Времена не выбирают

Боевую подругу Нестора МАХНО Галину Кузьменко побаивались даже махновцы. Она ходила в атаку, стреляла из пулемета и была лиха на расправу - нескольких махновцев убила сама, поймав их во время грабежа и насилия над женщинами

35 лет назад ушла из жизни супруга Нестора Махно

Музы нужны не только пылким художественным натурам, созидателям и творцам, но и лишенным сантиментов разрушителям, пусть и «старого мира». Именно такую неоднозначную роль судьба отвела Галине Кузьменко, невенчанной жене и боевой спутнице Нестора Махно. Матушка Галина, как махновцы почтительно называли ее, пронеслась на тачанке по полям Гражданской войны то ли красной валькирией, то ли мстительной фурией, отдавшей себя без остатка делу анархии. Казалось, ей неведомы ни страх, ни сострадание. Она отважно воевала под черным знаменем, собственноручно рубила головы врагам и не стеснялась облачаться в платья и шубы несчастных жертв, на месте которых, повернись иначе обстоятельства, вполне могла оказаться сама.

Сколько таких женщин, вовлеченных в революционный водоворот, искалеченных страшным временем и бесчеловечными обстоятельствами, было по обе стороны фронта в те годы? Но если женщин-комиссаров - разумеется, в кожанках и с револьвером! - в годы советской власти воспевали в «Оптимистических трагедиях», то другим, не принявшим большевиков с их идеей мировой революции, посвящали не книги - протоколы допросов. В ныне рассекреченном архиве СБУ хранится папка с делом двух самых близких женщин батьки Махно - жены Галины и дочери Елены.

ВЛЮБЛЕННЫЙ В ПОСЛУШНИЦУ АНФИСУ ПОЛИЦЕЙСКИЙ ДЕЛОВОД, УЗНАВ О ЕЕ ИЗМЕНЕ, ЗАСТРЕЛИЛСЯ

Нестор Махно, 1919 год

В Берлине стоял первый послевоенный солнечный август, наполненный предвкушением счастливой жизни. Когда Люси Мих-ненко вызвали в комендатуру, велев прихватить документы, она нисколько не испугалась. Понятно, что если ей удалось устроиться переводчицей в советскую военную часть, которая занимается вывозом оборудования из побежденной страны, то тщательная проверка документов неизбежна. Но домой девушка не вернулась: ее задержали и отвезли в фильтрационный лагерь.

При домашнем обыске у Люси нашли не бог весть какой скарб: два полотенца, одно шерстяное одеяло, одно платье, одну шерстяную кофту, одну пару шерстяных носков, одну пару чулок и 23 марки.

В лагерь привезли и Галину Андреевну Кузьменко, маму Люси. У нее обнаружили 210 марок, припасенных на черный день. Этот день настал, но деньги не помогли - их попросту изъяли.

Из обвинительного заключения по следственному делу 1. Кузьменко Г. А., 2. Михненко Е. Н. 9 марта 1946 года: «В августе 1945 года оперативной группе НКВД района Митте-Берлин стало известно, что в г. Берлине проживают жена и дочь известного руководителя анархистских банд на Украине Махно Нестора - Кузьменко Галина Андреевна и Михненко Елена Несторовна, которые в эмиграции занимались активной антисоветской деятельностью... Дело... направить на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР».

Люси Михненко, которая оказалась Еле-ной Несторовной, рассказывать следователям о себе было особенно нечего. Родилась за границей, советской гражданкой не являлась. По молодости лет вся ее биография умещалась на одной-двух страничках, исписанных крупным почерком. Куда пространнее оказались протоколы допросов Галины Кузьменко. Вот что она рассказала 10 января 1946 года, будучи доставлена из Берлина в Киев:

«Отец мой Кузьменко Андрей Иванович в 1919 году был расстрелян частями Красной Армии в селе Песчаный Брод за связь с махновцами. Мать Кузьменко Домникия Михайловна умерла в 1933 году в селе Песчаный Брод. Моя мать в момент расстрела отца сумела скрыться и около двух недель вместе с моим братом Кузьменко Степаном Андреевичем, вместе со мной была в отряде Махно...

Брат Степан был непродолжительное время в отряде Махно рядовым, из отряда ушел, скрывался от преследований за участие в махновском движении и, как мне впоследствии стало известно, в 1926 или 1927 году умер где-то под Москвой. Второй брат, Николай Андреевич, участия в махновском движении не принимал, умер приблизительно в 1935-1936 году».

Неплохо зная советскую конъюнктуру, в анкетной графе «Социальное прошлое» Галина написала: «Из крестьян-середняков». Позже ей пришлось признаться: отец Андрей Иванович Кузьменко служил жандармским писарем. Историки определили, что он был унтер-офицером, за пьянство выгнан со службы и, чтобы прокормить семью, переехал в село Песчаный Брод. Настоящее имя дочери Андрея Кузьменко - Агафья, уменьшительно-ласкательное - Гапочка. Галочкой она стала, заменив всего одну букву.

НЕСТОР БРОСИЛ НАСТЕНЬКУ «ВО ИМЯ ВЕЛИКОГО ДЕЛА УКРАИНСКИХ ТРУЖЕНИКОВ»

Пока отец с матерью были молоды, пытались дать дочери хорошее образование. К 15 годам Гапочка окончила шесть классов гимназии. Там ей привили грамотность и амбициозность.

История умал-чивает, по соб-ственной воле или по желанию родителей хорошенькая гимназистка бросила учебу и подалась в Крас-ногорский женский монастырь. Продолжение описывают в красках весьма драматических.

Монашки шушукались об отношениях послушницы Анфисы, как в монастыре нарекли девицу Агафью, с полицейским деловодом Евстигнеевым. Но она положила конец этим пересудам, умчавшись вместе с отпрыском барона Корфа в его родовое имение под Уманью. Титулованные родители экстравагантный выбор сына не одо-брили, поэтому несостоявшаяся невеста вернулась в монастырь, а бедный деловод Евстигнеев застрелился. Монастырь, расписавшись в неспособности совладать с буйным нравом послушницы и желая замять скандал, отказал ей в приюте.

«Вопрос: Как правильно ваша фамилия?

Ответ: Правильная фамилия моя Махно. Мой отец Нестор Махно сменил свою фамилию во Франции на Михненко по предложению французской полиции. Я фамилию Михненко ношу с 15 лет...

Вопрос: Расскажите, что вам известно о прошлом отца - Михненко Нестора?

Нестор Иванович с дочерью, 1927 год

Ответ: Из рассказов матери мне известно, что мой отец из России, до революции в России был учителем, арестовывался царским правительством и сидел в тюрьме, откуда был освобожден революцией.

Во время революции он принимал учас-тие в восстании против царского режима, боролся против белогвардейцев на сторо-не Красной Армии и якобы «не поладил» с красными, так как у них были разные взгляды, и он уехал за границу».

Елена рассказала, кто открыл ей глаза на «бандитское» прошлое отца.«Уже после того, как меня задержали в Берлине, от русских офицеров я узнала, что мой отец был известный в России бандит, который вел вооруженную борьбу с Красной Армией и издевался над населением. Больше мне о нем ничего не известно».

Нестор Махно не удался ни статью, ни лицом, но женщины его любили - за сумасшедший темперамент, смелость и авантюризм. Жены и коханки прощали ему пьянство, грубость, пренебрежение, а он легко переступал через них, поскольку дамой его сердца была Анархия.

Когда Февральская революция открыла засовы темниц и Нестор Махно, осужденный на 20 лет за участие в грабежах и убийствах, вернулся в Гуляйполе, он организовал в барской усадьбе коммуну, где и поселился с односельчанкой Настенькой Васецкой. Зажили, как возвышенным слогом вспоминал Нестор Иванович, «под звуки свободных песен о радости».

В телесериале «Девять жизней Нестора Махно» история его первой семьи подана в духе песни о Стеньке Разине и персидской княжне - «и за борт ее бросает в набежавшую волну». По фильму соратники Нестора, недовольные тем, что любовь к молодой жене и их перевенцу отвлекает его от революции, обманом вывозят их в глухую чащу и топят в болоте.

По мемуарам же самого Махно, в канун взятия Гуляйполя гетманцами и германо-австро-венграми коммунары в полном сос-таве бежали из барского поместья, погрузившись в вагоны. Ехали долго, пока поезд не остановился под Царицыном. Неустроен-ность быта особенно тяготила Настеньку - она вот-вот должна была родить. Несмотря на это, Нестор бросил жену, по его словам, «во имя великого дела украинских тружеников». В мемуарах он написал: «Моя подруга долго крепилась, все не поддавалась тяжелому, перед родами в особеннос-ти, чувству одиночества и теперь плакала».

Настенька то ли так страшно убивалась, то ли пыталась прервать беременность, но на свет сыночек появился с врожденными уродствами и прожил всего неделю. Потом, рассказывали, она вышла замуж за вдовца с четырьмя детьми, собственного ребеночка так больше не родив.

Аналогия с «персидской княжной», скорее, приложима к сельской телефонистке Тине Овчаренко - она стала второй женой, вернее, «коханкой», Нестора. Махно описал в мемуарах, как после проигранного мадьярам боя в селе Темировка ему пришлось отступить за околицу. Тут к нему подбежала девушка, выбравшаяся из-под пуль: «Ваша, Батько, жена с подводой ос-та-лась в деревне». - «Ничего, теперь уже поздно спасать ее», - спокойно ответил он.

Чудом Тина все-таки осталась жива. Но, видя такое отношение батьки к своей очередной подруге, один из махновских бойцов решил ее поматросить, чтобы потом с чистой совестью выбросить за борт. Все произошло, как и было задумано. Батьке «открыли глаза» на «измену», и опозоренной женщине пришлось вернуться домой.

