Не раз случалось ему отправляться в один ресторан на Морской, где разрешалось читать газеты, ничего не заказывая; там он брал для виду газету, а сам придвигал к себе тарелку с хлебом и украдкой ел...

В зимнюю стужу и в осеннюю слякоть его можно было встретить на Невском, насквозь продрогшего, в легком пальто, в дырявых сапогах и соломенной шляпе.

Артистка А. И. Шуберт, сестра режиссера Н. И. Куликова, приятеля Некрасова, встречавшая его в начале 40-х годов, то есть в то время, когда самые трудные дни уже остались позади, писала в своих воспоминаниях:

"Особенно жалким казался Некрасов в холодное время. Очень бледен, одет плохо, все как-то дрожал и пожимался. Руки у него были голые, красные, белья не было видно, но шею обертывал он красным вязаным шарфом, очень изорванным. Раз я имела нахальство спросить его:

Вы зачем такой шарф надели?

Он окинул меня сердитым взглядом и резко ответил:

Этот шарф вязала моя мать..."

Нет ничего удивительного в том, что еще в первое время столичной жизни он сильно заболел от утомления, голода и простуды. Жил Некрасов в это время на Разъезжей улице, в деревянном флигельке, у какого-то отставного унтер-офицера. За время болезни он задолжал хозяевам, кормившим его, около сорока рублей, и это внушило им беспокойство. За перегородкой постоянно слышались тревожные разговоры, что вот-вот-де жилец умрет и тогда деньги пропадут.

Наконец в один прекрасный день хозяин квартиры, подгоняемый хозяйкой, явился к больному и откровенно объяснил ему свои опасения. Тут же он попросил написать расписку в том, что жилец согласен оставить ему в счет долга свои пожитки - чемодан, книги и все остальные нехитрые "вещички". Расписка, конечно, была написана (вдруг еще перестанут кормить!), а вскоре дело пошло на поправку.

Молодость и крепкий от природы организм взяли свое; через некоторое время он стал понемногу выходить и даже решился однажды пойти к знакомому студенту-медику не то на Петербургскую, не то на Выборгскую сторону. Добрался до него с трудом и там засиделся до позднего вечера. А на обратном пути сильно прозяб - холодная шинель плохо защищала от ноябрьского ледяного ветра.

Мечтая поскорее лечь и согреться, он постучался в двери унтер-офицерского домика. На стук его долго не откликались, а затем голос из-за запертой двери сообщил, что в дом его больше не пустят, что в его комнате уже поселился другой жилец, а в счет долга хозяева взяли себе его имущество на основании имевшейся у них расписки.

Что было делать? Попробовал кричать, браниться, угрожать, все было бесполезно. Так и остался он на улице, на холоде, один, без вещей, еще не оправившийся после тяжелой болезни.

Пошел я, - вспоминал об этом в конце жизни Некрасов, - хорошенько не сознавая, куда иду, на Невский проспект и сел там (кажется, около Доминика) на скамеечку, которые выставлялись на улицу для посетителей. Озяб. Чувствовал сильную усталость и упадок сил. Наконец заснул. Разбудил меня какой-то старик, оказавшийся нищим, который, проходя мимо, сжалился надо мной.

Нищий привел его на Васильевский остров. На одной из отдаленных линий, в самом конце улицы, стоял деревянный полуразвалившийся домишко. Кругом пустырь. Вошли они в большую накуренную комнату, полную нищими, стариками, старухами и детьми. В одном углу пили водку, в другом - играли в карты. Подойдя к ним, старик сказал:

Вот грамотный, а приютиться некуда. Дайте ему водки, иззяб весь.

Какая-то старуха постлала ему на нарах постель из рогожи и лохмотьев, он лег и крепко уснул. А когда утром проснулся, комната была пуста, все нищие разошлись, только старуха ждала его пробуждения. Она попросила написать ей "аттестат" - видно, грамотные люди не часто встречались в ночлежке для нищих. Выяснив, что такое "аттестат", он составил со слов старухи нечто вроде свидетельства о бедности, которое начиналось такими словами: "Милостивейшие господа и госпожи! Великодушнейшие благотворители! Воззрите на слезы злополучной вдовы..." Написав этот документ, он получил за свой труд пятнадцать копеек.

С ними пошел разживаться, - так с усмешкой закончил Некрасов один из своих рассказов о горьких днях молодости.

Еще во время подготовки к экзаменам Некрасов, вероятно, через Фермера познакомился с штабс-капитаном Григорием Францевичем Бенецким, преподавателем Дворянского полка и Павловского кадетского корпуса, и тот постарался облегчить бедственное положение юноша, В автобиографии поэта об этом говорится так: "Перебиваясь изо дня в день, я насилу добыл место гувернера у офицера Бенецкого - содержателя пансиона для поступления в инженерное училище. За сто рублей ассигнациями в месяц я обучал его десяток мальчиков с. утра до позднего вечера".

По-видимому, Некрасов был в пансионе не столько гувернером, сколько репетитором - должность, к которой он был мало расположен. Но все же те месяцы, что он занимался подготовкой мальчиков "по всем русским предметам" к поступлению в училище, в некоторой степени облегчили его трудную жизнь. Бенецкий оказался человеком благожелательным и заботливым. Именно он, по словам Некрасова, советовал ему собрать стихи и напечатать отдельной книжкой; он же вызвался помочь их распространению.

Некрасов, конечно, и сам помышлял о таком сборнике. Летом 1839 года он уже представил в цензуру рукопись будущей книжки, куда включил сорок четыре стихотворения (некоторые из них, как мы знаем, были до этого напечатаны в журналах и газетах). Вскоре последовало цензурное разрешение, а Бенецкий тем временем заранее продал "по билетам" до сотни экземпляров своим ученикам. Теперь юного автора начали мучить со* мнения - издавать ли сборник? Положение осложнилось тем, что вырученные деньги были уже прожиты.

После некоторых раздумий, не зная, как поступить и с кем посоветоваться, он внезапно решил отправиться к Василию Андреевичу Жуковскому, старому и знаменитому поэту. Жуковский жил близ Зимнего дворца. Он довольно ласково встретил начинающего автора. Некрасов вспоминал позднее, как навстречу ему вышел седенький согнутый старичок: узнав, в чем дело, он взял уже отпечатанные листы книжки и велел прийти через три дня.

В назначенный срок Некрасов явился за ответом. Жуковский указал ему одно или два стихотворения как порядочные, а об остальных сказал:

Если хотите напечатать, то издавайте без имени. Впоследствии вы напишете лучше и вам будет стыдно за эти стихи.

