«Историческая память» восточнославянских племен простиралась на несколько веков вглубь: из поколения в поколение передавались предания и легенды о расселении славянских племен, о столкновениях славян с аварами («обрами»), об основании Киева, о славных деяниях первых киевских князей, о далеких походах Кия, о мудрости вещего Олега, о хитрой и решительной Ольге, о воинственном и благородном Святославе.

В XI в. рядом с историческим эпосом возникает летописание. Именно летописи было суждено на несколько веков, вплоть до петровского времени, стать не просто погодной записью текущих событий, а одним из ведущих литературных жанров, в недрах которого развивалось русское сюжетное повествование, и одновременно жанром публицистическим, чутко откликающимся на политические запросы своего времени.

Изучение летописания XI–XII вв. представляет немалые трудности: древнейшие из дошедших до нас летописных сводов восходят к XIII (первая часть Новгородской первой летописи старшего извода) или к концу XIV в. (Лаврентьевская летопись). Но благодаря фундаментальным разысканиям А. А. Шахматова, М. Д. Приселкова и Д. С. Лихачева сейчас создана достаточно обоснованная гипотеза о начальном этапе русского летописания, в которую несомненно со временем будут внесены какие-то дополнения и уточнения, но которая едва ли изменится по существу.

Согласно этой гипотезе, летописание возникает во времена Ярослава Мудрого. В это время христианизированная Русь начинает тяготиться византийской опекой и стремится обосновать свое право на церковную самостоятельность, что неизменно сочеталось с политической независимостью, ибо Византия была склонна рассматривать все христианские государства как духовную паству константинопольского патриархата и как своего рода вассалов Византийской империи. Именно этому противостоят решительные действия Ярослава: он добивается учреждения в Киеве митрополии (что поднимает церковный авторитет Руси), добивается канонизации первых русских святых - князей Бориса и Глеба. В этой обстановке и создается, видимо, первый исторический труд, предшественник будущей летописи, - свод рассказов о распространении христианства на Руси. Киевские книжники утверждали, что история Руси повторяет историю других великих держав: «божественная благодать» снизошла на Русь так же, как некогда на Рим и Византию; на Руси были свои предтечи христианства - например, княгиня Ольга, крестившаяся в Царьграде еще во времена убежденного язычника Святослава; были свои мученики - христианин-варяг, не отдавший сына на «заклание» идолам, и князья-братья Борис и Глеб, погибшие, но не преступившие христианских заветов братолюбия и покорности «старейшему». Был на Руси и свой «равноапостольный» князь Владимир, крестивший Русь и тем самым сравнявшийся с великим Константином, который объявил христианство государственной религией Византии. Для обоснования этой идеи и был, по предположению Д. С. Лихачева, составлен свод преданий о возникновении христианства на Руси. В него вошли рассказы о крещении и кончине Ольги, сказание о первых русских мучениках - варягах-христианах, сказание о крещении Руси (включая «Речь философа», в которой в краткой форме излагалась христианская концепция всемирной истории), сказание о князьях Борисе и Глебе и обширная похвала Ярославу Мудрому под 1037 г. Все шесть названных произведений «обнаруживают свою принадлежность одной руке… теснейшую взаимосвязь между собою: композиционную, стилистическую и идейную». Этот комплекс статей (который Д. С. Лихачев предложил условно назвать «Сказанием о распространении христианства на Руси») был составлен, по его мнению, в первой половине 40-х гг. XI в. книжниками киевской митрополии.

Вероятно, в это же время в Киеве создается и первый русский хронографический свод - «Хронограф по великому изложению». Он представлял собой краткое изложение всемирной истории (с отчетливо выраженным интересом к истории церкви), составленное на основании византийских хроник - «Хроники Георгия Амартола» и «Хроники Иоанна Малалы»; возможно, что уже в это время на Руси становятся известны и другие переводные памятники, излагающие всемирную историю или содержащие пророчества о грядущем «конце мира»: «Откровение Мефодия Патарского», «Толкования» Ипполита на книги пророка Даниила, «Сказание Епифания Кипрского о шести днях творения» и др.

Следующий этап в развитии русского летописания приходится на 60–70-е гг. XI в. и связан с деятельностью монаха Киево-Печерского монастыря Никона.

Именно Никон присоединил к «Сказанию о распространении христианства на Руси» предания о первых русских князьях и рассказы об их походах на Царьград. Возможно, Никон внес в летопись и «Корсунскую легенду» (согласно которой Владимир крестился не в Киеве, а в Корсуни), наконец, тому же Никону летопись обязана и помещением в ней так называемой варяжской легенды. Эта легенда сообщала, что киевские князья будто бы ведут род от варяжского князя Рюрика, приглашенного на Русь, чтобы прекратить междоусобные распри славян. Включение легенды в летопись имело свой смысл: авторитетом предания Никон пытался убедить своих современников в противоестественности междоусобных войн, в необходимости всех князей подчиняться великому князю киевскому - наследнику и потомку Рюрика. Наконец, по мнению исследователей, именно Никон придал летописи форму погодных записей.

Начальный свод . Около 1095 г. создается новый летописный свод, который А. А. Шахматов предложил назвать «Начальным». С момента создания «Начального свода» появляется возможность собственно текстологического исследования древнейшего летописания. А. А. Шахматов обратил внимание, что описание событий вплоть до начала XII в. различно в Лаврентьевской, Радзивиловской, Московско-Академической и Ипатьевской летописях, с одной стороны, и в Новгородской первой летописи - с другой. Это дало ему возможность установить, что в Новгородской первой летописи отразился предшествующий этап летописания - «Начальный свод», а в остальные названные летописи вошла переработка «Начального свода», новый летописный памятник - «Повесть временных лет».

Составитель «Начального свода» продолжил летописное изложение описанием событий 1073–1095 гг., придав своему труду, особенно в этой, дополненной им части, явно публицистический характер: он упрекал князей за междоусобные войны, сетовал, что они не заботятся об обороне Русской земли, не слушаются советов «смысленных мужей».

Повесть временных лет . В начале XII в. «Начальный свод» был снова переработан: монах Киево-Печерского монастыря Нестор - книжник широкого исторического кругозора и большого литературного дарования (его перу принадлежат также «Житие Бориса и Глеба» и «Житие Феодосия Печерского») создает новый летописный свод - «Повесть временных лет». Нестор поставил перед собой значительную задачу: не только изложить события рубежа XI–XII вв., очевидцем которых он был, но и полностью переработать рассказ о начале Руси - «откуду есть пошла Руская земля кто в Киеве нача первее княжити», как сам сформулировал он эту задачу в заголовке своего труда (ПВЛ, с. 9).