СОСЕДКУ, КОТОРАЯ ЯКОБЫ ВЫДАЛА ЕЕ ОТЦА, ГАЛИНА ПОЛОСНУЛА САБЛЕЙ ПО ШЕЕ

В рассказе «Ледоход» Борис Пильняк назвал еще одну возлюбленную Нестора - легендарную атаманшу Марусю Никифорову: «Она пришла перед боем, попросила коня и была в строю первой, а потом расстреливала пленных спокойно, не спеша, деловито, как не каждый мужчина». В то же время известно, что Маруся Никифорова была замужем за поляком Витольдом Бржос-теком. И погибли они вместе: в 1919-м в Кры-му их повесил белый генерал Слащев, многим известный как булгаковский Хлудов.

Нечто похожее на то, как Пильняк описал «подвиги» Маруси, рассказывали и о Галине Кузьменко. Люди, называвшие себя очевидцами, свидетельствовали: когда из Песчаного Брода в Гуляйполе прискакал человек и доложил, что отряд красных расстрелял отца Галины «за связь с махновцами», она вскочила на коня и во главе отряда примчалась в родную деревню.

Сонных карателей вытащили из постелей, туда же во двор привели соседку, которая якобы выдала отца Кузьменко. Галина полоснула ее саблей по шее. Ближайшая подружка Галины Феня Гаенко, любовница махновского контрразведчика Левы Задова, зарубила не-скольких крас-ноармейцев. Ос-таль-ное доделали мужчины. С тех пор махновцы именовали жену батьки «матушкой». Сама же Галина отрицала свое участие в махновских расправах.

«Мне известно, что махновцы жестоко расправлялись с работниками милиции (расстреливали их), с лицами, проводившими продразверстки, забирали собранный ими хлеб, часть которого раздавали крестьянам... К зверствам, о которых я знала, я относилась отрицательно и неоднократно лично сама имела на этой почве столкновения с Махно, называла действия его сподвижников бандитскими».

Дочь Нестора Махно Люси ничего не знала ни о дореволюционном, ни о революционном прош-лом отца. Он вообще никогда ничего ей не рассказывал. Любил ее, по словам знакомых русских эмигрантов и местных французских анархистов, но за малейшее непослушание мог сильно отшлепать. Потом страдал и каялся.

С малолетства девочку отдали в пансионат, и она приезжала домой только на каникулы. Люси казалось, что так было всегда.

Что должна была испытать молодая благовоспитанная француженка Люси, вдруг узнав от советских офицеров, что ее отец - бандит? А они, скорее всего, запомнили карикатурный образ батьки по трилогии Алексея Толстого «Хождение по мукам»: «Махно гулял. В добытой после налета на Бердянск гимназической форме колесил на велосипеде напоказ всему городу...».

Может быть, впоследствии Елена прочитала и книгу Константина Паустовского «Повесть о жизни». В отличие от Толстого Паустовский своими глазами видел Махно. Это было на станции Помошная, когда там остановился состав с опереточно разодетыми махновцами. Батька полулежал на сиденье из красной сафьяновой кожи в ландо, водруженном на открытой платформе. Эпизод довершает сцена бессмысленного убийства батькой ни в чем не повинного дежурного по станции. Невозможно заподозрить Паустовского, писателя репутации честной и неконъюнктурной, в намеренном искажении фактов.

ИЗ ГЛУБИНЫ ЕЕ ОРЕХОВЫХ ГЛАЗ ВЫСКОЧИЛИ ТАКИЕ ЧЕРТЕНЯТА, ЧТО ОН ПОНЯЛ: ЭТО ЕГО ЖЕНЩИНА

Разумеется, была и массированная антимахновская пропаганда. Только в последние годы заговорили о безусловных достоинствах Нестора Ивановича - защите интересов крестьян и непоказном интернационализме.

И все же трудно понять, как бывшая гимназистка, учительница Галина Кузьменко, решилась выйти замуж за человека, чье душевное равновесие было подорвано тяжелым детством, каторгой, туберкулезом, ранениями.

Может, она в нем увидела не предателя и бандита, каковым позднее Махно объявила официальная идеология, а народного кумира, взнуздавшего революционную энергию масс, и непревзойденного степного стратега? Может, эту роковую женщину влекла стихия анархии? А может, ее как магнит притягивали успешные мужчины, от которых исходил запах крови и власти? А ведь в войске Нестора распевали: «Наш Махно и царь, и бог с Гуляйполя до Полог».

Встретились они в гуляйпольской школе, где Галина учила малышню азбуке. Виктор Белаш, начальник махновского штаба, вспоминал о военных играх, популярных в этой школе. Детей делили на «махновцев» и «белых», и они сражались, подчас забывая, что это игра: «Белые» ученики, поймав «махновца», повесили его по приказу командира: «Пусть повисит, пока я не управлюсь с махновцами и не свистну». Но этот 12-летний командир так увлекся «боем», что забыл «свистнуть», и мальчика сняли из петли мертвым».

Знакомство Нестора и Галины обросло легендами. Одна из них гласит, что батька заглянул в школу, услышав об учительствовавшей там барышне. Чтобы продемонстрировать свою эрудицию, он потребовал какую-то редкую книгу, прочитанную им в Бутырской тюрьме. Та ответила, что такая уникальная литература за пределы библиотеки не выдается. Махно якобы побагровел и стал настаивать. Галина уступила, но так швырнула тяжеленный том, что тот полетел на пол.

Спутник Махно наклонился было за ним, но батька остановил его и приказал учительнице: «Подними!». Но не на ту напоролся. Галина вспыхнула: «Вот ты и подними!». Нестор схватил револьвер и готов был выпустить в нее всю обойму. Но из глубины ее ореховых глаз выскочили такие чертенята, что он понял: это его женщина.

Любовь вдохновила Нестора на пересмотр своего гардероба. Он стал щеголевато наряжаться в цветные шелковые сорочки и высокие желтые сапоги. Преобразилась и Галина, полюбившая мужской костюм и высокую каракулевую шапку. Вместе с подругой Феней Гаенко они возили за собой огромные чемоданы отнятого у буржуев добра. Ее знакомая вспоминала: «В котиковом пальто, в светлых ботах, красивая, улыбающаяся, она казалась элегантной дамой, а не женой разбойника, которая сама ходила в атаку, стреляла из пулемета и сражалась. Рассказывали про нее, что несколько махновцев она сама убила, поймав их во время грабежа и насилия над женщинами. Ее махновцы тоже побаивались».

Гордячка Галина умудрилась сохранить независимость и в непростом браке с Нестором. В своем дневнике времен расцвета Гуляйполя с явной брезгливостью она описывала самогонные загулы махновцев. Прочитав в эмиграции выдержки из дневника Галины, Нестор возмутился: это чекистская подделка. И в наше время подлинность документа подвергают сомнениям. В 70-х годах Галина Кузьменко уклончиво говорила, что действительно вела дневник, но после его утери не знает, тот это документ или нет.

«Вопрос: В каких отношениях вы были с Нестором Махно?

Ответ: С 1919 года была женой Махно, состояла в гражданском браке.

Вопрос: Какое участие вы принимали в махновском движении на Украине?

Ответ: Проводила культурно-просветительную работу с участием в распространении газет, постановок спектаклей. Вопросом политической работы я не занималась. Эту работу выполнял сам Махно и Волин, который руководил изданием газет (Всеволод Волин - теоретик анархо-коммунизма, начальник штаба махновской армии. - Авт .), и Аршинов - советник Махно (Петр Аршинов - террорист, идеолог анархизма. - Авт. )».

Сначала мать и дочь допрашивали в Берлине. К началу нового, 1946 года, их отправили в Киев, в «разработку» следователями НКВД УССР.

Поезд миновал Польшу, и Галина вспомнила, наверное, то время, когда родила в варшавской тюрьме Леночку. В Варшаву они с Нестором переехали из Бухареста. Вспомнилась и Румыния, куда бежали, переплыв Днестр на лошадях.

Вообще-то, батька сразу хотел бежать в Польшу, но буденновцы, получившие приказ на безжалостное уничтожение Махно, оттеснили его к Днестру. 77 всадников (все, что осталось от грозного некогда войска, в лучшие для него времена насчитывавшего десятки тысяч) вплавь перешли реку. За несколько дней до этого батька был ранен в шею навылет через щеку, в почти бессознательном состоянии едва ухватился за стремя. Его поддерживал Лева Задов.

Выбравшись на берег, Галина первым делом стянула с себя насквозь промокшие юбки. А тут подоспели румынские пограничники. Увидев даму в неглиже, они прониклись к перебежчикам доверием и спокойно отконвоировали их на заставу.

Очень быстро растратив в Бухаресте все, что удалось прихватить с собой, Нестор и Галина, наверное, не раз вспоминали о тех несметных сокровищах, которые остались закопанными неподалеку от Гуляйполя. Отправили туда Леву Задова, вслед за ним телохранителя батьки Ивана Лепетченко. Оба как в воду канули. Галина и Нестор не знали, что их пос-ланцы отрыли клад, но Лева, завербованный ЧК, сдал его в придачу с Ле-петченко.

Возможно, чекисты подозревали, что найти удалось далеко не все. Поэтому вопросы о кладе стали стандартной процедурой на всех допросах махновцев.

«Вопрос: Следствию известно, что в 1919 году в городе бывшем Екатеринославе отрядами Махно были захвачены драгоценности, в том числе много золота. Расскажите, что вам известно о судьбе этих драгоценностей?

Ответ: Действительно, осенью 1919 года отрядами Махно в городе Екатеринославе в банках и ломбарде было захвачено большое количество драгоценностей, в том числе и золото. Часть ценностей была разграблена отдельными участниками махновских отрядов при захвате их, а другая часть, значительное количество, по поручению штаба была запрятана созданной комиссией в составе Махно Савелия - брата Нес-то-ра, Лепетченко Александра (брат Ивана, расстрелянного в 1937 году. - Авт.) и Василевского Григория (адъютант Махно. - Авт.), которые во время боев один за другим были убиты. Куда именно они запрятали оставшиеся ценности, я не знаю».

