Гаспаров М.Л. Занимательная Греция

АНАКРЕОНТ

Сделаем передышку в нашем странствии по мрачным судьбам греческих тиранов. Мы упомянули веселого старика Анакреонта, который слагал свои песни при дворе тирана Поликрата. Его имя стало знаменитым: до сих пор словами «анакреонтическая лирика» называются беззаботные стихи про вино и любовь. Сам Анакреонт тоже представляется потомкам как бы мудрецом, учителем жизни Доброй, простой и радостной. Таким его изображали и позднейшие поэты. Вот стихотворение пятнадцатилетнего Пушкина, которое называется «Гроб Анакреона» (при Пушкине произносили не «Анакреонт», а «Анакреон»).

Все в таинственном молчаньи; Холм оделся темнотой; Ходит в облачном сияньи Полумесяц молодой. Вижу: лира над могилой Дремлет в сладкой тишине; Лишь порою звон унылый, Будто лени голос милый, В мертвой слышится струне. Вижу: горлица на лире, В розах кубок и венец... Други, здесь почиет в мире Сладострастия мудрец. Посмотрите: на порфире Оживил его резец! Здесь он в зеркало глядится, Говоря: «Я сед и стар, Жизнью дайте ж насладиться; Жизнь, увы, не вечный дар!» Здесь, подняв на лиру длани И нахмуря важно бровь, Хочет петь он бога брани, Но поет одну любовь. Здесь готовится природе Долг последний заплатить: Старец пляшет в хороводе, Жажду просит утолить. Вкруг любовника седого Девы скачут и поют; Он у времени скупого Крадет несколько минут. Вот и музы, и хариты В гроб любимца увели; Плющем, розами увиты, Игры вслед за ним пошли... Он исчез, как наслажденье, Как веселый сон любви. Смертный, век твой - привиденье: Счастье резвое лови; Наслаждайся, наслаждайся; Чаще кубок наливай; Страстью пылкой утомляйся И за чашей отдыхай!

А вот несколько стихотворений самого Анакреонта - те самые, которые имел в виду Пушкин, изображая все три сцены на его надгробном барельефе. Правда, теперь считается, что это не подлинные стихи Анакреонта, а произведения его позднейших подражателей. Но именно по таким стихам, коротеньким, бесхитростным и как будто игрушечным, представляло его себе потомство.

Мне девушки сказали: «Анакреон, стареешь! Вот зеркало, взгляни-ка: Твои опали кудри, И темя облысело». А я, растут ли кудри, Или давно их нету, - Не знаю, только знаю, Что старику не стыдно Тем веселей резвиться, Чем ближе смертный жребий. Хочу запеть о Трое, Хочу о древнем Кадме, А лира моя, лира Звенит мне про Эрота. Я струны перестроил, Я лиру переладил, Я начал петь Геракла, А лира мне - Эрота. Прощайте же, герои: Как видно, петь могу я Эрота, лишь Эрота. Как пьет земля сырая, Так из земли - деревья, А море пьет из речек, А солнце пьет из моря, А месяц пьет из солнца. Друзья мои, за что же Вы пить мне не даете?

Стихотворение про гроб Анакреона Пушкин написал еще на школьной скамье; но и потом, возмужав, он не раз Возвращался мыслью к старому утешителю. Он перевел несколько его стихотворений. Вот одно из них, на этот раз - не позднейшее подражание, а настоящий Анакреонт. Пушкин только переименовал «фракийскую» лошадку Анакреонта в «кавказскую»:

Кобылица молодая, Честь кавказского тавра, Что ты мчишься, удалая? И тебе пришла пора; Не косись пугливым оком, Ног на воздух не мечи, В поле гладком и широком Своенравно не скачи. Погоди; тебя заставлю Я смириться подо мной: В мерный круг твой бег направлю Укороченной уздой.

Сочинение

Все поэты так или иначе обращаются к теме любви. И для каждого поэта эта тема имеет особое, личное значение. Античные поэты считали чувство любви самым главным: в нем они черпали вдохновение, любовь обогащала их духовно. На священных чувствах любви и дружбы полностью основывается такое литературное направление, как сентиментализм. Большое место тема любви занимает в творчестве поэтов-романтиков.

Для Александра Сергеевича Пушкина любовная тема является одной из основных в его лирике. В лицейский период поэзия Пушкина еще во многом подражательна В это время юный поэт увлекается философией сладострастия. В стихотворении «Гроб Анакреона» поэт призывает «страстью пылкой утомляться» и провозглашает формулу всей своей лирики того периода:

Жизнью дайте ж насладиться;

Жизнь, увы, не вечный дар!