Нестор вводит историю Руси в русло истории всемирной. Он начинает свою летопись изложением библейской легенды о разделении земли между сыновьями Ноя, при этом помещая в восходящем к «Хронике Амартола» перечне народов также и славян (в другом месте текста славяне отождествлены летописцем с «нориками» - обитателями одной из провинций Римской империи, расположенной на берегах Дуная). Неторопливо и обстоятельно рассказывает Нестор о территории, занимаемой славянами, о славянских племенах и их прошлом, постепенно сосредоточивая внимание читателей на одном из этих племен - полянах, на земле которых возник Киев, город, ставший в его время «матерью городов русских». Нестор уточняет и развивает варяжскую концепцию истории Руси: Аскольд и Дир, упоминаемые в «Начальном своде» как «некие» варяжские князья, называются теперь «боярами» Рюрика, именно им приписывается поход на Византию во времена императора Михаила; Олегу, именуемому в «Начальном своде» воеводой Игоря, в «Повести временных лет» «возвращено» (в соответствии с историей) его княжеское достоинство, но при этом подчеркивается, что именно Игорь является прямым наследником Рюрика, а Олег - родственник Рюрика - княжил лишь в годы малолетства Игоря.

Нестор еще более историк, чем его предшественники. Он пытается расположить максимум известных ему событий в шкале абсолютной хронологии, привлекает для своего повествования документы (тексты договоров с Византией), использует фрагменты из «Хроники Георгия Амартола» и русские исторические предания (например, рассказ о четвертой мести Ольги, легенды о «белгородском киселе» и о юноше-кожемяке). «Можно смело утверждать, - пишет о труде Нестора Д. С. Лихачев, - что никогда ни прежде, ни позднее, вплоть до XVI в., русская историческая мысль не поднималась на такую высоту ученой пытливости и литературного умения».

Около 1116 г. по поручению Владимира Мономаха «Повесть временных лет» была переработана игуменом Выдубицкого монастыря (под Киевом) Сильвестром. В этой новой (второй) редакции Повести была изменена трактовка событий 1093–1113 гг.: они были изложены теперь с явной тенденцией прославить деяния Мономаха. В частности, в текст Повести был введен рассказ об ослеплении Василька Теребовльского (в статье 1097 г.), ибо Мономах выступал в междукняжеской распре этих лет поборником справедливости и братолюбия.

Наконец, в 1118 г. «Повесть временных лет» подверглась еще одной переработке, осуществленной по указанию князя Мстислава - сына Владимира Мономаха. Повествование было продолжено до 1117 г., отдельные статьи за более ранние годы изменены. Эту редакцию «Повести временных лет» мы называем третьей. Таковы современные представления об истории древнейшего летописания.

Как уже было сказано, сохранились лишь относительно поздние списки летописей, в которых отразились упомянутые древнейшие своды. Так, «Начальный свод» сохранился в Новгородской первой летописи (списки XIII–XIV и XV вв.), вторая редакция «Повести временных лет» лучше всего представлена Лаврентьевской (1377 г.) и Радзивиловской (XV в.) летописями, а третья редакция дошла до нас в составе Ипатьевской летописи. Через «Тверской свод 1305 г.» - общий источник Лаврентьевской и Троицкой летописей - «Повесть временных лет» второй редакции вошла в состав большинства русских летописей XV–XVI вв.

Начиная с середины XIX в. исследователи не раз отмечали высокое литературное мастерство русских летописцев. Но частные наблюдения над стилем летописей, порой довольно глубокие и справедливые, сменились целостными представлениями лишь сравнительно недавно в трудах Д. С. Лихачева и И. П. Еремина.

Так, в статье «Киевская летопись как памятник литературы» И. П. Еремин обращает внимание на разную литературную природу различных компонентов летописного текста: погодных записей, летописных рассказов и летописных повестей. В последних, по мнению исследователя, летописец прибегал к особой «агиографической», идеализирующей манере повествования.

Д. С. Лихачев показал, что различие стилистических приемов, обнаруживаемых нами в летописи, объясняется прежде всего происхождением и спецификой летописного жанра: в летописи статьи, созданные самим летописцем, повествующие о событиях современной ему политической жизни, соседствуют с фрагментами из эпических преданий и легенд, обладающих своим особым стилем, особой манерой сюжетного повествования. Кроме того, на стилистические приемы летописца оказывал существенное влияние «стиль эпохи». На этом последнем явлении надо остановиться подробнее.

Охарактеризовать «стиль эпохи», т. е. некоторые общие тенденции в мировоззрении, литературе, искусстве, нормах общественной жизни и т. д., чрезвычайно сложно. Тем не менее в литературе XI–XIII вв. достаточно основательно проявляет себя явление, которое Д. С. Лихачев назвал «литературным этикетом». Литературный этикет - это и есть преломление в литературном творчестве «стиля эпохи», особенностей мировоззрения и идеологии. Литературный этикет как бы определяет задачи литературы и у́же - ее темы, принципы построения литературных сюжетов и, наконец, сами изобразительные средства, выделяя круг наиболее предпочтительных речевых оборотов, образов, метафор.

В основе понятия литературного этикета лежит представление о незыблемом и упорядоченном мире, где все деяния людей как бы заранее предопределены, где для каждого человека существует особый эталон его поведения. Литература же должна соответственно утверждать и демонстрировать этот статичный, «нормативный» мир. Это значит, что ее предметом по преимуществу должно стать изображение «нормативных» ситуаций: если пишется летопись, то в центре внимания находятся описания восшествия князя на престол, битв, дипломатических акций, смерти и погребения князя; причем в этом последнем случае подводится своеобразный итог его жизни, обобщенный в некрологической характеристике. Аналогично в житиях обязательно должно быть рассказано о детстве святого, о его пути к подвижничеству, о его «традиционных» (именно традиционных, едва ли не обязательных для каждого святого) добродетелях, о творимых им при жизни и по смерти чудесах и т. д.

При этом каждая из названных ситуаций (в которой герой летописи или жития наиболее отчетливо выступает в своем амплуа - князя или святого) должна была изображаться в сходных, традиционных речевых оборотах: о родителях святого обязательно говорилось, что они благочестивы, о ребенке - будущем святом, что он чуждался игр со сверстниками, о битве повествовалось в традиционных формулах типа: «и бысть сеча зла», «иных посекоша, а иных поимаша» (т. е. одних изрубили мечами, других захватили в плен), и т. д.