Но была ли Галина чистосердечна? Только ли из любви к Родине она страстно рвалась в Гуляйполе? Ей так хотелось домой, что во второй половине 20-х, живя во Франции, она даже устроилась в Союз украинских граждан, который финансировало советское правительство. На допросе она расскажет: «Целью организации была пропаганда политических идей Советского Союза среди украинцев и галичан. Некоторое время я выполняла в этом Союзе работу в порядке общественного участия без оплаты. В последнее время работала секретарем Союза». Но Союз вскоре прикрыли, и, если у нее был план возвращения с помощью этой организации, он провалился.

В 45-м, имея возможность еще до прихода Советской Армии выехать из Берлина в западную зону, как это сделали многие беженцы из СССР, она фактически отдала себя в руки «органов». Может, таким образом она рассчитывала попасть в Гуляйполе?

ВЫЙДЯ НА СВОБОДУ, БАТЬКА СДЕЛАЛ ГРОМКОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ, ЧТО ВСТУПАЕТ В БОРЬБУ ПРОТИВ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

Несмотря на то что в начале 20-х Москва не поддерживала официальных дипломатических отношений с Румынией, она направила ноту председателю румынского совета генералу Авереску с требованием выдать Махно. Бухарест колебался. И тогда Махно и некоторые из его товарищей решили действовать: они бежали из лагеря для интернированных и 12 апреля 1922 года перешли польскую границу.

Варшава встретила Галину и Нестора не-ласково. Прошел слух, будто они готовят восстание в Галиции, хотят создать там крестьянскую анархическую республику. Супругов отправили в тюрьму. За решеткой Галина родила дочь. На адвокатов ушли все средства, которые удалось собрать у американских и европейских анархистов.

Выйдя на свободу, батька сделал громкое заявление, что вступает в борьбу против советской власти. И вдруг осознал, что дальше только тупик и нищета. В отчаянии он полоснул себя по горлу ножом. Такова общепринятая версия.

Но вот что пишет парижская знакомая Нестора, анархистка Ида Метт: «На правой щеке Махно был огромный шрам, доходивший почти до самого рта. Это его вторая жена Галина Кузьменко попыталась убить его во сне. Это случилось еще в Польше, кажется, у нее был роман с каким-то петлюровским офицером».

Тогда получается, что, желая выгородить жену перед полицией, Нестор сказал, будто пытался покончить с собой. Как бы там ни было, врачи не дали ему помереть, а власти перевели под надзор полиции в Данциг.

В это время Галина с малышкой на руках была на пути в Берлин. «В городе Берлине мне помог оформить документы для переезда во Францию анархист Волин», - скажет она на киевском допросе. Жизненные пути Всеволода Волина, Нестора Махно и Галины Кузьменко то и дело пересекались, однажды образовав, если верить некоторым исследователям, любовный треугольник.

Отбыв за участие в «эксах» (принудительной экспроприации собственности у частных лиц и государства, сибирскую ссылку, Всеволод взял говорящий о воле псевдоним. Человек, знавший его во времена Гуляйполя, нарисовал такой портрет: «Широкоплечий среднего роста человек интеллигентного облика. Небольшая клинышком бородка с проседью, выражение лица страдальческое, глубоко посаженные глаза». Многим он казался старше своего возраста.

В отличие от практика Махно Волин был теоретиком и оратором, его конек - зажигательные речи и выпуск газет. Когда батька без суда и следствия расстрелял своего соратника Полонского, его жену-актрису и еще несколько человек, заподозрив их в попытке подсунуть ему отравленный коньяк, Волин бесстрашно обругал его «Бонапартом и пьяницей». Махно выхватил маузер и, потрясая им, выпалил: «Когда какая-то падла осмелится требовать ответа - вот ему!». Волин писал о махновцах: «Выпив, эти люди совершали недопустимые - одиозные, другого слова нет - поступки, вплоть до оргий, в которых были вынуждены участвовать некоторые женщины».

Всеволод ненавидел подобные раз-влечения. Потомственный интеллектуал, внук Якова Эйхенбаума, выдающегося поэта и математика, жившего на Украине и умершего в Киеве, он был старшим братом знаменитого советского литературоведа Бориса Эйхенбаума.

В какой-то момент большевики предложили Волину пост наркома просвещения Украины. Он отказался, и через не-которое время его изловили и отправили в ЧК. Из тюрьмы товарища выручил Махно, воспользовавшись кратковременным союзом с Красной Армией. Второй раз из-под ареста Волина вызволил Ленин. Условие: вы-езд за пределы страны. Так и получилось, что за границей Всеволод снова повстречался с Нестором и Галиной.

В Венсенне, пригороде Парижа, Нестор снял крохотную квартирку, состоявшую из одной комнатки и кухоньки. Леночку стали называть на французский манер Люси. Ей исполнилось пять лет, когда родители окончательно расстались.

Ида Метт уверена: «Они (Нестор и Галина) были чужды друг другу морально, а может, даже и физически. В то время она его определенно не любила и, кто знает, любила ли его вообще когда-либо».

В 34-м Нестора окончательно одолел туберкулез, заработанный еще в Бутырке. С легких болезнь перекинулась на кости, стали гнить ребра, и его поместили в госпиталь. Спустя четверть века в одном из писем Галина рассказала, что навестила Нестора. Увидев его на больничной койке в предсмертной беспомощности, почему-то спросила: «Ну как?». «Он ничего не ответил, только из глаз покатились слезы».

Ида Метт утверждала, что парижскую записную книжку батьки, в которой могли быть компрометирующие Галину и Волина записи, эта парочка уничтожила. Волин оправдывался: «Я очень сожалею о том, что личный конфликт с Нестором Махно помешал мне проредактировать первый том его воспоминаний. Незадолго до смерти Н. Махно мои личные отношения с ним несколько наладились». О чем плакал Нестор, исчерпавший, наконец, весь отпущенный ему лимит из девяти жизней?

ИЗ ЗАЛА СУДА ГАЛИНУ ПОВЕЗЛИ НА ВОСЕМЬ ЛЕТ В МОРДОВСКИЙ ДУБРАВЛАГ, ЕЛЕНУ СОСЛАЛИ НА ПЯТЬ ЛЕТ В КАЗАХСКИЙ ГОРОД ДЖАМБУЛ

Спустя три года после ухода из жизни Нестора Галина вдруг открыла собственный продуктовый магазин. То ли от Нестора осталась заначка, то ли зарубежные анархисты скинулись, то ли Всеволод расщедрился. Магазин просуществовал год и разорился. После этого Галина перепробовала все работы: в сапожной мастерской плела туфли, убирала квартиры, стирала белье, куховарила в ресторане. Здоровье ее ухудшилось, она прошла медицинскую комиссию и получила пособие. Так и перебивалась.

За полгода до вторжения гитлеровцев в СССР мать с дочерью переехали в Берлин. На допросах она объясняла переезд прозаично: просто в оккупированной Франции ей отказали от пособия, а найти работу было невозможно.

Между тем Волин остался во Франции, чтобы, по его словам, готовить революцию после войны. Обедневший во время упорного написания своего главного труда - книги «Неизвестная революция», он пошел продавать билеты в маленьком кинотеатре. Ожидать от него помощи больше не приходилось.

В Париже он и скончался. По странному совпадению - ровно через неделю после ареста в Берлине Галины с дочкой. Причиной его смерти называют ту же обретенную в тюрьмах чахотку. Прах Всеволода Волина покоится на кладбище Пер-Лашез неподалеку от могилы Нестора Махно.

В Берлине Галина исхитрялась то работать, то отлынивать, и ее даже вызывали в криминальную полицию по подозрению в одном из тягчайших преступлений в военное время - саботаже. Но ей удалось выхлопотать медицинские справки, и полиция успокоилась. Кто мог понять, что для нее значило так низко пасть с вершины могущества, испытанного в Гуляйполе?

А вот молоденькую Люси легко взяли на фабрику концерна «Сименс» браковщицей продукции. Тогда, как и теперь, концерн специализировался на производстве элект--роприборов и, по утверждению историков, начиная с 1936 года субсидировал гитлеровский режим. Взамен «Сименс» по-лучал рабочих из «Освенцима» и даже обзавелся собственным небольшим концлагерем.

На допросе в Киеве Елена сообщила, что на «Сименсе» без отрыва от производства окончила курсы повышения квалификации и стала чертежницей и переводчицей для рабочих из Франции, России и Украины. У девочки могла появиться перспектива...

12 января 1946 года Елене дали прочесть постановление: «...являясь дочерью руководителя банд на Украине в годы гражданской войны - Нестора Махно... работая переводчицей, проводила активную пособническую работу в пользу немцев».

Елена возмутилась: «Виновной в предъ-явленном мне обвинении я себя не при-знаю. Я не отрицаю, что являлась дочерью Нестора Махно, который в годы гражданской войны на Украине руководил бандами и в 1921 году бежал за границу, но я об этом ничего не знала, так как родилась в 1922 году в Варшаве и с отцом не воспитывалась».

За день до этого обвинение предъявили Галине Кузьменко. «...являлась женой руководителя банд на Украине Нестора Махно, в период Гражданской войны участвовала в вооруженной борьбе против Красной Армии. В 1921 году вместе с остатками банды Махно бежала за границу. Проживая в эмиграции, занималась активной антисоветской деятельностью».

Галина Кузьменко: «Я не признаю себя виновной в том, что в эмиграции якобы занималась активной антисоветской деятельностью, так как этого не было».

Все понимали, что вина матери и дочери состоит лишь в том, что они - близкие Махно женщины. Не говоря уж о Елене, даже Галине не имели права предъявить никакого обвинения, потому что она подпадала под амнистию, объявленную советской властью махновцам еще в 1927 году. Но кого это теперь интересовало? Из зала суда Галину повезли на восемь лет в мордовский Дубравлаг, Елену сослали на пять лет в казахский город Джамбул.