В стихотворениях лицейского периода Пушкин воспевает беспечное наслаждение жизнью, дружеский пир, вино. Любовь для него — это тоже одно из жизненных наслаждений, легкое, приятное чувство, стоящее в одном ряду с пиром и вином.

Очень скоро легкая, жизнеутверждающая поэзия, понимание любви как веселого развлечения сменится гражданскими мотивами, воспеванием гражданских доблестей. Пушкин переосмысливает основные темы своей поэзии, и любовь получает у него совсем иное освещение. В послании «К Чаадаеву» Пушкин как бы пытается примирить два совершенно разных направления: сентиментализм и классицизм. Поэт соединяет гражданские идеалы с интимными чувствами. В центральных строках стихотворения любовные переживания сравниваются с гражданскими стремлениями:

Мы ждем с томленьем упованья

Минуты вольности святой,

Как ждет любовник молодой

Минуты верного свиданья.

Любовь как интимная ценность в гражданской лирике Пушкина соединяется с патриотическими чувствами. Теперь любовь для поэта — это, прежде всего, любовь к Родине. В стихотворении «К Чаадаеву» соединяются несовместимые раньше понятия любви к женщине и любви к родине.

У Пушкина создается новая философия чувства любви. В послании «К Каверину» мы читаем:

Молись и Вакху, и любви

И черни презирай ревнивое роптанье.

Здесь любовь — это способ ухода от окружающего мира, от толпы. Об этом же Пушкин говорит и в стихотворении «К Плюсковой»:

Любовь и тайная свобода

Внушали сердцу гимн простой.

Чувство любви ставится на одну линию с внутренней свободой. Любовь помогает поэту уйти от мира в глубину своих чувств, где он полностью свободен и ни от кого не зависим. В южной ссылке, в романтический период творчества, любовь для Пушкина — это уже не «шалость юных лет», не патриотическое чувство к родине, а глубокая, драматическая страсть. Любовь поэта-романтика часто безответна, всегда несчастна. Она, подобно листку из стихотворения «Сожженное письмо», горит в душе лирическою героя и сгорает за один миг, оставляя после себя лишь пепел и опустошенную душу. Этот горький финал заставляет Пушкина разочароваться в романтической любви. Нужна ли поэту такая свободная, но разрушительная, опустошающая любовь, которая, кроме горя и боли, ничего не оставляет в душе? Такая любовь уничтожает сам источник вдохновения.

Великий поэт отказывается от романтической любви. В Михайловском он еще раз переосмысливает тему любви в своем творчестве, возвращаясь к ранней лирике, к пониманию любви как внутренней свободы и источника вдохновения. В стихотворениях Михайловского периода Пушкин поднимается намного выше трактовки любви как преходящей, земной страсти.

В стихотворениях Пушкина любовь становится идеальным, вечным чувством. Она приобретает оттенок жертвенности и рыцарства. В стихотворении «Я вас любил…» поэт провозглашает бескорыстную любовь:

Я вас любил: любовь еще, быть может,

В душе моей угасла не совсем;

Но пусть она вас больше не тревожит;

Я не хочу печалить вас ничем.

Я вас любил безмолвно, безнадежно,

То робостью, то ревностью томим;

Я вас любил так искренно, так нежно,

Как дай вам бог любимой быть другим.

Это одно из самых загадочных и проникновенных произведений пушкинской лирики. Загадочность этих строк — в их простоте, безыскусности, но в тоже время в емкости и глубине выраженного чувства. Любить, пусть безответно, в понимании Пушкина, — уже само по себе великое счастье. Огромную роль играет трехкратное повторение «я вас любил…», а также повторы однотипных словесных конструкций: «безмолвно, безнадежно», «так искренно, так нежно». Эти повторы придают поэтическому монологу элегическое настроение. Последняя строка звучит как бы на выдохе, — как страстное и прощальное пожелание.

В стихотворении «На холмах Грузии…» лирический герой тоскует по своей возлюбленной, но печаль его «светла», потому что она полна любовью. Такая любовь для Пушкина и есть долгожданное умиротворение и успокоение.

Унынья моего

Ничто не мучит, не тревожит,

И сердце вновь горит и любит — оттого,

Что не любить оно не может.

Великий русский поэт показал, что любовь — это источник внутренней свободы и гармонии, источник творческого вдохновения. В стихотворении «Я помню чудное мгновенье…», посвященной Анне Петровне Керн, Пушкин рисует идеальный, небесный образ любви. Этот образ чужд всему земному. В стихотворении нет ни одной конкретной черты возлюбленной лирического героя. Перед нами образ чистого, идеального проявления красоты. Только его явление способно рождать в душе поэта высокие чувства и вдохновение:

И сердце бьется в упоенье,

И для него воскресли вновь

И божество, и вдохновенье.

