Биография жан лафонтен. Жан лафонтен. Семейная жизнь Лафонтена

Краткая биография поэта, основные факты жизни и творчества:

ЖАН ЛАФОНТЕН (1621-1695)

Отец его служил «смотрителем вод и лесов». Род Лафонтена был древним и богатым, предки поэта претендовали на дворянское звание, но так его и не добились. Впоследствии, когда Лафонтен попал в опалу, его обвинили в незаконном присвоении дворянского титула и наложили на поэта крупный штраф. Кстати подчеркнем, что большинство великих писателей Франции времен Людовика XIV вышли из семей провинциальных чиновников, представителей третьего сословия.

В двадцать лет отец отправил молодого человека изучать право в парижскую ораторианскую семинарию. Однако Жан вовсе не стремился стать священником или юристом и посвятил годы учебы глубокому познанию философии и поэзии.

В 1648 году Лафонтен вернулся в Шампань, где унаследовал должность отца. Тогда же по настоянию родителей он женился на пятнадцатилетней Мари Эрикар. Брак оказался неудачным, хотя жена всю жизнь хранила Жану верность и у них были дети. Уехав в Париж, поэт предпочел общество друзей и поклонниц, а о семье вспоминал лишь изредка, преимущественно когда его начинали настойчиво попрекать в забывчивости сердобольные меценатки. Случалось это редко, раз в несколько лет. Тогда Лафонтен ненадолго выезжал на родину или садился писать письмо позабытой супруге. В своих посланиях он подробно описывал Мари все свои романтические любовные приключения. Родные дети поэта мало интересовали. Однажды, встретив уже взрослого сына в светском обществе, он долго не мог понять, кто этот обходительный молодой человек с утонченными манерами.

Лафонтен долго искал свой жизненный путь. Лишь к тридцати годам он окончательно выбрал поэтическое поприще. Первое печатное выступление его состоялось в 1654 году - Лафонтеном была опубликована переработка пьесы Теренция «Евнух». Успех этой публикации создал предпосылки для переезда поэта в Париж.

Родственники Лафонтена выхлопотали ему прием у всесильного временщика Фуке. Встреча состоялась в Париже в 1657 году. Генеральный контролер благосклонно отнесся к начинающему поэту и обещал свое покровительство. Вскоре Лафонтен получил солидную пенсию, за которую обязан был сочинять по стихотворению в месяц.

В годы покровительства Фуке поэтом были созданы многочисленные сонеты, баллады и мадригалы. Писал Лафонтен в свободной, непринужденной манере, что резко отличало его от модных тогда поэтов претенциозной школы. В результате Лафонтен быстро выдвинулся при дворе. Его сразу же приняла литературная элита Парижа. С 1659 по 1665 год поэт был деятельным членом кружка «пяти друзей» - Мольера, Буало, Расина, Шапелля и самого Лафонтена.

В 1661 году умер кардинал Мазарини, и Людовик XIV начал свое самостоятельное правление. Гнев короля на притеснявшего его в средствах Мазарини обратился на сподвижников покойного. В особую немилость попал Фуке.

В отличие от многих других любимцев министра Лафонтен не просто остался благодарным к низвергнутому вельможе, но даже открыто выступил в его поддержку. В 1662 году поэт опубликовал элегию «К нимфам в Во», в которой выразил свое сочувствие бывшему министру, а в 1663 году написал «Оду королю» в защиту Фуке.

Независимый тон стихотворных посланий, в которых Лафонтен заступался за опального министра, вызвал устойчивое озлобление у Людовика XIV и его фаворита Кольбера. С тех пор и зародилась их упорная враждебность к писателю.

В 1663 году был вынесен приговор Фуке, осудивший его на пожизненное заключение. В том же году отправился в изгнание и Лафонтен. Местом его ссылки стал Лимож. Свое путешествие в Лимож Лафонтен описал в письмах к жене, которые признаны ныне шедевром эпистолярного искусства XVII столетия. Одновременно поэта лишили королевской пенсии, в дальнейшем он ее более не смог восстановить и жил на средства, которые выдавали ему частные меценаты.

