда. Разработанная Бейтсоном теория шизофрении бурно обсуждалась; она вряд ли раскрывает страшные тайны этой болезни, но позволяет описать их на интуитивно доступном языке. Этнологические картины далекого (нынче не столь уж далекого) острова Бали захватывающе интересны. Бейтсон их наблюдал вместе со своей женой, знаменитым антропологом Маргарет Мид, и эти эссе надо читать как его комментарий к их общей полевой работе. По-прежнему трогательны - а для новых читательских и родительских поколений, я не сомневаюсь, вновь заразительны металогические разговоры с дочкой.

Переводя Бейтсона

Грегори Бейтсон (1904-1980) - выдающийся англо-американский философ, этнограф и этолог. Вот что пишет о нем Фритьоф Капра в книге "Уроки Мудрости" (Москва; Киев, 1996), в которой Бейтсону посвящена отдельная глава, наряду с такими людьми, как Вернер Гейзенберг, Кришнамурти, Станислав Гроф, Ричард Лэйнг.

Будущие историки сочтут Грегори Бейтсона одним из наиболее влиятельных мыслителей нашего времени. Уникальность его мышления связана с широтой и обобщенностью. Во времена, характеризующиеся разделением и сверхспециализацией, Бейтсон противопоставил основным предпосылкам и методам различных наук поиск паттернов, лежащих за паттернами, и процессов, лежащих в основе структур. Он заявил, что отношения должны стать основой всех определений; его основная цель состояла в обнаружении принципов организации во всех явлениях, которые он наблюдал, "связующего паттерна", как он называл это.

Нам кажется, что русскому читателю также будет интересно узнать, что отец Грегори Бейтсона, крупнейший английский генетик Уильям Бейтсон, был личным другом Николая Вавилова.

Свою научную деятельность Грегори Бейтсон начал в 20-х годах в качестве этнографа, изучая культуры племен Новой Гвинеи и балийцев в Индонезии. Результаты этих исследований отражены в его монографии "Naven: Survey of Problems Suggested by a Composite Picture of the Culture of a New Guinea Tribe Drawn from Three Points of View" (Cambridge, 1936), а также в книге "Balines Character: A Photographic Analysis" (N.Y., 1942), написанной в соавторстве с его первой женой Маргарет Мид. Он внес значительный вклад в развитие методов этнографических исследований, широко использовав фото- и кинорегистрацию материала для анализа экспрессивного поведения.

В 40-е годы Бейтсон тесно сотрудничает с Норбертом Винером, активно участвуя в первых конференциях по кибернетике, регулярно организуемых Фондом Джосайи Мейси. Бейтсон одним из первых пытался применить системный подход для осмысления фундаментальных методологических проблем как естественных, так и общественных наук. В 1948 году начинается совместная работа Бейтсона с американским психиатром Юргеном Рушем в его клинике. В 1951 году публикуется их совместная монография "Communication: The Social Matrix of Psychiatry" (N.Y., 1951), в которой была предпринята попытка рассмотреть психические заболевания как особые формы нарушения коммуникации.

