Не будет преувеличением сказать, что конфликты стары, как мир. Они были до подписания Вестфальского мира - времени, ознамено­вавшего рождение системы национальных государств, есть они сей­час. Конфликтные ситуации и споры, по всей вероятности, не исчез­нут и в будущем, поскольку, согласно афористичному утверждению одного из исследователей Р. Ли, общество без конфликтов - мертвое общество. Более того, многие авторы, в частности Л. Козер, подчерки­вают, что противоречия, лежащие в основе конфликтов, обладают це- , лым рядом позитивных функций: привлекают внимание к проблеме, заставляют искать выходы из сложившейся ситуации, предупреждают стагнацию - и тем самым способствуют мировому развитию. Дей­ствительно, конфликтов вряд ли удастся избежать совсем. Другое дело, в какой форме их разрешать - через диалог и поиск взаимоприемле­мых решений или вооруженное противостояние.

8.1. Особенности конфликтов в конце XX - начале XXI в.

Говоря о конфликтах конца XX - начала XXI в., следует остано­виться на двух важнейших вопросах, которые имеют не только теоре­тическую, но и практическую значимость.

Изменился ли характер конфликтов (если да, то в чем это про»|

является)?

Как можно предотвращать и регулировать вооруженные формы конфликтов в современных условиях?

Ответы на эти вопросы непосредственно связаны с определений ем характера современной политической системы и возможность» воздействия на нее. Сразу после окончания холодной войны появилось ощущение, что мир находится в преддверии бесконфликтной эры существования. В академических кругах эта позиция наиболее чепе выражена Ф. Фукуямой, когда он заявил о конце истории. Она достаточно активно поддерживалась и официальными кругами, например США, несмотря на то, что находившаяся у власти в начале 1990-х гг. республиканская администрация была менее склонна, по сравнению с демократами, исповедовать неолиберальные взгляды. Президент США Дж. Буш-старший, например, говоря о конфликте в Персидском зали­ве, заявил, что «он прервал краткий миг надежды, но тем не менее мы являемся свидетелями рождения нового мира, свободного от террора».

События же в мире стали развиваться так, что количество локаль­ных и региональных конфликтов с применением насилия в мире сразу после завершения холодной войны увеличилось. Об этом свидетель­ствуют данные Стокгольмского международного института исследо­вания проблем мира (СИПРИ), одного из ведущих международных центров, занимающихся анализом конфликтов, причем большинство из них оказалось либо в развивающихся странах, либо на территории бывшего СССР или бывшей Югославии. Только на постсоветском пространстве, по оценкам В.Н. Лысенко, в 1990-х гг. насчитывалось около 170 конфликтогенных зон, из которых в 30 случаях конфликты протекали в активной форме, а в десяти дело дошло до применения силы.

В связи с развитием конфликтов сразу по окончании холодной Воины и появления их на территории Европы, которая была относи­тельно спокойным континентом после Второй мировой войны, ряд исследователей стал выдвигать различные теории, связанные с нарас­танием конфликтного потенциала в мировой политике. Одним из наи­более ярких представителей этого направления стал С. Хантингтон его гипотезой о столкновении цивилизаций. Однако во второй поло­не 1990-х гг. количество конфликтов, а также конфликтных точек мире, по данным СИПРИ, стало уменьшаться; так, в 1995 г. насчитывалось 30 крупных вооруженных конфликтов в 25 странах мира, 1999 г. - 27, и тоже в 25 точках земного шара, в то время как в 1989 г. их было 36 - в 32 зонах.

Надо заметить, что данные о конфликтах могут различаться в зависимости от источника, поскольку нет четкого критерия того, каким должен быть «уровень насилия» (число убитых и пострадавших в кон- икте, его продолжительность, характер отношений между конфликтующими сторонами и т.п.), чтобы происшедшее рассматривалось как конфликт, а не инцидент, криминальные разборки или террористические действия. Например, М. Солленберг и П. Валленстин определяют крупный вооруженный конфликт как «продолжительное противоборство между вооруженными силами двух или более правительств, и одного правительства и по меньшей мере одной организованной ружейной группировкой, приводящее в результате военных действий к гибели не менее 1000 человек за время конфликта». Другие авторы называют цифру в 500 и даже 100 погибших.

В целом же, если говорить об общей тенденции в развитии конф­ликтов на планете, то большинство исследователей соглашаются с тем, что после некоего всплеска количества конфликтов в конце 1980-х -начале 1990-х гг. их число пошло на убыль в середине 1990-х гг., и с кон­ца 1990-х гг. продолжает держаться примерно на одном уровне.

Тем не менее современные конфликты создают весьма серьезную угрозу человечеству вследствие возможного их расширения в услови­ях глобализации, развития экологических катастроф (достаточно вспомнить поджог нефтяных скважин в Персидском заливе при напа­дении Ирака на Кувейт), серьезных гуманитарных последствий, связан­ных с большим количеством беженцев, пострадавших среди мирного населения и т.п. Озабоченность вызывает и появление вооруженных конфликтов в Европе - регионе, где вспыхнули две мировые войны, крайне высокая плотность населения, множество химических и дру­гих производств, разрушение которых в период вооруженных действий может привести к техногенным катастрофам.

В чем же причины современных конфликтов? Их развитию спо­собствовали различные факторы. Так, дали о себе знать проблемы, связанные с распространением оружия, его бесконтрольным использованием, непростыми отношениями между индустриальными и сырьевыми странами при одновременном усилении их взаимозависимости. К этому следует добавить развитие урбанизации и миграцию населения в города, к чему оказались неготовыми многие государства, в частности Африки; рост национализма и фундаментализма как реакции на развитие процессов глобализации. Существенным оказалось и то, что в период холодной войны имевшее глобальный характер противостояние Востока и Запада до некоторой степени «снимало» конфликты более низкого уровня. Эти конфликты нередко использовались сверхдержавами в их военно-политическом противостоянии, хотя они старались держать их под контролем, понимая, что в противно» случае региональные конфликты могут перерасти в глобальную войну. Поэтому в наиболее опасных случаях лидеры биполярного мира несмотря на жесткое противостояние между собой, координировали действия по снижению напряженности, с тем чтобы избежать прямого столкновения. Несколько раз такая опасность, например, возникая при развитии арабо-израильского конфликта в период холодной войны. Тогда каждая из сверхдержав оказывала влияние на «своего» союзника, чтобы снизить накал конфликтных отношений. После распада биполярной структуры региональные и локальные конфликты в значительной степени «зажили своей жизнью».

И все же среди большого количества факторов, влияющих на развитие конфликтов последнего времени, особо следует выделить пере­стройку мировой политической системы, ее отход от Вестфальской модели, господствовавшей в течение длительного времени. Этот про­цесс перехода, трансформации связан с узловыми моментами мирово­го политического развития.

В новых условиях конфликты приобрели качественно иной ха­рактер. Прежде всего с мировой арены практически исчезли «класси­ческие» межгосударственные конфликты, которые были типичны для расцвета государственно-центристской политической модели мира. Так, по данным М. Солленберг и П. Валленстина, из 94 конфликтов, которые насчитывались в мире за период 1989-1994 гг., только четыре можно считать межгосударственными. Лишь два из 27, по оценкам другого автора ежегодника СИПРИ Т. Сейболта, в 1999 г. были межгосударственными. Вообще, согласно некоторым источникам, количество межгосударственных конфликтов на протяжении довольно дли­тельного периода времени идет на убыль. Впрочем, здесь следует сделать оговорку: речь идет именно о «классических» межгосударственных конфликтах, когда обе стороны признают друг за другом статус государства. Это признается также другими государствами и ведущими международными организациями. В ряде современных конфликтов, направленных на отделение территориального образова­ли и провозглашение нового государства, одна из сторон, заявляя своей независимости, настаивает именно на межгосударственном характере конфликта, хотя она никем (или почти никем) не признается как государство.

На смену межгосударственным пришли внутренние конфликты, Дотекающие в рамках одного государства. Среди них можно выделить в три группы:

1) конфликты между центральными властями и этнической (религиозной) группой (группами);

2) между различными этническими или религиозными группами;

3) между государством (государствами) и неправительственной террористической) структурой.

Все указанные группы конфликтов являются так называемыми конфликтами идентичности, так как связаны с проблемой самоидентификации. В конце XX - начале XXI в. идентификация строится преимущественно не на государственной основе, как было (человек видел себя гражданином той или иной страны), а на иной, главным образом этнической и религиозной. По мнению Дж. Расмуссена, 2 /з конфликтов 1993 г. можно определить именно как конфликты идентичности. При этом, по замечанию известного американского политического деятеля С. Тэлботта, менее 10% стран современного мира являются этнически гомогенными. Это означает, что только на этнической основе можно ожидать проблемы в более чем 90% государств. Конечно, высказанное суждение - преувеличение, однако проблема национального самооп­ределения, национальной идентификации остается одной из наиболее существенных.

Другой значимый параметр идентификации - религиозный фактор, или, в более широком плане, то, что С. Хантингтон назвал цивилизационным. Он включает в себя, кроме религии, исторические аспекты, культурные традиции и т.п.

В целом же изменение функции государства, его невозможность в ряде случаев гарантировать безопасность, а вместе с этим идентифи­кацию личности в той мере, как было ранее - в период расцвета госу­дарственно-центристской модели мира, влечет за собой усиление нео­пределенности, развитие затяжных конфликтов, которые то затухают, то вспыхивают вновь. При этом во внутренние конфликты вовлекают­ся не столько интересы сторон, сколько ценности (религиозные, этни­ческие). По ним достижение компромисса оказывается невозможным.

Внутригосударственный характер современных конфликтов час­то сопровождается процессом, связанным с тем, что в них вовлекается сразу несколько участников (различные движения, формирования и т.п.) со своими лидерами, структурной организацией. Причем каждый из участников нередко выступает с собственными требованиями. Это край­не затрудняет регулирование конфликта, поскольку предполагает дос­тижение согласия сразу целого ряда лиц и движений. Чем больше зона совпадения интересов, тем больше возможностей поиска взаимоприемлемого решения. По мере увеличения числа сторон эта зона сужается.

Кроме «внутренних» участников, на конфликтную ситуацию воз­действует множество внешних акторов - государственных и негосударственных. К числу последних относятся, например, организации, занятые оказанием гуманитарной помощи, розыском пропавших бея вести в процессе конфликта, а также бизнес, СМИ и др. Влияние этих участников на конфликт нередко вносит элемент непредсказуемости в его развитие. Из-за своей многоплановости он приобретает характер «многоголовой гидры» и, уже как следствие, ведет к еще большем! ослаблению государственного контроля. В связи с этим целый ряд исследователей, в частности А. Минк, Р. Каплан, К. Бус, Р. Харвей, стали сравнивать конец XX столетия со средневековой раздробленностью, заговорили о «новом средневековье», грядущем «хаосе» и т.п. Согласно таким представлениям, к обычным межгосударственным противоречиям добавляются сегодня еще и обусловленные различиями в культуре, ценностях; общей деградацией поведения и т.п. Государства же оказываются слишком слабыми, чтобы справиться со всеми этими проблемами.

Снижение управляемости конфликтами обусловлено и другими процессами, происходящими на уровне государства, в котором вспыхивает конфликт. Регулярные войска, подготовленные к боевым действиям в межгосударственных конфликтах, оказываются плохо приспособленными и с военной, и с психологической точек зрения (прежде всего по причине проведения военных операций на своей территории) к решению внутренних конфликтов силовыми методами. Армия в та­ких условиях оказывается нередко деморализованной. В свою очередь общее ослабление государства ведет к ухудшению финансирования регулярных войск, что влечет за собой опасность потери контроля го­сударства уже за собственной армией. Одновременно в ряде случаев происходит ослабление государственного контроля и за происходящи­ми в стране событиями вообще, в результате чего конфликтный реги­он становится своеобразной «моделью» поведения. В Надо сказать, что в условиях внутреннего, особенно затяжного конфликта, нередко ослабляется не только контроль над ситуацией со стороны центра, но и внутри самой периферии. Лидеры различного да движений часто оказываются не в состоянии поддерживать в течение длительного времени дисциплину среди своих соратников, и по­еные командиры выходят из-под контроля, совершая самостоятельные рейды и операции. Вооруженные силы распадаются на несколько дельных групп, нередко конфликтующих друг с другом. Силы, вовлеченные во внутренние конфликты, часто оказываются настроенными экстремистки, что сопровождается стремлением «идти до конца 9бой ценой» ради достижения целей за счет ненужных лишений жертв. Крайнее проявление экстремизма и фанатизма ведет к использованию террористических средств, захвату заложников. Эти феномены последнее время сопровождают конфликты все чаще. Современные конфликты приобретают и определенную политико-географическую ориентацию. Они возникают в регионах, которые ж но отнести, скорее, к развивающимся или находящимся в процессе перехода от авторитарных режимов правления. Даже в экономически развитой Европе конфликты вспыхивали в тех странах, которые оказывались менее развитыми. Если же говорить в целом, то совре­менные вооруженные конфликты сосредоточены прежде всего в странах Африки и Азии.

Появление большого числа беженцев - еще один фактор, усложняющий ситуацию в районе конфликта. Так, в связи с конфликтом Руанду в 1994 г. покинули около 2 млн человек, которые оказались в Танзании, Заире, Бурунди. Ни одна из этих стран не были в состоянии справиться с потоком беженцев и обеспечить их самым необходимым.

Внутригосударственные конфликты продолжили свое существо­вание в XXI в., но стали очевидными и новые тенденции, которые ох­ватывают более широкий класс конфликтных ситуаций, - это асим­метричные конфликты. К асимметричным конфликтам относятся конфликты, в которых силы сторон в военном отношении заведомо неравны. Примерами асимметричных конфликтов являются операции многосторонней коалиции в Афганистане в 2001 г., США в отношении Ирака в 2003 г., поводом для которой послужили подозрения о произ­водстве Ираком оружия массового уничтожения, а также внутригосу­дарственные конфликты, когда центральные власти значительно силь­нее противостоящих им сил. К асимметричным конфликтам следует отнести борьбу с международным терроризмом, конфликты в ноябре- декабре 2005 г. в городах Франции, Германии и других стран, которые были организованы выходцами из стран Ближнего Востока, Азии, Африки. В то же время конфликты идентичности 1990-х гг. не обяза­тельно были асимметричными.

В принципе в самих асимметричных конфликтах нет ничего но­вого. В истории они встречались неоднократно, в частности, когда ре­гулярные войска вступали в противоборство с партизанскими отряда­ми, повстанческими движениями и т.п. Особенностью асимметричных конфликтов в XXI в. стало то, что, во-первых, они стали доминировать среди общего числа конфликтов, во-вторых, показывают слишком боль­шой разрыв в технической оснащенности сторон. Дело в том, что в кон­це XX - начале XXI в. происходит революция в военном деле, которая ориентирована на создание высокоточного бесконтактного оружия. При этом часто предполагается, что противником выступает государство. Например, В.И. Слипченко пишет, что современные войны, иливойны шестого поколения, предполагают «разгром бесконтактным способ бом потенциала любого государства, на любом удалении от противника». Здесь возникает несколько проблем. Во-первых, при ведении асимметричных войн с негосударственным противником (террористты, повстанцы и т.д.) высокоточное оружие нередко оказывается бесполез­ным. Оно малоэффективно, когда целью оказываются повстанческие отряды, террористические группы, которые укрываются в горах или находятся среди мирного населения. Кроме того, использование спут­ников, камер с высокой степенью разрешения позволяет командова­нию отслеживать поле боя, однако, как отмечает С. Браун, «техноло­гически более отсталый противник способен предпринимать контрмеры средствами радиолокационной дезинформации (как это делали сербы в ходе конфликта в Косово)». Во-вторых, наличие высокоточного ору­жия создает ощущение явного превосходства над противником, что верно с технологической точки зрения. Но есть еще психологическая сторона, которая часто недостаточно учитывается. Противоположная, технологически значительно более слабая сторона, напротив, делает ставку на психологические аспекты, выбирая соответствующие цели. Понятно, что с военной точки зрения ни школа в Беслане, ни театр на Дубровке в Москве, ни автобусы в Лондоне, ни здание Всемирного тор­гового центра в Нью-Йорке не имели никакого значения.

Изменение характера современных конфликтов не означает сни­жения их международной значимости. Напротив, в результате процес­сов глобализации и тех проблем, которые таят в себе конфликты кон­ца XX - начала XXI в., появления большого числа беженцев в других странах, а также вовлеченности в урегулирование конфликтов многих Государств и международных организаций внутригосударственные конфликты все отчетливее приобретают международную окраску.

Один из важнейших вопросов при анализе конфликтов: почему некоторые из них регулируются мирными средствами, в то время как другие перерастают в вооруженное противостояние? В практическом плане ответ крайне важен. Однако методологически обнаружение уни­версальных факторов перерастания конфликтов в вооруженные формы является далеко не простым. Тем не менее исследователи, которые пытаются ответить на этот вопрос, рассматривают обычно две группы факторов:

структурные, или, как их чаще называют в конфликтологии, - независимые переменные (структура общества, уровень экономического развития и т.п.);

процедурные, или зависимые переменные (политика, проводили как участниками конфликта, так и третьей стороной; личностные особенности политических деятелей и т.п.).

Структурные факторы нередко называют также объективными, процедурные - субъективными. Здесь прослеживается явная аналогия и политической науки с другими, в частности с анализом проблем демократизации.

В конфликте обычно выделяют несколько фаз. Американские Медователи Д. Прюитт и Дж. Рубин сравнивают жизненный цикл конфликта с развитием сюжета в пьесе из трех действий. В первом определяется суть конфликта; во втором он достигает своего макси­мума, а затем и пата, или развязки; наконец, в третьем действии про­исходит спад конфликтных отношений. Предварительные исследова­ния дают основание полагать, что в первой фазе развития конфликта структурные факторы задают определенный порог, являющийся кри­тическим при развитии конфликтных отношений. Наличие этой груп­пы факторов необходимо как для развития конфликта вообще, так и для реализации его вооруженной формы. При этом чем явственнее выражены структурные факторы и больше их задействовано, тем ве­роятнее развитие вооруженного конфликта (отсюда в литературе по конфликтам нередко происходит отождествление вооруженной формы развития конфликта с его эскалацией). Другими словами, структурные факторы определяют потенциал развития вооруженного конфликта. Весьма сомнительно, чтобы конфликт, и тем более воору­женный, возник на пустом месте без объективных причин.

На кульминационной фазе особую роль начинают играть преиму­щественно процедурные факторы, в частности ориентация политиче­ских лидеров на односторонние (конфликтные) или совместные (пе­реговорные) с противоположной стороной действия по преодолению конфликта. Влияние этих факторов (т.е. политических решений отно­сительно переговоров или дальнейшего развития конфликта) доволь­но ярко проявляется, например, при сравнении кульминационных то­чек развития конфликтных ситуаций в Чечне и Татарстане, где действия политических лидеров в 1994 г. повлекли за собой в первом случае вооруженное развитие конфликта, а во втором - мирный способ его урегулирования.

Таким образом, в довольно обобщенном виде можно сказать, что1 при изучении процесса формирования конфликтной ситуации в первую очередь должны быть проанализированы структурные факторы, а при выявлении формы ее разрешения - процедурные.

Министерство образования и науки Украины

Севастопольский национальный технический университет

МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫЕ КОНФЛИКТЫ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

по дисциплине «Социология»

Выполнила: Гладкова Анна Павловна

студентка группы АЯ-21-1

СЕВАСТОПОЛЬ

Введение

Пожалуй, на сегодняшний день трудно назвать более актуальную проблему, чем названная в заглавии. Почему-то людям разных национальностей трудно жить на одной планете без попыток доказать превосходство своей национальности над другими. К счастью, печальная история немецкого национал социализма отошла в прошлое, однако нельзя сказать, что межнациональные распри канули в Лету.

Взяв любую сводку новостей, можно наткнуться на сообщение об очередной «акции протеста» или «теракте» (в зависимости от политической ориентации данного СМИ). Периодически появляются все новые и новые «горячие точки» со всеми вытекающими отсюда процессами – жертвами как среди военных, так и и мирного населения, потоками миграции, беженцами и,в целом, - искалеченными человеческими судьбами.

При подготовке данной работы были использованы, прежде всего, материалы журнала «Социологические исследования» как одного из наиболее влиятельных на сегодняшний день социологических изданий. Также использовались данные ряда других средств массовой информации, в частности «Независимой газеты» и ряда интернет-изданий.По возможности предоставлялись разные точки зрения по наиболее спорным вопросам.