В Лиможе опальный стихотворец жил недолго. В 1664 году он нашел покровительницу в лице оппозиционной королю герцогини Бульонской (Буйонской), которая помогла Лафонтену вернуться в Париж. Поэт поселился в ее доме и жил там до 1672 года, когда патронесса охладела к своему любимцу. Помогала ему в эти годы и герцогиня Орлеанская, но ко времени ссоры поэта с его главной покровительницей она умерла.

Лафонтен посвятил герцогине Бульонской целый ряд своих известных произведений. Прежде всего это скабрезные «Сказки и рассказы в стихах». Сюжеты их были взяты из сочинений Боккаччо, Петрония, Апулея, Ариосто, Рабле, Маргариты Наваррской и других. «Сказки» имели громкий скандальный успех. Они выдержали четыре издания в течение 1667-1674 годов, после чего были запрещены Кольбером как произведения, подрывающие авторитет церкви и религии.

Герцогине Бульонской посвятил Лафонтен и первые шесть книг своих басен, вышедших в свет в 1668 году под названием «Басни Эзопа, переложенные в стихи Лафонтеном». Пока что это были просто модные тогда стихотворные повторения древнегреческих текстов.

Попутно поэт издал маленький роман в прозе «Любовь Психеи и Купидона». Обрамлением сюжета романа служит поездка четырех друзей-литераторов за город в Версаль. По дороге они беседуют, перемежая разговор чтением истории любви Психеи и Купидона. Долгое время считалось, что прототипами собеседников стали сам Лафонтен, Буало, Мольер и Расин. Ныне литературоведы категорически отрицают такую трактовку.

После разрыва с герцогиней Бульонской Лафонтен оказался в сложном положении. Он не мог существовать без помощи меценатов. Таковых поэт нашел в лице янсенистов и их верной соратницы маркизы де ла Саблиер. По приглашению благодетельницы Лафонтен поселился в ее доме и жил там до кончины маркизы в 1693 году.

Характер у госпожи де ла Саблиер был легкий и веселый, но отличалась она и глубоким умом - изучала и отлично знала физику, математику и астрономию. Однако более всего маркиза славилась своими любовными приключениями.

Никто не отрицал вопиющую легкомысленность Лафонтена. Но по поводу его отношений с меценатками в мировом литературоведении сложились два устойчивых мнения: либо поэт был порочным и двуличным человеком, либо он являлся рассеянным сомнамбулом, витавшим по преимуществу в мечтах, человеком вне мира сего, постоянно нуждавшимся в неусыпном руководстве и опеке.

В 1678 году появилось новое издание басен Лафонтена с посвящением маркизе де ла Саблиер. В него вошли одиннадцать книг. Второй выпуск басен по поэтическому обаянию и идейной глубине представляет собой вершину творчества поэта. Здесь впервые сложился облик привычной нам формы басни. Это стихотворение, написанное в вольной форме. Строится оно, как маленькая драма: с экспозицией, интригой и развязкой, с мастерским диалогом, с чисто драматической обрисовкой персонажей посредством их поступков и языка. В конце или в начале произведения выводится мораль.

Любимца придворной знати Лафонтена давно прочили в члены Французской Академии. Против был король. Только после личного разговора с поэтом, во время которого последний обещал образумиться, Людовик XIV дал разрешение на избрание. В 1684 году Жан Лафонтен стал членом Академии.

Сразу же после избрания поэт обратился к жанру драмы. В течение 1680-х годов им в соавторстве с актером Шанмелэ были созданы слабенькие комедии «Раготен», «Флорентиец» и «Волшебный кубок».

Маркиза де ла Саблиер была очень религиозной женщиной. Под ее влиянием в конце жизни Лафонтен отрекся от своих «безбожных» сказок. Он обратился к Богу и стал верным сыном католической церкви.

Кончина маркизы в 1693 году стала страшным ударом для престарелого поэта. Он был вынужден покинуть гостеприимный дом. Рассказывали, что в раздумьях, куда податься, Лафонтен вышел на улицу и неожиданно встретил своего старого знакомого, господина д’Герва. Узнав, что тяготит поэта, д’Герва пригласил его в свой дом.