Бейтсон Грегори
Экология разума
Избранные статьи по антропологии,
психиатрии и эпистемологии
Перевод с английского Д.Я.Федотова, М.П.Папуша
Вступительная статья А.М.Эткинда
Редактор перевода Т.А.Нежнова
Психологам, психотерапевтам, всем, интересующимся глубинными механизмами человеческого поведения.
ОГЛАВЛЕНИЕ:
Эткинд A.M. На пути к экологии разума
Федотов Д.Я., Папуш М.П. Переводя Бейтсона
Энгел М. Пролог
Предисловие
Введение: Наука о Разуме и Порядке
МЕТАЛОГИ
Металог: Почему вещи приходят в беспорядок?
Металог: Почему французы?
Металог: Про игры и серьезность
Металог: Сколько ты знаешь?
Металог: Почему вещи имеют очертания?
Металог: Почему лебедь?
Металог: Что такое инстинкт?
ФОРМА И ПАТТЕРН В АНТРОПОЛОГИИ
Контакт культур и схизмогенез
Эксперименты по обдумыванию собранного этнологического материала
Мораль и национальный характер
Бали: система ценностей стабильного состояния
Стиль, изящество и информация в примитивном искусстве
Комментарий к части "Форма и паттерн в антропологии"
ФОРМА И ПАТОЛОГИЯ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ
Социальное планирование и концепция вторичного обучения
Теория игры и фантазии
Эпидемиология шизофрении
Ктеории шизофрении*
Групповая динамика шизофрении
Минимальные требования для теории шизофрении
"Двойное послание", 1969
Логические категории обучения и коммуникации
Кибернетика "Я": теория алкоголизма
Комментарий к части "Форма и патология взаимоотношений"
ЭПИСТЕМОЛОГИЯ И ЭКОЛОГИЯ
Кибернетическое объяснение
Избыточность и кодирование
Сознательная цель против природы
Влияние сознательной цели на человеческую адаптацию
Форма, вещество и различие
Комментарий к части "Эпистемология и экология"
КРИЗИС В ЭКОЛОГИИ РАЗУМА
От Версаля до кибернетики
Патология в эпистемологии
Корни экологического кризиса
Экология и гибкость в городской цивилизации
Библиография
* Перевод М.Я.Папуша. Остальные разделы переведены Д.Я.Федотовым.
НА ПУТИ К ЭКОЛОГИИ РАЗУМА
Книга Грегори Бейтсона "Steps to an Ecology of Mind" попала мне в руки в конце 1970-х: мне оставил ее знаменитый психолог Пол Экман, приехавший в Ленинград читать лекции и, обходя наружное наблюдение, вступавший в неразрешенные контакты. Я только начал работать психологом в клинике и в свой первый отпуск взял этот толстенький карманный томик. Отпуск я проводил на Кавказе; тогда там было дешево и безопасно (впрочем, об опасности тогда никто и не думал). Загорая среди скал и вспоминая свою оставшуюся в Питере дочку, я читал невероятные истории о жизни на острове Бали, о логических уровнях и разгадке шизофрении. Больше всего мне понравились "Металоги" восхитительные разговоры автора со своей дочкой, "структура которых релевантна тому, о чем говорят": звучит замысловато, но по прочтении понимаешь, что это значит. Как бы мне хотелось вот так разговаривать со своей дочкой; но она отсутствовала, и я прямо тут, в палатке, начал переводить Бейтсона. И странно: тогда, в восьмидесятых, мне удавалось публиковать все, что я хотел, но перевод "Металогов" был отвергнут двумя редакциями. Потом я позабыл об этом деле; может, потому, что дочка подросла и я научился с ней разговаривать. Но бейтсоновские идеи еще долго помогали мне понимать (верно или нет) собственные чувства.
Автор этой книги - одна из самых необычных личностей в науке прошедшего столетия. Его современники, классики едва различимых между собой дисциплин, морили студентов и читателей заумной методологией, структурными схемами и идеалом науки еще более чистой, чем та, которую преподают на соседнем факультете. Не то чтобы психология, социология или антропология середины двадцатого века были совсем оторваны от человеческих дел: напротив, из глубокомысленных схем следовали выводы очевидно левой окраски. Идеи специальной, математизированной науки, когда они применяются к человеку и его жизни, логически связаны с представлением о большом правительстве, которое умнее и сильнее людей. Чтобы власть решала за человека, что ему дать, а чего не давать, ей нужна особого рода наука: знание об "объективной" или "бессознательной" жизни - иначе говоря, о том, что человеку надо и чего он сам о себе не знает. Эту атмосферу шестидесятых и семидесятых годов хорошо помнят в Америке и в Европе. Как ни изолирована была Россия, местные идеалы - семиотика, системный подход, математическое моделирование выливались в те же общемировые искания. Их результаты, увы, состарились очень быстро, быстрее авторов.
Бейтсона продолжают читать именно потому, что он думал не о методе, а о предмете; не о форме очков, а о сложности мира, на который через них смотрят. Не произнося проповедей о междисциплинарности, он переходил границы между науками; не употребляя формул, он внес решающий вклад в перевод науки о поведении на язык компьютерной эры. В этой книге вы найдете попытки ответить на множество достойных внимания вопросов: знают ли наши сны слово "нет"? Почему у предметов есть границы? Когда метафоры работают и когда нет? Откуда играющие собаки, знают, что они не дерутся? Как формируется психическая болезнь, и не сходно ли это с тем, что на обычном языке описывается как дурное воспитание?
Центральной для интеллектуальной биографии Бейтсона была концепция "double bind" (это словосочетание я перевожу как "двойная связь", хотя допускаю возможность других переводов). Согласно Бейтсону, двойные связи возникают, когда один из партнеров посылает другому противоположные сигналы разного логического типа. Например, мать говорит ребенку, что он очень красивый, и при этом избегает смотреть на него; или жена, недовольная мужем, рассказывает ему о дурном муже своей подруги; или опоздавший на сеанс пациент отрицает, что хотел этим выразить недоверие терапевту; или правительство говорит, что повышает налоги для того, чтобы лучше заботиться о народе. Всякое слово или жест имеет два значения - буквальное и метафорическое. Бейт-сон рассказывает о типологии отношений между ними и, конкретно, о последствиях их расхождений. Вся его философия есть апология метафорического, утверждение самостоятельного значения метафоры как особой сущности - семиотической, терапевтической, политической. Он рассказывает о том, что метафора - это не литературный троп, а логический тип коммуникации между людьми, животными, обществами и, возможно, компьютерами; что метафорический смысл сообщения живет своей жизнью и может систематически отличаться от его буквального значения; что субъект свободен или несвободен в выборе логического уровня, на котором он общается; что несвобода этого выбора ведет к тяжким последствиям вроде шизофрении. Внимание к метафоре делает анализ Бейтсона одним из ранних опытов пост-структуралистской семиотики. Философы, психологи, политические ученые конца XX века постоянно использовали понятие двойной связи, редко ссылаясь на Бейтсона (это тоже двойная связь и признак успеха в науке).
Теперь неровная, но блестящая книга Бейтсона практически вся выходит на русском языке. Пресыщенный читатель найдет здесь то, чего не читал нигде, и в таком сочетании, которого не видел никогда. Разработанная Бейтсоном теория шизофрении бурно обсуждалась; она вряд ли раскрывает страшные тайны этой болезни, но позволяет описать их на интуитивно доступном языке. Этнологические картины далекого (нынче не столь уж далекого) острова Бали захватывающе интересны. Бейтсон их наблюдал вместе со своей женой, знаменитым антропологом Маргарет Мид, и эти эссе надо читать как его комментарий к их общей полевой работе. По-прежнему трогательны - а для новых читательских и родительских поколений, я не сомневаюсь, вновь заразительны металогические разговоры с дочкой.
В перенасыщенной атмосфере XXI века, полной новых связей и новых ядов, мы разделяем экологические заботы Бейтсона. Экология знает, что ее ценности (например, свежий воздух) не существуют сами по себе, а постоянно, каждую минуту кем-то создаются и кем-то портятся. Мы не можем создавать воздух, у нас нет листьев; но мы создаем разум. Экология разума есть работа по прояснению жизни посредством нашего, а не чьего-нибудь ума. Воздух, которым дышат интеллектуалы, создается их целенаправленной работой, ими же потребляется или целенаправленно портится. Под обложкой, которую вы только что открыли, заключена ясная, чистая атмосфера разума: структура текста металогически соответствует его цели.
А.М. Эткинд
ПЕРЕВОДЯ БЕЙТСОНА
Грегори Бейтсон (1904-1980) - выдающийся англо-американский философ, этнограф и этолог. Вот что пишет о нем Фритьоф Капра в книге "Уроки Мудрости" (Москва; Киев, 1996), в которой Бейтсону посвящена отдельная глава, наряду с такими людьми, как Вернер Гейзенберг, Кришнамурти, Станислав Гроф, Ричард Лэйнг:
Будущие историки сочтут Грегори Бейтсона одним из наиболее влиятельных мыслителей нашего времени. Уникальность его мышления связана с широтой и обобщенностью. Во времена, характеризующиеся разделением и сверхспециализацией, Бейтсон противопоставил основным предпосылкам и методам различных наук поиск паттернов, лежащих за паттернами, и процессов, лежащих в основе структур. Он заявил, что отношения должны стать основой всех определений; его основная цель состояла в обнаружении принципов организации во всех явлениях, которые он наблюдал, "связующего паттерна", как он называл это.
Нам кажется, что русскому читателю также будет интересно узнать, что отец Грегори Бейтсона, крупнейший английский генетик Уильям Бейтсон, был личным другом Николая Вавилова.
Свою научную деятельность Грегори Бейтсон начал в 20-х годах в качестве этнографа, изучая культуры племен Новой Гвинеи и балийцев в Индонезии. Результаты этих исследований отражены в его монографии "Naven: Survey of Problems Suggested by a Composite Picture of the Culture of a New Guinea Tribe Drawn from Three Points of View" (Cambridge, 1936), а также в книге "Balines Character: A Photographic Analysis" (N.Y., 1942), написанной в соавторстве с его первой женой Маргарет Мид. Он внес значительный вклад в развитие методов этнографических исследований, широко использовав фото- и кинорегистрацию материала для анализа экспрессивного поведения.
