Данилевский биография кратко. «Россия и Европа». Значение данилевский николай яковлевич в краткой биографической энциклопедии

Известный естествоиспытатель и философ-публицист славянофильского оттенка, родился 28 ноября 1822 г., в родовом имении своей матери, селе Оберце, Орловской губ., Ливенского уезда. Его отец, кавалерийский генерал, Яков Иванович, получил образование в Московском университете, всегда любил науку и литературу, даже сам писал комедии, оставшиеся, однако, не напечатанными, и естественно должен был способствовать развитию в сыне склонности к серьезным занятиям.

В 1833 г. Данилевский учился в пансионе Шварца близ Верро, а в следующем году он находился в Москве, где его ученье продолжалось в пансионах Павлова и Боргардта.

В 1837 г. Данилевский был принят в Царскосельский лицей, курс которого окончил 12 декабря 1842 г.; но, чувствуя влечение к естественным наукам, он, поступивши на службу в канцелярию военного министерства, записался вольнослушателем на естественный факультет С.-Петербургского университета, где и пробыл до 1847 г., когда получил степень кандидата.

Специальным предметом занятий Данилевского в университете была ботаника, которую он продолжает изучать до 1849 г., исследуя для магистерской диссертации флору Рязанской и Орловской губерний и вообще всей черноземной полосы России.

К этому же времени относится увлечение Данилевского системой Фурье, которая по его взгляду представлялась чисто экономическим учением, не содержащим в себе ничего революционного и противорелигиозного.

Тем не менее и такое понимание фурьеризма повело к тому, что Данилевский был привлечен к суду по делу Петрашевского, с которым он был знаком;

Данилевский был арестован и заключен в Петропавловскую крепость.

Заключение продолжалось сто дней, и, наконец, те объяснения о своих естественнонаучных работах и о взгляде на систему Фурье, которые Данилевский представил следственной комиссии, были признаны достаточными для освобождения его от суда. Однако, он был выслан из Петербурга, и 20 мая 1850 г., зачислен в канцелярию вологодского губернатора, а в 1852 г. переведен, по ходатайству Перовского, председательствовавшего в суде по делу Петрашевского, в канцелярию самарского губернатора.

В том же году Данилевский женился на вдове генерал-майора, В. Н. Беклемишевой, урожденной Лавровой, но в следующем году она умерла от холеры.

Между тем 18 июня 1853 г. Данилевский был "командирован, в звании статистика, на два года в ученую экспедицию для исследования состояния рыболовства на Волге и в Каспийском море". Эта командировка, продолжавшаяся до 1857 г. сблизила Данилевского с начальником экспедиции, знаменитым натуралистом К. Бэром, оценившим его знания и способности, и дала направление почти всем дальнейшим естественнонаучным исследованиям Данилевского, так как до 1871 г. ему девять раз было поручаемо собирание сведений о состоянии рыболовства в разных местностях России: в 1858 г. он был назначен "начальником экспедиции для исследования рыболовства в Белом и Ледовитом морях"; в 1861 г. командирован в Астрахань "для присутствия в комиссии рыбных и тюленьих промыслов"; в 1862 г. он отправился в командировку "на Псковское и Чудское озера для разъяснения жалоб на правила рыболовства"; в 1863 г. назначен "начальником экспедиции для исследования рыболовства в Черном и Азовском морях", причем работы экспедиции продолжались до конца 1867 г.; в следующем же году Данилевский командирован в Астрахань "для разъяснения вопросов, касающихся Каспийских рыбных и тюленьих промыслов"; в 1869 г. он опять отправился в Астрахань "для присутствия в комитете каспийских рыбных и тюленьих промыслов", и, наконец, в 1870-71 гг. Данилевский был "начальником экспедиции для исследования рыболовства в северо-западных озерах России". Этими многолетними трудами был собран громадный материал, существенно важный для уяснения положения этой первостепенной отрасли промышленности России и легший в основу действующего у нас законодательства о рыболовстве.

Кроме этого служебная деятельность Данилевского выразилась в работах по борьбе с филоксерой в Крыму (в 1880 г. он был председателем Крымской филоксерной комиссии) и на Кавказе (в 1885 г. он был командирован в Тифлис на филоксерный съезд), а также в председательстве в 1872 г. в "комиссии для составления правил о пользовании проточными водами в Крыму". Последние годы жизни Данилевский проводил в Крыму по службе, а также и потому, что он приобрел здесь для своей семьи (он вступил вторично в брак в 1861 г. с О. А. Межаковой) имение Мшатку, хотя ему постоянно приходилось покидать дом для указанных служебных командировок, и он мог оставаться с семьей только в зимнее время, когда рыболовство, бывшее главным предметом его исследований, прекращается.

Этот зимний досуг посвящался Данилевским литературно-научным зянятиям, обработке результатов, добытых летними экскурсиями, и его публицистическим и историко-философским статьям, начало которых относится к 1865 г., когда Данилевский принялся за свое сочинение "Россия и Европа". Быть может, эта неутомимая деятельность была одной из причин зарождения болезни сердца, которая свела Данилевского в могилу, 7 ноября 1895 г.; вернувшись из командировки для исследования причин уменьшения рыболовства на озере Гохче, Данилевский скончался в Тифлисе.

Литературные труды Данилевского могут быть разделены на 3 группы: 1) естественнонаучные, 2) философско-исторические и публицистические и 3) экономические.

Первую группу составляют главным образом его сочинения по рыболовству и по борьбе с филоксерой, отличающиеся обилием материала, точно исследованного и умело систематизированного, и, как, таковые, никогда не теряющие своего значения.

К этой же группе относятся, и его статьи по климатологии ("Климат Вологодской Губернии" в Зап. Геогр. Общ. т. IX, и разбор сочинения академика К. С. Веселовского "О климате России" в "Вестн. Геогр. Общ. т. ХХV), геологии ("Теория ледникового периода" в "Зап. Геогр. Общ. 1863 г.), психологии ("Экспрессия или выражение чувства у человека и животных", Русс. Вестн. 1887 г.), а также его обширное, не вполне законченное, критическое исследование "Дарвинизм" (т. І в 2 частях вышел в Петербурге в 1885 г., одна же посмертная глава II т. издана в 1889 г. в СПб.). Последнее сочинение Данилевского вызвало резкий отзыв известного ботаника проф. Московского университета Д. А. Тимирязева, по мнению которого оно совсем не заслуживает тех похвал, с которыми отнесся к нему Н. Н. Страхов, так как книга заключает в себе много логических ошибок, нового в науку ничего не вносит и является повторением возражений против теории Дарвина, сделанных уже в европейской научной литературе и окончательно признанных несостоятельными: таков, напр., принцип скрещения, на который опирается Данилевский в своей аргументации против Дарвина.

В сущности все наши специалисты отнеслись к труду Данилевского так же отрицательно, как проф. Тимирязев, хотя критика их по форме отличается большею мягкостью.

Книга была представлена в Императорскую Академию наук для соискания премии, но удостоена ее не была. Оценка книги произведена академиками А. П. Карпинским и А. С. Фаминцыным.

Первый, разобрав палеонтологические данныя, находящиеся в труде Данилевского, пришел к такому заключению: "в авторе можно признать человека выдающегося ума и весьма разнообразных и значительных знаний; но в области геологии сведения его, нередко обнимающие даже детали, не лишены и крупных пробелов.

Без сомнения, это обстоятельство, а также предвзятое, утвердившееся уже до рассмотрения вопроса с геологической стороны, убеждение в несправедливости теории эволюции, было причиною, что Данилевский пришел к выводам, с которыми нельзя согласиться", Указав на целый ряд примеров "высокомерного и местами заносчивого отношения Данилевского к учению Дарвина" и на необыкновенно высокую оценку самим Данилевским своей критики, вследствие которой "все здание теории Дарвина изрешетилось, а наконец и развалилось в бессвязную кучу мусора", академик Фаминцын отмечает, что почти вся критика Данилевского состоит в повторении старых возражений: "Из числа приводимых им возражений, сравнительно лишь весьма немногие принадлежат автору "Дарвинизма"; громаднейшее большинство их, и притом самые веские, более или менее подробно заявлены были его предшественниками;

Данилевским же они лишь обстоятельнее разработаны и местами подкреплены новыми примерами.

Окончательное заключение рецензента таково: "при изучении обширного труда H. Я. Данилевского во всей полноте обнаружилась симпатичная, правдивая и талантливая личность автора; несомненно, что Данилевский принадлежит к числу замечательных русских людей; не требуется особенно глубокого внимания, чтобы убедиться, что он не пожалел ни времени, ни труда на приобретение многосторонних сведений, потребных для разработки разбираемых им явлений.

Книгу Данилевского я считаю полезною для зоологов и ботаников; в ней собраны все сделанные Дарвину возражения и разбросаны местами интересные фактические данные, за которые наука останется благодарною Данилевскому.

Ученого, специально знакомого с направлением современной биологии, не увлекут ни лирические излияния, ни возгласы негодования Данилевского, которыми столь щедро разражается автор "Дарвинизма". С вышеуказанной точки зрения, т. е. со стороны детальных разъяснений, за сочинением Данилевского нельзя не признать значения, и будущим критикам теории Дарвина книга Данилевского, представляющая полный свод и подробное изложение всех приводимых против учения Дарвина возражений, может доставить много интересных указаний. "Дарвинизм" Данилевского предназначается автором, по его собственному заявлению, преимущественно лицам, хотя и образованным, но незнакомым специально с биологическими науками.

В подобного рода произведениях, имеющих главною целью распространение научных сведений в обществе, требованием первостепенной важности является изложение трактуемого предмета в столь совершенном с научной стороны виде, чтобы и специалисты не были в состоянии представить возражений, идущих вразрез с проводимыми взглядами, или, по крайней мере, не могли указать на явный недосмотр или ошибочность взгляда автора.

Это требование, по моему крайнему разумению, не выполнено трудом Данилевского; во всем его сочинении основа учения Дарвина истолкована неверно". В своих немногочисленных, но обширных сочинениях экономического характера, Данилевский разбирает вопрос о причинах упадка ценности нашего кредитного рубля и является, в применении к России, решительным противником учения о свободной торговле, полагая, что если адепты этого учения захотят быть добросовестными с самими собой, то увидят, что главное побуждение, которое заставляет их держаться этого учения, - не истинность его сама по себе, а то, что в их глазах оно запечатлено печатью прогресса и современности, как произведение тех народов, от которых они привыкли ожидать решение всех интересующих человечество вопросов". Статей, трактующих об упадке курса наших денег, две: они были напечатаны в 1867 г. ("Торговый Сборник") и в 1882 ("Руский Вестник"); первая из этих статей была издана в 1886 г. и отдельно.

Важное значение для характеристики экономического быта Poссии имеют также и исследования Данилевского о рыболовстве.

Что касается третьей группы сочинений Данилевского, т. е. его публицистических произведений, то они печатались в "Русском Мире", "Руси" и "Московских Ведомостях" и касались, или нашего нигилизма, или еще более восточного вопроса.

В этих статьях Данилевский выступает, как представитель консервативного направления: славянофилом его назвать нельзя, хотя он и высказывает свое сочувствие славянофильским взглядам; он скорее панславист; во внутренних же вопросах он гораздо ближе к взглядам Каткова, чем славянофилов.

