В свое время была парторгом. Партийный организатор. Смотреть что такое "парторг" в других словарях

Сколько добрых в мире тем,
Взял проблему из проблем.
Нужно и за эту браться,
Нужно все же разобраться.

Недавно, капитан Виноградов, принимал участие в прочесывании большого участка леса. В его батальоне людей не хватало, из Польши, был переведен полк, которому пришлось выполнять не свойственную задачу. Бойцы и офицеры, были опытные воины, они ждали демобилизации. Не понимая до конца своей задачи, не смотря на полученный подробный инструктаж, шли по лесу, словно на прогулке.
Наполненный запахом прелого листа, низкорослый лес притаился, словно таил в себе какую-то тайну.
Треск сучьев под ногами, щелканье веток по одежде и лицам проходивших сквозь кусты людей, не мешали услышать спокойное чириканье плиц, перелетающих с ветки на ветку. Высокая, сочная трава, затрудняла движение. Не видно было тропинок, оставленных дикими животными и теми, кого искали вторые сутки.
Ну, кому здесь быть?

Солдаты шли, смотрели по сторонам, Николай подумал:
- Так не далеко и до беды.
Прошли еще метров сто, никаких следов.
Виноградов шел между смешливым капитаном, командиром стрелковой роты и высоким, сутулым сержантом. Сержант знал эти места, в сорок первом, он отступал этими лесами. И вот теперь новая встреча.
Виноградов внимательно оглядывал каждую выбоину, каждую сломанную ветку на кустах. Это вызывало беспечные шутки ротного.
- Извини, говорил ротный, - ты сейчас похож на собаку, пущенную по следу. Ты что, не видишь, что здесь давно никого не было, лес реденький, ну где здесь укрыться?
Ротный театрально развел руками. Пропал в нем великий артист.
Пытаясь найти поддержку у сержанта, капитан продолжил:
- На земле ничего не обнаружено, будем искать под землей…
Звонкий голос ротного был слышен далеко и отвлекал внимание солдат, что особенно раздражало Виноградова.
Ротный мог и не ошибаться, когда говорил о том, что в лесу может ни кого не быть. Но ведь должна быть полная уверенность в этом.

Короткая автоматная очередь, близкая и глухая, прозвучала как стук дятла. Цепь бойцов продолжала двигаться вперед и лишь двое, лежали в траве, ноги их подрагивали в конвульсии.
Смешливый ротный широко раскинул руки, словно пытался обнять землю. У головы, стала темнеть земля, а яркая трава, словно меняла свой цвет, с зеленого цвета на бурый.
Сержант, отброшенный выстрелом на Виноградова, сползал вниз. Николай, испачканный чужой кровью, придерживая голову сержанта, чтобы тот не ударился о его, Николая сапоги, быстро лег на землю. Нога у Виноградова болела, похоже, его задело.
Не слыша голоса командира, солдаты крутили головами, увидев убитых, быстро попадали на землю, ощетинились автоматами.
Виноградов подтянул одну свою ногу, потом вторую, вроде крови нет, только на правом сапоге, пулей срезало каблук. С этим понятно, а как ротный? Посмотрел в его сторону, наповал.

По расположению тел убитых, определил направление выстрелов. Стреляли сзади, снизу вверх.
Виноградов, змеей свернулся и повернулся головой в сторону выстрелов, выставив вперед автомат.

Метрах в трех от него, небольшой бугорок, со старым трухлявым пнем. Трава на бугорке пожелтела, а вокруг бугра, была зеленая, и покачивалась, хотя ветра не было.
- Под пнем бункер, - подумал Николай.

А кругом было тихо, и Виноградов ясно услышал, как стучит его собственное сердце, как пчела, выбираясь из цветка, тяжело зажужжала, а цветок, освободившись от ее тяжести, словно вздохнул и выпрямился.

Не разглядев перед собой опасности, солдаты стали медленно подниматься, держа оружие наготове. Подошли к убитым, жалея своих товарищей, погибших через год, после войны. И все, стали косо поглядывать на капитана НКВД, который не заметил опасности.
А Виноградов привстав на корточки, не оглядываясь, внимательно смотрел вперед. Потом медленно поднял левую руку, и указательным пальцем, махнул в сторону пенька, приказывая лечь.
К Николаю подполз ефрейтор Ерин, командор второго отделения.
- Под этим пнем, - прошептал ему Виноградов, - бункер. Сколько в нем бандитов, не знаю. Передай, нужно окружить участок всей ротой, метров через пятьдесят, должен быть запасной выход. Передай мой приказ по цепи, чтобы не перестреляли друг друга.

Николай согнувшись, не сводя глаз с бугорка, медленно отполз в сторону, метр, второй.
- Как печет пятку, - подумал он, - подранили все же, этого еще не хватает.
За деревом, прикрывшим его от пня, присел на траву, стянул сапог. Пулей сорвало кожу на пятке, проступившая сквозь портянку кровь, темнела на глазах. Виноградов снял второй сапог, засунул его под портупею, ползком двинулся к бункеру.
Плавные движения руками, вперед, в сторону, вперед, в сторону. Наткнувшись на что-то, медленно приподнял свою руку, посмотрел, гильза, еще теплая. Николай поднял глаза.
Небольшой муравейник, потерял свои ровные очертания, верх сполз, обнажив внутренние переходы. Было видно, как муравьи, перетаскивают личинки в другое место.

Не ясный шум насторожил капитана. Он лег на землю, стараясь стать не заметнее, потянулся к своему поясу, снял тяжелую противотанковую гранату, выдернул чеку, засунул в свой сапог, который одел на руку с гранатой.
Пень покосился, Виноградов сунул сапог в образовавшуюся щель, кто-то не видимый, дернул сапог, засмеялся.
Николай привстал, прыгнул в сторону.

Глухой взрыв раздался глубоко под землей. Взрывной волной вырвало люк, выбросило наверх куски одежды и остатки того, кто носил эту одежду. Было слышно, как под землей кричат раненые.