Я как раз к тебе и направлялся, - объявил воспрянувший духом Лафонтен.

В 1694 году поэт выпустил в свет третье издание басен, куда вошла последняя, двенадцатая книга. Одновременно он написал парафразы на псалмы.

* * *
Вы читали биографию (факты и годы жизни) в биографической статье, посвящённой жизни и творчеству великого поэта.
Спасибо за чтение. ............................................
Copyright: биографии жизни великих поэтов

ЛАФОНТЕН (La Fontaine ) Жан де (1621-1695), французский писатель. В "Сказках и рассказах в стихах" (т. 1-5, 1665-85), комедиях и знаменитых "Баснях" (т. 1-12, 1668-94) предстает как мыслитель и сатирик, опирающийся на народную мудрость и фольклор.

ЛАФОНТЕН (La Fontaine ) Жан де (8 июля 1621, Шато-Тьерри - 14 апреля 1695, Париж), французский поэт, прославившийся как баснописец.

Начало литературной деятельности

Лафонтен родился в маленьком городке, в семье провинциального чиновника. Родители отправили его изучать право в парижскую семинарию "Оратуар". Вернувшись в отцовское имение в Шампани, он в 26 лет женился на 15-летней Мари Эрикар. Брак оказался неудачным, и Лафонтен, презрев семейные обязанности, в 1647 отправился в Париж с намерением полностью посвятить себя литературной деятельности. До 1674 он продолжал получать доход с наследственной должности "хранителя вод и лесов", которой лишился по приказу министра Кольбера. В столице Лафонтен сблизился с кружком молодых литераторов, называвших себя "рыцарями Круглого стола" и считавших высшим авторитетом Жана Шаплена, одного из основателей классицистской доктрины. Под влиянием друзей он перевел комедию Теренция "Евнух" (1654). Интерес к театру сохранился у него на всю жизнь, но подлинное призвание он нашел в малых поэтических жанрах.

В 1658 ему удалось обрести покровителя в лице министра финансов Фуке, которому посвящено несколько стихотворений - в том числе поэма "Адонис" (1658) и знаменитая "Элегия к нимфам в Во" (1662). После падения Фуке Лафонтен в отличие от многих не отрекся от опального вельможи, из-за чего в 1663 ему пришлось отправиться в кратковременное изгнание. По возвращении в Париж он завоевал расположение герцогини Буйонской - хозяйки салона, где собирались аристократы, оппозиционно настроенные по отношению ко двору.

Издание первого сборника

В 1665 Лафонтен издал свой первый сборник "Рассказы в стихах", а затем "Сказки и рассказы в стихах" (кн.1-5, 1665-85), сюжеты которых в большинстве своем заимствованы у античных писателей и писателей Возрождения (главным образом, у ). Изящная шутливость и гривуазная откровенность этих коротких новелл звучали как своеобразный протест против утвердившегося в придворной среде ханжества. Это вызвало недовольство : публикация "Сказок" во Франции была запрещена, а сам поэт подвергся притеснениям. Весьма рискованной по содержанию считалась также "Любовь Психеи и Купидона" (1669) - прозаическая повесть со стихотворными вставками, написанная по мотивам вставной новеллы из романа Апулея "Золотой осел".

"Басни"

Оставаясь до 1672 под покровительством герцогини Буйонской и желая доставить ей удовольствие, Лафонтен стал писать "Басни" (кн.1-6, 1669; кн.7-11, 1679-1679; кн.12, 1694), которые назвал "пространной стоактной комедией, поставленной на мировой сцене". Избрав своей новой патронессой маркизу де ла Саблиер и дав королю "обещание образумиться", поэт в 1684 был избран членом Французской Академии. Этому не помешала достаточно свободная интерпретация "доктрины": Лафонтен, всегда отличавшийся независимым характером, подвергал сомнению понятие безупречной правильности как закона красоты и защищал "вольности" в стихосложении. Вместе с тем, он не выходил за рамки классицистской эстетики, целиком принимая такие ее принципы, как строгий отбор материала, ясность выражения мысли, прозрачность поэтической формы, внутреннюю гармонию произведения. В 1687 Лафонтен активно вмешался в спор "древних и новых", написав "Послание епископу Суассонскому Юэ", где оспаривал взгляды и Фонтенеля: в частности, критиковал их мнение о превосходстве французский нации и утверждал, что все народы в равной мере талантливы.