«ДЕЛО, ПО КОТОРОМУ ВЫ БЫЛИ РЕПРЕССИРОВАНЫ, ПРЕКРАЩЕНО»

Очевидно, переписка матери и дочери была затруднена. В 1950 году Люси-Елена написала ей, как жила последние два года: работала сначала в привокзальном ресторане, а потом в железнодорожном ОРСе (отделе рабочего снабжения) посудомойкой («Если бы я хотела быть официанткой, я бы не могла из-за одежды». - Е. М. ), в колхозе - свинаркой. Потом заболела тифом. Знакомый сапожник носил ей в больницу передачи («А когда я вышла из больницы, узнала, что это все он носил мне за деньги, приобретенные продажей моих вещей». - Е. М. ) . Она осталась без гроша...

И дальше: «Как я прожила эту зиму с 48-го по 49-й год, раздетая и босая, с переменами каждые три месяца? Это самое жуткое воспоминание моей жизни... Я лазила по паровозам и тендерам, выпрашивала у машинистов уголь. Таскала его гряз-ная, потная. Я с дрожью вспоминаю эту зиму». Каким упреком должны были упасть на материнскую душу слова: «В марте была уволена из-за документов. Если бы не это, то во всех организациях можно быстро продвинуться, посылают на курсы поваров и т. д. В каждой отрасли можно выдвинуться, но не мне с моей фамилией и происхождением».

И все-таки она унаследовала от родителей не только плохую фамилию, но и упорство. Благодаря чему сумела получить инженерный диплом. Со временем вышла замуж за отставного летчика. Когда к ней стали приезжать интересовавшиеся махновским движением люди, они отмечали, что в этом заброшенном Богом месте Елена умудрялась выглядеть элегантно, как парижанка. Это, однако, не отменяло того факта, что жизнь ее оказалась надломленной и, подобно держащейся на последнем волоске веточке, тихо усыхала. Реабилитацией обрадовали Елену, когда ей стукнуло 67.

А вот Галина утратила в лагере весь былой шарм. Куда подевалась ореховоглазая дама в котиковом пальто и светлых ботах, бравая махновка в кавалерийском галифе и высокой каракулевой шапке? Теперь она повязывала на голову простую косынку, все время копалась в огороде и стала по-хо-жа на обыкновенную советскую бабушку.

Пробыв в заключении восемь лет и девять месяцев, подруга грозного батьки была освобождена по амнистии 1954 года, объявленной после смерти Сталина. Остаток жизни провела в городе Джамбуле Казахской ССР, где до выхода на пенсию трудилась на хлопчатобумажном комбинате. А спустя 11 лет после кончины матушки Галины на ее имя прислали уведомление: «Дело, по которому Вы были репрессированы, прекращено, и в настоящее время Вы реабилитированы». Может, она порадовалась то ли на небесах, то ли в каком-то другом определенном ей на том свете месте.

А за два года до ухода из жизни 84-летней Галине Андреевне разрешили, наконец, съездить в Гуляйполе. Боевая подруга батьки Махно произвела на местных жителей неизгладимое впечатление. Кажется, рассказывая о своей неугасимой любви к Нестору, она и сама в это поверила.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter

В общем, знакомьтесь, организатор и вокалист проекта «Лагидна (нежная) украинизация» Антін (Антон) Мухарский, известен под псевдонимом «Орест Лютый».

Популярный украинский співак и актёр, выехал на изрядной доли русофобии и «праведном патриотизме». Но так как особого таланта у рагульского шута нет и творить что-то своё он не способен, Лютик вынужден перепевать старые русские песни на свой лад. Такие как «Сувора Українізація» (основа и первоисточник мотива «Ваше благородие»), «Іде кацап по городу» («идёт солдат по городу»), «З чого починалась Московія («С чего начинается Родина») «Вагони повнії москалів» («Шаланды полные кефали») и многое другое.

Получаются весьма заводные мотивчики. Не мудрено, ведь ему остаётся всего на всего поменять слова и наложить их на то, что до него уже давно сочинила «тупая вата», которую он не аргументированно поливает грязью в своих песнях. А сами мотивчики проверенные временем и способны на долго въестся в подкорки мозга и автономно звучать там дальше. Это весьма сильный ход идеологического противника.

И всё бы ничего, но Лютый похабит песни, которые буквально въелись в наше советское сознание и стали частью нашего генокода. Взять тот-же «День победы» в исполнении Лещенко. Для нас эта песня является своеобразным гимном великой дедовской жертвы, которая дала свободу, ни много ни мало, всему миру.

Лютый - это не какая-то сатира на русский образ мысли, а банальный стёб с изрядной доли (почему-то) русского мата, ни разу не гармонирующего с украино-рагульским акцентом. Собственно русский мат, используется в чрезмерно частом количестве, чтобы как можно больше оскорбить «руцкоордынцев».

Куда там воронежской рок-группе «Сектор газа» со своей скромной чернухой, Орест Лютый знает гораздо больше грязной брани. Перед каждой матерной песней, Профессор антропологии (так он себя нарёк), просит извинить его за нецензурщину, дескать, «это не я, это всё москали виноваты».

Лютый - это концентрат хамства, хуторянства, наглости, предательства и ненависти к своим же соотечественникам. Мерзость! Его творчество хоть и является продуктом украинского шоу-бизнеса, но несёт в себе обоюдную ненависть к братским народам. Западноукраинский обыватель возможно ещё и похлопает в ладоши, а вот скажем, донецкий, в серьёз задумается о приобретении обреза.

Вот к примеру, песня «Ах, Бандеро, український апостол!» (мотив «Ах, Одесса») в моём переводе:
«Стоит москаль и пиво пьёт, товарищ дорогой. А мы того москаля на друзки порубаем, скламо в пакет, отправимо домой Ой, ой, ой! Ах, Бандеро! Украинский апостол! Ах, Бандеро! Тебе жилось не просто. Ах, Бандеро! Народный наш герой! Веди, Степане, снова нас на бой! В Одесе есть московский поп - он верит в СеРеСеР. А нашу веру бережёт дедовский машингвер (немецкий пулемёт)»

На какой именно бой должен вновь вести Бандера, не поясняется, но особое внимание хочу уделить песне «Народная Шахтёрская». Песня носит мотив «Спят курганы тёмные», и рассказывает о том, как вышел в степь донецкую хлопец молодой чтобы мстить. Цитата в переводе: «Верный шмайсер дедовый, новыми патронами, на дела хорошие хлопец зарядит». Всё это время, Лютый поёт свою песнь с неподдельным упоением и радостью, а тот самый дедовый шмайсер демонстративно тычет зрителю весь клип в лицо.

Ещё больше хочу обратить ваше внимание на то, что песня была написана и выпущена в сеть за 2 года до референдума в Республиках, когда мы ещё были соотечественниками. Всё это свидетельствует о том, что программа по расчеловечиванию народа Донбасса, началась задолго до нашей реакции на государственный переворот. А одесские римейки Лютого, говорят о том, что одесситы тоже не совсем являются людьми. Послушав хотя бы одну такую песню, начинаешь понимать, что жить дальше в такой Украине было невозможно.

Лютый стёбарь уверяет, что идея «Лагідной Укарїннізації» родилась в его воспалённом разуме за долго до самого проекта. Судя по всему, он просто ждал спонсорства извне и таки дождался. Всё это, явно указывает на то, кто действительно начал эту войну и по чьей вине появились их ненавистные «колорады».

Ситуация накалялась начиная с вот такого «безобидного» юмора, постепенно настраивала людей против друг друга, оскорбляя и унижая их. Не удивительно что ситуация вылилась в гражданскую войну.

Видел ли кто-нибудь на Донбассе подобные мероприятия славящие коммунистов, евреев, их «кляту Московию», да кого угодно кроме общепринятых? Или может быть, мы пели и сочиняли антибандеровские песни? Нет. Мы честно работали, и нам в голову не приходило петь о вечно недовольных гуцулах. И даже теперь, Донбасс не устраивает ничего подобного. У нас снова других дел хватает. Всё что может хоть как-то намекать на чествование коммунизма, так это только День победы, который всегда праздновался и на Украине. Мы живём так, как диктуют нам современные рамки, и не гонимся за призраками коммунизма, в отличии от противника.

Его канал на Ютубе, пользуется неплохой популярностью и насчитывает довольно много подписчиков, а просмотр каждого ролика колеблется от полумиллиона до полутора. Это свидетельствует о том, что проект удался на славу и сумел заразить часть людей своей извращённой философией. Это пища для размышления тех, кто говорит что Россия раскачивала украинский социум, заставляла ненавидеть невинных рагулей, и породила гражданскую войну.

Кстати, Орест-Антон развёлся по инициативе бывшей супруги, которая уверяла, что в их доме вместо отца и мужа, поселился психически больной фашисто-бандеровец. Она не позволяет ему видится с детьми и говорит что «папа смертельно болен, вы заразитесь и умрёте».

У проекта «Лагідна Укарїннізація» существует так же масса ответвлений, где Лютый участвует в роли исполнителя и идейного вдохновителя. Например «Анархо-гурт ГраБля» с некой, якобы внучатой племянницей Нестора Ивановича Ляля Звездинская-Махно. «ГраБля» тоже не пишет музыку, а просто по лекалам Лютого изменяет слова песен времён гражданской войны «красных и белых». Их переиначенные текста песен, преподносятся как оригинал на украинском языке, которые якобы были добыты из рассекреченных архивов КГБ.

Например «Ех, яблучко!» в переводе: «Чёрны кони мчат полями чистыми, будем землю удобрять коммунистами». Потом следует плавный переход на комсомольцев и заканчивается как всегда расправой над москалями.

Ещё один, но более слабый проект - «Ипатий Лютый», с участием одноимённого персонажа якобы оппозиционного казанского журналиста написавшего «нашумевшую» книгу «Сказки Русского мира». Поёт Ипатий с некоторой хрипотцой, которая ближе к русскому шансону. И снова таки, матерится и перепевает старые хиты с другими словами порочащими «проклятый путинской режим». «Земля в иллюминаторе», «Белые розы», «Мальчик хочет в Тамбов» и т.д.

