Тредиаковский василий кириллович краткая биография. Зарождение русской филологии. В.К. Тредиаковский

Васи́лий Кири́ллович Тредиако́вский (Тредьяковский) (22 февраля (5 марта) 1703 года, Астрахань - 6 августа 1769 года, Санкт-Петербург) - известный русский учёный и поэт XVIII века.

Биография

Родился в семье священника Кирилла Яковлевича Тредиаковского. Учился в школе монахов-капуцинов и должен был принять сан, но, по невыясненным причинам, в 1723 году убежал в Москву и поступил в Славяно-греко-латинскую академию. Здесь он написал первые свои не дошедшие до нас драмы «Язон» и «Тит Веспасианов сын», а также «Элегию на смерть Петра Великого» и «Песенку».

В 1726 году Тредиаковский, не кончив курса в Академии, отправился в Голландию и пробыл два года в Гааге. Ему приходилось бедствовать за границей: его просьба в Россию «определить годовое жалованье» для окончании богословских и философских наук не была уважена, потому что он числился бежавшим из Академии. В Париже, куда он явился «шедши пеш за крайней уже своей бедностию», он учился в Сорбонне математическим и философским наукам, слушал богословие, принимал участие в публичных диспутах.

Вернувшись в 1730 году в Россию, Тредиаковский издал перевод романа Поля Тальмана «Езда в остров любви». К переводу прилагались стихи самого Тредиаковского, на русском, французском языках и латыни. Успех книге обеспечило само содержание книги, посвящённое изображению чувств изящной любви, новых в то время для русских читателей. В той же книге Тредиаковский поместил предисловие, в котором впервые высказал мысль об употреблении в литературных произведениях русского, а не церковнославянского языка, как было до того времени.

В 1732 году принят на службу в Петербургскую академию наук. Академик с 1745 года.

Тредиаковский активно занимался переводами и издал девятитомную «Древнюю историю» Ролленя, и шестнадцатитомную «Римскую историю» того же автора. В 1766 он издал «Телемахиду» - вольный перевод «Приключений Телемаха» Фенелона, выполненный гекзаметром. Произведение и его автор сразу же становятся объектом насмешек и нападок, так в «Эрмитажном этикете» императрицы Екатерины II установлено было шуточное наказание за лёгкую вину: «Если кто противу вышеписанного проступится, то по доказательству двух свидетелей, за всякое преступление должен выпить стакан холодной воды, не исключая того и дам, и прочесть страницу „Тилемахиды“ (Третьяковского). А кто противу трёх статей в один вечер проступится, тот повинен выучить шесть строк „Тилемахиды“ наизусть».

Сын Лев (1746-1812) - рязанский, ярославский и смоленский губернатор.

Реформа русского стихосложения

Тредиаковский является одним из основателей силлабо-тонического стихосложения в России.

Поэзия XVI - начала XVII строилась на силлабической основе, то есть ударения в стихе не были упорядочены, фиксированным было только количество слогов. Такой тип стиха пришёл в Россию из Польши.

В 1735 Тредиаковский издал «Новый и краткий способ к сложению стихов Российских». В этой работе он ввёл понятие стихотворной стопы, а на её основе - понятие ямба и хорея. Стихотворные строки Тредиаковский предложил строить на основе хорея: «тот стих … совершенен и лучше, который состоит только из хореев … а тот весьма худ, который весь иамбы составляют». Фактически Тредиаковский предложил обновить традиционные размеры силлабического стихосложения (13- и 11-сложник) путём введения постоянных ударений и цезуры.

В своём труде Тредиаковский также дал определения различных жанров: сонета, рондо, эпистолы, элегии, оды и пр.; приводит многочисленные примеры.

С критикой стихосложения, предложенного Тредиаковским, выступил Ломоносов. В «Письме о правилах российского стихотворства» (1739) он указал, что, кроме хорея, в русской поэзии можно использовать ямб, а также трёхдольные размеры - дактиль, амфибрахий, анапест. Также Ломоносов оспорил утверждение Тредиаковского, согласно которому в стихе могут использоваться только женские рифмы, введя в русский стих мужские и дактилические рифмы.

В целом Тредиаковский принял систему, предложенную Ломоносовым, и даже переписал несколько своих прежних од, с тем чтобы они соответствовали новым правилам стихосложения. Тем не менее один вопрос вызвал дальнейшее обсуждение:

Ломоносов считал, что ямбические размеры подходят для написания героических произведений, в частности оды, а хорей «с природы нежность и приятность имеющий, должен составлять собой только элегический род стихотворения». Этого же мнения придерживался и Сумароков. Тредиаковский же считал, что размер сам по себе никаких эмоциональных оттенков не несет.

Этот спор нашёл следующее продолжение: спорившие поэты выпустили книгу «Три оды парафрастические псалма 143». В ней один и тот же псалом был переведён Ломоносовым и Сумароковым - ямбом, а Тредиаковским - хореем.

Творчество

Творчество Тредиаковского вызывало немало споров как при жизни автора, так и после его смерти. С одной стороны, отчасти под влиянием мнения противоборствующих ему придворных и литературных группировок, Тредиаковский остался в истории как бездарный стихотворец, придворный интриган, плетущий заговоры против своих талантливых коллег. Вышедший в 1835 году роман И. И. Лажечникова «Ледяной Дом» поддерживал этот миф, что привело к тому, что на протяжении XIX века имя Тредиаковского часто употреблялось как нарицательное для обозначения бездарного стихотворца. В то же время, А.С. Пушкин в статье о книге Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» так отзывается о Тредиаковском: «Тредьяковский был, конечно, почтенный и порядочный человек. Его филологические и грамматические изыскания очень замечательны. Он имел в русском стихосложении обширнейшее понятие, нежели Ломоносов и Сумароков. Любовь его к Фенелонову эпосу делает ему честь, а мысль перевести его стихами и самый выбор стиха доказывают необыкновенное чувство изящного. В „Тилемахиде“ находится много хороших стихов и счастливых оборотов… Вообще изучение Тредьяковского приносит более пользы, нежели изучение прочих наших старых писателей. Сумароков и Херасков верно не стоят Тредьяковского… »

Ряд современных авторов называет Тредиаковского основоположником русской лирики Нового Времени, русского классицизма XVIII века с его антично-европейскими истоками, одним из наиболее плодотворных идеологов и практиков русской буколической поэзии и т. д.

Раннее творчество Тредиаковского, несомненно, оказывается в русле т. н. русского литературного барокко с характерными для него помпезностью стиля, наслоениями метафор, инверсиями, церковно-славянизмами. В то же время, будучи новатором, Тредиаковский заложил основные линии формирования русской лирики нового времени, блестяще развитые позднее Жуковским и Пушкиным. Поздние стихотворения Тредиаковского тяготеют к зарождающейся классицистической традиции, создаваемой современными ему Ломоносовым и Сумароковым. Однако, стать «образцовым классицистом» Тредиаковскому так и не удалось.