Приходится признать, что по многим пунктам нет согласия даже в стане социологов; так, до сих пор идут прения по поводу того, что же все-таки подразумевать под словом «нация». Что же говорить о «простецах», которые не забивают себе головы мудреными словами, и которым просто нужен конкретный враг, чтобы дать выход веками накапливавшемуся недовольству. Такие моменты улавливают политики, и этим они умело пользуются. При таком подходе проблема как будто выходит из сферы компетенции собственно социологии; однако именно она должна заниматься улавливанием таких настроений у определенных групп населения. То, что такой ее функцией нельзя пренебрегать, достаточно четко показывают то и дело вспыхивающие «горячие точки». Поэтому для подавляющего большинства даже развитых стран жизненно необходимо время от времени зондировать почву в «национальном вопросе» и принимать соответствующие меры. Проблема еще более обострена на постсоветском пространстве, где этнополитические конфликты, нашедшие свое выражение в больших и малых войнах на этнической и территориальной почве в Азербайджане, Армении, Таджикистане, Молдове, Чечне, Грузии, Северной Осетии, Ингушетии, привели к многочисленным жертвам среди мирного населения. И сегодня события, происходящие в России, свидетельствуют о дезинтеграционных разрушительных тенденциях, угрожающих новыми конфликтами. Поэтому проблемы изучения их истории, механизмов их предупреждения и урегулирования как никогда актуальны. Важное значение приобретают исторические исследования этнонациональных конфликтов в различных конкретно-исторических, этнокультурных условиях с целью выявления их причин, последствий, специфики, типов, участия в них различных национальных, этнических групп, методов предотвращения и урегулирования.

1. Понятие межнационального конфликта

В современном мире практически не существует этнически гомогенных государств. К таковым можно условно отнести только 12 стран, (9% всех государств мира). В 25 государствах (18,9%) основная этническая общность составляет 90% населения, еще в 25 странах этот показатель колеблется от 75 до 89 %. В 31 государстве (23,5 %) национальное большинство составляет от 50 до 70 %, и в 39 странах (29,5%) едва ли половине населения является этнически однородной группой. Таким образом, людям разных национальностей так или иначе приходится сосуществовать на одной территории, и мирная жизнь складывается далеко не всегда.

1.1 Этнос и нация

В «большой теории» существуют различные концепции природы этноса и национальности. Для Л. Н. Гумилева этносы – явление природы, «биологические единицы», «системы, возникающие вследствие некой мутации». Для В.А. Тишкова этничность наций создается государством; это поизводная от социальных систем, фигурирующая скорее как лозунг и средство мобилизации. За рубежом к такой позиции близки конструктивисты, для которых нации не даны от природы; это новые образования-сообщества, использовавшие для себя в качестве «сырья» культуру, историческое и прошлое наследие. По Ю.В. Бромлею каждая нация – «социально-этническая общность» - имеет свою этнокультуру и по-разному выраженное национальное самосознание, которое стимулируется лидирующими властными и социально-культурными группами.

Нации, как правило, возникают на почве самого многочисленного этноса. Во Франции это – французы, в Голландии – голландцы, etc. Эти этносы доминируют в национальной жизни, придавая нации своеобразную этническую этническую окраску и специфический образ проявления. Существуют и нации, практически совпадающие с этносами – исландская, ирландская, португальская.

Большинство существующих определений этноса сводится к тому, что это совокупность людей, имеющих общую культуру (зачастую добавляют еще и общность психики), обычно говорящих на одном языке и осознающих как свою общность, так и отличие от членов других подобных общностей. Исследования этнологов свидетельствуют, что этносы – это объективные, не зависящие от воли самих людей образования. Люди обычно осознают свою этническую принадлежность тогда, когда этнос уже существует, но сам процесс рождения нового этноса ими, как правило, не осознается. Этническое самосознание – этноним - проявляется только на завершающем этапе этногенеза. Каждый этнос выступает социокультурным механизмом адаптации данного локального варианта человечества к определенным, поначалу лишь природно-географическим, а потом и социальным условиям. Обживая ту или иную природную нишу, люди воздействуют на нее, изменяют условия существования в ней, вырабатывают традиции взаиможействия с природной средой, которые постепенно приобретают в определенной ммере самостоятельный характер. Так ниша превращается из только природной в природно-социальную. Кроме того, чем дольше люди живут в данной местности, тем более весомым становится социальный аспект такой ниши.

Очевидно, что векторы развития собственно этнических и национальных процессов должны совпадать; в противном случае возможны пагубные последствия для соответствующих этнических и этносоциальных общностей. Такое несовпадение чревато ассимиляцией этносов, разделением их на несколько новых этнических групп или образованием совем новых этносов.

Столкновение интересов этнических групп рано или поздно приводит к возникновению этнических конфликтов. Этносоциологи понимают такие конфликты как форму гражданского, политического или вооруженного противоборства, в котором стороны или одна из сторон мобилизуются, действуют или страдают по признаку этнических различий.

Этнических конфликтов в чистом виде быть не может. Конфликт между этническими группами происходит не из-за этнокультурных различий, не потому, что арабы и евреи, армяне и азербайджанцы, чеченцы и русские несовместимы, а потому что в конфликтах обнажаются противоречия между общностями людей, консолидированными на этнической основе. Отсюда трактовка (А.Г. Здравосмыслов) межнациональных конфликтов как конфликтов, «которые так или иначе включают в себя национально-этническую мотивацию».

1 .2. Причины конфликтов

В мировой конфликтологии нет единого концептуального подхода к причинам межэтнических конфликтов. Анализируются социально-структурные изменения контактирующих этнических групп, проблемы их неравенства в статусе, престиже, вознаграждении. Есть подходы, сосредотачивающиеся на поведенческих механизмах, связанных с опасениями за судьбу группы, не только за потерю культурного своеобразия, но и за использование собственности, ресурсов и возникающей в связи с этим агрессией.

Исследователи, опирающиеся на коллективные действия, концентрируются на ответственности элит, борющихся с помощью мобилизации вокруг выдвигаемых ими идей за власть, ресурсы. В более модернизированных обществах членами элиты становились интеллектуалы с профессиональной подготовкой, в традиционных имела значение родовитость, принадлежность к улусу, etc. Очевидно, элиты прежде всего ответственны за создание «образа врага», представлений о совместимости или несовместимости ценностей этнических групп, идеологии мира или вражды. В ситуациях напряженности создаются представления о чертах народов, препятствующих общению – «мессианстве» русских, «наследуемой воинственности» чеченцев, а также иерархии народов, с которыми можно или нельзя «иметь дело».

Большим влиянием на Западе пользуется концепция «столкновения цивилизаций» С.Хантингтона. она объясняет современные конфликты, в частности недавние акты международного терроризма, конфессиональными различиями. В исламской, конфуцианской, буддистской и православных культурах будто бы не находят отклика идеи западной цивилизации – либерализм, равенство, законность, права человека, рынок, демократия, отделение церкви от государства, etc.

Известна также теория этнической границы, понимаемой как субъективно-осознаваемая и переживаемая дистанция в контексте межэтнических отношений. (П.П. Кушнер, М.М. Бахтин). Этническая граница определяется маркерами – культурными характеристиками, имеющими первостепенное значение для данной этнической группы. Их значение и набор могут меняться. Этносоциологические исследования 80х-90х гг. показали, что маркерами могут быть не только ценности, сформированные на культурной основе но и политические представления, концентрирующие на себе этническую солидарность. Следовательно, этнокультурный разграничитель (такой, как язык титульной национальности, знание или незнание которого влияет на мобильность и даже карьеру людей) заменяется доступом к власти. Отсюда может начаться борьба за большинство в представительных органах власти и все вытекающие из этого дальнейшие обострения ситуации.

1.3 Типология конфликтов

Известны также различные подходы к выделению отдельных типов конфликтов. Так, по классификации Г. Лапидус существуют:

1. Конфликты, происходящие на межгосударственном уровне (конфликт между Россией и Украиной по вопросу о Крыме).

2. Конфликты внутри государства:

2.1. Конфликты с вовлечением в них аборигенных меньшинств (например лезгин в Азербайджане и Дагестане);
2.2. Конфликты с вовлечением в них общин пришлого населения;
2.3. Конфликты с вовлечением насильственно перемещенных меньшинств (крымские татары);
2.4. Конфликты, возникающие в результате попыток пересмотра отношений между бывшими автономными республиками и правительствами государств-преемников (Абхазии в Грузии, Татарстана в России).

Конфликты, связанные с актами общинного насилия (Ош, Фергана) в Средней Азии, выведены исследователем в отдельную категорию. Здесь, по мнению Г. Лапидус, большую роль сыграл экономический, а не этнический фактор.

Один из наиболее полных вариантов типологии межнациональных конфликтов предложил Я. Этингер:

1. Территориальные конфликты, часто тесно связанные с воссоединением раздробленных в прошлом этносов. Их источник - внутреннее, политическое, а нередко и вооруженное столкновение между стоящими у власти правительством и каким-либо национально-освободительным движением или той или иной ирредентистской и сепаратистской группировкой, пользующейся политической и военной поддержкой соседнего государства. Классический пример - ситуация в Нагорном Карабахе и отчасти в Южной Осетии;
2. Конфликты, порожденные стремлением этнического меньшинства реализовать право на самоопределение в форме создания независимого государственного образования. Таково положение в Абхазии, отчасти в Приднестровье;
3. Конфликты, связанные с восстановлением территориальных прав депортированных народов. Спор между осетинами и ингушами из-за принадлежности Пригородного района - яркое тому свидетельство;
4. Конфликты, в основе которых лежат притязания того или иного государства на часть территории соседнего государства. Например, стремление Эстонии и Латвии присоединить к себе ряд районов Псковской области, которые, как известно, были включены в состав этих двух государств при провозглашении их независимости, а в 40-е годы перешли к РСФСР;
5. Конфликты, источниками которых служат последствия произвольных территориальных изменений, осуществляемых в советский период. Это прежде всего проблема Крыма и в потенции - территориальное урегулирование в Средней Азии;
6. Конфликты как следствие столкновений экономических интересов, когда за выступающими на поверхность национальными противоречиями в действительности стоят интересы правящих политических элит, недовольных своей долей в общегосударственном федеративном "пироге". Думается, что именно эти обстоятельства определяют взаимоотношения между Грозным и Москвой, Казанью и Москвой;
7. Конфликты, в основе которых лежат факторы исторического характера, обусловленные традициями многолетней национально-освободительной борьбы против метрополии. Например, конфронтация между Конфедерацией народов Кавказа и российскими властями:
8. Конфликты, порожденные многолетним пребыванием депортированных народов на территориях других республик. Таковы проблемы месхетинских турок в Узбекистане, чеченцев в Казахстане;
9. Конфликты, в которых за лингвистическими спорами (какой язык должен быть государственным и каков должен быть статус иных языков) часто скрываются глубокие разногласия между различными национальными общинами, как это происходит, например, в Молдове, Казахстане.

1.4. Социально-психологическая трактовка межнационального конфликта

Межэтнические конфликты, разумеется, не возникают на пустом месте. Как правило, для их появления необходим определенный сдвиг привычного уклада жизни, разрушения системы ценностей, что сопровождается чувствами фрустрации, растерянности и дискомфорта, обреченности и даже потери смысла жизни. В таких случаях на первый план в регуляции межгрупповых отношений в обществе выдвигается этнический фактор, как более древний, выполнявший в процессе филогенеза функцию группового выживания.

Действие этого социально-психологического механизма происходит следующим образом. Когда появляется угроза существованию группы как целостного и самостоятельного субъекта межгруппового взаимодействия, на уровне социального восприятия ситуации происходит социальная идентификация по признаку происхождения, по признаку крови; включаются механизмы социально-психологической защиты в виде процессов внутригрупповой сплоченности, внутригруппового фаворитизма, усиления единства "мы" и внешнегрупповой дискриминации и обособления от "них", "чужих". Эти процедуры ведут к отдалению и искажению образов внешних групп, которые с эскалацией конфликта приобретают хорошо изученные в социальной психологии особенности и черты.
Этот вид взаимоотношений исторически предшествует всем другим видам и наиболее глубоко связан с предысторией человечества, с теми психологическими закономерностями организации социального действия, которые зародились в глубинах антропогенеза. Эти закономерности развиваются и функционируют через противопоставление "мы-они" по признаку принадлежности к племени, к этнической группе с тенденцией к этноцентризму, недооценке и принижению качеств "чужих" групп и переоценке, возвышению характеристик своей группы вместе с дегуманизацией (экскатегоризацией) "чужой" группы в условиях конфликта.
Объединение группы по этническому признаку происходит на основе:
- предпочтения своих соплеменников "чужим", пришлым, некоренным и усиления чувства национальной солидарности;
- защиты территории проживания и возрождения чувства территориальности для титульной нации, этнической группы;
- требований о перераспределении дохода;
- игнорирования законных потребностей других групп населения на данной территории, признаваемых "чужими".
Все эти признаки обладают одним преимуществом для группового массового действия - наглядностью и самоочевидностью общности (по языку, культуре, внешности, истории и т.д.) по сравнению с "чужими". Индикатором состояния межнациональных отношений и, соответственно, их регулятором является этнический стереотип как разновидность социального стереотипа. Функционируя внутри группы и будучи включенным в динамику межгрупповых отношений, стереотип выполняет регуляторно-интеграционную функцию для субъектов социального действия при разрешении социального противоречия. Именно эти свойства социального стереотипа, этнического в особенности, делают его эффективным регулятором любых социальных отношений, когда эти отношения в условиях обострения противоречий редуцируются к межэтническим.
При этом регуляция межгрупповых отношений с помощью этнического стереотипа приобретает как бы самостоятельное существование и психологически возвращает социальные отношения в историческое прошлое, когда групповой эгоизм глушил ростки будущей общечеловеческой зависимости самым простым и древним образом - путем уничтожения, подавления инакообразия в поведении, ценностях, мыслях.
Это "возвращение в прошлое" позволяет этническому стереотипу в то же время выполнять функцию психологической компенсации в результате дисфункций идеологических, политических, экономических и иных регуляторов интеграции при межгрупповых взаимодействиях.
Когда сталкиваются интересы двух групп и обе группы претендуют на те же блага и территорию (как, например, ингуши и североосетинцы), в условиях социального противостояния и девальвации общих целей и ценностей национально-этнические цели и идеалы становятся ведущими социально-психологическими регуляторами массового социального действия. Поэтому процесс поляризации по этническому признаку неизбежно начинает выражаться в противостоянии, в конфликте, который, в свою очередь, блокирует удовлетворение базовых социально-психологических потребностей обеих групп.
При этом в процессе эскалации конфликта объективно и неизменно начинают действовать следующие социально-психологические закономерности:
- уменьшение объема коммуникации между сторонами, увеличение объема дезинформации, ужесточение агрессивности терминологии, усиление тенденции использовать СМИ как оружие в эскалации психоза и противостояния широких масс населения;
- искаженное восприятие информации друг о друге;
- формирование установки враждебности и подозрительности, закрепление образа "коварного врага" и его дегуманизация, т.е. исключение из рода человеческого, что психологически оправдывает любые зверства и жестокости по отношению к "нелюдям" при достижении своих целей;
- формирование ориентации на победу в конфликте силовыми методами за счет поражения или уничтожения другой стороны.
Таким образом, задача социологии состоит прежде всего в том, чтобы уловить тот момент, когда еще возможно компромиссное решение конфликтной ситуации, и не допустить ее переход в более острую стадию.

2. Межнациональные конфликты в западном мире

Игнорирование этнического фактора было бы большой ошибкой и в благополучных государствах, даже в Северной Америке и Западной Европе. Так, Канада в результате референдума 1995 г. среди франкоканадцев едва не раскололась на два государства, а следовательно – и на две нации. Примером может служить и Великобритания, где происходит процесс институциализации шотландской, ольстерской и уэлльской автономий и превращение их в субнации. В Бельгии также наблюдается фактически возникновение двух субнаций на основе валлонского и фламандского этносов. Даже в благополучной Франции все не так спокойно в этнонациональном плане, как кажется на первый взгляд. Речь идет не только о взаимоотношениях между французами, с одной стороны, и корсиканцами, бретонцами, эльзасцами и басками, - с другой, но и о не столь уж неудачных попытках возрождения провансальского языка и самосознания, несмотря на многовековую традицию ассимиляции последнего.

А в США культурантрологи фиксируют, как буквально на глазах некогда единая американская нация начинает делиться на целый ряд региональных этнокультурных блоков – зародышевых этносов. Это появляется не только в языке, демонстрирующем разделение на несколько диалектов, но и в самосознаниии, приобретающем различные черты у разных групп американцев. Фиксируется даже переписывание истории – по-разному в различных регионах США, что является показателем процеса создания региональных национальных мифов. Ученые прогнозируют, что США со временем окажется перед проблемой разрешения этнонационального разделения, как это произошло и в России.

Своеобразная ситуация складывается в Швейцарии, где на паритетных началах сосуществуют четыре этноса: германошвейцарцы, италошвейцарцы, франкошвейцарцы и ретороманцы. Последний этнос, будучи наиболее слабым, в современных условиях поддается ассимиляции со стороны других, и трудно предсказать, какой окажется реакция на это этнически сознательной его части, прежде всего интеллигенции.

2.1. Ольстерский конфликт

Как известно, 6 ирландских графств еще в начале века после длительных столкновений вошли в состав Соединенного королевства, а 26 графств образовали собственно Ирландию. Население Ольстера четко разделено не только по этническому признаку (ирландцы - англичане), но и по религиозному (католики - протестанты). Вплоть до сегодняшнего дня вопрос Ольстера остается открытым, так как католическая община страдает от неравенства, созданного правительством. Хотя в последние 20 лет улучшилось положение с жильем, образованием и другими сферами, но сохраняется неравенство в сфере работы. У католиков больше шансов остаться без работы, чем у протестантов.

Поэтому лишь в 1994 г. прекратились вооруженные столкновения между Ирландской республиканской армией и полувоенными организациями

под названием «Британская армия». Жертвами столкновений стало более 3800 человек; притом, что население острова составляет примерно 5 миллионов человек, а Северной Ирландии - 1,6 миллиона человек, это значительная цифра.

Брожение умов отнюдь не прекращается и на сегодняшний день, и еще один фактор – гражданская полиция, которая до сих пор на 97% состоит из протестантов. Взрыв, прогремевший в 1996 году вблизи одной из военных баз, вновь усилил недоверие и подозрительность у членов двух общин. Да и общественное мнение не готово пока окончательно к тому, чтобы покончить с образом врага. Католические и протестантские кварталы разделены кирпичными «стенами мира». В католических кварталах на стенах домов можно увидеть огромные картины, свидетельствующие о насилии со стороны англичан.

2.2. Кипрский конфликт

На сегодняшний день на острове Кипр проживает около 80 процентов греков и 20 процентов турок. После образования Республики Кипр сформировалось смешанное правительство, однако в результате разночтений положений Конституции ни одна сторона не повиновались указаниям, исходившим от министров противостоящей общины. В 1963 году вспышки насилия с обеих сторон стали реальностью. С 1964 по 1974 гг. на острове для предотвращения конфликта был размещен контингент ООН. Однако в 1974 году была предпринята попытка правительственного переворота, в результате чего Президент Макариос был принужден к ссылке. В ответ на попытку переворота Турция направила на Кипр 30-тысячный военный корпус. Сотни тысяч греческих киприотов бежали на юг острова под жестким наступлением турецкой армии. Насилие продолжалось несколько месяцев. К 1975 году остров был разделен. В результате раздела одну треть острова на севере контролируют турецкие войска, а южную часть - греческие. Под наблюдением ООН был осуществлен обмен населением: турки-киприоты были перемещены на север, а греки-киприоты - на юг. «Зеленая линия» развела конфликтующие стороны, и в 1983 году была провозглашена Турецкая Республика Северного Кипра; однако ее признала только Турция. Греческая сторона требует возвращения территории, греки-киприоты, жившие на севере, надеются вернуться в свои дома и считают, что север оккупирован турецкими захватчиками. С другой стороны, контингент турецких войск на севере Кипра постоянно увеличивается, и ни те, ни другие киприоты не отказываются от «образа врага». Фактически контакты между севером и югом острова сведены на нет.

До окончательного решения конфликта еще далеко, поскольку ни одна сторона не готова идти на уступки.

2.3. Конфликты на Балканах

На Балканском полуострове существует несколько культурных регионов и типов цивилизации. Особо выделены следующие: византийско-православный на востоке, латино-католический на западе и азиатско-исламский в центральных и южных областях. Межнациональные отношения здесь так запутаны, что трудно ожидать полного улаживания конфликтов в ближайшие десятилетия.