И жизнь, и слезы, и любовь.

Мы видим, что тема любви в лирике Пушкина в разные периоды его творчества раскрывается им по-разному. В лицейский период — это легкое, несерьезное чувство, одно из наслаждений жизни. В петербургский период любовь связана с патриотическими стремлениями поэта: это любовь к Родине. В период южной ссылки Пушкин изображает любовь как романтическую, опустошающую cтpacть. И только в Михайловском Пушкин приходит к пониманию любви как высшей ценности человека. Любовь теперь связана у него с внутренней свободой, способной пробуждать в поэте вдохновение и самые лучшие человеческие чувства.

Пушкинские традиции темы любви были унаследованы другими русскими поэтами. Соединение любви с гражданскими и патриотическими чувствами, сравнение возлюбленной с Родиной свойственно патриотической лирике Некрасова. «Как женщину, ты родину любил», — говорит он в стихотворении «Памяти Добролюбова». Также это свойственно Блоку («Россия») и Маяковскому («Письмо Татьяне Яковлевой»). Романтическая любовная лирика Пушкина явилась во многом основополагающей для творчества Лермонтова. Созданная же Пушкиным в последний период творчества философия самозабвенной любви будет творчески развита не только поэтами, но и прозаиками Гончаровым, Тургеневым, Толстым.

«Гроб Анакреона» Александр Пушкин

Все в таинственном молчанье;
Холм оделся темнотой;
Ходит в облачном сиянье
Полумесяц молодой.
Вижу: лира над могилой
Дремлет в сладкой тишине;
Лишь порою звон унылый,
Будто лени голос милый,
В мертвой слышится струне.
Вижу: горлица на лире,
В розах кубок и венец…
Други, здесь почиет в мире
Сладострастия мудрец.
Посмотрите: на порфире
Оживил его резец!
Здесь он в зеркало глядится,
Говоря: «Я сед и стар,
Жизнью дайте ж насладиться;
Жизнь, увы, не вечный дар!»
Здесь, подняв на лиру длани
И нахмуря важно бровь,
Хочет петь он бога брани,
Но поет одну любовь.
Здесь готовится природе
Долг последний заплатить:
Старец пляшет в хороводе,
Жажду просит утолить.
Вкруг любовника седого
Девы скачут и поют;
Он у времени скупого
Крадет несколько минут.
Вот и музы и хариты
В гроб любимца увели;
Плющем, розами увиты,
Игры вслед за ним пошли…
Он исчез, как наслажденье,
Как веселый сон любви.
Смертный, век твой привиденье:
Счастье резвое лови;
Наслаждайся, наслаждайся;
Чаще кубок наливай;
Страстью пылкой утомляйся
И за чашей отдыхай!

Анализ стихотворения Пушкина «Гроб Анакреона»

Увлечение юного автора анакреонтической лирикой закономерно: с темами, посвященными жизненным наслаждениям, Пушкин познакомился в творениях Парни и Батюшкова - любимых поэтов, авторитет которых в глазах лицеиста был непререкаем.

Заголовок пушкинской стихотворной эпитафии повторяет название произведения Гёте, однако начинающий поэт демонстрирует самостоятельность, представляя оригинальное развитие темы философских размышлений у могилы знаменитого эллина.

Первоначальная редакция «Гроба Анакреона» датирована концом 1815 г. Через два года автор приступил к правкам: текст был сокращен, частично переработан. Окончательная версия произведения относится к 1825 г.

Пейзажная зарисовка, смоделированная в зачине, изображает поздний вечер. Сгустившиеся сумерки погрузили окружающий мир в «сладкую» и таинственную тишину. Почитатель, стоящий у могилы певца веселья и любви, рассматривает надгробие. На камне вырезаны узнаваемые символы поэтического таланта, атрибуты его божественной природы и земной славы, которую стяжал умерший. Атмосфера молчания и неподвижности влияет на восприятие героя: ему кажется, что лира на памятнике тоже «дремлет», а ее мертвые струны лишь изредка издают тоскливый звон.

Наблюдатель недолго пребывает в оцепенении. Субъект речи замечает искусно выполненное изображение «сладострастия мудреца», будто оживленное мастером. Барельеф, содержание которого контрастирует с обстановкой скорби и уныния, вызывает в воображении жизнерадостную сцену с участием Анакреона.