Статьи его по восточному вопросу (и на другие общественные темы) в сущности представляют собою частное применение идей, изложенных им в труде, на котором главным образом и основывается его известность, в его книге "Россия и Европа.

Взгляд на культурно-исторические и политические отношения Славянского мира к Германо-Романскому", написанной в 1865-68 гг., напечатанной сперва в журнале "Заря" 1869 г. и выдержавшей затем три отдельных издания в 1871, 1888 и 1889 гг. Основной взгляд, из которого исходит Данилевский в своей книге, высказан был раньше немецким историком Генрихом Рюккертом в его "Lehrbuch der Weltgeschichte" в 1857 г. Рюккерт отрицал единую нить в развитии человеческой цивилизации и указывал, что вместо общей цивилизации существует развитие частных культурно-исторических типов. Эта мысль, которой Рюккерт не придавал, может быть, особенно важного значения и которой он потому и не развил, обстоятельно проведена Данилевским в его книге и служит основанием для выяснения роли славянства, как культурно-исторического типа, отличного от мира романо-германского.

Отвергнув деление истории на древнюю, среднюю и новую, как основанное на несущественных признаках и как соединяющее в одну группу разнородные явления (народы древнего востока с греками и римлянами, арабов с романо-германцами и т. д.), Данилевский говорит, что нужно установить деление новое, по типам организации. "Эти типы не суть ступени развития в лестнице постепенного усовершенствования существ (ступени, так сказать, иерархически подчиненные одна другой), а совершенно различные планы, в которых своеобразным путем достигается доступное для этих существ разнообразие и совершенство форм, - планы, собственно говоря, не имеющие общего знаменателя, через подведение под который можно бы было проводить между существами (разных типов) сравнение для определения степени их совершенства.

Это, собственно говоря, величины несоизмеримые". Затем Данилевский указывает следующие культурно-исторические типы, уже высказавшиеся в истории: 1) египетский, 2) китайский, 3) ассиро-вавилоно-финикийский, халдейский, или древнесемитический, 4) индийский, 5) иранский, 6) еврейский, 7) греческий, 8) римский, 9) новосемитический или аравийский и 10) романо-германский или европейский.

Сверх этого, Данилевский полагает, можно бы, указать еще 2 культурно-исторических типа, "погибших насильственною смертью и не успевших развиться": это типы перуанский и мексиканский.

Есть, наконец, племена, не создавшие особых типов, но входящие в качестве этнографического материала в состав других культурных групп: таковы, напр., разные финские племена.

Группируя народы по указанным типам, Данилевский формулирует и законы развития культурно-исторических типов. Этих законов пять: 1) Всякое племя или семейство народов, характеризуемое отдельным языком или группою языков, довольно близких между собою для того, чтобы сродство их ощущалось непосредственно, без глубоких филологических изысканий, составляет самобытный культурно-исторический тип, если оно вообще, по своим духовным задаткам, способно к историческому развитию и вышло уже из младенчества; 2) дабы цивилизация, свойственная самобытному культурно-историческому типу, могла зародиться и развиться, необходимо, чтобы народы, к нему принадлежащие, пользовались политическою независимостью; 3) начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа. Каждый тип вырабатывает ее для себя, при большем или меньшем влиянии чуждых, ему предшествовавших или современных, цивилизаций; 4) цивилизация, свойственная каждому культурно-историческому типу, тогда только достигает полноты, разнообразия и богатства, когда разнообразны этнографические элементы, его составляющие, - когда они, не будучи поглощены одним политическим целым, пользуясь независимостью, составляют федерацию, или политическую систему государств; 5) ход развития культурно-исторических типов всего ближе уподобляется тем многолетним одноплодным растениям, у которых период роста бывает неопределенно продолжителен, но период цветения и плодоношения - относительно короток и истощает раз навсегда их жизненную силу". Далее Данилевский разъясняет, что развитие человечества совершалось посредством культурно-исторических типов, да иначе совершаться не может, так как "задача человечества состоит ни в чем другом, как в проявлении, в разные времена и разными племенами, всех тех сторон, всех тех особенностей, которые лежат виртуально (в возможности, in potentia) в идее человечества". Из параллели с животным и растительным мирами Данилевский выводит, в чем состоит различие рода и вида, и, применяя к человечеству положение, что род осуществляется в действительности только в видах, заключает, что человечество выражается в отдельных племенах, из соединения которых может истекать понятие всечеловеческого, которое полнее и конкретнее понятия общечеловеческого.

Установив эти общие положения философско-исторического характера, Данилевский обращается к славянству и после подробного анализа приходит к заключению, что оно по этнографическим особенностям (по психическому строю), по различию в духовном начале (религиозном) и по различию исторического воспитания (условиям исторической жизни), представляет собою новый культурно-исторический тип, противоположный романо-германскому, и потому дела Европы имеют очень мало значения для славянства вообще и для России в частности.

Поэтому европеизм, который привит русской жизни 200 лет тому назад - есть болезнь, исцелиться от которой Россия может, только бесповоротно обратившись к своим национальным задачам.

Первая из этих задач - разрешение восточного вопроса, а он, как говорит Данилевский, "не принадлежит к числу тех, которые подлежат решению дипломатии.

Мелкую текущую дребедень событий предоставляет история канцелярскому производству дипломатии; но свои великие вселенские решения, которые становятся законом жизни народов на целые века, провозглашает она сама, без всяких посредников, окруженная громом и молнией, как Саваоф с вершины Синая." Поэтому и восточный вопрос может разрешиться только мировой борьбой, а сущность этого вопроса заключается в борьбе славянства с миром европейским.

В борьбе этой первое место принадлежит России, которая должна осуществить славянское единство, занять центральное положение в новом культурно-историческом типе, причем, конечно, единицы, его составляющие, нисколько не будут подавляемы, а, напротив, получат полную возможность свободного развития, которое теперь парализуется западным влиянием.

Разрешение борьбы заключается в обладании Константинополем; к этому обладанию Россия придет рано или поздно в силу естественного хода вещей, причем предварительно распадается искусственное тело Австрии.

В борбе, которая предстоит, союзников из европейских государств у нас не будет (кроме Пруссии), а главным врагом будет Англия.

Когда будет разрешен восточный вопрос, возможно будет полное проявление общеславянской культуры, которая объединит четыре основы, разделенные в других типах, а именно: религиозную, собственно культурную, политическую и общественно-экономическую.

Таковы в самом сжатом виде основы исторического миросозерцании Данилевского.

Оно вызвало много критических замечаний, относившихся, как к отдельным его сторонам, так и ко всей его совокупности.

Н. Н. Страхов и К. Н. Бестужев-Рюмин явились решительными сторонниками теории Данилевского, но очень веские против нее возражения были представлены H. И. Кареевым, Вл. С. Соловьевым и др. Но как бы то ни было, в книге Данилевского есть много таких важных положений, что значение ее не может быть окончательно упразднено этими возражениями: в ней выразилась и замечательная эрудиция Данилевского, и способность его к философско-историческим построениям, на основании весьма тщательного анализа исторических данных, причем Данилевский идет: обыкновенно: не проторенною ранее дорогою.

П. Н. Семенов. "Ник. Як. Данилевский". СПб. 1886. П. П. Семенов: "Ист. Имп. Рус. Географического Общества". Статьи Бестужева-Рюмина (Рус. Вестн. 1890), Безобразова (Рус. Вестн. 1873), О. Ф. Миллера ("Древн. и Нов. Россия" 1877), Ленартовича ("Rivista contempor". 1869), Кареева ("Рус. Мысль", 1889), Розанова ("Рус. Вестн.", 1889), Страхова ("Рус. Вестн.", 1889), Фаминцына ("Вестн. Евр.", 1889), Холодковского ("Рус. Богатство", 1898), Эльпе ("Нов. Время", 1889 г. №№ 4679-4693), Тимирязев: "Чарльз Дарвин и его учение". В. С. Соловьев: "Национальный вопрос в России". Страхов: "Борьба с Западом в русской литературе". A. Бороздин. {Половцов} Данилевский, Николай Яковлевич (1822-1885) - публицист, естествоиспытатель и практический деятель в области народного хозяйства, в главном своем литературном труде "Россия и Европа" представивший особую теорию панславизма, которая образует связующее звено между идеями старых славянофилов и новейшим безыдейным национализмом.

Уроженец Орловской губернии, сын заслуженного генерала, Д. воспитывался в Александровском лицее, а затем был вольным слушателем на факультете естественных наук в СПб. унив. Занимаясь специально ботаникою, он вместе с тем с увлечением изучал социалистическую систему Фурье. Получив степень кандидата и выдержав магистерский экзамен, он был в 1849 г. арестован по делу Петрашевского.

Проведя 100 дней в Петропавловской крепости, он представил оправдательную записку, в которой доказал свою политическую невиновность, и был освобожден от суда, но выслан из Петербурга и определен в канцелярию сначала вологодского, а потом самарского губернатора; в 1853 г. он был командирован в ученую экспедицию под начальством знаменитого Бэра для исследования рыболовства по Волге и Каспийскому морю, а в 1857 г., причисленный к департаменту сельского хозяйства, он был отправлен для таких же исследований на Белое море и Ледовитый океан. После этой экспедиции, продолжавшейся три года, он совершил много таких же, но менее значительных, поездок в различные края России.

Данилевским выработано ныне действующее законодательство по части рыболовства во всех водах европ. России.

Приобретя имение на южном берегу Крыма, Д. вступил в энергичную борьбу с филлоксерой.

Главное сочинение Д., "Россия и Европа", печаталось сначала в журнале "Заря". Первое отдельное издание (ошибочно показанное вторым) вышло в 1871 г., второе (ошибоч. 3-е) в 1888 и третье (ошиб. 4-е) в 1889 г. Другой обширный труд Д., "Дарвинизм", появился в 1885 г. В двух толстых книгах (к которым после смерти автора присоединен еще дополнительный выпуск) Д. подвергает теорию Дарвина подробному разбору с предоставленною целью доказать ее полную неосновательность и нелепость.

К этой критике, вызвавшей восторженные похвалы H. H. Страхова, безусловного приверженца Данилевского, специалисты-естествоиспытатели отнеслись вообще отрицательно.

Кроме горячего нападения со стороны известного ботаника, московского профессора Тимирязева, вступившего в резкую полемику с г. Страховым, сочинение Д. было разобрано академиками Фаминцыным и Карпинским.

Первый, рассмотревший всю книгу по главам, приходит к следующим заключениям: "Из числа приводимых им возражений сравнительно лишь весьма немногие принадлежат автору Дарвинизма; громаднейшее большинство их, и притом самые веские, более или менее подробно заявлены были его предшественниками (далее указываются Негели, Агассис, Бэр, Катрфаж и в особенности трехтомное сочинение Виганда);

Д. же они лишь обстоятельнее разработаны и местами подкреплены новыми примерами..." "Книгу Д. я считаю полезною для зоологов и ботаников; в ней собраны все сделанные Дарвину возражения и разбросаны местами интересные фактические данные, за которые наука останется благодарною Д.". Акад. Карпинский, разбиравший палеонтологическую часть Дарвинизма, дает следующую ее оценку: "в авторе можно признать человека выдающегося ума и весьма разнообразных и значительных знаний; но в области геологии сведения его, нередко обнимающие даже детали, не лишены и крупных пробелов.