«Песни мирские». Любовная лирика

Первые песенные сочинения Тредиаковского датируют 1725-1727 годами, то есть временем учёбы в Славяно-греко-латинской академии, однако наиболее интересными произведениями, созданными в этом жанре следует считать русские любовные стихи, зародившиеся под влиянием французских салонных песен в 30-е годы XVIII века, т.е во время учёбы Тредиаковского в Париже. По мнению Н. П. Большухиной, в начале XVIII века «Любовная (и шире - светская) песня находилась … за пределом представлений о стихотворстве, поэзии. Только в 30-е годы XVIII века она будет осознана в качестве определённого жанра и … включена Тредиаковским в систему национальных лирических жанров. В качестве одного из характерных примеров подобного творчества можно взять «Стихи о силе любви». В нём Тредиаковский обращается к античным и библейским образам, отмечая внепространственную и внекультурную силу любви, которая «есть велико дело». Такое представление было весьма в духе французской песенной традиции, однако для русской поэзии явилось новым. В частном письме Тредиаковский писал о том, «что сама природа, эта прекрасная и неутомимая владычица, заботится о том, чтобы научить все юношество, что такое любовь». Сильное влияние французской песенной лирики также можно отметить в стихотворении «Песенка любовна» (1730). Стихотворение написано в куплетной форме, а две завершающие строки каждого куплета образуют рефрен. Присутствует характерное для французской поэзии наличие мужской рифмы рядом с женской. Любовь в стихотворении рассматривается как порыв, неосознаваемая и не поддающаяся рефлексии. Лирический герой «гибнет о любви», не в силах разобраться, что с ним происходит.

В искусстве

• Жизни Тредиаковского посвящён биографический исторический роман Петра Алешковского «Арлекин», исторические повести Юрия Нагибина «Беглец» и «Остров любви», а также стихотворный цикл Вадима Шефнера «Василию Тредиаковскому посвящается».
• Тредиаковский является одним из персонажей следующих исторических романов: «Ледяной дом» Ивана Лажечникова, «Бирон и Волынский» Петра Полежаева, «Слово и дело» Валентина Пикуля.

Материал взят с сайта http://ru.wikipedia.org/wiki/Василий_Кириллович_Тредиаковский

Дата рождения:
Место рождения:	Астрахань
Дата смерти:
Место смерти:	Петербург
Гражданство:	Российская империя
Род деятельности:
Язык произведений:

Творчество

В искусстве

(Тредьяковский) (5 марта (22 февраля) 1703 - 17 (6) августа 1769) - известный русский учёный и поэт XVIII века.

Биография

Родился в 1703 году в Астрахани, в семье священника. Учился в школе монахов-капуцинов и должен был принять сан, но, по невыясненным причинам, в 1723 убежал в Москву и поступил в Славяно-греко-латинскую академию. Здесь он написал первые свои не дошедшие до нас драмы «Язон» и «Тит Веспасианов сын», а также «Элегию на смерть Петра Великого» 1725 и «Песенку» 1725.

В 1726 году Тредиаковский, не кончив курса в Академии, отправился в Голландию и пробыл два года в Гааге. Ему приходилось бедствовать за границей: его просьба в Россию «определить годовое жалованье» для окончании богословских и философских наук не была уважена, потому что он числился бежавшим из Академии. В Париже, куда он явился «шедши пеш за крайней уже своей бедностию», он учился в Сорбонне математическим и философским наукам, слушал богословие, принимал участие в публичных диспутах.

Вернувшись в 1730 Россию, Тредиаковский издал перевод романа Поля Тальмана «Езда в остров любви» (1730). К переводу прилагались стихи самого Тредиаковского, на русском, французском языках и латыни. Успех книге обеспечило само содержание книги, посвящённое изображению чувств изящной любви и уважения к женщине, новых в то время для русских читателей. В той же книге Тредьяковский поместил предисловие, в котором впервые высказал мысль об употреблении в литературных произведениях русского, а не старославянского языка, как было до того времени.

Тредиаковский стал придворным поэтом Анны Иоанновны. В 1733 он был принят на службу в Академию Наук с обязательством «вычищать язык русской, пишучи как стихами, так и не стихами; давать лекции, ежели от него потребовано будет; окончить грамматику, которую он начал, и трудиться совокупно с прочиими над дикционарием русским; переводить с французского на русской язык все, что ему дастся».

С начала 1740 годов поэтическая слава Ломоносова затмила Тредиаковского, а смерть Анны Иоановны и приход в 1741 к власти Елизаветы ухудшила положение Тредиаковского при дворе. Следующие годы Тредиаковский жил в крайней нужде, и его свадьба в 1742 году только усугубила это положение. Лишь в 1745 одновременно с Ломоносовым его назначили профессором Академии по кафедре элоквенции, и это улучшило его материальное состояние.

Тредиаковский активно занимался переводами и издал девятитомную «Древнюю историю» Ролленя, и шестнадцатитомную «Римскую историю» того же автора.

В 1766 он издал «Телемахиду» - вольный перевод «Приключений Телемаха» Фенелона, выполненный гекзаметром. Произведение и его автор сразу же становятся объектом насмешек и нападок, так в «Эрмитажном этикете» императрицы Екатерины II установлено было шуточное наказание за лёгкую вину: «Если кто противу вышеписанного проступится, то по доказательству двух свидетелей, за всякое преступление должен выпить стакан холодной воды, не исключая того и дам, и прочесть страницу „Тилемахиды“ (Третьяковского). А кто противу трех статей в один вечер проступится, тот повинен выучить шесть строк „Тилемахиды“ наизусть».

Сын Лев (1746-1812) - ярославский и смоленский губернатор.

Реформа русского стихосложения

Тредиаковский является одним из основателей силлабо-тонического стихосложения в России.

Поэзия XVI - начала XVII строилась на силлабической основе, то есть ударения в стихе не были упорядочены, фиксированным было только количество слогов. Такой тип стиха пришёл в Россию из Польши.

В 1735 Тредиаковский издал «Новый и краткий способ к сложению стихов Российских». В этой работе он ввёл понятие стихотворной стопы, а на её основе - понятие ямба и хорея. Стихотворные строки Тредиаковский предложил строить на основе хорея: «тот стих … совершенен и лучше, который состоит только из хореев … а тот весьма худ, который весь иамбы составляют». Фактически, Тредиаковский предложил обновить традиционные размеры силлабического стихосложения (13-ти и 11-ти-сложник) путём введения постоянных ударений и цезуры.

В своём труде Тредиаковский также дал определения различных жанров: сонета, рондо, эпистолы, элегии, оды и пр. приводит многочисленные примеры.

С критикой стихосложения, предложенного Тредиаковским, выступил Ломоносов. В «Письме о правилах российского стихотворства» (1739) он указал, что кроме хорея, в русской поэзии можно использовать ямб, а также трёхдольные размеры - дактиль, амфибрахий, анапест. Также Ломоносов оспорил утверждение Тредиаковского, согласно которому в стихе могут использоваться только женские рифмы, введя в русский стих мужские и дактилические рифмы.

В целом, Тредиаковский принял систему, предложенную Ломоносовым, и даже переписал несколько своих прежних од, с тем, чтобы они соответствовали новым правилам стихосложения. Тем не менее, один вопрос вызвал дальнейшее обсуждение:

Ломоносов считал, что ямбические размеры подходят для написания героических произведений, в частности, оды, а хорей «с природы нежность и приятность имеющий, должен составлять собой только элегический род стихотворения». Этого же мнения придерживался и Сумароков. Тредиаковский же считал, что размер сам по себе никаких эмоциональных оттенков не несет.