Фрагмент начинается с прямой речи состарившегося поэта. Предчувствия скорой кончины порождают горячее желание насладиться жизнью, выиграв минуты у «времени скупого». Неунывающий старец избирает оригинальный способ прощания с земной судьбой: он кружится в хороводе вместе с девами, музами и грациями. Близость смерти повлияла на выбор тематики произведений. Персонажу-поэту не удаются героические песни. Его творения прославляют любовь, наслаждение и веселье.

Сцена смерти лишена семантики ужаса и безнадежности. Окончание жизни подобно исчезновению: мудрец не умирает, а уходит вместе с божествами. Он пропадает, как легкий сон или наслаждение, - мотив перехода в новое состояние акцентируется при помощи сравнительных оборотов.

Дидактические интонации финала переданы комплексом глаголов в повелительном наклонении. Герой призывает следовать высшей мудрости, которую достиг жизнелюбивый старец, - ловить «резвое» земное счастье.

Сделаем передышку в нашем странствии по мрачным судьбам греческих тиранов. Мы упомянули веселого старика Анакреонта, который слагал свои песни при дворе тирана Поликрата. Его имя стало знаменитым: до сих пор словами «анакреонтическая лирика» называются беззаботные стихи про вино и любовь. Сам Анакреонт тоже представляется потомкам как бы мудрецом, учителем жизни доброй, простой и радостной. Таким его изображали и позднейшие поэты. Вот стихотворение пятнадцатилетнего Пушкина, которое называется «Гроб Анакреона» (при Пушкине произносили не «Анакреонт», а «Анакреон»).

Все в таинственном молчаньи;

Холм оделся темнотой;

Ходит в облачном сияньи

Полумесяц молодой.

Вижу: лира над могилой

Дремлет в сладкой тишине;

Лишь порою звон унылый,

В мертвой слышится струне.

Вижу: горлица на лире,

В розах кубок и венец…

Други, здесь почиет в мире

Сладострастия мудрец.

Посмотрите: на порфире

Оживил его резец!

Здесь он в зеркало глядится,

Говоря: «Я сед и стар,

Жизнью дайте ж насладиться;

Жизнь, увы, не вечный дар!»

Здесь, подняв на лиру длани

И нахмуря важно бровь,

Хочет петь он бога брани,

Но поет одну любовь.

Здесь готовится природе

Долг последний заплатить:

Старец пляшет в хороводе,

Жажду просит утолить.

Вкруг любовника седого

Девы скачут и поют;

Он у времени скупого

Крадет несколько минут.

Вот и музы, и хариты

В гроб любимца увели;

Плющем, розами увиты,

Игры вслед за ним пошли…

Он исчез, как наслажденье,

Как веселый сон любви.

Смертный, век твой - привиденье:

Счастье резвое лови;

Наслаждайся, наслаждайся;

Чаще кубок наливай;

Страстью пылкой утомляйся

И за чашей отдыхай!

А вот несколько стихотворений самого Анакреонта - те самые, которые имел в виду Пушкин, изображая все три сцены на его надгробном барельефе. Правда, теперь считается, что это не подлинные стихи Анакреонта, а произведения его позднейших подражателей. Но именно по таким стихам, коротеньким, бесхитростным и как будто игрушечным, представляло его себе потомство.

Мне девушки сказали:

«Анакреон, стареешь!

Вот зеркало, взгляни-ка:

Твои опали кудри,

И темя облысело».

А я, растут ли кудри,

Или давно их нету, -

Не знаю, только знаю,

Что старику не стыдно

Тем веселей резвиться,

Чем ближе смертный жребий.

Хочу запеть о Трое,

Хочу о древнем Кадме,

А лира моя, лира

Звенит мне про Эрота.

Я струны перестроил,

Я лиру переладил,

Я начал петь Геракла,

А лира мне - Эрота.

Прощайте же, герои:

Как видно, петь могу я

Эрота, лишь Эрота.

Как пьет земля сырая,

Так из земли - деревья,

А море пьет из речек,

А солнце пьет из моря,

А месяц пьет из солнца.

Друзья мои, за что же

Вы пить мне не даете?

Стихотворение про гроб Анакреона Пушкин написал еще на школьной скамье; но и потом, возмужав, он не раз возвращался мыслью к старому утешителю. Он перевел несколько его стихотворений. Вот одно из них, на этот раз - не позднейшее подражание, а настоящий Анакреонт. Пушкин только переименовал «фракийскую» лошадку Анакреонта в «кавказскую»:

Кобылица молодая,

Честь кавказского тавра,

Что ты мчишься, удалая?

И тебе пришла пора;

Не косись пугливым оком,

Ног на воздух не мечи,

В поле гладком и широком

Своенравно не скачи.

Погоди; тебя заставлю

Я смириться подо мной:

В мерный круг твой бег направлю

Укороченной уздой.