Сдавайтесь, - крикнул Виноградов.
В лаз, попытался спуститься какой-то солдат, снизу стали стрелять. Николай подал сигнал, несколько гранат полетело в бункер. Отстегнул от пуговицы, висящий на ремешке фонарик, Николай склонился над проемом, посветил.
На деревянных нарах, застеленных матрасами, лежали мертвые тела, в глубине сооружения, Виноградов заметил проход в другой бункер, по которому ушли уцелевшие.
Невдалеке, раздались автоматные очереди, ухнули взрывы. Звук боя быстро удалялся в глубь леса.

Оставив у входа в бункер отделение солдат, Николай с остальными, побежали к месту боя.
Словно огромной косой, автоматные очереди, срезали ветки деревьев и кустарника, с глухим чавканьем, впивались в стволы.
Охнул один раненый, второй и сразу, как обрезало.
Стало тихо.
Настороженно вглядываясь в заросли, таящие в себе неизвестное количество врагов, солдаты, переждав несколько мгновений, медленно пошли дальше, натыкаясь на трупы убитых, которые были одеты в смешанную, военного и гражданского образца одежку.
Николай посмотрел по сторонам. На левом фланге, шел лейтенант в форме НКВД, вот только Виноградов, никак не мог вспомнить его фамилии. Но очень уж он похож на давнего знакомого, на того…
Да это же чужой, зверь среди наших солдат.

ПАМЯТКА ПАРТОРГУ ПАРТИЙНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ СТРЕЛКОВОЙ РОТЫ

Стрелковая рота решает исход боевой операции. Чем крепче будет сколочена рота, чем устойчивее и храбрее будет она сражаться с немецкими оккупантами, тем быстрее и лучше будет выполнен боевой приказ Командования. Ротная партийная организация всей силой большевистского влияния на личный состав и примерностью каждого коммуниста должна обеспечить строгое соблюдение воинской присяги каждым военнослужащим, крепкую воинскую дисциплину, высокую моральную устойчивость красноармейцев и командиров, точное и неуклонное выполнение всех приказов и распоряжений начальников.

Парторг, при всей многообразности задач, выполняемых тобой в роте, как партийным руководитель, помни всегда о следующих своих обязанностях:

1. Ежедневно общайся с коммунистами, воспитывай в них презрение к смерти ради победы над врагом; добивайся того, чтобы каждый коммунист роты был большевистским вожаком масс в бою, поднимал бы моральный дух бойцов, словом и делом вселял бы в них веру в правоту нашего дела, в нашу победу и неизбежное поражение немецких оккупантов. Ежедневно беседуй по-душам с красноармейцами и командирами, разъясняй им положение на фронтах Отечественной войны и успехи Красной Армии в борьбе с врагом. Помни, что боец видит только положение своей роты и нуждается в обобщающем материале с итогами боев на более широком участке. Во взводах, отделениях помогай низовым агитаторам проводить беседы с бойцами, организуй читки газет и разъяснение постановлений партии, правительства н приказов Народного Комиссара Обороны. Подбери себе двух заместителей и представь их на утверждение политруку роты. Заместителей постоянно знакомь с текущей работой и задачами партийной организации, привлекай их к активному участию в руководстве партийной работой.

2. Перед боем проверь, знает ли каждый коммунист свою задачу в бою, доведено ли боевое задание до каждого бойца роты, подготовлено ли оружие к безотказному действию. Напомни каждому коммунисту, что в наступательном бою он обязан неудержимым порывом вперед, личным примером героизма увлечь всех бойцов на безусловное выполнение боевого приказа. Разъясняй всем коммунистам их обязанности в обороне и при отражении контратак противника; учи их проявлять непреодолимое упорство, хладнокровие, выдержку и решительность действий как в борьбе с противником, так и в борьбе с трусами, паникерами и предателями, если таковые окажутся в роте.

3. Коммунистам, идущим в разведку, каждый раз давай указания об их мужественном поведении при выполнении боевого задания и упорстве в достижении поставленной цели. Воспитывай их в духе правдивости и четкости донесений. Партийные документы идущих в разведку должны быть сданы на хранение военкому полка.

4. Обяжи каждого коммуниста знать нужды и настроения каждого бойца. Совместно с командиром и политруком так распредели коммунистов, чтобы охватить партийным влиянием весь личный состав роты. О всех отрицательных явлениях немедленно докладывай политруку. Веди учет всех отличившихся в 6оях и совершивших подвиги бойцов и командиров, популяризируй их во всей роте и распространяй их боевой опыт. Докладывай о каждом факте проявленного героизма политруку и секретарю первичной партийной организации.

5. Повседневно заботься о росте рядов ВКП(б) за счет лучших, проверенных и отличившихся в бою комсомольцев и непартийных большевиков - красноармейцев, младших командиров и командиров. Разъясняй всему составу роты решение ЦК ВКП(б) о том, что военнослужащие, отличившиеся в боях, могут приниматься в ВКП(б) по рекомендации трех членов партии с одногодичным партстажем, если они знают рекомендуемого и менее года; разъясняй, что кандидаты партии, отличившиеся в боях, могут приниматься в действительные члены ВКП(б) по истечении трехмесячного кандидатского стажа. Вовлекай в партию лучших, отличившихся в боях комсомольцев. Особое внимание уделяй вовлечению в ряды партии младших командиров.

6. Когда в роту приходит пополнение, разъясни ему обстановку, расскажи о боевых традициях части, покажи героев своей роты, внимательно выслушивай все вопросы каждого бойца из пополнения, терпеливо разъясняй все, что его интересует. Коммунистам дай задание, чтобы во взводах и отделениях пополнению была оказана дружеская встреча и необходимая помощь освоиться в боевой обстановке. Выяви всех коммунистов из пополнения, помоги им стать на партийный учет, побеседуй с каждым и разъясни ему место коммуниста в бою.

Парторг роты

"В бою на речке Неживка отличился парторг 1-й роты автоматчиков гвардии старший сержант Петр Крупинов".

