Цикл рассказов «Тёмные аллеи» Бунин писал с 1937 по 1944 год. Тяжёлое это было время для России, которая переживала эпоху Сталина, вела освободительную войну с гитлеровской Германией, и для самого писателя, живущего во Франции, перенёсшего фашистскую оккупацию. И удивительно, что именно тогда родились лёгкие и светлые по своему настрою произведения, входящие в этот цикл.

Впервые «Тёмные аллеи» были напечатаны в США. Сам Бунин считал это произведение своим высшим достижением. Все рассказы, входящие в цикл, вымышлены, но сближает их одно- мотив воспоминаний о молодости и любви.

Юность и любовь, как мне кажется, всегда рядом. Может быть, поэтому мне так понравился один из рассказов, который носит такое мягкое и в то же время поэтическое название – «Натали». Написан он четвёртого апреля 1941 года.

Это характерное для «Тёмных аллей» произведение. Повествование ведётся от первого лица. Рассказчик вспоминает о прошлом, о пережитом, и это прошлое, осенённое юными, сильными чувствами, рисуется поистине звёздным часом, сливается с запахами, звуками, красками природы. Перед глазами читателя, как на экране, разворачивается история любви, и эта любовь воспринимается как часть большого, гармоничного мира. Всё настолько выразительно, что кажется автор воспроизвёл известные ему жизненные ситуации.

В рассказе три основных героя: сам автор повествования (его имя всего два раза упоминается в произведении), его двоюродная сестра Соня и Натали – Сонина подруга по гимназии. Все остальные действующие лица часто безымянны, лишены «биографии», они лишь часть фона, на котором разворачивается действие. Я бы назвала ещё одного, главного, героя, имя которого, правда, нигде не пишется с большой буквы – это любовь. Она живёт на страницах произведения, начиная с первых его строк и заканчивая последними.

Рассказ состоит из семи небольших глав, примерно равных друг другу по объёму. Завязка действия происходит уже в первой главе. И молодые герои, и всё окружающее, казалось, живёт ожиданием любви. И чистый душой и телом, студент Мещерский, решивший наконец, что настало время «искать любви без романтики; и Соня, молодая девушка с синими глазами, для которой приспело время выходить замуж, рожать детей, то есть осуществить извечную роль женщины на земле – быть женой и матерью. И даже Натали, которая не появляется в первой главе, тоже живёт ожиданием первой любви. Слова Сони, обращённые к герою: «Натали, в которую ты завтра же влюбишься до гроба», — падают в подготовленную почву. Зерно брошено в душу юного студента, а условия благодатные: уединённый дом, парк, пруд, вечерние тени на балконе. Что бы ему не прорасти?

Две истории любви в последующих главах развиваются почти одновременно. Две любви: неожиданно проснувшееся влечение тела молодого человека к девичьим прелестям его двоюродной сестры, объятия, поцелуи, почти вседозволенность и влечение души – Натали. «Как мне теперь жить в этой двойственности – в тайных свиданиях с Соней и рядом с Натали, одна мысль о которой охватывает меня таким чистым любовным восторгом», — размышляет рассказчик. Его мучает вопрос: «За что так наказал меня Бог, за что дал сразу две любви, такие разные и такие страстные…».

Читая рассказ, я думала о том, возможно ли такое: любить сразу двух? И простила ли бы я любимого, увидев его в объятиях другой? Бунин, я думаю, учит нас прощать. Мудрый писатель глубоко знал жизнь и понимал, что в ней часто переплетаются разные человеческие чувства. В описании жарких свиданий Сони и Мещерского нет пошлости, есть порывы юности, страсти, есть волнение, восхищение телом подруги, и чем бы это ни кончилось, всё равно останется в памяти героев. В описании же другой любви звучат иные мотивы – нежности, обожания, восхищения. Интересно, какая же любовь сильнее и прочнее? И опять нас учит мудрости жизни Бунин. Любовь к Соне забыта через пять дней после расставания, а многолетняя разлука с Натали лишь разожгла неутолённое высокое чувство, подарив героям подлинное, хотя и короткое счастье.

Трудно определить, что является кульминацией рассказа. Я думаю, что всё-таки это пятая глава. Она небольшая по объёму- всего одна страница, но именно здесь сливаются две стихии: стихия природы – буря, бушевавшая за стенами дома – и стихия чувств: только что признались в любви друг другу Мещерский и Натали, и сейчас же вновь поцелуи Сони и промелькнувшая со свечкой в руке, увидевшая их Натали. Как оказывается легко потерять только что обретённое счастье.