В историю литературы Лафонтен вошел, прежде всего, как автор "Басен", которые отличаются поразительным разнообразием, ритмическим совершенством, умелым использованием архаизмов, трезвым взглядом на мир и яркой образностью. Подобно другим баснописцам, поэт часто использовал олицетворения, опираясь при этом на национальную традицию. Так, уже в средневековом "Романе о Лисе" волк воплощал алчного и вечно голодного рыцаря, лев был главой государства, лис - самым хитрым и пронырливым среди обитателей животного царства. В одной из самых своих известных басен - "Мор зверей" - Лафонтен с помощью олицетворения создал панораму всего общества: звери исповедуются в грехах, чтобы выбрать наиболее виновного и принести его в искупительную жертву богам. Лев, тигр, медведь и прочие хищники признаются в кровопролитии, насилии, вероломстве, но нести наказание за всех приходится ослу, повинному в краже пучка травы с монастырского поля. Еще одним средством обобщения поэт считал аллегорию: в программной басне-трактате "Желудок и Органы тела" он уподобляет королевскую власть желудку - прожорливому, но необходимому для нормальной жизни тела, а в басне "Дровосек и Смерть" показывает крестьянина, который, изнемогая под непосильным бременем налогов, барщины и солдатских постоев, все же отказывается от "освобождения", ибо человек любые страдания предпочитает смерти. Особого внимания заслуживает отношение Лафонтена к "морали", которая является настолько естественным выводом из изображенной ситуации, что нередко вкладывается в уста одного из персонажей. Сам поэт утверждал, что басня должна воспитывать лишь тем, что знакомит читателя с миром. Отказ от назидания находится в явном противоречии с поучительным характером басни, который считался неотъемлемым признаком жанра со времен Эзопа. Через сто лет

Где прожил всю жизнь среди друзей, поклонников и поклонниц его таланта; о семье своей он забывал целыми годами и лишь изредка, по настоянию друзей, ездил на короткое время на родину.

Сохранилась его переписка с женой, которую он делал поверенной своих многочисленных романтических приключений. На своих детей он так мало обращал внимания, что, встретившись в одном доме со своим взрослым сыном, не узнал его. В Париже Лафонтен имел блестящий успех; Фуке назначил ему крупную пенсию. Жил он в Париже сначала у герцогини Бульонской, потом, когда последняя умерла, и он вышел из её дома, он встретил своего знакомого д’Эрвара (d’Hervart), который предложил ему поселиться у него. «Я как раз туда и направлялся», гласил наивный ответ баснописца.

Творчество

Ранние произведения

Первое опубликованное сочинение Лафонтена - комедия «Евнух» (Eunuque , ), представлявшая собой переработку одноименного сочинения Теренция . В 1658 году Лафонтен преподнёс своему покровителю Фуке поэму «Адонис» (Adonis ), написанную под влиянием Овидия , Вергилия и, возможно, Марино . Став на время «официальным» поэтом Фуке, Лафонтен взялся за описание принадлежавшего министру дворца в Во-ле-Виконт . Поскольку пришлось описывать ещё не завершённый архитектурно-парковый ансамбль, Лафонтен построил свою поэму в форме сновидения (Songe de Vaux ). Однако из-за опалы Фуке работа над книгой была прервана. В 1662 году поэт позволил себе вступиться за своего покровителя в адресованной королю оде (l’Ode au Roi ), а также в «Элегии к нимфам Во» (L’elégie aux nymphes de Vaux ). Этим поступком он, по-видимому, навлёк на себя гнев Кольбера и короля.

