Тема: Концепции в истории: В.О. Ключевский, С.М. Соловьев, Н.М. Карамзин

Тип: Контрольная работа | Размер: 32.53K | Скачано: 50 | Добавлен 04.06.11 в 08:48 | Рейтинг: +1 | Еще Контрольные работы

Вуз: ВЗФЭИ

Год и город: Краснодар 2010

Вариант № 2

1. Концепции отечественной истории: В.О. Ключевский, С.М. Соловьев, Н.М. Карамзин.
Содержание:
Введение 2
1. Концепции отечественной истории: В.О. Ключевский, С.М. Соловьев, Н.М. Карамзин 3
2. Концепция Н.М. Карамзина 4
3. Концепция С.М. Соловьева 5
4. Концепция В.О. Ключевского 7
Заключение 8
2. Основные направления внешней политики России в первой половине XVIII в.
Содержание:
Введение 9
1. Азовские походы. 10
2. Великое посольство. 10
3. Северная война со Швецией 11
4. Прутский поход 12
5. Персидский поход 13
Заключение 14
Тест 15
Список используемой литературы 16

Введение.

«Сколько людей, столько и мнений», - гласит народная пословица. Разнообразие взглядов в исторической науке необходимо для того, чтобы шире и глубже отобразить прошлое. Без учета комплекса взглядов, существующих в исторической науке, нельзя постичь суть исторических процессов, а, следовательно, и эффективно использовать опыт поколений. Казалось бы, сказанное выше - это банальная истина, но она подчас не учитывается в исторических учебниках и учебных пособиях. В них по-прежнему исторический процесс предлагается лишь в одном - авторском - варианте.

Актуальность темы очевидна, потому что в условиях обостренного интереса к родной истории в последние годы появилось (особенно - в публицистике) множество ненаучных или поверхностных взглядов. Выискиваются, иногда и специально, различные исторические «сенсации», извращаются или фальсифицируются факты и т.д.

В основе данной работы лежат труды таких русских историков как Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев и В. О. Ключевский. При всем различии подходов к частным проблемам их отличает концептуальность мышления, глубокий анализ всего комплекса имеющихся материалов, объемный взгляд на поставленную проблему.

За многие века существования истории как предмета сформировались определенные принципы изучения прошлого. Они включают необходимость оценивать факты в их совокупности, строго определять степень их подлинности, анализировать факты в процессе их развития.

Именно поэтому цели и задачи работы заключаются в том, чтобы раскрыть точку зрения каждого из авторов и внести вклад в обновление содержания исторических знаний у людей. Достижение указанных выше целей и задач возможно с помощью аналитического метода.

1. Концепции отечественной истории: В.О. Ключевский, С.М. Соловьев, Н.М. Карамзин.

Прошлое не исчезает, а продолжает жить в накопленном опыте социальной жизни. «Histona еst magistra vitae» («История — наставница жизни»),— говорили древние. И действительно, люди всегда, особенно в переломные периоды жизни человечества, в гигантской лаборатории мирового социального опыта пытаются найти ответ на жгучие вопросы современности. Несмотря на плюрализм как при ответах на глобальные вопросы развития человечества, так и при интерпретации отдельных фактов, существует объективная истина. Не обвинять, а изучать прошлое, объяснять его — задача научного знания. Поиски истины в истории, историческое познание — сложный, трудоемкий и интересный процесс, требующий как понимания особенностей этого познания, так и определенного профессионального мастерства. Собранный фактический материал требует своего объяснения, выяснения причин развития общества. Так вырабатываются теоретические концепции.

Таким образом, с одной стороны необходимо знание конкретных фактов, с другой — историк должен осмыслить всю совокупность фактов с целью выявления причин закономерностей развития общества.

Многими поколениями отечественных историков был создан целый ряд содержательных и глубоко аналитических работ по истории России, в которых авторы, основываясь на самой широкой источниковой базе, предлагают свои строго аргументированные ответы на многие вопросы. Ярким примером таких работ могут служить труды В.О. Ключевского, С.М. Соловьева и Н.М. Карамзина.

2. Концепция Н.М. Карамзина.

«История в некотором смысле есть священная книга народов: главная, необходимая; зерцало их бытия и деятельности; скрижаль откровений и правил; завет предков к потомству; дополнение, изъяснение настоящего и пример будущего…»

В 1816 году в Петербурге начали печатать "Историю государства Российского" Н. М. Карамзина. Научные труды обобщающего типа по российской истории появились уже в XVIII в., но широкая публика и учащиеся к ним не обращались. "Историю" же Карамзина отличало синтетическое обобщение исторических фактов - и исследовательское, и художественное. Ученый труд воспринимался и как литературно-художественное произведение.

Карамзин рано осознал важность ознакомления россиян с отечественной историей. В 1803 году Карамзин получает от царя звание Историографа, тем самым обеспечивается возможность обращения к документам всех архивохранилищ.

Карамзин впитал в себя основные элементы и отечественных традиционных представлений и новой западной европейской культуры. Воздвигая здание своей "Истории", Карамзин ввел в научный обиход огромный исторический материал — прежде всего архивный (летописи, акты и др.). Он ставил перед собой огромную сложную исследовательскую задачу: представить и характер времени, и характер летописцев. О некоторых рукописях, содержавшейся в них исторической информации мы знаем только по Карамзину, так как немало из этих памятников письменности погибло во время пожара Москвы в 1812 г.

Главное в российской истории для Карамзина — история Российского государства. Но это и судьбы правителей, и судьбы народа. Карамзин воссоздает русский национальный характер.

Сочинение Карамзина стало основой народной исторической образованности на протяжении целого столетия, даже когда существенно обогатились сведения о древней Руси и стали господствовать новые концепции исторического развития России и исторического процесса в целом. С именем Карамзина, с фрагментами его "Истории" знакомились учащиеся всех учебных заведений и те, кто получал домашнее воспитание. Не было в России другого исторического труда, который бы столь долго оставался в обиходе повседневной культуры общества.

3. Концепция С.М. Соловьева.

30 лет неустанно работал Соловьёв над «Историей России», славой его жизни и гордостью русской исторической науки. Русская историография, в ту пору, когда появился Соловьёв, уже вышла из карамзинского периода, перестав главную задачу свою видеть в одном только изображении деятельности государей и смены правительственных форм. «Не делить, не дробить русскую историю на отдельные части, периоды, но соединять их, следить преимущественно за связью явлений, за непосредственным преемством форм, не разделять начал, но рассматривать их во взаимодействии, стараться объяснить каждое явление из внутренних причин, прежде чем выделить его из общей связи событий и подчинить внешнему влиянию - вот обязанность историка в настоящее время…». Государство, учил он, будучи естественным продуктом народной жизни, есть сам народ в его развитии. Преобладающая роль государственного начала в русской истории подчёркивалась и раньше Соловьёва, но им впервые было указано истинное взаимодействие этого начала и элементов общественных.

Эта точка зрения оказала громадное влияние на последующее развитие русской историографии. Прежние деления на эпохи, основанные на внешних признаках, лишённые внутренней связи, потеряли свой смысл; их заменили стадии развития.

Соловьёв первый из русских историков осмыслил всё наше прошлое, объединив отдельные моменты и события одной общей связью. Для него нет эпох более или менее интересных или важных: все имеют одинаковый интерес и важность, как неразрывные звенья одной великой цепи. Соловьёв указал, в каком направлении должна вообще идти работа русского историка, установил исходные точки в изучении нашего прошлого. Он первый высказал настоящую теорию в приложении к русской истории, внеся принцип развития, постепенной смены умственных и нравственных понятий и постепенного роста народного — и в этом одна из важнейших заслуг Соловьёва.

«История России» доведена до 1774 года. Будучи эпохой в развитии русской историографии, труд Соловьёва определил известное направление, создал многочисленную школу. «История России» есть национальная история: впервые исторический материал, необходимый для такого труда, был собран и исследован с надлежащей полнотой, с соблюдением строго научных приёмов, применительно к требованиям современного исторического знания: источник всегда на первом плане, трезвая правда и объективная истина одни руководят пером автора. Монументальный труд Соловьёва впервые схватил существенные черты и форму исторического развития нации. Сергей Михайлович впервые выдвинул и осветил массу важнейших явлений русского прошлого, которых раньше не замечали вовсе, и если некоторые из его взглядов и не получили полного права гражданства в науке, то все без исключения будили мысль и вызывали на дальнейшую разработку.

4. Концепция В.О. Ключевского.

Курс русской истории в 5-ти частях - наиболее известный научный труд Ключевского, получивший всемирное признание. Нет смысла говорить здесь о несомненных достоинствах этого труда, как и о его авторе: богатейшее наследие Ключевского уже не раз было и наверняка еще будет предметом самого пристального изучения. Ученый трудился над ним более трех десятилетий, но решился опубликовать его лишь в начале 1900-х годов. Одной из основных идей, прозвучавших в «Курсе русской истории» Ключевского и впоследствии воспринятых и многими другими историками, является мысль о том, что «История России есть история страны, которая колонизуется». По мнению исследователя, колонизационный процесс стал основным фактом нашей истории, с которым в близкой или отдаленной связи стояли все друге ее факты и который ставил русское население в своеобразное отношение к стране. Смысл этого своеобразного отношения заключался в том, что сам процесс колонизации шел по условиям исторической жизни и географической обстановки, иными словами - под влиянием природных условий страны и в силу текущей конкретно-исторической ситуации. Таким образом, Ключевский не только говорит об огромном значении колонизационного процесса в российской истории, но и указывает на его непосредственную взаимосвязь с природными особенностями России и объективной исторической обстановкой.

Заключение.

В разное время историки по-разному объясняли причины и закономерности развития истории нашей страны.

Так, например, главная мысль, пронизывающая труды Н. М. Карамзина («История государства Российского»),— необходимость для России мудрого самодержавия.