Тот летописный стиль, который наиболее соответствовал литературному этикету XI–XIII вв., Д. С. Лихачев назвал «стилем монументального историзма». Но при этом нельзя утверждать, что в этом стиле выдержано все летописное повествование. Если понимать стиль как общую характеристику отношения автора к предмету своего повествования, то можно, бесспорно, говорить о всеобъемлющем характере этого стиля в летописи - летописец действительно отбирает для своего повествования только наиболее важные, государственного значения события и деяния. Если же требовать от стиля и непременного соблюдения неких языковых черт (т. е. собственно стилистических приемов), то окажется, что иллюстрацией стиля монументального историзма будет далеко не всякая строка летописи. Во-первых, потому, что разнообразные явления действительности - а летопись не могла с ней не соотноситься - не могли укладываться в заранее придуманную схему «этикетных ситуаций», и поэтому наиболее яркое проявление этого стиля мы обнаруживаем лишь в описании традиционных ситуаций: в изображении прихода князя «на стол», в описании битв, в некрологических характеристиках и т. д. Во-вторых, в летописи сосуществуют два генетически различных пласта повествования: наряду со статьями, составленными летописцем, мы находим там и фрагменты, введенные летописцем в текст. Среди них значительное место составляют народные легенды, предания, во множестве входящие в состав «Повести временных лет» и - хотя и в меньшей мере - последующих летописных сводов.

Если собственно летописные статьи являлись порождением своего времени, носили на себе печать «стиля эпохи», были выдержаны в традициях стиля монументального историзма, то вошедшие в состав летописи устные легенды отражали иную - эпическую традицию и, естественно, имели иной стилистический характер. Стиль народных преданий, включенных в летопись, Д. С. Лихачев определил как «эпический стиль».

«Повесть временных лет», где рассказ о событиях современности предваряется припоминаниями о деяниях славных князей прошлых веков - Олега Вещего, Игоря, Ольги, Святослава, Владимира, сочетает оба эти стиля.

В стиле монументального историзма ведется, например, изложение событий времени Ярослава Мудрого и его сына - Всеволода. Достаточно напомнить описание битвы на Альте (ПВЛ, с. 97–98), принесшей Ярославу победу над «окаянным» Святополком, убийцей Бориса и Глеба: Святополк пришел на поле боя «в силе тяжьце», Ярослав также собрал «множьство вой, и изыде противу ему на Льто». Перед битвой Ярослав молится богу и своим убитым братьям, прося их помощи «на противнаго сего убийцю и гордаго». И вот уже войска двинулись навстречу друг другу, «и покрыша поле Летьское обои от множьства вой». На рассвете («въсходящу солнцу») «бысть сеча зла, яка же не была в Руси, и за рукы емлюче сечахуся, и сступашася трижды, яко по удольемь [долинам, ложбинам] крови тещи». К вечеру Ярослав одержал победу, а Святополк бежал. Ярослав вступил на киевский престол, «утер пота с дружиною своею, показав победу и труд велик». Все в этом рассказе призвано подчеркнуть историческую значительность битвы: и указание на многочисленность войск, и детали, свидетельствующие об ожесточенности битвы, и патетическая концовка - Ярослав торжественно восходит на киевский престол, добытый им в ратном труде и борьбе за «правое дело».

И в то же время оказывается, что перед нами не столько впечатления очевидца о конкретной битве, сколько традиционные формулы, в которых описывались и другие сражения в той же «Повести временных лет» и в последующих летописях: традиционен оборот «сеча зла», традиционна концовка, сообщающая, кто «одоле» и кто «бежа», обычно для летописного повествования указание на многочисленность войск, и даже формула «яко по удольемь крови тещи» встречается в описаниях других сражений. Словом, перед нами один из образцов «этикетного» изображения битвы.

С особой заботой выписывают создатели «Повести временных лет» некрологические характеристики князей. Например, по словам летописца, князь Всеволод Ярославич был «издетьска боголюбив, любя правду, набдя убогыя [заботился о несчастных и бедных], въздая честь епископом и презвутером [попам], излиха же любяше черноризци, и подаяше требованье им» (ПВЛ, с. 142). Этот тип летописного некролога будет не раз использован летописцами XII и последующих веков. Применение литературных формул, предписываемых стилем монументального историзма, придавало летописному тексту особый художественный колорит: не эффект неожиданности, а, напротив, ожидание встречи со знакомым, привычным, выраженным в «отшлифованной», освященной традицией форме, - вот что обладало силой эстетического воздействия на читателя. Этот же прием хорошо знаком фольклору - вспомним традиционные сюжеты былин, троекратные повторы сюжетных ситуаций, постоянные эпитеты и тому подобные художественные средства. Стиль монументального историзма, таким образом, не свидетельство ограниченности художественных возможностей, а, напротив, свидетельство глубокого осознания роли поэтического слова. Но в то же время этот стиль, естественно, сковывал свободу сюжетного повествования, ибо стремился унифицировать, выразить в одинаковых речевых формулах и сюжетных мотивах различные жизненные ситуации.

Для развития сюжетного повествования сыграли значительную роль закрепленные в летописном тексте устные народные предания, отличающиеся каждый раз необычностью и «занимательностью» сюжета. Широко известен рассказ о смерти Олега, сюжет которого был положен в основу известной баллады А. С. Пушкина, рассказы о мести Ольги древлянам и т. д. Именно в подобного рода преданиях героями могли выступать не только князья, но и незначительные по своему социальному положению люди: старик, спасший белгородцев от гибели и печенежского плена, юноша-кожемяка, одолевший печенежского богатыря. Но главное, пожалуй, в другом: именно в подобных летописных рассказах, которые генетически являлись устными историческими преданиями, летописец использует совершенно иной - сравнительно с рассказами, написанными в стиле монументального историзма, - метод изображения событий и характеристики персонажей.

В произведениях словесного искусства существуют два противоположных приема эстетического воздействия на читателя (слушателя). В одном случае художественное произведение воздействует именно своей непохожестью на обыденную жизнь и, добавим, на «бытовой» рассказ о ней. Такое произведение отличает особая лексика, ритм речи, инверсии, особые изобразительные средства (эпитеты, метафоры) и, наконец, особое «необыденное» поведение героев. Мы знаем, что люди в жизни так не говорят, так не поступают, но именно эта необычность и воспринимается как искусство. На этой же позиции стоит и литература стиля монументального историзма.

В другом случае искусство как бы стремится уподобиться жизни, а повествование стремится к тому, чтобы создать «иллюзию достоверности», наиболее приблизить себя к рассказу очевидца. Средства воздействия на читателя здесь совершенно иные: в подобного рода повествовании играет огромную роль «сюжетная деталь», удачно найденная бытовая подробность, которая как бы пробуждает у читателя его собственные жизненные впечатления, помогает ему увидеть описываемое своими глазами и тем самым поверить в истинность рассказа.