«Сказки»

Публикация «Басен»

Значение Лафонтена для истории литературы заключается в том, что он создал новый жанр, заимствуя внешнюю фабулу у древних авторов (в первую очередь - Эзопа и Федра ; кроме того, Лафонтен черпал из «Панчатантры » и некоторых итальянских и латинских авторов Возрождения). В 1668 году появились первые шесть книг басен, под скромным заглавием: «Басни Эзопа, переложенные на стихи г-ном де Лафонтеном» (Fables d’Esope, mises en vers par M. de La Fontaine ). Именно в первый сборник вошли знаменитые, переложенные впоследствии И. А. Крыловым «Ворона и Лисица» (точнее, «Ворон и Лис», Le Corbeau et le Renard ) и «Стрекоза и Муравей» (точнее, «Цикада и Муравьиха», La Cigale et la Fourmi ).

Второе издание, включавшее уже одиннадцать книг, вышло в 1678 году , а третье, с включением двенадцатой и последней книги - в конце 1693 года . Первые две книги носят более дидактический характер; в остальных Лафонтен становится всё более свободным, соединяет дидактику с передачей личного чувства.

Своеобразие дидактизма

Лафонтен менее всего моралист и, во всяком случае, мораль его не возвышенная; он учит трезвому взгляду на жизнь, уменью пользоваться обстоятельствами и людьми, и постоянно рисует торжество ловких и хитрых над простоватыми и добрыми; сентиментальности в нём абсолютно нет - его герои те, кто умеет устроить свою судьбу. Уже Руссо , а за ним и Ламартин , выражали сомнение: насколько полезны басни Лафонтена детям, не приучают ли они читателя к неизбежности порока в неведающем жалости мире? Особенно категорично на этот счёт высказался В. А. Жуковский : «Не ищите в баснях его морали - её нет!». Иногда мораль «Басен» сравнивают с заветами Эпикура : необходимость умеренности и мудро-невозмутимого отношения к жизни. В басне "Гороскоп" - сатире на астрономов - Лафонтен утверждает, что движение планет, сияние солнца, смена времен года совершаются по своим, не зависящим от человека законам. Подобные мысли встречаются у Франсуа Бернье . Утверждая божественное происхождение мира, философ вместе с тем не отрицает наличие реальных естественных причин, обусловливающих явления.

Поэтика

Художественному значению басен Лафонтена способствует также красота поэтических вступлений и отступлений Лафонтена, его образный язык, особое искусство передавать ритмом движения и чувства и вообще удивительное богатство и разнообразие поэтической формы.

Басни Лафонтена написаны в большинстве случаев вольным стихом; в XVII веке сам по себе стихотворный характер этого жанра приветствовался не всеми - басня воспринималась прежде всего как назидание. Также он усложнил отношение между сюжетной частью и моралью.

Ю.Б.Виппер, намечая моменты становления классицизма в XVII веке и некоторые тенденции в его будущем развитии, пытается определить предшественников Лафонтена и те идеологические и поэтологические черты, которые разовьются и выразятся у него в формах, совершенных и специфичных для его творчества: демократизм Шаррона (противопоставленный аристократизму Дю Вера), влияние которого сказалось в первой книге лафонтеновских басен 1668 г. ; «esprit gaulois» <галльский дух>, «дар тонкого комплимента, игривой шутки», ирония и художественный такт chansons и мелких стихотворений Филиппа Депорта ; восходящая к Клеману Маро и к анакреонтике Плеяды эпикурейская традиция поэзии Пьера Мотена, продолженная в Contes ; художественная манера сатир Ренье, сказавшаяся в лирике Лафонтена. В вопросе об отношении к традиции – прообразе спора о «древних» и «новых» – Лафонтен также наследует Ренье, который (в противоположность Малербу, «пренебрегавшему национальным» и считавшему, что сочинения, чтобы быть доходчивыми, «пленять […] чистотой […] и ясностью легких фраз» (Н. Буало), должны содержать minimum античной мифологии) предпочитал «гармоническое <его> решение», синтез: следуя принципу имитации древних образцов, учитывал и национальную традицию

«Любовь Психеи и Купидона»

Данью галантной литературе стало прозаическое произведение Лафонтена - повесть «Любовь Психеи и Купидона» (Les amours de Psyché et de Cupidon , ), являющаяся переработкой четвёртой и пятой книг романа Апулея «Золотой осёл ». Хорошо известный тогдашнему читателю сюжет Лафонтен изложил в изысканной форме, напоминающей оперную постановку. Книга произвела большое впечатление на русского писателя И. Ф. Богдановича , создавшего свою поэму «Душенька» () на основе того же сюжета.