Крупнейший русский историк XIX в. С. М. Соловьев («История России с древнейших времен») видел ход истории нашей страны в переходе от родовых отношений к семье и далее к государственности. Три важнейших фактора: природа страны, природа племени и ход внешних событий, как считал историк, объективно определяли ход русской истории.

Ученик С. М. Соловьева В. О. Ключевский («Курс русской истории»), развивая идеи своего учителя, считал, что необходимо выявить всю совокупность фактов и факторов (географический, этнический, экономический, социальный, политический и т. д.), характерных для каждого периода. «Человеческая природа, людское общество и природа страны — вот те три основные силы, которые строят людское общежитие».

Изучение Отечественной истории должно быть дополнено научными знаниями о развитии концепции истории России, ведь не зная историю своего государства в полной мере, невозможно строить это государство в будущем.

2. Основные направления внешней политики России в первой половине XVIII в.

Введение.

Центральное место в истории России первой половины XVIII в. занимают петровские преобразования. В конце XVII в. в результате деятельности первых представителей династии Романовых был преодолен социально-экономический и политический кризис государства и общества, вызванный событиями Смутного времени. К началу XVIII столетия наметилась тенденция европеизации России. Однако, несмотря на это страна в целом отставала от уровня развития западноевропейских государств. Значительные внешнеполитические усилия России в XVII в. привели к весьма скромным итогам. Выход к Балтийскому и Черному морям по-прежнему был закрыт. Для того чтобы на равных бороться с европейскими державами и Османской империей, нужно было не просто заимствовать отдельные достижения Европы, а сделать европейскую экономику, культуру и образ жизни особой ценностью. Только тогда модернизация жизни России приобрела бы действительно широкие масштабы, страна могла бы войти в круг европейских держав. И первой попыткой модернизации России явились реформы Петра I.

Именно поэтому предмет исследования настоящей работы — направления внешней политики России в первой половине XVIII в. Цель исследования — проанализировать внешнеполитическую деятельность Петра I.

1. Азовские походы.

Приоритетом деятельности Петра I в первые годы единовластия было продолжение войны с Крымом. С XVI века Московская Русь вела борьбу с крымскими и ногайскими татарами за обладание обширными прибрежными землями Чёрного и Азовского морей. В ходе этой борьбы Россия столкнулась с Османской империей, покровительствующей татарам. Одним из опорных военных пунктов на этих землях была турецкая крепость Азов, расположенная при впадении реки Дон в Азовское море.

Первый Азовский поход, начавшийся весной 1695 года, окончился неудачно в сентябре того же года из-за отсутствия флота и неготовности русской армии действовать в отдалении от баз снабжения. Однако уже зимой 1695—96 года началась подготовка к новому походу. В Воронеже развернулось строительство гребной русской флотилии. За короткое время была построена флотилия из разных судов. В мае 1696 года русская армия под командованием генералиссимуса Шеина вновь осадила Азов, только на этот раз русская флотилия блокировала крепость с моря. Не дожидаясь штурма, 19 июля 1696 крепость сдалась. Так был открыт первый выход России в южные моря.

Однако получить выход к Чёрному морю через Керченский пролив Петру не удалось: он остался под контролем Османской империи.

2. Великое посольство.

В марте 1697 года в Западную Европу через Лифляндию было отправлено Великое посольство, основной целью которого было найти союзников против Османской империи. В посольство вошло около 250 человек, среди которых под именем урядника Преображенского полка Петра Михайлова находился сам царь.

Пётр I посетил Ригу, Кёнигсберг, Бранденбург, Голландию, Англию, был намечен визит в Венецию и к папе римскому. Посольство завербовало в Россию несколько сотен специалистов по корабельному делу, закупило военное и прочее оборудование. Кроме переговоров, Пётр много времени посвятил изучению кораблестроения, военного дела и других наук.

Великое посольство главной цели не достигло: коалицию против Османской империи создать не удалось из-за подготовки ряда европейских держав к Войне за испанское наследство. Однако благодаря этой войне сложились благоприятные условия для борьбы России за Балтику. Таким образом, произошла переориентация внешней политики России с южного направления на северное.

3. Северная война со Швецией.

После возвращения Петра из Великого посольства царь начал готовиться к войне со Швецией за выход к Балтийскому морю. В 1699 году был создан Северный союз против шведского короля Карла XII, в который помимо России вошли Дания, Саксония во главе с саксонским курфюрстом и польским королем Августом II. Движущей силой союза было стремление Августа II отобрать у Швеции Лифляндию, за помощь он обещал России возврат земель, прежде принадлежавших русским (Ингерманландии и Карелии).

Для вступления в войну России необходимо было заключить мир с Османской империей. После достижения перемирия с турецким султаном сроком на 30 лет Россия 19 августа 1700 года объявила войну Швеции под предлогом отмщения за обиду, оказанную царю Петру в Риге.

План Карла XII заключался в том, чтобы поодиночке разбить противников с помощью ряда быстрых десантных операций. В скором времени после бомбардировки Копенгагена Дания 8 августа 1700 года вышла из войны, ещё до вступления в неё России. Неудачно закончились попытки Августа II захватить Ригу.

Поражением русской армии закончилась попытка захватить крепость Нарву. 30 ноября 1700 Карл XII с 8500 солдатами атаковал лагерь русских войск и полностью разгромил 35-тысячную неокрепшую русскую армию. Сам Пётр I уехал от войск в Новгород за 2 дня до того. Посчитав, что Россия достаточно ослаблена, Карл XII ушёл в Ливонию, чтобы направить все силы против основного, как ему казалось, противника — Августа II.

Однако Пётр, наскоро реорганизовав армию по европейскому образцу, возобновил боевые действия. Уже в 1702 году 11 октября Россия захватила крепость Нотебург, а весной 1703 года — крепость Ниеншанц в устье Невы. Здесь 16 мая 1703 года началось строительство Санкт-Петербурга, а на острове Котлин разместилась база русского флота — крепость Кроншлот (впоследствии Кронштадт).

Выход к Балтийскому морю был пробит. В 1704 году были взяты Нарва и Дерпт. Россия прочно закрепилась в Восточной Прибалтике. На предложение заключить мир Пётр I получил отказ.

В 1706 году Карл XII начал роковой для него поход на Россию. Захватив Минск и Могилёв, король не решился идти на Смоленск. Заручившись поддержкой украинского гетмана Ивана Мазепы, Карл двинул войска на юг. 28 сентября 1708 года у деревни Лесной шведский корпус Левенгаупта, шедший на соединение с армией Карла XII из Лифляндии, был разбит русской армией. Шведская армия лишилась подкрепления и обоза с военными припасами. Позднее Пётр отмечал годовщину этой битвы как поворотный момент в Северной войне.

В Полтавской битве 27 июня 1709 года армия Карла XII была наголову разгромлена, шведский король с горсткой солдат бежал в турецкие владения.

4. Прутский поход.

После поражения в Полтавской битве шведский король Карл XII укрылся во владениях Османской империи. Пётр I заключил договор с Турцией о выдворении Карла XII с турецкой территории, однако затем шведскому королю позволили остаться и создавать угрозу южной границе России при помощи части украинского казачества и крымских татар. Добиваясь высылки Карла XII, Пётр I стал угрожать войной Турции, но в ответ 20 ноября 1710 года султан сам объявил войну России.

Война со стороны Турции ограничилась зимним набегом крымских татар, вассалов Османской империи, на Украину. Россия повела войну на 3 фронта: войска совершили походы против татар на Крым и на Кубань, сам Пётр I решил совершить глубокий поход до Дуная, где надеялся поднять на борьбу с турками христианских вассалов Османской империи.

6 марта 1711 года Пётр I выехал к войскам из Москвы. Армия перешла границу Молдавии в июне 1711, но уже 20 июля 1711 года 190 тысяч турок и крымских татар прижали 38 тысячную русскую армию к правому берегу реки Прут, полностью окружив её. В, казалось бы, безвыходной ситуации Петру удалось заключить с великим визирем Прутский мирный договор, по которому армия и сам царь избежали пленения, но взамен Россия отдала Азов Турции и потеряла выход к Азовскому морю.

С августа 1711 года боевых действий не велось, хотя в процессе согласования окончательного договора Турция несколько раз угрожала возобновить войну. Только в июне 1713 был заключён Андрианопольский мирный договор, который в целом подтвердил условия Прутского соглашения. Россия получила возможность продолжать Северную войну без 2-го фронта, хотя и потеряла завоевания Азовских походов.

5. Персидский поход.

Наиболее крупным внешнеполитическим мероприятием Петра после Северной войны был Персидский поход в1722—1724 годах. Условия для похода создались в результате персидских междоусобиц и фактического распада некогда мощного государства.

18 июня 1722, после обращения за помощью сына персидского шаха Тохмас-мирзы, из Астрахани по Каспию отплыл 22-тысячный русский отряд. В августе сдался Дербент, после чего русские из-за проблем с провиантом вернулись в Астрахань. В следующем 1723 был завоёван западный берег Каспийского моря с крепостями Баку, Рештом, Астрабадом. Дальнейшее продвижение было остановлено угрозой вступления в войну Османской империи, которая захватывала западное и центральное Закавказье.

12 сентября 1723 года был заключён Петербургский договор с Персией, по которому в состав Российской империи включалось западное и южное побережье Каспия. Россия и Персия также заключили оборонительный союз против Турции, который, однако, оказался недействующим.

По Стамбульскому (Константинопольскому) договору от 12 июня 1724 года Турция признавала все приобретения России в западной части Каспийского моря и отказывалась от дальнейших притязаний на Персию. Стык границ между Россией, Турцией и Персией был установлен на месте слияния рек Аракс и Кура.

Заключение.

В первой половине XVIII в. Россия, в силу целого ряда причин, была поставлена перед необходимостью тесной интеграции со странами Западной Европы. Однако в силу своего географического положения Россия была отрезана от Запада.

Именно поэтому основные направления внешней политики России этого периода - северо-западное и южное - определялись борьбой за выход к незамерзающим морям, без чего невозможно было вырваться из экономической и культурной изоляции, а, следовательно, преодолеть общую отсталость страны, а также стремлением приобрести новые земли, укрепить безопасность границ и улучшить стратегическое положение России.