Этот спор нашёл следующее продолжение: спорившие поэты выпустили книгу «Три оды парафрастические псалма 143». В ней один и тот же псалом был переведён: Ломоносовым и Сумароковым - ямбом, а Тредиаковским - хореем.

Творчество

Творчество Тредиаковского вызывало немало споров как при жизни автора, так и после его смерти. С одной стороны, отчасти под влиянием мнения противоборствующих ему придворных и литературных группировок, Тредиаковский остался в истории как бездарный стихотворец, придворный интриган, плетущий заговоры против своих талантливых коллег. Вышедший в 1835 году роман И. И. Лажечникова «Ледяной Дом» поддерживал этот миф, что привело к тому, что на протяжении XIX века имя Тредиаковского часто употреблялось как нарицательное для обозначения бездарного стихотворца. В то же время, А.С. Пушкин в статье о книге Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» так отзывается о Тредиаковском:

Ряд современных авторов называет Тредиаковского основоположником русской лирики Нового Времени, русского классицизма XVIII-го века с его антично-европейскими истоками, одним из наиболее плодотворных идеологов и практиков русской буколической поэзии и.т.д.

Раннее творчество Тредиаковского несомненно оказывается в русле т. н. русского литературного барокко с характерными для него помпезностью стиля, наслоениями метафор, инверсиями, церковно-славянизмами. В то же время, будучи новатором, Тредиаковский заложил основные линии формирования русской лирики нового времени, блестяще развитые позднее Жуковским и Пушкиным. Поздние стихотворения Тредиаковского тяготеют к зарождающейся классицистической традиции, создаваемой современными ему Ломоносовым и Сумароковым. Однако, стать"образцовым классицистом" Тредиаковскому так и не удалось.

«Песни мирские». Любовная лирика

Первые песенные сочинения Тредиаковского датируют 1725-1727 годами, т.е. временем учебы в Славяно-греко-латинской академии, однако наиболее интересными произведениями, созданными в этом жанре следует считать русские любовные стихи, зародившиеся под влиянием французских салонных песен в 30-е годы XVIII века, т.е во время учебы Тредиаковского в Париже. По мнению Н.П.Большухиной, в начале XVIII века «Любовная (и шире – светская) песня находилась … за пределом представлений о стихотворстве, поэзии. Только в 30-е годы XVIII века она будет осознана в качестве определенного жанра и … включена Тредиаковским в систему национальных лирических жанров. В качестве одного из характерных примеров подобного творчества можно взять "Стихи о силе любви". В нем Тредиаковский обращается к античным и библейским образам, отмечая внепросранственную и внекультурную силу любви, которая «есть велико дело». Такое представление было весьма в духе французской песенной традиции, однако для русской поэзии явилось новым. В частном письме Тредиаковский писал о том, «что сама природа, эта прекрасная и неутомимая владычица, заботится о том, чтобы научить все юношество, что такое любовь.» Сильное влияние французской песенной лирики также можно отметить в стихотворении «Песенка любовна» (1730). Стихотворение написано в куплетной форме, а две завершающие строки каждого куплета образуют рефрен. Присутствует характерное для французской поэзии наличие мужской рифмы рядом с женской. Любовь в стихотворении рассматривается как порыв, неосознаваемая и не поддающаяся рефлексии. Лирический герой «гибнет о любви» не в силах разобраться, что с ним происходит.

В искусстве

• Тредиаковский является одним из героев исторического романа Валентина Пикуля «Слово и Дело».
• Исторические повести Юрия Нагибина «Беглец» и «Остров любви» рассказывают о жизни Василия Тредиаковского

Отправной точкой всего дальнейшего развития русской литературы является усвоение правил французского классицизма четырьмя людьми, родившимися при Петре, и их старания перенести эти правила и нормы на русскую литературную почву. Эти четыре человека – Кантемир , Тредиаковский, Ломоносов и Сумароков .

Тредиаковский и Ломоносов. Лекция А. Н. Ужанкова

Василий Кириллович Тредиаковский (1703–1768) был сыном бедного астраханского священника. Рассказывают, что Петр Великий , проезжая через Астрахань, увидел маленького Тредиаковского и, погладив по голове, назвал его «вечным тружеником» – пророчество, которое определило всю его жизнь.

Тредиаковский был первым недворянином, получившим образование за границей, притом у самого источника европейской культуры – в Париже. Он в совершенстве изучил французский язык и даже научился писать на нем poèsies fugitives (легкие стихи), которые были не ниже принятого тогда уровня. По возвращении в Россию в 1730 г. он был назначен секретарем в Академию. Одной из его обязанностей на этом посту было сочинение похвальных од и панегириков на разные случаи и торжественных речей на русском и латинском языках.

Василий Кириллович Тредиаковский

Существуют бесчисленные анекдоты о том, как он не умел сохранить своего достоинства в отношениях с надменными дворянами того времени, которые видели в профессиональном поэте и ораторе нечто вроде домашнего слуги самого низшего класса. Его прозаические переводы необыкновенно неуклюжи. Стихи лишены поэтических достоинств и стали совершенно нечитабельными задолго до его смерти. Главный труд его – перевод в гекзаметрах фенелонова «Телемаха» (1766) – стал, едва появившись, олицетворением всего педантичного и уродливого. В историю Тредиаковский вошел, как презираемая и смешная фигура.

Неутомимое трудолюбие «вечного труженика» внушает некоторое почтение. Но право Тредиаковского на признание его выдающейся фигурой в истории русской литературы заключается не в написанных им стихах, а в его трудах по теории поэзии и стихосложения. Его Мнение о начале поэзии и стихов вообще (1752) есть первое в России изложение классической теории подражания. Еще важнее его труды по русскому стихосложению. Хотя легенда о том, что он, якобы, первым ввел в русский стих правильную стопу, не соответствует действительности, теоретические взгляды Тредиаковского не только замечательны для своего времени, но интересны и сегодня.

ТРЕДИАКОВСКИЙ Василий Кириллович родился в семье священника - филолог, поэт.

Обучался словесным наукам в школе монахов-ка­пуцинов, преподававших на латинском языке.

В 1723 бежал в Москву (не хотел вступить в духовное звание) и поступил учиться в Славяно-греко-латинскую академию (Заиконоспасское училище) прямо в класс риторики. Здесь же сочинил первые стихи и написал две драмы - «Язон» и «Тит» , представлявшиеся учениками школы.

В 1725 соз­дал плач о смерти Петра Великого. Сочи­нял веселые песенки, включавшиеся в позднейшие его сочинения.

В начале 1726 Василий Кириллович отправился за гра­ницу. Всепоглощающая страсть к наукам привела его к еще более рискованному бегству. Около двух лет провёл в Голландии, обучаясь языкам и знакомясь с западной литературой.

В 1727, «шедши пеш за крайнею уже своей бедностью», прибыл в Париж, где жил на хлебах посланника князя А. Б. Кура­кина. В Париже Тредиаковский посещает в Сорбонне математические и философские лекции, а также слушает богословие. Продолжа­ются и его занятия стихотворством, боль­шей частью на французском языке.