Действие, разворачивающееся в рассказе, имеет свои временные рамки. В первой-пятой главе – это несколько дней одного лета, в шестой коротко говорится о замужестве Натали, которое состоялось через год, а ещё через год герои (Мещерский и Натали) увидели друг друга на балу в Благородном собрании. Ещё через полтора года они встретились вновь в доме Натали после смерти её мужа и, прощаясь, «обменялись только несколькими словами и опять не глядели друг другу в глаза». Прошло ещё два года, когда наконец пришло к героям счастье. Седьмая глава – описание их встречи, а в конце главы одна короткая строка: «В декабре она умерла на Женевском озере в преждевременных родах».

Любовь и смерть оказались рядом. Неоднократно критики писали о трагичности взглядов Бунина, соединившего эти два противоположных понятия. Вот как он сам объяснял этот мотив: «Неужели вы ещё не знаете, что любовь и смерть связаны неразрывно? Каждый раз, когда я переживал любовную катастрофу, — а их, этих любовных катастроф, было немало в моей жизни…, я был близок к самоубийству…»

В рассказе «Натали» автор создаёт портреты своих героев. О Мещерском мы узнаём от него самого. Ожидая девушек к утреннему чаю, он думает: «Вот сейчас войдут…, увидят меня, мою грузинскую красоту и красную косоворотку». Соню мы видим глазами рассказчика: её полные колени, ровный загар рук, сине-лиловые усмехающиеся глаза, каштановые густые и мягкие волосы, полнеющую грудь. В этом описании автор часто употребляет глаголы: блестеть, сиять, отливаться, что ещё больше подчёркивает прелесть её молодого тела.

А о внешности Натали мы узнаём впервые из уст Сони: «… прелестная головка, так называемые «золотые» волосы и чёрные глаза. И даже не глаза, а чёрные солнца, выражаясь по-персидски…» Потом видим её на протяжении всего повествования глазами рассказчика: вот она промелькнула «сверкнув золотистой яркостью волос и чёрными глазами», на балу – «в бальной высокой причёске, в бальном белом платье и стройных золотых туфельках»; потом мы видим «иноническую стройность её чёрного платья…, чистую молодую красоту лица, ресниц и глаз», и затем – она «в чём-то длинном, тёмном, шелковисто блестевшем». Юная девушка, дама, вдова, любовница проходят перед нами в этих описаниях. Течёт время, но неизменными остаются в Натали красота, душа, любовь.

В цикле рассказов «Тёмные аллеи» Бунин создаёт мозаичную картину, которая помогает представить общее состояние мира. Читая рассказ, я задумалась о нашем времени, в котором реально разрушаются духовные ценности, происходит их замещение скороспелыми и легкомысленными удовольствиями. В такой атмосфере важно сохранить в себе душу, данные человеку природой прекрасные чувства.

С первых страниц произведения перед нами предстает юноша по имени Виталий Мещерский, который прибыл в отчий дом на каникулы. Во время своего отдыха он поставил себе цель найти себе девушку, однако отношения протекали бы без романтических настроений. Посетив дядю, он видит там свою двоюродную сестру Соню. Когда-то она ему сильно нравилась, и сейчас Виталий решил поухаживать за ней. Однако, девушка предупреждает его о том, что у нее имеется подруга необычайной красоты, и когда молодой человек увидит ее, то он сразу же влюбится.

Так и произошло. На следующий день, когда Натали появилась, то Мещерскому она сразу же понравилась, и он стал оказывать ей всевозможные знаки внимания. Соня же намекнула своему возлюбленному, чтобы он дал понять подруге, что она ему нравится, и ухаживал больше, тем самым скрывая от чужих глаз их связь. Но Натали подметила этот момент, и спросила Виктора про их отношения. Он же стал оправдываться, утверждая, что это всего лишь привязанность и любовь к сестре.

Утром Натали не появилась за столом, и вышла лишь к вечеру, в прекрасном платье и великолепной прической. Соня подшучивает над ней, говоря, что ее подруга влюблена, и тут же сообщает, что по болезни она будет отсутствовать несколько дней. Натали остается хозяйничать по дому. Вскоре она признается Виталию в одной из бесед с ним, что его кузина сердита на нее за то, что она не развлекает подобным образом молодого человека, и поэтому назначает ему свидание в саду. Юноша во время ужина объявляет всем, что на следующий день он отбывает. Натали, которая слышала эту новость, на встрече с ним в саду, уточняет дату его отбытия. Виталий же отвечает ей, что уезжает завтра, и просит разрешения познакомиться с ее родственниками. Девушка, думая, что он признается ей в любви, также говорит о взаимном чувстве, но просит его срочно уехать.