Итоги внешней политики первой половины XVIII в. таковы: Россия в новых исторических условиях смогла ответить на вызов времени, провести модернизацию, перестройку страны и занять свое достойное место в мире.

Тест.

Русское государство в XIV в. Назовите:

1. Священника, благословившего князя Дмитрия Ивановича на битву с монголо-татарами.
2. Князя, собравшего военные полки русских земель для борьбы с Золотой Ордой.
3. Русского богатыря - участника поединка на Куликовом поле.
4. Хана, сжегшего Москву в 1382г.

А. Сергий Радонежский.

Б. Иван Пересвет.

В. Тохтамыш.

Г. Дмитрий Донской.

Ответ: А, Г, Б, В.

Список используемой литературы

1. История Отечества. Проблемы. Взгляды. Люди. Под редакцией профессора Е.П. Иванова. Псков, 2004 г.
2. История восточных славян с древнейших времён до конца XVIII века - УМП. , Г., 2002 г.
3. Государственные преобразования и самодержавие Петра Великого в первой четверти XVIII века. Анисимов Е.В. СПб.,1997г.
4. Отечественная история: Конспект лекций. Потатуров В.А. М.,2004 г.
5. История России. А.С. Орлов, В.А. Георгиев и др. М, 2006 г.
6. Карамзин Н.М. История государства Российского. Том 1. - М, 1998.
7. «История России с древнейших времен» С. М. Соловьев, М.: АСТ, 2003 г.
8. Ключевский В. О. Курс русской истории, М.: Историческая литература, 2002 г.

Чтобы полностью ознакомиться с контрольной, скачайте файл!

Понравилось? Нажмите на кнопочку ниже. Вам не сложно , а нам приятно ).

Чтобы скачать бесплатно Контрольные работы на максимальной скорости, зарегистрируйтесь или авторизуйтесь на сайте.

Важно! Все представленные Контрольные работы для бесплатного скачивания предназначены для составления плана или основы собственных научных трудов.

Друзья! У вас есть уникальная возможность помочь таким же студентам как и вы! Если наш сайт помог вам найти нужную работу, то вы, безусловно, понимаете как добавленная вами работа может облегчить труд другим.

Если Контрольная работа, по Вашему мнению, плохого качества, или эту работу Вы уже встречали, сообщите об этом нам.

Василий Осипович Ключевский

С.М. Соловьев

Ученый. С. М. Соловьев родился 5 мая 1820 г. в Москве. Отец его, протоиерей Михаил Васильевич, был законоучителем в Московском коммерческом училище. Первоначальное образование Сергей Михайлович получил дома и только уже на 14-м году поступил в I Московскую гимназию прямо в третий класс. Окончив гимназический курс в 1838 г. с отличным успехом (имя его осталось на золотой доске гимназии), он перешел в Московский университет на первое отделение философского факультета, как тогда назывался историко-филологический факультет.

Из гимназии он вынес основательное знание древних классических языков, и им посвящен был первый литературный опыт, явившийся в печати с именем Соловьева. Это была произнесенная им на гимназическом акте при выпуске речь «О значении древних классических языков при изучении языка отечественного». Изучение древних языков продолжалось и в университете, где в то время сильно действовал на умы слушателей своими блестящими и полными новизны лекциями о древней истории профессор римской словесности Д. Л. Крюков. По рассказу самого Соловьева, Крюков даже предлагал ему специально готовиться под его руководством к занятию кафедры римской словесности. Но Соловьев уже решил выбор ученой специальности, посвятив себя изучению истории, преимущественно отечественной. В это же время, когда Соловьев был на втором курсе (1839), начал свою столь памятную в истории Московского университета ученую деятельность только что вернувшийся из-за границы преподаватель всеобщей истории Т. Грановский. Вместе со многими товарищами Соловьев подчинился обаятельному действию сильного таланта. Впоследствии исторические занятия сблизили его с Грановским, Соловьев стал потом его ближайшим товарищем и до конца его жизни остался связан с ним самой тесной дружбой.

В студенческие годы Соловьева русскую историю преподавал в Московском университете известный М. П. Погодин. Тогда уже близилась к концу его профессорская деятельность, прекратившаяся неожиданно для него самого в 1844 г., когда он по некоторым причинам покинул службу в университете в надежде вернуться туда года через два – и уже не возвращался. Погодин заметил даровитого студента, прилежно и с успехом занимавшегося изучением отечественной истории. Задумав оставить университет на время, Погодин, года за два до своей отставки, предуведомляя совет об этом намерении, указал ему в числе других кандидатов для замещения своей кафедры (Григорьева и Бычкова) и на студента Соловьева, бывшего тогда на последнем курсе.

Тотчас по окончании университетского курса новому кандидату 1-го отделения философского факультета представился случай побывать за границей и там довершить свое историческое образование. Он отправился туда с семейством графа А. Г. Строганова, которому рекомендовал молодого кандидата тогдашний попечитель Московского учебного округа граф С. Г. Строганов. Соловьев пробыл за границей два года (1842–1844). Проездом он посещал Берлинский университет, бывал, между прочим, в аудитории Неандера; в Праге познакомился и много беседовал об истории славянства и России с Шафариком и другими чешскими учеными. Но главным местом его заграничных занятий был Париж. Здесь он много читал и много слушал, посещая усердно лекции Ампера, Кинэ, Ленормана, Мишле, Рауль-Рошетта, Ж. Симона, Ф. Шаля, также Фр. Араго и Мицкевича. К изучению истории России он старался подготовить себя основательным знакомством с историей всеобщей, особенно с теми ее явлениями, которые имеют прямую или косвенную связь с фактами нашего прошедшего. Впрочем, и на чужой стороне не прекращались занятия отечественной историей: в Париже Соловьев если не писал, то обдумал и подготовил свою мастерскую диссертацию, которую представил факультету вскоре по возвращении в Москву, в начале 1845 г., выдержав перед тем экзамен на степень магистра русской истории.

Возвратившись из-за границы, Соловьев чрезвычайно быстро прошел ряд испытаний, обязательных для ученого, ищущего профессуры, хотя эти испытания в то время были несравненно сложнее и труднее, чем стали теперь. Так, публичной защите диссертации в то время предшествовал диспут в закрытом заседании факультета, чем приобреталось право на словесный экзамен и на публичную защиту диссертации. Выдержав магистерский экзамен в начале 1845 г., он дважды напечатал и в октябре того же года защитил магистерскую диссертацию «Об отношениях Новгорода к великим князьям». Через год факультету была уже представлена им докторская диссертация «История отношений между русскими князьями Рюрикова дома» – объемистая книга в 700 страниц. Такая скорость тем удивительнее, что она не отразилась заметно на качестве ученой работы и что, в то время как писалась эта книга, автору ее пришлось работать над другим делом, самым трудным в ученой жизни профессора. В июле 1845 г., по предложению попечителя, он был избран в преподаватели русской истории в Московском университете, читать свой первый курс в университете. А после защиты магистерской диссертации Соловьев утвержден был на кафедре русской истории, впрочем, только в звании исправляющего должность адъюнкта, хотя уже имел степень магистра. Определение совета Московского университета, дозволявшее печатать представленную Соловьевым на степень доктора диссертацию, состоялось 18 декабря 1846 г., в июне следующего года диссертация была защищена. А в промежутке 27-летний магистр русской истории успел сдать экзамен на степень доктора исторических наук, политической экономии и статистики – экзамен, на котором ему предложено было 11 вопросов из этих наук, а также из древней и новой географии. В три года со времени возвращения из-за границы – два экзамена и две диссертации с четырьмя диспутами, не считая первого курса русской истории, читанного студентам в 1845/46 академическом году, не считая и ряда статей, написанных в то же время. Русские ученые поднимались редко по лестнице ученых степеней так быстро и с таким успехом. Уже в те годы Соловьев в совершенстве обладал тем умением беречь время, которое дало ему возможность сделать так много впоследствии.

Обе диссертации создали автору громкую известность не только в тесном кругу ученых, но и во всем читающем обществе. Первое его исследование, выпущенное в свет в ограниченном количестве экземпляров, разошлось так быстро и так настойчиво спрашивалось публикой, что в 1846 г. автор принужден был с некоторыми пополнениями перепечатать его в «Чтениях Общества истории и древностей Российских». По свидетельству одного тогдашнего московского литератора-наблюдателя, первую диссертацию Соловьева «все литературные партии встретили самым решительным одобрением без различия мнений». Вторую диссертацию встретили с таким же, если не с большим сочувствием, которое сказалось и на диспуте (9 июня 1847 г.) и в печати. «Диспут блестящий!» – так начал упомянутый наблюдатель свой отчет о нем: «Несмотря на летнее время, – продолжает он, – когда Москва пустеет, большая университетская аудитория была полна. Кроме профессоров и студентов, было много лиц сторонних. Некоторые посетители и посетительницы не задумались для ученого торжества приехать с дач; публика живо заинтересовалась и следила с участием за диалектикой и доводами говоривших», а говорили, возражая Соловьеву, Грановский, Бодянский, Кавелин и студент Клеванов. Незадолго до диспута ученый из другого литературного лагеря, враждебного тому, к которому примкнул Соловьев, известный И. Д. Беляев в «Московском городском листке» поместил о его книге небольшую, но бойкую статейку, подобные которой ему редко удавалось писать потом. Здесь рецензент называл труд Соловьева «книгой, по своему превосходному содержанию долженствующей быть настольною у каждого занимающегося русскою историей», книгой, которую «можно прочесть с удовольствием десять раз и больше». Строгая логическая последовательность в выводах, по признанию критика, царит над всем сочинением; выводы и факты являются в книге чем-то неразрывным, родным друг другу; иногда даже дивишься, прибавляет Беляев, отчего прежние историки не замечали того, что так естественно и просто открыл Соловьев.

