Кафка процесс брифли. Книга «Процесс. Интимная жизнь К

Суть случившегося события бесстрастно изложена в первой же фразе произведения. Проснувшись в день своего тридцатилетия, Йозеф К. обнаруживает, что он находится под арестом. Вместо служанки с привычным завтраком на его звонок входит незнакомый господин в черном. В соседней комнате оказываются еще несколько посторонних людей. Они вежливо извещают застигнутого врасплох К., что “начало его делу положено и в надлежащее время он все узнает”. Эти непрошено вторгшиеся к нему в жилище люди и смешат, и возмущают, и поражают К., не чувствующего за собой никакой вины. Он не сомневается ни на минуту, что происшествие не более чем дикое недоразумение или грубая шутка. Однако все его попытки что-либо выяснить наталкиваются на непроницаемую учтивость. Кто эти люди? Из какого они ведомства? Где ордер на его арест? Почему в правовом государстве, “где всюду царит мир, все законы незыблемы”, допускается подобный произвол? На его раздраженные вопросы даются снисходительные ответы, не проясняющие существа дела. Утро кончается тем, что посетители предлагают К. отправиться, как всегда, на его

Службу в банк, поскольку, как они говорят, пока лишь ведется предварительное следствие по его делу и он может выполнять свои обязанности и вообще вести обычную жизнь. Оказывается, что среди незнакомцев, осуществлявших арест К., присутствуют трое его коллег по банку – столь бесцветных, что сам К. поначалу даже их не признал. Они сопровождают его на такси в банк, храня невозмутимое вежливое молчание.
До сих пор К. имел все основания считать себя человеком удачливым, поскольку занимал прочное, солидное положение. В большом банке он работал на должности прокуриста, у него был просторный кабинет и много помощников в распоряжении. Жизнь текла вполне спокойно и размеренно. Он пользовался уважением и коллег, и своей хозяйки по пансиону фрау Грубах. Когда после работы К. вернулся домой, он именно с фрау Грубах первой осторожно заговорил об утреннем визите и был сильно удивлен, что та оказалась в курсе дела. Она посоветовала К. не принимать происшествие близко к сердцу, постараться не навредить себе, а под конец разговора поделилась с ним своим предположением, что в его аресте есть что-то “научное”.
Разумеется, К. и без того не собирался сколь-либо серьезно относиться к инциденту. Однако помимо воли он испытывал некое смятение и возбуждение. Иначе разве мог бы он совершить в тот же вечер совершенно странный поступок? Настояв на важном разговоре, он зашел в комнату к удивленной молоденькой соседке по пансиону, и дело кончилось тем, что он стал страстно целовать ее, чего никогда не допустил бы прежде.
Проходит несколько дней. К. напряженно работает в банке и старается забыть глупый случай. Но вскоре по телефону ему сообщают, что в воскресенье назначено предварительное следствие по его делу. Форма этого сообщения вновь весьма учтивая и предупредительная, хотя по-прежнему ничего не понятно. С одной стороны, поясняют ему: все заинтересованы поскорее закончить процесс, с другой – дело крайне сложное, и потому следствие должно вестись со всей тщательностью. К. в задумчивости остается стоять у телефона, и в этой позе его застает заместитель директора – его давний скрытый недоброжелатель.
В воскресенье К. встает пораньше, старательно одевается и едет на окраину по указанному адресу. Он долго плутает в невзрачных рабочих кварталах и никак не может найти нужное место. Совершенно неожиданно он обнаруживает цель своего визита в одной из бедных квартир. Женщина, стирающая белье, пропускает его в залу, битком набитую народом. Все лица стертые, неприметные и унылые. Людистоят даже на галерее. Человек на подмостках строго говорит К., что тот опоздал на час и пять минут, на что растерявшийся герой бормочет, что все же пришел. После этого К. выступает вперед и решительно начинает говорить. Он твердо намерен покончить с этим наваждением. Он обличает методы, которыми ведется так называемое следствие, и смеется над жалкими тетрадками, которые выдают за документацию. Его слова полны убедительности и логики. Толпа встречает их то хохотом, то ропотом, то аплодисментами. Комната заполнена густым чадом. Закончив свой гневный монолог, К. берет шляпу и удаляется. Его никто не задерживает. Только в дверях неприязненно молчавший до того следователь обращает внимание К. на то, что тот лишил себя “преимущества”, отказавшись от допроса. К. в ответ хохочет и в сердцах обзывает его мразью.
Проходит еще неделя, и в воскресенье, не дождавшись нового вызова, К. сам отправляется по знакомому адресу. Та же женщина открывает ему дверь, сообщая, что сегодня заседания нет. Они вступают в разговор, и К. выясняет, что женщина в курсе его процесса и внешне полна сочувствия к нему. Она оказывается женой какого-то судебного служителя, которому без больших моральных терзаний изменяет с кем попало. К. вдруг чувствует, что и его неотвратимо влечет к ней. Однако женщина ускользает от него с каким-то студентом, внезапно появившимся в помещении. Затем на смену исчезнувшей парочке является обманутый муж-служитель, который ничуть не сокрушается по поводу ветрености супруги. И этот тип также оказывается вполне посвященным в ход процесса. И он готов давать К. полезные советы, ссылаясь на свой богатый опыт. К. он именует обвиняемым и любезно предлагает ему, если тот не торопится, посетить канцелярию. И вот они поднимаются по лестнице и идут какими-то долгими темными проходами, видят за решетками чиновников, сидящих за столами, и редких посетителей, ожидающих чего-то. “Никто не выпрямлялся во весь рост, спины сутулились, коленки сгибались, люди стояли как нищие”. Все это тоже были обвиняемые, как сам К.
Собравшись покинуть это унылое заведение, К. на лестнице вдруг испытывает неведомый ему прежде приступ мгновенной обморочной слабости, которую с усилием преодолевает. Неужели его тело взбунтовалось, мелькает у него мысль, и в нем происходит иной жизненный процесс, не тот прежний, который протекал с такой легкостью?..
На самом деле все обстоит еще более сложно. Не только здоровье, но и психика, и весь образ жизни К. в результате странных событий неотвратимо, хотя и незаметно, изменяются. Как будто эти перемены не очевидны, но с неумолимостью рока К. погружается в странное, вязкое, не зависящее от его воли и желания Нечто, именуемое в данном случае Процессом. У этого процесса какой-то свой ход, своя подспудная логика, скрытая от понимания героя. Не открывая сути, явление предстает К. своими маленькими частностями, ускользая от его упорных попыток что-либо понять. Например, оказывается, что, хотя К. старается никому не рассказывать о своем процессе, практически все окружающие почему-то в курсе происходящего – коллеги по работе, соседи по пансиону и даже случайные встречные. Это поражает К. и лишает его прежней уверенности. Оказывается также, что к процессу каким-то образом причастны совершенно разные люди, и в результате сам К. начинает подозревать любого из окружающих.
Случаются и совершенно уже невероятные вещи. Так, однажды, задержавшись на службе допоздна, К. в коридоре слышит вздохи, доносящиеся из кладовки. Когда он рывком распахивает дверь, то, не веря своим глазам, обнаруживает трех согнувшихся мужчин. Один из них оказывается экзекутором, а двое подлежат наказанию розгами. При этом, как они, хныча, объясняют, причина порки – К., который пожаловался на них следователю в той самой обличительной речи. На глазах изумленного К. экзекутор начинает осыпать несчастных ударами.
Еще одна важная деталь происходящего. Все, с кем в этой истории сталкивается К., обращаются с ним подчеркнуто вежливо и иезуитски предупредительно, все с готовностью вступают в разъяснения, а в результате получается, что в отдельности все можно объяснить и понять, притом что целое все больше скрывается под покровом выморочного абсурда. Частности подменяют целое, окончательно сбивая героя с толку. К. вынужден иметь дело лишь с мелкими исполнителями, которые охотно рассказывают ему о своих собственных проблемах и которые оказываются как бы невиновными в происходящем, а самое высшее начальство, которое он полагает ответственным за все, остается для него неизвестным и недоступным. Он ведет бой с некой системой, в которую и сам непоправимо вписан.
Так он движется по кругам своего процесса, затягиваясь в воронку странных и безликих процедур, и чем больше он стремится защитить себя, тем вернее вредит своему же делу. Однажды к нему на службу заходит родственник – дядя, приехавший из провинции. Как и следовало ожидать, дядя тоже уже наслышан о процессе и страшно озабочен. Он настойчиво тащит К. к своему знакомому адвокату, который должен помочь. Адвокат оказывается болен, он принимает дядю и К. в постели. Он, разумеется, тоже более чем сведущ о беде, постигшей К. За адвокатом ухаживает бойкая молодая сиделка по имени Лени. Когда в ходе долгого и скучного разговора К. выходит из комнаты, Лени увлекает его в кабинет и прямо там, на ковре, соблазняет его. Дядя возмущенно отчитывает племянника, когда через некоторое время они с К. покидают дом адвоката, – опять К. навредил сам себе, ведь невозможно было не догадаться о причине его долгой отлучки из комнаты. Впрочем, адвокат отнюдь не отказывается от защиты К. И тот еще много раз приходит к нему и встречается с поджидающей его Лени – она охотно дарит К. свои ласки, однако от этого не становится герою ближе. Как и другие женщины этого романа – включая маленьких нахальных нимфеток, выныривающих в одном эпизоде, – она лукава, непостоянна и раздражающе, томительно порочна.
К. лишается покоя. На работе он рассеян, мрачен. Теперь его не покидает усталость и под конец одолевает простуда. Он боится посетителей и начинает путаться в деловых бумагах, ужасаясь, что дает повод для недовольства. Заместитель директора уже давно косится на него. Однажды К. поручают сопровождать какого-то приезжего итальянца. Несмотря на недомогание, он подъезжает к центральному собору, где назначена встреча. Итальянца нигде нет. К. входит в собор, решая переждать тут дождь. И вдруг в торжественном полумраке его окликает по имени строгий голос, раздавшийся под самыми сводами. Священник, который называет себя капелланом тюрьмы, требовательно задает К. вопросы и сообщает, что с его процессом дело обстоит плохо. К. послушно соглашается. Он уже и сам это понимает. Священник рассказывает ему притчу о верховном Своде законов и, когда К. пытается оспорить ее толкование, назидательно внушает, что “надо только осознать необходимость всего”.
И вот прошел год и наступил вечер накануне следующего дня рождения К. Около девяти часов к нему на квартиру явились два господина в черном. К. словно ожидал их – он сидел на стуле у двери и медленно натягивал перчатки. Он не видел оснований оказывать какое-либо сопротивление, хотя до последнего испытывал пристыженность от собственной покорности.
Они молча вышли из дома, прошли через весь город и остановились у заброшенной маленькой каменоломни. С К. сняли пиджак и рубашку и уложили головой на камень. При этом жесты и движения стражей были крайне предупредительны и учтивы. Один из них достал острый нож. К. краем сознания почувствовал, что должен сам выхватить этот нож и вонзить его в себя, но сил у него на это недоставало. Последние мысли его были о судье, которого он так никогда и не видел, – где он? Где высокий суд? Может быть, забыты еще какие-то аргументы, которые могли бы сохранить ему жизнь?..
Но в этот миг на его горло уже легли руки первого господина, а второй вонзил ему нож глубоко в сердце и дважды повернул. “Потухшими глазами К. видел, как оба господина у самого его лица, прильнув щекой к щеке, наблюдали за развязкой. “Как собака”, – сказал он, как будто этому позору суждено было пережить его”.