В сентябре 1730 воз­вратился на родину обра­зованнейшим человеком, но нужда не оставляла его. Лишь после издания «Ез­ды в остров любви», обратившей на него внимание придворных кругов, он получает место переводчика Академии наук, часто отвлекаясь от занятий сочинением стихов для придворных празднеств.

В октябре 1733 Василий Кириллович окончательно был введен в академию исполняющим должность сек­ретаря с обязанностями «вычищать язык русский, пишучи как стихами, так и не стихами, давать лекции, составлять сло­вари, переводить с французского на русский». Казалось, что судьба его склады­вается счастливо. Но зависимость ученого-разночинца от прихоти вельмож, пренебрежительное отношение знатных к деятельности первого в России литера­тора-профессионала делали его жизнь уни­зительной и беспредельно трудной. Он писал, стихи на случай, поздравительные, переводил массу мелких статей, учил безвозмездно знатных иностранцев русскому языку, переводил уставы воин­ские и торжественные оды. И в то же время он создавал труды, представляв­шие крупный теоретический вклад в исто­рию русской культуры.

В феврале 1740 в жизни Тредиаковского случилось событие, раскрывшее весь ужас его положения: он был зверски избит вельможей Волынским, издевавшимся при этом: «Станешь ли еще песенки сочинять?» В его лице, писал Белинский , «нещадно бито было оплеухами и палками достоинство литера­тора, ученого и поэта». Осложнялось его положение в академии и очевидным неуспехом в творческом состязании его с Ломоносовым и Сумароковым , более одаренными поэтами; придворная же пуб­лика своим сочувствием им и глумлением над Василием Кирилловичем еще более обостряла конфликт. После многочисленных прошений, в ко­торых Тредиаковский подробно и с гордостью перечис­лял свои заслуги перед отечественной филологией, после длительного сопротив­ления немцев, засевших в академии, он все-таки в июле 1745 «первым из россиян» стал профессором «как латинския, так и российския элоквенции» (т. е. красно­речия).

С 1746 Василий Кириллович начал чтение лек­ций по истории и теории ораторского искусства и поэтике. Время от време­ни, наряду с кропотливейшим трудом по переводу огромной «Истории древнего мира» Рол лена, он получает «изустно» высочайшие указания «сочинить по тра­гедии» и волей-неволей должен был под­чиняться им. В 1752 он издал первое соб­рание своих сочинений в двух томах. Каждое его новое произведение или им самим избранный перевод выходит в свет после долгих мытарств.

С 1757 он перестал посещать академию, где подвергался преследованиям и унижениям. В письме-объяснении он писал: «Ненавидимый в ли­це, презираемый в словах, уничтожаемый в делах, осуждаемый в искусстве, прободаемый сатирическими рогами всеконеч­но уже изнемог я в силах... чего ради и настала мне нужда уединиться». Одна­ко трудиться он продолжал «для пользы всей России», утешением ему служит убеждение, что публика «сколько она ныне не видит российских стихов, от раз­ных авторов составляемых, то в составе сих стихов, по количеству (т. е. размеру) их видит она мой собственный плод».

Литературную деятельность Тредиаковский не пре­кращал, но трудился в страшной нужде, давая уроки.

Долгое время общий хор критиков, исследователей, широкая молва разно­сили представление о нём как о бездарном поэте, скучном ученом-педанте, вечном труженике без таланта и искры вдохно­вения. Но уже Пушкин , вслед за Радище­вым , писал о нем как «почтенном и поря­дочном человеке. Его филологические и грамматические изыскания очень заме­чательны. Он имел в русском стихосложе­нии обширнейшее понятие, нежели Ломо­носов и Сумароков» (Полн. собр. соч., т. И, М., 1949, с. 253-254).

Первый крупный литературный успех пришел к поэту после издания переводного романа со стихами «Езда в остров любви» (1730). Перевод любовно-галантного романа француза Поля Тальмана (1663) угождал как вкусам ищущей легкого развлечения придворной верхушки и богатой молоде­жи, так и новым читательским пристрастиям, идущим на смену любителям дело­вой и панегирической литературы петров­ского времени. В приложенных же к по­вести стихах посвященных России, можно было найти и глубокое выражение патриотических чувств, столь характер­ное для той части общества, которая оста­валась верной заветам Петра. «Езда в ост­ров любви» представляла собой перепол­ненное аллегорическими толкованиями изображение различных оттенков и пери­петий любовного чувства героя Тирсита к его возлюбленной Аминте. Действие развертывалось, напр., в пещере Жесто­кости, у ворот Отказа, на озере Омерзелости и т. п. В качестве героев выступали Роскошь, Почтение и Предосторожность, Очесливость (скромность), Глазолюбность (кокетство). Это был первый в истории книгопечатания России абсолютно «мир­ской роман». В нем же и сказалась су­щественная особенность Тредиаковского-филолога. В предисловии к переводу он высказы­вает новые и глубокие взгляды на самые принципы такого рода литературного гру­да, обосновывает теоретически основную особенность своего перевода: это «почти самое простое русское слово», а не «глубокословная славенщизна»; необходимость же именно такого языка объясняется им содержанием переводимого произведе­ния - «сия книга есть сладкия любви».

В рассуждениях Тредиаковского об устарелости «славенского языка», о его непонятности ши­рокому кругу читателей уже содержатся теоретические предпосылки для упорядо­чения русского литературного языка. Но выбранный поэтом салонный язык верхушки образованного дворянства не смог бы стать основой для формирования «современнейшего» литературного языка. Василий Кириллович выдвигал важные теоретические пробле­мы, основываясь на понимании объектив­ных процессов развития языка и литера­туры, он великолепно использовал зару­бежный опыт в своих собственных фило­логических изысканиях, но, когда он брался за творческое воплощение им же выработанных принципов и правил, ему постоянно сопутствовали неудачи и про­счеты.

В сентябре 1734 он написал необычным для тогдашней поэзии размером стихотвор­ное поздравление начальнику академии бар. И. А. Корфу.

В 1735 опубликовал «Новый и краткий способ к сложению российских стихов с опреде­лениями до сего надлежащих званий» . Это было провозглашение крупнейшей реформы в русском стихосложении. До конца своей жизни Василий Кириллович защищал не только приоритет, но и отстаивал огромное зна­чение предложенной им и восторженно принятой поэтами реформы. Поэт ввел в рус­ское стихосложение тоническую систему: «долгота и краткость слогов в новом сем российском стихосложении... только то­ническая, т. е. в едином ударении голоса состоящая... в чем вся сила нового сего стихосложения состоит». Сейчас эта сти­ховая система чаще называется силлабо-тонической. Она возникла в результате изучения Тредиаковским предшествующей силлаби­ческой и кондакарной поэзии, наличия в ней тонических элементов; опирался поэт и на опыт других литератур, но основ­ной побудительной причиной он сам признавал опыт русского народного стиха: «поэ­зия нашего простого народа к сему дове­ла. Даром что слог ее не весьма красный... но сладчайшее, приятнейшее и правильнейшее разнообразных ее стоп падение подало мне непогрешительное руководство к введению... оных вышеобъявленных двухсложных тонических стоп» (т. е. ямба и хорея). Сам поэт определял себя как человека, «стих начавшего стопой прежде всех в России». Действительно, понятие стопы создавало совсем иное представление о ритмической организации русского стиха, так как устанавливало в строке место расположения ударных слогов и соответственно место располо­жения слогов безударных. Были в его реформе и элементы непоследовательности: так, он не отвел в своих рассуждениях места трехсложным размерам, хорей рассматривал, чуть ли не как единственный возможный в творческой практике раз­мер, не исследовал стопы в коротких стихотворных строчках, ограничивал виды рифм и так далее. Ломоносов, более после­довательно проводивший в жизнь рефор­му русского стиха, повлиял и на Тредиаковского, и в 1752 он внес многие изменения в свой «Спо­соб». Что же касается стихов Василия Кирилловича, то тут, безусловно, он не смог создать таких зна­чительных поэтических произведений, как Ломоносов или Сумароков.

