Мрачное семилетие связано с. Мрачное семилетие!!! Жизнь на «Сандвичевых островах»

События более чем 150-летней давности просто поражают своей актуальностью:

Мрачное семилетие 1848-1855 годов: «Ужас овладел всеми мыслящими и пишущими»

В конце 1840-х годов российские власти, испугавшись революций в Европе, предприняли попытку ввести тотальную цензуру. «Русская планета» вспоминает это время, получившее у современников название «мрачного семилетия»

Несколько цитат:

"В своих цензорских действиях был последователен до абсурда. Так, Бутурлин хотел, чтобы из православного акафиста Покрова Божьей Матери вырезали несколько строчек, увидев в них революционный смысл. Речь шла об упоминании в молитве жестокости владык и о неправедных властях, которые начинают войны. Существует легенда, что однажды Бутурлин заявил, что цензуре стоило бы исправить Евангелие за осуждение жестокостей властей, если бы она не была такой известной книгой..."

"Куда как интереснее смотрелась цензура, которая теперь подвергала тщательной проверке официозные издания. Так, газете военного министерства «Русский инвалид» было запрещено подробно описывать военные действия. Обосновывалось это тем, что «иногда и простое обращение голых фактов, даже если изображать их в ярких красках того омерзения, коего они заслуживают, оказывалось бы не менее вредным и предосудительным»..."

"В это время историку Погодину один из знакомых жаловался в личной переписке: «Ужас овладел всеми мыслящими и пишущими. Тайные доносы и шпионство еще более осложняли дело. Стали опасаться за каждый день свой, думая, что он может оказаться последним в кругу друзей». Александр Никитенко, бывший официальный редактор «Современника», во второй половине 1848 года так характеризовал сложившуюся ситуацию в России: «Теперь в моде патриотизм, отвергающий все европейское, не исключая науки и искусства, и уверяющий, что Россия столь благословенна Богом, что проживет без науки и искусства»..."

"Еще в 1845 году Петрашевский опубликовал «Карманный словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка». Только через четыре года цензура обратила на него внимание. В «Словаре...» отсутствовало последовательное изложение идей французских утопистов, но зато цензорам крайне не понравилось наличие в нем таких слов как анализ, синтез, прогресс, идеал, ирония и максимум. Вердикт цензуры был однозначен: «самое даже благонамеренное объяснение их значения поведет к толкованиям, вовсе не свойственным образу и духу нашего правления и гражданского устройства»..."

"В 1853 году Россия вступила в Крымскую войну, предложив первоначально европейским державам - партнерам по «Священному союзу» принять участие в разделе Османской империи. Но союзники в борьбе с европейскими революциями предпочли выступить на стороне Стамбула. Спасенная полками Паскевича в 1849 году от Венгерской революции Вена в развернувшейся войне заняла нейтральную позицию.

Вначале война была встречена российским обществом с большим энтузиазмом. Но постепенно стало понятно, что империя Николая I чисто технически не может вести войну с объединенной Европой на равных.

В течение года англо-франко-турецкая армия осаждала Севастополь. Русская армия была вынуждена отступить.

В феврале 1855 года Николай I умирает от простуды. Ходили слухи о самоубийстве.

Взошедший на престол Александр II признает поражение в войне. Началась подготовка к широкомасштабным социально-экономическим реформам.

Из ссылок стали возвращаться декабристы и пострадавшие от действий цензуры в конце 1840-х годов литераторы и журналисты.

«Мрачное семилетие» закончилось."

Глава 10. Литературное движение 1850-1860-х годов. “Мрачное семилетие” (1848-1855)

В 1848-1849 годах по Европе прокатилась волна революций, среди которых февральская французская революция 1848 г. имела принципиальные последствия для русского общества: с нее “начинается царство мрака в России” (П. Анненков). Завершилась либеральная эпоха николаевского царствования с ее верой в человека, в победу разума и просвещения, в прогресс и совершенствование человеческого рода. В стране наступил период, получивший название “мрачное семилетие” и длившийся до 1855 г. (смерть императора Николая I).
Правительство, напуганное событиями в Европе, особенно остро начинает реагировать на обстоятельства внутри России. Жестоко подавляются крестьянские волнения, вспыхивающие в различных концах страны. Предпринимаются различного рода усмирительные меры в отношении оппозиционных настроений у передовой части русского общества.
Люди 40-х годов, цвет русского дворянства, для которых сама идея революции была неприемлема, тем не менее очень болезненно восприняли победу реакции в Европе и разрастающуюся ситуацию политического террора в России.
Особое внимание правительство уделяет учебным заведениям, стремясь пресечь возможное и имеющее место вольнодумство профессоров и студентов. Но главными объектами, на которых сосредоточено государственное “око”, являются литература и журналистика. Учреждается особый комитет во главе с князем А. С. Меншиковым для проверки упущений цензуры в периодической печати с целью искоренения “вредного направления” в литературе. Спустя некоторое время создается постоянный комитет по делам печати, известный как “бутурлинский” (по имени его председателя).
В российских журналах этого времени запрещалось даже упоминать о чем-нибудь французском - всюду мерещилась связь с революцией. Так, “Современник” не смог опубликовать роман XVIII в. “Манон Леско” аббата Прево.
Для наведения порядка в общественной жизни официальные власти не гнушались ничем в выборе охранительных средств, к примеру, как и в декабрьскую пору 1825 г., в обществе существовала система осведомительства.
В апреле 1849 г. в Петербурге был разгромлен кружок революционно настроенной молодежи, которым руководил М. В. Буташевич-Петрашевский. Под следствием находилось 123 человека, из них 21, в том числе Ф. М. Достоевский, был приговорен к смертной казни, замененной в последний момент, уже после совершения всего предсмертного ритуала, разными сроками каторги.
По традиции преследованиям подвергались писатели, публицисты, журналисты. За повести “Противоречия” и “Запутанное дело” сослан в Вятку (1848) М. Е. Салтыков-Щедрин. В 1852 г. за некролог о Гоголе (но главная причина состояла в публикации “Записок охотника”) высылается в свое имение Спасское-Лутовиново И. С. Тургенев. В связи с анонимным “пашквилем” по поводу высочайшего манифеста, посвященного европейским событиям, на подозрении у III Отделения находятся Н. А. Некрасов и умирающий от чахотки В. Г. Белинский.
Однако, как и в эпоху николаевского террора, наступившего после восстания на Сенатской площади, в “мрачное семилетие” еще более активизируется духовная жизнь русского общества. Вынужденное молчание, замечает в 1849 г. Н. В. Гоголь, заставляет людей мыслить. Одним из подтверждений глубокой интеллектуально-нравственной жизни русской нации тяжелой семилетней поры является состояние литературного процесса 1848-1855 гг.
С точки зрения жанровой картины это время господства прозы, ее очеркового типа, идущего от “натуральной школы”. Основные сочинения 50-х годов - “очерковые книги” самого разного плана: “Записки охотника” Тургенева, “Фрегат “Паллада”” Гончарова, севастопольские и кавказские очерки Толстого, “Губернские очерки” Салтыкова-Щедрина, “Очерки народного быта” Н. Успенского, “Очерки из крестьянского быта” Писемского, “Очерки и рассказы” Кокорева.
В середине 50-х годов в печати появляется роман “Рудин” Тургенева. Но в целом становление романного жанра произойдет позже - в самом конце 50-х - начале 60-х годов, когда в течение трех-четырех лет будут опубликованы “Дворянское гнездо”, “Накануне”, “Тысяча душ”, “Униженные и оскорбленные”, “Мещанское счастье”, “Отцы и дети” и др. Так начнется величайшая эпоха русского романа, приходящаяся на 1860-1870-е годы.
“Мрачное семилетие” не стало “паузой” в литературном развитии. Это был период поисков новой дороги в литературе, новых художественных принципов изображения действительности и человека. Многие писатели уже отчетливо осознавали недостаточность объяснения человеческого характера исключительно влиянием среды. Человека формирует жизнь во всем ее многообразии. Но для того, чтобы изобразить человека в его связях с миром, требовалось освоение новых литературных жанров, которые и воплощают эти связи.
Новыми в литературе 50-х годов стали мемуарно-автобиографические жанры: трилогия Л. Толстого “Детство”, “Отрочество”, “Юность”, “Семейная хроника” С. Аксакова, “Былое и думы” А. Герцена) и др.
Все более заметно взаимопроникновение социального и психологического начал в изображении характера героя.
К 50-м годам относятся дебюты или “второе рождение” почти всех русских писателей второй половины XIX в. И среди них не только Достоевский, Толстой, Гончаров, Тургенев, но и литераторы второго ряда: А. Левитов, Ф. Решетников, Н. Успенский и др.
Период с 1846 по 1853 год дал небывалое явление в истории литературы. Ведущие журналы вообще перестают печатать стихи. По этому поводу очень точно сказал А. И. Герцен, что после смерти Лермонтова и Кольцова “русская поэзия онемела”. Однако постепенно отношение к поэзии меняется, о чем свидетельствует содержание некрасовского “Современника”. Здесь начинает печататься цикл статей под общим названием “Русские второстепенные поэты”, реабилитирующие поэзию. Одна из причин преодоления “равнодушия” к поэзии в 50-е годы состояла в интересе литературы этого времени к индивидуальной психологии, к человеческим переживаниям. Уже набирают силу такие поэты, как Н. Некрасов, И. Никитин, Н. Огарев, А. Майков, Я. Полонский, А. Толстой, А. Фет. Выделяются на литературном фоне поэтессы Е. Ростопчина, К. Павлова, Ю. Жадовская, разрабатывающие в поэзии мотивы женского любовного чувства. Заметным явлением становится антологическая поэзия Н. Щербины.
В 50-е годы в течение всего лишь нескольких лет был создан ряд первоклассных драматических произведений Островского. Тургенева, Сухово-Кобылина, Писемского, Салтыкова-Щедрина, Мея.
В 1852-1853 гг. заметно обострились русско-турецкие отношения; их результатом явилась Крымская война.
В 1855 г. умирает Николай I. И хотя еще не закончилась война, но вся Россия чувствовала, что со смертью Николая I завершилась большая страшная эпоха и что больше так жить невозможно.
Это чувство возникало еще ранее, в 1853-1854 гг., но переломным оказался именно 1855 г. Этот год характеризуется и самым бурным за все время войны размахом крестьянских волнений.
30 августа 1855 г. пал Севастополь - трагическое событие, ставшее кульминацией войны и приблизившее ее развязку. Позорное поражение России в Крымской войне обнаружило несостоятельность крепостнической системы, нуждающейся в незамедлительном реформировании. Правительству совершенно ясно, что дальнейшее сохранение крепостного права грозит революцией.