Тут необходимо сделать существенную оговорку. Такие детали нередко называют «элементами реалистичности», но существенно, что если в литературе нового времени эти реалистические элементы являются средством для воспроизведения реальной жизни (и само произведение призвано не только изобразить действительность, но и осмыслить ее), то в древности «сюжетные детали» - не более чем средство создать «иллюзию действительности», так как сам рассказ может повествовать о легендарном событии, о чуде, словом, о том, что автор изображает как действительно бывшее, но что может и не являться таковым.

В «Повести временных лет» исполненные в этой манере рассказы широко используют «бытовую деталь»: то это уздечка в руках отрока-киевлянина, который, притворяясь ищущим коня, пробегает с ней через стан врагов, то упоминание, как, испытывая себя перед поединком с печенежским богатырем, юноша-кожемяка вырывает (профессионально сильными руками) из бока пробежавшего мимо быка «кожю с мясы, елико ему рука зая», то подробное, детальное (и искусно тормозящее рассказ) описание, как белгородцы «взяша меду лукно», которое нашли «в княжи медуши», как разбавили мед, как вылили напиток в «кадь», и т. д. Эти подробности вызывают живые зрительные образы у читателя, помогают ему представить описываемое, стать как бы свидетелем событий.

Если в рассказах, исполненных в манере монументального историзма, все известно читателю заранее, то в эпических преданиях рассказчик умело использует эффект неожиданности. Мудрая Ольга как бы принимает всерьез сватовство древлянского князя Мала, втайне готовя его послам страшную смерть; предсказание, данное Олегу Вещему, казалось бы, не сбылось (конь, от которого князь должен был умереть, уже погиб сам), но тем не менее кости этого коня, из которых выползет змея, и принесут смерть Олегу. На поединок с печенежским богатырем выходит не воин, а отрок-кожемяка, к тому же «середний телом», и печенежский богатырь - «превелик зело и страшен» - посмеивается над ним. И вопреки этой «экспозиции» одолевает именно отрок.

Очень существенно отметить, что к методу «воспроизведения действительности» летописец прибегает не только в пересказе эпических преданий, но и в повествовании о событиях ему современных. Пример тому - рассказ «Повести временных лет» под 1097 г. об ослеплении Василька Теребовльского (с. 170–180). Не случайно именно на этом примере исследователи рассматривали «элементы реалистичности» древнерусского повествования, именно в нем находили умелое применение «сильных деталей», именно здесь обнаруживали мастерское применение «сюжетной прямой речи».

Кульминационным эпизодом рассказа является сцена ослепления Василька. По пути в отведенную ему на Любечском княжеском съезде Теребовльскую волость Василько расположился на ночлег недалеко от Выдобича. Киевский князь Святополк, поддавшись уговорам Давида Игоревича, решает заманить Василька и ослепить его. После настойчивых приглашений («Не ходи от именин моих») Василько приезжает на «двор княжь»; Давид и Святополк вводят гостя в «истобку» (избу). Святополк уговаривает Василька погостить, а испуганный сам своим злоумышлением Давид, «седяше акы нем». Когда Святополк вышел из истобки, Василько пытается продолжить разговор с Давидом, но - говорит летописец - «не бе в Давыде гласа, ни послушанья [слуха]». Это весьма редкий для раннего летописания пример, когда передается настроение собеседников. Но вот выходит (якобы для того, чтобы позвать Святополка) и Давид, а в истобку врываются княжеские слуги, они бросаются на Василька, валят его на пол. И страшные подробности завязавшейся борьбы: чтобы удержать могучего и отчаянно сопротивляющегося Василька, снимают доску с печи, кладут ему на грудь, садятся на доску и прижимают свою жертву к полу так, «яко персем [груди] троскотати», - и упоминание, что «торчин Беренди», который должен был ослепить князя ударом ножа, промахнулся и порезал несчастному лицо - все это не простые детали повествования, а именно художественные «сильные детали», помогающие читателю зримо представить страшную сцену ослепления. Рассказ по замыслу летописца должен был взволновать читателя, настроить его против Святополка и Давида, убедить в правоте Владимира Мономаха, осудившего жестокую расправу над невинным Васильком и покаравшего князей-клятвопреступников.

Литературное влияние «Повести временных лет» отчетливо ощущается на протяжении нескольких веков: летописцы продолжают применять или варьировать те литературные формулы, которые были употреблены создателями «Повести временных лет», подражают имеющимся в ней характеристикам, а иногда и цитируют Повесть, вводя в свой текст фрагменты из этого памятника. Свое эстетическое обаяние «Повесть временных лет» сохранила и до нашего времени, красноречиво свидетельствуя о литературном мастерстве древнерусских летописцев.

История возникновения русской летописи «Повести временных лет»

Источники и структура древнейшей летописи

Детальное знание своей истории мы получаем в основном благодаря бесценному материалу, содержащемуся в русских летописях. В архивах, библиотеках и музеях их насчитывается несколько сот, но по существу это одна книга, которую писали сотни авторов, начав свой труд в 9 веке и окончив его спустя семь столетий.

Начиная с XI в. и вплоть до конца XVI столетия на Руси велись систематические погодные записи о произошедших событиях: о рождении, о княжении или смерти князей, о войнах и дипломатических переговорах, о строительстве крепостей и освящении храмов, о пожарах городов, о стихийных бедствиях -- наводнениях, засухах или небывалых морозах. Летопись и была сводом таких ежегодных записей. Летописи являлись не только способом фиксации «для памяти» произошедших событий, но и важнейшими документами, зеркалом нашей истории.

В настоящее время известно более двухсот списков летописей.

Каждый летописный список имеет свое условное название. Чаще всего оно давалось по месту хранения (Ипатьевский, Кёнигсбергский, Синодальный и т. п.) либо по фамилии прежнего владельца (Радзивиловский список, список Оболенского, Хрущевский список и др.). Иногда летописи называются по имени их заказчика, составителя, редактора или переписчика (Лаврентьевский список, Никоновская летопись).

Отечественное летописание всегда опиралось на устную, зачастую фольклорную, традицию, в которой не могли не сохраняться отзвуки былых времен. Такова и древнейшая часть “Повести временных лет”, посвященная событиям, случившимся до рождения Нестора-летописца, она опирается главным образом на устные предания.

В 1039 году в Киеве учредили метрополию - самостоятельную организацию. При дворе митрополита был создан Древнейший Киевский свод, доведенный до 1037 года.

В Новгороде в 1036г. создается Новгородская летопись, на основе которой в 1050г. возникает Древний Новгородский свод.