В 40-е годы Бейтсон тесно сотрудничает с Норбертом Винером, активно участвуя в первых конференциях по кибернетике, регулярно организуемых Фондом Джосайи Мейси. Бейтсон одним из первых пытался применить системный подход для осмысления фундаментальных методологических проблем как естественных, так и общественных наук. В 1948 году начинается совместная работа Бейтсона с американским психиатром Юргеном Рушем в его клинике. В 1951 году публикуется их совместная монография "Communication: The Social Matrix of Psychiatry" (N.Y., 1951), в которой была предпринята попытка рассмотреть психические заболевания как особые формы нарушения коммуникации.
В 50-е годы Бейтсон руководит знаменитым исследовательским проектом, проводившимся в госпитале при Управлении по делам ветеранов (Пало-Альто, Калифорния), в который также входили Дон Д.Джексон, Джей Хейли, Джон Х.Уикленд и Уильям Ф.Фрай. Проект касался исследования парадоксов патологической коммуникации при шизофрении и привел к открытию концепции "double bind".
Идеи Бейтсона сыграли огромную роль в зарождении радикально новой формы психотерапии - системной семейной терапии. Именно благодаря Бейтсону в психиатрии и психотерапии стал использоваться совершенно особый способ "эпистемологической пунктуации" клинической и психотерапевтической реальности - системная методология, опирающаяся на такие понятия, как "саморегуляция" и "нелинейная циркулярная причинность". В результате в качестве "пациента" для семейного терапевта стал выступать не индивид, демонстрирующий те или иные нарушения, а вся его семья. Психопатологическая симптоматика стала рассматриваться как функция сети внутрисемейной коммуникации.
Хотя Бейтсон сам почти не занимался психотерапией, его считают своим учителем основатели таких психотерапевтических подходов, как
краткосрочная психотерапия школы Пало-Альто (Д.Джексон, П.Вацлавик, Дж.Уикленд и др.);
стратегическая психотерапия (Дж. Хейли);
миланская школа системной семейной терапии (М.С.Палаццоли, Л.Боскола, Г.Чеччин и др.);
"анти-психиатрия" (Р.Д.Лэинг);
нейролингвистическое программирование (Р.Бандлер, (Дж.Гриндер, Р.Дилтс и др.).
В последние десятилетия жизни, опираясь на свои энциклопедические знания, Бейтсон разрабатывал науку о живом, принципиально переосмысливая традиционные научные представления о разуме и материи. Он доказывал, что "разум" имманентен всему живому, образуя неразрывное единство с неживой природой. Этой теме посвящены его главные работы:
"Steps to an Ecology of Mind: collected essays in anthropology, psychiatry, evolution, and epistemology". San Francisco: Chandler Publishing Co., 1972;
"Mind and Nature: A Necessary Unity". N.Y.: Dutton, 1979;
"Angels Fear: Towards an Epistemology of the Sacred". N.Y.: Macmillan, 1987 (в соавторстве со своей дочерью Мэри Кэтрин Бейтсон /Mary Catherine Bateson/);
"A Sacred Unity: Further Steps to an Ecology of Mind". N.Y.: Cornelia & Michael Bessie Book, 1991 (посмертное издание, подготовленное к печати Родни Дональд-соном /Rodney E.Donaldson/).
К сожалению, работы Бейтсона недостаточно хорошо известны в России. Мы предлагаем вниманию читателей подборку текстов из книги "Steps to an Ecology of Mind". Эта книга - систематизированный сборник статей Бейтсона, опубликованных в различной научной периодике в 1935-1971 гг.
При подготовке перевода к публикации мы столкнулись с рядом трудностей. В частности, перевод на русский язык термина "double bind" представляется достаточно сложной задачей, поскольку семантическая структура русского языка не позволяет сохранить всю смысловую многозначность этого английского выражения, возникающую из соединения прилагательного "double" и существительного "bind".
В отечественной литературе сложилась некоторая традиция перевода этого термина как "двойная связь" (см., например, А.М.Руткевич. От Фрейда кХайдеггеру. М., 1985, с. 132). Однако существуют и такие варианты, как "двойной сигнал", "двойная команда", "двойной приказ", "двойной узел", "двойной зажим", "двойной капкан" и т.д. Не ставя под сомнение ни один из вариантов, мы хотим ввиду принципиальной важности данного термина наметить границы смыслового спектра, который этот оборот имеет в английском языке.
Глагол "to bind" обычно переводится как "скреплять, обязывать". Словарь COLLINS дает следующий список синонимов:
bind (v)
1. compel - принуждать, подчинять;
2. confine - ограничивать, держать в пределах;
3. detain - задерживать, замедлять;
4. engage - обязывать, связывать;
5. fasten - прикреплять, привязывать;
6. oblige - обязывать, заставлять;
7. restrict - ограничивать;
8. secure - гарантировать, ограничивать;
9. tie - стеснять, связывать, обязывать;
10. wrap - обертывать, укутывать.
В английском языке есть идиоматические выражения "to get into a bind" или "to be in a bind", что означает "попасть в безвыходную ситуацию, попасть в переплет". Из ходового английского юридического оборота "the agreement is binding upon both parties" ("соглашение обязательно к исполнению обеими сторонами") ясно видны такие свойства "bind", как императивность, вчинение и вменение. Также отчетливо видна имплицированная возможность применения санкций в случае неисполнения данного вменения.
Прилагательное "double" кроме ряда значений, связанных с удвоением в смысле физического удваивания, сдваивания и арифметического умножения на два, имеет активную смысловую ветвь, связанную с обманом и нечестностью. COLLINS дает в этом отношении следующие синонимы: double (adj)
1. deceitful - лживый;
2. dishonest - нечестный, недобросовестный;
3. false - ложный;
4. insincere - неискренний;
5. knavish - жульнический, плутовской;
6. perfidious - предательский, вероломный;
7. treacherous - вероломный, коварный;
8. vacillating - нерешительный, непостоянный.
Этой смысловой ветви отвечают следующие выражения и обороты:
1. doubling - уловка, увертка, уклончивость;
2. double-dealer - двурушник, обманщик;
3. double-faced - двуличный;
4. double-tongued - лживый, неискренний;
5. double-cross (v) - обмануть, провести, "кинуть";
6. double-think - знаменитое оруэлловское "двоемыслие".
Очевидно, что при переводе double bind оборотом типа "двойной сигнал" этот ряд смыслов полностью утрачивается. Сами по себе выражения "двойной сигнал" или "двойная связь" по-русски звучат достаточно этически нейтрально и не порождают ассоциаций с чем-то ложным, обманным, мошенническим, коварным, злонамеренным, циничным и даже, возможно, криминальным. Между тем, Бейтсон прямо определяет индивидуума, находящегося в ситуации double bind, как "жертву".
Учитывая все сказанное выше, можно было бы предложить следующее описание ситуации double bind: double bind - это недобросовестно (а возможно, и злонамеренно) вмененная двоякого рода обязанность, которая содержит внутреннее противоречие и никоим образом не может быть исполнена в принципе, что совершенно не освобождает жертву этого вменения от наказания за его "неисполнение". Классический пример - знаменитое требование: "Приказываю тебе не исполнять моих приказов". В известном смысле double bind можно рассматривать как вид жестокой шутки. Положение довершается тем, что в силу специфики ситуации жертва не только лишена возможности защищать себя, взывая к логике или справедливости, но даже вообще как бы то ни было указывать на само существование ситуации double bind, поскольку такое указание было бы равносильно обвинению противоположной стороны в нечестности и означало бы вступление в прямую конфронтацию, несовместимую с драгоценной иллюзией "любви", "братства" или "соборности".
Увы, ценой сохранения иллюзий часто становится гибель рассудка. Приходится только удивляться, что многим такая цена отнюдь не кажется чрезмерной.
Думаем, что именно здесь и проходит грань между "двойным сигналом" и double bind. Для того чтобы "двойной сигнал" превратился во вменяющий double bind, этот сигнал должен быть получен от инстанции, за которой его получатель признает право "вменять" и чьи вменения считаются обязательными к исполнению и обсуждению не подлежат. Коммуникация такого рода предполагает не только специфические нарушения в сфере формальной логики, но и асимметричное распределение власти в коммуникативном контексте. Это остается верным и для случая "терапевтического double bind", поскольку за терапевтом некоторые возможности такого рода, очевидно, предполагаются.
Нужно сказать, что по мере расширения и углубления исследований сферы коммуникаций людей, неантропоидных млекопитающих и прочих организмов и выхода этих исследований за первоначальные рамки чисто психиатрических феноменов, во взглядах Бейтсона и его ближайших сотрудников на проблему double bind наметилась тенденция к снижению, если можно так выразиться, межличностного драматизма и принятию более формальной и беспристрастной позиции. Можно привести цитату из заключительного параграфа статьи Бейтсона,Джексона,Хейли и Уикленда (Bateson, Jackson, Haley, Weakland, 1968), в которой подводятся итоги совместной работы:
Исследовательский проект прекратил свое существование в 1962 году после десяти лет совместной работы. Суммарная формулировка общего мнения группы касательно double bind к моменту прекращения проекта включала следующие пункты:
(1) Double bind есть класс последовательностей, возникающих, когда феномены исследуются с точки зрения концепции уровней коммуникации;
(2) При шизофрении double bind есть необходимое, но не достаточное условие для объяснения этиологии и, напротив, есть неизбежный побочный продукт шизофренической коммуникации;
(3) Для этого типа анализа эмпирические исследования и теоретические описания индивидуумов и семей должны акцентировать скорее наблюдаемую коммуникацию, поведение и контексты отношений, нежели фокусироваться на перцепции аффективных состояний индивидуумов;