Петр Крупинов прибыл в нашу бригаду зимой серок второго года, накануне боев под Севском. Невысокого роста, плотный, кряжистый, с круглым смугловатым лицом и пытливым взглядом черных глаз - таким он предстал в те дни перед товарищами и как-то сразу обратил на себя внимание. Видно, потому, что по сравнению с другими стрелками выглядел гораздо старше. Если многим из нас было по двадцать - двадцать пять, то ему уже под сорок. И молодые бойцы иногда называли его "папашей". Петр Никифорович добродушно улыбался в ответ на это обращение. Хотя он был старше других, но не жаловался на свою фронтовую судьбу, не пытался, ссылаясь на возраст, искать дела полегче. Был он покладист, мог уступить товарищу что угодно, кроме своего места в бою. Честнейший коммунист, Петр Никифорович считал своим долгом на любом участке быть впереди. Так было и до войны, когда он трудился на одном из заводов города Иваново, так он поступил, когда в октябре тяжелого сорок первого пошел в горвоенкомат, попросил снять с него бронь и отправить на фронт, на защиту Москвы.

Заходи в нашу землянку, погрейся, папаша! Крупинов протиснулся в глубь землянки, сел на освобожденное для него место. Ребята притихли, вглядываясь в Петра Никифоровича. Крупинов тоже молчал. В углу коптила снарядная гильза, бросая слабые блики на лица бойцов. Их было человек семь.

Пригласили зайти, - усмехнулся Крупинов, - а сами притихли. Рассказали бы что-нибудь или чаем угостили.

Чайком нас старшина не часто балует, придется подождать до вечера, - отозвался один из красноармейцев. - А рассказать-то, пожалуй, у вас больше чего есть, чем у нас.

Это почему же?

Да хотя бы потому, что вы старше.

Так-то оно, может быть, и так. Только в "папаши" меня вы рано зачислили. Мне всего тридцать восемь.

Ого! - воскликнул один из солдат. - А мне только двадцать два.

Нашли о чем разговаривать, - угрюмо заметил сидевший у стены боец. - Тридцать восемь, двадцать два... Мина шарахнет - все там будем без разбору.

Наступила неловкая тишина. Красноармейцы задумались, как-то сникли.

Все, говоришь, там будем? - переспросил Крупинов. - По-моему, ты, парень, совершенно не прав. Мина или пуля, они, конечно, годы не считают, убивают молодого и старого. Так что ж из того, по-твоему, получается? Пускай немцы забирают наши города и села? Зачем сопротивляться, зачем воевать; если, мол, все равно всех убьют? Так, что ли?.. Боец не отозвался.

Молчишь. А я вот что скажу. Бояться смерти нечего. Смерть сама боится смелого. Конечно, на фронте убивают. Война ведь. Она без жертв не бывает. Тут или ты его, или он тебя. Кто сильнее, тот и одолеет... А одолеть непременно должны мы. Фашист залез к нам, топчет наши толя, надругается над нашими женами и невестами, посеял лютую ненависть к себе в нашем народе. И он сгорит от этой ненависти. Я уверен, что мы не только вышвырнем с нашей земли, но и добьем бандитов в их же логове. Вот так-то, сынок.

Вскоре после зимних боев под Севском, где отличилось и отделение Крупинова, подошел к нему парторг батальона Андрюхин.

Бойцы сами тянутся к вам, прислушиваются к вашему голосу, - сказал он. - Было бы хорошо, Петр Никифорович, если бы вы возглавили ротную партийную организацию. Как вы на это смотрите?

Я так понимаю, товарищ гвардии капитан, что большевик и без назначения должен работать среди людей, - ответил Крупинов. - Но если нужно, пусть будет, как советуете.

Так Крупинов стал парторгом первой роты автоматчиков. В походе, в обороне, наступлении или на отдыхе вожак коммунистов подразделения всегда с бойцами. И радость побед, и трудности фронтового быта, и горечь утраты боевых друзей - все делит он поровну со всеми. Да что там поровну! Нередко самую тяжелую ношу, самое опасное дело он берет на себя. Он первым под огнем поднимается в атаку, первым бросается в реку, если она встает на пути, и последним покидает рубеж, когда не осталось сил для его защиты. Парторг роты - это и советчик, и строгий судья, и добрый друг. Он не останется спокойным, когда увидит загрустившего бойца, не пройдет равнодушно мимо беспорядка, он всегда готов подставить свое плечо, чтобы поддержать человека, когда тому трудно. Я никогда не видел Крупинова удрученным, потерявшим власть над своими чувствами в тяжелой обстановке. Как бы ни было трудно, какие бы невзгоды ни выпадали на долю автоматчиков, он вместе со всеми переносил эти испытания с достоинством партийного вожака. И тот, кто в час жесточайшей бомбежки роты или напористой атаки врага начинал падать духом, вдруг обнаруживал подле себя Крупинова. Бывало, стирая пилоткой обильно текущий по запыленному лицу пот, он спокойно замечал:

Вот это банька. Правда, жарковато? Только веничка не хватает. Ну ничего. Попаримся, чище и крепче будем. Как ты думаешь, сынок, выдержим?

"Сынок" виновато и растерянно смотрел на этого прямодушного, храброго человека, собирал свою волю в кулак и соглашался:

Конечно, выдержим...

Чем ожесточеннее становились бои, чем больше изматывались люди, тем активнее работал парторг роты Крупинов. Вечером он всегда мог точно сказать мне, кто и чем сегодня отличился, кого следует в первую очередь представить к награде, с кем поговорил он о вступлении в партию, кому пообещал или уже дал рекомендацию, кого пожурил за минутную слабость.

Однажды, после тяжелейшего дня боев, он взволнованно сказал мне:

Что же это получается, товарищ гвардии старший лейтенант? Такие бои, а люди весь день остаются голодными. А ночью Базилевский гонит кухню за кухней: получай ужин, получай завтрак...

Какие последствия имел этот разговор с парторгом роты, о котором я доложил Калустову, было уже сказано.

Но вот закончились оборонительные бои. Бригада пошла в наступление. Танкисты и мотострелки подошли к небольшой степной речке Неживка. Немцы оказали здесь упорное сопротивление. Разгорелся жаркий бой за переправу. Командир роты автоматчиков в этой схватке был ранен. Среди бойцов на миг появилось замешательство. Крупинов сразу это заметил.