Когда молодой человек возвращается в свою комнату, то видит, что в ней находится Соня в ночном одеянии. Натали же, застав их вдвоем, убегает в расстроенных чувствах.

Проходит несколько лет, и встреча нашего героя с Натали состоялась на похоронах ее супруга, с которым она прожила немного времени. Ее муж оказался братом ее бывшего поклонника. В момент, когда они увидели друг друга, то постарались не делать вида, как будто они были знакомы. В скором времени молодой человек получает соответствующее образование и селится в деревне, где у него завязались отношения с простой девушкой Глашей. Он делает предложение ей о переезде в город, однако она отказывается, и говорит, что если он ей будет неверен, то оона покончит жизнь самоубийством и убьет их совместного ребенка. Но, Мещерский все-таки уезжает из России. На прощание он встречается с Натали, где происходит признание в любви. Но, счастье длилось недолго, его возлюбленная вскоре умирает при родах.

Рассказ учит, что если любишь человека, то надо вовремя ему признаться в этом и дорожить этими чувствами.

Картинка или рисунок Натали

Другие пересказы для читательского дневника

• Краткое содержание Алый Коваль

  Прибывшему на границу озорному и неопытному бойцу Кошкину было в первый же день сделано замечание - он должен был следить за ответами, которые предназначались командиру, за своей четкой и разборчивой речью

• Краткое содержание Пуритане Вальтер Скотт
• Краткое содержание Каверин Два капитана

  Еще юный Саня Григорьев теряет отца – его обвинили в убийстве и посадили в тюрьму, где он и умер. Саня – единственный, кто знает, что его отец невиновен.

• Краткое содержание Дом у дороги Твардовский

  Произведение Дом у дороги описывает страшные жизненные ситуации, с которыми день ото дня сталкиваются люди. Идёт рассказ о жизни и судьбе семьи, которая живёт в уютном и хорошем доме

• Краткое содержание Астафьев Пастух и пастушка

  Сам автор охарактеризовал жанр своего произведения как «современная пастораль». Причиной этому послужило то, что Астафьев хотел показать высокую сентиментальность пасторали и одновременно суровый быт войны. Виктор Астафьев говорит нам о том

Иван Алексеевич Бунин

В то лето я впервые надел студенческий картуз и был счастлив тем особым счастьем начала молодой свободной жизни, что бывает только в эту пору. Я вырос в строгой дворянской семье, в деревне, и юношей, горячо мечтая о любви, был еще чист душой и телом, краснел при вольных разговорах гимназических товарищей, и они морщились: «Шел бы ты, Мещерский, в монахи!» В то лето я уже не краснел бы. Приехав домой на каникулы, я решил, что настало и для меня время быть как все, нарушить свою чистоту, искать любви без романтики, и, в силу этого решения, да и желания показать свой голубой околыш, стал ездить в поисках любовных встреч по соседним имениям, по родным и знакомым. Так попал я в имение моего дяди по матери, отставного и давно овдовевшего улана Черкасова, отца единственной дочери, а моей двоюродной сестры Сони…

Я приехал поздно, и в доме встретила меня только Соня. Когда я выскочил из тарантаса и вбежал в темную прихожую, она вышла туда в ночном фланелевом халатике, высоко держа в левой руке свечку, подставила мне для поцелуя щеку и сказала, качая головой со своей обычной насмешливостью:

– Ах, вечно и всюду опаздывающий молодой человек!

– Ну, уж на этот раз никак не по своей вине, – ответил я. – Опоздал не молодой человек, а поезд.

– Тише, все спят. Целый вечер умирали от нетерпения, ожидания и наконец махнули на тебя рукой. Папа ушел спать рассерженный, обругав тебя вертопрахом, а Ефрема, очевидно, оставшегося на станции до утреннего поезда, старым дураком, Натали ушла обиженная, прислуга тоже разошлась, одна я оказалась терпелива и верна тебе… Ну, раздевайся, и пойдем ужинать.

Я ответил, любуясь ее синими глазами и поднятой, открытой до плеча рукой:

– Спасибо, милый друг. Убедиться в твоей верности мне теперь особенно приятно – ты стала совершенной красавицей, и я имею на тебя самые серьезные виды. Какая рука, шея и как соблазнителен этот мягкий халатик, под которым, верно, ничего нет!