Время духовного подъема (1855-1859)
Литературно-общественная борьба на рубеже 50-60-х годов
Пореформенное время
Основные понятия
Вопросы и задания
Литература

ЛЕКЦИЯ XIX

Революции 1848 г. в Европе и их влияние на настроение императора Николая. – Третий период его царствования. – Внешняя политика.– Манифест 14 марта 1848 г.– Венгерская кампания. – Внутренняя политика. – Крестьянский вопрос. – Меры против печати и университетов. – Другие стеснительные меры. – Отставка Уварова. – Кн. Ширинский-Шихматов. – Положение интеллигенции после 1848 г. – История петрашевцев. – Инциденты с Самариным, Аксаковым, Тургеневым. – Запрещение выступать в печати славянофилам. – Киевские федералисты. – Общее настроение интеллигенции. – Восточная война 1853–1856 гг. – Неизбежность кризиса. – Смерть Николая. – Общее заключение о царствовании Николая.

Мне остается обозреть в кратком по необходимости очерке события третьего (последнего) периода правления императора Николая и затем подвести итоги всему тридцатилетию, протекшему от вступления на престол Николая Павловича до конца его царствования.

Третий период царствования Николая I наступил после февральской революции 1848 г. во Франции и последовавших вслед за нею революционных вспышек в других европейских государствах; он ознаменовался в России той системой реакции, которая обусловлена была этими событиями.

Первые известия о провозглашении республики во Франции страшно взволновали императора Николая. Один из современников утверждает в своих записках, что в первую минуту Николай Павлович явился с полученными депешами во дворец наследника, где происходил в ту минуту бал, и, став в зале посреди танцующих, громко провозгласил: «Седлайте коней, господа, во Франции объявлена республика...». Вместе с тем, однако, в нем пробудилось и злорадство по отношению к Людовику-Филиппу, которого он считал справедливо наказанным теперь узурпатором. «Поделом ему... прекрасно, бесподобно», – говорил он лицам, окружившим его в кабинете наследника. Для предупреждения нападения со стороны французов на соседние государства и для обуздания германских коммунистов и социалистов, которые могли, как опасался Николай Павлович, предпринять что-нибудь подобное в Германии или в Австрии, он хотел сгоряча двинуть на Рейн трехсоттысячную армию. Его воинственное настроение поддерживалось и Паскевичем, который был тогда в Петербурге. Однако другим окружавшим его лицам (Волконскому, Киселеву) было нетрудно доказать ему, что сделать это не так-то легко и что если бы даже хватило для этого войска, то не хватило бы денег. Поэтому на первых порах воинственное и негодующее настроение Николая нашло себе исход лишь в странном манифесте 14 марта 1848 г., который был наполнен угрозами по отношению к западным врагам и крамольникам, хотя, по-видимому, никто не покушался еще нападать на Россию, и который заканчивался самонадеянным возгласом: «С нами Бог! Разумейте языци и покоряйтеся, яко с нами Бог!»

Скоро, однако же, события в Австрии, от которой стремились отложиться одна за другой области, ее составлявшие, и мольба о помощи, адресованная юным австрийским императором Францем Иосифом к императору Николаю, вызвали его и к более активным действиям, спасшим монархию Габсбургов от неминуемого, как многим казалось, разложения и гибели. Оказать поддержку Францу Иосифу императора Николая побуждало, впрочем, как уверяют, не только стремление вообще поддерживать всякую легальную власть против восстающих народностей, но и более реальные, эгоистические соображения, поддержанные в особенности кн. Паскевичем, который утверждал, что если венгерское движение не будет быстро подавлено, то оно неизбежно перекинется в Царство Польское, а здесь в таком случае повторятся обстоятельства 1831 г. Кн. Паскевич и Николай Павлович считали более выгодным предупредить это быстрым усмирением венгерского восстания. Венгерское восстание, несмотря на весьма неискусные действия кн. Паскевича, значительно поколебавшего в этом походе прежнюю свою репутацию талантливого полководца, было довольно быстро подавлено вследствие огромного численного превосходства русской армии над силами венгерского вождя Гергея, которому пришлось положить оружие.