(Пока оценок нет)

Произведения Франца Кафки — изощренное чтиво. Отчужденность, внутренние комплексы, неуверенность в себе, смирение с происходящим, проблемы в семье, необычайная фантазия, которая лаконично проста, – все это повлияло на его творчество, сделало его дневниковым, и от того еще более жутким. Его художественный мир – полифоннический, символичный, иносказательный. Стиль его письма – неэмоциональный, аскетичный, лаконичный, но одновременно такой пронзительный. Недаром его причисляют к экспрессионистам. «Процесс» по праву считается сильнейшей его работой, раскрывающей виртуозность труда и одаренность ума.

Если отвечать на вопрос вкратце, то о тщетных попытках личности пройти бюрократические лабиринты абсурдной и антигуманной системы. А подробное описание книги Кафки «Процесс» мы начнем с того, что познакомимся с главным героем. Старший прокурист банка Йозеф К. обнаруживает, что попал под арест в день своего рождения. В его комнате появляются два незнакомца, которые сообщают ему об этом, бесцеремонно проведя обыск. К. подавлен, но не теряет надежды найти разумное объяснение случившемуся. Однако его злоключения начинаются с того, что понимания и сочувствия он не ни в ком не обрел, практически все его поверхностные знакомства оказываются бесполезными. Никто на пути борьбы не может составить ему компанию, и чем глубже он погружается в обстоятельства своего «дела», тем сильнее он ощущает свое одиночество и бессилие.

