Что означает синяя борода. Для всех и обо всем
Вспомним сюжет этой сказки Шарля Перро , впервые изданной в 1697 г. Жил-был очень богатый господин, но из-за синей бороды, делавшей его гадким и страшным, он никак не мог обрести подругу жизни. Его прель-щали дочки почтенной дамы, жившей по соседству. Он сватался к ним, получил отказ, но проявил настойчивость: устроил в своём замке им и всей респектабельной соседской молодёжи целую неделю развлечений. Акция удалась, и младшенькая дочка сдалась. Сыграли свадьбу, медовый месяц прошёл отлично. Молодая была счастлива, но муж собрался по делам и «по-просил её хорошенько развлекаться в его отсутствие, пригласить своих подруг, поехать с ними в загородный замок, если ей захочется, и всюду делать всё, что ей вздумается». Муж запретил лишь посещать одну комнатку в замке, пригрозив страшными карами. Жена пригласила подруг, и, пока они завидовали её богатству, обходя замок, она устремилась к запретной комнатке. Что она там увидела? «Весь пол покрыт свернувшейся кровью, в которой отражались трупы нескольких женщин, висевшие на стенах». Это были прежние жёны Синей Бороды , убитые им. От страха она уронила ключ, запачкав его кровью. Смыть её, как ни старалась, не смогла. Внезапно вернувшийся муж, увидев ключ, всё понял и предложил супруге быстрее готовиться к смерти. К счастью, подоспели её братья и всё закончилось удачно - они убили злодея, а жена, унаследовав его несметные богатства, удачно вышла замуж снова да ещё и спонсировала сестру и братьев.
Садо без мазо
Реальным прообразом Синей Бороды часто считают богатейшего барона и маршала Франции Жиля де Рэ . В 1440 г. его казнили за жуткие преступления. Продав душу дьяволу и став алхимиком и чернокнижником, он проводил чудовищные обряды, в процессе которых пытали и убивали детей. Сам де Рэ принимал в них активное участие, к тому же занимался содомией и некрофилией. Барон сознался примерно в 800 убийствах, но судьи решили, что их было около 150. Более жуткой фигуры в истории Франции не было.
Но одновременно Жиль де Рэ был чуть ли не национальным героем. Звание маршала он заслужил своей отвагой в Столетнюю войну. Более того, он был ближайшим подвижником Жанны д’Арк и сопровождал её почти во всех битвах. Именно ему доверили почётную миссию доставить елей для миропомазания Карла VII во время его коронации в Реймсе в 1429 г. Но в начале 30-х он отходит от доблестных дел, живёт поочерёдно в своих замках, коих у него было больше, чем у Синей Бороды, и пускается во все тяжкие. Окружает себя частной армией, огромной свитой и даже штатом священников. Его образ жизни и выезды похожи на королевские. А в запретных комнатах замков творятся жуткие вещи.
Маршал Франции Жиль де Рэн Фото: www.globallookpress.com
В отличие от сказочной Синей Бороды де Рэ убивал не жён, а детей. А единственную жену отправил в монастырь. Почему же Перро «наградил» героя синей бородой и почему мы отождествляем его с бароном де Рэ? Можно было бы предположить, что синюю бороду для героя великий сказочник придумал точно так же, как красную шапочку для крестьянской девочки и сапоги для кота. В народных сказках, на основании которых они написаны, кот совершает подвиги босиком, а у девочки голова не покрыта. «В памяти людей Рэ остался легендарным монстром. В краю, где он обитал, эта память смешалась с легендой о Синей Бороде», - объясняет эту коллизию Жорж Батай, известнейший философ и автор самой полной книги о Жиле де Рэ. По его мнению, между героем сказки и реальным бароном «нет ничего общего». И это похоже на правду.
Отцы и дети
Гораздо ближе к сказке Перро легенда о Коморе - короле Бретани , правившем в VI веке. Он женился на некой Трифимии , потом ставшей католической святой. Когда она забеременела, ей было видение прежних семи жён короля, убитых им. Они уговорили её бежать. Комор догнал жену и, узнав о беременности, отрубил голову. А отец с помощью святого Гильдаса её воскресил. Поэтому святую часто изображают без головы - она дер-жит её в своих руках. В этой легенде отсутствует только запретная комната, но на сказку она похожа больше истории Жиля де Рэ.
Но почему Комор убивает жён, узнав об их беременности? Этот мотив встречается очень широко в мифологии. Древнегреческому богу Кроносу предсказали, что его свергнет сын. Дабы избежать этого, он проглатывал только что родившихся детей. Но вместо одного из них мать подсунула ему камень, завёрнутый в пелёнки. Кронос проглотил его, ребёнок спасся и потом действительно сверг отца и стал главным богом на Олимпе. Это был Зевс . Но и он получил пророчество, что будет свергнут сыном. Чтобы сохранить власть, Зевс съел супругу, когда она забеременела. В результате он унаследовал от неё… беременность. Но родилась девочка, правда, муже-подобная. Это была Афина . Она появилась из расколотой головы Зевса сразу в боевом снаряжении - в шлеме, со щитом и копьём.
Кронос, детей пожирающий. Public Domain.
А вот среди сказок точного прообраза «Синей Бороды» нет. Есть сказки с запретными комнатами, в которых убивают, расчленяют, а потом воскрешают. Но в отличие от Перро делают это не только мужья, но ещё и животные, разбойники или какие-нибудь нелюди и посланцы из иного мира. Главным в них специалисты считают не образ мужа, а тот беспредел, который происходит в запретной комнате. Вот что видит героиня сказки братьев Гримм «Диковинная птица», которая была обезглавлена, а потом спасена: «Посреди комнаты стоял огромный таз, полный крови, и в нём лежали тела людей, разрубленных на части, а рядом с тазом поставлен был обрубок дерева и около него положен блестящий топор».
Подобных картин много в сказках разных народов, в том числе и у нас. Владимир Пропп , самый влиятельный специалист по сказкам в мире, видел в этом феномен так называемой временной смерти. Его проводили во время посвящения: человека убивали, разрубали на части, потом собирали и воскрешали. Понятно, это делали понарошку, но под действием галлюциногенов или других психотехник посвящаемый воспринимал это буквально. Для большей уверенности, что с ним совершали экзекуции, ему могли отрезать палец, нанести несколько шрамов, оставить другие знаки насилия. В результате посвящаемый возрождался новым, другим человеком. Такие серьёзные ритуалы с расчленёнкой и сдвигом сознания обычно проводились при по-священии в шаманы. Проходили они часто в запретной комнате - как в сказке. В особых мужских домах, где этим занимались, такие помещения часто были. Это наблюдали у архаичных народов, практиковавших такие обряды даже в XIX-XX вв. В незапамятные времена этим занимались и предки т. н. цивилизованных народов. Осколки воспоминаний об этом остались в сказках.
Конечно, всё это чтение не слишком подходит детям в наше жёсткое время. Но помнить об этом нужно, ведь социальные психологи утверждают: то, что было однажды, может повториться. И сегодня уже возрождаются дикие обычаи. В Сирии террористы едят сердца убитых врагов, а в Дании публично убивают и вскрывают животных на глазах у детей. В детских книжках уже вовсю рассказывают об эвтаназии, насилии, гомосексуализме, наркозависимости. В Швеции писатели гордятся, что научились изображать детей злыми и неприятными. Стоит ли нам идти по этому пути или открыть другие книжки?
В ближайших номерах читайте о том, на каких сказках надо воспитывать детей.
Материал из Wikitranslators
| ← Глава 4 Осужденный | "Жиль де Рэ - маршал Синяя Борода"
~ Глава 5 Легенда о Синей Бороде
автор Zoe Lionidas |
Глава 6 Оправдание через пятьсот лет? → |
Трагедия и страшный конец Жиля де Рэ остались в народной памяти, слившись и причудливо смешавшись с привычными для Бретани образами и сказочными мотивами, самым известным из которых стал сюжет о Синей Бороде.
Сказка эта каждому из нас знакома с детства. Страшный аристократ с синей бородой женится раз за разом, но через короткое время очередная жена пропадает без вести. В восьмой раз он берет за себя тихую скромную девушку, и отдает ей ключи от всех помещений замка, предупредив, однако, чтобы в одну из комнат она не смела заглядывать. Некоторое время новобрачная терпит, но любопытство берет верх, и заглянув в запретное помещение, она видит мертвые тела прежних жен Синей Бороды. От страха уронив ключ на пол, она понимает, что он испачкался в крови, но отмыть или оттереть заколдованный ключ уже невозможно, и строгий муж в тот же день узнает, что и новая супруга преступила запрет.
Выхватив меч, он приказывает ей приготовиться к смерти, но та затягивает исполнение приговора под разными предлогами, одновременно спрашивая сестру Анну, которая в этот момент находится на вершине башни «Едут ли братья?» (которые, по счастливой случайности как раз в этот день решили ее навестить. Как обычно бывает в сказке, все заканчивается хорошо, братья успевают вовремя, и злодей погибает, приняв заслуженную кару за все свои преступления.
Сказка, на старинный лад, заканчивается «моралью»:
«Да, любопытство - бич,
Смущает всех оно
На горе смертным рождено.
Примеров - тысячи,
Как приглядишься малость,
Забавна женская к нескромным тайнам страсть:
Известно ведь, что дорого досталось.
Утратит вмиг и вкус и сласть.»
(перевод Л. Успенского).
Впервые в том состоянии, в каком мы знаем ее сейчас, сказка «Синяя Борода» появилась в издании «Истории и сказки прежних времен, сказки матушки Гусыни», вышедшая из печати в 1697 году (издатель - Клод Барбен). Как известно, сборник этот снискал такую популярность, что был переведен практически на все языки мира, а французский язык обогатился поговоркой «ждать будто сестру Анну» - то есть ждать с огромным нетерпением. В начальном своем состоянии, сборник «Сказок матушки Гусыни » включал в себя следующие тексты:
Позднее к первоначальному изданию добавились «Гризельда или многотерпеливая маркиза салюсская », «Ослиная шкура » и «Потешные желания». Как известно, одну из этих сказок - «Рике с хохолком», автор, Шарль Перро сочинил сам, в основу прочих были положены некие «материалы». В некоторых случаях эти первоначальные источники легко поддаются обнаружению, так, например, история терпеливой Гризельды была прекрасно известна в Европе в изложении Джованни Бокаччо , однако, в интересующем нас случае, ситуация не столь очевидна.
Шарль Перро, автор сказки
Прежде чем перейти к вопросу, был или не был наш герой прототипом злодея Синей Бороды, коротко о самом авторе сказок. Профессии «писатель» нет и не существовало, видимо, ни в какие времена. Шарль Перро, седьмой и последний ребенок Пьера и Пакетты Перро, как то часто бывает с младшими, силился не только догнать, но и превзойти своих братьев. Кстати сказать, у него был близнец - Франсуа, умерший в возрасте шести месяцев. Франко-итальянский исследователь Марк Сориано, отдавший много сил исследованию биографии и творчества Перро, полагал, что мотив «близнеца» преследовал писателя до конца жизни, порождая образы бесконечных зеркал, двойников, героев, действующих парой и т. д. Так это или нет, мы обсуждать не будем, желающим достаточно обратиться к первоисточнику.
Известно, что юный Перро был одним из лучших учеников католического коллежа Бове (заметим в скобках, одним из основателей которого был Кошон , судья и палач Жанны… как все же тесно смыкается история…) Получив в 23 года лицензию Орлеанского университета на адвокатскую практику на ниве гражданского и канонического права (или как принято было говорить тогда «обоих прав»), Перро недолгое время подвизался на этом поприще, но оставил свою деятельность по настоянию братьев, чтобы в 1654 году окончательно превратиться в подручного при старшем из них - Жане Перро, генеральном контролере финансов Парижа.
В 1663 году молодому Перро удалось обратить на себя благосклонный взгляд генерального контролера (или как сказали бы сейчас, «министра») финансов - Кольбера , и надо сказать, очень вовремя. Год спустя, после уничтожения системы откупа , согласно которой сборщиками налогов выступали частные лица, которые получив для короля оговоренную сумму имели право грабить население уже ради собственного обогащения - Жан Перро окончательно разорился и сошел с политической сцены. Однако, младший брат остался на плаву, и более того, был утвержден в должности инспектора королевской недвижимости. Более того, не желая отстать от Ришелье , основавшего Французскую Академию наук , Кольбер положил начало т. н. «Малому Совету» или «Малой академии», которая со временем превратится в «Академию надписей и изящной словесности »; в то время как бессменным секретарем этого нового учреждения станет, как вы уже догадались читатель, Перро-младший. Изначальной задачей этой «малой академии» было курить фимиам Людовику-Солнце и его семейству, изощряясь в сочинении прозаических и стихотворных похвал, од и каламбуров . Надо сказать, что Перро еще раньше успел достойно отметиться и на этом поприще создав такие «шедевры» как «Оду мира» (в 1659 году - в ознаменование мира с Испанией), «Оду женитьбе короля» (1661 г.), «Оду на рождение мсье Дофина » (1661 г.). На своем новом посту он продолжал строчить произведения того же плана, воспевая в стихах кардинала Мазарини , хорошо известного русскому читателю по романам Дюма , поэмы о балах и праздниках, устраивавшихся в королевском дворце, вирши в честь побед французского оружия во Франш-Конте , при Камбрэ и Монсе и т. д. Надо сказать, что трудолюбивый чиновник не забывал также о своих прямых обязанностях, надзирая за ремонтом восточного крыла Луврского дворца (которое, кстати сказать, поручил своему старшему брату Клоду), строительством парижской обсерватории, триумфальной арки в предместье Сент-Антуан, и т. д.
Короче говоря, карьера младшего Перро шла в гору, и он мог бы остаться одним из сотен дворцовых чиновников и мелких лизоблюдов, имена которых известны лишь профессиональным историкам, но, как то часто бывает «не было бы счастья, да несчастье помогло». В литературных делах Перро жестоко враждовал с известным поэтом Расином , создателем классицистической теории Буало и их приверженцами. Не будем входить в причины столь неприязненного взаимоотношения литераторов - опять же, любой желающий может открыть нужную литературу. Отметим лишь, что после смерти Кольбера в 1683 году и прихода к власти нового министра - Лувуа , младшего Перро без всяких разговоров вышвырнули из академии, не забыв лишить его полагающегося секретарю жалования. На несколько лет отойдя от дел, Перро занялся воспитанием сыновей, однако, не оставлял надежды вернуть себе королевскую милость. Ради этого он сочинил очередную оду «Пир богов по причине рождения герцога Бургундского», посвященной, конечно же, появлению на свет внука Людовика XIV . Изощряясь в лести и сервилизме, Перро неожиданно вспомнил о случайно услышанном разговоре: король обожает сказки! На этот путь будущего собирателя фольклора подвиг, не подозревая об этом Кольбер, при случае упомянув, что юный король, когда в семилетнем возрасте ему пришло время от нянек перейти под патронат мужчин, горько жаловался, что некому более рассказать ему об «Ослиной шкуре», так как под звуки этой старинной сказки он привык засыпать.