Без сомнения, это обстоятельство, а также предвзятое, утвердившееся уже до рассмотрения вопроса с геологический стороны, убеждение в несправедливости теории эволюции было причиной, что Д. пришел к выводам, с которыми нельзя согласиться" (см. "Вестн. Европы", 1889, кн. 2). Сочинение Д., представленное в Академию наук для соискания премии, не было ее удостоено.

Кроме двух названных книг Д. напечатал в различных периодических изданиях много статей, частью по своей специальности, частью публицистического характера.

Некоторые из них изданы H. H. Страховым в 1890 г. под заглавием "Сборник политических и экономических статей H. Я. Д."; там же и подробный перечень всего им написанного.

Те утверждали, что русский народ имеет всемирно-историческое призвание как истинный носитель всечеловеческого окончательного просвещения;

Д., напротив, отрицая всякую общечеловеческую задачу в истории, считает Россию и славянство лишь особым культурно-историческим типом, однако наиболее широким и полным.

Видя в человечестве только отвлеченное понятие, лишенное всякого действительного значения, и вместе с тем оспаривая общепринятые деления: географическое (по частям света), и историческое (древняя, средняя и новая история), Д., так же как и немецкий историк Генрих Рюккерт, выставляет в качестве действительных носителей исторической жизни несколько обособленных "естественных групп", которые он, как и названный иностранный автор, обозначает термином "культурно-исторические типы". Всякое племя или семейство народов, характеризуемое отдельным языком или группою языков, довольно близких между собою для того, чтобы сродство их ощущалось непосредственно, без глубоких филологических изысканий, составляет самобытный культ.-ист. тип, если оно вообще по своим духовным задаткам способно к историческому развитию и вышло уже из младенчества.

Таких типов, уже проявившихся в истории, Д. насчитывает 10: египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский [?, он же халдейский (?), или древнесемитический], индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, новосемитический, или аравийский, и германо-романский, или европейский.

Россия с славянством образуют новый, имеющий в скором времени проявиться культ.-ист. тип, совершенно отличный и отдельный от Европы.

К этим несомненным, по Д., естественным группам он причисляет еще два сомнительных типа (американский и перуанский), "погибших насильственною смертью и не успевших совершить своего развития". Что касается до новой Америки, то ее значение еще не выяснилось для Д., и он колеблется, признать ли ее или нет за особый вырабатывающийся культ.-ист. тип. - Начала цивилизации одного культ.-ист. типа не передаются народам другого типа; каждый тип вырабатывает ее для себя при большем или меньшем влиянии чуждых ему предшествовавших или современных цивилизаций.

Такое влияние Д. допускает лишь в смысле "почвенного удобрения", всякое же образовательное и определяющее воздействие чуждых духовных начал он отрицает безусловно.

Все культ.-ист. типы одинаково самобытны и из себя самих почерпают содержание своей исторической жизни, но не все осуществляют это содержание с одинаковою полнотою и многосторонностью.

Д., как и Рюккерт (хотя в несколько ином распределении), признает четыре общих разряда культ.-ист. деятельности: деятельность религиозная, собственно культурная (наука, искусство, промышленность), политическая и социально-экономическая.

Некоторые из исторических типов сосредоточивали свои силы на одной из этих сфер деятельности (так евреи - на религии, греки - на культуре в тесном смысле), другие - проявляли себя сразу в двух или трех направлениях; но только России и славянству, по верованию Д., дано равномерно развить все четыре сферы человеческой деятельности и осуществить полную "четырехосновную" культуру.

Признавая человечество за пустую абстракцию, Д. видит в культ.-ист. типе высшее и окончательное для нас выражение социального единства.

Если та группа, говорит он, которой мы придаем название культ.-ист. типа, и не есть абсолютно высшая, то она во всяком случае высшая из всех тех, интересы которых могут быть сознательными для человека, и составляет, следовательно, последний предел, до которого может и должно простираться подчинение низших интересов высшим, пожертвование частных целей общим. - "Интерес человечества" есть бессмысленное выражение для человека, тогда как слово "европейский интерес" не есть пустое слово для француза, немца, англичанина.

Точно также для русского и всякого другого славянина "идея славянства должна быть высшею идеей, выше свободы, выше науки, выше просвещения". В этом последнем слове теории Д. заключается ее самоосуждение.

Так как всякая культура состоит именно в развитии науки, просвещения, истинной свободы и т. д., то помимо этих высших интересов, имеющих общечеловеческое значение, предполагаемая "идея славянства" сводится лишь к этнографической особенности этого племени.

Забывая, что для культурно-исторического типа прежде всего нужна культура, Д. выставляет какое-то славянство an und fur sich, признает за высшее начало самую особенность племени независимо от исторических задач и культурного содержания его жизни. Такое противоестественное отделение этнографических форм от их общечеловеческого содержания могло быть сделано только в области отвлеченных рассуждений; при сопоставлении же теории с действительными историческими фактами она оказывалась с ними в непримиримом противоречии.

История не знает таких культурных типов, которые исключительно для себя и из себя вырабатывали бы образовательные начала своей жизни. Д. выставил в качестве исторического закона непередаваемость культурных начал - но действительное движение истории состоит главным образом в этой передаче.

Так, возникший в Индии буддизм был передан народам монгольской расы и определил собою духовный характер и культурно-историческую судьбу всей восточной и северной Азии; разноплеменные народы передней Азии и северной Африки, составлявшие, по Д., несколько самостоятельных культ.-ист. типов, усвоили себе сперва просветительные начала эллинизма, потом римскую гражданственность, далее христианство и, наконец, религию аравийского пророка; христианство, явившееся среди еврейского народа, даже в два приема нарушило мнимый "исторический закон", ибо сначала евреи передали эту религию греческому и римскому миру, а потом эти два культурно-исторические типа еще раз совершили такую недозволенную передачу двум новым типам: германо-романскому и славянскому, помешав им исполнить требование теории и создать свои собственные религиозные начала.

Вероисповедные различия внутри самого христианства также не соответствуют теории, ибо единый по Д. германо-романский мир разделился между католичеством и протестантством, а славянский мир - между тем же католичеством и православием, которое к тому же не выработано самим славянством, а целиком принято от Византии, т. е. от другого чуждого культ.-ист. типа. - Помимо этих частных противоречий, теория отдельных культ.-ист. групп идет вразрез с общим направлением всемирно-исторического процесса, состоящего в последовательном возрастании (экстенсивном и интенсивном) реальной (хотя наполовину безотчетной и невольной) солидарности между всеми частями человеческого рода. Все эти части в настоящее время, несмотря на вражду национальную, религиозную и сословную, живут одною общею жизнью в силу той фактической неустранимой связи, которая выражается, во-первых, в знании их друг о друге, какого не было в древности и в средние века, во-вторых, - в непрерывных сношениях политических, научных, торговых, и, наконец, в том невольном экономическом взаимодействии, благодаря которому какой-нибудь промышленный кризис в Соединенных Штатах немедленно отражается в Манчестере и Калькутте, в Москве и в Египте.

Логическую опору для своей теории Д. думает найти в совершенно ошибочном различении рода и вида. Человечество, по его мнению, есть род, т. е. отвлеченное понятие, существующее только в обобщающей мысли, тогда как культурно-исторический тип, племя, нация суть понятия видовые, соответствующие определенной реальности.

Но логика не допускает такого противоположения.

Род и вид суть понятия относительные, выражающие лишь сравнительно степень общности мыслимых предметов.

То, что есть род по отношению к одному, есть вид по отношению к другому.

Человечество есть род по отношению к племенам и вид по отношению к миру живых существ; точно так же славянство есть вид по отношению к человечеству и род относительно русской или польской нации, которая, в свою очередь, может рассматриваться как род по отношению к более тесным группам, ею обнимаемым.

С точки зрения эмпирического реализма, "человек вообще" есть только отвлеченное понятие, а не предмет, существующий в действительности, но точно так же не существует в действительности и "европеец вообще", "славянин вообще", даже русский или англичанин "вообще". К тому же дело идет не об общем понятии "человек", а о человечестве как едином целом, и если можно отрицать реальность этого целого, то лишь в том же смысле и на тех же основаниях, которые имеют силу и против реальности племенных и национальных групп. С точки зрения этической, признавать крайним пределом человеческих обязанностей и высшею целью нашей деятельности культурно-племенную группу, к которой мы принадлежим, как нечто более конкретное и определенное сравнительно с человечеством - значит для последовательного ума открывать свободную дорогу всякому дальнейшему понижению нравственных требований.

Интересы национальные (в тесном смысле) гораздо конкретнее, определеннее и яснее интересов целого культ.-ист. типа (даже предполагая действительное существование таковых); столь же бесспорно, что интересы какого-нибудь сословия, класса или партии всегда определеннее и конкретнее интересов общенациональных; и наконец, никакому сомнению не может подлежать, что для всякого его личные эгоистические интересы суть из всех возможных самые ясные, самые определенные, и если этими свойствами определять круг нравственного действия, то у нас не останется другой обязанности, как только думать о самих себе. В изложение своего взгляда на историю Д. вставил особый экскурс о влиянии национальности на развитие наук. Здесь он как будто забывает о своей теории; вместо того, чтобы говорить о выражении культ.-ист. типов в научной области, указывается лишь на воздействие различных национальных характеров: английского, французского, нем. и т. д. Различая в развитии каждой науки несколько главных степеней (искусственная система, эмпирические законы, рациональный закон), Д. находил, что ученые определенной национальности преимущественно способны возводить науки на ту или другую определенную степень.

Эти обобщения оказываются, впрочем, лишь приблизительно верными, и установленные Д. правила представляют столько же исключений, сколько и случаев применения.

Во всяком случае этот вопрос не находится ни в каком прямом отношении к теории культ.-ист. типов. Занимающие значительную часть книги Д. рассуждения об упадке Европы и об отличительных особенностях России (православие, община и т. п.) вообще не представляют ничего нового сравнительно с тем, что было высказано прежними славянофилами.

Более оригинальны для того времени, когда появилась книга, политические взгляды Д., которые он резюмирует в следующих словах: "В продолжение этой книги мы постоянно проводим мысль, что Европа не только нечто нам чуждое, но даже враждебное, что ее интересы не только не могут быть нашими интересами, но в большинстве случаев прямо им противоположны... Если невозможно и вредно устранить себя от европейских дел, то весьма возможно, полезно и даже необходимо смотреть на эти дела всегда и постоянно с нашей особой русской точки зрения, применяя к ним как единственный критерий оценки: какое отношение может иметь то или другое событие, направление умов, та или другая деятельность влиятельных личностей к нашим особенным русско-славянским целям; какое они могут оказать препятствие или содействие им? К безразличным в этом отношении лицам и событиям должны мы оставаться совершенно равнодушными, как будто бы они жили и происходили на луне; тем, которые могут приблизить нас к нашей цели, должны всемерно содействовать и всемерно противиться тем, которые могут служить ей препятствием, не обращая при этом ни малейшего внимания на их безотносительное значение - на то, каковы будут их последствия для самой Европы, для человечества, для свободы, для цивилизации.