Она засмеялась:

– Почти ничего. Но и ты стал хоть куда и очень возмужал. Живой взгляд и пошлые черные усики… Только что это с тобой? Ты за эти два года, что я не видала тебя, превратился из вечно вспыхивающего от застенчивости мальчишки в очень интересного нахала. И это сулило бы нам много любовных утех, как говорили наши бабушки, если бы не Натали, в которую ты завтра же утром влюбишься до гроба.

– Да кто это Натали? – спросил я, входя за ней в освещенную яркой висячей лампой столовую с открытыми в черноту теплой и тихой летней ночи окнами.

– Это Наташа Станкевич, моя подруга по гимназии, приехавшая погостить у меня. И вот это уж действительно красавица, не то что я. Представь себе: прелестная головка, так называемые «золотые» волосы и черные глаза. И даже не глаза, а черные солнца, выражаясь по-персидски. Ресницы, конечно, огромные и тоже черные, и удивительный золотистый цвет лица, плечей и всего прочего.

– Чего прочего? – спросил я, все больше восхищаясь тоном нашего разговора.

– А вот мы завтра утром пойдем с ней купаться – советую тебе залезть в кусты, тогда увидишь чего. И сложена, как молоденькая нимфа…

На столе в столовой были холодные котлеты, кусок сыру и бутылка красного крымского вина.

– Не прогневайся, больше ничего нет, – сказала она, садясь и наливая вина мне и себе. – И водки нет. Ну, дай Бог, чокнемся хоть вином.

– А что именно дай Бог?

– Найти мне поскорей такого жениха, что пошел бы нам «во двор». Ведь мне уже двадцать первый год, а выйти куда-нибудь замуж на сторону я никак не могу: с кем же останется папа?

– Ну, дай Бог!

И мы чокнулись, и, медленно выпив весь бокал, она опять со странной усмешкой стала глядеть на меня, на то, как я работаю вилкой, стала как бы про себя говорить:

– Да, ты ничего себе, похож на грузина и довольно красив, прежде был уж очень тощ и зелен лицом. Вообще очень изменился, стал легкий, приятный. Только вот глаза бегают.

– Это потому, что ты меня смущаешь своими прелестями. Ты ведь тоже не совсем такая была прежде…

И я весело осмотрел ее. Она сидела с другой стороны стола, вся взобравшись на стул, поджав под себя ногу, положив полное колено на колено, немного боком ко мне; под лампой блестел ровный загар ее руки, сияли сине-лиловые усмехающиеся глаза, и красновато отливали каштаном густые и мягкие волосы, заплетенные на ночь в большую косу; ворот распахнувшегося халатика открывал круглую загорелую шею и начало полнеющей груди, на которой тоже лежал треугольник загара; на левой щеке у нее была родинка с красивым завитком черных волос.

– Ну а что папа?

Она, продолжая глядеть все с той же усмешкой, вынула из кармана маленький серебряный портсигар и серебряную коробочку со спичками и закурила с некоторой даже излишней ловкостью, поправляя под собой поджатое бедро:

– Папа, слава богу, молодцом. По-прежнему прям, тверд, постукивает костылем, взбивает седой кок, тайком подкрашивает чем-то бурым усы и баки, молодецки посматривает на Христю… Только еще больше прежнего и еще настойчивее трясет, качает головой. Похоже, что никогда ни с чем не соглашается, – сказала она и засмеялась. – Хочешь папиросу?

Я закурил, хотя еще не курил тогда, она опять налила мне и себе и посмотрела в темноту за открытым окном:

– Да, пока все слава богу. И прекрасное лето, – ночь-то какая, а? Только соловьи уж замолчали. И я правда очень тебе рада. Послала за тобой еще в шесть часов, боялась, как бы не опоздал выживший из ума Ефрем к поезду. Ждала тебя нетерпеливее всех. А потом даже довольна была, что все разошлись и что ты опаздываешь, что мы, если ты приедешь, посидим наедине. Я почему-то так и думала, что ты очень изменился, с такими, как ты, всегда бывает так. И знаешь, это такое удовольствие – сидеть одной во всем доме в летнюю ночь, когда ждешь кого-нибудь с поезда, и наконец услыхать, что едут, погромыхивают бубенчики, подкатывают к крыльцу…

Я крепко взял через стол ее руку и подержал в своей, уже чувствуя тягу ко всему ее телу. Она с веселым спокойствием пускала из губ колечки дыма. Я бросил руку и, будто шутя, сказал:

– Вот ты говоришь Натали… Никакая Натали с тобой не сравнится… Кстати, кто она, откуда?