(4) Самым полезным способом формулировки описания double bind является не терминология связывателя (binder) и жертвы, а терминология описания людей, захваченных системой поведения, продуцирующей конфликтующие описания отношений и вытекающее из этого субъективное страдание. В своих попытках работать со сложностями многоуровневых паттернов в человеческих коммуникативных системах исследовательская группа предпочитает акцент на циркулярных системах межличностных отношений, нежели более традиционный акцент на поведении отдельных индивидуумов либо на единичных последовательностях взаимодействия.
Тем не менее в статье 1960 года "Групповая динамика шизофрении" (см. в этой книге) Бейтсон все еще описывает double-binding как вид нечестной борьбы, а в статье 1969 года говорит о крайней болезненности и потенциальной па-тогенности пребывания в ситуациях односторонне навязанного double bind, хотя субъектами таких ситуаций в этой статье являются не люди, а дельфины.
Приняв во внимание все вышеприведенные соображения, переводчики сошлись во мнении, что на данный момент наиболее приемлемым русским оборотом для "double bind" является вариант "двойное послание". Этот вариант, с одной стороны, несет определенные коммуникативные коннотации, а с другой - видится как разумный компромисс между чрезмерной страдательностью "зажима" и "капкана" и полной абстрактностью "сигнала".
Хотя вполне возможно, что через некоторое время русский язык ассимилирует этого "пришельца", и сочетание "дабл-байнд" будет не более затруднительным для русского языка и уха, чем уже вполне обрусевшие "гештальт", "паттерн", "интерфейс" или "виртуальный веб-сайт на сервере провайдера".
Д.Я. Федотов, М.П. Папуш
ПРОЛОГ
В течение трех лет я был студентом Грегори Бейтсона и помогал ему отбирать статьи для этого сборника. Я полагаю, что эта книга очень важна не только для тех, кто профессионально занимается науками о поведении, биологией и философией, но также (и особенно) для тех представителей моего поколения, рожденного после Хиросимы, которые стремятся лучше понять самих себя и свой мир.
Центральная идея этой книги состоит в том, что мы сами создаем воспринимаемый мир; это происходит не потому, что вне наших голов не существует никакой реальности (война в Индокитае действительно ошибка; мы действительно разруша- ем нашу экосистему и, следовательно, самих себя, верим мы в это или нет), а потому, что мы подвергаем селекции и редактируем видимую реальность, чтобы привести ее в соответствие с нашими верованиями относительно того мира, в котором живем. Например, человек, считающий, что мировые ресурсы бесконечны, либо полагающий, что если что-то хорошо, то еще больше этого "чего-то" будет еще лучше, не сможет увидеть своих ошибок, поскольку не станет искать никаких доказательств.
Чтобы человек смог изменить свои базовые верования, определяющие восприятие (Бейтсон называет их эпистемологическими предпосылками), он сначала должен осознать, что реальность не обязательно совпадает с его верованиями. Узнавать об этом нелегко и неудобно, и большинству людей в истории, вероятно, удалось избежать таких мыслей. Я не считаю, что безотчетная жизнь вообще не стоит того, чтобы ее прожить. Но иногда диссонанс между реальностью и ложными верованиями достигает такой точки, после которой уже невозможно не видеть, что мир лишился смысла. Только тогда разум приобретает способность рассмотреть радикально новые идеи и способы восприятия.
Ясно, что наше культурное сознание достигло такой точки. Ho эта ситуация таит в себе как возможости, так и опасности. Нет гарантии, что новые идеи будут лучше старых. Не стоит также рассчитывать, что изменения пройдут гладко.
Культурный сдвиг уже привел к психическим потерям. Например, психоделики являются мощным образовательным инструментом. Они самым убедительным образом демонстрируют произвольность нашего обычного восприятия. Многим из нас пришлось их попробовать, чтобы узнать, как мало мы знаем. Слишком многие из нас заблудились в лабиринте, решив, что если реальность не означает того, чем мы ее считали, то в ней нет смысла вообще. Я знаю это место. Я и сам там блуждал. Насколько мне известно, оттуда есть только два выхода. Первый - это обращение к религии. Я попробовал даосизм. Другие выбирают различные версии индуизма, буддизма и даже христианства. Смутные времена всегда порождают толпы мессий-самозванцев. Некоторые примыкают к радикальным идеологическим течениям скорее по религиозным, чем по политическим причинам. Кого-то это может удовлетворить, хотя всегда присутствует опасность впасть в сатанизм. Однако я думаю, что тот, кто выбирает готовые системы верований, теряет шанс на подлинно творческое мышление, а, возможно, ничто меньшее нас не спасет.
Второй путь, состоящий в обдумывании вещей и принятии как можно меньшего на веру, более труден. Интеллектуальная активность - от науки и до поэзии - имеет плохую репутацию у моего поколения. Мы считаем, что в этом виновата наша так называемая система образования, которая кажется специально придуманной для того, чтобы не позволить своим жертвам научиться думать. Нас хотят убедить, что мышление - это то, что ты делаешь, когда читаешь учебник. Кроме того, чтобы научиться думать, нужно иметь учителя, который сам умеет думать. Низкий уровень того, что сходит за мышление в большинстве американских академических кругов, может быть оценен только по контрасту с человеком, подобным Грегори Бейтсону. Из этого не следует, впрочем, что мы не должны стремиться к еще лучшему.
Однако сутью всех наших проблем остается плохое мышление, и единственное лекарство от этого - это улучшение мышления. Эта книга - самый лучший известный мне образец хорошего мышления. Я вверяю ее вам, мои братья и сестры по новой культуре, в надежде, что она поможет нам в нашем странствии.
Марк Энгел, Гонолулу, Гавайи, 16 апреля 1971 года
ПРЕДИСЛОВИЕ
Есть люди, способные продолжать устойчиво работать, не имея большого успеха и внешней поддержки. Я не из таких. Мне всегда было нужно, чтобы кто-то еще верил, что моя работа имеет шансы и идет в правильном направлении. Я часто бывал удивлен, как это другие верят в меня, когда я сам очень слабо в себя верил. Порой я даже пытался стряхнуть с себя ответственность, налагаемую на меня их продолжающейся верой. Я говорил себе: "Но ведь они в действительности не знают, что я делаю. Откуда им знать, если я сам не знаю?"
Моя первая антропологическая работа среди байнинцев на острове Новая Британия была неудачной, и у меня был частично неудачный период в исследовании дельфинов. Никакие из этих неудач никогда не ставились мне в упрек.
Следовательно, я должен поблагодарить многих людей и многие организации за то, что они поддерживали меня в те времена, когда я сам не считал себя хорошей ставкой.
Во-первых, я должен поблагодарить Ученый совет колледжа Св. Иоанна (Кембридж), избравший меня своим членом сразу после моей неудачи с байнинцами.
Далее (в хронологическом порядке), я глубоко обязан Маргарет Мид, которая была моей женой и очень близким сотрудником на Бали и в Новой Гвинее и с тех пор продолжает быть моим другом и коллегой.
В 1942 году на конференции Фонда Мейси (Масу Foundation) я встретил Уоррена Мак-Каллоха и Джулиана Бигелоу (Warren McCulloch, Julian Bigelow), которые тогда возбужденно говорили об "обратной связи". Работа над книгой "Нейвен" (Naven, a Survey of Problems Suggested by a Composite Picture of Culture of a New Guinea Tribe Drawn from Three Points of View. Cambridge, 1936) привела меня на самый передний край того, что позднее стало кибернетикой, но мне недоставало концепции отрицательной обратной связи. Вернувшись после войны из-за границы, я пошел к Фрэнку Фремон-Смиту (Frank Fremont-Smith) из Фонда Мейси и попросил устроить конференцию по этому тогда загадочному вопросу. Фрэнк сказал, что он только что организовал такую конференцию с Мак-Каллохом в качестве председателя. Так и получилось, что мне посчастливилось быть членом тех знаменитых конференций Мейси по кибернетике. Мой долг перед Уорреном Мак-Каллохом, Норбертом Винером (Norbert Wiener), Джоном фон Нейманом (John Von Neumann), Эвелин Хатчинсон (Evelyn Hutchinson) и другими членами этих конференций ясно виден во всем, что я написал со времен Второй мировой войны.
В своих первых попытках синтеза кибернетических идей с антропологическими данными я получал поддержку от Гуг-генхаймовского научного совета.
В период моего вхождения в область психиатрии Юрген Руш (Jurgen Ruesh), с которым я работал в клинике Портера (Лэнгли), посвятил меня в многочисленные любопытные подробности мира психиатрии.
С 1949 по 1962-й я занимал должность "этнолога" в Госпитале ветеранов (Пало-Альто), где мне была предоставлена удивительная свобода изучать все, что я находил интересным. Эту свободу и защиту от внешних требований мне предоставил директор госпиталя доктор Джон Дж.Прасмак (John J.Prusmack).
В этот период Бернар Зигель (Bernard Siegel) предложил, чтобы издательство Станфордского университета переиздало мою книгу "Нейвен", которая лежала без движения со времени первой публикации в 1936 году. Мне также посчастливилось получить ленту со съемками игровых последовательностей между выдрами в зоопарке Флейшхаккера, которая показалась мне достаточно теоретически интересной, чтобы оправдать небольшую исследовательскую программу.
Своим первым исследовательским грантом в области психиатрии я обязан покойному Честеру Барнарду (Chester Barnard) из Фонда Рокфеллера, который несколько лет подряд держал экземпляр "Нейвена" как настольную книгу. Грант был дан для изучения "роли парадоксов абстрагирования в коммуникации".
По этому гранту Джей Хейли, Джон Уикленд и Билл Фрай (Jay Haley, John Weakland, Bill Fry) присоединились ко мне и образовали небольшую исследовательскую группу внутри Госпиталя ветеранов.