После усмирения венгерского движения император Николай делается на время верховным распорядителем судеб Восточной и Центральной Европы. Он заставил слабого, колеблющегося и непоследовательного прусского короля Фридриха Вильгельма отказаться от всяких планов о «германском объединении» и от завладения датскими провинциями, права на которые австрийского императора Николай признавал священными и неприкосновенными. В то же время Николай Павлович требовал от Фридриха Вильгельма более решительной расправы с революционными элементами в Пруссии и в особенности в прусской Польше. Своим постоянным вмешательством в германские отношения и своими угрозами всем нарушителям порядка в Европе Николай Павлович приобрел себе такую репутацию в это время, что матери в Германии пугали его именем маленьких детей.

Революционные потрясения 1848 г. вызвали не только в самом императоре Николае, но и во всем его семейном и придворном кругу чрезвычайно реакционное настроение. Особенно проникся этим настроением наследник Александр Николаевич. Он не только разделял чувства, выраженные в манифесте 14 марта 1848 г., но и одобрял тот тон, в котором манифест был составлен. Тотчас же по его получении он созвал к себе командиров всех гвардейских полков и сам прочитал его вслух, вызвав среди собранных офицеров восторженные овации. Офицерство этого времени уже мало походило на то, какое было в конце Александрова царствования, – в этом отношении двадцатипятилетние старания Николая Павловича увенчались полным успехом; но нельзя не заметить, что искоренение всяких либеральных идей в военной среде сопровождалось сильным понижением ее уровня. Механическое вытравливание всякой независимой мысли привело в конце концов к тому печальному положению, что когда русской армии пришлось бороться с европейскими войсками, то очень резко почувствовался недостаток в начальниках с инициативой, в образованных офицерах и в генералах, способных самостоятельно мыслить...

Реакционное настроение, создавшееся в русских правительственных сферах после 1848 г., не замедлило отразиться на направлении всей внутренней политики. Тотчас же явилась мысль о необходимости сплочения консервативных элементов страны для борьбы со всякими разрушительными началами. Уже 21 марта 1848 г., принимая депутатов петербургского дворянства, государь им сказал: «Забудем все неприятности одного к другому. Подайте между собою руку дружбы, как братья, как дети родного края, так чтобы последняя рука дошла до меня, и тогда, под моею главою, будьте уверены, что никакая сила земная нас не потревожит». В казенных изданиях появились статьи о незыблемости крепостного права, и сам П. Д. Киселев сказал своему племяннику Милютину, что вопрос о крестьянах лопнул». То же подтвердил в категорической форме гофмаршал наследника Олсуфьев одному из представителей смоленского дворянства.

Совершенно иначе, нежели в высших правительственных сферах, отразились бурные события 1848 г. в среде русской интеллигенции. К этому времени та пропаганда идей, которую под руководством Белинского вели в 40-х годах «Отечественные записки» Краевского, а затем (с 1847 г.) «Современник» Панаева и Некрасова, дала значительные плоды. В столицах, в особенности в Петербурге, а отчасти и в провинции стали образовываться кружки передовой молодежи, своеобразные салоны, открываемые молодыми людьми специально для обсуждения общественных литературных и политических вопросов, за невозможностью обсуждать эти вопросы в печати. Таковы были знаменитые «пятницы» у М. В. Буташевича-Петрашевского, вечера, устраивавшиеся у Дурова, Кашкина, Момелли, Плещеева и др. На пятницах Петрашевского, которые стали устраиваться в 1845 г., перебывала масса молодежи столичной и провинциальной, и вечера эти пользовались в тогдашнем, интеллигентном кругу довольно широкой известностью.

Сам Петрашевский был социалист (фурьерист), но на вечерах его затрагивались самые разнообразные общественные и политические темы: чаще всего крестьянский вопрос, вопросы судоустройства и судопроизводства (в частности суд присяжных, гласность и независимость суда), о цензуре и свободе печати, одним словом, те самые вопросы, разрешение которых последовало через несколько лет, в эпоху великих реформ 60-х годов; наряду с этим сообщались и обсуждались новинки западноевропейской литературы и политической жизни и читались литературные произведения, которые не могли появиться в печати, как, например, знаменитое письмо Белинского к Гоголю по поводу «Избранных мест переписки с друзьями» последнего.

У Кашкина собирались специально лица, интересовавшиеся социальными проблемами, – молодые социалисты и коммунисты, увлекавшиеся идеями Сен-Симона, Леру, Ламеннэ, Луи Блана, Кабэ и в особенности Фурье, У Дурова собирались люди, настроенные более умеренно...

Все эти кружки были известны друг другу и поддерживали между собой взаимные связи. В провинции тоже существовали зародыши подобных организаций, по крайней мере, и там старались сходиться и поддерживать между собою общение передовые люди, почитатели «Отечественных записок», «Современника» и вдохновителя их Белинского. Замечательно, что И.С. Аксаков, который в течение 40-х годов изъездил почти всю Россию, участвуя в разных командировках, ревизиях и исследованиях, а частью и служа в провинциальных судебных установлениях, свидетельствовал в своих письмах к родным, что на мрачном фоне тогдашней провинциальной жизни, среди тогдашнего общества, состоявшего из разного рода взяточников, мошенников, крепостников, плутов и пошлых невежд разного рода, единственными светлыми исключениями являлись эти последователи Белинского, эти почитатели и читатели передовых петербургских журналов. Славянофилы в провинции были мало известны, «сборники» их не читались и не имели успеха. Провинциальные книгопродавцы прямо заявляли Аксакову, что они этих «сборников» не выписывают, потому что «Современник» и «Отечественные записки» их не особенно хвалят. «Н. Полевой и Белинский, – свидетельствовал тот же И. С. Аксаков несколько позднее (в 1856 г.), – имели огромное влияние на общество – вредное, дурное (конечно, с его славянофильской точки зрения), но все же громадное влияние. Много я ездил по России: имя Белинского известно каждому сколько-нибудь мыслящему юноше, всякому жаждущему свежего воздуха среди вонючего болота провинциальной жизни. Нет ни одного учителя гимназии в губернских городах, которые бы не знали наизусть письма Белинского к Гоголю; в отдаленных краях России только теперь еще проникает его влияние и увеличивает число прозелитов...»

«Мы Белинскому обязаны своим спасением, говорят мне везде молодые честные люди в провинциях... И если вам нужно, – прибавляет Аксаков, – честного человека, способного сострадать болезням и несчастиям угнетенных, честного доктора, честного следователя, который полез бы на борьбу, ищите таковых в провинции между последователями Белинского. О славянофильстве здесь, в провинции, и слыхом не слыхать, а если и слыхать, так от людей враждебных направлению...»