При создании Социалистической Федеративной республики Югославии, состоявшей из шести республик, основным критерием их образования был этнический состав населения. Этот важнейший фактор впоследствии и был использован идеологами национальных движений и способствовал распаду федерации. В Боснии и Герцеговине боснийцы-мусульмане составляли 43,7% населения, сербы - 31,4%, хорваты - 17,3%. В Черногории проживало 61,5% черногорцев, в Хорватии 77,9 % составляли хорваты, в Сербии 65,8 % - сербы, это с автономными краями: Воеводина, Косово и Метохия. Без них же в Сербии сербы составляли 87,3 %. В Словении словенцев - 87,6 %. Таким образом, в каждой из республик проживали и представители этнических групп других титульных национальностей, а также значительное количество венгров, турок, итальянцев, болгар, греков, цыган и румын.

Еще один немаловажный фактор – конфессиональный, причем религиозность населения определяется здесь этническим происхождением. Сербы, черногорцы, македонцы - это православные группы. Однако и среди сербов есть католики. Католиками являются хорваты и словенцы. Интересен

конфессиональный срез в Боснии и Герцеговине, где проживают католики-хорваты, православные - сербы и славяне-мусульмане. Есть и протестанты - это национальные группы чехов, немцев, венгров, словаков. Имеются в стране и иудейские общины. Значительное число жителей (албанцы, славяне-мусульмане) исповедуют ислам.

Лингвистический фактор также сыграл немаловажную роль. Около 70 % населения бывшей Югославии говорило на сербско-хорватском или же, как принято говорить, хорвато-сербском языке. Это в первую очередь сербы, хорваты, черногорцы, мусульмане. Однако он не был единым государственным языком, в стране вообще не было единого государственного языка. Исключение составляла армия, где делопроизводство велось на сербско-хорватском

(на основе латинской графики), команды также подавались на данном языке.

Конституция страны подчеркивала равноправие языков, и даже при выборах

бюллетени печатались на 2-3-4-5 языках. Существовали албанские школы, а также венгерские, турецкие, румынские, болгарские, словацкие, чешские и даже украинские. Издавались книги, журналы. Однако в последние десятилетия язык стал предметом политических спекуляций.

Нельзя не учитывать также экономический фактор. Босния и Герцеговина, Македония, Черногория и автономный край Косово - отставали в экономическом развитии от Сербии.. Это приводило к различиям в доходе различных национальных групп и усиливало противоречия между ними. Экономический кризис, многолетняя безработица, жесточайшая инфляция, девальвация динара усиливали центробежные тенденции в стране, особенно в начале 80-х годов.

Причин распада югославского государства можно назвать еще десятки, но так или иначе к концу 1989 года произошла дезинтеграция однопартийной системы, и после проведения парламентских выборов в 1990-1991 гг. начались военные действия в Словении и Хорватии с июня 1991 года, а в апреле 1992 года в Боснии и Герцеговине разгорелась гражданская война. Она сопровождалась этническими чистками, созданием концентрационных лагерей, грабежами. На сегодняшний день «миротворцы» добились прекращения открытых боев, но ситуация на Балканах сегодня по-прежнему остается сложной и взрывоопасной.

Очередной очаг напряженности возник в крае Косово и Метохия - на исконных сербских землях, колыбели сербской истории и культуры, на которых в силу исторических условий, демографических, миграционных процессов доминирующим населением являются албанцы (90 - 95 %), претендующие на отделение от Сербии и создание самостоятельного государства. Ситуация для сербов усугубляется еще и тем, что край граничит с Албанией и населенными албанцами регионами Македонии. В той же Македонии существует проблема взаимоотношений с Грецией, которая протестует против названия республики, считая незаконным присвоение имени государству, совпадающего с название одной из областей Греции. Болгария имеет претензии к Македонии по причине статуса македонского языка, рассматривая его как диалект болгарского.

Обострены хорвато-сербские отношения. Это связано с положением сербов в

Хорватии. Сербы, вынужденные оставаться в Хорватии, меняют национальность, фамилии, принимают католицизм. Увольнение с работы по этническому признаку становится обыденным делом, и все чаще говорится о «великосербском национализме» на Балканах. По разным данным, от 250 до 350 тысяч человек были вынуждены покинуть Косово. Только за 2000 год в там было убито около тысячи человек, сотни раненых и пропавших без вести.

3. Межнациональные конфликты в странах «третьего мира»

3.1. Межнациональные конфликты в Африке

В Нигерии со 120-миллионным населением проживает более 200 этнических групп, причем каждая народность имеет свой язык. Официальным же языком в стране остается английский. После гражданской войны 1967-1970 гг. национальная рознь осталась одной из опаснейших болезней Нигерии, как, впрочем, и всей Африки. Она взорвала изнутри многие государства континента. В Нигерии и сегодня происходят стычки на этнической почве между народностью йоруба из южной части страны, христианами, хаусами, мусульманами с севера. Учитывая экономическую и политическую отсталость государства (вся история Нигерии после получения политической независимости в I960 году - чередование военных переворотов и гражданского правления), последствия постоянно вспыхивающих конфликтов могут быть непредсказуемы. Так, всего за 3 дня (15-18 октября 2000 года) в экономической столице Нигерии Лагосе в ходе межэтнических столкновений погибли более ста человек. Около 20 тысяч жителей города покинули дома в поисках убежища.

К сожалению, конфликты на расовой почве между представителями "белой" (арабской) и "черной" Африки – также суровая реальность В том же 2000 году в Ливии вспыхнула волна погромов, приведшая к жертвам, исчисляющимся сотнями людей. Около 15 тыс. черных африканцев покинули свою страну, довольно благополучную по африканским меркам. Еще один факт - инициатива каирского правительства о создании в Сомали колониии египетских крестьян была встречена сомалийцами в штыки и сопровождалась антиегипетскими выступлениями, хотя такие поселения в немалой степени подняли бы сомалийскую экономику.

3.2. Молуккский конфликт

В современной Индонезии совместно проживают более 350 различных этносов, взаимоотношения которых складывались на протяжении многовековой истории этого крупнейшего в мире архипелага, представляющего собой некую географическую и культурно-историческую общность. Экономический кризис, разразившийся в Индонезии в 1997 году, и последовавшее за ним крушение в мае 1998-го режима Сухарто привели к резкому ослаблению центральной власти в этой многоостровной стране, отдельные части которой традиционно были подвержены сепаратистским настроениям, а межэтнические противоречия тлели, как правило, подспудно, открыто выражаясь обычно лишь в периодических китайских погромах. Между тем начавшаяся в мае 1998 года демократизация индонезийского общества привела к росту свободы самовыражения различных этносов, что вкупе с ослаблением центральной власти и резким падением влияния армии и ее возможности воздействовать на события на местах привело к взрыву межэтнических противоречий в различных частях Индонезии. Наиболее кровопролитный конфликт в новейшей истории межэтнических отношений современной Индонезии начался в середине января 1999 года - год назад - в административном центре провинции Молукки (Молуккские острова) городе Амбоне. Уже за первые два месяца в различных частях провинции были сотни убитых и раненых, десятки тысяч беженцев и огромные материальные потери. И все это в провинции, которая считалась в Индонезии чуть ли не образцовой с точки зрения взаимоотношений различных групп населения. При этом специфика данного конфликта в том, что, начавшись преимущественно как межэтнический, усугубляемый религиозными различиями, амбонский конфликт постепенно превратился в межрелигиозный, между местными мусульманами и христианами, и грозит взорвать всю систему межконфессиональных отношений в Индонезии в целом. Именно на Молукках численность христиан и мусульман примерно одинаковая: в целом по провинции мусульман около 50% (это суниты шафиитской школы) и около 43% христиан (37% протестантов и 6% католиков), на Амбоне же это соотношение составляет соответственно 47% и 43%, что не позволяет ни одной из сторон быстро взять вверх. Таким образом, вооруженное противостояние грозит затянуться.

3.3. Конфликт в Шри-Ланке

Сегодня Демократическая Социалистическая Республика Шри-Ланка занимает площадь 65,7 тысячи квадратных километров, имеет свыше 18 миллионов населения, в основном это сингалы (74 %) и тамилы (18 %). Среди верующих две трети - буддисты, около трети - индуисты, хотя есть и другие конфессии. Этнические противоречия появились на острове в первые десятилетия независимости, и с каждым годом они усиливались. Дело в том, что сингальский народ – выходец из Северной Индии и в основном исповедует буддизм; тамилы же пришли из Южной Индии, и религия, превалирующая среди них - индуизм. Нет данных о том, какие этнические группы первыми заселили остров.По конституции 1948 года было создано парламентское государство. Оно имело двухпалатный парламент, состоящий из сената и палаты представителей. Согласно конституции, сингальский язык провозглашался основным государственным языком. Это резко обострило отношения между сингальской и тамильской сторонами, и правительственная политика отнюдь не способствовала умиротворению тамилов. По выборам 1977 года сингальцы получили в парламенте 140 мест из 168, и тамильский язык стал официальным наравне с английским, тогда как сингальский остался государственным. Других значительных уступок со стороны правительства в отношении тамилов сделано не было. Более того, президент продлил еще на 6 лет срок действия парламента, который оставался без существенного представительства в нем тамилов.

В июле 1983 года антитамильские беспорядки произошли в столице Коломбо и других городах. В ответ тамилы убили 13 сингальских солдат. Это привело к еще большему насилию: 2000 тамилов были убиты, 100 тысяч были вынуждены покинуть свои дома. Начался полномасштабный этнический конфликт, который продолжается и сегодня. Тамилы сейчас получают большую финансовую поддержку от соотечественников, эмигрировавших из страны и имеющих статус политических беженцев в различных странах мира. Члены группировки «Тигры освобождения Тамил Илама» хорошо вооружены. Их численность - от 3 до 5 тысяч человек. Попытки ланкийского руководства огнем и мечом уничтожить группировку ни чему не привели. Столкновения время от времени происходят и сейчас; еще в 2000 году всего за 2 дня боев за город Джафна погибло около 50 человек.

4. Межнациональные конфликты на постсоветском пространстве.

Конфликты стали реальностью в связи с резким обострением межнаых отношений в бывшем СССР со второй половины 80-х годов. Националистические проявления в ряде республик насторожили центр, но никаких действенных мер по их локализации предпринято не было. Первые беспорядки на этнополитической почве произошли весной 1986 года в Якутии, а в декабре этого же года - в Алма-Ате. Затем последовали демонстрации крымских татар в городах Узбекистана (Ташкенте, Бекабаде, Янгиюле, Фергане, Намангане и др.), в Москве на Красной площади. Началась эскалация этнических конфликтов, приведших к кровопролитию (Сумгаит, Фергана, Ош). Зона конфликтных действий расширилась. В 1989 году возникло несколько очагов конфликтов в Средней Азии, Закавказье. Позднее их огонь охватил Приднестровье, Крым, Поволжье, Северный Кавказ.

Начиная с конца 1980х, было зафиксировано 6 региональных войн (т.е. вооруженных столкновений с участием регулярных войск и использованием тяжелого оружия), около 20 кратковременных вооруженных столкновений, сопровождающихся жертвами среди мирного населения, и более 100 невооруженных конфликтов, имеющих признаки межгосударственной, межэтнической, межконфессиональной или межклановой конфронтации. Только в районах, непосредственно затронутых конфликтами, проживало не менее 10 млн. человек. Число погибших точно не установлено.(см. табл. 1)

Таблица 1. Приблизительная оценка числа погибших в конфликтах 1980-1996гг.(тыс. чел.)

	1990	1991	1992	1993	1994	1995	1996	Всего
	0,1	0,4	0,5	7,0	14,0	2,0	24,0
	0,1	0,1
Ошский	0,3	0,3
	0,6	0,5	1,1
Приднест-ровский	0,8	0,8
	20,0	1,5	0,9	0,6	0,4	23,5
	3,8	8,0	0,2	12,0
Осетино-ингушский	0,8	0,2	1,0
Чеченский	4,0	25,5	6,2	35,7
Всего	0,2	0,8	1,1	32,9	23,7	7,1	26,1	6,6	100,5

Можно выделить три основных типа только вооруженных конфликтов, типичных для постсоветского пространства:

а) конфликты, вызванные стремлением национальных меньшинств реализовать

свое право на самоопределение;

б) конфликты, вызванные разделением бывшего союзного наследства;

г) конфликты, имеющие форму гражданской войны.

Развитие ситуации в межнациональных отношениях бывшего СССР

предсказывалось в работах английских, американских ученых, Большинство прогнозов, как показало время, достаточно точно отражало перспективы развития советского общества, Прогнозировались различные возможные варианты развития в случае, если государство не будет разрушено. Специалисты, анализируя англо-американскую историографию по этой проблематике, отмечали, что развитие этнической ситуации прогнозировалось в виде четырех возможных вариантов событий: "ливанизация" (этническая война, аналогичная ливанской);"балканизация" (наподобие сербско-хорватского варианта): "оттоманизация" (распад подобно Османской империи); мирное развитие событий с возможным преобразованием Советского Союза в конфедерацию или организацию государств, подобную ЕЭС или Британскому содружеству.

По данным разведслужбы Министерства обороны США, в будущем прогнозируется возможность 12 вооруженных конфликтов на территории бывшего СССР. По расчетам в этих конфликтах могут погибнуть в результате военных действий 523 тыс. чел., от болезней - 4, 24 млн. чел., пострадать от голода 88 млн. чел., число беженцев может достигнуть 21, 67 млн. чел. (4) Пока что этот прогноз подтверждается.

В общем, и те межнациональные столкновения, которые имеются на сегодняшний день, достаточно неутешительны. Различные исследователи приводят разные данные о потерях, и даже один и тот же конфликт можно трактовать по-разному. В данной работе приведена типология конфликтов на постосоветском пространстве, данная А. Амелиным (табл. 2)

Таблица 2.

Типология межнациональных столкновений на постсоветском пространстве.

Место и дата происшедших конфликтов	Тип конфликта	Число погибших
Алма-Ата (Казахстан), 1986г	националистические выступления казахской молодежи
г. Сумгаит (Азербайджан), февраль 1988г.	межэтнический конфликт (избиение армян азербайджанцами)	32 чел.
НКАО (Азербайджан), 1988-1991 гг.	политический конфликт (борьба за суверенитет) (армяне-азербайджанцы)	100 чел.
Ферганская долина (Узбекистан) гг. Кувасай, Комсомольск, Ташла, Фергана, май-июнь 1989 г.	межэтнический конфликт (избиение турков-месхетинцев узбеками)
Новый Узень (Казахстан), июнь 1989 г.	межэтнический конфликт (между казахами и представителями кавказских национальностей: азербайджанцами, лезгинами)
Абхазия (Грузия), июль 1989г.	политический конфликт, перешедший в межэтнический (между абхазами и грузинами)
г. Ош (Киргизия), июнь-июль 1990 г.	межэтнический конфликт (между киргизами и узбеками)
г. Дубоссары (Молдова) ноябрь 1990 г.	политический конфликт	чел.
Южная Осетия (Грузия) 1989-1991 гг.	политический конфликт (борьба за суверенитет), перешедший в межэтнический (между грузинами и осетинами)	не менее 50 чел
г. Душанбе, февраль 1990г	политический конфликт (борьба кланов за власть)	22 чел.
Осетино-Ингушский (Северный Кавказ), октябрь-ноябрь1992г.	территориальный, межэтнический (осетины-ингуши)	583 чел.
Приднестровье (Молдова) июнь-июль 1992г.	территориальный, политический, межэтнический конфликт	200 чел.
Республика Таджикистан 1992г.	гражданская война (внутринациональный конфликт)	более 300 тыс. чел.
Чеченская Республика декабрь 1994 г. - сентябрь 1996г	политический, межнациональный конфликт. Внутригосударственный (гражданская война)	более 60 тыс. чел

Приведенная типология условна. Один тип конфликта может соединять в себе черты другого или переплетаться с другими. Дефиниция "этнополитика" предполагает этническую группу, имеющую определенные политические цели. В. А. Тишков пишет, что разное понимание феномена этничности позволяет по-разному интерпретировать этнические конфликты. В силу полиэтнического состава населения бывшего СССР и нынешних новых государств, любой внутренний конфликт приобретает этническую окраску. Поэтому грань между социальными, политическими и этническими конфликтами трудно определима. Например, национальные движения, выступавшие за независимость в Прибалтике, трактовались и в СССР, и за рубежом как один из видов этнических конфликтов; но здесь присутствовал больше фактор политический, т. е. стремление одной этнической группы обрести государственность. Этнический фактор присутствовал и в борьбе национальных движений за суверенитет, независимость автономий в России (Татарстан, Чечня).

Таким oбpaзoм, этнический фактор обычно выступает в качестве линии противостояния, когда существующее неравенство в определенных сферах: социальной, политической, культурной проходит по этническим границам.

В границах данной работы невозможно более подробно рассмотреть все перечисленные конфликты, поэтому oбзop ограничится ситуациями в России, на Украине и в Прибалтике.

4.1. Положение в России

По количеству тайных и явных столкновений Россия, разумеется, удерживает пальму печального первенства, и в первую очередь благодаря крайне многонациональному составу населения. Cегодня для неё типичны следующие конфликты:

- "статусные" конфликты российских республик с федеральным правительством, вызванные стремлением республик добиться большего объема прав или вообще стать независимыми государствами;

Территориальные конфликты между субъектами федерации;

Внутренние (происходящие внутри субъектов федерации) этнополитические конфликты, связанные с реальными противоречиями между интересами различных этнических групп. В основном это противоречия между называемыми титульными нациями и русским (русскоязычным), а также и не «титульным» населением в республиках

Ряд зарубежных и отечественных исследователей считает, что межэтнические конфликты в России происходят часто между двумя главными типами цивилизаций, характеризующими евроазиатскую сущность страны - западным христианским в своей основе и южным исламским. Еще одна классификация российских «болевых точек» основывается на степени остроты конфликта:

Зоны острых кризисных (военных конфликтов или балансирования на их

грани) - Северная Осетия - Ингушетия;

Потенциально кризисные ситуации (Краснодарский край). Здесь основным фактором межнациональной конфликтогенности являются миграционные процессы, в результате которых обостряется обстановка;

Зоны сильного регионального сепаратизма (Татарстан, Башкортостан);

Зоны среднего регионального сепаратизма (Республика Коми);

Зоны вяло текущего сепаратизма (Сибирь, Дальний Восток, ряд республик Поволжья, Карелии и пр.).

Тем не менее, независимо от того, к какой группе отнесут исследователи ту или иную конфликтную ситуацию, она имеет вполне реальные и печальные последствия. В 2000 г. В. Путин заявил в послании президента РФ Федеральному собранию: "Уже несколько лет численность населения страны в среднем ежегодно уменьшается на 750 тысяч человек. И если верить прогнозам, а прогнозы основаны на реальной работе людей, которые в этом разбираются, - уже через 15 лет россиян может стать меньше на 22 миллиона человек. Если нынешняя тенденция сохранится, выживаемость нации окажется под угрозой."

Разумеется, такая высокая концентрация «болевых точек» на территории России объясняется прежде всего крайне многонациональным составом населением, и поэтому многое зависит от общей линии правительства, поскольку все время будут открываться новые и новые очаги недовольства.

Межэтническая напряженность в ряде регионов будет сохраняться в силу того, что до сих пор не решены вопросы федеративного устройства, уравнивания прав субъектов федерации. Учитывая то, что Россия сформирована как по территориальному, так и по этнонациональному признаку, отказ от этнотерриториального принципа российского федерализма в пользу экстерриториальных культурно-национальных противоречий и может привести к конфликтам.

Наряду с этническим фактором, очень важным является фактор экономический. Примером тому может служить критическое положение, сложившееся в российской экономике. Здесь суть социальных конфликтов, с одной стороны, состоит в борьбе между теми слоями общества, чьи интересы выражают прогрессивные потребности развития производительных сил, и, с другой - различными консервативными, отчасти коррумпированными элементами. Основные завоевания перестройки - демократизация, гласность, расширение республик и регионов и другие - дали людям возможность открыто высказывать свои и не только свои мысли на митингах, демонстрациях, в средствах массовой коммуникации. Однако большинство людей психологически, морально не были подготовлены к своему новому социальному положению. И все это привело к конфликтам в сфере сознания. В итоге "свобода", будучи используемой людьми с низким уровней политической и общей культуры для создания несвободы иным социальным, этническим, религиозным, языковым группам, оказалась предпосылкой острейших конфликтов, сопровождающихся нередко террором, погромами, поджогами, изгнанием неугодных граждан "чужой" национальной принадлежности.