В 1073г. монах Киево-Печерского монастыря Нестор Великий, используя древнейший Киевский свод, составил первый Киево-Печерский свод, куда включил исторические события происшедшие после смерти Ярослава Мудрого (1054г.).

На основании первого Киево-Печерского и Новгородского свода создается второй Киево-Печерский свод. Автор второго Киево-Печерского свода дополнил свои источники материалами греческих хронографов.

Второй Киево-Печерский свод и послужил основой "Повести временных лет", первая редакция которой была создана в 1113 году монахом Киево-Печерского монастыря Нестором, вторая редакция - игуменом Выдубицкого монастыря Сильвестром в 1116 году и третья - неизвестным автором в том же монастыре в 1118 году.

«Повесть временных лет» открывается историографическим введением. В нем средневековый читатель узнавал чрезвычайно важную для себя вещь: славяне -- не безродные «насельники» на земле, они -- одно из тех племен, которые, согласно библейскому рассказу, расселились по ней в те незапамятные времена, когда схлынули воды всемирного потопа и праотец Ной со своими домочадцами вышел на сушу. И происходят славяне, утверждает летописец, от самого достойного из сыновей Ноя -- Иафета. Нестор рассказывает об обычаях полян, племени, на земле которого стоит Киев, автор неуклонно подводит читателей к мысли, что Киев не случайно стал «материю градом русским».

Отличие «Повести временных лет» от других летописных источников

«Повесть временных лет» была и продолжает оставаться основным источником по древнерусской истории. К характерным особенностям данного произведения относятся: сложность и запутанность текста, противоречия различных частей летописи, возникающих возможно из-за того, что они были написаны разными авторами. Изучение древнерусского летописания историками ведётся на протяжении уже двух веков.

Созданная в первые десятилетия XII в., «Повесть» дошла до нас в составе летописных сводов более позднего времени. Самые старшие из них - Лаврентьевская летопись - 1377 г., Ипатьевская летопись - 20-е годы ХV века, Первая Новгородская летопись - 30-е годы ХIV века.

В Лаврентьевской летописи "Повесть временных лет" продолжена северорусской Суздальской летописью, доведённой до 1305 г., а Ипатьевская летопись помимо "Повести временных лет" содержит летопись Киевскую и Галицко-Волынскую, доведенную до 1292 г. Все последующие летописные своды ХV - ХVI вв. непременно включали в свой состав "Повесть временных лет", подвергая ее переработке.

Она не осталась принадлежностью только древнего киевского летописания. Каждый летописный свод, когда бы и где бы он не составлялся -- в XII или XVI в., в Москве или в Твери,-- обязательно начин ался с «Повести временных лет».

Дата и место
По самой распространенной версии А. Шахматова, первая редакция (версия) произведения была завершена в 1110-1113 гг. В Киево-Печерском монастыре (редакция до нас не дошла). 1116 игумен Выдубицкого монастыря Сильвестр создал вторую редакцию летописи (дошла до нас в составе Лаврентьевской летописи, написанного 1377). Третья редакция «Повести» датируется 1117-1118 гг., Ее создал некий неизвестный книжник из окружения князя Мстислава-Федора-Харальда, сына Владимира Мономаха (дошла до нас в составе Ипатьевской летописи начала XV в.).
Действующие лица
Нестор (ок. 1056 – после 1114; монах Киево-Печерского монастыря, писатель и агиограф, автор житий святых Феодосия Печерского, Бориса и Глеба, канонизирован, мощи хранятся в Ближних пещерах Киево-Печерской лавры) Сильвестр (? -1123; Известный древнерусский интеллектуал и церковный деятель, близкий к Владимиру Мономаху, игумен Выдубицкого монастыря, с 1118 епископ Переяславский).
Предпосылки события
Когда именно на Руси началось летописание – неизвестно. Вероятно, это могло произойти уже во времена князя Аскольда (версия М. Брайчевского), княгини Ольги или Владимира. Отрывки этих древних летописей могли потом стать частью «Повести временных лет». До сих пор среди ученых популярная гипотеза академика А. Шахматова, согласно которой ок. 1037 (не позднее 1044) был составлен древнейшее Киевское летописный свод, содержащее данные о начале истории Руси и ее крещения. Около 1073 в Киево-Печерском монастыре было завершено Первое Киево-Печерское сведения, которое было заключено на основе древних киевских и новгородских летописей (автором сведения Шахматов считал монаха Никона). В 1093-1095 гг. На основе этого Первого Киево-Печерского строительства было заключено еще одно, которое в свою очередь стало основой для произведения Нестора.
Ход события
О собственно написание Нестором летописи неизвестно почти ничего, кроме того, что вскоре после смерти летописца о нем часто вспоминали именно как об авторе «Повести» (сохранился, например, письмо монаха Поликарпа к игумену Акиндина, где речь идет о летописи и его автора). Летопись охватывает времена от сотворения мира и потопа до 1110, с акцентом на историю Руси, оказывается вписанной в традиционную средневековую библейскую схему мировой истории. Источниками летописи стали византийские хроники, более древние летописи, народные предания и легенды, а также устные свидетельства очевидцев недавних тогда событий (в частности, бывшего воеводы Яна Вышатича, который, став монахом в конце жизни, по собственным словам Нестора, рассказал немало интересного о походах на половцев, христианизацию Руси и т.д.). Вероятно, создание «Повести» – произведения, полного провиденциалистських мотивов, – рассматривалось автором как «оправдание» себя и своих соотечественников перед Богом на предстоящем Страшном Суде и почти столько «научное», сколько религиозное значение.
Последствия происшествия
«Повесть временных лет» стала началом летописания в восточных славян, несмотря на свои неточности и сомнительные места, до сих пор сохранив значение бесценного и даже уникального источника по истории наших далеких предков. Она стала образцом для подражания другими летописцами («жизнь» этого жанра оказалось очень долгим – летописи писались в Украине вплоть до XVIII в.)
Историческая память
Житие Нестора вошло в состав популярного сборника житий святых «Патерик Печерский» (издание 1661), впоследствии в сборник «Четьи-Минеи» Д. Туптало (1705), но особую популярность автор (составитель?) Летописи приобрел во второй половине XVIII в. благодаря полемике норманистами и антинорманистов относительно обстоятельств основания Киевской Руси. В течение последующих веков эта популярность только росла: летописца за работой изображали М. Антокольский и В. Васнецов, в СССР и современной Украины в честь создания «Повести» было выпущено серии марок, юбилейные монеты, установлен памятник Нестору у стен Киево-Печерской лавры, его назвали орден Украинской православной церкви Московского патриархата, день его памяти – 9 ноября – в Украине объявлено Днем украинской письменности и языка. «Повесть временных лет» переведен современной российской, украинской, многие европейские языки.