Эти свидетельства дороги особенно потому, что они исходят от И. С. Аксакова, который хоть и разногласил в то время с братом своим Константином, но был преданным членом славянофильской семьи и лично относился к Белинскому вполне отрицательно.

Понятно, как это передовое общество конца 40-х годов, состоявшее главным образом из последователей Белинского, зашевелилось и заволновалось при первых известиях о революции 1848 г.

Впрочем, и сам Аксаков признавался, что 1848 г. совершенно вышиб и его из колеи.

Бакунин и Герцен были в это время за границей и приняли непосредственное участие в грозных событиях этого года. Бакунин играл выдающуюся роль в народном восстании в Дрездене и в славянском движении, направленном против империи Габсбургов.

В петербургских кружках следили за развертывавшимися в Европе событиями с лихорадочным возбуждением. В свою очередь, правительство с большой тревогой смотрело на это настроение умов передового русского общества и, несомненно, крайне преувеличивало его политическое значение и его возможные последствия. Оно тотчас же обрушилось на передовую печать. Если бы Белинский не умер в мае 1848 г., он был бы арестован, и его, несомненно, ждала не менее суровая расправа, чем та, которая постигла через год петрашевцев. На направление «Отечественных записок» и «Современника» не замедлили обратить внимание в высших сферах в самый момент получения первых тревожных известий с Запада. Первый кивок на неблагонадежность печати и университетов был сделан адмиралом кн. Меньшиковым наследнику Александру Николаевичу словесно 22 февраля 1848 г., и 27 февраля же был учрежден под председательством кн. Меньшикова для обследования этого дела секретный комитет. Вскоре были получены более обстоятельные заявления гр. С. Г. Строганова, который был в контрах с Уваровым, и барона М.А. Корфа, который мечтал тогда сам занять место Уварова. Тогда секретный комитет по надзору за направлением печати и бдительностью цензуры был превращен в постоянное учреждение под председательством отчаянного реакционера и обскуранта гр. Д. П. Бутурлина в составе бар. Корфа и сенатора Дегая – учреждение, известное в истории русской печати и цензуры под именем мрачной памяти комитета 2 апреля 1848 г. или «Бутурлинского комитета». Над самим гр. Уваровым поставлено было, таким образом, недремлющее око, совершенно терроризовавшее цензуру. Император Николай сказал членам этого комитета, что сам он не имеет времени следить за направлением печати, но что им вполне верит и поручает просматривать уже вышедшие в свет после предварительной цензуры произведения печати и доносить ему, буде что привлечет их внимание, «а потом, – прибавил государь, – мое уже будет дело расправляться с виновными».

Комитет этот принялся не шутя за работу, и положение печати сделалось вскоре вполне невыносимым. Бутурлин до всего добирался и однажды серьезно доказывал Блудову, что необходимо вырезать несколько неуместных стихов из акафиста Покрову Богородицы, сочиненного Св. Дмитрием Ростовским, где говорилось между прочим:

«Радуйся, незримое укрощение владык жестоких и зверонравных... Советы неправедных князей разори; зачинающих рати погуби» и т. д.

Положение Уварова окончательно поколебалось, когда он счел нужным, хотя и очень осторожно, выступить в печати, при помощи инспирированного им профессора Давыдова, со статьею в защиту университетов – по поводу распространившихся в публике слухов о предстоящем их закрытии. Нечего и говорить, что статья была в высшей степени скромна и благонамеренна; тем не менее Уваров получил от «Бутурлинского комитета» официальный запрос о том, как могла она быть пропущена цензурой. Ему пришлось ответить, что она и написана по его поручению. В октябре 1849 г. Уваров наконец подал в отставку, убедившись, что к новому курсу примениться он не может.

Некоторое время император Николай затруднялся в выборе ему преемника; но в январе 1850 г. товарищ министра кн. Ширинский-Шихматов представил государю записку, в которой доказывал, что в университетах преподавание должно быть поставлено таким образом, «чтобы впредь все положения и науки были основаны не на умствованиях, а на религиозных истинах в связи с богословием». «Чего же нам искать еще министра просвещения? – сказал император Николай по прочтении этой записки. – Вот он найден». И Ширинский был назначен министром. Шутники тихонько говорили по поводу назначения Ширинского-Шихматова, что это просвещению не только шах, но и мат.

Университетам, однако же, было не до шуток. «Есть с чего сойти с ума, – говорил Грановский в 1850 г., – благо Белинскому, умершему вовремя». Действительно, уже в мае 1849 г., т. е. еще при Уварове, комплект студентов в каждом университете на всех факультетах вместе (кроме медицинского и богословского) был ограничен тремястами человек. Ширинский-Шихматов, побывав в университетах, объявил, что «польза философии не доказана, а вред от нее возможен». Поэтому кафедры истории философии и метафизики были закрыты, а преподавание логики и психологии было возложено на профессоров богословия.

Портрет Ивана Сергеевича Аксакова. Художник И. Репин, 1878

Цензура свирепствовала беспощадно, но комитет 2 апреля отыскивал старые грехи отдельных цензоров, которых бесцеремонно сажали на гауптвахту невзирая на солидный возраст, чин и профессорское звание. Так, профессору Куторге, который даже уже не был цензором, пришлось высидеть под арестом за то, что он раньше пропустил какие-то двусмысленные немецкие стихи... Следы крамолы находили не только в университетах, но даже в привилегированных учебных заведениях – в Училище правоведения и в Александровском лицее, и воспитанников этих училищ отдавали в солдаты, исключали, подвергали исправительным наказаниям. В эти годы подверглись разным карам многие писатели. Салтыков был отправлен в Вятку на службу, Тургенев за удачную попытку обойти бдительность цензуры был в 1852 г. посажен под арест в полицейскую часть. Юрий Самарин за резкие отзывы о действиях остзейской администрации был посажен на несколько дней в крепость, а Иван Аксаков, по поводу некоторых неосторожных выражений в переписке с родными (об аресте Самарина), арестован при III отделении. Аресты Самарина и Аксакова кончились лично для них довольно благосклонно: назидательной личной беседой самого императора Николая с Самариным и весьма любопытными резолюциями его же на показаниях, отобранных «по пунктам» у Аксакова, причем резолюции эти заключены были кратким распоряжением кн. Орлову: «Призови, прочти, вразуми и отпусти». Но сравнительно милостивое окончание этих дел не помешало правительству после издания вполне невинного славянофильского сборника 1852 г. лишить Ивана Аксакова права быть редактором каких бы то ни было изданий, а участников сборника: Константина Аксакова, Юрия Самарина, Хомякова, Кошелева и др., – права доставлять в печать свои произведения. Гораздо строже и беспощаднее действовало правительство в это время в тех случаях, когда оно усматривало признаки явной крамолы. Это проявилось с особой резкостью в деле петрашевцев, из которых 20 человек были присуждены к каторжным работам, ссылке в Сибирь и разжалованию в солдаты, причем предварительно над всеми ими проделаны были, в видах их устрашения, все приготовления к смертной казни. А между тем в деле этом, хотя оно и именовалось заговором, не было никаких данных для вменения участникам его каких-либо действий, так что даже барон Корф, относившийся к петрашевцам чрезвычайно отрицательно, называет их дело «заговором идей». По процессу петрашевцев отправлен был в каторжные работы, между прочим, Ф. М. Достоевский. Столь же строго покарало правительство членов «Кирилло-Мефодиевского общества» в Киеве, обнаруживших федералистические стремления. В числе членов этого общества серьезно пострадали Шевченко, Костомаров, Кулиш, Белозерский, Маркович и другие .