Одна из форм конфликтов нередко включает в себя другую и подвергается трансформации, этническому или политическому камуфляжу. Так, политическая борьба "за национальное самоопределение" народов Севера, которую ведут власти автономий в России, - не что иное, как этнический камуфляж. Ведь они отстаивают интересы не аборигенного населения, а элиты хозяйственников перед лицом Центра. К примеру политического камуфляжа можно отнести, например, события в Таджикистане, где соперничество таджикских субэтнических группировок и конфликт между группами народов Горного Бадахшана и доминирующими таджиками скрываются под внешней риторикой "исламская демократическая" оппозиция против консерваторов и партократов. Таким образом, многие столкновения скорее принимают этническую окраску в силу многонационального состава населения (то есть легко создается «образ врага»), чем являются этническими по сути.

4.2. Русские в Прибалтике.

От 40 до 50% населения Эстонии и Латвии составляют небалтийские этносы, в основном русский и близкие к нему. В последние годы неприязнь прибалтов к этим последним вошла в пословицу, и, хотя до открытого противостояния здесь не доходит, но ситуация остается очень сложной. На сегодняшний день Латвия и Эстония – единственные среди новых независимых государств, не давшие своего гражданства бывшим подданным СССР, проживающим на их территории. В то же время во Всеобщей декларации прав человека (1948г.) говорится: «Каждый человек имеет право на гражданство. Никто не может быть произвольно лишен своего гражданства или права изменить его». К моменту получения независимости 30% населения Эстонии (по преимуществу русским, большинство которых родилось в этой республике) было отказано в гражданстве. Русские, как иностранцы, получили особые паспорта желтого цвета. Помимо этого, к ним применяют запреты на профессиональную деятельность: например, 700 тысяч русских, проживающих в Латвии, не могут заниматься 23 видами профессий. Политическое руководство страны закрывает глаза даже на то, что благодаря этому такие гиганты прибалтийской промышленности как Рижский радиозавод или Ингалинская АЭС лишаются нужного количества квалифицированных кадров. Фактически русские постепенно вытесняются из большинства сфер общественной жизни.

Политическое руководство Латвии и Эстонии пытается искусственно создать мононациональные государства и таким образом отдалиться от «великого соседа», и причины стремления к разрыву прежде всего политические; разграничение населения по национальному признаку в данном случае носит скорее вспомогательную роль. Надо признать, что результаты такой линии в этнополитике налицо – для прибалтийских государств был облегчен прием в Совет Европы, предоставлены все условия для скорейшей интеграции в европейские структуры. Очевидно, что для СЕ важны не сами Латвия или Эстония, а тот факт, что Россия лишается доступа к пяти первоклассным балтийским портам. Но политика политикой, а права человека продолжают нарушаться. Впрочем, не только прибалтийские государства так болезненно относятся к наличию на своей территории русскоязычного населения. Сам по себе русский язык каким-то образом стал синонимичен всяческому притеснению и угнетению исконных народов на территории Узбекистана, Казахстана, Армении и т. д..

4.3. Положение в Украин e и Крыму

Состав населения Украины едва ли не самый пестрый в мире – более 127 национальностей. По переписи 1989г. В УССР проживало 37,4 млн. украинцев, 11,4 млн. русских, около 500 тыс. евреев, белорусов, молдаван, болгар, поляков, венгров, румынов, греков. Нашлось несколько енцев, итильменов, юкагиров;4000 человек просто указало графу «iнша нацiональнiсть» и 177 человек не ответили на этот вопрос. В условиях социально-экономического и духовного кризиса общество в целом испытывает дезинтеграцию, недоверие ко многим социальным институтам, уже малоэффективным. Соответственно напряжение возникает и в этнополитической ситуации, и для украинцев это конечно же вопрос взаимоотношений с «великим западным соседом». В настоящее время межнациональные конфликты не приобрели массового характера и ни одна сколько-нибудь серьезная политическая организация не выдвигает лозунги, провоцирующие национальную нетерпимость, тем не менее межэтнические отношения значительно осложнились.

Исторически длительное сосуществование украинского и русского этносов в пределах одного государственного образования (Российской империи, СССР) привело к возникновению своеобразного феномена - несовпадения этнического происхождения и лингво-культурного самоопределения как украинцев, так и русских в пределах Украины. Так, данные опроса населения, проведенного в ноябре–декабре 1997 г., свидетельствуют, что

· “только украинцами” определяют себя 56 % опрошенных (этнических украинцев в стране - 74 %, по данным переписи 1989 г.),

· “только русскими” - 11 % (этнических русских - 22 %),

От того, к какому стану относит себя тот или иной гражданин Украины, зависит многое.Так, например, выбор желательных отношений с Россией выявил жесткую зависимость от национальной самоидентификации:

· такие же отношения, как с другими государствами:

o “украинцы”- 16,1 %

o “русские”- 1,3 %

o бикультуралы- 2,8 %

· независимые, но дружественные отношения:

o “украинцы”- 54,8 %

o “русские”- 40,7 %

o бикультуралы- 51,7 %

· объединение в одно государство:

o “украинцы”- 22,9 %

o “русские”- 55,5 %

o бикультуралы- 42,4 %

Разумеется, одним из самых болезненных вопросов является проблема государственного языка. Согласно той же Всесоюзной переписи населения 1989г. украинским языком свободно владели 78% населения. К тому времени здесь проживало 72,7% украинцев, 22,1% русских и 5,2% представляли другие национальности. Уровень свободного уровня владения русским языком составлял 78,4%, то есть практически наравне с украинским. Это объясняется целым рядом причин – особенности миграции, уровень образования, интенсивность урбанизации, количество межнациональных браков, и, разумеется, унификаторская политика Центра. Однако факт остается фактом – на сегодняшний день степень владения русским языком на Украине выше, чем государственным. Так, из общего числа респондентов опроса, проведенного в учебных заведениях четырех регионов в 1995г., хорошо владели русским 83,5%, а украинским – только 66,1%. Не говорят (хотя и понимают) на украинском языке 25,7%, русском – 12,4%. Еще одним немаловажным фактором является место проживания, так как выбор того или иного языка довольно четко ориентирован по регионам. Это хорошо прослеживается по следующей таблице:

Таблица 3. Язык общения в зависимости от места проживания и национальности (в % к числу респондентов в каждом регионе)

Регионы	В семье			С друзьями, соседями				В учебном заведении				В обществен-ных местах				В госу-дарственных учреждениях
	Укр.	Рус.	Укр. и рус.		Укр.	Рус.	Укр. и рус.		Укр.	Рус.	Укр. и рус.		Укр.	Рус.	Укр. и рус.		Укр.	Рус.	Укр. и рус.
Центр	49,0	26,9	23,6		32,0	38,2	28,9		44,6	25,8	28,5		24,1	41,3	33,3		40,8	29,8	27,4
Запад	9,14	3,8	3,8		81,0	3,0	15,6		93,0	1,.2	4,4		84,0	2,2	13,0		88,4	1,8	8,2
Юг	25,9	53,9	19,8		18,8	61,6	19,6		14,5	64,3	20,3		12,7	71,5	15,3		15,0	67,9	16,4
Восток	11,6	74,9	12,2		6,6	84,1	7,0		6,6	77,1	15,3		4.0	87,6	7,6		6,8	80,7	11,2

Таким образом, существует реальное двуязычие, и мгновенный перевод всех официальных служб на государственный язык нереален и чреват проблемами в будущем – вплоть до культурной этноизоляции и роста сепаратистских настроений.

Немаловажным показателем отношения населения к языковой проблеме является школьное обучение (табл. 4).

Таблица 4. Желаемая государственная политика в области преподавания русского языка в украинских школах.

В мае-ноябре 1995 года Центр этносоциальных и этнополитических исследований Института социологии МАН Украины провел анкетирование с целью выяснения отношения населения к проводимой этнополитике. На вопрос о отм, как отразится на межэтнических отношениях становление национального государства из12000 респондентов в разных регионах 66% ответили «положительно», и 28% оценили данное явление как негативное. 37,4% считает, что государственная политика полностью учитывает права и интересы неукраинцев, 27,8% - учитывает недостаточно, а 8,5% - вообще не учитывает. 87% респондентов полагает, что на Украине проблемы дискриминации национальных меньшинств не существует, а 18,5% придерживаются противоположной точки зрения. 47% русских считают, что все проживающие в Украине русские должны знать украинский язык, и примерно столько же - противоположного мнения. В то же время 62% против 26% русских полагают, что русский язык должны знать украинцы. Примечательно, что 70% считают, что со времени создания Украинской державы качество межнациональных отношений не изменилось, 22% - что оно ухудшилось, и только 3% - улучшилось.

Таким образом, состояние украинско-российских межэтнических отношений как и во внутриполитическом, так и во внешнеполитическом аспектах является в настоящий момент противоречивым, однако конфликтность проявляется пока в основном на политическом уровне; на уровне же общественного сознания оно остается стабильным и в целом не воспринимается как конфликтное. Об этом говорит также и тот факт, что 82% из опрошенных русских респондентов никогда не сталкивались с проявлениями неприязни к ним украинцев; 13% сталкивались с этим редко и только 4% заявили, что сталкиваются с этим постоянно. Однако, дальнейшая политизация этнического фактора может привести к эскалации напряженности в этом поле социальных отношений и составить угрозу национальной безопасности страны.

В украинской этнополитике особняком стоит крымский вопрос. В 1997 году здесь родилось 16683 человека (на две тысячи меньше, чем в 1996 году, из которых только 2758 "истинных" граждан-украинцев? Остальные дети, родившиеся в крымских роддомах, - представители нацменьшинств. Русских - 6040, татар - 1961, крымских татар - 235, белорусов - 154, азербайджанцев - 44, армян - 67, корейцев - 34, молдаван - 29, поляков - 26, немцев - 21, узбеков - 51, цыган - 20. Остальные родившиеся дети, а это 5241 человек - представители другихнацменьшинств, среди которых численность рожденных за год меньше 20 детей одной национальности.

Во многих случаях конфликт строится не только по национальному признаку, но и по конфессиональному. В пример можно привести печально известный демонтаж Поклонного креста, воздвигнутого в ознаменование 2000-летия Рождества Христова в поселке Мазанка. Группа крымских татар разрезали почти трехтонный памятник автогеном и унесли. За этим последовал ответный акт вандализма - на мусульманском кладбище близ пос. Кировский были разбиты памятники на 11 могилах.

Нет нужды говорить о бесконечных тяжбах в социальных службах по поводу льготного кредитования, скорейшего предоставления квартир и т.д. представителям депортированных народов. Наряду с отдельным конкурсом бюджетных мест в ВУЗах, это вызывает недовольство остального населения. Ситуация усугубляется методами, которые используют татарские политические лидеры. Так, в с. Угловое Бахчисарайского района демонстрация крымских татар силой вынудила сессию местного совета скорее провести распаевание земель резервного фонда среди татар – бывших членов колхоза. Такие льготы не столько реально облегчают жизнь бывшим депортированным, сколько усложняют и без того непростые взаимоотношения татар с остальными «нацменьшинствами».

Этническая ситуация на полуострове непрестанно накаляется, однако причины этого сугубо политические. Крым исторически находится на пересечении «интересов» очень многих государств, для которых выгодна нестабильная и, следовательно, управляемая обстановка. Вот один из возможных сценариев развития межнационального конфликта.

На сегодняшний день Турция является одним из самых сильных черноморских государств. Она имеет значительно больше шансов вернуть себе бывшее Крымское ханство, чем слабая в военном отношении Украина – удержать его удержать Но вряд ли турецкое правительство будет проводить открытую захватническую операцию: наиболее удачным шагом является нарушение хрупкого межнационального мира на крымской земле, поддержка татарского населения в национальном конфликте, образование крымско-татарской республики с последующим переходом её под протекторат Турции.
На подготовительном этапе турецкое правительство будет оказывать материальную, военную и психологическую помощь исламистским организациям крымских татар, меджлису и духовенству. Уже сейчас видно как на турецкие деньги в крымских городах и селах возводятся мечети, строятся колледжи, школы, интернаты. В незарегистрированные, а, следовательно, и незаконные, организации крымских татар – Меджлис, “Адалет”, “Ахрар”, “Саар-фундейшн”, “Зам-Зам”, “Исламская партия Крыма” и др. поступают большие суммы денег на различные нужды, именно на турецкие инвестиции проходит обучение и вооружение формирований крымско-татарских боевиков. Такая вполне мирная поддержка будет проходить до тех пор, пока в Крыму не возникнет благоприятная почва для открытого конфликта. И тогда татарами можно будет руководить из-за моря, избегая нареканий со стороны мировой общественности. Очевидно, к чему может привести межконфессиональный конфликт такого уровня в условиях открытого военного противостояния Запада и Востока – США и Ирака.

Это лишь один из возможных сценариев межнационального конфликта в Крыму, однако очевидно, что его основными движущими силами будут факторы, имеющие очень мало общего с собственно национальными разногласиями. Таким образом, данный вопрос в равной степени входит в сферу юрисдикции как социологии, так и этнополитики.

Заключение

В основе любого конфликта лежат как объективные, так и субъективные противоречия, также ситуация, включающая либо противоречивые позиции сторон по какой-либо проблеме, либо противоположные цели, методы или средства их достижения в данных обстоятельствах, либо несовпадение интересов оппонентов.

По мнению одного из основоположников общей теории конфликта Р. Дарендорфа концепция общества свободного, открытого и демократического вовсе не решает всех проблем и противоречий развития. От них не застрахованы не только развивающиеся страны, но и те, где имеется устоявшаяся демократия (см. проблема Ольстера в Великобритании, etc.) Межнациональные конфликты - это специфическое, конкретно этническое выражение общесоциальных противоречий. Большинство политологов связывают их прежде всего с противоречиями, складывающимися в сфере материального производства. Последние нередко разрешаются путем революций, принимая вместе с тем различные побочные формы - как совокупность коллизий, как коллизии между различными классами, как... идейная борьба, политическая борьба и т. д. В то же время характер этих конфликтов, в которых отчетливо просматриваются противоречия между национальными меньшинствами и "коренным" населением, весьма типичен.

Существуют две точки зрения на конфликт. Одни исследователи считают, что социальные конфликты несут угрозу, опасность распада общества. У других ученых иная точка зрения. Так, социолог структурно-функционального направления Льюис Козер пишет: "Конфликт препятствует окостенению социальных систем, вызывая стремление к обновлению и творчеству". Другой немецкий социолог Ральф Дарендорф утверждает, что и конфликты незаменимы как фактор всеобщего процесса социального изменения.

Все же межнациональный конфликт - это нежелательное явление в жизни общества, которое является своего рода тормозом в решении проблем общественной жизни людей различных национальностей. Погасить разразившийся конфликт крайне трудно, он может длиться месяцы, годы; затухать, затем разгораться с новой силой. Негативные последствия межнациональных конфликтов не исчерпываются прямыми потерями. В конце 1996 года численность вынужденных мигрантов из зон вооруженных столкновений в странах бывшего СССР составила 2,4 млн. человек. В целом с территорий, охваченных конфликтами, бежало не менее 5 млн. человек. Такие массовые перемещения, характерные для периода конфликта, существенно изменяют возрастнополовой состав населения. В первую очередь уезжают престарелые, женщины и дети, и именно эти, наиболее социально уязвимые группы населения в последнюю очередь возвращаются на родину. Так, во время конфликта в Приднестровье среди прибывших в правобережную часть Молдавии 56,2% детей и 35,2% женщин. 7% беженцев оставили на месте прежнего проживания супруга, а 6% - детей. Такое положение отнюдь не способствует улучшению демографической ситуации. Кроме того, к последствиям конфликтов можно отнести безработицу среди молодежи, малоземелье, люмпенизацию значительной части населения. Все это может быть причинами социальной нестабильности и этнических конфликтов, национализма, политических спекуляций, укрепления позиций консерватизма и традиционализма.

На сегодняшний день на международном уровне еще не выработаны четкие дефиниции национального меньшинства и его прав. При определении данной дефиниции берутся во внимание такие факторы, как количественный аспект, негосподствующее положение, различия в этническом или национальном характере, культуре, языке или религии, а также индивидуальное отношение (принятие решения о принадлежности или непринадлежности к нацменьшинству). К примеру, в Германии национальными меньшинствами признают себя фризы, датчане, сорбы, цыгане (рома). А вот евреи себя нацменьшинством не признают, а считают себя религиозной конфессиональной группой. Уйгуры в Китае (10 миллионов человек) нацменьшинство, многомиллионное население курдов, россияне в странах СНГ и Балтии также являются нацменьшинствами.

Коль скоро неизвестно точно, что понимать под национальным меньшинством, то еще труднее понять, каковы его права. Между тем в некоторых даже относительно развитых странах, как в Албаниии, вопрос об этом стоит ребром. В Македонии не запрещается создание политических партий на этнической основе, а в Болгарии конституция запрещает создание таких партий. В Румынии забронированы места в парламенте для нацменьшинств, а в Германии бронирование таких мест признается антиконституционным. Вопрос об участии национальных меньшинств в принятии решений также остается открытым, а это будет порождать конфликтные ситуации везде, где существует неравный доступ к власти различных национальных групп.

Введение…………………………………………………………………………………...2

1. Понятие межнационального конфликта………………………………………….3

1.1. Этнос и нация…………………………………………………………….………..3

1.2. Причины конфликтов……………………………………………………………..4

1.3.Типология конфликтов…………………………………………………..………..5

1.4. Социально-психологическая трактовка межнационального конфликта……...6

2. Межнациональные конфликты в западном мире…………………………….…...8

2.1. Ольстерский конфликт…………………………………………………………...8

2.2. Кипрский конфликт……………………………………………………………….9

2.3. Конфликты на Балканах…………………………………………………………10

3. Межнациональные конфликты в странах «третьего мира»…………………….11

3.1. Межнациональные конфликты в Африке……………………………………...11

3.2. Молуккский конфликт…………………………………………………………..12

3.3. Конфликт в Шри-Ланке…………………………………………………………12

4. Межнациональные конфликты на постсоветском пространстве………………13

4.1. Положение в России…………………………………………………………….16

4.2. Русские в Прибалтике…………………………………………………………...18

4.3. Положение в Украинe и Крыму………………………………………………...19

Заключение……………………………………………………………………………….22

Библиографический список…………………………………………………………….25

Библиографический список

1. Амелин. В.В. Этнополитические конфликты: типы и формы проявления, региональные особенности// Теоретический журнал CREDO. – 1998. - №1. – http//www.

2. Амелин В.В. Проблемы предотвращения межэтнических конфликтов. – http//www.

3. Андреев А. Черные африканцы бегут из Ливии// Независимая газета. – 2000. - № 218 (2280). – C.6

4. Арутюнян Ю.В.,. Дробижева Я.М Этносоциология: пройденное и новые горизонты// Социс.- 2000.- № 4.– C. 11-22.

5. Балушок В. Этническое и национальное: динамика взаимодействия// Социология: теория, методы, маркетинг. – 1999. - №1. - C. 93-107

6. Белецкий, А. К. Топыго М. И. Национально-культурные и идеологические ориентации населения Украины// Полис.- 1998. - № 4. - C. 74-89

7. Городяненко В. Г. Языковая ситуация на Украине// Социс. - 1996 № 9. - C. 107-113

8. Евтух В. Национальные меньшинства между государственной политикой и самоопределением// Социология: теория, методы, маркетинг. - 1998. - № 1-2. - C. 99-104

9. Иванов И. Косовский кризис: год спустя// Дипкурьер НГ. – 2000. - № 5 (5). – C. 1

10. КоваленкоИ. Предположительный сценарий возникновения межнационального конфликта в Крыму. - http//scientist.nm.ru

11. Комоцкая В.Д. Фактор политическойкультуры в межэтнических конфликтах на территории бывшего СССР. – http//www.

12. Крицкий Е. В. Восприятие конфликта как индикатор межэтнической напряженности (на примере Северной Осетии)// Социс. - 1996. - № 9. - C. 116-121

13. Мукомель В. И. Демографические последствия этнических и региональных конфликтов в СНГ//Социс. – 1999. - № 6. – C. 66-71

14. Попов А. Острова пряностей в огне// Независимая газета. – 2000. - № 6 (2068). – C. 6

15. Разумков А.В. Межэтническое согласие как фактор национальной безопасности Украины. – http//www.

16. Смирнова М. Человек - это значит украинец?// Крымская правда. – 1998. - 29 сентября. – C.2.

17. Соснин В.А.Социально-психологическая динамика межэтнических конфликтов. – http//www.

18. Стрельчик.Е. Почему мусульмане крушат православные кресты в Крыму?// НГ-Религии. – 2000. - № 23 (70). – C.3

19. Сумбатян Ю. Нигерия на пути к демократии// Дипкурьер НГ. – 2000. - № 14 (14). – C.3.