Отрывок песни которая пелась Орестом: Бухать так же бухать! Идёт кацап по городу, по Ленинградской улице, Идёт в штанах обрыганых с вопросом на лице»

Сегодня я привёл лишь один единственный проект, который разветвляется на сторонние и пускает корни в голову обывателя. Подобных этому творчеству ещё уйма и все они далеко не такие шуточные.

Всем кто встречает подобные бредни в сети, могу посоветовать, не обращать внимания и не злиться: эмоции - это то, что они хотят в нас вызвать. Через эмоции человеком легче всего управлять. Посмотрев пару таких роликов, не всякий украинец примет данную позицию. Русский же может затаить обиду и посчитает что подобным образом мыслит большинство малороссов. Нет, этим шутам платят за создание русофобской витрины и разжигание русофобской ненависти. Такие украинцы - это не украинцы вообще. Они всего лишь аниматоры и не более.

Алексей Гумилёв

ВНИМАНИЕ!!! Материал содержит нецензурную брань. Больше чем я слышал на стройке. Смотрите на свой страх и риск, но прикрутите по тише звук.

В 80-е годы участие коллективов предприятий и организаций в демонстрациях 7 ноября – День Великой Октябрьской Социалистической революции – было обязательным… Хотя, честно говоря, люди шли на них и без особого принуждения… С одной стороны – уже привыкли с детства ходить с родителями на демонстрации, крича: «Ура-а…! Слава Октябрю…!», - во время объявления по громкоговорителю: «А сейчас на плошадь выходит колонна завода, фабрики, предприятия… Во главе колонны идут… Да здравствует…!»… А с другой – после демонстраци обязательно шли к кому-то в гости, где продолжали праздновать этот день… Это укрепляло и взаимоотношение коллег по работе, многие из которых дружили семьями, а в итоге - поддерживали друг друга по жизни…

В 1978-1985 годах мне довелось трудиться в Джамбулском авиаотряде… В те времена никого особо не спрашивали, где бы ты хотел работать, а направляли «на ответственные участки»… Так происходило и со мной… После окончания ВУЗа в 71-м – отправили служить в войсковую часть, которая должна была получать «изделия нового поколения»… А так, как ты получил специальность, связанную с электроникой, то вот тебе лейтенантские погоны и вперёд… И после возвращения «на гражданку», тут же нашёлся другой «участок» – Всесоюзная ударная стройка НДФЗ… Расшифровывается – Ново-Джамбулский фосфорный завод… В армии командовать тебя научили…? Научили… Значит, будешь начальником штаба Всесоюзной стройки – туда как раз 2,5 тысячи молодёжи со всех концов СССР прибыло… Вот тебе флаг в руки – и вперёд…

Потом «ответучастками» были Джамбулский район с 14,5 тысячами молодых строителей коммунизма, Джамбулское производственное объединение (ДПО) «Химпром» с 30 тысячами человек… В общем, не спрашивая, дёргали с места на место… А виной всему была журналистика… Ещё в школе я ходил в Дом пионеров заниматься в кружке юнкоров – юных корреспондентов… В 61-м мою фотографию, сделанную на демонстрации по случаю празднования 44-й годовщины Октябрьской революции, признали лучшей и разместили на первых полосах двух областных газет… Да ещё и в репортаже с мест – в республиканской… Ну, и выдали мне «корочки» внештатного корреспондента всех этих трёх органов печати… Вот, после этого, я постоянно и прославлял в прессе всех, с кем работал на «ответственных участках»… А в результате попадал на всё более и более «ответственные»…

Но это всё лирика… Короче, в 1983 году, после парада 7 ноября, наши авиаторы позвали меня продолжить праздник у заслуженного авиатехника …… (написал фамилию, потом убрал, потом поймёте – почему…)… Жена отмечала, естественно, со своим коллективом, детишек забрали к себе мои родители, поэтому отрываться от своих я не стал… Поехали на квартиру в 5-й микрорайон… Пришли, расселись за стол, расставили всё, а «у нас с собой было», ну, и так далее… Тосты, разговоры, рассказы о всяких-разных смешных случаях, танцы, перекуры на балконе… Всё, как обычно… Супруга хозяина, Елена Несторовна, от радости аж вся светится… Чувствуется, что она гостям ни только рада, а просто счастлива… Причём, я сразу заметил, что она не русская, так как говорила с небольшим акцентом… И выглядела как-то изысканно-благородно, не по-нашему… Я ещё подумал – или эстонка, или полька… Иностранка, в общем… У меня тоже жена польских и литовских кровей – так они в чём-то даже схожи… Видимо, у них генетика сказывается…

После очередных танцев, а я пару раз приглашал хозяйку, мы с одним пилотом вышли на балкон покурить… В смысле, я его позвал, с целью попросить, чтобы он пару рюмок пропустил - слишком уж он красный… Я знал, что он «не замечен» - лётчик всё-таки, но, видимо, когда компания хорошая, то трудно себя сдерживать… Поговорили, он согласился, что «да, чувствую, что уже хватит», покурили… И тут он говорит:

Василич, а ты знаешь, кто наша Елена Несторовна…?
- Ну, как кто, жена ………
- А ты чё не в курсе, что она родная дочь Махно…?
- Какого Махно…?
- Ну, ты даёшь… Нестора Ивановича Махно – кино, что-ли, не видел…?
- Да иди ты…
- Клянусь… У нас все знают… Я думал – и ты… Сюда же все бздят ходить… Как же – дочь врага, осужденная, сосланная под надзор КГБ… Щукина (командира авиаотряда), и ……. в "контору" вызывали, беседу проводили, чтобы ……..... каждую неделю информацию на жену писал… Он всех послал, так требовали его уволить, лишить званий, наград… Тогда уже и Александр Спиридонович Щукин их послал… Командир у нас молоток… А чего ему боятся – у него дочка за какого-то сынка кремлёвского выскочила… Отстали…

Вот это не фига себе… Я уже полдня тут общаюсь и танцую с дочерью самого Махно, а сам ни сном, ни духом… От возбуждения выкурил ещё две сигареты и пошёл ко всем… Хмель, как рукой сняло… Вообще-то, я не любитель, и выпиваю исключительно по необходимости… Как раз стали помогать хозяйке убирать лишнее со стола, так как пора уже чай пить… Я тоже схватил стопку тарелок и потащил на кухню… И когда ставил их на кухонный столик, то с вниманием стал вглядываться в лицо Елены Несторовны… Она подняла голову, посмотрела на меня, сразу всё поняла и улыбнулась… И тогда я как-то сразу решился:

Елена Несторовна, простите, Вы будете не против, если я Вам руку поцелую…
- Да, Вы что, Валерий, с чего бы это, не надо…
- Дорогая Елена Несторовна, я Вас прошу, ну, пожалуйста…
- А Вы не боитесь, что если узнают, то что с Вами сделают…?
- Я никогда ничего не боялся… Ну, разрешите…

Она вытерла руки полотенцем и протянула мне сразу обе… Я поцеловал их раз, ещё раз, ещё, и ещё… Не могу объяснить то чувство, которое я тогда испытывал, но ясно понимал, что этот момент я буду помнить всю жизнь… И ещё внукам своим рассказывать… Знаете, как уже достаточно близкий к журналистике человек, я иногда участвовал в не совсем патриотичных по тем временам разговорах в редакциях… И с удовольствием слушал анекдоты про шамкающего вставной челюстью Генерального Секретаря, Председателя Президиума, который сам себя наградил пятью звёздами Героя… Елена Несторовна потянула руки к себе, и я поднял голову… У неё на глазах были слёзы…

Простите, если я Вас обидел… Я не хотел…
- Не обращайте внимания… Просто мне очень давно никто не целовал руки…
- Извините, а где Ваша мама…?
- Мама умерла пять лет назад… Здесь, в Джамбуле… Последние годы мы жили вместе…
- А папу Вы помните…?
- Он умер во Франции ещё в 34-м…
- Тут фильм гоняли про комиссара Пархоменко… Так, там Вашего папу показали просто ужасным человеком… Представляю, как Вам было неприятно…
- Папа был очень красивым человеком… А не таким уродом, как в кино… В Париже его очень уважали, вокруг всегда было много людей… Между прочим, на его похоронах было более 500 человек… И проводить его в последний путь приехали из Испании, Польши, Германии, других стран… Мне сказали, что Вы ещё и журналист…?
- Да, я пишу в газеты по заданиям редакций…
- Тогда я Вам дам одно стихотворение… Его написал мой отец… Потом, когда будем расходиться…
- Спасибо Вам большое, Елена Несторовна…

И уже без спроса я взял её руку и поцеловал её… Тут зашёл супруг-авиатехник и стал деланно возмущаться, что он там гостей развлекает, а тут его жену молодые охмуряют… Безобразие… Дуэль… Оружие выбирает он, как пострадавшая сторона… А он выбирает чай… В том смысле, что будем пить его, пока один из нас не лопнет… Елена Несторовна весело смеялась, гладила его по голове и говорила, что, насколько она знает его способности, то у меня шансов нет… Дуэль прошла нормально, почаёвничали все на славу, никто не лопнул… И уже на выходе, хозяйка сунула мне в карман листок бумаги…

А через три дня меня вызвали в «контору» на «беседу»… И повели разговор о том, как я попал в квартиру к дочери Махно по адресу: 5-й микрорайон, д. 8, кв. 31, кто меня привёл, о чем говорили, какие анекдоты рассказывали, что мы с Еленой Несторовной обсуждали наедине на кухне, что я у неё брал, когда собираемся встретиться ещё и т.д. Кто донёс – не знаю, вроде были все свои… Я сразу заявил, что стукачём никогда не был, и не буду… Молодой симпатичный парень крутил так и эдак, но… В конце-концов, пришёл Иван Тимофеевич - мы были соседями через забор, и сказал, что он меня знает с детства… И что, если я упёрся – то всё… Белорусы – они же все упёртые… И отец у него такой же, и брат… Короче, отпустили меня с миром, и больше не вызывали… Позже ко мне подошёл муж Елены Несторовны – мы же вместе в авиаотряде работали, и сказал, что их предупредили, если они ещё будут собирать у себя компании, то оба пойдут по статье за подрывную деятельность против Советской власти… Так что, извини, Василич, но давай рисковать не будем… После этого разговора я пришёл домой, переписал стихотворение, написанное рукой Елены Несторовны, а её листок уничтожил… Теперь, конечно, рву на себе волосы, но тогда, если бы его у меня нашли, то в первую очередь пострадала бы она… Вот оно, это стихотворение Нестора Ивановича Махно:

Проклинайте меня, проклинайте,
Если я вам хоть слово солгал,
Я за правду, за вас воевал.
За тебя, угнетенное братство,
За обманутый властью народ.
Ненавидел я барство и чванство,
Был со мной заодно пулемет.
И тачанка, летящая пулей,
Сабли блеск ошалелый подвысь.
Почему ж от меня отвернулись,
Вы, кому я отдал свою жизнь?
В моей песне ни слова упрека,
Я не смею народ упрекать.
От чего же мне так одиноко,
Не могу рассказать и понять.
Вы простите меня, кто в атаку
Шел со мною, и пулей сражен,
Мне б о вас полагалось заплакать,
Но я вижу глаза ваших жен.
Вот они вас отвоют, отплачут
И лампады не станут гасить...
Ну, а батько не может иначе,
Он умеет не плакать, а мстить.
Вспоминайте меня, вспоминайте,
Я за правду, за вас воевал... 1921 г.