Не забывая об одах и поучениях (а двор в это время рьяно проникся духом христианского смирения, которое принесла с собой новая фаворитка - а позднее, и тайная жена короля - мадам де Ментенон), Перро за шесть последующих лет (1691-1697) создал известные нам сказки в стихах и в прозе, посвятив свой первый сборник «Мадемуазель », то есть дочери Филиппа Орлеанского . Как известно, сборник этот сделает его знаменитым, и останется жить, в то время как все прочие писания будут давно и благополучно забыты.
Жиль де Рэ - прототип Синей Бороды?
Остановимся на этом, и зададимся следующим вопросом: использовал ли автор при написании своей, явно литературной сказки, и был ли вообще знаком с историей Жиля де Рэ, а если да, почему он остановился на ее передаче в форме истории об аристократе-женоубийце, хотя как писатель, и отнюдь не собиратель фольклора (тогда и понятия такого не было!), мог свободно варьировать сюжет?
На первый вопрос можно с долей уверенности ответить, да, мог быть знаком. Семья Перро была родом из Тура , эти места находятся сравнительно недалеко от Бретани, память о жизни и смерти Жиля де Рэ сохраняется вплоть до нынешнего дня. Сам процесс Жиля никогда не был тайным, более того, он свободно распространялся в списках, уже в XVI веке, а в последующие два столетия количество этих списков выросло до такой степени, что историки затрудняются с точностью его определить. До настоящего времени сохранилось около 20 копий, две их которых принадлежали кардиналу Сезару д’Эстре (коллеге Перро по Академии), а также государственному советнику Николя-Жозефу Фуко. Да и сам Перро, как специалист в области права, не мог не располагать сборником судебных решений прошлого - подобные сборники использовались в качестве прецедентов для вынесения судебных решений. В них достаточно часто входил процесс Жиля.
Но если это так, почему все же Перро предпочел для главного злодея в своей сказке форму убийцы жен? Пытаясь ответить на этот вопрос, новейший биограф нашего барона - Матеи Казаку предполагает:
- В те времена у всех на слуху было т. н. дело о ядах , скандализировавшее французский двор. Дело в том, что многолетняя фаворитка Людовика, маркиза де Монтеспан , не желая смириться с судьбой отставленной пассии, пыталась вернуть себе расположение короля многочисленными способами - как подсылая отравленные перчатки его новой возлюбленной , так и с помощью т. н. «черных месс ». Под этим именем в XVII веке полагали одну из форм старинного заклинания дьявола. Для того, чтобы нечистый дух благосклонно отнесся к просьбе нового адепта, в жертву ему приносили младенцев. Дело это обернулось грандиозным скандалом и множеством казней и ссылок, напоминать о нем, даже в литературной форме было как минимум, неосторожно.
- Гомосексуальными наклонностями отличался Филипп Орлеанский - младший брат короля. Однако, если во времена Жиля подобные поползновения порой карались смертью, в развращенном XVII веке, это уже никого не удивляло. Окружив себя юными «любимцами», герцог развлекался в свое удовольствие, не обращая внимания на жалобы покинутой супруги . Лишнее напоминание об этом могло также обернуться для литератора королевской немилостью.
Так это или нет, можно спорить долго. Не желая вдаваться в подобные перипетии, автор предпочитает закончить известным выражением Платона «а далее, пусть каждый думает как хочет ».
О том, что в народной памяти образ вполне реального убийцы детей Жиля де Рэ слился с архетипическим убийцей жен, было известно уже со давно. Как было сказано выше, могилу Марии де Рэ местные крестьяне имели обыкновение показывать своим детям как «могилу дочери Синей Бороды». Возникнув в гуще деревенской жизни, это отождествление постепенно нашло себе место и в «ученой» литературе. Так, в частности, Эдуар Рише, в 1820 году выпустивший свое эссе «Описание [окрестностей] реки Эдр», он упоминает замок Веррьер, стоящий на ее берегу, специально оговаривая при том, что этот замок принадлежал Синей Бороде; в реальной истории имя этого человека было Жиль де Рэ. Замок этот к началу XIX века уже превратился в руины, с ним соседствовала крошечная часовенка, также разрушенная, вокруг которой выросли семь на редкость красивых деревьев, и наш автор был твердо убежден, что их число соответствовало количеству убитых жен Синей Бороды.
Ему вторил Пьер Фуше (1772-1845), тесть знаменитого писателя Виктора Гюго . Вспоминая бытность свою в Нанте , он говорит о том, что по воскресеньям местные жители имеют обыкновение прогуливаться к замку Синей Бороды, прямо именуя его Жилем де Рэ, и традиция эта восходит к незапамятным временам. Несколько иначе трактует старую сказку Ж. Колен де Планси, автор известного в XIX веке «Словаря адских сил». Публикуя со своими комментариями очередное издание «Сказок» Шарля Перро, он оговаривается, что история о Синей Бороде пришла из Нижней Бретани, и что «на самом деле Синяя Борода был знатным сеньором из дома Бомануар ».
В позднейших изданиях, Синяя Борода именуется «графом». В воображении Перро этот явно средневековый персонаж превращается в современного для него вельможу, который живет в богато обставленном особняке с кабинетами, диванами и венецианскими зеркалами. Один из двух братьев героини - королевский мушкетер , второй - драгун . Аббат Боссар не без юмора замечал, что героиня подобного опуса была единокровной сестрой мадам де ла Файетт или мадам де Монтевилль, частой гостьей в салоне Рамбуйе , и случись свирепому супругу грозить ей смертью, попросила бы пару минут отсрочки, чтобы напудрить нос и поправить прическу - дабы очаровательно выглядеть даже в гробу!
Далекие предшественники
Но шутки-шутками, а сам сюжет истории о демоническом убийце женщин восходит к куда более древним временам, чем эпоха нашего героя. Так французские фольклористы и собиратели сказок - Поль Деларю и Мари-Луиз Тенез насчитали в Бретани как минимум три варианта истории о Синей Бороде.
В первом из них трех сестер одну за другой крадет некое демоническое существо, женится на каждой из них, соответственно запрещая открывать запертую комнату, и убивает затем за нарушение запрета. Впрочем, младшей из троих удается хитростью избегнуть казни, вернуть к жизни сестер и извести злодея.
Второй и самый известный в пределах Франции, положил в основу своей сказки Перро, единственной оговоркой, что в качестве спасителей в народном изложении, могут выступить не только братья, но и родители или иные родственники жертвы.
И наконец, третий знаменуется явным налетом христианского благочестия. В этом случае, дьявол или его земное воплощение, одну за другой похищает двух сестер, желая уничтожить обеих, но вмешательство святого или святых останавливает казнь.
Кроме того, во всей Европе уже во времена Средневековья была известна баллада о «Рено, убийце женщин». Всего известны до 23 ее вариантов в одной только Франции, из которых на Бретань приходятся семь. В бретонском варианте в качестве палача выступает знатный сеньор, причем легенда именует его типично средневековыми титулами - сьер де ла Трамбле или маркиз де Коатредез.
Таким образом, мы можем с уверенностью сказать, что история о Синей Бороде существовала за много лет, а быть может, и за много веков до Жиля де Рэ; вполне реального педофила и убийцу детей народная память соединила с хорошо известным архетипическим образом мужа-тирана. Остается лишь ответить на вопрос, откуда произрастают древнейшие корни сказки, и как могло произойти подобное слияние.
В поисках ответа на первый вопрос, натуралист и фольклорист и естествоиспытатель начала XIX века Карл Анастас, барон Валькенер , в своих «Посланиях, касательно волшебных сказок, полагающихся творениями Перро», возводит историю Синей Бороды ко временам бретонского язычества. Основу ее Валькенер видит в одном из типичных для этой местности благочестивых историй, изложенных в «Больших Хрониках» и «Житиях святых Бретани или Арморики ». С его точки зрения, исконным прототипом Синей Бороды был бретонский король Коморр Проклятый (VI в. н. э.), женившийся на Трифине, дочери короля (по другим источникам - графа) Ваннского. Согласно легенде, звероподобный супруг уже успел казнить четверых жен, в скором времени он вешает и свою новую супругу, но ее воскрешает св. Гильдас (или Вельтас), в то время как жестокий Коморр погибает под обломками своего замка.
В пересказе Алена Бушара, этот сюжет, в том виде как он изложен в «Больших (бретонских) хрониках» звучит следующим образом:
| Комор, бретонский король VI в. уже погубил нескольких своих жен, тогда как Герок, граф Ваннский отказался выдать за него свою дочь Трифину. Однако, в конечном итоге побежденный домогательствами короля, он согласился, «заставив того пообещать, что в согласии с королем Комором господин святой Гильдас возьмет на себя труд за ней присматривать и ему ее вернуть живой и здоровой ежели он того потребует». Некоторое время после свадьбы, королева дозналась, что муж ее предает смерти своих жен едва лишь приметив, что они понесли во чреве, и боясь подвергнуться той же участи, бежит назад к отцу, но Коморр, пустившись в погоню, настигает ее в небольшом лесу, где она пытается укрыться, и отрубает ей голову. Охваченный горем отец, граф Герок, посылает за Св. Гильдасом, моля его сдержать данное ему слово. Святой в скором времени обнаружив тело, при содействии сил небесных, молитвами и слезами возвращает к жизни святую Трифину. |
Шарль Морен де Сувердаль, исследователь середины XIX века, специально приехавший в Бретань, чтобы осмотреть развалины замка Машкуль, в свою очередь полагал, что Шарль Перро, сочиняя свою знаменитую сказку, основывался именно на рассказах о зверствах Жиля де Рэ, но желая смягчить слишком жестокую картину, счел нужным заменить детей на женщин, скрестив, таким образом, средневекового барона с многоженцем Генрихом VIII Английским .
«Что же он намеревается делать?»
«Отомстить за смерть всех, кого ты погубил».
«Значит, мне конец?»
«Нет еще, ибо час твой не пробил».
«Кто же остановит их?»
«Я, при твоем содействии и помощи, добрый мой рыцарь.»
«Ты сделаешь это?»
«Да, сделаю, ибо живой ты полезнее мне тысячекратно, нежели мертвый. Сейчас же, прощай, Жиль де Рэ, и помни о том, что ты принадлежишь мне душой и телом.»
И синий дьявол исчез в серном облаке. Он сдержал свое слово и расстроил намерения дворян из земли Редон, но с того времени и далее Жиля в этой земле не звали иначе как человеком с Синей Бородой.
И наконец, легенды, как им и положено, повествуют о жалкой смерти злодея:
| «Жиль де Рэ доставлен был в город Нант и там приговорен к смерти, однако, судьи пожелали, дабы он кончил жизнь свою там, где совершал свои преступления.» На горном откосе, где располагалась северная сторона замковых укреплений, а под ногами смотрящего открывался вид на вершины ольховых деревьев, тополей и дубов, покрывающих собой берега речки Севр, до сих пор показывают место, где преступника, будто в сказке о «Ловкой Принцессе» забили в бочонок, изнутри усаженный лезвиями и острыми гвоздями, приготовленный им же для своей жены, и сбросили вниз, и бочонок этот загромыхал вниз с камня на камень, до самого дна речной долины, и когда наконец достиг кромки воды, преступник был уже мертв, засим, как утверждали наши рассказчики «в Тиффоже, а также по всей округе устроен был великий праздник по причине смерти сеньора столь жестокосердного.» |
На этом поставим точку и мы.
Маргинальные теории
XIX век стал поворотным для недавно сформировавшейся науки - лингвистики . Это время расцвета т. н. сравнительного языкознания , иначе говоря - теории, что языки Европы в большинстве своем восходят к единому предку , существовавшему около 6 тыс. лет назад. Сейчас этот пра-язык мы называем индоевропейским, в те времена предпочитали термин «индогерманский» или «арийский язык-основа», но дела это не меняло. И тогда же была выдвинута революционная по тем временам идея, что не только языки, но и мифология Европы восходит к единому источнику: обрядам и религиозным верованиям индоарийского племени. В самом деле, обращали на себя внимание параллельные сюжеты в мифологии и религиозных учениях народов, в современном мире располагающихся в разных уголках континента. В частности, наводило на размышление родство имен и функций греческого Зевса и ведийского Дьяуса , имя ведийского же огненного бога - Агни , явно родственного славянскому понятию «огонь», мифы о близнечных парах, повторяющиеся в культурах многих народов и т. д. Теория о том, что сказка есть по сути искаженный и деформированный в новой среде дикарский обряд и дикарский миф, разработанный, в частности, школой Э. Тайлора совершила настоящую революцию в культурологии. Одной из сказок, которую подвергли изучению была, как вы уже догадались читатель, старинная легенда о Синей Бороде, и сразу начали выясняться интересные вещи.
Так, например, в греческом языке, так же как и в скандинавских (что немаловажно, так как Нормандия - ближайший сосед Бретани!) слово «синий», применительно к волосам, имеет значение глубокого иссиня-черного оттенка, «цвета воронова крыла», более того, обладатели подобной шевелюры считаются записными ловеласами и соблазнителями. В частности, подобным цветом бороды греческая мифология наделяет Зевса - известного своими любовными похождениями, протягивая таким образом ниточку от мифических богов-соблазнителей к образу демонического убийцы женщин; в самом деле, известно же, что в начале христианской эры античные боги толковались как «демоны», соблазняющие и пытающиеся привести к гибели правоверных католиков.
Следующая, куда более экстравагантная теория не нашла себе последователей по причине слишком уж очевидной курьезности. Ее автор предложил, что цвет бороды сказочного героя связан с тем, что Жиль де Рэ (как то известно) подвизался на ниве алхимических превращений. Первой же стадией процесса считалось окрашивание смеси в иссиня-черный цвет - так, что стадия эта в алхимических гримуарах носила специальное имя «вороньей головы» или же «вороньего крыла». Стало быть, цвет бороды главного героя значил, что дальше этой стадии ему продвинуться не удалось, а женщин, он преследовал, словно птиц, известных своим непостоянным поведением и перепархиванием с ветки на ветку. Заметим, в скобках, что у этой сказки множество разновидностей, и борода главного героя бывает и Зеленой, и Синей, и даже Красной. Интересно, в подобных случаях, до какой стадии алхимического превращения дошел главный герой?