Отомстим за кровь командира! - воскликнул он, и первым под неистовым огнем противника бросился к речке. За парторгом поднялась вся рота. Неживка была форсирована. Десятки убитых гитлеровцев остались на ее берегу. Но и Крупинов был ранен. Осколок вонзился ему в плечо, когда автоматчики очищали от врага противоположный берег.

Вперед, вперед, ребята! - подбадривал товарищей Петр Никифорович, а гимнастерка его все больше бурела от крови...

Наступление продолжалось. Позже, когда для нас наступила передышка, я созвал коммунистов батальона на собрание, чтобы подвести итоги боев, оценить работу, проделанную парторганизацией и каждым членом партии. С докладом выступал гвардии капитан Андрюхин.

Он сказал, что в обороне наши бойцы и командиры проявили мужество, стойкость и упорство, за что получили благодарность Верховного Главнокомандующего, что в наступательных боях они выполняют свои задачи так, как подобает гвардейцам, и освободили от фашистской нечисти десятки населенных пунктов.

Успех нам обеспечило то, - сказал в своем выступлении гвардии лейтенант Бабай, заменивший раненого командира роты, - что ведущую роль в боях играли коммунисты. Среди нас сегодня нет Петра Никифоровича Крупинова. Но первое слово я хочу сказать о нем, замечательном человеке и смелом бойце. Вспомним бой на переправе через Неживку. Не знаю, чем бы кончилась та заминка, когда ранило командира роты. Но положение спас парторг. Он первым оценил сложность обстановки и подал свой призывный"толос... А красноармеец член ВКП(б) Долбанов! В бою за высоту он получил четыре ранения, но не отошел от пулемета, пока высота не была очищена от фашистов...

Коммунисты отмечали смелость, боевое мастерство парторга минометной роты гвардии ефрейтора Ершова, гвардии ефрейтора Мироненко, особенно отличившихся в рукопашной схватке, и многих других товарищей. Своим геройством, верностью Родине коммунисты завоевали большой авторитет. Не случайно за время боев на Курской дуге парторганизация нашего батальона приняла в свои ряды 56 лучших бойцов и командиров.

Через Горный Тикич

"Танкисты Пустовалова и автоматчики Крупинова отличились в ночном рейде в тыл противника".

Густая, черная мартовская ночь. Тяжелые тучи нависли над полями, холмами и перелесками. Снег почти сошел. Лишь по балкам да оврагам он лежит раскисший, пропитанный водой, готовый вот-вот двинуться вешним потоком. С трудом пробиваясь через тучные черноземные поля, надрывно ревут танки, оставляя за собой отполированные стальными днищами жирные следы.

Танковый взвод гвардии лейтенанта Михаила Пустовалова (ему добавили еще два танка) и автоматчики Петра Крупинова получили задачу - совершить ночной рейд в тыл врага, прорваться к селу Буки, захватить мост Через реку Горный Тикич и удерживать его до подхода главных сил бригады. Река эта не такая уж большая, но капризная, с крутыми труднодоступными берегами. С ходу ее не возьмешь. Кроме того, нам было известно, что по ее южному берегу фашисты создали довольно прочный рубеж обороны, который прикрывал путь советским войскам на Умань и далее на юг, к Молдавии. Рассчитывать на прорыв этого рубежа без захвата переправ было трудно. Ждать же, когда подойдут переправочные средства, рискованно. Танки и те с трудом одолевают разбитые, превращенные в сплошное месиво дороги. Тем более не могли пробиться автомашины с понтонами. А время не ждало: нельзя допустить, чтобы враг получил передышку и закрепился на Горном Тикиче. Нужна неожиданная танковая атака, стремительный удар и захват переправы.

И вот группа танков Пустовалова с десантом на броне идет на выполнение этого тяжелого и опасного задания. Две машины посланы несколько вперед. Это головной дозор. Его осуществляют экипажи гвардии младших лейтенантов Якова Телеченко и Константина Смирнова. Сообщения, которые они передают, пока обнадеживающие: никаких препятствий не встречается.

Пустовалов, высунувшись из люка башни, зорко всматривается в темноту. Грязь и без того сковывает движение, а тут еще темень, но ехать приходится с выключенными фарами: гитлеровцы рокот двигателей могут и не услышать, но свет засекут, и будет утрачена внезапность. Следит за дорогой и Крупинов, изредка перебрасываясь с Пустоваловым фразами.

Начинался серый, ненастный рассвет, когда дозорные танки Телеченко и Смирнова подошли к местечку Буки. Это большое село раскинулось по обоим берегам Горного Тикича. Все было тихо и спокойно. Дождь, видать, загнал немецких, часовых в дома. Можно было бы сразу рвануться к переправе, но офицеры не стали рисковать. Они правильно рассудили: нужно замаскировать танки, организовать наблюдение за мостом и его охраной и ждать подхода всей группы.

Когда подошли танки Пустовалова, у Телеченко и Смирнова уже созрел план атаки и захвата моста.

Пять танков с десантом на полной скорости устремились по улице, сбегающей к реке. Появление их было настолько неожиданным, что гитлеровский регулировщик, выбежавший на шум двигателей к перекрестку, принял машины за свои и даже фонариком указал путь на переправу. А когда мимо него проскочила первая тридцатьчетверка, он в ужасе схватился за автомат, висевший на шее.

Прошляпил фриц, - спокойно заметил Крупинов и дал очередь. Солдат охнул и плюхнулся в лужу.

Стрельба всполошила гитлеровцев. Они начали выскакивать из домов. Откуда-то застрочил пулемет. Со стороны моста раздался орудийный выстрел. Но гвардейцы упорно пробивались вперед. Осколочный снаряд, выпущенный но окопу, из которого бил пулемет, заставил его замолчать. До моста было теперь совсем близко. Уже проглядывались его контуры и участок противоположного берега, откуда вела огонь вражеская пушка.

Телеченко обнаружил ее. Один за другим грянули два выстрела: пушка была разбита. Преодолевая огневое сопротивление, тесня гитлеровцев, танки с ходу вырвались на мост и устремились на противоположный берег. Часть десанта, спешившись перед мостом, заняла оборону по северному берегу. Здесь же остались и два танка. Отделения Крупинова и Матюнина проскочили на машинах через мост и заняли позиции на южном берегу реки. Переправа через Горный Тикич была в наших руках.