Не печатать было нельзя, и Некрасов решил послушать доброго совета. Он снял свое имя с обложки и заменил его инициалами - Н. Н. Через некоторое время, в начале 1840 года (не раньше февраля), его первая книга вышла из печати. Она называлась "Мечты и звуки".

Распространению книжки способствовал не только Бенецкий, но и офицер Николай Фермер, В воспоминаниях Д. В. Григоровича, воспитанника инженерного училища, сохранился рассказ о том, как этот офицер однажды вошел в рекреационный зал, держа в руках пачку тоненьких брошюр в бледно-розовой обертке. Предлагая покупать их, он рассказал, что автор стихов, заключавшихся в брошюрах, молодой поэт, находится в стесненном денежном положении".

Тем временем сам счастливый автор отправился в магазин и отдал свою книгу на комиссию. Чем это кончилось, известно. Это рассказано самим Некрасовым в одной из его автобиографий: "...Прихожу в магазин через неделю - ни одного экземпляра не продано, через другую - то же, через два месяца - то же. В огорчении отобрал все экземпляры и большую часть уничтожил. Отказался писать лирические и вообще нежные произведения в стихах".

Как ни скромно то место, какое занимает сборник "Мечты и звуки" в творческой биографии автора, однако при своем появлении он был сразу замечен критикой. В печати появилось не менее семи отзывов о первой книжке "г. Н. Н.", как называли Некрасова рецензенты. Многие из них были благосклонны к автору, хотя не забывали подчеркнуть его молодость и снисходительно упомянуть о "первых опытах юношеского пера". Среди первых рецензентов были и видные литераторы - Н. А. Полевой и П. А. Плетнев опубликовали небольшие заметки о "Мечтах и звуках" в журналах "Библиотека для чтения" и "Современник". Они положительно оценивали дарование молодого автора, делая ему, впрочем, некоторые замечания.

В то же время "Литературная газета" дала уничтожающую оценку книжке. "Название "Мечты и звуки" совершенно характеризует его стихотворения, - писал рецензент. - Это не поэтические создания, а мечты молодого человека, владеющего стихом и производящего звуки правильные, стройные, но не поэтические. Со временем, мы уверены, он сам убедится в этом..."

Все эти рецензии, среди которых было немало одобрительных, как будто не произвели большого впечатления на дебютанта. Когда же в "Отечественных записках" 1840 года он прочитал еще один отзыв - лаконичный, безжалостный и неотразимый в своей справедливости, тогда он не мог остаться равнодушным; это был отзыв Белинского.

Не больше одной журнальной страницы посвятил "Мечтам и звукам" критик. Но эти немногие строчки потому так задели за живое молодого поэта, что он нашел в них "более правды и меньше насмешек", чем в других рецензиях. Словам Белинского суждено было оказать решающее влияние на представление Некрасова о поэзии, на его отношение к собственному творчеству.

В рецензии не было разбора стихотворных опытов начинающего автора; критик ограничился тем, что высказал свои мысли об истинной поэзии, о том, что отличает ее от гладких виршей. Признавая в авторе "человека с душой", Белинский писал: "Вы видите по его стихотворениям, что в нем есть и душа, и чувство, но в то же время видите, что они и остались в авторе, а в стихи перешли только отвлеченные мысли, общие места, правильность, гладкость, и - скука. Душа и чувство есть необходимое условие поэзии, но не ими все оканчивается: нужна еще творческая фантазия, способность вне себя осуществлять внутренний мир своих ощущений и идей и выводить во вне внутренние видения духа. Но если этой способности в вас нет, то сколько вы ни пишите и как красиво ни издавайте ваших стихотворений, вы не дождетесь от читателей ни восторга, ни сочувствия..."

Решительно отделяя автора книги от стихотворцев, лишенных всякого чувства, всякой мысли, не умеющих владеть стихом и способных только позабавить читателя своей бездарностью, критик в то же время заканчивал рецензию строгим приговором: "...прочесть целую книгу стихов, встречать в них все знакомые и истертые чувствованьица, общие места, гладкие стишки, и много-много, если наткнуться иногда на стих, вышедший из души, в куче рифмованных строчек, - воля ваша, это чтение или, лучше сказать, работа для рецензентов, а не для публики..."

Надо сказать, что суровый отзыв Белинского был справедлив по существу, но все-таки его недостаточно, чтобы получить представление о первом сборнике Некрасова. Бесспорно, перед нами первые шаги будущего поэта. Но в этой книжке есть стихи, которые при всей их незрелости позволяют сказать, что уже в те ранние годы Некрасов искал и угадывал свою тему, нащупывал большие вопросы. Мы уже говорили о стихотворении "Жизнь", где поэт обращался к обществу с упреками в "бездейственной лени". В этом ряду стоит стихотворение "Тот не поэт", показывающее, что Некрасову уже тогда было свойственно довольно широкое понимание цели и смысла поэзии:

Кто юных лет губительные страсти
Не подчинил рассудка темной власти,
Но волю дав и чувствам и страстям,
Пошел как раб вослед за ними сам,
Кто слезы лил в годину испытанья
И трепетал под игом тяжких бед,
И не сносил безропотно страданья,

Тот не поэт!

...Кто у одра страдающего брата
Не пролил слез, в ком состраданья нет,
Кто продает себя толпе за злато,

Тот не поэт!

Некоторые мотивы первого сборника Некрасова впоследствии получили развитие в его зрелой лирике. Были в нем отголоски народной поэзии ("Пир ведьмы"), были стихи, написанные знакомым некрасовским размером - именно тем, который позднее прочно утвердил в русской поэзии Некрасов. Такова в его первом сборнике "Песня". Вот ее начало:

Мало на долю мою бесталанную
Радости сладкой дано,
Холодом сердце, как в бурю туманную,
Ночью и днем стеснено...

И в то же время резкие слова Белинского - это и были те самые слова, в которых больше всего нуждался молодой поэт. Критик подошел к его стихам с высокими требованиями, какие он предъявлял к поэзии вообще. Его не могли удовлетворить ни идеальные "мечты", ни самые гармонические "звуки", если за ними не стояла зрелая, мысль, если талант автора не был обращен к насущным вопросам жизни. Белинский видел известные достоинства первых опытов Некрасова (упомянул же он о стихах, "вышедших из души"), но эти достоинства потонули для него в "куче рифмованных строчек", а за ними он видел следы прямых литературных влияний - отзвуки Жуковского и Лермонтова, Подолинского и Бенедиктова.