«Поэма о хинном дереве»

Лафонтен пробовал свои силы в жанре естественнонаучной поэмы, популярном в эпоху Возрождения и восходящем к Лукрецию . Его «Поэма о хинном дереве » (Poème du Quinquina , ) читается как своеобразная реклама нового лекарственного средства (завозить кору в Европу начали именно в середине XVII века при содействии Людовика XIV).

Комедии

Во второй половине 1680-х Лафонтен пишет в сотрудничестве с актером Шарлем Шевийе де Шанмеле комедии «Раготен» на сюжет Скаррона, «Флорентиец» и «Волшебный кубок» на сюжет Ариосто. Исследователи отмечали, что Лафонтен пробовал себя в различных жанрах, в т.ч. чуждых его таланту, и объясняли это потребностью в разнообразии.

Комедия “Волшебный кубок” была переведена на русский язык, и этот анонимный перевод был напечатан в 1788 году Николаем Новиковым без указания авторства.

Пушкин и Лафонтен

В стихотворении «Городок», отзываясь о своих любимых книгах, Пушкин в шутливом тоне пишет и о французском писателе. Лафонтен для него - прежде всего автор басен, которые входили в программу лицейского обучения. Здесь заметно также восприятие Лафонтена сквозь призму поэзии рококо :

Некоторые известные басни

Волк и Пес
Волк и Цапля
Волк и ягненок
Волк, Коза и Козленок
Волк-пастух
Ворон и лисица
Воры и осёл
Голубка и муравей
Два Козлика
Два осла
Две крысы, яйцо и лиса
Дуб и Тростинка
Заяц и черепаха
Козёл и лисица
Конь и осел
Коршун и соловей
Крольчонок, Ласка и Кот
Кузнечик и муравей
Купец, дворянин, пастух и королевский сын
Лебедь и повар
Лев и комар
Лев и Мышь
Лис и Козел
Лис и Цапля
Лисица и виноград
Лошадь и осёл
Любовь и безумие
Лягушка и крыса
Молочница и кувшин
Море и пчела
Мышь, превращённая в девушку
Ничего сверх меры
Обезьяна и дельфин
Обезьяна и кот
Обезьяна и леопард
Оракул и безбожник
Орлица и жук
Откупщик и сапожник
Пастух и лев
Пастух и море
Паук и ласточка
Петух и жемчужина
Подагра и паук
Полевой мышонок в гостях у городского
Рыбы и баклан
Учитель и ученик
Священник и покойник
Скупой и курица
Смерть и умирающий
Собака с хозяйским обедом
Совет мышей
Старик и трое молодых
Фортуна и мальчик
Шершни и пчёлы
Школьник, наставник и хозяин сада

Напишите отзыв о статье "Лафонтен, Жан де"

Примечания

Литература

Jasinski R. La Fontaine et le premier recueil des Fables. - P.: Nizet. - 1966.
Collinet J.-P. Le Monde littéraire de La Fontaine. - Grenoble: Presses universitaires de Grenoble. - 1970.
Dandrey P. La Fabrique des Fables. - P.: Klincksieck. - 1992.
Duchêne R. Jean de La Fontaine. - P.: Fayard. - 1990.
Bury E. L’esthétique de La Fontaine. - P.: Sedes. - 1995.
Венгерова З. А. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
Лукасик В. Ю. Жан де Лафонтен // История зарубежной литературы XVII века. - М.: Высшая школа. - 2005. С. 170-183.

Современные издания сочинений Лафонтена

Oeuvres completes: Fables et Contes. Ed. J.-P. Collinet. - P.: Gallimard (collection «Pléiade »). - 1991.
Le Songe de Vaux. - Geneve-Paris: Droz-Minard. - 1967.
Басни. - М.: ЭКСМО-Пресс. - 1999.
Любовь Психеи и Купидона. Басни. - М.: ЭКСМО-Пресс. - 2006.