Велико и ответственно звание историка. Знаем мы и Геродота, и Плутарха, и Тацита, и Н.М. Карамзина. Но для русской истории нет выше авторитета, нет выше имени, чем преподобный (ок. 1056-114) — монах Киево-Печерской Лавры, отец русской истории .

9 ноября отмечается день памяти летописца Нестора. Годы его жизни пришлись на XI столетие. Для него буквально недавно, в 988 году, воды Днепра приняли в себя крестящихся киевлян, ещё живы были свидетели этого чуда. Но уже настигли Русь междоусобицы, нападения внешних врагов. Потомки князя Владимира не смогли или не захотели быть едиными, с каждым десятилетием возрастали междоусобные распри среди князей.

Ученый монах Нестор

Кем же был преподобный Нестор? Предание говорит, что, будучи семнадцатилетним отроком, он пришёл в обитель к святому старцу Феодосию Печерскому (ок. 1008-3 мая 1074 г.), где принял иноческий сан. Несомненно, что в монастырь Нестор пришел уже достаточно грамотным и даже, по уровню того времени, образованным юношей. К тому времени в Киеве было немало учителей, у которых и мог учиться Нестор.

В то время, по словам преподобного Нестора

чернецы, как светила, сияли в Руси. Одни были крепкими наставниками, другие тверды были на бдении или на коленопреклоненной молитве; иные постились через день и через два дня, другие вкушали только хлеб с водой; иные варёное зелье, другие — только сырое.

Все пребывали в любви: младшие покорялись старшим, не смея и говорить пред ними, и изъявляли покорность и послушание; а старшие оказывали любовь к младшим, наставляли и утешали их, как отцы детей малых. Если какой-либо брат впадал в какое-либо прегрешение, утешали его и по великой любви делили епитимью на двух и на трёх. Такова была любовь взаимная, при строгом воздержании.

И дни монаха Нестора были неотличимы от дней других черноризцев. Только его послушание отличалось: он по благословению настоятеля Феодосия Печерского писал историю Руси . В своих литературных трудах летописец называет себя «грешным », «окаянным », «недостойным рабом Божиим ». В этих оценках себя проявляется смирение, богобоязненность: человек, достигший таких высот смирения, видит в своей душе мельчайшие прегрешения. Чтобы представить духовный уровень святых, достаточно вникнуть в такое изречение: «Святые принимали за грех тень мысли о грехе », даже малейший помысел, а часто даже и оплакивали свои добродетели как грехи.

Первые литературные труды Нестора Летописца

Первым по времени был труд Нестора «Житие святых князей Бориса и Глеба, во святом крещении нареченных Романа и Давыда ». В нём присутствуют высокая молитвенность, точность описания, нравоучительность. Нестор говорит о сотворении человека, падении его и восстании его по милости Божией. В словах летописца просматривается тяжкая печаль о том, что вера христианская медленно распространяется на Руси. Нестор пишет:

Между тем как повсюду умножались христиане и идольские жертвенники были упраздняемы, страна Русская оставалась в прежней прелести идольской, потому что не слышала ни от кого слова о Господе нашем Исусе Христе; не приходили к нам апостолы и никто не проповедовал слова Божия.

Второй, и не менее интересный и значимый труд летописца — «Житие преподобного Феодосия Печерского ». Нестор совсем молодым послушником видел святого Феодосия, затем, долгие годы спустя, участвовал в обретении мощей преподобного, и вот составил его жизнеописание. Оно написано просто и вдохновенно.

Цель моя, — пишет Нестор, — чтобы будущие после нас черноризцы, читая житие святого и увидев доблести его, прославляли Бога, прославили и угодника Божия и укрепились на подвиг, особенно тем, что в стране Русской явился такой муж и угодник Божий.

Несторова летопись «Повесть временных лет»

Главным подвигом жизни преподобного Нестора было составление к 1112-1113 годам «Повести временных лет». Необычайно широкий круг источников, осмысленных с единой, церковной точки зрения, позволил преподобному Нестору написать историю Руси как составную часть всемирной истории, истории спасения человеческого рода. «Повесть временных лет » дошла до нас в составе более поздних сводов:

1. Лаврентьевской летописи (1377 г.)
2. Первой Новгородской летописи (XIV в.) и
3. Ипатьевской летописи (XV в.).

Предполагается, что Нестор использовал материал Древнейшего свода (IX в.), Свода Никона (70-е гг. XI в.) и Начального свода (1093-1095). В тексте очевидны переклички с византийской хроникой Георгия Амартолы . Достоверность и полнота писаний преподобного Нестора такова, что до сего дня к ним прибегают историки как к самому важному и достоверному источнику сведений о Древней Руси.

«Повесть временных лет » — великое создание отца русской истории.
Не врéменных, а временны́х лет, охвативших не какой-то малый период, а огромные годы русской жизни, целую эпоху. Полностью она называется так: «Се повести времяньных лет, откуда есть пошла Руская земля, кто в Киеве нача первее княжити, и откуда Руская земля стала есть ».

История осмысливается Нестором строго с православной точки зрения. Он рассказывает о святых равноапостольных Кирилле и Мефодии , показывает великое счастье Крещения Руси, плоды просвещения её. Равноапостольный Владимир — главный герой «Повести временных лет» Нестора. Летописец сравнивает его с Иоанном Крестителем . Подвиги и жизнь князя изображены подробно и с любовью. Духовная глубина, историческая верность и патриотизм «Повести временных лет» ставят ее в ряд высочайших творений мировой письменности.

Летопись Нестора «Повесть временных лет » нельзя назвать чистой историей, церковной или гражданской хроникой. Это еще и история русского народа, русской нации, размышление об истоках русского сознания, русского восприятия мира, о судьбе и мироощущении человека того времени. Это было не простое перечисление ярких событий или привычное европейское жизнеописание, но глубокое размышление о месте в мире нового молодого народа — русского. Откуда мы? Чем прекрасны? Чем отличаемся мы от других народов? — вот вопросы, которые стояли перед Нестором.

«Повесть временных лет». Исследования

Первым исследователем «Повести временных лет» стал российский историк и географ В. Н. Татищев . Немало интересного о летописи удалось выяснить археографу П. М. Строеву . Он высказал новый взгляд на «Повесть временных лет», как на свод нескольких более ранних летописей, и такими сводами стал считать все дошедшие до нас летописи.