Последний год, отвоеванный у неумолимого рока, герой проживает в рамках судебных мероприятий, о которых толком никто ничего не знает. Вина не известна даже судьям, которые ведут его дело. Он виноват просто потому, что каждый из нас может быть в чём-то виноват. Абсурдность ситуации усугубляет то, что все, кроме него, уверены, что следствие – очень опасное и важное испытание в его жизни, которое может закончиться и смертью. Один он в упор не понимает, что происходит, и в чем выражается арест. Но обществу паникеров удается заарканить его нервы: теперь он все больше не живет, а бегает по различным инстанциям, пытаясь рационально контролировать происходящее, но так лишь окончательно запутывается в силках неведомого правосудия. Своей вины Йозеф так и не узнает даже тогда, когда его убивают «как собаку» - ножом в сердце.

Вина сама притягивает к себе правосудие

Главные герои

Йозеф К. – главный герой произведения «Процесс», преуспевающий, но одинокий работник банка (прокурист). Ему 30 лет. У него есть мать, с которой он не имеет духовной близости, а отец его уже умер. Он состоит в переписке с двоюродной сестрой, еще у него есть дядя в деревне, который и помогает ему устроить свои судебные дела. Также он проводит время с любовницей Эльзой, любезен с соседями и хозяйкой, а в остальном все его контакты ограничиваются служебными коммуникациями. Он педантичен, пунктуален, хорошо образован, любит свою работу и профессионально с ней справляется. Нельзя не отметить его замкнутость, стремление к отчуждению от общества, мнительность и робость. Тем не менее, он мужественно противостоит обрушившейся на него беде, до последнего пытается найти смысл в происходящем и раздвинуть створки смыкающегося мира, однако не находит искреннего участия, запутывается окончательно и становится жертвой казни. Всю жизнь он искал любовь и сочувствие, но находил в людях лишь корыстные и мелочные мотивы поддерживать с ним знакомство. Никто не смог понять его и ободрить, поэтому его бунт теряет смысл: К. не хватает воли держаться на плаву только ради себя.
Фройляйн Бюрстнер – новая соседка героя, молодая красивая женщина с таинственным поведением. Ее хозяйка дома К. недолюбливает, считая аморальной, ведь девушка поздно возвращается и живет замкнуто. В ночь после ареста герой пытается наладить с ней знакомство, спастись от одиночества, но она грубо его отталкивает, совсем не разделяя с ним беды. Героиня лишь проявляет интерес к судебной волоките из-за того, что планирует стать ее частью, заняв место секретаря. Этот факт как будто разделает их, ставит по разные стороны баррикад. Этот образ является литературным отражением возлюбленной Кафки, которая разорвала с ним помолвку прямо накануне написания романа. Это событие он и называл трибуналом, вдохновившим его на создание «Процесса».
Жена пристава – дама, которая пыталась совратить К. Это типаж роковой женщины, которая сводит с ума многих судебных чиновников. Они заседают прямо в ее доме и пользуются ее любовными услугами, как казенными канцелярскими принадлежностями. Она симпатизирует герою и погружает его в обиталище бюрократии, расположившееся в укромных закоулках многоэтажек.
Лени – сиделка адвоката К., юная девушка приятной наружности. Она тоже прельщает героя своей женской привлекательностью и сообщат ему важную информацию о хитросплетениях судебных интриг. Легкомысленна, полигамна, общительна.
Адвокат Гульд – друг дяди Йозефа К. Страшный демагог. Не покидает своей постели по причине болезни, поэтому все клиенты хотят к нему на дом. Он очень занудный, ограниченный и скользкий тип, аутентичный представитель своей среды, поэтому герой бунтует и против него тоже, отказываясь от его защиты в суде.
Дядя Альберт К. – родственник Йозефа, который хлопочет по поводу его ареста и находит адвоката. Выполняет роль резонера, ведь именно от него мы узнаем, как серьезен процесс, каких мер он требует от К. Он всюду разносит волнение и сумятицу, все время убеждает племянника во всевластии суда и в бесполезности попыток сопротивляться.
Титорелли – потомственный художник, портретирующий судебных чиновников. Его протекцией хочет воспользоваться главный герой, но живописец разубеждает его в своей способности помочь, так как суд руководствуется иррациональными мотивами, которых не понять обычному человеку.
Коммерсант Блок – щуплый и жалкий мужчина под следствием, опустившийся до фактического рабства у адвоката. Он поселился в его доме, забросил дела и жил лишь новостями из суда. Он находится в вечной тревоге, вяло перетекающей в панику. Его полностью подчинила и размазала по стенке бюрократическая система, оставив только тень вместо человека.
Тюремный священник – остроумный рассказчик притчи «У врат закона». Он попытался предостеречь К. от борьбы, намекает, что тот плохо кончит, но Йозеф не слушает казуистических объяснений служителя и хочет самостоятельно докопаться до смысла притчи.
Заместитель директора – конкурент К., который вечно вставляет ему палки в колеса. Он надзирает за его работой, делает это пристрастно. Йозеф часто гиперболизирует проблемы взаимоотношений на работе, мнительно оценивая каждый взгляд сослуживца. Он уверен, что тот хочет вынудить его уволиться. Директор же, напротив, доброжелательно относится к К.

В чем смысл произведения?

«Процесс» уже на протяжении целого столетия волнует многие светлые умы. Автор блестяще отобразил насущную общественную проблему – противостояние человека и системы. Эта драма предсказуема и неумолима: личность дает неравный бой и проигрывает. Однако вину К. следует трактовать, как первородный грех человека, то несовершенство, в котором его пытаются убедить с рождения. В таком случае смысл произведения становится намного шире: перед нами конфликт рационального и религиозного мышления с целью поиска истины. И неминуемый смертный приговор каждого из нас – это то, с чем мы безуспешно разбираемся всю жизнь, как делал это Йозеф К. Безотрадные мысли о логике организации бытия отравляют наше существование, но без них мы не можем найти ответ на вопрос, как жить? Замаливать неизвестно откуда взявшийся грех или протестовать против несправедливого приговора? Об этом и задумывается герой Кафки, идет по пути протеста и получает то, что должен.