Теперь надо быстрее окопаться, - сказал Крупинов. - Немцы наверняка попытаются сбросить нас в реку. Мириться с потерей переправы они не станут. Мы во что бы то ни стало должны удержать мост до подхода основных сил...

И действительно, не прошло и часа, как откуда-то ударили вражеские орудия, и фашисты, оправившись от паники, пошли в атаку. Но гвардейцы успели уже врасти в землю. Их было немного - человек двадцать автоматчиков да три танка (две машины остались для прикрытия на северном берегу). Петр понимал, что если фашисты не смогут их одолеть, то попытаются хотя бы частью сил проникнуть к мосту, чтобы подорвать его. Поэтому он предупредил бойцов:

Ни одного немца к мосту не подпускать.

Между тем гитлеровцы накапливались за постройками, чтобы нанести стремительный удар. Наши бойцы зорко следили за ними, ожидая сигнала. И когда немцы, рассыпавшись по берегу, кинулись к переправе, Крупинов скомандовал:

Справа хлестнул длинными очередями станковый пулемет Матюнина, застрочили танковые пулеметы, затрещали автоматы. Ливень огня встретил гитлеровцев. Атака сразу же захлебнулась, вражеская пехота откатилась назад.

Но, подтянув силы, фашисты снова пошли в атаку. Не обращая внимания на потери, они продолжали неистово напирать, обтекая с обеих сторон позицию гвардейцев. Положение создалось тревожное. Тем не менее наши воины не пали духом. Они косили гитлеровцев из пулеметов и автоматов, а когда те оказались совсем близко, пустили в ход ручные гранаты.

Борьба за переправу продолжалась. Петр Крупинов не заметил, когда кончился дождь и ветер разогнал тучи. Засверкало яркое весеннее солнце. И в это время с северного берега грохнул артиллерийский залп: это подошли главные силы бригады. Батальон майора Калашникова нанес мощный огневой удар по позициям врага на южном берегу реки и ринулся на переправу.

Кажется, все, задачу выполнили, - с облегчением и радостью сказал мне Крупинов, когда мы встретились на южном берегу. И он, довольный, начал рассказывать подробности ночного рейда, детали только что закончившегося боя. Слушая Петра, я радовался его фронтовым успехам, гордился им: настоящий партийный вожак роты, храбрый и отважный гвардеец нашего мотострелкового батальона.

Наглядное пособие

"Продвижение наших войск на Запад отмечаю на немецкой трофейной карте".

В день окончательной ликвидации корсунь-шевченковской группировки немецких войск наши солдаты сняли с одного из убитых гитлеровских офицеров полевую сумку с документами и передали ее мне как работнику политотдела. В сумке среди прочих бумаг оказалась карта Советской Украины с немецкими надписями. На ней была пометка: "Nur fur den Dienstgebraucht!" (Только для служебного пользования!)

"Для служебного, так для служебного", - подумал я тогда.

И надо сказать, что карта действительно служила мне вплоть до мая 1944 года.

Я внимательно изучил карту, сопоставил с нашей географической картой, подчеркнул надписи, которые меня заинтересовали, красным и синим карандашами отметил линию советско-германского фронта. Получился клин, глубоко врезавшийся в территорию, оккупированную врагом. На острие этого клина и находилась наша 11-я отдельная гвардейская танковая бригада, с тяжелыми боями пробивавшаяся к Умани, к Днестру.

Работа над картой подсказала мне тему очередной беседы с воинами: "Крах гитлеровского "нового порядка". Карта давала богатую пищу для размышлений. Наша Советская Украина была переименована в рейхскомиссариат Украина, ее территория перекроена на гитлеровский лад, прилегающие к Одессе районы, как и Молдавия, отдавались королевской Румынии... Словом, было о чем говорить с танкистами, среди которых немало было уроженцев Украины: Александр Луганский, Василий Пироженко, Иван Бондарь, Иван Величко и многие другие. К тому же и сами они, освобождая села и города Украины, своими глазами видели ужасы фашистской оккупации, следы варварских разрушений, виселицы на площадях городов и деревень, беседовали с освобожденными из неволи советскими людьми и убедились, что такое "новый порядок", какую участь готовили фашисты нашему народу. Это - участь бессловесных рабов, подневольного рабочего скота.

Пользуясь небольшой паузой в наступлении, бойцы и офицеры собрались у одного из танков, к борту которого я прикрепил убедительное наглядное пособие - трофейную карту. Я начал беседу. Вспомнил о вероломстве, с которым гитлеровская Германия напала на Советский Союз, о целях, которые ставила она в войне против нашей страны, о тяжелом сорок первом годе, о Сталинграде и Курской дуге. В ходе рассказа подвел своих слушателей к тому этапу наступления, в котором они сейчас участвовали, к великому весеннему наступлению по освобождению Правобережной Украины, обратил внимание на тот клин наших войск, на острие которого мы находились, рассказал о том, как перекроена карта Украины и что от нас требуется, чтобы скорее покончить с гитлеровским "новым порядком".

Гвардейцы слушали внимательно, видимо мысленно проходя вновь и вновь свой тяжелый фронтовой путь. И когда я закончил, вдруг заговорил Яков Телеченко:

Я родом из Ростовской области. Гитлеровцев оттуда давно вышибли наши войска. Мне не пришлось освобождать свои родные места. Но для нас Родина - и Россия, и Украина, и вся наша великая страна. Наш экипаж немало побил гитлеровцев в корсуньском котле. Будем по-гвардейски бить их и дальше, пока не выкинем с родной земли, до полной победы.

Его поддержал командир танка гвардии младший лейтенант Константин Смирнов:

Мы гитлеровским бандитам еще покажем, отучим их навсегда ходить на нашу землю!

Ребята слов на ветер не бросали. Наше наступление продолжалось. Рано наступившая оттепель расквасила все дороги и поля. Трудно было бойцам, трудно было и танкам двигаться по густой, вязкой грязи. Но гвардейцы мужественно преодолевали и сопротивление врага, и весеннее бездорожье. Сметая все на своем пути, они 9 марта ворвались в Умань. Геройски сражались в этих боях мои однополчане. Огнем танковых пушек и пулеметов они уничтожали врага, давили метавшихся в панике гитлеровцев гусеницами танков.