Без ненависти и без любви (ибо в этом чуждом мире ничто не может и не должно возбуждать ни наших симпатий, ни наших антипатий), равнодушные к красному и к белому, к демагогии и к деспотизму, к легитимизму и к революции, к немцам и французам, к англичанам и итальянцам, к Наполеону, Бисмарку, Гладстону, Гарибальди - мы должны быть верным другом и союзником тому, кто хочет и может содействовать нашей единой и неизменной цели. Если ценою нашего союза и дружбы мы делаем шаг вперед к освобождению и объединению славянства, приближаемся к Цареграду - не совершенно ли нам все равно, купятся ли этою ценою Египет Францией или Англией, рейнская граница - французами или вогезская - немцами, Бельгия - Наполеоном или Голландия - Бисмарком... Европа не случайно, а существенно нам враждебна; следовательно, только тогда, когда она враждует сама с собою, может она быть для нас безопасной... Именно равновесие политических сил Европы вредно и даже гибельно для России, а нарушение его с чьей бы то ни было стороны выгодно и благодетельно..... Нам необходимо, следовательно, отрешиться от мысли о какой бы то ни было солидарности с европейскими интересами". Та цель, ради которой мы должны, по Д., отрешиться от всяких человеческих чувств к иностранцам и воспитать в себе и к себе odium generis humani - заключается в образовании славянской федерации с Константинополем как столицей.

При составлении плана этой федерации, доставившего ему некоторую популярность в литературно-политических кружках Богемии и Кроации, Д. значительно облегчил себе задачу: одна из главных славянских народностей обречена им на совершенное уничтожение за измену будущему культурно-историческому типу; зато членами славянской федерации должны "волей-неволей" сделаться три неславянские народности: греки, румыны и мадьяры.

Этот план, основанный на разделе Австрии и Турции, осуществится после ожесточенной борьбы между Россией и европейской коалицией, предводимой французами; единственной союзницей нашею в Европе будет Пруссия. - "Россия и Европа" приобрела у нас известность и стала распространяться лишь после смерти автора благодаря совпадению ее основных мыслей с преобладающим общественным настроением.

Сторонники Д., способствовавшие внешнему успеху его книги, ничего еще не сделали для внутреннего развития и разработки его исторических взглядов, вероятно, вследствие невозможности согласовать эти взгляды с действительным содержанием всемирной истории.

Критически разбирали теорию Д.: Щебальский, акад. Безобразов, проф. Кареев, Вл. Соловьев, Милюков; безусловным апологетом ее выступал неоднократно Н. Страхов; сильное влияние оказал Д. на взгляды К. Леонтьева, признававшего его одним из своих учителей.

Независимо от оценки его историко-публицистического труда, должно признать в Д. человека самостоятельно мыслившего, сильно убежденного, прямодушного в выражении своих мыслей и имеющего скромные, но бесспорные заслуги в области естествознания и народного хозяйства.

Вл. Соловьев. {Брокгауз} Данилевский, Николай Яковлевич тайн. с., ученый и писатель, † 7 ноября 1885 г. (выпущен из лицея 1843 г.). Дополнение: Данилевский, Николай Яковлевич, р. 28 ноября 1822 г. {Половцов} Данилевский, Николай Яковлевич (1822-1885) - русский публицист, признанный глава позднего славянофильства; работал также в области естественных наук. Главное произведение Д. "Россия и Европа" (1-е отдельное издание 1871) представляет собою развернутую систему реакционного великодержавного национализма, полностью отражая классовое мировоззрение российских крепостников-дворян пореформенной эпохи, ужас их перед надвигающейся буржуазно-демократической революцией.

В отличие от раннего славянофильства, довольно сдержанно относившегося к самодержавию, Д. ставит последнее на первый план, считая его "внутренней сущностью" русского народа.

Самодержец для Д. есть "живое осуществление политического самосознания и воли народной", а крепостнический режим - идеал общественного строя. Выдвинутая Д. теория "культурно-исторических типов" - глубоко реакционное оправдание и восхваление колониального насилия и угнетения; по мнению Д., существуют избранные народы, могущие стать "культурно-историческими типами", в то время как другие к этому неспособны и являются лишь "навозом истории"; из числа избранных народов одни лишь русские могут развить полностью все стороны культурно-исторического типа. Европа для Д. была символом капитализма, надвигающегося на русский феодализм и поэтому рассматривалась в его работе как величайший враг России, призванной создать единое всеславянское государство во главе с Константинополем (Царьградом).

Вопрос о захвате последнего занимал важное место в теории Д., отражая стремление торгующих хлебом крепостников-дворян обеспечить за собой монополию на проливы.

Выводом из всей теории было утверждение Д., что "идея славянства должна быть высшей идеей, выше свободы, выше науки, выше просвещения". Понятно поэтому, что "Россия и Европа" настойчиво рекомендовалась правительством Александра III всем преподавателям истории в качестве настольного руководства.

Главными защитниками теории Данилевского были историк К. Н. Бестужев-Рюмин и особенно Н. Н. Страхов.

Резкой критике она подверглась в ряде статей Влад. Соловьева, печатавшихся в "Вестнике Европы" и вызвавших острую полемику.

Выдвинутая Д. философско-историческая концепция вновь привлекла к себе внимание в 20-х гг. 20 в. в связи с появлением в Германии книги О. Шпенглера "Закат Европы", и в 1920 "Россия и Европа" появилась в немецком переводе.

Д. предваряет Шпенглера своим учением о своеобразии культурно-исторических организмов, отрицанием преемственности культурно-исторического процесса, "морфологическим" методом изучения культур, учением о возрастных различиях культур, определяющих границы культурного творчества, и т. д. Деятельность Д. как натуралиста протекала гл. обр. в исследовании вопросов рыболовства в России.

Д. принимал участие в ряде экспедиций для исследования рыболовства на Волге и Каспийском море, в Белом и Сев. Полярном морях и друг. Результаты его исследований в этой области были положены в основу русского законодательства по вопросам рыболовства, в разработке которого он принимал ближайшее участие.

Д. считает, что естественный отбор невероятен уже потому, что он должен проявлять свое действие на случайных изменениях; невозможность естественного отбора определяется далее тем, что скрещивание должно якобы поглощать всякие индивидуальные изменения, что существуют безразличные и вредные уклонения и мн. друг. Д. приходит к отрицанию эволюционного процесса вообще и находит объяснение происхождения организмов в постулировании некоей "органической целестремительности", руководимой "разумной причиной". Антидарвинистические и антиэволюционные воззрения Д. нашли деятельную поддержку в статьях H. H. Страхова.

С резкой критикой Д. и Страхова выступил К. А. Тимирязев.

Лит.: Покровский М.Н., Дипломатия и войны царской России в 19 столетии, статья Восточный вопрос, М., 1924; Михайловский Н. К., Сочинения.

Записки профана, т. III, СПб, 1909; Страхов Н. Н., Борьба с Западом в нашей литературе;

Соловьев В. С., Национальный вопрос в России (Собрание сочинений, т. V); Кареев Н., Историко-философские и социологические этюды, 2 изд., СПб, 1899, Теория культурно-исторических типов; Милюков П. Н., Из истории русской интеллигенции, СПб, 1902; Деборин А., Гибель Европы или торжество империализма.

Предисловие к книге Шпенглер О., Закат Европы (пер. Н. Гарелина), М.-П., 1923; Филипченко Ю., Эволюционная идея в биологии, М., 1923; Тимирязев К. А., Чарлз Дарвин и его учение, ч. 2, 7 изд., М., 1921 (статьи под общим заголовком: Наши антидарвинисты);

Берг Л. С., Номогенез, П., 1922 (защита Д.)· Данилевский, Николай Яковлевич - естествоиспытатель, философ, социолог.

Род. в с. Оберец Ливенского уезда на Ор-ловщине, в семье генерала.

В 1842 окончил Царскосельский лицей и поступил в качестве вольного слушателя на физ.-матем. ф-т Петерб. ун-та. Получил степень магистра ботаники на естеств. ф-те Петерб. ун-та. Увлекшись идеями Фурье, примкнул к петрашевцам и за принадлежность к этой группе просидел 100 дней в Петропавловской крепости.

Был выслан из Петербурга, работал чиновником в канцелярии вологодского губернатора, а затем при губернаторе Самары.

Свою науч.-лит. деятельность начал в конце 50-х гг., опубликовав в ж. "Отечественные записки" статьи об Александре фон Гумбольдте.

В 60-е гг. внимание Д. все больше сосредотачивается в обл. культурно-ист. и геополит. иссл. В 1864 покупает имение на Южном берегу Крыма. Здесь в гостях у Д. бывали славянофилы Н. Н.Страхов, И.С.Аксаков, здесь же в 1885 побывал Л.Н.Толстой, к-рый с глубокой симпатией отнесся к Д. В Крыму Д. ведет науч-но-иссл. работу, является директором Никитского ботанического сада, одновременно активно откликаясь на совр. ему полит. события.

В 1869 Д. завершает работу "Россия и Европа". В посл. годы жизни работал над трудом, в к-ром опровергал дарвинизм.

В последние годы своей служебной деятельности имел чин тайного советника и являлся членом Совета министра гос. иму-ществ. Критикуя дарвиновскую теорию естеств. отбора, Д. объяснял происхождение организмов деятельностью высшего разума.

Сам Д. определял свой труд как "естественное богословие". Он стремился рассмотреть природную эволюцию, исходя из единства материи и духа. Д. не успел закончить свой труд - он скоропостижно умер во время очередной научной поездки в г. Тифлис.

Похоронен в своем крымском имении.

Осн. труд Д. - "Россия и Европа". В нем Д. развивает теорию "культурно-ист. типов" человечества.

По его мнению, общечеловеческой цивилизации нет и быть не может. Существуют лишь ее разл. типы, такие, как египетский, кит., ассиро-вавилоно-финикийский, еврейский, греч., римский.

В совр. истории Д. более всего уделяет внимание германо-романским и славянским типам, последний из к-рых только начинает оформляться.

Основы цивилизации одного культурно-ист. типа не передаются цивилизации др. типа. Период роста культурно-ист. типа неопределенен.

Период же его цветения и плодоношения краток.

Последний период исчерпывает раз и навсегда жизненные силы культурно-ист. типа. "Человечество", по мнению Д., это абстракция, пустое понятие, а народ - конкретная и существенная действительность.

Значение культурно-ист. типов состоит в том, что каждый из них выражает идею человека по-своему, а эти идеи, взятые как целое, составляют нечто всечеловеческое.

Господство одного культурно-ист. типа, распространенное на весь мир, означало бы постепенную деградацию.

Будучи далеким от огульной критики ев-роп. культурно-ист. типа, Д. тем не менее подчеркивал его враждебный и агрессивный характер по отношению к формирующемуся самобытному славянскому типу и настаивал на необходимости утверждения на Востоке Всеславянского союза, призванного служить гарантом всемирного равновесия.

Этот союз, с т. зр. Д., должен стать "мерою чисто оборонительной", ибо "всемирная ли монархия, всемирная ли республика, всемирное ли господство одной системы гос-в, одного культурно-ист. типа - одинаково вредны и опасны для прогрессивного хода истории". Идеи Д. оказали большое влияние на Н. Н.Страхова и К.Н.Леонтьева.