Еще одна, не менее экстравагантная теория исключительно модная в XIX веке, т. н. «астрономическая» или «солярная» желала видеть в главном герое воплощение античного божества Солнца, которое движется по небу из созвездия в созвездия, бросая одну за другой своих безутешных звездных возлюбленных.
В числе многих других сюжетов «Синюю Бороду» иногда считают отражением первобытного обычая посвящения или инициации . Так как описание этого обряда парадоксальным образом пытались использовать для оправдания нашего героя, на этой этнографической теме стоит остановиться особо.
Обряд посвящения или инициации появляется, по всей видимости, на стадии начала разложения охотничьего сообщества , постепенного перехода к патриархату и выделению племенной элиты. Дело в том, что для племени, чье выживание зависит от удачи или неудачи охотника, жизненно важно не только научить свою молодежь метко стрелять и выслеживать добычу, зверя следует себе подчинить. В самом деле, охотник, сколь ловок и опытен бы он ни был, во многом зависит от слепой удачи. Можно провести в джунглях и день, и два, и зря потратить время, не наткнувшись на свежий след. Посему, научиться убивать зверя несложно, его следует заколдовать, заставить выйти к охотнику, подставиться под стрелу или копье. Именно этому посвящен обряд инициации молодежи. Чаще всего он проводится над мальчиками, вступающими в период полового созревания, хотя известны и женские инициации. У племен разных стран и континентов обряд в достаточной мере разнообразен. В самом общем виде, он всегда сводится к тому, что детей уводят в лес или густой кустарник - место обитания зверья, место опасности и возможной смерти, где затем подвергают мучительным испытаниям. Это может быть обрезание, отрубание мизинца, порка, обжигание кожи и т. д. Порой для помрачения сознания, что для дикаря равносильно переходу в «мир духов» предлагают наркотическое курение или питье. В полубредовом состоянии будущий охотник видит образы зверей и духов, учится говорить с ними и находит себе «духовного» покровителя, который будет отныне сопутствовать и помогать ему до самой смерти. Окончательно выбившись из сил, неофиты теряют сознание («временно умирают») и «воскреснув», получают все права и привилегии взрослых.
Получившие посвящение, как правило, отделяются от остального племени, и вплоть до женитьбы живут в качестве некоего «братства». По сути дела, это подготовка не только будущих охотников, но и будущих воинов. Юноши поселяются в т. н. «мужском доме» - это самое крупное и самое нарядное здание в деревне. Здесь хранятся маски и амулеты племени, здесь же, за плотно закрытыми дверями, происходят магические обряды и пляски. Для женщин и детей посещение «мужского дома» запрещается под страхом смерти; впрочем, с несколькими любопытными исключениями. Старухам, которые уже по возрасту не считаются «женщинами» вход в мужской дом открыт, как правило, они занимаются в нем уборкой, или приготовлением еды, юноши уважительно зовут старых женщин «матерями». Кроме того, в мужской дом имеет вход одна (или реже несколько) избранных девушек. Здесь они исполняют роль «сестриц», с которыми юноши могут удовлетворять свои половые потребности. Рожденных от подобного сожительства детей, убивают. Со временем девушка, выбирает, как правило, одного из молодых воинов, и вступив с ним в брак, поселяется в доме мужа.
Вопрос, каким образом избранной девушке становится возможно видеть тайные обряды племени, решен не до конца. Существует предположение, что она также проходит обряд посвящения, становясь таким образом, равной юношам. Из обряда посвящения девушки - оговоримся, потенциальном, так как этнографически подобный обряд не зафиксирован! - пытались вывести сюжеты сказок о «мертвых царевнах » и «спящих красавицах » - временной, колдовской смерти, которая, как и следовало ожидать, заканчивается браком.
Как вы уже догадались, читатель, именно запрет на вход в мужской дом, запрет под страхом смерти, нарушение которого невозможно скрыть, этнографы пытались разглядеть в сказочном мотиве «нарушения запрета» (ящик Пандоры , кладовая, где содержится скованный Кощей , комната с котлом, кипящим золотом), и конечно же - каморка с повешенными женами Синей Бороды. Вход в нее оборачивается для героини временной смертью, то есть посвящением, и, как и следует из обряда, вступлением уже в постоянный брак.
Так это или нет, спорить можно долго, да и сама теория еще сформулирована не до конца, так как европейцам практически никогда не удавалось наблюдать обряд посвящения; в лучшем случае, они узнавали о нем через переводчика, у тех, кто прошел его в юности и нарушил тайну, причем случаи эти в большинстве своем приходятся на время умирания и разложения традиции, когда священный трепет уже утрачен, и в то же время начальный, уже неясный самим исполнителям обряд начинает сильно деформироваться. Но предположим, что теория верна, и, как то часто бывает, на древнейший пласт, уже забытый и малопонятный в новых условиях, наложились реальные воспоминания и события недавнего времени.
В любом случае, не вызывает сомнения то, что реальный образ барона-детоубийцы в народной памяти наложился на уже существующие архетипы, и постепенно слился с ними, превратив вполне реальные события в сказку, приукрашенную воображением и подогнанную им же к давно существующим и привычным образцам. Спор о Синей Бороде продолжается, но предоставив его фольклористам и этнографам, перейдем к следующей, последней главе этой публикации.
Литература
- Georges Bataille Le Procès de Gilles de Rais. - Paris: Éditions Pauvert, 1977. - 338 p. -
- Abbé Eugène Bossard Gilles de Rais, Maréchal de France dit Barbe Bleu. - Paris: H. Champion, 1886. - 638 p.
- Matei Cazacu Gilles de Rais. - Paris: Tallandier, 2006. - 382 p. -
© Zoe Lionidas (text). All rights reserved. / © Зои Лионидас (text). Все права сохранены.
Словосочетание «Синяя Борода» остается на слуху у многих поколений.
Этот персонаж французских легенд знаком всякому, кто в детстве зачитывался сказками Шарля Перро. Синебородый рыцарь одну за другой убивал своих жен-красавиц, как только те осмеливались нарушить строжайший запрет мужа: не пользоваться ключом от некой таинственной комнаты. Очередная хозяйка замка, естественно, не могла справиться с любопытством. Она открывала заветную дверь и... взору красавицы представала страшная картина: в холодном полумраке на окровавленном полу лежали бездыханные тела прежних недолгих спутниц жизни ее супруга. Ошеломленная открытием девушка, наконец, осознавала смысл мрачного предупреждения странного супруга, однако — слишком поздно. Застигнутая врасплох несчастная присоединялась к чудовищной коллекции в подземелье.
Для тех, кто менее начитан, «Синяя Борода» — просто синоним то ли многоженца, то ли женоубийцы...
Есть любопытная версия, что прототипом Синей бороды стал знатный и богатый шевалье по имени Жиль де Ре, известный ратными подвигами бок о бок с Орлеанской девой. Барона Жиля де Ре обвинили в сношениях с дьяволом, колдовстве, в чудовищных убийствах невинных детей, в основном мальчиков, и беременных женщин, которые он совершал, чтобы утолить их кровью жажду демонов, служивших ему. Возможно, он также умерщвлял и поедал нерожденных еще младенцев. Конец преступлениям положил чудом спасшийся из лап злодея юноша, которого преданные слуги барона обманом заманили во владения своего господина. Ему удалось скрыться и сообщить куда следует. Жиля де Ре повязали, предали суду инквизиции и казнили.
Об этих преступлениях сегодня подробно рассказывают туристам при посещении Машкуля, Тиффожа и Шамтосе словоохотливые гиды. Именно в этих трех замках творились, по признанию самого барона, самые изощренные убийства. Де Рэ был маньяком, но маньяком необычным.
В его жизни странным образом переплелись два совершенно противоречивых начала: мрачное низменное и возвышенное героическое.
С течением веков, каким-то образом мальчики трансформировались в девочек, жен Синей бороды, а история маньяка-некроманта превратилась в историю о любопытной жене и муже, прячущем под маской доброты и щедрости чудовищный оскал убийцы женщин со слишком длинным носом. Сказка учит нас доверять своей интуиции, и если борода жениха кажется подозрительной, то лучше не торопится переезжать к нему в замок. Так же ясно, что страсть совать свой нос в каждую щель поможет разоблачить злодейство, главное во время следственно-розыскных мероприятий соблюдать конспирацию и держать наготове братьев со шпагами.
Жиль де Монморанси-Лаваль, барон де Рэ, граф де Бриеннь, известен как Жиль де Рэ, или Жиль де Рец — французский барон из рода Монморанси-Лавалей, маршал и алхимик, участник Столетней войны, сподвижник Жанны д’Арк. Был арестован и казнён по обвинению в серийных убийствах, хотя достоверность этих обвинений в настоящее время оспаривается. Послужил прототипом для фольклорного персонажа «Синяя борода».
Жиль де Лаваль, барон де Рэ, родился осенью 1404 г. в замке Шамтосе в Анжу. Мало кто из современников-французов мог тягаться с Жилем благородством происхождения. Он принадлежал к двум знаменитым родам Франции - Монморанси и Краонам; был внуком героя столетней войны Брюмора де Лаваля и внучатым племянником знаменитого французского полководца, победителя англичан в Столетней войне, Бертрана Дюгеклена. Семья Жиля состояла в родстве со всеми знатными фамилиями восточной Франции. Сам он имел статус первого барона герцогства Бретонского. Наконец, его кузеном был будущий король Франции Карл VII Валуа.
Герой страшной легенды был первенцем в семье Ги де Монморанси-Лаваль и Мари де Краон, баронессы де Рэ. В отличие от своего младшего брата Ренэ и сестры Жанны он с детства поражал всех живостью ума и неукротимостью нрава. Продолжавшаяся вот уже десятки лет война с англичанами и нескончаемые феодальные усобицы, несомненно, накладывали свой отпечаток на воспитание детей в семьях знати. Родители надеялись увидеть в наследнике достойного продолжателя славных фамильных традиций и верили, что он станет могущественным сеньором и доблестным воином: ведь это было так важно в эпоху Средневековья, когда сила решала всё.
Вряд ли кто-то мог представить, что мальчик успеет стать героем «совсем другого романа» и встретит свою смерть с клеймом изощренного убийцы. Впрочем, узнать об этом родителям было не суждено.
1415 год стал трагическим как для всей Франции, так и для семьи юного Жиля. 25 октября близ селения Азенкур, англичане во главе с королем Генрихом V уничтожили весь цвет французского рыцарства. Незадолго до этой катастрофы будущий барон де Рэ потерял мать. В том же году погибает отец. Обстоятельства его смерти излагаются противоречиво. Существует версия, что он сложил свою голову на поле Азенкура вместе с братом жены, Амори де Краоном. По иным источникам Ги де Лаваля задрал на охоте кабан. Так Жиль вместе с братом и сестрой стали сиротами.
Возможно, ранняя смерть родителей стала одной из причин будущей судьбы их старшего отпрыска. Впрочем, сирот во Франции было предостаточно, а Синей Бородой стал только один из них..
Дети оказались на попечении родственников. Одиннадцатилетнего барона де Рэ взял на воспитание его дед по матери, Жан де Краон. Четыре года Жиль воспитывался в атмосфере агрессивности и вседозволенности.
Дед-опекун был типичным представителем знати того времени - хитрым, отчаянно
смелым, жестоким и беспощадным к врагам. Его высокомерие не знало границ. Он не раз наставлял внука: — Помни, род де Рэ стоит выше законов Франции!
Капризы маленького Жиля никто и не думал обуздывать. Пусть привыкает добиваться исполнения своих желаний, — лишь бы не забывал о своем дворянском достоинстве и совершенствовал владение оружием.
Не забывали и о другом образовании. Жан де Краон поощрял любознательного внука, пригласил хороших учителей. Тот получил неплохое для своего времени образование. Всю свою недолгую жизнь он много читал, увлекался собиранием книг, имел отличную библиотеку. Уже став самостоятельным сеньором, он сам переплетал свои сокровища. Они хранились в Тиффоже — собственноручно им переплетенные сочинения Блаженного Августина, Овидия, Светония, Валерия Максима. Жиль с детства полюбил музыку и театральные представления. Образование такого уровня было среди французской знати редкостью: многие ее представители были в то время не в состоянии просто подписать документ.
Однако Жилю были свойственны и предрассудки его века, просто это были сравнительно редкие предрассудки образованного круга. Действия сверхъестественных сил, ведьм, магов, законы астрологии — всё это в понимании барона де Рэ было частью реальности, имевшей, вдобавок, книжное (мы бы сказали — научное) подтверждение и объяснение.
Вояка Жан де Краон не мог допустить, чтобы его внук превратился в книгочея и затворника. В четырнадцать лет юноша уже обнажал оружие в стычках с англичанами. Вкус битвы манил молодого барона. В шестнадцать он принимает живейшее участие в усобице между Монфорами и Пантьеврами, двумя знатными родами Франции. Юного воина отличают храбрость, упорство в бою и... безрассудная жестокость. Своей доблестью Жиль снискал благосклонность сюзерена — герцога Бретонского Иоанна V. Тот, конечно, и в мыслях не держал, что через двадцать лет сыграет не последнюю роль в организации следствия по делу Жиля де Рэ; пока он поднимал чашу за здоровье юного вассала.
В том же 1420 г. дед устраивает семейную жизнь внука. Любопытно, что
в этом деле Жиль выступил не как пассивная фигура, что соответствовало бы тогдашним нравам, но в качестве лица весьма активного. К моменту брака с Екатериной де Туар опекун уже дважды пытался подыскать юноше достойную пару. Сначала его выбор пал на Жанну де Пейнель. Получив отказ, предприимчивый Жан де Краон обратил свой взгляд на обширные владения миловидной Беатрисы де Роган, племянницы самого герцога Бургундского. Свадьба сорвалась — слишком много было противников союза де Рэ, Роганов и Бургундского дома.