Бой за город был короткий, но яростный. Парторг роты Петр Крупинов в уличных боях снова проявил смелость и отвагу, личным примером увлекал бойцов. Отличился и Михаил Матюнин. Установив свой пулемет на башню танка, он метко косил мечущихся в панике фашистов.

10 марта город был очищен от врага. Все улицы Умани напоминали в те дни выставку трофейного оружия. Здесь были танки всех марок, противотанковые орудия, гаубицы, шестиствольные минометы, горы снарядов, сотни автомашин.

Не задерживаясь, танкисты бригады пошли дальше, к Южному Бугу. Свой боевой путь продолжали Крупинов, Матюнин и Пустовалов с Телеченко. Не было среди героев Горного Тикича гвардии младшего лейтенанта Константина Александровича Смирнова. Он пал смертью храбрых в боях на улицах города. Вместо пего в разведдозоре в сторону Джулинки теперь шел танковый взвод гвардии лейтенанта Владимира Несветайлова.

Имя этого двадцатидвухлетнего офицера стояло в ряду тех, кем гордились в бригаде. Коммунист Несветайлов прошел через многочисленные бои и зарекомендовал себя умелым и храбрым танкистом. Особенно он отличился 17 февраля, когда гитлеровцы пытались вырваться из корсунь-шевченковского котла. Несветайлов пять раз в течение этого дня водил свой взвод в атаку и беспощадно бил лезших напролом фашистов. И вот теперь ему поставлена задача выйти в район села Джулинки, разведать подступы к мосту через Южный Буг и обеспечить танковому батальону захват этой очень важной переправы.

Действиями соединения теперь уже руководил новый, комбриг полковник Борис Романович Еремеев, заменивший выбывшего Кошаева.

После овладения переправой через Горный Тикич до выхода на Южный Буг прошло лишь семь дней. Это была неделя больших боевых успехов советских войск, в том числе и воинов 11-й гвардейской танковой. Действия соединений, освобождавших Правобережную Украину, ломали все представления о физических и моральных возможностях человека. Стремление людей быстрее освободить родную землю от фашистских захватчиков, покончить с "новым порядком" удесятеряли силы наших бойцов и командиров, давали им возможность не только преодолевать невероятные трудности, но и проявлять массовый героизм.

К трофейной карте я обращался и в последующие дни, всякий раз, когда проводил политинформации. Флажками, вычерченными красным карандашом, отмечал освобожденные населенные пункты. Фронт перемещался все дальше на запад. Красных флажков становилось все больше. Мы приближались к реке Прут - границе СССР с Румынией. Однажды во время беседы комсорг мотострелковой роты гвардии сержант Михаил Матюнин, широко улыбаясь, спросил:

Товарищ гвардии капитан, ваша карта кончается. На. чем дальше будете отмечать продвижение наших войск?

Кто-то из солдат тут же ответил за меня:

Обойдемся и без трофейной. Направление известное - Берлин! Так ведь, товарищ гвардии капитан?

Безусловно так, - поддержал я бойца, а сам подумал, что вряд ли нам придется наступать на Берлин, скорее на Балканы.

Но вышло так, как многие из нас мечтали. В мае нашу бригаду из Румынии, куда мы уже вступили, перебросили в Белоруссию, под Ковель.

Пополнение рядов организаторов происходило путём привлечения лиц, сочувствующих партии и обладающих достаточной теоретической подготовкой, дисциплинированностью, организаторскими способностями и искусством конспирации, которое было необходимо в условиях преследования революционной деятельности царским правительством.

После установления советской власти на территории России и других частей Российской империи и становлении в первой половине 1920-х годов однопартийной системы в СССР, изменилось назначение партийных организаторов РКП(б)-ВКП(б)-КПСС . В этот период организаторская работа коммунистической партии преследовала двоякую цель - партийное строительство, направленное на развитие и поддержание партийных структур, и усиление руководящей роли партии в области государственного управления. Это оказывало существенное влияние на формы организации и методы работы партийных организаторов советского периода, которых можно условно разделить на две категории. К одной категории парторгов относились лица, избираемые членами партийной организации в качестве её руководителя. Другая категория партийных организаторов представляла из себя партийную номенклатуру - профессиональных партийных работников, назначаемых вышестоящим партийным органом (в войсках - военно-политическим органом) для осуществления представительских функций на местах.

Избираемые партийные организаторы

Должность, официально называемая партийный организатор (или сокращенно парторг ), появилась в уставе ВКП(б) только в 1934 году . Причём она могла быть выборной или назначаемой в зависимости от определённых партийным уставом условий.

Так, на крупных объектах с большим количеством членов партии (от 100 и выше) внутри общей первичной партийной организации объекта допускалось, с разрешения вышестоящего партийного органа, формирование партийных организаций по цехам, участкам, отделам. В свою очередь внутри цеховых, участковых и тому подобных организаций - «цеховых организаций» - могли создаваться партийные группы в количестве не менее трёх человек по бригадам и другим производственным звеньям объекта. Для ведения текущей работы первичная партийная организация объекта избирала партийный комитет (сокращенно партком) во главе с секретарём, который в свою очередь избирался на собрании партийного комитета и утверждался вышестоящим партийным органом - районным (райком) либо городским (горком) комитетом КПСС. Цеховая организация на собрании своих членов избирала «партийного организатора», кандидатура которого затем утверждалась вышестоящим партийным комитетом организации, в состав которой входила данная цеховая организация. Каждая партийная группа избирала «партийного организатора группы» (партгрупорга), который действовал под руководством партбюро первичной партийной организации, в состав которой входила данная группа.