Притча «У врат закона» — это и есть самая четкая метафора поиска смысла жизни. Пока поселянин тратил свое время на тщетные рациональные ухищрения в попытках постичь тайны бытия и миновать привратника, его ключи к истине, само существование, как таковое, утекли сквозь пальцы. Надо было жить, а он только думал о том, что живет. Бродил по лабиринтам бюрократических иллюзий, человеческих абстракций, а смысл притчи, смысл жизни был на поверхности. Рационально и умозрительно не постичь то, что надо просто пережить, переболеть, перестрадать.

Душные помещения судебных инстанций со временем зажимают К. и лишают его даже своего личного пространства. Так обыденная рутинная реальность каждого из нас загоняет в угол. В незадачливом пленнике системы самокритичный читатель узнает себя, сплющенного в духоте квартиры, засилье навязанных обществом потребления вещей, смраде города, в блеске и нищете урбанистических пейзажей.

Йозеф К. отказался играть по правилам судебной системы, он бросил ей вызов и обрёк себя на смерть. В этом его победа, в этом и его поражение. Смысл романа «Процесс» заключается в том, чтобы показать вопиющую абсурдность бытия, которую игнорирует массовая культура, чтобы в забвении человек не бунтовал против несправедливого уклада жизни, а удовлетворялся малым. Кафка жил в удушающем его сущность мире, где семья навязывала ему образ мыслей, а отец и вовсе постоянно пытался сделать из него грубого и хитрого торгаша. Он все время чувствовал себя под гнетом ареста, реальность представлялась ему тюрьмой. Свое мироощущение он воплотил в этой книге.

Критика

В СССР отстраненного и аполитичного фантаста Кафку боялись печатать сильнее, чем откровенно враждебного авторитарному режиму Хаксли с его антиутопией. До 1964 года (впервые книга частична была опубликована в этом году в журнале «Иностранная литература») его творчество обходили молчанием хотя бы потому, что названия его работ («Процесс», «Приговор», «Замок») могли лишь навевать вполне себе причинную тоску: в замешанном на страхе мировоззрении советских граждан тема правосудия стояла особенно остро. Разумеется, официальная критика выкрасила тексты зарубежного писателя в бодрую и жизнеутверждающую марксистско-ленинскую расцветку, но в самиздате уже начали проглядывать первые томики вместе с трезвыми взглядами на произведение. Конечно же, многие наши предки видели в притче мрачную, гротескную и сатирическую картину современности. До сих пор в стране восходящего чиновничества история Йозефа К. воспринимается чаще буквально, а не метафорически. Крупнейшие русские специалисты по творческому наследию Кафки: Д. Затонский, Е. Книпович, Е. Кацева, Б. Сучков. Писателю были присвоены следующие регалии: «могучий талант», «Э.А.Т. Гофман двадцатого столетия», «патриарх современной притчи», «величайший эксперт в вопросах власти».

Основной источник негативной зарубежной критики – это композиция произведения, которую Макс Брод выстроил по своему разумению, нарушив завещание Кафки и не уничтожив его труды. Друг после смерти автора опубликовал его работы, скомпоновав их так, как считал нужным, ведь иных инструкций у него не было. Таким образом, он, возможно, исказил суть книги, и многие рецензенты усматривали в этом большой недостаток. Особенно они недовольны финалом, ведь Брод придал ему видимость завершенности, а по замыслу писателя процесс не должен был быть завершен, как и роман.

Интересно? Сохрани у себя на стенке!

«Процесс» («Der Prozess») — роман Ф. Кафки. Произведение было в основном написано в 1914 году, но, несмотря на то, что работа над ним продолжалась до 1918 года, осталось незаконченным. Впервые опубликовано после смерти писателя в 1925 г. берлинским издательством «Шмиде» (издание было подготовлено Максом Бродом по рукописи романа). Непосредственно перед написанием «Процесса» состоялась помолвка Кафки с его невестой, о чем говорит запись в дневнике: «Вернулся из Берлина. Был закован в цепи, как преступник. Если бы на меня надели настоящие кандалы, посадили в угол, поставили передо мной жандармов и только в таком виде разрешили смотреть на происходящее, было бы не более ужасно».

Помимо личных обстоятельств в романе «Процесс» Кафки можно также увидеть проекцию ветхозаветного ощущения мира. Герой «Процесса» Йозеф К., отягощенный неизвестной ему (и никому из живущих) виной и мучимый начатым против него процессом, представляет собой «нового» Иова, человека, стоящего перед высшим Законом. От дня начала процесса до дня своей гибели он проходит путь осознания и примирения с тем, что смерть наступает не просто так, что она — результат вины, причем вины уникальной, как его собственная личность, потому и непознаваемой. Подобно Иову, он ведет процесс с Богом, и его самооправдание лишь усугубляет вину, так как его судья «не человек, как я» (Иов. 9,32). При этом К. понимает, что «этот процесс не из тех, какие ведутся в обычном суде». Ему также ясно, что он имеет дело не с людьми, а с какими-то недосягаемыми и неизвестными силами, отсюда его стремление к людям: он, прокурист крупного банка, вдруг хочет посидеть рядом с простыми курьерами; когда его ведут казнить, он словно последнюю надежду видит вдалеке человека, который «наклонился далеко вперед и протянул руки еще дальше». Этот человек в ореоле света — единственного в романе и поэтому почти неземного — является своеобразным символом того, что грех героя нельзя оправдать: его можно лишь искупить. В это последнее мгновенье Йозеф К. уже не думает о своей невинности — его вина не подлежит сомнению («Вина всегда бесспорна»). Теперь его, как и Иова, беспокоит только невозможность увидеть судью, само явление которого устранило бы потребность в оправдании.

Основная идея, на которой строится религиозный подтекст романа «Процесс» Кафки, заключается в том, что «закон, если что говорит, говорит к состоящим под законом, так что заграждаются всякие уста, и весь мир становится виновен перед Богом» (Рим. 3, 19). Интересно, что К. постоянно становится дурно в помещениях, связанных с судом («Вот видите, — говорит заведующий справочным бюро, — этому господину не вообще плохо, а плохо только здесь!»). Воздух здесь всегда спертый, а окна закрыты, создавая резкий контраст с тем светлым, открытым окном, где стоял какой-то неизвестный человек. В этом мире, полностью слившимся с судом («Все на свете имеет отношение к суду»), даже обвиняемый имеет некоторую власть, которая, впрочем, не приносит ему никакой пользы. В эпизоде с экзекутором, наказывающим вороватых стражей, Йозеф К. встречается не только с собственной властью, но и с первым адовым сотником, имеющим вид «здоровый и наглый», как стражи, которых он стегает. В противовес этому наказывать самого К. явились люди бледные, одутловатые и похожие на отставных актеров, что снова подтверждает уникальность вины и наказания.