В какой-то мере Д. предвосхитил и ист.-культурол. построения зап. иссл. О.Шпенглера и А.Тойнби.

Соч.: Россия и Европа.

СПб., 1871 (М., 1991; СПб., 1995); Дарвинизм.

Критическое исследование.

Т.1-2. Т.2 (одна посмертная глава). СПб., 1885-1889; Сборник политических и экономических статей Н.Я.Данилевского.

СПб., 1890; Горе победителям.

Политические статьи.

Имя русского мыслителя, естествоиспытателя, социолога и публициста Николая Яковлевича Данилевского имеет мировую известность.

Практически вся деятельность Данилевского была посвящена улучшению экономической жизни народов России. Около 30 лет он провел в экспедициях и командировках, исследовал состояние рыболовства во всех водных бассейнах европейской части России. Многие правила по части рыболовства принадлежат перу Данилевского. Большой вклад в науку был сделан Данилевским и в других ее областях. Это был ботаник и зоолог, почвовед и климатолог, геолог и географ. Известны его работы по социологии, экономике, этнопсихологии. Он сделал критический разбор большого 2-томного труда «Космос» немецкого естествоиспытателя и географа А. Гумбольдта, познакомился с этим трудом в оригинале. Оценивая достижения русской культуры, Данилевский проявил себя как филолог, искусствовед.

Родился Данилевский 10 декабря (28 ноября по ст. ст.) 1822 г. в самом центре России, ее черноземной полосе, в селе Оберец Ливенского уезда Орловской губернии (сейчас Измайловский район Липецкой области), в имении матери – Д.И. Мишиной (1800-1853). Это был большой род мелкопоместных дворян, известный с середины XVII в. Отец Николая Яковлевича, Яков Иванович Данилевский (1789-1855), всю жизнь был военным, от унтер-офицера дошел до генерала (командовал конной бригадой легкой артиллерии с 1840 по 1855 г.).

Данилевский от природы был наделен большими способностями. Отец дал ему хорошее образование – сначала в частных пансионах (к 14 годам он уже знал 3 иностранных языка и латынь), а потом в лицее. Осенью 1836 г. поступил в Царскосельский лицей. 19 октября этого года на юбилейном вечере, посвященном 25-летию лицея, присутствовал А.С. Пушкин.

Окончив лицей в 1842 г., Данилевский получил три университетских образования: филологическое, историко-философское, юридическое. Чтобы приобрести знания по естественным наукам, он поступил на естественное отделение физико-математического факультета Петербургского университета (1843-1847), по окончании которого получил специальность ботаника и степень кандидата, подготовил магистерскую диссертацию «Флора Орловской губернии», но не защитил ее из-за ареста по «делу петрашевцев».

Данилевский являлся активным участником кружка М.В. Петрашевского, выступал на собраниях кружка с докладами о теории французского социалиста-утописта Ш. Фурье. Считал, что, применяя это учение, можно улучшить жизнь народа. Следственная комиссия признала, что в лекциях Данилевского по теории Фурье ничего революционного и противорелигиозного не было, а затронуты только экономические вопросы. Суда над Данилевским не было, следственной комиссией он был оправдан. Из-под ареста его освободили, но определили на службу в Вологду, учредив секретный надзор полиции. Только 26 августа 1856 г., в день коронации Александра II, Николай Яковлевич был освобожден из-под надзора полиции.

Годы учения в университете были связаны и с первой любовью Данилевского. На каникулах, летом 1843 г., которые Николай Яковлевич проводил в имении своих дядей – селе Оберец, сестра Елена познакомила его со своей приятельницей и соседкой по имению В.Н. Беклемишевой (урожденной Лавровой), молодой вдовой генерала А.Н. Беклемишева. Муж ее – герой войны 1812 г., отличившийся в Бородинском сражении, за что был пожалован золотой шпагой с надписью «За храбрость». Как раз перед своим арестом, после шестилетнего знакомства, Николай Яковлевич решил объясниться с Верой Николаевной и получил ее согласие выйти за него замуж. В сентябре 1852 г. она приехала в Вологду, где они обвенчались. Девять лет Николай Яковлевич ждал этого счастья, а длилось оно всего девять месяцев. Вера Николаевна умерла от холеры в Самаре, куда был переведен служить Данилевский в канцелярию генерал-губернатора переводчиком.

Вологда, село Никольское – это существенная часть жизненного пути Данилевского. Находясь на службе у генерал-губернатора, Николай Яковлевич своими разносторонними, глубокими знаниями обратил на себя внимание губернского предводителя дворянства Павла Александровича Межакова, который стал приглашать его к себе в гости в имение Никольское. Там был роскошный парк с прудами и гротами, с редкими породами деревьев и кустарников, где в дальнейшем и Николай Яковлевич приложил свою руку (присылал растения и семена). В усадьбе был дом-дворец, состоящий из 41 комнаты, построенный в 80-е гг. XVIII столетия в духе Ринальди. В картинной галерее, пристроенной к дому, находились полотна выдающихся художников мира, коллекция английских гравюр. В поместье был домашний театр и оркестр, состоящий из 30 человек. В те же годы в селе Никольском построили каменную церковь. Была в доме богатейшая библиотека, более трех тысяч экземпляров книг и рукописей, – одно из лучших собраний книг в Вологодской губернии.

В Вологде Николай Яковлевич женился второй раз, через девять лет после смерти Веры Николаевны, на Ольге Александровне Межаковой (1838-1909), дочери своего друга А.П. Межакова. В селе Никольском в 1862 г. родилась первая дочь Вера и в 1871 г. – сын Николай.

В 1863 г. Данилевский с семьей переезжает в Крым, в 1865 г. в Мисхоре у них родился сын Григорий (прожил семь лет). В 1867 г. они покупают недорого продававшееся имение Мшатка. В 1868 г. у Данилевских родилась дочь Варя. В 1874 г. – сын Сергей, в 1877 г. – сын Иван.

В Крыму Николай Яковлевич написал главные свои труды «Россия и Европа» и «Дарвинизм. Критическое исследование». Книга «Россия и Европа» была опубликованная в 1869 г. в Петербурге в журнале «Заря», а в 1871 г. вышла отдельным изданием.

По воспоминаниям современников, Данилевский – атлет, богатырь духа и тела, с могучим голосом – представлял редкий тип русской натуры, идейной и самобытной. Говорил он всегда хорошо, сильно и воодушевленно. Феноменальной личностью он был и в нравственном отношении. При громадной эрудиции вообще он выделялся логичностью мышления, будучи сильным в диалектике. В спорах с другими всегда брал верх, иначе и быть не могло: его светлый ум, обогащенный реальными знаниями, имел свойство быстро схватывать и обнимать предметы со всех сторон.

Всю жизнь, начиная с 1857 г. и после окончания экспедиции по исследованию рыболовства в Каспийском море (под началом знаменитого натуралиста К. Бэра), Данилевский прослужил в Министерстве гражданских имуществ. По служебной деятельности Николай Яковлевич был тайным советником, то есть имел чин генерал-лейтенанта.

Умер Данилевский 19 ноября (7 ноября по ст. ст.) 1885 г. во время последней своей командировки на озеро Гохча (Севан). Тело Николая Яковлевича перевезли во Мшатку, и 16 ноября оно было предано земле. Будущий генерал-фельдмаршал граф Д.А. Милютин, сосед по имению, присутствовавший на похоронах, в своем дневнике записал в этот день: «Вдова, предполагая проживать и впредь в своем безмятежном затишье, к которому так был привязан покойный Николай Яковлевич, пожелала и тело его удержать при себе во Мшатке. Оно было погребено сегодня с обычным обрядом, в саду, посреди площадки, окруженной кипарисами, где покойный намеревался построить небольшую беседку для своих ученых занятий...»

Могилы Николая Яковлевича и его жены Ольги Александровны, внучатой племянницы святителя Игнатия (Брянчанинова), в 30-е гг. XX столетия были залиты бетоном. В 1996 г. могилы восстановили. В мае 1997 г. рядом с могилой Данилевского в присутствии большого стечения народа был заложен камень в фундамент будущей часовни Николая Чудотворца.

За последние десять лет вышло более ста публикаций в газетах, журналах и сборниках статей о Данилевском, защищено более десятка диссертаций, изданы три книги «Самобытные идеи Н.Я. Данилевского» А.Н. Аринина и В.М. Михеева (1996), «Философия истории Н.Я. Данилевского» С.И. Бажова (1997) и «Споры о судьбах России: Н.Я. Данилевский и его книга «Россия и Европа» Б.П. Балуева (1999, 2001). Открытая крымскими астрономами малая планета названа Мшатка в честь места в Крыму, где Данилевский прожил большую часть своей жизни.

(1885-11-19 ) (62 года)

Никола́й Я́ковлевич Даниле́вский (28 ноября [10 декабря ] , с. Оберец, Ливенский уезд, Орловская губерния - 7 ноября , Тифлис) - русский социолог , культуролог , публицист и естествоиспытатель; геополитик , один из основателей цивилизационного подхода к истории, идеолог панславизма .

Энциклопедичный YouTube

1 / 1

✪ Европа и Азия Следы тысячелетней борьбы Одно из мнений

Субтитры

Основные идеи

• Критика общечеловеческой цивилизации .
• Концепция культурно-исторического типа , состоящего из четырёх основ: религия , культура (наука, искусство, техника), политика, общественно-экономический уклад . Культурно-исторические типы или цивилизации противостоят этнографическому материалу.

Биография

Получив степень кандидата и выдержав магистерский экзамен, он был в 1849 году арестован по делу Петрашевского . Проведя 100 дней в Петропавловской крепости , он представил оправдательную записку, в которой доказал свою политическую невиновность, и был выслан из Петербурга: определён в канцелярию сначала вологодского , а потом самарского губернатора.

В 1853 году он был командирован в учёную экспедицию под начальством академика Карла Бэра для исследования рыболовства по Волге и Каспийскому морю . В 1854 году начал работу над монументальным трудом «О климате Вологды », в котором нередко опирается на труд А. Ф. Фортунатова «Метеорологические наблюдения и разные физические замечания, сделанные в Вологде ». В 1857 году, причисленный к департаменту сельского хозяйства, он был отправлен для таких же исследований на Белое море и Северный Ледовитый океан . Данилевским было выработано законодательство по части рыболовства во всех водах европейской части России. В 1866 году за его исследования на Азовском море и предшествующие труды в Каспийской экспедиции был награждён Константиновской медалью Русского географического общества.

Творческая деятельность

Основной труд Данилевского, «Россия и Европа», печатался сначала в журнале «Заря». Первое отдельное издание (ошибочно показанное вторым) вышло в 1871 г, второе (ошибоч. 3-е) в 1885 и третье (ошиб. 4-е) в 1887 г.

Другой обширный труд Данилевского, «Дарвинизм », появился в . В двух толстых книгах (к которым после смерти автора присоединён ещё дополнительный выпуск) Данилевский подвергает теорию Дарвина подробному разбору с предоставленною целью доказать её полную неосновательность и нелепость. К этой критике, вызвавшей восторженные похвалы H. H. Страхова , безусловного приверженца Данилевского, специалисты-естествоиспытатели отнеслись вообще отрицательно. Кроме горячего нападения со стороны известного ботаника, московского профессора Тимирязева , вступившего в резкую полемику со Страховым, сочинение Данилевского было разобрано академиками Фаминцыным и Карпинским .