А теперь только подтверждаемая документально информация:

В субботу вечером, 16 января 1993 года, по телепрограмме «Новости» прошло сообщение, что в городе Джамбуле, в Казахстане, 26 декабря 1992 года умерла Елена Нестеровна Михненко, Люси Махно - последний прямой потомок Нестора Ивановича Махно… Ей было 70 лет – она родилась в польской тюрьме 30 октября 1922 года…
Сейчас на джамбулском местном кладбище "Зелёный ковёр", номер захоронения - №6069, стоит памятник, на котором начертано: «Михненко Галина Андреевна и Кузьменко Елена Нестеровна»... За их могилами, кстати, кто-то бережно ухаживает - и там часто можно видеть живые цветы...
Нестор Иванович Махно умер 25 июля 1934 года в возрасте 45 лет в парижской больнице от костного туберкулёза… Урна с его прахом 28 июля замурована в стене колумбария кладбища Пер-Лашез, в ячейке под номером 6686...

Автобиография. Написано рукой Г.А. Кузьменко. Штамп: «По возвращении для ОВИРа». Даты и подписи нет.

«Родилась я, Галина Андреевна Кузьменко, в городе Киеве 28 декабря 1896 года. Отец мой, крестьянин Андрей Иванович Кузьменко, служил тогда на железной дороге. Мать, Доминикия Михайловна Ткаченко, по происхождению крестьянка. Когда мне было лет десять, отец бросил службу и переехал с семьей в родное село Песчаный Брод *censored*сонской губернии, Елисаветградского уезда, взял у братьев свой надел земли, шесть десятин, и стал заниматься земледелием. По окончании двухклассной школы я поступила в Добровеличковскую учительскую семинарию, которую и окончила в 1916 году. Первое учительское место получила в селе Гуляйполе Екатеринославской губернии в двухклассной школе. Учительствовала здесь один учебный год 1916 – 1917. На следующий учебный год уехала в Киев и поступила в Университет св. Владимира. Одновременно работала в Министерстве труда в качестве заведующей столом личного состава Министерства. Через год вернулась снова в Гуляйполе и стала преподавать украинский язык, физику и естествознание в гимназиях мужской и женской. Весной 1919 года сошлась с Нестором Ивановичем Михненко – Махно, который в то время был командиром Повстанческой армии и держал фронт белых под командованием Деникина.
В августе 1921 года вместе с мужем в составе небольшого отряда перешла через Днестр в районе Бельцы и попала в Румынию. Весной 1922 года из Румынии перебралась вместе с мужем и десятью (наверху слово – "несколько") сотоварищами в Польшу, где была посажена в лагерь Щалково. Я снеслась с советской миссией в Варшаве. Здесь вскоре польские власти меня, мужа и еще двух товарищей обвинили в подготовке вооруженного восстания в Восточной Галиции с целью оторвания таковой (Галиции) от Польши и присоединения к Советской Украине и посадили в тюрьму в городе Варшаве. В тюрьме мы просидели 14 месяцев, после суда были все освобождены. В тюрьме я родила дочь Елену 30 октября 1922 года.
По освобождении из тюрьмы мы с мужем переехали из Варшавы в город Торн (в Восточной Пруссии). Через несколько месяцев, в 1924 году, из Торна выехали в город Данциг с намерением через Берлин переехать в Париж. В Данциге мы были арестованы. Немцы выразили недовольство тем, что Махно с 1918 года со своими отрядами изгонял немцев-«колонистов» из Украины. Мужа заключили в крепость, а меня в тюрьму. Через несколько дней я с ребенком была освобождена и уехала через Берлин в Париж. Через год приблизительно муж бежал из данцигской крепости и тоже прибыл в Париж. В Париже он понемногу работал на разных работах, то декоратором на киностудии, то сапожником, то в редакции анархистской антимилитаристской газеты, то занимался плетением туфель, то оставался без работы. Сотрудничал в анархистском журнале «Дело труда» и писал свои мемуары. Много и подолгу болел, он был болен туберкулезом еще с царской каторги, и в июне 1934 года умер от туберкулеза.
Я в Париже также работала то на фабрике, то в швейных мастерских, то поваром, то репетитором. Работала также в 1927 – 28 году в одной советской организации «СУГУФ» (Союз украинских громадян у Франции) в качестве экспедитора газеты «Українськи Вісти», заместителя секретаря «СУГУФА», пока газета не была прикрыта и всем главным участникам организации не было предложено покинуть пределы Франции. Прожила я в Париже до 1943 года, оставаясь последние годы безработной. В 1943 году, во время второй мировой войны, я переехала из Парижа в Берлин, где жила и работала в то время моя дочь. После занятия Берлина русскими, 14 августа месяца 1945 года я с дочерью были задержаны и в конце 1945 отправлены в киевскую тюрьму. В августе 46 года я была осуждена ОСО по ст. 54, пункту 13 на восемь лет ИТЛ, которые и отбывала в Дубравлаге. По окончании срока 15 августа 1953 года меня задержали еще около девяти месяцев и освободили только 7 мая 1954 г., после чего я прибыла в г. Джамбул».

«Дорогая мамочка
Письмо от 7 февраля получила. Пиши теперь на следующий адрес Каз. ССР – Джамбульск… об. – ст. Луговая (Село Луговое) Октябрьская ул. № 17 Швейный цех. Е. Н. Михненко. На Розу Котлер не пиши, она уехала, только указывай мою фамилию и все. Вот кратко как я жила с мая м-ц 1948 г. я поступила через один м-ц в райпотреб-союз, буфетчицей. Работала один месяц и закрыли столовую, и через месяц была снова без работы, тут меня поддержал сапожник, я в скоре заболела тифом и лежала два м-ца в больнице (август-сентябрь 48 г.). Пока я лежала в больнице мне этот сапожник носил кушать, а когда я вышла из больницы я узнала что это все он носил мне за деньги приобретены продажей моих вещей, я осталась без ничего и он скоро уехал оправдываясь тем что у него денег не было а видал что мне глодно, иму было жалко меня и он решил распорядится и мне сказать правду только когда я выздоровлю. Он рассуждал так: лиж бе здоровье, а остальное все будет, и по неволе мне пришлось мериться незная до сех пор сердиться или нет. Когда я вышла из больницы у меня было осложнение на печень и уши. Сейчас печень нормально а слух средний.
В октябре 48 г. я поступила на железнодорожный ресторан посудомойкой. (Если бы я хотела быть официанткой в этот момент я бы не могла из-за одежды) работала сутками и двое отдыхала. Жила в чеченской семьи. В декабре я была уволена по сокращению штата, в январе я поступила посудомойкой в ОРС железнодорожная организация, работала в паровозном депо. В марте бела уволена из-за документов. Если бы не это то во всех организациях можно быстро продвинутся посылают на курсы поваров и т. д. в каждой отрасли можно продвинутся но не мне с моей фамилией и происхождением. При каждой перемены работы у меня была перемена с квартирами. Единственные друзья фотографы уехали на Украину. В период моей работе в ресторане зимой 48 г. я побрила голову, волосы выросли через 6 месяц, кудрявые, а теперь эти кудри отходят, прямо жалко.
Но я продолжаю насчет работы. Перед отъездом фотографы в марте м-це меня устроили домработницей о одной врачихи, одинокая с девочкой. Я у ней поработала до мая м-ц 49 г. И вот как прожила эту зиму с 48 на 49 г. раздетая и босая с переменами каждые три м-ца. Это самое жуткое воспоминание моей жизни. И когда я еду с села на станцию у меня остается тяжелые впечатления от этой станции. Даже как на зло развалился дом где жили фотографы и если я хочу припомнить несколько приятных минут в этой семьи то только смотреш на кучи кирпичей. В эту зиму 48 г. на 49 г. я лазела по поровозам и тендерам и выпрашивала у машинистов уголь. Таскала его, грязная, потная. Я с дрожу вспоминаю эту зиму. Весной я в мае 49 г. поступила на сырзавод, меня взяли на пробу один месяц. Потомучто работа тяжелая физическая, и мне сказали что я врядле справлюсь. Но я старалась и кое как выдержала меня оставили. Через три м-ца в августе завода разделили и дня часть перекочевала со скотом в горы 20 км от района. Я тоже перекочевала в горы – я принимала молоко, топила, мыла и таскала фляги и кроме этого я была свинаркой, была на двух окладов у меня было шесть казенных свиней – огромные до двух годичных. Ездила в район три раза в месяц, возила сливки на быках. Работала все лето, поступила в члены профсоюза, добилась трудовой книжки. К осени я уже искала себе работу каждый раз как ездила со сливками, бегала по организациям и мне в Потребсоюзе обещали работу на официантку, я предупредила своего майора на отметки что осеню я останус без работы потому, что сезон молока кончаеться и всех увольняют. Майор обещал меня устроить. Работа была тяжелая на заводе, к осени я уволелась потомучто работа зимняя мне не по силам, хоть меня оставляли но надо была перейти на хозяйственные работы как копать мазать, белит, лед заготовлять, ледник копать, это не в моих силах, и я так летом ели выдержала, а в холод раздетой никак невозможно. Вот так я жила до октября 1949 г. В следующем письме дальше напишу. Пока крепко при крепко целую Люся».