Ссылки

// Энциклопедия «Кругосвет ».
(фр.)

Предшественник:
Кольбер

Seat 24
Французская академия
-

Преемник:
Жюль де Клерамбо

Отрывок, характеризующий Лафонтен, Жан де

– Ну, ты, чог"това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог"ю. Всех запог"ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог"ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог"! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог"ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог"ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог"т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.

Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг"авда, чог"т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г"остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог"ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг"а велено пг"иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.

Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября.русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.

Жан де Лафонтен - французский поэт, писатель, прославленный баснописец, член Французской академии - родился в провинции Шампань, в Шато-Тьерри 8 июля 1621 г. Отец его был государственным лесничим, поэтому детство будущей знаменитости прошло на природе. Жан получил первоначальное образование в деревенской школе, затем в реймском коллеже. Позднее изучал в парижской ораторианской семинарии право, т.к. отец видел его в будущем священником, однако поэзия и философия увлекали Лафонтена гораздо больше.

В 1647 г. Лафонтен возвращается в Шампань, занимает должность отца и по его настоянию в возрасте 26 лет женится на совсем молоденькой Мари Эрикар. Однако вовсе не это становится переломным моментом в его биографии. Служебные и семейные обязанности оставляют его равнодушным, и уже скоро Лафонтен отправляется в столицу, где планирует вести совершенно другой образ жизни, заниматься только литературной деятельностью.

Его расчет оказался верным: он быстро обрел покровителей среди знати, сумел добиться славы на литературном поприще, нашел себе друзей, в том числе среди очень известных людей, в частности, принца Конде, мадам де Лафайед, Ларошфуко и др. Знаменитый министр Фуке сделал его обладателем большой пенсии. В то же время Людовик XIV не слишком жаловал поэта: ему не нравились выходившие из-под его пера новеллы слишком фривольного содержания, кроме того, ему не импонировали безответственность, легкомысленность литератора, который не хотел признавать каких-либо обязанностей. По понятным причинам не одобряла его творчества и церковь. Одно время король даже препятствовал тому, чтобы Лафонтена избрали членом академии. Это событие стало несколько запоздалым, произошло лишь в 1684 г.

Образ жизни литератора был сугубо светским, он не отказывал себе в удовольствиях, которые делало доступными его положение, в том числе в любовных связях, а его общение с семьей, оставшейся в имении, сводилось в основном к редкой переписке с женой. Только друзья заставляли его хоть иногда наносить короткие визиты на родину. Собственные дети интересовали поэта очень мало, однажды он даже не узнал своего сына, который успел сильно повзрослеть после последней встречи с отцом.

В большую литературу Лафонтен вошел в 1654 г., когда ему было уже 33 года. Из-под его пера выходили произведения самых разных литературных жанров, например, мадригалы, баллады, оды, послания, пьесы, эклоги. И лишь в 1668 г. Лафонтен впервые выступил в амплуа баснописца, принесшем ему мировую славу: в этом году было опубликовано первое издание «Басен Эзопа , переложенных на стихи г-ном де Лафонтеном», состоявшее из шести книг. Во втором издании, увидевшем свет в 1678 г., было уже 11 томов, в 1694 г. были опубликовано последнее издание в 12 книгах. Опираясь на наследие античных авторов, используя их внешние фабулы, Жан де Лафонтен, по сути, выступил создателем нового жанра и тем самым обеспечил себе достойное место в истории литературы. Басни сделали его одним из великих народных национальных поэтов, были переведены на самые разные языки мира.

В последние годы жизни под воздействием общения с мадам де Саблиер Лафонтен переосмыслил взгляды, стал более благочестивым и отказался от фривольных произведений. В 73-летнем возрасте он скончался 13 апреля 1695 г. в Париже.

Жан де Лафонтен (de La Fontaine) – знаменитый французский баснописец. Он родился 8 июля 1621 в Шато-Тьерри в Шампани, умер 13 апреля 1695 в Париже.