Отечественные историки - ученые С. М. Соловьев, Н. М. Карамзин, В.О. Ключевский, М. Н. Покровский, Б. А. Рыбаков, Б. Д. Греков, С. В. Бахрушин и др. и их вклад в развитие российской исторической науки

С.М. Соловьёв

Автор множества исторических работ, написанных на актуальные политические темы («История падения Польши», 1863; «Император Александр I. Политика, дипломатия», 1877; «Публичные чтения о Петре Великом», 1872 и др.). Главный труд -- «История России с древнейших времен» (29 т., 1851-- 1879), в котором на основе огромного количества исторических источников ученый обосновал новую концепцию отечественной истории. Ее своеобразие объяснял тремя факторами: «природа страны» (природно-географические особенности), «природа племени» (этно-культурное своеобразие русского народа) и «ход внешних событий» (внешнеполитические причины). Признавал общность черт исторического пути России и Зап. Европы и возможность сравнительно-исторического метода исследования. Доказал историческую закономерность и подготовленность реформ Петра I, их необходимость для вступления страны на путь «европеизации». Прикрепление крестьян к земле и крепостное право рассматривал как вынужденную меру, вызванную «расползанием» крестьянства по обширной территории России и военными потребностями государства.

Н.М. Карамзин

Был назначен Николаем 2 на должность историографа. До конца своей жизни занимался написанием «Истории государства Российского», практически прекратив деятельность журналиста и писателя.

«История государства российского» Карамзина не была первым описанием истории России, до него были трудыВ. Н. Татищева и М. М. Щербатова. Но именно Карамзин открыл историю России для широкой образованной публики. По словам А. С. Пушкина «Все, даже светские женщины, бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка -- Колумбом». Это произведение вызвало также и волну подражаний и противопоставлений (например, «История русского народа» Н. А. Полевого)

Карамзин выступал с инициативой организации мемориалов и установления памятников выдающимся деятелям отечественной истории, в частности, К. М. Минину и Д. М. Пожарскому на Красной площади (1818).

В.О. Ключевский

Сегодня трудно представить изучение отечественной истории без работ Василия Осиповича Ключевского. Его имя стоит в ряду крупнейших представителей отечественной исторической науки второй половины XIX -- начала XX века Современники закрепили за ним репутацию глубокого исследователя, блестящего лектора, неподражаемого мастера художественного слова.

Научно-педагогическая деятельность Василия Осиповича Ключевского продолжалась около 50 лет. Имя блестящего и остроумного лектора пользовалось широкой популярностью среди интеллигенции и студенчества.

Отмечая значительный вклад ученого в развитие исторической науки, Российская Академия наук в 1900 году избрала его академиком сверх штата по разряду истории и древностям русским, а в 1908 году он стал почетным академиком по разряду изящной словесности.

В знак признания заслуг ученого в год 150-летия со дня его рождения Международный центр по малым планетам присвоил его имя планете № 4560. В Пензе установлен первый в России памятник В. О. Ключевскому и в доме, где прошли его детские и юношеские годы, открыт мемориальный музей.

М.Н. Покровский

Автор трудов по истории России, революционного движения XIX-XX вв., историографии и методологии истории. Доказывал, что в основе развития России лежат экономические процессы. Положил в основу своей концепции учение об общественно-экономических формациях, рассматривая историю России как последовательную смену первобытнообщинной, феодальной, капиталистической стадий. Разоблачал завоевательскую, колониально-угнетательскую политику царизма, показывал классовую борьбу народных масс в русской истории.

Б.А. Рыбаков

Многие научные труды Рыбакова содержали фундаментальные выводы о жизни, быте и уровне социально-экономического и культурного развития населения Восточной Европы. Так, в работе «Ремесло Древней Руси» (1948) исследователю удалось проследить зарождение и этапы развития ремесленного производства у восточных славян с VI по XV века, а также выявить десятки ремесленных отраслей. Целью Рыбакова было показать, что домонгольская Русь не только не отставала в своём экономическом развитии от стран Западной Европы, как это утверждали ранее многие учёные, но и опережала эти страны по некоторым показателям.

В монографии «Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи» (1963) он провёл параллели между былинными сюжетами и русскими летописями. Он выдвинул гипотезу о том, что отдельные погодные записи в Киевском государстве начинают делаться не в XI веке, а уже во второй половине IX--X столетиях, чем породил моду на спекуляции о существовании у восточных славян дохристианской письменной традиции

Учёный детально исследовал древнерусское летописание, предложил версии авторства отдельных летописных фрагментов, подверг тщательному анализу оригинальные известия историка XVIII века В. Н. Татищева и пришёл к выводу, что они опираются на заслуживающие доверия древнерусские источники и что Татищев не занимался фальсификацией истории.

Досконально изучил Б. А. Рыбаков и такие выдающиеся памятники древнерусской литературы, как «Слово о полку Игореве» и «Моление Даниила Заточника». В книгах «„Слово о полку Игореве“ и его современники» (1971), «Русские летописцы и автор „Слова о полку Игореве“» (1972) и «Пётр Бориславич: поиск автора „Слова о полку Игореве“» (1991) он обосновывал гипотезу, согласно которой «Слово» было написано киевским боярином Пётром Бориславичем. Согласно другой гипотезе Рыбакова, выдающийся мыслитель и публицист конца XII -- начала XIII веков Даниил Заточник являлся великокняжеским летописцем при дворах Всеволода Большое Гнездо и его сына Константина. В трудах «Язычество древних славян» (1981) и «Язычество Древней Руси» (1987) Б. А. Рыбаков фактически реконструировал дохристианские верованиявосточных славян, вызвав в свой адрес обвинения в фантастических спекуляциях и отсутствии единой методологии

С.В. Бахрушин

советский историк, доктор истори-ческих наук, член-корреспондент АН СССР (с 1939), действительный член АПН РСФСР (1945), заслуженный деятель науки Узб. ССР (1943). В 1904 окончил историко-филологич. ф-т Моск. ун-та. Пед. деятельность начал в 1905 преподавателем истории в московских гор. нач. училищах. С 1909 - приват-доцент, а затем до конца жизни проф. Моск. ун-та. С 1937 работал также в Ин-ституте истории АН СССР, где последние 10 лет заведо-вал сектором истории СССР до 19 в. Участвовал в под-готовке «Истории дипломатии» (Гос. премия СССР, 1942),

Б.Д. Греков

Первые исследовательские работы Б. Д. Грекова были посвящены социально-экономической истории Новгорода. Он сосредоточил внимание на социально-экономической стороне феодальных отношений и изучении внутренних процессов, происходивших в феодальной вотчине. Главной темой исследований Грекова была история Древней Руси и восточных славян. В своём фундаментальном исследовании «Киевская Русь» (1939) на основании тщательного анализа всех видов источников он опроверг существовавшее в исторической литературе мнение о рабовладельческом характере древнерусского общества и доказал, что восточные славяне перешли от общинного строя к феодальным отношениям, минуя рабовладельческую формацию. Он показал, что основой хозяйственной деятельности Древней Руси было высокоразвитое пашенное земледелие, а не охота и звериные промыслы, и тем самым оспорил мнения западных историков об отсталости социально-экономического строя восточных славян. Греков был противником теории норманистов и стоял на позиции наличия государства в Древней Руси, игравшей значимую роль в международных делах. В то же время в работе «Культура Киевской Руси» (1944) он опровергнул националистическую концепцию украинского историка М. С. Грушевского и доказал, что Киевская Русь была общей колыбелью русского, украинского и белорусского народов.

Важной темой научных изысканий Б. Д. Грекова было исследование истории русского крестьянства. В 1946 г. он опубликовал работу «Крестьяне на Руси с древнейших времён до XVII в.», в которой рассматривал историю русского крестьянства X-XVII вв. в тесной связи с историей крестьян Литвы и Польши. Греков внёс значительный вклад в разработку историографии и развитие источниковедения в России, уделяя большое внимание сбору и публикации множества первоисточников, в особенности, исторических хроник.

Введение………………………………………………………………………3

1. С. М. Соловьев о географических особенностях России………………4

2. В. О. Ключевский о географических особенностях России………….11

Заключение…………………………………………………………………16

Список литературы…………………………………………………….…..18

Введение

Каждая из стран обладает своей особой историей, которая делает ее отличной от других. Это положение с полным основанием можно отнести и к истории России. Изучение истории России неизбежно приводит исследователя к размышлениям о причинах своеобразия ее исторического пути. Непохожесть России на другие страны давно и остро ощущается отечественными государственными и общественными деятелями, писателями и философами. Россия занимает особое положение в мировой истории. Одним из факторов, определяющих особенности России является ее географическое положение.

Целью данной контрольной работы является рассмотрение взглядов С. М. Соловьева и В. О. Ключевского на географические особенности России, их влияние на формирование и развитие Российского государства на протяжении его истории.

Актуальность темы обусловлена тем, что история развития России влияет на процессы, происходящие в стране в настоящее время, а для того, чтобы понять особенности исторического процесса надо знать факторы на него влияющие, а одним из наиболее важных факторов являются географические особенности России. Географическое положение определяет форму поверхности территории страны, ее климат, почвы (наиболее важным является их плодородие), наличие водоемов (озер, рек, близость морей) и др. Каждый из этих факторов также оказывает влияние на ход исторического процесса. Рассмотрение этого вопроса на основании работ С. М. Соловьева и В. О. Ключевского позволяет изучить его с разных сторон, так как эти известные русские историки придавали большое значение географическому фактору.

1. С. М. Соловьев о географических особенностях России

Перед нами обширная равнина: на огромном расстоянии от Белого моря до Черного и от Бал¬тийского до Каспийского путешественник не встретит никаких сколько-нибудь значитель¬ных возвышений, не заметит ни в чем резких переходов. Однообразие природных форм иск¬лючает областные привязанности, ведет наро¬донаселение к однообразным занятиям; однообразность занятий производит однообразие в обычаях, нравах, верованиях; одинаковость нравов, обычаев и верований исключает враждебные столкновения; одинаковые потреб¬ности указывают одинаковые средства к их удо¬влетворению; и равнина, как бы ни была об-ширна, как бы ни было вначале разноплеменно ее население, рано или поздно станет об¬ластью одного государства: отсюда понятна об¬ширность Русской государственной области, однообразие частей и крепкая связь между ними.