«Из Дубравлага МВД подлежит освобождению по отбытии срока наказания заключенная Кузьменко Галина Андреевна. В соответствии с распоряжением МГБ СССР Кузьменко может быть освобождена только по получении от ее дочери Михненко Елены Нестеровны заявления о том, что она согласна взять под опеку на иждивение освобождающуюся Кузьменко. Просим дать указание вызвать гражданку Михненко, проживающую по адресу Джамбул, ул. Малая Карабакирская, дом 43, и при ее согласии получить от нее заявление по прилагаемой форме, заверенное печатью местных органов власти и ее подписью, и выслать нам. Срок предоставления материала в 9-е управление МГБ СССР истекает 20 марта 53 года, а потому просим высылку этого заявления не задерживать».

Заключение:

«Рассмотрев поступившие из Управления Дубравного лагеря МВД материалы с заключением лагеря и прокуратуры о передаче под опеку родственникам Кузьменко, уроженки г. Киева, из семьи жандарма царской охранки, со средним образованием, нашел, что она была осуждена на 8 лет ИТЛ за участие в анархической банде в борьбе против советской власти и брак с Махно, после разгрома контрреволюции Кузьменко вместе с Махно сбежала за границу. По решению центральной комиссии МВД, МГБ и Прокуратуры СССР Кузьменко отнесена в категорию особо опасных государственных преступников и содержится в особом лагере МВД. В соответствии с указом ПВ СССР от 21 февраля 1948 года подлежит высылке на поселение, но так как она медкомиссией признана стойким инвалидом не могущей себя обеспечить средствами существования, а дочь Михненко Елена Нестеровна, проживающая в городе Джамбуле, изъявила согласие взять ее под свою опеку, полагал бы Кузьменко по отбытии срока наказания в ссылку не направлять, а передать под опеку дочери и надзор органов МВД... Инспектор 5-го отделения Отдела "П" МВД СССР подполковник Волков».

«Дорогая мамочка!
Письмо твое получила. В июне я тебе послала маленькую посылку, в основном лекарства, которые ты просила. Я посадила зерна, но только вырастила дикий мак. С экзаменами я покончила благополучно. Теперь у меня на руках свидетельство об окончании семилетки. Я жду твоего приезда с нетерпением, я уже сказала, что беру старушку мать на иждивение. При твоем выезде телеграфируй, каким поездом ты приедешь. Я тебя встречу на перроне, если все выйдут на вокзале и меня по какой-нибудь причине не будет, то садись на автобус, который едет в «город», и выходи до станции «Гостиница», и дойдешь до Малой Корабожурской, 43.
Еще осталось месяц ждать. Надеюсь, что к 1-му сентября увидимся.
В начале августа вышлю денег.
Жду с нетерпением и крепко целую. Люся».

Во время хрущевской "оттепели", Галина Андреевна Кузьменко обратилась в Правительство СССР с просьбой о реабилитации. Из Прокуратуры Украинской ССР 30 июня 1960 года пришел ответ:

"По Вашему заявлению Прокуратура УССР изучила дело, по которому Вы были осуждены. Материалами дела виновность Ваша доказана, и оснований для реабилитации не усматривается. 3ам. начальника отдела по надзору за следствием в органах госбезопасности Г.Малый".
Другими словами, 72-летняя старушка-инвалид продолжала оставаться опасной контр-революционеркой...

Елена Несторовна окончила Ташкентский строительный техникум, а затем Джамбульский гидромелиоративно-строительный институт. Работала прорабом… Из беседы с журналистом Сергеем Семановым – 1969 год:

– Ненавижу политику с детства. Хорошо помню отца. У нас дома всегда было полно народу, масса газет. И я тогда уже поклялась себе, что никогда не стану интересоваться политикой и газет не читать. У меня нет родины. Францию я родной не считаю, Россию тоже. Да, я говорю с сильным французским акцентом, когда я говорю по-немецки, то тоже считают, что я француженка. Да, тут очень многие мужчины мною увлекались, но когда узнавали, чья я дочь, шарахались в сторону. Одни это делали корректно, другие трусливо или даже грубо. Люди при этом хорошо раскрывались. Детей я не хотела. Плодить нищих? И чтобы у них была моя судьба? О роли своего отца в вашей истории я во Франции совсем не знала. Когда меня поместили в киевскую тюрьму, одна сокамерница, узнав, чья я дочь, спросила – того самого бандита? Я оскорбилась и ударила ее.

«Прокуратура Украинской Советской Социалистической республики. Михненко Елене Несторовне.
Сообщаем, что на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года уголовное дело, по которому вы были репрессированы, прекращено, и в настоящее время вы реабилитированы. Член коллегии Прокуратуры УССР В. И. Лесной. 13.09.89 г.»…

Точно такое же известие, слово в слово, пришло и на имя её матери Галины Андреевны Кузьменко, скончавшейся в Джамбуле ещё 22 марта 1978 года...

Любовь Федоровна была замужем за Виктором Яланским - внуком старшего брата Махно - Карпа. Все его пятеро братьев были с ним заодно и по очереди погибли за общую идею, но именно Карпу Нестор больше всех доверял и считал правой рукой.

Это хата Карпа, потом здесь жила его дочь Акулина, а после нее мой Виктор - ее сын с семьей. С первой женой он развелся, после встретил меня. Мы с 1986 года жили вместе, а в 2003-м я овдовела, - говорит Любовь Федоровна. - Всю жизнь Виктор занимался поисками людей, которые были связаны с его знаменитым родственником. Вот и я теперь много знаю о Махно.

Но особенно пенсионерку впечатлили рассказы мужа о личной жизни батьки.

Продолжение -

на > странице 12.

НАСТЯ-КРАСАВИЦА И ГАЛИНА-УМНИЦА

В 1970-х Яланский узнал, что в соседнем городке Пологи живет первая жена Нестора - Настя Кузьминична.

В молодости Настя была первой красавицей на селе. Нестор Иванович, как только увидел ее, сразу влюбился, - вспоминает пенсионерка. - Но прожили они совсем недолго - около года. За это время у них даже родился сыночек, только прожил малыш всего два дня. Да и Махно так и не увидел своего первенца: революция для него была важнее всего. Ради этого он и молодую жену бросил.

Настя Кузьминична до 48 лет жила одна в родительском доме, а после встретила вдовца с тремя детками и переехала к нему в Пологи. Своих женщина так и не родила.

А вот Нестор недолго горевал о своей Насте и уже через несколько лет влюбился в Галину Кузьменко - учительницу украинского и русского языков из женской гимназии. Она тоже была хороша собой, к тому же образованна, что Нестору чрезвычайно льстило. Ведь к тому моменту он успел отсидеть в тюрьме, где много читал. Особенно его увлекали история, география и математика.

Виктор и Галину нашел - в далеком Казахстане, - продолжает Любовь Федоровна. - Где-то узнал, что она с дочерью живет в Джамбуле, и отправил письмо.

Долгожданный ответ пришел ровно через месяц: "…несмотря на то что больше 50 лет прошло с того момента, как я оставила Гуляйполе и не знала о вашем существовании, мне было очень радостно и приятно узнать, что есть в этом мире у меня дорогие родственники…". После было еще множество писем, а потом Галина Андреевна пригласила Виктора в гости. Встреча состоялась в январе 1973 года.

ВО ФРАНЦИИ ЖИЛИ "КАК В ТЮРЬМЕ"

Галина Андреевна много рассказала о Несторе - ей так хотелось, чтобы люди знали, каким он был на самом деле, - говорит Любовь Федоровна. - А Виктор все записывал не только в блокнот, но и на магнитофон. Да только аудио оказалось очень плохого качества, за что Виктор долго себя корил.

Махно с Галиной познакомились в гимназии. Он пришел на урок к молодой учительнице, которую еще раньше случайно увидел в Гуляйполе. Он опоздал, сел за первую парту, немного послушал лекцию и обратился к ней: "Учительница, выйдем на минуточку". В коридоре попросил пройти с ним, но куда - не уточнил. Пока шли, у Махно выпал пистолет. Он резко ей: "Подними!" А она: "Не буду. Сам уронил - сам и поднимай". Нестор Иванович несколько секунд буравил ее глазами, но пистолет поднял. В тот момент он окончательно влюбился в строптивую девушку. Вместе они зашли к директору гимназии, где батька заявил, что намерен жениться на учительнице, потому она проработает тут только до конца года. Директору нечего было делать, как согласиться. А когда батька вышел из кабинета, спросил у девушки, как ее зовут. Она сказала, что Агафья Кузьменко. На что Махно выпалил: "Будешь Галей, Галиной!". И после все ее так и называли.

Галина Андреевна была постоянно с мужем-революционером, поэтому быстро овладела азами военного дела: и в седле ловко держалась, и стреляла метко. Вместе с Нестором и их маленькой дочкой Леночкой сбежала во Францию. Документы у семьи были уже на новую фамилию - Михненко. Жили вблизи Парижа, в районе для бедных. Как говорил сам Нестор Иванович - "как в тюрьме". Тем более к тому времени у батьки было сильно подорвано здоровье. За решеткой, где он провел семь долгих лет, ему вырезали одно легкое, а второе было тоже поражено туберкулезом. Плюс ко всему беспокоила раненая нога.