В 1752 Василий Кириллович выпустил трактат «О древнем, среднем и новом стихотворении российс­ком» , где впервые и с достаточной пол­нотой исследовал историю стихотворства в России.

Немалое количество работ поэта посвящено теории жанров. Именно он впервые сфор­мулировал основные принципы компози­ции, выбора героя торжественной оды (1735), выпустил ряд работ по теории поэтической речи, имевших значение для поэтики русского классицизма.

Значительную часть наследства поэта со­ставляют переводы - поистине гигант­ская работа, исчисляемая сотнями на­званий. И здесь он выступал как писатель, практически осуществляющий свои теоретические принципы. В своих предисло­виях к переводам он писал о высоком искусстве этого рода литературы: «пере­водчик от творца только что именем раз­нится. Еще донесу вам больше, ежели творец замысловат был, то переводчику замысловатее надлежит быть». Показате­лен зачастую и сам выбор произведений, предназначенных им для перевода. Антич­ные авторы, выдающиеся философы сред­невековья и нового времени, сторонники просвещенного абсолютизма и ревнители республики, враги тирании и обскуран­тизма - целый мир идей и представле­ний проходил перед русскими читателями XVIII века в переводах поэта-филолога. Он любил это дело: «во мне знатно более способности, буде есть некоторые, мыс­лить чужим умом, нежели моим».

В разные периоды своей жизни Василий Кириллович по-разному судил о царях и вельможах, но унижаемый, он и сам иногда умел наносить удары, маскируясь чужими мы­слями или допуская резкие выпады против владык в своих предисловиях и примеча­ниях. Реакционные круги бесились по поводу «приписания нелепых предисло­вий». Переводные произведения Тредиаковского В.К. часто навлекали гнев цензуры. Духовенство было враждебно настроено к нему после его приезда из-за границы. Его «Тилемахида» - не только создание удачной формы для русских переводов - гекза­метра, но и многочисленные уроки и уко­ры царям. Екатерина II преследовала эту поэму, вряд ли только из эстетических соображений. Прозаический роман Фенелона, переведенный Тредиаковским стихом, представ­лял собой язвительную картину развала государства в результате правления «зло­го царя» и в переводе поэта воспринимался многими как политическая сатира. «Лю­бовь его к фенелонову эпосу делает ему честь, а мысль перевести его стихами и самый выбор стиха доказывает необык­новенное чувство изящного» (А. Пуш­кин, Полн. собр. соч., т. 11, М., 1949, с. 253-254).

Немалое количество оппози­ционных выпадов содержится и в переводе книги о Бэконе (1760) и «Аргениды» Барклая (1751). Такие настроения пре­обладают в последние годы жизни поэта, в другое время допускавшего и льстивость, и верноподданническое отношение к самодержавному режиму.

Много сделал Василий Кириллович и для установления границ и правил литературного языка. Но стиль самого поэта все-таки лишь в редких случаях возвышался до чисто­ты и гармонии. Безмерная инверсия, смешение слов из различных языковых пластов, нарушение синтаксического строя языка, наконец, неразборчивость в выборе фразеологических сочетаний во многих случаях приводили к «дикости» языка творений поэта, хотя в его стихах и прозе есть и немало ярких, впечатляю­щих мест.

Радищев, вслед за Новико­вым, вступился за поэта, осмеянного при жизни: «Тредиаковского выроют из порос­шей мхом забвения могилы...» Но лишь советское литературоведение восстановило подлинное место и выявило действи­тельное значение поэта «Истинным начи­нателем новой русской поэзии следует, по-видимому, считать... Тредиаковского. Этот замечательный человек, в свое время недооцененный, отличался силой теоре­тического мышления еще в большей сте­пени, чем даром самостоятельного соз­дания новых поэтических форм... Опыты первой поры творчества Василия Кирилловича решительно отразились на ходе поэзии ближайших десятилетий» (Г. Буковский, Русская поэзия XVIII века, Л., 1927, с. 12-13Х).

Умер - , Петербург.

Русские писатели. Биобиблиографический словарь.

100 р бонус за первый заказ

Выберите тип работы Дипломная работа Курсовая работа Реферат Магистерская диссертация Отчёт по практике Статья Доклад Рецензия Контрольная работа Монография Решение задач Бизнес-план Ответы на вопросы Творческая работа Эссе Чертёж Сочинения Перевод Презентации Набор текста Другое Повышение уникальности текста Кандидатская диссертация Лабораторная работа Помощь on-line

Узнать цену

Кредо жизни В.К.Тредиаковского ярко иллюстрирует следующее его высказывание: «Исповедую чистосердечно, что после истины, ничего другого не ценю дороже в жизни моей, как услужение, на честности и пользе основанное, досточтимым по гроб мною соотечественникам». Оно действительно многое объясняет и в его творчестве, и личной судьбе.

Творчество Тредиаковского носит переходный характер. Он вышел из школьно-риторической культуры 17 в., нашел свой путь к новой филологической культуре, по выражению В.Г.Белинского, «брался за то, за что прежде всего должны были браться », стал просветителем в новоевропейском смысле этого слова, но вплоть до последних своих произведений, он в известном смысле остался человеком культуры 17 века (приверженцем старой, допетровской культуры, филологом-эрудитом латинянином )» (Г.А.Гуковский).

Заметки к биографии:

1703 г. - родился в Астрахани в семье приходского священника, закончил школу католических монахов капуцинского ордена (единственное в то время учебное заведение в Астрахани, откуда вынес прекрасное знание латинского языка). Существуют свидетельства о приезде в Астрахань Дмитрия Кантемира и Петра I, который назвал Тредиаковского «вечным тружеником» (что в итоге и явилось главным качеством личности Тредиаковского).

Около 1723 г. - бежит из родительского дома и поступает в Славяно-греко-латинскую академию (класс риторики).

Около 1725 г. - стремление к «вящему усовершенствованию» ведет к тому, что он пешком (с грошом в кармане) добирается в Петербург, здесь обнаружилась «вожделенная оказия» - и он плывет на голландском корабле в Амстердам (где посланник Головкин устраивает его «с изрядным трактаментом»), затем отправляется в Париж, и снова «по образу пешего хождения»; князь Куракин помогает ему определиться в Сорбонне, где он слушает курсы по философии, богословию, математическому циклу.

1730 г. - возвращение в Россию.

1732 г. - переводчик при Академии Наук, придворный поэт Анны Иоанновны.

1745 г. - проф. латинской и русской «элоквенции» (риторики).

1759 г. - отставка.

1769 - смерть в нищете.

Первые годы на родине - годы славы и почета , он профессор АН - «сие ученое достоинство…первый из россиян имел счастье получить ».