Первый, рассмотревший всю книгу по главам, приходит к следующим заключениям: «Из числа приводимых им возражений сравнительно лишь весьма немногие принадлежат автору „Дарвинизма“; громаднейшее большинство их, и притом самые веские, более или менее подробно заявлены были его предшественниками (далее указываются Негели , Агассис , Бэр , Катрфаж и в особенности трёхтомное сочинение Виганда); Данилевским же они лишь обстоятельнее разработаны и местами подкреплены новыми примерами…» «Книгу Данилевского я считаю полезною для зоологов и ботаников; в ней собраны все сделанные Дарвину возражения и разбросаны местами интересные фактические данные, за которые наука останется благодарною Данилевскому».

Академик Карпинский, разбиравший палеонтологическую часть «Дарвинизма», дает следующую её оценку: «в авторе можно признать человека выдающегося ума и весьма разнообразных и значительных знаний; но в области геологии сведения его, нередко обнимающие даже детали, не лишены и крупных пробелов. Без сомнения, это обстоятельство, а также предвзятое, утвердившееся уже до рассмотрения вопроса с геологический стороны, убеждение в несправедливости теории эволюции было причиной, что Данилевский пришёл к выводам, с которыми нельзя согласиться» (см. «Вестник Европы », , кн. 2).

Сочинение Данилевского, представленное в Академию наук для соискания премии, не было её удостоено.

В XX веке «Дарвинизм» был высоко оценён родоначальником номогенеза Л. С. Бергом :

Книга эта, конечно, всем естествоиспытателям по наслышке известна, но из людей моего возраста, я думаю, найдется в России едва пять-шесть человек, которые её читали бы: за ней имеется слава Герострата. <…> Прочитав её, я с радостным удивлением убедился, что наши взгляды во многом одинаковы. Труд Данилевского, результат обширной эрудиции автора, есть произведение, заслуживающее полного внимания. В нём заключена масса дельных соображений, к которым независимо впоследствии пришли на Западе.

Номогенез, или Эволюции на основе закономерностей. Пг., 1922. С. III-IV.

Кроме двух названных книг Данилевский напечатал в различных периодических изданиях много статей, частью по своей специальности, частью публицистического характера. Некоторые из них изданы H. H. Страховым в 1890 году под заглавием «Сборник политических и экономических статей H. Я. Данилевского»; там же и подробный перечень всего им написанного.

«Россия и Европа»

Данилевский, отрицая всякую общечеловеческую задачу в истории, считает Россию и славянство лишь особым культурно-историческим типом , однако наиболее широким и полным Данилевский видит в человечестве только отвлеченное понятие, лишенное всякого действительного значения и оспаривает общепринятые деления - географическое (по частям света) и историческое (древняя, средняя и новая история). При этом Данилевский выставляет в качестве действительных носителей исторической жизни несколько обособленных «естественных групп», которые обозначает термином «культурно-исторические типы».

Всякое племя или семейство народов, характеризуемое отдельным языком или группою языков, довольно близких между собою для того, чтобы сродство их ощущалось непосредственно, без глубоких филологических изысканий, составляет самобытный культурно-исторический тип, если оно вообще по своим духовным задаткам способно к историческому развитию и вышло уже из младенчества. Таких типов, уже проявившихся в истории, Данилевский насчитывает 10: египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский [?, он же халдейский (?), или древнесемитический], индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, новосемитический, или аравийский, и германо-романский, или европейский. Россия со славянством образуют новый культурно-исторический тип, который должен проявиться в скором времени, совершенно отличный и отдельный от Европы. К этим несомненным, по Данилевскому, естественным группам он причисляет ещё два сомнительных типа (американский и перуанский), «погибших насильственною смертью и не успевших совершить своего развития» (в отношении Новой Америки Данилевский так и не признал особый вырабатывающийся культурно-исторический тип).

Данилевский, как и Рюккерт (хотя в несколько ином распределении), признает четыре общих разряда культурно-исторической деятельности: деятельность религиозная, собственно культурная (наука, искусство, промышленность), политическая и социально-экономическая.

Признавая человечество за пустую абстракцию, Данилевский видит в культурно-историческом типе высшее и окончательное выражение социального единства. Если та группа, которой мы придаем название культурно-исторического типа, и не есть абсолютно высшая, то она во всяком случае высшая из всех тех, интересы которых могут быть сознательными для человека, и составляет, следовательно, последний предел, до которого может и должно простираться подчинение низших интересов высшим, пожертвование частных целей общим.

Отрицая то, что для культурно-исторического типа прежде всего нужна культура, Данилевский предлагает некое славянство в себе и для себя, признает за высшее начало самую особенность племени независимо от исторических задач и культурного содержания его жизни. Такое противоестественное отделение этнографических форм от их общечеловеческого содержания могло быть сделано только в области отвлеченных рассуждений. При сопоставлении же теории с действительными историческими фактами она оказывалась с ними в непримиримом противоречии. История не знает таких культурных типов, которые исключительно для себя и из себя вырабатывали бы образовательные начала своей жизни. Данилевский выставил в качестве исторического закона непередаваемость культурных начал - но действительное движение истории состоит главным образом в этой передаче.

В изложение своего взгляда на историю Данилевский вставил особый экскурс о влиянии национальности на развитие наук. Здесь он как будто забывает о своей теории: вместо того, чтобы говорить о выражении культурно-исторических типов в научной области, указывается лишь на воздействие различных национальных характеров - английского, французского, немецкого и т. д. Различая в развитии каждой науки несколько главных степеней (искусственная система, эмпирические законы, рациональный закон), Данилевский находил, что учёные определенной национальности преимущественно способны возводить науки на ту или другую определенную степень. Эти обобщения оказываются, впрочем, лишь приблизительно верными, и установленные Данилевским правила представляют столько же исключений, сколько и случаев применения. Во всяком случае этот вопрос не находится ни в каком прямом отношении к теории культурно-исторических типов.

Занимающие значительную часть книги Данилевского рассуждения об упадке Европы и об отличительных особенностях России (православие, община и т. п.) вообще не представляют ничего нового сравнительно с тем, что было высказано прежними славянофилами. Более оригинальны для того времени, когда появилась книга, политические взгляды Данилевского, которые он резюмирует в следующих словах:

Европа не только нечто нам чуждое, но даже враждебное, что её интересы не только не могут быть нашими интересами, но в большинстве случаев прямо им противоположны

Та цель, ради которой русские должны, по Данилевскому, отрешиться от всяких человеческих чувств к иностранцам и воспитать в себе и к себе odium generis humani - заключается в образовании славянской федерации с Константинополем как столицей.

Критика

«Россия и Европа» приобрела в России известность и стала распространяться лишь после смерти автора. Критически разбирали теорию Данилевского Щебальский , академик Безобразов , профессор Кареев , Милюков . Безусловным апологетом её выступал неоднократно Н. Страхов , положительно её оценили К. Н. Бестужев-Рюмин и В. Розанов . Достоевский назвал «Россию и Европу» «настольной книгой каждого русского». Сильное влияние оказал Данилевский на взгляды К. Леонтьева , признававшего его одним из своих учителей. Наследником историософских взглядов Данилевского считал себя Н. Трубецкой . Высоко ценил «Россию и Европу» Л. Гумилёв .

Основательной критике работу Н. Я. Данилевского «Россия и Европа» подверг русский мыслитель и философ В. С. Соловьёв (статья «Россия и Европа», позже вошедшая в сборник «Национальный вопрос в России»), указывавший на поверхностность и необъективность автора и его противоречие самому себе. В то же время В. С. Соловьёв признал, что работа Н. Я. Данилевского «Дарвинизм» представляет собой «самый обстоятельный и прекрасно изложенный свод всех существенных возражений, сделанных против теории Дарвина в европейской науке», но высказал сожаление, что Николай Яковлевич не предложил никакой оригинальной концепции взамен концепции Дарвина. В советской историографии 1920-х Данилевский характеризовался как крайний реакционер, черносотенец, идеолог экспансии русского царизма.

Собственно, ключевым моментом в концепции Данилевского, который и по сей день включают в курсы истории социологии во всем мире, является цикличность цивилизационного процесса. В отличие от Тойнби и Шпенглера, Данилевский не сосредотачивает своего внимания на признаках упадка или прогресса, но собирает обширный фактологический материал, позволяющий за множеством исторических особенностей увидеть повторяемость социальных порядков.

На данный момент Данилевский заслуженно признан классиком русской геополитики, оказавшим сильное влияние, к примеру, на евразийскую геополитическую школу, наряду с О. Шпенглером он признан основателем цивилизационного подхода к истории. Также ему принадлежат небольшие, но бесспорные заслуги в области естествознания и народного хозяйства.

Николай Яковлевич Данилевский (1822–1885) родился в с. Оберец Ливенского уезда Орловской губернии в родовом имении матери – Д. И. Данилевской. Окончив Императорский Царскосельский лицей (1837–1842), Данилевский записался вольнослушателем на физико-математический факультет Петербургского университета (1843–1847), увлекся ботаникой, по которой им была защищена магистерская диссертация. Уже в университетские годы он занимается литературным трудом, в частности, сотрудничает с журналом «Отечественные записки»; тогда же он знакомится с В. Н. Майковым и В. Г. Белинским. В 1848 году Данилевского арестовали по делу М. В. Буташевича-Петрашевского, и ему пришлось провести несколько месяцев в Петропавловской крепости. Однако материалы следствия над петрашевцами показывают, что Данилевский был сторонником консервативной интерпретации социального проекта Фурье (что, в общем, не было редкостью в среде русских фурьеристов) и исходил из возможности проведения преобразования общественных отношений в духе французского социалиста с сохранением основ самодержавного строя в России. Именно очерк учения Фурье, написанный им для следственной комиссии III отделения, послужил основанием для оправдания Данилевского судебной комиссией. Однако Николай I не согласился с таким приговором и повелел наказать молодого фурьериста административной ссылкой. Ссылку Данилевский провел в Вологде, где тут же был зачислен на службу в канцелярию губернатора (1850–1851), а через два года был переведен в канцелярию самарского губернатора. С 1853 по 1869 г. Николай Яковлевич участвовал в научных экспедициях по Волге и другим водным артериям России, целью которых было исследование состояния рыболовства в техническом, статистическом и естественно-историческом отношении. Всего он принял участие в работе десяти таких экспедиций, во время одной из которых скончался от сердечного приступа в Тифлисе (1885).

Время, проведенное Данилевским в Петропавловской крепости, оказало решающее воздействие на формирование его общественно-политических взгладов. Данилевский перешел на консервативно-охранительные позиции, а учение Фурье стал рассматривать как отвечающую моральному чувству утопию. Впрочем, поворот от социалистических к религиозным и консервативным убеждениям после суда не был уникальным явлением среди петрашевцев: аналогичный процесс, как известно, пережил и Ф. М. Достоевский. Свою служебную карьеру Данилевский закончил в чине тайного советника и члена совета министра государственных имуществ; в последние годы своей жизни он занимал должность директора Никитского ботанического сада в Крыму.