– Наша воронежская, из прекрасной семьи, очень богатой когда-то, теперь же просто нищей. В доме говорят по-английски и по-французски, а есть нечего… Очень трогательная девочка, стройненькая, еще хрупкая. Умница, только очень скрытная, не сразу разберешь, умна или глупа… Эти Станкевичи недалекие соседи твоего милейшего кузена Алексея Мещерского, и Натали говорит, что он что-то частенько стал заезжать к ним и жаловаться на свою холостую жизнь. Но он ей не нравится. А потом – богат, подумают, что вышла из-за денег, пожертвовала собой для родителей.

– Так, – сказал я. – Но вернемся к делу. Натали, Натали, а как же наш-то с тобой роман?

– Натали нашему роману все-таки не помешает, – ответила она. – Ты будешь сходить с ума от любви к ней, а целоваться будешь со мной. Будешь плакать у меня на груди от ее жестокости, а я буду тебя утешать.

– Но ведь ты же знаешь, что я давным-давно влюблен в тебя.

– Да, но ведь это была обычная влюбленность в кузину и притом уж слишком подколодная, ты тогда только смешон и скучен был. Но бог с тобой, прощаю тебе твою прежнюю глупость и готова начать наш роман завтра же, несмотря на Натали. А пока идем спать, мне завтра рано вставать по хозяйству.

И она встала, запахивая халатик, взяла в прихожей почти догоревшую свечу и повела меня в мою комнату. И на пороге этой комнаты, радуясь и дивясь тому, чему я в душе дивился и радовался весь ужин, – такой счастливой удаче своих любовных надежд, которая вдруг выпала на мою долю у Черкасовых, – я долго и жадно целовал и прижимал ее к притолоке, а она сумрачно закрывала глаза, все ниже опуская капающую свечу. Уходя от меня с пунцовым лицом, она погрозила мне пальцем и тихо сказала:

– Только смотри теперь: завтра, при всех, не сметь пожирать меня «страстными взорами»! Избавь бог, если заметит что-нибудь папа. Он меня боится ужасно, я его еще больше. Да и не хочу, чтобы Натали заметила что-нибудь. Я ведь очень стыдлива, не суди, пожалуйста, по тому, как я веду себя с тобой. А не исполнишь моего приказания, сразу станешь противен мне…

Я разделся и упал в постель с головокружением, но уснул сладко и мгновенно, разбитый счастьем и усталостью, совсем не подозревая, какое великое несчастье ждет меня впереди, что шутки Сони окажутся не шутками.

Впоследствии я не раз вспоминал, как некое зловещее предзнаменование, что, когда я вошел в свою комнату и чиркнул спичкой, чтобы зажечь свечу, на меня мягко метнулась крупная летучая мышь. Она метнулась к моему лицу так близко, что я даже при свете спички ясно увидал ее мерзкую темную бархатистость и ушастую, курносую, похожую на смерть, хищную мордочку, потом с гадким трепетанием, изламываясь, нырнула в черноту открытого окна. Но тогда я тотчас забыл о ней.

Иван Алексеевич Бунин

«Натали»

Виталий Мещерский, молодой человек, недавно поступивший в университет, приезжает на каникулы домой, воодушевлённый желанием найти любовь без романтики. Следуя своим планам, он ездит по соседским имениям, попадая в один из дней в дом своего дяди. Попутно упоминается о детской влюблённости героя в кузину Соню, которую он теперь встречает и с которой немедленно начинает роман. Соня кокетливо предупреждает Виталия, что завтра он увидит гостящую у неё подругу по гимназии Натали Станкевич и влюбится в неё «до гроба». На другой день утром он действительно видит Натали и изумляется её красоте. С этого времени чувственные отношения с Соней и невинное восхищение Натали развиваются для Виталия одновременно. Соня ревниво предполагает, что Виталий влюблён в Натали, но в то же время просит его уделять последней больше внимания, чтобы тщательней скрыть свою с ним связь. Однако и Натали не оставляет незамеченными отношения Сони с Виталием и, когда тот берет её за руку, сообщает ему об этом. Виталий отвечает, что любит Соню как сестру.