И надо отдать должное Некрасову: как ни огорчил его суровый приговор "Отечественных записок", он нашел в себе мужество признать его справедливым.

«Школьник» Николай Некрасов

— Ну, пошел же, ради бога!
Небо, ельник и песок —
Невеселая дорога…
Эй! садись ко мне, дружок!

Ноги босы, грязно тело,
И едва прикрыта грудь…
Не стыдися! что за дело?
Это многих славный путь.

Вижу я в котомке книжку.
Так учиться ты идешь…
Знаю: батька на сынишку
Издержал последний грош.

Знаю: старая дьячиха
Отдала четвертачок,
Что проезжая купчиха
Подарила на чаек.

Или, может, ты дворовый
Из отпущенных?.. Ну, что ж!
Случай тоже уж не новый —
Не робей, не пропадешь!

Скоро сам узнаешь в школе,
Как архангельский мужик
По своей и божьей воле
Стал разумен и велик1.

Не без добрых душ на свете —
Кто-нибудь свезет в Москву,
Будешь в университете —
Сон свершится наяву!

Там уж поприще широко:
Знай работай да не трусь…
Вот за что тебя глубоко
Я люблю, родная Русь!

Не бездарна та природа,
Не погиб еще тот край,
Что выводит из народа
Столько славных то и знай,-

Столько добрых, благородных,
Сильных любящей душой,
Посреди тупых, холодных
И напыщенных собой!

Анализ стихотворения Некрасова «Школьник»

Творчество Николая Некрасова очень реалистично, поэтому многие его произведения наполнены болью и грустью оттого, что ему довелось увидеть, путешествуя по родной стране. Однако поэт до самой смерти верил в силу духа русского народа, считая, что это важное качество рано или поздно позволит простым крестьянам стать настоящими хозяевами жизни и распорядиться тем, что имеют, по совести.

Конечно, Некрасов мог лишь теоретически предполагать, что именно ждет его страну в будущем, однако и мысли не допускал о том, что вчерашний мужик, превратившись в барина, забудет, кто он и откуда родом. К сожалению, реалии оказались куда более прозаическими, и пример тому – наши дни, когда выходцы из народа открестились от своего прошлого, но при этом не смогли сохранить истинные ценности, накопленные предыдущими поколениями. Но в 1856 году, когда поэт написал свое стихотворение «Школьник», до революции оставалось еще без малого полтора столетия. Поэтому данное произведение является своеобразным напутствием всем тем, кто в то непростое время все же решил выбиться в люди и стать хозяином своей жизни.

В центре произведения – оборванный и босой крестьянский сын, который пешком идет в соседнее село, чтобы сесть за парту приходской школы . Стихотворение построено в форме монолога, в котором автор обращается к своему юному спутнику, хотя и не ждет от него никаких ответов. Скорее, он хочет объяснить случайному собеседнику, что старания его родителей, отдавших последние деньги на обучение сына, не пропадут даром.

Некрасов рисует перед крестьянским мальчишкой достаточно идиллическую картину, которую, тем не менее, подкрепляет фактами, и пророчит незнакомцу большое будущее. Возможно, он сможет повторить путь Ломоносова, этого «архангельского мужика», который «по своей и божьей воле стал разумен и велик».

Автор убежден, что каждому человеку в жизни выпадает шанс изменить свою судьбу , однако далеко не все могут им воспользоваться. Поэтому поэт призывает сельского мальчонку не робеть, так как именно знания открывают перед ним все двери. Не исключено, что его юный собеседник сможет добраться до Москвы и станет учиться в университете, чтобы впоследствии принести своей стране гораздо большую пользу, чем избалованные дворянские отпрыски, которых поэт считает холодными, тупыми и напыщенными.

Действительно, в крепостной России подобные случаи, когда обычный мужик становился выдающимся деятелем науки либо искусства, не являлись редкостью. При всей убогости действующего общественно-политического строя находились меценаты, оказывавшие помощь одаренным сельским детям. Зная это, Некрасов в своем стихотворении признается, что именно по этой причине любит Россию. По его мнению, « не бездарна та природа, не погиб еще тот край», в котором народ так талантлив и усерден в освоении премудростей науки.

Финальное четверостишье этого произведения наполнено пафосом и гордостью за свою страну . При этом всегда реалистичный в творчестве, на этот раз Некрасов позволяет себе предаться мечтам, высказывая надежду о том, что именно за трудолюбивыми и целеустремленными крестьянами будущее. Безусловно, время все расставило на свои места, показав, что среди низших сословий могут рождаться гении, однако в подавляющем большинстве выходцы из крестьян пекутся лишь о собственном благополучии. Равно как и знатные отпрыски вполне могут быть образованными и благородными, хотя в основной своей массе ведут праздный образ жизни. Однако стихотворением «Школьник» автор словно бы стирает грань между сословиями, провозглашая равенство, которое, к сожалению, так и осталось несбыточной мечтой поэта.

Некрасов в Петербурге

(главы из книги В. Жданова "Некрасов")

II
ПЕТЕРБУРГСКИЕ МЫТАРСТВА

Холодно и неприветливо встретил молодого человека огромный город, в котором у него не было ни родных, ни знакомых. На первых порах он поселился в какой-то грязной гостинице, где брали за сутки не меньше двух рублей. Деньги таяли прямо на глазах, и вскоре пришлось ему перебраться на дешевую квартиру, куда-то в район Малой Охты; точных сведений об этом не сохранилось.

В первые же дни столичной жизни перед Некрасовым встали неотложные вопросы: как поступить учиться и как начать печататься? Прежде всего он решил отправиться с рекомендательным письмом к жандармскому генералу Д. П. Полозову, брату ярославского приятеля Алексея Сергеевича Некрасова. Перед отъездом сына Алексей Сергеевич снабдил его этим письмом, считая, что оно облегчит поступление в Дворянский полк. Расчет был верен: петербургский Полозов уже был готов взяться за дело, когда Некрасов признался, что хотел бы вместо военного заведения, поступить в университет. Он прибавил, что чувствует сильную склонность к литературным занятиям, вряд ли совместимым с военной службой.

Генерал Полозов и его жена одобрили мысль об университете и посоветовали Некрасову, не откладывая, начать готовиться к экзаменам. Вскоре они написали о таком обороте дела в Ярославль. Алексей Сергеевич был крайне раздражен таким противодействием его воле. Тут же он отправил в Петербург гневное письмо, требуя послушания и угрожая оставить сына без материальной поддержки.