Третья попытка увенчалась успехом, так как к делу подошли по-другому. Жиль и его неугомонный дедушка решили исключить всякую возможность оскорбительного отказа: они попросту выкрали будущую невесту из родового гнезда. Перепуганную девушку препроводили в донжон замка Шамтосе, куда вскоре угодили и трое незадачливых «спасателя» Екатерины, в том числе и ее родной дядя. Узников, впрочем, освободили сразу же после свадьбы. Как видим, юный де Рэ старался неукоснительно следовать завету деда: быть всегда выше закона. Брак, как и планировалось, стал выгодным предприятием. Жена принесла в качестве приданного 100 тысяч ливров в золоте и движимом имуществе, земельные владения жениха значительно увеличились. В двадцать лет, став полноправным и дееспособным бароном, де Рэ вполне мог считать себя одним из самых богатых людей Франции. Он был удачлив и на военном поприще.
Во Франции первой половины XV в. принадлежность к знати подразумевала не столько выдающееся богатство, которое было желательным, но не обязательным условием, сколько карьеру. Затворники, не покидавшие своих замков и имений, разумеется, встречались, но большинство выбирало либо положение вельможи-царедворца, либо — стезю военачальника. Не исключалось и совмещение этих двух карьер: многие придворные удачно командовали войсками.
Жиль не был склонен к интригам, а беспокойный дух влек его на поле брани. Он любил воинскую славу; по нраву пришлись молодому аристократу и разгульные пирушки товарищей по оружию. Свой воинский долг — борьбу с англичанами — исполнял безукоризненно.
В 1424 г., не без участия кузена — известного вельможи Жоржа де Ля Тремуля — Жиль де Рэ появляется при дворе дофина Карла. Сын Карла VI и Изабо Баварской являлся тогда символом сопротивления английским завоевателям, но у него было мало средств для ведения войны и не хватало верных людей. За свой счет Жиль набирает внушительный отряд кавалеристов. Воинов под черным крестом на золотом фоне можно было встретить во всех крупных столкновениях с иноземцами. Их командир — как всегда смел, решителен и... очень жесток к пленникам. За ним закрепилась репутация вешателя — пожалуй, единственное обстоятельство, несколько омрачавшее образ блестящего рыцаря.
Стоит заметить, что жестокость была вполне в духе времени, и надо было совершить что-нибудь очень уж мрачное, чтобы о тебе заговорили как о человеке жестоком.
У каждого случаются события, которые потрясают до глубины души, часто меняя дальнейшее течение жизни. Нечто подобное, по всей вероятности, случилось с бароном Жилем де Рэ в воскресенье 6 марта 1429 г. в Шиноне. Он увидел ее — Деву из народного пророчества. Молва утверждала: явится непорочная Дева, посланная Богом, чтобы спасти Францию. И вот свершилось.
Девушка из лотарингского селения Домреми явилась к дофину Карлу, чтобы исполнить Божественное предначертание. Мы никогда не узнаем, что же произошло в душе нашего героя при виде Жанны д’Арк. Может быть, там родилась любовь? Этого утверждать нельзя, но он оказался единственным, кто остался верен Деве до ее трагического плена. Жанна пожелала, чтобы де Рэ лично охранял ее в походе и в бою. С тех пор они сражались плечом к плечу: девушка, которая будет канонизирована, и ее рыцарь, оставивший по себе страшную память маниакальными убийствами.
Отряд Жиля де Рэ был ядром армии, с которой Жанна сняла осаду Орлеана. Затем были штурм крепости Жоржо и знаменитое сражение при Пате, где Жиль неизменно оказывался в самой гуще боя.
17 июля 1429 г. состоялась коронация Карла VII в Реймсе. Барону де Рэ и еще трем особо приближенным рыцарям была поручена важная миссия. Их назначили «заложниками святого сосуда» и отправили в аббатство Сен-Реми за драгоценным пузырьком с миром, который, по преданию, принесли ангелы во время крещения франкского короля Хлодвига. По обычаю, перед обрядом миропомазания каплю этого масла следовало смешать со святым елеем. В тот же день де Рэ удостоился еще одной почести: в момент коронации он сопровождал короля вместе с Жанной д’Арк, которая держала белое королевское знамя - орифламму. Вскоре Карл VII возвел Жиля де Рэ в ранг маршала Франции. Через два месяца ему снова оказали почесть: король даровал барону право поместить по краю родового герба геральдическое изображение лилии. Заметим, что иметь в своем гербе «королевский цветок» могли только особы королевской крови. Вне этого узкого круга лиц, кроме Жиля де Рэ, подобной привилегии удостоилась только семья Жанны д’Арк.
После неудачного наступления на Париж из армии Орлеанской Девы королем были отозваны некоторые военачальники. В их числе оказался и Жиль де Рэ.
История, как известно, не терпит сослагательного наклонения, но, кто знает, как повернулись бы события, окажись маршал рядом с Жанной в тот злополучный вторник, 23 мая 1430 г., под стенами Компьена! Барон скорее бы сам сложил голову, чем позволил бургундцам захватить Деву в плен. Узнав, что король не собирается предпринимать каких-либо действий для освобождения Жанны, де Рэ — единственный из всех соратников спасительницы Орлеана — на свой страх и риск спешно набрал отряд добровольцев и бросился к Руану. Здесь в английской тюрьме французская героиня ожидала своей участи. Несколько раз Жиль пытался прорваться в город, но все эти операции окончились неудачей. 30 мая 1430 г. Жанна д’Арк была сожжена заживо на площади Старого рынка.
Хочется верить, что именно гибель Девы и предательство короля нанесли Жилю глубокую душевную травму, предопределившую его дальнейшую судьбу Всё лучшее, во что он верил, было попрано, втоптано в грязь... В этом случае в деле де Рэ появляются смягчающие обстоятельства.
Но можно предположить и другой вариант. Близость к Жанне (верность и преданность отнюдь не исключают жестокости) скомпрометировала барона в глазах короля и его окружения. Кому хочется постоянно видеть напоминание о своем предательстве?
Как бы то ни было, добровольно или вынужденно, маршал покинул двор, оставил военную карьеру и удалился в замок Шамтосе. Воинские подвиги сменились безудержными оргиями и пьяными дебошами, которые с 1432 г. стали перемежаться занятиями алхимией, а затем и черной магией.
Лишь трижды за это время Жиль де Рэ возвращался в свое славное прошлое.
Сначала в 1434 г. в Орлеане на свои деньги он поставил «Мистерию об осаде Орлеана», в которой прославлялся подвиг Жанны. И это несмотря на то, что над ее памятью тяготело обвинение в ереси и ведовстве!
Затем в 1437 г., поверив в чудесное спасение Девы, он принимал в замке Тиффож самозванку, некую даму д’Армуаз, снабдил ее деньгами, и отрядом воинов.
А в 1439 г. уже сам, вместе с мнимой Жанной д’Арк, принял участие в походе на англичан.
Кутежи, охотничьи забавы, театральные постановки да и военные авантюры требовали огромных средств. Жиль давно опустошил свою сокровищницу, но угроза разорения его не страшила. Барон принялся по дешевке распродавать свои владения, оговаривая при этом право последующего — в течение шести лет — выкупа. Де Рэ, казалось, был охвачен каким-то истерическим безумием, не лишенным (шестилетний срок) некого рационального начала.
Семья была обеспокоена разбазариванием родовых владений. Брат Жиля — Ренэ де Сюз — добился от короля издания в 1435 г. специального ордонанса, в силу которого барону Жилю де Рэ запрещалось продавать или закладывать свои владения, а кому-либо их покупать или брать в залог. Но барон, ограниченный таким образом в правах, хорошо помнил завет деда. Род де Рэ оставался выше законов, и его глава не обращал на королевское постановление ни малейшего внимания. Сделки продолжались.
Чаще всего в качестве покупателей выступали герцог Бретонский Иоанн V и его канцлер — епископ Нанта Жан де Мальструа. Конечно, их не очень устраивала оговорка о праве выкупа в течение шести лет. Но откуда у этого, по всей видимости, сумасшедшего барона возьмутся деньги? Но вот сам Жиль де Рэ хорошо знал, как это произойдет. Он просто был уверен, что с помощью алхимических опытов сумеет получить так называемый «философский камень». Этим термином в средние века обозначали некий таинственный и чудодейственный минерал, с помощью которого можно любой металл превращать в золото. Кроме быстрого обогащения философский камень позволял стать чрезвычайно могущественным, получить вечную молодость и возможность оживлять мертвых, словом, постичь все тайны вселенной.
Жиль обзавелся помощниками — целой разношерстной свитой. В 1437 г. мы видим рядом с бароном его кузена — Жиля де Силле; некоего Роже де Бриквилля, шарлатана; священника из Сен-Ло — Эсташа Бланше; вызывателя духов — Жана де Ла Ривьера; двух неразлучных друзей неопределенного статуса — двадцатишестилетнего Анрие (Анри Гриар) и Пуату (Этьен Корийо, на четыре года моложе).
С помощью своих подручных Жиль де Рэ оборудует сначала в Шамтосе, а затем и в Машкуле нечто вроде лабораторий. И всё же, самую мрачную славу сникал замок Тиффож. Устав от постоянных неудач, барон отправил Эсташа Бланше на поиски могущественного мага. Бытовало мнение, что подобные кудесники в состоянии вызвать демонов и заставлять тех исполнять любые желания. В мае 1439 г. Бланше привозит в Тиффож итальянского монаха-минорита Франческо Прелати, уверяя, что тот и есть самый настоящий чародей.
В свои 24 года Прелати был уже опытным шарлатаном. Хорошее образование и приятная внешность привлекали «клиентов» и внушали доверие. Итальянцу не стоило большого труда убедить хозяина Тиффожа в своей способности вызывать демона по имени Баррон.
Очень скоро молодого алхимика и барона де Рэ стали объединять не только занятия магией, но и нежные чувства, которые Жиль стал питать к итальянцу.
В нижнем зале донжона Тиффожа, среди военных трофеев и рыцарских доспехов, Прелати начертил огромный круг, внутри которого были изображены кресты, мистические знаки и символы. Всё это, вкупе с заклинаниями из некоей большой книги, снабженной массивной железной застежкой, должно было облегчить вызов демона.
Однажды Прелати заявил своему «спонсору», что мечта о неиссякаемом источнике золота наконец сбылась. Демон уже разбросал по всему залу бесчисленные слитки, но запретил входить в помещение в течение нескольких дней. Жиль был в восторге, ему не терпелось полюбоваться результатом труда своего возлюбленного мага. Прелати вызвался сопровождать барона. Он опередил де Рэ, приоткрыл дверь в зал и тут же ее захлопнул, умело изобразив страшный испуг на лице. Задыхаясь, чародей сообщил своему хозяину, что там извивается мерзкая гигантская зеленая змея. Оба в панике бросились бежать. Овладев собой, Жиль, взяв в руки распятие, в котором хранился кусочек животворящего Креста, изъявил желание вернуться. Прелати убедил возбужденного маршала не делать этого.
В итоге выяснилось, что коварный демон превратил золото в мишуру, которая в руках алхимика приняла вид красноватого порошка. Находчивый шарлатан объяснил неудачу отсутствием жертвоприношения. Демон требует человеческой крови и плоти, причем в большом количестве.
О сеньоре де Рэ уже давно ходили недобрые слухи. Поговаривали, что в ходе ночных оргий он, упиваясь своей жестокостью, до смерти мучил мальчиков из крестьянских семей. Действительно, после возвращения де Рэ с королевской службы в окрестностях замков Шамтосе, Машкуль и Тиффож участились случаи пропаж детей десяти—тринадцати лет.
Не исключено, что Прелати, говоря о необходимости человеческих жертвоприношений, имел в виду преступные наклонности своего господина. Тем самым итальянец хотел еще больше привязать того к занятиям черной магией, а значит и к себе.
Возможно также, что пропавших детей «записали на счет» Жиля задним числом — после следствия и суда.
Достоверно известно, что барон поручил своим слугам, уже упомянутым Анрие и Пуату, доставлять к нему в Тиффож детей. С этой же целью он нанял старуху Перрин Мартен по прозвищу Ла Меффрэ.
Показания слуг, Прелати да и самого Жиля де Рэ полны ужасающих подробностей, в которые трудно поверить. Барон признавался, например, что однажды, в качестве жертвы, преподнес мифическому демону чашу, в которую он положил голову, руку, глаза и половые органы ребенка, обильно полив их кровью жертвы. Анрие и Пуату утверждали, что во время подобных сеансов де Рэ на клочках пергамента писал обращения к демону, используя в качестве чернил либо свою кровь, либо кровь жертв. Те же подручные заявили на церковном суде, что барон отдал им распоряжение уничтожить около сорока детских трупов в замке Машкуль, как только узнал о возможной передаче части его владений под контроль брата Ренэ.
Народная молва потом приписывала Жилю от 7 до 8 сот таких жертв, но в обвинительном акте его процесса поставлена другая цифра - 140!
Посланники Жиля охотились за детьми по деревням и городам под предводительством главного ловчего, де Брикевиля. Старуха Перрина Мартен заманивала детей, слуги барона заталкивали их в мешки и несли в замок. Подробности убийств, фигурировавшие на процессе, ужасны. Говорилось, что Жиль перерезал своим жертвам горло, вырывал внутренности, насиловал агонизирующих детей, расчленял трупы, коллекционировал понравившиеся головы...
Временами хозяина замка охватывали муки совести. Тогда он начинал рыдать, заявлял о прекращении преступных бдений, клялся отправиться в Святую Землю на покаяние. Но то были лишь минуты слабости.
Неизвестно, как долго продолжались бы подобные эксперименты (если они, конечно, имели место в действительности), если бы власть предержащие не связали его разоблачение со своими материальными интересами. Ни герцог Бретонский, ни его канцлер - нантский епископ — не желали возвращать де Рэ земли: ни через шесть лет после сделки, ни когда-нибудь вообще, тем более, что появилась возможность устранить самого барона и захватить прочие его владения.
Их, видимо, не слишком волновала судьба местных крестьянских детей, так как поначалу они не обратили внимания на страшные слухи, ходившие по округе.
Для ареста Жиля де Рэ они нашли другой повод, сделав того объектом церковного преследования. Таким образом, Иоанн V и его канцлер, Жан де Мальструа, помимо прочего, надеялись избежать конфронтации с местным рыцарством, для которого де Рэ был не первым сеньором, но и продолжал оставаться героем Франции.
События развивались довольно быстро. Летом 1440 г. маршал Франции продал замок Сен-Этьен де Мальмор казначею герцога Бретонского — Жоффруа де Феррону, возможно, игравшему роль подставного лица. Во время акта передачи владения между маршалом и братом казначея — духовным лицом Жаном де Ферроном — возникли какие-то недоразумения. Некоторое время спустя на Троицын День барон де Рэ во главе отряда в шестьдесят человек ворвался в церковь замка Сен-Этьен, где в это время причащался Жан де Феррон. Маршал приказал увезти де Феррона в Тиффож, а в Сен-Этьене оставил свой гарнизон. Через несколько дней Тиффож был осажден войсками коннетабля Франции и герцога Бретонского. Жиль, отпустив де Феррона, посчитал было конфликт исчерпанным, но машина преследования уже была запущена.