Великая равнина открыта на юго-востоке, соприкасается непосредственно со степями Средней Азии; толпы кочевых народов с незапа¬мятных пор проходят в широкие ворота между Уральским хребтом и Каспийским морем и за¬нимают привольные для них страны в ни¬зовьях Волги, Дона и Днепра.

Берега Днепра по своему необыкновенному, плодородию способны питать и земледельческое народонаселение; и вот предания говорят о народных движениях с Запада навстречу ко¬чевым ордам; на берегах Днепра и его прито¬ков, на востоке и западе, селятся племена зем-ледельческие с характером европейским; они движутся все далее и далее на Восток, но кочевники не скоро уступят им свои привольные степи. Азия не перестает высылать хищные ор¬ды, которые хотят жить на счет оседлого народонаселения; ясно, что в истории послед¬него одним из главных явлений будет постоян¬ная борьба с степными варварами.

Но природа страны условила еще другую борьбу для государства, кроме борьбы с кочевниками: когда государство граничит не с другим госу¬дарством и не с морем, но соприкасается со степью, широкою и вместе привольною для жи¬тья, то для людей, которые по разным причинам не хотят оставаться в обществе или принуждены оставить его, открывается путь к выходу из государства и приятная будущность - свобод¬ная, разгульная жизнь в степи. Вследствие этого южные степные страны России по течению больших рек издавна населялись казацкими толпами, которые, с одной стороны, служили пограничною стражею для государства против кочевых хищников, а с другой - признавая только на словах зависимость от государства, нередко враждовали с ним, иногда были для него опаснее самих кочевых орд. Так, Россия вследствие своего географического положения должна была вести борьбу с жителями степей, с кочевыми азиатскими народами и с казаками, пока не окрепла в своем государственном ор¬ганизме…

Составляя восточную часть Европы, отли¬чаясь климатом суровым, представляя на юго-востоке степь, населенную кочевыми племена¬ми, сменявшими друг друга в постоянном стрем¬лении из Азии, на северо-западе - страну, по¬крытую девственными лесами, наполненную ре¬ками, озерами, болотами, среди которых кое-где блуждали орды звероловов, Великая равнина не могла получить скоро многочисленного наро-донаселения. Племена славянские раскинулись на огромных пространствах, по берегам боль¬ших рек; при движении с юга на север они долж¬ны были встретиться с племенами финскими, но о враждебных столкновениях между ними не сохранилось преданий; легко можно предполо¬жить, что племена не очень ссорились за землю, которой было так много, по которой можно было так просторно расселиться без обиды друг дру¬гу.

Распространение русских вла¬дений в Сибири дает лучшее объяснение тому, как распространя¬лись русские владения и по эту сторону Ураль-ского хребта: здесь также могли иметь место стычки с туземцами, которые приходили иног¬да разорять новые поселения, отказывались платить ясак; но здесь один народ, государство не было завоевано другим народом, государством в том смысле, в каком обыкновенно при¬нимается в истории завоевание, одним словом, здесь преимущественно происходило население, колонизация страны. Что сказано о Севере России, то может быть сказано и о других областях: мы видим с самого начала, что князья наши преимущественно заботятся о построении городов, о населении пустынных пространств; известно, как и после Московское государство расширяло свои пределы на вос¬ток и юго-восток, занимая и населяя пустын¬ные пространства; известно, наконец, населе¬ние южных и юго-восточных областей.

Таким образом, в русской истории мы замечаем то главное явление, что государство при расширении своих владений занимает об¬ширные пустынные пространства и населяет их; государственная область расширяется преи¬мущественно посредством колонизации: гос-подствующее племя - славянское - выводит поселения свои все далее и далее в глубь Вос¬тока. Всем племенам Европы завещано историей высылать поселения в другие части света, распространять в них христианство и гражданственность; западным европейским племе¬нам суждено завершать это дело морским, вос¬точному племени, славянскому, - сухим путем.

Обширному пространству соответствуют ис¬полинские системы рек, которые почти перепле¬таются между собою и составляют, таким обра¬зом, по всей стране водную сеть, из которой на¬родонаселению трудно было высвободиться для особной жизни; как везде, так и у нас реки служили проводниками первому народонаселению, по ним селились племена, на них явились первые города; так как самые большие из них текут на восток или юго-восток, по этим условилось и преимущественное распространение Русской государственной области в означенную сторону; реки много содействовали единству народному и государственному, и при всем том особые речные системы определяли вначале особые системы областей, княжеств.

Область Новгородская, составляя продолжение Финляндской озерной области, в отношении географическом и историческом пос-редничает между Западною Европою и Россиею. Здесь славянское племя сталкивается с скандинаво-германским; здесь шел великий водный путь из Северо-Западной Европы в Юго-Восточную и в Азию, из Варяг в Греки, путь, по которому издавна спускались северные дружины на юг для опустошения берегов Им¬перии, этим же путем производилась торгов¬ля между севером и югом Европы.

Из летописных свидетельств мы знаем, что относительно продовольствия Новгородская область была в зависимости от Низовой земли: князь последней, пресекши подвоз съестных припасов, мог заморить Нов¬город голодом; с другой стороны, и относи¬тельно торговли Новгород зависел вполне от Востока, потому что торговое значение Новго¬рода состояло в доставке северо-восточных то¬варов в Европу; отсюда понятно, что когда на востоке явилось могущественное владение - государство Московское, то Новгород, находясь в полной зависимости от Востока, необходимо должен был примкнуть к этому государству, таким образом, сама природа не позволяла Новгороду быть долго независимым от Восточной Руси. То же самое можно сказать и о Пскове: его область имеет также тощую почву, которая должна была заставить народонаселе¬ние обратиться к другого рода промышленнос¬ти - к торговле, ремеслам; псковичи слави¬лись мастерствами, особенно строительным.

На Восточно-Европейской равнине естественными границами между странами и народами служили междуречные волоки; и как эти естественные грани были незначительны, как мало препятствовали соединению народов.

Юго-Западная древняя, собственная Русь есть область Днепра, главной реки водного пути из Варяг в Греки; этому пути, следственно Днепру преимущественно, Русь была обязана своим соединением с Северо-Западною и Юго-Восточною Европою: из первой явились кня¬зья, от второй получено христианство; Днепру преимущественно Русь была обязана и своим материальным благосостоянием: по этой реке шли со своими дружинами князья, которые со¬средоточили прибрежные славянские племена, жившие рассеянно; по Днепру же шел и торго¬вый путь из нижних стран в верхние.

Московское государство, справедливо называе¬мое страною источников: отсюда берут свое на¬чало все те большие реки, вниз по которым рас¬пространялась государственная область. Не¬смотря на то, что Юго-Западная Русь, преиму¬щественно Киевская область, была главною сценою древней нашей истории, пограничность ее, близость к полю или степи, жилищу диких народов, делала ее неспособною стать государ-ственным зерном для России, для чего именно природа приготовила Московскую область; от¬сюда Киевская область вначале и после носит характер погра¬ничного военного поселения, остается страною казаков до полного государственного развития, начавшегося в Северной Руси, в стране источ¬ников.

Историческое деление Русской государственной области на части ус-ловливается отдельными речными системами; ясно, что величина каждой части будет соответст¬вовать величине своей речной области: чем об¬ласть Волги больше области всех других рек,; тем область Московского государства долж¬на быть больше всех остальных частей Рос¬сии, а естественно меньшим частям примы¬кать к большей - отсюда понятно, почему и Новгородская озерная область, и Белая, и Малая Русь примкнули к Московскому госу¬дарству.

Одною из главных сторон деятельности наших князей было построение городов. Это построение носит следы расчета, преднамеренного стремления, что видно из положения новых городов и из расстояния их один от другого. Ярославль по¬строен на важном пункте, при устье Которо¬сти в Волгу, которая посредством этого при¬тока соединяется с Ростовским озером. Потом мы видим стремление вниз по Волге: города строятся при главных изгибах реки, при устьях значительных ее притоков - так построена Кострома при повороте Волги на юг, при впадении в нее Костромы; Юрьевец По¬волжский - при следующем большом колене, или повороте Волги на юг, при впадении в нее Унжи; наконец, Нижний Новгород - при впадении Оки в Волгу. Здесь на время остано¬вилось естественное стремление северных кня¬зей вниз по Волге, к пределам Азии.

Что касается природы московского центрального пространства, то оно представляет об¬ширную открытую равнину с умеренным климатом; эта равнина не везде равно плодородна и в самых плодородных местах уступает юж¬ным пространствам империи, но зато она почти везде способна к обработанию, следовательно, везде поддерживает деятельность, энергию человека, побуждает к труду и вознаграждает за него, а известно, как подобные природные обстоятельства благоприятствуют основанию и раз¬витию гражданских обществ. Было сказано, это та область не везде одинаково плодородна: северная часть менее плодородна, чем южная; это природное обстоятельство также очень важ¬но, условливая первоначальную промышленность как главное занятие для южного народонаселения и промышленность, производящую для северного, дополняя, следовательно, одну часть другою, делая их необходимыми для друга.

Распространение русских владений следовало течению рек. Во-первых, оно шло озерною новгородскою системою, потом системою Двины и Днепра к югу или юго-западу и т. д. Первоначальное распространение преимущественно шло по огром¬ной дуге, образуемой Волгою к северу, до впадения в нее Оки, и Днепром - к югу; потом распространение происходило в середине дуги, с севера от Волги, и ему навстречу, с юга от Днепра, причем оба противоположных движе¬ния сходились в области Москвы-реки, где и образовался государственный центр.