20. Шутов А.Д. Коренные этносы Балтии и руские: общие интересы// Социс. – 1996. - № 9. - C. 113-116.

18:03 — REGNUM Надо подчеркнуть — никуда классовые противоречия из социально-экономической жизни общества не делись. В мире, где живут имущие и неимущие, конфликт между этими двумя группами будет оставаться и определять все прочие конфликты. Но на передний план в современном мире вышел не спор социализма с капитализмом, а спор между двумя версиями капитализма, одна из которых называется «глобализм», а другая «протекционизм».

Иван Шилов © ИА REGNUM

Именно вокруг этих двух полюсов сейчас будет происходить группирование сил сторонников той или иной концепции. И сторонники глобализма, и сторонники протекционизма приступили к формированию своих армий поддержки, куда входят как левые, так и правые силы. На стороне глобалистов левые троцкисты и правые либералы, на стороне протекционистов левые сталинисты и правые монархисты.

Между ними затесался малый слой умеренных консервативных либералов, которые бегают между окопами и пока не определились с дислокацией. По одним вопросам они с глобалистами, по другим — с протекционистами. Это спор о справедливой организации капитализма, а не о замене капитализма коммунизмом.

Союз розовых клонящихся в социал-демократию коммунистов имени Зюганова-Грудинина с социал-демократом, клонящимся в правый либерализм Бабкиным и правым монархистом Стрелковым, куда вошли также имперцы-державники Квачков и Калашников-Кучеренко, их идейное родство с левоконсервативными членами Изборского клуба и левоцентристским Стариковым — эта пёстрая коалиция формируется в ответ на консолидацию и наступление праволиберальных радикалов и правоцентристских министров-капиталистов нынешнего правительства.

Это ситуативный союз, тактический и реактивный по отношению к угрозе либерального реванша глобалистского характера, стремящегося зафиксировать Россию на путях мирового глобализма. Таким образом, вызревающая смена власти не носит характера революции, меняющей уклад экономического строя, а вносит существенные коррективы в тот строй, который уже существует на базе многоукладной экономики и регулируемого государством рынка.

Вся борьба происходит между сторонниками преимущественно открытой или преимущественно закрытой рыночной системы хозяйствования и вытекающей из этого политической системы.

Глобальным трендом является восхождение протекционистских тенденций, являющихся качественной трансформацией капитализма, исчерпавшего количественные формы экстенсивного роста путём расширения рынков. Рынки исчерпаны, и теперь идёт борьба за власть в государстве, которому предстоит регулировать переход к качественному, интенсивному капитализму и определять позиции, занимаемые новыми бенефициарами системы, то есть новому правящему классу.

Новому — потому что грядёт глобальный передел структуры и средств влияния на общество и экономику: ограничение банковско-финансового сословия и формирования сословия государственно-производственного и перераспределительного, использующего социалистические меры контроля за сферой финансов и денежного оборота.

В новой формирующейся системе финансисты утратят господствующее положение и перейдут в статус клерковской обслуги и счетоводов, находящихся под контролем государства (силовиков) и влияющего на него производственного капитала. Это реванш производственного капитала над финансовым. Понятно, что вырвать глобальную власть у сложившихся за столетия финансовых кланов — это задача долговременная и непростая, однако другой путь исчерпан, ибо финансовая глобальная система больше не даёт развития и ведёт к смерти человеческой цивилизации.

Отступление финансистов продлится весь нынешний век и в конце приведёт к вытеснению их на периферию, где они закрепятся, но существенно потеряют властные позиции. Существование частной собственности не может полностью ликвидировать частный банкинг, но может существенно перераспределить властный ресурс от финансистов к промышленникам через их влияние на чиновников и политику. Именно такая консолидация сил в преддверии предстоящей схватки за такое перераспределение и происходит на наших глазах.

В ближайшие годы произойдёт идейно-организационное оформление противостоящего либералам лагеря и начнётся выдвижение его фронтменов — лидеров, формирующих общенациональные требования к государству по обузданию глобалистских финансово-либеральных сил. После чего эти силы вступят в решающую схватку за то, каким будет начавшийся век и как будет обустроен переход от отживающего уклада к новому.

Глобализм и протекционизм как явления останутся, но распределение акцентов между ними будет произведено по-новому. За право расставлять эти акценты и началась ожесточённая борьба, которую мы наблюдаем сейчас повсюду, от отдалённых провинций до главных мировых центров. На карте мира будут проведены новые границы, где будут отражены не пределы тех или иных государств, а диспозиция двух враждующих армий: территории, отвоёванные протекционистами, и плацдармы, на которых закрепились глобалисты.

За всеми противостояниями в мире надо уметь видеть именно это содержание. Мы в этом противостоянии являемся призывниками, мобилизованными теми или иными силами. Отсидеться в стороне в этот раз не удастся никому.

Современная модернизация политической картины мира, захватившая и Россию, характеризуется тремя основными факторами: множественностью конфликтов, сопровождающейся огромным разнообразием их форм; высокой скоростью распространения изменений благодаря процессам современной глобализации; нарастающей хаотизацией международных отношений. Несмотря на завершение глобального противостояния, в современном мире общее количество международных и внутриполитических конфликтов продолжает нарастать, возникают их новые формы (конфликты ценностей), мало подверженные стабилизирующему воздействию традиционных инструментов дипломатии; «на смену национально-освободительным войнам против колониализма и неоколониализма приходит новое поколение значительно более опасных межцивилизационных конфликтов» . При этом международные конфликты становятся точкой пересечения интересов крупнейших мировых акторов - России, США, Китая, ЕС - и одновременно полем соприкосновения, взаимопроникновения и столкновения ценностей крупнейших мировых идеологий: христианства, конфуцианства и ислама.

Изучение современных международных конфликтов, их природы, причин возникновения и факторов, влияющих на их урегулирование и разрешение, за последние годы заметно продвинулось вперед. Результатом этого стал не только качественный скачок в понимании природы и движущих сил современных конфликтов, но и изменение самого отношения к ним: стало ясно, что конфликты (в том числе политические и международные) играют определенные функции, без которых развитие общества невозможно. Эти функции в равной мере носят как деструктивный, так и созидательный характер: «Продуктивность конфронтации проистекает из того факта, что конфликт ведет к изменениям, изменения - к адаптации, а адаптация ведет к выживанию» .

Современная теория международных отношений исходит из базового положения о том, что конфликт - это не аномалия в международных отношениях, а одна из форм взаимодействия акторов, в ходе которого происходят обновление и модернизация политической картины мира.

Вместе с тем само понятие международного конфликта остается во многом дискуссионным. Так, до сих пор не выработаны общепринятые критерии, позволяющие однозначно разделить политические конфликты на международные и немеждународные (внутренние). Эта и другие проблемы классификации и типологии политических конфликтов связаны со сложностью самой природы конфликта, требующей синтеза различных методологических подходов. В связи с этим следует отметить появление в российской печати фундаментальных работ, исследующих международные конфликты с позиций различных смежных дисциплин: политологии , психологии , социологии , этноконфликтологии и др. На базе синтеза различных методологических подходов стали возникать новые парадигмы управления международными конфликтами, в частности культурно-цивилизационная , получившие подтверждение в конкретной практике международных отношений.

Понимание того, что конфликт не всегда означает «плохо», совершило настоящий переворот в теории управления международными процессами. Международный конфликт стал рассматриваться не только как объект подавления или разрешения, но и как объект внешнего управления. Стало ясно, что конфликт «может быть управляемым, причем управляемым таким образом, что его негативные, деструктивные последствия могут быть минимизированы, а конструктивные возможности - усилены» . Вместе с тем появление таких технологий, как «управляемый хаос», и их распространение в практике международных отношений свидетельствуют о том, что в международной конфликтологии ценность мирного разрешения конфликтов еще не стала абсолютной категорией, главной и единственной целью внешнего воздействия на конфликты. Эти же проблемы выступили катализатором обсуждения таких вопросов теории управления конфликтами, как универсальность ценностей и основанных на них технологий воздействия на конфликты, способность управлять целыми регионами, погружая их в политический хаос, и т.д.

Любой международный конфликт развивается на различных уровнях. Это стало основанием применения к современным политическим конфликтам (в том числе международным) аппарата уровневого анализа, впервые предложенного К. Уолтцем для исследования процесса выработки политических решений. В конфликтологии этот подход получил выражение в виде уровневой схемы, в рамках которой политический конфликт рассматривается как взаимодействие:

• цивилизаций;
• акторов международных отношений, их союзов и коалиций;
• государственных органов различных акторов, уполномоченных представлять их интересы в конфликте;
• индивидуальных акторов - государственных деятелей и лиц, уполномоченных участниками конфликта выступать в конфликте от их имени и представлять их национальные интересы.

В западной политической традиции существует свое понимание природы конфликтов и управления ими, основанное на взглядах ведущих школ американской политической мысли: реализма (включая его новейшие течения), либерализма (также включая его новейшие направления) и конструктивизма. Представители всех указанных школ сходятся во мнении относительно того, что в основе конфликтов лежат неразрешенные коренные противоречия, но при этом демонстрируют существенные различия во взглядах на то, какими именно факторами эти противоречия порождаются.

Представители школы политического реализма утверждают, что в основе конфликтов лежит несовпадение национальных интересов его участников. Стремление различных акторов выстроить систему национальных интересов других участников международных отношений в соответствии с собственным вектором внешней политики порождает напряженность, которая затем выливается в особую форму конфликтного взаимодействия, получившего название «столкновение интересов». Конфликты, возникающие в результате такого столкновения разнонаправленных политических сил, получили название «конфликты интересов».

Представители школы политического либерализма считают, что в основе современных политических конфликтов лежит несовпадение ценностей, носителями которых являются их участники. Различия в системах ценностей участников конфликта, их порой полная несовместимость и стремление отдельных акторов навязать свои политические ценности другим участникам международных отношений, к тому же преимущественно силовым путем, порождают новую форму конфликтного взаимодействия, известную как «столкновение ценностей». Конфликты, возникающие в результате такого столкновения политических ценностей и идеологий, порожденных кардинальными различиями в мировоззренческих концепциях и доктринах различных цивилизаций (англосаксонской, романо-германской, восточноазиатской, ближневосточной и т.д.), получили название «конфликтов интересов».

Представители сравнительно молодой школы политического конструктивизма соглашаются с неолибералами в том, что в основе современных политических конфликтов лежит несовпадение ценностей, но при этом утверждают, что сами ценности не являются чем-то неизменным и цивилизационно-заданным, а могут быть сконструированы из любого идеологического материала, на базе любой культурно-цивилизационной платформы, в том числе под решение конкретных внешнеполитических задач. В результате в реальном конфликте определяющее значение для позиций его участников имеет не приверженность определенным наборам ценностей, а то, с какими именно ценностями тот или иной участник конфликта соотносит (идентифицирует) себя и свою внешнюю политику в конкретный момент времени.

По мнению конструктивистов, таких наборов ценностей существует великое множество и различные участники конфликтов могут их менять или модифицировать в зависимости от конкретной политической ситуации. Даже этничность в конструктивизме представляется как «процесс социального конструирования воображаемых общностей, основанный на вере в то, что они объединены естественными и даже природными связями, единым типом культуры и идеей или мифом об общности происхождения и общей истории. То, в какой мере эти признаки соединяются в единое целое, называемое этничностью, зависит от многих социальных факторов, и прежде всего от спроса на этничность, порождаемую эпохой и отдельными людьми» .

Различия в самоидентификации политических акторов порождают претензии, связанные с разделением общества на «своих» и «чужих» по признаку принадлежности к определенному этносу, роду, клану, диаспоре, языковой группе, религиозной конфессии и т.д., которые и ложатся, по мнению конструктивистов, в основу современных политических конфликтов. Такие конфликты получили название «конфликты идентификации».

Англосаксонская классификация политических конфликтов, разделяющая их на три основных категории - конфликты интересов, ценностей и идентификации - на первый взгляд представляется упрощенной и схематичной. Однако она реально действует и позволяет понять природу процессов, лежащих в основе современных конфликтов на различных уровнях их развития.

Управление конфликтами с позиций конструктивизма - это не что иное, как управление групповым поведением их участников с учетом рассмотрения их как социальной группы, в которой поведение ее членов регулируют социальные законы. В современной социологии групповое поведение достаточно хорошо изучено: именно включение (или попадание) индивидуума в группу заставляет его выбирать себе определенную роль, принимая во внимание роли других членов этой группы, и затем играть ее. Конструктивисты в положениях своей теории подчеркивают, что нет никакой разницы в законах социального ролевого поведения в группах, состоящих из отдельных членов общества, или в группах, состоящих из акторов международных отношений и мировой политики, даже если эти акторы - нации-государства: ролевое поведение их в составе группы определяется известными и хорошо изученными законами социального взаимодействия. Это относится и к международным конфликтам: конфликтное взаимодействие в них строится по принципам внутригруппового социального конфликта. Идет явный перенос схем, теорий, законов и практики социального взаимодействия на сферу международных отношений.

Известны различные формы ролевого поведения в социальных группах: роль лидера, роль подчиненного, роль арбитра и др.; роль альфа-, бета-, гамма-членов сообщества и т.д. Несмотря на то что поведение свободного человека вне группы может быть любым или, по крайней мере, иметь множество вариаций, внутри группы оно всегда соответствует одной из ролевых схем, принятых в этой группе, и не может быть произвольным и вариативным. Число таких схем всегда, конечно, квантовано и представляет собой определенный набор. Именно такая природа социального группового поведения позволяет эти схемы (наборы) успешно выделять, определять и классифицировать.

Конструктивисты, по сути, стоят в отношении поведения своих акторов на тех же позициях: ролевые схемы социального поведения в группе они называют «культурами», их теория «культурного дрейфа» (при смене актором схемы ролевого поведения актор выбирает новую схему из конечного набора уже существующих схем группового поведения) - это адаптированная к сфере международных отношений трактовка социального закона изменения ролевой иерархии индивидуума внутри социальной группы. Вместе с тем известно, что в социальной психологии все схемы ролевого поведения индивидуумов в группе, страте или социуме обусловлены культурно-цивилизационной принадлежностью.

Технологии психологического воздействия на конфликты, с точки зрения конструктивистов, - это технологии управления ролями или ролевым поведением участников конфликта внутри группы. Управление групповым поведением в международной конфликтологии исходя из его (поведения) социальной природы, безусловно, прогрессивный и новаторский шаг, создающий новые возможности для разрешения существующих и потенциальных конфликтов. Социальные технологии управления поведением акторов мировой политики в конфликтной среде открывают дорогу в будущее, их значение в формировании инструментов мирного разрешения конфликта сравнимо только с прогрессом технологий управления восприятием конфликтов - технологий политического маркетинга.

Наличие двух основополагающих факторов, определяющих внешнюю политику современного государства, - интересов и ценностей - нередко приводит к тому, что между приверженцами реализма и либерализма возникает конфликт, связанный с тем, что следование во внешней политике только национальным интересам или только ценностям предполагает два принципиально разных формата ее реализации. Так, реалисты считают, что внешняя политика должна быть прагматичной и направленной на извлечение конкретных выгод из взаимодействия с другими государствами, с которыми необходимо считаться лишь в той мере, в которой это отвечает национальным интересам собственной страны. Для реалистов (в том числе современных) справедлива формула «во внешней политике нет союзников и партнеров, есть только интересы», сформулированная еще Уинстоном Черчиллем.

Либералы, напротив, утверждают, что внешняя политика должна быть направлена на сближение мировоззренческих позиций различных акторов, которое достигается экспортом либеральных ценностей. Государства, которые принимают либеральные ценности, автоматически становятся союзниками, партнерами, а затем и сателлитами лидеров либерального мира. Для достижения этой цели необходимо на время забыть об извлечении конкретной сиюминутной выгоды и направить свои усилия на реформирование политических систем и режимов будущих союзников на мировой арене по собственному образцу, в соответствии с либеральными ценностями и демократическими институтами.

Внешняя политика США в отношении других стран в течение длительного времени строилась в соответствии с двумя доминирующими идеологическими концепциями: политического реализма и политического либерализма. Обе концепции, поддерживая и развивая идею о глобальной исторической миссии Соединенных Штатов, призванных стать центром управления ресурсами всего демократического мира, тем не менее заметно расходятся в выборе политической траектории движения США к указанной цели, а также в выборе конкретных средств, методов и инструментов, необходимых для ее достижения.

Основные различия школ политического реализма и либерализма (включая их новейшие модификации и течения) кроются в представлениях о том, какие же именно факторы определяют внешнюю политику государства на ее базовом, фундаментальном уровне. Если реалисты рассматривают все происходящее сквозь призму национальных интересов, совпадение которых порождает сотрудничество, а пересечение или столкновение - конфликты, то либералы в основу внешней политики любого государства ставят ценности, утверждая, что стойкость и жизнеспособность политической системы напрямую зависят от убедительности ее системы ценностей, а политическое влияние - от способности нести (экспортировать) эти ценности в окружающий мир. В этом плане для либералов внешняя политика представляется инструментом для распространения данных ценностей на других акторов международных отношений, а несовпадение ценностей различных акторов - истинной причиной возникновения международных конфликтов.

Как указывает П.А. Цыганков, одна из наиболее привлекательных черт теории политического реализма - стремление обосновать мысль о том, что в основе международной политики лежат объективные и неизменные законы политического поведения, корни которых следует искать в самой человеческой природе. Центральное понятие политического реализма - «интерес, определенный в терминах власти» - связывает существование законов международных отношений с потребностями в безопасности, процветании и развитии, которые и должно защищать государство в своей внешнеполитической деятельности. Политические реалисты настаивают на том, что в современном мире одной из главных особенностей международной политики является постоянное стремление наций-государств к сохранению благоприятного для них статус-кво на мировой арене или же к его изменению в свою пользу. В свою очередь, это приводит к особой конфигурации международных отношений, называемой балансом сил, и соответственно к политике, направленной на поддержание данного баланса .

Политический реализм скептически относится к возможностям регулирования международного сообщества на основе правовых норм или нравственных ценностей: главная функция международной морали состоит в ее использовании в качестве силового инструмента против потенциальных и реальных противников .

С точки зрения либералов, сегодня возможности великих держав использовать традиционные силовые потенциалы для достижения своих целей неуклонно снижаются. Сила становится все менее применяемой и менее принудительной , национальные интересы утрачивают свое значение в мировой политике.

Многие современные элементы силы ускользают от государственного авторитета, оставляя межгосударственной системе ограниченное число возможностей для оказания эффективного влияния на происходящие процессы, заставляя прибегать к опосредованным и всегда дорогостоящим способам принуждения . Главными регуляторами международных отношений выступают универсальные нравственные нормы или ценности, которые институализируются в правовые императивы и становятся основой для формирования соответствующих международных институтов .

Тот факт, что приверженцами идеологии политического реализма являются в основном представители республиканской партии, а носителями идей политического либерализма - по большей части демократы, ведет к тому, что в Соединенных Штатах при частой смене партий, пребывающих у власти, также часто меняется и содержание внешней политики: политический курс США, направленный на защиту национальных интересов, неожиданно забывает о них и начинает заниматься распространением универсальных ценностей, экспортом демократии, построением глобального общества на базе демократических принципов англосаксонской цивилизации и т.д. В результате таких резких и неожиданных (в первую очередь для потенциальных союзников и партнеров США) поворотов внешняя политика США не только теряет свою привлекательность, но и формирует впечатление о неустойчивости, переменчивости и склонности к спонтанным, иррациональным поступкам.

Изменчивость внешней политики США уже стала причиной ее общей неэффективности в различных регионах мира, где американцы имели хорошие шансы прочно и надолго закрепиться, но так и не смогли этого сделать. Именно такая картина сложилась с присутствием США в Центральной Азии: пока американцы выбирали между «интересами» и «ценностями», кардинально меняя политический курс каждые три-четыре года, отказываясь и снова возвращаясь к уже апробированным схемам, их практически со всех занятых позиций вытеснил медленно наступающий на регион Китай.

В этом отношении политика США в Афганистане является другим характерным примером конфликта интересов и ценностей, а также порождаемой этим конфликтом общей непоследовательности и неразберихи, связанной с постоянными колебаниями в выборе между «национальными интересами» и «универсальными ценностями», между рациональным, прагматичным подходом к проблеме Афганистана, основанным на эксплуатации его стратегических ресурсов, и иррациональноидеалистическим подходом, стремящимся создать в Афганистане очередное демократическое общество .