Но уже в 50-е гг. Тредиаковский так писал о своем состоянии: «Ненавидимый в лице, презираемый в слове, уничтожаемый в делах, осуждаемый в искусстве, прободаемый сатирическими рогами, изображаемый чудовищем, еще и во нравах (что сего бессовестнее) оглашаемый … несконечно уже изнемог я в силах к бодрствованию: чего ради и настала мне нужда уединиться…».

Приведем некоторые факты, например, «Тилемахида» была осмеяна сразу же после своего появления в 1766 году (в Эрмитаже Екатерина II устроила специальное наказание для своих друзей: за какую-либо оплошность необходимо было выучить одну страницу из этого произведения наизусть).

В 1835 г. И. Лажечников в романе «Ледяной дом» писал: «…педант! по этой бандероли, развевающейся на лбу каждого бездарного труженика учености, по бородавке на щеке вы угадали бы сейчас профессора элоквенции Вас. Кир. Тредиаковского».

Но имело место и противоположное мнение. Так, Н.И.Новиков отмечал : «Сей муж был великого разума, многого учения, обширного знания и беспримерного трудолюбия; весьма знающ в латинском, греческом, французском, итальянском и в своем природном языке; также в философии, богословии, красноречии и в других науках, полезными своими трудами приобрел себе бессмертную славу…»

А.Н. Радищев : «Тредиаковского выроют из поросшей мхом забвения могилы, в «Тилемахиде» найдутся добрые стихи и будут в пример поставлены».

А.С. Пушкин : «Тредиаковский был, конечно, порядочный и почтенный человек. Его филологические и грамматические изыскания очень замечательны. Он имел в русском стихосложении обширнейшее понятие. Любовь к Фенелонову эпосу делает ему честь, а мысль перевести его стихами и самый выбор стиха доказывает необыкновенное чувство изящного. В «Тилемахиде» находится много хороших стихов и счастливых оборотов…»

Причины двойственного отношения современников и потомков к Тредиаковскому:

1. В царствование Елизаветы Петровны для окружающих он оставался придворным поэтом Анны Иоанновны, посвящал свои стихи Бирону, с ним связывали гибель А.П.Воротынского.

2. В его произведениях содержались достаточно резкие выводы против самодержавия, зачастую приобретающие характер конкретный (в «Тилемахиде», например, легко узнаваема Екатерины II):

Та Астарвея жена была, как богиня, преслична,

В теле прелестном имела разум прекрасный…

Лютое сердце кипело в ней и наполнено злости,

Ум однако скрывал худую чувственность хитро.

Вот, наконец, издохла она, оставивши в страхе

Всех, которые при ней издыхающей там находились…

Поэтому Екатерина и исключила его из общественного мнения, применив очень злое оружие - смех.

В то же время в характере поэта и деятеля культуры причудливо сочетались ничтожное и значительное, трагическое и комическое, имелись и некоторые не совсем приятные черты: например, претензии, при этом не всегда оправданные, на 1-е место в русской литературе (и на литературном Парнасе в целом), не всегда достойные методы литературной борьбы с Ломоносовым и Сумароковым:

Сумарокову -

Когда по-твоему сова и скот уж я,

То сам ты нетопырь и подлинно свинья.

Но надо видеть в нем главное - у него был свой путь в литературе, и он умел отстаивать его !

Его творческое наследие многообразно и поражает масштабами:

I. Собственно художественное направление :

Представлено лирикой любовной, пейзажной, патриотической (объединены в рубрике «Стихи на разные случаи»); см.: Тимофеев с. 14 (вступительная статья к сборнику «Избранные произведения»(М.., Л., 1963)):

«Это первый в истории печатный сборник стихов, принадлежащий определенному поэту, обращавшемуся к читателям с предисловием от своего имени и с определенной поэтической платформой.

16 стихотворений из 32 написано на французском языке, одно на латинском, что характеризовало автора «как представителя нового типа русской культуры, свободно и с полным знанием соотносящегося с культурой зарубежной.

Наиболее существенно что в сборнике, опять-таки впервые в русской литературе, в поэзии появился новый тип лирического героя . Облик его определялся свободным и смелым раскрытием внутреннего мира, стремлением к многомерному изображению человеческой личности. Это проявилось прежде всего в области любовной лирики («Песенка любовна», «Стихи о силе любви», «Плач одного любовника, разлучившегося со своею милой, которую он видел во сне», «Тоска любовника в разлучении с любовницею», «Прошение любви» и др.) На фоне предшествующей традиции эти стихи звучали и смело и ново» (Там же, с. 23):

Прошение любви

Покинь, Купидо, стрелы:

Уже мы все не целы,

Но сладко уязвлены

Любовною стрелою

Твоею золотою;

Все любви покорены:

К чему нас ранить больше?

Себя лишь мучишь дольше.

Кто любовию не дышит?

Любовь всем нам не скучит,

Хотя нас тая и мучит.

Ах, сей огнь очень сладко пышет!

Именно данные стихи Тредиаковского ответили на душевные запросы человека того времени :

И.Болотов: «Самая нежная любовь, толико подкрепляемая нежными и любовными и в порядочных стихах сочиненными песенками, тогда получала первое только над молодыми людьми свое господствие… но они были в превеликую еще диковинку, и буде где какая появится, то молодыми боярынями и девушками с языка была неспускаема».

Т.Ливанова: «… над песенками Тредиаковского немало потешались, но никто, кажется, не подчеркнул со всей силой, что рядом со стихами «в предражайшей любви егда две персоны бывают», строки «канат рвется, якорь бьется» были подлинной находкой новой поэзии».

Однако Тредиаковский отнюдь не ограничивался только любовными переживаниями. Это были именно «стихи на разные случаи».

«Описание грозы бывшея в Гааге» - пример пейзажной лирики:

С одной страны гром,

С другой стороны гром,

Смутно в воздухе,

Ужасно в ухе!

Побегли тучи

Воду несучи,

Небо закрыли,

В страх помутили.

Молнии сверкают,

Страхом поражают,

Треск в лесу с перуна,

И темнеет луна,

Вихри бегут с прахом,

Полоса рвет махом,

Страшно ревут воды

От той непогоды.

«Стихи похвальные России» начинают традицию русской патриотической лирики:

Россия мати! Свет мой безмерный!

Позволь то, чадо прошу твой верный,

Ах, как сидишь ты на троне красно!

Небо российско ты солнце ясно!

Виват Россия, виват драгая!

Виват надежда, виват благая.

Скончу на флейте стихи печальны

Зря на Россею чрез страны дальны:

Сто мне языков надобно б было

Прославить все, что в тебе мило!

И, наконец, в сборнике помещены стихи, в которых «пиит говорил… в восхищении некоем» («Песнь, сочиненная в Гамбурге к торжественному празднованию коронации ее величества государыни императрицы Анны Иоанновны самодержицы всероссийская», «Элегия о смерти Петра Великого»). Они представляют собой переход от панегирика и приветственных стихов на событие к оде , т.е. целостному образу лирического героя, через переживания которого отражаются важнейшие события эпохи:

Торжествуйте все российские народы:

У нас идут златые годы.