Церковь, в лице известного нам епископа Нанта — де Мальструа, выдвинула против барона Жиля де Рэ обвинение в святотатстве, так как тот учинил насилие в церкви Сен-Этьена и нарушил неприкосновенность духовного лица, подняв руку на Жана Феррона. Мальструа обратился за помощью в расследовании к Святой Инквизиции. Великий инквизитор Франции Гильом Миричи направил в Нант своего представителя Жана Блуэна. Инквизитора заинтересовали, прежде всего, сведения, касающиеся занятий алхимией и черной магией. Тут же всплыли слухи о детоубийствах в замках барона. Начались допросы свидетелей - родителей пропавших детей. Семь человек дали показания против барона.
13 сентября Жилю де Рэ в Машкуль была направлена повестка с требованием явиться через неделю в Нант, на епископский суд. Параллельно были арестованы и препровождены в крепость Тур-Нёв в Нанте все подручные барона, в том числе и Франческо Прелати.
Инквизиция умела получать нужные показания от своих жертв. Уже 28 сентября все арестованные стали дружно давать обвинительные показания. Они походили на участников какого-то безумного состязания: каждый старался возвести на себя и своего господина как можно больше обвинений. Сам де Рэ в течение первых четырех заседаний церковного суда наотрез отказывался признавать какие-либо из инкриминируемых ему деяний. Ему было очень сложно выдерживать натиск сразу двух обвинителей в лице епископа де Мальструа и инквизитора Блуэна. Ситуация для барона осложнялась еще и тем, что суд лишил его права на адвоката.
В гневе маршал выкрикивал судьям разнообразные оскорбления. Заявлял, что никто из присутствовавших не вправе судить его - барона Жиля де Рэ, маршала Франции, героя Орлеана и Патэ. Он обвинял судей в продажности и торговле церковными должностями, называл обвинение в убийстве 800 детей клеветой. Его не желали слушать и отклонили просьбу о подаче апелляции в вышестоящую инстанцию. Приговор был предрешен. 13 октября, заканчивая очередное публичное заседание, епископ де Мальструа заявил, что суд пришел к выводу о виновности барона Жиля де Рэ по 49 пунктам, среди которых, убийство 34 мальчиков. Затем инквизитор торжественно отлучил Жиля де Рэ от Церкви. В ответ барон заявил, что лучше быть повешенным, чем признать неправедный суд.
Начался допрос свидетелей, из которых двое служителей Жиля, Андре и Пуату, взвели на него целую груду ужасов. Но особенно ценны были показания Прелати, который дал удивительно обстоятельную и пространную картину магии и некромантии, которым при его участии предавался Жиль Рэ. Но тут опять всплывает удивительное обстоятельство. Этот Прелати, явный некромант, человек, обладавший прирученным чертом, вышел сух из воды. Его выпустили на свободу живым и здоровым, равно как и зловещую Меффре, поставщицу живого товара. Очевидно, судьи праведные были им слишком признательны за их показания и считали неблагородным карать столь полезных свидетелей.
В течение двух последующих дней с подсудимым произошли странные изменения. Вероятно, он не в силах был перенести церковного отлучения: несмотря на все свои преступления, он оставался религиозным человеком. Возможно, его поразил вид подручных, изуродованных в застенках инквизиции. В конце концов, он мог — в случае истинности обвинения — испытывать муки совести,
Так или иначе, но 15 октября Жиль де Рэ раскаялся в содеянном. Со слезами на глазах он признал вину и умолял судей снять церковное отлучение. 20 октября преступник просил прекратить дознание, обнародовать показания и вынести окончательный приговор, но неумолимый инквизитор требовал подробностей и назначил на следующий день применение пытки. Жиль был подавлен. Как только его привели в застенок и показали орудия пыток, он взмолился о пощаде и выразил согласие ответить на все вопросы инквизитора и прочих членов суда.
Подробности, сообщенные им, были ужасны. Он заявлял, что пошел на поводу у своих страстей. Председатель светского суда — Пьер де л’Опиталь — долго не мог поверить услышанному. В ответ на его недоумение де Рэ вскричал:
— Поистине, не было никаких других поводов или намерений, кроме тех, которые я вам назвал. Я признался вам в вещах, более тяжелых, чем эти, я сознался вам столько, что можно десять тысяч человек приговорить к смерти!
Де Рэ понимал свою обреченность, его страшил ад, он надеялся на прощение Господа. Он верил в Божественное милосердие, проявляемое в случае полного раскаяния грешника. Может быть, поэтому, навсегда расставаясь с Прелати в зале суда, барон с нежностью произнес:
— До свидания, Франческо, мой друг. Мы встретимся только в раю.
Он не подозревал, что Прелати в этот раз удастся избежать казни. Он был освобожден по ходатайству герцога Анжуйского, который сделал его придворным алхимиком. Через несколько лет его обвинили в подделке печати своего покровителя и казнили.
22 октября состоялся последний допрос. В истерике Жиль упал на колени и, рыдая, стал просить присутствовавших молиться за его грешную душу. Он просил прощения у родителей пропавших детей.
Через три дня прозвучал окончательный приговор церковного суда. Жиль де Лаваль, барон де Рэ, маршал Франции был повинен в вероотступничестве, в вызывании демонов и святотатстве, а также в преступлениях против человеческой природы, в том числе — в убийстве 140 детей. Он подлежал отлучению от Церкви и передаче в руки светского правосудия. Жиль стойко выслушал вердикт. Он не ожидал иного итога и, каясь, просил снять отлучение и дать ему возможность исповедаться перед смертью. Один из режиссеров процесса — Жан де Мальструа — «во имя любви Божьей» провел над де Рэ обряд воссоединения с «матерью нашей, католической Церковью». Исповедовавшись и получив отпущение грехов, Жиль был препровожден на светский суд. Здесь был вынесен смертный приговор для барона де Рэ и его слуг Анрие и Пуату. Трое осужденных должны были принять смерть через повешение и последующее сожжение. Кроме того, Жиль де Рэ перед казнью обязан был выплатить штраф в 50 тысяч ливров в пользу герцога Бретонского.
Иоанн V мог быть удовлетворен: предприятие завершалось с определенной выгодой для него. В своем последнем слове смертник просил о трех одолжениях: во-первых, устроить перед казнью торжественное шествие молящихся о спасении его души; во-вторых, он просил казнить его раньше слуг, дабы те укрепились духом и, в-третьих, просил похоронить его прах в церкви Нотр-Дам де Кармель в Нанте. Все эти нехитрые пожелания были исполнены. Утром 26 октября к городской площади Нанта двинулась траурная процессия. Те, которые еще несколько дней назад проклинали изувера де Рэ, оплакивали его участь и слезно молили Господа простить все прегрешения преступника. Жиль спокойно взошел на помост и, прежде чем принять смерть, нашел в себе силы обратиться с проповедью к собравшимся. Затем он простился с Анрие и Пуату. Через несколько секунд веревка зачеркнула линию жизни тридцатишестилетнего маршала Франции.
Пламя костра взвилось слишком высоко, и веревка быстро перегорела — тело де Рэ повалилось в огонь, откуда его тут же вытащили родственники казненного. Вплоть до конца XVIII в. останки барона покоились в церкви Нотр-Дам де Кармель. В годы революции могила была разорена, а прах исчез. Осталось лишь имя, которое стало символом маниакальной жестокости.
Тем не менее, следует признать, что в деле Жиля де Рэ осталось много неясностей.
Процесс был организован врагами барона, людьми, заинтересованными в его гибели. Тела убитых детей так и не удалось обнаружить; исключение составляют два детских скелета, найденных в Тиффоже. Датировать время смерти жертв было тогда невозможно, так что могла произойти ошибка.
В ходе процесса следствие смогло найти только десять человек, прямо обвинивших де Рэ в убийствах детей, а инкриминировалось ему куда большее количество смертей. Наконец, как свидетельствует история, инквизицию редко интересовала истина. Для нее делом чести было доказать обвинение, причем любым способом, включая пытки и лжесвидетельства.
Материалы дела наводят на мысль о том, что признания «Синей Бороды» могли оказаться бредом душевно неуравновешенной личности, которая стала жертвой психоза на почве религиозно-мистической экзальтации, столь часто встречавшейся на всех этапах существования человечества.
История же Жиля де Ре окружена таким густым туманом легенды, созданной в ходе процесса, что уже трудно или невозможно разглядеть подлинные черты человека, бывшего некогда сподвижником Жанны д"Арк. Что касается "Синей Бороды", Чарльз Лие, оговариваясь, что он не знаток по части народных преданий, все же крепко удивляется, какими путем Жиль Рэ превратился в "Синюю Бороду" народных сказаний. Между тем, в одной бретонской балладе имя Синей Бороды и Жиля Рэ так чередуется в куплетах, что оба лица, очевидно, считались за одно. Народная фантазия превратила замученных детей в убитых жен. А синий цвет бороды, вероятно, идет вообще из другой легенды.
Обвинениям против Жиля де Рэ почему-то верят чаще, чем другим. Может быть потому, что романтическая литература с удовольствием эксплуатировала его имя, превратив в самого жуткого злодея того, кто мог бы почитаться, как национальный герой Франции. Между тем, эти обвинения до тошноты стандартны. Старая поговорка гласит: "Когда хотят убить собаку, говорят, что она бешеная". Стремясь возбудить всеобщее любопытство и враждебность, теологи изобрели все эти мерзости и приписывали их то катарам, то тамплиерам, то ведьмам, то масонам. Когда-то, во время гонений на христианство, распространялись подобные же легенды о гнусностях христианского культа - свальном грехе во время богослужений, неистовых пиршествах, причащении кровью младенцев и т.д. Если просуммировать количество детей, якобы погубленных "ведьмами", станет удивительно, как это европейцы не вымерли совсем. Процесс над Рэ отличает только большая обстоятельность по сравнению с обычными судами над "ведьмами": свидетели, подробности... Это объясняется положением, которое занимал обвиняемый; а также то, что массовая "охота на ведьм" еще не началась и это была как бы репетиция. "Проба пера" показала, что инквизиции по зубам даже маршал Франции. Позднее, когда такие процессы стали обычными, у инквизиции не было ни желания ни возможности подходить к ним столь обстоятельно...
April 29th, 2013
Кто не слышал о злодее, увековеченном Шарлем Перро под именем Синей Бороды? С тех пор как история была напечатана в 1697 году в сборнике «Сказки моей матушки Гусыни…». Синебородый рыцарь одну за другой убивал своих жен-красавиц, как только те осмеливались нарушить строжайший запрет мужа: не пользоваться ключом от некой таинственной комнаты. Очередная хозяйка замка, естественно, не могла справиться с любопытством. Она открывала заветную дверь и… взору красавицы представала страшная картина: в холодном полумраке на окровавленном полу лежали бездыханные тела прежних недолгих спутниц жизни ее супруга. Ошеломленная открытием девушка, наконец, осознавала смысл мрачного предупреждения странного супруга, однако - слишком поздно. Застигнутая врасплох несчастная присоединялась к чудовищной коллекции в подземелье. Для тех, кто менее начитан, «Синяя Борода» - просто синоним то ли многоженца, то ли женоубийцы…
Эту сказку читали все дети Европы, а вот откуда она появилась, известно не каждому взрослому. Считается, что прообразом Синей Бороды послужил Жиль де Монморанси-Лаваль, барон де Рэ, маршал Франции, герой Столетней войны, современник и соратник знаменитой Жанны д’Арк. Вот только справедливо ли достались ему «лавры» убийцы и колдуна?
Утром 26 октября 1440 года площадь перед нантским кафедральным собором была запружена огромной толпой. Всем хотелось поглядеть на казнь знатного сеньора, обвиненного в чудовищных преступлениях. В соборе маршал Жиль де Рэ каялся и просил прощения. У церкви - за вероотступничество, ересь, богохульство и колдовство. У своего сеньора, герцога Жана Бретонского, - за многочисленные убийства малолетних детей. Церемония не была долгой - уже в десятом часу с площади к месту казни тронулась процессия повозок: на первой - сам маршал, за ним - двое его ближайших слуг-телохранителей и, по их собственным показаниям, помощников в нечестивых делах - Анри Гриар и Этьен Корийо. Эти двое, люди незнатные, полчаса спустя будут заживо сожжены на костре. Их господина палач задушит гарротой, «символически» подожжет хворост под мертвым телом, тут же вытащит труп, который и передадут родственникам. Те, впрочем, остерегутся хоронить «изверга» в фамильном склепе - он найдет вечное упокоение под безымянной плитой в кармелитском монастыре на окраине Нанта…
Eloi Firmin Fron. Gilles de Laval, sire de Rais. Портрет из галереи маршалов Франции в Версале.
Пытались также идентифицировать Синюю Бороду с бретонским королем 6 века по имени Кунмар или Коморр, который женился на святой Трифиме, дочери герцога Ваннского.
Фрески в церкви Морбихана рассказывают всю эту историю, но так как они принадлежат 17 веку и были нарисованы на 6 лет после появления сказки Перро, вряд ли автор взял за образец ту историю. В остальном же легенда о Коморре очень стара. В «Больших Хрониках» 1531 года Алэн Бушар пишет: «Коморр уже убил нескольких своих жен. Герох, граф Ваннский, на захотел отдать ему в жены свою дочь Трифиму, но потом согласился, при условии, что святой Гильд воскресит ее, если понадобится. Новая королева однажды зашла в часовню, где были похоронены жены Коморра, и ей явились их тени, предупредившие королеву, что король убивает свою жену, как только та забеременеет. Так как Трифима были именно в этом положении, она испугалась. Тени дают ей разные предметы, чтобы помочь ее бегству, и Трифима убегает. Коморр преследует ее, настигает и отрубает голову. Граф Герох просит святого Гильда выполнить свое обещание, тот идет к трупу, приставляет голову к телу, и слезами и молитвами упрашивает Бога воскресить королеву». Эта история тоже легендарна. Коморр убивает своих жен, так как, вроде Эдипа, его сын должен убить его.
В других случаях страшный герой ест трупы. Но это не так важно для главной темы сказки: испытание жены, обычно запрещение входить в комнату, от которой ей дают ключ.