Независимо от стеснительных и обскурантских мер, принятых по ведомству народного просвещения против печати и университетов, из реакционных мероприятий этого периода следует упомянуть еще запрещение выезда за границу иначе, как с высочайшего соизволения, которое давалось лишь в самых редких случаях, и введение в устав о службе гражданской так называемого 3-го пункта, по которому начальству предоставлялось увольнять от службы чиновников, признанных неблагонадежными, без следствия и суда и даже без объяснения причин, причем не принимались и жалобы на такое увольнение...

«Сердце ноет при мысли, чем мы были прежде и чем стали теперь», – писал в 1853 г. Грановский Герцену.

Иван Аксаков выразил свое настроение в 1850 г. в следующих стихах, будто бы переведенных с санскритского, и, конечно, не предназначавшихся для печати, а читавшихся лишь близким друзьям:

Клеймо домашнего позора
Мы носим, славные, извне...
В могучем крае нет отпора,
В пространном царстве нет простора,
В родимой душно стороне...
Ее в своем безумье яром
Гнетут усердные рабы...
А мы глядим, слабеем жаром
И с каждым днем сдаемся даром,
В бесплодность веруя борьбы...
И слово правды ослабело,
И реже шёпот смелых дум,
И сердце в нас одебелело;
Порывов нет, в забвенье дело,
Спугнули мысль, стал празден ум...

Общественная прострация и сознание своего полного бессилия перед ужасным гнетом реакции были так сильны в тогдашнем образованном обществе, что даже люди, вполне патриотически настроенные, как, например, славянофил Кошелев, признавались впоследствии, что неудачи, которые испытывали русские войска в начавшейся в 1853 г. войне с турками, не слишком их огорчали. Они замечали, напротив, что чем грознее становились внешние конъюнктуры, тем яснее чувствовалось ослабление внутреннего гнета. Вот до чего довела общество эта система обскурантизма и гнета.

Когда началась в 1853 г. война с Турцией, с самого же начала неудачная и затем чрезвычайно осложнившаяся вмешательством Англии, Франции и, наконец, Сардинии, при постоянных угрозах неблагодарной Австрии, вырученной императором Николаем за пять лет перед тем, когда обнаружились наша отсталость и неподготовленность к этой войне и полное отсутствие надежных и талантливых полководцев, – то самонадеянность императора Николая, так ярко выражавшаяся в 1848 г. в манифесте 14 марта и в речи петербургскому дворянству, стала заметно падать, а гордый дух его не был способен спокойно перенести небывалое унижение.

Внешняя гроза мало-помалу делала правительство более кротким и терпеливым внутри России. Хотя до конца царствования все реакционные меры, принятые после 1848 г., формально оставались в силе, однако же люди чуткие уже в 1853 г. почувствовали приближение оттепели. «Казалось, – вспоминал потом это время в своих записках А. И. Кошелев, – что из томительной, мрачной темницы мы как будто выходим, если не на свет Божий, то по крайней мере в преддверие к нему, где уже чувствуется освежающий воздух».

В обществе, и даже в наиболее консервативных кругах его, пробуждается в это время обличительное, оппозиционное настроение, и даже Погодин – тот самый Погодин, который в 40-годах издавал с Шевыревым свой «Москвитянин», – пишет теперь свои смелые обличительные письма, адресованные самому императору Николаю.

В начале турецкой войны Хомяков написал свое известное стихотворение России:

Тебя призвал на брань святую,
Тебя Господь наш полюбил...

в котором были следующие, призывавшие к покаянию строфы:

Но помни: быть орудьем Бога
Земным созданьям тяжело;
Своих рабов Он судит строго –
А на тебя, увы, как много Грехов ужасных налегло:
В судах черна неправдой черной
И игом рабства клеймена;
Безбожной лести, лжи тлетворной
И лени мертвой и позорной,
И всякой мерзости полна...

Настроение народных масс было не менее тревожно. С одной стороны, в борьбе с внешним врагом народ выказывал много мужества и даже геройского самоотвержения, с другой стороны, созванные в ополчение ратники, считая, что призыв на службу царю и отечеству освобождает их от крепостного права, тем более что и по рекрутскому уставу рекрут выключался из сословия крепостных крестьян, – отказывали в повиновении своим помещикам и чинам земской полиции, волновались и производили беспорядки.

Для многих делалось очевидным, что час крепостного права пробил и что вся существующая система неизбежно должна быть преобразована. Неизвестно как приступил бы к этим преобразованиям Николай Павлович и приступил ли бы он к ним по окончании несчастной войны 1853–1856 гг. Он не дожил до ее окончания. Смерть освободила его от необходимости самому ликвидировать свою правительственную систему, несостоятельность которой обнаружилась ко времени его смерти с достаточной очевидностью.

Подводя итоги этому замечательному тридцатилетию, мы должны признать, что правительственная система императора Николая была одной из самых последовательных попыток осуществления идеи просвещенного абсолютизма. Император Николай по своим взглядам не походил на Людовика XIV и никогда не сказал бы, как тот: «L"état – c"est moi!»; напротив, он неоднократно высказывал, что почитает себя первым слугой государства; но воле этого первого слуги должны были безропотно подчиняться все остальные. По своим намерениям Николай гораздо больше подходит к таким представителям идеи просвещенного абсолютизма, как Иосиф II и Фридрих Великий. Он старался осуществить, как мы видим, ту самую систему, которую русским государям рекомендовал в своей записке «О древней и новой России» Карамзин, лично наставлявший императора Николая в 1825 г. И если бы Карамзин пережил царствование Николая, он должен был бы признать, что опыт осуществления его системы сделан, и вместе должен был бы убедиться, к чему эта система неизбежно приводит, притом, именно, к чему она приводит в такой обширной малонаселенной и быстро развивающейся стране, как Россия.

По идее Николая Павловича, каждый губернатор должен был быть хозяином в губернии, а он, император, должен был быть хозяином в империи – таким же хозяином, каким был Фридрих Великий в своей относительно маленькой Пруссии, где он мог знать, как живет и работает почти каждый крестьянин.

Уже вследствие одной обширности Российской империи и по относительному ничтожеству средств, которыми располагало правительство при Николае, при всей кажущейся полноте его власти такая задача являлась несомненной химерой. Блистательной иллюстрацией бессилия бюрократической администрации служит знаменитый рассказ о неисполненном высочайшем повелении по одному делу, несмотря на 23 подтверждения. Чем слабее и ненадежнее были средства, тем грубее были формы проявления власти и тем разительнее ее злоупотребления. Лучшие министры николаевского царствования – Канкрин и Киселев – особенно напоминают деятелей эпохи просвещенного абсолютизма; большая часть остальных его сотрудников, особенно те, с которыми он работал в последние годы царствования, – бездарные люди, часто своекорыстные и лживые холопы, без всяких определенных убеждений и взглядов.