Некрасов проявил твердость характера, хотя отлично знал, что с отцом шутки плохи. Он написал грубый ответ, который заканчивался такими словами: "Если вы, батюшка, намерены писать ко мне бранные письма, то не трудитесь продолжать, я, не читая, буду возвращать вам письма". После этого ему оставалось надеяться только на самого себя и самостоятельно устраивать свою судьбу.

"Я был один-одинехонек в огромном городе, наполненном полумиллионом людей, которым решительно не было до меня никакой нужды". Эти слова Тихона Тростникова, героя незаконченного автобиографического романа, несомненно, вобрали в себя первые впечатления, испытанные молодым Некрасовым в столице {Множество подробностей жизни Некрасова в Петербурге содержится в его ранних прозаических произведениях. Конечно, они не могут считаться точным изложением фактов, однако автобиографический элемент в них очень силен; некоторые детали настойчиво повторяются в рассказах и романах, написанных в ранние годы (например, "Без вести пропавший пиита" – 1840; "Повесть о бедном Климе" – 1842–1843; "Жизнь и похождения Тихона Тростникова" – 1843–1848). Это не позволяет сомневаться в достоверности таких деталей, тем более что многие из них подтверждаются воспоминаниями современников.}.

Он начал скитаться по петербургским трущобам – по углам и подвалам, где ютились бедность и нищета. Надвигавшаяся зима не сулила ничего хорошего. Однако врожденная стойкость характера, сила воли, присущая ему с юности, помогли выдержать суровые испытания.

"Я дал себе слово не умереть на чердаке", – вспоминал об этом времени Некрасов. Помогли ему и те люди, с которыми столкнула его судьба.

Еще в первое время пребывания в Петербурге Некрасов встретил нескольких своих товарищей по ярославской гимназии, которые горячо поддержали мысль о поступлении в университет, куда и сами собирались поступать. А один из них, Андрей Глушицкий, уже студент университета, взялся подготовить своего земляка к экзаменам по математике и физике.

Тогда же, в первые месяцы столичной жизни, Некрасов познакомился с офицером Николаем Федоровичем Фермером, преподавателем инженерного училища. Это был добрейший и благороднейший человек, поставивший своей целью борьбу со злоупотреблениями, проповедовавший бескорыстие (об этом, как и о печальной судьбе Фермера, впоследствии рассказал Н. С. Лесков в очерке "Инженеры-бессребреники"). Некрасов подружился со всей семьей Фермеров, бывал у них в доме; в альбом Марии Фермер (сестры) он записал одно из ранних своих стихотворений ("На скользком море жизни бурной").

Оказалось, что новый приятель Некрасова знаком с литератором Николаем Полевым; в то время он был редактором "Сына отечества", органа "официальной народности", журнала, в который никогда не обратился бы зрелый Некрасов. Но тогда он обрадовался возможности отнести свои стихотворные опыты известному редактору. Устами героя автобиографического романа "Жизнь и похождения Тихона Тростникова" Некрасов так рассказал об этом:

"Я решительно не имел тогда никакого понятия о журнальных партиях, отношениях, шайках – я думал, что литература... есть семейство избранных людей высшего сорта, движимых бескорыстным стремлением к истине... я думал, что литераторы... как члены одного семейства, живут между собою как братья, и если возникают между ними порою споры и противоречия, то не иначе, как за святость и чистоту прав науки и жизни, которым они служат в пользу..."

С таким наивным убеждением он вместе с Фермером и явился к редактору "Сына отечества". Свидетельством их встреч служат записи, сохранившиеся в дневнике Полевого: "Вечером был Фермор и юноша Некрасов" (3 октября 1838 года); "Вечером поэт Некрасов с Фермером" (30 октября 1838 года).

Сердце юноши сильно билось, когда редактор взял тетрадку и, развернув наудачу, начал читать стихи. Ведь от того приговора, который сейчас будет произнесен, зависит вся его судьба! Но вот редактор прочитал вслух стихотворение, в котором описывалась ночь, озаряемая полной луной, и сказал:

– Хорошо, почтеннейший, а сколько вам лет? Получив ответ, он повторил:

– Очень хорошо. Я непременно напечатаю одно из ваших стихотворений.

Развеселившийся, вернулся поэт в свою каморку, где к этому времени уже не было ни свечи, ни куска хлеба. И что всего хуже - сапоги совсем развалились. "Три дня лежал я на ковре своем, обдумывая свое положение... Сидеть было не на чем, да и не для чего: не было ни огарочка, в комнате была глубокая тьма. Не могу, однако ж, сказать, что я скучал. На сердце у меня было довольно легко и весело... Я знал, что когда-нибудь выйду из такого положения, и никак не хотел верить очевидной и близкой истине, что могу умереть с голоду".

Прошло совсем немного времени, и вот в октябрьском номере "Сына отечества" за 1838 год появилось стихотворение "Мысль" с полной подписью автора и с примечанием, сделанным Полевым, где сообщалось, что это "первый опыт юного, шестнадцатилетнего поэта". В стихотворении шла речь о дряхлости мира, и оно явно было навеяно литературными образцами. Тем не менее в нем нельзя было не заметить способности автора к стихотворству, умения строить поэтическую речь. Легко представить себе его радость.

Правда, спустя несколько лет поэт иронически отзывался о своих переживаниях дебютанта: "Забуду ли тот нелепый восторг, который заставлял меня бегать высуня язык, когда я увидел в "Сыне отечества" первое мое стихотворение, с примечанием, которым я был очень доволен". Но в те дни он, разумеется, видел себя наверху блаженства. Да и в самом деле это был немалый успех – ведь прошло каких-нибудь три месяца, как он приехал в столицу! Ему еще не исполнилось семнадцати лет, а стихи с его фамилией уже напечатаны в журнале!

В ноябре "Сын отечества" снова заставил ликовать молодого поэта: он нашел в нем два своих стихотворения: они назывались "Безнадежность" и "Человек". В январе 1839 года появилась элегия "Смерти"; затем весной еще два стихотворения были напечатаны в "Литературных прибавлениях" к "Русскому инвалиду", а в июле "Библиотека для чтения" Сенковского поместила стихотворение "Жизнь" – пожалуй, наиболее содержательное среди всех этих ранних опытов. Под явным впечатлением лермонтовской "Думы", как бы продолжая ее обличительную тему, молодой автор обращался с укором к современникам:

Но чуждо нам добро, искусства нам не новы,
Не сделав ничего, спешим мы отдохнуть;
Мы любим лишь себя, нам дружество – оковы,
И только для страстей открыта наша грудь.