На следующий день после этого разговора Натали не выходит ни к завтраку, ни к обеду, и Соня иронически предполагает, что она влюбилась. Натали появляется вечером и удивляет Виталия приветливостью, живостью, новым платьем и изменившейся причёской. В этот же день Соня говорит, что она заболела и дней пять будет лежать. В отсутствие Сони роль хозяйки дома естественным образом переходит к Натали, которая тем временем избегает оставаться с Виталием наедине. Однажды Натали говорит Виталию, что Соня сердится на неё за то, что она не пытается его развлекать, и предлагает вечером встретиться в саду. Виталий занимает себя размышлениями, до какой степени он обязан этим предложением вежливому гостеприимству. За ужином Виталий объявляет дяде и Натали, что собирается уезжать. Вечером, когда они с Натали идут гулять, она спрашивает его, правда ли это, и он, ответив утвердительно, просит у неё разрешения представиться её родным. Она со словами «да, да, я вас люблю» идёт назад к дому и велит Виталию уезжать завтра же, добавив, что вернётся домой через несколько дней.

Виталий возвращается домой и застаёт у себя в комнате Соню в ночной рубашке. В ту же минуту на пороге появляется Натали со свечой в руке и, увидев их, убегает.

Через год Натали выходит замуж за Алексея Мещерского, кузена Виталия. Ещё через год Виталий случайно встречает её на балу. Несколько лет спустя муж Натали умирает и Виталий, исполняя родственный долг, приезжает на похороны. Они избегают разговаривать друг с другом.

Проходят годы. Мещерский заканчивает университет и поселяется в деревне. Он сходится с крестьянской сиротой Гашей, которая рожает ему ребёнка. Виталий предлагает Гаше повенчаться, но в ответ слышит отказ, предложение ехать в Москву и предупреждение, что если он соберётся жениться на ком-нибудь ещё, то она утопится вместе с ребёнком. Некоторое время спустя Мещерский уезжает за границу и на обратном пути посылает Натали телеграмму, спрашивая разрешения посетить её. Разрешение даётся, происходит встреча, взаимное искреннее объяснение и любовная сцена. Через полгода Натали умирает от преждевременных родов.

Молодой человек, по имени Виталий Мещерский, приехал на каникулы домой. Он желает найти любовь без романтики, и, воодушевившись этой целью, ездит по соседним усадьбам, в надежде осуществить задуманное. Вскоре он попадает в дом своего дяди, где встречает девушку Соню, в которую был когда - то влюблён. Он хочет завязать с ней романтические отношения. Но Соня предупредила Виталия, что завтра приедет её подруга, Натали Станкевич, в которую он обязательно влюбится.

Сначала он не поверил, но встретив на следующий день Натали, у Виталия вспыхнули истинные чувства. Соня начинает ревновать Виталия, так как видит, что тот испытывает отнюдь не дружеские чувства к её подруге. Натали, также видит отношения Виталия и Сони. Когда он решается взять её за руку, говорит ему об этом. Виталий сказал, что любит Соню, как сестру. Через некоторое время, Соня сказала, что приболела, и будет лежать несколько дней в постели.

Естественно, что роль добродушной хозяйки переходит к Натали. Она избегает оставаться с Виталием наедине. Но скоро встречает его в саду. Виталий говорит, что хочет быть представлен её родным, и Натали проявляет к нему любовные чувства. Она советует Виталию уехать на следующий день, а сама приедет в город через некоторое время. Вернувшись в свою комнату, Виталий застаёт Соню в одной рубашке. В тот же момент входит Натали. Увидев эту сцену, она выбегает из комнаты и уезжает. Через год Натали вышла замуж за кузена Виталия. А ещё через год, он встретил её на балу. Спустя несколько лет умер муж Натали, и Виталий встретил её на похоронах. Они избегают разговоров друг с другом.

Прошло время. Виталий окончил университет и поселился в деревне. Он живёт с крестьянской девушкой Гашей, которая родила ему ребёнка. Виталий сделал предложение повенчаться с Гашей в церкви, но она ему отказала. Кроме этого, она поставила ультиматум, если он захочет жениться на ком - то, то она утопится вместе с ребёнком. Через некоторое время Виталий уехал за границу. Оттуда он написал письмо Натали, что хочет с ней встретиться. Она даёт своё согласие. Когда они встретились, между ними вновь вспыхнули прежние чувства. А через полгода Натали умирает от несостоявшихся родов.