Между тем эпоха, в которую императору Николаю пришлось царствовать, была, как мы видели, одна из важнейших эпох развития и созревания народной жизни в России. Быстрое уплотнение населения в центральных черноземных губерниях, разрушение прежних основ и устоев помещичьего крепостного хозяйства после Наполеоновских войн, обострение антагонизма между крепостными и их помещиками, новые требования и нужды промышленности и торговли в связи с изменившимися мировыми конъюнктурами – все это ставило перед правительством ряд трудных государственных задач, требовавших для своего разрешения не только наличности выдающихся государственных людей, но и широкого участия всей интеллигенции страны и быстрого и свободного роста материальной культуры в стране. Всему этому препятствовала та административная система, которая последовательно развивалась crescendo в продолжение всего царствования Николая.

Язвы России, обнаружившиеся во время Крымской кампании, сделались для всех так очевидны, что наступление эпохи реформ стало неизбежным. Осуществление этих преобразований выпало на долю императора Александра II.

Западноевропейская революция 1848 г. оказала сильное влияние и на общественное движение в России: нарастают волнения крестьян, поднимается народ в Польше и Прибалтике, возникают страх и паника среди дворянства, усиливаются революционные и оппозиционные настроения у передовой русской интеллигенции. Николай I осуществил военное вмешательство в европейские события и жестоко подавил революцию в Венгрии. Неспокойные губернии России были наводнены войсками, везде усилены полицейские меры. В университетах значительно сократили число студентов, из учебных дисциплин изъяли философию, носились даже слухи о предполагаемом закрытии университетов. Сам министр Уваров был заподозрен в либерализме и должен был уступить свое место Ширинскому-Шихматову, про которого современники говорили, что он объявил русскому просвещению «шах» и «мат» одновременно.

В связи с событиями 1848 г. особенное внимание правительства привлекли русская литература и журналистика. Как известно, Николай I учредил особый комитет, которому было поручено тщательно обследовать содержание выходивших журналов и действия цензуры. Отзывы о «Северной пчеле», «Библиотеке для чтения», «Москвитянине» оказались для этих журналов благоприятны. Совсем иначе были оценены «Отечественные записки» и «Современник». Краевскому и Никитенко, редакторам этих изданий, пришлось явиться в Третье отделение, где их обязали подпиской в том, что они впредь будут стараться «давать журналам своим направление, совершенно согласное с видами нашего правительства, и что за нарушение этого при первом после сего случае им запрещено будет издавать журналы, а сами они подвергнутся наистрожайшему взысканию и поступлено с ними будет, как с государственными преступниками». Некоторые сотрудники «Отечественных записок» и «Современника» пострадали от деятельности «меншиковского комитета» гораздо больше, чем редакторы журналов. M. E. Салтыкову, на «неблагонамеренность» повести которого «Запутанное дело», помещенной в «Отечественных записках», пришлось отправиться в ссылку в Вятку, и нет никакого сомнения, что только преждевременная смерть спасла Белинского от правительственных репрессий. Но этим не исчерпываются результаты деятельности комитета. Он предложил министру народного просвещения усилить надзор за статьями, предназначенными для публикации в периодике, не допускать перепечатки статей, уже одобренных цензурой, без нового их просмотра, запретить высказываться в печати о правительственных мероприятиях.

Поскольку «меншиковский комитет» установил «вредное направление» в русской журналистике и серьезные упущения цензуры, оказалось необходимым учредить постоянный комитет по делам печати. Такой комитет и был создан в 1848 г. под именем «комитета 2 апреля», или «бутурлинского», по имени его председателя Бутурлина. Бутурлин говорил, что евангелие следовало запретить за демократический дух, настаивал на закрытии университетов. «Комитет 2 апреля» был облечен исключительными полномочиями, и его ведению подлежали все произведения печати. Комитет был негласный: он не заменял, а контролировал цензурное ведомство и рассматривал уже вышедшие газеты, журналы и книги. Все заключения комитета после утверждения царем передавались как личные распоряжения и указания Николая I.

Годы с 1848 по 1855–это поистине «мрачное семилетие», в сравнении с которым даже жестокий политический режим предшествовавшего времени кажется гуманным. Наступил разгул правительственной реакции, тяжело сказавшийся на русской литературе и журналистике.
В 1849 г. была организована чудовищная расправа над петрашевцами. В том же году подвергся заключению в Петропавловскую крепость и высылке в Симбирскую губернию славянофил Ю. Самарин, был арестован и допрошен другой славянофил – И. Аксаков. В 1850 г. учреждается полицейский надзор за Островским, так как комедия «Свои люди – сочтемся» вызвала недовольство царя и была запрещена им к постановке на сцене. В 1882 г. за некролог о Гоголе высылается в свое имение Тургенев.

Цензура пришла в неистовство. И в самом деле, даже «Москвитянин» оказался в затруднительном положении, выговоры цензуры следовали один за другим – и за пьесу Островского «Свои люди – сочтемся», и за отклик на смерть Гоголя, и за опубликование рассказа В. И. Даля «Ворожейка». В 1852 г. был запрещен второй выпуск славянофильского «Московского сборника», а его участники: Иван и Константин Аксаковы, Хомяков, Иван Киреевский, Черкасский – отданы под полицейский надзор и получили распоряжение впредь проводить все свои произведения через Главное управление по делам цензуры, что равнялось запрещению писать.

Даже в безобидной заметке «Северной пчелы» о том, что петербургские извозчики берут не по таксе, цензура увидела критику правительственных. Но несравненно тяжелее было, конечно, положение лучшего журнала тех лет – «Современника». Само существование журнала, обвиненного в проповеди коммунизма и революции, висело на волоске. Цензура и «бутурлинский комитет» продолжали вести с ним и всей передовой русской литературой беспощадную войну. Надо было взвешивать каждое слово, говоря даже о травосеянии или коннозаводстве, потому что во всем предполагалась личность или тайная цель. Слово «прогресс» было строго воспрещено, а «вольный дух» признан за преступление даже на кухне. Уныние овладело всей пишущей братией...».

Под влиянием цензурного гнета и общей политической реакции русская журналистика существенным образом изменилась. Прекращение «Литературной газеты», «Ералаша» и «Северного обозрения» произошло не без влияния общественно-политических обстоятельств, создавшихся после 1848 г. Прямое вмешательство правительства положило конец выпуску «Московских сборников». Продолжавшие издаваться журналы потеряли свое былое значение. Определенность направлений была утрачена. Естественно, что и писатели перестали быть разборчивыми при выборе журналов, в которых будут помещены их произведения. Потеря журналами своего лица привела к исчезновению принципиальной полемики между ними. Она уступает место пустой и ничтожной грызне. Неточные даты, опечатки, а иногда и личные качества того или иного сотрудника журнала стали главным предметом журнальных дискуссий. Сильно упало в журналах качество литературной критики. Авторы статей и обзоров стали осторожно обходить «проклятые вопросы» жизни и старались держаться исключительно в плоскости узкоэстетических тем. Горячие демократические убеждения и революционная страстность сменились холодным беспристрастием и либеральным объективизмом. В критике получили широкое распространение идеи «искусства для искусства», враждебные критическому реализму. Литературные обзоры превратились в библиографическую хронику и номенклатурные перечисления. Большое развитие получил пустой и легкомысленный литературный фельетон. Даже «Отечественные записки» жаловались в 1854 г., что «фельетон изгнал и серьезные обозрения литературы, и серьезные критические статьи, и серьезные рецензии». Очень разросся в журналах отдел «Науки». Однако статьи, заполнявшие этот отдел, имели по большей части узкоспециальный характер.