В определенном смысле «Процесс» Кафки устанавливает болезнь, попытка спасения от которой была предпринята в дальнейшем творчестве писателя (роман «Замок»). Здесь же пока что говорится лишь о смутных, почти мифических надеждах на помощь от каких-то таинственных «крупных» адвокатов, которые оправдывают того, кого им угодно оправдать (предстательство святых?). Не случайно эту благую весть К. узнает от коммерсанта Блока, персонажа, который, подобно Грегору Замзе из рассказа «Превращение», также претерпел изменение, если не облика, то масштаба существования — он живет в комнатке, немногим больше собачьей конуры — и который ждет исполнения заповедей блаженства, поклоняясь, правда, множеству ложных богов. Многозначность образов романа, конечно, не дает возможности точно истолковать их, но сам К. ускользает от толкования еще и потому, что он, несмотря на свою вину и на свой процесс, находится вне этого мира, не смешивается с ним. У него действительно есть специфическая, не похожая ни на чью-либо другую надежда (А. Камю). Он не хочет поклоняться ложным богам, но одновременно из-за истощения борьбой у него не остается силы искать истинного Бога. Он не доходит до Ханаана истины, не может пройти этой сорокалетней дорогой через пустыню (в день смерти ему исполняется всего только тридцать один год) «не потому, что его жизнь была слишком коротка, а потому что она — человеческая жизнь». Этот Йозеф К., в отличие от второго К., из «Замка», пока что не имеет иной духовной готовности, кроме как «умереть удовлетворенным», что также отличает его от других персонажей, которые живут только для того, чтобы затянуть свой личный процесс.

Роман Кафки «Процесс», анализ которого мы провели, был экранизирован несколько раз. В 1987 г. английский режиссер Джим Годдард снял телевизионный фильм, а в 1993 году, также в Англии, был снят кинофильм «Процесс» (режиссер Дэвид Хью Джоунз). Кроме того, в 1991 г. в США вышел фильм «Кафка», где были использованы темы из романа «Процесс» и рассказа «Превращение» (режиссер Стивен Содербург). Одна из первых театральных постановок романа была осуществлена в 1947 г. в Париже режиссером Жаном Луи Барро. Другим сценическим воплощением стала пьеса «Впечатления К. от «Процесса» Ф. Кафки», поставленная режиссером Гарлендом Райтом в США в 1997 году. Существует также опера «Процесс», написанная австрийским композитором Готфридом фон Айнемом, первая постановка которой состоялась в 1953 году.

Суть случившегося события бесстрастно изложена в первой же фразе произведения. Проснувшись в день своего тридцатилетия, Йозеф К. обнаруживает, что он находится под арестом. Вместо служанки с привычным завтраком на его звонок входит незнакомый господин в черном. В соседней комнате оказываются еще несколько посторонних людей. Они вежливо извещают застигнутого врасплох К., что «начало его делу положено и в надлежащее время он все узнает». Эти непрошено вторгшиеся к нему в жилище люди и смешат, и возмущают, и поражают К., не чувствующего за собой никакой вины. Он не сомневается ни на минуту, что происшествие не более чем дикое недоразумение или грубая шутка. Однако все его попытки что-либо выяснить наталкиваются на непроницаемую учтивость. Кто эти люди? Из какого они ведомства? Где ордер на его арест? Почему в правовом государстве, «где всюду царит мир, все законы незыблемы», допускается подобный произвол? На его раздраженные вопросы даются снисходительные ответы, не проясняющие существа дела. Утро кончается тем, что посетители предлагают К. отправиться, как всегда, на его службу в банк, поскольку, как они говорят, пока лишь ведется предварительное следствие по его делу и он может выполнять свои обязанности и вообще вести обычную жизнь. Оказывается, что среди незнакомцев, осуществлявших арест К., присутствуют трое его коллег по банку - столь бесцветных, что сам К. поначалу даже их не признал. Они сопровождают его на такси в банк, храня невозмутимое вежливое молчание.

До сих пор К. имел все основания считать себя человеком удачливым, поскольку занимал прочное, солидное положение. В большом банке он работал на должности прокуриста, у него был просторный кабинет и много помощников в распоряжении. Жизнь текла вполне спокойно и размеренно. Он пользовался уважением и коллег, и своей хозяйки по пансиону фрау Грубах. Когда после работы К. вернулся домой, он именно с фрау Грубах первой осторожно заговорил об утреннем визите и был сильно удивлен, что та оказалась в курсе дела. Она посоветовала К. не принимать происшествие близко к сердцу, постараться не навредить себе, а под конец разговора поделилась с ним своим предположением, что в его аресте есть что-то «научное».

Разумеется, К. и без того не собирался сколь-либо серьезно относиться к инциденту. Однако помимо воли он испытывал некое смятение и возбуждение. Иначе разве мог бы он совершить в тот же вечер совершенно странный поступок? Настояв на важном разговоре, он зашел в комнату к удивленной молоденькой соседке по пансиону, и дело кончилось тем, что он стал страстно целовать её, чего никогда не допустил бы прежде.

Проходит несколько дней. К. напряженно работает в банке и старается забыть глупый случай. Но вскоре по телефону ему сообщают, что в воскресенье назначено предварительное следствие по его делу. Форма этого сообщения вновь весьма учтивая и предупредительная, хотя по-прежнему ничего не понятно. С одной стороны, поясняют ему: все заинтересованы поскорее закончить процесс, с другой - дело крайне сложное, и потому следствие должно вестись со всей тщательностью. К. в задумчивости остается стоять у телефона, и в этой позе его застает заместитель директора - его давний скрытый недоброжелатель.

В воскресенье К. встает пораньше, старательно одевается и едет на окраину по указанному адресу. Он долго плутает в невзрачных рабочих кварталах и никак не может найти нужное место. Совершенно неожиданно он обнаруживает цель своего визита в одной из бедных квартир. Женщина, стирающая белье, пропускает его в залу, битком набитую народом. Все лица стертые, неприметные и унылые. Люди стоят даже на галерее. Человек на подмостках строго говорит К., что тот опоздал на час и пять минут, на что растерявшийся герой бормочет, что все же пришел. После этого К. выступает вперед и решительно начинает говорить. Он твердо намерен покончить с этим наваждением. Он обличает методы, которыми ведется так называемое следствие, и смеется над жалкими тетрадками, которые выдают за документацию. Его слова полны убедительности и логики. Толпа встречает их то хохотом, то ропотом, то аплодисментами. Комната заполнена густым чадом. Закончив свой гневный монолог, К. берет шляпу и удаляется. Его никто не задерживает. Только в дверях неприязненно молчавший до того следователь обращает внимание К. на то, что тот лишил себя «преимущества», отказавшись от допроса. К. в ответ хохочет и в сердцах обзывает его мразью.