Вместе с тем нельзя не отметить, что международные конфликты нового поколения оказываются структурно более сложными, чем их предшественники, демонстрируют способность быстро разрастаться, вовлекать в свою сферу новых участников, воздействуя напрямую на их систему ценностей и социокультурные архетипы, и быстро развивают любые, даже незначительные столкновения до уровня межцивилизационного противостояния. Современные конфликты ценностей практически невосприимчивы к усилиям мирового сообщества по их внешнему умиротворению: существующие сегодня концепции, доктрины и инструменты миротворческой деятельности ориентированы в первую очередь на традиционные формы конфликтов, построенные на столкновении интересов наций-государств, и рассматривают процесс разрешения конфликтов как результат взаимодействия международных институтов, реальная способность которых разрешать международные конфликты сегодня все чаще ставится под сомнение.

Эволюция самих конфликтов не стоит на месте: современные конфликты непрерывно вырабатывают новые формы конфликтного взаимодействия, более социально опасные, но вместе с тем и более управляемые. В эволюции международных конфликтов возникла новая фаза - межцивилизационная. В этой фазе консолидация сил, средств и ресурсов его участников строится по принципу принадлежности к определенной культуре или цивилизации, продвигающей свою систему ценностей, что позволяет объединять и мобилизовывать более значительные людские и материальные ресурсы, а статус локальных конфликтов поднимать до уровня межцивилизационного противостояния.

Концепция столкновения цивилизаций - это механизм мобилизации ресурсов нового поколения: он превосходит возможности национально-государственной идеологии, способной для участия в конфликте мобилизовать (по национальному признаку) ресурсы одного государства и его политических союзников. В конфликтах нового поколения мобилизация ресурсов идет на ментальном, ценностном уровне, объединяющем трансграничные и многонациональные массы людей, принадлежащих к общей цивилизационной парадигме или культурной традиции.

Межцивилизационные конфликты в международной практике повсеместно вытесняют традиционные формы конфликтов, построенные на столкновении интересов наций-государств (так называемые институциональные конфликты). Это ведет к тому, что на смену институциональным методам урегулирования конфликтов приходят культурно-цивилизационные модели внешнего управления, основанные на технологиях информационнопсихологического воздействия на систему ценностей и мировоззрение конфликтующих сторон. Этих моделей сегодня в мире четыре: англосаксонская, восточноазиатская, ближневосточная и романо-германская.

Англосаксонская модель видит разрешение конфликтов в полной принудительной трансформации политических систем конфликтующих сторон, точнее, своего оппонента, который должен принять политические нормы и стандарты англосаксонской цивилизации («демократические институты»). Традиционно англосаксы используют при этом как методы силового давления («силовое умиротворение», «гуманитарные интервенции», «борьба с международным терроризмом»), так и методы несилового воздействия («мягкая сила», «цветные революции», «психологическая война»). Англосаксонская модель базируется на протестантском мировоззрении и этике успешности, полезности конечного результата.

Восточноазиатская модель исходит из цели разрешения конфликтной ситуации в постепенном, длительном встраивании (интеграции) политических систем и ценностей конфликтующих сторон, оппонентов в собственную систему политических отношений (например, тайваньская проблема, «возвращение» Гонконга: «одна страна - две системы»), постепенно растворяя в своей системе национальную идентичность политических систем более слабых участников. Известно исчезновение целых народов, этнических групп в Китае в результате длительной ассимиляции (маньчжуры, динлины - таштыкская культура, другие «варвары»).

Ближневосточная (исламская) модель видит процесс разрешения конфликтов в переносе, проекции исторически сложившихся в исламе традиционных механизмов на зоны конфликтов за счет расширения ареала исламского мира и распространения своего влияния на социально-политические отношения, в том числе на идеологии. Деление мира по религиозному принципу возрождает дух религиозных войн, джихада, который включает как мирные средства регулирования международных конфликтов, так и вооруженную борьбу за веру. В шиитской ветви ислама, господствующей в Иране, в целом отсутствуют призывы к джихаду против «неверных».

Романо-германская модель, основанная на своей цивилизационной, политической этике, отягощена стереотипами, набором «общепринятых» или общеобязательных этических представлений, не всегда совпадающих с представлениями других цивилизаций. Поэтому, например, трудны диалоги как французов, так и немцев с китайцами. Романо-германская модель исходит из того, что процесс разрешения конфликтной ситуации заключается в изменении взглядов его участников преимущественно принятием устоявшихся в этой цивилизации господствующих этических норм и стереотипов. Данная модель психологического воздействия на конфликты не ставит задачу путем прямого вмешательства изменить политические системы его участников, а стремится управлять сознанием политических элит, стоящих у власти в государствах - участниках конфликта, а также сознанием различных слоев местного населения и международной общественности, побуждая их воспринимать конфликт в соответствии с предлагаемым образом конфликта, т.е. смотреть на конфликт глазами европейского сообщества .

Каждая из мировых культурно-цивилизационных моделей управления конфликтами стремится преобразовать политические системы участников конфликта в соответствии с собственной картиной мира и системой ценностей. Национальногосударственные принципы урегулирования конфликтов постепенно уходят в прошлое; общий упадок институциональной системы управления конфликтами подчеркивает кризис ООН как главного института миротворческой деятельности.

«Цветные» революции являются типичным примером англосаксонского подхода к управлению международными конфликтами. В мировой политике технологии «цветных» революций - это один из видов современных технологий информационнопсихологического управления международными конфликтами. Для их успешной реализации страна обязательно должна находиться в состоянии политической нестабильности: должен присутствовать кризис власти, еще лучше, если внутри страны будут развиваться один или несколько локальных вооруженных конфликтов или страна будет втянута в один крупный международный конфликт. Иными словами, обязательно должен быть объект воздействия - политический конфликт в любой из фаз развития. Если власть стабильна и конфликта как такового нет - его надо сначала создать.

Современные «цветные» революции отличаются высокой степенью технологичности и почти театральным уровнем драматургии, цель которой - выдать все происходящее за самопроизвольное и стихийное проявление воли народа, внезапно решившего вернуть себе право управлять собственной страной. Несмотря на существенные различия государств, в которых они вспыхивают (в геополитическом, социальном, экономическом плане и международном положении), все они укладываются в одну и ту же организационную схему, предполагающую организацию по шаблону молодежного протестного движения, преобразование его в политическую толпу и использование этой силы против действующей власти в качестве инструмента политического шантажа.

Технологии «цветных» революций непрерывно эволюционируют. Так, если в начале 2000-х годов целью «цветных» революций была организация государственного переворота в отдельно взятой стране (Украина, Грузия, Киргизия и т.д.), то теперь их цель - управление политическими режимами в масштабах целых регионов - всего Ближнего Востока, всей Центральной Азии, всей Северной Африки и т.д. Масштабы и опасность технологий «цветных» революций непрерывно возрастают, в их структуре появляются новые способы и приемы воздействия на традиционные общества Востока.

Последний пример эволюционного прорыва в англосаксонских технологиях организации «цветных» революций - это «цветные» революции на Ближнем Востоке и в Северной Африке (декабрь 2010 г. - наст, вр.), более известные под общим названием «революций Арабской весны», в которых к классическим технологиям «мягкой силы» и формирования политической толпы добавились технологии «управляемого хаоса» (для «атомизации» традиционных восточных обществ с целью освободить их членов от предоставляемой этими обществами защиты и сделать их более восприимчивыми для внешнего управляющего воздействия) и специальная итерационная схема, позволяющая при быстрой смене объектов воздействия (при последовательном повторении одних и тех же схем революций в государствах, принадлежащих к одной культурно-цивилизационной общности) сформировать эффективный механизм обратной связи, предназначенный для отслеживания ошибок, просчетов и неувязок и своевременного их устранения, делая саму технологию все более совершенной при переходе от одной «цветной» революции к другой. Пройдя такую обкатку в арабских странах Африки и Ближнего Востока, особенно в условиях сирийской революции, эти технологии достигнут того уровня совершенства, который позволит применить их к наиболее сложному и устойчивому объекту - к Ирану.

Современные международные конфликты, носящие характер столкновения систем ценностей различных мировых цивилизаций, являются «плавильными котлами» существующих доктрин и очагами политической модернизации. Став в результате применения специальных политических технологий управляемыми, такие конфликты становятся инструментами политической модернизации системы международных отношений, эволюция которой может быть направлена в определенное русло. Управляя международными конфликтами, можно управлять политической модернизацией. Для ведущих мировых держав, стремящихся к глобальному лидерству, сегодня выгоднее сделать международный конфликт управляемым и затем использовать его в своих целях, чем способствовать его мирному разрешению. Вот почему идеология внешнего управления конфликтами в настоящее время активно развивается всеми ведущими мировыми лидерами, а концепции управления международными конфликтами выдвигаются ими на передний план миротворческой деятельности.

Одновременно с доминированием в современных международных конфликтах идеологии межцивилизационного и культурно-ценностного противостояния в миротворческих операциях происходит смена целеполагания: вместо объекта, который надо «склонить» или «принудить» к миру, международные конфликты начинают рассматриваться как объекты внешнего политического управления, не предполагающего их прямого и скорейшего разрешения. Умиротворенный конфликт в современной глобальной политике не интересен и не выгоден никому (кроме мирного населения): в мирной фазе он не может обеспечить геополитический перевес в данном регионе ни одной из великих держав. Ценность «мирного разрешения» отходит на второй план и заменяется новыми ценностными ориентирами - «политической необходимостью» и «политической целесообразностью», продвигаемыми западной (в основном англосаксонской) идеологией и политической пропагандой 1 .

Однако смена базовых ценностей и самого характера целеполагания в современных операциях по урегулированию конфликтов ведет к накоплению конфликтного потенциала, стимулированию множественности конфликтов, их массовому замораживанию в результате современной «миротворческой» деятельности и прямой опасности срабатывания кумулятивного эффекта - одновременного спонтанного размораживания указанных конфликтов в перспективе.

Сложившаяся ситуация требует от мирового сообщества не только поиска новых подходов и способов воздействия на конфликты, но и формирования новых парадигм управления ими. Такой парадигмой сегодня становятся концепции и модели управления конфликтами с помощью технологий информационно-психологического воздействия, основанные на культурноцивилизационных ценностях и традициях. Эти ценности у представителей разных цивилизаций заметно различаются, даже если сравнивать между собой англосаксонские страны (США, Великобританию) и страны романо-германского мира (Западную Европу), принадлежащие к одной западной культурной традиции. Поэтому говорить об универсальности ценностей сегодня как минимум преждевременно. Помимо англосаксонской модели управления конфликтами, свои культурно-цивилизационные и национально-государственные модели предлагают ведущие страны Западной Европы (Германия, Франция), Азиатско- Тихоокеанского региона (Китай, Вьетнам) и Ближнего Востока (исламский мир). Сегодня все эти модели еще находятся в стадии бесконфликтного сосуществования и даже в некоторых случаях дополняют друг друга. Однако этот временно установившийся баланс сил может измениться в любой момент.

Каждая из четырех доминирующих сегодня в мире моделей управления конфликтами (англосаксонская, восточноазиатская, ближневосточная и романо-германская) стремится преобразовать системы ценностей участников конфликта в соответствии с собственной системой ценностей, считающейся представителями этой модели наилучшей и наиболее совершенной. Ни одна из них не предусматривает свободы выбора со стороны участников конфликта и принципа состязательности среди самих моделей в борьбе за право разрешить конфликт: везде речь идет исключительно о цивилизаторской миссии и управлении «втемную». Это со временем неизбежно приведет к жесткой конкуренции между моделями и отвлечению внимания от собственно проблемы мирного разрешения конфликтов.

На фоне этого соперничества в систему уже существующих мировых моделей управления конфликтами обязательно должен войти новый компонент, предусматривающий для участников конфликтов добровольный выбор между моделями на основе наилучшей альтернативы и соответствующие гарантии реализации права данного выбора. Такой моделью может стать российская цивилизационная модель, поскольку принципы альтернативности близки российской практике разрешения политических конфликтов.

Россия сегодня возвращается в мировую политику в качестве ключевого игрока и, как никогда, заинтересована в укреплении своих позиций в стратегически значимых регионах земного шара, в которых протекают наиболее опасные международные конфликты. Возвращение России в эти регионы в виде миротворца - вопрос не только экономической целесообразности, но и международного престижа. К тому же Россия имеет обширный и разнообразный опыт миротворческой деятельности на пространстве СНГ, востребованный в современных условиях.

Однако, помимо опыта, ключевым условием успешности России в управлении международными конфликтами является наличие собственной культурно-цивилизационной модели, основанной на национальных технологиях воздействия на системы ценностей конфликтующих сторон. Только выработка собственной модели управления конфликтами позволит России занять достойное место среди уже утвердившихся на этом поле внешнеполитических игроков, каждый из которых в управлении международными конфликтами опирается на собственную ценностную, культурно-цивилизационную парадигму. При этом российская модель должна не дублировать уже существующие западные или восточные аналоги, а предлагать участникам конфликтов достойную и наилучшую альтернативу.

В отличие от ведущих евроатлантических моделей (англосаксонской и романо-германской) российская культурно-цивилизационная модель управления конфликтами рассматривает процесс психологического воздействия на конфликты как процесс цивилизаторской модернизации существующей картины мира. Конфликты в рамках российской концепции воспринимаются не только как цивилизационные разломы и точки столкновения, проявления антагонизма различных цивилизаций, но и как «плавильные котлы» для идеологических концепций, претендующих на управление современным миром; как медиаповод для залповых выбросов на целевые аудитории и закрепления в их сознании ценностей и установок российской национальной модели, а также внедрения новых форм и практики социального, политического поведения в мировой политике.

Основное отличие от англосаксонской модели состоит в том, что российская модель предлагает собственное ценностное видение мирного разрешения международных конфликтов, выступающее в качестве наилучшей альтернативы в конкретных сложившихся условиях. Российская модель не навязывает собственного мировоззрения и стремится к тому, чтобы участники конфликта сами сделали сознательный выбор в пользу российской модели и ее системы ценностей, добровольно и без принуждения. Такая практика оправдана как в ближней, так и в отдаленной перспективе развития международных отношений: «демократические шаблоны» политического поведения англосаксов, принудительно навязанные участникам конфликта, нуждаются в постоянной внешней силовой поддержке и перестают действовать, как только этот фактор силы исчезает. Следовательно, их эффект недолговечен и не способен качественно изменить конфликтную ситуацию, а тем более сохранить эти изменения в течение продолжительного времени.

Основное отличие от романо-германской модели состоит в том, что российская модель видит разрешение конфликтов в политической модернизации всей системы международных отношений как на региональном, так и на глобальном уровне. И напротив, романо-германская модель оперирует образом и восприятием конфликта в глазах его участников, ведущих акторов международных отношений и мирового сообщества, добиваясь при этом конкретных результатов, которые, однако, не приводят к революционным процессам политической модернизации системы международных отношений в целом.

• Кременюк В.Л. Современный международный конфликт: проблемы управления //Международные процессы. 2008. 24 апреля.
• Goddard R. The Healthy Side of Conflicts // Management World. 1986. Vol. 15.P. 8-12. Цыганков П.А. Хедли Булл и вторая «большая дискуссия» в науке омеждународных отношениях // Социально-политический журнал. 1997. № 3. Манойло А. В. Управление международными конфликтами: эволюционная смена парадигм // Перекрестки политики XXI век. М.: ДА МИД, 2013.

Федеральное Агентство по Образованию

Государственное Образовательное Учреждение

Высшего Профессионального Образования

Читинский Государственный Университет

Юридический институт

Юридический факультет

Кафедра

Международного права и

Международных отношений

КУРСОВАЯ РАБОТА

по дисциплине:

международное публичное право

конфликты и войны в современном мире

Введение ………………………………………………………….………...3

Глава Ι Понятие конфликта

1.1 Сущность конфликта……………………………………………….….5

1.2 Виды конфликтов……………………………………………………..10

Глава ΙΙ Понятие войны

2.1 Сущность и причины возникновения………………………………..18

2.2 Средства и методы ведения войны…………………………………..23

Глава ΙΙΙ Защита прав личности во время вооруженного конфликта

3.1 Правовой режим раненых и больных………………………………..30

3.2 Режим военного плена…………………………………………….….32

Заключение ……………………………………………………………….34

Библиография …………………………………………………………….37

Введение

На протяжении практически всей истории человечества конфликты и войны представляли собой центральные звенья, своего рода контрапункты международных отношений. В ходе войн разрешались накопившиеся между государствами противоречия, устанавливалась новая структура международных отношений, соответствующая сложившемуся в тот или иной момент соотношению политических, экономических и военных сил, корректировались коалиции и блоки. Соответственно, военная сила рассматривалась как важнейший компонент и фактор мощи государства и сохранения у власти правящей элиты.

Ключевая роль вооруженных столкновений и, соответственно, военной силы в мировой политике объяснялась во многом тем, что, как писал выдающийся военный теоретик Карл фон Клаузевиц: «война являлась продолжением политики насильственными средствами. Война, - подчеркивал он, - есть только часть политической деятельности. Она ни в коем случае не является чем-то самостоятельным… Если война есть часть политики, то последняя определяет ее характер… И поскольку именно политика порождает войну, представляет собой ее направляющий разум, то война есть инструмент политики, а не наоборот».

Сотни тысяч людей во всем мире ежедневно становятся участниками и очевидцами больших и малых конфликтов, годами живут в зонах боевых действий или на территориях, не контролируемых законной властью, в обстановке борьбы и стресса. Политики, дипломаты, бизнесмены, психологи, военные, журналисты, сотрудники правоохранительных и административных органов каждый день ломают головы над проблемой урегулирования больших и малых конфликтов. Миллионы людей во всем мире тревожно внимают новостным программам радио и телевидения, задерживают свой взгляд на страницах газет, которые рассказывают об испытаниях, выпавших на долю их современников - землян. Страстное желание граждан любой страны - достижение состояния безопасности и защищенности, нормальных условий для жизни и работы.

Таким образом, хотелось бы объяснить, почему я взяла такую тему курсовой работы как «Конфликты и войны в современном мире». На мой взгляд, данная проблема наиболее актуальна в наше время. На фоне глобализации и развития мирового терроризма, такие понятия как война, конфликт и терроризм, по сути, тесно связаны.

Работа состоит из введения, трех глав, каждая из которых состоит из двух пунктов, заключения и библиографии.

Целью моей работы является изучение сущности войны и конфликта, причин их возникновения и способы их предотвращения и прекращения.

Глава Ι Понятие конфликта

1.1 Сущность конфликта

Россия, точно так же как и остальные страны мира, является неотъемлемой частью сложной, саморазвивающейся, открытой системы - системы международных отношений. Процессы, происходящие на международной арене, прямо и опосредованно влияют на характер политического, социального и экономического развития российского общества. Вследствие этого изучение, анализ и прогнозирование всех процессов, происходящих в жизни страны, немыслимы вне их корреляции с международными.

Важнейшая составная часть международных отношений - межгосударственные отношения (МГО). Их отличительной особенностью является то, что субъектами этой системы выступают государства или их объединения. Как и любая другая органическая система, система МГО имеет собственную структуру, т.е. совокупность государств и их политических объединений, обладающих определенными связями, и функционирует и развивается на основе целого ряда закономерностей. Эти закономерности имеют общесистемный характер и определены характером ее структуры в пределах рассматриваемого пространственного и временного континуума. Иначе говоря, система МГО задает определенные "правила игры" своим субъектам, следование которым - не столько акт доброй воли, сколько условие самосохранения каждого государства. Попытки обойти эти правила не только вносят серьезный дисбаланс в функционирование системы МГО, но и в первую очередь могут иметь деструктивные последствия для самих инициаторов подобных действий.

С точки зрения теории международных отношений конфликт рассматривается как особое политическое отношение двух или нескольких сторон - народов, государств или группы государств, - концентрированно воспроизводящее в форме косвенного или непосредственного столкновения экономические, социально-классовые, политические, территориальные, национальные, религиозные или иные по природе и характеру интересы.
Международные конфликты, таким образом, являются разновидностью международных отношений, в которые вступают различные государства на почве противоречий интересов. Разумеется, международный конфликт - это особое, а не рутинное политическое отношение, поскольку оно означает и объективно и субъективно разрешение разнородных конкретных противоречий и порождаемых ими проблема конфликтной форме и в ходе своего развития может порождать международные кризисы и вооруженную борьбу государств.

Часто международный конфликт отождествляют с международным кризисом.

Однако соотношение международного конфликта и кризиса - это соотношение целого и части. Международный кризис лишь одна из возможных фаз конфликта.
Он может возникнуть как закономерное следствие развития конфликта, как его фаза, означающая, что конфликт дошел в своем развитии до той грани, которая отделяет его от вооруженного столкновения, от войны. Кризис придает всему развитию международного конфликта весьма серьезный и трудноуправляемый характер, формируя кризисную логику развития, убыстряя эскалацию всего конфликта. На этапе кризиса неимоверно возрастает роль субъективного фактора, поскольку, как правило, весьма ответственные политические решения принимаются узкой группой лиц в условиях острого дефицита времени.