Наконец, природа страны имеет важное зна¬чение в истории по тому влиянию, какое ока¬зывает она на характер народный. Природа роскошная, с лихвою вознаграждающая и сла¬бый труд человека, усыпляет деятельность по¬следнего, как телесную, так и умственную. Пробужденный раз вспышкою страсти, он мо¬жет показать чудеса, особенно в подвигах силы физической, но такое напряжение сил не бывает продолжительно. Природа, более скупая на свои дары, требующая постоянного и нелегкого труда со стороны человека, держит последнего всегда в возбужденном состоянии: его деятельность не порывиста, но постоянна; постоянно работает он умом, неуклонно стремится к своей цели; понятно, что народонаселение с таким ха¬рактером в высшей степени способно положить среди себя крепкие основы государственного быта, подчинить своему влиянию племена с ха¬рактером противоположным. С другой стороны, роскошная, щедрая природа, богатая раститель¬ность, приятный климат развивают в народе чувство красоты, стремление к искусствам, поэ¬зии, к общественным увеселениям, что могущес¬твенно действует на отношения двух полов: в народе, в котором развито чувство красоты, гос¬подствует стремление к искусству, общественным увеселениям, - в таком народе женщина не может быть исключена из сообщества муж¬чин. Но среди природы, относительно небога¬той, однообразной и потому невеселой, в кли¬мате, относительно суровом, среди народа, по¬стоянно деятельного, занятого, практического, чувство изящного не может развиваться с ус¬пехом; при таких обстоятельствах характер на¬рода является более суровым, склонным более к полезному, чем к приятному; стремление к искусству, к украшению жизни слабее, обще¬ственные удовольствия материальнее, а все это вместе, без других посторонних влияний, дей¬ствует на исключение женщины из общества мужчин, что, разумеется, в свою очередь при¬водит еще к большей суровости нравов. Все сказанное прилагается в известной мере к историческому различию в характере южного и се¬верного народонаселения Руси.

2. В. О. Ключевский о географических особенностях России

Прежде всего следует отметить три географических особенности, или, точнее, три сложивших¬ся из этих особенностей сочетания благоприятных для культуры условий исторической жизни страны: 1) её деление на почвенные и ботанические полосы с неодинако¬вым составом почвы и неодинаковой растительностью, 2) сложность её водной сети с разносторонними направлени¬ями рек и взаимной близостью речных бассейнов и 3) общий или основной ботанический и гидрографический узел на Центральном алаунско-московском пространстве.

Значение почвенных и ботанических полос. Почвенные полосы и указанные свойства речных бассейнов оказали сильное действие на историю страны, и действие неодинаковое на различные стороны быта её населения. Различием в составе почвы разных частей равнины с неодинаковой растительностью определялись особенности народного хозяйства, вырабатывались местные экономические типы, смотря по тому, на какой полосе, лесной или степной, сосредоточивалась главная масса русского населения. Но действие этого условия сказалось не сразу. Восточные славяне при своём расселении по равнине заняли обе смежные полосы средней России, лесной суглинок и северную часть степного чернозёма. Можно было бы ожидать, что в той и другой полосе сложатся различные типы народного хозяйства, охотничий и земледельческий. Однако наша древняя лето¬пись не замечает такого различия. Правда, Кий с братьями, основавшие город Киев среди «леса и бора великого», были звероловы. Но все племена южного пояса славянского расселения, поселившиеся в лесах, занимаясь звероловством и платя дань киевским князьям или хозарам мехами, в то же время, по летописи, были и хлебопашцами. В первые века незаметно хозяйственно¬го различия по почвенным и ботаническим полосам.

Влияние речной сети. Речная сеть, по-видимому, оказала более раннее и сильное действие на разделение народного труда по местным естественным условиям. По большим рекам как главным торговым путям сгущалось население, принимавшее наибо¬лее деятельное участие в торговом движении, рано здесь завязавшемся; по ним возникали торговые средоточия, древнейшие русские города; население, от них удалённое, оставалось при хлебопашестве и лесных промыслах, достав¬лявших вывозные статьи приречным торговцам, мёд, воск, меха. При таком влиянии на народнохозяйственный обмен реки рано получили ещё более важное политическое значение. Речными бассейнами направлялось, географиче¬ское размещение населения, а этим размещением определя¬лось политическое деление страны. Служа готовыми первобытными дорогами, речные бассейны своими разно¬сторонними направлениями рассеивали население по своим ветвям. По этим бассейнам рано обозначались различные местные группы населения, племена, на которые древняя летопись делит русское славянство IX-X вв.; по ним же сложились потом политические области, земли, на которые долго делилась страна, и с этим делением соображались князья в своих взаимных отношениях и в своём управлении. В первоначальном племенном, как и в сменившем его областном, земско-княжеском делении Древней Руси легко заметить это гидрографическое основание.

Но это центробежное действие речной сети сдерживалось другой её особенно¬стью. Взаимная близость главных речных бассейнов равни¬ны при содействии однообразной формы поверхности не позволяла размещавшимся по ним частям населения обо¬собляться друг от друга, замыкаться в изолированные гидрографические клетки, поддерживала общение между ними, подготовляла народное единство и содействовала государственному объединению страны.

Основные стихии природы. До сих пор мы рассматривали совокупное действие различных форм поверхности нашей равнины, условий орографических, почвенных и гидрогра¬фических, оказавших влияние на хозяйственный быт и политический строй русского народа. Лес, степь и река- это, можно сказать, основные стихии русской природы по своему историческому значению. Каждая из них и в отдельности сама по себе приняла живое и своеобразное участие в строении жизни и понятий русского человека.

Лес сыграл крупную роль в нашей истории. Он был многовековой обстановкой русской жизни: до второй половины XVIII в. жизнь наибольшей части русского народа шла в лесной полосе нашей равнины. Степь вторгалась в эту жизнь только злыми эпизодами, татарскими нашествиями да казацкими бунтами. Лес оказывал русскому человеку разнообразные услуги - хозяйственные, политические и даже нравственные: обстра¬ивал его сосной и дубом, отапливал березой и осиной, освещал его избу березовой лучиной, обувал его лыковыми лаптями, обзаводил домашней посудой и мочалом. Долго и на севере, как прежде на юге, он питал народное хозяйство пушным зверем и лесной пчелой. Лес служил самым надежным убежищем от внешних врагов, заменяя русскому человеку горы и замки. Само государство, первый опыт которого на границе со степью не удался по вине этого соседства, могло укрепиться только на далеком от Киева севере под прикрытием лесов со стороны степи.

Несмотря на все такие услуги, лес всегда был тяжел для русского человека. В старое время, когда его было слишком много, он своей чащей прерывал пути-дороги, назойливыми зарослями оспаривал с трудом расчи¬щенные луг и поле, медведем и волком грозил самому и домашнему скоту. По лесам свивались и гнезда разбоя. Тяжелая работа топором и огнивом, какою заводилось лесное хлебопашество на пали, расчищенной из-под сруб¬ленного и спаленного леса, утомляла, досаждала.

Степь, поле, оказыва¬ла другие услуги и клала другие впечатления. Можно предполагать раннее и значительное развитие хлебопаше¬ства на открытом черноземе, скотоводства, особенно табунного, на травянистых степных пастбищах. Доброе историческое значение южно-русской степи заключается преимущественно в ее близости к южным морям, которые её и создали, особенно к Чёрному, которым днепровская Русь рано пришла в непосредственное соприкосновение с южно-европейским культурным миром; но этим значением степь обязана не столько самой себе, сколько тем морям да великим русским рекам, по ней протекающим. Трудно сказать, насколько степь широкая, раздольная, как велича¬ет её песня, своим простором, которому конца-краю нет, воспитывала в древнерусском южанине чувство шири и дали, представление о просторном горизонте.

Но степь заключала в себе и важные исторические неудобства: вместе с дарами она несла мирному соседу едва ли не более бедствий. Она была вечной угрозой для Древней Руси и нередко становилась бичом для неё. Борьба со степным кочевником, половчином, злым татарином, длившаяся с VIII почти до конца XVII в., - самое тяжёлое историческое воспоминание рус¬ского народа, особенно глубоко врезавшееся в его памяти и наиболее ярко выразившееся в его былевой поэзии. Тысячелетнее и враждебное соседство с хищным степным азиатом - это такое обстоятельство, которое одно может покрыть не один европейский недочёт в русской историче¬ской жизни.

Историческим продуктом степи, соответствовавшим ее характеру и значению, является казак, по общерусскому значению слова бездомный и бездольный, «гулящий» человек, не приписанный ни к какому обществу, не имеющий определённых занятий и постоянного местожи¬тельства, а по первоначальному и простейшему южно¬русскому своему облику человек «вольный», тоже беглец из общества, не признававший никаких общественных связей вне своего «товариства», удалец, отдававший всего себя борьбе с неверными, мастер всё разорить, но не любивший и не умевший ничего построить, - исторический преемник древних киевских богатырей, стоявших в степи «на заставах богатырских», чтобы постеречь землю Русскую от пога¬ных, и полный нравственный контраст северному лесному монаху.

Река. Так лес и особенно степь действовали на русского человека двусмысленно. Зато никакой двусмысленности, никаких недоразумений не бывало у него с русской рекой. На реке он оживал и жил с ней душа в душу. Он любил свою реку, никакой другой стихии своей страны не говорил в песне таких ласковых слов - и было за что. При переселениях река указывала ему путь, при поселении она - его неизменная соседка: он жался к ней, на её неподъёмном берегу ставил своё жильё, село или деревню. В продолжение значительной постной части года она и кормила его. Для торговца она - готовая летняя и даже зимняя ледяная дорога, не грозила ни бурями, ни подводными камнями: только вовремя поворачи¬вай руль при постоянных капризных извилинах реки да помни мели, перекаты. Река является даже своего рода воспитательницей чувства порядка и общественного духа в народе. Она и сама любит порядок, закономерность.