Известный русский филолог и историк конца XIX-XX вв. А. А. Шахматов выдвинул версию, что каждый из летописных сводов — это историческое произведение со своей собственной политической позицией, продиктованной местом и временем создания. Историю летописи он связал с историей всей страны. Результаты его исследований изложены в работах «Разыскания о древнейших русских летописных сводах » (1908 год) и «Повесть временных лет » (1916 год). По версии Шахматова, первую редакцию «Повести временных лет» Нестор написал в Киево-Печерском монастыре в 1110-1112 годах. Вторая редакция была написана игуменом Сильвестром в киевском Выдубицком Михайловском монастыре в 1116 г. В 1118 г. была составлена третья редакция «Повести временных лет» по поручению, или даже политическому заказу, новгородского князя Мстислава I Владимировича .

Советский исследователь Д. С. Лихачев предполагал, что в 30-40-е годы XI века по распоряжению Ярослава Мудрого была произведена запись устных народных исторических преданий о распространении христианства. Этот цикл послужил будущей основой летописи.

Александр Сергеевич Пушкин , создавая своего летописца Пимена в драме «Борис Годунов » (1824-1825 гг., опубликована в 1831 г.), брал за основу черты характера летописца Нестора, стремящегося к правде, даже если она кому-то и не нравится, ничуть «не украшает пишущего ».

Преподобный Нестор пережил пожар и разорение Киево-Печерской Лавры в 1196 году. Последние его труды пронизаны мыслью о единении Руси, о сплочении её верой христианской. Летописец завещал печерским инокам продолжать дело всей своей жизни. Его преемники в летописании: преподобный Сильвестр , игумен Выдубицкого Киевского монастыря ; игумен Моисей , продливший летопись до 1200 года; игумен Лаврентий — автор знаменитого Лаврентьевского летописного свода 1377 года. Все они ссылаются на преподобного Нестора: для них он высочайший учитель — и как писатель, и как молитвенник.

Как установили современные ученые, преподобный Нестор скончался в возрасте 65 лет. Ныне мощи преподобного Нестора пребывают нетленными в Ближних пещерах (Антониевых) Киево-Печерской Лавры. В начале XXI века «Общество любителей истории при Киевском университете » оковало серебром раку преподобного.

Вниманию всех любителей русской истории

___________________________________________

Русская летописная история — это монументальный памятник древнерусского книжного искусства, по масштабности и широте охвата исторических событий, а также по форме представления материала не имеющий аналогов в мире . В коллекции собраны погодные (по годам) летописи, повести, сказания, жития русской летописной истории на протяжении четырёх с половиной столетий (XII-XVI века).

ПВЛ: происхождение, содержание, особенности

Перед непосредственным анализом прав, обязанностей и взаимоотношений князя и дружины по Повести Временных Лет, представляется необходимым дать краткую характеристику используемого исторического источника.

Повесть временных лет – это наиболее старый из дошедших до нас летописных сводов. Датируется двенадцатым веком. Был составлен в Киеве. В исторической литературе также имеет такие наименования, как «Нестерова летопись» или «Первоначальная летопись». Представляет собой комплекс источников – редакций и списков, которые имеют незначительные отклонения в списках, внесенных позднейшими переписчиками.

Наиболее фундаментальное исследование Повести временных лет было приведено академиком А. А. Шахматовым, труды которого представляют собой классическую точку зрения на источник. Последователи и оппоненты А. Шахматова неоднократно критиковали отдельные положения его исследований, однако не предлагали взамен какой-либо сопоставимой концепции. Именно по этому в своем изложении мы будем, в первую очередь, опираться на его труды.

Итак, согласно данных современной исторической науки – Повесть временных лет вобрала в себя в большом количестве материалы сказаний, повестей, легенд, устные поэтические предания о различных исторических лицах и событиях.

Согласно гипотезе А. Шахматова, которую впоследствии развил Д. Лихачев первый свод Летописи (т.н. древнейший) был составлен в 1037 году в Киеве, при митрополичьей кафедре. Основные источники для летописи – устные рассказы современников, предания, песни, некоторые письменные документы. Указанный древнейший свод продолжил в 1073 году другой монах – Никон.

Затем в 1093 году игуменом Киево-Печерского монастыря Иоанном был создан Начальный свод, который использовал новгородские записи и греческие источники: «Хронограф по великому изложению», «Житие Антония» и др. Начальный свод фрагментарно сохранился в начальной части Новгородской первой летописи младшего извода.

В 1010-1012 годах Нестор переработал Начальный свод, расширил его историографическую основу и привёл описание древнерусской истории в рамки традиционной христианской историографии. Также его роль состоит в том, что он дополнил летопись текстами договоров Руси с Византией и ввёл дополнительные исторические предания, сохранённые в устной традиции.

Таким образом – Нестора нельзя представить как единственного автора летописи. Скорее он автор-летописец.

Вторая редакция была создана игуменом Сильвестром в Михайловском монастыре в 1116 году. В ней, по сравнению с версией Нестора была переработана заключительная часть. В 1118 году составляется третья редакция ПВЛ (по поручению новгородского князя Мстислава Владимировича).

В «Повести временных лет» записаны легенды о происхождении славян, их расселении по Днепру и вокруг озера Ильмень, столкновении славян с хазарами и варягами, призвании новгородскими славянами варягов с Рюриком во главе (призвание варягов) и образовании государства Русь.

Предания, записанные в ПВЛ, представляют собой практически единственный источник сведений по формированию первого древнерусского государства и первым русским князьям. Имена Рюрика, Синеуса, Трувора, Аскольда, Дира, Вещего Олега не встречаются в других синхронных источниках, хотя делаются попытки отождествить некоторых исторических персонажей с перечисленными князьями.

При написании летописи использовались документы из княжеского архива, что позволило сохранить до нашего времени тексты русско-византийских договоров 911, 944 и 971 годов. Часть сведений бралась из византийских источников.

По словам известного русского филолога Д. С. Лихачева, ПВЛ являлась «не просто собранием фактов русской истории и не просто историко-публицистическим сочинением, связанным с насущными, но преходящими задачами русской действительности, а цельной литературно изложенной историей Руси».

Перейдем к особенностям изучаемого исторического источника. К ним, в первую очередь, относится дискуссионность данных, которые приводятся в данном источнике.

Несмотря на обширные исследования, выполненные сначала АА. Шахматовым по изучению летописного свода, лежащего в основе всей отечественной историографии, а затем такими его критиками и последователями, как Л. В. Черепнин, Д. С Лихачев, М. Х. Алешковский, М. Н. Тихомиров, Б. А. Рыбаков, А. Г. Кузьмин и многими другими историками, вопросы достоверности его сведений, в особенности ранних известий, охватывающих события IX-X вв., остаются до сих пор дискуссионными.