Биография Обзор

Грегори Бейтсон родился в Англии в 1904 году в богатой мещанской семье, которая уже в трех поколениях была подвержена влиянию традиции элитарного Университета Кембридж. Его отец, Вильям Бейтсон, был известным биологом, славу которому принесла борьба с теорией эволюции Дарвина. Он и был вдохновителем идей Бейтсона.

В начале двадцатых годов Бейтсон изучал зоологию в Сейнт Джонс Колледж в Кембридже. В 1924 после окончания этого заведения он отправился в путешествие, по следам Дарвина добравшись до островов Галапагос. Вернувшись в 1925 году, он стал изучать антропологию у Хаддона, Радклиффе-Брауна и Малиновского. Два года спустя он отправился на Новую Гвинею, чтобы изучить жизнь охотников за головами. Собранный материал был использован в дипломной работе, завершенной в 1930 году.

В 1932 году Бейтсон вернулся на Новую Гвинею. Теперь он хотел провести обширную полевую работу в племени Ятмулов. Во время пребывания на реке Сепик, он познакомился со своей будущей женой, известным антропологом Маргарет Мид. Она прибыла на Новую Гвинею, со своим мужем, новозеландским антропологом Рео Фортун, также для проведения полевых исследований. Бейтсон и Мид полюбили друг друга. Однако в то время сильная связь между ними еще не возникла.

После возвращения в Англию в 1933, Бейтсон пытается систематизировать свои наблюдения. Занятия основами антропологии привели его, в конце концов, к созданию модели нового типа. Эта модель отличалась от стандартных паттернов культурных интеракций существенными моментами формирования личности человека. Результат его работ был опубликован в 1936 году в книге Naven. Марк и Пикард так характеризируют эту книгу:

“Несмотря на отсутствие успеха в продаже первого издания, “Нейвен” была событием, поскольку стала переломом в общественных науках. Как хороший этнолог, Бейтсон анализирует ежедневную жизнь племени, но на этом заканчивается схожесть его книги с рациональными трудами англосакских антропологов. Кроме исследуемой культуры, автора занимает надкультурная теория, понятия которой можно перенести также на другие культуры. “Нейвен”, таким образом, аналзирует отношения между отдельными личностями и обществом.”

В это время Маргарет Мид разводится с Фортуном, а в 1935 году выходит замуж за Бейтсона. В марте 1936 года они отправляются в путешествие на Бали. Около двух лет длилось изучение окрестностей острова. Впервые наряду с полевыми записями и интервью, они снимали фильмы и делали фотографии. В 1939 году они вместе выехали в Нью-Йорк. Там они занялись упорядочиванием материала. Часть его вышла из печати в декабре 1942 года в книге Balinese Character. A Photographic Analysis (Балинезийский характер. Фотографический анализ) Марк и Пикард пишут о значении этой работы:

“Эта книга войдет в историю антропологии, поскольку она освежила методы этой области. Она анализирует балийскую культуру, детально представляя отношения между людьми, и благодаря оригинальным взглядам его авторов, помогает пониманию процесса социализации. “Балинезийский характер” знаменует однако конец этнологической фазы работы Бейтсона, который теперь все более концентрируется на эпистемологии коммуникации”

В начале сороковых годов Бейтсон занялся проблемой общественных процессов обучения. Балийская культура оказалась необычной. В сравнении с культурой племени Ятмулов, контраст был огромен. Бейтсон задал вопрос о причинах, формирования человеческими культурами различных типов характеров, создания разнообразных систем верований. Чтобы ответить на него, он стал изучать теории обучения, представляемые науками анализирующее поведение.

После второй мировой войны Бейтсон по всей видимости участвовал в конгрессах, финансируемых Фондом Джосиа Мэйси из Нью Йорка. В процессе интердисциплинарного сотрудничества, там родились основные концепции кибернетики. В это время Бейтсон заново начал работать над результатами своих антропологических исследований, теперь уже сточки зрения кибернетики.

В 1946 появились первые признаки семейного кризиса. Под влиянием Маргарет Мид, Бейтсон прошел психоанализ. Интересно, что в тот же период он увеличил усилия в применении кибернетических концепций в решении психиатрических проблем. Тогда он понял, что главную роль в них играют процессы коммуникации.

В 1949 году брак Бейтсонов распался. Он покинул Нью Йорк и переехал в Сан Франциско. Должность этнолога в Ветеране Администрейшен Хоспитал в Пало Альто позволяла ему изучать все что его интересовало. В Ленгли Портер Клиник, Юргеном Руешем он был введен в мир психиатрии. В 1951 году вышла книга Communication: The Social Matrix of Psychiatry (Коммуникация: социальная матрица психиатрии). Бейтсон и Руеш описали в ней основы общей теории человеческой коммуникации. В этом контексте впервые был представлен тезис, о том что психопатологические явления могут восприниматься как интерперсональные или интрапер-сональные нарушения коммуникации.

Далее Бейтсон стал использовать ранние исследования Альфреда Норта Уайтхеда и Бенжамина Ли Уорфа, как теоретически-познавательную основу для собственной теории психиатрии. Он занялся проблемой алкоголизма и шизофрении и по отношению к ним применил концепции кибернетики. Ему удалось при этом выработать полностью новую теорию для этих обоих заболеваний.

Особенно большое впечатление производят его работы о шизофрении. Совместно с Доном Д. Джексоном, Джеем Хейли и Джоном X. Уиклендом ему удалось сформулировать относительно шизофрении гипотезу, так называемой, двойной связки. Это, вероятно, наиболее известное научное достижение Бейтсона. Оно привело к кристаллизации терапий, основанных на системной теории. Новаторство концепции двойной связки состояло, прежде всего, в поиске причин шизофрении в патологических структурах коммуникации семьи человека, страдающего этим недугом.

В конце 1962 года Бейтсон закончил работу в Ветеране Администрейшен Хоспитал. С 1949 года он проводил там исследования и обучал. В этот период многое произошло: сначала в 1950 имел место развод с Маргарет Мид, затем трагический брак с Бетти Саммер и наконец регистрация брака с Луис Кеммек в 1960 году.

В 1963 году Бейтсон переехал в Ст. Томас, на один из маленьких Девственных Островов, к западу от Пуэрто Рико. Известный исследователь дельфинов Джон С. Лилли назначил его директором местного дельфинария. Бейтсон, однако долго не выдержал на отдаленном от мира острове. В 1964 году он переехал на Гавайи в Оушеаник Институт. Там он продолжил работу с дельфинами. Кроме этого он занимался общими проблемами коммуникации и теории познания. В этот период возникла последняя версия его теории обучения.