Надо сказать, что Данилевский до конца жизни сохранил интерес как к проблемам естествознания (им был издан ряд работ в области ботаники и зоологии, а главным его трудом в этой области был обширный труд, нацеленный на опровержение дарвинизма), так и к истории и обществознанию (работы по экономике, статистике, этнографии, философии истории). Всероссийскую (и – в дальнейшем – мировую) известность принесла Данилевскому новая – по тому времени – концепция истории, которую автор изложил в работе «Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к романо-германскому». Работу над этим трудом Данилевский начал в 1865 году, а опубликовал его в 1869–70 годах в журнале «Заря» (в 1871 г. вышло отдельное издание). Пик известности Данилевского пришелся на 80-е годы, когда теория культурно-исторических типов, сформулированная в «России и Европе», вызвала живой отклик в широких слоях образованного общества. Дискуссии продолжались и после смерти ее автора. Оппонентами Николая Яковлевича были В. С. Соловьев, Н. К. Михайловский, Н. И. Кареев, К. А. Тимирязев и др.

Философско-историческая концепция Данилевского представляет собой результат сращения консервативной социально-политической позиции с опытом естествоиспытателя, исследователя биологических и зоологических явлений, а также с «реалистическими настроениями» 50–70-х годов. Привлекательность разработанной им теории (помимо ее новизны и оригинальности) состояла в том, что он предложил консервативно настроенному читателю такое обоснование идеи самобытности русской культуры, которое имело вид реалистической, объективной, эмпирически

обоснованной, одним словом – «научной» концепции. Наукообразная форма исторической теории Данилевского контрастировала с религиозно-метафизическими (историософскими) схемами ранних славянофилов, что привлекало к ней внимание современников Николая Яковлевича.

Мир для Данилевского – это разумное и прекрасное целое, в основе которого – «творческая причина», Бог. Но для него (и это резко отделяло Николая Яковлевича от тех религиозных принципов, которых придерживались ранние славянофилы) не столь важно, каким образом представлять себе божество: «как сознательное или бессознательное, как личное или имманентное миру». Важно осознавать действие в природе высшей, сверхъестественной воли, которая обеспечивает стабильность основных законов бытия, неизменность органических и неорганических природных форм. Вселенная имеет идеальный, духовный центр, не признавать который – значит согласиться с бессмысленностью и случайностью всего сущего. Таким образом, религиозность Данилевского имеет более «философский», абстрактный характер, чем у ранних славянофилов, для которых характерно стремление понять мир, историю, человека, исходя из живого опыта православия, из опыта жизни в лоне православной Церкви. Для Данилевского же Бог – это прежде всего гарант порядка во вселенной, а что касается истории, то ее понимание – по Данилевскому – должно исходить из действительности, из анализа исторической жизни человечества, а не строиться на произвольных предположениях о Божьем Промысле.

В основе философско-исторической концепции Данилевского лежала идея обособленных, локальных «культурно-исторических типов» (цивилизаций), взаимоотношение которых он описывал по аналогии с живым организмом. Культурно-исторические типы находятся в непрерывной борьбе друг с другом и с внешней средой. Точно так же, как биологические виды, они проходят естественно предопределѐнные стадии возмужания, дряхления и неизбежной гибели. Данилевский критиковал учение Ч. Дарвина о существующей в природе «реальной родословной связи» и общем происхождении органических видов, отвергал теорию естественного отбора, которая не может, по убеждению Николая Яковлевича, быть причиной развития видов (борьба за существование страхует вид от вырождения, но не помогает ему совершенствоваться). Он опасался (и небезосновательно) переноса принципов борьбы за существование в сферу общественно-исторической жизни, где их использование может вылиться в апологию социальной дисгармонии и борьбы.

Однако парадоксальным образом сам Данилевский, когда он начинал рассуждать на социальные и исторические темы, склонен был объяснять социально-историческую жизнь с «биологизаторских» позиций. Законы функционирования отдельного организма он переносит на народы, цивилизации, на вселенную. И идея «скрытной гармонической предустроенности» организма заняла в его теоретических построениях то место, которое у Дарвина принадлежало теории борьбы за существование. Кроме того, биологически понятая идея борьбы также не была чужда Данилевскому, поскольку реализация потенций, которые заложены в том или ином культурном типе, не предопределена и сопряжена с борьбой культурно-исторических типов между собой за выживание и историческую «самореализацию» (ведь история разворачивается в ограниченном пространстве земли, с неравномерно распределенными по ней и ограниченными ресурсами).

В своих философско-исторических построениях Данилевский стремился преодолеть главное заблуждение прежней философии истории, каковым он считал веру во всеобщее движение человечества по пути прогресса. И просвещенческий взгляд на историю (который в измененной форме был усвоен позитивизмом), и телеологическое истолкование исторического процесса немецкими идеалистами выстраивали все народы по уровню их развития и по вкладу народов в мировую историю (для Шеллинга, Гегеля и их последователей только оригинальное и универсальное по форме творчество делает народы историческими). При таком подходе, полагал Данилевский, критерием оценки истории всех стран и народов оказывается универсализированное сознание романо-германской цивилизации, ее ценности, ее представления о человеке и обществе.

Данилевский был убежден, что как в природе, так и в истории различные типы организации «не суть ступени развития в лестнице постепенного совершенствования существ (ступени, так сказать, иерархически подчиненные одна другой), а совершенно различные планы, в которых своеобразными путями достигается доступное для этих существ разнообразие и совершенство форм». Различные «планы» автономного бытия культур во времени (динамика этих планов состоит в достижении культурами цветения полностью развившейся формы) должны служить опорными пунктами понимания прошлого и настоящего человечества, сменив ненаучное деление истории на привычные для европейских историков периоды древности, средневековья и нового времени. Вместо притязающей на универсальность традиционной периодизации он предлагает понять историю как реализующуюся в пространстве и времени жизнь культур, культурно-исторических типов, понимаемых Николаем Яковлевичем как совокупность «самостоятельных, своеобразных планов религиозного, социального, бытового, промышленного, политического, научного, художественного, одним словом, исторического развития». Данилевский выделяет в истории народов обособленные национально-государственные образования, которые отличаются друг от друга изначально присущими каждому из них набору отличительных признаков. Им было выделено несколько уже «состоявшихся» культурно-исторических типов: 1) египетский, 2) китайский, 3) ассирийско-вавилоно-финикийский, халдейский, или древнесемитический, 4) индийский, 5) иранский, 6) еврейский, 7) греческий, 8) римский, 9) новосемитический, или аравийский, 10) романо-германский. Кроме того, в число цивилизаций он включал мексиканскую и перуанскую культуры, разрушенные в результате внешнего вторжения и не достигшие зрелого состояния.

Культурно-исторические миры не схожи между собой и не допускают прямого сопоставления «по ценности». У каждого культурно-исторического типа своя шкала ценностей, и оценить меру его зрелости, состоятельности, развитости можно исходя из того, в какой степени она была реализована в истории, а не посредством приложения к нему «аршина» мифических общечеловеческих ценностей, которые на поверку оказываются ценностями романо-германской культурно-исторической общности. Каждую культуру надо судить по тем законам, которые лежат в ее основе, то есть подходить к ней как к замкнутому в себе целому. При таком подходе история предстаѐт как циклический процесс чередования цивилизаций, а прогресс оказывается выявлением тех возможностей, «которые лежат виртуально… в идее человечества».

Все народы Данилевский делит на три разряда: 1) те, что составляют один из культурно-исторических типов и являются «положительными деятелями в истории человечества», 2) те, что разрушают складывающиеся или сложившиеся культурные типы («отрицательные деятели человечества»), и, наконец, 3) те, которым не суждено сыграть ни положительную, ни отрицательную роль в истории, определяются Николаем Яковлевичем как «этнографический материал», поскольку сами по себе они не в состоянии сформировать особого культурного типа.

Данилевский формулирует основные законы исторического развития культур. Чтобы народы, имеющие языковое родство, выявили свои потенциальные возможности в качестве культурного типа, они должны образовать государство и обладать равными гражданскими правами, пользоваться относительной независимостью (составлять федерацию). Историческое предназначение народов – сбыться в качестве культурно-исторического типа, то есть пройти фазу цветения и плодоношения, которая не бывает долгой, так как в ней жизненные силы цивилизации истощаются. Однако именно в достижении этой фазы заключен смысл существования каждого культурного организма.

Культурно-исторические типы проходят в своем развитии ступени, аналогичные ступеням развития любого организма: начальный или «образовательный» этап, этап зрелости, на котором культура достигает государственной организации и «деятельно» проявляет себя, и, наконец, этап старческой деградации культуры. Достигая последней фазы, культура разлагается на «этнографические элементы» и перестает существовать как особый культурный организм. Однако народы, ведущие «посткультурное» существование, могут вновь, при благоприятных условиях, вернуться к активной исторической жизни, если новый образовательный принцип опять не соединит их в новый культурно-исторический тип. Шанс вхождения в историю имеют, полагал Данилевский, даже те племена («этнографический материал»), которые никогда еще не

просыпались к исторической (государственной) жизни, но шанс этот может быть использован, если внешние и внутренние условия сделают возможной такую метаморфозу.

Народы, достигшие государственной и культурной самостоятельности, не могут быть подчинены «единой», «общечеловеческой», «окончательной» культуре; за любыми попытками нивелирования культур стоит культура, пытающаяся навязать свою модель жизни другим народам; но такая политика может быть только насильственной и не может дать положительного результата, поскольку навязанная народу извне (и чуждая ему) культурная модель останется «платьем с чужого плеча», и он никогда не сможет внутренне (следовательно, исторически плодотворно) принять ее. Данилевский был убежден, что так называемая «цивилизаторская миссия» сильных наций чаще всего есть скрытая форма колонизации. Колонизация же неизбежно влечет за собой подавление тех ростков национальной самобытности, которые со временем могли бы дать начало целостным оригинальным культурам. При этом Николай Яковлевич полагал, что насильственное воздействие одной культуры на другую приводит к отрицательным последствиям не только для покоренных народов, но и для завоевателей, причем даже в тех случаях, когда последние пытаются воспользоваться плодами более развитых культур.

Попытки насильственной ассимиляции одними культурами других Данилевский квалифицирует как «пересадку» и «прививку» и считает их исторически неплодотворными. Но есть, по Данилевскому, и позитивная форма взаимодействия культур – «удобрение», которое имеет место тогда, когда новый народ получает возможность развивать свои задатки, свободно, по собственному усмотрению используя наследие великой культуры, на чьей территории он оказался и чьим «наследником» сознает себя (например, таким было отношение романо-германской культуры к древнеримскому культурно-историческому типу).

Хотя Данилевский и отрицает возможность качественного ранжирования культур, тем не менее в религиях его философии истории сохраняется возможность не только для типологического анализаисторических образований, но и для оценки культур с точки зрения степени сложности их внутренней структуры .

Данилевский выделяет четыре типа цивилизаций: религиозный, культурный (искусство и наука) ,политический и социально-экономический . Каждый культурно-исторический тип в соответствии со своими исходными данными мобилизует усилия в одной или нескольких из этих четырех сфер деятельности, чем и определяется его своеобразие и историческое призвание, его вклад в «сокровищницу» человеческой культуры. В случае соединения четырех видов деятельности достигается провиденциальная цель истории, поскольку этот синтез обеспечивает прохождение «исторического поля во всех направлениях». Четыре деятельности – это четыре возможные основы историко-культурного бытия народа, позволяющие дать формальную характеристику базиса той или иной культуры, определив ее как одно-, двух-, трех- или четырехосновную.