Назначаемые партийные организаторы

Пост «партийного организатора группы» был также предусмотрен на предприятиях, в колхозах, учреждениях и в других организациях, где было менее трёх членов партии. Должность парторга в таких группах была не выборной, а назначаемой вышестоящим партийным органом - как правило, парткомом предприятия, районым или городским партийным комитетом. Следует подчеркнуть, что в этом случае назначение парторга (вместо его избрания) диктовалось исключительно соображениями демократического централизма: для принятия коллективного решения членами группы требовалось большинство голосов, которое могло быть обеспечено только при наличии трех или более членов группы. При отсутствии третьего члена, принятие решения брал на себя партийный комитет, который по уставу являлся коллегиальным органом партии. Соответственно, должность парторга не являлась номенклатурной : из двух кандидатов партком просто выбирал наиболее подходящего на роль организатора.

Деятельность партийных организаций в вооруженных силах с декабря 1925 года регулировалась специальной инструкцией Центрального комитета партии , в то время как военные парторги - руководители войсковых партийных организаций - находились под контролем политорганов - специально уполномоченных учреждений партии в войсках в лице политического управления вооруженных сил и руководимых им политотделов .

Профессиональные партийные организаторы

В советский период широко применялась практика использования парторгов в качестве представителей коммунистической партии в учреждениях, организациях, предприятиях, войсках и военизированных подразделениях; эта категория лиц назначалась на должность партийными органами (в вооруженных силах - политорганами).

Для подготовки профессиональных парторгов, в 1936 году была создана «Высшая школа партийных организаторов при ЦК ВКП(б)» (в 1946 году влита в «Высшую партийную школу », с 1978 года - «Академия общественных наук при ЦК КПСС »), которая готовила профессиональных партийных деятелей для руководящей и аппаратной работы в обкомах, крайкомах, ЦК компартий союзных республик, в горкомах и райкомах партии. В школу принимались члены партии, имеющие опыт руководящей организационно-партийной работы в должности секретаря районного комитета партии и выше. Аналогичные партийные учебные заведения действовали при ЦК компартий союзных республик, обкомах и крайкомах партии. Подготовкой профессиональных партийных работников в войсках занимались военно-политические учебные заведения, подчиненные политическому управлению вооруженных сил .

Политработники в вооруженных силах

В вооруженных силах действовали как профессиональные, так и избираемые политработники, причём последние работали под руководством профессиональных партийных работников.

Начиная с 1940-х годов в деятельности военно-политических работников применялся принцип единоначалия. В то время как военные комиссары были подотчётны лишь вышестоящим комиссарам и Главному Политическому Управлению РККА, политработники более позднего времени имели двойное подчинение: они одновременно подчинялись войсковому командиру (старшему по званию) и вышестоящему политработнику. На высшем уровне вся система военно-политических органов подчинялась главному политическому управлению (ГЛАВПУ) , которое по своему статусу приравнивалось к отделу ЦК КПСС . Посредством военно-политических органов в армии и флоте коммунистическая партия не только осуществляла непосредственный контроль и управление вооруженными силами страны, но и определяла военную доктрину Советского Союза , в то время как военные партийные организаторы использовались в качестве инструмента её реализации.

В последний год существования СССР была предпринята попытка реформирования военно-политических органов. Указом Президента СССР от 11 января 1991 года № УП-1306 было утверждено «Общее положение о военно-политических органах», которое вывело военно-политические органы из-под контроля КПСС и упразднило институт партийных организаторов в войсках. Главное военно-политическое управление Вооруженных Сил СССР стало подчиняться непосредственно министру обороны СССР , в то время как военно-политическим органам всех уровней было предписано в своей деятельности руководствоваться законами СССР, актами Съезда народных депутатов СССР, Верховного Совета СССР, Президента СССР, Кабинета Министров СССР и приказами и директивами министра обороны.

Парторги в творческих союзах

Парторги в органах милиции

Парторги в органах государственной безопасности

Парторги комитетов партии

Подробное рассмотрение темы: Центральный комитет партии , Республиканские ЦК , и Краевые/областные комитеты партии

Другой разновидностью профессиональных парторгов были представители вышестоящих партийных органов на местах - парторги союзных, республиканских, областных и краевых партийных органов - которые назначались этими органами.

В период с 1933 по 1961 годы на крупных предприятиях, стройках и прочих объектах, имевших с точки зрения центрального комитета партии особо важное значение для народного хозяйства, действовали парторги ЦК КПСС (до 1952 года - парторг ВКП(б) ; разг. парторг ЦК ). Парторги ЦК являлись одновременно выборными секретарями бюро парткомов первичных партийных организаций.

Институт парторгов ЦК действовал на железнодорожном, морском и речном транспорте c 1934 по 1943 годы. К примеру, в системе речного пароходства должности парторгов ЦК ВКП(б) были предусмотрены во всех крупных портах, мастерских, на пристанях, судоремонтных заводах, верфях, а также в пароходствах, где не организовывались политотделы . Парторги назначались и смещались ЦК ВКП(б) по представлениям местных партийных органов и политуправления Наркомвода СССР . Руководство работой парторгов возлагалось на политотдел пароходств, который был упразднен постановлением ЦК ВКП(б) от 31 мая 1943 года в целях укрепления единоначалия и улучшения партийно-политической работы на транспорте.

В учреждениях и на предприятиях парторг участвовал в управлении наряду с руководителем учреждения или предприятия, в частности, в вопросах, требующих принятия важных политических решений или касающихся кадровой политики. Парторги были призваны демонстрировать присутствие партии на местах, доводить решения партии до руководителей объектов, а также собирать информацию о состоянии дел и настроениях на объектах и информировать об этом представляемые ими партийные органы.

Образ парторга в литературе и искусстве

В литературе

Платон Гветадзе в романе А. Карцева «Магистраль» (1935-1938)
Макар Нагульнов в романе М. Шолохова «Поднятая целина» (1932)
Владимир Дунаев в романе «Мифогенная любовь каст » (1999-2002)
Михаил Залкинд в романе В. Ажаева «Далеко от Москвы » (1948)
Вавилыч в рассказе В. Ильенкова «Фетис Зябликов»

В кино

Клавдия Вавилова , «Комиссар »
Соломахин , «Премия »
Григорий Косов , «Тишина »
Иван Максимович , «Человек на своём месте »
Чубасов , «Битва в пути »
Русанов , «Битва в пути »
Михаил Зима , «Честь »
Большаков , «На завтрашней улице »
Малышев , «Коней на переправе не меняют »
Фрэнк Андервуд , «Карточный Домик »

В живописи

«Смерть комиссара» - картина художника К. С. Петрова-Водкина
«Парторг колхоза» - картина художника Г. Дышленко

Другие партии

См. также

Напишите отзыв о статье "Партийный организатор"

Ссылки

Высшая школа партийных организаторов // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров
Паавле, Индрек. // Estonica: Энциклопедия об Эстонии / Эстонский институт.
Парторг ЦК КПСС // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров . - 3-е изд. - М . : Советская энциклопедия, 1969-1978.
Первичная партийная организация // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров . - 3-е изд. - М . : Советская энциклопедия, 1969-1978.
Партийные группы в КПСС // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров . - 3-е изд. - М . : Советская энциклопедия, 1969-1978.