В 1967 году Бейтсон спланировал конгресс, на котором хотел проанализировать, каким образом человеческие привычки в мышлении могут привести к глобальной катастрофе. Уже в 1946 году он описал на примере атомной гонки вооружений, как системы с обратной связью могут выйти из под контроля, если не запланировать в них аутоконтроль. Тогда однако его идея не нашла сторонников.

Ситуация изменилась с появлением, в конце шестидесятых, культуры протеста. Усиливающаяся дискуссия об опасности, связанной с загрязнением окружающей среды, дала осознать людям также риск, вызванный всемирной гонкой вооружений. Индустриализация и гонка вооружений характеризовались определенными формальными схожими чертами. Бейтсон уже давно понял, что общества промышленно развитых стран не замечают обратной связи в процессах. Разве их рационализм не опирается на принципиальном отрицании вредного воздействия промышленности на природу и людей?

На то есть причины. Ведь образцовая фигура мышления западной культуры основана на принципе линейной причинности. Процессы обратных связей не были в ней предусмотрены. Первая интердисциплинарная конференция на тему Effects of Conscious Purpose on Human Adaptation прошла в Австрии. Бейтсон представил свою позицию в статье (с тем же названием), которая задала направление дельнейшей дискуссии в рамках экологического движения. Автор в ней критикует эффекты линейного мышления, простая причинно-следственная логика которого, в эру современных способов производства, является угрозой для существования человечества.

В 1972 году Бейтсон вернулся в Калифорнию. Теперь он читал лекции в Кресж Колледж при Калифорнийском Университете в Санта Круз. Там он встретился с Джоном Гриндером, который, как я уже упоминал, был там ассистентом. В том же году вышла книга Бейтсона Steps to an Ecology of Mind. Collected Essays in Anthropology, Psychiatry, Evolution and Epistemology (На пути к экологии сознания. Выбранные эссе на тему антропологии, психиатрии, эволюции и эпистемологии) получившая огромное признание. Она содержала все важнейшие доклады и статьи Бейтсона, до этого времени не публиковавшиеся, или печатавшиеся в различных специальных изданиях. Теперь впервые публика могла познакомиться с развитием его мыслей и их имманентной логикой. Благодаря этой книге, Бейтсон стал культовой личностью Нью Эйдж и экологического движения Калифорнии.

Весной 1978 года врачи нашли у Бейтсона неизлечимую форму рака легких. Последние годы своей жизни он пытался объединить свои прежние взгляды с новой теорией эволюции. Цель, которую он перед собой поставил, это ревизия дарвиновской теории эволюции, с который решительно боролся еще его отец. Вышедшая в 1979 году книга Mind and Nature. A Necessery Unity (Сознание и природа – необходимый союз) окончила борьбу, начатую Вильямом Бейтсоном.

После публикации этой книги Бейтсон переехал на территорию известного Института Эсален в Биг Сур. Он умер весной 1980 года в доме для гостей общества дзен, в Сан Франциско

(1980-07-04 ) (76 лет)

Наиболее известные работы Г. Бейтсона опубликованы в его книгах «Шаги к экологии разума » (), «Разум и природа: неизбежное единство» () и «Ангелы страшатся» ( , написана в соавторстве с дочерью Мэри Катрин Бейтсон и опубликована после смерти Бейтсона).

Биография

Детство и юность

Путешествие

После получения степени Бейтсон отправляется в Новую Гвинею на два года. Здесь он знакомится со своей будущей женой, Маргарет Мид . Также здесь он пишет книгу под названием «Naven» о племени ятмулов, обитающем в Новой Гвинее. Книга была опубликована в 1936 году .

Завершив исследования в Новой Гвинее, он предпринимает путешествие по США, читая лекции по различным тематикам во множестве разных вузов Америки. Бейтсон начинает изучать кибернетику с Норбертом Винером и Джоном фон Нейманном . Новое поле удовлетворило интерес Бейтсона в вопросах коммуникации между индивидуумами.

От переезда в США до конца жизни

Спустя некоторое время Бейтсон на год уезжает в Сан-Франциско для изучения процессов коммуникации.

Видео по теме

Научная деятельность и наследие

Многие люди, в том числе и известные учёные, считают Бейтсона культовой фигурой, чему способствовали его загадочность, эксцентричность и широта интересов. Бейтсон был специалистом во множестве дисциплин: он затрагивал вопросы кибернетики и зоопсихологии , этнологии и культурной антропологии , психологии и психиатрии . Физик Фритьоф Капра в книге «Уроки Мудрости », писал, что «будущие историки сочтут Грегори Бейтсона одним из наиболее влиятельных мыслителей нашего времени. Уникальность его мышления связана с широтой и обобщённостью. Во времена, характеризующиеся разделением и сверхспециализацией , Бейтсон противопоставил основным предпосылкам и методам различных наук поиск паттернов , лежащих за паттернами, и процессов, лежащих в основе структур» .

По собственному признанию Бейтсона, работы его зачастую неправильно истолковываются, чему способствует и необычность его стиля. Бейтсон не отличался любовью к современным академическим стандартам научного стиля, и его работы зачастую были оформлены в виде эссе , а не научных работ; в своих трудах он применяет множество метафор , а выбор источников, как правило, можно считать нестандартным с точки зрения консервативной науки (например, он мог цитировать поэтов прошлого и игнорировать свежие научные исследования). Несмотря ни на что, многие люди рассматривают его работы как источник весьма оригинальных мыслей, достойный тщательного чтения.

Наиболее значимые для Бейтсона и часто упоминаемые им авторы и идеи: Ж.-Б. Ламарк ; У. Блейк ; С. Батлер ; Б. Рассел (теория логических типов); К. Г. Юнг («Семь проповедей к мёртвым»); А. Коржибски («Карта не есть территория »); Р. Дж. Коллингвуд .

Среди наиболее известных фраз, часто употреблявшихся Бейтсоном и отражающих его мировоззрение , были следующие:

• «Число отличается от количества».
• «Карта не есть территория » и «имя не есть названный им предмет» (Альфред Коржибски).
• «Логика - плохая модель для причины и следствия ».

«Двойное послание»

Грегори Бейтсон наиболее известен разработкой теории «двойного послания » (англ. double bind ). Двойное послание - коммуникативный парадокс , впервые описанный в контексте изучения шизофрении . Для полноценного двойного послания необходимо соблюдение ряда условий:

1. Жертва двойного послания воспринимает противоречивые указания или эмоциональные послания на различных уровнях коммуникации (например, на словах выражается любовь, а невербальное поведение , или «метасообщение », выражает ненависть ; либо ребёнку предлагают говорить свободно, но критикуют или заставляют замолчать всякий раз, когда он так делает).
2. Невозможность метакоммуникации . Например, дифференцирование двух посланий, определение коммуникации как не поддающейся разумению.
3. Жертва не способна прекратить общение.
4. Неспособность выполнить противоречивые директивы наказывается (например, прекращением выражения любви).

Двойное послание изначально предлагалось в качестве объяснения части проблемы этиологии шизофрении . Сейчас более значимо его влияние в качестве примера подхода Бейтсона к сложностям коммуникации.

Эпистемология

Ключевые для Бейтсона философские вопросы затрагивают отношения «организм - среда » и «сознание - бессознательное ». Бейтсон полагает, что западная цивилизация пошла, во-первых, по пути превознесения индивида в ущерб его существованию в целостности и равновесии со средой и, во-вторых, по пути гипертрофии сознания в ущерб взаимодействию и равновесию сознательных и бессознательных (искусство , религия и пр.) форм психической деятельности.

Так, что касается отношения «организм - среда», Бейтсон настаивает на том, что «ментальный мир - разум, мир обработки информации - не ограничивается кожей» : разум имманентен не только телу, но также информационным потокам вне тела. Точно так же биологической единицей выживания при естественном отборе является не организм или множество организмов, как в дарвиновской теории эволюции (такой подход ведёт организм к разбалансированности отношений с окружающей средой, её разрушению, а с ней - и самого организма), но «гибкая система „организм в своей окружающей среде“». Разум имманентен не индивиду, а экосистеме или эволюционной структуре в целом.