Единственным журналом, который старался сохранить свое значение, был «Современник». Некрасов не давал журналу забыть традиции 1840-х годов и заветы Белинского. Тем не менее общий упадок русской журналистики коснулся и «Современника». Журнал стал менее содержателен и ярок. Даже художественный отдел «Современника» – лучший отдел журнала – пострадал. Никто, конечно, не мог заменить «Современнику» Белинского и Герцена.

Новый период в истории русской журналистики начался после поражения России в Крымской войне и смерти Николая I, когда поднялась новая волна революционного движения и на общественно-политической арене и в литературе выступило поколение разночинной революционной демократии 1860-х годов во главе с Чернышевским и Добролюбовым.

На моё приглашение присоединиться откликнулось неожиданное для этого Журнала количество читателей. Правда, некоторые сразу же отказались от затеи, сообщив об этом, одни из снобистских соображений, типа, посмотрел и понял, что нет охоты на такую чепуху время тратить, а кто-то, честно признав, что просто оказался несколько дальше от темы, чем думал.

В результате, считая читателей на Фейсбуке, тест прошли 25 человек. Не вижу смысла делать серьезного статистического анализа, и количество не дает такой возможности, да и выборка не репрезентативная. Но общая картина ясна. Один человек ответил правильно на 37 вопросов, ещё три преодолели планку в 30, остальные в среднем где-то в районе 25 с небольшим разбросом. Должен сказать, что я опять же не делал точных подсчетов относительно опубликованных результатов официальной площадки теста, тоже не вижу особого смысла, но поверхностное впечатление такое, что читатели этого Журнала справились лучше.

Однако пришло время, наконец, объяснить, почему вообще позволил себе злоупотребить вашим вниманием по поводу такой вроде бы нелепости. В первый момент я просто за утренней чашкой кофе случайно нарвался в интернете на этот тест и собирался уже, как большинство, пролистнуть страницу. Поскольку давно и привычно считаю, что сама по себе система тестирования в гуманитарных областях (относительно прочих не в праве иметь мнение) глубоко порочна, нелепа и полностью бессмысленна. Но тут вдруг поймал себя на мысли, что на самом деле явная порочность имеется как раз в этом моем мнении. Так как оно на практике почти ничем не подтверждено. Сам я никогда в тестировании не участвовал, в то, как с этим справлялись мои дети, не вникал, и вообще тут ни ухом, ни рылом. Потому решил развлечься.

Да, и сразу должен предупредить, что, как человек добросовестный и аккуратный, посоветовался с профессионалом, то есть и историком, и преподавателем, одновременно моим родным братом Юрием Юрьевичем, насколько такой текст похож на нынешний ЕГЭ. Так вот, оказывается, совсем не похож. Там своя система, потому это мы сейчас обсуждать не будем.

Но вообще-то, отвлекаясь от школьного образования и оценок этого образования, а возможно подобным образом выяснить хоть в какой-то мере степень знания человеком истории?

Сначала я внутренне возмутился. Часть вопросов просто детская, типа Пересвета, панфиловцев или Нового года. Часть тупо сформулирована, типа «двоевластия» или «заговора» против Николая. Часть уровня телевикторины с расчётом на невнимательность, типа Крымской войны, а часть просто непонятно какое имеющая отношение к знанию истории, как, при всем уважении, стихи Тютчева.

Да, и сразу скажу, что, если бы не было вариантов ответов, я никогда не набрал бы 39. По многим причинам, ну, например, точного года начала строительства Транссиба, естественно, не помнил, а тут была явная подсказа. Или на счет участия в Войне наших физиков-нобелевцев. Вычислил только методом исключения, точно знал лишь то, что Ландау, Капица и Тамм непосредственно в боевых действиях не участвовали. Отдельно порадовал вопрос об учителе Андрея Рублева. Ну, это вообще сказка. Ну, и там ещё много чего можно сказать, а над многим и откровенно посмеяться.

А на каком ответе я ошибся, точно не знаю. Только предполагаю, поскольку в остальных уверен, что на тему об отставании СССР от США к середине 80-х. Он меня так изумил и возмутил своей нелепостью, что ткнул куда палец попал, вообще не стал бы отвечать, но без этого технически нельзя было перейти к следующему. Но, ещё раз повторю, это не сто процентов, возможно там как раз случайно угадал, а где-то в ином месте мое мнение разошлось с тем, что имели в виду составители теста.

И вот после всего этого я вдруг понял совершенно для себя неожиданное. Да, не очень серьезная, местами не слишком умная, а то и даже смешная и нелепая проверка. И, конечно, именно об уровне знаний конкретного человека по истории она может дать или весьма слабое, или вовсе искаженное представление. Но! Вместе с тем, в целом и не обращая внимание на частности, определенный уровень культуры и степени «начитанности» с детства она всё-таки показывает.

Короче, моя абсолютная уверенность в полной невозможности и вредности тестирования применительно к гуманитарным знаниям оказалась несколько поколеблена. Видимо, всё-таки, конечно, лишь в небольшой мере и степени, самым серьезным образом усовершенствовав, но в определенных ситуациях применим и такой инструмент.

Если у кого есть ещё мнения по поводу теста или отдельных вопросов, буду рад услышать. Но в любом случае и прежде всего, спасибо огромное всем морально поддержавшим и принявшим участие в моих забавах!

P.S.
Для любопытствующих постараюсь сейчас отдельно опубликовать Тест, а то его уже убрали из интернета, и кое-кто не успел посмотреть. Если не уместится одним куском, то с продолжением, не взыщите.

Древнерусский князь, автор «Поучения детям», начинающегося со следующих строк: «Дети мои или кто иной, прочитав эту грамотку, не посмейтесь, но примите ее в сердце свое. Прежде всего, ради Бога и души своей страх Божий имейте в сердце своем и милостыню давайте нескудную. Это - начало всякому добру. Тремя добрыми делами можно от греха избавиться и царствия Божия не лишиться: покаяньем, слезами и милостынею...» Его имя:

Владимир Красно Солнышко;

Владимир Мономах;

Ярослав Мудрый;

Всеволод Большое Гнездо.
Город Юрьев, основанный в XI веке Ярославом Мудрым, в настоящее время известен как:

Вильянди;

Тарту.
Один из самых совершенных храмов Руси, построенный в середине XII века на берегу Нерли близ г. Владимир, внесен в список Всемирного наследия ЮНЕСКО:

Церковь Спаса;

Церковь Успения;

Церковь Покрова;

Церковь Бориса и Глеба.
Внук Александра Невского, превративший Москву в религиозный и политический центр Северо-Восточной Руси и тем самым начавший объединение русских земель в XIV веке:

Иван Калита;

Семён Гордый;

Иван Красный;

Дмитрий Донской.
Монах Троице-Сергиева монастыря, чьё имя стало символом победы русского войска на Куликовом поле в 1380 году:

Григорий Капустин;

Евпатий Коловрат;

Александр Пересвет;

Гаврила Алексич.
Учителем и соработником великого русского живописца Андрея Рублёва был:

Феофан Грек;

Даниил Чёрный;

Дионисий;

Феодосий.
7 / 40
36:27
Кто из царей издал следующий указ: «Поелику в России считают Новый год по-разному, с сего числа перестать дурить головы людям и считать Новый год повсеместно с первого января. А в знак доброго начинания и веселья поздравить друг друга с Новым годом, желая в делах благополучия и в семье благоденствия. В честь Нового года учинять украшения из елей, детей забавлять, на санках катать с гор. А взрослым людям пьянства и мордобоя не учинять - на то других дней хватает»:

Павел I
Про кого А.С. Пушкин сказал: «... был великий человек. Между Петром I и Екатериной II он один является самобытным сподвижником просвещения. Он создал первый университет. Он, лучше сказать, сам был первым нашим университетом»?