В 1734 г. жанр оды определяется в творчестве Тредиаковского и формально: в 1735 г. публикуются «Ода торжественная о сдаче города Гданска» (образец - ода Буало о взятии Немюра). К оде было приложено теоретическое обоснование «Рассуждение об оде вообще». Впоследствии мы будем говорить о противопоставлении - громкий Ломоносов/нежный Сумароков лирики, но в первичной форме обе эти традиции были намечены Тредиаковским. Он старался показать лирического героя в различных ракурсах - и торжественном, и интимном.

Кроме того, Тредиаковским созданы эпистолы, эпиграммы, даны образцы рондо, сонета, мадригала, занимался он и переложением псалмов.

Все стихи изданы в 2-х гг. в 1752 г.

В области поэтики для него характерен стиль затрудненной стихотворной речи (Гуковский); образец - латинский синтаксис (свободная расстановка слов, особенно пленяло Тредиаковского свободное место междометия, употребление союза «а» в значении «и»). «Латинский стиль», таким образом, находит в поэзии Тредиаковского свое европеизированное возрождение.

1. Был Вергилия Скарон осмеять шутливый

(т.е. Скарон был достаточно остроумен, чтобы осмеять Вергилия).

2. Непрестанною любви мучий ох! Бедою…

Так о! Пленным сей весьма есть склонным бог…

3. Некогда отстал паук от трудов и дела,

А собрался, вдоль пошел, мысль куда велела.

Обращает на себя внимание и небывалое в русской поэзии по безграничной свободе совмещения церковнославянизмов и разговорного просторечия:

Соловей - «славий»

Коростоль - «кростель»

Хворост - «хврастий»

и рядом с ними:

Крупитчатая кладь и т.п.

Заговорили о глухоте Тредиаковского к слову .

В 1750 г. Тредиаковский предпринял и попытку в жанре трагедии на мифологическую тему. Ею стала «Деидамия». В ней он выразил собственное отношение:

1) к истории - «крайнее было б бесславие французскому народу и нестерпимая обида, когда б толикому государю быть некоторым родом Бовы королевича в эпической пииме»;

2) к войне - прекращение войн связывает с правлением мудрого и справедливого просвещенного монарха;

3) к особенностям трагического жанра:

а) так, в основе сюжета - пребывание Ахиллеса на острове Скиросе, где он воспитывался, одетый в женское платье, вместе с дочерьми Ликодема, но поскольку данный легендарный сюжет, по мнению автора, «приличен более «героической комедии», «чем «трагической шутке», то он решил «вымыслить от себя много нового», чтобы «поэме быть трагедиею», в частности, мотив, связанный с обещанием царя Ликодема посвятить Деидамию богине Диане, что обрекло его дочь на безбрачие; вымышлен и образ Навилии, влюбленной в Ахиллеса;

б) трагедия должна изображать торжество добродетели, гибель положительных героев недопустима, Деидамия спасается от ожидавшей ее участи, Навилия несет заслуженное наказание за ее интриги;

в) образ-носитель одной черты (Ахиллес, Улисс); нежные чувства уже соединяются у героев с пониманием общественного долга; страсть трактуется как разрушительная сила;

г) соблюдается правило 3-х единств: единство действия как единство героя; единство времени (действие начинается утром и заканчивается вечером); единство места - большие палаты Ликодемовы;

д) в области стиля - довольно сильный эпический элемент.

II. Переводы:

А) художественные : П. Тальман (Таллеман) «Езда в остров любви», Дж. Барклай «Аргенида», Фенелон «Похождения телемака»

П. Тальман (Таллеман) «Езда в остров любви». Переведена с франц. на русской. Чрез студента Василия Тредиаковского и приписана его сиятельству князю Александру Бор. Куракину».

Книга имела огромный успех (см. об этом подробно:Тимофеев, с. 15).

«Езда в о. Любви», по выражению П.Н. Беркова, были своего рода алгеброй любви , излагала в схематически-отвлеченном виде все возможные случаи любовных отношений. «Галантливая учтивость Франции выступила здесь во всей своей светской утонченности, «политичности» (Там же).

Сюжет: Тирсис в письмах к другу в условно-символических образах описывает свои переживания: надежду, ревность, счастье разделенной любви, отчаяния от измены возлюбленной (Аманты). Впрочем, от отчаяния он излечивается быстро, влюбившись сразу в двух красавиц и открыв тем самым секрет, как быть счастливым: «кто залюбит больше, тот счастлив подольше».

Уже один выбор книги , где все содержание заключается в описании различных степеней любви к женщине, к которой там обращаются почтительно, ищут случая обратить на себя внимание ее и заслужить, наконец, разными пожертвованиями благосклонности ее, - все это не могло не казаться новостью для русского читателя тех времен, когда в наиболее любимых и распространенных сборниках не обходилось без статьи, в которой любовь к женщине не называлась бы бесовским наваждением и самая женщина не считалась бы орудием сатаны, созданным для соблазна человека» (Пекарский). Если Сумароков написал «Наставление хотящим быти писателями», то «Езда в остров любви» — наставление хотящим быть влюбленными. Но это лишь часть задачи, которую ставил перед собой Тредиаковский: наставлять тому, что такое любовь по прециозным канонам - означало не просто переводить некий текст, а трансплантировать (по терминологии Д.С. Лихачева) породившую его культурную ситуацию. К этому Тредиаковский и стремился. В оригинальной ситуации французской прециозности культурная среда порождала романы определенного типа, а в переводной ситуации текст романа призван был породить соответствующую ему культурную среду. Об этом подробно пишет Лотман в статье «Езда в остров любви» Тредиаковского и функция переводной литературы в русской культуре первой половины XVIII века:

«Окунувшись во Франции в новую для него атмосферу полностью секуляризованной светской культуры, Тредиаковский, прежде всего, обратил внимание на то, что литературная жизнь имеет организацию, что она отлилась в определенные культурно-бытовые формы, что литература и жизнь органически связаны: «люди искусства и культуры ведут особую жизнь», которая имеет свои организационные формы и порождает определенные типы творчества. Именно эту ситуацию, а не те или иные произведения, Тредиаковский с размахом новатора задумал перенести в Россию. Французская культура XVII века выработала две формы организации культурной жизни: Академию и Салон. Именно их Тредиаковский хотел бы воссоздать в России. Показательно, что во Франции организованная Ришелье Академия и оппозиционная «голубая гостиная» госпожи Рамбуйе находились в сложных и часто в антагонистических отношениях, но это не было существенно для Тредиаковского, который, конечно, был в курсе занимавших Париж эпизодов борьбы, интриг, сближений и конфликтов между салонами и Академией. Он не становился на ту или иную сторону, поскольку хотел перенести в Россию культурную ситуацию в целом.