Бейтсон называл единицей разума различие и определял минимальное информативное изменение как «небезразличное различие» (a difference that makes a difference ).

Кибернетика

В круг интересов Бейтсона входили теория систем и кибернетика , одним из основателей которой он считается (Бейтсон был в числе основоположников дисциплины). В процессе работы Бейтсон сосредоточился на соотношении кибернетики и теории систем с эпистемологией .

Влияние на психотерапию

Грегори Бейтсон способствовал возникновению нескольких школ психотерапии , включая «антипсихиатрию» (Рональд Лэйнг и др.) и нейролингвистическое программирование (НЛП). Бейтсон выступил наставником основателей НЛП Ричарда Бэндлера и Джона Гриндера , а также познакомил их с психотерапевтом Милтоном Эриксоном , использовавшим так называемый «мягкий» (эриксоновский) гипноз для своих психотерапевтических сессий.

Терминология Бейтсона

• Абдукция - метод сравнения паттернов отношений и их симметрии и асимметрии (как, например, в сравнительной анатомии), особенно в комплексных органических или психических системах . Бейтсон использовал этот термин для обозначения третьего метода науки (наряду с индукцией и дедукцией) и рассматривал её как центральное звено своего качественного и целостного (холистического) подхода.
• Критерии разума :

1. Разум есть совокупность взаимодействующих частей или компонентов.
2. Взаимодействие между частями разума вызывается различием.
3. Для психических процессов необходима коллатеральная энергия .
4. Для психических процессов необходимы замкнутые (или более сложные) цепи детерминации .
5. В психических процессах эффекты различия (дифференциации) рассматриваются как трансформы (то есть закодированные версии) различий, которые им предшествовали.
6. Описание и классификация данных процессов трансформации выявляют иерархию логических типов , свойственных явлению.

Бейтсон подверг критике фундаментальную противоположность формы и сущности . Недостатком естественных наук Бэйтсон считал сведение подлинной действительности к чистой субстанции , и отнесение формы, соответственно, к явлению как эпифеномену . Эта противоположность является неочевидным следствием ложного противопоставления разума и природы. Разум имманентен системе взаимодействия организм-среда, в которой невозможно провести четкую грань между индивидом и внешней природной средой. Отношение между разумом и средой Бэйтсон иллюстрирует связью креатуры (живое) и

Грегори Бейтсон (Gregory Bateson ) – британо-американский ученый, антрополог, исследовал вопросы социализации, кибернетики, лингвистики. Является членом ассоциации – Lindisfarne Association , которая принадлежит Уильяму Ирвину Томпсону.

Биография

Детство и юность.

Грегори Бейтсон родился в деревни Грантчестер 9 мая 1904 года. Грантчестер находился неподалеку от Кембриджа. Отец Грегори - Уильям Бейтсон, был известным английским генетиком. В возрасте 13 лет Грегори поступает в одну из девяти самых старейших престижных мужских привилегированных средних школ. Чуть позже переводится в Колледж Кембриджского университета – Сент-Джонс. Там он изучает естествознание. Диплом Бейтсон получил в 21 год.

Кембриджский период.

Спустя некоторое время после получения диплома Бейтсон возвращается в Кембридж с целью начать изучение антропологии. Под началом Альфреда Реджиналда Редклиффа-Брауна Бейтсон читает лекции по лингвистике. В 1930 году, в возрасте 26 лет Грегори получает степень магистра.

Исследования в Новой Гвинее.

Получив степень, Грегори Бейтсон перебирается на два года в Новую Гвинею. Здесь он познакомился с Маргарет Мид, которая впоследствии стала его женой. Также в Новой Гвинее Грегори пишет книгу “Naven ” о здешнем племени ятмулов, книга вышла в свет в 1936 году.

Деятельность в США.

Следующим пристанищем после Новой Гвинеи для Грегори Бейтсона становятся Америка. Там Грегори читает лекции в многочисленных университетах, этому способствует его широкий спектр знаний различных дисциплин. В США Бейтсон знакомится с Винером Норбертом и Джоном фон Нейманом, вместе они изучают кибернетику. Грегори Бейтсона в этот период времени начинает активно интересоваться вопросами коммуникации.

В 1941 году Грегори получает работу аналитика немецких пропагандистских фильмов. Местом работы был Музей современного искусства в Нью-Йорке. Не много погодя Бейтсон опять занимается преподаванием, а именно чтением лекции в Колумбийском Университете. При этом ему также в качестве преподавателя, приходилось служить в Китае, Бирме, Индии, Цейлоне. Помимо преподавания Грегори работал в Управлении стратегических служб. После войны он читает лекции в Гарварде. В 1956, спустя 24 года после приезда в США Грегори Бейтсон получает американское гражданство.

Чтобы лучше изучить процессы коммуникации Грегори отправляется на год в Сан-Франциско.

В 1963 году Бейтсона приглашает известный нейробиолог Джон Лилли, на пост директора в Институте исследования коммуникаций, находящегося в Сент-Томасе на Виргинских островах. В Сент-Томасе Грегори проработал до 1964 года.

С 1964 и по 1972 год Грегори Бейтсон, по приглашению Тейлора Прайора, занимает пост директора уже в Гавайском Океаническом институте. В течение 8 лет он исследует процесс коммуникации между дельфинами. У Грегори так и не получилось закончить своё исследование, так как он хотел. В этой теме до сих пор остается много вопросов.

Грегори Бейтсон скончался в возрасте 76 лет в Сан-Франциско. Он был специалистом в большом количестве дисциплин, среди них: кибернетика, зоология, этнология, культурная антропология, психология и психиатрия.

Личная жизнь Грегори Бейтсона.

Помимо Грегори в семье Бейтсон было еще двое сыновей. Старший брат Джон Бейтсон (1898-1918) был убит в первой мировой войне. Мартин Бейтсон, на которого отец возлагал большие надежды и пытался заставить продолжить свой путь, покончил жизнь самоубийством 22 апреля 1922 года в день рождение Джона. Он выстрелил в себя из пистолета на площади Пиккадилли. Это убийство из частной семейной трагедии превратилоь в общественный скандал вокруг семьи Бейтсон. Мартин вопреки желанию отца хотел стать поэтом, постоянные конфликты в семье, скорее всего и послужили причиной самоубийства. Последней надеждой семьи остался единственный выживший сын - Грегори Бейтсон, потерявший одного брата в 16, а другого в 18 лет.

Впервые Бейтсон женился в 1936 году. Его первая жена – американский антрополог Маргарет Мид, с которой он познакомился во время путешествия в Новую Гвинею. В 1939 году у них родилась дочь Мэри Кэтрин Бейтсон, которая последовала по стопам матери и стала антропологом. В 1947 году Бейтсон и Мид расстались, а формально развелись в 1950. Маргарет Мид, впоследствии еще дважды выходила замуж за антропологов, а с Грегори Бейтсоном на протяжении всей жизни у них оставались теплые отношения.

Второй женой Грегори стала Элизабет «Бетти» Самнере (1919-1992). Они поженились в 1951 году. Элизабет была дочерью чикагского епископа - Уолтера Тейлора Самнера. В 1952 году у них родился сын Джон, который умер в младенчестве. В 1957 году, Элизабет и Грегори развелись.

Третьей женой Бейтсона стала 29 летняя врач и социальный работник Лоис Каммак. В 1969 году у них родилась дочь Нора.

Научная деятельность и наследие

В книге физика Фритьофа Капра «Уроки Мудрости» про Бейтсона есть следующая заметка:

«Будущие историки сочтут Грегори Бейтсона одним из самых влиятельных мыслителей нашего времени. Уникальность его мышления связана с широтой и обобщённостью. Во времена, характеризующиеся разделом и сверхспециализацией, Бейтсон противопоставил основным предпосылкам и методам различных наук поиск паттернов, лежащих за паттернами, и процессов, лежащих в основе структур.»