В то лето я впервые надел студенческий картуз и был счастлив тем особым счастьем начала молодой свободной жизни, что бывает только в эту пору. Я вырос в строгой дворянской семье, в деревне, и юношей, горячо мечтая о любви, был еще чист душой и телом, краснел при вольных разговорах гимназических товарищей, и они морщились: «Шел бы ты, Мещерский, в монахи!» В то лето я уже не краснел бы. Приехав домой на каникулы, я решил, что настало и для меня время быть как все, нарушить свою чистоту, искать любви без романтики и, в силу этого решения да и желания показать свой голубой околыш, стал ездить в поисках любовных встреч по соседним имениям, по родным и знакомым. Так попал я в имение моего дяди по матери, отставного и давно овдовевшего улана Черкасова, отца единственной дочери, а моей двоюродной сестры Сони... Я приехал поздно, и в доме встретила меня только Соня. Когда я выскочил из тарантаса и вбежал в темную прихожую, она вышла туда в ночном фланелевом халатике, высоко держа в левой руке свечку, подставила мне для поцелуя щеку и сказала, качая головой со своей обычной насмешливостью: — Ах, вечно и всюду опаздывающий молодой человек! — Ну, уж на этот раз никак не по своей вине, — ответил я. — Опоздал не молодой человек, а поезд. — Тише, все спят. Целый вечер умирали от нетерпения, ожидания и наконец махнули на тебя рукой. Папа ушел спать рассерженный, обругав тебя вертопрахом, а Ефрема, очевидно оставшегося на станции до утреннего поезда, старым дураком. Натали ушла обиженная, прислуга тоже разошлась, одна я оказалась терпелива и верна тебе... Ну, раздевайся и пойдем ужинать. Я ответил, любуясь ее синими глазами и поднятой, открытой до плеча рукой: — Спасибо, милый друг. Убедиться в твоей верности мне теперь особенно приятно — ты стала совершенной красавицей, и я имею на тебя самые серьезные виды. Какая рука, шея и как соблазнителен этот мягкий халатик, под которым, верно, ничего нет! Она засмеялась: — Почти ничего. Но и ты стал хоть куда и очень возмужал. Живой взгляд и пошлые черные усики... Только что это с тобой? Ты за эти два года, что я не видала тебя, превратился из вспыхивающего от застенчивости мальчишки в очень интересного нахала. И это сулило бы нам много любовных утех, как говорили наши бабушки, если бы не Натали, в которую ты завтра же утром влюбишься до гроба. — Да кто это Натали? — спросил я, входя за ней в освещенную яркой висячей лампой столовую с открытыми в черноту теплой и тихой летней ночи окнами. — Это Наташа Станкевич, моя подруга по гимназии, приехавшая погостить у меня. И вот это уж действительно красавица, не то что я. Представь себе: прелестная головка, так называемые «золотые» волосы и черные глаза. И даже не глаза, а черные солнца, выражаясь по-персидски. Ресницы, конечно, огромные и тоже черные, и удивительный золотистый цвет лица, плечей и всего прочего. — Чего прочего? — спросил я, все больше восхищаясь тоном нашего разговора. — А вот мы завтра утром пойдем с ней купаться — советую тебе залезть в кусты, тогда увидишь чего. И сложена как молоденькая нимфа... На столе в столовой были холодные котлеты, кусок сыру и бутылка красного крымского вина. — Не прогневайся, больше ничего нет, — сказала она, садясь и наливая вина мне и себе. — И водки нет. Ну, дай бог, чокнемся хоть вином. — А что именно дай бог? — Найти мне поскорей такого жениха, что пошел бы к нам «во двор». Ведь мне уже двадцать первый год, а выйти куда-нибудь замуж на сторону я никак не могу: с кем же останется папа? — Ну, дай бог! И мы чокнулись, и, медленно выпив весь бокал, она опять со странной усмешкой стала глядеть на меня, на то, как я работаю вилкой, стала как бы про себя говорить: — Да, ты ничего себе, похож на грузина и довольно красив, прежде был уж очень тощ и зелен лицом. Вообще очень изменился, стал легкий, приятный. Только вот глаза бегают. — Это потому, что ты меня смущаешь своими прелестями. Ты ведь тоже не совсем такая была прежде... И я весело осмотрел ее. Она сидела с другой стороны стола, вся взобравшись на стул, поджав под себя ногу, положив полное колено на колено, немного боком ко мне, под лампой блестел ровный загар ее руки, сияли сине-лиловые усмехающиеся глаза и красновато отливали каштаном густые и мягкие волосы, заплетенные на ночь в большую косу; ворот распахнувшегося халатика открывал круглую загорелую шею и начало полнеющей груди, на которой тоже лежал треугольник