А. Д. Меншиков;

П. И. Шувалов;

Г.А. Потёмкин;

М.В. Ломоносов.
М.М. Сперанский известен как основоположник:

«теории официальной народности»;

цензурного устава;

Свода законов Российской империи;

денежной реформы.
Кто из военачальников привёл русскую армию в Париж в 1814 году:

М.Б. Барклай-де-Толли;

М.И. Кутузов;

П.И. Багратион;

дуэль А.С. Пушкина и Дантеса;

открытие для посещения публики Императорского Эрмитажа;

вооружённое восстание;

создание «Священного союза».
Понятие «мрачное семилетие» связано с правлением императора

Александра I;

Николая I;

Александра II.
Какое событие не имело места в Крымской войне 1853 - 1856 гг.:

оборона Севастополя;

оборона Петропавловска-Камчатского;

бомбардировка Соловецкого монастыря;

«Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать -
В Россию можно только верить»:

М.Ю. Лермонтов;

Ф.И. Тютчев;

Н.А. Некрасов;

А.А. Фет.
Начало строительства Транссибирской магистрали относится к:

1891 г.
Последним российским сановником, имевшим звание канцлера, был:

Н.П. Румянцев;

К.В. Нессельроде;

А.М. Горчаков;

М.Т. Лорис-Меликов.
Российский император, во время правления которого, не было ни одной войны с традиционными соперниками России:

Александр I;

Николай I;

Александр II;

Александр III.
Крейсер «Варяг» стал символом героизма и доблести русских моряков в схватке с японской эскадрой в ходе:

Л.Н. Толстой за достижения в области литературы;

Д.И. Менделеев за открытие периодического закона химических элементов;

С.М. Прокудин-Горский за изготовление в 1903 г. первой в мире цветной фотографии;

И.П. Павлов за работу по физиологии пищеварения.
Главным торговым партнёром России накануне Первой мировой войны была:

Германия;

Австро-Венгрия;

Великобритания.
Отечественный, первый в мире серийный многомоторный бомбардировщик:

«Русский витязь»;

«Илья Муромец»;

«Большой Русско-Балтийский».
Объединение либеральных партий в IV Государственной думе, подготовившее в феврале 1917 года заговор с целью отречения императора Николая II от престола:

трудовики;

Прогрессивный блок;

Союз русского народа;

народные социалисты.
Инициатор создания в июне 1917 года «женских батальонов смерти»:

Л.Г. Корнилов;

А.И. Гучков;

А.А. Брусилов;

М.Л. Бочкарёва.
Первый председатель Временного правительства:

М.В. Родзянко;

П.Н. Милюков;

Г.Е. Львов;

А.И. Гучков.
Событие, положившее конец «Двоевластию» после Февральской революции 1917 года:

апрельский кризис;

мятеж генерала Л.Г. Корнилова;

создание Директории.
Во время интервенции Антанты в Россию в 1918 - 1921 гг. созданные англичанами концентрационные лагеря на острове Мудьюг и в бухте Иоканьга находились недалеко от:

Мурманска;

Архангельска;

Новороссийска.
В ходе гражданской войны Верховным правителем России в ноябре 1918 года при поддержке Антанты был провозглашён:

А.И. Деникин;

А.В. Колчак;

Е.К. Миллер;

Н.Н. Юденич.
Операция Красной Армии по разгрому войск барона П.Н. Врангеля в Крыму осенью 1920 года была проведена под командованием:

И.П. Уборевича;

М.В. Фрунзе;

В.К. Блюхера; ?

А.И. Егорова.
Строительство легендарной Днепрогэс началось в соответствии с:

первым пятилетним планом;

вторым пятилетним планом;

планом ГОЭЛРО;

политикой индустриализации.
Советский кинофильм 1920-х годов, признанный в 1958 и 1976 годах по опросам кинокритиков и киноведов мира первым среди «лучших фильмов всех времён и народов»:

«Стачка»;

«Аэлита»;

«Октябрь»;

«Броненосец “Потёмкин”».
Первыми Героями Советского Союза стали лётчики А.В Ляпидевский, Н.П. Каманин, В.С. Молоков, С.А. Леваневский, М.Т. Слепнёв, М.В. Водопьянов, И.В. Доронин за:

установление мирового рекорда дальности полёта;

спасение терпящих в Арктике бедствие пассажиров и членов экипажа парохода «Челюскин»;

подвиги, совершённые в ходе гражданской войны в Испании;

за героизм при выполнении боевых заданий по разгрому японских интервентов в районе озера Хасан.
32 / 40
24:45
Подвиг 28 героев-панфиловцев был совершён в ходе:

битвы под Москвой;

Сталинградского сражения;

Курской битвы;

обороны Ленинграда.
33 / 40
24:23
Звания «Герой Советского Союза» четырежды удостаивался:

А.И. Покрышкин;

И.Н. Кожедуб;

Г.К. Жуков;

С.М. Будённый.
34 / 40
23:54
Встреча И.В. Сталина, Ф.Д. Рузвельта и У.Л. Черчилля по вопросу послевоенного миропорядка состоялась:

в Москве;

в Лондоне;

в Тегеране;

в Ялте.
Во время Великой Отечественной войны в состав СССР входило:

одиннадцать союзных республик;

двенадцать союзных республик;

пятнадцать союзных республик;

шестнадцать союзных республик.
Советский учёный-физик, участник Великой Отечественной войны, лауреат Нобелевской премии:

И.Е. Тамм;

Л.Д. Ландау;

А.М. Прохоров;

П.Л. Капица.
Великий дипломат, министр иностранных дел СССР, за твёрдость в отстаивании советской внешней политики прозванный на Западе «Мистер Нет»:

А.А. Громыко;

В.М. Молотов;

А.Я. Вышинский;

Д.Т. Шепилов.
К середине 1980-х годов СССР уступал США в объеме производства

электроэнергии;

тракторов;

нефти.
Советская космическая станция, первая в мировой истории выведенная на орбиту Земли в 1971 году:

«Салют»;

«Космос»;

«Мир».
Президент СССР М.С. Горбачёв одновременно занимал пост:

Председателя Совета Министров СССР;

Председателя Президиума Верховного Совета СССР;

Генерального секретаря ЦК КПСС;

Президента РСФСР.