Однако международный кризис - это совсем не обязательная и неизбежная фаза конфликта. Его течение достаточно длительное время может оставаться латентным, не порождая непосредственно кризисных ситуаций. Вместе с тем кризис - далеко не всегда завершающая фаза конфликта даже при отсутствии прямых перспектив перерастания его в вооруженную борьбу. Тот или иной кризис усилиями политиков может быть преодолен, а международный конфликт в целом способен при этом сохраняться и возвращаться к скрытому состоянию. Но при определенных обстоятельствах этот конфликт может вновь достигать фазы кризиса, при этом кризисы могут следовать с определенной цикличностью.

Наибольшей остроты и крайне опасной формы международный конфликт достигает в фазе вооруженной борьбы. Но вооруженный конфликт - это также не единственная и не неизбежная фаза международного конфликта. Он представляет собой высшую фазу конфликта, следствие непримиримых противоречий в интересах субъектов системы международных отношений.

Необходимо отметить, что международный конфликт как система никогда не выступает в "законченной" форме. В любом случае он представляет собой процесс или совокупность процессов развития, предстающих как определенная целостность. При этом в процессе развития может происходить изменение субъектов конфликта, а следовательно, и характера противоречий, лежащих в основе международного конфликта. Изучение конфликта в его последовательно сменяющихся фазах позволяет рассматривать его как единый процесс, обладающий различными, но взаимосвязанными сторонами: исторической(генетической), причинно-следственной и структурно-функциональной.

Фазы развития конфликта - это не абстрактные схемы, а реальные, детерминированные в историческом и социальном планах конкретные состояния международного конфликта как системы. В зависимости от сущности, содержания и формы того или иного конфликта, конкретных интересов и целей его участников, применяемых средств и возможностей введения новых, вовлечения других или выхода имеющихся участников, индивидуального хода и общих международных условий его развития международный конфликт может проходить через самые различные, в том числе и нестандартные фазы.

Первая фаза международного конфликта - это сформировавшееся на основе определенных объективных и субъективных противоречий принципиальное политическое отношение и соответствующие ему экономические, идеологические, международно-правовые, военно-стратегические, дипломатические отношения по поводу данных противоречий, выраженные в более или менее острой конфликтной форме.

Вторая фаза международного конфликта - это субъективное определение непосредственными сторонами конфликт своих интересов, целей, стратегии и форм борьбы для разрешения объективных или субъективных противоречий с учетом своего потенциала и возможностей применения мирных и военных средств, использования международных союзов и обязательств, оценки общей внутренней и международной ситуации. На этой фазе сторонами определяется или частично реализуется система взаимных практических действий, носящих характер борьбы сотрудничества, с целью разрешить противоречие в интересах той или иной стороны или на основе компромисса между ними.

Третья фаза международного конфликта заключается в использовании сторонами достаточно широкого диапазона экономических, политических, идеологических, психологических, моральных, международно-правовых, дипломатических и даже военных средств (не применяя их, однако, в форме прямого вооруженного насилия), вовлечения в той или иной форме в борьбу непосредственно конфликтующими сторонами других государств (индивидуально, через военно-политические союзы, договоры, через ООН) с последующим усложнением системы политических отношений и действий всех прямых и косвенных сторон в данном конфликте.

Четвертая фаза международного конфликта связана с увеличением борьбы до наиболее острого политического уровня - международного политического кризиса, который может охватить отношения непосредственных участников, государств данного региона, ряда регионов, крупнейших мировых держав, вовлечь ООН, а в ряде случаев - стать мировым кризисом, что придает конфликту невиданную ранее остроту и содержит прямую угрозу того, что одной или несколькими сторонами будет использована военная сила.

Пятая фаза - это международный вооруженный конфликт, начинающийся с ограниченного конфликта (ограничения охватывают цели, территории, масштаб и уровень ведения боевых действий, применяемые военные средства, количество союзников и их мировой статус), способного при определенных обстоятельствах развиваться до более высокого уровня вооруженной борьбы с применением современного оружия и возможным вовлечением союзников одной или обеими сторонами. Если рассматривать эту фазу международного конфликта в динамике, то в ней можно выделить целый ряд полуфаз, означающих эскалацию военных действий.

Шестая фаза международного конфликта - это фаза урегулирования, предполагающая постепенную деэскалацию, снижение уровня интенсивности, более активное вовлечение дипломатических средств, поиск взаимных компромиссов, переоценку и корректировку национально-государственных интересов. При этом урегулирование конфликта может стать следствием усилий одной или всех сторон конфликта либо начаться вследствие давления со стороны "третьей" стороны, в роли которой может оказаться крупная держава, международная организация либо мировое сообщество в лице ООН.

Таким образом, рассмотренные выше признаки могут быть использованы для первичной идентификации конфликта. Но при этом всегда необходимо учитывать высокую подвижность грани между такими явлениями, как собственно военный конфликт и война. Сущность этих явлений одна и та же, но она имеет различную степень концентрации в каждом из них. Отсюда и известная трудность в различении войны и военного конфликта.

1.2 Виды конфликтов

Международные вооруженные конфликты.

Современное международное право запрещает захватнические, агрессивные войны (п.4 ст.2 Устава ООН). Вместе с тем это не означает, что войны уже исключены из жизни человеческого общества, что исчезли причины и источники, порождающие вооруженные конфликты. Хотя, помимо незаконных войн, в современных условиях могут иметь место и справедливые войны, не запрещенные международным правом в рамках международных вооруженных конфликтов, а также законное применение вооруженной силы. К ним относятся:

· оборонительные войны в порядке осуществления государством или группой государств права на индивидуальную или коллективную самооборону от агрессии в соответствии со ст. 51 Устава ООН;

· национально-освободительные войны колониальных или зависимых народов, поднявшихся с оружием в руках на борьбу за свое национальное освобождение и образование собственного независимого государства (например, Организация Освобождения Палестины);

· операции войск ООН, созданных по решению Совета Безопасности ООН в соответствии со ст. 42 Устава ООН;

· применение вооруженной силы при выполнении договорных обязательств (например, использование индийских войск против группировки “Тигры освобождения “Тамил илама” в соответствии с договором между Индией и Шри-Ланкой об урегулировании этнического конфликта в Шри-Ланке 1987 г.).

Наличие источников, порождающих войны, обуславливает необходимость существования в международном праве специфических правовых норм, призванных регулировать отношения между государствами в случае вооруженных конфликтов и содействовать гуманизации ведения вооруженной борьбы. Их значение состоит в том, что они:

· ограничивают воюющих в выборе средств и методов ведения военных действий;

· запрещают или ограничивают применение наиболее варварских средств ведения войны;

· регламентируют положение нейтральных, а также не участвующих в вооруженном конфликте государств;

· служат интересам миролюбивых сил, способствуют разоблачению агрессивных, реакционных сил;

· защищают гражданское население оказавшееся на территории в зоне вооруженного конфликта

Международное право в период вооруженных конфликтов регулирует поведение воюющих сторон, как в процессе международных вооруженных конфликтов, так и вооруженных конфликтов немеждународного характера.

Согласно положениям Женевских конвенций 1949 года международными вооруженными конфликтами признаются такие конфликты, когда один субъект международного права применяет вооруженную силу против другого субъекта.
Таким образом, сторонами в вооруженном конфликте могут являться государства, нации и народности, борющиеся за свою независимость, международные организации, осуществляющие коллективные вооруженные меры по поддержанию мира и международного правопорядка.

Согласно ст. 1 Дополнительного протокола I Женевских конвенций, касающегося защиты жертв международных вооруженных конфликтов, международными являются также вооруженные конфликты, в которых народы ведут борьбу против колониального господства и иностранной оккупации и против расистских режимов в осуществление своего права на самоопределение.
Вооруженный конфликт между повстанцами и центральным правительством является, как правило, внутренним конфликтом. Однако повстанцы могут быть признаны “воюющей стороной”, когда они:

· Имеют свою организацию;

· Имеют во главе ответственные за их поведение органы;

· Установили свою власть на части территории;

· Соблюдают в своих действиях “законы и обычаи войны”.

Признание повстанцев “воюющей стороной” исключает применение к ним национального уголовного законодательства об ответственности за массовые беспорядки и т.д. На захваченных в плен распространяется статус военнопленных. Повстанцы могут вступать в правоотношения с третьими государствами и международными организациями, получать от них допускаемую международным правом помощь. Таким образом, признание повстанцев “воюющей стороной”, как правило, свидетельствует о приобретении конфликтом статуса международного и является первым шагом к признанию нового государства.

Вооруженные конфликты немеждународного характера.

Вооруженные конфликты немеждународного характера – это все непопадающие под действие ст. 1 Дополнительного протокола I вооруженные конфликты, происходящие на территории какого-либо государства “между его вооруженными силами или другими организованными вооруженными группами, которые, находясь под ответственным командованием, осуществляют такой контроль над частью его территории, который позволяет им осуществлять непрерывные и согласованные военные действия и применять положения Протокола II, касающегося защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера.

Вооруженные конфликты немеждународного характера обладают следующими признаками:

· применение оружия и участие в конфликте вооруженных сил, включая полицейские подразделения;

· коллективный характер выступлений. Действия влекущие обстановку внутренней напряженности, внутренние беспорядки не могут считаться рассматриваемыми конфликтами;

· определенная степень организованности повстанцев и наличие органов, ответственных за их действия;

· продолжительность и непрерывность конфликта. Отдельные спорадические выступления слабоорганизованных групп не могут рассматриваться как вооруженные конфликты немеждународного характера;

· осуществление повстанцами контроля над частью территории государства.

К вооруженным конфликтам немеждународного характера следует относить все гражданские войны и внутренние конфликты, возникающие из попыток государственных переворотов и т.д. Эти конфликты отличаются от международных вооруженных конфликтов, прежде всего тем, что в последних обе воюющие стороны являются субъектами международного права, в то время как в гражданской войне воюющей стороной признается лишь центральное правительство.

Государства не должны вмешиваться во внутренние конфликты на территории другого государства. Однако, на практике осуществляются определенные вооруженные мероприятия, получившие название “гуманитарной интервенции”. Именно так, например, были охарактеризованы вооруженные акции в Сомали и Руанде, предпринятые с целью приостановления происходивших там внутренних конфликтов, сопровождавшихся массовыми человеческими жертвами.

Такая проблема как внутренние вооруженные конфликты, причины их возникновения и влияние их на военно-политическую обстановку в отдельных странах, регионах и мире, судя по многим признакам, еще не нашли своего места в теории и потребуют для своего изучения и осмысления как с научной, так и с практической стороны еще многих усилий и внимания. Это тем более важно, что в современных условиях именно внутренние вооруженные конфликты все чаще становятся детонаторами серьезных и опасных геополитических взрывов. Существенно и то, что внутренние вооруженные конфликты очень часто соприкасаются, а то и сливаются с таким явлением как терроризм, представляющим на данном этапе определенную угрозу международному миру и безопасности.

Для большей четкости и сокращения времени на изложение этого вопроса целесообразно данную проблему рассмотреть и проанализировать в ряде тезисов, представленных ниже.

Должно быть понятно, что внутренние вооруженные конфликты по причинам их возникновения, по своей сути и содержанию могут довольно существенно отличаться друг от друга. Наверное, все они по-своему уникальны и поэтому их осмысление и изучение каждый раз требует своего подхода, отдельного конкретного рассмотрения. Очевидно, что один и тот же внутренний конфликт может оцениваться по-разному, зачастую с полярных позиций: для одних это, допустим, освободительная война или что-то похожее на нее, для других - вооруженный мятеж и т.д. Поэтому подходить к разным внутренним конфликтам с одинаковыми мерками нельзя.

Какими бы многочисленными и непримиримыми ни были различные экстремистские группировки и движения, сами по себе они сегодня не в состоянии самостоятельно решить поставленные перед собой задачи. Для этого они должны обладать мощной и гармонично развитой экономической и научно- технической базой, производимыми в высокоразвитых государствах современными средствами вооруженной борьбы, материально-технического обеспечения и ведения пропагандистской работы, возможностями привлечения в свои ряды наемников и военных специалистов, иметь координирующие органы и своих сторонников в различных государствах и общественно-политических структурах мирового сообщества и другие возможности. То есть, без определенной поддержки своих действий на государственном и международном уровнях их предприятие, как правило, обречено на неудачу.

Вывод из этого может быть только один и достаточно определенный: на современном этапе экстремизм, в том числе исламский, может существовать и выполнять свою "работу" относительно долго только в качестве разрушительного оружия, контролируемого более организованными и могущественными силами. Что это за силы, долго объяснять нет необходимости.
Для этого достаточно посмотреть, кто сегодня стоит за афганскими талибами, а раньше поддерживал афганских моджахедов, кто оказывает финансовую и иную поддержку антиправительственным исламским группировкам в странах Центральной Азии, кто отдал югославское Косово в фактически безраздельное владение мусульманам-албанцам, кто регулярно и настойчиво выдвигает ультиматумы перед Россией, требуя от нее прекращения антитеррористической операции против международных банд террористов в Чечне и т.д. То есть, анализируя роль и место исламского экстремизма в формировании внутренних и внешних угроз национальной безопасности и территориальной целостности России, мы не должны ограничиваться рассмотрением только лишь его религиозно-идеологической и эмоционально-разрушительной составляющих, но смотреть гораздо шире и по существу, в саму жизнь и условия, в которых эта жизнь имеет место быть. Только при таком подходе можно будет понять, почему, скажем, английские лорды из Парламентской Ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ) так недовольны действиями России в отношении террористов на своей территории, почему блок НАТО был так настойчив в реализации своего косовского сценария и так далее.

Глава ΙΙ Понятие войны

2.1 Сущность и причины возникновения

Прежде всего нужно определиться с понятием войны, что это такое.

Война - насильственное средство разрешения межгосударственных конфликтов. В итоге длительного исторического развития и трагического опыта двух мировых войн в настоящее время война осуждена и запрещена международным правом, что нашло свое отражение и в современном конституционном праве. Конституции некоторых государств, принятые после второй мировой войны, содержат так называемые мирные статьи, провозглашающие безоговорочный отказ от войны как средства государственной политики.

"Хочешь мира, готовься к войне" - говорили римляне.

"Человечество должно покончить с войной - или война покончит с человечеством" - говорил президент США Джон Кеннеди. Кто из них прав? Трудно сказать.

Войны, так дорого стоили человечеству, что лучшие его представители стремились найти ответ на вопрос о причинах и возможностях их предотвращения.

Причины войн можно подразделить на три группы:

1. Война как выражение природы человека. Войны проистекают от эгоизма, из агрессивных импульсов и от глупости человека. Другие же причины по сравнению с данной носят второстепенный характер.

В самом деле, полагать, что человек, воюя, действует вопреки своей природе, было бы не совсем продуктивно. Однако нельзя не прислушаться и к замечанию Жан Жака Руссо, считавшего, что в войне участвуют не люди, не граждане, а солдаты, которые являются в известном смысле "Вещью государства".

2. Естественно, поэтому вторая группа причин кроется в государстве, считают ученые. Неустроенность и неурядицы внутри государства служат одновременно и причиной войн между ними, война в этом случае нередко рассматривается как средство консолидации общества. Вспомните Русско-Японскую войну, в победе нуждалось самодержавие, или войну в Чечне, победа над Дудаевым должна была укрепить авторитет центра.

3. Третья группа причин связана с международными отношениями, в том, что "в системе, состоящей из многих государств, когда каждое государство оценивает свои претензии и амбиции, исходя из собственного разумения и желания, конфликты, ведущие к войне, неизбежны".

Прусский генерал и блестящий военный теоретик Карл фон Клаузевиц (1780-1831) в своем знаменитом труде "О войне", дал ей такое определение: "война - это продолжение политики только другими средствами". Нынешние теоретики недалеко ушли от прусского генерала. Гаджиев в своем учебнике пишет, что

ВОЙНА - ЭТО ФОРМА ДОСТИЖЕНИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ ЦЕЛЕЙ С ПОМОЩЬЮ ВООРУЖЕННОЙ СИЛЫ.

Кстати Клаузевиц в 1812-13гг. был на службе в русской армии и в форме офицера сражался под Бородино. Дрался храбро, за что был награжден золотой саблей. Позднее в 1818-1830гг. был директором военного училища в Берлине.

И он имел основание для определения войны, как продолжения политики. Мир и война, хоть и были противоположными, но естественными состояниями международного сообщества. За последние 56 веков мир на Земле царил лишь три столетия. А в остальное время шли войны. Их было более 15 тысяч, в войнах погибло более 4 млр. человек. Только в Европе они унесли в ХVII веке - 3 млн. человек в 231 войне, в ХVIII - 5 млн. в 703, в ХIХ - 6 млн. в 730. и в ХХ - 100 млн. в более чем 1150 войнах.

Интересно, что за 256 лет, описанных в "Повести временных лет" летописец лишь об одном годе пишет как о великом чуде: "Мирно бысть".

Наш соотечественник - северянин Питирим Сорокин, эмигрировавший после революции в США, разработал "индекс интенсивности войн" для 8 европейских государств за 9 веков (с 1100 по 1925г). Индекс рассчитывался на базе таких данных, как длительность войн, размеры применения вооруженных сил, число убитых и раненных, количество вовлеченных в войну государств и т.д. В итоге у Сорокина получилась следующая таблица:

Даже беглый взгляд на этот индекс показывает стремительное нарастание интенсивности войн.

Общая площадь театров военных действий в войне 1939-1945гг. составила 22 млн. км 2 (площадь СССР) или в 5 раз больше, чем 1-я мировая война. Под ружье было поставлено 110 млн. человек, на войну было истрачено 4 триллиона долларов США.

Особенно расточительным во всех отношениях было противостояние двух систем в ХХ веке.

Социализм в России победил под лозунгом мировой революции. Тухачесвский в приказе наступления на Варшаву в 1920г. писал: "На штыках мы принесем трудящемуся человечеству счастье и мир. Вперед на Запад! На Варшаву! На Берлин!"

Л. Троцкий предлагал после поражения Венгерской советской республики двинуть вооруженный корпус в Индию - в тыл империализму. Бухарин в 1920г. призывал к "красной интервенции".

Но и капитализм встретил рождение социализма как ошибку истории, которая должна быть исправлена любым способом. Достаточно вспомнить интервенцию, которая в значительной степени обострила гражданскую войну в России. Во всяком случае, наши ученые считают, что на Севере без интервенции гражданской войны бы не было.

Считается, что военные расходы не должны превышать 8-9% от годового бюджета. Кстати мы и до сих пор не знаем истинных цифр, отпускаемых на военные нужды, не говоря уж о том, куда они тратятся (наш бюджет расписывает деньги по 36 статьям, в то время как в Германии по 600).

Военно-политическое противостояние втягивало в орбиту гонки вооружений многие и многие страны. В настоящее время на военные нужды в мире тратится около 1 триллиона долларов. Примерно столько же, сколько в годы второй мировой войны.

И это в то время, когда 1,5 млрд. человек страдают от болезней и нищеты не имеют медицинского обслуживания, на каждые 100 тысяч жителей планеты приходится 556 военнослужащих и только 85 врачей. На одного солдата в среднем ежегодно затрачивается 20 тысяч долларов, а на одного учащегося - 380 долларов. В мире накоплены горы оружия. Немалый вклад в это внесли наши оружейники. Советский Союз занимал до 1990 года первое место по торговле оружием. Да и сейчас Россия заключает выгодные контракты по поставке современного оружия в восточные страны, продавая самые новые разработки. Но в тоже время мы не в состоянии обеспечить нашу армию тем же самым оружием. На вооружении Российской Федерации стоит не так уж много нового оружия, в основном массу составляют модифицированные модели старого, а новые разработки мы продаем и «греем змею на своей груди», ведь кто знает, что будет завтра…

И все-таки продолжающаяся в течение десятилетий гонка вооружений сменилась в конце 1980-90-х годов процессом разоружения и уничтожения отдельных видов вооружений, правда, пока двух самых крупных в военном отношении держав. Это стало возможным, прежде всего, потому, что ракетно-ядерное оружие в определенной степени разорвало связь между политикой и войной. Цена термоядерной войны могла превысить уровень политических целей. Еще 1955 году в знаменитом манифесте Эйнштейна - Рассела, обращенном к руководителям крупнейших держав, говорилось, что открытие атомной энергии требует от всех людей "НАУЧИТЬСЯ МЫСЛИТЬ ПО-НОВОМУ". Суть этого нового мышления очень точно сформулировал американский политолог А. Рапопорт, остроумно подметив, что "ядерная война означала бы конец политики, а не ее продолжение". Результатом нового мышления стали:

• Договор об ограничении стратегических вооружений 1972г.
• Договор о сокращении ракет среднего и меньшего радиуса действия
• Договор о сокращении на 50% стратегических вооружений
• Договор об уничтожении химических видов вооружения
• Договор об отказе от обладания ядерным оружием Украины (4356 ядерных боеголовок), Белоруссии (1222) и Казахстана (1790)
• Договор о сокращении в три раза ядерных носителей (2002г.)