Причина тому - в двух обстоятельствах:

Первое из них заключается в том, что выводы Шахматова, во многих случаях весьма спорные и предположительные, представляются многим уже доказанными, почему они и не подвергаются проверке, пересмотру и дальнейшему исследованию;

С другой стороны, большинство историков обращаются к ПВЛ в целом или к отдельным ее известиям с позиций того или иного конкретного вопроса, причем их внимание направлено, по большей части, на события второй половины XI или начала XII века. Что же касается предшествующего периода, то, за исключением вопроса о «крещении Руси» Владимиром и связанных с этим обстоятельств или вопроса о времени и целях поездки княгини Ольги в Константинополь, известия ПВЛ привлекаются обычно для иллюстрации и обоснования положения, выдвигаемого историком, но не как объект анализа.

Еще одна особенность источника – это то, что Повесть Временных лет, в первую очередь, представляет собой так называемую «официальную» (княжескую) точку зрения, к которой многие события и данные приводятся к своего рода «общему знаменателю» христианской средневековой историографии, что, естественно, отражается на общей тональности данных источника.

В целом, по настоящей части нашего изложения, можно привести следующие выводы:

Повесть Временных Лет – это наиболее старый из дошедших до нас летописных сводов. Датируется двенадцатым веком. Был составлен в Киеве. Представляет собой комплекс источников – редакций и списков, которые имеют незначительные отклонения в списках, внесенных позднейшими переписчиками;

Наиболее фундаментальное исследование Повести временных лет было приведено академиком А. А. Шахматовым, труды которого представляют собой классическую точку зрения на источник. Последователи и оппоненты А. Шахматова неоднократно критиковали отдельные положения его исследований, однако не предлагали взамен какой-либо сопоставимой концепции;

Летопись вобрала в себя в большом количестве материалы сказаний, повестей, легенд, устные поэтические предания о различных исторических лицах и событиях;

К особенностям изучаемого исторического источника, в первую очередь, относится дискуссионность данных, которые приводятся в данном источнике, а также то, что ПВЛ, в первую очередь, представляет собой так называемую «официальную» (княжескую) точку зрения, что, естественно, отражается на общей тональности данных источника.

Источниковедческий анализ ПВЛ

Перейдем к непосредственному источниковедческому анализу Повести временных лет. Первое что мы сделаем – приведем структуру и хронологию текста Повести временных лет.

То, что в настоящее время признается текстом Повести временных лет, состоит их недатированного «введения» и годовых статей разного объема, содержания и происхождения.

Эти статьи, как правило, имеют характер:

Кратких заметок о том или ином событии;

Самостоятельной новеллы;

Части единого повествования, разнесенного по разным годам;

Повестей, присоединенных к заметке («Повесть о начале Печерского монастыря», присоединенная к заметке о поставлении Илариона митрополитом в 6559/1051 г.);

Статей и присоединенных к ней сообщениям о событиях, имевших место в данном календарном году.

Такая структура ПВЛ осложнена тем, что в ней достаточно явственно выступают более поздние сюжетные вставки, разрывающие уже имевшийся текст, или внутритекстовые вставки, дополнения и пояснения и просто рассказы о ранних событиях. Рассматриваемая структура, однако может быть сведена к двум типам повествования - собственно погодные записи и летописные рассказы.

Погодные записи содержат сообщения о событиях, тогда как летописные рассказы предлагают описания их. В летописном рассказе автор стремится изобразить событие, привести те или иные конкретные детали, воспроизвести диалоги действующих лиц, словом, помочь читателю представить происходящее, вызвать его на сопереживание.

Краткий обзор композиции «Повести временных лет» показывает сложность ее состава и разнообразие компонентов, как по происхождению, так и по жанровой принадлежности. В «Повесть», помимо кратких погодных записей, вошли и тексты документов, и пересказы фольклорных преданий, и сюжетные рассказы, и выдержки из памятников переводной литературы. Встречается в ней богословский трактат - «речь философа», житийный по своему характеру рассказ о Борисе и Глебе, и патериковые легенды о Киево-Печерских монахах, церковное похвальное слово Феодосию Печерскому и так далее.

Важно отметить, что абсолютное большинство статей ПВЛ написано десятки лет спустя после происходивших событий.

Структура комплекса источников, называемых Повесть временных лет.

Труды А. А. Шахматова и его последователей показали, что самой ПВЛ предшествовали более ранние своды летописей, в настоящее время утраченные. Согласно изысканиям академика – первоначальная редакция ПВЛ сейчас утрачена, а дошедшие до нас материалы представляют собой «доработанные» и «отредактированные» позднейшие версии.

Автор летописи – монах Киево-Печерского монастыря Нестор, который в настоящее время считается одним из первых известных русских летописцев. Отметим также, что имя автора присутствует не во всех сводах летописи. Наиболее значимое его упоминание находится в так называемом «Хлебниковском списке».

Важную роль, в анализе ПВЛ как исторического источника, как мы уже упоминали, провел А. А. Шахматов. Воспользуемся некоторыми положениями его анализа.

Сопоставив все доступные ему списки летописей, А. А. Шахматов выявил разночтения и так называемые общие места, присущие летописям. Анализ обнаруженных разночтений, их классификация дали возможность выявить списки, имеющие совпадающие разночтения. Исследователь сгруппировал списки по редакциям, и выдвинуть ряд взаимодополняющих гипотез, объясняющих возникновение разночтений. Сопоставление гипотетических сводов позволило выявить ряд общих черт, присущих некоторым из них. Так были воссозданы предполагаемые исходные тексты. При этом оказалось, что многие фрагменты летописного изложения заимствовались из очень ранних сводов.

Таким образом, первая редакция ПВЛ считается в настоящее время утраченной. Вторая редакция присутствует в составе Лаврентьевской летописи (вторая половина XIV века), третья содержится в составе Ипатьевской летописи (Ипатьевский и Хлебниковский списки – XV-XVI век соответственно).

Гносеологический анализ источника.

Повесть временных лет повествует о таких событиях, как происхождении славян, призвании варягов и образовании государства Русь. Предания, записанные в ней, представляют собой практически единственный летописный источник по формированию и принципам функционирования древнерусского государства в целом и по взаимоотношениям, правам и обязанностям таких институтов этого государства как дружина и князь.

Отметим, что все описания общественных отношений в период формирования древнерусского государства, сделанные на основе ПВЛ, носят опосредованный характер. У составителей сводов, естественно, не было прямой цели донести до потомков особенности социально-экономического развития страны в описываемый период. По этой причине большинство данных, извлекаемых из этого источника – косвенные.