Проходит еще неделя, и в воскресенье, не дождавшись нового вызова, К. сам отправляется по знакомому адресу. Та же женщина открывает ему дверь, сообщая, что сегодня заседания нет. Они вступают в разговор, и К. выясняет, что женщина в курсе его процесса и внешне полна сочувствия к нему. Она оказывается женой какого-то судебного служителя, которому без больших моральных терзаний изменяет с кем попало. К. вдруг чувствует, что и его неотвратимо влечет к ней. Однако женщина ускользает от него с каким-то студентом, внезапно появившимся в помещении. Затем на смену исчезнувшей парочке является обманутый муж-служитель, который ничуть не сокрушается по поводу ветрености супруги. И этот тип также оказывается вполне посвященным в ход процесса. И он готов давать К. полезные советы, ссылаясь на свой богатый опыт. К. он именует обвиняемым и любезно предлагает ему, если тот не торопится, посетить канцелярию. И вот они поднимаются по лестнице и идут какими-то долгими темными проходами, видят за решетками чиновников, сидящих за столами, и редких посетителей, ожидающих чего-то. «Никто не выпрямлялся во весь рост, спины сутулились, коленки сгибались, люди стояли как нищие». Все это тоже были обвиняемые, как сам К.

Собравшись покинуть это унылое заведение, К. на лестнице вдруг испытывает неведомый ему прежде приступ мгновенной обморочной слабости, которую с усилием преодолевает. Неужели его тело взбунтовалось, мелькает у него мысль, и в нем п-

роисходит иной жизненный процесс, не тот прежний, который протекал с такой легкостью?..

На самом деле все обстоит еще более сложно. Не только здоровье, но и психика, и весь образ жизни К. в результате странных событий неотвратимо, хотя и незаметно, изменяются. Как будто эти перемены не очевидны, но с неумолимостью рока К. погружается в странное, вязкое, не зависящее от его воли и желания Нечто, именуемое в данном случае Процессом. У этого процесса какой-то свой ход, своя подспудная логика, скрытая от понимания героя. Не открывая сути, явление предстает К. своими маленькими частностями, ускользая от его упорных попыток что-либо понять. Например, оказывается, что, хотя К. старается никому не рассказывать о своем процессе, практически все окружающие почему-то в курсе происходящего - коллеги по работе, соседи по пансиону и даже случайные встречные. Это поражает К. и лишает его прежней уверенности. Оказывается также, что к процессу каким-то образом причастны совершенно разные люди, и в результате сам К. начинает подозревать любого из окружающих.

Случаются и совершенно уже невероятные вещи. Так, однажды, задержавшись на службе допоздна, К. в коридоре слышит вздохи, доносящиеся из кладовки. Когда он рывком распахивает дверь, то, не веря своим глазам, обнаруживает трех согнувшихся мужчин. Один из них оказывается экзекутором, а двое подлежат наказанию розгами. При этом, как они, хныча, объясняют, причина порки - К., который пожаловался на них следователю в той самой обличительной речи. На глазах изумленного К. экзекутор начинает осыпать несчастных ударами.

Еще одна важная деталь происходящего. Все, с кем в этой истории сталкивается К., обращаются с ним подчеркнуто вежливо и иезуитски предупредительно, все с готовностью вступают в разъяснения, а в результате получается, что в отдельности все можно объяснить и понять, притом что целое все больше скрывается под покровом выморочного абсурда. Частности подменяют целое, окончательно сбивая героя с толку. К. вынужден иметь дело лишь с мелкими исполнителями, которые охотно рассказывают ему о своих собственных проблемах и которые оказываются как бы невиновными в происходящем, а самое высшее начальство, которое он полагает ответственным за все, остается для него неизвестным и недоступным. Он ведет бой с некой системой, в которую и сам непоправимо вписан.

Так он движется по кругам своего процесса, затягиваясь в воронку странных и безликих процедур, и чем больше он стремится защитить себя, тем вернее вредит своему же делу. Однажды к нему на службу заходит родственник - дядя, приехавший из провинции. Как и следовало ожидать, дядя тоже уже наслышан о процессе и страшно озабочен. Он настойчиво тащит К. к своему знакомому адвокату, который должен помочь. Адвокат оказывается болен, он принимает дядю и К. в постели. Он, разумеется, тоже более чем сведущ о беде, постигшей К. За адвокатом ухаживает бойкая молодая сиделка по имени Лени. Когда в ходе долгого и скучного разговора К. выходит из комнаты, Лени увлекает его в кабинет и прямо там, на ковре, соблазняет его. Дядя возмущенно отчитывает племянника, когда через некоторое время они с К. покидают дом адвоката, - опять К. навредил сам себе, ведь невозможно было не догадаться о причине его долгой отлучки из комнаты. Впрочем, адвокат отнюдь не отказывается от защиты К. И тот еще много раз приходит к нему и встречается с поджидающей его Лени - она охотно дарит К. свои ласки, однако от этого не становится герою ближе. Как и другие женщины этого романа - включая маленьких нахальных нимфеток, выныривающих в одном эпизоде, - она лукава, непостоянна и раздражающе, томительно порочна.

К. лишается покоя. На работе он рассеян, мрачен. Теперь его не покидает усталость и под конец одолевает простуда. Он боится посетителей и начинает путаться в деловых бумагах, ужасаясь, что дает повод для недовольства. Заместитель директора уже давно косится на него. Однажды К. поручают сопровождать какого-то приезжего итальянца. Несмотря на недомогание, он подъезжает к центральному собору, где назначена встреча. Итальянца нигде нет. К. входит в собор, решая переждать тут дождь. И вдруг в торжественном полумраке его окликает по имени строгий голос, раздавшийся под самыми сводами. Священник, который называет себя капелланом тюрьмы, требовательно задает К. вопросы и сообщает, что с его процессом дело обстоит плохо. К. послушно соглашается. Он уже и сам это понимает. Священник рассказывает ему притчу о верховном Своде законов и, когда К. пытается оспорить её толкование, назидательно внушает, что «надо только осознать необходимость всего».