Не получив достаточного воспитания, вступил на 20-м году в школу ораториев в Реймсе для изучения теологии, но уже через полтора года отказался от этого призвания и предался веселой разгульной жизни. Только в возрасте 25 лет, под влиянием прочитанной оды Малерба на смерть Генриха IV , в Лафонтене пробудилось поэтическое дарование. Он принялся усердно читать, сначала Малерба и Вуатюра, затем и других писателей, особенно итальянских, а также Вийона , Маро , Рабле , и при помощи друзей ознакомился с греческими и латинскими авторами; особенно заинтересовал его Гораций . Первым произведением Лафонтена был перевод «Евнуха» Теренция . Чтобы удержать Лафонтена от беспорядочной жизни, отец женил его (1647) и передал ему свой пост «начальника вод и лесов». Но Лафонтен, в характере которого удивительно сочеталась сердечная доброта с легкомыслием, рассеянность и неловкость с умом, бросил должность и жену и жил большей частью в Париже, где покровители всю жизнь заботились о нем, как о малом ребенке, и доставляли ему средства к существованию. В близком умственном общении с Мольером , Расином , Буало , а особенно с ученым каноником Мокруа, Лафонтен оставался в стороне от двора. Людовик XIV , недовольный легкостью морали Лафонтена или его привязанностью к низложенному министру Фуке , которую Лафонтен не побоялся выражать гласно, все время относился к поэту немилостиво и даже хотел воспрепятствовать его избранию в академию (1684). Тяжелая болезнь (1692) и постоянное давление духовенства вызвали полную перемену в образе мыслей Лафонтена. Он отрекся от своих легкомысленных произведений и занялся исключительно переводами из Библии.

Жан де Лафонтен

Главные произведения Лафонтена: фривольные, но прекрасно рассказанные «Сказки» в 5 книгах (1665 – 85), доставлявшие величайшее наслаждение галантному обществу его времени, и «Басни» в 12 книгах, написанные вольными стихами (1668 – 95). Сюжеты этих произведений заимствованы отовсюду, но искренность и наивность рассказа, здоровая мораль и совершенство стиха делают их непревзойденными образцами. Кроме того, Лафонтен написал 11 театральных пьес и значительное число мелких стихотворений, многие из которых утрачены.

«Лафонтен – говорит Лотейсен в "Истории французской литературы XVII века" – своеобразнейшее явление в классической литературе Франции. С первого взгляда на него, он представляется выступающим из рамок своего времени, принадлежащим другому, позднейшему поколению. Но это первое впечатление несогласно с действительностью. Лафонтен принадлежал к своему времени точно так же, как и все остальные "классические" писатели Франции. Французы XVII века вопреки установившемуся мнению – не были, все без исключения, фанатическими приверженцами условных правил. Рядом со строгим, педантическим, неподвижным направлением пробивалось в довольно широких размерах свободное, близко подходившее к народному духу, оппозиционное течение. Лафонтен был представителем этого последнего в главных своих произведениях – баснях и рассказах, оставаясь в других последователем "академических" предписаний тогдашних законодателей литературы».

Всемирную известность Лафонтен приобрел своими баснями; в них он – в противоположность всем предшествовавшим баснописцам – отнюдь не имел исключительною целью проповедовать ту или другую мораль. Во многих из его басен практическое применение морали оказывается даже невозможным, очень часто он просто изображал с удивительным мастерством самые разнообразные явления человеческой жизни, нисколько не думая о каких бы то ни было моральных уроках. Сфера, в которой он жил и вращался, при его тонкой наблюдательности, давала ему обильный и благодарный материал. Отличительные черты его творчества – естественность и простота, под которой лежит юмор, проявляющийся часто в лучшем значении этого понятия; способность изображения у него так сильна, что во многих баснях он одним стихом, одним словом рисует всю фигуру человека или животного (под которым конечно тоже подразумевается человек), нередко и целое положение. Огромным количеством примеров можно бы без труда доказать, что это был действительно поэт, в произведениях которого жизнь и правда развертываются в богатом изобилии. Правда, избранная им область басни узка и сравнительно незначительна, но в ней Лафонтен до сих пор занимает первое место.