Учитывая, что кардинальных способов изменения природы человека, государства и системы государств никто не знает, то и устранение войн невозможно.

Средства ведения войны – оружие, снаряды, вещества, применяемые вооруженными силами воюющих сторон для нанесения вреда и поражения противнику.

Методы ведения войны – это порядок использования средств ведения войны.

Средства и методы ведения войны делятся на запрещенные (или частично запрещенные) и не запрещенные международным правом. Согласно ст. 35 Дополнительного протокола I к Женевским конвенциям 1949 года, право сторон, находящихся в конфликте выбирать средства и методы ведения войны не является не ограниченным. Запрещается применять оружие, снаряды, вещества и методы ведения военных действий, способные причинить излишние повреждения или страдания или делающие смерть сражающихся неизбежной, а также ведущие к массовому разрушению и бессмысленному уничтожению материальных ценностей (ст. 22 Приложения к Гаагской конвенции 1907 года о законах и обычаях сухопутной войны).

Международное право запрещает следующие средства и методы ведения войны (сухопутной, морской, воздушной):

· Яды или отравленное оружие, удушливые, ядовитые или другие газы, аналогичные жидкости, вещества и процессы, а также бактериологическое оружие;

· Средства воздействия на природную среду во враждебных целях;

· Любое оружие, если его действие заключается в нанесении повреждений осколками, которые не обнаруживаются в человеческом теле с помощью рентгеновских лучей (стекло, пластмасса и т.д.); мины, мины-ловушки и другие устройства в виде детских игрушек и предметов медицинской помощи; любое зажигательное оружие против гражданского населения, населенных пунктов и невоенных объектов;

· Другие виды обычного оружия, которые могут считаться наносящими чрезмерные повреждения или имеющие неизбирательное действие;

· Осуществление геноцида на захваченной территории; предательское убийство или ранение сложившего оружие или безоружного неприятеля; объявление обороняющимся, что в случае сопротивления им не будет пощады;

· Бессмысленное разрушение городов и населенных пунктов и уничтожение неприятельской собственности, если это не вызывается военной необходимостью;

Однако международное право не запрещает военные хитрости с целью ввести противника в заблуждение или побудить его действовать опрометчиво. Примерами таких хитростей являются: использование маскировки, ловушек, ложные операции и дезинформация (ст. 37 Дополнительного протокола I к Женевским конвенциям 1949 года).

К числу международно-правовых актов, регламентирующих ведение морской войны, относятся Парижская декларация о морской войне 1856 года, Гаагские конвенции 1907 года, Лондонская декларация о праве морской войны 1909 года, Лондонский протокол 1936 года и ряд других соглашений. В 1994 году в порядке неофициальной кодификации было принято Руководство Сан-Ремо по международному праву, применяемому к вооруженным конфликтам на море, подготовленное группой специалистов по международному праву и военно-морских экспертов, созданной Международным институтом гуманитарного права. Содержащиеся в этих документах нормативные ограничения касаются методов (бомбардирование морскими силами, применение военно-морской блокады, осуществление захвата торговых судов), а также средств ведения военных действий на море (подводные лодки, морские мины и т.д.).

Театр морской войны может включать в себя, за определенными изъятиями, территориальные и внутренние воды воюющих государств, открытое море и воздушное пространство над ним. Однако ведение войны в открытом море не должно нарушать свободы плавания судов государств, не участвующих в данной войне. Морские силы воюющих составляет военный флот, в который, в частности, входят военные корабли всех классов и типов (подводные и надводные), а также вспомогательные суда, военные самолеты и иные летательные аппараты авиации военного флота, торговые суда, переоборудованные в военные корабли и отвечающие требованиям об обращении торговых судов в суда военные, закрепленным в VII Гаагской конвенции 1907 года. Там же указывается, что от переоборудования торговых судов в военные корабли следует отличать вооружение торговых судов в военное время. Последнее делается в целях самозащиты и не влечет за собой превращения торгового судна в военное, что означает отсутствие у такого судна права вести военные действия.

Одним из методов ведения войны на море является военно-морская блокада, под которой понимается система не запрещенных современным международным правом насильственных действий военно-морских сил воюющего государства, направленных на преграждение доступа с моря к берегу, находящемуся во власти противника или им занятому.

Согласно общепринятым нормам международного права, блокада должна быть действенной и эффективной, то есть должна реально препятствовать доступу к неприятельскому побережью. Блокирующее государство или действующие от его имени морские власти должны сделать объявление о блокаде с указанием даты начала блокады, географических границ блокируемого побережья, срока, даваемого судам нейтральных и других невоюющих государств для выхода из блокируемого района. Власти блокируемого побережья или данного района должны известить иностранных консулов о блокаде данного района. Блокада применяется в блокируемом районе одинаково к судам всех флагов. Морская блокада прекращается со снятием ее блокирующим государством, захвата блокируемого района противником или с разгромом блокирующих сил.

Необходимо вместе с тем подчеркнуть, что соблюдение приведенных выше формальностей само по себе не делает блокаду правомерной. В современных условиях блокада считается правомерной, если она предпринимается в связи с реализацией права на индивидуальную и коллективную самооборону в соответствии с Уставом ООН. К морской блокаде, согласно Уставу, вправе прибегнуть Совет Безопасности ООН, если это необходимо для поддержания или восстановления международного мира и безопасности.

Военно-морская блокада, осуществляемая агрессором, составляет как таковая акт агрессии. Преднамеренное нарушение блокады влечет за собой конфискацию судна и его груза. Захват судов может осуществляться не только по отношению к неприятельским, но и к судам нейтральных государств, если они нарушают блокаду или перевозят грузы и предметы, отнесенные воюющей стороной к военной контрабанде, списки которой опубликуются в начале войны. Согласно Лондонской декларации о праве морской войны 1909 года возможность захвата нейтрального судна за нарушение блокады обуславливается действительной или предполагаемой осведомленностью его о блокаде. Захват нейтральных судов за на рушение блокады может быть осуществлен только в районе действия военных судов, обеспечивающих блокаду. Судно, признанное виновным в нарушении блокады, конфискуется вместе с грузом, если только не доказано, что в момент его погрузки лицо, ее производящее, не знало и не могло знать, о намерении нарушить блокаду.

XI Гаагская конвенция о некоторых ограничениях в пользовании правом захвата в морской войне 1907 года предусматривает абсолютную неприкосновенность госпитальных судов, везущих больных и раненых и отмеченных определенной эмблемой, и судов-картелей, перевозящих парламентеров. Не подлежат также захвату, за исключением случаев нарушения ими установленной должным образом морской блокады, почтовые суда, прибрежные рыболовные суда, а также суда, выполняющие научные, религиозные и филантропические функции.

Международное право не запрещает использование минного оружия. Вместе с тем, согласно Гаагской конвенции об установке подводных, автоматически взрывающихся от соприкосновения мин 1907 года, запрещается ставить мины, не закрепленные на якорях (за исключением тех, что становятся безопасными спустя час после того, как над ними будет утрачено наблюдение тем, кто поставил мину), или закрепленные на якорях мины, которые не становятся безопасными, после того как сорвутся с минрепов. Запрещается также ставить мины у берегов и портов противника с целью нарушить торговое мореплавание. Конвенция обязывает все государства принимать меры для обеспечения безопасности мирного судоходства, а в случаях, когда наблюдение за минами прекращено, указывать в извещениях мореплавателям или в других общедоступных документах опасные районы и сообщать о них другим государствам дипломатическим путем.

В связи с развитием НТП и повышением уровня в военно-промышленном комплексе, особое место в международном праве вооруженных конфликтов занимают средства и методы ведения воздушной войны. Положения дополнительного протокола I направлены на защиту гражданского населения от нападений с воздуха. Нападения с воздуха могут быть направлены только против военных объектов. Запрещается нападение или угроза нападения, основная цель которого состоит в том, чтобы терроризировать гражданское население.

Особый запрет установлен в отношении неизбирательного нападения, то есть такого, которое направлено как на военные, так и на невоенные объекты. При нанесении ударов с воздуха надлежит:

1. удостовериться в военном характере целей;

2. выбирать такие методы и средства, которые сводят к минимуму случайное поражение гражданских объектов и населения;

3. воздерживаться от нападения, если конкретное и прямое военное преимущество от него будет несравнимо уступать случайным потерям гражданского характера.

При ведении военных действий в воздухе надлежит принимать меры для минимизации ущерба гражданским лицам и объектам, в частности предупреждать о нападениях, могущих затронуть гражданское население.

Дополнительный протокол I провозглашает принцип уважения и защиты санитарных летательных аппаратов и устанавливает условия такой защиты. Стороны в конфликте не имеют права использовать санитарную авиацию для получения военного преимущества над другим противником, в частности для сбора и передачи разведывательных сведений.

Режим данной категории лиц регламентируется главным образом Женевской конвенцией об улучшении участи раненных и больных в действующих армиях 1949 года и Женевской конвенцией об улучшении участи раненных, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооруженных сил на море 1949 года.

Раненными и больными в целях предоставления защиты, предусмотренной нормами международного гуманитарного права, считаются гражданские лица и военнослужащие, находящиеся в районе вооруженного конфликта, которые вследствие травмы, болезни, другого физического расстройства или инвалидности нуждаются в медицинской помощи при уходе и которые воздерживаются от любых военных действий. К этой категории относятся также роженицы, новорожденные, немощные, беременные женщины. Гражданские лица и военнослужащие, которые подвергаются опасности на море или в других водах в результате несчастного случая с перевозившим их судном или летательным аппаратом и которые воздерживаются от любых враждебных действий, считаются потерпевшими кораблекрушение. Независимо от того, к какой стороне они принадлежат, эти лица пользуются покровительством и защитой и имеют право на гуманное обращение. В максимально возможной степени и в кратчайшие сроки им предоставляется медицинская помощь.

Касательно самих военных действий, то во всякое время, и в особенности после боя, стороны должны принять все возможные меры к тому, чтобы разыскать и подобрать раненных и больных и оградить их от ограбления и дурного обращения. Не допускается ограбление мертвых (мародерство). Когда это позволяют обстоятельства, должны заключаться соглашения о перемирии или прекращении огня, чтобы подобрать раненных на поле боя, и произвести обмен ими.

Стороны, находящиеся в конфликте, должны зарегистрировать все данные, способствующие установлению личности оказавшихся в их власти раненных, больных, потерпевших кораблекрушение и умерших неприятельской стороны. Эти сведения должны быть как можно скорее доведены до сведения национального справочного бюро по делам военнопленных для передачи их державе, за которой числятся эти лица, через центральное агентство по делам военнопленных, подлежащего учреждению в нейтральной стране.

Запрещается добивать или истреблять раненых, больных, потерпевших кораблекрушение, преднамеренно оставлять их без медицинской помощи или ухода, предумышленно создавать условия для их заражения, подвергать этих лиц, даже с их согласия, физическим увечьям, медицинским или научным экспериментам, удалению тканей или органов для пересадки, кроме случаев, когда это оправданно состоянием здоровья лица и соответствует общепринятым медицинским нормам. Упомянутые лица имеют право отказаться от любой хирургической операции. Сторона, принужденная оставить неприятелю раненных или больных, обязана оставить вместе с ними, насколько это позволяют военные условия, часть своего санитарного персонала и снаряжения для содействия уходу за ними.

Оказавшись во власти противника, раненные, больные и потерпевшие кораблекрушение считаются военнопленными, и к ним применяются нормы международного права, касающиеся военнопленных.

Основным международно-правовым документом, определяющим режим военного плена, является Женевская конвенция об обращении с военнопленными 1949 года, согласно которой военнопленными являются следующие категории лиц, попавшие во власть неприятельской стороны во время войны или вооруженного конфликта:

· личный состав вооруженных сил воюющей стороны;

· партизаны, личный состав ополчений и добровольческих отрядов;

· личный состав организованных движений сопротивления;

· некомбатанты, то есть лица из состава вооруженных сил, не принимающих непосредственного участия в военных операциях (врачи, юристы, корреспонденты, различный обслуживающий персонал);

· члены экипажей судов торгового флота и гражданской авиации;

· стихийно восставшее население, если оно открыто носит оружие и соблюдает законы и обычаи войны.

Военнопленные находятся во власти неприятельской державы, а не отдельных лиц или воинских частей, взявших их в плен. С ними следует всегда обращаться гуманно. Ни один военнопленный не может быть подвергнут физическому калечению либо научному или медицинскому экспериментам, запрещается дискриминация по признаку расы, цвета кожи, религии, социального происхождения. Эти положения действуют и в отношении участников гражданских и национально-освободительных войн.

Военнопленные должны размещаться в лагерях и в условиях не менее благоприятных, чем условия, которыми пользуется армия противника, расположенная в этой местности. Военнопленных (за исключением офицеров) можно привлекать к работам, не связанным с военными действиями (сельское хозяйство, торговая деятельность, работы по домашнему хозяйству, погрузо-разгрузочные работы на транспорте). Подчиняются военнопленные законам, уставам и приказам действующим в вооруженных силах держащей в плену державы. Если военнопленный предпринял неудавшуюся попытку к побегу, то он несет только дисциплинарное взыскание, равно как и те военнопленные, которые оказывали ему помощь.

Здесь приведены далеко не все условия содержания и права военнопленных, которые закрепляет Конвенция, но в целом их можно охарактеризовать как гуманные, за нарушения которых военнопленные вправе обращаться к державе-покровительнице или в Общество Красного Креста.

Заключение

Озабоченность мирового сообщества ростом числа конфликтов в мире обусловлена как многочисленностью жертв и огромным материальным ущербом, наносимым последствиями, так и тем, что благодаря развитию новейших технологий, имеющих двойное назначение, деятельности средств массовой информации и глобальных компьютерных сетей, крайней коммерциализации в сфере т.н. масс культуры, где культивируются насилие и жестокость, у все большего числа людей появляется возможность получить, а затем и использовать информацию о создании самых изощренных средств уничтожения и способах их применения. Не застрахованы от вспышек терроризма ни высокоразвитые, ни отстающие в экономическом и социальном развитии страны с различными политическими режимами и государственным устройством.

Только за последнее время людские и материальные потери в связи с конфликтами и террористическими актами зафиксированы в Северной Ирландии, США, России, Кении, Танзании, Японии, Аргентине, Индии, Пакистане, Алжире, Израиле, Египте, Турции, Албании, Югославии, Колумбии, Иране и в ряде других стран.
Интернациональный характер жизни людей, новые средства связи и информации, новые виды вооружений резко снижают значимость государственных границ и иных средств защиты от конфликтов. Возрастает многообразие террористической деятельности, которая все больше увязывается с национальными, религиозными, этническими конфликтами, сепаратистскими и освободительными движениями.

Эпицентр террористической активности в течение ряда лет смещался от стран Латинской Америки к Японии, ФРГ, Турции, Испании, Италии.
Одновременно с разной степенью интенсивности осуществлялись террористические акции таких организаций, как ИРА в Англии и Северной
Ирландии, ЭТА в Испании. Активизировались палестинские и израильские террористы, террористические организации в ряде стран Африки и Азии, а также в США. В последние годы на Ближнем Востоке большую активность развили исламские военизированные террористические группы ориентации "Хамас" и "Хезболлах", сикхские террористические движения и группы в Индии, алжирские и другие террористы. Активно действует, широко используя террористические методы, наркомафия, отвоевывая у официальной власти все новые позиции.
Появилось немало новых регионов, где террористическая угроза стала особенно масштабной и опасной. На территории бывшего СССР в условиях обострения социальных, политических, межнациональных и религиозных противоречий и конфликтов, разгула преступности и коррупции, внешнего вмешательства в дела большинства стран СНГ пышным цветов расцвел постсоветский терроризм.

Россия и другие страны СНГ, ставшие в последнее время едва ли не главными объектами международного терроризма, сегодня, возможно, больше других понимают важность задачи организации коллективных усилий по пресечению дальнейшего расползания зоны активного террора на своих территориях. В развитие этого понимания странами СНГ предпринимаются конкретные меры по организации взаимодействия в отражении атак внутреннего и внешнего террора против основ государственности и общественно- политической стабильности. С этой целью разработана и принята программа по борьбе с международным терроризмом и иными проявлениями экстремизма, также учрежден специальный антитеррористический центр СНГ. Представляется, что эти инициативы и усилий, предпринимаемые на постсоветском пространстве в целях защиты национальной безопасности и суверенитета наших государств, должны с пониманием встречаться мировым сообществом, что бы там ни говорили о несоразмерном использовании Россией силы в отношении чеченских сепаратистов и т.п.

Внутренние вооруженные конфликты перестанут быть опасными для стран и народов только тогда, когда будет покончено с практикой использования этих конфликтов третьими странами для решения своих крупных геополитических и иных задач.

Закрепляя все вышесказанное, я бы хотела сказать, что, не смотря на тенденцию роста количества конфликтов и войн в современном мире, главы государств и международные организации прилагают все усилия для их урегулирования и пресечения. В наше безумном мире можно только надеяться что наш общий дом- планета Земля не превратится в безжизненную пустыню от непрекращающихся войн и вооруженных столкновений, как это описано в бесчисленном количестве фантастических романов.

Библиография

Нормативно-правовые акты

1. Конституция РФ, М. – С.- П.: “Герда”, 2004г

Международные правовые акты

1. Дополнительный протокол I к Женевским конвенциям от 12 августа 1949г., касающийся защиты жертв международных вооруженных конфликтов 1977г. // Международная защита прав и свобод человека. Сборник документов. М., 1990г.

2. Конвенция о законах и обычаях сухопутной войны 1907г. // Действующее международное право. / Сост. Ю.М. Колосов и Э.С. Кривчикова. Т. 2.

3. Конвенция о запрещении или ограничении применения конкретных видов оружия, которые могут считаться наносящими чрезмерные повреждения или имеющими неизбирательное действие, 1980г. // Ведомости СССР, 1984г.№3.

4. Международное право. Ведение боевых действий. Сборник Гаагских конвенций и иных соглашений. МККК, М., 1995 г

5. Международное право. Ведение боевых действий. Сборник Гаагских конвенций и иных соглашений. МККК, М., 1995 г

6. Протокол о запрещении или ограничении применения мин-ловушек и других устройств с поправками, внесенными 3 мая 1996г. (Протокол II с поправками, внесенными 3 мая 1996г.), прилагаемый к Конвенции о запрещении или ограничении применения конкретных видов оружия, которые могут считаться наносящими чрезмерные повреждения // Московский журнал международного права. – 1997г. №1. Стр. 200 – 216.

Специальная научная литература

1. Исакович С.В. “Международно-правовые проблемы прав человека в вооруженном конфликте” // Вестник Киевского университета. Серия: МО и МП. – 1976г. - №3. – стр. 27 – 28.

2. Международная защита прав и свобод человека. Сборник документов М.,1990г

Учебная литература

1. Арцибасов И.Н. “Вооруженный конфликт: право, политика, дипломатия”.

2. Бирюков П.Н. “Международное право: Учебное пособие”, 2-е издание переработанное и дополненное. – М.: Юристъ, 1999г. – 416с.

3. Григорьев А. Г. “Международное право в период вооруженных конфликтов”.– М.: Воениздат, 2002г. – 32с.

4. Гушер А.И. Внутренние вооруженные конфликты и международный терроризм. Взаимосвязь и методы борьбы, М: 2000

5. Колосов Ю.М. “Массовая информация и международное право”. – М.,1974г., стр. 152.

6. Колосов Ю.М., Кузнецов В.И. “Международное право: Учебник”. Издание 2- е, доп. и пререраб. – М.: Международные отношения, 2003г. – 624с.

7. Кожевников Ф. И. Курс международного права. Т.5 М., 1999 г.

8. Лазарев М.И. “Теоретические вопросы современного международного морского права”, М:-1999г. 48с.

9. Полторак А.И. Савинский Л.И. Вооруженные конфликты и международное право. М., 2000 г.,

10. Торкунов А. В. Современные международные отношения. -М 1999. С.312