Сам Бейтсон признавал, что часть его работ истолковывается неправильно. Это было связано с необычностью его стиля. Бейтсон не отличался следованием академическим стандартам. Часто его научные работы были оформлены в виде эссе, содержали множество метафор и цитат поэтов прошлого. В некоторых работах Бейтсон нарочно игнорировал современные исследования.

• Жан Батист Ламарк – французский ученый естествоиспытатель.
• Уильям Блэйк - английский поэт и художник, мистик и визионер.
• Сэмюэл Батлер - английский писатель, художник, переводчик.
• Рассел Бертран - английский математик, философ и общественный деятель.
• Карл Густав Юнг - швейцарский психиатр.
• Альфред Коржибски - основатель общей семантики.
• Робин Джордж Коллингвуд - британский философ-неогегельянец и историк.

Наиболее известные фразы и цитат, которые отражали мировоззрение Бейтсона:

• «Число отличается от количества».
• «Карта не есть территория» и «имя не есть названный им предмет» (Альфред Коржибски).
• «Логика - плохая модель для причины и следствия».

«Двойное послание»

Теория «Двойного послания» одна из самых интересных и известных работ Грегори Бейтсона. Двойное послание - коммуникативный парадокс, который был впервые описанный в контексте изучения шизофрении.

Для «Двойного послания» характерно соблюдение следующих условий:

1. Жертва послания воспринимает противоречивые указания, либо послания на различных уровнях коммуникации. (Например, ученику предлагают высказывать свою точку зрения, а потом критикуют в случае ее несовпадения с точкой зрения преподавателя; еще один вариант – выражение любви на словах, а невербальным поведением или метасообщением демонстрировать ненависть).
2. Невозможность скрытой коммуникации (метакоммуникации). Например, дифференцирование двух посланий, определение коммуникации как не поддающейся разумению.
3. Жертва не может прекратить общение.
4. Неспособность выполнить противоречивые приказы наказывается (например, прекращением выражения любви).

Двойное послание вначале предлагалось как объяснения части проблемы этиологии шизофрении. Сейчас более важно то, какой значимостью и сложностью Бейтсон наделял коммуникации.

Кибернетика

Теория систем и кибернетика также волновала Грегори Бейтсона, к тому же он являлся одним из основателей этих дисциплин.

Эпистемология

Основные философские вопросы для Бейтсона, были те, которые затрагивали отношения «организм-среда» и «сознательное - бессознательное».

В отношении «сознательное – бессознательное» Грегори Бейтсон предполагал, что западная цивилизация пошла по пути превознесения индивида в убыток его существования в целостности и равновесии со средой. Плюс к этому западная цивилизация придавала мало значения взаимодействию сознательных и бессознательных форм психической деятельности.

Что касается отношения «организм-среда», Бейтсон настаивал на том, что «ментальный мир - разум, а мир обработки информации - не ограничивается кожей» т.е. разум неотделим от тела, а также от информационных потоков вне тела.

Влияние на психотерапию

Бейтсон способствовал появлению нескольких школ психотерапии. В их число входят такие школы как «антипсихотерапия» и нейролингвистическое программирование (НЛП) . Грегори Бейтсон выступал в качестве наставника для основателей НЛП – Ричарда Бэндлера и Джона Гриндера . Он же познакомил их с психотерапевтом Милтоном Эриксоном .

Терминология Бейтсона

Абдукция - метод сравнения паттернов отношений и их симметрии и асимметрии (как, например, в сравнительной анатомии), особенно в комплексных органических или психических системах. Бейтсон использовал этот термин для обозначения третьего метода науки (наряду с индукцией и дедукцией) и рассматривал её как центральное звено своего качественного и целостного (холистического) подхода.

Критерии разума:

1. Разум есть совокупность взаимодействующих частей или компонентов.
2. Взаимодействие между частями разума вызывается различием.
3. Для психических процессов необходима коллатеральная энергия.
4. Для психических процессов необходимы замкнутые (или более сложные) цепи детерминации.

В психических процессах эффекты различия (дифференциации) рассматриваются как трансформы (закодированные версии) различий, которые им предшествовали.

Описание и классификация этих процессов трансформации выявляют иерархию логических типов, свойственных явлению.

Креатура и Плерома - гностические термины заимствованные у Карла Юнга («Семь проповедей мертвым» - «Septem Sermones ad Mortuos»), сравнимые с концепцией майя в индуизме. Основная идея в их различении состоит в том, что смысл и организация проецируются в мир. Плерома - неживой мир, недифференцированный субъектом; Креатура - живой мир, имеющий воспринимающий субъект.

Грегори Бейтсон подвергал критике фундаментальную противоположность сущности и формы. Он считал, что недостаток естественных наук есть сведение подлинной действительности к чистой субстанции, а также отнесение формы к побочным явлениям. Следствием этого недостатка является противопоставления разума и природы. Разум связан с системой взаимодействия организм-среда, а в ней невозможно четко отделить индивид от внешней природной среды. Эти отношения (разум – среда) демонстрируют связь живого и неживого, или как их описывал Карл Юнг в своих гностических учениях: «Связь креатуры и плеромы». Плеромы это мир сил и столкновений, в котором отсутствуют различия. Экология в таком мире – это экология энергии и материалов. Мир креатуры – это различия, оказывающие воздействия, его экология – экология людей.

Библиография

• 1936 (1958). «Naven». Stanford: Stanford University Press. with Jurgen Ruesch.
• 1951. «Communication: The Social Matrix of Psychiatry». New York: W. W. Norton and Company, Inc.
• 1972. «Steps to an Ecology of Mind». New York: Ballantine Books.
• 1974. «Perceval’s Narrative: A Patient’s Account of His Psychosis, 1830-1832». New York: William Morrow and Company, Inc. Editor.
• 1979. «Mind and Nature: A Necessary Unity». Toronto: Bantam Books.
  1987. «Angels Fear: Towards an Epistemology of the Sacred». Toronto: Bantam Books.
• 1991. «A Sacred Unity: Further Steps to an Ecology of Mind». New York: HarperCollins Publishers with Margaret Mead.
• 1942. «Balinese Character: A Photographic Analysis». New York: Academy of Sciences.

Книги на русском языке:

• Бейтсон Г., Бейтсон М. К. Ангелы страшатся / Сокр. пер. с англ. - М.: Технол. шк. бизнеса, 1992.
• Бейтсон Г. Экология разума: Избранные статьи по антропологии, психиатрии и эпистемологии / Пер. Д. Я. Федотова, М. П. Папуша. - М.: Смысл, 2000.
• Бейтсон Г. Шаги в направлении экологии разума. / Пер. Д. Я. Федотова. - М., УРСС, 2005 (расширенное переиздание)
• Бейтсон Г. Разум и природа / Пер. Д. Я. Федотова. - М.: УРСС, 2006.

Книги о Бейтсоне:

• Bateson, Mary Catherine. 1994. «Peripheral Visions: Learning Along the Way». New York: HarperCollins.
• Bateson, Mary Catherine. 1984. «With a Daughter’s Eye». New York: Pocket Books.
• Brockman, John, ed. 1977. «About Bateson». New York: E.P. Dutton.
• Lipset, David. 1982. «Gregory Bateson: The Legacy of a Scientist». Boston: Beacon Press.
• Rieber, Robert W., ed. 1989. «The Individual, Communication, and Society: Essays in Memory of Gregory Bateson». Cambridge University Press: Cambridge.
• Wilder-Mott, C. and John H. Weakland, eds. 1981. «Rigor and Imagination: Essays From the Legacy of Gregory Bateson». New York: Praeger.

Фильмография

• «Trance and Dance in Bali» (Маргарет Мид и Грегори Бейтсон)