И вот прошел год и наступил вечер накануне следующего дня рождения К. Около девяти часов к нему на квартиру явились два господина в черном. К. словно ожидал их - он сидел на стуле у двери и медленно натягивал перчатки. Он не видел оснований оказывать какое-либо сопротивление, хотя до последнего испытывал пристыженность от собственной покорности.

Они молча вышли из дома, прошли через весь город и остановились у заброшенной маленькой каменоломни. С К. сняли пиджак и рубашку и уложили головой на камень. При этом жесты и движения стражей были крайне предупредительны и учтивы. Один из них достал острый нож. К. краем сознания почувствовал, что должен сам выхватить этот нож и вонзить его в себя, но сил у него на это недоставало. Последние мысли его были о судье, которого он так никогда и не видел, - где он? Где высокий суд? Может быть, забыты еще какие-то аргументы, которые могли бы сохранить ему жизнь?..

Но в этот миг на его горло уже легли руки первого господина, а второй вонзил ему нож глубоко в сердце и дважды повернул. «Потухшими глазами К. видел, как оба господина у самого его лица, прильнув щекой к щеке, наблюдали за развязкой. «Как собака», - сказал он, как будто этому позору суждено было пережить его».

Пересказ - В. А. Сагалова

Хороший пересказ? Расскажи друзьям в соц.сети, пусть тоже подготовятся к уроку!

Роман «Процесс» – один из лучших образцов постмодернистского абсурдизма. Он был написан в 1915 году, но увидел свет только спустя десять лет, когда его создателя уже не было в живых. Перед смертью Франц Кафка заклинал своего душеприказчика писателя Макса Брода сжечь все написанное им. Брод не послушал умирающего товарища: собрав разрозненные главы романа и проведя колоссальную редакторскую работу, он опубликовал роман «Процесс» в том виде, в котором его знает и любит современный читатель.

Для отечественного книгомана странный, проблемный, задающий неудобные вопросы Кафка был долгое время закрыт. Его произведения стали просачиваться в советскую печать только в 60-е годы. Так, в 1964 году «Иностранная литература» опубликовала пару новелл и десяток миниатюр Франца Кафки. К ним прилагалась литературоведческая статья Евгении Книпович о писателе.

Сегодня «Процесс» празднует свой вековой юбилей. Несмотря на преклонный возраст, он по-прежнему продолжает пользоваться популярностью у читателя. Книга занимает первые позиции во многих литературных рейтингах. В частности, французское периодическое издание Le Monde поставило «Процесс» на почетное третье место в списке «100 книг ХХ века».

История экранизации романа

Роман неоднократно экранизировался. В 1962 году «Процесс» визуализировал режиссер Орсон Уэллс, а в 1993 – Дэвид Хью Джонс, отдав роль Йозефа К. Кайлу Маклахлену, а священника – голливудской звезде Энтони Хопкинсу.

Вспомним, как разворачивались события одного из самых знаменитых произведений Франца Кафки.

Тридцатый день рождения Йозефа К.

Однажды утром жизнь успешного банковского прокуриста Йозефа К. перевернулась с ног на голову. Сегодня был его тридцатый день рождения. Все началось с того, что служанка не принесла завтрак. Вместо нее на пороге комнаты, которую К. снимал в квартире фрау Грубах, появился незнакомец в черном сюртуке. Он вел себя невозмутимо, как будто все происходившее было в порядке вещей.

На вопрос Йозефа, где его утренняя трапеза, господин ответил, что на сегодня завтрак отменяется. Он также незамедлительно сообщил о цели своего столь раннего визита. Незнакомец оказался стражем порядка, который пришел арестовать Йозефа К.

Господин К. был уважаемым человеком и законопослушным гражданином, к уголовной ответственности никогда не привлекался и в преступной деятельности замечен не был. Все это объясняет закономерное недоумение, с которым К. воспринял весть о своем аресте. Так и не пояснив, в чем собственно виноват Йозеф, страж порядка потребовал, чтобы К. переоделся в парадный черный сюртук и проследовал за ним в полицейское отделение для допроса.

К. ничего не остается делать, как повиноваться. Он убежден, что это нелепая ошибка, чья-то злая шутка или вообще дурной сон, который вот-вот закончится. Однако по приезду в так называемое «отделение» арестованный убеждается в реальности всего происходящего. К. сообщают, что он нарушил закон. Скоро начнется судебный процесс, на котором он, Йозеф К., имеет возможность отстоять свою правоту. Вся загвоздка в том, что никто – ни полицейские, ни прокурор, ни судьи, ни присяжные, ни сам К. – не знают, в чем именно виновен подсудимый.

Свободный арестант. Фройляйн Бюрстнер

Следующей неожиданностью стало известие о том, что господина К. даже не думали удерживать под стражей. С одной стороны он был арестованным, с другой – продолжал вести привычный образ жизни. Единственное, что от него требовалось – посещать обязательные судебные заседания. Чтобы не мешать службе в банке и привычным будничным занятиям К., заседания решили проводить по воскресеньям.

Несколько успокоившийся арестант возвращается домой. Квартирная хозяйка фрау Грубах, которая души не чает в своем постояльце, искренне сочувствует несчастью, постигшему К. Она уверенна – дело разрешится в его пользу и высказывает предположение, что обвинение носит не привычный криминальный, а научный характер. То ли по рассеянности, то ли вследствие еще какой-то скрытой причины, фрау Грубах не подает К. руки. Также К. не удостоили рукопожатием стражи порядка и прокурор.

Стараясь не зацикливаться на этих досадных метаморфозах, остаток дня К. проводит в ожидании фройляйн Бюрстнер – своей миловидной соседки. Она придерживается довольно свободных нравов и позволяет многочисленным поклонникам водить себя на свидания. Такое поведение предоставляет богатую почву для сплетен, а потому прислуга самозабвенно шепчется о том, как фройляйн Бюрстнер посещает сомнительные увеселительные заведения и беззастенчиво обнимается с кавалерами.

Как бы там ни было, но Йозеф К. очень ценит компанию очаровательной соседки. Ночью, когда Бюрстнер вернулась из театра, К. рассказывает ей о своем таинственном аресте, узнает, что фройляйн собирается изучать юриспруденцию, заручается ее поддержкой в качестве независимого консультанта и неожиданно для себя впервые в жизни позволяет поцеловать соседку.