Так, древнееврейская культура была религиозной, древнегреческая – научно-эстетической, древнеримская – политической. Романо-германская культура имеет две основы: культурную и политическую. При этом славянский (славяно-русский) культурно-исторический тип Данилевский оценивает (в указанном отношении) выше, чем другие типы, усматривая в нем четыре основы: религиозную, культурную, политическую, социальную. Славянство вовсе не призвано к обновлению всего мира и решению исторической задачи, которое привело бы человечество в целом к некоему идеальному состоянию. Но в то же время, славянский тип, будучи четырехосновным по своей структуре культурным типом (для славянства принципиально важна социальная основа), сможет, в будущем, утвердиться как наиболее сложный и полный культурный тип. В этом выделении славяно-русского типа в уникальный по «полноте основ» тип можно усмотреть непоследовательность Данилевского в проведении принципа отказа от иерархического подхода к анализу исторической деятельности народов и культур, возвращение к ранжированию цивилизаций по богатству заложенных и реализованных в истории культурных потенций.

Если посмотреть на то, как Николай Яковлевич характеризует сменявшие друг друга от древности до девятнадцатого столетия культуры, то мы увидим, что чем дальше от седой древности, тем больше основ содержат в себе действующие на исторической арене Европы культуры. Таким образом, Данилевский в неявной форме сохраняет старое представление о поступательном движении истории. Хотя история европейских народов и не представляет картины последовательного развития единой «европейской цивилизации», но анализ сменяющих друг друга цивилизаций показывает, что культуры следуют друг за другом по направлению «от простого к сложному», но не наоборот. Самые древние (не европейские) цивилизации (египетская, китайская, ассиро-вавилонская, индийская и иранская) не достигли обособления ни одной из четырех деятельностей, так что в этих цивилизациях они находились в состоянии смешения. В других (связанных с европейской историей) цивилизациях такое обособление произошло. Древнееврейская, древнегреческая, римская цивилизации были одноосновными, романо-германская (Средние века и Новое время) – двухосновной, а идущая ей на смену славянская культура является четырех-основной, то есть такой, которая впервые дает модель по-настоящему цельной культуры .

Наивысшая точка развития (романо-германского) культурного типа пришлась на эпоху Возрождения, но ныне она клонится к упадку, что и определяет геополитическую расстановку сил в Европе и мире и объясняет враждебную по отношению к России политику европейских держав, которые видят в ней чуждую ей восходящую культуру, способную объединить славянский мир и – в будущем – вытеснить ее с исторической арены. Таким образом, столкновение России с европейскими державами (в 60-е годы свежи еще были впечатления от Крымской войны) – не случайность, а закономерность. Так Данилевский перекидывает мостик от философии истории к идеологии и политике.

Книга «Россия и Европа» была идеологическим и политическим манифестом консервативной части образованного общества, тех, кто, не особенно интересуясь теоретическими вопросами, стоял на правых, национально-государственнических позициях. «Поздние фазы славянофильства» отличались более высокой, чем у ранних славянофилов, политизацией (Данилевский, в отличие от тяготевших к анархизму ранних славянофилов, был государственником) и меньшим интересом к теоретическим (и тем более – религиозно-метафизическим) вопросам. В этих условиях «позитивномыслящий» Данилевский оказался тем человеком, который придал их консервативным устремлениям и настроениям теоретическое обоснование, что не могло не сделать его популярной в консервативной части русского общества фигурой.

Пафос «России и Европы» состоял в отстаивании самобытности, самостоятельности славянства, в обосновании необходимости удерживать критическую дистанцию по отношению к романо-германскому Западу и готовиться к неизбежному столкновению с ним. Данилевский дал «естественноисторическое» обоснование идее создания всеславянской федерации во главе с Россией в перспективе ее грядущего доминирования на европейской политической арене. Впрочем, Николай Яковлевич никогда не был «рупором» правительственных или националистических кругов, хотя его идеи и находили отклик прежде всего в консервативных кругах русского общества.

Признание Данилевским за «восходящими народами» права на политическую независимость, мысль о целесообразности федеративной (более свободной) связи между народами, входившими в Российскую империю, осуждение культурной ассимиляции народов очерчивают особое положение Николая Яковлевича в кругу симпатизировавших ему патриотов-государственников и консерваторов 60–90-х годов.

И в понимании природы, и в интерпретации исторического процесса позиция Данилевского была двойственной, противоречивой. С одной стороны, он заявляет о себе как яркий представитель натуралистического подхода к истории, с другой – ему не был чужд и религиозно-провиденциалистский взгляд на историческую действительность. Сравнивая человеческое общество с организмом и распространяя на него действие законов, определяющих его функционирование, Данилевский в то же время не отказывался от рассмотрения «судьбы России» как предопределенной Провидением и видел в православии единственно истинную религию.

Противоречивыми были и гносеологические установки Данилевского. Выступая в амплуа сторонника эмпирической методологической программы, он в то же время исходил из того, что понимание природы невозможно без признания религиозных и метафизических принципов. Проповедуя строгонаучный анализ фактов, как единственно верный путь, ведущий к объективному знанию, Данилевский вместе с тем признавал зависимость стиля научного мышления от национальной принадлежности ученого и полагал, что особенности восприятия мира разными народами и культурами накладывают свой отпечаток на его деятельность, прежде всего, на деятельность историка и обществоведа.

Идеи, высказанные Данилевским, оказали существенное влияние на его современников и потомков, например, на Н. Н. Страхова, К. Н. Леонтьева и на евразийцев ХХ века от Н. С. Трубецкого до Л. Н. Гумилева, а его попытки создать морфологию важнейших мировых культур находятся в том же ряду, что усилия О. Шпенглера и А. Тойнби, которые уже в ХХ веке сформулировали типологически близкие к теории Данилевского (но более развернутые и проработанные) философско-исторические концепции.

7.11.1885 (20.11). – Умер идеолог панславизма Николай Яковлевич Данилевский

Идеолог панславизма

Николай Яковлевич Данилевский (28.11.1822–7.11.1885), русский геополитик, естествоиспытатель. Родился в Орловской губернии в имении родителей, отец был бригадным генералом. В 1837–1842 гг. учился в Царскосельском лицее. Затем окончил естественный факультет С.-Петербургского университета (1843–1847). В эти годы был сторонником теории Фурье, был арестован по делу революционного кружка Петрашевского, но оправдан.

Как ботаник-биолог и чиновник Департамента сельского хозяйства Николай Яковлевич всю жизнь занимался этой своей основной профессией: вопросами рыбоводства – на Волге, в Каспийском море, на Севере; затем и вопросами виноградарства. Но заставила его, как и многих русских людей, задуматься над причинами непреходящей враждебности Европы к России, результатом чего стала книга "Россия и Европа" (1869). Напечатана была она не без трудностей в 1869 г. в новосозданном журнале "Заря" (в течение года).

Данилевский развивает в ней теорию культурно-исторических типов человечества. По его учению, общечеловеческой цивилизации и единого понимания "прогресса" нет и быть не может. Существуют различные типы цивилизаций, такие, как египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский, еврейский, греческий, римский. «Различия культурно-исторических типов есть в конечном счете различия характеров народов, их составляющих: различия этнографические, племенные, которые выражаются в особенностях психического строя народов". Основы цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются цивилизации другого типа. В современной истории Данилевский более всего уделяет внимание германским и славянским типам, последний из которых, по его мнению, только начинает оформляться. Данилевский рассматривал цивилизации аналогично живым организмам, выделяя в них периоды роста (который не определен в продолжительности), цветения и плодоношения (краткий и исчерпывающий раз и навсегда жизненные силы культурно-исторического типа) и угасания. Впоследствии подобные идеи о разных типах цивилизаций были выражены в книгах западных авторов: О. Шпенглера, А. Тойнби.

В теории Данилевского в значительной мере сказался его подход как натуралиста , что определило и новизну книги, и ее слабые стороны.

Наиболее ценное содержание книги – развенчание наступавшего западничества как общественной болезни: «Ложное... отношение национального к общечеловеческому... породило пагубное заблуждение, известное под именем западничества, которое, не сознавая ни тесного общения между Россиею и Славянством, ни исторического смысла этого последнего, – отмеривает нам и братьям нашим жалкую, ничтожную историческую роль подражателя Европы, – лишает нас надежды на самобытное культурное значение, то есть на великую историческую будущность... Западничество, или европейничанье... та болезнь, которою страдает русское общественное тело, – болезнь, под которую подводятся все наши общественные недуги...»

Данилевский, отстаивая духовную самобытность славянского міра, считал, что для самосохранения славянским странам необходим всеславянский союз. И для будущего России он также имеет большое значение, так как ей «предстоит только две возможности – или с прочими славянами образовать особую самостоятельную культурную единицу, или лишиться культурно-исторического значения – быть ничем... Независимость без единства ослабит славянство, сделает его игралищем посторонних интересов и интриг, вооружит части его друг против друга...».

Недостаток этой красивой теории панславизма заключался в превалировании кровно-языкового критерия над духовным, и потому она, конечно, была утопична: западные славянские народы, не приобщившись к Православию или утратив его, стали по сути духовными задворками Европы, имея с нею больше общего, чем с православными славянскими братьями. Это было главной причиной краха всех проектов панславизма.

Тем не менее книга "Россия и Европа" выдержала до 1917 г. несколько изданий и оценивалась как единственный фундаментальный историко-философский труд, в котором описаны міровая расстановка противоборствующих сил, место России среди них и предложен собственный путь, по которому должна идти наша страна. охарактеризовал книгу так: «Да ведь это будущая настольная книга всех русских».

При всей важности этой книги для становления русского национального самосознания в преодолении западничества, главный ее недостаток: в ней отсутствует православно-историософский уровень , что ограничивает ее значение прежде всего ХIХ веком. Геополитическая расстановка сил в Европе, конечно, была схожа и в ХХ веке, но линии разлома уже совершенно очевидно были видны не кровно-языковые, а духовные: православная Россия (даже порабощенная богоборцами) с одной стороны, апостасийный постхристианский Запад – с другой (вместе с частью славянства: достаточно указать на антирусское поведение бывшей части Российской империи – Польши).

Это не единственная работа Данилевского. В 1885 г. и в 1890 г. были изданы два тома его книги "Дарвинизм. Критическое исследование". Оценивая "теорию" Дарвина как надуманную гипотезу, не подтвержденную ни фактами, ни логикой и направленную против религии, он писал: «Я принадлежу к числу самых решительных противников Дарвинова учения».

Николай Яковлевич умер 7 ноября 1885 г. в Тифлисе от сердечного приступа во время служебной командировки по рыбоводству, будучи в ранге тайного советника, члена Совета министра государственных имуществ.

Данилевского, согласно его завещанию, похоронили в Крыму на крутом берегу моря на территории его имения Мшатка. При советской власти имя "реакционера" Данилевского было предано забвению, а его могила залита бетоном и превращена в спортивную площадку.