Русская река приуча¬ла своих прибрежных обитателей к общежитию и общитель¬ности. В Древней Руси расселение шло по рекам и жилые места особенно сгущались по берегам бойких судоходных рек, оставляя в междуречьях пустые лесные или болотистые пространства. Река воспитывала дух предприим¬чивости, привычку к совместному, артельному действию, заставляла размышлять и изловчаться, сближала разбросанные части населения, приучала чувствовать себя членом общества, обращаться с чужими людьми, наблюдать их правы и интересы, меняться товаром и опытом, знать обхождение. Так разнообразна была историческая служба русской реки.

Заключение

Обширному пространству России соответствуют ис¬полинские системы рек, которые почти перепле¬таются между собою и составляют, таким образом, по всей стране водную сеть. Реки служили проводниками первому народонаселению, по ним селились племена, на них явились первые города; так как самые большие из них текут на восток или юго-восток, по этим условилось и преимущественное распространение Русской государственной области в означенную сторону.

Особые речные системы определяли вначале особые системы областей, княжеств. По бассейнам рано обозначались различные местные группы населения, племена, на которые древняя летопись делит русское славянство IX-X вв.; по ним же сложились потом политические области, земли, на которые долго делилась страна, и с этим делением соображались князья в своих взаимных отношениях и в своём управлении.

Взаимная близость главных речных бассейнов равни¬ны при содействии однообразной формы поверхности не позволяла размещавшимся по ним частям населения обо¬собляться друг от друга, замыкаться в изолированные гидрографические клетки, поддерживала общение между ними, подготовляла народное единство и содействовала государственному объединению страны.

Россия не имела естественных природных границ ни горы, ни возвышенности не совпадали с границами территории государства. Россия вследствие своего географического положения должна была вести борьбу с жителями степей, с кочевыми азиатскими народами и с казаками, пока не окрепла в своем государственном ор¬ганизме.

Русское государство при расширении своих владений занимает об-ширные пустынные пространства и населяет их; государственная область расширяется преи¬мущественно посредством колонизации: гос-подствующее племя - славянское - выводит поселения свои все далее и далее в глубь Вос¬тока. Всем племенам Европы завещано историей высылать поселения в другие части света, распространять в них христианство и граж¬данственность; западным европейским племе¬нам суждено завершать это дело морским, вос¬точному племени, славянскому, - сухим путем.

Природа страны, определенная ее географическим положением, имеет важное зна¬чение в истории по тому влиянию, какое ока¬зывает она на характер народный. Природа, скупая на свои дары, требующая постоянного и нелегкого труда со стороны человека, держит последнего всегда в возбужденном состоянии: его деятельность не порывиста, но постоянна; постоянно работает он умом, неуклонно стремится к своей цели; понятно, что народонаселение с таким ха¬рактером в высшей степени способно положить среди себя крепкие основы государственного быта, подчинить своему влиянию племена с ха¬рактером противоположным. Среди природы, относительно небога¬той, однообразной и потому невеселой, в кли¬мате, относительно суровом, среди народа, по¬стоянно деятельного, занятого, практического, чувство изящного не может развиваться с ус¬пехом; при таких обстоятельствах характер на¬рода является более суровым, склонным более к полезному, чем к приятному.

Список литературы

1. Ключевский В. О. Русская история: Учеб. пособ. – М.: Независимая газета, 1992. – 192 с.

2. Ключевский В. О. Сочинения: В 9-ти т. Т. I. Курс русской истории. Ч. I / Под ред. В. Л. Янина. – М.: Мысль, 1987. – 430 с.

3. Соловьев С. М. Об истории Древней России. – М.: Просвещение, 1992. – 544 с.: ил.

4. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Т. I – М.: Просвещение, 1993 – 438 с.

Сегодня 16-я годовщина смерти С.М. Соловьева. Многие ли из нас, здесь присутствующих, помнят его как преподавателя? По крайней мере далеко не все. Преподавание принадлежит к разряду деятельностей, силу которых чувствуют только те, на кого обращены они, кто непосредственно испытывает на себе их действие; стороннему трудно растолковать и дать почувствовать впечатление от урока учителя или лекции профессора. В преподавательстве много индивидуального, личного, что трудно передать и еще труднее воспроизвести. Писатель весь переходит в свою книгу, композитор - в свои ноты, и в них оба остаются вечно живыми. Раскройте книгу, разверните ноты, и, кто умеет читать то и другое, перед тем воскреснут их творцы. Учитель - что проповедник: можно слово в слово записать проповедь, даже урок; читатель прочтет записанное, но проповеди и урока не услышит.

Но и в преподавании даже очень много значит наблюдение, предание, даже подражание. Всегда ли знаем мы, преподаватели, свои средства, их сравнительную силу и то, как, где и когда ими пользоваться? В преподавательстве есть своя техника, и даже очень сложная. Понятное дело: преподавателю прежде всего нужно внимание класса или аудитории, а в классе и аудитории сидят существа, мысль которых не ходит, а летает и поддается только добровольно. В преподавании самое важное и трудное дело заставить себя слушать, поймать эту непоседливую птицу - юношеское внимание. С удивлением вспоминаешь, как и чем умели возбуждать и задерживать это внимание иные преподаватели. П.М. Леонтьев совсем не был мастер говорить. Живо помню его приподнятую над кафедрой правую с вилкообразно вытянутыми пальцами руку, которая постоянно надобилась в подмогу медленно двигавшемуся, усиленно искавшему слов, как будто усталому языку, точно она подпирала тяжелый воз, готовый скатиться под гору. Но, бывало, напряженно следишь за развертывавшейся постепенно тканью его ясной, спокойной, неторопливой мысли, и вместе с ударом звонка предмет лекции, какое-нибудь римское учреждение, вырезывался в сознании скульптурной отчетливостью очертаний. Казалось, сам бы сейчас повторил всю эту лекцию о предмете, о котором за 40 минут до звонка не имел понятия. Известно, как тяжело слушать чтение написанной лекции. Но когда Ф.И. Буслаев вступал торопливым шагом на кафедру и, развернув сложенные, как складываются прошения, листы, исписанные крупными и кривыми строками, начинал читать своим громким, как бы нападающим голосом о скандинавской Эдде или какой-нибудь русской легенде, сопровождая чтение ударами о кафедру правой руки с зажатым в ней карандашом, битком набитая большая Словесная, час назад только что вскочившая с холодных постелей где-нибудь на Козихе или Бронной (Буслаев читал рано по утрам первокурсникам трех факультетов), эта аудитория едва замечала, как пролетали 40 урочных минут. Не бесполезно знать, какими средствами достигаются такие преподавательские результаты и какими приемами, каким процессом складывается ученическое впечатление. В этом отношении воспоминание об учителе может пригодиться и тому, кто не был его учеником.

Я сел на студенческую скамью в Московском университете в пору, не скажу упадка, - об этом грешно и подумать, - а в пору кратковременного затишья исторического преподавания. Я не застал ни Грановского, ни Кудрявцева. Единственным преподавателем всеобщей истории был С.В. Ешевский. В.И. Герье находился еще за границей, и мне пришлось слушать его уже по окончании курса. Ешевский был превосходный, строгий, но уже угасавший профессор; мы его и похоронили весной 1865 г. при выходе нашего курса из университета. Он читал нам курсы по древней и средней истории с продолжительными перерывами по болезни, а последний год, когда стояла на очереди новая история, не читал совсем. Мы его очень любили, немного побаивались и с глубокой скорбью шли за его гробом. Сколько помнится, Соловьев читал на третьем курсе общий обзор истории древней Руси, на четвертом - более подробный курс русской истории XVIII в. В 1863 г., когда я начал его слушать, это был цветущий 42-летний человек. Не помню теперь, почему мне не пришлось послушать его ни разу до третьего курса; кажется, потому, что его лекции совпадали с лекциями Ф.И. Буслаева или Г.А. Иванова, которых мы не пропускали. На третьем курсе студент уже перестает блуждать по аудиториям с бездонным вниманием и вечно раскрытым ртом, вбирающим все, что ни попадется ему питательного по пути. Он уже становится несколько разборчив во впечатлениях и знаниях, начинает понимать удовольствие "свое суждение иметь" и даже покритиковать профессора. По аудиториям, театрам, заседаниям ученых обществ он уже довольно набрался впечатлений; пружина восприимчивости от усиленного нажима несколько поослабла и погнулась, и, пользуясь этим, из-под нее все с большим напряжением выступает прижатая дотоле другая сила - потребность разобраться в воспринятом, задержать и усвоить набегающие впечатления, пропитать их собственным духом, - словом, он начинает чувствовать себя хозяином своего я и в состоянии уже хватить себя за свои собственные усы.

В момент этого перелома начали мы слушать Соловьева. Обыкновенно мы уже смирно сидели по местам, когда торжественной, немного раскачивающейся походкой, с откинутым назад корпусом вступала в Словесную внизу высокая и полная фигура в золотых очках, с необильными белокурыми волосами и крупными пухлыми чертами лица без бороды и усов, которые выросли после. С закрытыми глазами, немного раскачиваясь на кафедре взад и вперед, не спеша, низким регистром своего немного жирного баритона начинал он говорить свою лекцию и в продолжение 40 минут редко поднимал тон. Он именно говорил, а не читал, и говорил отрывисто, точно резал свою мысль тонкими удобоприемлемыми ломтиками, и его было легко записывать, так что я, по поручению курса составлявший его лекции, как борзописец, мог записывать его чтения слово в слово без всяких стенографических приспособлений. Сначала нас смущали эти вечно закрытые глаза на кафедре, и мы даже не верили своему наблюдению, подозревая в этих опущенных ресницах только особую манеру смотреть; но много после на мой вопрос об этом он признался, что действительно никогда не видел студента в своей аудитории.