Воскресенье. Первое слушание. По телефону К. сообщили, что проходить оно будет на отдаленной улице в предместье, где Йозефу еще никогда не доводилось бывать. Выйдя из дому, подсудимый понимает, что ему не сказали ни точного адреса, ни даже времени начала слушания. Однако он почему-то решает, что нужно прийти к девяти.

Обозначенная улица сплошь уставлена многоквартирными домами бедноты. В выходной день жизнь в предместье кипит, окна и двери маленьких комнат распахнуты, кругом бегают дети, хлопочут по хозяйству мужчины и женщины. К. не хочется открывать истинную цель своего визита, поэтому, заглядывая в комнаты, он спрашивает, где живет столяр Ланц. Безусловно, никакого столяра не существует, Йозеф его только что выдумал, однако в одной из квартир женщина, занимающая стиркой, на вопрос о Ланце утвердительно кивает и приглашает К. пройти.

Подсудимый попадает в небольшой зал. Он до отказа набит людьми, выстроившимися в две ровные колонны. Все присутствующие одеты в парадные черные сюртуки, возглавляет странную процессию маленький пыхтящий толстячок за письменным столом. Это и есть судья.

К удивлению К, он гневно сообщает, дескать тот опоздал на час и пять минут, и предупреждает, что подобное попустительство в отношении следствия больше не должно повторяться. Подсудимый не дает себя в обиду. Он поднимает на смех старичка судью, его неряшливую тетрадочку, которую тот гордо величает «документацией». Господа присяжные заливаются хохотом, аплодируют. Кажется, Йозефу удалось расположить публику. Он на верном пути к победе.

Интимная жизнь К.

Процесс по делу Йозефа К. затянулся на целый год. С каждым днем в жизни подсудимого появлялось все больше абсурдного и необъяснимого. Несмотря на то что К. старался держать судебное разбирательство в секрете, круг посвященных стремительно расширялся. Порой с ним заговаривали случайные прохожие. Оказывается, они тоже знали о процессе.

Йозефа навещает его дядя. Он также осведомлен о деле племянника. Чтобы как-то подсобить родственнику, дядя подыскивает для него адвоката. Юрист стар и болен. За ним ухаживает бойкая молодая сиделка Лени, с которой у К. возникает интимная связь. Надо сказать, что с момента ареста Йозеф стал пользоваться особым успехом у женщин. Это не случайно, ведь слабый пол всегда привлекали так называемые «плохие парни». Теперь К. может с определенной гордостью причислить себя к их рядам.

Притча о Законе. Тридцать первый день рождения Йозефа К.

Однажды Йозеф забежал в церковь, чтобы переждать дождь. Как гром среди ясного неба, прозвучал голос священника. Он обратился к К. по имени и представился капелланом тюрьмы. Святой отец открывает К., что в действительности дела его обстоят плохо. Скорее всего, процесс будет проигран.

Священник рассказывает Йозефу притчу о Законе. В ней говорится о привратнике, что стоит возле врат Закона. Однажды к нему подошел поселянин и спросил, может ли он сейчас войти во врата. На что привратник ответил отрицательно. Тогда поселянин спросил, сможет ли он в будущем переступить порог Закона. На что привратник дал утвердительный ответ – да, такая возможность может представиться. Поселянин решает подождать, когда ему разрешат войти. Страж не прогнал человека и даже милостиво выставил для него скамеечку.

Долгие годы провел поселянин у порога Закона, так и не получив желанного приглашения. Когда седина покрыла его волосы, зрение затуманилось и жизнь едва теплилась в старческом теле, человек измученно спросил: «Все люди стремятся к Закону. Так почему же за эти долгие годы ни одна живая душа не подошла к дверям?» Сказал и закрыл глаза. Делая предсмертный вздох, поселянин услышал слова привратника: «Никому сюда входа нет. Эти врата были предназначены для одного тебя. Теперь пойду их и запру!»

Так говорил священник, а Йозеф К. проводил параллели с собственной историей. Не он ли тот селянин, что пытается познать Закон, но лишь бесцельно околачивается у порога, так и не решаясь его переступить?

В нашей следующей статье мы рассмотрим биографию Франца Кафки - одного из основных немецкоязычных писателей XX века, большая часть работ которого была опубликована посмертно.

Невероятная история, произошедшая с коммивояжером Грегором Замзой в книге Кафки “Превращение” , во многом перекликается с жизнью самого автора – замкнутого неуверенного в себе аскета, склонного к вечному самоосуждению.

Вскоре после встречи со священником, в канун тридцать первого дня рождения, за Йозефом К. пришли. Подсудимый был готов встретить визитеров, несмотря на то что никакого уведомления не получал. Вместе со своим мрачным конвоем К. отправился на каменоломню. Там с него сняли пиджак с рубашкой, уложили головой на камень и закололи ножом прямо в сердце. «Как собаку», – горько подумал Йозеф К., умирая.

Смертный приговор был приведен в исполнение ровно через год после начала процесса. С верховным обвинителем, ровно как и с причиной ареста, ни покойному Йозефу, ни многоуважаемому читателю познакомиться не довелось.

«Процесс», как и другие произведения Кафки, является органичным симбиозом различных литературных стилей – модернизма, экзистенциализма, магического реализма. Грань между правдой и вымыслом, фантастикой и реальностью, сном и бодрствованием так тонка, что порой отличить чудесное от действительного невозможно. Примечательно, что абсурдные, ирреальные события автор описывает с тем же будничным спокойствием, что и самые обыкновенные происшествия. Это нарочитое безразличие подчеркивает абсурдность всего происходящего.

Альбер Камю в статье «Надежда и абсурд в творчестве Франца Кафки» отмечал, что главный герой воспринимает происходящие с ним странности без всякого удивления. Это противоречивое отсутствие удивления и является главным признаком абсурдного произведения. По мнению Камю, секрет кафкинского «Процесса» в двойственности, постоянном балансировании между «естественным и необычным, личностью и вселенной, трагическим и повседневным, абсурдом и логикой».

Кафка беззастенчиво перенес чудеса в тесные городские комнатушки, запер их в душные каморки, будничные кабинеты, бакалейные, мостовые. Ницше говорил: «Великие проблемы ищите на улице». Для масштабного философского размышления над смыслом человеческой жизни Кафке не понадобилось создавать фантастическую ирреальность, ему хватило привычной урбанистики и магии символа.

Роман «Процесс» Франца Кафки: краткое содержание