Есть еще такая необычная версия, что прототипом «синей бороды» стал ни кто иной как Генрих Vlll, король Англии, отец незабвенной Елизаветы. Именно он проявил верх изобретательности в делах семейных несмотря на приверженность протестантизму, со своими шестью женами обращался скажем так, жестко.
Почему борода именно синего цвета?
Эта история – самая мистическая! Настоящая легенда с сюрреалистическим развитием событий, где даже появляется властелин преисподней!
«Мимо замка Жиля де Рэ ехали граф Одон де Тремеак и его невеста Бланш де Лерминьер. Барон пригласил их на обед. Но когда гости уже собрались уезжать, он приказал бросить графа в каменный мешок, а испуганной Бланш предложил стать его женой. Та отказалась. Тогда он повел ее в церковь и стал пылко клясться, что в случае согласия «навсегда отдаст ей душу и тело». Бланш согласилась - и в тот же миг превратилась в Дьявола синего цвета. Дьявол засмеялся и сказал барону: «Теперь ты в моей власти». Он сделал знак - и борода Жиля тоже стала синей. «Теперь ты не будешь Жилем де Лавалем, - прогрохотал Сатана. - Тебя будут звать Синяя Борода!»
Но мы с вами все таки подробнее рассмотрим основную версию …
Наперсник дофина
«Жил-был человек, у которого были красивые дома и в городе, и в деревне, посуда, золотая и серебряная, мебель вся в вышивках и кареты, сверху донизу позолоченные. Но, к несчастью, у этого человека была синяя борода, и она делала его таким гадким и таким страшным, что не было ни одной женщины или девушки, которая не убежала бы, увидев его
». Уже в самом начале сказки, похоже, содержится первый навет на героя нашей истории, носившего, судя по портретам, аккуратно подстриженную темную бородку.
Жиль де Рэ, рожденный в 1404 году в замке Машкуль на границе Бретани и Анжу, - отпрыск старинного и знатного рода, давшего Франции двенадцать маршалов и шесть коннетаблей (носитель этой должности соединял обязанности главнокомандующего и военного министра).
О его детстве источники ничего не говорят, что обычно для той смутной эпохи. Известны лишь самые общие сведения. В 1415-м одиннадцатилетний Жиль и его младший брат Рене лишились обоих родителей: отец Ги де Лаваль, барон де Рэ, погиб то ли на войне, то ли на дуэли, матушка скончалась чуть раньше, а дети оказались под опекой своего деда Жана де Краона. Тот, видимо, приложил немало сил, чтобы привить Жилю любовь к чтению и наукам - занятиям, вообще-то, не слишком популярным у довольно грубого в те времена рыцарства. Во всяком случае, в зрелом возрасте его воспитанник страстно собирал древности и проявлял крайнюю пытливость ума. Проведя большую часть жизни в седле и на поле брани, он тем не менее умудрился составить богатую библиотеку и никогда не жалел денег на ее пополнение.
Памятник Бертрану дю Гесклену, знаменитому полководцу, предку Жиля де Рэ.
Еще в юном возрасте этот блестящий рыцарь выгодно (но, заметьте, в первый и единственный раз!) женился на девице Катрин, внучке виконта де Туара, и получил вдобавок к и без того немалому состоянию два миллиона ливров приданого и обширные земли в Пуату (в том числе замок Тиффож, которому суждено будет сыграть немалую роль в его дальнейшей судьбе). Женой он интересовался мало и почти не уделял ей внимания. Достаточно сказать, что родилась у них - в 1429 году - только одна дочь, Мари де Лаваль.
А вот богатством своим барон де Рэ пользовался, по крайней мере, любовно, внимательно и рачительно. В краткий срок оно помогло расположить к себе наследника, принца Карла Валуа, и получить место в его свите. Молодой дофин, почти ровесник Жиля, в отличие от своего нового придворного вечно жил у края финансовой пропасти, в силу чего его шансы на французскую корону приближались к нулю. Да и корона-то была призрачной: половину страны уже давно прочно занимали англичане и их союзники бургундцы, а во многих провинциях хозяйничали местные феодалы. Бедному во всех отношениях принцу с трудом удавалось удерживать только города в долине Луары, и при этом он и носа не высовывал из своей резиденции в Шинонском замке.
Бушующая кругом Столетняя война и определила поприще нашего героя. Он решился сделать ставку на дофина Карла, в те годы правильность этого выбора была совсем не очевидна. Однако барон не изменил ему и не просчитался.
Порни, Замок «Синей Бороды», Сегодня мы видим постройку 19 века. Французская революция сровняла крепость с землей — из-за славы Жиля де Рэ, или просто по стечению обстоятельств. Она была восстановлена только в 19 веке.
Национальный герой
В Жиле де Рэ текла кровь прославленного коннетабля Бертрана Дюгесклена - знаменитейшего из полководцев страны, погибшего в 1380 году. Конечно, внучатому племяннику «грозы англичан» не давали покоя лавры знаменитого предка. И ему удалось достичь столь же громкой славы. Преодолевая вялость и апатию своего сюзерена и друга Карла, барон де Рэ не жалел сил и средств. Он за свой собственный счет формировал крупные отряды и совершал - с 1422 по 1429 год - весьма удачные рейды по землям, занятым врагом, штурмом взял несколько замков и, наконец, покрыл себя общенациональной славой, сражаясь рука об руку с Жанной д’Арк под Орлеаном и при Жаржо. За эти подвиги Монморанси-Лаваль уже в 25 лет стал маршалом Франции - случай беспрецедентный! Злые языки утверждали, что случилось это благодаря тому, что барон де Рэ на свои деньги содержал не только войско, но и Карла со всем его двором, оплачивая всевозможные пиры, охоты и прочие увеселения, которые так обожал дофин. Впрочем, и действительные военные подвиги маршала никто не ставил под сомнение.
После памятной Орлеанской победы в мае 1429 года война покатилась к успешному для Карла концу. 17 июля того же года он короновался в Реймсе - месте, где традиционно с 498 года венчались на царство французские короли. Победа Валуа уже вызывала так мало сомнений, что Жиль де Рэ счел уместным осторожно дать понять новоиспеченному государю, что теперь, когда все идет хорошо, пора начать расплачиваться по займам. И, как нередко бывает в подобных случаях, маршал не только не получил обратно потраченные средства, но вдобавок еще впал в немилость и был удален от двора. Ведь хорошо известно: маленький долг рождает должника, большой - врага.
Гравюры XVI столетия иногда еще изображают Жиля де Рэ благородным воином (фото слева: ROGER-VIOLLET/EAST NEWS). Но лубочные листки XIX века по большей части живописуют «достоверные» сцены обнаружения чудовищных «улик» (фото: AKG/EAST NEWS)
Ошибка Жиля де Рэ
С 1433 года наш герой - официально в отставке. Он тихонько живет себе в замке Тиффож в глухой Бретани и от скуки зачитывается книгами по алхимии. В конце концов, в ней была и насущная нужда - его финансовые дела шли все так же скверно, а надежда поправить их возвратом королевского долга улетучилась.
Видимо, в поисках выхода из денежных затруднений Жиль де Рэ совершает и главную стратегическую ошибку в жизни. В 1436 году он радушно принимает у себя нового дофина - Людовика. Принимает как сына своего старого боевого друга и короля. Барон не мог не знать, что дофин, будущий король Людовик XI, хитрейший из монархов Европы, уже сейчас интригует против отца и в поместьях маршала, собственно, укрывается от монаршего гнева. Хорошо зная Карла, как же мог он сомневаться, что тень вражды отца и сына ляжет на него самым непосредственным образом (пусть даже формально визит Людовика был представлен ему как «инспекторская» проверка).
Наказание последовало незамедлительно. Чтобы добыть хоть какую-то наличность, маршалу приходилось закладывать недвижимость - то один замок, то другой… Операции эти были абсолютно законны и выгодны, но от короля последовал указ: барона Жиля де Рэ в коммерческих операциях с его владениями ограничить. Для опального маршала это стало немалым ударом - тем с большим усердием он принялся искать способ превращения свинца в золото. Он приказал своему алхимику Жилю де Силле сконцентрироваться только на этой задаче.
Под алхимическую лабораторию переоборудовали чуть ли не весь первый этаж замка Тиффож. Хозяин не скупился на расходы. Его агенты скупали в промышленных масштабах нужные для опытов компоненты, некоторые из которых - например, акульи зубы, ртуть и мышьяк - стоили по тем временам очень дорого.
Но, как нетрудно догадаться, это не помогло - получить золото никак не удавалось. В сердцах маршал распрощался с более или менее трезвомыслящим де Силле и в 1439 году пригласил на место главного алхимика Франческо Прелати, который, по всей видимости, убедил барона в своей исключительности. Возможно, его привлек тот факт, что итальянец прямо заявлял, что он - колдун и держит в услужении личного демона, через чье посредство общается с миром мертвых (и это в то время, как прежние «ученые мужи» барона были в основном священниками).
К сожалению, очень скоро Франческо Прелати получил огромную власть над своим хозяином, человеком сколь эрудированным, столь и нестандартно мыслящим. Последнее качество заставляло его все время желать общения с людьми необыкновенными, явно ломающими рамки современных ему представлений о науке. Однако на сей раз наш герой не распознал явного шарлатана.
Со временем об их колдовских упражнениях прослышала вся Бретань и ужаснулась до такой степени, что вмешаться пришлось самому герцогу Бретонскому, вассалом которого был барон де Рэ. Вскоре герцог во главе двухсот вооруженных солдат стучал в ворота Тиффожа. Тучи над головой маршала сгустились, но он сам еще не знал, насколько они грозны.
Древний старец Синяя Борода на иллюстрациях Гюстава Доре к сказке Шарля Перро не имеет уже совершенно никакого сходства с реальным Жилем де Рэ. Фото: ROGER-VIOLLET/EAST NEWS
Еще один злодей…
Большинство филологов - исследователей волшебных сказок, а также историков сходятся на мысли, что в истории Синей Бороды реальный сюжет с казнью Жиля де Рэ наложился причудливым образом на мифологический, литературный, а не наоборот, как это бывает обычно. С самого раннего Средневековья в Бретани (а также в кельтских областях Великобритании - Корнуолле и Уэльсе) был популярен сюжет о графе Кономоре, который женился на некоей Трефинии, впоследствии святой. Он просил руки девушки у ее отца, графа Героха, но тот отказал «по причине чрезвычайной жестокости и варварства, с которыми тот обращался с другими своими женами, которых, как только они становились беременными, приказывал убивать самым бесчеловечным образом». Так, во всяком случае, сообщает «Жизнеописание святых Бретани». Затем при посредничестве одного праведного аббата свадьба - при торжественных клятвах Кономора вести себя достойно - все же состоялась. Но едва Трефиния забеременела, граф - язычник в душе - все же убил ее, очевидно, исполняя какой-то дьявольский ритуал. Далее, как гласит легенда, последовали воскрешение святой и кара убийце. Не правда ли, контуры будущей «страшилки» о Синей Бороде вполне просматриваются? Учитывая, что в XV веке, когда жил Жиль де Рэ, рассказы такого рода составляли основной массив местного фольклора, неудивительно, что судьба маршала соединилась с ними. И неудивительно, что дети, «замученные» сеньором де Монморанси-Лавалем, слились в народной памяти с женами из легенд о Кономоре и уже в таком виде попали к Шарлю Перро. Обычное дело в истории литературы…
Пробный удар
В конце августа 1440 года монсеньор Жан де Малеструэ, епископ Нантский, главный советник и «правая рука» герцога Бретонского, выступил в кафедральном соборе с сенсационной проповедью перед толпой прихожан. Его преосвященству якобы стало известно о гнусных преступлениях одного из знатнейших дворян Бретани, маршала Жиля де Рэ, «против малолетних детей и подростков обоего пола». Епископ потребовал, чтобы «люди всякого звания», располагающие хоть какими-то сведениями об этих «леденящих душу деяниях», доносили ему о них.
Речь епископа, исполненная многозначительных недомолвок, произвела в слушателях впечатление, будто следствие располагает серьезными уликами. На самом же деле Малеструэ было тогда известно об одном-единственном исчезновении ребенка, которое хоть как-то удавалось связать с Жилем де Рэ, и произошло оно за месяц до судьбоносной проповеди. О прямых доказательствах не шло и речи - очевидно, что правящие верхи Бретонского герцогства просто решили использовать удобный случай, чтобы расправиться с опальным маршалом.
Вскоре у епископа появился повод проинформировать обо всем главу инквизиционного трибунала Бретани - отца Жана Блуэна. В общем, следствие с этих пор развернулось по всем направлениям. Уже через несколько дней на свет появился обвинительный акт. На современников он произвел сильное впечатление. Чего здесь только не было: и человеческие жертвоприношения домашнему демону, и колдовство «с применением специальных технических средств», и убийства детей с расчленением и сжиганием их тел, и сексуальные извращения…
Обвинительное заключение из 47 пунктов было отправлено герцогу Бретонскому и генеральному инквизитору Франции Гийому Меричи. Маршала официально поставили о них в известность 13 сентября 1440 года и предложили ему явиться в епископальный суд для объяснений.
Инквизиционный процесс в Нанте мало напоминал современный состязательный суд. Фото: ALAMY/PHOTAS
Обвинение в колдовстве
Заседание трибунала было назначено на 19 сентября, и Жиль де Рэ наверняка понимал: у него есть более чем веские основания уклониться от явки. Если обвинения в пропаже детей он еще мог счесть «неопасными», то колдовские манипуляции, подробно описанные в обвинительном акте, могли стать причиной больших неприятностей. Церковь преследовала их весьма свирепо. Кроме того, герцог Бретонский санкционировал еще и светское разбирательство, и оно тоже дало кое-какие результаты…
В принципе оставалась возможность бежать в Париж и пасть к ногам Карла VII, но, видимо, надежды на помощь старого друга было очень мало, раз обвиняемый не захотел воспользоваться этим средством. Он остался в Тиффоже и объявил, что непременно явится в суд. Тут его положение еще ухудшили собственные приближенные, чьи нервы оказались не так крепки. Друг Жиля, Роже де Бриквилль, и бывший доверенный алхимик Жиль де Силле на всякий случай пустились в бега. В ответ прокурор Бретани Гийом Шапейон объявил их розыск, что дало ему законную возможность явиться со стражниками в баронский замок и схватить там других подозреваемых: колдуна-итальянца и телохранителей барона - Гриара и Корийо. Все эти люди последние годы провели бок о бок с хозяином и, конечно, могли много порассказать о его занятиях. Что они, собственно, и сделали на суде, заседавшем в октябре 1440 года в городской ратуше Нанта. Власти постарались придать процессу как можно большую гласность: о нем было объявлено на площадях всех городов Бретани, и на него приглашали всех, кто мог иметь хоть какое-то, истинное или мнимое, отношение к делу (при этом требование обвиняемого об адвокате отвергли!). Зрители допускались свободно, и наплыв их оказался столь велик, что многим пришлось торчать за дверьми. В адрес Жиля де Рэ неслись оскорбления, женщины бросались на охранников, чтобы прорваться поближе и суметь плюнуть «проклятому злодею» в лицо.