Интересно, что даже первые произведения, с которыми Некрасов появился в печати, несмотря на всю их незрелость, были замечены критикой. Так, уже в начале 1839 года в официальном "Журнале министерства народного просвещения" был помещен обзор газет и журналов, автор которого (рано умерший поэт и критик Федор Менцов) нашел нужным в массе текущей стихотворной продукции выделить несколько стихотворений Некрасова, разбросанных по журналам.

"Не первоклассное, но весьма замечательное дарование, – говорилось в этом обзоре, - нашли мы в г. Некрасове, молодом поэте, только в нынешнем году выступившем на литературную арену. С особенным удовольствием прочитали мы две пьесы его: "Смерти" и "Моя судьба", из них особенно хороша первая... Приятно надеяться, что г. Некрасов окажет дальнейшие успехи в поэзии, в дарах которой не отказала ему природа".

Правда, в дальнейшем выяснилось, что Менцов, сам писавший стихи в духе вырождающегося романтизма, увидел в Некрасове своего единомышленника и решил поддержать его на пути, который вовсе не был настоящим его путем. Спустя год, отмечая новые стихи Некрасова, он на страницах того же журнала уже прямо заявил, что "начала религии и чистой нравственности" должны управлять вдохновением поэта. Но любопытен самый факт: даже дебюты Некрасова нашли отклик в печати.

Итак, в первые месяцы петербургской жизни молодой человек уже был окрылен успехом. Однако очень скоро выяснилось, что "Сын отечества", да и другие журналы платят за стихи сущие гроши или не платят вовсе, считая, что для начинающего автора достаточно одной чести быть напечатанным. Выяснилось, кроме того, что надо готовиться к университетским экзаменам и что голод стучится в двери в самом буквальном смысле слова.

На этот раз его выручил случай. Он где-то познакомился с учителем духовной семинарии Д. И. Успенским, и тот не только обещал выучить молодого человека латыни, необходимой для экзамена, но и пригласил его жить к себе на Малую Охту. Темный чулан за перегородкой отныне стал его квартирой. Но гостеприимный хозяин оказался пьяницей. Он пил запоем по нескольку недель, потом приходил в себя и принимался за латынь. Уроки, казалось, шли хорошо, но ненадолго – вскоре опять начинался запой.

Желание поступить в университет, обрести право на жизнь было так велико, что Некрасов упорно продолжал готовиться к экзаменам – вопреки бедности, вопреки необходимости искать любую, даже самую неблагодарную, работу, чтобы не умереть с голоду. С завистью смотрел он на каждого юношу, одетого в студенческую форму.

Поступить в университет стало его единственной целью и мечтой. Но мечта эта развеялась как дым чуть ли не в первый же день экзаменов, которые он начал сдавать на факультет восточных языков. Это было в июле 1839 года, ровно через год после приезда в столицу. Слабо подготовленный, несмотря на старания Глушицкого и Успенского, он только по российской словесности получил относительно приличную отметку – тройку. По другим предметам пошли сплошные единицы, и Некрасов отказался от экзаменов: двух единиц было достаточно, чтобы быть не принятым.

Удрученный провалом, он все-таки не расстался с мыслью об университете и той же осенью поступил вольнослушателем на философский факультет, причем был освобожден от платы за слушание лекций: отец прислал ему свидетельство от ярославского предводителя дворянства о своем "недостаточном состоянии". А на следующий год он снова попытался сдать вступительные экзамены, на этот раз на юридический факультет, и опять не был принят. Правда, теперь отметки его были гораздо лучше: по словесности профессор А. В. Никитенко поставил ему пятерку. Но по математике и языкам (греческому, немецкому, французскому) его знания были явно недостаточны: тогда экзаменовали по четырнадцати предметам, среди которых были логика, география и статистика, четыре иностранных языка...

Как бы то ни было, но с мечтой об университете было покончено. Обида и огорчение его были велики, - об этом хорошо рассказано на страницах романа о Тростникове.

Некоторое время Некрасов еще числился вольнослушателем, но вряд ли он посещал университетские занятия после второй своей неудачи: мысли его и интересы были уже устремлены в другую сторону.

В конце 1839 года пришлось расстаться с Успенским и его чуланом, где Некрасов прожил около полугода. Снова начались скитания по углам, поиски заработка, тяжелая борьба за существование.

За что только не брался он в эти годы, чтобы добыть хоть несколько копеек! Иногда он по утрам отправлялся на Сенную площадь, где были торговые ряды, и там за пятачок или кусок хлеба писал крестьянам письма и прошения. А если такой работы не находилось, то шел в казначейство и там расписывался за неграмотных. Он переписывал бумаги, роли, давал уроки за грошовую плату, составлял по заказу афиши, азбуки, объявления. Позднее по заказу же в силу крайней нужды писал водевили, фельетоны, пародии, переделывал или пересказывал чужие рассказы...

– Ровно три года, – говорил много лет спустя Некрасов одному из своих знакомых, – я чувствовал себя постоянно, каждый день голодным. Приходилось есть не только плохо, не только впроголодь, но и не каждый день.

Не раз случалось ему отправляться в один ресторан на Морской, где разрешалось читать газеты, ничего не заказывая; там он брал для виду газету, а сам придвигал к себе тарелку с хлебом и украдкой ел...

В зимнюю стужу и в осеннюю слякоть его можно было встретить на Невском, насквозь продрогшего, в легком пальто, в дырявых сапогах и соломенной шляпе.

Артистка А. И. Шуберт, сестра режиссера Н. И. Куликова, приятеля Некрасова, встречавшая его в начале 40-х годов, то есть в то время, когда самые трудные дни уже остались позади, писала в своих воспоминаниях:

"Особенно жалким казался Некрасов в холодное время. Очень бледен, одет плохо, все как-то дрожал и пожимался. Руки у него были голые, красные, белья не было видно, но шею обертывал он красным вязаным шарфом, очень изорванным. Раз я имела нахальство спросить его:

– Вы зачем такой шарф надели?

Он окинул меня сердитым взглядом и резко ответил:

– Этот шарф вязала моя мать..."

Нет ничего удивительного в том, что еще в первое время столичной жизни он сильно заболел от утомления, голода и простуды. Жил Некрасов в это время на Разъезжей улице, в деревянном флигельке, у какого-то отставного унтер-офицера. За время болезни он задолжал хозяевам, кормившим его, около сорока рублей, и это внушило им беспокойство. За перегородкой постоянно слышались тревожные разговоры, что вот-вот-де жилец умрет и тогда деньги пропадут.