загара; на левой щеке у нее была родинка с красивым завитком черных волос. — Ну, а что папа? Она, продолжая глядеть все с той же усмешкой, вынула из кармана маленький серебряный портсигар и серебряную коробочку со спичками и закурила с некоторой даже излишней ловкостью, поправляя под собой поджатое бедро: — Папа, слава богу, молодцом. По-прежнему прям, тверд, постукивает костылем, взбивает седой кок, тайком подкрашивает чем-то бурым усы и баки, молодецки посматривает на Христю... Только еще больше прежнего и еще настойчивее трясет, качает головой. Похоже, что никогда ни с чем не соглашается, — сказала она и засмеялась. — Хочешь папиросу? Я закурил, хотя еще не курил тогда, она опять налила мне и себе и посмотрела в темноту за открытым окном: — Да, пока все слава богу. И прекрасное лето, — ночь-то какая, а? Только соловьи уже замолчали. И я правда очень тебе рада. Послала за тобой еще в шесть часов, боялась, как бы не опоздал выживший из ума Ефрем к поезду. Ждала тебя нетерпеливее всех. А потом даже довольна была, что все разошлись и что ты опаздываешь, что мы, если ты приедешь, посидим наедине. Я почему-то так и думала, что ты очень изменился, с такими, как ты, всегда бывает так. И знаешь, это такое удовольствие — сидеть одной во всем доме в летнюю ночь, когда ждешь кого-нибудь с поезда, и наконец услыхать, что едут, погромыхивают бубенчики, подкатывают к крыльцу... Я крепко взял через стол ее руку и подержал в своей, уже чувствуя тягу ко всему ее телу. Она с веселым спокойствием пускала из губ колечки дыма. Я бросил руку и будто шутя сказал: — Вот ты говоришь Натали... Никакая Натали с тобой не сравнится... Кстати, кто она, откуда? — Наша воронежская, из прекрасной семьи, очень богатой когда-то, теперь же просто нищей. В доме говорят по-английски и по-французски, а есть нечего... Очень трогательная девочка, стройненькая, еще хрупкая. Умница, только очень скрытная, не сразу разберешь, умна или глупа... Эти Станкевичи недалекие соседи твоего милейшего кузена Алексея Мещерского, и Натали говорит, что он что-то частенько стал заезжать к ним и жаловаться на свою холостую жизнь. Но он ей не нравится. А потом — богат, подумают, что вышла из-за денег, пожертвовала собой для родителей. — Так, — сказал я. — Но вернемся к делу. Натали, Натали, а как же наш-то с тобой роман? — Натали нашему роману все-таки не помешает, — ответила она. — Ты будешь сходить с ума от любви к ней, а целоваться будешь со мной. Будешь плакать у меня на груди от ее жестокости, а я буду тебя утешать. — Но ведь ты же знаешь, что я давным-давно влюблен в тебя. — Да, но ведь это была обычная влюбленность в кузину и притом уж слишком подколодная, ты тогда только смешон и скучен был. Но бог с тобой, прощаю тебе твою прежнюю глупость и готова начать наш роман завтра же, несмотря на Натали. А пока идем спать, мне завтра рано вставать по хозяйству. И она встала, запахивая халатик, взяла в прихожей почти догоревшую свечу и повела меня в мою комнату. И на пороге этой комнаты, радуясь и дивясь тому, чему я в душе дивился и радовался весь ужин, — такой счастливой удаче своих любовных надежд, которая вдруг выпала на мою долю у Черкасовых, — я долго и жадно целовал и прижимал ее к притолке, а она сумрачно закрывала глаза, все ниже опуская капающую свечу. Уходя от меня с пунцовым лицом, она погрозила мне пальцем и тихо сказала: — Только смотри теперь: завтра, при всех, не сметь пожирать меня «страстными взорами»! Избавь бог, если заметит что-нибудь папа. Он меня боится ужасно, а я его еще больше. Да и не хочу, чтобы Натали заметила что-нибудь. Я ведь очень стыдлива, не суди, пожалуйста, по тому, как я веду себя с тобой. А не исполнишь моего приказания, сразу станешь противен мне... Я разделся и упал в постель с головокружением, но уснул сладко и мгновенно, разбитый счастьем и усталостью, совсем не подозревая, какое великое несчастие ждет меня впереди, что шутки Сони окажутся не шутками. Впоследствии я не раз вспоминал, как некое зловещее предзнаменование, что, когда я вошел в свою комнату и чиркнул спичкой, чтобы зажечь свечу, на меня мягко метнулась крупная летучая мышь. Она метнулась к моему лицу так близко, что я даже при свете спички ясно увидал ее мерзкую темную бархатистость и ушастую, курносую, похожую на смерть, хищную мордочку, потом с гадким трепетанием, изламываясь, нырнула в черноту открытого окна. Но тогда я тотчас забыл о ней.