Ну а что касается показаний… Достаточно сказать, что они оправдали ожидания толпы.
Алхимик Франческо Прелати под присягой заявил, что барон де Рэ сочинил и кровью написал соглашение с демоном Барроном, в котором обязался приносить последнему кровавые жертвы за три дара: всеведения, богатства и власти. Свидетелю неизвестно, получил ли обвиняемый эти дары, но жертвы он приносил: сначала пробовал откупиться курицей, но по требованию Баррона перешел на детей.
Жиль де Силле подробно рассказал о сексуальном поведении своего бывшего патрона - чудовищных надругательствах над несовершеннолетними обоего пола. Кроме того, подтвердил, что барон участвовал в алхимических экспериментах, отдавая себе отчет в их греховности, и, таким образом, впал в ересь.
О пропавших детишках свидетельствовали их родители. Кое-кто из них заявлял, что последний раз видел своих детей, когда отправлял их во владения барона де Рэ - просить милостыню. Наконец, Гриар и Корийо дали самые жуткие показания, будто маршал коллекционировал человеческие головы, которые хранились в особой темнице замка, а также о том, что, почувствовав опасность ареста, маршал лично приказал им эти головы уничтожить (показание особенно важное, ввиду того что при многочисленных обысках во владениях маршала ничего подозрительного найдено не было).
Печать Зла
Как же возникла связь между реально существовавшим бароном Жилем де Рэ и литературным персонажем Синей Бородой? И почему «борода» именно «синяя»? Известно, что, собирая бретонские легенды, Шарль Перро, в частности, записал такую: мимо замка Жиля де Рэ ехали граф Одон де Тремеак и его невеста Бланш де Лерминьер. Барон пригласил их на обед. Но когда гости уже собрались уезжать, он приказал бросить графа в каменный мешок, а испуганной Бланш предложил стать его женой. Та отказалась. Тогда он повел ее в церковь и стал пылко клясться, что в случае согласия «навсегда отдаст ей душу и тело». Бланш согласилась - и в тот же миг превратилась в Дьявола синего цвета. Дьявол засмеялся и сказал барону: «Теперь ты в моей власти». Он сделал знак - и борода Жиля тоже стала синей. «Теперь ты не будешь Жилем де Лавалем, - прогрохотал Сатана. - Тебя будут звать Синяя Борода!» Вот вам и соединение двух сюжетных линий: в фольклорном сознании якобы замученные дети превратились в жен, а «печатью нечистой силы» стал цвет бороды. Конечно же, обросло предание и топографическими признаками: буквально все разрушенные замки близ Нанта и в долине Луары ко времени Перро приписывались Жилю де Рэ, а в Тиффоже за пару монет показывали комнату, где он резал то ли маленьких ребят, то ли женщин.
Вынужденное признание
Какими бы крепкими нервами ни обладал бывалый полководец, наверняка он испытал потрясение. Тем большее уважение вызывает то невозмутимое спокойствие, с которым он продолжал твердить о своей невиновности и требовать адвоката. Видя, что никто и не думает слушать его, он заявил, что лучше пойдет на виселицу, чем будет присутствовать в суде, где все обвинения лживы, а судьи - злодеи. Такого, в свою очередь, не могли стерпеть «злодеи»: епископ Нантский немедленно отлучил обвиняемого от церкви, а 19 октября суд постановил пытать его, дабы «побудить прекратить гнусное запирательство».
Жиля де Монморанси-Лаваля, барона де Рэ, растянули на так называемой лестнице. Этот способ пытки, самый популярный в тогдашней Франции, заключался в том, что жертву, привязав за руки и за ноги, растягивали на горизонтальной решетке, как на дыбе. Под пыткой мужественный маршал быстро раскаялся в былом упорстве и пообещал впредь быть сговорчивее. Для начала он преклонил колени перед епископом, смиренно просил его снять отлучение, а позже начал давать показания и мало-помалу «сознался» во всем. Для полной «капитуляции» перед судом, правда, потребовались новые пытки, 21 октября, но уж после них Жиль де Рэ публично согласился и с тем, что «наслаждался пороком», и подробно описал свои любимые способы убийства и собственные ощущения при этом. Барон сам назвал число замученных им детей - 800 (таким образом, он должен был умерщвлять по одному ребенку в неделю последние 15 лет!). Но суд благоразумно посчитал, что довольно будет и 150.
25 октября епископ Нантский повторно «исторг Жиля де Рэ из лона Церкви Христовой» за «столь тяжкие прегрешения против догматов веры и законов человеческих, что невозможно человеку и вообразить их». В тот же день «грешника», естественно, приговорили к костру - вместе с его «словоохотливыми» сообщниками. В качестве акта особой гуманности (все-таки речь шла о маршале Франции) в случае покаяния и примирения с церковью Жилю де Рэ обещали не сжигать его живьем, а предварительно задушить.
Маршал предпочел примириться с церковью на этих относительно гуманных условиях и был казнен со своими сообщниками на следующий день. Среди друзей-родственников казненного маршала не нашлось ни одного, кто бы рискнул защищать его имя и честь.
Прошло несколько столетий, прежде чем некоторые историки стали указывать на разного рода изъяны и нестыковки обвинений в процессе над героем Столетней войны. Сомнителен уж сам факт совершения инкриминированных ему деяний. Во всяком случае, оговор его специально подготовленными свидетелями представляется весьма вероятным, а признания под пыткой недорогого стоят. Кроме того, подозрения вызывает и такой факт: самые одиозные персонажи процесса, вроде колдуна Франческо Прелати, подверглись всего лишь заключению (из которого он, кстати, скоро и легко бежал). Возможно, оговорили де Рэ по почину короля, испытывавшего сильную неприязнь к своему бывшему другу: он был уверен, что Жиль поддерживает опального дофина Людовика, а главное, Карлу очень не хотелось возвращать маршалу огромный долг.
Имя Жиля де Рэ в качестве маньяка Синей Бороды, убийцы женщин и детей, упоминали разные авторы готического или оккультного жанра: Роберт Блох, Артур Мейчен, Еремей Парнов… А в небольшом рассказе Кира Булычева «Синяя борода» злодеем оказывается начальник лаборатории, который демонтирует недисциплинированных биороботов.
Только в 1992 году по инициативе писателя-историка Жильбера Пруто состоялся новый судебный процесс полностью реабилитировавший Жиля де Рэ. Извлеченные из архивов инквизиции документы рассказали, что не было ни замученных детей, ни страшных опытов. Исследователи приняли во внимание многое, в том числе свидетельства современников. Например, хронист XV века Монстреле так писал о приговоре, вынесенном Жилю де Рэ: «Большинство дворян Бретани, особенно те, что находились с ним в родстве, пребывали в величайшей печали и смущении от его позорной смерти. До этих событий он был гораздо более знаменит как доблестнейший из рыцарей».
Все оказалось проще пареной репы. Таким образом герцог Бретани Иоанн V решил прибрать к рукам часть замков, принадлежавших барону. Вот он и развернул кампанию, подкупив духовных и административных лиц. Король, которому бывший сподвижник был уже не нужен, дал свое «добро», и состоялось жестокое шоу в средневековом стиле.
Нашлось объяснение и тому, каким образом Жиль де Ре стал Синей Бородой, героем народных легенд, собранных Шарлем Перро. Имя барона было столь популярно, что неоднократно упоминалось в устных сказаниях. И в одной из бретонских баллад оказалось рядом с некой Синей Бородой из другой истории. Случай соединил их, а народная фантазия превратила замученных детей в убитых жен. Вот такая история.
Хочу вам напомнить еще несколько историй: , Оригинал статьи находится на сайте ИнфоГлаз.рф Ссылка на статью, с которой сделана эта копия -Кто не слышал о злодее, увековеченном Шарлем Перро под именем Синей Бороды? С тех пор как история была напечатана в 1697 году в сборнике «Сказки моей матушки Гусыни...», ее читали все дети Европы, а вот откуда она появилась, известно не каждому взрослому. Считается, что прообразом Синей Бороды послужил Жиль де Монморанси-Лаваль, барон де Рэ, маршал Франции, герой Столетней войны, современник и соратник знаменитой Жанны д’Арк. Вот только справедливо ли достались ему «лавры» убийцы и колдуна?
Утром 26 октября 1440 года площадь перед нантским кафедральным собором была запружена огромной толпой. Всем хотелось поглядеть на казнь знатного сеньора, обвиненного в чудовищных преступлениях. В соборе маршал Жиль де Рэ каялся и просил прощения. У церкви — за вероотступничество, ересь, богохульство и колдовство. У своего сеньора, герцога Жана Бретонского, — за многочисленные убийства малолетних детей. Церемония не была долгой — уже в десятом часу с площади к месту казни тронулась процессия повозок: на первой — сам маршал, за ним — двое его ближайших слуг-телохранителей и, по их собственным показаниям, помощников в нечестивых делах — Анри Гриар и Этьен Корийо. Эти двое, люди незнатные, полчаса спустя будут заживо сожжены на костре. Их господина палач задушит гарротой, «символически» подожжет хворост под мертвым телом, тут же вытащит труп, который и передадут родственникам. Те, впрочем, остерегутся хоронить «изверга» в фамильном склепе — он найдет вечное упокоение под безымянной плитой в кармелитском монастыре на окраине Нанта…
Наперсник дофина
«Жил-был человек, у которого были красивые дома и в городе, и в деревне, посуда, золотая и серебряная, мебель вся в вышивках и кареты, сверху донизу позолоченные. Но, к несчастью, у этого человека была синяя борода, и она делала его таким гадким и таким страшным, что не было ни одной женщины или девушки, которая не убежала бы, увидев его». Уже в самом начале сказки, похоже, содержится первый навет на героя нашей истории, носившего, судя по портретам, аккуратно подстриженную темную бородку.
Жиль де Рэ, рожденный в 1404 году в замке Машкуль на границе Бретани и Анжу, — отпрыск старинного и знатного рода, давшего Франции двенадцать маршалов и шесть коннетаблей (носитель этой должности соединял обязанности главнокомандующего и военного министра).
О его детстве источники ничего не говорят, что обычно для той смутной эпохи. Известны лишь самые общие сведения. В 1415-м одиннадцатилетний Жиль и его младший брат Рене лишились обоих родителей: отец Ги де Лаваль, барон де Рэ, погиб то ли на войне, то ли на дуэли, матушка скончалась чуть раньше, а дети оказались под опекой своего деда Жана де Краона. Тот, видимо, приложил немало сил, чтобы привить Жилю любовь к чтению и наукам — занятиям, вообще-то, не слишком популярным у довольно грубого в те времена рыцарства. Во всяком случае, в зрелом возрасте его воспитанник страстно собирал древности и проявлял крайнюю пытливость ума. Проведя большую часть жизни в седле и на поле брани, он тем не менее умудрился составить богатую библиотеку и никогда не жалел денег на ее пополнение.
Еще в юном возрасте этот блестящий рыцарь выгодно (но, заметьте, в первый и единственный раз!) женился на девице Катрин, внучке виконта де Туара, и получил вдобавок к и без того немалому состоянию два миллиона ливров приданого и обширные земли в Пуату (в том числе замок Тиффож, которому суждено будет сыграть немалую роль в его дальнейшей судьбе). Женой он интересовался мало и почти не уделял ей внимания. Достаточно сказать, что родилась у них — в 1429 году — только одна дочь, Мари де Лаваль.
А вот богатством своим барон де Рэ пользовался, по крайней мере, любовно, внимательно и рачительно. В краткий срок оно помогло расположить к себе наследника, принца Карла Валуа, и получить место в его свите. Молодой дофин, почти ровесник Жиля, в отличие от своего нового придворного вечно жил у края финансовой пропасти, в силу чего его шансы на французскую корону приближались к нулю. Да и корона-то была призрачной: половину страны уже давно прочно занимали англичане и их союзники бургундцы, а во многих провинциях хозяйничали местные феодалы. Бедному во всех отношениях принцу с трудом удавалось удерживать только города в долине Луары , и при этом он и носа не высовывал из своей резиденции в Шинонском замке.
Бушующая кругом Столетняя война и определила поприще нашего героя. Он решился сделать ставку на дофина Карла, в те годы правильность этого выбора была совсем не очевидна. Однако барон не изменил ему и не просчитался.
Национальный герой
В Жиле де Рэ текла кровь прославленного коннетабля Бертрана Дюгесклена — знаменитейшего из полководцев страны, погибшего в 1380 году. Конечно, внучатому племяннику «грозы англичан» не давали покоя лавры знаменитого предка. И ему удалось достичь столь же громкой славы. Преодолевая вялость и апатию своего сюзерена и друга Карла, барон де Рэ не жалел сил и средств. Он за свой собственный счет формировал крупные отряды и совершал — с 1422 по 1429 год — весьма удачные рейды по землям, занятым врагом, штурмом взял несколько замков и, наконец, покрыл себя общенациональной славой, сражаясь рука об руку с Жанной д’Арк под Орлеаном и при Жаржо. За эти подвиги Монморанси-Лаваль уже в 25 лет стал маршалом Франции — случай беспрецедентный! Злые языки утверждали, что случилось это благодаря тому, что барон де Рэ на свои деньги содержал не только войско, но и Карла со всем его двором, оплачивая всевозможные пиры, охоты и прочие увеселения, которые так обожал дофин. Впрочем, и действительные военные подвиги маршала никто не ставил под сомнение.
После памятной Орлеанской победы в мае 1429 года война покатилась к успешному для Карла концу. 17 июля того же года он короновался в Реймсе — месте, где традиционно с 498 года венчались на царство французские короли. Победа Валуа уже вызывала так мало сомнений, что Жиль де Рэ счел уместным осторожно дать понять новоиспеченному государю, что теперь, когда все идет хорошо, пора начать расплачиваться по займам. И, как нередко бывает в подобных случаях, маршал не только не получил обратно потраченные средства, но вдобавок еще впал в немилость и был удален от двора. Ведь хорошо известно: маленький долг рождает должника, большой — врага.