"ОСТАВАЙСЯ, ДОЧЬ, ЗДОРОВОЙ И СЧАСТЛИВОЙ"

Нестор устроился на завод, но выдержал там всего несколько дней - не столько из-за здоровья, сколько из гордости: он, великий революционер, - и вкалывать возле станка? Пришлось Галине идти работать, и хотя получала она копейки, Махно сидел дома и писал мемуары.

Летом 1934 года батька стал совсем плох, - говорит наша собеседница. - Его поместили в госпиталь в Париже, а поздно вечером 5 июля Галине сообщили, что Нестор умирает. Она схватила Лену и помчалась в больницу.

Махно лежал не двигаясь, но когда увидел своего любимого и единственного ребенка, с трудом произнес: "Оставайся, дочь, здоровой и счастливой". Потом сказал, что устал и закрыл глаза. Медсестра принесла ему кислородную маску и попросила всех уйти. А на следующий день он умер.

Тело революционера сожгли, а урну захоронили на кладбище Пер-Лашез. Анархисты со всего мира присылали вдове деньги - чтобы договорилась насчет места именно там. А во время панихиды новые французские знакомые Нестора были несказанно удивлены, узнав, что тихий и спокойный Нестор Иванович Михненко - это известный бунтарь Махно.

Галина Андреевна еще долго прожила: сначала ютились с дочкой в маленькой однокомнатной квартирке. Потом Лена вышла замуж - ей было за сорок, но о детях и слышать не хотела: боялась, что их назовут врагами народа. Обеих уже нет в живых.

СПРАВКА "КП"

Нестор Махно - выходец из крестьянской семьи, окончил церковно-приходскую школу. В 1909 году за убийство полицейского пристава был приговорен к смертной казни, которую потом заменили 10 годами тюрьмы (как несовершеннолетнему). Отбывал заключение в Бутырской тюрьме в Москве. В 1917-м его освободила Февральская революция, и Махно - уже ярый анархист - уехал в Гуляйполе, где создал свой вооруженный отряд. Вошел в историю как один из главарей мелкобуржуазной контрреволюции на Украине в 1918 - 1921 годов. Отличался храбростью и жестокостью. Поле побега за границу написал два тома воспоминаний, проникнутых враждой к советской власти.

КСТАТИ

Поставили два одинаковых памятника

К Любови Плясовице в Гуляйполе нередко приезжают почитатели Махно. Недавно, к примеру, в гостях были белорусы, которые даже привезли буханку серого хлеба, который так любил батька.

Я тетрадку специальную завела, куда записываю имена всех гостей, - говорит пенсионерка. - Чаще всего это молодые анархисты из Украины, России и Франции.

А недавно по инициативе местной громады в Гуляйполе поставили сразу два памятника батьке, причем одинаковых. Сначала хотели запечатлеть батьку на тачанке прямо на центральной площади городка, но что-то не сложилось, и возле дома (где сейчас живет внучатая племянница Махно) появилась гипсовая скульптура анархиста на лавочке. А потом точно такой же, но из бронзы, власти поставили в центре города, как и планировали изначально.

12:12 19.06.2013

Итак, премьера "Зеленой лампы" состоялась в воскресенье в 22.00 - в это же время программу обещают показывать и дальше. Гостем программы стал поет, художник и драматург Лесь Подеревянский - возвращаясь к путанному определению Мухарского, он больше относится к категории "выдающиеся люди, которых знает вся Украина". Создатели "Зеленой лампы" пытаются подчеркнуть это утверждение:

Знакомьтесь, первая фишка анархо-кабаре - "быдлозритель"

Он сидит у экрана и периодически комментирует программу. Это охранник, который читает желтую прессу, и, по задумке, является собирательным образом стандартного зрителя, которого пичкают развлекательным телепродуктом. Причем тот к нему настолько привык, что оценить шедевр Мухарского просто не в силах, поэтому на протяжении всей программы ругает его. Но образ продумали не до конца: например, когда в студию входит Подеревянский, зритель говорит: "О, этого знаю, хороший мужик".

Теперь о ведущем.

Мухарский предстал в образе интеллигента. Ну еще бы, программа ведь культурологическая

Манера поведения Мухарского в кадре заслуживает отдельного абзаца. Во-первых, он, как и предупреждал, матерился в студии. Но с обсценной лексикой на экране нужно быть очень осторожным: если чуть-чуть перегнуть палку - высказывание будет не смешным и метким, а противным и пошлым. В "Зеленой лампе " перегнули - часто ругательства ведущего и гостя были неуместны. Так, например, в начале программы зажигают зеленую лампу. Прописанный диалог ведущего и гостя по этому поводу:

Антин: "Лесь, чи не могли б ви придумати риму до слова "запались"?"

Лесь: "Отъе..сь"

Антин: "Чудово! А-ну ведучий отъе..сь, зелена лампа - запались!"

Или вот, первый вопрос, который ведущий задал драматургу: "Пане Лесю, коли ви вперше в своєму житті сказали слово "х."?

Лесь: У дитячому садку.

Антин: За яких умов і обставин це трапилося?

Лесь: До мене підійшов мій собрат по нещастю в дитсадку, я вже не пригадую, як його звали, і сказав: “Подя, я знаю, що таке “х...”. Я спитав - що? Він сказав: “Це жопа”.

Кроме того, Мухарский часто переигрывал. Это, прямо, какой-то бич проектов ТВі - вспомните о чересчур эмоциональных подводках Варды в "Гран-При" . К вопросу поведения ведущего я еще вернусь, а сейчас покажу вам студию программы:

Беспричинно хлопающие зрители, площадка для музыкантов в углу (баян - основной инструмент), сцена и нестандартный, как и все анархо-кабаре, фон

Стиль и креатив

Занавес или шторы - неотъемлемый элемент культуры кабаре

Кроме ведущего, гостя, музыкантов и зрителей в студии находится "осколок шоу-бизнеса" - шоу-балет "Витерець":

Таким образом, разговор Мухарского и Подеревянского "разбавляют" выходками полуголых девиц и комментариями "быдлозрителя"

О том, кто сидит в студии и как это выглядит, вы уже знаете, сейчас вкратце расскажу ход программы. После вступительной речи Мухарского и представления гостя показали двухминутный сюжет - досье драматурга. По возвращению в студию - короткий разговор ни о чем и первая рубрика - "Самогон - студія анархічних и самодіяльных фильмов". Это пятиминутный сюжет об увлечениях Подеревянского, фрагменты из его спектаклей, и небольшой рассказ о творчестве. Кстати, у каждой рубрики своя заставка:

Например, заставка рубрики "Глас народа" - вопросы гостю из Фейсбука

После "Самогона" последовал короткий разговор в студии. Мухарский рассказал об акции "Зеленой лампы" - в программе сбудут собирать личные вещи гостей студии, выставлять их на странице в ФБ и продавать. За вырученные деньги планируют провести какое-нибудь культурологическое событие.

Подеревянский презентовал книгу с автографом, она уже продается

Так прошла половина программы. Вторая часть была посвящена тому самому "Гласу народа" - вопросам пользователей соцсети. Сначала казалось, что вопросы просто глупые и поверхностные - "Были ли женщины, которые вам отказали?", "Вас батьки в дитинстві пиз..ли за матюки?" и так далее. Но после вопроса: "Кто важнее - культуролог или уролог" пришло понимание - они просто "нестандартные", "особенные", как и вся программа. Также благодаря этой рубрике Мухарский выяснил у Подеревянского, что проблема с театром в Украине существует. Ну надо же!

Последней стала короткая рубрика "Кто виноват и что делать" - здесь узнали отношение Подеревянского к массовой культуре, поговорили о национальной идее и о том, как должен выглядеть "модерний українець". Причем, философствование о национальной идее Подеревянский мудро попытался зарубить на корню, но Мухарский продолжал мусолить тему. В итоге Лесь заявил: "Отъе..тесь от нас - вот национальная идея". На том и порешили.

В конце программы Антин предложил гостю выбрать песню, которую исполнит ансамбль в студии - группа "Грабля" с солисткой Лялей Звездинской. Лесь выбрал красивую цыганскую песню, после чего началась вакханалия: ведущий усадил Подеревянского на диван к девицам, стал сам танцевать, хлопать в камеру, которая, кстати, снимала, как пьяный оператор на свадьбе… Картинка, кстати, все время напоминала мне о провинциальных программах 90-х. В общем, выпуск анархо-кабаре закончился вполне гармонично.

46-минутная "Зеленая лампа" вызвала у меня очень странные ощущения. Ведущий-хозяин Мухарский то и дело помыкал всеми в студии - "Девчата, заспокойтесь, сядьте рівно", "Оператор, а-ну иди сюда, подсиними вот это", "Игоречек, нах.я ты оце знімаєш?", неуместно шутил - "Ира, шо так швидко? Я ж не встиг чай проковтнути", оговаривался и извинялся (хотя программа идет в записи). Полуголые девицы постоянно отвлекали Мухарского, из-за чего терялась нить разговора. Странный "быдлозритель", над образом которого авторы, кажется, не заморачивались - охранник, который знает Леся Подеревянского, поддерживает действия власти, кричит, что он не быдло и резюмирует: "Программа ни о чем". И, наконец, Лесь Подеревянский, который, кажется, полпрограммы пребывал в недоумении… Еще бы, его постоянно перебивали, задавали глупые вопросы и не предупредили, что в студии жарко:

Это не тень

И собственно открытым остался вопрос - кто будет смотреть "Зеленую лампу"? В интервью Мухарский говорит, что это программа для интеллигентов, а телепродюсер и автор концепции канала ТВi Михаил Крупиевский утверждает, что это интересно каждому. Мне же показалось, что на таком уровне дискурса (!!!) новое зрелище ТВi может быть интересно только самому Мухарскому - весь этот, как бы стеб, а я бы назвала его быдло-стебом, далек как от культуры, так и от зрителя, ее жаждущего.  Но не будем ставить крест, а пока только аккуратно промокнем промокашкой все это словоблудие - ведь, выражаясь языком Антина, цветы растут из всякого говна...