Наконец в один прекрасный день хозяин квартиры, подгоняемый хозяйкой, явился к больному и откровенно объяснил ему свои опасения. Тут же он попросил написать расписку в том, что жилец согласен оставить ему в счет долга свои пожитки – чемодан, книги и все остальные нехитрые "вещички". Расписка, конечно, была написана (вдруг еще перестанут кормить!), а вскоре дело пошло на поправку.

Молодость и крепкий от природы организм взяли свое; через некоторое время он стал понемногу выходить и даже решился однажды пойти к знакомому студенту-медику не то на Петербургскую, не то на Выборгскую сторону. Добрался до него с трудом и там засиделся до позднего вечера. А на обратном пути сильно прозяб – холодная шинель плохо защищала от ноябрьского ледяного ветра.

Мечтая поскорее лечь и согреться, он постучался в двери унтер-офицерского домика. На стук его долго не откликались, а затем голос из-за запертой двери сообщил, что в дом его больше не пустят, что в его комнате уже поселился другой жилец, а в счет долга хозяева взяли себе его имущество на основании имевшейся у них расписки.

Что было делать? Попробовал кричать, браниться, угрожать, все было бесполезно. Так и остался он на улице, на холоде, один, без вещей, еще не оправившийся после тяжелой болезни.

– Пошел я, – вспоминал об этом в конце жизни Некрасов, – хорошенько не сознавая, куда иду, на Невский проспект и сел там (кажется, около Доминика) на скамеечку, которые выставлялись на улицу для посетителей. Озяб. Чувствовал сильную усталость и упадок сил. Наконец заснул. Разбудил меня какой-то старик, оказавшийся нищим, который, проходя мимо, сжалился надо мной.

Нищий привел его на Васильевский остров. На одной из отдаленных линий, в самом конце улицы, стоял деревянный полуразвалившийся домишко. Кругом пустырь. Вошли они в большую накуренную комнату, полную нищими, стариками, старухами и детьми. В одном углу пили водку, в другом – играли в карты. Подойдя к ним, старик сказал:

– Вот грамотный, а приютиться некуда. Дайте ему водки, иззяб весь.

Какая-то старуха постлала ему на нарах постель из рогожи и лохмотьев, он лег и крепко уснул. А когда утром проснулся, комната была пуста, все нищие разошлись, только старуха ждала его пробуждения. Она попросила написать ей "аттестат" – видно, грамотные люди не часто встречались в ночлежке для нищих. Выяснив, что такое "аттестат", он составил со слов старухи нечто вроде свидетельства о бедности, которое начиналось такими словами: "Милостивейшие господа и госпожи! Великодушнейшие благотворители! Воззрите на слезы злополучной вдовы..." Написав этот документ, он получил за свой труд пятнадцать копеек.

– С ними пошел разживаться, – так с усмешкой закончил Некрасов один из своих рассказов о горьких днях молодости.

Еще во время подготовки к экзаменам Некрасов, вероятно, через Фермера познакомился с штабс-капитаном Григорием Францевичем Бенецким, преподавателем Дворянского полка и Павловского кадетского корпуса, и тот постарался облегчить бедственное положение юноша, В автобиографии поэта об этом говорится так: "Перебиваясь изо дня в день, я насилу добыл место гувернера у офицера Бенецкого – содержателя пансиона для поступления в инженерное училище. За сто рублей ассигнациями в месяц я обучал его десяток мальчиков с утра до позднего вечера".

По-видимому, Некрасов был в пансионе не столько гувернером, сколько репетитором – должность, к которой он был мало расположен. Но все же те месяцы, что он занимался подготовкой мальчиков "по всем русским предметам" к поступлению в училище, в некоторой степени облегчили его трудную жизнь. Бенецкий оказался человеком благожелательным и заботливым. Именно он, по словам Некрасова, советовал ему собрать стихи и напечатать отдельной книжкой; он же вызвался помочь их распространению.

Некрасов, конечно, и сам помышлял о таком сборнике. Летом 1839 года он уже представил в цензуру рукопись будущей книжки, куда включил сорок четыре стихотворения (некоторые из них, как мы знаем, были до этого напечатаны в журналах и газетах). Вскоре последовало цензурное разрешение, а Бенецкий тем временем заранее продал "по билетам" до сотни экземпляров своим ученикам. Теперь юного автора начали мучить сомнения – издавать ли сборник? Положение осложнилось тем, что вырученные деньги были уже прожиты.

После некоторых раздумий, не зная, как поступить и с кем посоветоваться, он внезапно решил отправиться к Василию Андреевичу Жуковскому, старому и знаменитому поэту. Жуковский жил близ Зимнего дворца. Он довольно ласково встретил начинающего автора. Некрасов вспоминал позднее, как навстречу ему вышел седенький согнутый старичок: узнав, в чем дело, он взял уже отпечатанные листы книжки и велел прийти через три дня.

В назначенный срок Некрасов явился за ответом. Жуковский указал ему одно или два стихотворения как порядочные, а об остальных сказал:

– Если хотите напечатать, то издавайте без имени. Впоследствии вы напишете лучше и вам будет стыдно за эти стихи.

Не печатать было нельзя, и Некрасов решил послушать доброго совета. Он снял свое имя с обложки и заменил его инициалами – Н. Н. Через некоторое время, в начале 1840 года (не раньше февраля), его первая книга вышла из печати. Она называлась "Мечты и звуки".

Распространению книжки способствовал не только Бенецкий, но и офицер Николай Фермер, В воспоминаниях Д. В. Григоровича , воспитанника инженерного училища, сохранился рассказ о том, как этот офицер однажды вошел в рекреационный зал, держа в руках пачку тоненьких брошюр в бледно-розовой обертке. Предлагая покупать их, он рассказал, что автор стихов, заключавшихся в брошюрах, молодой поэт, находится в стесненном денежном положении".

Тем временем сам счастливый автор отправился в магазин и отдал свою книгу на комиссию. Чем это кончилось, известно. Это рассказано самим Некрасовым в одной из его автобиографий: "...Прихожу в магазин через неделю – ни одного экземпляра не продано, через другую – то же, через два месяца – то же. В огорчении отобрал все экземпляры и большую часть уничтожил. Отказался писать лирические и вообще нежные произведения в стихах".