Возникший в условиях литературного подъема прециозный салон ХVII в. был не карикатурным сборищем жеманниц и щеголей, а явлением, исполненным серьезного культурного смысла. Салон - в первую очередь, салон госпожи Рамбуйе, ставший своеобразным эталоном для всех других салонов эпохи, - был явлением оппозиционным по отношению к насаждавшейся Ришелье государственной централизации. Оппозиция эта была не политической: государственной серьезности противопоставлялась игра, официальным жанрам поэзии - интимные, диктатуре мужчин - господство женщин, культурной унификации в общегосударственном масштабе - создание замкнутого и резко ограниченного от всего остального мира «Острова любви», «Страны нежности», «Царства прециозности», в создании карт которых упражнялись мадемуазель де Скюдери, Молеврье, Гере, Таллеман и другие. Резкая ограниченность от всего остального мира и составляла особенность салона. Переступая его порог, избранный (а переступить порог могли только избранные), как всякий посвященный, член эзотерического коллектива менял свое имя. Он становился Валером (Вуатюр) или Менандром (Менаж), Галатеей (графиня Сен-Жеран) или Меналидой (дочь госпожи Рамбуйе Жюли, в замужестве герцогиня Монтозье). Сомез совершенно серьезно (хотя и с оттенком иронии) составил словарь, в котором снабдил эзотерические имена прециозниц «переводами». Но и пространство переименовывалось — из реального оно становилось условным и литературным. Париж именовался Афины, Лион — Милет, предместье Сен-Жермен - Малые Афины, остров Нотр-Дам — Делос. Язык салона имел тенденцию превращаться в замкнутый, непонятный «чужим» жаргон.

Однако замкнутость салона была не целью, а средствам. У властей она вызывала подозрительность. Известно, что Ришелье («Сенека», на языке прециозников) - требовал, чтобы маркиза Рамбуйе сообщала ему характер разговоров, которые велись в ее салоне. Вызвав гнев кардинала, маркиза отказалась, и только заступничество племянницы кардинала мадемуазель Комбале спасло салон от преследований. Хотя маркиза Рамбуйе настолько не скрывала своей неприязни к «Великому Александру», как именовали короля на языке прециозных салонов, что ее дочь Жюли, по свидетельству Ж. Таллемана де Рео, говаривала: «Боюсь, как бы ненависть моей матушки к Королю не навлекла бы на нее проклятие божье», политический смысл ее оппозиции был ничтожен. Однако чутье не обманывало Ришелье. Салоны (не в их опошленных подражаниях, а в классических образцах XVII в.) действительно таили серьезную опасность для абсолютистского централизма. Будучи тесно связаны с гуманистической традицией Ренессанса, они противопоставляли и деспотической реальности, и героическому мифу о ней, создаваемому классицизмом, мир художественной утопии. Политике и освещавшему ее Разуму противопоставлялись Игра и Каприз. Но и Разум не был изгнан: прециозный мир — не мир барочного трагического безумия. Он только подчинялся законам маскарадной травестии, господствовавшим в прециозном салоне. На протяжении всей истории утопической травестии — от маскарадных ритуалов до образов перевернутого мира, в литературе XVI—XVII вв. — существенным признаком утопизма является стремление переиначить природный порядок, сделать «мужчину и женщину одним, чтобы мужчина не был мужчиной и женщина не была женщиной».

Что касается «Аргениды» Дж. Барклая, то в ней дано первое художественное обоснование теории абсолютной монархии. Влияние ее огромно на все поколение, создавшие французский классицизм. Этим она и была интересна В.К.Тредиаковскому.

Схема сюжета сводится к следующему: сицилийский царь Мелеандр после трудной борьбы победил могущественного мятежного вельможу Ликогена, к партии которого примкнули гиперефаняне (понимай - кальвинисты); придворный ученый Никопомп (как бы сам автор в роли героя своего романа) непрерывно дает советы Мелеандру и проповедует ему правоту монархического принципа, пока Ликоген был еще в силе, ему удалось удалить от двора верного царю Полиарха; после поражения Ликогена, Полиарх, давно влюбленный в Аргениду, дочь Мелеандра, получает ее руку, и роман заканчивается торжеством любви, с которым сливается торжество царя над мятежными феодалами. В первой пол. XVIII в. в ней находили «урок царям».

«Приключения Телемака» Фенелона и«Телемахида Тредиаковского

I. Фенелон задумал свой роман, как новую «Аргениду» в условиях «порчи», разложения абсолютной монархии. Его «Телемак» стал переходным явлением от абсолютистского учения к просветительству. Фенелон еще не порывает с принципом абсолютизма, но резкая критика разорительных войн Людовика XIV, приведших к истощению Франции, косвенное осуждение всей его внутренней политики, уроки новой либеральной, государственной мудрости, смелые нападки на льстецов, язву государства сделали этот роман выражением антимонархического настроения умов.

II. В романе Фенелона была и другая сторона. Он хотел сочетать политический трактат с занимательным повествованием. Он избирает сюжет, который дает ему возможность влить в свой роман и свои знания по античной культуре, и традиции «красоты» Гомера и Виргилия.

Тредиаковский перелагает прозу Фенелона в стихи. Его цель - стиль эпигона перевести на язык первоисточника. И в результате - действительно восхитительные строки:

День светозарный померк, тьма стелется по океану...

Отсюда и название, не романное, а гомеровское, эпическое. Тредиаковскому, т.о., принадлежит заслуга создания русского гекзаметра , и «Телемахиду» в этом плане необходимо соотносить с «Илиадой» Гнедича и «Одиссей» Жуковского.

Известно, что Гнедич три раза перечел «Телемахиду».

Б) исторические переводы

Роллень «Древняя история» - 10 т.;

«Римская история» - 16 т.;

Кревье «История римских императоров» - 4 т.

Все эти переводы сгорели во время пожара, Тредиаковский вновь их перевел.

III . Научные труды : «Новый и краткий способ к сложению российских стихов с определениями до сего надлежащих знаний» (1735); «О древнем, среднем и новом стихотворении российском» (1752).

«Новый и краткий способ к сложению российских стихов с определениями до сего надлежащих знаний» (1735) положил начало реформы русского стихосложения. Тредиаковский исходил из двух положений:

а) способ сложения стихов зависит от природных свойств языка;

б) в основе русского стихосложения должно находиться правильное чередование ударных и безударных слогов; опора на народную поэзию - где наблюдается «сладчайшее, приятнейшее и правильнейшее стоп падение».

В свою очередь, стопа - «мера или часть стиха, состоящая из 2-х у нас слогов».

Однако распространение новой системы сочеталось у автора со стеснительными ограничениями:

1) предлагалось использовать ее только в 11,13-ти сложниках;

3) наиболее употребителен для него хорей;

4) предпочтительна женская рифма, не допускается чередования рифм.

М.В. Ломоносов («Письмо о правилах российского стихотворства») (1731 г.) снял эти ограничения, а Тредиаковский учел данный факт в новом трактате «Способ к сложению российских стихов против выданного в 1735 годе, исправленный и дополненный»(1752).

Тредиаковскому также принадлежат трактаты по отдельным жанрам литературы:

«Рассуждение об оде вообще»;

«Предъизьяснение об иронической пииме»;

«Рассуждение о комедии вообще».

Реформа языка:

1. Использование «простого русского слова» (книга мирская, старославянский «жесток моим ушам слышится» - относительно перевода Тальмана);

2. Стремление приблизить русское правописание к его фонетической основе («как звон требует»);

3. Борьба за сохранение чистоты русского языка («почитай ни одного не употребил иностранного слова» - об «Аргениде»);

4. Отметил явление народной этимологии;

5. Ввел «единитные палочки» - обозначение слитного произношения;

6. Активно вводил неологизмы (особенно в рамках любовной лексики, к сожалению, не всегда удачно: сходбища в значении свидание и др.).