При отрывистом произношении речь Соловьева не была отрывиста по своему складу, текла ровно и плавно, пространными периодами с придаточными предложениями, обильными эпитетами и пояснительными синонимами. В ней не было фраз: казалось, лектор говорил первыми словами, ему попадавшимися. Но нельзя сказать, чтобы он говорил совсем просто: в его импровизации постоянно слышалась ораторская струнка; тон речи всегда был несколько приподнят. Эта речь не имела металлического, стального блеска, отличавшего, например, изложение Гизо, которого Соловьев глубоко почитал как профессора. Чтение Соловьева не трогало и не пленяло, не било ни на чувства, ни на воображение; но оно заставляло размышлять. С кафедры слышался не профессор, читающий в аудитории, а ученый, размышляющий вслух в своем кабинете. Вслушиваясь в это, как бы сказать, говорящее размышление, мы старались ухватиться за нить развиваемых перед нами мыслей и не замечали слов. Я бы назвал такое изложение прозрачным. Оттого, вероятно, и слушалось так легко: лекция Соловьева далеко не была для нас развлечением, но мы выходили из его аудитории без чувства утомления.

Легкое дело - тяжело писать и говорить, но легко писать и говорить - тяжелое дело, у кого это не делается как-то само собой, как бы физиологически. Слово - что походка: иной ступает всей своей ступней, а шаги его едва слышны; другой крадется на цыпочках, а под ним пол дрожит. У Соловьева легкость речи происходила от ясности мысли, умевшей находить себе подходящее выражение в слове. Гармония мысли и слова - это очень важный и даже нередко роковой вопрос для нашего брата, преподавателя. Мы иногда портим свое дело нежеланием подумать, как надо сказать в данном случае, корень многих тяжких неудач наших - в неуменье высказать свою мысль, одеть ее, как следует. Иногда бедненькую и худенькую мысль мы облечем в такую пышную форму, что она путается и теряется в ненужных складках собственной оболочки и до нее трудно добраться, а иногда здоровую, свежую мысль выразим так, что она вянет и блекнет в нашем выражении, как цветок, попавший под тяжелую жесткую подошву. Во всем, где слово служит посредником между людьми, а в преподавании особенно, неудобно как переговорить, так и недоговорить. У Соловьева слово было всегда по росту мысли, потому что в выражении своих мыслей он следовал поговорке: сорок раз примерь и один раз отрежь. Голос, тон и склад речи, манера чтения - вся совокупность его преподавательских средств и приемов давала понять, что все, что говорилось, было тщательно и давно продумано, взвешено и измерено, отвеяно от всего лишнего, что обыкновенно пристает к зреющей мысли, и получило свою настоящую форму, окончательную отделку. Вот почему его мысль чистым и полновесным зерном падала в умы слушателей.

Я не решаюсь сказать, входила ли русская история центральной составной частью в состав этого цельного и широкого миросозерцания. Я не решаюсь на это потому, что знаю, как много места занимали в выработке этого миросозерцания общие вопросы религии и науки. Я могу только утверждать, что на русскую историю он положил всего больше своего научного труда. Но я не говорю об его "Истории России", о нем как об ученом: это вопрос русской историографии, одна из страниц истории русского просвещения, и таких страниц, на которых с отрадой будет всегда останавливаться и раздумываться мыслящий русский человек. Вы позволили мне занять теперь ваше благосклонное внимание беседой о профессорском преподавании Соловьева, об его университетском курсе русской истории. Вместе с другими учениками Соловьева я часто докучал ему просьбой издать этот курс в какой-либо из тех редакций, в каких он излагал его из году в год с университетской кафедры; и я до сих пор не могу понять, почему он не сделал этого, даже неохотно вел разговор об этом. С ним вообще трудно было завести речь об его сочинениях; сам он был до несправедливости скромного о них мнения, и отзываться о них с похвалой в его присутствии - значило сделать ему неприятность. Ему и говорили об издании курса только как о его профессорской обязанности, даже прибегали к такому изысканному соображению, что его курс вовсе и не принадлежит ему одному, не есть его личное дело, что это беседа профессора со студентами, следовательно, совместная работа профессора и его аудитории. Он называл это плохим софизмом, не стоящим и пятачка, и прекращал разговор об этом. Прибавлю в пояснение, что Соловьев очень любил остроты и при всяком удачном словце, при нем сказанном, шарил у себя в кармане со словами: "Ах, жаль, пятачка не случилось!" Конечно, превосходная первая глава XIII тома его "Истории", содержащая в себе общий обзор хода древней русской истории, вместе со статьями общего характера, напечатанными в посмертном издании некоторых сочинений С.М. Соловьева, каковы "Начало Русской земли", "Древняя Россия", "Исторические письма" и др., дают некоторую возможность читателю представить себе содержание и даже характер этого общего курса. В этих статьях есть все, что проводилось и развивалось в курсе; но для читателя останутся неуловимы концепция содержания и впечатление изложения, а в преподавании это - главное, если не все. Соловьев давал слушателю удивительно цельный, стройной нитью проведенный сквозь цепь обобщенных фактов взгляд на ход русской истории, а известно, какое наслаждение для молодого ума, начинающего научное изучение, чувствовать себя в обладании цельным взглядом на научный предмет. В курсе Соловьева эта концепция и это впечатление были тесно связаны с одним приемом, которым легко злоупотребить, но который в умелом преподавании оказывает могущественное образовательное влияние на слушателя. Обобщая факты, Соловьев вводил в их изложение осторожной мозаикой общие исторические идеи, их объяснявшие. Он не давал слушателю ни одного крупного факта, не озарив его светом этих идей. Слушатель чувствовал ежеминутно, что поток изображаемой перед ним жизни катится по руслу исторической логики; ни одно явление не смущало его мысли своей неожиданностью или случайностью. В его глазах историческая жизнь не только двигалась, но и размышляла, сама оправдывала свое движение. Благодаря этому курс Соловьева, излагая факты местной истории, оказывал на нас сильное методологическое влияние, будил и складывал историческое мышление: мы сознавали, что не только узнаем новое, но и понимаем узнаваемое, и вместе учились, как надо понимать что узнаем. Ученическая мысль наша не только пробуждалась, но и формировалась, не чувствуя на себе гнета учительского авторитета: думалось, как будто мы сами додумались до всего того, что нам осторожно подсказывалось.

Эти общие идеи, которыми перевивались факты русской истории, могут показаться элементарными; но их необходимо продумать на университетской скамье, и только тогда они становятся такими элементарными. С двух сторон Соловьев освещал излагаемые им исторические факты: одну из них можно назвать прагматической, другую - моралистической. Настойчиво говорил и повторял он, где нужно, о связи явлений, о последовательности исторического развития, об общих его законах, о том, что называл он необычным словом - историчностью. Вы думаете, легкое дело растолковать сидящему на школьной скамье понятие об основах людского общежития, об историческом процессе, о закономерности исторической жизни! Я встречал взрослых и по-своему умных людей, которым никак не удавалось усвоить себе самую идею исторического процесса. У Соловьева сравнения, аналогия жизни народов с жизнью отдельного человека, отвлеченные аргументы и, наконец, его столь известная и любимая фраза естественно и необходимо, повторявшаяся при всяком случае, как припев, - все врезывало в сознание слушателя эту идею исторической закономерности. С другой стороны, - да не покажется нам это странным, - Соловьев был историк-моралист: он видел в явлениях людской жизни руку исторической Немезиды или, приближаясь к языку древнерусского летописца, значение правды Божией. Я не вижу в этом научного греха, эта моралистика у Соловьева была та же прагматика, только обращенная к сознанию своею нравственною стороной, та же научная связь причин и следствий, только приложенная к явлениям добра и зла, помышления и воздействия. Соловьев был историк-моралист в том простом смысле, что не исключал из сферы своих наблюдений мотивов и явлений нравственной жизни. Кто из слушателей Соловьева не запомнил на всю жизнь этих нравственных комментариев, что "общество" может существовать только при условии жертвы, когда члены его сознают обязанность жертвовать частным интересом интересу общему, что уже первоначальное, естественное общество человеческое, семейство, основано на жертве, ибо отец и мать перестают жить для самих себя, что общество тем крепче, чем яснее между его членами сознание, что основа общества есть "жертва", что "европейское качество всегда торжествовало над азиатским количеством" и что это качество состоит в "перевесе сил нравственных над материальными", что величие древней Руси заключалось в сознании своих несовершенств, в сбереженной ею способности не мириться со злом, в искреннем и горячем искании выхода в положение лучшее посредством просвещения. Все это, повторяю, довольно элементарно, но все это должно быть продумано на студенческой скамье и только на ней может быть продумано, как следует.

В детстве, помню, где-то я видел старинные колонны, обвитые вьющимся растением. Свежая жизнь бежала по холодному мрамору старины и так стройно обвивала его, что мне казалось, будто эти вьющиеся побеги растут из самого мрамора. Когда я вслушивался, как Соловьев перевивал факты нашей истории общими историческими идеями, своею прагматикой и моралистикой, мне не раз вспоминались эти старые колонны с обвивающими их побегами вьющегося растения, и мне думалось, что эти идеи органически вырастали из объясняемых ими фактов.

Вот что счел я небесполезным в день памяти Соловьева - припомнить об его университетском преподавательстве. Сколько знаю, Соловьев никогда не был учителем среднеучебного заведения; он везде, где преподавал, был профессором. Но его университетский курс помогает уяснить отношение гимназического преподавания истории к университетскому. Мы знаем разницу между тем и другим; но у того и другого есть и точка соприкосновения. Неудобно профессорствовать, читать лекцию в классе; неудобно и сказывать урок в аудитории: в первом случае гимназист преждевременно забегает в настроение студента, во втором студент огорчается своим невольным возвращением в положение гимназиста. Учитель истории рассказывает ученикам, что было; профессор рассуждает со студентами, что это былое значило. Но Соловьев так рассуждал со студентами о былом, что они живо представляли себе, как это происходило; желательно, чтобы учитель так рассказывал о былом, чтобы ученикам хотелось рассуждать о том, что оно значило. Выражу так это отношение, не умея выразить его удачнее.

Ключевский Василий Осипович (1841 - 1911). Российский историк, академик (1900 г.), почетный академик (1908 г.) Петербургской Академии Наук.