Ошибка Жиля де Рэ
С 1433 года наш герой — официально в отставке. Он тихонько живет себе в замке Тиффож в глухой Бретани и от скуки зачитывается книгами по алхимии. В конце концов, в ней была и насущная нужда — его финансовые дела шли все так же скверно, а надежда поправить их возвратом королевского долга улетучилась.
Видимо, в поисках выхода из денежных затруднений Жиль де Рэ совершает и главную стратегическую ошибку в жизни. В 1436 году он радушно принимает у себя нового дофина — Людовика. Принимает как сына своего старого боевого друга и короля. Барон не мог не знать, что дофин, будущий король Людовик XI, хитрейший из монархов Европы, уже сейчас интригует против отца и в поместьях маршала, собственно, укрывается от монаршего гнева. Хорошо зная Карла, как же мог он сомневаться, что тень вражды отца и сына ляжет на него самым непосредственным образом (пусть даже формально визит Людовика был представлен ему как «инспекторская» проверка).
Наказание последовало незамедлительно. Чтобы добыть хоть какую-то наличность, маршалу приходилось закладывать недвижимость — то один замок, то другой… Операции эти были абсолютно законны и выгодны, но от короля последовал указ: барона Жиля де Рэ в коммерческих операциях с его владениями ограничить. Для опального маршала это стало немалым ударом — тем с большим усердием он принялся искать способ превращения свинца в золото. Он приказал своему алхимику Жилю де Силле сконцентрироваться только на этой задаче.
Под алхимическую лабораторию переоборудовали чуть ли не весь первый этаж замка Тиффож. Хозяин не скупился на расходы. Его агенты скупали в промышленных масштабах нужные для опытов компоненты, некоторые из которых — например, акульи зубы, ртуть и мышьяк — стоили по тем временам очень дорого.
Но, как нетрудно догадаться, это не помогло — получить золото никак не удавалось. В сердцах маршал распрощался с более или менее трезвомыслящим де Силле и в 1439 году пригласил на место главного алхимика Франческо Прелати, который, по всей видимости, убедил барона в своей исключительности. Возможно, его привлек тот факт, что итальянец прямо заявлял, что он — колдун и держит в услужении личного демона, через чье посредство общается с миром мертвых (и это в то время, как прежние «ученые мужи» барона были в основном священниками).
К сожалению, очень скоро Франческо Прелати получил огромную власть над своим хозяином, человеком сколь эрудированным, столь и нестандартно мыслящим. Последнее качество заставляло его все время желать общения с людьми необыкновенными, явно ломающими рамки современных ему представлений о науке. Однако на сей раз наш герой не распознал явного шарлатана.
Со временем об их колдовских упражнениях прослышала вся Бретань и ужаснулась до такой степени, что вмешаться пришлось самому герцогу Бретонскому, вассалом которого был барон де Рэ. Вскоре герцог во главе двухсот вооруженных солдат стучал в ворота Тиффожа. Тучи над головой маршала сгустились, но он сам еще не знал, насколько они грозны.
Еще один злодей…
Большинство филологов — исследователей волшебных сказок, а также историков сходятся на мысли, что в истории Синей Бороды реальный сюжет с казнью Жиля де Рэ наложился причудливым образом на мифологический, литературный, а не наоборот, как это бывает обычно. С самого раннего Средневековья в Бретани (а также в кельтских областях Великобритании — Корнуолле и Уэльсе) был популярен сюжет о графе Кономоре, который женился на некоей Трефинии, впоследствии святой. Он просил руки девушки у ее отца, графа Героха, но тот отказал «по причине чрезвычайной жестокости и варварства, с которыми тот обращался с другими своими женами, которых, как только они становились беременными, приказывал убивать самым бесчеловечным образом». Так, во всяком случае, сообщает «Жизнеописание святых Бретани». Затем при посредничестве одного праведного аббата свадьба — при торжественных клятвах Кономора вести себя достойно — все же состоялась. Но едва Трефиния забеременела, граф — язычник в душе — все же убил ее, очевидно, исполняя какой-то дьявольский ритуал. Далее, как гласит легенда, последовали воскрешение святой и кара убийце. Не правда ли, контуры будущей «страшилки» о Синей Бороде вполне просматриваются? Учитывая, что в XV веке, когда жил Жиль де Рэ, рассказы такого рода составляли основной массив местного фольклора, неудивительно, что судьба маршала соединилась с ними. И неудивительно, что дети, «замученные» сеньором де Монморанси-Лавалем, слились в народной памяти с женами из легенд о Кономоре и уже в таком виде попали к Шарлю Перро. Обычное дело в истории литературы…
Пробный удар
В конце августа 1440 года монсеньор Жан де Малеструэ, епископ Нантский, главный советник и «правая рука» герцога Бретонского, выступил в кафедральном соборе с сенсационной проповедью перед толпой прихожан. Его преосвященству якобы стало известно о гнусных преступлениях одного из знатнейших дворян Бретани, маршала Жиля де Рэ, «против малолетних детей и подростков обоего пола». Епископ потребовал, чтобы «люди всякого звания», располагающие хоть какими-то сведениями об этих «леденящих душу деяниях», доносили ему о них.
Речь епископа, исполненная многозначительных недомолвок, произвела в слушателях впечатление, будто следствие располагает серьезными уликами. На самом же деле Малеструэ было тогда известно об одном-единственном исчезновении ребенка, которое хоть как-то удавалось связать с Жилем де Рэ, и произошло оно за месяц до судьбоносной проповеди. О прямых доказательствах не шло и речи — очевидно, что правящие верхи Бретонского герцогства просто решили использовать удобный случай, чтобы расправиться с опальным маршалом.
Вскоре у епископа появился повод проинформировать обо всем главу инквизиционного трибунала Бретани — отца Жана Блуэна. В общем, следствие с этих пор развернулось по всем направлениям. Уже через несколько дней на свет появился обвинительный акт. На современников он произвел сильное впечатление. Чего здесь только не было: и человеческие жертвоприношения домашнему демону, и колдовство «с применением специальных технических средств», и убийства детей с расчленением и сжиганием их тел, и сексуальные извращения...
Обвинительное заключение из 47 пунктов было отправлено герцогу Бретонскому и генеральному инквизитору Франции Гийому Меричи. Маршала официально поставили о них в известность 13 сентября 1440 года и предложили ему явиться в епископальный суд для объяснений.
Обвинение в колдовстве
Заседание трибунала было назначено на 19 сентября, и Жиль де Рэ наверняка понимал: у него есть более чем веские основания уклониться от явки. Если обвинения в пропаже детей он еще мог счесть «неопасными», то колдовские манипуляции, подробно описанные в обвинительном акте, могли стать причиной больших неприятностей. Церковь преследовала их весьма свирепо. Кроме того, герцог Бретонский санкционировал еще и светское разбирательство, и оно тоже дало кое-какие результаты…
В принципе оставалась возможность бежать в Париж и пасть к ногам Карла VII, но, видимо, надежды на помощь старого друга было очень мало, раз обвиняемый не захотел воспользоваться этим средством. Он остался в Тиффоже и объявил, что непременно явится в суд. Тут его положение еще ухудшили собственные приближенные, чьи нервы оказались не так крепки. Друг Жиля, Роже де Бриквилль, и бывший доверенный алхимик Жиль де Силле на всякий случай пустились в бега. В ответ прокурор Бретани Гийом Шапейон объявил их розыск, что дало ему законную возможность явиться со стражниками в баронский замок и схватить там других подозреваемых: колдуна-итальянца и телохранителей барона — Гриара и Корийо. Все эти люди последние годы провели бок о бок с хозяином и, конечно, могли много порассказать о его занятиях. Что они, собственно, и сделали на суде, заседавшем в октябре 1440 года в городской ратуше Нанта. Власти постарались придать процессу как можно большую гласность: о нем было объявлено на площадях всех городов Бретани, и на него приглашали всех, кто мог иметь хоть какое-то, истинное или мнимое, отношение к делу (при этом требование обвиняемого об адвокате отвергли!). Зрители допускались свободно, и наплыв их оказался столь велик, что многим пришлось торчать за дверьми. В адрес Жиля де Рэ неслись оскорбления, женщины бросались на охранников, чтобы прорваться поближе и суметь плюнуть «проклятому злодею» в лицо.
Ну а что касается показаний… Достаточно сказать, что они оправдали ожидания толпы.
Алхимик Франческо Прелати под присягой заявил, что барон де Рэ сочинил и кровью написал соглашение с демоном Барроном, в котором обязался приносить последнему кровавые жертвы за три дара: всеведения, богатства и власти. Свидетелю неизвестно, получил ли обвиняемый эти дары, но жертвы он приносил: сначала пробовал откупиться курицей, но по требованию Баррона перешел на детей.
Жиль де Силле подробно рассказал о сексуальном поведении своего бывшего патрона — чудовищных надругательствах над несовершеннолетними обоего пола. Кроме того, подтвердил, что барон участвовал в алхимических экспериментах, отдавая себе отчет в их греховности, и, таким образом, впал в ересь.
О пропавших детишках свидетельствовали их родители. Кое-кто из них заявлял, что последний раз видел своих детей, когда отправлял их во владения барона де Рэ — просить милостыню. Наконец, Гриар и Корийо дали самые жуткие показания, будто маршал коллекционировал человеческие головы, которые хранились в особой темнице замка, а также о том, что, почувствовав опасность ареста, маршал лично приказал им эти головы уничтожить (показание особенно важное, ввиду того что при многочисленных обысках во владениях маршала ничего подозрительного найдено не было).
Печать Зла
Как же возникла связь между реально существовавшим бароном Жилем де Рэ и литературным персонажем Синей Бородой? И почему «борода» именно «синяя»? Известно, что, собирая бретонские легенды, Шарль Перро, в частности, записал такую: мимо замка Жиля де Рэ ехали граф Одон де Тремеак и его невеста Бланш де Лерминьер. Барон пригласил их на обед. Но когда гости уже собрались уезжать, он приказал бросить графа в каменный мешок, а испуганной Бланш предложил стать его женой. Та отказалась. Тогда он повел ее в церковь и стал пылко клясться, что в случае согласия «навсегда отдаст ей душу и тело». Бланш согласилась — и в тот же миг превратилась в Дьявола синего цвета. Дьявол засмеялся и сказал барону: «Теперь ты в моей власти». Он сделал знак — и борода Жиля тоже стала синей. «Теперь ты не будешь Жилем де Лавалем, — прогрохотал Сатана. — Тебя будут звать Синяя Борода!» Вот вам и соединение двух сюжетных линий: в фольклорном сознании якобы замученные дети превратились в жен, а «печатью нечистой силы» стал цвет бороды. Конечно же, обросло предание и топографическими признаками: буквально все разрушенные замки близ Нанта и в долине Луары ко времени Перро приписывались Жилю де Рэ, а в Тиффоже за пару монет показывали комнату, где он резал то ли маленьких ребят, то ли женщин.
Вынужденное признание
Какими бы крепкими нервами ни обладал бывалый полководец, наверняка он испытал потрясение. Тем большее уважение вызывает то невозмутимое спокойствие, с которым он продолжал твердить о своей невиновности и требовать адвоката. Видя, что никто и не думает слушать его, он заявил, что лучше пойдет на виселицу, чем будет присутствовать в суде, где все обвинения лживы, а судьи — злодеи. Такого, в свою очередь, не могли стерпеть «злодеи»: епископ Нантский немедленно отлучил обвиняемого от церкви, а 19 октября суд постановил пытать его, дабы «побудить прекратить гнусное запирательство».
Жиля де Монморанси-Лаваля, барона де Рэ, растянули на так называемой лестнице. Этот способ пытки, самый популярный в тогдашней Франции, заключался в том, что жертву, привязав за руки и за ноги, растягивали на горизонтальной решетке, как на дыбе. Под пыткой мужественный маршал быстро раскаялся в былом упорстве и пообещал впредь быть сговорчивее. Для начала он преклонил колени перед епископом, смиренно просил его снять отлучение, а позже начал давать показания и мало-помалу «сознался» во всем. Для полной «капитуляции» перед судом, правда, потребовались новые пытки, 21 октября, но уж после них Жиль де Рэ публично согласился и с тем, что «наслаждался пороком», и подробно описал свои любимые способы убийства и собственные ощущения при этом. Барон сам назвал число замученных им детей — 800 (таким образом, он должен был умерщвлять по одному ребенку в неделю последние 15 лет!). Но суд благоразумно посчитал, что довольно будет и 150.
25 октября епископ Нантский повторно «исторг Жиля де Рэ из лона Церкви Христовой» за «столь тяжкие прегрешения против догматов веры и законов человеческих, что невозможно человеку и вообразить их». В тот же день «грешника», естественно, приговорили к костру — вместе с его «словоохотливыми» сообщниками. В качестве акта особой гуманности (все-таки речь шла о маршале Франции) в случае покаяния и примирения с церковью Жилю де Рэ обещали не сжигать его живьем, а предварительно задушить.
Маршал предпочел примириться с церковью на этих относительно гуманных условиях и был казнен со своими сообщниками на следующий день. Среди друзей-родственников казненного маршала не нашлось ни одного, кто бы рискнул защищать его имя и честь.
Прошло несколько столетий, прежде чем некоторые историки стали указывать на разного рода изъяны и нестыковки обвинений в процессе над героем Столетней войны. Сомнителен уж сам факт совершения инкриминированных ему деяний. Во всяком случае, оговор его специально подготовленными свидетелями представляется весьма вероятным, а признания под пыткой недорогого стоят. Кроме того, подозрения вызывает и такой факт: самые одиозные персонажи процесса, вроде колдуна Франческо Прелати, подверглись всего лишь заключению (из которого он, кстати, скоро и легко бежал). Возможно, оговорили де Рэ по почину короля, испытывавшего сильную неприязнь к своему бывшему другу: он был уверен, что Жиль поддерживает опального дофина Людовика, а главное, Карлу очень не хотелось возвращать маршалу огромный долг.
Только в 1992 году французские ученые добились исторической справедливости — организовали новый «посмертный суд» в сенате Французской Республики. Тщательно изучив документы из архивов инквизиции, трибунал из нескольких парламентариев, политиков и историков-экспертов маршала полностью оправдал.
Кремний. Свойства кремния. Кремний: применение, химические и физические свойства Таблица менделеева как читаются химические элементы
Ферментативных реакций кинетика
Ряд лигандов по силе. Модели химической связи. Теория кристаллического поля. Обзор теории кристаллического поля