Примечания:
1. Главы из книги: Жданов В. Некрасов. – М.: Молодая гвардия, 1971.
Жданов Владимир Викторович (1911–1981) – русский советский литературовед, критик. Начал печататься в 1932 г. Автор статей по истории русской литературы (о М. Ю. Лермонтове, поэтах-петрашевцах, Н. В. Гоголе, И. С. Тургеневе, Н. А. Некрасове, Н. Г. Чернышевском и др.). Его книга «Николай Александрович Добролюбов» (1951), вышедшая в серии «Жизнь замечательных людей», является наиболее полной биографией критика. (

Некрасов – поэт, стихи которого отличаются силой и глубиной содержания. Он велик, как в смысле общественного значения своей лирики, так и в смысле энергии и силы поэтического вдохновения.

В 1856 году Н.А.Некрасов пишет жизнеутверждающее стихотворение «Школьник». 1856 год стал переломным в жизни и творчестве Н.А.Некрасова. В этом году Николай Алексеевич сумел справиться с тяжелой болезнью, и одновременно с этим улучшилось положение дел на литературном поприще – журнал «Современник», выпуском которого занимался поэт, становится популярным среди читателей. В этом же году появилось первое издание «Стихотворений Н.Некрасова». Этот сборник долго и тщательно готовился поэтом. Воспользовавшись определенным снижением цензурного гнета, он включил в это сборник произведения, об издании которых еще совсем недавно невозможно было и думать. Книга имела колоссальный успех и была раскуплена в несколько дней.

В сборник вошло и стихотворение «Школьник», которое было написано летом 1856 года под Ораниенбаумом. Эти места неразрывно связаны с именем великого русского учёного М.В.Ломоносова, и этот факт нашел свое отражение в стихотворении «Школьник». Впервые стихотворение было опубликовано в десятом номере журнала «Библиотека для чтения», еще до выхода сборника стихов Некрасова. Основной темой стихотворения «Школьник» являются вопросы образования, об особенностях и возможностях которого и рассуждает лирический герой произведения.

Стихотворение «Школьник» включает в себя десять строф. Композиционно его можно разделить на три смысловые части. В первой части, состоящей из вступительного четверостишия (первая строфа), автор описывает, как протекала поездка лирического героя. Далее следует основная часть произведения (она включает в себя шесть с половиной строф), которая представляет собой монолог лирического героя. И в заключительной части лирический герой стихотворения обращается к «родной Руси».

В первом четверостишии стихотворения «Школьник» автор коротко, но выразительно описывает настроение лирического героя. Здесь и раздражение от медленно едущего коня: «Ну, пошел же, ради бога!» и недовольство однообразным пейзажем: «невеселая дорога». Заканчивается вступление тем, что проезжающий приглашает деревенского мальчика сесть в повозку, ибо им по пути.

Мальчик очень бедно одет, в его котомке лежит книга. Решив, что тот направляется в школу, лирический герой начинает рассуждать на тему образования. Причём образования не вельмож, а простых людей. Он предполагает, что ради учебы мальчика его родители пожертвовали своими сбережениями («издержал последний грош»), и подбадривает школьника, говоря ему «Не робей, не пропадешь!». В качестве примера успеха простых людей на поприще просвещения в стихотворении упоминается судьба М.В.Ломоносова, о котором мальчик узнает на школьных занятиях: «Как архангельский мужик… Стал разумен и велик».

Речь лирического героя полна оптимизма, он предсказывает крестьянскому мальчику повторение судьбы Ломоносова: «Будешь в университете - Сон свершится наяву!». При этом он замечает, что для достижения успеха на поприще получения знаний надо работать и не ничего не бояться.

Завершается стихотворение обращением лирического героя к родной стране, которую он считает способной порождать таланты из народной среды: «Вот за что тебя глубоко Я люблю, родная Русь!». Вера Некрасова в новую, достойную Русь непоколебима, просвещение же должно способствовать обновлению.

Проводя анализ стихотворения «Школьник», следует отметить, что автор использовал такой стихотворный размер, как четырехстопный хорей, который невольно ассоциируется с размеренным топотом конских копыт по дороге. Строфы представляют из себя четверостишия (катрены) с перекрестной схемой рифмовки, женская рифма в строках стихотворения перемежается с мужской.

Средства художественной выразительности, использованные Некрасовым в стихотворении «Школьник», разнообразны и многочисленны. В первом четверостишии для описания настроения путника используется метафора «невеселая дорога». При описании облика деревенского школьника автор употребляет такие эпитеты, как «ноги босы», «грязно тело». В последующих строфах встречаются эпитеты «последний грош», «добрая душа», «родная Русь».

В заключительных строках стихотворения автор использует такой прием, как противопоставление (антитеза). Людей, стремящихся любой ценой получить образование, он противопоставляет людям недалеким, равнодушным ко всему. Для первых он использует такие яркие эпитеты, как «добрые», «благородные», «сильные любящие душой», а вторых награждает презрительными эпитетами «тупые», «холодные», «напыщенные собой».

Нашлось место в стихотворении и аллегории. Говоря о перспективах поступления школьника в университет, автор использует выражение «сон свершится наяву», то есть произойдет нечто невероятное.

В стихотворении неоднократно используется и такая стилистическая фигура, как обращение, которое позволяет подчеркнуть волнение автора – «Ну, пошел же, ради бога!», «Не стыдися!», «Вот за что тебя глубоко Я люблю, родная Русь!».

Главная мысль стихотворения Н.А.Некрасова «Школьник» заключена в его последних пафосных строках, где автор говорит о способности Руси порождать талантливых людей, которые упорно продвигаются по трудной дороге знаний, в противовес людям, которых Некрасов называет «холодными, тупыми и напыщенными».

В стихотворении «Школьник» мне понравилось оптимистическое настроение автора, который обращается к молодому поколению с призывом к просвещению ради будущих великих свершений на благо России. Он верит в успех народных талантов, верит в то, что простые крестьянские дети смогут достичь значительных высот, как это удалось «архангельскому мужику» Михайле Ломоносову.