Литература

Земскова Д.Д. // Историк и художник. - 2006. - №3 (9).
: серия пособий политрукам к политуставу / сост. Кин, Д. - Вып. 1. - М.: Высший военный редакционный совет, 1922.

Примечания

Отрывок, характеризующий Партийный организатор

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это, как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.

Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.

С довоенной фотографии на нас смотрит молодой человек - это Николай Иванович Титов. Здесь ему 17 лет. Он старший сын в семье Ивана Афанасьевича Титова. Что мы о нем знаем? К сожалению, старожилы деревни Молбо, знавшие его, давно ушли из жизни. Остались лишь скудные воспоминания о нем.
Из воспоминаний младшей сестры Генриетты Ивановны:
«Николай был веселый, заводной парень, отменный спортсмен, бессменный капитан сборной школы по лыжам. Сохранилась фотография, где он стоит со знаменем - высокий, стройный парень впереди сборной команды сельских учащихся. Активный комсомолец, был всегда в гуще общественной жизни школы и села.
Когда грянула война, Николай был среди первых, кто подал заявление добровольно идти на защиту Родины. В июле 1942 года его призвали на фронт».
Через две недели пути призывников доставили на станцию Мальта. Начались солдатские будни, боевая и политическая подготовка длилась три месяца. В январе 1943 года 35 запасная стрелковая бригада подготовила шесть стрелковых маршевых рот, две пулеметных, одну маршевую батарею и три специальные роты.
В первых числах февраля в вагоне-теплушке Николай вместе с другими бойцами последовал на фронт. Командир роты сразу приметил его среди бойцов, Николай не только хорошо знал русский язык, но и отлично разбирался в политической обстановке. Своим приказом он назначил Николая редактором боевого листка роты.
Через несколько дней прибыли в Москву. Вновь прибывшие бойцы вошли в состав 222 стрелковой дивизии 33 армии, которая действовала в направлении Смоленска.
17 февраля прибывшее пополнение вступило в бой по уничтожению Угрюмовской группировки противника. Первое боевое крещение. Командир батальона поставил задачу: с рассвета начать наступление на укрепленные районы и узлы сопротивления, занятые противником.
7.30 утра при поддержке артиллерии рота начала бой, перейдя в наступление. По приказу командиров солдаты дружно поднялись в атаку. Февральский снег, перемешанный с грязью, прилипал к сапогам, затрудняя бег. Николай, на ходу перезаряжая автомат, немного отстал от бегущих бойцов. Рядом разорвалась мина, упали убитые и раненые бойцы. Ударная волна отбросила Николая. Поднявшись и оглянувшись вокруг, он увидел, что рота понесла большие потери от артиллерийского и минометного огня.
Вечером в землянке перед бойцами выступил политрук, он говорил о необходимости взять деревню Гостищево. Вновь была поставлена задача: занять исходное положение для наступления.
Утро. Предрассветную тишину оглушили залпы артиллерии, сотни снарядов обрушились на позиции противника, в небе прочертили огненные следы реактивные снаряды «Катюши», неся смерть и разрушение немцам. Батальон вновь поднялся в наступление, обстреливаемый ураганным артиллерийско-минометным огнем противника. Солдаты все же достигли окраины деревни Гостищево, выбили противника с первой линии обороны. Враг понес большие потери.
В этих жестоких боях Николай приобрел бесценный боевой опыт, вступил в ряды коммунистов, возглавил партийную ячейку батальона. Он ежедневно общался с бойцами, воспитывая в них презрение к смерти ради победы над врагом, поднимал моральный дух бойцов, словом и делом вселял в них веру в победу.
Смерть гуляла где-то рядом, в разных передрягах побывал Николай, но судьба благоволила ему. Находясь на самых ответственных боевых участках, он личным примером воодушевлял бойцов во время наступления и контр-атаки противника
Зима 1943 года. Враг силен. На участке фронта, где закрепился батальон, предстояло взломать оборону противника и захватить высоту 216,0 и овладеть селом Степановка. Здесь немцы в течение семи месяцев строили и укрепляли свою оборону: возвели несколько оборонительных рубежей с проволочными заграждениями и минными полями, построили дзоты, вырыли глубокие траншеи, соединив их между собой ходами сообщений. Задача была не простой. Николай провел партийное собрание среди коммунистов и комсомольцев. Все бойцы были проникнуты чувством высокой ответственности перед предстоящим наступлением.
В морозное утро 26 января в 8 часов тишина была нарушена залпом гвардейских минометов, вслед за ними сотни пушек, изрыгая огонь, обрушили свои смертельные снаряды на врага. Вздрогнули деревья, сбрасывая с себя снег, поле боя окуталось сплошным дымом. Через час после артподготовки поднялась пехота. Бойцы и командиры с возгласами «Ура!» ринулись в атаку. Через несколько минут передовые подразделения ворвались во вражеские окопы. Началась жестокая беспощадная рукопашная схватка. Стреляя на ходу, Николай прыгнул в траншею противника, поливая огнем автомата замешкавшихся «фрицев». Патроны закончились, в ход пошли приклады и саперные лопаты - взмах руки, удар, протяжный крик врага… Все перемешалось. Вдруг из глубины траншеи раздался выстрел. Последнее, что видел Николай, след от трассирующей пули, которая острой болью пронзила сердце...
Николаю в ту пору был всего 21 год.

П.Д. Габышев.