Николай Алексеевич Некрасов родился 28 ноября 1821 года в местечке Немирове Подольской губернии. Когда мальчику исполнилось три года, семья поселилась в родовом имении, в селе Грешневе Ярославской губернии. Отцом поэта был ар­мейский офицер, Алексей Сергеевич Некрасов, человек гру­бый и деспотичный, известный своей любовью к картам, жестоко обращавшийся и с крепостными крестьянами, и со своими домашними. Мать поэта - Елена Андреевная Закревская, варшавянка, происходившая из благородной, обес­печенной семьи, образованная, чуткая женщина,’горячо лю­бившая своих детей. Брак этот не был счастливым. Вспо­миная детство, поэт всегда говорил о матери как о великой страдалице. «Рассказывая, - пишет П. Гайдебуров, - он вспоминал о матери с такой любовью, с такой трогательной нежностью, он приписывал ей такое громадное влияние на всю свою жизнь и рисовал ее образ в таком поэтическом оре­оле, что для меня вполне стала понятна восторженность, с какою он вспоминал о матери в прежних своих стихотворени­ях». В стихотворении «Рыцарь на час», в «Последних песнях» Некрасов создал светлый, благородный облик этой чудесной женщины. В поэме «Мать» он говорит о ее неизг­ладимом влиянии на всю его жизнь:

И если я легко стряхнул с годами С души моей тлетворные следы Поправшей все разумное ногами,

Гордившейся невежеством среды,

И если я наполнил жизнь борьбою За идеал добра и красоты И носит песнь, слагаемая мною,

Живой любви глубокие черты, -

О мать моя, подвигнут я тобою!

Во мне спасла живую душу ты!

Именно мать привила детям любовь к литературе: она читала им сказки, рассказывала о всемирно известных писателях - Данте, Шекспире. В 1832 году, на одиннадцатом году жизни, будущий поэт поступил в ярославскую гимназию, в которой проучился до 1837 года. Обучение там было поверхностное, преподаватели плохо знали свои предметы, учеников секли. Некрасов много занимался самостоятельно: он читал произ­ведения Жуковского, Пушкина, Байрона, журналы Сенковского, Полевого, Надеждина. Тогда же он сам начал писать стихи.

В 1838 году он поехал в Петербург, чтобы поступать в уни­верситет. Однако не выдержал вступительные экзамены и стал вольным слушателем филологического факультета. Отец был против занятий сына: Алексей Сергеевич, мечтавший о воен­ной карьере для сына, лишил его материальной поддержки. Будущий поэт вынужден был зарабатывать себе на жизнь: да­вать частные уроки, писать прошения, письма и т.д. Позднее Некрасов рассказывал одному из знакомых: «Ровно три года я чувствовал себя постоянно, каждый день голодным. Прихо­дилось есть не только плохо, не только впроголодь, но и не каждый день. Не раз доходило до того, что я отправлялся в один ресторан на Морской, где дозволялось читать газеты, хотя бы ничего и не спросил себе. Возьмешь, бывало, для виду газету, а сам пододвинешь к себе тарелку с хлебом и ешь» . Трудности, выпавшие на долю Некрасова, нашли впоследствии отражение в его стихах и незаконченном романе «Жизнь и похождения Тихона Тростникова».

В 1840 году поэт издает первый сборник стихов «Мечты и звуки». Однако литературный дебют оказался неудачным. Критика встретила сборник резкими и недружелюбными от­зывами. Белинский заметил, что «посредственность в стихах нетерпима».

В начале 40-х годов Некрасов становится постоянным со­трудником журналов «Пантеон русского и всех европейских театров» и «Литературной газеты», редактором которых был Ф.А. Кони. В этих журналах поэт публикует многочислен­ные очерки, рассказы, повести, фельетоны, статьи и рецен­зии. Также он много пишет для Александринского театра - водевили, пьесы комического содержания. Подписывался Некрасов комическими псевдонимами: «Наум Перепельский», «Феклист Онуфрич Боб».

С 1841 года Некрасов сотрудничает с журналом «Отечествен­ные записки». В 1843 году он познакомился с В.Г. Белин­ским. Дружба с Белинским сыграла очень большую роль в жиз­ни поэта. Критик имел на него очень большое влияние, открывал ему свои взгляды на искусство, на роль и назначе­ние поэта. Белинский сразу же угадал в Некрасове талант, поддержал его, познакомил со многими писателями. Чув­ство большой признательности к Белинскому, искренней люб­ви сохранил поэт на всю жизнь. С большой теплотой вспоми­нает он о критике в лирической комедии «Медвежья охота», в поэме «Белинский», в поэме «Несчастные», в стихотворении «Памяти приятеля».

Вместе с Белинским Некрасов теперь сотрудничает в жур­налах «Современник» и «Отечественные записки». В 1845 году появляется стихотворение «В дороге». Когда поэт прочитал это стихотворение Белинскому, то последний обнял его и вос­кликнул: «Да знаете ли вы, что вы поэт - и поэт истинный!» В этот же период Некрасов собрал и опубликовал два альма­наха: «Физиология Петербурга» (1845) и «Петербургский сбор­ник» (1846), где были собраны произведения Тургенева, До­стоевского, Белинского, Герцена.

С 1847 года вместе с В.Г. Белинским и И.И. Панаевым поэт становится редактором журнала «Современник». На стра­ницах журнала в этот период появляются «Записки охотника» и «Муму» И.С. Тургенева, «Сон Обломова» и «Обыкновен­ная история» И.А. Гончарова, «Детство» и «Севастопольские рассказы» Л.Н. Толстого. Из поэтов печатались Огарев, Май­ков, Тютчев, Фет, Полонский.

В «Современнике» печатался и сам Некрасов. Темой ли­рических произведений поэта в эти годы становится жизнь большого города («На улице», «О погоде», «Еду ли ночью по улице темной…», «Колыбельная песня»), судьба русского кре­стьянства («Крестьянские дети», «Забытая деревня», «Ори­на, мать солдатская», «Мороз, Красный нос» и др.). Также он создает стихотворения, посвященные его гражданской жене, А.Я. Панаевой.

Однако политическая ситуация в стране была напряжен­ной. Усилились преследования писателей. А.И. Герцен вы­нужден был выехать за границу. Ф.М. Достоевский в 1849 году был сослан на каторгу. И.С. Тургенев выслан из столицы. За Некрасовым было установлено полицейское наблюдение. В 1862 году издание журнала было приостановлено на восемь месяцев, а в 1866 году издание «Современника» было запре­щено правительством. В 1868 году Некрасов становится ре­дактором журнала «Отечественные записки». И остается им до самой смерти.

В период общественного подъема 1850-1860-х и кресть­янской реформы Некрасов опубликовал стихотворения «Поэт и гражданин», «Песня Еремушке», «Размышления у парадного подъезда». Вместе с А.Я. Панаевой он написал два романа - «Три страны света» (1848-1849) и «Мертвое озеро» (1851). Начиная с 1856 года Некрасов создает поэмы - «Крестьян­ские дети» (1856), «Коробейники» (1861), «Мороз, Красный нос» (1863-1864).